Обман в нашей жизни. Использование индивидуальных личностных особенностей

Реферат по культурологии

«Обман в нашей жизни. Использование индивидуальных

личностных особенностей.»

студентки группы 99-ТПМ-7

Лоховой Екатерины

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ И ЛИЧНОСТНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ

Человека называют бесха­рактерным, если воля его слаба, душа легкомысленна и непостоянна; но даже эти не­достатки все равно образуют характер.

Л. Вовенарг

Эффективность применения об­мана зависит от использования личностных особенностей обманы­ваемого. Несмотря на схожесть био­логической и социальной природы людей, индивидуальные различия людей довольно велики. Соответст­венно к каждому человеку существу­ет особый «ключик», позволяющий проникнуть к глубинам его души и воздействовать на его мысли и поступки. Опытные мошенники весьма поднаторели в поиске таких «клю­чей», набор которых в общем-то до­статочно ограничен.

Вот что писал по этому поводу Бальтасар Грасиан:

«К каждому подбирать отмычку. В этом искусство управлять людьми. Для него нужна не отвага, а сноров­ка, умение найти подход к человеку. У каждого своя страстишка — они разные, ибо различны природные склонности. Все люди — идолопо­клонники: кумир одних — почести, других — корысть, а большинства — наслаждение. Штука в том, чтобы угадать, какой у кого идол, и затем применить надлежащее средство, ключ к страстям ближнего. Ищи перводвигатель: не всегда он возвышен­ный, чаще низменный, ибо людей порочных больше, чем порядочных. Надо застать натуру врасплох, нащу­пать уязвимое место и двинуть в атаку ту самую страстишку — победа над своевольной натурой тогда обеспе­чена».

Основной набор таких «отмычек» включает в себя жадность, глупость, честолюбие, трусость, сластолюбие и дюжину других, менее распростра­ненных. Итак, начнем с первой.

Жадность

На жадину не нужен нож- ему покажешь медный грош -

И делай с ним что хошь.

Кот Базилио и лиса Алиса

В книге Николая Носова «Незнай­ка на Луне» есть эпизод, в котором Незнайка со своим другом Козли­ком ищут себе пристанище на ночь. Они попадают в гостиницу, хозяева которой, используя скупость своих клиентов, в конце концов обирают их до нитки.«Гостиница «Экономическая», куда направились ночевать Незнайка и Козлик, славилась своей дешевиз­ной. За пятьдесят сантиков здесь можно было получить на ночь впол­не удобный номер, что было чуть ли не вдвое дешевле, чем в любой дру­гой гостинице. Этим объяснялось, что гостиница «Экономическая» ни­когда не испытывала недостатка в жильцах. Каждый, прочитав на вы­веске надпись «Самые дешевые но­мера на свете», недолго раздумывая шел в эту гостиницу. Уплатив пять­десят сантиков, Незнайка и Козлик получили ключ и, разыскав свой номер, очутились в небольшой чис­тенькой комнате. Здесь были стол, несколько стульев, платяной шкаф, рукомойник с зеркалом у стены и даже телевизор в углу.

— Смотри, — сказал с удовлетворе­нием Козлик. — Где еще можно по­лучить за пятьдесят сантиков номер, да еще с телевизором? Можешь по­верить мне на слово, что нигде.

Отворив шкаф и положив на по­лочку свои шляпы, Незнайка и Коз­лик хотели расположиться на отдых, но в это время зазвенел звонок, и на том месте, где обычно бывает элект­рический выключатель, замигал крас­ный глазок. Взглянув на этот свето­вой сигнал, Незнайка и Козлик заметили, как из отверстия, которое имелось в стене, высунулся плоский, металлический язычок с углублением на конце, а под ним замигала све­тящаяся надпись: «Сантик».

Ах, чтоб тебя! — воскликнул Козлик и с досадой почесал заты­лок. — Я, кажется, уже знаю, что это за штука. По-моему, мы попали в гостиницу, где берут отдельную плату за пользование электричеством, ви­дишь - язычок. Если не положишь на него сантик, то свет погасят, и мы останемся в темноте.

Не успел он это сказать, как лам­почка под потолком погасла и ком­ната погрузилась во мрак.

Сунув руку в карман, Козлик до­стал монетку достоинством в один сантик и положил ее в углубление на конце язычка. Язычок моментально исчез в отверстии вместе с монет­кой, и лампочка засветилась вновь.

Незнайка огляделся по сторонам и убедился, что кровати здесь были устроены на манер откидных полок, как это бывает в вагонах поезда.

Козлик подошел к одной из полок и потянул за привинченную сбоку металлическую ручку. Кровать, одна­ко же, не откинулась, а вместо этого из стены высунулся еще один метал­лический язычок, и под ним опять замигала надпись: «Сантик».

— Ах, черти! — воскликнул Коз­лик. — Так здесь, значит, и за крова­ти надо платить!

Он сунул в углубление язычка сан­тик. Кровать мгновенно откинулась, а из стены в тот же момент высуну­лись еще три язычка, под которыми замигали надписи: «Простыня — 1сантик», «Одеяло — 1 сантик», «Подушка - 2 сантика»...

Дальнейшее предугадать неслож­но. Проклятая гостиница вытянула у них почти все деньги. Им пришлось платить за воду в умывальнике, за телевизор (который выключался на самом интересном месте телесериа­ла и требовал по пять монеток для продолжения показа), за отопление и даже за то, чтобы стенной шкаф открылся и вернул им положенные туда шляпы.

В итоге они заплатили за эту «Экономическую» гостиницу гораз­до больше, чем за обычную. Что ж, жадность и скупость наказуема, если не уголовно, то финансово. Ведь не­даром говорят, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках.

Подобную тактику применял один директор фирмы при найме новых сотрудников. Склоняя кого-либо к себе на работу, он предлагал ему зар­плату, которая на порядок превыша­ла то, что кандидат в сотрудники имел в той организации, откуда он выманивался. Соблазн был велик, и многие не могли устоять перед иску­шением. А далее сценарий был неза­тейлив. Со второго месяца пребы­вания на фирме к ним методично, неуклонно и жестко применялась система придирок и штрафования по любому поводу. В итоге вычеты из зарплаты увеличивались, а сама она уменьшалась, пока не станови­лась равной, а зачастую и меньше той, что у человека была на его преж­нем месте работы.

Вообще принцип обмана, постро­енного на жадности, применялся с незапамятных времен как рядовыми мошенниками, так и могуществен­ными властителями, если у них не было другого способа достичь жела­емого. Например, халиф Аль-Мансур, живший в VIII веке, был назначен наместником в иракский город Куфу для сбора налогов. Однако число жителей было неизвестно, сами же они отнюдь не стремились принять участие в переписи населения и вся­чески уклонялись от попыток их по­считать. Тогда халиф объявил, что в связи с вступлением в должность он решил одарить каждого жителя Куфы пятью серебряными дирхемами. Причем для того, чтобы никто не получил щед­рый дар дважды, каждый житель при получении его, должен был отме­титься в специальном списке. Так хитроумный Аль-Мансур пересчитал всех своих подданных, после чего обложил их податью в размере соро­ка дирхемов каждого. Мораль сего исторического сюжета проста: халя­ва порой обходится весьма дорого!

Если окинуть взглядом большин­ство афер, обманов и случаев мо­шенничества, то окажется, что жад­ность зачастую является именно тем крючком, на который ловятся до­верчивые простаки, желающие бы­стро и без затрат обогатиться.

Сергей Довлатов в книге «Наши» описывает аферу, которую проделал его дядя Леопольд в молодости с владельцем центрального магазина города.

«Однажды в сильный ливень в этот магазин зашел скромно одетый юноша, который бережно прижимал к себе старую скрипку. Он попросил разрешения оставить скрипку на время дождя и пообещал вернуться за ней позже.

— Почему бы и нет? — равнодуш­но ответил хозяин магазина, госпо­дин Танакис.

Час спустя в магазин забрел на­рядный иностранец с пышными ры­жими усами. Увидев скрипку, он был вне себя от радости.

— Какая радость! Это же подлин­ный Страдивари! Я покупаю эту вещь!

Она не продается.

— Но я готов заплатить за нее лю­бые деньги!

— Мне очень жаль...

— Пятнадцать тысяч наличными! Плюс щедрые комиссионные. Они торговались, пока цена не дошла до двадцати тысяч.

— Хорошо, — сказал владелец ма­газина. — Я поговорю с владельцем.

Иностранец ушел, а вскоре вер­нулся бедный юноша.

— Я пришел за скрипкой.

— Продайте ее мне, — сказал Танакис.

— Не могу, — печально ответил юноша. — Это подарок моего де­душки.

Тогда владелец магазина начал уговаривать юношу продать ему скрип­ку, предлагая все большие деньги. Наконец юноша согласился усту­пить скрипку за пять тысяч рублей.

Он взял деньги и ушел».

Надо ли говорить, что владелец магазина так и не дождался «ино­странца». Его подвела жадность. Он мог свести покупателя и продавца и честно получить свои комиссион­ные, но захотел получить поболь­ше, по сути дела, обманув владельца скрипки. А в результате потерял пять тысяч.

Жадность, или жажду наживы, ис­пользовали для обмана «мирового капитализма» в своей деятельности коммунисты в 20-е годы нашего сто­летия. Когда закончилась граждан­ская война в России, промышлен­ность страны была почти полностью разрушена, помощи ждать было не­откуда, так как капиталистические страны, несколько лет боровшиеся с Советской Россией, конечно же, не собирались помогать ей восстанавливать народное хозяйство. И тогда большевики решили сыграть на жадности — естественном качестве любого капиталиста. Они предложили западным предпринимателям самые выгодные концессии — аренду наи­более прибыльных рудников и мес­торождений. Вождь мирового проле­тариата Владимир Ленин не скрывал, что это не уступка буржуазии, а ее обман. В своих статьях он писал:

«Бели мы хотим товарообмена с заграницей — а мы его хотим, мы по­нимаем его необходимость, — наш основной интерес — возможно ско­рее получить из капиталистических стран те средства производства (па­ровозы, машины, электрические ап­параты), без которых восстановить нашу промышленность сколь нибудь серьезно мы не сможем, а иног­да и совсем не сможем, за недоступ­ностью иметь для наших фабрик нужные машины. Надо подкупить капитализм сугубой прибылью. Он получит лишнюю прибыль — Бог с ним, с этой лишней прибылью, — мы получим то основное, при помо­щи чего мы укрепимся, станем окон­чательно на ноги и экономически его победим».

Глупость

На дурака не нужен нож;

Ему с три короба наврешь — и делай с ним что хошь!

Кот Базилио и лиса Алиса

На тему глупости, ставшей причи­ной обмана, можно говорить беско­нечно, поэтому ограничимся старым анекдотом: в лесу мужчина встретил древнюю старуху с вязанкой хвороста

-Молодой человек, - обращается старуха, — помоги мне дровишки дотащить, я тебя отблагодарю.

— Да почему же не помочь! Давай, бабка.

Подошли они к ветхой избушке, а старуха ему и говорит:

— А ты знаешь, кто я такая?

— Не знаю.

— Я колдунья. За твою доброту могу выполнить три самых больших желания. Загадывай, что хочешь!

Мужчина засмущался, а потом и говорит:

— Хочу иметь «Мерседес», виллу на берегу моря и жену-красавицу.

Ну что ж, хорошо. Пойдешь сейчас прямо, потом свернешь нале­во, там увидишь дорогу, а на той до­роге стоит новенький «Мерседес». Сядешь в него, поедешь прямо до берега моря, там и будет стоять твоя вилла. В ней и будет ждать тебя де­вушка невиданной красоты. Мужчина бежать скорее за своим добром.

— Стой! — кричит бабка. — Я тебе помогла, а теперь помоги и мне.

— Чем же я тебе помогу?

— Давно я мужчину хочу, изнемо­гаю прямо.

—Ладно, старуха, — сжалился мужчина. — Давай, только поскорее. Выполнил он старухину просьбу и бежать.

— Постой! — кричит старуха. — Тебе годков сколько?

— Тридцать пять, а что?

— Эх ты, такой большой, а в сказ­ки веришь!

К глупости вплотную примыкает излишняя доверчивость, за которую также часто приходится расплачи­ваться своим добром. Бальтасар Грасиан предостерегает:

«Не надо быть только голубем. С голубиной кротостью да сочетается хитрость змеиная! Легко обмануть человека порядочного: кто сам не лжет, всем верит, кто не обманыва­ет, другим доверяет. Обману подда­ются не только по глупости, но и от честности. Два рода людей способ­ны предвидеть и обезвредить обман: обманутые, проученные на своей шкуре, и хитрые, рассчитавшиеся чужой. Пусть проницательность будет столь же чутка в подозрениях, сколь хитрость ловка в кознях. И не надо быть настолько благодушным; чтобы толкать ближнего своего на криво­душие. Соединив в себе голубя и змею, будь не чудищем, но чудом».

Страх

Кроме жадности, глупости и из­лишней доверчивости, зацепкой для обмана может быть и трусость. Че­ловека легко обмануть, используя его страх. А. П. Чехов в одном из своих рассказов описывает, как старый почтмейстер обеспечил верность своей молоденькой жены-красави­цы. Он распространил по городу слух, что его жена сожительствует с мест­ным полицмейстером, грозой всей округи. Поэтому молодые повесы за версту обходили молодую супругу почтмейстера и не пытались за ней ухаживать.

Правда, иногда воздействие на психику потенциальной жертвы бы­вает более серьезным — настолько, что подобный обман заканчивает­ся инфарктом или самоубийством. Именно о таких случаях использова­ния страха в качестве точки приложе­ния обмана рассказывает журналист Михаил Зубов в газете «Мошенни­ки» (№ 9, 1996). Статья называется весьма многозначительно: «АО «Ме­фистофель» берет в аренду души на комиссионных началах» и посвяще­на такой пока редкой форме «наез­да», как психотерроризм. Впрочем, редкой — это на первой взгляд. По данным автора, психотеррористи­ческие группировки действуют уже в 97 городах нашей страны, стараясь не привлекать к себе излишнего вни­мания. Суть их метода следующая. Клиент, у которого в жизни идет «черная полоса», находит в своем почтовом ящике листовку следую­щего содержания:

«Предприятие с вековым опытом арендует на любой срок Ваше нема­териальное движущее начало, име­нуемое в просторечье «ДУША». В обмен предлагаем исполнение уме­ренных актуальных желаний, неглас­ное содействие в достижении кон­кретных краткосрочных целей и т. д. Суть Ваших условий предлагаем из­ложить письменно в лаконичной форме».

Дальше идет номер абонентского ящика. Все... Кто-то из людей, полу­чивших такое письмо от Князя Тьмы, посмеется розыгрышу и забудет о нем, а кто-то — более впечатлитель­ный и несчастный — решит попро­бовать. Далее потенциальный клиент получает туманный, полный неяс­ных намеков договор, в котором его извещают, что его душа, пока вре­менно, перешла во владение таин­ственного «предприятия». Если в дальнейшем дела у клиента начнут неожиданно налаживаться, он полу­чает краткую телеграмму типа «Срок договора истекает». А спустя несколь­ко дней еще одну: «Предмет аренды перешел в наше полное распоряже­ние. Ждите дальнейших указаний». И дальше многозначительное мол­чание...

А потом ему начинают медленно, но методично капать на нервы. Че­ловек нервничает. Вроде бы ничего в его жизни еще не меняется, но кли­ент все чаще задумывается о том, что кто-то неизвестный получил над ним какую-то власть. Волнения подогре­ваются частыми телефонными звон­ками домой и на работу — кто-то та­инственный набирает номер и долго молчит в трубку. Потом на его двери появляются каббалистические знаки, а когда жертва окончательно «созре­ет», ей предлагают выкупить душу обратно. И, как правило, люди при­носят деньги. Ведь природа человека такова, что загадочные, труднообъя­снимые явления пугают его боль­ше, чем прямая и понятная угроза. Вспомните, как выводил из душев­ного равновесия подпольного мил­лионера Корейко Остап Бендер. Он начинал с абсурдных на первый взгляд телеграмм: «Грузите апельси­ны бочками. Братья Карамазовы», или «Графиня изменившимся лицом бежит пруду», но именно они заста­вили Корейко изрядно поволновать­ся. Как говорил Остап, «самое глав­ное — это внести смятение в лагерь противника- враг должен потерять душевное равновесие. Сделать это не так трудно. В конце концов, люди больше всего пугаются непо­нятного. Я убежден, что моя послед­няя телеграмма «Мысленно вместе» произвела на нашего контрагента потрясающее впечатление. Все это суперфосфат, удобрение. Пусть по­волнуется... Клиент начинает нерв­ничать. Сейчас он переходит от ту­пого недоумения к беспричинному страху. Я не сомневаюсь, что он вска­кивает по ночам в постели и жалоб­но лепечет: «Мама, мама». Еще не­много, самая чепуха, последний удар кисти — и он окончательно до­зреет».

Как пишет Михаил Зубов, совре­менные психотеррористы для боль­шего воздействия на испуганное сознание колеблющихся клиентов могут поздно вечером неожиданно «вырубать» ему свет, подбрасывать в квартиру змеи или крыс или подавать низкочастотные радиосигналы, вызывающие необъяснимые приступы страха. Плюс подбрасывать в почтовый ящик брошюрки мисти­ческого содержания и другую сата­нинскую литературу. Тут уж у любо­го нервы не выдержат. Впрочем, как уверяет журналист, некоторые кли­енты спокойно переносят этот бала­ган и соответственно сохраняют свои денежки — мошенники предпочита­ют с такими не связываться (себе до­роже). На их долю хватает слабо­нервных и трусливых людей.

Самое неприятное в этом деле то, что практически невозможно при­влечь психотеррористов к уголовной ответственности за их деяния. Ведь формально законов они не наруша­ют, прямым вымогательством не за­нимаются. Клиенты приносят день­ги, на коленях умоляют их взять, просят вернуть им их души. Но по­пробуйте заявить об этом в мили­цию — да вас же первого на смех по­дымут...

Итак, страх может быть причиной обмана. В приведенном выше при­мере это был туманный страх неиз­вестного, но иногда мошенники строят свои планы исходя из вполне конкретных тревог и опасений своей будущей жертвы. В одном из писем, по­ступивших в качестве откликов на первое издание «Искусства обмана», рассказыва­ется именно о таком случае. Пишет Елена Г., женщина тридцати лет из Рязанской области. В ее деревню, в соседский дом, часто приезжали по­гостить цыгане. И вот однажды не­сколько лет назад зашла к ней мо­лодая цыганка Наташа, принесла посмотреть журнал «Черная магия». На руке у цыганки была золотая печатка, полированная поверхность которой блестела, как зеркало. Дальше процитирую письмо:

«...Дальше она сообщает мне, что на мне порча, это известие меня не испугало, а лишь удивило совпаде­нием — за год до того в Рязани мне об этом сообщила бывшая препода­вательница института, открывшая в себе способности. Об этом я говори­ла по приезде одной женщине, кото­рая любит ходить к моим соседям, возможно, она проболталась... Но мне хотелось узнать, как меня от порчи избавлять будет цыганка. Она просит (чтобы муж не знал) кури­ным яйцом выкатать постель и оста­вить на ночь под кроватью.

Наутро она приходит, просит новое полотенце, чайную ложку и то яйцо. Дальше, как во сне, я попросила мужа нас оставить, он вышел из дому, так как знал, что меня трудно в собст­венном доме провести. И вдруг она, сделав крест над яйцом, смотрит мне в глаза и твердит: «Верь мне». Я же слежу за ее руками, чтоб не об­манула, и вижу только эту отшлифо­ванную печатку. Она долбит яйцо, и ужас, и страх меня парализуют (по­тому что я чертовски боюсь червей и гусениц), а в яйце именно черная, мохнатая гусеница. Цыганка протя­гивает ее мне со словами: «Если от этой гусеницы не откупишься, то она вернется в тебя». Я спрашиваю: «Как?» — «На что она покажет — то отдай», — отвечает цыганка. Я со­глашаюсь...»

Кончилась эта история тем, что Елена отдала цыганке два отреза ткани, видеокассеты и деньги — 110 тысяч рублей, которые ей пришлось занять у соседей. Хорошо еще, что у них в тот момент больше не оказа­лось. Цыганка все это взяла, сказав, чтобы мужу 3 дня ничего не говори­ла, иначе «порча» перейдет на него. Да еще для ритуала попросила дать ей трех кур, которых тоже забрала с собой, и фотографию хозяйки.

Елена пишет, что про ее страх чер­вей цыгане могли узнать от соседей, у которых останавливались, или до­гадаться сами — «ведь мы живем на виду, муж иногда дразнит меня в ого­роде, а я готова через ограду сигануть, правда, он еще ни разу не бросил в меня червя, т. к. я сразу сознание могу потерять, но мы об этом не рас­пространялись. Вероятно, цыгане за нами долго наблюдали, вот только мало вещей взяли, я им все, что про­сили, не дала.

Да, глаза у Наташи были, как уголь­ки, колючие и темные-темные, но ей не повезло, так как заклинило меня лишь наполовину, и ковер, и видак, как она просила, я ей не отдала».

Другие человеческие слабости

Другой человеческой слабостью, за которую порой цепляются мошен­ники, является преклонение перед всем великим, значительным, не­ординарным. Ведь каждый человек склонен испытывать удивление и восторг перед всем, не вписываю­щимся в рамки обыденного: огром­ными состояниями, великими уче­ными, знаменитыми спортсменами, уникальными явлениями природы и грандиозными проектами в любой сфере человеческой деятельности. Поэтому, наверное, самой распро­страненной книгой после Библии является Книга рекордов Гиннесса.

П. С. Таранов называет это явле­ние «законом грандиозных проек­тов» и отмечает, что «нет в мире такой силы, которая удержала бы любого из нас от подчинения воздей­ствию с признаками грандиозности, гигантизма, вселенской масштабнос­ти и первородной уникальности».

Вспомним небывалый успех Остапа Бендера среди шахматистов горо­да Васюки — и поймем, почему они не могли отказать великому комби­натору в скромной материальной помощи.

«Мой проект, — говорил он, — га­рантирует вашему городу неслыхан­ный расцвет производительных сил. Подумайте, что будет, когда турнир окончится и когда уедут все гости. Жители Москвы, стесненные жи­лищным кризисом, бросятся в ваш великолепный город. Столица авто­матически переходит в Васюки. Сюда переезжает правительство. Васюки переименовываются в Нью-Москву, а Москва — в Старые Васюки. Нью-Москва становится элегантнейшим центром Европы и всего мира.

— Всего мира!!! — застонали оглу­шенные васюкинцы.

— Да! А впоследствии и вселен­ной...»

И через несколько минут денежки доверчивых жителей несостоявшей­ся шахматной столицы мира переко­чевали в карман великого комбина­тора.

Александр Круглов писал, что гор­дость — тот рычаг, ухватившись за который, манипулируют гордыми. К гордости тесно примыкают често­любие и тщеславие, которые в уме­лых руках легко могут стать средст­вами обмана. Заметив, что слабым местом в характере потенциальной жертвы является чрезмерная гор­дость, мошенники начинают поды­грывать ей. В результате такой чело­век чутко отзывается на притворную похвалу и приходит в ярость, если его не замечают. Умело манипулируя лестью и пренебрежением, можно добиться от честолюбца нужной реак­ции. Использование чрезмерно раз­витого тщеславия в целях уничтоже­ния противника применяли давно. Одно из первых упоминаний такого рода можно найти в китайских лето­писях за пять веков до Рождества Христова. В книге «Весна и осень Янь Цзы» описывается следующий эпизод:

«В княжестве Ци жили три бога­тыря, которым не было равных во всей стране. Однажды они не выка­зали должной почтительности пер­вому министру княжества, и тот об­ратился к государю, преподнеся этот

случай как зародыш государствен­ной измены. «Сегодня они не выка­зали уважения первому министру, а завтра, в минуту опасности, они пре­дадут вас», — сказал он правителю. — Их следует убить».

— Но как же нам с ними справить­ся? — задумчиво поинтересовался государь. — Ведь они сильны и от­важны.

У меня есть план, — ответил министр. Пошлите к ним вестника с двумя персиками и словами: «Пусть возьмет себе персик тот, чьи воин­ские заслуги выше»- в итоге произошло именно так, как планировал первый министр. Два воина взяли себе по персику, а третьему ничего не досталось. Тогда он стал укорять своих друзей, приво­дя примеры своей храбрости в бою. Его товарищи устыдились, отдали ему персики и сделали себе харакири. Потрясенный смертью друзей, бога­тырь также покончил жизнь само­убийством. Так, гласит китайское предание, «два персика убили трех воинов».

УСТАНОВКИ И СТЕРЕОТИПЫ МЫШЛЕНИЯ

— Сколько стоит твои слуховой аппарат?

— Две копенки.

— Как это?

— Я засунул в карман спичеч­ную коробку и провел от нее проводок в ухо.

— Разве это поможет лучше слышать?

— А кик же. Видя проводок, люди начинают громче со мной разговаривать.

Анекдот

Порой поводом для обмана слу­жат не какие-то конкретные челове­ческие качества, а стереотипы мышления. В анекдоте, приведенном в эпиграфе, дело обстоит именно таким образом. Проводок, протянутый от кармана к уху, автоматически вос­принимается как часть слухового ап­парата; при этом хозяину такого «устройства» нет нужды обманывать своих собеседников — они это дела­ют сами, строя свои предположения на основании прошлого опыта. Но то, что бывает правильным сто раз, в сто первый может дать совсем дру­гой эффект.

Специалисты из милиции совету­ют и такое средство против квартир­ных воров: прикрепите возле двери какую-нибудь коробку с отходящими от нее проводами. Коробку любую, вплоть до обыкновенной мыльницы. Не зная, что это такое, вор постарает­ся обойти данную квартиру, думая, что она сдана под спецсигнализа­цию.

Данное явление психологи отно­сят к категории «установки», то есть устойчивого предрасположения индивида к определенной форме ре­агирования. Такая предрасположен­ность побуждает человека к деятель­ности и поведению в соответствии с вполне оределенными формами. В результате существенно уменьшает­ся степень неопределенности при выборе форм поведения. Например, в американской армии был проведен эксперимент. Пятерых солдат познакомили с литературой о развитии заболеваний после радио­активного поражения. Вскоре им со­общили, что во время учений они случайно подверглись облучению, поместили их в госпиталь и стали имитировать лечение. У четверых по­явились симптомы, характерные для лучевой болезни. А пятый — как ни в чем не бывало. Оказывается, он не удосужился прочитать предложен­ную литературу и не знал, как долж­на протекать болезнь после радиоак­тивного поражения. Иными словами, у четверых была сформирована силь­ная установка, они четко усвоили всю картину болезни, а пятый «убе­регся».

Вот еще один пример психо­логической установки, на этот раз из нашей жизни. В воронежской газете «Мое» (№ 35/97) была помещена сле­дующая заметка на темы городской жизни:

«В понедельник на остановке «Па­мятник славы» и троллейбус № 6 вошел молодой усатый мужчина в полосатой майке и тапочках. С суро­вым видом он стал собирать с пасса­жиров деньги за проезд, причем би­леты не выдавал, мотивируя это тем, что они закончились. Где-то в райо­не площади Заставы какой-то до­тошный старичок все-таки потребо­вал у «контролера» его удостоверение, на что мужчина тепло, по-доброму улыбнулся и тут же вышел из трол­лейбуса».

В данном случае аферист даже не маскировал свой обман при помощи униформы или удостоверения. Его главным оружием были наглость и «суровый вид». Если бы он просил приобрести билеты, его разоблачили бы на первой же остановке, но он требовал их, и это заставило пасса­жиров поверить, что перед ними действительно контролер.

К «установкам» по своим психо­логическим механизмам примыкают стереотипы мышления, которых в обыденном сознании существует ве­ликое множество.

Опытные мошенники широко ис­пользуют их в своей практике, фор­мально не подпадая под карающую десницу правосудия. Примером об­мана такого рода может служить де­ятельность бродячего фокусника отставного штабс-капитана Григо­рьева, гастролировавшего в русской провинции в 70-х годах прошлого века под громким именем «граф Ка­лиостро». Как правило, все его фо­кусы были незамысловаты по техни­ке, но гениальны по идее.

Так, на одном из его балаганов висела крупная надпись: «ЗДЕСЬ УГАДЫВАЮТ». Заплатив гривен­ник, посетители через узкий сквоз­ной проход по одному человеку по­падали в маленькую отгороженную комнатенку, имевшую весьма таин­ственный вид. Стены ее были обиты черным сукном, посреди на неболь­шом возвышении стоял черный стол, в центре которого находилась чер­ная ваза, прикрытая черной же сал­феткой.

У стола стоял сам «граф Калио­стро», учтиво встречавший каждого посетителя.

— Потрудитесь окунуть палец в вазу, — предлагал он.

И когда посетитель исполнял это, Калиостро предлагал поднести палец

к носу:

— Прошу вас понюхать!

Посетитель нюхал и, выражая не­удовольствие, как правило, воскли­цал:

— Да это же обыкновенные по­мои'

— Поздравляю вас, вы угадали! —

торжественно восклицал Калиостро и быстро проводив к выходу оше-

ломленного посетителя, впускал но­вого клиента.

Данная шутка имела двойной смысл: во-первых, Калиостро фор­мально выполнял обязательство, данное им при входе в ярмарочный балаган, — здесь действительно «уга­дывали», хотя все посетители, есте­ственно, полагали, что «угадывать», или «гадать», будут им. Такова уж ярмарочная традиция, и отставной штабс-капитан прекрасно играл на сложившемся у людей стереотипе.

Но самый главный розыгрыш за­ключался в другом! Всякий побывав­ший в его балагане и, следовательно, попавшийся на столь незамыслова­тый обман, был крайне недоволен произошедшим, но не спешил рас­сказывать о своем позоре своим дру­зьям. Кому же хочется выставлять себя недалеким простаком? Наобо­рот, одураченные посетители при встрече со знакомыми настойчиво убеждали их посетить балаган Кали­остро, уверяя, что там их ждет небы­валое удивление. Блестящая идея штабс-капитана с абсолютной точ­ностью воплощалась в жизнь. Оду­раченные обыватели, которые плюясь и чертыхаясь покидали знамени­тый балаган, тут же спешили «под­ставить» своих приятелей, злорадно представляя, как те с глупым выра­жением лица будут стоять у вазы с по­моями, разглядывая свой палец. Сра­батывал главный стереотип: никто не хотел видеть обманутым только себя.

Калиостро же приписывают и «фокус» с людоедством, который он обычно демонстрировал в послед­ний день пребывания в каком-ни­будь захолустном городке. В афише писалось, что знаменитый маг и ил­люзионист Калиостро в последнем акте представления съест живого че­ловека. Публика, заинтригованная таким сенсационным заявлением, не скупилась на гривенники. Когда же в конце выступления наступало время «людоедства», «граф Калио­стро» выходил на авансцену и обра­щался к зрителям:

— Согласно своему обещанию съесть живого человека, покорнейше прошу кого-нибудь из вас пожало­вать ко мне сюда для эксперимента.

За этим следовало гробовое мол­чание, завершавшееся яростными криками и ругательствами. Публика понимала, что нахальный «граф» опять провел ее, но сделать ничего не могла. Никто не хотел рисковать. А вдруг этот чертов Калиостро и вправду людоед?

А маг, дождавшись тишины, спо­койно констатировал:

— Итак, никто не хочет быть съе­денным? В таком случае как же я могу показать этот фокус? Вы види­те, господа, всю мою готовность и вместе с тем положительную невоз­можность провести его без добро­вольца с вашей стороны.

Чтобы добить зрителей, Калиостро начинал персонально обращаться к самым именитым людям городка, обычно сидевшим в первых рядах, например, к исправнику:

— Не угодно ли вам быть съеден­ным?

—• Нет, не угодно, — отвечал тот.

— А вам? — обращался он к его соседу, какому-нибудь надворному советнику.

— Нет уж, сударь! — отвечал напу­ганный такой перспективой чинов­ник.

В этот момент недовольные крики и шиканье мало-помалу переходили в смех. Людям с галерки было приятно видеть свое начальство столь на­пуганным иллюзионистом. На этом представление обычно и заканчива­лось. Правда, М. И. Пылев, расска­завший о русском Калиостро в книге «Замечательные чудаки и оригина­лы», пишет, что однажды один под­выпивший купчина потребовал вы­полнения номера.

— Ну-ка, слопай меня, если смо­жешь! — заявил он, спустившись в партер.

С удовольствием, — не смутил­ся «граф». — Извольте наклонить­ся — я начну с шеи. — И он изо всех сил укусил незадачливого купца. Купец заорал благим матом и, вы­рвавшись от «людоеда», убежал прочь. На том представление и кон­чилось.

«После» — не значит «вследствие»

Еще один распространенный сте­реотип, на который ловятся люди, — это смешение понятий «после» и «вследствие». Отнюдь не всегда одно событие, происходящее после друго­го, является его прямым следствием. Например, если в течение недели мы за час до рассвета будем разво­дить костер и произносить при этом магические формулы, после чего не­изменно будет следовать восход со­лнца, вряд ли найдутся легковерные люди, решившие, что именно наша «магия» является причиной наступ­ления нового дня.

А теперь перенесемся на две тыся­чи лет назад. Древний Египет. Жрецы в белых одеждах возносят молитвы своим богам, приносят жертвы — и вот солнце закрывает какая-то тень. Весь мир погружается в непроницае­мою тьму. Наступает солнечное затмение. И люди, собравшиеся вокруг храма, искренне верят, что именно жрецы явились его причиной. А как же иначе? Служители богов произ­несли непонятные заклинания, со­вершили таинственные ритуалы и — бац! Солнце скрылось во тьме! Но ведь принципиальной разницы между первым и вторым случаем нет. Отли­чие состоит только в том, что сейчас мы знаем гораздо больше о законах, управляющих небесными светила­ми, и не дадим себя надуть. А вот о законах, управляющих поведением людей, мы знаем поменьше, и в ре­зультате...

Третий пример. Июль — пора всту­пительных экзаменов в вузы. Толпы абитуриентов осаждают пороги ин­ститутов. Некоторые из сердоболь­ных родителей, не уверенные в зна­ниях своих чад, ищут лазейки для гарантированного проникновения своих детишек в храмы науки. И вот возле них появляются личности из околоинститутской среды, намекаю­щие, что они при помощи своих зна­комств с преподавателями могут по­способствовать хорошей оценке на экзаменах. Стопроцентной гаран­тии поступления они не дают, но и цены берут Божеские, да и в случае возможной неудачи деньги полнос­тью возвращаются клиенту. Что ж, условия кажутся приемлемыми, и сделка заключается. Одни абитури­енты ПОСЛЕ такой поддержки по­ступают в высшее учебное заведе­ние, другие, к сожалению, нет. Но в этом случае аванс возвращается, и вроде бы претензий к таким «по­средникам» быть не может. Только вот весь обман состоит в том, что ра­боты-то по «проталкиванию» бывших школьников в вуз никакой не было. «Посредник» просто берет деньги и ждет итогов экзаменов. В любом слу­чае кто-то из детей его клиентов по­ступит, а кто-то — нет. Деньги первых он оставляет себе, деньги вторых — возвращает. Беспроигрышная лоте­рея!

Такой же прием иногда разыгры­вается у здания суда, когда лихие ре­бята берутся устроить смягчение приговора, в другой раз подобную комбинацию разыгрывает экстра­сенс у постели тяжело больного че­ловека- Если бедняга выздоравли­вает, чудо-лекарю достаются слава и деньги, а умирает — «Не получилось, уж больно слабое было биополе у больного, ничего нельзя было сде­лать».

Этим принципом отъема денег не брезговал и знаменитый дипломат XIX века граф Талейран. Известный советский историк Е. В. Тарле писал, что Наполеон в 1807 году, стоя с войском в Варшаве, приказал Талейрану срочно подготовить проект восстановления самостоятельности Польши. Талейран тут же потребовал от польских магнатов 4 миллио­на флоринов золотом за то, что он якобы уговорит Наполеона предо­ставить Польше независимость.

Ложные ассоциации

Еще великий Аристотель ввел в психологию понятие ассоциации, различая ассоциации по сходству, смежности и контрасту. Иногда мы путаем эти понятия, чем пользуются мошенники. Два примера таких оши­бочных стереотипов мышления опи­сывает Е. Зубарев в своей книге «Ми­лицейская академия».

Предположим, вы захотели купить золотую цепочку и, соблазнившись на более низкую цену, начинаете торговаться с солидной женщиной у входа в ювелирный магазин. Допус­тим, что вы не считаете себя «лохом» и предварительно навели кое-какие справки насчет проверки золота на подлинность. Вы достаете лупу и тщательно осматриваете клеймо. Оно на месте, проба вас удовлетво­ряет. Тогда вы проводите по поверх­ности металла ляписным каранда­шом — и он не оставляет следов. Вы удостоверяетесь, что цепочка дейст­вительно золотая, и отсчитываете деньги. Если вам повезет, то вы бу­дете считать так всю оставшуюся жизнь и, возможно, передадите эту иллюзию по наследству вашей лю­бимой дочери. Но возможно и такое, что, обратив внимание на подозри­тельное изменение цвета украше­ния, вы обратитесь в ювелирный ма­газин, где вас будет ждать сильное разочарование. Мошенники часто впаивают золотой замок, где обычно и указывается проба, в отнюдь не зо­лотую цепочку. У покупателя сраба­тывает ассоциация по смежности — «если часть цепочки, которую он проверил, золотая, то и остальная часть такая же». Увы, это бывает не всегда. Поэтому особо тщательно просматривайте не только клеймо (цифры должны быть ровные и иметь одинаковый наклон!), но и оба звена по обе стороны от него. Если там за­метны следы пайки и отличие от со­седних звеньев — вам «впаивают» фальшивку. Теперь о ляписном ка­рандаше: пользуйтесь только своим и проверяйте им не только место, где стоит проба, но и любое произ­вольно взятое место изделия. Прав­да, иногда мошенники покрывают изделия лаком, и тогда даже настоя­щий ляписный карандаш не оставит на фальшивке следа. Так что лучше все-таки покупать вещи в фирмен­ных ювелирных магазинах!

Второй пример ложной ассоциа­ции я позволю себе процитиро­вать — для того чтобы вы оценили великолепный стиль Евгения Зуба­рева:

«И вот как-то вечерком, крепко засев в одном из баров гостеприим­ной гостиницы, вы обнаруживаете совсем рядом, через столик, парочку достойных экземпляров — две палоч­ки жевательной резинки и немного помады вперемешку с французским нижним бельем. Убедившись, что в глазах у вас не двоится и что вы не спутали женщин с официантом, бес­смысленно топчущимся возле эро­тичной пальмы, вы начинаете ярост­но кривляться в надежде привлечь внимание мадам. Однако через пару минут за ваш столик подсаживает­ся мускулистый молодой человек весьма устрашающей наружности, с которым вы спать категорически не желаете, о чем и сообщаете ему вслух. Коротко стриженный гражда­нин терпеливо разъясняет вам, что он обычный сутенер и эти женщи­ны — его частная собственность, ко­торую он, однако, с удовольствием вам одолжит за соответствующую плату, разумеется. Цена вполне при­емлемая, и, потолковав некоторое время с сутенером о преимуществах высоких блондинок перед толстень­кими брюнетками, вы расплачивае­тесь за товар. Сутенер подходит к женщинам, недолго с ними разгова­ривает и уходит, кивнув вам на про­щание. Финал уже понятен: когда вы подсядете к милым девуш­кам и ласково похлопаете одну из них по самому мягкому месту, вас несколько раз очень больно ударит стулом внезапно вернувшийся из ту­алета «муж». Возможно, вам придет­ся еще оплатить порушенную мебель и некую моральную неустойку, ко­торую потребуют оскорбленные мо­шенники. Естественно, что «сутене­ра» к тому времени вы не найдете ни в баре, ни в гостинице, а обратившись в милицию, рискуете схлопотать ад­министративное наказание за хули­ганские приставания».

Все вышеназванные случаи обма­на были основаны на свойстве мыш­ления путать ассоциацию по смеж­ности с причинно-следственными связями. Похожий способ обмана связан с так называемым эффектом переноса, когда событие, происхо­дящее в настоящем времени, проецируется на прошлое или будущее. Используя этот прием, итальянский актер Томмазо Сальвини сумел об­мануть взыскательную театральную публику. Вот как преподносит эту широко известную в театральных кругах историю Павел Таранов:

«...итальянская публика всегда слыла очень строгой и требователь­ной к исполнению сценических за­конов. И вот появился Отелло. Белый плащ декоративно оттенял темный цвет его кожи. В зале — восторжен­ная овация. Отелло — Сальвини начал один из первых своих моноло­гов:

...Я - царской крови и могу перед ним стоять, как равный, не снимая шапки...

И вдруг в рядах зрителей прошел шорох, какое-то движение, послы­шались возмущенные возгласы. Ока­зывается, Сальвини загримировал лицо, шею, все видимые из-под кос­тюма части тела, но забыл загрими­ровать руки! У него — белые руки! Такого кощунства публика стерпеть не могла. Темпераментные итальян­цы стали выкрикивать не лестные для актера реплики, кто-то швырнул на сцену апельсиновые корки...

Сальвини, однако, не выглядел смущенным. Он терпеливо дождался тишины и продолжал играть как ни в чем не бывало. Публика наконец затихла. Она поняла: артист «испра­вится» во втором акте и тогда можно будет простить ему ужасную оплош­ность.

Начался второй акт. Все ждали Отелло, и сразу же тысячи взглядов устремились на его руки. И тут гнев­ные выкрики слились в единый крик возмущения. Какое безобра­зие! Какое неуважение к публике! У Отелло — опять белые руки!.. Шквал негодования надолго пре­рвал течение спектакля.

Сальвини спокойно ждал, пока в зале утихнет буря. Потом нетороп­ливо вышел на авансцену, оглядел ряды зрителей и начал медленно... снимать с рук белые перчатки! Под ними, разумеется, оказались темные руки!

Зал буквально взвыл от восторга. Значит, и в первом акте Сальвини играл в перчатках! И разразилась ова­ция в честь любимого артиста. Он оказался на небывалой высоте.

На самом же деле знаменитый ар­тист, конечно, схитрил. В первом акте у него не было перчаток — он действительно забыл положить на руки грим. Но остроумная выдумка с перчатками спасла его от позора и принесла еще большую славу».

НЕПРОВЕРЯЕМЫЕ ССЫЛКИ

Лгун призывает в свидете­ли или мертвого, или далекого.

Сомалийская пословица

Одним из способов обмана явля­ется «подтверждение» ложного сооб­щения при помощи непроверяемых «доказательств». Для того чтобы об­мануть человека, проходимцы могут ссылаться на что угодно: на какой-то авторитет, на любое независимое третье лицо (на деле являющееся «подставным»), на отсутствующих, на сведения, которые невозможно проверить в данный момент, на бу­дущее, на прошлое и т. п.

В частности, таким доказательст­вом может быть авторитет какого-либо лица или организации, пре­стиж которых для обманываемого достаточно велик. Это подтверждает в своей монографии профессор Дуб­ровский:

«Одним из наиболее благоприят­ных условий успешного обмана слу­жит авторитетность «обманывающе­го» для «обманываемою». Благодаря этому свойству исходящее от перво­го сообщение принимается на веру либо по крайней мере ослабляется его критическая оценка, оправдыва­ется расхождение между смыслом сообщения и наблюдаемыми явле­ниями... У людей явно или неявно действует потребность в абсолюте, в некой инстанции, располагающей непререкаемой истиной».

Авторитет подавляет волю, застав­ляя действовать по жесткому, заранее написанному сценарию. Как писал А. Круглов, авторитет — это нечто, поставленное выше собственного разумения. Другой известный аферист, Станислав Ежи Лец, полушутя сове­товал: «Употребляй в разговоре «ки­ловатты», «километры», «мегабай­ты» — мир уважает специалистов».

А вот случай из реальной жизни, описанный в очерке Д. Севрюкова «Оборотни» (журнал «Мошенники», № 7, 1996):

«Жарким июльским полднем в маленькой квартирке, накануне арен­дованной под офис неким предста­вительным мужиком в белых сала­мандровых туфлях и черных очках, собралось десятка два ярославских безработных. Кандидатам была обе­щана интересная и непыльная ра­бота.

— Комитет госбезопасности Рос­сии, шестой отдел, подполковник Тимофеев, — солидно представился наниматель.

И для наглядности повертел крас­ненькими корочками, в которых все именно так и было записано, как он сказал. Потом вмиг притихшие кан­дидаты писали автобиографии, в ко­торых требовалось особо указать, кто какой жилплощадью располага­ет, с кем вместе проживает. А когда через пару дней безработные вновь пришли в офис узнать результаты трудоустройства, подполковник Ти­мофеев кратко сообщил, что по кон­курсу прошел один-единственный Андрюха Сухов, 1965 года рождения, холостой, в одиночку проживающий в благоустроенной квартире. После по-военному скупых поздравлений Андрей узнал, что на сборы ему от­пущена пара часов. Потом он убывает в Москву, в распоряжение коман­дования, которое пошлет его выпол­нять ответственное задание — воз­можно, вдали от Родины.

Спустя сутки труп Андрея Сухова был обнаружен путевым обходчиком неподалеку от железнодорожного полотна. Из взятых с собой вещей ничего не пропало, кроме паспорта, который, как позже установит след­ствие, с переклеенной фотографией перекочевал в карман лжеподпол­ковника Тимофеева. Так Тимофеев в один момент стал не просто по пас­порту Суховым, но еще и обладате­лем благоустроенной двухкомнат­ной квартиры».

В этом случае свое магическое действие оказала «крыша», которой прикрывался бандит, — Комитет госбезопасности России, организа­ция достаточно авторитетная, чтобы поверить ее «представителю». Но для несчастной жертвы было бы не­лишним еще и проверить ее — хотя бы в местном отделении того же ко­митета. В этом случае он остался бы жив.

Для каждого времени и страны су­ществуют свои «пароли», безотказ­но действующие на доверчивых людей и используемые мошенника­ми всех мастей. В советское время это были слова «обком», «райком», «ЦК», «КГБ», «Брежнев» и т. п., сей­час — «президент», «губернатор», «администрация области». Для Ве­ликобритании значимо все, что свя­зано с Ее Величеством, для Америки эту роль играют знаменитые киноар­тисты и крупные бизнесмены. Имея бланк (даже фальшивый) известного банка, можно, прикрываясь его ав­торитетом, легко «запорошить глаза» и получить кредит.

Уверенно произнесенная фраза, осененная престижем сенаторского звания, стоила жизни президенту Ав­рааму Линкольну.

— Я сенатор. Мистер Линкольн посылал за мной. Я должен видеть его по важному делу.

Этих слов, сказанных убийцей Линкольна, оказалось достаточно, чтобы он был пропущен в театр, где находился президент. Через минуту в зале раздался выстрел.

Слова эти, выбитые на меди, как постоянное напоминание, можно ви­деть в кабинете начальника охраны Белого дома.

Мошенники могут ссылаться не только на авторитеты, но и на любых третьих лиц, представляя их как не­заинтересованную, а значит, объек­тивную сторону. Понятно, что на самом деле эта «третья сторона» яв­ляется не чем иным, как замаскиро­ванным сообщником преступни­ков. Такой вид обмана достаточно популярен в преступном мире и именуется «обманом с подставны­ми». Классический пример — «бри­гада» наперсточников: явно играет там только один, но сколько «поды­грывают»...

Весьма показательную иллюстра­цию «обмана с подставным» приво­дит в своей книге «Записки шулера» Анатолий Барбакару:

«Наташка-Бородавка имела много специальностей, одна из них — «про­дуктовая кидала». Техника кидания следующая: Наташка устраивается в очереди за какой-нибудь пищевой продукцией. Неважно — какой. Глав­ное, чтобы продавец была женщина и обязательно — не городского, не­искушенного происхождения. Подхо­дит очередь — Бородавка просит, на­пример, полкило сливочного масла. Пока продавец взвешивает, покупа­тельница, попробовав масло, решает купить килограмм. Все эти пробы, размышления, просьбы увеличить вес проходят под мельтешение двад­цатирублевой купюры, зажатой в руке Бородавки- можно решиться еще граммов на триста. Не помеша­ет. К тому моменту, когда приходит­ся рассчитываться, купюры в руках уже нет. Продавщица взирает непо­нимающе. Покупательница — тоже. Дескать, деньги — уже у вас. Про­давщица, разумеется, удивляется. Заглядывает в свой шкафчик, но это ничего не проясняет: купюра попу­лярная. Покупательница даже слегка возмущена. Но продавец в сомне­нии. Разрешить его помогает стоя­щая следующей в очереди солидная, импозантная дама бальзаковского возраста. Подтверждает, что деньги продавцом получены Бородавка, мало того, что имеет продукт, еще по­лучает сдачу. И, отойдя, выказывает недовольство. Впрочем, недолго. По­тому как предстоит дележка с «баль­заковской» сообщницей».

Надо отметить, что мошенники и аферисты очень любят ссылаться на отсутствующих людей. Сомалийская пословица гласит: «Лгун свидетеля селит далеко», и это правило дейст­вует безотказно. Поэтому если вам стараются внушить какую-то мысль, ссылаясь на мнение людей, которых в настоящее время нет рядом, заду­майтесь, может быть, здесь не все чисто?

Не менее часто обманщики ссы­лаются на будущее время, в котором они обязуются выплатить деньги или выполнить какие-то услуги. Для таких обещаний нужно держать на­готове один ответ: «Утром деньги — вечером стулья», ибо «завтра» мошенников может так и не наступить. Как самокритично писал Жан де Лабрюйер в своих «Характерах», «мы зовем друга в гости, просим прийти к нам, предлагаем свои услуги, обе­щаем разделить с ним стол, кров и имущество; дело стоит за малым — за исполнением обещанного».

Перенесение выполнения обеща­ния в будущее время всегда чревато для того, кто уверен в несомненном выполнении обещанного, так как истинные намерения обещавшего ос­таются загадкой. Например, в 1993— 1996 годах довольно часто встреча­лись случаи обмана по типу «работа с испытательным сроком». Суть об­мана следующая: безработная маши­нистка встречает объявление в газе­те: «Набор на компьютерные курсы. Плата за обучение минимальная. Для машинисток со стажем — скид­ки. Трудоустройство берем на себя». Короче, условия Божеские.

Женщина приходит в фирму, оп­лачивает недельные курсы, на кото­рых печатает какие-нибудь этикетки и набивает фамилии в некую базу данных, после чего ее направляют на работу с испытательным сроком. Предупреждают, что на должность оператора ЭВМ, якобы весьма высо­кооплачиваемую, возьмут только луч­ших, скажем, три человека, а претен­дентов — десять. Норму сразу дают приличную, но женщины стучат по клавишам, стараются изо всех сил. На следующий день — та же петруш­ка, и так, пока будущие операторы ЭВМ не выбиваются из сил и не на­чинают ошибаться. Через неделю им объявляют, что они не справились с работой, и отправляют по домам. После чего приходит следующая партия простофиль и неделю даром работает на предприимчивых мо­шенников.

Точно такой же фокус применяют некоторые строительные фирмы с криминальным уклоном. Они наби­рают рабочих и отправляют их на строительство коттеджа для «нового русского». Там бывшие безработные вкалывают месяц-другой «за краси­вые глаза» и туманные обещания больших денег, после чего их уволь­няют, придравшись к какой-нибудь ерунде типа засохшего раствора или треснувшей ванны-джакузи. Жули­коватые прорабы предоставят обла­пошенным рабочим акт, согласно которому эта джакузи была сделана по индивидуальному заказу и до­ставлена прямо из Парижа, а ее сто­имость во «франках-стерлингах» эти несостоявшиеся рабочие не способ­ны оплатить и за пять лет работы. Так что им остается только удалить­ся побыстрее, освободив место для следующей партии доверчивых ра­ботяг.

Вывод здесь простой: как бы вам ни хотелось получить приличную работу, все-таки следует настоять на заключении трудового договора. Если же ваш работодатель не хочет связывать себя бумагами, то не ис­ключено, что у вас есть шанс пора­ботать безвозмездно, как на комму­нистическом субботнике.

Особой формой обмана служат ссылки на непроверяемые сведения. Впрочем, бывает, что объект обмана может его выявить, но из-за лени, об­стоятельств или ложной скромнос­ти не делает этого. Самый простой пример — когда грабители звонят в квартиру и через дверь представляются работниками жэка или мили­ции. Если доверчивый хозяин от­кроет им, то он может лишиться не только имущества, но и жизни.

Если вы не можете на сто процен­тов определить личность ваших гос­тей через «глазок», лучше позвонить в соответствующую контору и выяс­нить, посылали ли они к вам таких гостей. Вы потеряете пять минут, но сохраните гораздо большее.

А вот и реальная история на эту тему, произошедшая в 1945 году. Ехал солдат с фронта домой — вез целый мешок швейных иголок — страш­ный дефицит в те времена. Трофей­ные. В голодные и нищие сороковые годы это было огромное богатство — в голодные послевоенные времена можно было ездить по деревням и менять их на хлеб. В купе было три человека. Этот солдат и один из его случайных попутчиков вышли поку­рить в тамбур. Там солдат и похвас­тал, какое добро везет домой, — мол, мал мой «сидор» — солдатский мешок, да дорог — теперь есть чем кормить большую семью.

На его беду, попутчик оказался мошенником. Захотел он завладеть чужим добром, да как это сделать — солдат ни на секунду не расставался с драгоценным грузом — даже когда спал, клал его под голову.

Вот мошенник и говорит третьему попутчику, который был не в курсе

дел:

— Ты знаешь, мы с другом поспо­рили под бутылку самогонки, что я смогу у него во время сна из-под го­ловы сидор вытащить, не разбудив его. Ты свидетелем будешь — тебе тоже нальем. Тот заинтересовался таким необычным спором.

Давай, — говорит, — пробуй.

Вытащил тот аферист осторожно мешок с иголками, так что солдат и ничего не почувствовал, и вышел с ним — якобы в соседнем купе спря­тать.

Проснулся солдат от смеха — сидит напротив попутчик и хохочет:

— Проспорил, проспорил...

Тот хвать под голову, а мешка нет.

Где иголки?! — кричит.

— Друг твой спрятал. А с тебя сто грамм...

Очевидцы того события говорили, что крик обокраденного человека был столь жутким, что у людей мороз по коже прошел. Сейчас это кажется смешным — иголки, мол, это не «штука» баксов, но тогда, в голодное время, они означали целый год относительно сытой жизни.

СПОСОБЫ ИЗБЕЖАНИЯ ОБМАНА

Обмануть Дьявола не грешно.

д.дефо

Подбирая материал для данной книги, по крупицам собирая факты и изречения в старинных трактатах, современных газетах и сборниках народной мудрости, я с удивлением обнаружил, как близки мысли у, ка­залось бы, далеких по культурному наследию и географическому поло­жению народов. Возьмем, к приме­ру, две пословицы: сомалийскую — «От исчадий ада лишь ад спасет» и русскую — «Лихое лихим избывает­ся». Одна из них рождена среди хо­лодных снегов России, а другая — под жарким солнцем Африки. Между тем они говорят об одном и том же: эф­фективно противостоять обману, как и другому злу, можно, лишь проти­вопоставив эквивалентную хитрость. Простодушное добро и кристальная честность имеют слишком мало шан­сов победить изощренное коварство и мошенничество. Чтобы защитить себя от проходимцев и обманщиков, надо знать все их уловки и приемы и быть готовым, применив их же хитрости, обвести их самих вокруг пальца, с честным человеком стоит поступать честно, а обманщика не грех и обмануть!

Давно известно, что легче избе­жать любой напасти, чем бороться с ее последствиями. Это касается всех сторон человеческой жизни, но особенно применимо к обману. Одним из первых — в середине XVII века — этот вопрос поднял испанский писа­тель Бальтасар Грасиан, ему мы и предоставим слово. Нужно лишь по­стараться за тяжело построенными фразами, несущими на себе груз трех с. половиной столетий, разглядеть точную и остроумную мысль, кото­рой отличаются афоризмы Грасиана. Итак, качество первое: проницатель­ность.

«Хвала проницательному. Некогда выше всего ценилось умение рассуж­дать, теперь этого мало — надо еще распознавать и, главное, разоблачать обман. Нельзя назвать разумным человека непроницательного. Быва­ют ясновидцы, читающие в сердцах, рыси, видящие людей насквозь. Ис­тины, для нас самые важные, выска­зываются лишь наполовину, но до чуткого ума они дойдут целиком. Если к тебе благоволят, отпусти по­водья своей доверчивости, но если к тебе враждебны, дай ей шпоры и гони прочь».

Смысл вышесказанного достаточ­но Прозрачен. Бальтасар Грасиан по­нимает, что нельзя быть подозри­тельным постоянно, и в дружеской среде можно расслабиться, позволив своей вере в людей пересилить недо­верчивость. Но при малейших при­знаках опасности стоит напрочь от­казаться от легковерности, не считая при этом подозрительность грехом. Грасиан ставит почти знак тождест­ва между разумностью и проница­тельностью, да и в самом деле — оба эти качества позволяют человеку ви­деть за обманчивым блеском внеш­ности глубинные причины поведения людей. Для исправно функциониру­ющего, мощного разума не бывает секретов — «истины, для нас самые важные, высказываются лишь напо­ловину, — пишет он, — но до чутко­го ума они дойдут целиком».

Но недоверие само по себе — еще не гарантия того, что тебя не обма­нут. И Бальтасар Грасиан это хоро­шо понимает. Как только мошенник замечает в глазах своей потенциаль­ной жертвы хотя бы тень недоверия, он тут же меняет свои хитроумные приемы на новые, более изощренные. Поэтому, заподозрив обман, старай­ся, чтобы эти подозрения не стали известны твоему противнику.

«Кругом обман, посему будь на­чеку, но не показывай своего недо­верия, дабы не вызвать недоверия к себе, оно опасно, ибо, порождая враж­ду, побудит к мести и возбудит такое зло, какое тебе и не снилось... не подавай виду, что не веришь, — это невежливо, даже оскорбительно: ты тогда даешь понять собеседнику, что либо он обманывает, либо сам обма­нут. А главное даже не в этом, а в том, что недоверие — признак лживости. И не забывай, что обманывают не только словами, а и делами, и этот обман еще вредней».

Второе качество, необходимое в нашей жизни, по мнению Грасиана, — скрытность. Без него человек становится беззащитным, ибо алч­ные и бесчестные люди всегда смо­гут извлечь пользу из открытого че­ловека:

«Страсти — окна духа. Мудрость житейская требует скрытности: кто играет в открытую, рискует проиг­раться. Сдержанность таящегося вступает в поединок с зоркостью проницательного: против глаз рыси темная струя каракатицы. Пусть не знают, чего ты хочешь, не то помешают, одни — противодействием, другие — угодливостью».

Надо отметить, что принципы жиз­ненных интриг, пожалуй, впервые в европейской литературе с такой чет­костью сформулированные Грасианом, были хорошо известны на Востоке. Как пишет А. Игнатенко, они входили в книги наставлений влас­тителям арабских стран.

Например, Ибн-аль-Азрак в своем сочинении приводит рассказ о том, как халиф Абд-аль-Малик Ибн-Мар-Ван нашел камень с выбитой на нем древнееврейской надписью. По его повелению мудрецы растолковали ему послание из глубины веков. «По­скольку предательство в природе че­ловека, то доверять кому бы то ни было — слабость», — было написано на нем.

Другой арабский писатель, Ибн-ад-Дая, писал в своих «Греческих за­ветах»: «Остерегайся людей больше, чем надейся на них, берегись их боль­ше, чем доверяй им».

Пророк Мухаммед писал: «Прибе­гайте к сохранению тайны, если хо­тите исполнения ваших нужд. Ведь завидуют всякому, обладающему каким-то благом».

В старинной арабской рукописи, которая хранится в Парижской биб­лиотеке и авторство которой без до­статочных оснований приписывают известному мудрецу Востока Аль-Маварди, говорится: «Нет ничего более успешного в осуществлении хитрос­тей и более способствующего использованию удобных случаев, чем сохранение тайны».

Вернемся, однако, к «Карманному оракулу» Бальтасара Грасиана. Тре­тье качество — умение разбираться в людях, которое является полуискус­ством- полунаукой, которую следует осваивать всю жизнь, если не хо­чешь оказаться в дураках. К настоя­щему времени написаны сотни книг по практической психологии, созда­ны тысячи тестов, позволяющих оп­ределить особенности личности че­ловека, но для большинства людей чужая психика остается тайной за семью печатями. В школах нам пре­подают множество ненужных наук, заставляют зубрить геометрию, хи­мию, географию и астрономию, вмес­те с тем выпуская в жизнь беззащит­ными против искусного обмана.

Во времена Бальтасара Грасиана психология еще не существовала как наука, но мудрый иезуит уже тогда советовал своим читателям больше времени уделять изучению людей, а не вещей:

«Не обманывайся в людях, — со­ветует Бальтасар Грасиан. — Этот род заблуждения самый опасный и самый обычный. Лучше обмануться в цене, чем в товаре, а уж тут-то осо­бенно важно видеть насквозь. Пони­мать жизнь и разбираться в людях — далеко не одно и то же.

Великая премудрость — постигать характеры и улавливать настроения. Людей столь же необходимо изучать, как книги».

Ну и, наконец, четвертое, но от­нюдь не последнее в плане профи­лактики обмана, как сказали бы се­годня психологи, соответствующее ролевое поведение:

«Не слыви человеком с хитрецой — хоть ныне без нее не проживешь. Слыви лучше осторожным, нежели хитрым. Искренность всем приятна, хотя каждому угодна вчуже. Будь с виду простодушен, но не простоват, проницателен, но не хитер. Лучше, чтоб тебя почитали как человека бла­горазумного, нежели опасались как двуличного. Искренних любят, но обманывают. Величайшая хитрость — скрывать хитрость, ибо ее приравни­вают к лживости. В золотом веке царило прямодушие, в нашем, же­лезном, — криводушие. Слава рассу­дительного почтенна и внушает дове­рие, слава хитреца сомнительна и порождает опасения».

Плохо быть обманутым, но не менее тяжело всюду видеть обман, ожидать его, быть постоянно на­стороже. Такое состояние, если оно длится постоянно, способно нарушить нервную систему любого человека. Примером такого существования, проходившего в вечном ожидании предательства и измены, может слу­жить жизнь русского царя Ивана Ва­сильевича, за свою патологическую жестокость названного современни­ками «Грозным».

Историк В. Ключевский — один из лучших знатоков и описателей ха­рактеров русских царей, которого по праву зовут «российским Плутархом», дал блестящий психологический ана­лиз духовной эволюции Ивана Васи­льевича с детства до конца его жут­кого правления. Он пишет:

«Как все люди, выросшие среди чужих, без отцовского призора и ма­теринского привета, Иван рано ус­воил себе привычку ходить оглядываясь и прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое не­доверие к людям».

Как отмечает Ключевский, этому во многом способствовала атмосфе­ра лицемерия и двуличия, которой была пропитана жизнь Кремля. Впос­ледствии в письмах к князю Курб­скому сам Иван Васильевич писал, что его плохо кормили и одевали, а бояре стесняли во всем, не давая воли, вспоминая о его царском про­исхождении только в дни торжественньк праздников. В такие моменты отношение к молодому царю резко менялось: его приближенные, еще вчера пренебрегавшие юным госуда­рем, на людях изъявляли ему при­творную почтительность и покор­ность. Конечно же, такое двуличие оставляло сильный след в душе бу­дущего правителя России, застав­ляя его сомневаться в искренности людей. Ключевский пишет, что «его лас­кали как государя и обижали как ре­бенка. Но в обстановке, в какой шло его детство, он не всегда мог тотчас и прямо обнаружить чувство досады и злости, сорвать сердце. Эта необ­ходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слезы питала в нем раздражительность и затаенное молчаливое озлобление против людей, злость со стиснутыми зубами... Вечно тревожный и подозрительный, Иван рано привык думать, что окружен только врагами, и воспитал в себе печальную наклонность высматри­вать, как плетется вокруг него бес­конечная сеть козней, которою, чу­дилось ему, стараются опутать его со всех сторон. Это заставило его по­стоянно держаться настороже; мысль, что вот-вот из-за угла на него бросит­ся недруг, стала привычным, ежеми­нутным его ожиданием».

Однако парадокс заключается в том, что человек не может жить, ок­руженный только врагами, и для от­дохновения своей измученной веч­ным ожиданием зла души он должен придумывать себе «друзей», на кото­рых может положиться. Конечно же, возле любого, хоть и трижды подо­зрительного диктатора всегда нахо­дились люди, готовые представить властителю доказательства своей без­мерной преданности. И такие при­дворные становились любимчиками, для которых крайняя подозритель­ность к остальным людям оборачи­валась такой же глубокой доверчивос­тью и благорасположением. Такими приближенными для Ивана Грозно­го были Сильвестр, Адашев, а потом и Малюта Скуратов.

Василий Ключевский пишет: «В каждом встречном он прежде всего видел врага. Всего труднее было приобрести его доверие. Для этого таким людям надобно ежеминутно давать чувствовать, что их любят и уважают, всецело им преданны, и кому удавалось уверить в этом царя Ивана, тот пользовался его доверием до излишества».Вывод из этого исторического при­мера в общем-то достаточно бана­лен: обмануть можно любого, даже самого недоверчивого и подозри­тельного человека, если дать ему то, чего ему отчаянно не хватает. А не хватает подозрительным людям чув­ства доверия и ощущения безопас­ности. Таким образом, предоставляя диктаторам доказательства своей исключительной преданности, как рыбы-прилипалы возле беспощадных акул, прекрасно существовали при Сталине — Берия, при Гроз­ном — Скуратов, при батьке Махно — палач Кийко.

Психологический механизм тако­го удивительного сочетания крайней подозрительности с поразительной доверчивостью основан на «законе маятника», который является уни­версальным принципом функцио­нирования физиологических систем человека. Если мы рассмотрим строение мозга человека, то обнаружим там парные ядра, управляющие взаимно противоположными процессами. На­пример, в продолговатом мозгу есть центр вдоха и центр выдоха, в про­межуточном — центры голода и на­сыщения, повышения и понижения температуры. Есть там центры «ада» и «рая», возбуждение которых при­водит к ощущению внеземного бла­женства или же вызывает столь силь­ную депрессию, при которой «хоть в петлю лезь»... Длительное раздраже­ние одного такого центра автомати­чески вызывает повышение тонуса его антагониста. Поэтому после вдоха неизбежно следует выдох, охлажде­ние тела закономерно включает ме­ханизмы «самоподогрева», а экстаз небывалого счастья впоследствии оборачивается приступами отврати­тельного настроения. Особенно явно это проявляется при непосредствен­ном раздражении таких центров (у наркоманов, например), хотя в более ослабленном виде с таким явлением сталкивался любой рядовой потре­битель спиртных напитков, наблю­давший неизбежную смену эйфории при алкогольном опьянении непри­ятными ощущениями, обычно сопро­вождающими похмельный синдром.

При этом каждый может подтвер­дить, что чем лучше было настроение накануне, тем хуже оно будет на сле­дующее утро.

По-видимому, нечто похожее про­исходит и с чувством доверия. Чем больше не доверяет человек окружа­ющим, тем больше испытывает он потребность доверять хоть кому-ни­будь. И, как правило, такой «хоть кто-нибудь» обязательно находится.

ФАКТОРЫ, ПРЕПЯТСТВУЮЩИЕ ОБМАНУ

Люби ближнего, но не да­вайся ему в обман.'

Козьма Прутков

Первый шаг против обмана со­стоит в распознании намерений про­тивника. Поводом для подозрения может быть излишняя назойли­вость человека, его стремление вы­ведать какую-то информацию, кото­рую можно впоследствии обратить против вас. Именно поэтому не ре­комендуется откровенничать с не­знакомцами на вокзалах, в купе по­езда или на курорте. Чем больше вы о себе рассказываете, тем больше даете аферисту козырей для его плу­товской игры. Об этом писали еще восточные мудрецы. Так, Аль-Ма-Варди отмечал в своих книгах, что нельзя доверять человеку, который явно стремится втереться к вам в до­верие и слишком явно выведывает ваши тайны. Он приводит древнее высказывание по этому поводу: «Не отдавай свою тайну в жены тому, кто к ней сватается». Другой мудрец Вос­тока, Ибн-аль-Азрак, писал:

Кто ломится в двери доверия, Тому не открою те двери я.

Итак, первое правило против обма­на: уменьшить до минимума утечку информации. Житейской иллюстра­цией этого правила могут быть сове­ты, опубликованные в газете «Аргу­менты и факты», в статье «Украдут ваш отпуск».

Не афишируйте свой отъезд. По­просите родных или соседей регу­лярно забирать вашу корреспонден­цию, а счетчик заставьте крутиться, оставив включенным какой-либо маломощный безопасный электро­прибор. Не выключайте радиоточ­ку — пусть в вашей квартире даже ночью кто-то разговаривает и поет.

Если случится пользоваться авто­матической камерой хранения, а опуская монету в отверстие ячейки, вы обнаружите, что оно забито и монета не проходит, сбросьте номер кода, который вы набирали. Мошен­ники специально забили отверстие ячейки и наблюдают за вами. И если вы наберете тот же номер, как обычно принято, мошенники откроют ячей­ку через пять минут после вашего ухода, и ваши вещи «сделают вам руч­кой».

Правило второе: не будьте предска­зуемы. Утрируя до банального, ска­жем так: не кладите ключ от кварти­ры под коврик. Впрочем, все умные мысли уже давно высказаны до нас. Вновь обратимся к испанскому муд­рецу Бальтасару Грасиану: «Менять приемы. Дабы отвлечь внимание, тем паче враждебное. Не держаться начального способа дей­ствия — однообразие позволит раз­гадать, предупредить и даже рас­строить замысел. Легко подстрелить птицу, летящую по прямой, труд­нее — ту, что кружит. Не держаться

до конца и второго способа, ибо по двум ходам разгадают всю игру. Ко­варство начеку. Чтобы его провести, немалая требуется изощренность. Опытный игрок не сделает того хода, которого ждет, а тем более жаждет, противник».

И снова перенесемся на триста лет вперед — в наше беспокойное время. Какое отношение это правило имеет к вашему автомобилю? Самое непосредственное. Ведь несмотря на сложные противоугонные средства, поставленные на автомобилях, их угоняют или среди ночи раздается вой сирены, подтверждающий, что кому-то не терпится это сделать. Поэтому специалисты рекомендуют отвернуть на пару оборотов гайку, которая крепит клемму провода, со­единяющего аккумулятор с «массой» автомобиля, обесточив его электро­систему. Или сделать по-другому: по­менять местами два высоковольтных провода на крышке распределителя зажигания. Двигатель не запустится.

Правило третье: не выказывать сразу своих подозрений, если вы за­мечаете, что вас пытаются обмануть. По этому поводу Ларошфуко писал:

«Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы про­являем поистине утонченную хит­рость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет об­мануть вас».

В конце прошлого века свои суда Япония заказывала в Европе. Однако не все заключаемые японцами дого­вора заканчивались оформлением заказа. Довольно часто они тщатель­но изучали всю техническую доку­ментацию, а потом под каким-нибудь предлогом отказывались от ко­рабля.

Однажды ведущий инженер анг­лийской судоверфи, будучи в кру­госветном путешествии, увидел в австралийском порту японский ко­рабль, который он лично проекти­ровал и от приобретения которого японцы неожиданно отказались. Ин­женер догадался, что прижимистые азиаты просто копировали чертежи и по ним делали суда сами.

Когда на эту судоверфь вновь при­был японский представитель, ему не стали выражать претензий, а предло­жили подробную техническую доку­ментацию. Сценарий последующих событий повторился: через некото­рое время, тщательно изучив черте­жи, японцы аннулировали заказ. А через год в Иокогаме состоялся торжественный спуск на воду нового судна — точной копии английского корабля. Однако торжества были не­долгими. По-видимому, украденные чертежи оказались с изъяном, ибо через несколько секунд после спуска судно перевернулось и затонуло. Так английские судостроители отомсти­ли японским плагиаторам.

Для любителей классической ли­тературы можно предложить другую иллюстрацию к принципу «сохране­ния молчания при обмане» — новел­лу Джованни Боккаччо из «Декаме­рона»:

В этой истории оба героя — и мо­лодой конюх, и старый король — про­явили выдержку и смекалку, только последнее слово осталось за коню­хом. Но общий принцип поведения при обмане был и остается универ­сальным: «игра в простака». Если тебя пытаются обхитрить, не ста­райся показаться умнее своего про­тивника. Наоборот, поддайся ему и усыпи его бдительность. Только так ты сможешь выиграть. Эта стратегия работает в любых ситуациях, в том числе и в разведке. Если шпион за­метил слежку, он не должен этого показывать:

«В разведке есть простое совсем правило: отрыв запрещен! Если уви­дел, что за тобой следят, во-первых, не покажи виду, что ты их заметил, не нервничай и не мечись... Поболтайся по городу, покружи. На опера­цию сегодня идти не следует. Они могут прикинуться, что бросили тебя, а на самом деле они рядом, только больше их стало, только сменили они своих людей. В тот день, когда вы­явил слежку, операция запрещена. Тут закон нерушимый. А каждая опе­рация во многих вариантах готовит­ся. Слежка сегодня, значит, завтра повторим операцию, или через неде­лю, или через месяц. Но не вздумай отрываться от них! Оторвавшись даже под очень хорошим предлогом, ты показываешь им, что ты — шпион, а не простой дипломат, что ты мо­жешь видеть тайную слежку, что тебе надо от нее зачем-то убегать. Если ты им это покажешь, то от тебя не отстанут. Ты покажешь им, что ты — шпион, и этого достаточно. Тогда слежка будет преследовать тебя каж­дый день, тогда не дадут тебе рабо­тать. Один раз от них, конечно, ото­рвешься, но они тебя зачислят в разряд опасных», — пишет Виктор Суворов в романе «Аквариум». — И в другом месте он продолжает:

«Если хочешь обнаружить слежку — побольше равнодушия. Почаще под ноги смотри. Успокой следящих. Тогда их и увидишь. Ибо успокоив­шись, они ошибаются».

Таким образом, когда человек уз­нает о готовящемся против него об­мане, у него есть по крайней мере два варианта ответа. Первый — разо­блачить готовящийся заговор, чтобы уничтожить его в зародыше, а вто­рой — создать иллюзию неведения и, продолжая внешне оставаться бес­печным, подготовить своему про­тивнику встречный обман. Но со­рвать обман можно тоже по-разному. Просто обвинить своего оппонента во лжи — не самый мудрый вариант ответа на попытку обмана. Хотя Козьма Прутков и советовал: «Иног­да достаточно обругать человека, чтобы не быть им обманутым».

Тем не менее лучше поступить тоньше — ненавязчиво дать понять обманщику, что неприятности от его лжи в первую очередь коснутся его самого — так, как сделал это герой басни И. Крылова «Лжец». Мораль сей басни проста — порою одна толь­ко возможность наказания за буду­щий обман может остановить об­манщика:

Из дальних странствий возвратись, какой-то дворянин (а может быть, и князь), с приятелем своим пешком гуляя в поле, расхвастался о том, где он бывал, и к былям небылиц без счету прилагал. «Вот в Риме, например, я видел огурец:

Ах, мой творец! И по сию не вспомню пору! Поверишь ли? Ну, право, был он с гору». — Что за диковина! — приятель отвечал:

На свете чудеса рассеяны повсюду; да не везде их всякий примечал. Мы сами вот теперь подходим к чуду, Какого ты нигде, конечно, не встречал, и я в том спорить буду. Вон, видишь ли через реку тот мост, Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост, а свойство чудное имеет:

Лжец ни один у нас по нем пройти не смеет:

Да половины не дойдет — провалится и в воду упадет, но кто не лжет, ступай по нем, пожалуй, хоть в карете».

После такого предупреждения раз­меры римского огурца начали умень­шаться — сначала до величины дома, а потом и до размеров человеческого роста. Но в конце концов нервы на­шего путешественника не выдержали предстоящего испытания волшебным мостом, а уменьшать далее размеры чудесного огурца не позволяла его гордость, и в результате ему при­шлось пойти на попятную:

Послушай-ка, — туг перервал мой Лжец, — Чём на мост нам идти, поищем лучше броду.

Классическим примером второй стратегии поведения — «работы под дурачка» является шекспировский Гамлет. Узнав от Призрака тайну гибели своего отца, он ничем не выда­ет себя, усыпляя подозрительность своих врагов. И далее, узнав, что отчим готовит ему погибель, посы­лая р Англию с письмом, в котором предписывается его немедля казнить, он Остается внешне безучастным. Датский принц принимает единст­венно верное решение — без излишнего шума он подменяет роковое по­слание.

Гамлет

Говорят письма два моих собрата,

Которым я, как двум гадюкам, верю,

Везут приказ, они должны расчистить

Дорогу к западне. Ну что ж, пускай,

Втроем и забава, чтобы землекопа

Взорвать его же миной, плохо будет,

Koгда я не вроюсь глубже их аршином,

Чт0б их пустить к луне; есть прелесть в том,

Когда две хитрости столкнутся лбом!

Вот как он рассказывает Горацио о выполнении своего замысла:

Гамлет

Накинув мой бушлат,

Я вышел из каюты и в потемках стал пробираться к ним; я разыскал их,

сте шил у них письмо и воротился

К себе опять, и был настолько дерзок

Приличий страх не ведает, — что вскрыл

Высокое посланье; в нем, Горацио,

О царственная подлость! — был приказ,

Ведь уснащенный доводами пользы

Как датской, так и англицкой державы,

В котором так моей стращали жизнью,

Что тотчас по прочтеньи, без задержки,

Не посмотрев, наточен ли топор,

Мне прочь снесли бы голову...

Итак, кругом опутан негодяйством,

Мой ум не сочинил еще пролога,

Как приступил к игре, — я сел, составил

Другой приказ:

От короля торжественный призыв, —

Увидев и прочтя сие посланье,

Не размышляя много или мало,

Подателей немедля умертвить,

Не дав и помолиться.

Отметим, что сюжет с перехватом и подменой письма часто использу­ется как в жизни, так и в литературе. Вспомним хотя бы «Сказку о царе Салтане» А. С. Пушкина, где зловред­ные и завистливые сестры дважды подменяли письма, в результате чего встреча отца с сыном оказалось от­ложенной на несколько лет, а вся история могла закончиться весьма трагически:

А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой

Извести ее хотят,

Перенять гонца велят,

Сами шлют гонца другого

Вот с чем от слова до слова:

«Родила царица в ночь

Не то сына, не то дочь.

Не мышонка, не лягушку,

А неведому зверушку».

Но в сказках добро всегда побеж­дает зло, а посему интриганки были в конце концов наказаны.

Обман в нашей жизни

ИСТОРИЯ

Бог не может изменить, прошлое, но историки могут.

Сэмюэль Батлер

Обман, фальсификация и подло­ги —.нередкое дело в истории. Чело­вечество накопило их в таком коли­честве, что поневоле задумываешься, как с ними разобраться.

Bq-первых, предметом подлога могу! быть как произошедшие собы­тия, ,так и предметы материальной культуры (рукописи, монеты, скульп­туры, предметы быта и др.). С другой сторрны, можно классифицировать исторические подделки по целям, которые ставили перед собой люди, намеренно искажающие историю. Так,! одни из них, искажая реальные факты, надеются на получение по­литических дивидендов, другие ду­мают только о собственной выгоде, третьих толкают на подлог чрезмер­но развитое честолюбие и желание прославиться во что бы то ни стало. В результате то, что мы считаем ре­альными историческими события­ми, оказывается странной смесью, состоящей из легенд, сплетен, злого умысла, смутных преданий, интриг,

самооправданий и лишь небольшого количества действительных фактов.

Да и было бы странно, если бы дела обстояли другим образом. Ведь ис­торию пишут люди, а людям, как го­ворили древние, свойственно оши­баться, вольно или невольно. Ибо каким бы бесстрастным ни хотел выглядеть историк, написанная им история будет всегда нести отпеча­ток его личности: эмоций, установок и не всегда осознанных симпатий. Поэтому все, что нам остается, — это собрать как можно больше свиде­тельств различных авторов об одном и том же историческом событии, чтобы впоследствии, сравнив их между собой, попытаться найти ис­тину.

Фальсификация исторических событий

Искажения, вносимые историка­ми, бывают двух типов: замалчива­ние и фальсификация. В третьей главе мы уже отмечали, что «ложь по умолчанию» считается более «мяг­ким» способом обмана, однако по­правки такого рода также могут до неузнаваемости исказить реальные события. Пример такой ретуши ис-торических событии я нашел в книге Д. Волкогонова «Триумф и траге­дия». Рассказывая о роли, которую сыграл Н. С. Хрущев в разоблачении сталинских преступлений, Волкого-нов отмечает, что сам Никита Серге- , евич был отнюдь не безгрешен и, об­виняя вождя, косвенно наносил удар по себе — человеку из его ближай­шего окружения. Естественно, что Хрущев постарался, насколько это было возможно, обелить себя. Для этого ему пришлось изъять ряд ком­прометирующих его документов. Волкогонов пишет:

«Поскольку на этих бумагах часто стояли визы и других руководите­лей, немало документов после XX съезда партии просто исчезло. Как рассказывал мне А. Н. Шелепин в ап­реле 1988 года, списки с визой Хру­щева, в частности, были по указа­нию первого секретаря изъяты измногих архивов Серовым, бывшим в то время заместителем министра гос­безопасности. Их передали Хруще­ву, решившемуся на смелый шаг в разоблачении злодеяний Сталина:

Никите Сергеевичу очень уж не хо­телось выглядеть соучастником ста­линских преступлений, но это было именно так. К слову сказать, я сам убедился, что ряд центральных архи­вов после XX съезда «почищен»; мно­гие документы, касающиеся Сталина и его непосредственного окружения, изъяты. Все ли они целы? Очень со­мневаюсь. Молотов, Каганович, Во­рошилов, Маленков, Хрущев, другие руководители виновны в беззакони­ях или как соучастники, или как послушные исполнители, или как бездумные «полдакиватели». Но, ко­нечно, Сталин несет перед историей главную ответственность за эти зло-1 деяния». IДругим, более ярким примером замалчивания важных исторических событий является история расстрела царской семьи большевиками в 1918 году. Ведь вначале декларировался расстрел только одного царя, а унич­тожение его детей отрицалось; и толь­ко после разоблачения этого факта, под давлением неопровержимых улик коммунистам пришлось в этом со­знаться. Тем не менее в школьных учебниках этот факт отсутствовал.

Вот как развертывалась хроноло­гия данной фальсификации. В июле в газете «Уральский рабочий» было опубликовано сообщение о казни царя: «В ночь с 16 на 17 июля по по­становлению Областного Совета Ра­бочих, Крестьянских и Красноар­мейских Депутатов Урала расстрелян бывший царь Николай Романов. Он слишком долго жил, пользуясь милостью революции, этот короно­ванный убийца». На третьей страни­це того же номера газеты «Ураль­ский рабочий» от 23.07.1918 г., в 'рубрике «Телеграммы», можно про­честь: «Москва, 19 июля. Председа­тель Свердлов сообщает полученное по прямому проводу сообщение от Областного Уральского Совета о расстреле бывшего царя Николая Розанова... Жена и сын Николая Романова отправлены в надежное меср». 20 июля в Москве «Известия» сопроводили сообщение о смерти Николая II следующими коммента­риями: «Этим актом революционной кары Советская Россия торжествен­но йредупреждает всех своих врагов, которые мечтают вернуть царский режим и даже смеют угрожать с ору­жием в руках».

Тем не менее большевистские ру­ководители неоднократно отрицали убийство всей царской семьи — вна-чале Георгий Чичерин, затем Мак­сим Литвинов, работавший в том же министерстве и впоследствии став­ший преемником Чичерина, — в спе­циальном заявлении от 17.12.1918 г., о чем сообщила газета «Сан-Фран­циско санди кроникл». Однако . самое подробное заявление содер­жалось в интервью Чичерина газете «Чикаго трибюн» на конференции в Генуе и было воспроизведено в газе­те «Тайме» от 25.04.1922 г.:

«Вопрос. Приказало ли Советское правительство убить дочерей царя или дало на это разрешение, а если нет, то были ли наказаны виновные?

Ответ. Судьба царских дочерей мне в настоящее время неизвестна. Я читал в печати, что они находятся s Америке. Царь был казнен мест­ным Советом. Центральное прави­тельство об этом ничего предвари­тельно не зналоУЭто произошло перед тем, как данный район был за­хвачен чехословаками. Был раскрыт заговор, направленный на освобож­дение царя и его семьи для отправки чехословакам. Позже, когда Цент­ральный Комитет получил инфор­мацию по существу фактов этого дела, он одобрил казнь царя. Ника­ких указаний о дочерях не было. Так как из-за оккупации этой зоны чехо­словаками связь с Москвой была пре­рвана, обстоятельства данного дела не были выяснены».

Но вот другое свидетельство. Лев Троцкий писал в своем «Дневнике»:

«Я прибыл в Москву с фронта после падения Екатеринбурга. Разго­варивая со Свердловым, я спросил:

— Где теперь царь?

— С ним все кончено.

— А где семья?

— Семью постигло то же.

Всех их? — спросил я удивленно.

— Всех, — ответил Свердлов.

— Кто принял решение?

— Мы решили это здесь. ...Ильич считал, что нам нельзя оставлять им живого знамени, особенно в наших трудных условиях» («Огонек», № 22, 1990).

Известный французский историк Марк Ферро написал весьма инте­ресную книгу «Как рассказывают историю детям в разных странах мира», в которой убедительно пока­зал, до какой степени может менять­ся трактовка исторических событий в зависимости от взглядов и полити­ческих интересов руководства той или иной страны.

Сравнивая учебники истории длякитайских ребят, живущих в Пекине (КНР) и Тайбэе (Тайвань), Марк Ферро показывает, как ощутимо раз­нится китайская история при раз­ных толкованиях. Если тайбэйские школьники прекрасно разбираются в хитросплетениях династий китай­ских царей, почитают Конфуция и осуждают Чингисхана, то пекинские школьники знают все о крестьян­ских восстаниях и классовой борьбе, считая Чингисхана не жестоким за­хватчиком, а объединителем монго­лов и Китая, который нес Западу до­стижения китайской культуры.

И такой избирательный подход характерен не только для китайцев. Турецкие историки, например, со-вершенно «забыли» о беспрецедент­ном геноциде против армянского народа 1915 года, когда в одночасье было истреблено более миллиона армян, проживающих на территории Турции. Эта бесчеловечная акция сознательно утаивается от народа в течение десятилетий, представляя собой типичный образец «лжи по умолчанию».

ГМарк ферро приводит в своей книге многочисленные свидетельст­ва манипулирования историей, кото­рые имеют место в системе школь­ного образования многих стран, а затем, превращаясь в устойчивые сте­реотипы мышления, попадают в на­циональное сознание и закрепляют­ся там.

Например, он пишет, как меня­лись учебники истории в польских школах. Ферро отмечает, что после присоединения Польши к социалис­тическому лагерю из школьных учебников стали постепенно исче­зать описания многолетних кон­фликтов поляков и русских, которые во многом определяли реальную ис­торию двух стран. Врагами Польши изображались немцы и шведы, и практически ничего не было напи­сано про разделы Польши и много­численные антирусские восстания. По мере развития «социалистической интеграции» соответственно коррек­тировались и школьные учебники. В учебнике 1968 года еще было упоми­нание о кровавом штурме пригорода Варшавы — Праги — войсками Су­ворова; в учебнике 1976 года слова «устроил резню ее жителей» заме­нили на «Суворов провел заключи­тельный штурм», а в учебнике 1979 года это событие вообще испари­лось. Вместо этого там писали, как генерал Пилсудский «расправился срабочими Праги». С одной стороны, непонятно: Суворов брал штурмом Прагу в 1795 году, а Пилсудский — в 1926-м. Это явно неадекватная заме­на. Но на самом деле авторы учебни­ков (вернее, их заказчики) ставили вполне определенные цели: в памя­ти людей события в Праге должны были связываться не с Суворовым, а с Пилсудским. Русские оказывались как бы в стороне.

В настоящее время ситуация кар­динально изменилась. Русские снова стали врагами, а маятник школьной истории вновь сделал резкую от­машку вправо, проскочив «момент истины». Если в 70-х годах политика России всячески обелялась и подчи­щалась, то в 90-е годы она заведомо очерняется. А польские дети вынуж­дены вновь поглощать ложь, только другого рода, но от этого не становя­щуюся более близкой к истине.

Как тут не вспомнить сатирическое четверостишие В. Денисова-Мель­никова «Голая правда»:

Как ее насиловали в школах, Продолжают в вузах издеваться. Правда потому и ходит голая, Что не успевает одеваться...

В публицистической статье «Вспо­миная войну в Испании», Джордж Оруэлл, автор знаменитого романа-антиутопии «1984», писал: «...я уви­дел, как историю пишут исходя не из того, что происходило, а из того, что должно было происходить со­гласно различным партийным «док­тринам».

Знаю, распространен взгляд, что всякая принятая история непремен­но лжет. Готов согласиться, что ис­тория большей частью неточна и не­объективна, но особая мета нашей эпохи — отказ от самой идеи, что возможна история, которая правди-ва. В прошлом врали намеренно или подсознательно, пропускали собы­тия через призму своих пристрастий или стремились установить истину, хорошо понимая, что при этом не обойтись без многочисленных оши­бок, но, во всяком случае, верили, что есть «факты», которые более или менее возможно отыскать. И дейст­вительно, всегда накапливалось до­статочно фактов, не оспариваемых почти никем. Откройте Британскую энциклопедию и прочтите в ней о последней войне — вы увидите, что немало материалов позаимствовано из немецких источников. Историк-немец основательно разойдется с английским историком по многим пунктам, и все же останется массив, так сказать, нейтральных фактов, насчет которых никто и не будет по­лемизировать всерьез. Тоталитаризм уничтожает эту возможность согла­сия, основывающегося на том, что все люди принадлежат к одному и тому же биологическому виду. На­цистская доктрина особенно упорно отрицает существование этого вида единства. Скажем, нет просто науки. Есть «немецкая наука», «еврейская наука» и так далее. Все такие рас­суждения конечной целью имеют оправдание кошмарного порядка, при котором Вождь или правящая клика определяют не только буду­щее, но и прошлое. Если Вождь за­являет, что «такого-то события ни­когда не было», значит, его не было. Если он думает, что дважды два пять, значит, так и есть. Реальность этой перспективы страшит меня больше, чем бомбы, а ведь перспектива не выдумана, коли вспомнить, что нам довелось наблюдать в последние не­сколько лет».

Надо честно признаться, что рас-сятся и к советской, исторической науке. Только там во главу угла был поставлен не расовый, а классовый подход, что, впрочем, оказалось не­существенным — и в том, и другом случае в учебниках оставались толь­ко те факты, которые благополучно вписывались в господствующие док­трины. Как говорится, «если факты не укладываются в теорию, то тем хуже для них». Примером такого вольного толкования исторических событий является роль Троцкого в истории Советской России. Он, как летучий голландец, то появлялся в учебниках, то исчезал из них. Его роль как одного из главных вождей Октябрьской революции и организа­тора Красной Армии тщательно за­малчивалась, более того, в конце концов он просто «выпало из исто­рии страны, оставшись там только как один из многих организаторов оппозиционного движения' В пери­од с 30-х до 50-х годов надо всеми участниками исторических событий, как гигант над пигмеями, царил Иосиф Сталин. Спустя двадцать лет после его смерти вдруг оказалось, что подъем целины, восстановление народного хозяйства и оборона Кав­каза — дело рук полковника-полит­рука с пышными бровями. Генсеки, правившие страной после Леонида Брежнева, жили слишком мало, чтобы серьезно подкорректировать историю СССР по своему желанию. Правда, сразу же после воцарения Андропова в народе появился анек­дот, что «Политиздат» срочно гото­вит к выпуску книгу «Белая земля» по аналогии с «Малой землей», в ко­торой должен быть отражен гигантскип вклад бывшего шефа КГБ в раз­гром фашистов в северной Карелии.

Сейчас мы наблюдаем похожую картину. Только роль Троцкого те­перь играет Михаил Горбачев — о нем тоже стараются не упоминать без особой причины. «Отец пере­стройки» оказался не нужен нынеш­ним правителям России, и они стре­мятся поскорее забыть о том, кто дал им возможность взять власть в свои руки. Между тем длительное и орга­низованное замалчивание или иска­жение роли любой личности в исто­рии приводит к тому, что в массовом сознании возникают и пускают корни новые фальсифицированные представления, в то время как исти­на, лишенная фактов, постепенно хиреет и умирает.

Отмечая особенность марксистско­го взгляда на историю, Марк Ферро писал:

• «Русские марксисты избрали «луч­ший» способ действия: они не писа­ли историю, а творили ее, осущест­вляя Революции. Так они приобрели престиж и репутацию людей, спо­собных осмысливать и верно судить о процессах исторического разви­тия. Получив после Октября всю полноту ни с кем не делимой власти, большевики и вовсе возомнили себя пророками: их видение было един­ственно верным, они во всем были правы.

Претендовавшая на то, что она воплощает в себе рабочий класс и сам исторический прогресс, партия большевиков получила право на власть лишь постольку, поскольку ее оценки были верны. Ее власть осно­вывалась на знании, которое обяза­тельно должно быть непогрешимым. В действительности приходилось со­образовываться с поставленным пар-тией диагнозом. Всякая не соответ­ствующая ему история должна быть пересмотрена, так как любое сомне­ние, касающееся путей историчес­кого прогресса, подрывало «линию» партии, да и само ее право на руко­водящую роль. Конечно же, за исто­рией и за историками следовало те­перь все время приглядывать». И далее Марк ферро пишет, что под постоянным идеологическим давле­нием властей «...советские историки приобрели исключительную сноровку и профессиональные навыки. Они умеют писать таким двойственным стилем, что в тексте иной раз выра­жается мысль и ее прямая противо­положность. На случай, если пона­добится». \/

Я знал одного историка, профессо­ра Н., который жил со мной в одном подъезде, только этажом выше. Ему патологически не везло со своей докторской диссертацией. Первый вариант ее он закончил к 1956 году, и, как водилось в те годы, она была пронизана восхвалением роли Ста­лина во всех значительных событи­ях. Пока она проходила аттестацию в ВАКе, грянул XX съезд с критикой культа личности и диссертацию, ес­тественно, вернули на доработку. Фактически ее пришлось переделы­вать заново, снова лезть в архивы и оценивать события уже исходя из реальной роли «вождя всех народов». На первое место вышел Никита Сер­геевич Хрущев, покоритель космоса и целины, вдохновитель строитель­ства коммунизма. Шесть лет исто­рик Н. переделывал свою диссерта­цию, пока наконец в декабре 1963 года она не прошла защиту и не от­правилась на утверждение в Москву. В ноябре 1994 года он должен был стать доктором наук, но грянул ок-тябрьский пленум ЦК КПСС — и Хрущев полетел со всех постов... Целый год историк был в полной прострации, пока не взял себя в руки и не начал писать третий вари­ант диссертации, где уже все лавры доставались Л. И. Брежневу. На его счастье, Леонид Ильич правил до­статочно долго, так что Н. стал-таки доктором наук и профессором. Но чего это ему стоило!..

От обмана и фальсификации ис­торических событий следует отли­чать так называемую альтернативную историю. Исторический процесс не­равномерен и изобилует критичес­кими пунктами и узловыми точка­ми. Что бы ни говорили марксисты о закономерности и объективности исторических событий, в них не­малое место отводится и Его Вели­честву Случаю. Поэтому в какие-то моменты история может пойти так или этак. Цезарь мог подвернуть ногу и не перейти Рубикон; Наполе­он мог не раз погибнуть от шальной пули в Италии, когда он лично под­нимал бойцов в атаку; немцы во время второй мировой войны так и не применили нервно-паралитичес­кие газы типа зарина, который мог переломить ситуацию; кроме Горба­чева, в Политбюро в 1985 году был еще Романов, и приди он к власти — мы и поныне жили бы в СССР, и так далее... Изучение возможных, но не­состоявшихся событий — не такое уж бессмысленное дело. Оно дает возможность историкам анализиро­вать различные варианты развития исторического процесса, отсеивая слу­чайности от закономерностей. Глав­ное — сохранять объективность и не• выдавать желаемое за действитель­ное.

Интересно, что в настоящее время возникло и бурно развивается новое направление в фантастической лите- • ратуре — так называемый турбореа-лизм. Суть его — в конструировании альтернативной истории и анализе возможных, хотя и не случившихся вариантов исторического развития. Примером может служить роман Андрея Лазарчука «Иное небо».

События в нем происходят в наше время, только вот исторический фон их, мягко говоря, странный — Гер­мания победила во второй мировой войне, свободная от коммунистов Россия существует только за Ура­лом, а весь мир поделен между че­тырьмя сверхдержавами. А почему бы нет? Любой художник слова, а тем более писатель-фантаст, вправе создавать какие угодно мыслимые миры, если они дают ему дополни­тельную возможность изучения че­ловеческих душ. Опасность появля­ется только тогда, когда с обложек книг незаметно исчезает термин «фантастика», а реальность подме­няется откровенным вымыслом.

На грани между наукой и выдум­кой, например, находится книга В. С. Поликарпова «Если бы... Исто­рические версии», где автор разби­рает варианты альтернативной исто­рии. В своей книге он разбирает последствия различных неосущест­вившихся исторических сценариев, например, смерти Сталина не в 1953-м, а в 1960 году или смерти Ле­нина в 1939 году. Он, подобно В. Су­ворову, разбираег вариант нападения России на Германию и другие не­сбывшиеся варианты истории. Чего больше в его книге — научного ана­лиза или беспочвенных фантазий, мне, не историку, судить трудно, но такая постановка вопроса превраща­ет реальный и уже необратимый ис­торический процесс в зыбкое поле околонаучных спекуляций. То, что нормально проходит под заголовком «научная фантастика», смотрится до­вольно странно с позиций класси­ческой науки.

Рассказывая об обмане в истории, нельзя не коснуться такого явления, как лжецари и самозванцы. Истори­ки могут привести множество при­меров внезапного появления власти­телей — призраков, подлинность которых вызывала сомнения у их со­временников, а в более поздние вре­мена служила источником головной боли и горячих споров историков. Наверное, самым первым из извест­ных науке лжецарей был маг Гаума-та, обманом занявший престол пер­сидского царя Камбиса. Он выдавал себя за сына Кира и брата персид­ского правителя. Как пишет Геродот, этот авантюрист за какую-то про­винность в молодости лишился ушей, и поэтому, став царем Персии, избе­гал появляться на людях. Его тайну раскрыла одна из его наложниц, ко­торая ночью по совету своего отца ощупала голову спящего властелина. Отец девушки возглавил заговор, в результате которого самозванец был убит.

История Рима, в свою очередь, по­казывает нам достаточное количест­во императоров, самовольно при­своивших себе это почетное звание, наиболее знаменитыми из которых являются несколько лженеронов. В русской истории также обнаружива­ется огромное количество лжецарей:

Лжедмитрии, Лжепетры, Лжеконс-тантины, лжедочери Елизаветы и т. д. А. С. Пушкин в свое время писал о пяти самозванцах, принимавших имя Лжепетра, а на сегодняшний день известно около сорока Лжепет­ров III. Почти все они выступали против Екатерины II, отобравшей в 1762 году престол у своего супруга Петра III. Самым известным из них, конечно же, был Емельян Пугачев. Интересно, что российские лжецари имеют по меньшей мере два отличи­тельных признака. Во-первых, их больше, чем в других странах, а во-вторых, основной тип российского самозванца — это человек из народа, выступающий в интересах низов. Именно таким был бунт Пугачева, который выдавал себя за супруга царствующей императрицы.

В 1991 году, будучи делегатом Ев­ропейского конгресса любителей фантастики, проходившего в Крако­ве, я с большим интересом знако­мился с достопримечательностями этого старинного города. На цент­ральной площади Кракова, напротив древней башни городской ратуши, я обнаружил красивый четырехэтаж­ный дом, увенчанный замыслова­тым парапетом в стиле Ренессанса. Именно в этом доме в 1605 году про­живала дочь сандомирского воеводы Марина Мнишек вместе со своим супругом — русским царем, вошед­шим в историю под именем Лже­дмитрий. В отличие от других, менее удачливых претендентов на русский престол, этому самозванцу удалось какое-то время править нашей стра­ной.

Происхождение и настоящее имя Лжедмитрия до сих пор окутано по­кровом тайны. Версия Годунова о том, что под этим именем скрывался беглый монах Гришка Отрепьев, была создана только для того, чтобы опорочить претендента на царский престол, и впоследствии была опро­вергнута большинством историков. Беглый монах Гришка Отрепьев и царь Лжедмитрии — два разных лица. С другой стороны, мало кто верил, что самозванец действитель­но был Дмитрием — спасшимся в Угличе от ножа наемного убийцы сыном Ивана Грозного. Вокруг лич­ности данного человека возникло множество легенд и предположений, ни одна из которых не давала четко­го ответа на все вопросы. После по­сещения дома Марины Мнишек в Кракове я заинтересовался этой ис­торией, весьма скупо освещенной в наших учебниках, и решил узнать побольше о человеке, обманом за­хватившем русский трон и ввергнув­шем мою страну в Смутное время. Кое-какие сведения о Лжедмитрии мне удалось обнаружить в Краков­ском музее, но самый интересный материал я нашел в статьях историка В. Русакова, опубликованных в жур-нале «Живописная Россия» за 1902 год.

Оказывается, существует весьма правдоподобная версия, что Лже­дмитрий был незаконнорожденным сыном польского короля Стефана Батория. В. Русаков приводит ряд доводов в пользу данной гипотезы. В частности, он ссылается на С. М. Со­ловьева, «который полагал, что Само­званец, не будучи настоящим Дмит­рием, все же не был и сознательным обманщиком, но обманут был сам и верил в свое царственное происхож­дение, в котором уверили его другие:

бояре и враги Годуновых. Свое мне­ние Соловьев подкрепил указанием на то, что если бы Самозванец знал о своем обмане, то не действовал бы с такой уверенностью в своих пра­вах. Подобное же мнение высказы­вает и Костомаров. К их мнению присоединяется и профессор Плато­нов, принимая за наиболее верное то, что Лжедмитрий верил в свое царственное происхождение и что он свое восшествие на престол счи-тал делом вполне справедливым и честным. По мнению же профессора Голубовского, вся жизнь Лжедмит­рия, все его действия, и как госуда­ря, и как человека, свидетельству­ют о его искреннем убеждении в своем царственном происхождении;

он верил, что он царский потомок». Польский историк Александр Гирш-берг также считает, что самоуверен­ность Дмитрия могла быть результа­том только глубокого убеждения в его высоком происхождении.

В. Русаков приводит следующую возможную версию событий тех лет. Лжедмитрий, будучи непризнанным и тайным сыном короля Батория, воспитывался матерью — дочерью управляющего замком, в которую в свое время без памяти влюбился ко­роль. Мать не чаяла в нем души и, хотя тщательно скрывала перед ним его происхождение, часто напоми­нала ему, что он не простой человек и что в жилах его течет царская кровь. После смерти короля, а впос­ледствии и матери мальчик-сирота отправился странствовать по поль­ской земле, а потом и по России. Во время своих странствований юноша узнал историю об убийстве в Угличе царевича Дмитрия и о его якобы чу­десном спасении. Ибо в те времена в народе упорно циркулировали слухи, что не царевич пал от ножа убийц, а вместо него убит другой. Вся эта ин­формация наложилась на воспоми­нания детства и туманные намеки матери о более высоком его предна­значении. Возникла мысль: «Не я ли царевич Дмитрий?»

А потом на его беду оказалось, что очень многие люди (от польских панов до недовольных Годуновым русских бояр) увидели для себя не­плохую возможность погреть рукина этой авантюре и стали разжигать в Самозванце несбыточные планы возвращения русского престола. Не последнюю роль в этом сыграл и монах Григорий Отрепьев, имя ко­торого хотели навесить на Лже­дмитрия. Эту версию подтверждает и современник тех событий немец Конрад Буссов, автор «Летописи мос­ковской о важнейших событиях рус­ской истории с 1584 по 1612 годы». Таким образом, психологическая картина обмана видится несколько по-другому, чем это трактуют учебни­ки истории: это был не обман одним человеком (Самозванцем) многих, а комбинация спровоцированного рассказами матери самообмана Лже­дмитрия и обмана, сознательно распространяемого сподвижниками Самозванца, использовавшими его в своих корыстных целях.

ПОЛИТИКА

Упоминаю об этом с един­ственной целью — предупре­дить: не верьте ничему или почти ничему из того, что пишется про внутренние дела в правительственном лагере. Из каких бы источников ни исходили подобные сведения, они остаются пропагандой, подчиненной целям той или иной партии, — иначе ска­зать, ложью.

Дж. Оруэлл

_В обыденном сознании люден давно уже сформировалось мнение, что политика — достаточно грязное дело, ибо для достижения своих целей люди, ею занимающиеся, не брезгуют никакими средствами, среди которых ложь и обман — еще не самые отвратительные. Если в от­ношениях между двумя людьми еще действует английская пословица «Честность — лучшая политика», то, управляя миллионами, о ней забы­вают. На это давно обратили внима­ние мудрецы и философы. Так, Пла­тон в своем трактате о Совершенном Государстве писал, что правители его могут «прибегать ко лжи и обману ради пользы тех, кто им подвластен. Ведь мы уже говорили, что подоб­ные вещи полезны в виде лечебного средства». \

Позже эту мысль еще четче сфор­мулировал Никколо Макиавелли, от которого пошло понятие «макиавел­лизм». Оно употребляется для харак­теристики образа действий челове­ка, принципом поведения которого является использование любых, в том числе и аморальных, средств (лжи, клеветы, жестокости и т. п.) для до­стижения преследуемых им целей. В своем знаменитом трактате «Госу-дарь» Макиавелли обосновал допус­тимость игнорирования в политике законов нравственности во имя ве­ликих целей. В арсенал возможных с его точки зрения средств могут вхо­дить «хорошо применяемые жесто­кости», способность политика «быть великим притворщиком и лицеме­ром», побеждать врагов «силой и об­маном», умение правителя внушать подданным «любовь и страх», заста­вить силой народ верить в то, что не отвечает его убеждениям, и так далее. Он писал: «Родину надо защищать средствами славными или позорны­ми, лишь бы защищать ее хорошо».

В XX веке этой концепции при­держивался Уинстон Черчилль. Он говорил: «Политика — не игра. Это серьезное занятие», подтверждая этим, что там не место сантиментам.

То, что политика построена на лжи и обмане, русские поняли в на­чале XVIII века, когда Петр I впе­рвые попытался стать полноправным участником тогдашней европейской политики. Привыкшие к «честному слову» и верности взятым на себя обязательствам, петровские дипло­маты были поражены двуличностью и увертливостью европейских госу­дарственных деятелей, поднаторев­ших за многие века в искусстве поли­тической интриги. Вот как описывает А. Толстой в романе «Петр I» зна­комство русского посольства с обы­чаями королевских дворов того вре­мени:

«Таких увертливых людей и лгу­нов, как при цезарском дворе в Вене, русские не видали отроду... Петра приняли с почетом, но как частного человека. Леопольд любезно назы­вал его братом, но с глазу на глаз, и на свидания приходил инкогнито, по вечерам, в полумаске. Канцлер в разговорах насчет мира с Турцией во всем соглашался, ничего не отрицал, все обещал, но когда дело доходило до решения, увертывался, как намы­ленный».

Вышеприведенная цитата отно­сится к так называемой внешней по­литике, однако существует еще по­литика внутренняя, определяющая взаимоотношения правительства исвоего народа. Здесь дела обстоят еще более сурово. Со своими граж­данами, как правило, руководство страны поступает более бесцеремон­но, чем с соседними государствами, объясняя это весьма расплывчатым термином «государственные инте­ресы».

Как говорил Артур Шопенгауэр, «государство — не что иное, как на­мордник для усмирения плотоядно­го животного, называющегося чело­веком, для придания ему отчасти травоядного характера».

Правда, при различных формах по­литического управления жесткость, с Которой манипулируют людьми, может меняться в значительных пре­делах. То, что допустимо в демокра­тических государствах, не разреша­ется в тоталитарных.

В 70-е годы в Советском Союзе ходил анекдот:

— В чем сходство и различие кон­ституций СССР и США?

— Они обе гарантируют свободуслова. Но конституция США гаран­тирует свободу и после произнесе­ния этого слова.

Каким же образом вождям тота­литарного режима удается держать людей в повиновении, заставляя их слепо верить в любые, даже бредо­вые идеи? Для этого имеется ряд от­работанных приемов.

Во-первых, руководство страной с тоталитарным режимом, обманывая людей, не перестает убеждать их, что говорит только правду. Откройте, к примеру, статьи и речи Ленина:

«Наша сила в заявлении правды!» «Народу надо говорить правду. Только тогда у него раскроются глаза, и он научится бороться против не­правды».

Звучит прекрасно, не правда ли? Но первое, что сделали большевики после прихода к власти, — это за­крыли практически все оппозици­онные газеты и установили жесткий контроль за печатью. Цензура, более жесткая, чем при царе, мгновенно душила любые попытки высказать критическую информацию о правя­щем режиме. В газетах печаталось только то, что отвечало интересам Советской власти. И со временем людей приучили мыслить однооб­разно.

Знаменитый американский писа­тель-фантаст Роберт Хайнлайн, по­сетивший в начале 60-х годов СССР, писал:

«Вот как это делается: начиная с колыбели никому не дают слушать ничего, кроме официальной версии. Так «pravda» становится для совет­ских детей «правдой». Тем не менее полностью подавить у людей стремление к правде влас­тям никогда не удавалось. Люди ис­кали и находили любую возможность узнать истинное положение вещей. В ход шло все: устная информация в виде сплетен и слухов, передачи за­падных радиостанций (которых не­имоверно «глушили» при помощи радиопомех) и самиздатовские книги и журналы.

Постоянное давление цензуры вы­работало у советских людей привы­чку читать «между строк», по крупи­цам собирая просочившуюся сквозь идеологические запреты информа­цию и делая из нее соответствующие выводы.

По этому поводу существовал анекдот:

Один человек поздно вечером зво­нит своему приятелю и взволнован­но шепчет в трубку:

— Алло, слушай, ты читал сегод­няшнюю «Правду»? Там такое напи­сано...

— А что именно?

— Ну, знаешь, это не телефонный разговор...

Во-вторых, чтобы обмануть народ, правители предварительно внушают ему чувство величия, подобно тому, как рабочего осла или цирковую ло­шадь украшают звонкими бубенчи­ками и красивой сбруей. Лошадь гор­дится своей блестящей уздечкой, не понимая, что с помощью этой узды человек может лучше и надежнее ею управлять. Также и людям постоян­но внушалось, что они соль земли и цвет человечества, чтобы они забы­ли про свое бедственное положение.

Немцам в нацистской Германииговорили, что они высшая раса, пред­назначенная для управления други­ми народами, а советским людям внушали, что они «передовой отряд человечества», зовущий остальные народы к светлому будущему. Вспом­ните лозунги недавних лет:

*Да здравствует советский народ — строитель коммунизма!»

«Слава пролетариату — гегемону человечества!»

Ну и песни были соответствующие:

Человек проходит как хозяин Необъятной Родины своей!

И люди действительно порой ве­рили, что это им принадлежат заво­ды, фабрики, поля и леса их страны. А ими тем временем бесконтрольно распоряжалась номенклатурная бю­рократическая верхушка.

Исследования психологов показа­ли, что порой свобода тяготит чело­века. Всегда гораздо труднее подчи­няться внутреннему голосу совести и долга, нежели мощному давле­нию свыше. Поэтому для некоторых людей более приемлемыми кажутся «несвобода» и тоталитаризм, когда кто-то Высший — вождь, жрец или Бог — решает за них, как надо по­ступать, снимая тем самым с души маленького человека тяжелое бремя выбора. Возможно, об этом писал в одном из своих произведений ленин­градский писатель Вячеслав Рыба­ков:

И лживы десять заповедей ветхих, И насквозь лживы кодексы морали — Куда честнее просто прутья клетки, Прожеетор с вышки, пальцы на гашетке. Но Слов дурман всегда был нужен Стали.

Этими стихами поэт подчеркива­ет, что даже всесильным диктаторам было выгоднее обманывать своих подданных, нежели принуждать ихтолько силой. А Слово — оно не самоценно, а всего лишь инструмент в руках человека — доброго и прав­дивого или алого и лживого, для слов это не имеет значения. Ибо, как писал другой поэт, «словом можно убить, словом можно спасти...»

В политике же слово поворачива­ется так, как это выгодно властям, причем это происходит как в тотали­тарных режимах, так и в так называ­емых демократических. Вспомним 40-е годы, пакт Риббентропа—Мо-лотова, когда Германия преврати­лась из врага в друга, а потом наобо­рот.

Примером из истории «демократи­ческого» государства может служить признание доктора Р. А. Вильсона в предисловии к книге С. Хеллера и Т. Л. Стила «Монстры и волшебные палочки»:

«Когда я поступил в среднюю школу, самыми плохими парнями в мире были немцы и японцы, а рус­ские были нашими храбрыми союз­никами в борьбе с фашизмом. Когда я заканчивал среднюю школу, пло­хими стали русские, а немцы и япон­цы стали нашими храбрыми союз­никами в борьбе с коммунизмом. Называйте это обусловленностью или гипнозом, но это подействовало на большую часть нашего поколения. Один способ мышления был унич­тожен, а новый был впечатан на его место».

Недаром еще Н. А. Бердяев с го­речью отмечал, что «в действитель­ности мир организуется не столько на Истине, сколько на лжи, признан­ной социально полезной». -' ' Особую остроту и беззастенчи­вость ложь приобретает, когда в ка­честве своего оправдания она при-водит необходимсть учета «интере­сов партии». В книге французского ученого К. Мелитана «Психология лжи», изданной еще в 1903 году, го­ворится:

«Сложная и могущественная страсть, называемая партийностью, является неистощимым источником всякого рода лжи; мы, французы, слишком хорошо знаем, в какой ужасной лжи может оказаться винов­ною та или иная политическая пар­тия, ставящая свои собственные ин­тересы выше справедливости».

Прошло два десятилетия — и кро­вавые события в России показали всему миру, насколько ужасными могут быть последствия возвышения партийных интересов над правами и потребностями отдельной личности.

В 1928 году в берлинском эми­грантском журнале «Русский коло­кол» философ И. А. Ильин опубли­ковал статью «Яд партийности», в которой показал, как принцип пар­тийности постепенно подменяет по­нятия нравственности, истины, гу­манности.

Как подчеркивал И. А. Ильин, дух политической партийности всегда ядовит и разлагающ, он создает свое­го рода массовый психоз. Человек, одержимый этим психозом, начина­ет верить в то, что только его партия владеет истиной, и притом всею ис­тиною и по всем вопросам. Воззре­ния делаются плоскими, скудными, трафаретными; люди живут в пар­тийных шорах и видят только то, что предусмотрено в партийных брошю­рах.

Партийные деятели делают ложь своим основным инструментом: за­ведомо обманывают избирателей и клевещут на конкурентов и против-ников. Дух партийности, по словам И. А. Ильина, расшатывает у людей совесть и честь, и незаметно ведет их на путь продажности и уголовщины, извращая все мировоззрение чело­века.' ,

Впрочем, об этом писал еще Мон-тень:

«Общее благо требует, чтобы во имя его шли на предательство, ложь и беспощадное истребление: предо­ставим же эту долю людям более по­слушным и более гибким».

'Руководство любой страны, как правило, уверяет народ в своем высо­ком предназначении. Ведь для того чтобы крепче держать сограждан в повиновении, нужно по мере сил со­здавать иллюзию мудрости, честности и неподкупности начальства. Глу­пость, взяточничество и некомпе­тентность чиновников объявляются исключениями, в то время как еще со времен Петра Великого эти каче­ства прочно поселились в аппарате власти. Дело в том, что сама иерар­хичность системы бюрократии от­нюдь не способствует появлению честного, неподкупного и компетент­ного чиновника. Такой чиновник, даже если ненароком и залетит в бю­рократическое царство, будет неиз­бежно «съеден» более изощренными в интригах и аппаратных играх кол­легами.

Как пишет историк В. Ключев­ский, однажды, выведенный из себя взяточничеством и продажностью членов тогдашнего Сената, Петр Пер­вый решил издать указ вешать вся­кого чиновника, укравшего хотя бы столько, сколько нужно на покупку веревки. Тогда главный блюститель закона, генерал-прокурор Ягужин-скип, встал и сказал: «Разве ваше ве­личество хотите царствовать один, без подданных? Мы все воруем, только один больше и приметнее другого».

Вот это была самокритика! К со­жалению, у наших политиков смелос­ти на подобные заявления не хвата­ет, и они предпочитают, насколько это возможно, обманывать общест­венность, всячески маскируя свои неблаговидные дела, создавая иллю­зию своей честности.

Любая власть строится на наси­лии. Когда в результате каких-либо социальных потрясений происходит ее смена, то прорвавшиеся к кормилу правления, стараясь «навесить всех 'сйбак» на своих предшественников, орычно обвиняют их в превышении властных полномочии и насилии над обществом.

Однако после кратковременной эйфории, связанной с победой, на­ступают суровые будни, и оказыва­ется, что править без насилия до­вольно сложно. Скажем, гораздо сложнее, чем с ним. И тогда власти подыскивают теоретическое обосно­вание этого насилия, делая вид, что жрсткое руководство обществом с их стороны — это нечто отличное от политического насилия, осущест­вляемого их предшественниками. А ' это чистейшая демагогия — то есть обман, прикрытый красивыми фразами.

Публицист С. С. Дзарасов в ста­тье «Что же с нами происходит?» пишет:

«Создалась пикантная ситуация. Вместе с отказом от коммунизма, казалось, мы выбросили и теорию классовой борьбы и встали на путь поиска гражданского мира и согла­сия. Но теперь выходит, что для мно­гих это бьша уловка, ширма в борьбеза власть. Апологетику насилия, ко­торую вытолкнули в дверь как тео­рию классового и социального анта­гонизма, теперь протаскивают в окно в обличье неприкрытого социал-дар­винизма».

Напомню, что социал-дарвинизм, отвергнутый большинством ученых, предполагает перенос дарвиновских принципов борьбы за существова­ние и естественного отбора в челове­ческое общество и тем самым оп­равдывает социальное неравенство. Если мы примем эту концепцию, то окажется, что власти в принципе не могут улучшить социальное положе­ние безработных, пенсионеров, сирот и больных, так как те просто нежиз­неспособны в борьбе за существова­ние, какие бы условия им ни создали.

В качестве конкретного примера применения демагогии для обворо-вывания россиян Дзарасов приводит ваучеризацию. Ваучер, по его сло­вам, — «великолепно имитировал ценную бумагу, не будучи таковой». Дзарасов пишет, что «смысл ваучера был вовсе не в том, чтобы стать цен­ной бумагой, а как раз в том, чтобы ею не стать. Подобно тому как тру­додень в колхозе прикрывал переда­чу выращенного урожая государству, так и ваучер прикрывал передачу го­сударственной собственности в руки «новых русских».

Но вернемся, однако, к основным политическим принципам, постро­енным на лжи и насилии. Третий прием ободванивания масс состоит в том, что инакомыслящих, представ­ляющих угрозу для власти, изобра­жали как врагов всего общества. Беспощадно подавляя диссидентов, в вину им ставили их действия не против правящего режима, а как бы против всего народа. Ситуация пред-ставлялась таким образом, что не Сталину или Молотову хотел навре­дить человек, ищущий правду, а простым людям страны. Так родился зловеще известный термин «враг на­рода», под мрачной тенью которого миллионы людей распрощались со своей свободой и жизнью. ^\/

Более того, сталинская репрессив­ная машина так организовывала дело, что ее жертвы сами признавались в якобы совершенных ими преступле­ниях. Для этого подключались все меры психического и физического давления, вплоть до угрозы уничто­жения ближайших родственников и членов семьи. Итог, как правило, был один: политические противни­ки Сталина перед смертью каялись в не совершенных ими преступлениях, санкционируя тем самым появление последующих жертв.

Так, сломленный пытками и угро­зами расправиться с женой и сыном, Николай Бухарин заявлял на суде:

«Мы все превратились в ожесточен­ных контрреволюционеров, в измен­ников социалистической родины, мы превратились в шпионов, терро­ристов, реставраторов капитализма. Мы пошли на предательство, пре­ступления, измену. Мы преврати­лись в повстанческий отряд, органи­зовывали террористические группы, занимались вредительством, хотели опрокинуть советскую власть проле­тариата».

\у В-четвертых, для оболванивания людей в условиях тоталитарного ре­жима применяется метод безгра­ничного восхваления руководителя страны. Редкая диктатура обходится без этого. Пример Гитлера, Сталина, Мао Цзедуна, Фиделя Кастро, Ким Ир Сена и других «отцов нации» по­казывает, что если народу внушитьверу в величие и непогрешимость вождя, тот может править бесконеч­но долго в случае отсутствия угрозы извне. Как писал Д. И. Дубровский:

«Суть таких действий состоит, к примеру, в систематическом и убе­дительном для массового сознания прокламировании положительных качеств «вождя», постоянном «нара­щивании» этих качеств, что позво­ляет (при наличии соответствующих социокультурных условий) привести массовое сознание к вере в особые, граничащие со сверхъестественны­ми, качества вождя, которые отвеча­ют всем высшим ценностям и идеа­лам — он абсолютно честен, добр, справедлив, все делает в интересах народа, обладает гениальной про­зорливостью и мудростью, несгибае­мой волей, не ошибается, беспоща­ден к врагам народа, корифей науки, величайший гений всех времен.

Естественно, если вождь обладает такими качествами, то авторитет его непререкаем, и тогда любые его пра­вительственные действия — даже самые чудовищные с точки зрения «нормального» сознания, свободно­го от гипнотизирующей веры, — по­лучают оправдание, расцениваются, как действия, совершенно необхо­димые, несомненно, справедливые, осуществляемые вождем для блага народа.

Именно так в общих чертах обсто­яло дело с формированием автори­тета Сталина. Только благодаря без­раздельному авторитету Сталина (и безраздельной вере в него широких масс) стал возможен чудовищный, небывалый по своим масштабам, по своему гнусному коварству обман 30-х годов, унесший миллионы луч­ших представителей народа, роковой обман, утвердившийся, впрочем, го-. раздо раньше, но тяжкие последст­вия которого наша страна пережива­ет и поныне.

Хотелось бы отметить, что бога­тейший материал для анализа ука­занных социально-психологических процессов дает нам не только сталин­ский режим, но и история фашист­ской Германии, в которой благодаря искусной идеологической работе, великолепно отлаженной деятель­ности пропагандистской машины третьего рейха среди населения в значительной мере было утеряно по­нимание его истинного бесправного положения и аморальности полити­ки и действий фюрера».

Немцы особенную роль в пропа­ганде отводили кино. Сравните ци­тату В. Ленина на эту тему «Из всех искусств для нас важнейшим явля­ется кино» и высказывание мини­стра воспитания Германии доктора Руста: «Ничего нет лучше фильма, чтобы заставить наши идеи прони­кать в школу. Национал-социалис­тическое государство решительно и окончательно избрало фильм в каче­стве инструмента распространения своей идеологии».

При этом слова фашистов не расходились с делом. Как отмечает Марк ферро: «Уже с апреля 1934 года кельнский гитлерюгенд начал пропаганду кино как средства вос­питания. В 1936 г. 70 тысяч школ имели 16-миллиметровые кинопро­екторы. В производство было запу­щено 500 фильмов: 227 — для на­чальной и средней школы и 330 — для университетов. С этих фильмов было сделано по 10 000 копий». От­сюда можно понять, с какой интен­сивностью нацистское правительст­во осуществляло промывание мозгов и внедрение своей идеологии. Ужечерез несколько лет такой кинооб­работки Гитлер имел в своем распо­ряжении миллионы безоговорочно верных ему подданных, верящих лю­бой, даже самой отъявленной лжи.

Почти ту же картину мы видим и в Советском Союзе, где отравленные уже коммунистической пропагандой люди не хотели видеть, как под при­крытием высоких лозунгов происхо­дило уничтожение миллионов ина­комыслящих в сталинских лагерях смерти. Примером для подражания становится Павлик Морозов, пре­дающий родного отца, а все промахи и ошибки в управлении страной объяснялись результатом происков «врагов народа». Вся трагедия совет­ского народа состояла в том, что от причисления к «вредителям» не был застрахован никто.

Иллюстрацией обстановки всеоб­щей подозрительности, поисков ми-фических «врагов народа» и тоталь­ного террора может служить эпизод с убийством С. М. Кирова — весьма популярного политического деяте­ля 30-х годов, а значит, главного конкурента Сталина в борьбе за еди­ноличную власть. Как любое значи­тельное событие в жизни страны, оно породило массу комментариев, слухов и даже анекдотов, дающих представление об умонастроениях людей в то время. Вот один из анек­дотов:

СССР. Тридцатые годы. Идет митинг. На сцену выходят Сталин и Берия. Сталин говорит тихим, пе­чальным голосом:

— У нас в стране большой траур — убили товарища Кирова. В зале не все расслышали:

— Кого убили?

— Убили товарища Кирова. Из зала снова:

— Кого убили? Берия не выдерживает:

— Кого надо, того и убили. Это анекдот, реальность же была более темной и запутанной. До сих пор все подробности этой трагедии до конца не раскрыты. Вот что пишет А. Орлов в своей книге «Тайная ис­тория сталинских преступлений»:

«После убийства С. М. Кирова в первом же правительственном заяв­лении утверждалось, что убийца Ки­рова — один из белогвардейских террористов, которые якобы прони­кают в СССР из Финляндии и Польши. Несколькими днями позже советские газеты сообщили, что ор­ганами НКВД поймано и расстреля­но 104 террориста-белогвардейца. Газетами начата бурная кампания против «окопавшихся на Западе» бе­логвардейских организаций, которые, дескать, уже не впервые посы­лают своих эмиссаров в Советский Союз с целью совершения террорис­тических актов. Столь определенные заявления, особенно казнь 104 бело­гвардейских террористов, заставля­ли думать, что участие русских эми­грантских организаций в убийстве Кирова полностью установлено след­ственными органами.

Однако на 16-й день после убий­ства (как по мановению волшебной палочки) картина полностью изме­нилась. Новая версия, появившаяся в советских газетах, возложила от­ветственность за убийство Кирова уже на троцкистско-зиновьевскую оппозицию. В один и тот же день, словно по команде, газеты открьити ожесточенную кампанию против ли­деров этой, уже отошедшей в про­шлое, оппозиции. Зиновьев, Каменев и другие бывшие оппозиционеры были арестованы. Итак, на протяже­нии немногим более двух недель со­ветское правительство опубликовало две противоположные версии-

Естественно, советские граждане с нетерпением ожидали судебного процесса, надеясь услышать, что ска­жет на суде сам убийца Николаев. Однако им не суждено было этого знать. 28 декабря (убийство совер­шено 1 декабря) было официально опубликовано обвинительное заклю­чение, где утверждалось, что Нико­лаев и 13 других лиц являлись участ­никами заговора, что все 14 были приговорены к смертной казни на закрытом судебном заседании и при­говор приведен в исполнение. Ни в обвинительном заключении, ни в тексте приговора ни словом не упо­миналось о какой-либо причастнос­ти Зиновьева и Каменева к убийству Кирова».

Особое положение в истории по­литического обмана занимают про­вокаторы, среди которых попадались поистине великие злодеи, оставив­шие свой кровавый след в русской истории. К таким «злым гениям» можно по праву отнести Авефа, Га-пона и Малиновского, у

Сам по себе метод провокации — особый род изощренного обмана, когда его организатор подталкивает, подстрекает свою жертву к поступ­кам, имеющим для нее весьма не­благоприятные последствия.

Искусство провокации было под­нято на небывалую дотоле высоту шефом Московского охранного от­деления Зубатовым. Свою организа­цию он с гордостью именовал «по­лицейской академией». Его ученик, впоследствии начальник царской охраны А. И. Спиридович, писал:

«Зубатов сумел поставить внут­реннюю агентуру на редкую высо­ту. Осведомленность отделения была изумительна. Его имя сделалось нарицательным и ненавистным в ре­волюционных кругах. Москву счи­тали ^гнездом «провокации». Зани­маться в Москве революционным делом считалось безнадежным». В итог4 многие активные деятели ре­волюционного движения на поверку оказывались сотрудниками охран­ного отделения.

Например, поп Гапон в 1905 году спровоцировал шествие рабочих к Зимнему дворцу, которое было рас­стреляно царскими войсками. В то же время он уже состоял в рядах цар­ской тайной полиции и получал от нее вознаграждение. Гапон одновре­менно служил царской охранке и ре­волюционному движению, получая материальное вознаграждение одно­временно из обоих источников. Нотакие игры плохо кончаются. Когда Гапон попытался завербовать эсеров­ского боевика Рутенберга, уже пред­упрежденного Азефом, он был разо­блачен и повешен.

Газета «Русское слово» в заметке «Вождь [ирода» так подвела итог его деятельности: «Умер большой коме­диант, красивый лжец, обаятельный пустоцвет... Жизнь его обманула, по­тому что он всегда ее обманывал». I В книге В. М. Жухрая «Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы» дано подробное опи­сание деятельности многих прово­каторов русского революционного движения. Перечисляя имена тай­ных агентов царской охранки, автор пишет, что «самой колоритной и в то же время противоречивой фигурой был Азеф, которого впоследствии называли «королем провокаторов». С одной стороны, это был человек, организовавший ряд успешных тер­рористических актов против цар­ских сановников, с другой — преда­тель, отправивший на виселицу и каторгу своих боевых товарищей».

Особенность Азефа состояла в том, что на протяжении многих лет он вед «свою игру», сообщая своим шефам из охранного отделения только то, что считал нужным. Они платили ему приличное вознаграждение, не догадываясь, что именно он возглав­ляет боевую организацию эсеров­ской партии и лично организует по­кушения на царских сановников. Таким образом, для революционеров он был смелым героем, безжалостно уничтожавшим царских вельмож, а для тайной полиции — ценным со­трудником, помогающим сохранять жизни этим же вельможам. Под его руководством были убиты министр внутренних дел Плеве и великий князь Сергей Александрович, дядя царя, и благодаря его же содействию были предотвращены покушения на генерала Трепова, великого князя Владимира Александровича и само­го Николая II.

Начальник царской охраны Спи-ридович дал такую характеристику Азефу:

«Азеф — это беспринципный и корыстолюбивый эгоист, работав­ший на пользу иногда правительст­ва, иногда революции; изменявший и одной, и другой стороне в зависи­мости от момента и личной пользы;

действовавший не только как осве­домитель правительства, но и как провокатор в действительном значе­нии этого слова, то есть самолично учинявший преступления и выда­вавший их затем частично прави­тельству корысти ради». /' / Но работа провокаторов весьмаопасна и не гарантирована от прова­ла. Причем чаще всего провокаторов подводят «свои» же. Азефа выдал бывший директор департамента по­лиции А. Лопухин, в общем-то слу­чайный человек в тайной полиции, не признававший провокацию мето­дом честной работы. Он рассказал об Азефе журналисту Бурцеву, от ко­торого все стало известно революци­онерам. Те установили слежку за своим товарищем, в результате были установлены его контакты с поли­цией. Но для Азефа еще оставался шанс выжить. Не надо забывать, что тайные общества в те времена жили по романтическим законам XIX века, где понятия чести, долга и данного слова еще что-то стоили. Поэтому когда три эсера пришли к Азефу с требованием рассказать о своей служ­бе в полиции, тот почти сумел оп­равдаться. Вот что пишет В. Жухрай об этом эпизоде:

«Он убеждал в своей невиновнос­ти так красноречиво, столь умело оправдывался, приводя конкретные факты из своей жизни, что Чернов, Савинков и Бердо заколебались. Ци­ничный лицемер и весьма неплохой актер мелодраматического толка, Азеф не раз прибегал к подобного рода приемам. Однажды, слушая рас­сказ эсеровского боевика о его стра­даниях на сахалинской каторге, Азеф безутешно плакал, хотя именно он и отправил его на каторгу.

На этот раз Азеф допустил роко­вую ошибку. Когда его спросили, зачем он ездил в Петербург, заходил к Лопухину и в петроградскую ох­ранку, он начал отрицать эти факты. В доказательство предъявил счета за проживание именно в это время в берлинских отелях». Но так как у боевиков были сви­детели этих визитов, их подозрения переросли в уверенность. Однако они все-таки решили проверить бер­линские счета и дали провокатору отсрочку до следующего дня. Есте­ственно, что Азеф воспользовался шансом и удрал в Кельн.

Шеф полиции не оставил своего подопечного без помощи. Ему были высланы деньги и паспорт на имя Александра Неймайера, по которому он и проживал в Германии до начала первой мировой войны.

Но в конце жизненного пути судь­ба сыграла с ним злую шутку. В июне 1915 года немецкая контрразведка арестовала его как опасного револю­ционера-террориста и заключила в Моабитскую тюрьму, где он и про­вел почти три года и умер в возрасте49 лет. Так в апреле 1918 года бес­славно закончилась жизнь русского «короля провокаторов»..

Среди провокаторов встречались и женщины. Как ни странно, но если провокаторы-мужчины лучше работали за деньги, то провокато­ры-женщины — по идейным сооб­ражениям. Обратимся вновь к книге В. Жухрая:

«В 1893 году в департамент поли­ции к тогдашнему главе политичес­кого сыска России Г. К. Семякину пришла на прием воспитанница Смольного института, дочь полков­ника Зинаида Гернгросс. Семякин с удовольствием рассматривал золото­волосую красавицу,гадая о цели ее визита. Не так-то уж часто и тем более добровольно посещали его уч­реждение девушки из известных дво­рянских семей. И уже совсем уди­вился руководитель политического сыска, когда Гернгросс заявила, что хотела бы заняться «неженским делом» — активно бороться с врага­ми государя императора и просит удостоить ее такой чести. Опытный Семякин разгадал в Гернгросс буду­щего талантливого и изобретатель­ного агента.

Вот как описывал Гернгросс-Жу-ченко один из опытных революцио­неров А. В. Прибылев, которому в эсеровской партии пришлось рабо­тать с ней рука об руку и который после ее разоблачения, конечно, не мог не презирать ее как шпика ох­ранки: «Она очень высокого роста и очень худощава, правильное, симпа­тичное лицо с высоким лбом обрам­лено светлыми негустыми волосами. Золотые, под цвет волос, очки ни­когда не покидали ее носа...

В общем, она была очень мила, всегда и на всех производила на­столько приятное впечатление, так старательно располагала в свою поль­зу, что люди, впервые приходившие с нею в соприкосновение, скоро на­чинали относиться к ней с полным доверием и охотно открывали перед нею свои планы и мысли... Почти всегда ровная, спокойная и рассуди­тельная, нередко веселая, она поль­зовалась неизменным успехом, а ее как бы искренняя сердечность и ка­жущаяся теплота отношения к людям вообще невольно вызывали симпа­тию и сочувствие окружающих...»

Вскоре после отъезда Сладкопев-цева за границу Гернгросс-Жученко стала секретарем Московского об­ластного комитета эсеровской пар­тии и провалила вновь созданную боевую дружину, а в июле 1908 го­да — рязанский съезд эсеровской партии.

Прибылев писал, что Гернгросс-Жученко передала фрумкиной «бра­унинг» и даже сама пришила к ее платью карман для его ношения, в намеченный день проводила Фрум-кину в театр и указала кресло, где якобы Рейнбот должен сидеть во время спектакля. Оставив фрумкину в зрительном зале, Гернгросс-Жучен­ко выдала ее агентам охранки. Фрум-кина была арестована в фойе театра, как только вышла из зрительного зала.

Второй факт связан с покушением на жизнь минского губернатора Кур-лова, будущего товарища министра внутренних дел. Гернгросс-Жученко поручили организовать покушение на Курлова. Боясь своим отказом отэтого задания вызвать подозрение у руководства ЦК и желая сохранить свое исключительное положение в партии, она согласилась.

В Московском охранном отделе­нии разработали хитроумный план. За день до покушения на Курлова Гернгросс-Жученко принесла изго­товленную эсеровскими боевиками бомбу на конспиративную квартиру охранки. Там специалист по взрыв­ным устройствам обезвредил запаль­ное приспособление. Перед покуше­нием Гернгросс-Жученко передала эту бомбу эсеровскому боевику Пу-лихову; в ее присутствии он и мет­нул ее в Курлова. Бомба, конечно, не взорвалась. Пулихов был схвачен и казнен».

Позднее, уже после ее разоблаче­ния, Гернгросс писала:

«...Я служила идее. В то же время я просто обычный и честный сотруд­ник департамента полиции в его борьбе с революционным движени­ем. Конечно, за свою опасную, но крайне нужную работу я получала очень высокое содержание и сумела материально хорошо обеспечить и себя, и моего сына».

Среди сотрудников российской полиции существовало два взгляда на дозволенные методы работы. Одни жандармы — Зубатов, Спиридович и Герасимов — считали, что в борьбе с революцией все методы хороши, лишь бы они были достаточно эф­фективны. Другие жандармы, на­пример, директор департамента поли­ции Лопухин, полагали, что полиция должна использовать только вполне законные и честные методы, отказав­шись от услуг провокаторов. Однако такая точка зрения не нашла пони­мания у руководства страны, и Ло­пухин был отправлен в отставку. Вот как бывший директор полицейско­го департамента отзывался о своей конторе и о людях, в ней работаю­щих:

«...Хищники, льстецы и невежды — вот преобладающие типы охранных сфер. Пошлость и бессердечие, тру­сость и лицемерие — вот черты, свой­ственные мелким и крупным героям «мира мерзости и запустения». Что руководит поступками этих людей? Я видел, что одних гнала сюда нужда в хлебе насущном, других соблаз­няла мысль о легкой наживе, тре­тьих влекла мечта о почестях, жажда власти. Но я не встречал среди них людей убежденных, бессребреников, людей, которые стояли бы на своем посту действительно во имя долга, служили бы делу ради высших инте­ресов...

...если другой агент, Егоров, по приказанию полковника Дремлюги помогал оборудованию тайной ти­пографии и сам в ней в течение не­скольких месяцев печатал «преступ­ные» воззвания, которые тысячами получали распространение... когда шпион Гурович давал сотни рублей за «литературу» (народовольческую), а Серебрякова содействовала хране­нию транспортов нелегальных изда­ний и снабжала революционеров деньгами и подложными документа­ми, которыми пользовались по не­скольку лет; когда Гернгросс-Жу-ченко закупала химические припасы для динамитной мастерской Бахаре-ва и снабжала «браунингом» терро­ристку фрумкину... таких, бросаю­щихся в глаза, наглядных фактов я мог бы указать вам сотни. Более того, в любом политическом деле, воз­никшем вследствие агентурных ука­зании, я берусь найти несомненные признаки провокации...»

РЕЛИГИЯ

Смотря на них, как они ве­руют в Бога, так и хочется уверовать в черта.

В. Ключевский

Основу любой религии составляет вера. Согласно определению толко­вого словаря, «вера — это убежден­ность, глубокая уверенность в чем-либо», а в другом, более узком смысле, — «убежденность в сущест­вовании Бога, высших Божествен­ных сил».

К этому можно добавить, что вера — это знания, не требующие доказательств. По-видимому, человек по своей природе не может обойтись без веры (необязательно религиоз­ной), так как он просто вынужден большую часть получаемой инфор­мации «принимать на веру». Причем люди, утверждающие, что они не верят ни во что, просто обманываютебя и других как писал Лихтен-

берг, «у большинства людей неверие в одной области основано на слепой вере в другой». Это значит, что если человек не верит в Бога, то верит в науку, если не верит врачам, то верит знахарям, и т. д. Даже если человек никому не верит, то он искренне и глубоко верит, что все люди отъяв­ленные негодяи! Именно это имел в виду психотерапевт Владимир Леви, когда писал:

«Никто не придет к вам с мозга­ми, уже не замусоренными выше крыши. У всех уже предустановки, у всех концепции: «верю только в гип­ноз», «не верю в гипноз», черная энергия, дурной глаз, психотроника, вампиры и прочая — в том или ином представительстве в каждой бедной головушке».

Но вот что интересно: с одной стороны, человек по своей природе недоверчив, ибо доверяться кому-либо без достаточных на то основа­ний опасно, а с другой — зачастую верит в существование таких немыс­лимых явлений, как загробная жизнь, коммунизм или честность полити­ков. Почему так происходит? Воз­можно, любая вера, в том числе рели­гиозная — есть род сделки, которую разум человека заключает с собст­венным подсознанием. При этом интеллектуальная часть сознания добровольно соглашается не делать критических замечаний в отноше­нии определенных явлений в обмен на ряд преимуществ, получаемых че­ловеком в виде обретения уверен­ности в себе и окружающем мире, положительных эмоций и душевно­го комфорта.

Николай Козлов отмечает, что одной из центральных установок практически любой религии являет-ся тезис: «поверь 1 осподу, и ин ода­рит тебя любовью». Если человеку повезло и он смог в это поверить (а это доступно далеко не каждому), то жизнь его меняется. «Во-первых, он теперь в мире не одинок. У него есть Отец, который его никогда не оста­вит и всегда защитит. Во-вторых, у него прекратились мучительные по­иски смысла жизни... жить стало по­нятно и осмысленно. И в-третьих, что самое главное, — он верит, что теперь одарен любовью Господа, он любим!»

Степень выраженности веры — вещь непостоянная, она меняется с возрастом. Плавный и закономер­ный переход от детской доверчивос­ти через скептицизм зрелого возраста к старческой религиозности метко выразил Георг Лихтенберг в одном из своих афоризмов:

«Сначала переживаешь пору, когда веришь во все без всякого основа­ния, затем короткое время — не во все, затем не веришь ни во что, а потом вновь — во все. И притом на­ходишь основания, почему веришь

во все...»

У каждого народа в определенные

этапы исторического развития были свои собственные верования, кото­рые с течением времени могли ме­няться, постепенно или быстро (при резкой, насильственной смене гос­подствующей религии).

Костомаров в своей «Русской ис­тории» писал о древних славянах:

«Верили они также в волшебство, то есть в знание тайной силы вещей, и питали большое уважение к во­лхвам и волхвицам, которых считали обладателями такого знания. С этим связывалось множество суеверных .приемов, как-то: гаданий, шептаний, завязывания узлов и тому подобно-го. В особенности была велика вера в тайное могущество слова, и такая вера выражалась во множестве заго­воров».

Приходят другие времена, и одни верования сменяются другими. Не­которые люди верят в летающие та­релки и другие НЛО, ибо сознание того, что мы не одиноки во Вселен­ной, греет наши сердца. Другие верят в мудрость и честность прави­телей, несмотря на их ошибки и пре­ступления против собственного на­рода, так как в противном случае людям пришлось бы сознаться, что ими управляет кучка беспринцип­ных карьеристов. Вера в переселе­ние душ позволяет надеяться, что, перевоплотившись в новой жизни в другого человека, мы сможем вести более достойное и счастливое суще­ствование. Короче, человек никогда не верит в невозможное просто так, если это не приносит ему какой-то моральной или материальной выгоды. Именно в этом кроется загадка любой веры. Для иллюстрации сказанного приведем небольшую выдержку из рассказа Джорджа Р. Мар­тина «Крест и дракон»: «Вы ухватили самую суть, — продолжал Лукиан. — Истины великие, как, впрочем, и те, что поменьше, непереносимы для большинства людей. Мы находимзащиту от них в вере. Моей, вашей, любой другой. Все остальное, пока мы верим искренне и непоколебимо в выбранную нами ложь, — чепу­ха, — он прошелся пальцами по ок­ладистой белокурой бороде. — Наши психологи считают, что счастливы­ми ощущают себя лишь те, кто верит. В Иисуса Христа или Будду, пересе­ление душ или бессмертие, в силу любви или платформу политичес­кой партии. Все едино. Они верят. И счастливы. Отчаиваются, даже кончают с собой другие, ищущие ис­тину. Истин много, а вот вероучений недостает, да и скроены они неваж­но, на скорую руку — противоречия да ошибки. А ошибки порождают сомнения: наша вера теряет опору и вместе с ней от нас уходит счастье...»

Известный американский психо­лог У. Джеймс писал, что вера — это возможность действовать в условиях дефицита информации. «Вера под­разумевает уверенность в том, что с теоретической точки зрения еще может вызывать сомнения, а так как мерилом веры служит готовность к действию, то можно сказать, что вера — это готовность действовать ради цели, удачное достижение кото­рой не гарантировано нам вперед».

Другими словами, мы говорим о вере, когда есть какие-то сомнения. Если же нечто очевидно, то мы гово­рим об уверенности. То, что за ночью наступит утро, — это уверенность. А то, что Земля вращается вокруг Солнца, — это вера (ведь некоторые люди на нашей планете в этом от­нюдь не уверены). Когда один чело­век говорит другому: «Я знаю, что существуют микробы, — мой знако­мый биолог показал их мне в микро­скоп», — мы говорим об уверенности. Но когда тот же человек заявляет: «Я знаю, что ангелы существуют на самом деле, — священник рассказы­вал об этом на проповеди», — мы называем это верой.

В 1995 году в психологической ла­боратории профессора И. ф. Мягкова мы проводили исследования инди­видуальной религиозносги. В резуль­тате были получены очень интерес­ные результаты, свидетельствующие, что религиозная вера представляет

собой весьма сложное комплексное явление, состоящее из нсскильнил

компонентов. Главными мотивами религиозного верования явились по­требность человека в поддержке и утешении со стороны высших сил и признание в существовании Творца, создавшего мир. Немалую роль в возникновении и развитии религи­озности играли также морально-эти­ческие аспекты религии, присущий людям конформизм и интеллекту­альные поиски в области философии бытия. Из этой экспериментальной работы можно сделать следующие выводы: каждый человек, исходя из особенностей своей жизни и харак­тера, ищет и находит в религии что-то свое: одни — надежду и утешение, другие — твердые моральные устои, третьи реализуют тягу к таинствен­ному и загадочному, четвертые удов­летворяют свои интеллектуальные запросы в области философии и эзо-терики. Тех, кто желает более подроб­но ознакомиться с этим исследовани­ем, я отсылаю к «Психологическому журналу» (№12, 1996 г.), в котором была опубликована данная работа.

Какое же отношение все это имеет к теме нашей книги — к обману? Да самое непосредственное. Там, где человек отказывается от доказа­тельств (в силу необходимости, лени или традиций), он рискует быть об-манутым. Ьсли человек верит в по­ложения любой религии: язычества, христианства, мусульманства, он по­неволе должен безоговорочно дове­рять и ее служителям. Но служители религии — всего лишь люди, в ос­новной своей массе наделенные теми же пороками и недостатками, что и паства. Просто в отличие от «чест­ных мошенников» служители культа всегда прикрывают свои действия религиозной шелухой, затуманиваю­щей глаза своих последователей. Мне лично ближе позиция великого комбинатора, которую тот выразил в романе «Золотой теленок».

«Великий комбинатор не любил ксендзов. В равной степени он от­рицательно относился к раввинам, далай-ламам, попам, муэдзинам, ша­манам и прочим служителям культа.

— Я сам склонен к обману и шан­тажу, — говорил он, — сейчас, на­пример, я занимаюсь выманиванием крупной суммы у одного упрямогоманутым. Ьсли человек верит в по­ложения любой религии: язычества, христианства, мусульманства, он по­неволе должен безоговорочно дове­рять и ее служителям. Но служители религии — всего лишь люди, в ос­новной своей массе наделенные теми же пороками и недостатками, что и паства. Просто в отличие от «чест­ных мошенников» служители культа всегда прикрывают свои действия религиозной шелухой, затуманиваю­щей глаза своих последователей. Мне лично ближе позиция великого комбинатора, которую тот выразил в романе «Золотой теленок».

«Великий комбинатор не любил ксендзов. В равной степени он от­рицательно относился к раввинам, далай-ламам, попам, муэдзинам, ша­манам и прочим служителям культа.

— Я сам склонен к обману и шан­тажу, — говорил он, — сейчас, на­пример, я занимаюсь выманиванием крупной суммы у одного упрямогоожившими, тени колышутся, меняя очертания рисунков.

Вдруг яркий луч солнца прорезал тьму. На гладкой стене появилось теневое изображение божества. Ка­жется, оно заглядывало в храм из своих небесных владений. Божество делало какие-то знаки, повергая со­бравшихся в священный ужас.

— Я есмь то, что есть, и было, и будет, никто еще не поднимал моей завесы, — гремел под пилонами храма голос, отраженный много­кратным эхо.

На самом деле это была тень одно­го из жрецов, спроецированная на экран, как в камере-обскуре. Обыч­ная тень, а какое непередаваемое впечатление производила она на су­еверных людей».

В манускриптах историков древ-ности встречаются описания подоб­ных чудес- Для их проведения жрецы начиная с IV в. до н. э. стали исполь­зовать различные автоматы, которые приводились в действие при помо­щи песка или воды. С помощью на­правляемого водного потока и сис­темы зубчатой передачи фигуры богов приводились в движение, что оказывало сильнейшее психологи­ческое действие на прихожан хра­мов. Последователи Аристотеля под­вергали критике подобные действия служителей культа, считая их небла­говидным обманом и профанацией чудес.

Римский ученый Плиний писал, как собственными глазами наблю­дал вознесение к небу богов в храме Геркулеса города Тира. Эффект до­стигался за счет оптического обмана. Фигуры богов (обыкновенных ста­тистов) с помощью зеркал из отполи­рованной меди проецировались на дым храмовых курильниц, отчего ка­зались парящими в воздухе. В огонь подбрасывались особые порошки, делающие дым белым (что позволя­ло ему выполнять роль экрана), дру­гие порошки содержали наркотики, усиливающие внушаемость присут-ствующих-

Л. Тарасов указывает и на другие трюки, которыми пользовались жре­цы древних религий для привлече­ния верующих в свои храмы:

«Впечатляющим было и появле­ние Гекаты— трехголовой шестиру­кой богини призраков и повелитель­ницы загробных теней у древних греков. В темной комнате по призы­ву жреца на стене внезапно вспыхи­вали языки пламени, которые про­черчивали зловещую фигуру богини с факелами, мечами и копьями вруках. Конечно, рисунок был зара­нее нанесен каким-нибудь невиди­мым легковоспламеняющимся ве­ществом. Достаточно было как бы случайно поднести к нему факел — и тот загорался».

Христианские богословы утверж­дают, что все эти рукотворные чуде­са были характерны исключительно для языческой религии и что, мол, христианская церковь не опускается до подобных трюков. Тем не менее известно огромное количество мис­тификаций с древними реликвиями типа «щепок креста, на котором рас­пяли Спасителя», при помощи кото­рых католические церковники соби­рали огромные пожертвования от легковерной паствы.

Изобретение культа реликвий при­писывается матери римского импе­ратора Константина Елене- Церковь присвоила ей титул «святая». По воз­вращении из Палестины она при­везла множество драгоценных «свя­тынь», которые после этого стали стремительно множиться, что давало немалый доход торгующим ими цер­ковникам.

Но «поставил на поток» и придал особый размах торговле священны­ми реликвиями Папа Пасхалий I. Он начал свою деятельность в этой об­ласти с того, что по велению свыше «обнаружил» мощи святой Цецилии, поклонение которым принесло свя­тому отцу приличный доход. Трюк был стар как мир, но простодушная паства ему поверила. Предваритель­но Пасхалий приказал реставриро­вать церковь святой Цецилии и бога­то разукрасить ее. Одновременно на главном алтаре была поставлена рака для ненайденных еще к тому времени мощей (!). Видимо, интуи-руках. Конечно, рисунок был зара­нее нанесен каким-нибудь невиди­мым легковоспламеняющимся ве­ществом. Достаточно было как бы случайно поднести к нему факел — и тот загорался».

Христианские богословы утверж­дают, что все эти рукотворные чуде­са были характерны исключительно для языческой религии и что, мол, христианская церковь не опускается до подобных трюков. Тем не менее известно огромное количество мис­тификаций с древними реликвиями типа «щепок креста, на котором рас­пяли Спасителя», при помощи кото­рых католические церковники соби­рали огромные пожертвования от легковерной паствы.

Изобретение культа реликвий при­писывается матери римского импе­ратора Константина Елене- Церковь присвоила ей титул «святая». По воз­вращении из Палестины она при­везла множество драгоценных «свя­тынь», которые после этого стали стремительно множиться, что давало немалый доход торгующим ими цер­ковникам.

Но «поставил на поток» и придал особый размах торговле священны­ми реликвиями Папа Пасхалий I. Он начал свою деятельность в этой об­ласти с того, что по велению свыше «обнаружил» мощи святой Цецилии, поклонение которым принесло свя­тому отцу приличный доход. Трюк был стар как мир, но простодушная паства ему поверила. Предваритель­но Пасхалий приказал реставриро­вать церковь святой Цецилии и бога­то разукрасить ее. Одновременно на главном алтаре была поставлена рака для ненайденных еще к тому времени мощей (!). Видимо, интуи-руках. Конечно, рисунок был зара­нее нанесен каким-нибудь невиди­мым легковоспламеняющимся ве­ществом. Достаточно было как бы случайно поднести к нему факел — и тот загорался».

Христианские богословы утверж­дают, что все эти рукотворные чуде­са были характерны исключительно для языческой религии и что, мол, христианская церковь не опускается до подобных трюков. Тем не менее известно огромное количество мис­тификаций с древними реликвиями типа «щепок креста, на котором рас­пяли Спасителя», при помощи кото­рых католические церковники соби­рали огромные пожертвования от легковерной паствы.

Изобретение культа реликвий при­писывается матери римского импе­ратора Константина Елене- Церковь присвоила ей титул «святая». По воз­вращении из Палестины она при­везла множество драгоценных «свя­тынь», которые после этого стали стремительно множиться, что давало немалый доход торгующим ими цер­ковникам.

Но «поставил на поток» и придал особый размах торговле священны­ми реликвиями Папа Пасхалий I. Он начал свою деятельность в этой об­ласти с того, что по велению свыше «обнаружил» мощи святой Цецилии, поклонение которым принесло свя­тому отцу приличный доход. Трюк был стар как мир, но простодушная паства ему поверила. Предваритель­но Пасхалий приказал реставриро­вать церковь святой Цецилии и бога­то разукрасить ее. Одновременно на главном алтаре была поставлена рака для ненайденных еще к тому времени мощей (!). Видимо, интуи-ция подсказывала верховному свя­щеннослужителю, что они вскоре разыщутся. И точно — все шло по сценарию хитроумного наместника Петра.

Однажды во время заутрени он притворился, что впал в летаргичес­кий сон. Когда же он очнулся, то по­ведал собравшимся, что во сне к нему явилась святая и сказала: «Осквер­нившие себя священники и папы-святотатцы уже искали мои смерт­ные останки, но Господу было угодно за тобой одним сохранить право об­рести их». После этого святая Цеци­лия указала Папе на одно из мест на кладбище, Претекста. После такого заявления все дружно отправились на кладбище и папа собственноруч­но выкопал мощи святой. Правда, как писали современники, ноги святой еще хранили на себе свежие следы крови, но вслух никто не вы­разил сомнений. С Папой не спо­рят!

Дальше предоставим слово иссле­дователю тайн Ватикана, француз­скому писателю Габриелю-Антуану Жоган-Пажесу, более известному по его псевдониму — Лео Таксиль:

«Ободренный первым успехом, Папа понял, что легковерие являет­ся неистощимым источником обога­щения и не воспользоваться им было бы по меньшей мере глупо.

«Он принялся, — говорит один древний писатель, — фабриковать святых для продажи их останков, и эта коммерция принесла ему огром­ные доходы».

Первосвященнику следовало бы

открыть лавчонку с вывеской: «Свя­тые для экспорта. Оптовая и рознич­ная продажа». Церковь никогда не гнушалась прибрать к рукам деньги и имущест­во своих прихожан. Время от времени для этого возникали весьма удобные поводы. Один из таких периодов на­ступил к концу первого тысячелетия христианской эры. Вот как описыва­ет этот период Лео Таксиль:

«Окончания Х века во всем хрис­тианском мире ждали с трепетом. Многочисленные пророчества свя­зывали с этой датой конец света и наступление Страшного суда. Духо­венство, естественно, пыталось из­влечь из этого всяческие выгоды.

На пороге близкой и неизбежной кончины люди заботились исключи­тельно о будущей загробной жизни, о покаянии, способном умилости­вить праведного судью. Самые отъ­явленные скряги отдавали церкви свои богатства, а священники со своей стороны всячески убеждали паству избавиться от бремени губи­тельных земных благ, которые, как сказано в Евангелии, являются глав­ным препятствием на пути в рай.

Когда страшный год миновал и ничего не случилось, многие почув­ствовали себя оставшимися в дура­ках и горько пожалели о безрассуд­ном страхе, побудившем их отдать все добро церквам и монастырям. Но было поздно! Клир никогда не отдает назад того, что, пусть даже по ошибке, попало в его карман. На­против, ремесло духовенства как раз и заключается в том, чтобы околпа­чивать недалеких людей, готовых ве­рить самым абсурдным пророчест­вам».

Священники — тоже люди, и им не чужды грехи мирян. Однако же существует особая каста священно­служителей, которым церковная тра­диция приписывает непогрешимость. Речь идет о «первосвященниках», Папах Римских, управляющих като­лической церковью. На Руси издав­на существовала поговорка: «Каков поп, таков и приход». Поэтому, для того чтобы оценить моральное со­стояние церкви, достаточно взгля­нуть на моральный облик Римских Пап, что и сделал французский пуб­лицист Лео Таксиль в своей знаме­нитой книге «Священный вертеп». В своем фундаментальном труде, опи­раясь на архивные источники, он описал «благородные деяния» всех Пап начиная с Римской империи до конца XIX века.

Во времена Папы Адриана I рим­ские священники позабыли всякий стыд. Император Карл Великий, узнав о нравах итальянских церков­ников, был очень удручен. Во время своего визита в Рим он высказал Папе мысль, что священники своей распущенностью позорят христиан­ство: они торгуют невольниками, продают девушек сарацинам, содер­жат игорные и публичные дома и сами безудержно предаются чудо­вищным порокам, как некогда жите­ли Содома. Причем эти действия были у всех на глазах — церковники даже не пытались скрывать свое не­достойное поведение.

Но Папа Адриан I даже не стал оправдываться.

— Все это сплетни, их распростра­няют враги нашей церкви, — нагло . ответил он императору-

Франкскии король, который не хотел ссориться с Папой, проглотил явную ложь и отбыл к себе домой.

Тем не менее, несмотря на явное несоответствие между произноси­мыми словами и реальными поступ­ками, римским первосвященникам все-таки удавалось сохранять вокруг

Папы, про которого современники говорили, что он сменил на меч ключи св. Петра».

Для того чтобы понять, насколько лживым является портрет Рафаэля, достаточно обратиться к истории. В юности Джулиано делла Ровере (так звали Папу до принятия сана) был обыкновенным пиратом, на со­вести которого — многочисленные грабежи, похищения и работорговля. Потом, скопив достаточно денег, он выбрал стезю священника — менее рискованную, но, как оказа­лось впоследствии, более прибыль­ную. Папскую тиару он просто-на­просто купил после смерти Пия III, а во время своего правления на рим­ском престоле вел бесконечные гра­бительские войны с соседними го­сударствами. Он боролся против Венецианской республики, Франции, Испании и мелких итальянских го­сударств, без раздумья прибегая к шантажу, вероломству и кровавым убийствам. Он спровоцировал гену­эзцев на восстание против Людови­ка XII, пообещав им свою помощь, а потом предав их, да еще помог коро­лю жестоко расправиться с жителями Генуи, откуда сам был родом. Умер он от последствии запущенной вене­рической болезни, продолжая жить как с мужчинами, так и с женщина­ми. В общем, перечень «подвигов» этого церковника нс уместился бы на многих страницах, но разве можно. догадаться об этом, глядя на его по­ртрет?

Изучая историю, обнаруживаешь, что лживость н жестокость — неотъ­емлемые черты церковной организа­ции. Самое удивительное, что этимпорокам удается мирно сосущество­вать с вполне гуманной и благопри­стойной концепцией Иисуса Христа. Для того чтобы понять, как священ­никам удается совместить несовмес­тимое, рассмотрим еще один исто­рический эпизод. Я привожу его по статье С. Лозинского «Роковая книга средневековья», посвященной сре­дневековой инквизиции.

События эти происходили восемь­сот лет назад в Германии, в округе Штединг. Здешние крестьяне, кото­рым надоели поборы священников, решили отказаться от выплаты цер­ковной десятины (так в средние века именовали особый вид рэкета, со­гласно которому жители под страхом Божьего наказания и отлучения от церкви должны были выплачивать попам 10% от всех своих доходов). Так как упорство штедингских жи­телей наносило ущерб материаль­ным интересам бременской епар­хии, то архиепископ выпросил в 1198 году разрешение Папы Римско­го предпринять крестовый поход против вольнодумцев. Под это «свя­тое» дело быстро нашлись желаю­щие пограбить и поживиться за счет еретиков, и карательный отряд от­правился усмирять непокорную об­ласть.

Однако штедингские крестьяне оказались упрямыми и храбрыми во­инами, и настроенные на легкую до­бычу крестоносцы терпели одну не­удачу за другой. Год шел за годом, а жадные церковники все не могли добиться полного повиновения от своей паствы. При таких обстоятель­ствах решено было прибегнуть к се­рьезным мерам. В Святом городе заговорили о необходимости «при­мерного наказания» восставших и объявлении против них всеобщегопорокам удается мирно сосущество­вать с вполне гуманной и благопри­стойной концепцией Иисуса Христа. Для того чтобы понять, как священ­никам удается совместить несовмес­тимое, рассмотрим еще один исто­рический эпизод. Я привожу его по статье С. Лозинского «Роковая книга средневековья», посвященной сре­дневековой инквизиции.

События эти происходили восемь­сот лет назад в Германии, в округе Штединг. Здешние крестьяне, кото­рым надоели поборы священников, решили отказаться от выплаты цер­ковной десятины (так в средние века именовали особый вид рэкета, со­гласно которому жители под страхом Божьего наказания и отлучения от церкви должны были выплачивать попам 10% от всех своих доходов). Так как упорство штедингских жи­телей наносило ущерб материаль­ным интересам бременской епар­хии, то архиепископ выпросил в 1198 году разрешение Папы Римско­го предпринять крестовый поход против вольнодумцев. Под это «свя­тое» дело быстро нашлись желаю­щие пограбить и поживиться за счет еретиков, и карательный отряд от­правился усмирять непокорную об­ласть.

Однако штедингские крестьяне оказались упрямыми и храбрыми во­инами, и настроенные на легкую до­бычу крестоносцы терпели одну не­удачу за другой. Год шел за годом, а жадные церковники все не могли добиться полного повиновения от своей паствы. При таких обстоятель­ствах решено было прибегнуть к се­рьезным мерам. В Святом городе заговорили о необходимости «при­мерного наказания» восставших и объявлении против них всеобщего^рсишвого похода, иднако нужно было объяснить крестоносцам, поче­му им следует предать «огню и мечу» не язычников-мусульман, а своих германских жителей, которые, не­смотря на отказ платить налоги, ос­тавались христианами.

И «наместник Христа на Земле», Папа Григорий IX, решил прибег­нуть к дешевому обману. Не решаясь объявить всему свету, что истинной причиной карательной экспедиции были материальные претензии, он обрушил на бедных крестьян самую чудовищную клевету. Он опублико­вал указ, в котором с лживым него­дованием поведал христианскому миру о «неслыханных и невиданных по своей гнусности делах» жителей округа Штединг.

«Когда в эту школу отверженных вступает новый человек, — писал глава христианского мира, — ему яв­ляется видение в образе лягушки, которую иные называют жабой. Не­которые гнуснейшим образом целу­ют ее в зад, другие — в рот и тянут ее язык и слюну, вкладывая их в свой собственный рот. Иногда жаба бы­вает натуральной величины, иногда она разрастается до размеров гуся или утки, а временами она величи­ной с кухонную печь. Далее нович­ку является удивительной бледности мужчина с поразительно черными глазами, худой и истощенный, без всякого мяса, из одних лишь костей. Новичок целует этого кащея и после поцелуя теряет всякое воспомина­ние о католической религии, и из его груди совершенно уже вырвана мысль о вере». (Вот чего больше всего боялись церковники: того, что люди избавятся от религиозного дурмана и лишат их легкого и надежного ис­точника доходов:; «после этого ту­шатся огни и начинаются отврати­тельнейшие оргии, невзирая ни на какое родство. Если мужчин оказы­вается больше, нежели женщин, то мужчины живут половой жизнью с мужчинами же, и отвратительные оргии принимают чрезвычайно про­тивоестественное течение. Точно так же поступают и женщины, если их больше, нежели мужчин. Удовлетво­рив временно свою похоть, они снова зажигают огни: и'з темного угла по­является человек, верхняя половина которого сияет солнечным светом, а нижняя половина темна». оаканчивасюя послание паны

призывом искоренить нечестивых еретиков:

«Кто может не разъяриться гне­вом от всех этих гнусностей? Где рве­ние Моисея, который в один день истребил 20 тысяч язычников? Где усердие Ильи, который мечом унич­тожил 450 служителей Валаама? Во­истину, если бы земля, звезды и все сущее поднялись против подобных людей и, невзирая ни на возраст, ни на пол, их целиком истребили, то и это не было бы для них достойной карой!»

Такой весьма эмоциональный и насквозь лживый призыв от Папы Римского был услышан, 45-тысяч­ное войско вторглось в округ Ште-динг. Немецкий историк Шумахер, посвятивший этим событиям специ­альную монографию, пишет: «Раз­громы и грабежи приняли широкий размах. Убивали и детей, и женщин. Земля и небо становились красными от пролитого моря крови. Но не только пожиравший целые деревни огонь свидетельствовал о безумной ярости шедших под знаменем цер­кви людей; это подтверждало и пламя костров, в которое бросали взятых в плен, и неимоверная жестокость творилась именем религии, именем Христа».

Зададимся теперь вопросом, отку­да Папа Григорий IX брал материал для своих обвинений, касающихся противоестественного развратного поведения жителей Штединга? Ока­зывается, для этого святому отцу не было нужды излишне напрягать фан­тазию. Примеры бесстыдного пове­дения можно было найти в любом монастыре. Не будем голословны при этом. Лео Таксиль, много пора­ботавший в церковных архивах, при-водит выдержки из книги клюний-ского аббата Петра, жившего в те же времена, что и Григорий IX. Эта книга представляет собой как бы свод правил поведения для монахов. Вот какие рекомендации мы там на­ходим:

«Запретить монахам после ужина распивать всякие настойки из саха­ра, меда и перца...

Запретить монахам принимать пищу более трех раз в день...

Запретить оставаться в приемных с молодыми женщинами в ночные часы...

Запретить монахам брать на вос­питание обезьян, а также уединяться в кельях с новичками под предлогом обучения их молитвам.

(Согласитесь, что здесь имеет место странное сочетание «обезьян» и «новичков», а также многозначи­тельное замечание «под предлогом обучения молитвам»... Сразу заду­мываешься, а чему же на самом деле учили более опытные монахи своих молодых коллег?)

Запретить принимать молодых мо­нахов без специального разрешения аббата, иначе аббатства станут сбо­рищем бродяг и гнусных развратни­ков».

Выходит, что Папа Римский обви­нял крестьян Штединга в преступле­ниях, которые на самом деле были обычными для монастырской жизни того времени.

Ну а теперь от событий прошлого перейдем к делам настоящего. Как это ни парадоксально, в наши дни число верующих не только не умень­шается, но даже возрастает. Ибо люди во все времена жаждали счас­тья и душевного покоя, а если не на-ходили их в ооыденнои жизни, то обращались к религии. А уж она-то, не отталкивая никого, всегда с ра­достью принимала в свои объятия всех страждущих. Правда, вот вы­рваться обратно удавалось немно­гим, при этом церковь не оставалась внакладе. Сейчас наша страна пере­живает тяжелые времена, связанные с коренной ломкой не только эконо­мических и идеологических струк­тур, но и, что еще важнее, систем мо­ральных ценностей. Хорошо и плохо, честь и бесчестье, порок и доброде­тель — эти нравственные понятия потеряли былую ясность, а для кого-то поменялись в сознании местами, так что из жизни выпали прежние четкие ориентиры. Особенно это ка­сается зрелых и пожилых людей, еще помнящих бесполезный ныне «кодекс строителя коммунизма».

Теперь, оказавшись на безвреме­нье, под жестоким ветром капита­листических законов выживания, они становятся легкой добычей не только для аферистов от бизнеса типа Мавроди, но и мошенников от религии. «Белое братство», «Аум Син-рикё»,«Общество сознания Криш­ны», «Церковь объединения Муна», «Церковь последнего завета Висса­риона», «Свидетели Иеговы» и мно­гие другие религиозные объединения тянут свои руки к душам и кошель­кам россиян. Как пишет в своей книге «Мошенничество в России» С. А. Романов, «цель у всех них одна:

завербовать как можно больше граж­дан под свои «знамена». А содержа­ние религиозного обмана простое — людям «всего лишь» обещают сде­лать их жизнь счастливой. И, как правило, обещания не бескорыстны. Потому как основой счастья может стать полное отречение от своегоходили их в ооыденнои жизни, то обращались к религии. А уж она-то, не отталкивая никого, всегда с ра­достью принимала в свои объятия всех страждущих. Правда, вот вы­рваться обратно удавалось немно­гим, при этом церковь не оставалась внакладе. Сейчас наша страна пере­живает тяжелые времена, связанные с коренной ломкой не только эконо­мических и идеологических струк­тур, но и, что еще важнее, систем мо­ральных ценностей. Хорошо и плохо, честь и бесчестье, порок и доброде­тель — эти нравственные понятия потеряли былую ясность, а для кого-то поменялись в сознании местами, так что из жизни выпали прежние четкие ориентиры. Особенно это ка­сается зрелых и пожилых людей, еще помнящих бесполезный ныне «кодекс строителя коммунизма».

Теперь, оказавшись на безвреме­нье, под жестоким ветром капита­листических законов выживания, они становятся легкой добычей не только для аферистов от бизнеса типа Мавроди, но и мошенников от религии. «Белое братство», «Аум Син-рикё»,«Общество сознания Криш­ны», «Церковь объединения Муна», «Церковь последнего завета Висса­риона», «Свидетели Иеговы» и мно­гие другие религиозные объединения тянут свои руки к душам и кошель­кам россиян. Как пишет в своей книге «Мошенничество в России» С. А. Романов, «цель у всех них одна:

завербовать как можно больше граж­дан под свои «знамена». А содержа­ние религиозного обмана простое — людям «всего лишь» обещают сде­лать их жизнь счастливой. И, как правило, обещания не бескорыстны. Потому как основой счастья может стать полное отречение от своегоимущества. к.онсчно, в пользу секты. Вот как это происходит...

Сначала новенького напичкивают разнообразной религиозной литера­турой. Если же он доверился на­столько, что оставил свой рабочий или домашний телефон, то звонки с приглашением на семинары и со­брания будут раздаваться регулярно долгое время. И чаще всего ради ин­тереса человек решается взглянуть краем глаза на то, что происходит в самой секте, и на ее обитателей. И тогда уже в каждой секте агитация за веру происходит по-разному. В мунитской «Церкви объединения», к примеру, есть термин «бомбарди­ровка любовью». Любопытный при­ходит на собрание мунистов, ему го­ворят о том, какой он замечательный, красивый и необычный человек. Все это не может не нравиться. И если человек хотя бы отчасти уверовал в свою неповторимость и неординар­ность, начинается дальнейшая обра­ботка: человек должен отречься от всего, что было раньше. Бывшие друзья — теперь недруги. Родствен­ники ничего, кроме зла, ему не же­лают. Разные другие учения, кроме оного,— неправильные и ковар­ные... Далее — следующая ступень обработки: отучить человека думать. Для этого дается мантра, чтобы ее повторять и повторять. У кришнаи-тов это «Хари Кришна», у сектантов «Богородичного центра» — «Век свя­тых — сила праведных». Текст молит­вы должен постоянно вертеться в голове у человека, что полностью отрешит его от иных раздумий и про­блем. Третья стадия еще более уси­ливает отрешение от «мира сего». Так называемая суточная индоктри-нация, когда человек все время на­ходится среди «коллег» по секте иимущества. к.онсчно, в пользу секты. Вот как это происходит...

Сначала новенького напичкивают разнообразной религиозной литера­турой. Если же он доверился на­столько, что оставил свой рабочий или домашний телефон, то звонки с приглашением на семинары и со­брания будут раздаваться регулярно долгое время. И чаще всего ради ин­тереса человек решается взглянуть краем глаза на то, что происходит в самой секте, и на ее обитателей. И тогда уже в каждой секте агитация за веру происходит по-разному. В мунитской «Церкви объединения», к примеру, есть термин «бомбарди­ровка любовью». Любопытный при­ходит на собрание мунистов, ему го­ворят о том, какой он замечательный, красивый и необычный человек. Все это не может не нравиться. И если человек хотя бы отчасти уверовал в свою неповторимость и неординар­ность, начинается дальнейшая обра­ботка: человек должен отречься от всего, что было раньше. Бывшие друзья — теперь недруги. Родствен­ники ничего, кроме зла, ему не же­лают. Разные другие учения, кроме оного,— неправильные и ковар­ные... Далее — следующая ступень обработки: отучить человека думать. Для этого дается мантра, чтобы ее повторять и повторять. У кришнаи-тов это «Хари Кришна», у сектантов «Богородичного центра» — «Век свя­тых — сила праведных». Текст молит­вы должен постоянно вертеться в голове у человека, что полностью отрешит его от иных раздумий и про­блем. Третья стадия еще более уси­ливает отрешение от «мира сего». Так называемая суточная индоктри-нация, когда человек все время на­ходится среди «коллег» по секте ислушает богослужения и проповеди, участвует в медитациях и инициа-циях.

Чтобы добиться стопроцентного результата, голос главы секты или его помощника звучит из динамиков магнитофона. И даже когда «кли­ент» находится вне секты, голос не­пременно звучит — уже в мыслях. На занятиях в секте обучение проис­ходит в такт какой-нибудь музыке, при недоедании и недосыпании. Все это со стороны покажется достаточ­но простым и незамысловатым. Но в комплексе и за компанию действует очень эффективно».

Если обратиться к Уголовному ко­дексу, то деятельность большинства религиозных сект можно трактовать как мошенничество и обман в целях наживы. Но вот доказать это весьма трудно. Во-первых, потому, что одур­маненные жертвы не спешат в мили-цию, искренне считая, что отдают свое имущество на благое дело (так, в секте Виссариона его последовате­ли добровольно расстаются со свои­ми квартирами в пользу общины), а во-вторых, потому, что доказать такой вид обмана чрезвычайно труд­но. Обычные аферисты и мошенни­ки, составляя липовые договора, ос­тавляют хоть какие-то следы, за которые может уцепиться правосу­дие, а «дельцы от святой веры» не подписывают договоров со своими жертвами. Они гарантируют «царст­во Божье на земле и небе» в своих проповедях устно, не оставляя сле­дов. «Верьте мне, дети мои, и вы об­ретете счастье», — говорят они. И не­счастные люди верят им и несут последнее...

Единственный способ уберечься от религиозного обмана — это кри­тически относиться к любым учени­ям (как традиционным, так и новояв­ленным), которые в своих заповедях делают установку не на человечес­кий разум, а на слепую веру. Если же человек предпочитает доверять ду­ховным мессиям, то он рискует не только личным имуществом, но и благополучием своих близких.