Становление хронополитики

Становление хронополитики

Панарин А.

Проблема пространства-времени в общественных науках сегодня выступает в том же ракурсе, в каком она выступала в естествознании при переходе от классической механики к квантовой. Общественные науки своими средствами подходят к выводу о том, что в современном обществе, в отличие от традиционного, нет единого для всех социальных групп пространства-времени. Типология социальных форм пространства-времени становится важной задачей политологии, ибо без осознания специфики пространства-времени различных обществ и групп в рамках одного и того же общества невозможны современная политическая аналитика и прогностика, теория принятия решений. В неравномерно развивающихся обществах - а всякое общество, вырвавшееся из традиционного застоя, развивается неравномерно - каждый сектор экономики и каждая социальная группа обладают неодинаковой ритмикой. Авангардные отрасли экономики, как и авангардные группы, вырабатывают два типа информации: необходимую, предназначенную для обеспечения процесса воспроизводства, и "прибавочную", активно заимствуемую другими социальными группами. Однако это вовсе не означает, что историческое развитие представляет монолог авангардных групп и классов; моносубьектную парадигму прогресса можно отнести к пережиткам авторитарного мышления, не знающего диалогов и взаимодействий. История не знает монологов, как и последовательно осуществляемых проектов "лучшего будущего". Социально-политическая практика представляет собой опыт группового взаимодействия, результирующая которого всегда отличается от монологических ожиданий. Поэтому реальное пространство-время всегда отличается от суммарного: сказывается косвенный эффект незапланированных взаимовлияний и коррекций.

Это касается как временных ритмов, так и пространственных локализаций. Реальное пространственное присутствие некоторых групп общества заведомо превышает их долю в населении; их влияние может затрагивать более широкие слои, в том числе и такие, которые находятся вне физических контактов с ними: сказывается эффект дальних взаимодействий и тонких социокультурных влияний.

В целом можно сказать, что историческая судьба различных социальных групп определяется особенностями их пространственно-временного континуума; чем более медленную временную ритмику избрала та или иная группа, тем выше вероятность того, что и ее традиционное пространство будет сужаться в результате вторжения более динамичных групп. В этой закономерности проявляется одна из самых драматических сторон современного социального бытия.

В России проблема хроно- и геополитики всегда выступала крайне остро по причине промежуточного в цивилизационном отношении (между Востоком и Западом) положения страны. Во временном отношении это драматизм чередования застойного и катастрофичного (прерывного времени); в пространственном - угроза незапланированных геополитических сдвигов. Всякая крупная общественная реформа порождает неожиданные возмущения и сжатия геополитического пространства - вплоть до угрозы распада страны - в качестве косвенного последствия самых благонамеренных реформационных начинаний. Проблема пространственно-временной стабилизации страны, перехода от циклично-прерывного времени к линейному и от неустойчивого геополитического положения к устойчивому выступает как важнейшая из стратегических задач современной реформы.

Политическое время. Хронополитика

Плюрализм типов социального времени. Пожалуй, центральной временной дихотомией современного мира является различение линейного и циклического типов социального времени.

Уникальность западного типа цивилизации проявилась в том, что ему впервые удалось вырваться за рамки циклического, вращающегося по кругу времени и освоить линейно-кумулятивный тип времени. Парадокс состоит в том, что драматическая насыщенность времени разного рода событиями (войнами и завоеваниями, захватом и разрушением одних государств и возвышением других, возникновением новых религий и массовых движений, геополитическими сдвигами) на Востоке не ниже, а значительно выше, чем на Западе. Дело, однако, состоит в том, что вся эта драматургия развертывается в рамках господствующего перераспределительного принципа. Этот принцип означает, что историческое время здесь представляет собой перетасовку карт из одной и той же колоды. Общественный процесс выступает как игра с нулевой суммой: изьятие у одних для возвышения других. И поскольку совокупный общественный потенциал в этой системе "стабильного способа производства" практически не растет или растет крайне медленно, то энергия социального возвышения одних примерно равна энергии социального падения (опустошения) других. Достигнув точки абсолютного упора, маятник истории поворачивается в противоположном направлении. И не случайно восточные государства нередко так велики (на Западе только США составляет единственное исключение как "сверхдержава"). В условиях господства перераспределительного принципа государство может расширить время своей жизни, только расширив пространство экстенсивно используемых и без конца перераспределяемых ресурсов.

Запад представляет новый тип земной цивилизации, которой в каких-то существенных аспектах жизни удалось вырваться из плена циклического времени и войти в линейное, кумулятивное. Институты западной цивилизации являются своего рода линзой, фокусирующей добываемую в обществе информацию таким образом, что она становится источником преобразующих технологий - промышленных и социальных. Современной общественной науке еще не до конца известна природа этой линзы. Но во всяком случае ряд базовых элементов не вызывает сомнений.

