О языке художественной литературы
Московский государственный лингвистический университет.
Кафедра русского языка.
Реферат по книге Г. О. Винокура
“О языке художественной литературы”
студента 1 курса 101кор. - англ. учебной группы
Акимова Ильи.
Москва 2003 год.
ПЛАН
Введение.
Основная часть. Нововведения Маяковского в литературный язык.
1 Слово и классы слов.
2 Слово внутри класса слов.
3 Слово во фразе.
4 Слово в предложении.
Заключение.
Известный языковед и литературовед советского периода профессор МГУ с 1942 года Григорий Осипович Винокур (1896-1947) на протяжении своей творческой жизни занимался вопросами истории русского литературного языка, текстологии, культуры речи. Основные труды его посвящены изучению языка и тваорчества А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова и В. В. Маяковского.
Книга Григория Осиповича Винокура“О языке художественной литературы” в разделе “Анализ” даёт представление о возможностях языка на примере творчества выдающегося поэта “серебряного века” В. В. Маяковского,широко использовавшего различные языковые средства.
Прежде всего нужно сказать, что свои новаторства Маяковский не считал годными для употребления в повседневной жизни. Но все его нововведения представляют большую ценность и материал для исследования с филологической точки зрения, что и находит отражение в книге Г. О. Винокура.
Слово и классы слов.
Слова, как известно, делятся на изменяемые и неизменяемые, часть из которых выполняют такую же синтаксическую функцию: как и изменяемые. Маяковский изменяет правилам современного языка, делая из несклоняемых склоняемые существительные (чаще всего это - фамилии и иностранные слова). Интерес представляет то, по каким принципам он склоняет то или иное слово так, а не иначе. В основном Маяковский руководствуется звуковой формой слова : если слово заканчивается на твердый согласный то оно относится к мужскому роду, если на гласный - к женскому, если на “о”, то к среднему(хотя здесь попадаются исключения, например: “Ромеов”, “в бюре”). Этот стилистический прием придает тексту яркую фамильярную экспрессивность. Интересно, что Маяковский превращает в существительные транскрипцию иностранных слов даже не являющихся существительными - “каторза”(от фр. cators-14), “лимитеды” (от англ. limited-ограниченный).
Любопытны случаи образования существительных от наречий, происшедших когда-то от существительных. Синтаксически любое слово может выступать в роли существительного, но здесь происходит морфологическая переделка:”мир обложен сплошным долоем”, ”сиял в <. . . >нагише”(воскрешение слова “нагиш”, зарегестрированного у Даля как “бедный, голый человек”), “сыпало дребезгою звоночной” и т. д.
А так же случаи образования от прилагательных :
Идите голодненькие,
потненькие,
покорненькие,
закисшие
в блохастом грязненьке (новаторство подчеркнуто суффиксом “еньк”). Или только синтаксически:”смотрела, кривясь, в мое ежедневное “.
Применяется и способ субстантивизации, например от местоимения “всяк”:
Ведь глазами
видел
каждый всяк, где новаторство подчеркивается определением перед “всяк”.
Встречаются и случаи субстантивизации и целых выражений:”. . . разве былая массовость “отченаша” оправдывала его право на существование. . . ”(из статьи “Вас не понимают рабочие и крестьяне”), где часть выражения переходит из одного морфологического класса в другой (нашего-наша), что соответствует просторечному: “ в дом отдыхе “. Этот же прием был использован еще до Маяковского - в “Братьях Карамазовых” ;при включении в русский текст иностранных выражений:”. . . чувство сельского pater familias’а”(Герцен “Былое и думы”)
Следующим значительным явлением в творчестве Маяковского является словообразование и словотворчество, когда к основе одного класса он добавляет различные аффиксы. Эти процессы могут протекать как внутри одного класса так и между разными классами слов. Сначала рассмотрим второй вариант : образование существительных от глаголов-”рыд”, “фырком”, “ор”-безприставочным (непродуктивным в современном языке, но часто употребимом в старинном народном языке) способом. То же видим у Пушкина в “Евгении Онегине “-”топ, хлоп, шип”. Маяковский образует существительные от любых частей и частиц речи, например, от глагольных междометий “звяк”, ”теньк”; от действия добавлением суффикса “ло”-”заткните<. . . >орло”; существительные, обозначающие результат действия, - суффиксом “ево”:
Бродвей сдурел.
Бегня и гулево.
“Стальной изливаются леевой” - “леева”(сущ. ж. р. от “лить”).
Любопытен способ образования притяжательных прилагательных : к основе присоединяется непродуктивный суффикс-”слонячий”, лаечный, квартирошный, трамвайский, легкомыслой головенке”,
или :
Вот и вечер
в ночную жуть
ушел до окон
хмурый
декабрый (качественное прилагательное).
Также в поэзии Маяковского наблюдаются неклассифицированные, но, безусловно, любимые им новообразования: ”серпастый молоткастый паспорт”, “штыкастый еж”. Или даже то чего в русском языке быть не может: “кафейные двери”, “поцелуйная сладость”, “мелочинным роем”, “слух ухатый”. . .
Притяжательные прилагательные имеют особое положение, способствуют персонификации: “ущелья кремлевы “”не дослушал скрипкиной речи” “губы вещины” “бумажкин вид”. В современном языке от этих существительных можно образовать только относительные прилагательные, но никак не притяжательные. У Маяковского рядом стоят выражения “ущелья кремлевы” и “вышки кремлевские”, следовательно, употребление той или иной формы зависит от стилистической задачи- притяжательная форма употреблена для уничтожения разницы между лицом и вещью (“что характерно для современного языка” Потебня). С другой стороны Маяковский воскрешает древнерусскую традицию типа “сын Владимиров”, “зуб зверин”. Притяжательное прилагательное обусловливает употребление существительного в значении особи, чего и пытался достичь Маяковский. Поэтому в творчестве поэта встречается множество притяжательных прилагательных на “ий”, ”ов”, ”ин”, определяющих не вещи, а людей и животных:”веселостью песьей”, ”человечьего мяса”, ”в лошажьи животы”, ”в компании ангельей”, ”тома шекспирьи”; и даже два суффикса притяжательности “на собачьевой площадке”. Замечателен факт образования притяжательных прилагательных от существительных и местоимений, когда-то произошедших от прилагательных:
Если ж он
старший усвоит
сменит мнение мненье старшино.
Под пером Маяковского начинают изменяться и неизменяемые иноязычные слова: “с настойчивостью Леонардо да-Винчевю”(хотя в данномслучае -тв. пад. , ед. ч. , ж. р. -формы на “-ин” и на “-чный” совпадают Винокур склонен считать, что употреблена притяжательная форма(“-ин”). В разговорном языке чста замена притяжательной формы качественной( “соль бертолетовая” вместо “бертолетова “).
Небезынтересна работа Маяковского над сравнительной степенью прилагательных, особенно произошедших от существительных. Например:”романнее”, “чем дальше - тем ночнее”;а когда указано исходное существительное пример становится нагляднее:
Взлетел,
простерся орел самодержца
черней, чем раньше,
злей,
орлинее. Образуются у Маяковского прилагательные и от наречий: “ гимн еще почтее “. Или: “Ну, а меня к тебе и подавней-я же люблю- тянет и клонит”. Интересно, что современная морфология не соотносят слова “давний” и “подавно”.
Ну и конечно, поэт не мог обойти своим вниманием глагол - образует его и от наречий, и от междометий, и от звукоподражаний:”расчересчурясь”, “размерсился”, “сердце изоханное”, “дундудеть”. Образование таких слов можно наблюдать в городской обиходной речи, хотя ей явно присуща форма на “-кать”(не “мерсить”, а “мерсикать”). Интересен случай со словом “дундудеть”, где современное звукоподражание наслаивается на древнее.
Многочисленны и продуктивны случаи наращения приставки на обычную форму слова:”испешеходить”, “замашинив”, “вытелю”. Здесь возможны два варианта : либо от беприставочного глагола, либо, наращивая приставку на неглагол получаем приставочный глагол. Винокур подмечает, что и в общеупотребительном языке от есть случаи образования глаголов от имен наращением приставки “оформить” “укрупнить”, но этот способ не очень популярен в современном языке. У Маяковского этим способом производятся необычные образы:”обезночел”, “разбандитят”.
Подводя краткий итог, Винокур говорит об отсутствии семантической разницы для Маяковского от какой части речи образовывать глагол. Если образуется от имени, то обозначает деятельный признак, и все равно, абстрактные, конкретные или какие-либо другие существительные берутся за основу:”развеерился”, “иззахолустничается” “головастить”, “сгитарьте”, ”зарождествели”. Винокур отмечает образование глаголов от имен собственных: фамилий-”чемберлениться”, “муссолинит”, “убиганятся губы”(от парфюмерной фирмы houbigant);от географических названий- “миссисипиться”. Автор статьи считает недостаточно разработанной тему анализа связи семантики и морфологии этих новообразований. По его мнению в некоторых случаях промежуточные звенья словообразования пропущены:”озноенный”, “раскитаенные фамилии”.
Слово внутри класса слов.
Как только у слова появляется род, слово вступает в морфологические отношения с другими словами. Категория рода определяется по двум признакам - семантическому и морфологическому. Винокур замечает, что Маяковский обычно сохраняет существительным род, присущий им в общеупотребительном языке, хотя иногда, меняя суффиксы, влияет на категорию рода. Например:”пироженью рвотной”. Но так как Маяковский - новатор в рамках (хотя бы сколько-нибудь) употребительного языка, а языку это явление не свойственно, такие нововведения редки в творчестве поэта. Однако можно найти такие примеры:иностранные слова типа рояль -“фильм - фильма”, ”зал - зала - зало”; употребление явно подчинено рифме “муча перчатки замш”(далее идёт “замуж”); больший интерес с точки зрения Винокура представляет употребление таких вариантов с сатирической задачей (например, присвоение мужчине женского свойства):”взревел усатый нянь”(из поэмы “Хорошо” о Милюкове в иммитации сцены разговора Татьяны и няни из “Евгения Онегина”):
Её
утешает
усатая няня,
видавшая виды,
Пэ Эн Милюков.
Другая
мотивация изменения категории рода
дляМаяковского - иммитация детского
языка:
Обезьян.
Смешнее нет.
Что сидеть, как статуя?1
Человеческий портрет,
даром, что хвостатая.
Варианты нововведений в категории числа в поэзии Маяковскиого намного богаче - зачастую поэт, заменяя единственное число множественным создаёт образы никак не ассоциирующиеся в обыденной жизни с множественностью. Если имя собственное употребляется во множественном числе этим выражается обобщённость, подчёркивается риторичность и, конечно, свидетельствует об эмоциональности.
Это труднее, чем взять
тысячу тысяч Бастилий 1
Если ударами ядр
Тысячи Реймсов разбить удалось бы. . .
. . . сдохнут Парижи,
Берлины,
Вены1
Здесь,
по мнению Винокура, ярко просматривается
связь с гиперболизмом (особенно раннего
) Маяковского: “армиями Ромео и Джульетт”,
“Ллоид Джоржи ревели со своих постов”.
Любопытно употребление абстрактных понятий во множественном числе. Этим автор подаёт это понятие в виде конкретизированного образа, олицетворения, овеществления. Употреблением названия вещества во множественном числе Маяковский добивается опрелмечиваемости, так как перед читателем сразу встают сорта(обычное употребление мн. ч. с сущ. веществ). Также употребление множественного числа в этих случаях придаёт тексту экспрессию фамильярной речи.
Легло на город ргомадное горе
и сотни маленьких горь.
“Чтоб
природами хилыми не сквернили скверы.
. . ”. А вот с веществами:”Есть ли наших
золот небесней?”, или “товары, питья,
еды. . . ”. Категория числа в русском
языке менее формальна, чем категория
рода, хотя формально любое существительное
может стоять во множественном числе.
Это и использует Маяковский: “. . . в
мягких мебелях”. ( Любопытно, что
во времена Пушкина форма “мебелях”
была вполне употребительной. )Категория
числа даёт Маяковскому богатую пищу
для словотворчества:
Тащусь меж канавищ
канав,
канавок.
Хлеба!
Хлебушка!
Хлебца!
А в стихотворении
“Евпатория” поэт выстраивает целый
ряд необычных форм от слова
евпатория-”евпаторийскую - евпаторийцами
- евпаторийки - евпаторьяки - евпаторьяне
- евпаторёнки - евпаторьячьи - евпаторство”,
и что интересно, к каждому из этих слов
Маяковский находит рифму. Обилие подобных
форм можно видеть и в других его стихах,
например, в “Военно-морской любви”.
Пристрастие к слову определяет частое
употребление несвязанных морфем:
кто
в глав,
кто в ком,
кто в полит,
кто в просвет,
расходился народ
в учреждения.
Или: “на заседании
А-БЕ-ВЕ-ДЕ-ЖЕ-ЗЕкома”. И ещё:”-идите и
обрящете- иди и “рящь” её-”. Этот приём
используется с разными стилистическими
целями: для иммитации крика толпы, его
истолкования; насмешки или сатиры;
стилизации деской речи; и, по мнению
Винокура, просто ради творчества
(особенно в ранних футуристических
работах)”как бы устраивая смотр
словообразовательным средствам языка”.
На этой почве филолог сравнивает
Маяковского с Хлебниковым и, выявляя
различия в принципах употребления
нововведений, всё-таки признаёт, что
Хлебников повлиял на оформление стиля
молодого Маяковского.
Винокур также говорит о смещении
обычных отношений слов с абстрактными
и конкретными значениями. При этом слова
отвлечённые превращаются в вещи или
живые организмы. Морфологически это
достигается присоединением суффиксов,
характерных другому семантическому
классу. Здесь возможно несколько
вариантов:во-первых присоединение
увеличительных суффиксов к отвлечённым
существительным (“духотище”, ”красотищи”,
”войнищи”). Здесь наблюдается иммитация
явлений фамильярной речи типа “силища”,
”хвостище”. Это и обусловливает
понятность и экспрессивность подобных
конструкций. Во-вторых - присоединение
уменьшительных суффиксов (задача и
принцип те же):”плачики”, ”нэпчик”,
”любовишки”, ”смертишек”.
К этому
же типу относятся случаи приращения
увеличительных суффиксов к существительным
материалов:”лучище”, ”водища”,
“народина”. . . Есть и третий случай,
когда увеличительные или уменьшительные
суффиксы присоединяются к именам
собственным:”Бродвеище”, ”декабрик”,
”поцелуишко”, ”потерийка”(любопытно,
что здесь вычленяется новый суффикс
“-ийк”, не существующий в языке). Все
эти приёмы служат для материализации
понятий.
Есть в произведениях Маяковского и работа обратная этой- создание обобщённых, отвлечённых, собирательных понятий от конкретных существительных:”бароньё”, “стоэтажие”, ”рыхлотелье”, ”мещанья”, ”доисторичье”.
Любопытно образование нового типа слов, женского рода, заканчивающихся на мягкий согласный ”рабкорь”, ”склянь”. Зачастую Маяковский берёт за основу действие или признак, вытесняет привычные суффиксы и получаются: ”нищь и голь”, “лёгочь”, ”ясь”, ”ёжью кожи”, ”в жадности и в алчи”. Автор стихов не ограничивается этим: ”трелёр”(тот, кто издаёт трели), ”читаки”, ”красавка”, ”калекша”, -все эти слова имеют значение действующего лица, ведь в рамках будничной речи ему тесно. Именно поэтому также создаются сложные слова. Винокур останавливается на четырёх классах таких новообразований:1)с суффиксом “-ье”: тупорылье, рыхлотелье, визголосие(интересно- не “визгоголосие”, как по правилам языка). 2)слова, основанные на принципе теле-, радио- : “радиосплетни”, ”звездомедведья”, ”молодолес” (прилаг. ).
3)сложением основ, или, точнее говоря, сложением слов: “людогусь”, ”пролетариатоводец”, ”дрыгоножество”. . . 4)сложносокращённые слова (типа современного “хозрасчёт”): “млечпуть”, ”самокритик-совдурак”.
Автор филологического труда также отмечает большое количество сложных прилагательных. Причиной этого он видит ритмические особенности стиха а также “тяготение к “грандиозным” образам” (что характерно для классицизма):”быстролётный”, “мордой многохамной”, “стодомым содомом”, “тысяче-миллионо-крыший волжских селений гроб”. Принцип образования этих неологизмов - книжный, необычность и новизна - семантические. Занятны конструкции, часть основы которых составляет определение: “крикогубый”, “быкомордая орава”, “кудроголовым волхвам”, причём отношения в этих прилагательных сходны с отношениями существительного и приложения в предложении. Маяковский имеет в виду “с губами - криком”, ”мордой - быком” и т. д. Такое истолкование Винокуром этих конструкций является новым к ним подходом.
Также филолог отмечает, что поэт
не избегал и обычного способа образования
слов, например, “красноязыкий”,
”звонконогие”, “лазоревосинесквозные”.
Иногда сложные прилагательные создают
комический эффект: “эскадры
верблюдокорабледраконьи”.
Не обошёл
своим вниманием Винокур и способа
образования слов присоединением
приставки “-раз”, которая усиливает
признак. “Разужасная”, ”разувлекательный”,
”распробабкиной”, “время . . .
распроститучье” и даже от united -
разЬюнайтед. А когда эта приставка
присоединяется к превосходной степени
прилагательного получается как бы
превосходная степень в квадрате, что
характерно не только для творчества
Маяковского, но и для разговорной речи:
“пресволочнейшая штуковина”,
”распронаиглавнейший”. То же видим и
с существительными: “рассоциализм”,
”архиразиерархия”…
Довольно много у поэта новообразований в приставочных глаголах. Подробно Винокур не описывает этот приём (в связи с освещённостью его в филологии), а останавливается на двух частных случаях:
1)”вторичное наращение приставок на глаголы, уже снабжённые ими”1. Языковед выделяет здесь два случая: принцип - “испозолочено” (как в древнерусском “изурезались”, ”порастыкали”), где наращение возможно из-за потери первой приставкой свойств этой части слова:” изъиздеваюсь”. Маяковский тем самым воскрешает сложное слово, превратившееся в современном языке в простое.
2)отсечение дополнительных морфем (приставок и суффиксов) от глагола. Этим поэт обновляет восприятие слова: “ложите”, ”взвидишь”, ”Ну и сон приснит вам полночь-негодяйка”. Винокур отмечает, что анализ его, разумеется, не полный, но “общие тенденции намечены в некоторых существенных отношениях”.
Слово во фразе
Якобсон говорит, что поэзия
Маяковского - это поэзия выделенных
слов по преимуществу. Винокур в своей
работе пишет о том, что с точки зрения
версификационного анализа позиция
Якобсона верна, но нужны синтаксические
обоснования. Их он приводит в главе
“Слово во фразе”.
Дело в том, что
стиль Маяковского - это разобщённые
отрывки, связанные семантически, а не
синтаксически. Поэтому при устранении
синтаксической зависимости речь
превращается из связанного потока в
обрывки, которые превращаются в строй
независимых синтаксических единиц,
дополняющих друг друга своими
семантическими значениями без опоры
на форму слов. В то время как в языке
приняты конструкции “уехал вчера”,
"очень умён”, у Маяковского чаще
встречается не “примыкание”, а
“обособление”2.
Для поэта нет разграничений между “вы,
с вашей добротой. . . ” и “вы с вашей
супругой. . . ” т. е. обособление доходит
до крайних пределов( слова, семантически
составляющие одно целое, синтаксически
разобщены и превратились в несколько
синтаксических целых.
Для того, чтобы
понять детали нужен более тщательный
рвзбор.
Здесь Винокур выделяет несколько случаев: употребление изолированных именительных падежей (чаще поэт употребляет их несколько подряд, с опредедениями и без них, но обязательно без глаголов). Функции таких конструкций различны: а)картинное изображение места и обстановки действия, обрисовка аксессуаров сюжета:
Ночь.
Надеваете лучшее платье.
Или: Бульвар
Машина.
Сунь пятак, -
что-то повертится,
пошипит
гадко.
Или такой яркий пример из
стихотворения “Про это”:
Лубянский презд.
Водопьяный
вид
вот.
вот
фон.
В постели она.
Она лежит.
Он.
На столе телефон.
б)достижение “кинематографического
эффекта”:
Мотоцикл.
Толпа.
Сыщик.
Свисток.
в)именительный падеж как исходный
пункт для рассуждения.
г)употребление
для лаконизма (например в автобиографии
“Я сам”): “Беллетристики не признавал
совершенно. Философия. Гегель.
Естествознание. Но главным образом
марксизм. ”
Как мы видим функции
разные, но смысл один - разобщённость
именительных падежей, которые превращаются
в независимые синтаксические целые,
связанные семантически. Это явление
выделяется и в общеупотребительной
речи, что отмечают Шахматов и Пешковский.
Но они склонны толковать разобщённые
именитльные падежи как сказуемые, а,
следовательно, как педложения. Винокур
считает иначе: в синтаксических целых
(которыми являются разобщённые именитльные
падежи) нет наклонения и времени, поэтоу
они не предложения. Хотя филолог отмечает
аналогичную с предложениями функцию
этих конструкций, но только с оговоркой,
что это достигается различными
средствами.
Другие именительные тоже не сказуемые.
Отличие от существительных синтаксических единств состоит в том, что они разобщены с текстом, что придаёт новую художественную ценность слову. Например, числительные обычно не употребляются без существительных, но:
Четыре.
Тяжёлые, как удар.
“Кесарево Кесарю - Богу богово”. Где именительный отделён от других определений. Наиболее ярко разобщение видно на примере конструкции “именительное ФРАЗА глагол”(Винокур склонен считать, что такая конструкция предложением не является).
Морган.
Жена.
В корсетах.
Не двинется.
Или: Москва.
Вокзал.
Народу сонм.
Набит, что в
бочке сельди.
Изолированные именительные
аналогичны по функции в тексте - т. к.
любые синтаксические связи с текстом
отсутствуют, то они несут лишь смысловую
нагрузку, которая и позволяет относить
их к тексту.
Май стоял.
Позапрошлое лето.
Вещи.
Всем по пять кило.
Лингвист говорит нам о сходных конструкциях, которые также встречаются в стихах Маяковского. Если бы у данного слова не было тире, его можно было бы принять за прямое дополнение. Кто-то предлагал - сквозь Землю
до Вашингтона кабель. Здесь нет вопроса в винительном или именительном падеже кабель, да это и не важно т. к. конструкция синтаксического смысла не имеет.
Или например: Обалдело дивились:
выкрутас монограмма,
дивились сиявшему серебром
полированным.
. .
Монограмма синтаксически
равна сиявшему !!!
Атак
же: Картина
третья.
Бытовая.
Развёртывается у трамвая. - ТРИ отдельные синтаксические целые, которые в обычном языке были бы подлежащим, дополнением и сказуемым ОДНОГО предложения.
Разобщённые именительные - частный случай “преодоления синтаксиса”(поэтому и короткая строка в творчестве поэта и разброс слов, обычно связанных).
Скушно Пушкину.
Чугунному ропщется.
Были времена - прошли былинные. - здесь одно существительное употреблено в двух местах - сначала без определения, а затем определением. Поэтому повышается вес прилагательного, появляется возможность его субстантивизации. Вот и ещё пример своеобразия языка Маяковского.
Другое словесное разобщение достигается вытеснением зависимой формы независимой.
Пелагея,
что такое?
где ещё кусок
жаркое?
Вместо
двупланоаой конструкции “кусок жаркого”,
этим и обусловлено такое разделение
на строки.
А вот ещё способ освобождения
слова от синтаксических связей: слово,
принудительно требующее дополнения,
употребляется без него. “Я не могу на
улицах!”.
Независимое употребление разных звеньев предложения приводит к отсутствию глагола там, где по норме он нужен. Но т. к. основанием высказывания, как правило, является независимый член речи, нет надобности в глаголе. Здесь нет предикации, а есть нерасчленённый способ выражения, которым обладает каждое слово.
“Доглагольное” синтаксическое построение делится на несколькослучаев. 1)восклицания:
Нагнали каких-то.
Блестящие!
В касках!
Нельзя сапожища!
Скажите пожарным. . .
2)Условные
конструкции после если
Если б рот один, без глаз, без затылка -
сразу могла б поместиться в рот
целая фаршированная тыква.
3)
Целевые конструкциипосле чтобы:
Глупые речь заводят:
чтоб дед пришёл,
чтоб игрушек ворох.
Одно обдумывает
мозг лобастого,
чтобы вернее,
короче,
сжатее.
4) Иллюзия
недоговорённости:
И когда говорят мне, что труд, и ещё, и ещё,
будто хрен натирают на заржавленной тёрке. . . (первоначально - “говорят про труд”).
Дальнейшим следствием этого принципа является отсутствие союзов: Замечали вы -
качается
в каменных аллеях
полосатое лицо повешенной скуки. . .
Иззахолустничается.
Станет - Чита.
Иногда
у Маяковского независимость получает
грамматическое выражение:
Глаза у судьи - пара жестянок
мерцает в помойной яме. . .
Сказуемое тяготеет к сравнению (что
можно наблюдать в древнерусской
литературе: “. . . а князь их - фота на
голове. . . ”): красная
клюквы воз - щека.
Любопытно, что между членами нет отношений подчинения, есть присоединение независимых членов. Синтаксическая самостоятельность уравнивает все слова и уничтожает иерархию: Маленькая,
но семья.
Хорошо
и целоваться,
и вино.
Тот
же смысл и при преобразовании других,
менее свободных категорий: “Мы знаем,
кого мети!”,
“Поэзия - это сиди и над розой ной. . . ”
Зачастую видим изменение ранга слова, например, превращение предлога в наречие (занимательно, что в древности эти предлоги скорее всего и были наречиями):
И за,
и над,
и под,
и пред
домов дредноуты. . .
Иногда поэт
производит инверсию и без перемены
функции, например: Возрадуйтесь,
найден выход
из
положенья этого. . .
Нередко
он опускает предлоги, тем самым замедляя
онаречивание существительного с
предлогом: “По Красному морю плывут
каторжане, трудом
выгребая галеру”. Или: “Склонилась
руке. . . ”, где обозначение предмета, к
которому обращено действие опять же
подвержено древнерусской традиции (“.
. . избивая гуси и лебеди завтроку и обеду
и ужине. ”).
Винокур отмечает, что Маяковский не любит подчинения, а предпочитает свободные присоединительные конструкции : Оскольких
можно
упразднить,
заменя
добросовестным “телевоксом”.
Испустит чих -
держусь на месте еле я. . .
Таким образом, особенностью
языка Маяковского является ослабление
синтаксической связи за счёт семантической;
слово может быть синтаксическим целым
без иерархических отношений с другими
словами. Также в языке литературы этого
неординарного поэта нет различия между
словом и предложением (что, как отмечает
Винокур, было присуще прародителю всего
земного языка т. е. существовала одна
единица общения – предложение
-слово-звук-крик ). О чём это говорит?
Нет, совсем не об архаизации или
стилизации - Маяковского трудно
представить человеком, берущим что-либо
из прошлого, он жил самым современным;
это говорит о сохранении некоторых черт
праязыка, которые интуитивно оживил и
пустил в литературу Маяковский.
4
Слово в выражении.
Фразеология Маяковского представляет соединение слов как носителей материальных значений. Выражение для него - фразеологический аналог синтаксического целого(т. е. предложения).
“Фразеологическими сращениями
называются такие лексическо неделимые
обороты, обобщённо-целостное значение
которых не определяется значением
составляющих его компонентов. ”3
У Маяковского наблюдаем борьбу с
омертвением отдельного слова в
фразеологическом сращении. Слова
восстанавливают свои отдельные значения,
т. е. происходит процесс, аналогичный
тому, что прослеживался в синтаксисе.
Поэт создаёт такие условия, что слово
во фразеологизме должно ожить, чтобы
фраза была понятна.
1) употребление
слова в его буквальном и примитивном
значении, что зачастую слышим в разговоре
детей . (После того, как одна дама сказала,
что в каком-то деле она собаку съела,
мальчик перед её появлением стал прятать
своего щенка. ) Совершенно так же
Маяковский пишет:
Она(буржуазия)-
из мухи делает слона
и после
продает слоновую кость.
Налицо
разложение идеоматики: Если зуб на кого
-
отпилим зуб. . .
Кто из вас,
из сёл,
из кожи вон,
из штолен
не шагнёт вперёд?!
Буквальность
из кожи вон
подчёркивается параллельными
конструкциями: из сёл, из
штолен. . .
И, конечно, разложение более слабых конструкций:
“Как трактир мне страшен ваш страшный суд”,
“Розданные Луначарским венки лавровые сложим в общий товарищеский суп. ”
Или: Сегодня с денщиком:
ору ему
- Эй,
наваксь
штиблетину,
чтоб видеть рыло в ней!-
и конешно -
к матушке,
а он меня
к моей,
к матушке,
к свет
к Елизавете Кирилловне!
Такое употребление обусловливает
двойное восприятие - и целого, и частей.
С таким подходом поэт получает возможность
подбирать слова в выражения не боясь
омонимии с фразеологизмами. “Сплошной
ливень вспенил белый океан, сшил белыми
нитками небо и воду. ” В данном случае
наличие фразеологического сращения
“шито белыми нитками” просто игнорируется.
Это я
попал пальцем в небо,
доказал:
он - вор!
Принципы
Маяковского дают богатый материал для
каламбуров:
На земле
огней - до неба. . .
В синем небе
звёзд -
до чорта.
Метафора - это подмена одного значения слова другим4; в общеупотребительном языке есть разграничение сочетаемости слов вообще и метафор в частности. Поэтому мы говорим: “духовные искания” но “поиски работы”.
А у Маяковского : Я
ногой, распухшей от исканий
обошёл. . .
Тут оживает
первоначальное значение (которое не
зависело от контекста).
в сердце таком
слова ничего не тронут :
трогают их революций штыком.
Это четверостишье напоминает полемику
о слове трогать в эпоху Карамзина.
Дорога до Ялты
будто роман:
всё время
надо крутить. (от просторечного
“крутить любовь”).
Зачастую каламбур
рождается при использовании чистого
омонима: Чтобы суше пяткам -
пол
стелется,
извиняюсь за выражение,
прбковым матом.
Ещё одно нововведение - подмена части фразеологизма:
В этой теме,
и личной,
и мелкой,
перепетой не раз
и не пять. . .
Или:
Если кто кого ругает
особенно по общеизвестной матери. . .
Та же природа в “Окнах роста” - пословицы: “нашла коза на камень”, ”Колчак - не воробей, вылетит, не поймаешь”. . . ”Это написано 50 лет тому вперёд”, ”Мы аж на тракторах пахали”(от мы пахали), “Облако в штанах” (по аналогии с “философ в юбке”).
Все эти нововведения не просто для эксперимента, цель поэта - максимально полно использовать экспрессивность языка вообще и разговорного языка в частности. Только такое слово могло всколыхнуть массы, сагитировать, убедить.
Как пишет сам Винокур, это не
полный анализ творчества Маяковского,
но он является полным, довольно
интересным, освещающим те стороны
творчества поэта, о которых не было
сказано ранее. Филолог высказывает
мысли, теперь ставшие основополагающими
в исследовании языка Маяковского.
СПИСОК
ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Г. О. Винокур “О языке художественной литературы” (глава “Анализ”)
1 Тренин
2 в филологии эти термины употребляются применительно к другим конструкциям; Пешковский
3 М.И.Фомина
4