Специфика хронотопа в рассказе Фридриха Горенштейна "С кошелочкой"
1. Понятие хронотопа в литературоведении
Прежде чем перейти непосредственно к рассмотрению специфики хронотопа в рассказе Фридриха Горенштейна «С кошелочкой», определим само это понятие – что такое хронотоп?
М. Бахтин называет хронотопом существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе.1 Само слово «хронотоп» в дословном переводе означает «времяпространство». Термин этот употребляется в математическом естествознании и был введен и обоснован на почве теории относительности Эйнштейна. Для нас не важен тот специальный смысл, который он имеет в теории относительности, в литературоведение он был перенесен почти как метафора (почти, отмечает М. Бахтин, но не совсем): литературоведу важно выражение в нем неразрывности пространства и времени как четвертого измерения пространства.
Итак, в данном реферате под хронотопом понимается формально-содержательная категорию литературы.
Как отмечает М. Бахтин, в литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп.2
Как указывает В. Торопов, «пространство и время можно понимать как свойства вещи. Пространство высвобождает место для сакральных объектов, открывая через них свою высшую суть, давая этой сути жизнь, бытие, смысл; при этом открывается возможность становления и органического обживания пространства космосом вещей в их взаимопринадлежности. Тем самым вещи не только конституируют пространство, через задание его границ, отделяющих пространство от не-пространства, но и организуют его структурно, придавая ему значимость и значение (семантическое обживание пространства)».3
М. Поспелов отмечает, что между литературой и живописью существует теснейшая связь именно в выражении пространственных категорий: подобно тому как на картине зрительно отражены пространственные категории, так и писатель рисует перед нашими глазами образы пространства. Однако при этом писатель имеет преимущества перед живописцем: он показывает нам пространство и время в их непрерывной связи,4 причем, как отмечает М. Бахтин, в литературе ведущим началом в хронотопе является время. Хронотоп как формально-содержательная категория определяет (в значительной мере) и образ человека в литературе; этот образ всегда существенно хронотопичен.5
В художественном произведении реальные пространство и время преобразуются в соответствии с идеей художника, его «переживанием» пространства и времени, отношением к действительности. Художественное время может быть прерывным, дискретным, многомерным, обратимым в прошлое (=инверсия), неравномерным в течении. И художественное пространство обычно дискретно, многомерно.
2. Историчность хронотопа в рассказе Ф. Горенштейна «С кошелочкой»
Предметом рассмотрения в данном реферате мы выбрали рассказ Ф. Горенштейна «С кошелочкой», опубликованный в сборнике «Цветы зла».6
Как отмечает Виктор Ерофеев, Последняя четверть ХХ века в русской литературе определилась властью зла. Вспомнив Бодлера, можно сказать, что современная литературная Россия нарвала целый букет ЦВЕТОВ ЗЛА. «Ни в коем случае я не рассматриваю отдельных авторов этой книги лишь в качестве элементов такой икебаны, достаточно убежденный в их самозначимости, - пишет В. Ерофеев. – Однако сквозь непохожие и порой враждебные друг другу тексты проступает особая тема. Она не просто дает представление о том, что делается сейчас в русской литературе. Важнее, что сумма текстов складывается в роман о странствиях русской души. Поскольку русская душа крутилась в последнее время немало, ее опыт превращается в авантюрный и дерзкий сюжет».
Итак, что же сразу бросается в глаза при анализе рассказа?
Первое – это время. С третьего (короткого) абзаца мы видим, как Авдотьюшка глядит на старенький будильник. Так автор вводит нас во временной континиум произведения, причем этот будильник воплощает время не только самой Авдотьюшки, но и всей страны.
«Когда-то будильник этот будил-поднимал Авдольюшку и остальных… Кого? Да что там… Есть ли у Авдотьюшки ныне биография?»7 Так мы сразу окунаемся в мир без прошлого, мир, который тянется в вечном настоящем. Мир Авдотьюшки – это вечно застывшее сегодня, где все ее мысли о том, как добыть, вырвать, выхватить – наполнить кошелочку.
В соответствии с такой позицией выбираются даже слова, обозначающие время: «Сперва в «наш» - это магазин, который рядом с домом. Посля в булочную. Посля в большой, универсальный. Посля в мясной. Посля в молочный. Посля в «килинарию». Посля в магазин возле горки. Посля в другую «килинарию». Посля в магазин, где татары торгуют. Посля в овощной ларек. Посля в булочную против ларька. Посля в магазин возле почты».8 «Посля» - это слово, характеризующее и культурное развитие Авдотьюшки, и в то же время ее личное время, которое замыкается исключительно на магазинах. По сути, все «посля» у Авдотьюшки совершенно одинаковые.
И здесь-то как раз мы вплотную подходим к вопросу о том, как происходит слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Хронотоп рассказа замыкается на этой пространственно-временной «ленте Мебиуса», состоящей из непрерывного движения по магазинам.
Необходимо отметить еще одну важную, существенную особенность хронотопа в целом, которая у Ф. Горенштейна приобретает особую значимость. Это историчность хронотопа. Как отмечает А. Я. Гуревич, «Человек не рождается с «чувством времени», его временные и пространственные понятия всегда определены той культурой, к которой он принадлежит».
«С кошелочкой» - рассказ, в котором наглядно, зримо показана советская действительность с ее бесконечными очередями за всем на свете, и она передана целиком и в каждой малюсенькой черте. Все жаргонизмы и топонимические особенности московской местности, вроде «нашего» магазина или того, «де татары торгуют» переданы точно с сохранением самобытности народных названий.
Яркая топонимическая карта – особенность рассказа, причем она неразрывно сливается с временем. Одним из способов художественного осмысления происходящего в стране является использование исторических параллелей, что, соответственно, расширяет пространственно-временное поле произведения. Есть такие параллели и в рассказе Ф. Горенштейна.
Так, говоря о цене на «яйцо с икрой», автор мимоходом бросает: «Цена такая, что еще при волюнтаристе Хрущеве, еще накануне исторического октябрьского Пленума 1964 года, внесшего перелом в развитие сельского хозяйства, за такую цену двести грамм хорошей икры купить можно было в любом гастрономическом магазине».9 Подобные ссылки на прошлое то и дело переносят читателя на очередной пласт времени и пространства, открывают новые горизонты смысла, чтобы новая строка вновь вернула обратно (или, наоборот, увела на новый пласт пространственно-временной композиции вслед за какой-либо цитатой).
Таким образом, реализуется утверждение М. Бахтина: «В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем».10
Примечательность рассказа состоит в том, что в описании советского времени автор не метался в крайности: нет описания зловредного тоталитарного строя, которое присутствует лишь где-то на заднем плане, нет откровенной издевки над смешным и ничтожным, а, наоборот, чувствуется авторское понимание мотивов той одинокой старушенции, которая, оказывается, совершает все эти титанические усилия и покупает горы продуктов не для работающей семьи, а для себя одной, для своего услаждения. В этом весь смысл ее, в этом – все ее время. Авдотьюшка, казалось бы, застыла в бесконечности: ее шныряние по магазинам с кошелочкой было, есть и будет.
Авдотьюшка живет только в настоящем, и даже мыслит только категориями настоящего, что передается в таких, к примеру, фразах: «Ой, уходи, Авдотьюшка», «Да день неудачный, все не так…».11 Автор сопереживает Авдотьюшке, живет ее временем.
Интересно, что пространство для Авдотьюшки может быть злым и добрым. Добрые для не – прилавки полные товаров, да и вообще вся магазинная топонимика, хотя язык автора в выражении пространственных категорий точен и резок: «Магазин длинный, как кишка, и такой же грязный».12 Злое, враждебное – это человеческое пространство. «На … татар украинский степной набег…»,13 - образное выражение Ф. Горенштейна сочетает историческую параллель и пространственную характеристику. Мы видим этих вторгающихся «чужаков», вторгающихся в мир московских магазинов и наполняющих московские вокзалы вкусом колбасы.
«И пойдут поезда прямо из московских колбасных на Урал, в Ташкент, в Новосибирск, в Кишенев… Вокзальный народ не буйный. Посад хитер, а вокзал терпелив».14
Так хронотипический ряд в рассказе постоянно расширяется, захватывая все большие пласты. Так, если в начале рассказа мы узнаем, что «продовольственная география» города состоит из болгарских яичек, польской ветчинки, голландской курочки, финского маслица, то в конце эта «география» получает философское осмысление, окунающее нас в осознание сути происходящего не только с Авдотьюшкой, не только с Москвой и ее «гостями», но и со всей страной, со всей советской действительностью. «Выращивает СССР в обилии вместо груш-яблок автомат «калашников», а «третий мир» апельсин выращивает. Натуральный обмен вне Марксова капитала».15
Паталогия! Паталогия не только жалкой старушки, жертвы системы, не только Москвы, с ненавистью относящейся к тем, кто пытается выхватить у нее «дефицит», паталогия всей страны! Ничего странного в самой Авдотьюшке, в общем-то, нет. Б. Писатель и публицист Б. Сарнов рассказывал, как его теща влетела в квартиру с горящими глазами: «Масло выбросили!».16 О таком положении дел помнит старшее поколение, обезличивание человека, наполнение его жизни единственным смыслом хищнического выживания.
Таким образом, это уже система, система, ярко и образно показанная Ф. Горенштейном в рассказе «С кошелочкой».
Мир старушки Авдотьюшки, показанный автором, рушится в один миг благодаря резкому сжатию пространства. В буквальном смысле – тесное пространство человеческих тел, несколько раз обрисованное писателем в рассказе, наконец сжимается вокруг Авдотьюшки окончательно, и она попадает в больнице.
Попав в больницу, Авдотьюшка разрывает замкнутый круг своей жизни: в ней появляется еще что-то, помимо магазина, «посля» которого – снова «магазин».
Разрывает ли?
