Носов

Министерство профессионального образования РФ

Усть-Лабинский социально-педагогический колледж.

Реферат по детской литературе на тему:

« Носов Н.Н.»

Выполннила: студентка

2 «З» (К) курса

Волченко С..

Переподаватель:

Щербина Л.Г.

г. Усть-Лабинск

2001г

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ НОСОВ (1908-1976)

Родился Николай Носов в семье актера. Учиться маль­чик начал в гимназии поселка Ирпень, недалеко от Киева, где прошло его детство. После 1917 года гимназия была ре­организована в школу-семилетку. Закончив ее, он работал чернорабочим на бетонном заводе в Ирпени, потом на кир­пичном в городе Буча. Постоянно в эти годы занимался само­образованием. Искусство влекло его в свои прекрасные объятья с отрочества. Девятнадцати лет он выдержал экзамен в Киевский художественный институт. В 1929 году перевелся в Московский государственный институт кинематографии и до 1951 года работал в сфере кино: режиссер, постанов­щик мультипликационных, научных, учебных картин. В годы Великой Отечественной войны ставил военно-технические фильмы.

Путь в литературу. В литературу, как говорил и писал Н.Н.Носов, пришел он случайно: родился сын, и нужно было рассказывать ему все новые и новые сказки, забавные рас­сказы для него и его приятелей-дошкольников... «Постепен­но я понял, что сочинять для детей — наилучшая работа. Она требует очень много знаний, и не только литературных, еще больше психологии детей. Главное — любви к ним. И уваже­ния. Я понял, когда у меня рос сын, что к детям нужно отно­ситься с самым большим и очень теплым уважением», — го­ворил автор повести «Витя Малеев в школе и дома», когда ее обсуждали в творческом объединении детских и юношеских писателей Москвы, а вышла она в свет в уже упоминавшемся 1957 году.

Первый рассказ Н.Н.Носова «Затейники» был издан еще в 1938 году. Первая тоненькая книжка — в 1945 году. Назы­валась она «Тук-тук-тук». Этот дружеский и дружелюбный стук услышали и дети, и издатели: «Детгиз» через год выпус­тил в свет следующую книгу — сборник рассказов «Ступень­ки». А далее? Далее по этим ступенькам одна за другой выхо­дили на широкий простор книги уже известного, крепко по­любившегося и «веселого писателя», как называли и называют часто Н.Н.Носова: 1947 — «Веселые рассказы»; 1951 — «Днев­ник Коли Синицына»; 1953 — сборник «На горке»; 1955 — повесть «Веселаясемейка»; 1956 — «Прятки»; 1958 — «Весе­лые рассказы и повести»; 1959 — «Незнайка в Солнечном городе»; а в 1960 — «Приключения Незнайки и его друзей» в серии «Школьная библиотека». Книга включала повесть-сказ­ку «Приключения Незнайки и его друзей» и роман-сказку «Незнайка в Солнечном городе».

Книги Н.Носова иллюстрировали очень непохожие по почерку художники: И.Семенов, Г.Вальк, Д.Бисти, Е.Афа­насьева, А. Лаптев, А. Каневский, В.Горяев и другие. Худож­ник В.Горяев; обращаясь к детям и педагогам, не раз повто­рял такую мысль: «Художественное творчество требует вдох­новения. Его появление не всегда сразу объяснимо... Но если у вас не пишется, возьмите любимую книгу. Уйдите в ее мир. Постарайтесь почувствовать настроение автора... Вот возь­мите, например, веселые рассказы Николая Носова. Читайте для себя. Для удовольствия. И вы почувствуете, что улыбае­тесь. На душе — такое приятное чувство одушевленной (!) встречи с хорошими людьми».

«Веселый писатель», — привычные слова в статьях, в до­кладах и лекциях о Н.Н.Носове. Может показаться стран­ным, но в жизни (исключаю личную ее часть — семью), в общении с детьми, в школах, с издателями, коллегами Н.Н.Носов никогда не давал повода сказать о нем «веселый человек». Он был сдержан. Бывал лукав. Чаще задумчив, как бы сам в себе. Краткословен. Точен в оценках работ других писателей, критиков. Доброжелателен. Улыбался чаще лишь глазами, то есть настроение его проявлялось во взгляде. И дети — герои в его книгах — не весельчаки, не скоморохи. Они деловиты. Они нормальные здоровые дети, живут от­крыто, увлеченно. Стремительно действуют и в игре, и в де­лах своих. Естественно, что часто попадают в смешные си­туации, закономерно хотят больше, чем могут, видят себя героями и в маленьком деле, ибо постоянно в состоянии жиз­нерадостного роста. В состоянии развития, внутреннего дви­жения. Вспомните стихи А.Л. Барто «Я расту».

