Рэй Брэдбери как кривое зеркало прогресса

Рэй Брэдбери как кривое зеркало прогресса

Свои исполненные небесной печали и заряженные самым отборным сарказмом "Марсианские хроники" и "451 градус по Фаренгейту" Брэдбери творил совсем в другую эпоху, однако популярны и актуальны они и сейчас, когда ракеты одна за другой устремляются к облюбованной им когда-то Красной планете.

Рэй Брэдбери родился 22 августа 1920 года в Уокигане (США, штат Иллинойс), то есть ровно 85 лет назад. Казалось бы, он стал писателем в другие времена и при других нравах, чем нынешние. Но удивительно, как описанное им будущее сегодня приняло реальные очертания: и ракеты к Марсу летят одна за другой, и новоявленные хунвейбины пытаются изъять "неправильные" книги. Ученых держат на голодном пайке и нещадно "реформируют", а простые люди смотрят бессмысленные телешоу, чтобы отвлечься от мыслей "о чем-то большем".

Приятно размышлять о том шоке, который должны были испытать первые читатели так называемых фантастических рассказов Рэя Брэдбери, когда он наконец стал тем Брэдбери, что известен нам сейчас.

Настоящий Брэдбери появился в тот самый момент, когда он отказался от попыток написать что-либо в жанре "полноценной" научной фантастики, чего он все равно никогда толком и не умел, и дал волю своему лукавому воображению. Из-под пера стали выходить какие-то волшебные и страшноватые, чудные и грустные притчи, в которых потом только оставалось по вкусу расставить абсолютно чуждые, но столь веско звучащие слова: "Марс", "марсианский", "марсианин", "ракета", "космодром", "робот", "машина времени". Все оказалось очень просто и одновременно замысловато... Да... и еще даты. Среди полурасплывчатых видений, марсианских миражей, растворяющихся, тающих подобно воску коварных лиц (именно в тот момент, когда они станут уже не нужны ни писателю, ни читателям), анекдотических историй, когда "забывчивый" автор, будто бы и не способный запомнить, что именно об истории, "хронике" освоения Марса он написал всего пару страниц назад, обрушивает на нас поток новых выдумок будто бы с чистого листа, вот - насмешливым контрастом - проставлены "конкретные" даты. Глаза невольно тянутся к тому месту в хронике, которое для нас нынешних "уготовил" молодой фантаст, восходящий на вершину своей славы.

Ракета у Брэдбери описывается так: "красавица ракета - такая изящная, стройная и родная..." На Марсе она появится не сразу, нехотя, в тот момент, когда без нее уже ну никак не обойтись. И также нехотя она протащит за собой свое "полуслучайное", как бы на ходу "подсыпанное" в излишне легкомысленную словесную конструкцию содержимое: "металл, резина, гравиаторы [?!], пища, одежда, горючее, оружие, трапы, гайки, болты, ложки..." Мы можем прочесть рассказ про марсиан до самого конца, но так и не узнать, как собственно выглядели эти самые марсиане. Похожи ли они были на людей или у них, к примеру, щупальца или хотя бы третий глаз... Брэдбери все это кажется несущественным - несущественным для того, о чем он на самом деле нам хотел сказать: передать свою грусть, свои страхи, свою надежду. Единственное, что его занимает порой из "вещного мира" - это цветовая магия: "желтые глаза горели", "смуглая кожа"... Вот вам и все марсиане, как это ни невероятно... В конце концов этот эффект легкости преображения позволяет нам так запутаться в страницах и датах, что уже не вызовет никакого удивления, если люди в какой-то неуловимый момент поменяются местами с самими марсианами ("Были они смуглыми и золотоглазыми").

В невиданном калейдоскопе сменяющихся лиц местами меняются не только марсиане с землянами, но и каратели-пожарники, проводящие показательные зачистки, - с отверженными беглецами ("451 градус по Фаренгейту"), роботы - с людьми, чудаковатые непокорные олигархи - с злобноватыми проницательными инспекторами ("Эшер II"), беззащитные дети - с отъявленными злодеями...

