Пушкин: набор литературы и шпор к вступительным экзаменам
Дружеская и любовная лирика.
Заветная область лирической поэзии Пушкина. В многочисленных стихотворениях, посвященных друзьям и возлюбленным, раскрылось его понимание этих высших жизненных ценностей, созданы яркие образы друзей и любимых женщин. Дружба и любовь для Пушкина – спутники юности, они возникают в «вихре жизни молодой» и сопровождают человека всю его жизнь. Потребность Пушкина в дружеском общении, в понимании и поддержке друзей была столь же неизменной, как и потребность любить и быть любимым.
Дружбу Пушкин понимал не только как отношения, возникающие между двумя людьми. «Дружество» для него – это целый круг людей, близких «по судьбе», это «братство», «наш союз», сложившийся еще в лицее. Манифест дружбы – строфа из “19 октября” 1825 г., Михайловское:
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен –
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз...
Дружбу Пушкин понимал и как “сладостный союз”, связывающий между собой поэтов. “К Языкову”, 1824, основа этого союза – тв-во, вдохновение:
Они жрецы единых муз;
Единый пламень их волнует;
Друг другу чужды по судьбе,
Они родня по вдохновенью.
В стихах о дружбе неизменно присутствует философский мотив судьбы (“19 окт”).
Размышления о друзьях подталкивали поэта к анализу собственной судьбы, создавали психологический и философский фон многих его стихотворений. Лицеисты, разбросанные по всему свету, как бы соединялись в лирическом мире Пушкина.
Дружеское участие, дружеская поддержка для Пушкина – высшие проявления человечности, требующие мужества, воли, готовности исполнить свой долг (“И.И.Пущину”). Сила дружбы прочнее тюремных цепей, луч лицейского братства способен рассеять мрак заточенья – такова главная мысль поэта.
В отличие от дружбы, в которой Пушкин ценил постоянство, верность, любовь рассматривалась им как чувство преходящее. Оно, подобно буре, давало ему мощный источник вдохновения, лишая его свободы, подчиняя “страстям мятежным”.
в шедеврах Пушкинской любовной лирики (“К***”, “Я помню чудное мгновенье...”(25), “Я вас любил...”(29), “На холмах Грузии...”(29)) говорится именно о чувствах поэта, а не об отношениях поэта, связывавших его с возлюбленными.
Любовь Пушкина-лирика – предмет высокой поэзии. Она словно выведена за пределы быта, житейской “прозы”. Стихи Пушкина – вовсе не дневник его любовных побед и поражений. В них запечатлена не только психологическая правда любовных переживаний, но и выражены философские представления поэта о Женщине как об источнике красоты, гармонии, неизъяснимых наслаждений. Пушкин любил женщин, он воспел Женщину.
В лирике Пушкина оживают его “любви пленительные сны”. Это стихи-воспоминания, в которых поэт чутко прислушивается к себе, стремится выразить в слове психологическую уникальность и в то же время сходство своих любовных переживаний.
Говорить о любимой поэту столь же сложно, как и об абсолютной красоте или о высшем блаженстве, поэтому образы женщины создаются с помощью сравнений и аналогий (“Я помню...”, “Мадонна”).
Любовь, «замыкая» перечисление того, что заставляет душу поэта “пробудиться”, как бы увенчивает все, из чего состоит жизнь. Именно любовь способна дать человеку высшее наслаждение. Любовь – символ духовного возрождения. Даже сама надежда на “позднюю” любовь способна примирить поэта с мрачной и безрадостной жизнью. Надежда на то, что новая любовь впереди, – самая высокая и светлая надежда Пушкина. (“Элегия” 30)
“На холмах Грузии”: любовь оживает не только потому, что поэт вспомнил о любимой. В ней источник новых ярких переживаний, она – искра, зажигающая сердце, которое не может не любить. Последние строки (“И сердце вновь горит и любит – оттого, / что не любить оно не может”) особенно важны для понимания стихотворения и той концепции любви, которой вдохновлена лирика Пушкина: вечна сама потребность любить, любовь возникает в сердце поэта как эхо женской красоты и гармонии. Даже чужая, неведомая любовь способна наполнить душу поэта “мечтою странной”, воскресив целый рой воспоминаний о своей и “чужой” молодости, о красоте и счастье (“Цветок” 28).
ЕО
/ЕО/ Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Но в чем он истинный был гении,
Что знал он тверже всех наук...
...Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон...
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
... Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
... а порой
Блистал послушною слезой!
Театра злой законодатель,
Непостоянный обожатель
Очаровательных актрис,
Почетный гражданин кулис
Онегин полетел к театру.
И молвил: «Всех пора на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дилдо мне надоел».
Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели, ...
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу;
Как Child-Harold, угрюмый, томный,
В гостиных появлялся он;
... Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.
Онегин дома заперся,
Зевая за перо взялся,
Хотел писать – но труд упорный
Ему был тошен; ничего
Не вышло из пера его,
И не попал он в цех задорный
Людей, о коих не сужу,
Затем, что к ним принадлежу.
Уселся он с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку, ...
Отец его тогда скончался.
Заимодавцев жадный полк,
У каждого свой ум и толк.
/Дядя при смерти/
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И уж заранее зевал,
Приготовляясь, денег ради,
На вздохи, скуку и обман ...
Два дня ему казались новы
Уединенные поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
... Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
Чтоб только время проводить,
Сперва задумал наш Евгений
Порядок новый учредить.
... Ярем он барщины старинной
Оброком легким заменил;
И раб судьбу благословил.
Зато в углу сосед надулся ...
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным видом, ...
/Т о О/ Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он?
Дворянство
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так, воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
/Дамы большого света/:
Довольно скучен высший тон; ...
... Но вообще их разговор
Несносный, хоть невинный вздор;
К тому ж они так непорочны,
Так величавы, так умны,
Так благочестия полны,
Так осмотрительны, точны,
Так неприступны для мужчин,
Что вид их уж рождает сплин.
К покойнику со всех сторон
Съезжались недруги и други,
Охотники до похорон.
«...Но шепот, хохотня глупцов...»
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
Вкруг дам, как около картин... (Пет)
/Дворянство Москвы/
Но в них не видно перемены;
Все в них на стары образец...
...Но всех в гостиной занимает
Такой бессвязный пошлый вздор;
Все в них так бледно, равнодушно;
...В бесплодной сухости речей,
Расспросов сплетен и вестей
Не вспыхнет мысли в целы сутки,
Хоть невзначай, хоть наобум;
Не улыбнется томный ум,
Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
А
/А/ Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной, ...
... Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
/А/ Во дни веселий и желаний
Я был от балов без ума:
Верней нет места для признаний
И для вручения письма.
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость, ...
Условий света свергнув бремя,
Как он, устав от суеты,
С ним подружился я в то время.
Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность,
Неподражательная странность
И резкий, охлажденный ум.
Я был озлоблен, он угрюм;
Страстей игру мы знали оба;
Томила жизнь обоих нас;
В обоих сердца жар угас;
Обоих ожидала злоба
Слепой Фортуны и людей
На самом утре наших дней.
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
/А/ Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! – взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны...
Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! Я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной,
... Как будто нам уж невозможно
Писать поэмы о другом,
Как только о себе самом.
А нынче все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен – и в романе,
И там уж торжествует он.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит вам один? ...
... Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней верно нет его.
Тут бы можно
Поспорить нам, но я молчу:
Два века ссорить не хочу.
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданной безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящем в действии пустом.
Ленский
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный, ...
... От хладного разврата света
Еще увянуть не успев, ...
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой загадкой,
На ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
Они сошлись. Вода и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой....
Он охладительное слово
В устах старался удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству;
И без меня пора придет;
Пускай покамест он живет
Да верит миру совершенству;
Простим горячке юных лет
И юный жар и юный бред.
Я модный свет ваш ненавижу;
Милее мне домашний круг,
Поклонник славы и свободы...
Ольга
Всё в Ольге... но любой роман
Возьмите и найдете верно
Её портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно.
Татьяна
Пришла пора, она влюбилась...
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснила ей младую грудь:
Душа ждала ... кого-нибудь.
Кокетка судит хладнокровно,
Татьяна любит не шутя
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
Имеет сельская свобода
Свои счастливые права,
Как и надменная Москва.
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ей душно здесь... Она мечтой
Стремится к жизни полевой,
В деревню к бедным поселянам...
“Евгений Онегин” как “энциклопедия русской жизни”.
В романе “Евгений Онегин” Пушкин развивает несколько сюжетных линий, которые проходят на фоне жизни России начала 19 в, в которой читателю благодаря искусству автора, все ясно, понятно и узнаваемо. Знаменитый критик XIX в В. Г. Белинский назвал роман Пушкина “энциклопедией русской жизни”. Это определение изумительно верно, ведь поэт находит самые убедительные слова и картина русской действительности, как живая, открывается перед нами.
Действительно, прочтя лишь первые 20 глав “Евгения Онегина” мы уже знаем необычайно много из жизни людей той эпохи: как воспитывали молодых дворян, где они гуляли в детстве, куда ездили развлекаться, когда становились взрослей, что было важно для молодых дворян, что ели и что пили; что было модно смотреть в театре, для чего люди ходили в театр. На страницах романа можно найти даже такие подробности из жизни России 19 в. как особенности экспорта и импорта (“за лес и сало” и пеньку ввозили предметы роскоши: “Янтарь на трубах Цареграда, Фарфор и бронза... Духи в граненом хрустале” и многое другое “для забав, для неги модной”).
Однако глупо было бы думать, что этим и ограничивается “ЕО” как роман-энциклопедия. Ведь роман был написан скорее для соотечественников Пушкина, чем для нас, его потомков через 200 лет, и вряд ли ему хотелось нам показать жизнь России начала 18 столетия (действия романа происходят 1819-1825 гг.). Скорее приходит на ум, когда читаешь роман, что Пушкин хотел показать с новой стороны те события и явления жизни, которые были свойственны русскому дворянству и народу в те годы.
На протяжении романа и в лирических отступлениях показаны все слои русского общества: высший свет Петербурга, дворянская Москва, поместное дворянство, крестьянство. Как же Пушкин преподносит нам, читателям эти слои?
Высший свет Петербурга выступает на первый план в начале романа, в первой главе, а также в последней VIII главе романа. Прежде всего, бросается в глаза авторское отношение к высшему свету Петербурга – саркастическая насмешка над их жизнью и поведением. Например, про воспитание Евгения:
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
Сразу видно, что для света ничего кроме хороших манер не требуется и для того, чтобы иметь успех, надо лишь уметь кланяться “непринужденно”. Или такая деталь, как разговор светских дам:
... Но вообще их разговор
Несносный, хоть невинный вздор;
К тому ж они так непорочны,
Так величавы, так умны,
Так благочестия полны,
Так осмотрительны, точны,
Так неприступны для мужчин,
Что вид их уж рождает сплин.
Однако под этой насмешкой невольно (скорее даже специально) видно авторская грусть и неприятие подобным положением дел. И уже не удивительным становится признание “довольно скучен высший тон”.
Далее в серединных главах перед нами предстает поместное дворянство и жизнь деревенской России (о том, что современная ему Россия деревенская подчеркивается также игрой слов в эпиграфе ко второй главе). Когда начинаешь рассматривать помещиков, показанных Пушкиным, то невольно в голову приходит сравнение с Гоголевскими помещиками из “Мертвых душ” (особенно на эту мысль наводит описание сна Татьяны и ее именин):
С своей супругою дородной
Приехал толстый Пустяков;
Гвоздин, хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков;
Скотинины, чета седая....
Уездный франтик Петушков,
... И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
Обжора, взяточник и шут.
Пушкин не щадит никого. От его сарказма не скрывается ни один типический персонаж. Однако следует заметить, с каким мастерством ему удается добиться той золотой середины между злой насмешкой и обычным описанием. Пушкин говорит просто и без злости.
Особый интерес как представитель определенного класса представляет Ленский. Он родился в России, но воспитывался и получил образование в свободолюбивой Германии:
... От хладного разврата света
Еще увянуть не успев, ...
Но такому человеку нет места в той России, которую описал Пушкин в своем романе. Не погибни на дуэли, он мог бы, по мнению автора, стать поэтом или превратиться в этакого Манилова и закончить жизнь как дядя Онегина (также интересно, что Пушкин хотел, но по соображениям цензуры не смог включить еще одну строфу, где говориться, что Ленский мог бы быть “повешен как Рылеев”).
Судьба матери Татьяны также типична для женщин того времени – она была выдана замуж за нелюбимого ей человека, но вскоре привыкла и смирилась, занялась хозяйством:
Солила на зиму грибы,
Вела расходы, брила лбы...
То есть заменила счастье привычкой. Этот образ очень напоминает Коробочку из “Мертвых душ”.
Только лишь в описании простого народа, Татьяны (поскольку она была “русская душою”) и Евгения (поскольку именно о нем ведется повествование) Пушкин отказывается от своей постоянной насмешки. Только к ним он относится с уважением и не пытается разоблачить подобно другим образам.
Далее в седьмой главе перед нами предстает московское дворянство, или, как сразу определяет Пушкин – “ярмарка невест”. Описывая московское дворянство, Пушкин также саркастичен: в гостиных он подмечает “бессвязный пошлый вздор”, но вместе с тем, поэт любит Москву, и всем запомнились его знаменитые необычайно красивые строки: “Москва... Как много в этом звуке для сердца русского слилось...”. Он гордится Москвой 1812 года: “Напрасно ждал Наполеон, / последним счастьем опоенный, / Москвы коленопреклоненной / с ключами старого Кремля...”.
Как видно, “ЕО” – действительно “энциклопедия русской жизни”, энциклопедия, в которой заново объясняется и раскрывается смысл тех явлений и той жизни, которая окружала людей эпохи Пушкина. Автор смог с помощью авторской иронии, лирических отступлений и необычайно красочных и исторически верных образов рассказать в своей “энциклопедии” о главном в жизни людей.
Пушкин не имеет двух биографий - житейской и писательской, все его тв-во являет пример единства человека и поэта.
Лицейский период. (1813 - 1817)
Первый период тв-ва - время поэтического самоопределения Пушкина, время выбора пути.
Уже в лицейские годы он был рядом с писателями, которые боролись против омертвевших канонов классицизма, стремились модернизировать лит язык, сблизить русскую лит. с европейской. (Лит общество “Арзамас”). Это стало важным моментом эстетического самоопределения.
В лицейских стихах много перекличек с русскими и французскими пис. Звучат мотивы лирики Батюшкова (гармония стихов) и Жуковского (романтическая поэзия чувств). В немногих гражданских стихах предстает учеником Державина. Но Пушкин выбирал не учителей, а художественные системы.
Лицейская лирика не питалась какими-то устойчивыми настроениями. П многолик, переменчив. (Возвышенная патетика гражданской лирики уживались с легкомыслием стихов “на случай”)
Сквозь внешнюю пестроту и несовершенство поэтических форм лицейской лирики проступила главная черта пушкинского отношения к миру: он воспринимал его как тайную, скрытую гармонию. Она открывалась поэту во всем - в высоком и низком, в мыслях и чувствах, в жизни и искусстве.
Петербургский период (июнь 1817 - мая 1820)
Пушкина захватила полемика о литературе, активная борьба с архаистами. Она накладывалась на его размышления об общественном благе, о просвещении, тирании и свободе. Политические идеи становились источником вдохновения, основой поэтических образов. (“Вольность”, “Деревня”).
Здесь в вольнолюбивых стихотворениях для Пушкина свойственны контрасты стиля (архаическая ода и романтическая элегия, высокие гражданские стихи и грубоватые экспромты).
Поэзия петербургского периода - решающий этап в формировании оригинального поэтического стиля Пушкина. Взаимодействие трех стилевых стихий - архаической, субъективно-романтической и «прозаически»-сниженной, бытовой - уже не было следствие ученичества. Они сталкивались, боролись, перебивали др/др. Однако П не удовлетворен ни одной из существовавших поэтических систем. Его выбор - движение к такому худ. синтезу, который позволил бы выразить богатство жизненных впечатлений, страстей, мыслей и настроений (“Руслан и Людмила” - покорилась крупная поэтическая форма - он перестал быть только поэтом-лириком).
О П впервые заговорили лит критики и писатели, это было важно, его “критиком” стал сам АI.
Южная ссылка.
Это поворотный этап в жизни Пушкина. Оставаясь чиновником, он превратился в опального дворянина, поэта-изгнанника. Ссылка легко могла стать бессрочной.
Прежние символы веры - гармоничная “звезда пленительного счастья” и прекрасная заря “свободы просвещенной” - уже не привлекали Пушкина. Теперь он надеялся не на политическую мудрость царя, а на цареубийственный “карающий кинжал”. Страстное желание действия, борьбы, выразилось в его готовности “к кровавой чаше причастится”.
Пушкин в этот период - яркий поэт-романтик. Ведущие жанры - элегия и послание, баллады (“Песнь...”). Романтическая образность стала стилевым эквивалентом мироощущения Пушкина. Настоящее казалось бесприютным, унылым, неопределенным, часто - образы подобных изгнанников-поэтов (“К Овидию”-21, “Наполеон”-21).
Послания = исповедальность, быстрая смена чувств и эмоций, фрагментарность = послание (раздумья о превратностях судьбы, тв-ве, положении дел в лит-ре (“Послание к цензору”, “К моей чернильнице”, “К Овидию”).
