Библия (работа 3)

Библия

А. Гурлянд

Библия (греч.— книги) — название собрания произведений религиозной литературы, признаваемого в христианской и иудейской религиях священным (название τα βιβλια заимствовано из вступления к книге Премудрости Иисуса сына Сираха, где этим именем обозначено собрание еврейских священных книг). Различаются христианская и еврейская Б.; первая, кроме книг, входящих в состав еврейской Б., содержит еще ряд произведений древнехристианской литературы (так наз. Новый завет; еврейская часть христианской Б. называется Ветхим заветом). Здесь мы имеем в виду еврейскую Б. Как целое Б. представляет собой сборник, — состоящий из разносторонних частей и написанный в разные времена, — в котором представлены почти все литературные жанры (ритуальные и юридические трактаты, хроники и космогонические мифы, саги и народные песни, религиозная и эротическая лирика, собрания притч и изречений и т. д.). Объединяющим началом для отдельных частей Библии является одна общая религиозная идея и та основная тенденция, которую старались придать Библии ее последние редакторы.

История литературы древнего Израиля и литературно-художественная трактовка его древнейшей письменности — Б. — в общем недавнего происхождения. Эта молодая дисциплина начала формироваться тогда, когда «библейской критикой» уже были решены самые главные и сложные проблемы текстуального анализа библейского «канона». Правда, в набросках Гердера (см.) о «Древнейшем памятнике человечества» и «О духе гебраистской поэзии» была уже поставлена задача эстетического и следовательно историко-литературного подхода к произведениям древнееврейской письменности. Но в его время научное литературоведение делало только свои первые шаги, и поэтому неудивительно, что замечательные мысли Гердера о Б., как о «национальном эпосе» еврейского народа, не были обоснованы углубленным анализом библейского текста. Только с того момента, как литературно-историческое изучение библейской письменности сделалось предметом исследования целой плеяды ученых, образовавших особое направление или школу в недрах общей библейской науки, — вопросы, связанные с Б. как литературным памятником, начали разрабатываться систематически и планомерно.

Метод литературно-художественного исследования библейской письменности метод общего литературоведения и истории литературы. Литературно-историческую школу интересует не библейский канон сам по себе и не отдельные «источники», из которых канон этот исторически образовался. Ее задача — прежде всего проследить развитие отдельных литературных жанров Б., выделить из общей смеси различных отрывков и целых произведений («книг»), из которых состоит библейская письменность в закрепленной традицией редакции, те литературные единицы, сравнительное изучение и освещение которых послужит основой для правильной теории и истории жанров.

Теория библейских жанров тесно связана с их историей. Изучение отдельных литературных жанров Б. ясно показывает, что древнейшие мотивы или сюжеты народной поэзии Израиля часто подвергались переработке. Так напр. очень древняя «Песнь Мириам» (Исх., 15, 21) о гибели фараонова войска первоначально состояла из одного только стиха. В этом виде она передавалась из поколения в поколение, пока сюжет этой старинной победной песни не был подхвачен одним из видных поэтов, — быть может автором хвалебных гимнов (какие мы во множестве находим в сборнике хвалебных гимнов — Псалтыри), который «развил» заложенный в ее основе старинный мотив. Таким образом получилась знаменитая «Песня у моря», приписываемая Моисею, брату Мириам (Исх., 15, I и след.).

Точно так же «походный» (или «сигнальный») гимн («Восстань, о Иагве» и т. д.), который очевидно произносился как боевой клич в прежние времена (Числа, 10, 35), впоследствии был использован для более «мирной» — культовой цели и переработан в хвалебный гимн — в «псалом», который и нашел место среди других подобных ему гимнов в Псалтыри (Пс., 68, I). Подобно этому «торжественный гимн на освящение храма» (1/III Цар., 8, 12–13): «Иагве думал было обитать в облаках» — первоначально состоял из двух стихов; в этом виде он нашел себе место в рассказе о построении храма Соломоном. Но рядом дано значительное «расширение» первоначального мотива этого гимна, и следы такой спайки первоначального мотива с позднейшей его редакцией можно и сейчас еще различить в сильной ретушировке редактора (1/III Цар., 8, 14 и след.).

Из других жанров — прозаических — часто народное сказание переходит в более зрелую «новеллу» («Продажа Иосифа», «Восстание Авессалома»), а краткое устное предание разрастается в историческое повествование, не только воспевающее прошлое, но и сообщающее о фактах, имевших место в действительности.

