Образ учителя в современной литературе

Образ учителя в современной литературе

«Вам, памятник, учителя,

Я высек бы

Из красного гранита

Установил бы на просторе

Большое человеческое сердце…»

(А. Дусенбиев).

И думается, это был бы самый удачный в мире памятник – человеческое сердце, открытое навстречу людям.

Учитель… Школа… Начало начал. Здесь истоки характеров, идеалов, убеждений. Врачи и строители, летчики и инженеры - всё начинается здесь. Какими сумеешь вырастить и воспитать их? Чему научишь? Какой след оставишь в юных сердцах?

Учитель… когда произносишь это слово, всегда охватывает какое-то волнение. Вроде бы ничего особенного и нет в этом слове. Самое обычное название профессии человека. Но вот, когда произносишь это слово, то не просто название профессии встаёт перед глазами, а конкретный человек этой профессии, с которым свела тебя жизнь. Добрый или не очень, чуткий или равнодушный, любящий свою профессию, детей или нет… Вот почему и охватывает волнение, когда произносишь это слово. Учитель не просто даёт знания по тому или иному предмету, но и оставляет след в душе каждого человека: ведь именно он помогает сформироваться этой душе. Не всё равно поэтому, каким будет этот человек. Неплохо, если бы он был таким, как у Некрасова в одном его произведении («Медвежья охота»). Обращаясь в этой лирической комедии к В. Г Белинскому, которого он считал своим духовным учителем, наставником, он писал:

Учитель! перед именем твоим

Позволь смиренно приклонить колени…

А почему! Далее поэт объясняет:

Ты нас гуманно мыслить научил,

Едва ли не первый вспомнил о народе,

Едва ль не первый ты заговорил

О равенстве, о братстве, о свободе…

Хотелось бы, наверное, иметь такого учителя каждому. У Некрасова – это идеал человека, тот современный образец, к которому должен стремиться каждый. В нашей неспокойной жизни трудно встретить что-либо подобное. Но всё-таки… Раньше я училась в школе № 3 Мурманской области, города полярного. Мне нравились многие учителя. Учитель физики – за свою деликатность. Учитель математики – за хорошее знание предмета. Учитель литературы – за эмоциональность, чуткость, неравнодушие. Но до идеала этим учителям, мне кажется, далеко. В школе № 128 я учусь один год. И за такое короткое время эта школа стала мне родной. Конечно же, благодаря учителям, умным и добрым. И так, у меня уже сложилось представление о том, каким должен быть учитель. но что говорит об этом художественная литература? Каким, по её мнению, должен быть учитель?

Нравственный облик педагога – современника наиболее полно раскрыт в повести А. Лиханова «Благие намерения». Главная героиня Надежда привлекает прежде всего силой своего характера. Это педагог по призванию. Самоотверженность, самоотдача, любовь к детям, своему делу – основные черты Нади. Она до конца честна в своих поступках. А ведь ей очень не легко было работать в маленьком городке на севере России, куда она прибыла к началу учебного года «по распределению». Она должна была воспитывать ребёнка – первоклашек из детского дома. А, значит, быть для них всем: и учителем, и воспитателем, и другом, и мамой, доброй и заботливой. Представим интернатскую лестницу перед началом занятий, стайку растерянных «малышей, прижавшихся к перилам. На каждой ступеньке – маленький человек с удивленными, печальными, непонимающими глазами». И новую их воспитательницу, почти ещё девочку, Надю, Надежду Георгиевну, тоже растерянную (готовилась преподавать литературу в старших классах, а попала к «первакам» в няни), не имеющую, понятно, ни материнского, ни учительского опыта, но потрясенную бедой этих детишек, может, и не вполне осознаваемой ими самими.

«Меня душила любовь, нежность, к этим детям, - скажет она, - мне хотелось обнять их, не каждого, не поодиночке, а всех вместе, в раз, обнять и прижать к себе».

С этого порыва юной благородной души начинается их встреча – воспитателя и воспитанников. Но повествует о ней Надежда Георгиевна десять лет спустя, когда ей уже немного за тридцать, а её малыши закончили школу и сами стоят на пороге взрослой жизни. Теперь за плечами Надежды Георгиевны немалый опыт педагогических проб, удач и ошибок. Опыт жизни, в котором радость побед не отделима от горечи поражений. Её откровенной, беспощадный к себе рассказ и есть ретроспективный анализ её первого, самого ответственного года интернатской работы.

Надей движут чувства высокие и благородные – любовь и сочувствие к маленьким питомцам, жгучее желание хотя бы частично вернуть им утраченное. «Детям автомобильных катастроф, смертей и даже землетрясений, а чаще всего человеческих ошибок и взрослой слабости, это были особенные дети, - понимает юная учительница. – Лишённые родительской ласки, они даже не знали, что она бывает. Человек может и не подозревать о счастье, если он его не испытал. А если испытал?»

Всё значение последнего вопроса Надя поймёт много позже, убедившись на примере нескольких детских драм и своей собственной любви к молодому журналисту Виктору, что испытать счастье и быть счастливой – далеко не одно и тоже. Пока же ей немыслимо примириться с очевидной несообразностью: «Не голод, не война. Не трудно, вообщем, жить. И что? Дети без родителей – вот они, у меня за плечом». «Катастрофы, беды, смерти – это осознать можно, без них мира нет, - мысленно соглашается Надя. – Но сиротство – оно непостижимо, потому что так просто: детям – всем детям! – нужны родители, если даже их нет».

Из этой максималисткой убеждённости Надя (всем детям нужны родители, даже если родителей нет!) и вызревает основная коллизия повести. Надя выступает с простой и на первый взгляд, очевидно, гуманной инициативой: предложить желающим жителям городка забирать к себе бездомных детей из интерната на выходные дни. « … Я верю, что сострадание – в человеческой природе… Без него трудно оставаться человеком», - говорит она. Эта Надина уверенность даёт ей право надеяться на успех эксперимента.

И верно: десятки людей откликаются всей душой на её призыв, ломая своим энтузиазмом бюрократические преграды, которые пытаются воздвигнуть на пути Надиного почина скептика. Инициативу юной учительницы поддерживает печать. Школа проводит тщательный, можно сказать, конкурсный отбор претендентов, желающих одарить бездомных детишек своим семейным теплом. Детей вверяют хорошие, достойные руки. Да и насовсем ведь.

«На полтора дня отдать детей! Казалось, какое благо! – заметит Надежда Георгиевна несколько недель спустя после начала её почина. – Но полтора дня – это очень много. Там, за пределом моего взгляда, рождалась надежда. И рождалась любовь».

Чем дальше, тем явственнее сознаёт Надя, что каждый её маленький питомец не просто сирота, нуждающийся в жалости, ласке, тепле, а и зарождающаяся человеческая личность со своим сложным внутренним миром, удивительно подвижным и чутким. Каждая человеческая семья – это тоже своя сложная и во многих отношениях индивидуальная система: быт, ценности, взгляд на воспитание, на детей. Следовательно, вручение детской судьбы (пусть и добрым людям) требует особой осторожности, особой ответственности не только от тех, к кому пришёл ребёнок на субботу и воскресенье, но и от педагогов, от школы.

Оказывается, в наши дни не так уж трудно обрушить на ребёнка каскад подарков и ласки. Притом тем легче, чем безответственнее относится сам человек к собственной, а значит, и чужой судьбе. Вероятно, педагогов должна была сразу насторожить бездетная чета Запорожцев, слишком уж явно соотносившая своё материальное изобилие с правом преимущественного выбора осиротевшего ребёнка. Однако и повода отказать им не было: люди на вид интеллигентные – начальник конструкторского бюро Игорь Павлович и по службе характеризовался хорошо.

Но уже после первого посещения их квартиры Аллой Ощепковой с девочкой случилось примерно то же, что произошло с Антошкой, когда он показался перед классом в генеральском мундире. Аллочку будто подменили. Ибо никому не надарили столько дорогих подарков (и шубку, и платья, и игрушки), никого больше не подвозили на виду у всех к дверям интерната на «Москвиче», никто не мог похвастаться, что у его новых опекунов такая роскошная квартира, так много дорогих вещей и такие шикарные планы, как у Запорожцев. Почти мгновенно Алла почувствовала себя привилегированной, выделенной из остального коллектива сверстников, поставленной над ними. И это свое новое положение она принимает со всей детской непосредственностью, готовностью, самоотдачей.

Но разве в этом повинна Алла, безоглядно поверившая в искренность показной «доброты» Запорожцев, даже и не подозревающая о бездушном, холодном прагматизме мещан? Именно этой девочке доводится скоро испытать, быть может, самое страшное предательство в своей жизни: сначала счастливо и гордо уверовать, что её удочерят, а затем испытать на себе тщательно взвешенный на весах рассудка решительный и бесповоротный отказ.

Восставая против взрослой подлости и лжи, Алла сжигает лицемерные дары конструктора и его супруги. А мы вместе с Надеждой Георгиевной думаем о том, что предательство благообразных Запорожцев, пожалуй, и счастья для Аллы. Кем она могла бы вырасти в этой семье? Копией своих названых родителей?

В отличии от Запорожцев инженер Степан Иванович не волен, даже если бы хотел, взять Севу Агапова с собой в длительную заграничную командировку, куда уезжает с семьёй. Севу он и не собирался усыновлять. Но ведь «приручил», как «приручил» в своё время Тёмку отец Толика Боброва. И вынужденная разлука драматична для обоих. А особенно для Севы, у которого никого нет теперь ближе Степана Ивановича и который остаётся один.

Не менее сложно оказывается и положение Анечки Невзоровой, которую успела полюбить одинокая Евдокия Петровна. Анечке не хочется не благодарной по отношению к доброй Евдокии Петровной. И жалко родную мать, лишённую родительских прав за чрезмерное пристрастие к лёгкой жизни. Всякие контакты Анечки с матерью явно опасны для девочки и по решению органов опеки они прерываются. Надежда Георгиевна приходит к выводу, что и тут не может быть лёгкого механического решения. С одной стороны, образ жизни Аничкиной матери настолько аморален, что не может не влиять отрицательно на психику дочери. А, с другой стороны, как можно убивать, вытравлять в маленьком человеке первые, но уже достаточно крепкие росточки доброты и ответственности, выраженные в словах Ани:

«Я свою мамку не брошу. Вот выучусь, вырасту и возьму её к себе. Она тогда состарится, поумнеет. А не поумнеет, я её поучу… Может, даже я её удочерю».

Но в то же время сложились счастливые отношения у Надиной квартирной хозяйки Лепестиньи (тоже бывшей детдомовки) с Зиной Пермяковой. У отставного военного Никанора Никаноровича Парамонова – с Колей Урванцевым. У брата и сестры Миши и Зои Тузиковых – с многодетной и дружной рабочей семьёй Поварешкиных, у которых нет за столом разносолов, нет личной машины, да и живут тесно, зато царят в семье искренние, настоящие привязанности. «Но сколько бы ни было таких побед, разве они могут оправдать даже и малый брак в педагогической работе?» - думает Надя.

«…Педагогика – дисциплина не точная. У неё есть допуски. Право на ошибку», - считает директор школы – интерната Апполон Аполлинарьевич.

«Прав нет, - возражает ему жена, завуч Елена Евгеньевна, которая в своё время была категорически против Надиного эксперимента. – Исключать ошибку нельзя. Но нельзя её и планировать». Вывод Елены Евгеньевны менее категоричен, более осторожен. Но что же из него явствует? Явились ли случаи с Анечкой, Севой и Аллой запланированной педагогической ошибкой, то есть результатом неверно задуманного эксперимента? Или это ошибка непредвиденная?

В своём семейном споре директор и завуч приходят к некоему «общему знаменателю». «Не сделать проще, чем сделать», - соглашается в конце концов Елена Евгеньевна. Но, разумеется, это не индульгенция Наде, Надежде Победоносной, как зовёт её шутливо директор, на все её прошлые и будущие упущения.

Не став менее инициативной, Надежда Георгиевна уже по истечении первых месяцев работы становиться более ответственной, понимает, как тонко педагогическое дело, в котором между другими намерениями и благими свершениями, возможно, самая долгая, трудная и запутанная дистанция.

Есть в этой повести ещё одна героиня – директриса детского дома, откуда прибыли к Наде её питомцы, - Наталья Ивановна Мартынова, отдавшая полвека своей работе, всю личную жизнь без остатка подчинившая жизни детей – сирот. И Наде, хотя она не сразу сознаёт это, вскоре приходится делать выбор между «совмещением страстей», какое проповедует её возлюбленный Виктор, и той «одной, но пламенной» страстью, которой живёт Наталья Ивановна. Надя расстаётся с Виктором, уезжающим в большой город. Она остаётся с ребятами, у которых не оказалось семьи.

В конце повести её воспитанники покидают детский дом, закончив школу. У Нади есть возможность « почётно» отступить на «хорошо подготовленные» позиции отчего дома, тем более, что и мама Надина убеждена: «Жизнь свою человек способен не раз начать снова». Но Надежда Георгиевна знает, что она никуда сейчас не уедет. Она думает о тех детдомовцах, ещё не ведомых ей, которые первого сентября переступят порог интерната и с которыми она начнёт новый десятилетний путь совместных поисков, проб и побед.

Такой образ современного педагога достоин уважения и подражания. Надежда отдала своим воспитанникам частицу себя, своего тепла, своего сердца, пройдя через всё, что приготовила ей судьба. И можно с уверенностью сказать, что те дети, её первые воспитанники, вырастут настоящими людьми, добрыми и отзывчивыми, благодаря своей умной и доброй наставнице. Надежда Георгиевна сумела справиться со своей работой, правильно оценить и понять своё назначение, а без этого не может быть учителя.

Немного по-иному, в другой ситуации, показывает нам своего главного героя А. Алексин в произведении «Безумная Евдокия». В центре повествования – образ классной руководительницы 9 «Б» класса Евдокии Савельевны. Ей 54 года, она называет себя «предпенсионеркой», но выглядит и на 50 и на 39; «она была, как говорят, женщиной без возраста». Повествователь не без иронии пишет о внешности и манерах Евдокии Савельевны, когда на одном из родительских собраний она объясняла, как важно прививать детям чувство прекрасного. «А у самой при этом поверх модных брюк была какая-то непомерно широкая юбка и в неё заправлена мужская ковбойка… Она могла ранней весной выйти на улицу в белой панаме, хотя все ещё ходили в пальто». Борясь за коллективизм, Евдокия Савельевна «очень любила, чтобы все были вместе. И с ней во главе». Рассказчик, Олин папа, добавляет: «Я был уверен, что в искусстве ей ближе всего хор и кордебалет».

Разумеется, Евдокия Савельевна, обуянная идеей коллективизма, не выносила какого-либо проявления индивидуального, не похожего на других, характера. «В классе она прежде всего замечала незаметных и выделяла тех, кто ничем не выделялся». Её любимыми словами были: «все», «со всеми», «для всех»… Поэтому она с самого начала повела методичную борьбу против ошибочных, по её мнению, воспитательных методов Олиных родителей.

Девятиклассница Оля, талантливая, своенравная, с усмешкой относится ко многим коллективным мероприятиям «безумной Евдокии», к её вулканическому характеру, ко всякого рода встречам нынешних учеников Евдокии Савельевны с её бывшими: «Их отрывает от дела. Нас отрывает». Родители Оли не поддерживали авторитет учительницы, а внушали дочери, что она должна быть снисходительна к «безумной Евдокии» (так, кстати, прозвала учительницу именно Оля). И девочка продолжала по каждому поводу пронизывать над классной руководительницей.

В своей работе «безумная Евдокия», как рассказывает Олин отец, старательно вытравляла в учениках всё неповторимое, своеобразное, она стремилась к тому, чтобы каждый был «как все» – в кино и на выставке, на экскурсии и в походе… Ей важно было пробудить в каждом ученике чувство причастности к классу, к коллективу… У Оли это вызывало внутреннее противодействие.

Когда завуч школы предложила организовать выставку Олиных рисунков и скульптур, «безумная Евдокия» предпочла устроить выставку произведений всех, кто умел держать в руке кисточку или карандаш, а у Оли взяла только два рисунка, «чтобы было не больше, чем у других».

В спектакле по шекспировской пьесе «Двенадцатая ночь», которую школьники играли на английском языке, Евдокия Савельевна поручила Оле третьестепенную роль, хотя всем было известно, что Оля владела английским лучше других «Главные роли исполняли любимые Евдокией посредственности», - рассказывала Оля родителям.

В своей приверженности к массовым профессиям (диспетчера, водителя самосвала и т. п.) Евдокия Савельевна, как убеждает нас Олин отец, не понимала, что призвание художника, талант скульптора нисколько не отделяет человека от массы. «Безумная Евдокия» пыталась приобщить Олю ко всем остальным за счёт и вопреки её индивидуальности. Послушные ученики вслед за своей учительницей «не желали замечать того, что было для них непривычным. Яркое не радовало, а ослепляло их». Именно это Олин отец считает причиной «частых страданий и слёз» его дочери.

Тем злополучным воскресным утром, когда, собственно, и происходит действие повести, явившись на квартиру Олиных родителей, Евдокия Савельевна объявляет, что накануне, в субботу, во время классного похода по местам боевой славы, Оля пропала, ушла из отряда неизвестно куда… И не вернулась. А ведь прошла целая ночь! Где же Оля?… С Олиной матерью стало плохо: нервный приступ, душевное расстройство, потеря рассудка… И хотя через два-три часа девочка появляется в квартире – беспечная, весёлая, с цветами в руках – На душе лучше не стало, и её увозят в психиатрическую больницу.

По дороге из больницы происходит диалог между рассказчиком, Олиным отцом, и учителем. Она доказывает, что поступок Оли безнравственен: желая быть первой, раньше всех достичь цели похода, она ушла вечером из отряда и не сказала никому ни слова. Девочка даже не подумала о том, какое беспокойство принесёт её честолюбивый поступок всему классу и ответственной за поход Евдокии Савельевне.

Учительница говорит, что главное в людях всё-таки – талант человечности.

Писатель не склонен выдавать Олю за пассивный объект двух педагогических воздействий: родительского и учительского. Оля пытается оправдать свой поступок, ссылаясь на то, что она хотела пройти путём Мити Калягина, бывшего ученика Евдокии Савельевны, спасавшего раненых бойцов в годы войны, доставлявшего им лекарство тайком от врага. Отец резко говорит дочери: «Он (Митя Калягин) прошёл этот путь, чтобы спасти людей. А ты, чтобы погубить… самого близкого тебе человека».

Вроде бы незначительные ошибки родителей в воспитании дочери привели к формированию эгоцентрического характера девушки. В одном случае она забыла о своей подруге, пригласив её на встречу с неизвестным художником. И та стояла внизу, слышала сквозь окно, как Оля отрицала, проявляя на глазах у знаменитости свою эрудицию. В другом случае она не заметила любви своего одноклассника Бори Антохина и бестактно насмехалась над ним. В своей самовольной ограниченности Оля не хотела видеть немалых достоинств учительницы: её одержимости в работе, внимательного отношения к каждому, даже самому рядовому ученику.

Постепенно мы замечаем, как много привлекательного и даже прекрасного в «безумной Евдокии». Она с горечью говорит, что во многом сама виновата: ворвалась утром в дом Оли с известием, что та пропала, и это довело Олину мать до безумия. Но разве могла она поступить иначе? Ведь не будь Оля воинствующей эгоцентристкой, она, даже удрав из лагеря, пришла бы домой. В финале Евдокия Савельевна спешит к ребятам, идущим по улице чуть впереди: она боится, что Оля возьмёт на себя всю вину за трагедию матери и что эта ноша окажется для неё непосильной.

В конце повести рассказчик мысленно признаёт, что, хотя он вместе с женой Надюшей сумел отстоять право формировать характер дочери и таким образом победил Евдокию Савельевну, «эта победа стоила Наденьки жизни. Или здоровья». Такова цена этической невоспитанности их дочери. Такова цена прозрения отца Оли.

И тут мы понимаем, что на протяжении почти всей повести смотрели на «безумную Евдокию» глазами Олиного отца, а , стало быть, глазами самой Оли. Понимаем, что составили для себя искажённый портрет прекрасной воспитательницы, умной и справедливой… Нет, не стремилась она выстраивать в один общий ряд всех учеников, - она лишь Олю хотела вернуть в коллектив, а точнее сказать, к людям, от которых она в упоении своими успехами оторвалась. Одиночество было ей наказанием… «Тот, кто любой ценой хочет быть первым, обречён на одиночество», - говорит Евдокия Савельевна. И мы с ней соглашаемся. Наконец – мы видим её такой, какая она есть на самом деле, видим своими собственными глазами: несуразно одетую, но мудрую, прозорливую, всю жизнь отдавшую своим питомцам.

Нельзя не отдать должное высокохудожественному образу настоящего педагога, созданному в «Обелиске» В Быкова. В своём произведении автор рассказывает о работе своего героя в период Великой Отечественной войны.

В начале повести мы знакомимся с корреспондентом, который при встрече со своим товарищем узнаёт о смерти учителя села Сельцо Миклашевича. На похоронах он знакомится с Тимофеем Титовичем Ткачуком, бывшим учителем этого села. От него он услышал имя А. И. Мороза. Возвращаясь в город, корреспондент и Ткачук зашли к памятнику. «Обелиск часто менял свой вид, неизменной оставалась лишь чёрная металлическая табличка с пятью именами школьников, совершивших известный в нашей местности подвиг в годы войны. Я уже не вчитывался в них, я их знал на память. Но теперь удивился, увидев, что тут появилось новое имя – Мороз А. И., которое было не очень умело выведено над остальными белой масляной краской». И Ткачук рассказывает корреспонденту об А. И. Морозе, его жизни и подвиге.

Тимофей Титович в то время работал в Районо заведующим. С Морозом он познакомился в Сельце. Вот каким он его увидел: «Одна нога как-то вывернута в сторону и вроде не разгибается, поэтому он здорово на неё припадает и кажется как бы ниже ростом. А так ничего парень – плечистый, лицо открытое, взгляд смелый, уверенный…» Родом Мороз был с Могилевщины, уже пять лет работал учителем после окончания педтехникума. Как-то раз на Мороза была подана жалоба: он не поддерживает дисциплины, как равный ведёт себя с учениками, учит без необходимой строгости, не выполняет программ наркомата и говорит ученикам, что не надо ходить в костёл, пусть туда ходят бабушки. Эта жалоба была причиной поездки в Сельцо и знакомства Ткачука с Морозом. А на жалобу Алесь Иванович ответил следующее: «С программами в школе действительно не всё в порядке, успеваемость не блестящая. Ребята учились в польской школе, многие, особенно католики, плохо справляются с белорусской грамматикой, их начальные знания не соответствуют нашим программам. Но вовсе не это главное. Главное, чтобы ребята теперь поняли, что они – люди, не быдло, не какие-то там вахлаки, какими паны привыкли считать их отцов, а самые полноправные граждане…» Мороз хотел сделать из них не отличников учёбы, а прежде всего – людей.

Как-то в село поехал инспектор из области. Возвратился он очень разгневанный. Оказывается, его в алме села атаковали собаки и разорвали ему штанину. Алесь Иванович извинился, но перед этим ребята читали тургеневскую «Муму», и вот Алесь Иванович, проявляя чуткость и доброту к животным, поселил щенков в школе, а ребята по очереди за ними досматривали. Жил там и кот, жалкое такое слепое создание. Позже появился и скворец. Сначала летал по классу, а потом смастерили ему клетку.

Второй раз Ткачук наведывался в Сельцо зимой. Придя в школу, он увидел парнишку. Это и был Миклашевич. Через некоторое время пришёл Мороз. Поздоровавшись, он объяснил причину своего отсутствия. Оказывается, он провожал своих учениц домой. А про квартиранта так и не поговорили. Через две недели Тимофея Титовича вызвали к прокурору. Придя, он увидел незнакомого дядьку в кожухе. Прокурор района наказал ему ехать в Сельцо и забрать у Мороза сына гражданина Миклашевича. Сели они в милицейский возок и покатили в Сельцо. Вызвав Алеся Ивановича с занятий, стали объяснять, в чём дело. Мороз выслушал всё молча, позвал Павла. Увидев отца, мальчик съёжился, будто зверёк, близко не подходит. Ткачук объясняет, что по закону сын должен жить с отцом и, в данном случае, с мачехой (мать недавно умерла, отец женился на другой, ну и пошли нелады с мальчишкой). Он заплакал, но надел пиджачок, собрался в дорогу. Но, немного отойдя от школы, Миклашевич снимает с кожуха ремень, и начинает бить сына. Мороз вдруг срывается с веранды и, хромая, через двор – туда крича: «Стойте, прекратите избиение!» Подходит, вырывает Павлову руку из отцовской и говорит: «Вы у меня его не получите! Понятно?» Отец подал в суд. Но Мороз всё-таки своего добился: комиссия решила передать парня в детдом. Правда, с выполнением Мороз не спешил и, наверное, правильно делал.

Началась война. Сельцо заняли немцы. Но Алесь Иванович продолжал работать в школе. Узнав об этом, Тимофей Титович подумал, что Мороз работает на немцев. Учитель встретил его так, как будто они вчера только расстались. «Как живём?» – спрашивает Ткачук. «Известно как. Плохо» – «А что такое?» – «Всё тоже. Война». –«Однако, слышал, на тебе-то война не очень отразилась. Всё учишь?» – «Надо учить.» - «А по каким программам, интересно? По советским или немецким?» Мороз понял, в чём дело, и ответил: «Мне когда-то казалось, что вы умный человек». И тут Ткачук понял, что зря сомневался в нём. Мороз продолжал: «Плохому я не научу. А школа необходима. Не будем учить мы – будут оболванивать они. А я не затем два года очеловечивал этих ребят, что б их теперь расчеловечили. Я за них ещё поборюсь. Сколько смогу, разумеется». Вскоре Алесь Иванович раздобыл приёмник. Всё, что услышит, передаёт другим. Первое время шло всё хорошо. Но один из полицаев, в сёлах его звали Каин, всё-таки что-то заподозрил. В школе устроили обыск, перетрясли ученические сумки, но ничего не нашли. Учителю устроили допрос, но всё обошлось. Тогда ребята что-то задумали. Они всегда были откровенны с учителем, а тут затаились даже от него. Они как-то намекнули ему, что неплохо бы пристукнуть Каина. Но учитель строго запретил.

Всё случилось неожиданно и неорганизованно. Каин часто ездил на хутор пьянствовать. Сельцо и хутор соединял мост. Ребята подпилили столбы, на которых держался мост, и ждали очередного возвращения, положив под мост мину. Операция удалась, но Каин остался жив. Когда стали поднимать машину, кто-то заметил, как в кустах мелькнула детская фигура. Через несколько дней всех ребят взяли. Мороза же предупредил один из полицаев: «Удирай, учитель, хлопцев забрали, за тобой идут». Мороз пробрался к партизанам, к Ткачуку. Рассказал всю историю. Но партизаны не могли ничем помочь. Алесю Ивановичу дали винтовку и приняли в отряд. Через несколько дней связная сообщила партизанам, что немцы требуют учителя, а, иначе, ребят повесят. После долгих уговоров Мороз отправился к немцам.

Под вечер вывели всех из амбара. Построили по двое и под конвоем погнали к шоссе. Вели по той самой дороге, через мосток. Шли молча, разговаривать никому не давали. Впереди шли Мороз и Павлик Миклашевич. Подойдя к лесу, учитель спрашивает у Павлика: «Бежать можешь?» Тот не понял, посмотрел на учителя: о чём он? А Мороз снова: «Бежать можешь? Как крикну, бросайся в кусты». Так Миклашевич остался жив.

В. Быков считает, что Алесь Иванович совершил подвиг. И этот подвиг очень скромный и незаметный – человек добровольно положил свою голову на плаху, чтобы доказать всем, что его воспитанники – это не просто его работа, а его судьба. Так мог поступить только настоящий человек. Именно таким и был учитель А. И. Мороз, человек с большой буквы.

Во все времена учительской теме уделялось большое внимание. Писатели в своих произведениях показывают, какое значение на нас и нашу нравственность оказывают учителя. Иногда это просто страшное произведение, такие, как, например, «Ночь после выпуска» Тендрякова. В произведении рассказывается о том, как выпускники идут по ночному городу после выпускного вечера и рассуждают, чему научила их школа. Обнаруживается, что эти люди совсем не умеют жить, и они выносят страшный приговор своим учителям: они, оказывается, не научили их самому главному – жить.

Есть произведения иного характера, но в них также повествуется о том, каким должен быть человек, решивший посвятить себя скромному… но одному из величайших дел в истории.

В рассказе «Уроки французского» В. Распутина создан образ учительницы Лидии Михайловны, которая приняла материнское участие в сложной судьбе ученика. Это участие поистине явилось нравственным уроком человека, имеющего глубокую душу, светлый ум, тонкое обаяние. Лидия Михайловна отступила от общепринятых мерок, тем самым она потеряла работу, но своим участием, теплотой она всё же перевернула, отогрела душу мальчика.

Два года назад я видела фильм «Чучело», поставленный по повести писателя Железнякова. Фильм перевернул мою душу. Я никогда не могла себе представить, что в жизни может быть и такое. Какими жестокими, бесчеловечными (до такой степени?!) могут быть ученики! А учителя? Классная руководительница? Вроде бы с нравственностью у них всё в порядке. Но ведь надо быть душевно слепыми, чтобы не заметить неладное в том классе, где преподаёшь! По тому, как ведёт себя классная руководительница (учитель литературы), занятая только своими проблемами, кажется, что в классе у неё всё хорошо. Не должен быть учитель таким!

Но ведь в жизни такие учителя есть! И их много. Такой учитель не заметил в классе тихую, скромную троечницу Людочку, главную героиню рассказа В. Астафьева «Людочка». В её трагедии есть и учительская вина. Повесть Железнякова и этот рассказ – крик души, призыв писателей ко всем быть чутким, неравнодушными к людям (и в первую очередь -– к учителям).

Всё начинается с учителя. Вот поэтому, я считаю, рядом с именем героя, совершившего подвиг, учёного, сделавшего знаменательное открытие, конструктора, создавшего новую машину, рабочего-новатора производства, колхозника, вырастившего небывалый урожай, по праву всегда должно стоять имя их учителя, который помог найти своё призвание, научил любить труд, сформировал черты истинных патриотов, мужественных и честных людей. Именно учитель в детстве приобщает детей к труду, прививает привычку доводить дело до конца, учит учиться. И учительская профессия (как никакая другая) – одна из самых ответственных и благородных. Человек своим трудом может преобразовать природу. Но труд учителя тем ценен и велик, что он формирует природу самого человека. Литература же помогает нам глубже понять и осознать это.

У В. Титова как-то прочитала: «Одни говорят: я дышу – значит существую, другие: я приношу пользу людям – значит живу Первый надеется пожить, второй – испытать гордую радость от сознания, что он нужен людям». Мне тоже хочется испытать гордую радость, что я нужна людям. Понимаю, что стать Учителем трудно. Опыт приходит не сразу. Но мы имеем возможность

Час ученичества – он в жизни каждой

Торжественно не повторим…

Очень хочется быть причастным к «часу ученичества». Трудно? Да. Особенно сегодня… Мечтаю вписать свою страницу в летопись школы и я.

Список литературы

В. Воронов «Анатолий Алексин»

И. Мотяшов «Альберт Лиханов»