Эдгар По (работа 2)

Эдгар По

По (Рое), Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, Массачусетс—7.Х. 1849, Балтимор, Мэриленд)—поэт, прозаик, критик, редактор; “чело­век, плененный тайнами жизни” и “охваченный святой страстью понять душу свою” (М. Горький); один из первых профессиональ­ных писателей США, живший исключительно литературным тру­дом: художник хотя и знавший приливы популярности, но не сра­зу понятый и оцененный на родине.

Содержание

Введение. Аллан Эдгар По

Родился в семье актеров, в двухлетнем возрасте потерял роди­телей и был отдан на воспитание богатому торговцу из Ричмонда Джону Аллану. Пребывание с Алланами в Англии (1815—1820) привило ему любовь к английской поэзии и слову вообще. (Ч.Диккенс впоследствии отозвался о писателе как единственном блюстителе “грамматической и идиоматической чистоты англий­ского языка” в Америке.) Был послан в Виргинский университет (1826), однако вскоре взят оттуда, так как понаделал “долгов че­сти”; занятия в военной академии Вест-Пойнт (1830) тоже ограни­чились полугодом. Несмотря на скудость формального образова­ния, творчество По свидетельствует о широкой, хотя и беспоря­дочной начитанности.

В жизни Эдгара ПО было несколько важных поворотов. Одним из них, в значи­тельной мере определивших его судьбу, было решение восемнадцатилетнего Эдгара, принятое им, как пишет Герви Аллен, в “бессонную ночь с 18 на 19 марта 4827 года”. Накануне состоялось бурное и тяжкое его объяснение с опекуном и “благодете­лем ”, видным в Ричмонде торговцем Джоном Алланом.

Блестящий студент Виргинского университета, юный стиютворец, подающий надежды, любимец товарищей, Эдгар повел себя не лучшим образом. Пирушки, карточная игра, крупный проиг­рыш поставили его в крайне затруднительное и неблаговидное положение, из которого его мог вывести только богатый и влия­тельный опекун. Поясняя поведение Эдгара-студента, можно отметить, что он был “не чужд известной бравады, свой­ственной многим в его возрасте, когда так не терпится доказать всему миру, что ты — “настоящий мужчина”. Этой браваде спо­собствовало иллюзорное представление Эдгара о своем месте в семье Аллана — он, сирота и нищий приемыш, мнил себя “бо­гатым наследником”. Опекун с его мелкой скаредностью поста­вил своего приемыша, страстную и гордую натуру, в фальшивое положение. К этому присоединились горькие переживания, вы­званные грубым вмешательством опекуна в интимные чувства своего воспитанника. Автор значительное внимание уделяет Джо­ну Аллану, младшему компаньону фирмы “Эллис и Аллан, опто­вая и розничная торговля”, справедливо полагая, что его отно­шения с Эдгаром “в известном смысле определили будущее поэта”. Он со многими подробностями ведет рассказ об этом американце шотландского происхождения, о его жизненном пути, ха­рактере, занятиях и отношениях с ближними, создавая колорит­ный и убедительный образ торгаша, ханжи и скопидома.

В час бурного объяснения опекун поставил перед Эдгаром твердое условие — полностью подчиниться его воле и неукосни­тельно следовать его указаниям и советам. А “маленький дерз­кий выскочка” в ответ на бескомпромиссное требование ответил столь же решительным “нет”, “было в его непреклонности и нечто жестокое, “небла­годарное”, и тем не менее это было достойное и мужественное решение. Положив на одну чашу весов благополучие, а на другую — гордость и талант, он понял, что последнее важнее, предпочтя славу и честь богатству. Более того, хотя он и не мог знать всего наперед, тем самым были из­браны голод и нищета. Впрочем, устрашить его не могли бы и они”(А.Герви). Так определился и впер­вые отчетливо и резко выявил себя основной конфликт в жизни Эдгара Аллана По — конфликт творческой, чувствующей и со­знающей свое достоинство личности и грубого торгашеского ути­литаризма, подчиняющего все интересам выгоды. То, что было сконцентрировано в натуре и поведении опекуна, вскоре предста­ло перед Эдгаром в системе непреклонных сил, выражающих ве­дущие интересы и теиденции американского общества.

Беспросветная бедность, доходившая до нищеты, но могла не угнетать Эдгара По, вызывая непосильное напряжение нервов, ко­торое чем ближе к концу жизни, тем все чаще он пытался снять спиртным и наркотиками. Но несмотря на довольно частые пе­риоды бездействия, вызванные врожденной сла­бостью здоровья и другими причинами, По работал с огромным упорством, о чем убедительно свидетельствует его обширное твор­ческое наследие. Главная причина его бедности — “слишком малое вознаграждение, которое он получал за свою работу. Лишь наименее значительная часть его творчества — журналистика — обладала какой-то ценностью на тогдашнем литературном рынке. Лучшее же из того, что он создал своим искусством, почти не привлекало покупателей. Господствовавшие в ту пору вкусы, несовершенство законов об авторском праве и постоянно навод­нявшие страну английские книги лишили произведения Эдгара По всякой надежды на коммерческий успех. Он был одним на первых американских писателей-профессионалов и мог суще­ствовать только литературным трудом и работой редактора. К тру­ду же своему и своих собратьев по перу он предъявлял бескомп­ромиссные требования. “Поэзия для меня, — заявлял он, — но профессия, а страсть, к страстям же надлежит относиться с по­чтением — их не должно, да и невозможно пробуждать в себе по желанию, думая лишь о жалком вознаграждении или еще бо­лее жалких похвалах толпы”. К этому следует добавить, что он, “как художник и мыслитель, без сомнения, испытывал значительную и оправданную непри­язнь к современной ему Америке.

Между его творчеством и его торгашеским временем зияла огромная пропасть... Одна из са­мых поразительных особенностей той своеобразной эпохи заклю­чалась в том, что ее сиятельную уверенность в своем превосход­стве над всеми предшествующими эрами и веками ни разу не омрачило хотя бы мимолетное облачко сомнения. Предвкушение, казалось, недалекого триумфа над природными стихиями, кото­рого помогут добиться машины, породили теорию “прогресса”, до­толе неслыханную, но теперь распространенную на все — от по­литики до дамских шляпок. Журналы, речи государственных му­жей, социологические трактаты и романы — все звенело фанфа­рами победного самодовольства. Что до философии, то она совершенно прониклась убеждением, что десять утверждений ровно в десять раз ближе к истине, чем одно отрицание, и что во втор­ник человечество просто не может не стать чуть-чуть лучше, чем было в понедельник. Вера эта была столь сильна, что публично выступить против нее викто не осмеливался”(А.Гарви), лишь один Эдгар По замечал это безудержное самодовольство и самовосхваление аме­риканцев и брал на себя смелость их обличения. Можно вспо­мнить, к примеру, Эмерсона или Генри Торо, американских писателей-трансценденталистов, к которым Эдгар По проявлял без оговорочную нетерпимость. “Стяжательство в общественной и частной жизни создает атмосферу, в которой трудно дышать... Мы видим, к каким трагическим последствиям это ведет”, — говорил Эмерсон в конце 30-х годов в публичной лекции, и, пояс­няя трагедию Эдгара По, можно повторить эти слова. В начале 40-х годов в Англии и в Америке появились “Американские за­метки” Чарльза Диккенса, редкой силы обличение американского общества и его нравов. И все же Эдгар По был одним из самых страстных обличителей буржуазной Америки. “Соединенные Шта­ты, — уже после смерти Эдгара По писал Шарль Бодлер, — бы­ли для По лишь громадной тюрьмой, по которой он лихорадочно метался, как существо, рожденное дышать в мире с более чи­стым воздухом, — громадным варварским загоном, освещенным гадом. Внутренняя же, духовная жизнь По, как поэта или даже пьяницы, была постоянным усилием освободиться от этой нена­вистной атмосферы”.

Герви Аллен дает краткую, но выразительную характеристику политических нравовтого времени, описывая выборы в кон­гресс и законодательное собрание штата Балтимор. “Город, печально прославившийся политической коррупцией, терроризирова­ли шайки “охотников за голосами”, чьи услуги оплачивались им партийных касс. Бедняг, которые, поддавшись на посулы или угрозы, попадали в лапы политических разбойников, за два-три дня до голосования сгоняли в специальные места — “курятни­ки”, где держали одурманенных спиртным и наркотиками до на­чала выборов. Затем каждого заставляли голосовать по несколько раз”. Автор делает важное и убедительное предположение, что и Эдгар По оказался в числе невольных жертв “политических разбойников”, что в “беспомощном состоянии” он “был силой отведен в одна из “курятников” и это ускорило его гибель.

Встреча Эдгара По с семилетней двоюродной се­строй Вирджинией, которая шесть лет спустя стала его женой, имела глубокие последствия для его жизни. Эта встреча, а затем женитьба оказали на Эдгара По “может иметь, самое благотворное воздействие”, Вирджиния была необыкновенным человеком, она “воплощала собой един­ственно возможный компромисс с реальностью в его отношениях с .женщинами, — столь сложных и утонченных, что понять, ку­да вели все потаенные ответвления этого лабиринта, едва ли ко­му-нибудь удастся”(Герви Аллан)

Тяжкая наследственность, сиротство, непо­сильная борьба с преградами свободолюбивому духу и высоким устремлениям, столкновение с житейскими мелочами, болезнь сердца, душевная ранимость, травмированная и неуравнове­шенная психика, а главное — непримиримость основного жизненного конфликта омрачали, душили и укорачивали его жизнь. Болезнь и преждевременная смерть Вирджинии явились для не­го страшным и непоправимым ударом. Это роковое событие было “не только предвестьем скорой смерти: Вирджинии, но и ознаменовало для самого По начало все более углубляющегося душевного расстройства”.

Творчество Эдгара По

“Ворон” принесший славу…”

Основное проявление творческой личности — ее труды — литературные сочинения: стихи, рассказы, статьи. Рассказывая о жизни Эдгара По надо говорить о его творческой деятельности: о начальных проявлениях его призвания, о первом стихотворном сборнике, созревании таланта, периодах творчества, поэме “Аль-Аараф”, о рассказах “Лигейя”, “Падение дома Ашеров”, “Золотой жук”, “Ворон” — самое прославленное и популярное стихотворении По, определившее основу его прижизненной и посмертной славы.

Поэт написал “Ворона” потому, что в браке с Вирдживией он подменил реальную любовь меч­той, и это обрекло его “на страдания и отчаяние”. Это не един­ственный случай односторонней и неаргументированной трактовки произведений По. Автор нередко возникновение и смысл его стиитвореиий и рассказов объясняет только личзыми, интимными переживаниями поэта, связанными с темой “утраченной любви”. Можно рассматривать героев и героинь произведе­ний Эдгара По всего лишь как “многоликие ипостаси самого По и любимых им женщин, двойники, чей придуманный мир он напол­нял страданием, пытаясь облегчить тем самым бремя печалей и разочарований, отягощавших его собственную жизнь. Дворцы, са­ды и покои, населенные этими призраками, блистают роскошным убранством, оно — точно причудливая карикатура на нищенское убожество настоящих его жилищ и безотрадную обстановку тех мест, куда набрасывала его судьба.

Творчество писателя, как бы полно ни отражалась в нем его личность, не замыкается в рамках “психологической автобиогра­фии”, и если рассматривать произведения По, устремляясь к решению только этой задачи, следуя только в этом направлении, нетрудно упустить из виду важные стороны творчества, его смыслового наполнения, историко-литературного и общественного значения. Разгадать странную романтическую символику, раскрыть реальный смысл многих рассказов Эдгара По — задача необычайно трудная, и в своей полноте она так и остается нерешенной.

Своеобразие рассказов По

Как новеллист По всерьез заявил о себе рассказом “Рукопись, найденная в бутылке” (1833), получившим премию на конкурсе “Сатердей курьер”. Один из членов жюри подметил главную особенность дарования По-прозаика: “Логика и воображение сочетались тут в редкой соразмерности”. В тради­ции необыкновенных морских путешествий написан рассказ “Низвержение в Мальстрем” (1841) и единственная “Повесть о приключениях Артура Гордона Пима” (1838), подготовившая почву мелвилловскому “Моби Дику” и завершенная Ж. Верном в романе “Ледовый сфинкс”. К “морским” произведениям примыкают рассказы о приключениях на суше и в воздухе: “Дневник Джулиуса Родмена” — вымышленное описание первого путешествия через Ска­листые горы Северной Америки, совершенного цивилизованны­ми людьми (1840), “Необыкновен­ные приключения некоего Ганса Пфааля” (1835), начатые в шутливо-сатирическом ключе и переходящие в документальный отчет о полете на Луну, “История с воздушным шаром” (1844) о совер­шенном якобы перелете через Атлантику. Эти произведения — не только истории о немыслимых приключениях, но и приключение творческой фантазии, аллегория постоянного драматического пу­тешествия в неизведанное, в иные, выходящие за пределы повсед­невного эмпирического опыта эмоционально-психологические измерения. Благодаря тщательно разработанной системе деталей достигалось впечатление достоверности и материальности вымы­сла. В “Заключении” к “Гансу Пфаалю” По сформулировал принципы того вида литературы, который впоследствии назовут научно-фантастической.

Та же “сила подробностей” у По, отмеченная Ф. М. Достоев­ским, характерна для самой многочисленной группы новелл — тех его “арабесок”, которые ближе всего к европейской романтиче­ской традиции. Художественный смысл таких рассказов, как “Ли-гейя” (1838), “Падение дома Ашеров” (1839), “Маска Красной смерти” (1842), “Колодец и маятник” (1842), “Черный кот” (1843), “Бочонок амонтильядо” (1846), конечно, отнюдь не исчерпывается кар­тинами ужасов, физических и душевных страданий, вообще “укло­нений от природы”, по выражению Ш. Бодлера. Изображая раз­личные экстремальные положения и выявляя реакции героев на них, писатель прикоснулся к таким областям человеческой психи­ки, которые изучаются современной наукой, и тем раздвинул гра­ницы эмоционального и интеллектуального постижения мира.

Первый свой изданный сборник рассказов Эдгар По назвал “Рассказами гротесков и арабесок”. Название произведения или ряда произведений, тем более данное самим автором, направляет читателя и критика, ориентирует их, дает им ключ от входа в область, созданную творческой фантазией. Рассказы Эдгара По — это .действительно гротески и арабески. “Кто верным именем ре­бенка назовет” (Шекспир), будь то человек или произведение искусства? По-видимому, это лучше всего способен сделать роди­тель ребенка или автор, когда речь идет о произведении искус­ства. Нет у родителя или у автора имеется не только свое пони­мание произведенного им на свет детища, но и свой тайный за­мысел;, свои пожелания, свои надежды и упования. Гротески и арабески — наименование точное, но в большей мере оно характеризует, так сказать, внешний облик, способ, манеру, чем суть. Нередко литературоведам и критики рассказы Эдгара По называют “страшными”. С равным основанием их можно назвать “рассказами тайн и ужасов”. Когда Эдгар По писал свои рассказы, подобный жанр был а Америке широко распространен, и он знал его особенности и лучшие его образцы, знал о его популярности и причине успеха у читателя.

Казалось бы, легче всего разобраться в рассказах Эдгара По, если поставить их в связь с традициями готического романа английской писательницы Анны Радклиф (17(;4—1823) и европейской романтической фанта­стики, прежде всего с Гофманом (1776—1822), с его “Фантазиями в манере Калло”. Это делали и делают, это можно и нужно де­лать, не слишком обнадеживая себя, учитывая “странность” Эд­гара По, его гротесков и арабесок, о которой так решительно сказал Достоевский: “Вот чрезвычайно странный писатель — имен­но странный, хотя и с большим талантом”. Порой кажется, что тот или иной гротеск Эдгара По написан в духе традиции готи­ческого романа, в духе жанра “тайн и ужасов”, а на поверку ока­зывается, что это пародии на него. Наглядный пример — рассказ “Сфинкс”

Человек приехал из Нью-Йорка к своему родственнику и жи­вет “в его уединенном, комфортабельном коттедже на берегу ре­ки Гудзон”. Однажды, “на исходе знойного дня”, он сидел “у открытого окна, из которого открывался прекрасный вид на бере­га реки и на склон дальнего холма, почти безлесный после силь­ного оползня”. И вдруг он “увидел там нечто невероятное — какое-то мерзкое чудовище быстро спускалось с вершины и вско­ре исчезло в густом лесу у подвожья”. Чудовище было огромных размеров, и всего поразительней и ужасней было изображение “Черепа едва ли не во всю грудь”. Перед тем как чудовище скрылось, оно исторгло “неизъяснимо горестный” звук, а чело­век, рассказывающий эту историю, “без чувств рухнул на пол*. Рассказ о таинственном и ужасном, но тут же, на следующей странице, и разоблачение “фокуса”, то есть разъяснение того, ка­ким образом перед взором рассказчика появилось омерзительное чудовище. Оказалось, что это всего-навсего насекомое — “сфинкс вида Мертвая голова”, внушающее “простонародью суеверный ужас своим тоскливым писком, а таите эмблемой смерти нагрудном покрове”. Насекомое попало в паутину, которую соткал за окном паук, а глаза человека, сидевшего у окна, спроецировали его на обнаженный склон далекого холма. “У страха глаза велики”. образ чудовища — иллюзия, порожденная тревожным психическим состоянием рассказчика, обостренным реальным ужа­сом — в Нью-Йорке свирепствовала эпидемия холеры, “бедствие все разрасталось”, и “в самом ветре, когда ов дул с юга... чуди­лось смрадное дыхание смерти". (В “Сфинксе” отразилось реаль­ное событие начала 30-х годов прошлого века: в Нью-Йорке бы­ла эпидемия холеры, распространившаяся из Европы.)

“Сфинкс” — рассказ и “страшный” и пародийный, в нем есть и существенный для Эдгара По мотив социальной сатиры — вы­раженная как бы между прочим и в остроумной форме оценка реального состояния американской демократии. Родственник рас­сказчика, чей “серьезный философский ум был чужд беспочвенных фантазий... настоятельно подчеркивал ту мысль, что ошибки в исследованиях обычно проистекают из свойственной человеческо­му разуму склонности недооценивать или же преувеличивать зна­чение исследуемого предмета из-за неверного определения его удаленности... Таи, например, — сказал он, — чтобы правильно оценить то влиянию, которое может иметь на человечество всеоб­щая и подлинная демократия, необходимо учесть, насколько уда­лена от нас та эпоха, в которую это возможно осуществить”.

Рассказ “Сфинкс” может дать представление о технологии создания страшного у Эдгара По, однако для автора это отнюдь не универсальный способ. И в этом рассказе, далеко не столь зна­чительном, как, например, рассказ “Падение дома Ашеров”, и да­леко не столь популярном, как “Золотой жук”, очевидна одна черта, которая, по мнению Достоевского, отличает Эдгара По “ре­шительно от всех других писателей и составляет резкую его осо­бенность: это сила воображения. Не то чтобы он превосходил во­ображением других писателей; но в его способности воображения есть такая особенность, какой мы не встречали ни у кого: это си­ла подробностей”, которая способна убедить читателя в возмож­ности события, даже когда оно “или почти совсем невозможно или еще никогда не случалось на свете”.

“Сила воображения, или, точнее, соображения”, говоря словами Достоевского, позволяла Эдгару По с решительным успехом ши­роко мистифицировать читателя. Об этой способности и склонно­сти По можно говорить приводя в пример его “Историю с воздушным шаром” — рассказ-мистификацию, в котором выдумка о перелете воздушного шара 118 Европы в Америку оказалась столь правдоподобной, что вызвала сенсацию.

Достоевский обратил внимание на весьма важный содержа­тельный элемент самых невероятных рассказов Эдгара По. “Он, — писал Достоевский, — почти всегда берет саму исключительную действительность, ставит своего героя в самое исключительное внешнее или психологическое положение, и с какою силою про­ницательности, с какою поражающею верностию рассказывает о состоянии души этого человека”. Очень часто — души, объятого ужасом, который испытывал сам Эдгар По.

Вероятно, многие читатели, если их спросить, какой из рас­сказов Эдгара По лучшие всего удерживает память , скажут: “Золотой жук”. Сам писатель считал его “наиболее удачным” своим рассказом. “Огромная популярность “Золотого жука”, — верно отмечает Герви Аллен, — объясняется отчасти тем, что в нем почти отсутствуют болезненные мотивы, преобладающие во многих других произведениях По”. В связи с этим невольно вспо­минается признание Блока: “Мне случалось ощущать при чтении Диккенса ужас, равного которому не внушает и сам Э. По”. Дей­ствительно, “эти уютные романы Диккенса — очень страшный и взрывчатый материал”. Однако в “уютных романах Диккенса” нет болезненных мотивов, связанных с травмированным состоя­нием психики, что заметно в рассказах Эдгара По.

“Золотой жук” по жанровым его свойствам обычно присоеди­няют к знаменитым детективным рассказам Эдгара По — “Убий­ства на улице Морг”, “Тайна Мари Роже” и “Украденное пись­мо”, героем которых является детектив-любитель Ш. Огюст Дю­пен. В этих рассказах — сам автор называл их “логическими рас­сказами” — с особым эффектом проявляет себя сила логики и аналитического соображения. Валерий Брюсов назвал их автора “родоначальником всех Габорио и Конан-Дойлей” — всех писа­телей детективного жанра. Герви Аллен как бы дополняет и раз­вивает это суждение Брюсова, когда пишет: “Очерк “Шахматный автомат Мельцеля” “явился первым произведением, где По вы­ступил в роли непогрешимого логика и проницательного анали­тика, предвосхитив метод, к которому прибег позднее в своих де­тективных рассказах, таких, как “Убийства на улице Морг”, — метод, увековеченный в триумфе Шерлока Холмсов”.

Основную же особенность Эдгара По отметил опять-таки До­стоевский. Он указал на “матерьяльность” его фантастики. Фанта­стическое в произведениях Эдгара По оказывается осязаемым, обыденным. Явления невероятные не только обнаруживаются в повседневности, но повседневность как таковая под взглядом и пером Эдгара По обретает характер фантастический. Однако при этом По но был идеалистом-мистиком. “Видно, что он вполне аме­риканец, даже в самых фантастических своих произведениях”, — так сказал Достоевский, и если учесть, что “американец” в дан­ном случае это синоним практицизма, деловитости, то Эдгар По, материализуя фантастику или же делая все материально-бытовое фантастическим, явился в этом смысле американцем и антиаме­риканцем одновременно. Он видел и показал призрачность, зыб­кость буржуазно-деляческого мира, гордившегося своей разумно­стью, основательностью и прочностью. Индивидуалистическая свобода, которую американцы написали прямо на своем знамени, это, по Эдгару По, одиночество в толпе, это заброшенность и затравленность личности, это по свобода человека, а освобожденность от человека, от заботы о ном: покинутость человека обществом — призрак свободы. Разве об этом не писал сам Достоевский? Ну конечно же, поэтому он и откликнулся так живо на произведения американского писателя. В развитии литературы XIX веки, усиленно разрабатывавшей проблему человека, Эдгар По явился соединительным звеном между романтиками и реалистами. Он наследовал романтикам, тому же Гофману или англичанину До Квинси, и он же прокладывал дорогу реализму, который Достоевский так и назвал — “фантастическим”, но не в смысле какой-то чрезвычайной выдумки, а особой проницательности, позволяющей постигать лишь кажущееся в самой действительности невероятным, выдуманным. Из-за этой проницательности Эдгар По был миром буржуазного практицизма исторгнут и в силу той же проницательности вошел он в мировую литературу.

Помимо трех основных типов рассказов: фантастико-приключенческих, готических и логических — у По немало других жанровых разновидностей: юмористические зарисовки, хотя смех, как и быт, не очень давался ему, сатирические скетчи, паро­дии, притчи. Рассказы, смыкающиеся с философской эссеистикой,—“Разговор с мумией” (1845) обобщенная, предвосхищающая сатира не только на американские институты, но и на традиции и ценности современного общества, его философию и мораль, на самую идею буржуазного прогресса. Философско-космогони­ческие и гносеологические идеи развиваются По в его прозо-поэме “Эврика” (1848).

Заключение

Принадлежа ныне всем временам и народам. По был сыном своего времени. Он отвергал многое из американской действитель­ности 20—40-х гг.—и разделял многие ее иллюзии. Всю жизнь мечтая отдаться “единственной страсти” — чистой поэзии, он был вынужден выступать в роли литературного поденщика. Художник, которого многие западные литературоведы считают пред­ставителем интуитивистского направления в искусстве, он понял, что творчество помимо всего прочего есть труд, и, постигая через “литературную инженерию” природу и закономерности Поэзии, создал по-своему стройную эстетическую теорию. В своих обще­ственных симпатиях писатель был ретрограден: высокомерно от­зывался о “толпе” и считал рабство “основой наших институтов”. По не строил утопические проекты, не лелеял мечты о лучшем бу­дущем; его романтическое, скорректированное рационализмом творчество не устремлялось и в прошлое. По был чужд неистреби­мый оптимизм трансценденталистов, полагавших духовное си­лой, которая исправит испорченный мир. Он не обладал граждан­ским темпераментом и доверял только поэзии, только искусству, заложив тем самым основы трагической традиции в американ­ской литературе.

Эдгар По вызвал живой интерес у многих писателей разных стран и разных идейно-эстетических направлений. В рецензии на собрание сочинений Эдгара По в переводе К. Д. Бальмонтц (Москва, 1906) Блок так писал об этом. “Произведения По созданы как будто в наше время, при этом захват его творчества так щи рок, что едва ли правильно считать его родоначальником так называемого “символизма” Повлияв на поэзию Бодлэра, Малларму, Россетти, — Эдгар По имеет, кроме того, отношепие к нескольким широким руслам литературы XIX века. Ему родственны и ЭКюль Берн, и Уэльс, и иные английские юмористы... Конечно, “симво­листы” обязаны По больше всех. Следует заметить, что из стихии творчества По вылились не один, а несколько последовательных моментов развития “нового искусства”. Чтобы уяснить смысл и значение сказанного Блоком, следует обратиться к произведени­ям Эдгара По.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА ЭДГАРА АЛЛАНА ПО

11409, 19 января — В Бостоне в семье актеров Элизабет и Дэйвида По родился сын Эдгар.

1811, 8 декабря — Смерть матери По в Ричмонде. Эдгар взят иа воспитание в дом ричмондского коммерсанта Джона Аллана.

1815, июль — Семья Джона Аллада переезжает в Англию, где По живет и учится в течение пяти лет.

182Й, 21 июля — Семья Джона Аллана возвращается в США и 2 августа прибывает в Ричмоид.

1821, июнь — По поступает в ричмондскую школу Джозефа Кларка, а с апреля 1823 года по март

1825 года учится в школе Уильяма Берка.

1823, июль — Встреча с Д. С. Степард.

1823, осень — Знакомство с С. Э. Ройстер.

1825, февраль — Поступает в Виргинскии университет в Шарлотсвилле.

1826, декабрь — Оставляет университет и возвращается в Рич­монд.

1827, 24 марта — После ссоры с Джоном Алланом тайно уезжает из Ричмонда в Норфолк, а оттуда — в Бостон.

1627, май — В Бостоне аноимно выходит первый поэтический сборник “Тамерлан и другие стихотворения”.

182?, 26 мая — По вступает добровольцем в армию под именем Эдгара А. Перри.

1827, ноябрь — 1828, декабрь — В составе артиллерийской бата­реи несет службу в форте Моултри на острове Салливана близ Чарлстона, Южная Каролина.

1829, 28 февраля — Смерть Фрэнсис Аллан, приемной матери По. 1829, декабрь — В Балтиморе выходит в свет вторая книга По “Аль-Аараф, Тамерлаи и малые стихотворения”.

1830, 25 июня — По поступает в Военную академию США в Вест-Пойите.

1831, 28 января — Предан военному суду за нарушение дисциплины и отчислен из академии.

1831, весна — Переезжает из Нью-Йорка в Балтимор и живет у своей тетки, Марии Клемм.

1831—1833 — Пишет и публикует первые рассказы.

1834, 27 марта — Смерть Джона Аллана.

1835, август — По переселяется в Ричмонд и в декабре 1835 го­да начинает редактировать журнал “Сазерн литерори муссенджер”.

1836, 16 май — Женитьба на Вирджинии Клемм.

1837, февраль — Переезжает с семьей жить в Нью-Йорк.

1838, июль — В Нью-Йорке выходит отдельным изданном “По­весть о ириключениях Артура Гордона Лима”.

1838, лето—1844, 6 апреля — Живет с семьей в Филадельфии.

1839, июль — 1840, июнь — Редактирует журнал “Бэртопс джен­тльменс мэгэзин”.

1839, ноябрь — Выходит в свет двухтомный сборник “Гротески и арабески”, в который вошли 25 новелл, написанных По к тому времени.

1841, февраль — 1842, май — По редактирует журнал “Грэхэмс мэгэзин”.

1842, март — Встреча с Чарльзом Диккенсом в Филадельфии.

1843, толь — Получает премию за рассказ “Золотой жук”, впер­вые опубликованный в филадельфийской газете “Доллар ньюспейпер*”

1844, апрель — С семьей переезжает в Нью-Йорк.

1845, январь — В “Ивнинг миррор” напечатано стихотворение “Ворон”.

1845, февраль — 1846, январь — Редактирует журнал “Бродвей джорнэл”.

1845, 19 ноября — В Нью-Йорке издан сборник “Ворон и другие стихотворения”.

1846, апрель — В журнале “Грэхэмс мэгэзин” опубликована статья “Философия творчества”.

1846, май — ноябрь — В журнале “Гоудис лейдис бук” печатает­ся серия статей “Литераторы Нью-Йорка”.

1846, май — 1849, июнь — Живет в местечке Фордхсм близ Нью-Йорка.

1847, 30 января — Смерть Вирджинии По.

1848, июнь — Издание “Эврики” — последней книги, вышедшей при жизни писателя.

1849, 27 сентября — Отправляется из Ричмонда в Балтимор.

1849, 3 октября — По помещен в больницу в Балтиморе.

1849, 7 октября — Смерть Эдгара Аллада По.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Собрание сочинений Эдгара По в переводе К. Д. Бальмонта. М., 1901.

По Эдгар. Баллады и (фантазии. Перевод с английского К. Бальмонта. М., 1895.

По Эдгар. Избранные произведения. В 2-х т. М., “Худ. литература”, 1972.

По Эдгар. Полное собрание рассказов. М., “Наука”, 1970. По Эдгар. Лирика. Л., “Худ. литература”, 1976. По Эдгар. Стихотворения. Проза. М., “Худ. литература” (ЕВЛ). 1976.

Достоевский Ф. М. Три рассказа Эдгара Поэ. — В кн.: Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений, т. 19. М., “Паука”, 1979.

Николюкин А. 13. Жизнь и творчество Эдгара Аллана По. — В кн.: Эдгар По. Полное собрание рассказов. М., “Наука”, 1970.

The Complete Works of Edgar Allan Рое. New York—London,

1902, vol. 1—10.

Charles Baudelaire. Edgar Рое (L'art romantique. Paris, 1968). G. E. W ood berry. Edgar Allan Рое, Boston, 1885. J. W. К rutc h. Edgar Allan Рое. A Study In Genius. New York,

1926. A. H. Q uin n. Edgar Allan Рое. A critical biography. New York,

1941.

W. L ennin g. Edgar Allan Рое In Selbstzeugnissen und Bilddo-kumenten. Hamburg, 1959.

Ch. H a inc s. Edgar Allan Рое. His writings and influence. New York, 1974.