Эволюция личности Пьера Безухова

Эволюция личности Пьера Безухова

Содержание.

Введение……………………………………………………………………3

Эволюция личности Пьера Безухова……………………………………..4

Заключение……………………………………………………………...10

Использованная литература……………………………………………11

Эволюция личности Пьера Безухова

В получении человечества гр. Толстой рисует две параллели: историю индивидуального развития постепенно прозревающего человека, нашедшего, наконец, откровение и правду жизни, и момент коллективного движения человечества, руководимого перстом Провидения. Первую параллель изображает гр. Пьер Безухов, вторую – наполеоновские бойни и Отечественная война 12-го года. Крупное событие выбрано не без цели: если будет доказано, думает автор, что люди – бессмысленные муравьи в грандиозных положениях, подобных бранной эпохе Наполеона, то уж, конечно, во всех остальных случаях они не заслуживают сравнения даже с тлёй.

В романе многое множество разных действующих лиц: мужчин и женщин, седовласых екатерининских старцев и ребят в пелёнках, князей, графов, мужиков, генералиссимусов и тонких дипломатов, генералов и солдат; на сцене являются даже три императора; но все эти лица служат лишь дополнительным доказательством неопровержимой верности идеи, олицетворяемой в гр. Безухове и наполеоновском движении.

Роман гр. Толстого начинается изображением пустоты великосветных нравов, с которыми он знакомит читателя, вводя его в салон Анны Павловны Шерер, фрейлины и приближённой императрицы Марии Фёдоровны. В этом же салоне автор показывает и своего героя. Пьер Безухов, толстый, неуклюжий господин, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, не умеющий ни войти в салон и ещё меньше из него выйти, т. е. перед выходом сказать что-либо особенно приятное. Кроме того, герой очень рассеян. Так, встав, уйти, он вместо своей шляпы захватил треугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал её, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить её. Но вся его рассеянность и неумение войти в салон и говорит, что он доказал особенно своим горячим заступничеством за Наполеона и нападением на Бурбонов, - выкупалась выражением добродушия, простоты и скромности. Пьер, побочный сын графа Безухова, с десятилетнего возраста был послан с гувернером-аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, граф отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен; вот тебе письмо к князю Василию и вот тебе деньги». И вот Пьер приехал в Петербург и не знает, куда ему поместить своё большое и толстое тело. Идти в военные, но это значит воевать против Наполеона, т.е. помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире. Не порешив насчёт выбора пути, Пьер пристроился к компании пьяных кутил, которыми заправлял князь Курагин. Что это была за жизнь, читатель может видеть из проделки Долохова, который пьяный держал пари, что, сев на окно третьего этажа и спустив ноги на улицу, выпьет залпом бутылку рома. Все были в восторге, а Пьер воодушевился до того, что предложил повторить такую же штуку и уже полез на окно, но его стащили. Кутеж и разврат, ночные посещения каких- то барынь, потехи с медведем, к спине которого привязали даже раз квартального надзирателя,-- вот подвиги героя, нравственным просветлениям которого гр. Толстой хочет определить глубину той мудрости, которая должна руководить каждым человеком. Бродит в большом теле Пьера какая- то сила, но куда она прёт — человек не знает; у него нет ничего точно определённого, ясно выработанного. Отдавшись своей некультивированной необузданности, Пьер делает всякие дикости, и как он, ни с того ни с сего просто от разброда силы, хотел повторить штуку Долохова, так он и женится на прекрасной Элен. Зачем ему понадобилось жениться? Великосветская Анна Павловна задумала пристроить Элен, а благодушный Пьер попал, как кур вощи. Может быть, Пьер и миновал бы сетей, но уж так случилось, что на одном вечере Анны Павловны Пьер очутился так близко от Элен, что он «своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть её плеч, шеи, губ, и что ему стоило лишь немного нагнуться, чтобы прикоснуться до неё. Он слышал тепло её тела, запах её духов и скрип её корсета при движении. Он видел не её мраморную красоту, а составляющую одно целое с платьем; он видел и чувствовал всю прелесть её тела, которое закрыто было только одеждою». Так хорошо рассказывает гр. Толстой. Мы только удивляемся, отчего Пьер женился через полтора месяца, а не в ту же секунду, когда почувствовал тепло и всю прелесть тела Элен.

Сделав одну глупость, Пьер неизбежно должен был произвести ряд ещё новых глупостей. Его пленило только красивое тело, а других более прочных нравственных связей с Элен у него не было. Поэтому нет ничего удивительного, что красивое тело Элен, вышедшей за Пьера по расчёту, потянулась скоро к другим, более красивым мужчинам, чем её муж, и Пьер начал ревновать. К чему? зачем? что у него было общего с Элен? Пьер ничего не знает, ничего, не понимает. Его широкая, страстная натура, помещающаяся в огромном теле, умеет только волноваться и кипятиться. Он злится на Долохова, как на любовника своей жены, и, придираясь к пустяку, называет его негодяем. Следует дуэль, т. е. новая глупость, глупость тем более капитальная и обнаруживающая всю некультивированную ширь натуры Пьера, что он в жизнь свою не держал в руках пистолета, что он не только не знает, как заряжают пистолет, но даже как спускается курок. Но есть над человеком силы, которые заставляют его идти тем, а не другим путём— размышляет и усиливается доказать гр. Толстой. Пьер на месте дуэли вздумал даже оправдать Долохова в том, за что раньше называл негодяем. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте,-- думал Пьер.— Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадёт мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, закрыться куда- нибудь, приходило Пьеру в голову». И несмотря на такое справедливое размышления, Пьер на замечания секунданта, желавшего примерить врагов,-- что обиды ни с одной стороны не было и что не нужно ли переговорить с Долоховым, ответил: нет, об чём же говорить—всё равно… И так же судьба, заставившая Пьера ни с того ни с сего жениться, ни с того ни с сего выйти на дуэль, устроила так, что Пьер не умевший даже спустить курка, подстрелил известного бретера Долохова.

После дуэли Пьер, думавший постоянно задним умом, начал размышлять, зачем он сказал Элен до женитьбы: «Je vous aime». «Я виноват и должен нести…что? Позор имени, несчастье жизни? э, все вздор и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня. Людовика XVI казнили за то, как они говорили, что он был бесчестен и преступник, пришло Пьеру в голову, и оно были правы со своей точки зрения, так же как и правы те, которые за него умирали мученическою смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват?— никто. А жив и живи: завтра умрёшь, как мог умереть час тому назад. И стоит ли мучаться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью». Затем Пьер порешил, что ему нужно «разъехаться» с женой. Он не мог оставаться под одной с ней кровлей. Он оставит ей письмо, в котором объявит, что намерен навсегда разлучиться с нею и едет завтра же. Но вот входит жена и объявляет ему, что он дурак и осёл, и что это знает весь свет, что он в пьяном виде, не помня себя, вызвал на дуэль человека, которого ревнует без всякого основания.— Гм…гм… мычит на это Пьер. «И почему вы могли поверить, что он мой любовник, почему? потому, что я люблю его общество? Если бы вы были умнее и приятнее, я бы предпочла ваше». Пьер выходит из себя, схватывает со стола мраморную доску, замахивает на жену и кричит: «Я тебя убью!» Если читатель припомнит, что Пьер вдавливал гвозди в стену, то он поймёт, что мраморная доска в руках такого Голиафа представляла некоторую опасность. « Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, если бы Элен не выбежала из комнаты»,-- замечает автор.

По-видимому, не понятно, почему гр. Толстой избрал своим героем такую сырую, дикую натуру. Ведь это необузданный монгол. Зачем его называют графом, зачем ему давать в воспитатели аббата, зачем его посылать на десять лет за границу? Сырая сила, сердечный порыв—вот основа характера Пьера. Его бродящая сила, вмещаясь в теле Голиафа с умом страуса, конечно, не может прийти ни к каким европейским результатам. Но именно это-то и нужно гр. Толстому: иначе его философия, основанная на сырой, непосредственной силе, потеряет почву. Ему именно нужен фатализм Востока, а не разум Запада.

После своего объяснения с женой Пьер поехал в Петербург и на станции, в Торжке, встретился с каким- то таинственным господином. Таинственный господин был приземистый, ширококостный, жёлтый, морщинистый старик с седыми, нависшими бровями над блестящими, неопределённого сероватого цвета, глазами. Таинственный незнакомец, говоря, подчёркивал каждое слово и, точно пророк, знал, что случилось с Пьером. « Вы не счастливы, государь мой,-- говорил таинственный старик Пьеру.— Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам. Но если по каким-либо причинам вам неприятен разговор со мной, то вы так и скажите, государь мой. Пьер был поражён таинственностью и всею внешностью непостижимого старика и, как вполне сердечный человек, с робостью подчинился непонятной ему силе. Тут только впервые Пьер почувствовал, что всё, что он делал, было не то, что ни умом, ни сердцем он не был в состоянии постигнуть жизни, и что мудрость и истина текли ключом мимо него, ни орошая его души. Высшая мудрость основана не на разуме, не на тех светских науках физики, истории и химии, на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку—науку всего, науку, объясняющую все мироздания и место, занимаемое в нём человеком… Для того, чтобы вместить в себе эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому, прежде чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет божий, называемый совестью. Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси самого себя: доволен ли ты собой? Чего ты достиг руководясь одним умом? Что ты такое? «Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам Богом?»-- говорил таинственный старик, и Пьер, прошибленный до слёз, чувствовал, что он до сих пор не делал ничего, кроме глупостей. Мало того, он даже не верил в Бога. Беседа с масоном произвела на Пьера глубокое впечатление, и первое из внешних влияний заставило его хоть несколько заглянуть в самого себя. Пьер не был безысходный дурак, но он был широкая русская натура. Пьер не мог думать хорошо, но он мог чувствовать хорошо, если внешнее обстоятельство тому благоприятствовали. Гр. Толстой ставит его в такие положения, которые должны олицетворять философию, убеждающую в умственном ничтожестве Запада и в превосходстве непосредственного чувства русской широкой натуры, не нуждающейся в уме, чтобы обрести истину.

Гр. Толстой прав, когда он приписывает большую важность личному усовершенствованию человека. Если история, о которой он говорит, есть совокупность личных произволов, то, конечно, чем выше совершенство отдельных людей, тем счастливее судьба человечества. Но гр. Толстой впадает в противоречие, когда он преграждает путь к личному усовершенствованию мертвящим фатализмом. Усиливаясь доказать, что отдельный человек руководствуется личным произволом, он в то же время говорит, что коллективное человечество движется по известным, не зависящим от него предначертаниям. Но если история создаётся личным произволом отдельных лиц, то, как, же согласить его с фатализмом? Мировой закон не допускает дуализма. Тот же закон тяготения, который управляет малейшими атомами, управляет и громадными телами и совокупной их жизнью. Если закон этот впадает в дуализм, мироздание разрушится. Как же на разрушенном мироздании гр. Толстой хочет создать свою систему общественной гармонии?

Таинственный старик был один из известных масонов и мартинистов. Влияние его оказалось до того сильным, что Пьер поступил в масоны. В масонстве, как ему казалось, он нашёл тот свет, который искал, нашёл то внутреннее успокоение и довольство, которого в нём до сих пор не было. Пьеру казалось, что масонство есть единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. Только масонское святое братство имеет действительный смысл в жизни, а всё остальное—сон. Пьер горячо отдался новому влиянию. Он устраивал столовые и надгробные ложи; вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, насколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один, на свои средства, поддерживал дом бедных, устроенный Орденом в Петербурге. По прошествии года Пьер, однако, начал чувствовать, что почва масонства, на которой он стоял, тем более выходила из-под ого ног, чем твёрже он старался стать на ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твёрдости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился ещё глубже. Он разочаровался в братьях и в действительности того самоусовершенствования, к которому будто бы стремилось масонство. В членах Общества он видел не братьев по труду и подвигам своего мистического ордена, а какого- нибудь Б., гр. Д.—людей слабых и ничтожных, из- под масонских фартуков и знаков, которых он видел мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Он понял всю фальшь и ложь слова, не сходившегося с делом, и затосковал. Пьер стал искать выхода в молитве и в духовно- назидательном чтении. В этот период он писал в своём дневнике: « Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи великий, помоги мне ходить по стезям твоим: 1. побеждать часть гневну—тихостью, медлением; 2. похоть—воздержанием и отвращением; 3. удаляться от суеты, но не отлучать себя от: а) государственных дел службы, б) от забот семейных, в) от дружеских сношений и г) экономических занятий». Несколько дальше Пьер писал: «Имел поучительный и длинный разговор с братом В,., который советовал мне держаться брата А., Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя—имя неизрекаемое, имеющее значение всего. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым всеобнимающим учением. Науки человеческие все подразделяют—чтобы понять, все убивают—чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё един, всё познаётся в своей совокупности и жизни. Троица—три начала вещей—сера, меркурий и соль. Сера элейного и огненного свойства; она в соединении с солью огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, охватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность—Христова, Дух Святой, Он». Пьеру казалось, что это чепуха есть именно та истина, которую он искал, и что его мистическая химия трактует гораздо умнее о соединении серы, меркурия и соли, чем химия Лавуазье и Берцелиуса.

В прочем, у Пьера бывали иногда и светлые моменты, когда он снова обращался к своей беспутной, разгульной жизни, но эти моменты не были продолжительны. Пьер жил в каком-то чаду, особенно усиливавшемся от общего патриотического воинственного настроения, ибо Наполеон, шёл уже на Москву. Нервы Пьера были натянуты в высшей степени. Он чувствовал приближение какой- то катастрофы, которая должна была изменить всю его жизнь, и во всём он отыскивал признаки этого страшного приближающегося момента. Наполеон есть Антихрист, а имя его—звериное число 666. Кажется, зачем бы идти дальше, но полубезумный Пьер захотел во что бы то ни стало найти звериное число в своём собственном имени. Он писал своё имя по-русски и по-французски, урезывал, пропускал буквы и наконец достиг того, что искомое число 666 получилось. Открытие это взволновало его. Как, какою связью он соеденён с тем великим событием, какое было предсказано в Апокалипсисе—он не знал; но он ни минуту не усомнился в этой связи.

Катастрофа действительно наступила. Под влиянием воинственного азарта Пьер, приодетый, отправился смотреть Бородинское сражение. Он побывал в компании солдат и понял, как бы вдруг, что они-то, эти странные, не ведомые до тех пор ему люди и есть именно настоящие люди. «Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законом Бога, говорил какой-то мистический голос в Пьере. Простота есть его покорность Богу, от Него не уйдешь. И они просты. Они не говорят, что делают. Сказанное слово—серебряное, а не сказанное—золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти, а кто не боится её, тому принадлежит всё. Если бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы самого себя. Самое трудное состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Вся соединить?— нет не соединить. Нельзя соединить мыслей, а сопрягать все эти мысли—вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо!»

Этот порыв больного, возбуждённого человека далеко ещё не разрешал того неразрешимого, чего искал Пьер. Возбуждённый человек кидался повсюду и, предоставленный сам себе, своей умственной беспомощности и убогости, только путался в ощущениях тёмного чувства, не находя ни в чём успокоения. У Пьера не было здоровой, активной жизни, у него не было никогда никакого дела, он решительно не знал, что ему делать со своим громадным телом, и на что направить свою силу Голиафа. По натуре человек страстного чувства, ему надо было ворочать каменья, чтобы успокоить сильно бродившую в нём горячую кровь. Но миллионы противоречий, сталкивавшихся в этой хаотической, не сложившейся, неустановившейся натуре, заставляли искать точки опоры, которой он ещё не нашёл. Человек простого демократического склада, Пьер, ошибкой родившийся от графа, чувствовал себя не на месте в аристократических салонах с их чопорностью, условными приличиями, к которым он не мог себя приучить. И вот, побывав в солдатской компании, поев кавардачка, послушав простые солдатские речи, Пьер почувствовал в солдатах своих людей и в бесхитростности их умственной жизни увидел свою сферу. Вот почему такой человек как Каратаев должен был обнаружить на Пьера громадное влияние.

Использованная литература.

Л.Н. Толстой «Война и мир» том 1, 2, 3, 4. Москва, 1869г.

Роман Л.Н. Толстого «Война и мир» в русской критике: сб. статей/ авт. вступ. статьи и комментариев Сухих И.Н. Ленинград, 1989г.

Шелгунов Н.В.Соч.: В 2 т. Т.2. 2-е издание СПб., 1895г.

Страхов Н.Н. Критические статьи об И.С. Тургеневе и Л.Н.Толстом.

Т 1. Киев, 1901г.

Введение.

Я выбрала тему для своего реферата «Эволюция личности Пьера Безухова», потому что Пьер—это главное лицо пятого тома, на котором всего яснее отражается нравственный процесс, совершавшийся в русских душах, своими похождениями всего лучше изображает чувства, овладевшие тогда всеми. Его бегство из своего дворца, переодевание, попытка убить Наполеона и пр.— всё свидетельствует о глубоком душевном потрясении, о страстном желании так или иначе разделить бедствия своей родины, страдать тогда, когда все страдают. Он, наконец, добивается своего и в плену успокаивается. Вот почему я выбрала именно эту тему для своего реферата.

Заключение.

В ходе написания реферата, я пришла к выводу о том, что внутренний смысл пятого тома сосредоточен на Пьере и Каратаеве как на лицах, которые, страдая вместе со всеми, но оставаясь без действия, имели возможность продумать и выносить в душе впечатление великого общего бедствия. Для Пьера глубокий душевный процесс окончился нравственным обновлением; Наташа говорит, что Пьер морально очистился, что плен был для него нравственною банею (том 4, стр. 136). Каратаеву нечему было учиться, он словом и делом учил других и умер завещав свой дух Пьеру.