Испытав сильнейшее влияние личности и тв-ва Байрона, Пушкин преобразил русскую романтическую поэзию. Он встал у истоков нового - активного, бунтарского - течения в русском романтизме (Иное отношение к действительности). Не уход от реальности, а на первом плане - гордый, свободолюбивый человек в конфликте с окружающей действительностью.
Однако уже в годы ссылки ему стало тесно в новой в рамках жанровой и стилевой системы романтизма.
Михайловское. (авг. 1824 - сент. 1826)
Михайловское - это настоящая, ничем не закамуфлированная ссылка. Он был лишен свободы передвижения.
Михайловский период стал для Пушкина временем смены эстетических ориентиров. Его художественная система лишилась цельности и определенности, характерной для периода южной ссылки. Осознав исчерпанность худ. системы романтизма, он двигался к новым принципам изображения человека и действительности, которые позднее были названы реалистическими. Именно в лирике сила романтической инерции была наибольшей.
Многие стихи теряют жанровую определенность, поэт преодолевает ограниченность словаря романтиков, пытаясь точно фиксировать психологическую уникальность его переживаний.
Произведения, созданные в Михайловском, ясно определили реалистическую перспективу творческого развития Пушкина-художника. Он уже опережал литературу своего времени.
Тв-во второй половины 1820-х годов(1826 - 1830)
Разговор с Николаем I, Возвращение в Москву и Питер, 2) приезд в родовое имение Болдино.
Первые месяцы - размышление над уроками декабристского восстания. Посылка в с Сибирь. Размышления о перспективах нового царствования привели к теме Петра I.
Это время создания многих лирических шедевров – отмечена высоким уровнем творческого самосознания. Размышления о поэте получили законченный, концептуальный характер (“Поэт”, “Поэт и толпа”, “Поэту”). Усилился интерес к философской проблематике (“Анчар”, “Брожу я вдоль улиц шумных...”). Лирика свободна от жанровых и стилевых ограничений.
Осуществлению многих творческих замыслов мешала суетная московская и петербургская жизнь. Он разрывался между ними и писательством. В неустроенной жизни поэта появился новый мотив: поиск дома, семьи, общества близких людей, - он жаждал того, чего был лишен с детства.
Болдинская осень. (1830)
Короткий, но самый плодотворный в творчестве Пушкина. Количество написанного им сопоставимо со всем предыдущим творчеством. Это разноплановые произведения (последние главы “ЕО”, “маленькие трагедии”, “Сказка о попе и его работнике Балде”, лирика – “Элегия”, “Бесы”). Большинство – реализация давних замыслов, и в тоже время – своеобразный пролог к его творчеству. В “ЕО” наиболее полно отразилось стремление П к поэзии “действительности”. Философская линия творчества, мощно заявившая о себе в “Мал Траг” и в лирических произведениях, написанных в Болдине, продолжилась в 1830-е годы.
Творчество 1830-х (31-36)
Общественные и бытовые обстоятельства были крайне неблагоприятными, он зачислен на государственную службу – для работы над историей Петра. В конце 1833- камер-юнкер – оскорбительно. Пушкин был окован желанными брачными узами, оковами царской службы, путами общественного мнения, долгами и материальными заботами (“Элегия”: “Сулит мне труд и горе / Грядущего волнуемое море”). Падение популярности было вызвано также несвоевременностью реализма его стихов.
Размышления о связи трех сил – самодержавия, просвещенного дворянства и народа – легли в основу философско-исторической концепции 1830-х годов, вдохновлявшей Пушкина-историка и Пушкина-художника. Характер исторических трудов определялся поисками духовных истоков современной действительности. Работа над “Историей Петра” привела, на первый взгляд странному, однако, с точки зрения представлений Пушкина об истории, ко вполне закономерному смещению его интересов – к последней трети XVIII века, времени царствования Екатерины II (Урал и Поволжье).
В произведениях, созданных в Болдине-33, Пушкин раскрылся как писатель философского склада (“Пиковая дама”). Философская лирика 34-36 (“Пора, мой друг, пора!...”, “Вновь я посетил”, “Из Пиндемонти”) и роман “Капитанская дочка”: опираясь на личный опыт и мудрость, Пушкин устремился к вечному, общечеловеческому – к поэтическому познанию мира и человека. История в контексте пушкинских размышлений о человеке и природе, жизни и смерти, доме и кладбище предстает как стихийная сила, неподвластная воле и желаниям людей. Водоворот истории увлекает человека, препятствует осуществлению его желаний, заставляя бороться за счастье, за право быть собой.