Приведенные примеры крайне важны для понимания внутреннего развития библейской письменности. Здесь совершается переход от примитивной литературы к высшим ступеням литературного творчества, а в самом поэтическом творчестве — от старинной народной поэзии (Volkspoesie), уходящей в глубь веков и даже тысячелетий, к тому, что принято называть «художественной поэзией» (Kunstpoesie), зарождающейся уже при свете исторического дня, когда наступает знаменательный процесс диференциации первобытной литературы, и на историческую сцену выступают индивидуальные поэты-творцы.

Однако наличие литературных жанров еще далеко недостаточно для того, чтобы построить библейскую литературную историю. Литературные жанры сами по себе дают только сырой, в большинстве случаев разрозненный материал. Истинное социологическое значение они приобретают лишь тогда, когда на основе обильных указаний, которые дает библейская письменность, можно установить их сущность. Более детальное изучение библейских жанров раскрывает нам две их характерные особенности. Во-первых мы узнаем, что большая часть жанров создается в определенных кругах или слоях населения. Так правовой оракул изрекает судья или жрец при святилище, победную песнь распевают девушки при возвращении войск, над трупом умершего причитают плакальщицы, а торжественный гимн воспевает левит. Часто носителем литературного жанра является определенное сословие, которое охраняет его чистоту. Так «тора» (законодательство) передается из поколения в поколение жреческим сословием, «предсказывание» будущего является делом прорицателей или пророков. В Библии упоминаются даже пророческие гильдии или школы (так называемые «сыны пророков» или «группы пророков»).

Второй особенностью библейских жанров — и не только их одних — является то, что они по большей части отличаются крайним консерватизмом формы, известной типологией, которая ревностно охраняется литературной традицией. И эта их устойчивость в значительной мере компенсирует отсутствие надежных биографических и хронологических данных. Вот почему мы в Б. часто находим стереотипные формы зачина отдельных жанров. Так древнеизраильская хвалебная песнь (или гимн) обыкновенно начиналась словами: «Воспойте Иагве»; траурная или погребальная песни — словами: «Ах, как...»; для законодательного постановления характерна была вступительная (казуистическая) формула «Если...»; для обличительной речи пророка — «О вы, которые...»; историческое повествование начиналось словами: «И было в дни...»; а пророческая речь — словами: «И будет...» и т. д. По этим и другим стилевым признакам и узнаются основные жанры библейской письменности.

То, что можно назвать «литературой» (художественная и религиозная литература), достигло у древних евреев значительной степени совершенства задолго до возникновения письма и в течение долгого периода жило и развивалось исключительно в устной форме. Фрагменты древнейшего героического эпоса, которые сохранились в Б. из упоминаемых в ней двух утерянных сборников — «Книг и войн Иагве» и «Книги Доблестного» (Числа, 21, книга Иисуса Навина, 10, 13, II Сам. (Царств), 1, и 18 и след. и т. д.) — носят на себе явную печать подлинного народного творчества, которое долгое время передавалось устно, пока оно не было зафиксировано в письменной форме, по всей вероятности, в царствование Соломона. Сам царь Соломон в рассказе 1/III кн. Царств (гл. 5, 12–13) изображался как автор «трех тысяч машалов» — притч и парабол — и естественно должен был интересоваться произведениями раннего народного творчества и заботиться об их сохранении (Будде).

Значительно позже чем продукты песенного творчества начали собираться народные сказания, или «саги»; это — лучшие образцы библейского народного (и героического) эпоса, которые культивировались и передавались из поколения в поколение почти исключительно в прозаической форме. Будучи записаны авторами «источников», которых в библейской науке принято обозначать именами «иагвиста» и «элогиста», они однако не им обязаны своим возникновением. Иагвисты и элогисты скорее были собирателями, нежели авторами этого рода литературы. В деле выяснения этого наиболее спорного пункта в современной библейской науке литературно-историческая школа имеет особенно большую заслугу.

Народная песня представлена в Б. в различных ее видах: победная песня, погребальная, хвалебная (гимны), сатирическая песня, а также притча, пословица, загадка, басня и т. д. Сравнительно рано появились «поэты», так называемые «мошелим», песенники или сказители этих весьма распространенных в народе в различных формах песен. Певцы эти были тесно связаны со своим коленом или родом и отражали его интересы, взгляды и настроения. Весьма распространенной и излюбленной песенной формой в древнем Израиле была сатирическая песня, которая принимала то форму обличительной «притчи» или «параболы», то форму близко стоящей к ней политической басни («машал»), откуда и название этих певцов или «стихотворцев» — «мошелим» (Числа, 21, 27 и Иезек., 18, 1, а также Исаии, 28, 12). Наиболее древними из сохранившихся в Б. народных песен надо считать: «Песнь Мириам» (Исх., 15, 21), «Песнь о колодце» (Числа, 21, 17–18), а также сатирическую песню о «Гибели Хесбона» (в русск. перев. Б. — Есеван) (Числа, 21, 27–29). Все они восходят к периоду странствования по пустыне и во всяком случае предполагают кочевой быт, который был характерен для израильских племен до завоевания Ханаана. Две из них указывают на источники, из которых они были взяты — на старые сборники героического эпоса, о которых упоминалось выше. Для них уже характерны две отличительные особенности библейской поэзии: параллелизм периодов и известный внутренний ритм (акцентирующий). «Песнь Мириам» является типичной победной песнью, которая в дальнейшем своем развитии принимала черты «хвалебных гимнов», каковых мы имеем большое количество в сравнительно поздно составленной Псалтыри. Древнейший памятник — «Песнь Деборы» (Суд., 5, 2) также носит на себе печать героического эпоса, прославляющего героев и воинственного Иагве, борющегося в первых рядах своего народа. «Басня Иофама» восходит к периоду ранних судей и отличается своей едкой сатирой, которая не чужда израильтянам уже на первых ступенях их политического развития.

Народные сказания делятся на космогонические и генеалогические мифы и на собственно исторические сказания. Такие саги разбросаны по всем книгам Пятикнижия, в книге Судей, Самуила (Царств, I, II), Царей (Царств, III, IV) и т. д. При дальнейшем развитии они принимают вид целых «новелл», как напр. сказание о «Продаже Иосифа», о «Восстании Авессалома» и т. д. К этому разряду относится также книга «Руфь» — новелла-идиллия, которая однако окрашена известной тенденцией (борьба с националистами — противниками смешанных браков) и которую поэтому следует отнести к более позднему времени. Такую же новеллу с более поздней тенденцией мы имеем и в книге Ионы: автор использовал старые сказочные мотивы, приспособив их к своим специальным целям. Эту новеллу обыкновенно рассматривают как религиозную легенду, очевидно довольно позднего происхождения. Книга «Эсфирь», в которой мы имеем зачатки «романа» как по языку, так и по своей тенденции, уже носит следы полного литературного эпигонства, о чем между прочим свидетельствует ее крайне националистическая устремленность.

Близко к исторической легенде и раннее израильское правовое творчество — законодательство. Жреческо-правовой оракул на первоначальной стадии своего развития был весьма краток и лаконичен. Он давал с одной стороны ответ на поставленный конкретный вопрос («вопрошание Иагве»), причем вопрошающими были либо судья, царь, либо простой мирянин (1, Сам. 14, 37–42, 23, 2–12). С другой стороны, обычные судебные решения произносились в виде правового оракула жрецами при обслуживаемых ими святилищах. Как эти жреческие оракулы, так и пророческие, вначале были очень краткими, поэтическими изречениями, которые обыкновенно произносились «прорицателями» или пророками в состоянии крайнего экстаза. Пророческие «гильдии» уже в раннюю эпоху судей обходили страну целыми толпами с музыкой и пением и в этом состоянии «прорицали». Весьма древний отпечаток носят на себе рассказы о пророческих деяниях пророка Илии. Со времени великих пророков (Амос, Исаия, Иеремия и т. д.) пророческий жанр постепенно разрастается, принимает часто форму увещевательных или обличительных речей, которые отчасти записывались самими пророками, отчасти были сохранены для потомства их непосредственными учениками и последователями. Язык этих пророков в большинстве случаев поэтический, торжественно приподнятый. Принято говорить о «пророческом стиле», имеющем ряд характерных особенностей как в отношении формы, так и содержания.