«В больнице очнулась Авдотьюшка. Очнулась и первым делом про кошелочку вспомнила».17 Вся жизнь, все пространство и время Авдотьшки неразрывно связаны в том смысле ее существования – в кошелочке. «Кошелочка-кормилица ей родным существом была. Она ей по ночам несколько раз снилась».18 Кошелочка – это олицетворение сущности Авдотьюшки, подобно тому, как шкатулка была олицетворением гоголевской героини. Виновата ли она? Автор ни в чем не обвиняет героиню, хотя в его словах постоянно звучит горьковатая ирония. Не она такая – мир такой, время такое. В этом и заключается специфика хронотопа в рассказе Фридриха Горенштейна «С кошелочкой».
Последние страницы рассказа позволяют даже заглянуть немного дальше в будущее. Что дальше станет с Авдотьюшкой? Вернется ли она к прежней жизни, к прежнему пространственно-временному восприятию?
Кошелочка возвращается к Авдотьюшке. «Как Авдотьюшка начала свою кошелочку обнимать, как начала Буренушку гладить-баловать…». Конечно, кольцо вновь замкнется: ничему старушка так не рада, как своей родной кошелочке. Она – смысл ее жизни. Авдотьюшка застыла в бесконечности: ее шныряние по магазинам с кошелочкой было, есть и будет по всем необозримым просторам «продовольственной географии».
Заключение
Итак, главное, что необходимо отметить из сказанного – это существенную взаимосвязь, неразделимость времени и пространства в художественном мире.
Введение понятия «хронотоп» в качестве одной из основных категорий литературоведения является несомненно важным достижением в осмыслении смысловых особенностей отдельных произведений. Ведь само слово «хронотоп»
, характеризующее неразрывное слияние времени и пространства, вводит нас в неразрывный пространственно-временной континииум произведения.
Хронотоп рассказа «С кошелочкой» замыкается на этой пространственно-временной «ленте Мебиуса», состоящей из непрерывного движения по магазинам. Авдотьюшка живет в вечном настоящем, и хронотоп рассказа выступает как воплощение единства формы и содержания. Авдотьюшка – старушка без прошлого; ее окружение – дюди и страна без прошлого, несмотря на исторические параллели, открывающие перед читателем новые смысловые пласты.
«Точка зрения всегда хронотопична, - отмечал М. Бахтин, - то есть включает в себя как пространственный, так и временной момент. С этим непосредственно связана и ценностная (иерархическая) точка зрения (отношение к верху и низу)».19 В рассказе «С кошелочкой» время неразрывно связано с пространственной топонимикой: жизнь Авдотьюшки проходит в одном времени и в одном пространстве – магазинном. При этом специфика изображения пространства в рассказе еще и в том, что в единый московский пространственный пласт вторгается целая «продовольственная география»: болгарские яички, польская ветчинка… В человеческое пространство вторгаются «чужаки» - Горпына, Текля… Человеческое пространство в рассказе жестоко и враждебно Авдотьюшке, оно вырывает ее из привычного ритма жизни. Попав в больницу, Авдотьюшка разорвала порочный круг бесконечного шныряния по магазинам.
Однако автор правдив, и мы понимаем, что кольцо вновь замкнется: ничему старушка так не рада, как своей родной кошелочке. Она – смысл ее жизни. Авдотьюшка застыла в бесконечности: ее шныряние по магазинам с кошелочкой было, есть и будет.
Список использованной литературы
Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
Бахтин М. Из записей 1970-1971 годов // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.,1986.
Бахтин М. Формы времени и хронотопа в романе // Очерки по исторической поэтике. М., 1979.
Бахтин М. Эстетика словестного творчества. М., 1979.
Введение в литературоведение / Под ред. М. Поспелова. М., 1988.
Горенштейн Ф. С кошелочкой // Русские цветы зла. М., 2001.
Лихачев Д. С. Очерки по художественному творчеству. С.-Пб., 1999.
Сарнов Б. наш советский новояз. М., 2001.
Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст, семантика и структура. М., 1983.
1 Бахтин М. Формы времени и хронотопа в романе // Очерки по исторической поэтике. М., 1979.
2 Там же.
3 Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст, семантика и структура. М., 1983.
4 Введение в литературоведение / Под ред. М. Поспелова. М., 1988.
5 Бахтин М. Формы времени и хронотопа в романе // Очерки по исторической поэтике. М., 1979.
6 Русские цветы зла. М., 2001.
7 Горенштейн Ф. С кошелочкой // Русские цветы зла. М., 2001.
8 Там же.
9 Горенштейн Ф. С кошелочкой // Русские цветы зла. М., 2001.
10 Бахтин М.М. Из записей 1970-1971 годов // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.,1986.
11 Горенштейн Ф. С кошелочкой // Русские цветы зла. М., 2001.
12 Горенштейн Ф. С кошелочкой // Русские цветы зла. М., 2001.
13 Там же.
14 Там же.
15 Там же.
16 Сарнов Б. наш советский новояз. М., 2001.
17 Горенштейн Ф. С кошелочкой // Русские цветы зла. М., 2001.
18 Там же.
19 Бахтин М.М. Из записей 1970-1971 годов // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.,1986.