Сейчас разом заплачут все маленькие девочки: увы, создатель изысканного "Вина из одуванчиков", мягко говоря, не любит детей. Об этом, впрочем, догадывались все серьезные малолетние очкарики, тщетно выискивавшие в свое время в ускользающей от них атмосфере фантастики Рэя Брэдбери из "антологий детской литературы" свою неизменную "пищу для ума". Брэдбери - отъявленный враг всякого "полезного чтения", ненавистник прагматизма - эта тема даже не обсуждается, на эту тему просто объявляется новый книжный крестовый поход...

Самые жуткие и бескомпромиссные враги в брэдбериевских рассказах - это, конечно, не романтичные марсиане, это они - "маленькие убийцы", обитатели "детских площадок" играющие в "отраву" с "Вельдом" и еще чем-то более страшным - штучками из "Урочного часа" - наперевес... Именно детки - самые злобные пришельцы и захватчики, с которыми просто невозможно договориться по-доброму. Они же - и только они - способны остановить сущее зло, которое, впрочем, меркнет и бледнеет в свете этой новой повсеместной угрозы ("Жилец из верхней квартиры", "Песочный человек", "Надвигается беда").

Парадоксов хватает. Вслед за маленькими девочками просто обязаны заплакать профессора в очках-велосипедах, составители списков всех "прогрессивных зарубежных писателей". Опустят усталые руки поборники Прогресса. "Зрелый" Брэдбери "прогрессивным" никогда и не был, даром что писал о Марсе, космосе и о путешествиях во времени, попутно издеваясь не только над своими технократами-современниками, но и над уже "почти" классиками - от мсье Верна до Хьюго Генсберга, от Уэллса до своего любимого Берроуза. "Прогресс" - это слово у него почти что ругательное, наравне с "прагматизмом" и "реализмом", "лояльностью", "комфортом" и "достижениями" ("Бетономешалка"). Конечно, "чернушечный" "непрогрессивный" Брэдбери, ведущий свою писательскую родословную на самом деле от Эдгара По и Бирса, мастер ужастиков и детективов, пришел к нам лишь в последние десятилетия (сборники "Карнавал Тьмы", "Октябрь на дворе", "Маленький убийца"), но и в прежнем Брэдбери хватало того, за что творцы предисловий и послесловий к советским сборникам были вынуждены витиевато извиняться и от чего даже открещивались: "...окружающий его мир настолько бесчеловечен, что он не может не погибнуть. Вот почему в его рассказах порой слышится мотив неизбежного конца, огня, в котором гибнет и все злое, и все дорогое сердцу" (Р.Нудельман, "Фантастика Рэя Брэдбери"). Ведь в конце-то концов сам когда-то увлекавшийся технократическими идеями Брэдбери прославился как автор выразительнейшего "антитехнократического" романа - "451 градус по Фаренгейту".

Самые гениальные рассказы Брэдбери - вроде "Косы" и "Лед и пламень" - не нуждаются ни в малейшем обосновании "реальности" подобных миров, а выписанный мимоходом антураж столь условен, что века кажутся мимолетным сном уже самим героям этих рассказов (если они все-таки выживут). Ощущение призрачности или, по крайней мере, преступной хрупкости прошедших тысяч и миллиардов лет не покидает нас от начала до конца - происходит ли это на Марсе ("И по-прежнему лучами серебрит простор луна...", "Гость"), на Земле ли ("И грянул гром") или еще где-нибудь ("Уснувший в Армагеддоне")...

И эта призрачность как социального, так и технического прогресса особенно отчетливо видна теперь нам - живущим в светлом XXI веке, - так и не ступившим толком на Марс, но зато занятым с одной стороны борьбой с терроризмом, а с другой - непрекращающейся тяжбой с властями, стремящимися под флагом борьбы с этим самым терроризмом и сепаратизмом загнать всех в теплый, почти что благоустроенный, но совершенно бездумный хлев.

Брэдбери - это, конечно, своего рода эмблема фантастики, даже, если угодно, научной фантастики, однако эмблема весьма парадоксальная... Скорее уж это эмблема непокорной марсианской романтики.

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа