Гендерные различия в поэзии А.А. Ахматовой и Н.С. Гумилева

Гендерные различия в поэзии А.А. Ахматовой и Н.С. Гумилева

А.Н. Кудрикова

Проблема сходства и различий в психологии мужчин и женщин является предметом размышлений нескольких поколений ученых. К концу ХХ века в психологии сформировались два взаимосвязанных, но не тождественных направления исследований - психология половых различий и гендерная психология.

Понятно, что, ориентируясь на гендерные различия, нужно всегда помнить о биографии автора, о влиянии на его творчество других писателей и поэтов, а также о социо-культурной ситуации, в которой жил автор. Но всё же главную, ведущую линию творчества составляет творческая индивидуальность, не последнюю роль в которой играет осознание писателем принадлежности к полу.

Приступая непосредственно к сравнению творчества Н. Гумилёва и А. Ахматовой, нужно, прежде всего, оговорить аспекты, по которым будет идти сравнение.

Во-первых, трудно себе представить женскую или мужскую фонетику. Понятно, что общеупотребительные языковые реалии будут использоваться всеми членами социума независимо от социальных, возрастных или половых различий. Это касается и фонетических, и лексических, и морфологических средств.

Представить себе также мужской или женский лексикон также очень сложно, поскольку язык - явление социальное в первую очередь. Но попытки такого словаря имеются. Например, в монгольских семьях женщинам запрещается называть родственников мужа. Как правило, запреты (скорее этического плана) на грубую брань касаются именно женщин и девушек. Понятно, что это отголоски древних мифологических представлений о могуществе женщин как носительниц сакральных знаний, и вера в могущество слова. Но, тем не менее, такие ограничения имеются.

Думается, что говорить о мужских и женских языках можно не на уровне лексических регламентаций, а на уровне активного словарного запаса индивида. Наверное, не вызовет сомнений предположение, что наиболее частотными в лексиконе женщин буду слова семантического поля: дом, дети, быт, мужчины. В лексиконе же мужчин будут преобладать слова семантического поля: карьера, работа, успешность, машины, компьютеры, женщины.

Что касается поэтического творчества, то здесь, в связи наибольшим уровнем абстракции, и эффектом эстетизации бытия, мы можем столкнуться с тем, что частота употребления слов одного поля будет примерно одинакова. Различия же гендерного свойства будут присутствовать на уровне темы и сюжета.

Вот, что пишет С. Маковский о своём знакомстве с семьёй Гумилева-Ахматовой: "Я встретил молодых тогда в Париже. Затем мы вместе возвращались в Петербург. В железнодорожном вагоне, под укачивающий стук колёс, легче всего разговориться "по душе". Анна Андреевна меня сразу заинтересовала, и не только в качестве законной жены Гумилева, повесы из повес, у которого на моих глазах столько завязывалось и развязывалось романов "без последствий". - Но весь облик тогдашней Ахматовой, высокой, худенькой, тихой, очень бледной, с печальной складкой рта, вызывал не то растроганное любопытство, не то жалость. По тому, как разговаривал с ней Гумилёв, чувствовалось, что он её полюбил серьёзно и гордится ею. Что она была единственной - в этом я и теперь убеждён. …

Ахматовой (насколько помню) он посвятил открыто всего одно стихотворение, зато сколько стихотворений, куда более выразительных, сочинил, не называя её, но они явно относятся к ней и к ней одной (пр. "Пятистопные ямбы"). Перечитывая эти стихи, можно восстановить драму, разлучившую их так скоро после брака, и те противоречивые чувства, какими Гумилев не переставал мучить и её, и себя; в стихах он рассказывал свою борьбу с ней и несравненное её очарование, каясь в сове вине перед ней, в вине безумного Наля, проигравшего в кости свою Дамаянти.

Я не хочу слишком уточнять перипетий семейной драмы Гумилевых. К тому же каждому, знающему стихи, какими начинается "Чужое небо", и каких много в сборниках Ахматовой "Вечер", "Четки", нетрудно восстановить эту драму и судить о том, насколько в этих стихах всё автобиографично. Но, смотря на "камуфляж" некоторых строк, стихи говорят сами за себя. Напомню только о Гумилёвском портрете "Она", которых он мог написать, конечно, только с Ахматовой:

Я знаю женщину: молчанье,

Усталость горькая от слов,

Живёт в таинственном мерцаньи

Её расширенных зрачков.

Неслышный и неторопливый,

Так странно плавен шаг её,

Назвать её нельзя красивой,

Но в неё всё счастие моё.

Трещина в отношениях стала заметнее после его возвращения из Африки.

Отстаивая свою "свободу", он на целый день уезжал из Царского, где-то пропадал до поздней ночи, и даже не утаивал своих "побед"…Ахматова страдала глубоко. В её стихах, тогда написанных, но напечатанных позже (вошли в сборники "Вечер", "Четки"), звучит и боль от её заброшенности, и ревнивое томление по мужу:

Жгу до зари на окошке свечу

И ни о ком не тоскую,

Но не хочу, не хочу, не хочу,

Знать как целуют другую.

Анна Андреевна неизменно любила мужа, а он? Любил и он… насколько мог. Но занятый собою, своими стихами и успехами, заперев в клетку её, пленную птицу, он свысока утверждал своё мужское превосходство, следуя Ницше, сказавшему: "Мужчина - воин, а женщина для отдохновения воина"… Подчас муж-воин проявлял и жестокость, в которой потом каялся.

Но всему приходит конец, даже любовному долготерпению. Случилось то, что должно было случиться. После одного из своих "возвращений" он убедился, что теряет жену".

В стихах Ахматовой всегда на первом месте некий бытийный, вещный план:

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

Очертанья столицы во мгле.

Сочинил же какой-то бездельник,

Что бывает любовь на земле.

Или:

Я пришла к поэту в гости.

Ровно поддень. Воскресенье.

Тихо в комнате просторной,

А за окнами мороз

И малиновое солнце

Над лохматым сизым дымом…

Как хозяин молчаливый

Ясно смотрит на меня.

Таких примеров можно найти огромное количество. Создаётся впечатление, что стремление к точности, акмеистской ясности обращает внимание поэтессы только на внешние предметы. И только через них она пытается передать переживания, внутренние состояния. Но всё же эти состояния очень холодные, отстранённые, будто замершие. Не таков Гумилёв. И хотя в воспоминаниях современников он часто предстаёт холодным педантом, высокомерным эстетом. В стихах это совсем другой человек: страстный, темпераментный, очень чуткий и впечатлительный:

Я долго шел по коридорам,

Кругом, как враг, таилась тишь.

На пришлеца враждебным взором

Смотрели статуи из ниш.

В угрюмом сне застыли вещи,

Был странен серый полумрак,

И, точно маятник зловещий,

Звучал мой одинокий шаг…

И это противоречие у обоих авторов вызывает мысли о том, что их стиль поведения в жизни был маской. Неким образом, которые они сами часто создали, и которому следовали в условиях социума, а истинную свою суть доверяли только стихам. Причем детерминированные гендерными стереотипами противоречия, ясно проецируются как в семейной, так и в личной психодраме.

Представляется, что такие поэтические средства как цветосимволика, звукопись, предпочтение малых или крупных форм, жанров является скорее индивидуально авторским проявлением, чем гендерным.

К проявлениям же гендерных особенностей, видимо, можно отнести темы, сюжеты произведений, и, вероятно, образы характерные для одного пола и нехарактерные для другого.

Наиболее яркие различия, связанные с переживание своего пола, правильнее всего искать в функциях, которые возлагаются на представителя того или иного пола.

Если гендерный стереотип предписывает мужчине быть воином, охотником и любовником, то реализацию этого взгляда находим Н. Гумилёва. Не только отдельные стихотворения, но и целые циклы у Гумилёва отражают эту тему. Например, "Путь конквистадора" целиком посвящен теме воинства и первооткрывательства. Иные функции мужчины мы видим в стихотворении "Дон Жуан":

Моя мечта надменна и проста:

Схватить весло, поставить ногу в стремя,

И обмануть медлительное время,

Всегда лобзая новые уста.

А в старости принять завет Христа,

Потупить взор, посыпать пеплом темя,

И взять на грудь спасающее бремя

Тяжёлого железного креста.

И лишь когда средь оргии победной

Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный,

Испуганный в ночи своих путей,

Я вспоминаю, что ненужный атом,

Я не имел от женщины детей

И никогда не звал мужчину братом.

В другом стихотворении типы мужских судеб предстают такими:

Только глянет сквозь утёсы

Королевский старый форт,

Как весёлые матросы

Поспешат в знакомый порт.

А в заплеванных тавернах

От заката до утра

Мечут ряд колод неверных

Завитые шулера.

Хорошо по докам порта

И слоняться, и лежать,

И с солдатами из форта

Ночью драки затевать

Иль у знатных иностранок

Дерзко выклянчить два су,

Продавать им обезьянок

С медным обручем в носу.

А потом бледнеть от злости,

Амулет зажать в полу,

Всё проигрывая в кости

На затоптанном полу.

Здесь открывается другая сторона для возможностей мужчины, широкий спектр судеб-функций: матрос, солдат, шулер, драчун, игрок, попрошайка. Как бы другой полюс реализаций, но также тесно связанный с гендерными представлениями о мускулинности: мужественно быть агрессивным, безрассудным, отчаянным. Прощение за такое поведение даётся только за одну принадлежность к мужскому полу.

О мужской доле, о пути воина или охотника, Гумилёв говорит с воодушевлением, страстью, с преклонением и обожанием. Совсем другое дело - семейная и любовная тема. Неизменно приходится сталкиваться с противоречивыми строками. То поэт зовёт любимую, наделяет её царскими эпитетами, звучит лунная тематика, то вдруг он видит её гиеной, зверем, и испытывает чувства первобытного страха.

Иное, казалось бы, нужно искать в стихах А.А. Ахматовой. Гендерный стереотип предписывает ей быть мягкой, уступчивой, терпеливой. И часто так оно и происходит, но весьма неоднозначно:

Мне не надо счастья малого,

Мужа к милой провожу

И довольного, усталого,

Спать ребенка уложу.

Или:

Но вдруг последняя сила

В синих глазах ожила:

"Хорошо, что ты отпустила,

Не всегда ты доброй была".

Идея жертвенности не чужда Ахматовой. В "Молитве" она достигает апогея:

Дай мне горькие годы недуга,

Задыханья, бессонницу, жар,

Отыми и ребенка, и друга,

И таинственный песенный дар -

Так молюсь за твоей литургией

После стольких томительных дней,

Чтобы туча над темной Россией

Стала облаком в славе лучей.

Но временами происходят прорывы. Поэтесса неистовой и непримиримой предстаёт в своих поэтических обличеньях:

Высокомерьем дух твой помрачён,

И оттого ты не познаешь света.

Ты говоришь, что вера наша - сон

И марево - столица эта.

Ты говоришь - моя страна грешна,

А я скажу - твоя страна безбожна.

Пускай на нас ещё лежит вина, -

Всё искупить и всё исправит можно.

Вокруг тебя - и воды, и цветы.

Зачем же к нищей грешнице стучишься?

Я знаю, чем так тяжко болен ты:

Ты смерти ищешь и конца боишься.

Надо сказать, что полемичность в стихах Ахматовой присутствует очень ярко. В основном, это полемика связана именно с Гумилёвым, как носителем гендерных (устаревших) установок. С. Маковский в воспоминаниях пишет, что в любви Гумилев был собственником и запрещал на первых порах Ахматовой печататься, недооценивал её творчество, но позже считал одной из самых талантливых своих учениц. Хотя талант Ахматовой ни в каком ученичестве не нуждался, и это отмечали многие современники и исследователи.

Характерной и яркой у Гумилёва является тема смерти. Причем смерть представляется поэту вожделенной и романтичной:

Созидающий башню сорвётся,

Будет страшен стремительный лёт,

И на дне мирового колодца

Он безумье своё проклянёт.

Разрушающий будет раздавлен,

Опрокинут обломками плит,

И, всевидящим Богом оставлен,

Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещеры

Или к заводям тихой реки

Повстречает свирепой пантеры

Наводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,

Что земным предназначила твердь.

Но молчи: несравненное право -

Самому выбирать свою смерть.

Не об этом ли стремлении к смерти писала Ахматова и осуждала его за это? И так ли на самом деле Гумилёв не дорожил жизнью? По воспоминаниям современников, знавших Гумилева - да. Об этом говорят его поездки в Африку, стремление на фронт, и всяческое презрение к опасности.

Неоднозначно представлена тема материнства и отцовства в стихах обоих поэтов. Если скудные строки у Ахматовой мы ещё можем найти, то Гумилёв сыну не посвятил ни строчки.

Буду тихо на погосте

Под доской дубовой спать,

Будешь, милый, к маме в гости

В воскресенье прибегать -

Через речку и по горке,

Так что взрослым не догнать,

Издалека, мальчик зоркий,

Будешь крест мой узнавать.

Знаю, милый, можешь мало

Обо мне припоминать:

Не бранила, не ласкала,

Не водила причащать. (1915)

Ахматова считала себя плохой матерью, и это не скрывала, но время и поэтические строки сказали обратное. Известна преданность, которую Ахматова пронесла в самые тяжелые годы: ареста сына и переживаний за его судьбу. В память о сыне Ахматова создает одно из самых своих знаменитых произведений - поэму "Реквием". А строки этого стихотворения можно прочесть как обращение и к мужу, и к сыну:

Не пугайся, - я еще похожей

Нас теперь изобразить могу.

Призрак ты - иль человек прохожий,

Тень твою зачем-то берегу.

Был недолго ты моим Энеем, -

Я тогда отделалась костром.

Друг о друге мы молчать умеем.

И забыл ты мой проклятый дом.

Ты забыл те, в ужасе и в муке,

Сквозь огонь протянутые руки

И надежды окаянной весть.

Ты не знаешь, что тебе простили…

Создан Рим, плывут стада флотилий,

И победу славославит лесть.

Переживание материнства носит у А. Ахматовой некий вселенский, космический смысл. В уже приведенной выше "Молитве" видно, что поэтессе легче мыслить свою лирическую героиню как мать всех живущих. Но ей не чужды и трогательно- заботливые чувства к детям:

Постучись кулачком - я открою.

Я тебе открывала всегда.

Я теперь за высокой горою,

За пустыней, за ветром и зноем,

Но тебя не предам никогда…

Твоего я не слышала стона.

Хлеба ты у меня не просил.

Принеси же мне ветку клена

Или просто травинок зелёных,

Как ты прошлой весной приносил.

Принеси же мне горсточку чистой,

Нашей невской студёной воды,

И с головки твоей золотистой

Я кровавые смою следы.

(1942)

Еще один аспект, имеющий в основе гендерные различия, это тема эротики и сексуальности в творчестве поэтов. Здесь, пожалуй, отличия будут самыми яркими, но трудно судить, что является в этой теме главным: половые или индивидуальные установки.

Тема эротики у Ахматовой присутствует в таком же виде, как и другие темы - очень завуалировано. По крайней мере, можно говорить об очень сдержанной сексуальности (что впрочем, и предписывает гендерный стереотип), и сдержанном темпераменте. И хотя Ахматова более откровенно говорит об изменах, и переживаниях своей героини по этому поводу, но все же это не носит характер личностной открытости:

Боль я знаю нестерпимую,

Стыд обратного пути…

Страшно, страшно к нелюбимому,

Страшно к тихому войти.

А склонюсь к нему нарядная,

Ожерельями звеня, -

Только спросит: "Ненаглядная!

Где молилась за меня?"

Известно, что один из своих первых сборников, "Романтические цветы", Н. Гумилёв посвятил А. Ахматовой (тогда ещё Горенко). Одни только названия стихотворений чего стоят: Крыса, Думы, Выбор, Мечты, Принцесса, Любовники, Гиена, Заклинание. Уже здесь прослеживается сложный комплекс чувств, которые Гумилёв адресует героине своих лирических произведений, и уже здесь прочитывается сексуальная символика:

Я с нею буду биться до конца.

И, может быть, рукою мертвеца

Я лилию добуду голубую. …

Или:

Отданный во власть её причуде,

Юный маг забыл про всё вокруг,

Он смотрел на маленькие груди,

На браслеты вытянутых рук.

А когда на изумрудах Нила

Месяц закачался и поблёк,

Бледная царица уронила

Для него алеющий цветок.

Еще пример из "Царицы". Герой вынашивает планы покушения на царицу (ср. сексуальное насилие):

Узорный лук в дугу был согнут,

И, вольность древнюю любя,

Я знал, что мускулы не дрогнут

И остриё найдет тебя.

В стихотворении "Варвары" царица сама предлагает своё тело врагам, и снова звучат сексуальные мотивы:

Спешите, герои, окованы медью и сталью,

Пусть в бедное тело вопьются свирепые гвозди,

И бешенством ваши нальются сердца и печалью

И будут красней виноградных пурпуровых гроздий.

Надо отметить, что семантика смерти и секса у Гумилева почти не расторжима, даже агония и оргазм у него окрашены одними красками:

Всё свершилось, о чём я мечтал

Ещё мальчиком странно-влюблённым,

Я увидел блестящий кинжал

В этих милых руках обнажённым.

Ты подаришь мне смертную дрожь,

А не бледную дрожь сладострастья

И меня навсегда уведёшь

К островам совершенного счастья.

Те же мотивы находим в "Невольничьей":

Слава нашему хозяину-европейцу!

Он храбр, но он недогадлив:

У него такое нежное тело,

Его сладко будет пронзить ножом!

В стихотворении "Гиена" поэт рисует первобытный страх перед женской сутью, которая таит в себе и манящее, и опьяняющее, и губительное:

В ней билось сердце, полное изменой,

Носили смерть изогнутые брови,

Она была такою же гиеной,

Она, как я, любила запах крови.

И как завуалированное признание в изменах звучат слова других стихов:

Страстная, как юная тигрица,

Нежная, как лебедь сонных вод,

В темной спальне ждет императрица,

Ждет дрожа того, кто не придет.

В стихах Н. Гумилёв и А. Ахматова, безусловно, донесли до читателя не только эстетические переживания, но и личные. От произведения к произведению прослеживается драма непонимания. У Гумилёва это ощущение наиболее рельефно дано в стихотворении "Тот, другой":

Я жду, исполненный укоров,

Но не весёлую жену

Для задушевных разговоров,

О том, что было в старину.

И не любовницу: мне скучен

Прерывный шёпот, томный взгляд,

И к упоеньям я приучен,

И к мукам, горшим во сто крат.

Я жду товарища от Бога,

В веках дарованного мне

За то, что я томился много

По вышине и тишине.

И как преступен он, суровый,

Коль вечность променял на час,

Принявши дерзко за оковы

Мечты, связующие нас.

Так случилось, что А.А. Ахматова пережила мужа не только в жизни, но и в поэзии. Николай Гумилёв навсегда остался поэтом серебряного века, а его жене суждено было прожить долгую жизнь и войти в историю литературы одной из первых и замечательных русских поэтесс.

В поздних стихах (особенно в годы войны и после), когда лирические, любовные темы у поэтессы становятся не главными, мы находим совершенно другую Ахматову. (Возможно такую, о какой мечтал Гумилёв). В ней больше нет жалоб (за которые, Гумилёв критиковал), почти нет любовных терзаний, а много воспоминаний, философских раздумий и гражданской патетики. Можно ли говорить, что в поздней поэзии А. Ахматова стала самой собой? Или она была такой изначально, но потребовалось время, чтобы преодолеть свой пол, и все стереотипы, что с ним связаны?

Список литературы

1. Кон И.С. Введение в сексологию. М., 1999. С. 43-63, 288.

2. Кон И.С. Психология половых различий // Вопросы психологии. 1981. №2. С. 37-47.

3. Н. Гумилёв. Избранное. М.: Просвещение, 1990.

4. А. Ахматова. Избранное. М.: Просвещение, 1993.

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа

]