Нормальные, не изломанные жизнью, не больные (имен­но о таких рассказывает Н. Носов) дети, конечно, в своем вихре открытий, чаще всего так деятельны, что деятельность эта про­являет все нюансы противоречий между желанием и возмож­ностями ребенка. Это порождает массу недоумений, вопро­сов, удивлений. Все это чувствует и передает писатель, поэто­му его книги прежде всего глубоко правдивые произведения доброго, любящего человека, для которого детство самоценно. В нем все значимо. Все мило. Все дорого. Все приятно и, не побоимся слов, празднично, то есть весело. Детство — счас­тье. Задача взрослых — понять это и сделать миг детства счас­тливым, способствовать, чтобы праздничность детства сохра­нилась. Помочь ей перейти в отрочество, юность и задержать на всю жизнь.

Просто веселых людей много разного рода. Есть весельча­ки, стремящиеся рассмешить детей плоскими и пошленьки­ми анекдотами или злыми, черными шутками. Например, можно назвать черным «смех наоборот» Г. Б. Остера. Этот смех сродни тому, как веселятся дети, увидев упавшую пожилую женщину, разбившую при этом бутылку с молоком, куплен­ную, возможно, на последние деньги... Н. Носов не старается рассмешить. Он показывает правдиво мир хороших, нормаль­ных детей. Этот мир прекрасен. Этот счастливый мир богат светом, жаждой жизни и, конечно, юмором.

«Юмор — это субъективная копия объективного комиз­ма... Юмор предполагает высокие эстетические идеалы, иначе неизбежно он девальвирует, теряет свой очищающий эф­фект (катарсис), превращаясь в цинизм, пошлость, скабрез­ность. Не случайно классики мирового искусства У. Шекс­пир, Ч.Диккенс, А.П. Чехов, К.Чапек, Ч.Чаплин и др. не­редко использовали свойственный юмору дружеский смех для выражения сущности положительных героев, раскры­тия за внешней комедийностью прекрасного, гуманистичес­кого начала в человеке»' (подчеркнуто мною. — Т.П.). Та­кова именно эстетика Н.Носова: за внешней комедийнос­тью он видит и помогает увидеть нам прекрасное, доброе в любимых писателем героях: Косте Шишкине, Мишке и Коле, которым так и не удалось насладиться своей кашей, в Вите Малееве и его друзьях, в Незнайке со всей его сказочно прекрасной компанией...

Исследование ребенка. В 1972 году вышло любопытнейшее писательское исследование Н.Н. Носова «Повесть о моем друге Игоре». Это — вдумчиво проведенное, изящно представленное читателям изучение интеллектуального, духовно-; го роста ребенка от первого года жизни до шести лет вклю­чительно. Читать книгу редкостно интересно каждому, а учи­телю профессионально очень полезно. Полезно это и с детьми читать вместе (дома, в школе), и самим детям самостоятель­но — работает эффект заражения. Ребенок невольно сравнивает себя с реакциями героя, свои речевые возможности со словами, с речью Игоря и закономерно сам развивается... Нам же здесь, опираясь на художественный дневник дедушки Николая Николаевича Носова, надо сказать следующее об эстетике его творчества.

Покоряет более всего осознанное признание не только равноправия детей и взрослых, но и приоритета детства как этапа в становлении человека и как условия полноценной жизни взрослых. Не только в личном, но и в футурологическом, социальном, культурологическом плане. Писатель анализировал силу и богатство «волшебной страны» детства еще в начале своего творческого пути. Он начинал писать для взрослых, но не нашел свою тропу и признавался: попав «в волшебную страну детства... увидел детство уже не в тума­не далекого прошлого... а в непосредственной близости». «Признаюсь, волшебная эта страна удивила меня, а творчество, как сказал один умный художник, начинается с удивления. Я увидел в ребенке то, чего не замечал раньше, и чего, мне казалось, не замечалии другие». Да, удивление и любовь— два чувства-лейтмотива «Повести о моем друге Игоре». Чи­таем первую зарисовку из этой книги. Называется она «Дидя».

«Вечер 31 декабря 1963 года. Я держу Игоря на руках перед наря­женной новогодней елкой. Он тянется ручонками то к сверкающему стеклянному шару, то к светящейся лампочке и кричит, захлебываясь от восторга:

— Дидя, ву! Дидя, ву-у!

Он называет меня не деда или дедя, как обычно зовут своих деду­шек другие ребята его возраста. Я у него почему-то «дидя». Я не возра­жаю против такого названия, наоборот, оно мне даже нравится. Во всяком случае — оригинально. А поделиться радостью с другим — раз­ве это не проявление чувства дружбы, которое доступно ребенку уже в тот период, когда он начинает произносить свои первые слова?»

Конечно, было бы интересно поразмышлять об уровне, интенсивности развития Игоря, о развитии его способности анализировать, сравнивать различные предметы, факты. Книга дает обильный материал для раскрытия возрастной психоло­гии ребенка и в год, и в два, и в 3, 5... Надеюсь, что вы, уважаемый коллега, прочтете всю повесть об Игоре и поду­маете над этими и другими вопросами, которые возникнут при чтении картинок из жизни внука Н.Н. Носова. Здесь же, полагаю, необходимо заметить, что и это специфическое про­изведение писателя убеждает: ему свойственно трудно опре­делимое одним словом особое внимание — доверие к ребен­ку, которого он изучает. Ребенок для писателя Н.Н.Носова

субъект, а не отстраненный от художника-исследователя объект.

Н. Носов ничего не описывает. Он рассказывает. Пред­лагает читателю свою, любовью согретую аналитическую ин­формацию о своем герое. И приглашает своего читателя на­рисовать, вообразить, создать свою «субъективную копию».

Особенности юмора. Отбор вопросов Игоря, его реакций на рассказы, на замечания взрослых; внимание к слову, произнесенному ребенком, и к его интонации, к взгляду, улыбке — все это интуитивно включенная наблюдательность, свойственная художнику, рожденному стать именно детским писателем. Отмеченное характерно и для тех рассказов, по­вестей, которые Н.Н.Носов написал от имени созданных им персонажей: например, Коля в рассказах «Мишкина каша», «Телефон»... Интересно, что мальчишка-рассказчик легко ассоциируется с Н.Н.Носовым. Он выступает, таким образом, и автором и лирическим героем. Писатель не забавляет свое­го читателя. Не забавляется своим рассказом и Коля, повест­вующий обо всем так точно и зримо, как может это делать лишь участник происходящего. Рассказчик вполне серьезен, нисколько не пыжится, чтобы понравиться нам. Да и так ли уж весело было в тот вечер на даче, когда мальчишки оста­лись одни: крупа вылезает и вылезает из кастрюли, воды боль­ше нет, ведро уже в колодце, а Мишка предлагает и самовар использовать в качестве черпака воды из колодца... И темно уже. И мамы нет. И есть хочется...

Перед нами специфическое переживание противоречивос­ти происходящего: в нем и страх, и обида из-за несостоятель­ности столь уверенного в себе Мишки; и растерянность перед сыплющимися одна за другой неудачами... Смешное и серьез­ное переплетаются. В смешном же преобладает позитивное начало и в поведении Мишки (он ведь не по злому умыслу все делает не так), и в реакции Коли: он понимает друга, разделя­ет его растерянность, готов помочь ему, хотя и боится пред­стоящего объяснения с мамой. В его состоянии преобладает высокое нравственное начало. Этим и определяется «сочувст­венный» комизм ситуации, именно юмористическая интона­ция повествования. Полемизируя с теми, кто видел в творче­стве Н.Н.Носова программируемую веселость («веселый пи­сатель»), он утверждал: «Действительная причина смешного не во внешних обстоятельствах, ситуациях, положениях, соот­ветствиях и несоответствиях, а коренится в самих людях, в человеческих характерах.