Мы переходим к тому периоду в истории библейской литературы, который носит все признаки эпигонства. Литературное творчество не прекращается, наоборот, как раз в эту эпоху, — время, последовавшее за национальной катастрофой и возвращением из плена, — еврейская письменность обнаруживает необыкновенную продуктивность не только в области законодательства и историографии (окрашенных ярко выраженной религиозной тенденцией), но и в области других видов литературы. Однако по форме и художественной ценности произведения эти значительно уступают литературе предшествующего классического периода. Замечается известная усталость и признаки упадка. Это выражается прежде всего в сильном смешении жанров и некоторой напыщенности стиля. Яз. этого периода уже не чист и изобилует большим количеством арамеизмов. Хотя отдельные произведения отличаются более крупным литературным замыслом и умелой разработкой темы (Книги «Эсфирь», «Иов» и т. д.), в них нет уже той строгой чеканки и выдержанности стиля, которыми отличаются произведения предыдущей эпохи. Характерно, что уже автор книги «Екклезиаста» едко высмеивает «многословие, утомляющее плоть», и «делание книг без конца» (Еккл., 12, 12). Появляется книга «Пророка Даниила», которая служит переходом к апокалиптической литературе, не вошедшей в библейский канон и образующей группу книг из области «апокрифов» (см. «Апокалиптическая литература»). Книга «Эсфирь», представляющая собой своеобразный «роман», по аналогии с другими литературами того времени имеет очень много сходных черт с книгами «Товит» и «Юдифь», нашедших место в апокрифах. Все это свидетельствует о том, что резкую грань между «Писаниями», вошедшими в канон Б., и теми произведениями, которые остались вне этого канона, провести очень трудно, и мотивы, которыми руководствовались последние редакторы Б., нам в общем остаются не выясненными. В последнее время в библейской науке замечается тенденция рассматривать бо̀льшую часть книг, относящихся к группе «Писаний», как цельные произведения, особенно кн. Иова, Песнь Песней и Екклезиаста. За обоснование этого взгляда принялся известный библейский критик М. Тило, приведший ряд новых аргументов историко-литературного и стилистического характера. Однако полное единомыслие в этом вопросе еще до сих пор не достигнуто, если не считать книги Иова, которая почти всеми учеными рассматривается как одно цельное произведение с большим религиозно-философским охватом и замыслом.

Санкционирование канона произошло во II в. христ. эры, после продолжительного обсуждения вопроса, какие книги должны быть включены и какие изъяты. Характерно, что тогдашнее еврейство высказалось за изъятие или «скрытие» таких книг, как Песнь Песней, Екклезиаст и даже книги пророка Иезекииля; последней — потому, что «слова ее противоречат словам закона», то есть отдельным ритуальным постановлениям Жреческого кодекса, от которых отступает вымышленный ритуал, начертанный этим пророком-жрецом в своем плане будущей реставрации. В общем однако победило более либеральное направление среди последних редакторов Б.; им-то мы обязаны тем, что эти ценные книги нашли место в библейском каноне.

Значение результатов, достигнутых всесторонним изучением библейских памятников, выходит далеко за пределы собственно науки о Б. Исследования литературно-исторической школы имеют большое значение для общего литературоведения, особенно «сравнительного». Библейская письменность представляет собой литературное явление, которое развивалось в течение целого тысячелетия, а теми частями своими, в которых представлено народное творчество, долго жившее в устном предании, восходит к глубокой древности (серед. II тысячелетия до христ. эры). Добытые в этой области результаты имеют огромное значение особенно для изучения первобытного творчества. Углубление в исследование форм библейских народных песен, первобытного героического эпоса, далее — басен, притч и загадок, хвалебных песен и религиозных гимнов — пролило и прольет в будущем еще больше света на необъятную область фольклора и вообще сравнительного литературоведения. Что касается народных сказаний или «саг», то достижения в этой области имеют большую ценность для выяснения проблемы, сильно интересующей в настоящее время историков культуры. Исследование этой древнейшей ступени в развитии израильской, и отчасти мировой, литературы возбудило общий вопрос о значении заключающегося в этих памятниках материала для историографии, т. е. вопрос о доле исторической достоверности в произведениях коллективного или народного вымысла.

Список литературы

Наиболее выдающиеся труды по исследованию литературно-художественной ценности Б. и отдельных библейских жанров: Карпелес Г., Взгляд на еврейскую литературу, Одесса, 1903

Очерки по еврейской истории и культуре, т. I., Библейский период, СПБ., 1912

Розанов В. В., Библейская поэзия, СПБ., 1912

Herder J. G., Vom Geiste der hebräischen Poesie, Gotha, 1881

Budde K., Geschichte der althebräischen Literatur, Lpz., 1906

Gunkel H., Die Aufgaben der israelitischen Literaturgeschichte, «Deutsche Literaturzeitung», Berlin, 1906

Merz A., Die Bücher Moses und Josua, Halle, 1907

Gunkel H., Märchen im Alten Testament, Tübingen, 1917

Karpeles G., Geschichte der jüdischen Literatur, 3 Aufl., Berlin, 1921

Gunkel H., Die israelitische Literatur, «Die Kultur der Gegenwart», Teil I, Abt. 7, 2 Aufl., Lpz., 1925

Meinhold J., Einführung in das Alte Testament, 2 Aufl., Giessen, 1926.

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа