Речь повествователя как основное средство его характеристики в романе Т.Н. Толстой "Кысь"
Городская открытая научно-практическая конференция
ТЕМА:
Речь повествователя как основное средство его характеристики в романе Т.Н.Толстой «Кысь»
г. Зеленогорск
2006
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Повествователь в художественном произведении и особенности его речи
1.1. Речевая манера повествования и типы повествователя
1.2. Особенности речи повествователя в произведении Н.В.Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»
Глава II. Особенности речи повествователя в романе Т. Толстой «Кысь»
2.1. Тип повествователя
2.1. Словотворчество повествователя
2.2.1. Приставочный способ словообразования
2.2.2. Суффиксация и дезаффиксация
2.2.3. Изменение грамматических признаков имен существительных
2.2.4. Контаминация
2.2. Орфографические и фонетические изменения слов
2.3. Реминисценции
Заключение
Список литературы
Приложение
Словарь терминов
ВВЕДЕНИЕ
«Татьяна Толстая побрызгала на похороненный и оплаканный жанр романа волшебной водой, привезла его из Америки домой, и оказался он совершенно живой. Этот роман так вкусно написан, что хочется съесть каждую фразу, урча и причмокивая». Так отзывается Борис Акунин о первом, но при этом довольно успешном (Книжный Оскар в номинации «Проза 2001») романе Т.Толстой «Кысь».
И действительно, первое, что привлекает читателей в романе, так это живой, современный и оригинальный язык, которым он написан. Т.Толстая использует не только многочисленные языковые средства для характеристики героев и их речи, но и сам язык. В романе можно встретить огромное количество авторских неологизмов, которые так или иначе показывают характерные языковые черты каждой из групп населения города, в котором происходят события романа.
Следует заметить, что Т.Толстая не первая, кто использует слово как отдельное литературное средство, которое может само по себе рассказать о характере повествователя, его культурном уровне, профессии, месте жительства, социальном положении и т.д. В литературе в этой области принято считать первопроходцами Н.С.Лескова («Левша», «Леди Макбет Мценского уезда») и Н.В.Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки»). Именно их произведения, выдержанные в сказовой форме, стоят на грани бытовой речи и художественного творчества. Характерной чертой такого стиля является то, что принцип повествования основан на имитации речевой манеры обособленного от автора персонажа — рассказчика; лексически, синтаксически, интонационно ориентирован на устную речь. Тот же принцип рассказывания можно заметить и в произведении Т. Толстой «Кысь».
Цель нашей работы: исследование речи повествователя в романе Т. Толстой «Кысь».
Логичным следствием этого явились поставленные нами задачи:
Узнать, что такое повествователь в художественном произведении и о каких особенностях свидетельствует его речь.
Исследовать речь повествователя в романе Т. Толстой «Кысь».
Выявить особенности повествователя по его речи.
Новизна нашей работы и заключается в том, что Татьяна Толстая является современником, ее роман появился в продаже сравнительно недавно, поэтому многие из литературных критиков еще не задумывались об особенностях речи повествователя в ее романе.
Изучение творчества наиболее яркого и значительного представителя постмодернизма – Т.Толстой помогает лучше понять состояние современной русской литературы. В этом и состоит актуальность нашей темы.
ГЛАВА I. ПОВЕСТВОВАТЕЛЬ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ И ОСОБЕННОСТИ ЕГО РЕЧИ
1.1. Речевая манера повествователя и типы повествования
Литературный образ может существовать не иначе, как в словесной оболочке. Все детали изображенного мира получают художественное бытие, только будучи обозначенными словом. Слово, язык – «первоэлемент» литературы, материальный носитель ее образности. Естественно поэтому, что словесно-речевому строю произведения всегда уделялось и уделяется большое внимание.
В первую очередь это лексические и стилистические возможности языка. Лингвисты выделяют в лексике ряд языковых пластов, для художественной же литературы достаточно стилистического выделения трех срезов: нейтральной, сниженной и возвышенной лексики. Если же в речи повествователя, персонажа или лирического героя преобладает нейтральная лексика и отсутствуют возвышенные и сниженные слова и обороты, то это тоже важный стилевой показатель. Для литературоведческого анализа существенно выявление в произведении таких лексических пластов как архаизмы, историзмы и неологизмы.
Еще одним важным языковым средством художественной литературы является синтаксическая выразительность. Первоначально искусство слова существовало не в печатном тексте, а в форме устного рассказа, повествования, песни и т.д. В художественном произведении очень важен синтаксис: в нем воплощаются, «опредмечиваются» живые интонации звучащего слова. Если синтаксическое построение так важно в речи повествователя, то еще важнее оно в речи персонажа. Манера построения фразы зачастую становится стилистическим признаком, по которому легко опознать писателя даже в небольшом отрывке текста.
В эпической речи отчетливо выделяются две речевые стихии: речь героев и повествование. (Повествованием в литературоведении принято называть то, что остается от текста эпического произведения, если из него убрать прямую речь героев).
Повествователь – это особый художественный образ, точно так же придуманный писателем, как и все остальные образы. Как всякий образ, он представляет собой некоторую художественную условность, принадлежность вторичной, художественной реальности. Образ повествователя - особый образ в структуре произведения. Основное, а зачастую и единственное средство создания этого образа - присущая ему речевая манера, за которой просматривается определенный характер, способ мышления, мировоззрение и т.п. В большинстве случаев даже в большом по объему произведении выдерживается одна повествовательная манера, но это не обязательно должно быть так, и с возможностью незаметного, не заявленного изменения повествовательной манеры по ходу произведения следует всегда считаться.
Разделяют персонифицированных и неперсонифицированных повествователей. В первом случае повествователь – одно из действующих лиц произведения, часто он имеет все или некоторые атрибуты литературного персонажа: имя, возраст, наружность; так или иначе, участвует в действии. Во втором случае повествователь есть фигура максимально условная, он представляет собой субъект повествования и внеположен изображенному в произведении миру. Если повествователь персонифицирован, то он может быть либо главным героем произведения (Печорин в последних трех частях «Герой нашего времени»), либо второстепенным (Максим Максимыч в «Бэле»), либо эпизодическим, практически не принимающим участия в действии («публикатор» дневника Печорина в «Максиме Максимыче»). Последний тип часто называют повествователем – наблюдателем, иногда этот тип повествования чрезвычайно похож на повествование от третьего лица (например, в романе Достоевского «Братья Карамазовы»).
В зависимости от того, насколько выражена речевая манера повествователя, выделяются несколько типов повествования.
Наиболее простым типом является так называемое нейтральное повествование, построенное по нормам литературной речи, ведущееся от третьего лица, причем повествователь неперсонифицирован. Повествование выдержано в основном в нейтральной стилистике, а речевая манера не акцентирована.
Другой тип – повествование, выдержанное в более или менее ярко выраженной речевой манере, с элементами экспрессивной стилистики, со своеобразным синтаксисом и т. п. Если повествователь персонифицирован, то речевая манера повествования обыкновенно, так или иначе, соотносится с чертами его характера, явленными при помощи других средств и приемов.
Следующий тип – повествование-стилизация, с ярко выраженной речевой манерой, в которой обычно нарушаются нормы литературной речи. Здесь выделяется очень важная и интересная разновидность повествования, называемая сказом. Сказ- это повествование, в своей лексике, стилистике, интонационно-синтаксическом построении и прочих речевых средствах имитирующее устную речь, причем чаще всего простонародную.
В анализе повествовательной стихии произведения первостепенное внимание следует уделять, во-первых, всем видам персонифицированных повествователей, во-вторых, повествователю, обладающему ярко выраженной речевой манерой (третий тип), в-третьих, такому повествователю, чей образ сливается с образом автора.
Зачастую под речевой характеристикой персонажа подразумевают содержание его высказываний, то есть то, что персонаж говорит, какие мысли и суждения высказывает. На деле же речевая характеристика персонажа – это нечто совсем другое. Как писал Горький, «не всегда важно, что говорят, но всегда важно, как говорят». Речевая характеристика персонажа и создается именно этим «как» - манерой речи, ее стилистической окрашенностью, характером лексики, построением интонационно-синтаксических конструкций и т. п.
Существует шесть характеристик художественной речи, три пары.
Во-первых, речевая форма произведения может быть прозаической или стихотворной - это понятно и не требует комментариев.
Во-вторых, ее может отличать монологизм или разноречие. Монологизм предполагает единую речевую манеру для всех героев произведения, совпадающую, как правило, с речевой манерой повествователя. Разноречие представляет собой освоение разнокачественности речевых манер, в нем речевой мир становится объектом художественного изображения.
В-третьих, наконец, речевая форма произведения может характеризоваться номинативностью или риторичностью. Номинативность предполагает акцент, прежде всего на точности художественного слова при использовании нейтральной лексики, простых синтаксических конструкций, отсутствии тропов и т. д. Риторичность, напротив, использует в большом количестве средства лексической выразительности (возвышенную и сниженную лексику, архаизмы и неологизмы и др.), тропы и синтаксические фигуры: повторы, антитезы, риторические вопросы и обращения и т.п. В номинативности акцентируется, прежде всего, сам объект изображения, в риторичности – изображающее объект слово. Номинативна, в частности, стилистика таких произведений, как «Капитанская дочка» Пушкина, «Отцы и дети» Тургенева, «Дама с собачкой» Чехова. Риторичность наблюдается, например, в лирике Лермонтова, в рассказах Лескова, в романах Достоевского и т.д. Рассмотренные свойства называются речевыми доминантами произведения.
Смысл любого художественного произведения мы постигаем через постижение его языка. Особенно плодотворно обращение к языковой стихии тех произведений, в которых слово является не только средством выражения, но и предметом изображения. Обе названные функции языка характерны для произведений Н.В.Гоголя. Рассказывание, живое ведение речи - преобладающая стихия поэтики Н.В.Гоголя, поэтому мы и решили изучить особенности речи повествователей в произведениях этого писателя.
1.2. Особенности речи повествователя в произведении Н.В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки»
«Вечера на хуторе близ Диканьки» - цикл повестей, состоящий из двух книг. По совету Плетнева Гоголь объединил малороссийские истории в цикл и ввел образ пасечника Рудого Панько, усложнив тем самым образ рассказчика.
Стилистические и языковые особенности самих повестей мотивированы:
наличием образа рассказчика (дьяк Фома Григорьевич, Степан Иванович Курочка).
присутствием субъективного, как всегда у Гоголя, автора-повествователя, часто также маскирующегося сказом.
Анализируя сложный образ повествователя в «Вечерах…», Гуковский выявляет принцип расположения повестей в цикле по контрасту: возвышенная поэтическая манера сменяется бытовым сказом:
В «Сороченской ярмарке» нет единой манеры повествования, нет законченного образа повествователя. Здесь чередуются:
речь поэта-романтика:
Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии!
сказ: ощущается присутствие повествователя – интеллигента с книжными оборотами речи.
Такою роскошью блистал один из дней жаркого августа…
Далее то и дело заметен переход от безлично-романтического к лично-сказовому повествованию, порой даже ироническому («мятежные речи разгневанной супруги», «магическое слово»).
Обращает на себя внимание резкий переход от элегической концовки «Сороченской ярмарки»
Скучно оставленному! И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему.
к комическому бытовому сказу пасечника в начале «Вечера на кануне Ивана Купалы»:
За Фомою Григорьевичем водилась особого рода странность: он до смерти не любил пересказывать одно и то же.
в этой повести преобладает живое просторечье:
Бывало, иногда, если упросишь его рассказать, что сызнова, то, смотри, что-нибудь да выкинет новое…
Но и здесь наблюдается иногда переход от бытового сказа к повествованию в иной манере, появляется повествователь, не чуждый полуфольклорной, полукнижной образности.
От Дед мой (царство ему небесное! чтоб ему на том свете елись одни только буханцы пшеничные, да маковники в меду)…
До Каганец дрожа и вспыхивая, как бы пугаясь чего, светил нам в хате.
Гуковский отмечает противоречие: повествователю известны мысли и чувства всех героев, хотя наличие сказа исключает образ всезнающего автора. В этом проявляется принципиальная алогичность художественной системы Гоголя.
В «Майской ночи…» преобладает патетически субъективный тон поэта – романтика:
Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи: всмотритесь в нее…
о повествователе можно лишь сказать, что его восхищает и вдохновляет украинская природа, что он малороссиянин.
«Пропавшая грамота» рассказана Фомой Григорьевичем, то есть опять появляется бытовой сказ, с разговорными интонациями, просторечьем - стилистическая противоположность поэтической «Майской ночи»:
Так вы хотите, чтобы я вам еще рассказал про деда? Пожалуй, почему же не потешить прибауткой? Эх, старина, старина!
На стилистическом контрасте построен второй том:
Повествователь «Ночи перед Рождеством» - поэт, но он отличается от повествователя «Майской ночи»: в нем также очевидна любовь к Малороссии, но он менее лиричен и романтичен, проще, народнее, хотя и не лишен некоторой эрудиции (знает, кто автор «Бригадира»; что такое иллюминация).
Таким образом:
повествователь – человек местный, ему известно прозорливость сороченского заседателя, от которого «ни одна ведьма не ускользнет»; знакома ему и комиссарова бричка, колеса от которой следует надеть вместо очков для более глубокого проникновения в суть дела:
Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колеса с комиссаровой брички и тогда бы не распознал, что это такое.
поэт, украшающий свой рассказ достаточно замысловатыми метафорами, эпитетами:
И ночь, как нарочно, так роскошно теплилась! и еще белее казался свет месяца от блеска снега.
В «Иване Федоровиче Шпоньке и его тетушке» повествование переходит от поэта к пасечнику, затем к приезжему из Гадяча Степану Ивановичу Курочке, который и рассказал, и записал историю – язык повести достаточно литературный:
Уже четыре года, как Иван Федорович Шпонька в отставке и живет на хуторе своем Вытребеньках. Когда был он еще Ванюшею, то обучался в гадячском поветовом училище, и надобно сказать, что был преблагонравный и престарательный мальчик.
«Заколдованное место» - повествование возвращается к Фоме Григорьевичу – вновь ведется в манере бытового сказа. Переход от одной манеры повествования к другой очень заметен.
Сравним:Между тем в голове тетушки созрел совершенно новый замысел, о котором можно узнать в следующей главе. («Иван Федорович Шпонька…»)
Ей богу, уже надоело рассказывать! Да что вы думаете! Право, скучно: рассказывай да и рассказывай, и отвязаться нельзя! («Заколдованное место»).
ГЛАВА II. ОСОБЕННОСТИ РЕЧИ ПОВЕСТВОВАТЕЛЯ В РОМАНЕ Т.ТОЛСТОЙ «КЫСЬ»
2.1. Тип повествователя в романе
События романа протекают в далеком будущем, где после Взрыва происходит разделение населения городка Федор-Кузьмичска на три группы: основное население – люди, родившиеся после Взрыва с признаками мутации, к которым относятся главный герой Бенедикт, его отец Карп Пудыч, его возлюбленная Оленька, Варвара Лукинишна и Кудеяр Кудеярыч; Прежние (люди, жившие до Взрыва, а после него приобретшие необыкновенные способности из-за его последствий), среди которых такие герои, как матушка Бенедикта, Никита Иваныч, Лев Львович, Анна Петровна и Виктор Иваныч; и перерожденцы, которых и людьми назвать сложно, и зверями обидно (Терентий и Потап).
В романе Т.Толстой «Кысь» тип повествователя можно определить, открыв еще только первые страницы книги. Автор повествует нам о происходящих событиях в жизни Бенедикта, не называя себя – отсутствие местоимения «я» и глаголов в 1-ом лице единственного числа указывают на то, что в данном романе представлен повествователь-наблюдатель. Его нельзя назвать рассказчиком-повествователем (хотя он и ведет повествование от 3-его лица) лишь потому, что для такого типа повествователя не свойственно столь ярко выраженная речевая манера с нарушением норм литературной речи. Также он является и участником событий г.Федор-Кузьмичск, раз может давать оценку героям, а не придерживаться нейтрального рассказывания. Значит, он является не только жителем этого города, но и современником этих дней (будущего), так как в своей речи он использует те же конструкции, что и другие герои романа. Рассмотрение особенностей речи позволит более полно охарактеризовать повествователя в данном произведении.
2.2. Словотворчество повествователя
Еще Платон в своем диалоге «Кратил» ставит вопрос об именах «первых» и «состоящих из первичных», т.е. простых и производных. Простых (типа дом, стол) в развитых современных языках гораздо меньше, чем производных, и, как они были когда-то образованы, известно лишь ученым. Большую же часть лексики, живую, непрестанно пополняющуюся, составляют слова производные, созданные путем аффиксального словообразования.
Сам термин «аффиксальное словообразование» разъясняет суть этого традиционного способа номинации: образование новых слов от уже имеющихся в языке с помощью словообразовательных моделей, т.е. приставок и суффиксов. Это те самые «кирпичики», из которых и строят слова.
Такой путь создания названий в нашем языке – один из самых продуктивных и распространенных с давних времен и по сей день.
Что касается словообразования в романе Т.Толстой «Кысь», то для автора в нем нет границ. Пределов деривации для повествователя тоже не существует: он образует слова всяческими способами, известными русскому языкознанию. Из простых односложных производятся новые, составленные на их основе – многосложные. Помимо этого добавляются или заменяются приставки для усиления семантического значения языковых единиц; от сложных наоборот отчленяются суффиксы, также образуя новые слова (папорот, беспокой).
Производя те или иные языковые единицы и конструкции, повествователь, что немаловажно, не прибегает к внедрению иностранной лексики, (о чем говорит мастерство в обращении со словом самого автора), при этом удачно решая ситуативные проблемы, связанные с использованием определенной лексики русского происхождения. Такое умение пользоваться лексикой можно связать с тем, что повествователь, как и главный герой, хорошо знаком с профессией «книжников-переписчиков», которые и являются главным посредником между книгой и читателем; и, с другой стороны, - это и признак того, что повествователь тоже живет в будущем. В процессе развития язык тоже подвергся изменению, как и сами герои романа, поэтому для повествователя рассматриваемый нами язык не что иное, как обыкновенная речь, характерная для будущего. Итак, рассмотрим способы словообразования в романе, которые бы подтверждали высказанные нами предположения.
2.2.1. Приставочный способ словообразования
Этот способ словообразования действует в рамках всех основных частей речи, но более всего присущ глаголам. Это объясняется в известной мере тем, что приставки обычно указывают направление действия.
Повествователь создает свои новообразования путем замены одной приставки на другую, ей синонимичную, при этом не меняя всей формы слова. В своем произведении он не нарушает рамки приставочного словообразования, а действует в соответствии с другими словами русского языка. Языковые единицы, образованные приставочным способом, приобретают простонародный характер (например, с¬меняй, под¬мочь, об¬трогать, об¬смотреть, за¬место), обозначают действие в определенной сфере деятельности, несвойственного нашему настоящему, а следовательно, не нашедшего в нем места (пере¬белял), или усиливают семантическое значение слова, что, безусловно, придает большую экспрессивность языку повествователя (например, взамуж, взвизг, понадрючены, изузоренных).
2.2.2. Суффиксация и дезаффиксация
Что касается словообразования повествователя в суффиксальной области, то здесь встречаются языковые единицы, образованные и с добавлением суффикса, и безаффиксальным способом (или, как его еще называют, нулевая суффиксация), который менее всего распространен в русском языке.
Говоря о суффиксальном способе словообразования, следует заметить, что автор создает новые слова, чаще имеющие либо абстрактное значение (имена существительные): суффиксы -ость-, -ств- в словах угрюмство, тревожность; либо значение «слегка, чуть-чуть» у имен прилагательных пыльноватый.
Слово угрюмство образовалось от прилагательного угрюмый с помощью суффикса -ств- (по аналогии со словами разгильдяйство, геройство.
Слово тревожность произведено от прилагательного тревожный с добавлением суффикса -ость- по аналогии со словами драчливость, увертливость.
Кроме суффиксального способа образования слов, повествователь использует и дезаффиксальный. Отбросив от слова суффикс, он получает вполне самостоятельное новое слово, чаще всего существительное (глаголы встречаются гораздо реже). Так образуются слова от некоторых глаголов, имен прилагательных и существительных, например: беспокой ← беспокойство; папорот ← папоротник; набычил ← набычился; кроманьон ← кроманьонец.
Значение всех этих слов легко понять, поскольку они образованы по существующим в русском языке словообразовательным моделям.
2.2.3. Изменение грамматических признаков имен существительных
Помимо способов аффиксации повествователь и герои широко применяют в своей речи имена существительные в видоизмененной форме.
Прежде всего, появляется число у некоторых неисчисляемых имен существительных, среди которых слова погоды и теплоты (данные слова не употребляются во множественном числе);
другие получают несвойственные им окончания, например южного воздуху (вместо южного воздуха), волосья (вместо волосы), замечаньев (вместо замечаний) и т.п.;
третьи претерпевают изменение рода. Примерами таких существительных в романе могут послужить слова стуло (вместо стул), Паулин поймана (вместо павлин пойман) и скучноватый эссе (вместо скучноватое эссе).
Наличие слов в форме, характерной только для устной речи, говорит о том, что рассказчик пришел из народа. Ему знакома разговорная лексика, которой он умело пользуется на протяжении всего своего повествования.
2.2.4. Контаминация
Отражая динамику языка, новообразования в ряде случаев предвосхищают тенденции его развития, что проявляется, прежде всего, в использовании повествователем гибридных слов, образованных контаминацией. В его речи заметно наличие неологизмов, таких как курдалясина, слеповран, лямпампушечки и т.п.
Например, слово слеповран образовалось от двух слов слепой и ворон; еще более сложным способом образовалось слово баботюкалки, оно включает в себя не только основы слов баба и тюкать, но и дополнительные суффиксы -л-, -к, которые встречаются в словах зажигалка, брызгалка, скакалка.
Образование слов путем контаминации наводит на мысль о малой образованности повествователя по сравнению с Прежними, но при этом вполне достаточной для основной группы населения города Федор-Кузьмичска. Также это говорит и о способности повествователя к словотворчеству.
Исследовав словообразовательную сторону речи повествователя, переходим к «нововведениям» повествователя в области лексического значения слова.
2.2. Орфографические и фонетические изменения слов
В своей речи повествователь активно использует слова, «заимствованные» у Прежних, что повышает его культурный уровень и уровень образованности в сопоставлении с речью того же Бенедикта, который, как уже было замечено, относится к жителям, родившимся после Взрыва. Тем не менее, слова Прежнего населения настолько видоизменены, что на первый взгляд трудно определить, какими они были до изменения в орфографическом и фонетическом плане и что они означали на самом деле. Например, оневерстецкое абразавание (университетское образование), ренисанс (ренессанс), фелософия (философия), могозин (магазин), канплимент (комплемент), энтелегнцыя (интеллигенция).
Также в своей речи он использует и просторечную лексику, что ярко отличает его от Прежних. Наиболее продуктивным суффиксом для образования новых слов является –мши- в таких словах, как написамши, склонимши, подгоремши.
2.3. Реминисценции
Реминисценция (от лет. reminiscentia – воспоминание) – намеренное или невольное воспроизведение поэтом или писателем знакомой фразовой или образной конструкции из другого художественного произведения. Иногда реминисценция выражается копированием ритмико-синтаксических ходов. Сопоставление оригинальных и реминисцированных выражений дает любопытную картину влияния одних поэтов (писателей) на других.
Роль реминисценций разнообразна: это и опора на авторитет, и указание на традицию, на ученичество, и средство полемики и пародирования. Но главное – это создание художественной многозначности текста. Расширение его смыслового «пространства». Реминисценции вносят в роман множество новых значений и позволяют в немногих словах сказать очень много. Выявление реминисценций и цитат необходимо для правильного прочтения текста, оно обнаруживает скрытые глубины в том, что казалось простым, позволяет «расшифровать» то, что казалось загадочным или даже бессмысленным.
В своем роде реминисценции подразделяются на дословные реминисценции (полное копирование текста), аллюзии и аппликации (определения понятий см. в словарике терминов).
Повествователь использует в своем произведении все перечисленные нами виды реминисценций. Безусловно, в романе «Кысь» они приобретают иное смысловое значение, но так или иначе рассчитаны на память и ассоциативное восприятие читателя. Что касается героев романа, то обильное количество реминисценций с ее разновидностями преобладает в речи Прежнего населения и начинает расти у Бенедикта после прочтения им литературной классики. То же можно сказать и о повествователе: повышение его культурного уровня можно проследить по частоте использования в своей речи крылатых фраз и строк из известных произведений русских литературных классиков (А.С.Пушкин, М.А.Булгаков, М.Горький, Н.А.Островский).
Среди них дословные реминисценции:
из молитв: ...Отныне присно и во веки веков...
...На веке веков, аминь.
из сочинений А.С.Пушкина: ...Глаголем жечь сердца людей...
...Чего тебе надобно, старче? и т.д.; а также аллюзии и аппликации.
Примером аллюзии (стилистический прием; употребление в речи или в художественном произведении ходового выражения в качестве намека на хорошо известный факт, исторический или бытовой) может послужить фраза «...искусство для искусства – это нехорошо...» Это выражение содержит намек на теорию «чистого искусства», сложившуюся в середине XIX века, когда «революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела»1. Повествователь не согласен со сторонниками данной теории, а именно с теми, кто в собственном воображаемом мире мечтает укрыться от несправедливости социальных отношений.
Стилю романа свойственны и аппликации (стилистический прием вмонтирования в текст литературного произведения общеизвестного выражения в деформированном виде), например: Кант в груди и мирное небо над головой, выкрикивал филиппики.
Наличие в речи повествователя многочисленных реминисценций на произведения А.С.Пушкина свидетельствует о его начитанности, поэтическом вкусе и романтичности.
Например, известные строки «Без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви»
вызывают в памяти стихотворение А.С.Пушкина «Я помню чудное мгновенье…».
Такие реминисценции дают понять читателю, что повествователь однозначно является современником, и у него существует определенная точка зрения на этот счет.
Воспроизводятся самые различные элементы текста. Так, повествователь дословно цитирует целые фразы из произведений различных писателей, например, всем известные строки из стихотворения А.С.Пушкина «Без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви», первые строки из стихотворения Н.А.Некрасова «Тройка» («Что ты жадно глядишь на дорогу…») и из стихотворения Б.Пастернака «Достать чернил и плакать».
Реминисценциями становятся и самые маленькие элементы текста. Словосочетание «болезнь в головах» является напоминанием булгаковской цитаты. А известная фраза А.Григорьева «Пушкин – наше все» приобретает у повествователя такую форму: «Ты – наше все, а мы – твое». Известная фраза из стихотворения А.С.Пушкина «Памятник» «К нему не зарастет народная тропа» появляется у повествователя в ином виде: «Думал, не зарастет народная тропа, дак если не пропалывать, так и зарастет».
Примером реминисценций, как невольного воспроизведения автором знакомой фразовой или образной конструкции из других литературных произведений, служит следующая фраза: «С молчаливого согласия равнодушных как раз и творятся же злодейства» (намек на слова Б.Ясенского «Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но так с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и ложь»).
Использование лексического повтора «думу думает», «рисунки рисует» и т.п. говорит, с одной стороны, о бедности языка повествователя, а с другой стороны, приводит к мысли о поэтическом характере повествователя, его языковом чутье и эрудированности. (Эти лексические повторы напоминают сказанное «Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается»).
В особый вид реминисценции можно выделить народно-поэтическую лексику. В своей речи повествователь активно использует слова, относящиеся к этому типу лексики («Добры молодцы да красны девушки, ручейки малые перескакиваешь, речки в брод переходишь, сядет на камушек, плачет – заливается, горючими слезами умывается»). Он использует эти слова, желая перенести читателя в какой-то другой мир, когда речь заходит о чем-то особенно важном и красивом.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Изучив литературу по данной теме и рассмотрев речь повествователя в романе Т.Н. Толстой «Кысь», мы пришли к следующим выводам:
Повествователь - это особый художественный образ, точно так же придуманный писателем, как и все остальные образы. Как всякий образ, он представляет собой некоторую художественную условность, принадлежность вторичной, художественной реальности. Образ повествователя - особый образ в структуре произведения. Основное, а зачастую и единственное средство создания этого образа - присущая ему речевая манера, за которой просматривается определенный характер, способ мышления, мировоззрение и т.п.
Разделяют персонифицированных и неперсонифицированных повествователей. В романе Т.Толстой «Кысь» повествователь неперсонифицирован. Его фигура максимально условная, он представляет собой субъект повествования и внеположен изображенному в произведении миру. Этот тип часто называют повествователем – наблюдателем, он чрезвычайно похож на повествование от третьего лица.
В зависимости от того, насколько выражена речевая манера повествователя, выделяются три типа повествования:
нейтральное повествование,
повествование, выдержанное в более или менее ярко выраженной речевой манере,
повествование-стилизация, с ярко выраженной речевой манерой, в которой обычно нарушаются нормы литературной речи. В данном произведении представлен именно этот тип повествования.
4. Познакомившись с особенностями речи повествователя в романе Т.Толстой «Кысь», мы выявили следующие его характерные особенности:
по речи повествователя можно судить о его социальном положении: он принадлежит к основному населению г.Федор-Кузьмичск;
наличие в речи повествователя профессиональной лексики указывают на его принадлежность к профессиональной среде «книжников – переписчиков»;
использование в речи повествователя литературной лексики свидетельствует о его более высоком культурном уровне, чем у основных героев романа (за исключением Прежних);
знание повествователем местных особенностей свидетельствуют о его принадлежности к данной местности;
новообразования выделяются на фоне традиционных речевых средств и последовательно используются в речи рассказчика, который не только искажает непонятные ему «чужие» слова, но и образует новые, решая при этом ту или иную ситуативную задачу;
использование поэтических слов в речи повествователя свидетельствует о его романтическом характере.
Единственным средством характеристики повествователя в романе является его речь, в которой органично сочетаются просторечные слова и художественное словотворчество с реминисцированными выражениями. Такая живая, яркая и оригинальная речь повествователя делает его заметной фигурой на фоне других героев романа и позволяет ему не потеряться среди них.
СПИОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Бердников Г., Над страницами русской классики. - М.: Современник,1985.
Есин А.Б., Принципы и приемы анализа литературного произведения: учебное пособие. – М.: Флинта, Наука, 1998.
Кузнецова А.И., Ефремова Т.Ф. Словарь морфем русского языка: Около 52 000 слов. - М.: Русский язык, 1986
Максимов В.И., К тайнам словообразования, М.: Просвещение, 1987.
Соколов Н.А. История русской литературы XIX века (1-ая половина). – М.: Высшая школа, 1970.
Д.Э.Розенталь, М.А.Теленкова. Словарь-справочник лингвистических терминов, изд. 2-е; испр. и доп. – М., 1976.
Журнал «Русский язык в школе», июль-август, №4, М.. П.. 1987.
Толстая Т.Н. Кысь: Роман. – Переиздание. – М.:Подкова, 2002.
Чичерин А.В. Очерки по истории русского литературного стиля. - М.: Художественная литература, 1977.
Энциклопедический словарь юного литературоведа. Сост. В.И.Новиков.- М.: Педагогика, 1987.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Словообразование
Замена одной приставки на другую, синонимичную
|
Слово с замененной приставкой |
Слова с аналогичной приставкой |
Слово с исходной приставкой |
|
у¬чнет в¬сунул от¬плюет под¬мочь пере¬белял с¬меняй об¬смотреть об¬трогать о¬скальзываясь о¬кормили по¬натужился |
уснет вручил отстроит подбавить переделал срисуй, спиши обследовать обстрелять оглядываясь отоварили постарался |
начнет засунул выплюнет помочь переписывал набело обменяй осмотреть потрогать поскальзываясь обкормили поднатужился |
Усиление семантического значения путем добавления дополнительной приставки
|
Слово с дополнительной приставкой |
Исходный вариант |
|
взамуж взвизг увизжатся споверху спонизу возвернулся поскакалочку понадрючены изузоренных |
замуж визг визжат сверху снизу вернулся скакалочку надрючены в узорах |
Суффиксальный способ образования слов
|
Новообразованное слово |
Слово – аналог |
|
гневливость, увертливость угрюмство струение едучий (дым) огнец пыльноватый тревожность деревяница ноговицы пужалище ложицы |
драчливость, расчетливость разгильдяйство, геройство вращение, скольжение летучий хлебец, супец темноватый осторожность поленница рукавицы страшилище вещицы |
Дезаффиксация
Беспокой ← беспокойство;
Папорот ← папоротник;
Набычил ← набычился;
Кроманьон ← кроманьонец.
Изменение (или приобретение)
числа имени существительного
Погоды (нет мн. ч.)
Теплоты (нет мн. ч.)
окончания имени существительного
Оладушков (оладушек)
Замечаньев (замечаний)
Волосья (волосы)
У родителев (родителей)
От изоб (изб)
В; на грудях (груди)
Курьё (куры)
Впустил южного воздуху (южный воздух)
Ни порядку (порядка) в государстве – ничего
рода имени существительного
скучноватый (скучноватое) эссе
стуло (стул)
Паулин поймана (пойман)
Контаминации:
спервоначалу (сперва + сначала);
слеповран (слепой + ворон);
жестоковыйный (жестокий + выйный (шейный));
курдалясина (курдюк + балясина);
баботюкалки (баба + тюкать);
лямпампушечки (лямка + пампушечки).
Орфографические и фонетические изменения слов
«Заимствованные слова» (у Прежних)
разница в фонетике
канпот (компот)
тульпан (тюльпан)
птица Паулин (павлин)
каклеты (котлеты)
сурпризы (сюрпризы)
секлетарь (секретарь)
тубарет (табурет)
таперича (теперь)
пинзин (бензин)
канплимент (комплемент)
стюдень (студень)
шадевры (шедевры)
мозей (музей)
энтелегнцыя (интеллигенция)
разница в орфографии
фелософия (философия)
могозин (магазин)
аружые (оружие)
осфальт (асфальт)
тродицыя (традиция)
оневерстецкое абразавание (университетское образование)
ренисанс (ренессанс)
мёт (мёд)
Использование просторечий в литературной речи
написамши
склонимши
подгоремши
погнумши
напрятамшись
распластамши
пригласимши
тыща (тысяча)
даден (дан)
не раззявывай рот
накладаешь (в значении «надаешь»)
вывернул голову (в значении «повернул»
допрежь всего (прежде всего)
Реминисценции
Аллюзия
На семи холмах.
Искусство для искусства – это нехорошо.
Всегда готовы!
Высказал понимание момента.
Ни пяди земли не отдадим.
Аппликации
Книга! Ты одна не обманешь, не ударишь, не обидишь, не покинешь.
Суровое светлое воинство, поднялись и летим, в зной ли, в лютую вьюгу, - нет нам преград, расступаются народы.
Кант в груди и мирное небо над головой.
Дух мятежный и гневный.
Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет.
Выкрикивал филиппики.
Ты – наше все, а мы – твое.
Думал, не зарастет народная тропа, дак если не пропалывать, так и зарастет.
Возносился выше александрийского столпа.
Который таперича палец певцу свободы оттяпать желательно?
Древние люди вымерли и тени не осталось
В глину же и возвернутся.
За пустые годы, за бессчетные безрадостные ночи
С молчаливого согласия равнодушных как раз и творятся же злодейства.
Скучно, Нина?
Слушай революцию
А испортишь песню – сам же и будешь дурак.
Болезнь в головах
Дословные реминисценции
Отныне присно и во веки веков.
На веки веков, аминь!
Тираны мира, трепещите, а вы мужайтесь и внемлите!
Чего тебе надобно, старче?
Что ты жадно глядишь на дорогу?
Достать чернил и плакать
Что в имени тебе моем?
Отворите мне темницу!
Без божества, без вдохновенья. Без слез, без жизни, без любви.
Глаголем жечь сердца людей.
Народно-поэтическая лексика
Добры молодцы да красны девушки.
Прошло лето красное – не воротишь.
Ручейки малые перескакиваешь, речки в брод переходишь.
Сядет на камушек, плачет – заливается, горючими слезами умывается.
Как солнце западать начнет – за волнистые поля, за синие горы, за дальние леса.
До моря-окияна, до синего простора, до белых песков.
В дом ввели под белые руки.
День и ночь не спит Федор Кузьмич, все по горенке похаживает.
А вокруг раздолье: холмы, да ручьи, да ветерок теплый, ходит – травку колышет, а по небу солнышко колобком катится, над полями, над лесами, к Голубым горам.
Лексический повтор
Думу думает;
Беседы беседует;
Шутки шутит;
Гуняво гундосят;
Рисунки рисует.
СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ
Аллюзия (от лат. allusio – намек, шутка) – стилистический прием; употребление в речи или в художественном произведении ходового выражения в качестве намека на хорошо известный факт, исторический или бытовой. Как элемент «эзоповского языка» в русской литературе аллюзия употреблялась в художественных произведениях, где в зашифрованном виде содержится намек на злободневные общественно-политические события.
Аппликация (от лат. applicatio, буквально – прикладывание) – стилистический прием вмонтирования в текст литературного произведения общеизвестного выражения (пословицы, поговорки, прозаического или поэтического отрывка и т.п.) в качестве прямой цитаты-ссылки или ином, деформированном виде.
Аффикс (от лат. affixus — прикрепленный), часть слова, противопоставляемая корню и выражающая грамматическое или словообразовательное значение. По положению относительно корня аффиксы подразделяются на префиксы, суффиксы, инфиксы и некоторые др.
Деривация - образование слова в языке по существующим моделям с помощью аффиксации, чередования звуков, словосложения, стяжения, развития новых значений и др. средств.
Контаминация (от лат. contaminatio — соприкосновение, смешение) – взаимодействие близких по значению или по звучанию языковых единиц (чаще всего слов или словосочетаний), приводящее к возникновению, не всегда закономерному, новых единиц или к развитию у одной из исходных единиц нового значения.
Просторечие, слова, выражения, формы словообразования и словоизменения, черты произношения, отклоняющиеся от литературной нормы и имеющие оттенок стилистической сниженности (напр., «захочем» вместо «захотим»). Состав и границы просторечия исторически изменчивы.
Реминисценция (от лет. reminiscentia – воспоминание) – намеренное или невольное воспроизведение поэтом или писателем знакомой фразовой или образной конструкции из другого художественного произведения. Иногда реминисценция выражается копированием ритмико-синтаксических ходов. Сопоставление оригинальных и реминисцированных выражений дает любопытную картину влияния одних поэтов (писателей) на других.
Семантика – раздел
языкознания, занимающийся значениями
языковых единиц.
1 Энциклопедический словарь юного литературоведа. Сост. В.И.Новиков.- М.: Педагогика, 1987.