...Некоторые теоретики, не углубляясь в существо дела и видя причины смеха во внешних обстоятельствах, а не в ха­рактерах героев, приходят к отысканию внешних признаков смешного, то есть так называемых приемов, способов, шаб­лонов и пр., которыми и рекомендуют руководствоваться при сочинении юмористических произведений. Нужно отметить, что если при помощи этих приемов и можно создавать ка­кие-либо произведения, то только поверхностные, неглубо­кие, то есть такие, в которые правда жизни может попасть лишь случайно».

Фабула рассказа «Мишкина каша» обыденна: мама Коли уезжает на два дня, оставляя сына и его друга похозяйничать самостоятельно. Ребята ничуть не опечалены: «Чего там не суметь!» — приготовить обед; «Чего там ее варить!» — гово­рит Мишка, удивляясь, что мама друга пытается еще что-то объяснить о том, как варят кашу, беспокоится, что дети не сумеют. „Главное здесь увидеть, что Мишка вовсе не хвастун. Он просто не может представить, что не справится с такой ерундой — сварить кашу. Он человек беспокойный, энергич­ный, реактивный, готов к риску, призван быть открывате­лем. С энергичной беспечной уверенностью он и берется ва­рить кашу. И... спотыкается: каша начинает выползать из кастрюли. Мишка отбавляет размокшую крупу в тарелки, доливает воды, но она все ползет и ползет... «Взявшись за гуж, не говори, что не дюж». Мишка, конечно, чуточку рас­терялся, но продолжает увлеченно выполнять взятую на себя роль. Вслушаемся в диалог героев. Коля говорит:

« — Ты, наверно, много крупы положил. Она разбухает, и ей тесно в кастрюле становится.

— Да, — говорит Мишка, — кажется, я немного много крупы пере­ложил. Это все ты виноват: «Клади, говорит, побольше. Есть хочет­ся!»...

Я не вытерпел и говорю:

— Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно варить!

— А что ты думаешь, в хорошем ресторане всегда обед с вечера варят, чтоб наутро поспел...»

Здесь все изумительно точно: смущенный, даже растерян­ный Коля и ни секунды не сомневающийся в успехе Мишка. Какой изумительный бросок мысли в сторону ресторана: не только переключение внимания собеседника, но и поднятие планки трудности выполняемой работы. А ситуация все ус­ложняется. «Вытащив по кружке воды, напились. Мишка говорит: «Когда пить хочется, так кажется, что целое море выпьешь, а когда станешь пить, так одну кружку выпьешь и больше уж не хочется, потому что люди от природы жад­ные...» Мишка понял провал. Он молчаливо исполняет пред­ложения Коли, близкие к распоряжению: приносит кастрю­лю с кашей к колодцу, чтобы прямо в нее наливать воду, а не бегать с кружкой в дом. А Коля, не заметив кастрюлю, чуть не столкнул ее в колодец и уже откровенно сердится. «Ах ты, растяпа! — говорю. — Зачем мне кастрюлю под локоть су­нул? Возьми ее в руки и держи крепче. И отойди от колодца подальше, а не то и каша полетит в колодец. Мишка взял кастрюлю и отошел от колодца...» В этот кульминационный момент Мишка особо вырази­телен уже тем, что сконфужен и посрамлен. Но он готов к дальнейшим действиям и реализует свою готовность: жарит-сжигает пескарей. А после этого спрашивает друга: «Ну, — говорит Мишка, — что теперь жарить будем?» «Как хорошо. Просто здорово. Мишка не растерялся. Никогда нельзя те­ряться. Конечно, Мишке туговато. Но зато он узнал, что Колька—друг, верит ему, а сам он на ошибках характер укре­пил. Я думаю, он сильный. Мало ли что не вышло. Главное — не отступил», — так ответил на вопрос «Что можно сказать о Мишкином характере?» второклассник Дмитрий. Дети чув­ствуют: Мишка — полнокровный деятельный человек. В его действиях нет внутреннего конфликта между желанием что-то сделать и непригодностью человека к делу. Здесь перед нами упорное движение вперед к знанию. К пониманию. Самодвижение, самоопределение при сохранении веры в свои силы, если нравственна цель. Поэтому так естествен одобри­тельный смех, смех-радость, которым, как правило, и реаги­руют дети на чтение этого и других произведений о Мишке и его друге Коле.

В 1949 году Н.Н.Носов написал повесть «Веселая семей­ка», читатели которой узнают о совершенно необычном деле Мишки и его друга Коли: они придумали, смастерили инку­батор и вывели цыплят. Такое большое дело, конечно, не могло обойтись без приключений. Однако и здесь главное — процесс деятельности: поиск — ошибки — поиск. Изобрета­тельность, увлеченность, помноженные на упорную потреб­ность нового знания. Открытия. Инкубатор и был началом пути в незнаемое: « — Инкубатор сделали? Вот чудеса! Да зачем вам инкубатор понадобился?

— Ну, чтоб цыплят выводить.

— А цыплята зачем?

— Так просто, — говорит Мишка. — Без цыплят как-то скучно...» Через год после выхода в свет «Веселой семейки» можно было уже прочитать новую повесть: «Дневник Коли Синицына». Мальчишки-энтузиасты опять увлечены новым очень интересным и совершенно необходимым полезным де­лом: весь класс вместе с учительницей стали пчеловодами. Эти повести были в годы их выхода в свет, мало сказать — актуаль­ны, но — злободневны. Тогда подростки городских и сельских школ старались внести заметный, практически значимый вклад в восстанавливаемое после военной разрухи хозяйство. Сель­ские школьники проводили эсперименты с целью вывести более устойчивые и плодоносные урожаи полевых и овощных культур. Ухаживали за молодняком в колхозных конюшнях, разводили кроликов... И в литературе для взрослых были популярны «производственный» роман, рассказ, очерк... Как это бывало в разные времена, социально актуальная тема привле­кала не только талантливых литераторов. Выходило немало книг, в которых человек с его радостями и болями терялся в описа­нии производства. Техника, машина заслоняли человека.

Приятно отметить, что названная «болезнь» меньше за­хватила литературу для детей. Повесть Н.Н.Носова — убеди­тельное тому подтверждение. Здесь предметом художествен­ного исследования остается движение мысли, чувствований героев, занятых полезным делом. В «Веселой семейке» есть сведения о том, как сделать инкубатор. Но клубок пережива­ний вытекает не из этих конкретных практических знаний. Он закручивается в ситуациях эмоциональных взаимодейст­вий героев, правда, связанных с вопросом «Быть или не быть цыплятам?» Как дежурят мальчишки у инкубатора, откро­венны ли они в своих рассказах об этом и других делах, то есть человеческие самопроявления детей являются в произ­ведении главными. Мальчишки начинают понимать значи­мость личной ответственности за общее дело, испытывают чувство самоуважения, найдя в себе силу признаться, что «за­снул во время дежурства», переживают обостренное чувство общей радости и общего беспокойства. В этом и заключен главный смысл произведений.

Одним из центральных объектов «производственной» на­правленности литературы для детей в 50-е годы был учебный процесс, ибо учение — главная трудовая деятельность уча­щегося человека. В главе первой данного раздела сказано: в эти годы возникла и теоретическая концепция «школьной повести». Н.Н.Носов и в этом направлении проложил свой путь. Его повесть «Витя Малеев в школе и дома» (1951) была художественным открытием огромных творческих потенций таланта писателя и найденного им подхода к художественно­му раскрытию процесса школьного учения. Во-первых, с по­зиций анализа его воспитательной направленности, значи­мости для образования нового человека — творца, человека своего времени, вобравшего в себя все то лучшее, что было создано в предыдущие века и тысячелетия. Во-вторых, с по­зиций выявления разнообразных связей учебно-воспитатель­ного, то есть всего образовательного, процесса как части об­щекультурного развития общества — проявления школьных дел в аспекте данной конкретно-исторической ситуации. В третьих, с позиций движения самой системы школьной и внешкольной учебной и воспитательной деятельности как этапа в истории отечественной культуры и образования. Редкостная удача Н. Носова, создавшего повесть о Вите Ма­лееве, позволяет сказать еще и еще раз: в искусстве успех опре­деляется не материалом, на основе которого создано произве­дение, а именно талантом интеллигентного, любящего детей творца. Материал повести очень обычен: пионерские сборы, нравственные разговоры учителя с учениками. Ничего исклю­чительного. А повесть интересна была тогда, в 50-е годы, увле­кательна и сегодня, потому что в произведении нарисована ре­альная, непридуманная жизнь обычных живых, инициативных мальчишек. Потому что раскрыты их характеры в динамике, показаны такие искренние, иногда наивные, а иногда и слож­ные мотивы их действий. Потому что Витя Малеев и его друзья симпатичные люди. Они надежны, хотя далеко не паиньки. Костя Шишкин, например, советует Вите использовать опыт Мити Круглова в разговоре с мамой, чтобы уберечь себя от ее гнева, когда в дневнике двойка. Митя Круглов действует так:

«Например, приходит и говорит матери:

«Знаешь, у нас Петров сегодня получил двойку».

Вот мать и начнет этого Петрова пробирать:

«И такой он и сякой. Родители его стараются, чтоб из него человек вышел, а он не учится, двойки получает».

А Круглов подождет, пока мать все выскажет, и снова говорит:

«Гаврилову сегодня тоже двойку поставили».

Вот мать и начнет отчитывать Гаврилова, только бранит его уже меньше. Круглов, как только увидит, что мать уже устала браниться, возьмет и скажет:

«У нас сегодня просто день такой несчастливый. Мне тоже двойку поставили».

Ну мать ему только и скажет:

«Болван!»

— Видать, этот Круглов у вас был очень умный, — сказал я.

— Да, — сказал Шишкин, — очень умный. Он часто получал двой­ки и каждый раз выдумывал разные истории, чтоб мать не бранила слишком строго».

Действительно, «этот Круглов» не вызывает отрицатель­ных эмоций. Конечно, было бы, видимо, лучше, если бы он двоек не получал. Но какая фантазия! Каждый раз придумы­вал что-то смягчающее ситуацию. Изобретателен ум маль­чишки! Куда направлен? Это уже другой вопрос. Но сама по себе эта, как и многие другие истории в жизни героев повес­ти, и непринужденна, и забавна, точнее, занимательна.

Еще в дошкольном возрасте большинство детей знако­мятся с «Фантазерами» Н.Н.Носова. Мальчишки в этом рассказе соперничают в выдумках. При этом, как и в советах Кости Шишкина, каждая выдумка должна иметь правдопо­добное обоснование. Обращение к фантазии свойственно было человеку извечно. На этом основано народное творчество всех видов и жанров. Немало случаев, когда фантазия выбирает героев, увиденных как бы через уменьшительное стекло: маль­чик с пальчик, Лутонюшка в русских сказках, андерсенов­ская Дюймовочка... В скандинавских сагах живет неутоми­мый народ гномы — своеобразные прародители сказочных героев Толкиена. Джонатан Свифт придумал свою Лилипу-тию — насмешливый снимок пороков современного ему об­щества. В Италии — известный «Пиноккио» К. Коллоди и герои сказочных книг Джанни Родари. Славный Пиноккио имеет друга в России — замечательного выдумщика Буратино. В русской литературе еще в прошлом веке начал свою жизнь Мурзилка, ставший в нашем веке одним из самых любимых журналов.

В этот ряд легко и уверенно встает придуманный Н. Носо­вым Незнайка с большим числом своих друзей: «Приключе­ния Незнайки и его друзей» (1954); «Незнайка в Солнечном городе» (1958); «Незнайка на Луне» (1965). Шестнадцать дру­зей-коротышек покоряют читателей прежде всего именно тем, что живут «по правде», как настоящие дети. Они не могут, не хотят быть, действовать в одиночку и дружно объединяются, что очень свойственно детям. Устройство Цветочного, Зеле­ного, Солнечного городов, где живут коротышки, — это спра­ведливое устройство городов детей: здесь господствует спра­ведливость. Никто не посягает на свободу другого, все трудо­любивы, изобретательны, любят мастерство, искусство. Из этого и вытекает благотворная мораль. Не случайно, когда вышла еще только первая часть трилогии, Юрий Олеша, ав­тор всемирно известной сказки о «Трех толстяках», убежден­но и с удовольствием сказал: «Вот это для детей!»

Увлекательная загадка: Незнайка пронизан недостатка­ми — может сказать неправду, совершает один за другим по­ступки, влекущие за собой беды. Но он — мил и любим чита­телями. Почему? Такой вопрос был задан детям ряда школ Москвы и Подмосковья. Вот некоторые ответы: «Незнайка не обманывает. Он придумывает. Он придумывает не для себя. Он вообще хороший человек» (Анатолий, 3-й класс); «Я люблю Незнайку. С ним интересно. Я бы хотела даже с ним поле­теть и на Луну, и на другие планеты. Не в сказке, а по-насто­ящему. Но это невозможно. Я же человек. А он — ненастоя­щий человек» (Таня, 3-й класс); «Загадку эту задал писатель. Он, наверное, сам себе удивился. Он же сам любит Незнай­ку. И будто стесняется. Как это так: отрицательный, а хоро­ший? А потому что добрый» (Дмитрий, 4-й класс).

Верно, теплые чувства писателя очевидны даже в инто­нации разговора Незнайки с другими коротышками. Доб­рые намерения своего героя Н.Н.Носов не скрывает. Рабо­тает, очевидно, закон косвенного, а не прямолинейного рас­крытия характера героя. Незнайка естествен в отзывчивости, готов помочь товарищам в любой беде. А его собственные ошибки все как-то обусловлены ситуацией, стечением слу­чайностей, обстоятельствами. Он, конечно, не прочь при­хвастнуть, представить себя героем, особенно перед девочка­ми. А кто этого не хочет? Вспомним, например, диалог о воздушном шаре.

« — Скажите, пожалуйста, кто это придумал на воздушном шаре летать?

— Это я, — ответил Незнайка, изо всех сил работая челюстями и стараясь поскорее прожевать кусок пирога.

— Да что вы говорите! Неужели вы? — послышались со всех сторон возгласы.

— Честное слово, я! Вот не сойти с места! — поклялся Незнайка и чуть не поперхнулся пирогом.

— Вот интересно! Расскажите, пожалуйста, об этом, — попросила Кубышка.

— Ну что тут рассказывать... — развел Незнайка руками. — Меня давно просили наши малыши что-нибудь придумать: «Придумай что-нибудь, братец, да придумай». Я. говорю: «Мне, братцы, уже надоело придумывать. Сами придумайте». Они говорят: «Где уж нам! Мы ведь глупенькие, а ты умный. Что тебе стоит? Придумай!» — «Ну, ладно, — говорю. — Что с вами делать! Придумаю». И стал думать... Думал я три дня и три ночи, и что бы вы думали? Придумал-таки! «Вот, — говорю, — братцы: будет вам шар!» И сделал шар. Про меня даже поэт Цветик... есть у нас такой поэт... стихи сочинил: «Наш Незнайка шар приду­мал...» Или нет: «Придумал шар Незнайка наш...» Или нет: «Наш шар придумал Незнайка...» Нет, забыл! Про меня, знаете, много стихов со­чиняют, не упомнишь их все».

Далее события развертываются в духе Мюнхгаузена:

«Вдруг — бум! Не летим выше. Смотрим — на облако наско­чили. Что делать? Взяли топор, прорубили в облаке дырку. Опять вверх полетели...» Прекрасно. Кому же не понравится эта буйная фантазия, пронизанная абсолютной увереннос­тью: все так было! Или — все так могло быть! Незнайка тем и хорош, тем и убедителен, что передает свойства реальных человеческих малышей. А те видят в нем своего родного, близ­кого человека.

Интересно проанализировать игру имен, выразительность речи разных малышей, их реакции на различные проделки. Вся жизнь коротышек преподносит забавный урок нравст­венности. Борьба за свободу от гнета злых коротышек-экс­плуататоров тоже увлекает как идеей, гуманистическим смыс­лом, так и примером наших маленьких героев. Все малышки и, конечно, Незнайка набираются опыта, ума, вырастают внутренне. Всем понятна тягчайшая болезнь Незнайки — тоска по родине: возвратясь в Цветочный город, он целует родную землю. Уроки Незнайки, его друзей, разумеется, вбирают в себя и дети-читатели.

Список литературы.

Детская литература // под ред. Е.Е. Зубаревой М. , 1985 г.

Детская литература // под ред. А. В. Терновского М., 1977 г.

Русская литература для детей. // под ред. Г.Д. Полозовой М., 1998г.