Роль финального эпизода в поэме Венедикта Ерофеева "Москва – Петушки"

Отдел образования администрации Центрального района

Муниципальное общеобразовательное учреждение

экономический лицей

Секция “Литературоведение (20 век)”

НАУЧНО - ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА

По теме

«Роль финального эпизода в поэме Венедикта Ерофеева

«Москва – Петушки»

Лейбович Анны Владимировны

учащейся 11 Б класса

МОУ экономический лицей

Центрального района.

Контактный тел. 202-06-29

Руководитель

Ромащенко Светлана Анатольевна

к.ф.н., доцент НГПУ

Васильева Любовь Петровна

учитель высшей

квалифицированной категории

Новосибирск, 2008г.

Введение

Во второй половине века в русской литературе возникают новые направления. По словам Виктора Ерофеева, известного представителя поколения семидесятников, “литература засомневалась во всем без исключения: в любви, детях, вере, церкви, культуре, красоте, благородстве, материнстве, народной мудрости…”¹. В связи с этим появляются такие произведения, как “Школа для дураков” Саши Соколова, “Пушкинский дом” Андрея Битова, “Москва - Петушки” Венечки Ерофеева. Эти произведения являются примером нового направлениявека – постмодернизма. Постмодернизм – это переход в состояние, когда читатель становится свободным интерпретатором и когда писатель не бьет его по рукам и не говорит: “неправильно читаешь, читай иначе”, - это момент высвобождения, и в этом смысле постмодернизм на сегодняшний день – достижение свободы в литературе сказал Виктор Ерофеев в одном из интервью. Иначе говоря, на наш взгляд, постмодернизм предполагает соучастие читателя и автора, непосредственный контакт между ними.

Представителем этого направления является и Веничка Ерофеев с его поэмой “Москва – Петушки”. На это указывает то, что, по словам Руднева “в постмодернизме господствует всеобщее смешение и насмешливость над всем, одним из его главных принципов стала “культурная опосредованность” или, если говорить кратко, цитата”³. А все произведение Ерофеева наполнено огромным количеством цитат (приводятся цитаты известных классиков, цитаты из Евангелие).

Однако отнести данную поэму к какому-либо направлению достаточно сложно, потому как Ерофеев был не как все.

«Москва – Петушки» в действительности уникальная поэма. Однако она изучена лишь с точки зрения интертекстуальности и в связи с контекстом эпохи. С нашей точки зрения назрело время предпринять попытку анализа поэмы “Москва – Петушки” с позиции эстетической целостности.

Цели и задачи:

Проанализировать финальный эпизод в составе художественного целого с точки зрения структуры и семантики. Для этого будут поставлены следующие задачи:

Обоснование феномена поэмы Ерофеева в плане его связи с культурным контекстом.

Из всех аспектов изучения произведения выделены те, которые требуют не просто интерпретации основных сюжетных элементов и многочисленных цитат, но и понимания структуры сюжета в связи с финальным эпизодом.

Выделение финального фрагмента в системе эпизодов, в качестве сильной позиции и создание предпосылок для перехода к пониманию связи сюжета и композиции.

Глава 1 История создания

Ерофеев Венедикт Васильевич родился 24 октября 1938 года на Кольском полуострове, за Полярным кругом, в городе Заполярье. С самого детства он “не хотел как все”, и эта жизненная позиция осталась у него на всю жизнь. Несомненно, что она отразилась и в творчестве писателя. Его произведения шокировали читателей, и потому очень быстро разошлись. Самым известным, конечно стала рассматриваемая нами поэма “Москва – Петушки”, написанная в 1969-1974 годах “на кабельных работах в Шереметьево – Лобня”. Поэма тут же распространилась самиздатом, а потом была переведена на двадцать языков и снискала одобрение во многих странах. У нас впервые была опубликована в 1989 году в журнале «Трезвость и культура» в сокращенном варианте. И лишь через восемнадцать лет после написания полная поэма была официально издана в России.

1.1 История вопроса

Поэма Венички Ерофеева “Москва - Петушки” неоднократно обсуждалась и изучалась. [Лакшин 1989 “Беззаконный метеор”, Живолупова 1992 “Паломничество в Петушки или проблема метафизического бунта в исповеди Венички Ерофеева”, Чупринин 1988, Курицын 1992 “Мы поедем с тобою на "А" и на "Ю"”, С. Гайсер-Шнитман 1989 “Венедикт Ерофеев “Москва – Петушки” или The Rest is Silence ”, А. Богомолов 2000 «Блоковский пласт в “Москве – Петушках”»]. С момента ее издания (сначала неофициально в самиздате, потом она была переведена на двадцать языков, и лишь в 1989 году книга была издана в России) велись споры о возможности ее интерпретации. Об этой поэме было высказано немало суждений. Ее изучением занимались и занимаются все большее количество исследователей. Это объясняется неоднозначностью трактовки поэмы. Так, например, автор предисловия к публикации сокращенного варианта “Москвы Петушков” в журнале “Трезвость и культура”, Сергей Чупринин, называл эту поэму исповедью русского алкоголика. После этого в своей рецензии В. Лакшин писал: “Повесть написана почти два десятилетия назад. И водка уже к тому времени была грозным бичом страны. Беду подтверждала даже официальная статистика. В СССР на душу населения в 1950 году приходилось 3,4 литра спирто-водочных изделий, в 1960 г. - 6,7 литра, в 1970-м - 9,5, в 1973-м - 10,2 литра...”⁴.

Для других же исследователей, например Натальи Живолуповой, поэма метафизический бунт против абсурда, восторжествовавшего в мире, в котором воцарился апокалиптический хаос”⁵. Григорий Померанц же интересуется стилем поэмы: “Захватывает только его стиль, поразительно совершенный словесный образ гниющей культуры. Это не в голове родилось, а – как ритмы “Двенадцати” Блока – было подслушано”⁶.

Несомненно, что все варианты интерпретаций поэмы верны и имеют право на существование.

1.2 Теоретическое обоснование выбора материала для изучения

Для изучения “Москвы – Петушков” мы взяли финальный фрагмент, потому как анализ полного произведения – работа весьма “трудоемкая и длительная”. К тому же, подробное описание всего текста в рамках нашей работы невозможно. Таким образом, мы осуществим принцип анализа фрагмента в составе целого и рассмотрим всю поэму через выбранный нами эпизод, сопоставив его с событиями всего произведения.

В. Тюпа в своей книге “Анализ художественного текста” говорит: Анализ фрагмента – это особый подход к тексту, обоснованный эстетической природой художественного целого. Он предполагает идентификацию части как неотъемлемого «органа» данной живой и уникальной целостности определенного типа. Подобно генетической идентификации в биологии аналитика фрагмента в литературоведении представляет собой «изучение клеточки, сохраняющей все свойства целого».

Несомненно, что конец – сильная смысловая позиция, позволяющая анализировать все произведение целиком.

поэма ерофеев москва петушки

Глава 2 Выделение и анализ фрагмента как структурной единицы сюжета

Финальный фрагмент, на наш взгляд, начинается с главы “Петушки. Перрон”. Именно в этом эпизоде Веничку убивают первый раз, во сне, когда наш герой видит перед собой царя Митридата, измазанного в соплях и с ножиком. Митридат – понтийский царь, ведший войны против Рима. А в нашем случае Петушки являются вторым Римом, Римом для Венички. Недаром он говорит, что “за Петушками сливается небо и земля, и волчица воет на звезды”⁸. Если же вспомнить легенду, что Рим основали братья Ромул и Рем, вскормленные волчицей, то возникает вопрос: не эта ли самая волчица “воет на звезды”?

Здесь же впервые звучит вопрос Венички “…зачем?”, позже, ставший его последними словами. (“Зачем-зачем?... зачем-зачем-зачем?..”[C.128] повторяет он в конце поэмы.)

Все это сопровождается болью и “холодом собачьим”. “О, невозможность!”[C.120] – восклицает Веничка. Именно, “невозможность”. Веничка не может существовать в реальном мире чуждой ему Москвы. Потому он и бежит в Петушки. И пьянство, на наш взгляд, является способом защиты от окружающего мира. Мотив несовместимости Венички с реальностью четкой линией проходит сквозь всю поэму, но наиболее ярко он звучит здесь, в финале. Наш герой сам понимает и признает свою отрешенность: “я знаю – умру, так и не приняв этого мира, постигнув его вблизи и издали, снаружи и изнутри постигнув, но не приняв”[C.121]. Помимо этого в финальном эпизоде находит свое отражение и другие, не менее важный, библейский мотив.

Таким образом, выбранный нами фрагмент является наиболее важным звеном во всей поэме.

Основная тема финального эпизода, на наш взгляд, это антивоскрешение. Об этом говорит последняя фраза Венички, “…и с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду”[C.128]. Распятие (или убийство) происходит в неизвестном подъезде. Вспомним начало поэмы, когда наш герой просыпается утром в подъезде: “Оказывается, сел я вчера на ступеньку в подъезде, по счету снизу сороковую, прижал к сердцу чемоданчик – и так и уснул ”[C.16]. (Сороковую ступеньку можно соотнести с сорока днями и ночами, проведенными Иисусом в пустыне, для искушения от Диавола. “И, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал”⁹) Получается, что Веничка проходит свой путь от подъезда до подъезда, как по кругу возвращаясь к началу. Более того, в конце он так и не попадает в Петушки, “где не умолкают птицы, ни днем, ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин”, и умирает в страшной, чужой ему Москве.

Начнем с первого эпизода, встречи с Митридатом. Как уже говорилось ранее, здесь происходит первое убийство, отклик предстоящих мучений. “И тут мне пронзило левый бок, и я тихонько застонал …я успевал только бессильно взвизгивать, - и забился от боли по всему перрону”[C.120]. Это первый намек на грядущую смерть, на трагический исход поэмы.

Далее, по мере прочтения, нагнетает одна страшная мысль. Проследим за степенью ее нарастания. “Кто зарезал твоих птичек и вытоптал твой жасмин? Царица Небесная, я – в Петушках!..”[C.120] И дальше: “Был у тебя когда-то небесный рай … а теперь небесного рая больше нет …Царица не пришла к тебе на перрон, с ресницами, опущенными ниц; божество от тебя отвернулось”[C.122]. И, наконец: “и пока вползала в меня одна тяжелая мысль, которую страшно вымолвить, вместе с тяжелой догадкой, которую вымолвить тоже страшно, - я все шел и шел …от холода или отчего еще мне глаза устилали слезы…”[C.123]. С этого момента, надежда на спасение Венички гаснет все быстрее. Герой, как нам кажется, начинает понимать, что он не в Петушках, более того, что рая – Петушков не существует на этой грешной земле, и что здесь, в Петушках, - Москва.

Подтверждает нашу мысль такая важная деталь, как Кремль, который никогда не видел наш герой, и к которому прибегает, спасаясь от четырех убийц. Он здесь является, на наш взгляд, символом несвободы, символом всего того, от чего Веничка пытается бежать. “Сколько раз, я проходил по Москве, вдоль и поперек, в здравом уме и в бесчувствиях, сколько раз проходил и ни разу не видел Кремля, я в поисках Кремля всегда натыкался на Курский вокзал. И вот теперь, наконец – увидел. Когда Курский вокзал мне нужнее всего на свете!”[C.126]. Бесспорно, что между Курским вокзалом и Кремлем в поэме есть связь. На наш взгляд, эта связь заключается в том, что Курский вокзал является отправной точкой, началом пути в Петушки, пути не только физического, но и духовного, он словно часть того светлого, что есть в Петушках. И раньше, куда бы ни шел Веничка, он всегда приходил на вокзал, всегда попадал к началу пути, ведущему к его мечте. “Если даже ты пойдешь налево – попадешь на Курский вокзал; если прямо – все равно на Курский вокзал; если направо – все равно на Курский вокзал”. Но в конце поэмы весь Веничкин мир рушится. Петушки как его идеал становятся недоступны. “Был у тебя когда-то небесный рай … а теперь небесного рая больше нет … божество от тебя отвернулось”[C.122]. Потому он и не может попасть на вокзал, не может попасть к началу спасительного пути. “Не будет тебе никакого вокзала!”[C.125]

После того, как герой убегает от четырех убийц, он видит Минина и Пожарского, и бежит “в ту сторону, куда смотрел князь Дмитрий Пожарский…”[C.127]. В этом заключается его ошибка. Вспомним эпизод, где Веничка разговаривает со Сфинксом и так и не может найти ответ на последнюю, самую важную загадку: “Идет Минин, а на встречу ему – Пожарский. “Ты какой-то странный сегодня, Минин,- сказал Пожарский - как будто много выпил сегодня”. “Да и ты тоже странный, Пожарский, идешь, на ходу спишь”. “Скажи мне по совести, Минин, сколько ты сегодня выпил?” Сейчас скажу: сначала 150 российской, потом 150 перцовой, 200 столичной, 550 кубанской и 700 грамм ерша. А ты?” – “А я ровно столько же, Минин”. Так куда же ты идешь, Пожарский?” – “Как куда? В Петушки, конечно. А ты Минин?” – “Так ведь я тоже в Петушки. Ты ведь, князь, совсем идешь не в ту сторону!” – “Нет, это ты идешь не туда, Минин”. Короче, они убедили друг дружку в том, что надо поворачивать обратно. Пожарский пошел туда, куда шел Минин, а Минин – туда, куда шел Пожарский. И оба попали на Курский вокзал. Так. А теперь ты мне скажи: если бы оба они не меняли курса, а шли бы каждый прежним путем – куда бы они попали? Куда бы Пожарский пришел? скажи.”[C.110] И, наконец, фраза, ставшая роковой для Венички: “А в Петушки, ха-ха, вообще никто не попадет!..”[C.110] Именно после нее он понимает, что едет в обратную сторону, в Москву.

Вернемся же к нашему финальному эпизоду, и рассмотрим убийц Венички, тех самых четырех, у которых “совсем не разбойничьи рожи, скорее даже наоборот, с налетом чего-то классического”[C.124]. Убийцы эти сопоставляются в поэме с легионерами, солдатами, распявшими Иисуса Христа. Об этом не говорится прямо, но подразумевается. Можно привести такое доказательство наших предположений. Когда на Веничку нападают, он пытается оправдываться, и голос его дрожит “от похмелья и от озноба”. Тогда же он упоминает о предательстве апостола Петра, который продал Иисуса, потому что дрожал от холода. И вот здесь нужная нам фраза: “Он еще грелся у костра с этими”[C.124]. В ней, на наш взгляд главным по своему смыслу является слово «с этими», которое подразумевает: с легионерами, солдатами, то есть с убийцами Христа, «с этими», то есть с четырьмя убийцами Венички.

2.1 Евангельские мотивы в составе сюжета поэмы

Известно, что автор, Венедикт Ерофеев, был человеком верующим, и многое из Евангелие знал наизусть. В «Записках психопата» он писал: Евангелие для меня всегда было средством не прийти к чему-нибудь, а предостеречься ото всего, кроме него”¹⁰. Все это нашло отражение в его поэме.

Самым ярким сопоставлением с библией, несомненно, стало антивоскрешение главного героя в финальном эпизоде. В отличие от библейского сюжета, где описывается воскрешение: “Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите”¹¹, последняя фраза “…и с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду”[C.128] не дает никакой надежды на подобный исход. Кроме того, Иисус знал, ради чего он все его мучения (ради людей, пускай так и не понявших его), Веничка же не понимает этого, о чем и говорят последние слова, сказанные им: “Зачем-зачем?... зачем-зачем-зачем?..”[C.128]. Бесславная и бессмысленная смерть нашего героя ни к чему не приводит.

Наряду с этим, важным элементом является смех ангелов. Говоря об этом, рассказчик приводит случай на железной дороге, когда поездом зарезало человека и “дети подбежали к нему … подобрали дымящийся окурок и вставили его в мертвый полуоткрытый рот … скакали вокруг – и хохотали над этой забавностью ”[C.128]. Здесь, на наш взгляд, идет противопоставление: плач ребенка как откровение, прозрение; и смех как выворачивание, инверсия.

Если говорить о Евангелие, то проведем связи от финального фрагмента, к другим эпизодам, имеющим библейский подтекст. Таким эпизодом является, например, “пир” в поезде, который можно соотнести с тайной вечерей, на которой Иисус разделил плоть и кровь со своими учениками. Однако же все Веничкины “ученики” калеки и моральные уроды, не являющиеся его последователями: и Митричи дед и внук, и черноусый, и декабрист, и женщина “в жакете и с черными усиками”. Никого из них наш герой не знает, как знал своих учеников Христос, более того он видит их в первый и последний раз, они лишь случайные попутчики. Поэтому наряду с сопоставление, идет противопоставление Венички и Иисуса.

Еще одним эпизодом, имеющим библейский подтекст является встреча с Сатаной. “Я сразу понял, кто стоит у меня за спиной. «Искушать сейчас начнет, тупая морда!» «Нашел же время - искушать!»[C.103]”. Ерофеевского Сатану можно сопоставить с диаволом искусителем. Сравните: “И приступил к Нему искуситель и сказал: … если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: «Ангелам Своим заповедает о тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею»”¹² и “Ты лучше вот чего: возьми – и на ходу из электрички выпрыгни. Вдруг да не разобьешься…”[C.104]. Бесспорно, что смысл этих фраз похож, как похожи и дальнейшие события: Тогда оставляет его диавол и “Сатана ушел, посрамленный”[C.104].

Помимо эпизодов, где ярко выражены евангельские мотивы, есть еще одна, немаловажная деталь. Веничка на протяжении всего пути обращается к Богу, знает многие его помыслы и деяния, разговаривает с Ангелами.

«Талифа куми!» то есть встань и приготовься к кончине. Это уже не «талифа куми!» то есть «встань и приготовься к кончине», - это «лама савахфани», то есть «для чего, Господь ты меня оставил?»”[C.127]. Эти Веничкины слова, произнесенные в неизвестном подъезде, повторяют слова Иисуса Христа, распятого на кресте, слова, после которых он испустил дух: “ «Или, Или! лама савахфани?» то есть: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»”¹⁴.

Но в поэме далее идут следующие строки: Они смеялись, а Бог молчал. Отсюда вытекает неутешительный вывод: Бог отвернулся от Венички и от его земных проблем.

Заключение

Таким образом, нам кажется, что финальный эпизод несет в себе большую смысловую нагрузку. Все основные мотивы поэмы переплетаются здесь и приходят к единственному возможному исходу, к смерти.

Финальный фрагмент не только позволяет нам рассмотреть всю поэму через грань произошедших событий, но и указывает на невозможность не только счастливой жизни, но и счастливого конца.

К тому времени, когда работы Ерофеева стали появляться в печати все чаще, у писателя развился рак горла. После операций и длительного лечения, он совсем потерял голос и имел возможность разговаривать только при помощи звукового электронного аппарата.

До сих пор остается вопрос о том, знал ли Ерофеев о предстоящей болезни или же это были лишь вымыслы, но последние фразы поэмы «Москва – Петушки» очень точно описывают состояние автора в последние годы. “Они вонзили мне шило в самое горло… Я не знал, что есть на свете такая боль, и скрючился от муки”.

Поэма Ерофеева, которая по объему охваченного жизненного материала и глубине постижения экозистенциальной реальности тоталитарного социума тяготеет к форме романа, оказывается уникальным явлением не только в рамках традиции, но и в плане ее комической трансформации.

Финальный эпизод - эпизод, в котором герой – рассказчик демонстративно отказывается от воскрешения и от сознания пишущего и несущего ответственность за потенциальное авторство.

Пронзенное горло и при этом распятие на полу заплеванного подъезда позволяют воспринять сюжет поэмы, в которой герой носит имя реального автора, как один из вариантов рефлексии по поводу утраты живого дыхания и слова.

Примечания

¹ Ерофеев В. Русские цветы зла. – М. 1997. С. 14.

² Ерофеев В. Интервью Постмодернисты о посткультуре. – М., 1997.

³ Руднев В.П. Словарь культурывека. – Москва. Аграф. 1998. С. 221.

⁴ Лакшин В. Беззаконный метеор. – Знамя. 1989. № 7. С. 226.

⁵ Живолупова Н. Паломничество в Петушки или проблема метафизического бунта в исповеди Венички Ерофеева. – Человек 1992 №1.

⁶ Померанц Г. Разрушительные тенденции в русской культуре – Новый мир. 1995. №8. С. 139.

⁷ Тюпа В. И. Анализ художественного текста. – Москва. ACADEMA. 2006. С. 129.

⁸ Здесь и далее цитируется по: Венедикт Ерофеев. “Москва – Петушки”. Москва. «Интербук» 1990.

⁹ Новый завет – «Жизнь с богом». 1989. С. 8.

¹⁰ Ерофеев В.В. Записки психопата – Москва. ВАРГИУС. 2000. С. 415.

¹¹ Новый завет – «Жизнь с богом». 1989. С. 53.

¹² Новый завет – «Жизнь с богом». 1989. С. 8.

¹³ Новый завет – «Жизнь с богом». 1989. С. 8.

¹⁴ Новый завет – «Жизнь с богом». 1989. С. 52.

Список литературы

Васюшкин А. Петушки как второй Рим? – Звезда 1995 №12.

Живолупова Н. Паломничество в Петушки или проблема метафизического бунта в исповеди Венички Ерофеева. – Человек 1992 №1.

Курицын В. Мы поедем с тобою на “А” и на “Ю”. – Новое литературное обозрение 1992. №1.

Лакшин В. Беззаконный метеор. – Знамя. 1989. № 7.

Новый завет “Жизнь с богом” 1989.

Померанц Г. Разрушительные тенденции в русской культуре – Новый мир. 1995. №8.

Руднев В.П. Словарь культурывека. – Москва. Аграф. 1998.

Тюпа В. И. Анализ художественного текста Москва. – ACADEMA. 2006.

Черняк М.А. Современная русская литература. Учебно-методические.