Есенинской тропой

Неприглядная дорога,

Да любимая навек,

По которой ездил много

Всякий русский человек.

С.А. Есенин.

Дорога… Дорога домой. Сколько раз приходилось Есенину уезжать из родного села, но каждый раз неизменно он возвращался обратно. Возвращался потому, что его здесь ждали и «милые березовые чащи», и «покосившаяся избенка», и мать – «милая, добрая, старая, нежная». Одним словом, – Родина.

«Было у нашего отца любимое присловие, – вспоминает Александра Александровна. – Он так говорил: «Все земли хорошие, но нет милее той, где твой пупок резан. И куда бы ты ни уезжал, никуда от нее не уедешь. Одно слово – Родина».

Сергей Есенин испытал это на себе. В какие бы края не забрасывала поэта судьба, он непременно возвращался в родные места.

В архивах Государственного музея-заповедника С.А. Есенина хранится железнодорожный билет, по которому поэт 23 сентября 1925 года ехал от Москвы до станции Дивово – домой. Жесткий вагон №9, место №7. Цена билета 26 копеек… Этот билет был найден в бумагах поэта после его смерти. Зачем он хранил его? Может, это было предзнаменование и предчувствие, последняя ниточка, связывающая Есенина с его родным краем?

От станции Дивово до Константинова существует несколько дорог. И по каждой из них Есенин мог добираться домой. Более десятка километров пути среди раздолья Рязанщины с ее березовыми перелесками, хлебными полями, с кострами рябины в рощах, с трубными криками журавлей над ними в весеннюю и осеннюю пору. Не раз добирался поэт то на извозчике, а то и пешком по одной из этих дорог, связывающих его родное Константиново с селом Старолетовым, где находилась станция Дивово. Считалось, что станция от Константинова примерно в 12–15 километрах, смотря, откуда шли или ехали. Если из Матова, то есть из восточной части села, – путь удлинялся на версту с гаком. Из нового же поселка, выросшего на западной околице Константинова вскоре после революции, был он, разумеется, короче.

Сохранились свидетельства, доказывающие наличие трех маршрутов, по которым мог ездить С.А. Есенин. Один – это самый длинный – от Старолетова до старинного русого села Вакино (6 км.), где выситься белая колокольня вакинской церкви, что стояла и теперь стоит на высоком лесистом холме. Затем через Федякино (4,5 км.) путь лежит мимо старого высокого кирпичного здания школы. Здесь в 1918 году Есенин читал свои стихи землякам во время концерта художественной самодеятельности. Дорога лежит параллельно руслу реки Оки и до Константинова всего 14 километров. Раньше это была просёлочная грунтовая дорога. Теперь же здесь асфальтовое покрытие, и нужно потратить всего 15 минут, чтоб добраться на автомобиле до станции.

Второй путь – от Старолетова до деревни Демидово (3 км.), через деревню Шушпаново (1,5 км.), выходит правее села Федякино (4 км.) как раз в том месте, где когда-то шумел Орлянский сад, знаменитый на всю округу великолепными сортами яблоку, и поворачивает на Константиново (14 км.). отсюда открывается чарующий вид на село с его красивой церковью, на заречье – желтые луга с темными колпаками стогов, зеленый лес вдали и синюю своенравно изогнутую речную излуку:

За горами, за желтыми долами

Протянулась тропа деревень.

Вижу лес, и вечернее полымя,

И обвитый крапивой плетень.

Это и есть та самая заветная «тропа деревень»: Федякино, Константиново, а дальше Матово, Волхона, Кузьминское, Аксеново, Иванчино…

И, наконец, самая короткая дорога длиной 12 км: Старолетово – Демидово – Константиново. Последний отрезок от Демидова до Константинова, около 9 км, идет полями, мимо небесных рощиц и современных посадок, вдоль оврагов и буераков. О нем старожилы говорили, что он был настолько прямой, будто кто-то кнутом стеганул по полям, проложив дорогу от Демидова до Константинова. Этот отрезок пути, к сожалению, не сохранился и все же, при желании, зимней порой по снегу, на санях можно по нему проехать.

Какова же эта, самая короткая дорога, от станции Дивово, через Старолетово, мимо Демидова и далее до Константинова. Что мог увидеть Есенин на своем пути, что сохранилось по нынешнюю пору и какова история и судьба памятных мест, связанных с именем поэта? Эти и другие вопросы интересовали нас в самом начале нашей исследовательской работы.

Дорога начинается со станции Дивово. Здесь останавливались поезда, следующие из Москвы и обратно. Название она свое получила по фамилии статского советника Николая Андриановича Дивова. Еще в 1778 году все село Старолетово, а с ним еще 18 других селений, принадлежали роду Дивовых. Сам Николай Андрианович был человек умный и дальновидный, обладающий удивительной энергией и деловой хваткой. Вначале он организовал конный завод в сельце Городище (ВНИИК), затем, когда прокладывалась железнодорожная дорога, добровольно отдал свои земли под полотно новой железной дороги. А в 1865 году была открыта станция. Так она и стала называться станция Дивова. Статский советник умер после отмены крепостного права, «похоронили его в Константинове возле церкви. Наследники его остались два сына – Александр и Сергей, и две дочери. Все они проживали в Петербурге». (2). Имение поделили, затем продали по частям. Род Дивовых окончательно прекратил свое существование в 1912 году (из рязанского исторического архива).

Старый дивовский вокзал находился примерно метрах в 200 от нового. Был он одноэтажным, подобно нынешнему, только не каменным, а деревянным, к тому же намного просторней прежнего, и стоял ближе к платформе, почти вплотную к первому пути. Платформа была насыпная, крытая, на ней стояли деревянные скамейки, таким образом, пассажиры могли прямо с вагона прейти в здание вокзала, не подвергнув себя дождю или снегу.

До революции в зале ожидания в левом красном углу висела большая икона Николая Угодника с горящей перед ней лампадой, стояли обычные для всех российских вокзалов желтые деревянные диваны. Полы были тесовые крашенные. Посреди зала висела трехлинейная керосиновая лампа, которую зажигал и гасил дежурный по вокзалу. (3)

По обе стороны от вокзала были устроены коновязи. Вокруг вокзала, выкрашенного в коричневый цвет, росли ветлы и липы, кусты акации и сирени. Некоторые из них до сих пор сохранились, кусты желтых акаций поселились на небольших холмиках, оставшихся от насыпи. А сам вокзал, простоявший 77 лет, сгорел от взрыва фашистской бомбы в 1941 году.

Новое здание станции, по воспоминаниям старожилов, меньше прежнего, сложено из красного кирпича. На фасаде здания прикреплена мемориальная доска: «На станции Дивово в период с 1909 по 1925 год неоднократно проездом останавливался С.А. Есенин». В 2005 году к юбилею поэта здание вокзала реконструировали, внутри открыли экспозицию, посвященную истории станции Дивово. На привокзальной площади установили памятник С.А. Есенину.

Итак, у старого вокзала станции Дивова, сойдя с поезда, пассажир мог нанять извозчика. Многие старожилы занимались этим промыслом, поскольку желающих доехать до ближайших деревень Демидова, Чешуева, Шушпанова, Летова, Вакина, а то и до дальнейших – Константиново, Кузьминское, Шехмино, которое находилось на противоположном берегу реки Оки, было хоть отбавляй. У старолетовских извозчиков была довольно капризная такса на все случаи и расстояния. Помните есенинского возницу из «Анны Снегиной»:

Даю сороковку.

«Мало!»

Даю еще двадцать.

«Нет!»

Такой отвратительный малый,

А малому тридцать лет.

Вот так на извозчике отправлялся Есенин в путь. Дорога лежала вначале вдоль пруда, мимо старой мельницы (она сгорела во время войны) и выходила на старую базарную площадь.

Раньше здесь, по свидетельству старожилов, устраивались базарные дни. В Старолетово съезжались со всех окрестных сел, бывали даже из Новоселок и Пощупова. И какого товара только здесь не увидишь! Горланили гуси, визжали в мешках поросята, кричали на все голоса торговки, расхваливая, кто сало и мясо, кто сметану и молоко, кто мед и картошку.

Нет сейчас здесь ни торговых рядов, ни коновязи у чайной Галишникова, ни самой чайной. Площадь местами заросла бурьяном, только где-то сбоку примостился небольшой магазинчик – отрада местных жителей. Чайная Григория Николаевича Галишникова пострадала от пожара во время войны, а на ее месте стоит небольшой деревянный дом, куда нынче приезжают на лето «дачники».

А раньше Есенин нередко останавливался в чайной, коротая время для прихода поезда, не раз «гонял чай» и беседовал с хозяином. Дом у Григория Николаевича был двухэтажный, низ – кирпичный, верх – деревянный. В полуподвале находилась пекарня, принадлежавшая ему. В комнатах второго этажа проживала семья владельца чайной. Сама чайная находилась на первом этаже. «Здесь было тепло, светло и по-своему уютно: ситцевые занавески на окнах, на столах – белые скатерти, большие и маленькие заварочные чайники, в углу новенький граммофон, на котором особенно часто крутили пластинку «На сопках Маньчжурии».

За стойкой буфета хлопотал сам Галишников – лысоватый, с пышными усами, высокий и грузный». Так представляли и мы картину станционной чайной, прочитав книгу Башкова В.П. «В старинном селе над Окой». И было немного жаль, что почти ничего не сохранилось с тех пор. Единственным свидетелем есенинских приездов был старинный двухэтажный дом по улице Центральной №27.

Ему уже более 100 лет. Раньше там находилась галантерейная лавка купца Щеглова. Сейчас же это обветшалое здание, такое же старое, как и жильцы в нем. На втором этаже местами протекает крыша, ступени расшатаны, некоторые прогнили и едва держатся, стены со стороны двора подпирают бревна и балки.

Но дорога, как и жизнь, продолжается…

Запели тёсаные дроги,

Бегут равнины и кусты.

Опять часовни на дороге

И поминальные кресты.

Опять я тёплой грустью болен

От овсяного ветерка.

И на известку колоколен

Невольно крестится рука.

«Известка колоколен» и «поминальные кресты»… Уж не та ли это церковь в Старолетове с прилегающим к ней кладбищем? Все может быть…

От чайной Галишникова до проселочной дороги путь был только один – в сторону церкви. Метров 400 от базарной площади по улице Центральной когда-то стояла церковь Успения Пресвятой Богородицы. Уж ее-то никак не мог не заметить поэт. Более того, старожилы говорили, что Есенин, проезжая как-то в Москву (это было еще до революции), останавливался и исповедовался в этой церкви. Но, к сожалению, нет в живых дьячка этой церкви, того самого, что исповедовал поэта, и некому ни подтвердить, ни опровергнуть это мнение. Одно очевидно: стояла здесь раньше церковь, а сейчас на ее месте – пустырь с одиноким забытым памятником на братской могиле летчиков.

Церковь Успения была построена в 1770 году владельцем села стольником Федором Ляпуновым (сведения из архива рыбновского краеведа А.И. Афиногенова. Газета «Приокская новь» от 29 января 1999 года), и входила в пояс Богородицы Рязанской. По воспоминаниям старожилов села, она была необыкновенно красива. Особым украшением являлась высокая колокольня, внутри которой были росписи из сцен Страшного суда. С момента ареста последнего священника, с 1937 года, церковь не действовала, с колокольни были сняты колокола и крест, но сама церковь была цела. В пятидесятые годы по району шло поголовное истребление церквей. Уже разрушили церковь в Кузьминском, колокольню константиновской церкви. Не миновала такая же участь и старолетовскую церковь. В 1952 году местному хозяйству понадобился кирпич для строительства ремонтных мастерских. Сколько раз мимо этой прикладбищенской церквушки, мимо железной ограды с белыми столбами и приземистой часовенки проносились санки или дрожки, а то и просто телега, в которых сидел Сергей Есенин.

Последний дом, стоящий почти у околицы на краю села, был дом священника. Он находился как раз напротив кладбищенских ворот. В его доме впоследствии размещалась больница, затем детский сад. Сейчас на этом месте находится медпункт.

Дальше по левую руку начиналось поле, а справа, за погостом – околица, где таинственно темнел старый, окруженный ветлами, пруд.

И вот я опять в дороге.

Ночная июньская хмарь.

Бегут говорливые дроги.

Ни шатко, ни валко, как встарь.

Дорога довольно хорошая,

Равнинная тихая звень.

Луна золотою порошею.

Осыпала даль деревень.

Мелькают часовни, колодцы,

Околицы и плетни.

И сердце по-старому бьется,

Как билось в далекие дни.

Теперь же левая сторона улицы, огибая кладбище, все дальше и дальше шагает в поле. Поднялись новые дома вблизи Зайцева леса. Выросло Старолетово, расстроилось. Дорога наезженная, грунтовая выходила в поле.

Слева оставалась небольшая рощица Дубровка, за ней новый поселок «Ветзоотехника». Во времена Есенина его, конечно, не было, а вот в Дубровке находилась усадьба Бориса Жидкова, железнодорожного инженера из Воскресенска. Он купил ее в начале 20 века у помещицы Повельоновой, владелицы нескольких сел и самой рощи. Усадьбу Жидковых нельзя было не заметить, так как она находилась на краю Дубровки, и с дороги ее было хорошо видно. Дом этот в 30-е годы перевезли в Старолетово и открыли в нем школу (здание не сохранилось). А старый фундамент и по сей день стоит на прежнем месте, но теперь уже в глубине рощи, 50 метров вглубь, т. к. за это время она значительно разрослась. Далее дорога идет полями по линии электропередачи параллельно дубовой посадке.

Впереди – деревня Демидово, справа – небольшой лесок Осиновец.

Осиновец расположен как раз на пути в село Летово, таким образом, он остается в стороне от есенинского маршрута. Но этот небольшой лесок по-своему примечателен. В Демидове с ним связано много легенд. Его называют колдовским, загадочным. Итак, три километра полем, по проселочной дороге добираемся до деревни Демидово.

В том краю, где желтая крапива

И сухой плетень,

Приютились к вербам сиротливо

Избы деревень.

Ничем не примечательная маленькая деревня средней полосы России. Дома, разбросанные тут и там без особого порядка, овраг, прорезавший тело земли вокруг этой деревушки, будто защищая ее от непрошенных гостей, бурьяном заросшие развалившиеся хозяйственные постройки существовавшего колхоза. Позже, во 2-й половине 19 века, селение разделили и продали. Одним из владельцев стал Лев Белкин. Его усадьба находилась перед въездом в д. Демидово на берегу реки Сосница (или Сосенка) по левую сторону от полевой дороги. Есенин мог видеть белый дом барина Льва Белкина среди тенистой барской рощи. Над всей рощей возвышалась лиственница или елина, как называли ее местные жители. В барской роще рос могучий дуб, его можно было увидеть из Старолетова даже через лес Дубровка.

В 1949 году дуб был разбит молнией, а затем спилен. Не уцелела и лиственница: вначале засохла (рядом с ней выстроили скотный двор), а потом так же была спилена. Даже пенька диаметром более метра, мы сразу не смогли обнаружить в густых зарослях репейника. И лишь спустя несколько лет, в 2005 году, мы возобновили поиски и, наконец, обнаружили старый пень «елины» среди зарослей репейника и крапивы. Диаметром в два обхвата, пень красовался на своем прежнем месте. Есть мечта: посадить на этом же месте лиственницу, и пусть она напоминает о былом величии этих мест.

А ведь рядом с лиственницей был еще и колодец, который питал Демидовцев ключевой водой. Говорят, что он до сих пор не высох. И здесь нас ждала удача: в зарослях бурьяна мы обнаружили остатки старого колодца. Стенки его обвалились, свод не уцелел, но где-то там, в глубине, у самого дна, поблескивала сталью живая вода. Не сохранилась так же и барская роща. Единственной свидетельницей, напоминавшей о былом величии и красоте, возвышалась одинокая старая липа – остаток некогда тенистой липовой аллеи.

Лев Белкин и Федора Александровна (жена) сделали много в плане просветительства крестьян. Сын Льва Белкина, Александр, в 30-е годы был раскулачен, работал простым колхозником, затем вместе с семьей уехал в Ленинград. Во время блокады вся семья погибла.

На окраине барской рощи, ближе к дороге находилась кузница Петра Ивановича Кропоткина. Вполне возможно, что при поломке путники заезжали сюда, поскольку кузница славилась на всю округу своими кузницами. А работал здесь Петр Иванович со своими сыновьями Сергеем и Михаилом.

Петр Иванович Кропоткин, урожденный князь Кропоткин, был изгоем в своем роду, потому что женился против воли родителей на простой крестьянке Василисе из деревни Барсуки, что в полутора километрах от Нижнемаслова по московской дороге.

В начале 20 века он с семьей обосновался в Демидове, занимался кузнечным делом. Никто из местных жителей не считал их за помещиков, они были такие труженики, как и все демидовцы. Только одна из улиц в Демидове называлась «Князева», да сохранившееся свидетельство о рождении дочери подтверждало их происхождение. В нем тисненными золотыми буквами написано, что Елена Петровна – урожденная княжна Кропоткина. Встречались мы со снохой Е.П. Кропоткиной, Марией Ивановной Левиной. Она передала нам фотографии Елены Петровны и ее семьи.

Дом у Кропоткиных был обычным крестьянским, нисколько не похожим на барский. Стоял он на краю деревни и был хорошо виден проезжающим с дороги. Когда Кропоткиных хотели раскулачить во время коллективизации, за них заступились демидовцы.

Сохранилась родовая усадьба Кропоткиных: на высоком берегу высохшей речки в глубине липового парка виднеется красная крыша – на этом месте некогда стоял их дом. Сейчас там живут потомки князей Кропоткиных.

А дорога, по которой ездили в Константиново, пролегла слева от Демидова, не заходя в деревню. Протяженностью она была около 9 км. Несколько десятков метров она шла вдоль старого русла реки Сосница, превратившейся в пруд, затем сворачивала в лево, через брод, и выходила в поле.

«…В долине, проложенной вехами, дорогу найдешь без труда», – писал Есенин. Вероятно, в то время можно было отыскать ее без труда, но теперь она затерялась, была перекопана колхозными тракторами. И только цепкая человеческая память оставила описание этого не сохранившегося отрезка пути. Далее дорога шла мимо небольшого леска Вязово (он оставался справа), затем, минуя овраги, пересекала проселочную дорогу, связывающая д. Чешуево и с. Федякино, и бежала дальше. Уже перед самым Константиновым в километрах четырех от него ныряло в небольшую чащу, называемую Лоздыри, и выходило напрямую в село.

… Дрожки, вынырнув из оврага, катились по гладкой, хорошо наезженной дороге. Привстав от нетерпения, Есенин взглядывал в знакомые до боли картины родной околицы: «И все ж готов упасть я на колени, увидев вас любимые края!». Вот уже видна ветряная мельница на краю села, а там значит и кладбище. Эта часть села называлась Алексеевкой. Есенин въезжал с юго-западной стороны в село. С лаем бросались собаки под ноги лошадям, шарахались испуганные куры, с любопытством останавливались прохожие: сын к тете Тане Есениной приехал.

… Сквозь зелень листвы уже просматривались рига на огороде, в глубине сада виднелся небольшой амбар, впереди по улице – Казанская церковь, а вот и дом…

Эта улица мне знакома,

И знаком этот низенький дом.

Проводов голубая солома

Опрокинулась под окном.

Наконец он дома:

Я снова здесь, в семье родной

Мой край, задумчивый и нежный!

Окончилась есенинская заветная тропа. Тропа, по которой не однажды Есенину приходилось уезжать и каждый раз возвращаться в родные края, потому что здесь находится та узловая связь, та пуповина, которую нельзя не разорвать, ни заменить, ни забыть. Здесь – Родина.