Первым надо назвать логический дискурс - рациональное логическое мышление, законы которого были открыты греками. Логический дискурс в каких-то существенных моментах альтернативен слепым коллективным верованиям. С помощью логики личность может отстоять и доказать свою индивидуальную правоту вопреки мнению большинства. Логика позволяет индивиду как бы "вынести за скобки" коллективные верования и мифы и остаться "один на один" с реальностью. Это вовсе не ставит под сомнение общественную природу человеческого мышления и познания; но логика есть такой способ мышления, который предполагает, что между общающимися индивидами помещается некоторое посредническое звено - обьект, свойства которого не зависят от обоюдных симпатий или антипатий, а существуют сами по себе. Законы тождества (А=А), достаточного основания (если А, то Б), исключенного третьего (А или не-А) бросили вызов мифологическому произволу первобытного мышления.

Второй из элементов, образующих фокусирующую линзу Запада, связан с иудео-христианским монотеизмом. Вместо природы, полной богов, появляется один Бог, командующий порядком вещей извне - из горних далей и отдавший природу в услужение человеку. Природа, выкупленная у старых богов и отданная человеку, стала быстро превращаться в средство, в кладезь богатств и орудий труда.

Так создавались глубокие социокультурные предпосылки инструментального отношения к миру. Информация, относящаяся к области средств, стала отделяться от информации, относящейся к сфере ценностей: появился особый, орудийный мир. Собственно, специфика Запада состоит в этом скрупулезном отделении инструментальных средств от ценностей и в опережающем приращении инструментальной информации по сравнению с информацией ценностной. Прежние культуры умели создавать непревзойденные шедевры, относящиеся к ценностному миру, но они не владели тайной отделения мира ценностей от мира ценностно нейтральных средств, от орудийной сферы.

Следующее завоевание Запада касается формирования автономной личности, душа которой не принадлежит целиком коллективу, не растворяется в нем, а способна через его голову адресоваться в горние сферы. Именно этим было положено начало отделению интенсивного от экстенсивного, сотворенного нового от воспроизведения известного, традиционного. Стал обосабливаться труд творческий, создающий нечто небывалое, от труда коллективного, "тиражирующего". "Тиражирующий" коллективный труд репродуктивен - он перераспределяет ресурсы и дает комбинации уже наличного, известного. Творческий труд продуктивен - он создает то, чего не было. (Вероятно, с их различием связано введенное Кантом различение гения, творящего в искусстве, и таланта, работающего в науке. Талант действует в сфере трансцендентального - априорных коллективных норм, гений черпает вдохновение из сферы трансцендентного - выходящего за пределы возможного опыта). С позиции "тиражирующего" труда любые ресурсы являются исчерпаемыми, и потому любому сообществу грозит перенаселение, если не будут освоены новые пространства. С позиций творческого труда проблема состоит не в том, чтобы добыть уже известные ресурсы из нового пространства, а в том, чтобы извлечь качественно новые ресурсы, пребывая в том же пространстве. С позиций мотыжного земледелия Земля уже была перенаселена к началу неолитической эпохи. С позиций современных аграрных технологий для того, чтобы прокормить все человечество, достаточно 5-7% обрабатываемых земель земного шара.

Говоря о линейном времени, мы имеем в виду долговременные кумулятивные процессы, фиксируемые статистикой, такие, например, как рост средней продолжительности жизни, производительности труда, национального дохода на душу населения. На Западе вспыхивали войны и революции, рушились режимы, менялись нравы, но вот уже в течение 250 лет медленно, но неуклонно, из поколения в поколение растут соответствующие показатели. Следовательно, экономические и демографические процессы в значительной мере вырвались за рамки циклического времени, все возвращающего на круги своя, и вошли в новое, линейное время. Это не перераспределительное, а продуктивное время. Значительная часть общественных процессов и на Западе по-прежнему пребывает в циклическом времени; внутри самого линейного времени хранятся следы циклического, например, в виде экономических или поколенческих циклов, либо непредвиденных "откатов назад" в отдельных сферах жизни. Но остается фактом, что непрерывные кумулятивные процессы в целом ряде сфер жизнедеятельности в общем придают им линейный характер. Многие политические институты Запада и механизмы его общественной жизни можно рассматривать как антиэнтропийные, препятствующие возвращению общества из линейного времени в циклическое. Так, например, существует относящееся к этому правило: чем полнее система партийно-политического представительства, охватывающая все группы интересов, чем шире круг участников процесса принятия решения, тем выше вероятность того, что решения окажутся необратимыми: не найдется группы, потребующей в будущем их пересмотра на противоположных началах. Напротив, авторитарные режимы, ригидные общественные структуры, защищающие монополию одних групп в ущерб другим, то и дело оказываются отброшенными в циклическое время: через определенные промежутки кажущегося вечным застоя наступает внезапный взрыв, и победа, которая казалась "полной и окончательной", вдруг сменяется поражением, новым переворотом, новой монополией - и так до нового взрыва.

Гибкость общественных структур и открытость системы, допускающей непрерывные мелкие изменения, являются гарантией от взрывов циклического времени, сменяющего застои неожиданными катастрофами.

В целом следует отметить растущую ценность линейного времени: эволюции, связанные с непрерывными кумулятивными эффектами, предпочтительнее революций, часто являющихся, как показывает опыт, фазами циклического времени, потрясающими общество и делающими жизнь непредсказуемой.

В этом смысле линейное время является "образцовым", и эволюцию многих общественных институтов современности можно оценить как движение в сторону линейного времени.

Но высшим гарантом линейного времени является творчество: там, где общественная жизнь лишена творчества, там ресурсный потенциал скоро оказывается исчерпанным, что означает приближение "попятной фазы" цикла: возврат старых запретов или реванш старых групп, новый виток перераспределительства.

Другой проблемой политической жизни и теории является сбалансированность времени различных общественных процессов, в особенности в эпохи модернизаций, когда общество "снимается с якорей" и устремляется навстречу желанному, но остающемуся мало предсказуемым будущему.

Медленнее всех других течет время глубинных социокультурных процессов, связанных с изменениями архетипов национального сознания. Поэтому так часто оказывается, что, заимствуя новейшие общественно-политические формы, общество вкладывает в них старое социокультурное содержание.

Скажем, традиционного бая заменяет секретарь райкома, но черты старой психологии и прежних нравов остаются.

Если время быстрых процессов оказывается отпущенным на свободу или тем более форсируется, тогда как другие процессы, обладающие иной ритмикой, заметно отстают, то появляется угроза, с одной стороны, полной разбалансированности потоков времени и дестабилизации общества, а с другой - наполнение новых форм старым содержанием, относящимся к сферам замедленной временной динамики.

То и другое мы сегодня имеем в нашей стране, где преобразования в идеологической сфере заметно опередили собственно политические, а последние намного превысили своим динамизмом темпы экономических преобразований и перемен, относящихся к долговременным установкам и архетипам национальной политической культуры. Одной из важнейших временных дисгармоний, непосредственно влияющих на политический процесс, является разрыв между темпами роста притязаний различных групп населения и приращением их реальных социально-экономических возможностей, а также общими перспективами "вертикальной" социальной мобильности, имеющейся в обществе.

"Срединное" время по некоторым показателям наиболее сродни линейному времени. Опыт революционных эпох, наэлектризованных экзальтированными ожиданиями светлого будущего, призванного положить конец всем социальным несправедливостям и все поменять местами, показывает, как легко в эти времена соскользнуть в нигилизм отложенных на завтра обязательств, как часто люди пренебрегают нормами общежития в надежде, что "светлое будущее" все равно вскоре их отменит или что ими следует "временно пожертвовать" для его приближения. Чудовищное разрушение и опустошение повседневности, третируемой "революционным авангардом" вместе с "презренной" теорией малых дел, отвлекающей от "эпохальных свершений", привели к тому, что разрыв между "аванпостами прогресса" (космической эпопеей, прорывами в отдельных сферах производства и социальной жизни) и повседневной жизнью "маленького человека" достиг нетерпимой величины. Возник феномен "отчужденного прогресса", пренебрегающего повседневными запросами рядовых людей, требованиями личного благополучия. Этот прогресс, достигнутый за счет предельной деградации повседневности, разрушения природы и человека, оказывается тем самым отступлением из линейного в циклическое время, чреватое бумерангом возвратных эффектов.

В какое же время помещают себя группы, не принадлежащие к ведущим? Здесь наблюдается многозначительная дифференциация.

Группы, не чувствующие непреодолимой ту дистанцию, которая отделяет их от ведущих групп, помещают себя в мобилизующее ускоренное время. Так, например, женщины в настоящее время успешнее мужчин овладевают высшим образованием - сказывается мобилизующий эффект ускоренного времени, призванного устранить или сократить социальную дистанцию с мужчинами. Так, некоторые этнические группы быстрее овладевают "модными профессиями", ибо чувствуют себя способными наверстать упущенное, сократить унаследованное от прошлого отставание.

Подобного рода эффекты ускоренного времени мы наблюдаем в деятельности молодежи, которая стремится поскорее овладеть вершинами, сократить время заниженного статуса. Вероятно, такие же процессы ускоренного (мобилизационного) времени мы видим в обществах, отставших в прошлом и стремящихся побыстрее взять реванш. Ускоренное время связано с азартом творческого соперничества, нередко контрастирующего с известным социальным флегматизмом групп, уже добившихся своего.

Таким во многом оказался XX век для России: попытка эсхатологического прорыва в светлое будущее через разрушение старого мира обернулась неслыханной потерей времени, невиданным социальным расточительством. Но это - урок и для правящих элит и привилегированных групп. Отказываясь от своевременных уступок низам социальной лестницы, они рискуют ускорить приход эсхатологического времени, способного похищать линейное время медленного и неуклонного развития. Группы, более срастившиеся с лучшим типом времени - линейным, должны делать все, чтобы его сохранить; а это возможно только посредством перехода ко все более гибким и открытым, мягко эволюционирующим общественным формам, никого не лишающим своего шанса.

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа