Символика печи в белорусской народной хате

Символика печи в белорусской народной хате

белорусский культура строительство традиция

Белорусский народ выделяется своей оригинальной самобытной культурой, корни которой уходят в далекую языческую, дохристианскую эпоху.

Белорусская культура – это часть общерусской культуры, её самобытная и полноправная ветвь. В многообразии белорусских диалектов сохранены многие общерусские и общеславянские слова. Поэтому нет принципиальной разницы между белорусской и русской культурой, а их взаимодействие плодотворно и полезно всем.

Древняя культура Беларуси много выиграла оттого, что когда шел процесс заселения её славянскими народами, они не стали уничтожать все, что было создано здесь аборигенами, которыми историки считают балтов и финно-угров.

Поначалу наши далекие предки, как и все восточнославянские племена, являлись язычниками. Эта форма религиозного сознания существовала очень продолжительное время и оставила глубокий след в культуре.

Благоприятные условия для развития культуры возникли с образованием в XIII в. Великого княжества Литовского. В нем старобелорусский язык стал государственным.

Коренным образом начали меняться условия для развития белорусской культуры со второй половины XVI веке.

Вводились из горизонтально положенных друг на друга бревен, соединенных в углах врубкой. Такие постройки назывались срубами. Крыши тоже устраивали срубными, из бревен, а кровли на них делали из теса (тесаных досок) или лемеха (дощечек, укладываемых наподобие черепицы). Деревянные постройки возводили без применения гвоздей: все соединения делались на врубках. В сооружении деревянных зданий русские, украинские и белорусские мастера имели многовековой опыт.

Как свидетельствуют данные археологии, в древний период восточные славяне жили в укрепленных поселениях, зачастую довольно крупных. Место для поселения выбиралось по возможности труднодоступное, например возвышенный мыс у слияния двух рек. Вокруг поселения возводилось ограждение в виде земляного вала или деревянной стены (от слова «огородить» произошло слово «город»).

Хотя в XIV–XV вв. появились, а в XVI в. получили более широкое распространение каменные фортификационные сооружения, нередко и в XVII в. строили крепости из дерева. Конструкции и формы сохранившихся еще к началу XX в. деревянных крепостей были в своих основных чертах такими, как и в средние века: срубные стены, четырехугольные башни с шатровыми крышами и уширенной верхней частью, откуда через отверстия в полу вели огонь по осаждавшим.

В XIV–XVI вв. в Белоруссии в связи с беспокойными условиями жизни (народные восстания, войны и беспрерывные феодальные междоусобицы) широко развернулось фортификационное строительство. До сих пор сохранились каменные сооружения замков в Новогрудке, Смолянах, Мире и в других местах. Некоторые из каменных оборонительных башен повторяют формы деревянных: они квадратные в нижней части и восьмигранные в верхней; но в большинстве случаев каменные башни круглые.

Как оборонные сооружения строились в этих районах и некоторые церкви. Они имеют замкнутый характер (глухие стены прорезаны редкими, небольшими проемами), бойницы, башни иногда окружены крепостной стеной. На Украине есть церкви, объем которых образован из сочетания башен, а в Белоруссии – в виде прямоугольного здания с башнями на углах. В композиции белорусской церкви, которая показана на этой иллюстрации, сказалось влияние зодчества Западной Европы, где городской жилой дом имел высокую двускатную крышу и главный торцевой фасад и где церкви строили с башнями иногда на всех четырех углах.

Жилище восточных славян было в древности однокамерным: жилой дом состоял из одного помещения, которое служило местом пребывания семьи, а также для хозяйственных нужд, нередко и для скота. На севере и в лесистой средней полосе дома сооружали из дерева. В зоне лесостепи строили землянки (жилища, заглубленные в землю и перекрытые двускатной крышей), а также дома со стенами из плетня, обмазанного глиной. Глиноплетневая конструкция в Восточной Европе очень древняя: археологи обнаружили здесь остатки таких строений, возведенных пять тысяч лет назад. О распространенности этой конструкции свидетельствует то, что от слова «зьдъ» (глина, глиняная обмазка) произошло слово «зодчий» (строитель). Стены из плетня, обмазанного глиной, белили и зачастую раскрашивали. На Украине, как и в других местностях Юго-Восточной Европы, фасады домов украшались орнаментальной росписью. В помещении живописью обычно покрывали печь, потому что в древности на очаге изображали священные символы бога огня (он же бог солнца, бог-громовержец, верховный бог у восточных славян языческой эпохи).

Однокамерное жилище со временем усложнялось путем устройства дополнительных помещений. Расширение дома осуществлялось двумя способами – по вертикали или по горизонтали. В тревожные средние века первый прием имел большое распространение, потому что башенное жилище было лучше приспособлено для обороны, чем распластанное на земле. В старославянском языке слово «терем» означало помещение третьего яруса. По свидетельству иностранных путешественников, дома, которые они видели, были высокими, в две или три комнаты одна над другой.

Другой вариант жилища восточных славян формировался следующим образом. Рядом с жилым срубом ставили второй, имевший хозяйственное назначение. Пространство между ними перекрывалось навесом, который назывался «сень». Вход в обе постройки располагался под этим навесом. Со временем это пространство стали ограждать стенами, и оно превратилось в прихожую, которую называли «сени». Такое жилище получило широкое распространение у русских, белорусов и украинцев.

Русская изба делалась срубной. Слово «строить» распространилось в петровское время, а прежде говорили «рубить», потому что строили из дерева, орудуя одним только инструментом – топором. Бревна сопрягали между собой весьма плотно, «сплачивая» их (отсюда слово «плотник»). Помещение называлось «клеть» (слово «комната» – греческого происхождения, и распространилось оно в XVII в. Жилье располагалось обычно во втором ярусе, а под ним находилось хозяйственное помещение – «подклеть». В городах в XVIII–XIX вв. подклети делали каменными, но жилая часть обычно была деревянной. В жилье вела наружная лестница с крыльцом.

Деревянные постройки украшали резьбой, которая выполнялась непосредственно на конструктивных элементах. Появление накладных украшений в виде узорных резных досок относится к более позднему времени. На характер декора деревянных изб повлияло каменное узорочье архитектуры XVI–XVII вв.

Слово «изба» в старину произносилось «истопа, стуба». Судя по тому, что оно похоже на индийское «ступа» и немецкое «штубе» (комната), это – древнее индоевропейское слово, которое, очевидно, обозначало жилище. Слово «палата» – латинского происхождения; оно было заимствовано через итальянцев, возводивших в XVI в. первые каменные гражданские стройки, и им стали называть каменный дом.

Традиционное жилище белорусов – срубная изба из сосновых, реже еловых бревен – хата. Раньше она состояла из трех помещений: собственно хаты (жилой комнаты), сеней и кладовой. В хате находилась печь, от нее по диагонали – красный угол, который считался самым почетным. Там стоял стол, висели иконы, вдоль стен укреплялись неподвижные лавки. Белорусская хата сохранилась до наших дней, хотя ее планировка стала более разнообразной. Теперь этническое своеобразие жилища проявляется в использовании традиционных строительных материалов, как в сельском, так и в городском интерьере. Его украшают всевозможные изделия местных мастеров – деревянные, часто с резьбой и росписью, керамические, рогожи и циновки, плетенные из соломки и лозы. Славится белорусская вышивка, которой орнаментируют как предметы быта, так и одежду.

Вся история развития архитектуры характеризуется решением проблемы эффективного использования огня и в то же время защиты от него. Особенно актуально это было для Беларуси, где долгое время дерево являлось преобладающим материалом для основных конструкций строений, а солома и камыш – для кровель. Так, местные органы управления (магистрат, сельская община и т.д.) обычно определяли режим использования территорий и типологическую направленность застройки. Например, в Любче (Новогрудский рн) в 1647 г. магистратом было решено вынести из города гумна, которые пожароопасны тем, что в них хранились огромные запасы соломы. Одновременно определялось место для строительства бань и броваров (сооружений с печами для производства спиртных напитков) – «за рекой», то есть на заливных лугах, свободных от застройки. А один из горожан Друи (Браславский рн) в 1724 г. был наказан по решению магистрата задержанием «в ратуше до захода солнца» за нарушение запрета строить бровар «около стен других зданий». Он не имел права построить там, где это сделал, сооружение, опасное в пожарном отношении, особенно в условиях плотной городской застройки.

Одной из мер защиты в условиях плотной застройки деревень являлись высокие деревья, а также деревья сада, которые должны были мешать распространению огня в случае пожара. В городах, где также господствовали деревянные строения, использовали брандмауэрные стенки, позволявшие хоть както, хотя бы с одной стороны отгородиться от соседей. Только лишь где-то в конце огородов гончар мог устроить свой горн, в котором обжигали керамические изделия. Кузница также ставилась в стороне от застройки или за околицей деревни. Поближе к реке или озеру строили баньку, и делали это, прежде всего, чтобы удалить ее от построек двора. Как противопожарная мера воспринимается пропаганда замены деревянных строительных материалов на кирпич и глину.

Печь – неотъемлемый элемент любого жилого дома Беларуси. На протяжении столетий интерьер народного жилья достаточно устойчиво сохранял традиционные черты. Его организация была предельно простой и отвечала бытовым потребностям. Дверной проем – низкий, что помогало сохранить тепло и, когда открывали дверь, защищало от холода детишек, игравших на полу. Порог обычно делали высоким, что также способствовало сохранению тепла. Но еще больше этому содействовала печь, стоявшая в углу около двери и занимавшая почти пятую часть площади хаты (рис. 1, 2). Напротив нее – хозяйственный угол, где готовили еду, хранили посуду, так называемый «бабий кут». А по диагонали от печи находился «красный угол» («покуць») – наиболее почетное, сакральное место в хате. Между печью и торцовой стеной размещался помост из досок («пол»), на котором спали. Над ним делали еще один помост («палаці»), где спали старики и дети. Одним концом они опирались на печь, другим – на специальную жердь.

Обычно между «красным» и «бабьим» углами выполнялись всевозможные хозяйственные работы и здесь находился лучник, чаще в виде переносной стойки с зажимом, в который втыкали лучину. На Полесье и в Центральном регионе посреди хаты, ближе к окну, которое находилось напротив печи, делали «посвет» (иногда он также назывался «лучнік»). Это стационарное устройство, плетенное из лозы или сделанное даже из полотна, но обязательно обмазанное глиной, прикреплялось к потолку и имело деревянный дымоход, выведенный на крышу. Снизу к нему подвешивалась металлическая решетка («перасвет»), на которой по вечерам горела смолистая лучина. Такой лучник и освещал, и вентилировал, и даже согревал.

До середины ХIХ в. преобладали курные печи, и дым выходил непосредственно в жилое помещение Печной трубы («коміна») такая печь не имела, а дым из хаты выпускали через специальное отверстие в стене или потолке, а то и вовсе через приоткрытую дверь. Курная печь, натопленная даже хворостом, достаточно долго удерживала тепло, что в какойто степени позволяло экономнее расходовать дрова. Печи с дымоходом получают широкое распространение со второй половины ХIХ в. Тогда же стали делать дополнительную печь («грубку», «стаяк», «шчыток») для обогрева хаты. Эта печь появляется тогда, когда в виде самостоятельного помещения начинает выделяться кухня, где и располагается основная, кухонная печь. На Понеманье вспомогательную печь выполняли иногда в виде перегородки («печсцяноўка»), делившей интерьер хаты на две комнаты.

Более древние и простые варианты печей делали на настиле, уложенном на стоявших по углам печи столбах. Но чаще основание печи рубили из 3–4 венцов. Обычно в этом пространстве («падпечак», «падпечча») зимой держали кур. Для этого сбоку, под полатями, предусматривали специальный проем, а спереди вырезали несколько отверстий, которые, получив со временем своеобразные формы (крестики, ромбы, треугольники), стали элементами декора. Неслучайно их название – «цацкі», «печ з цацкамі» (юговосточная часть Центрального региона). Деревянное основание позволяло снизить массу печи и соответственно упрощало устройство фундамента под нее. Только простейшие печи представляли собой нечто близкое к цельной форме. Обычно печь имела несколько элементов, обеспечивавших различные функции: «под» («чарэнь») – на нем разжигали огонь; «прыпечак» – именно там сохранялся жар; «камін» («камінок») – чуть ли не самостоятельная печечка, в которой готовили быструю еду и т.д. Повсеместно в печах делали «пячуркі», причем по несколько, – небольшие ниши на поверхности печи, в которых удобно было сушить небольшие бытовые предметы, например рукавицы. Важно, что все эти элементы получали свое объемное выражение (чаще западали), что помогало увеличивать теплоотдачу и создавать интересную, пластически развитую объемную композицию печи.

Почти обязательным элементом был околопечной столб, который ставили у внешнего угла печи с опорой на сруб основания. Сейчас это чрезвычайно редкий элемент. Обычно он использовался в качестве опоры для палатей, но, имея важные обрядные функции, получал декоративную обработку, становился одним из украшений интерьера. С конца ХIХ в. даже в рядовом жилье в городах, а также в деревнях, расположенных вблизи центров гончарства, получили распространение печи, чаще всего «грубкі», облицованные изразцами, иногда цветными, с рельефным растительным или геометрическим орнаментом, что кроме достижения определенного художественного эффекта также позволяло увеличивать теплоотдачу печи. А результаты археологических исследований свидетельствуют о том, что уже в ХVІ–ХVІІІ вв. искусство белорусских мастеров в изготовлении изразцов, а значит и в возведении систем отопления, достигало высокого уровня.

Печь, по давним убеждениям, была особым местом в хате. Многие обряды связаны именно с печью. Например, из Лидского уезда (1912 г.) происходит описание своеобразного обряда приручения домашних животных: «Чтобы новый кот или собака не убежали, дают им кусочек хлеба, которым три раза обведут вокруг столбика при печи». Особо почитаемыми и таинственными местами считались пространство за печной трубой и угол около печи («важужнік»), где стояли «важугі» – кочерга, помело и прочие приспособления для обслуживания печи. Но следует учесть, что не только хата, но и усадьба, не говоря уже об окружающем мире – реке или озере, лесах и дубравах, были в представлении человека средой, где вместе с людьми обитало множество таинственных, мифических существ и духов. Например, одним из опекунов хаты являлся «пячурнік», который проживал под печью, и его ни в коем случае нельзя было чемто обидеть. Может быть, сегодня слышать об этом немного смешно, но за всеми этими поверьями просматривается стремление людей выстроить жизнь своей семьи гармонично, в согласии с окружающей природой.

Сохранилось описание (1873 г.) еще одной своеобразной функции печи: «В печи… крестьяне парятся, если в деревушке нет бани, а в суровые морозы спят в ней больные старики». Причем именно «в ней», а не на ней – так эффективней. А что касается «на ней» – то это всегда было любимое место детишек. В праздники, когда в хате народу много и шумно, дети, чтобы не путаться под ногами, забирались на печь. «Все палати, припечек, пеколок, запечек были заняты ребятами» – так описывал праздник (Пилипово веселье) в белорусской хате А. Пщелко. Янка Купала, отмечая главенствующую роль печи в организации повседневной жизни, в то же время с юмором говорил о значимости этого элемента хаты:

Як увойдзеш – пры парозе

З гліны печ стаіць, –

На ўсю хату, як ураднік,

Зпад ілба глядзіць.

Сметная документация показывает долю разных видов работ в общем объеме строительства. Если взять достаточно комфортабельное жилище второй половины ХІХ в. (плебания – жилой дом ксендза в д. Дуниловичи Поставского рна, 1882 г.), то работа печника (вместе со всеми материалами: кирпич, глина, песок, металлические изделия и их доставкой) составляла 3% общей стоимости строительных работ. В строившемся рядом жилом доме, предназначенном для прислуги, это пропорциональное соотношение было точно такое же – 3%.

При этом следует учесть, что печные работы, в отличие от других строительных работ, мог выполнять не каждый крестьянин (разве что деревянное основание под печь – экономия, возможность хоть часть работ сделать самому). Печи крестьяне самостоятельно делали только несложной конструкции (курные и простейшие печи в хате, печикаменки в банях и осетях, очаг в варивне). Если такая печь оказалась неудачной (размеры, материал, система каналов, размещение и т.д.), ее можно было разобрать и попытаться возвести заново. Более сложные обогревательные и обогревательноварочные устройства («грубка», «русская печь», «голландская печь», печь с плитой и др.) имели порой замысловатое устройство, делались с использованием закупленной металлической оснастки. Они часто, особенно с начала XX в., получали облицовку из изразцов. Следовательно, при неудачной работе возможные материальные потери могли быть велики. Поправить такую печь, если вдруг выявлялись какието недостатки, было практически невозможно. Поэтому считалось, что надежнее пригласить для выполнения такой работы специалиста – печника. Лишь изредка им мог оказаться односельчанин, чаще это были ремесленники из ближайших городов и местечек.

Показательно, что 3 процентное соотношение сохранилось до наших дней. Стоимость работы и материалов на возведение отопительноварочной печи в комплексе с плитой и печьюлежанкой сегодня примерно та же – 3%. Вариантов печей очень много: от обычной, способной отопить помещение площадью до 30 м², до сложных усовершенствованных сооружений, включающих отопительный щиток и плиту, которые могут использоваться раздельно. В Беларуси в 1980х – начале 1990х гг. разрабатывались проекты индивидуальных жилых домов, где размеры кухни позволяли установить печь.

В жилье, которое должно было обеспечивать более высокий уровень комфорта, создавались достаточно сложные системы печного отопления. Характерно, что при наличии большого числа печей и каминов (усадебные дома помещиков, монастырские корпуса) строители в чердачном пространстве системой дымоходов собирали как можно большее количество каналов в одну дымовую трубу, выходящую наружу. Это позволяло меньшее число раз прорезать дымовой трубой кровлю, что, безусловно, содействовало долговременному сроку ее эксплуатации. Здесь в полной мере проявлялась присущая белорусской архитектуре комплексность приемов: решение одной проблемы, в данном случае отопления, способствовало решению и других задач, стоявших перед строителями.

Повышение уровня комфортности жилья и организация оптимальных систем отопления достигались одновременно, с обязательным учетом вопросов эстетики. Показательно, что одним из первых объектов проектирования в Беларуси в далеком ХVІ в. был камин. Камины интересовали заказчиков, которые видели в них средство придания индивидуальности и презентабельности наиболее важным помещениям, а архитекторам эти объекты предоставляли прекрасную возможность проявить свой талант.

Поэтому, даже оставляя в стороне блок мифологии и богатейшего наследия устного народного творчества, так или иначе связанного с огнем и устройствами для его «приручения», можно отметить в строительной культуре белорусов весьма уважительное отношение к таким элементам, как печи, и сделать следующие выводы:

1. Печи и камины всегда были важнейшими элементами не только решения функциональных вопросов, но и формирования внутреннего убранства жилища. Кроме того, они обогащали духовную сторону жизни людей, что позволяет обратить на них внимание как на резерв для повышения эмоциональной составляющей современного индивидуального жилья.

2. Опыт организации систем отопления в жилых домах прошлого не потерял своего значения и сегодня. Отопительные и отопительно-варочные печи продолжают использоваться, правда, в основном в сельской местности, и при надлежащем уходе обеспечивают потребление местных видов топлива, что создает жилым домам с печами условия для определенной автономности существования.

Печь – наиболее мифологизированный и символически значимый предмет обихода. Наряду с красным углом и столом Печь является одним из сакральных центров дома.

Характер символического осмысления Печи во многом предопределен тем, что поддержание домашнего огня и приготовление пищи были специфически женскими занятиями. Незаметная, подчас даже намеренно скрытая от мужчин повседневная деятельность женщины протекает как бы в присутствии предков и под их покровительством. Внутреннее полое пространство Печи, <яма> может символизировать собой отверстия женского тела (лоно, рот).

В противовес красному углу, в котором хранятся иконы и человек как бы предстоит перед лицом Бога, Печь воплощает сакральность иного типа. В ней готовят пищу, на ней спят. а в некоторых регионах используют также и в качестве бани. С ней, по преимуществу, связана народная медицина. В связи с этим и символика Печи отнесена главным образом не к сфере ритуального или этикетного поведения человека, а к его интимной, <утробной> жизни в таких ее проявлениях, как соитие, дефлорация, развитие плода, рождение и, с другой стороны, агония, смерть и посмертное существование.

Печь играет особую символическую роль во внутреннем пространстве дома, совмещая в себе черты центра и границы. Как вместилище пищи или домашнего огня она воплощает собой идею дома в аспекте его полноты и благополучия и в этом отношении соотнесена со столом. Поскольку же через печную трубу осуществляется связь с внешним миром, в том числе с <тем светом>, Печь сопоставима и с дверью и окнами. Печная труба – это специфический выход из дома, предназначенный в основном для сверхъестественных существ и для контактов с ними: через нее в дом проникают огненный змей и черт, а из него вылетают наружу ведьма, душа умершего, болезнь, доля, призыв, обращенный к нечистой силе, и т.п.

Символическую функцию Печь выполняет и в том отношении, что в ней готовится пища, т.е. природный продукт превращается в культурный объект, сырое – в вареное, печеное или жареное, а дрова, в свою очередь, обращаются в пепел и дым, восходящий к небесам.

Разные символические значения Печи актуализировались в зависимости от обрядового контекста. Если в свадебном и родинном обрядах она символизировала рождающее женское лоно, то в похоронном – дорогу в загробный мир или даже само царство смерти, подчас дифференцированное на ад и рай. Если в обрядах, призванных приобщить новорожденного ребенка или купленное домашнее животное к дому, она обозначала его средоточие, то в быличках о проникающих в дом огненном змее или черте с ней связывалась смертельная опасность для его обитателей.

В обряде перепекания ребенка Печь символизирует одновременно и могилу, смерть, и рождающее женское лоно, причем засовывание ребенка в Печь призвано убить болезнь и самого больного ребенка, чтобы возродить уже ребенка здорового. Соответственно разные значения получали одни и те же действия, совершаемые в ходе разных обрядов: когда заглядывали в Печь, вернувшись с похорон, то таким образом хотели избавиться от страха перед покойником и тоски по нему; когда то же совершала невеста, входя в новый дом, то этим она выражала пожелание, чтобы умерли родители ее жениха.

В Белоруссии было принято, вынув хлеб или другую пищу из Печи, положить туда одно, два или три полена. Делали это в основном для того, чтобы по ним на <том свете> перейти через пекло, через огненную реку или канаву с кипящей смолой. Известны, однако, и другие мотивировки: вынув хлеб из Печи, нужно бросить туда полено, чтобы хлеб не выводился, <чтобы не зевала Печь >, т.е. не было голода в хате. На ночь в Печь клали полено и ставили горшок с водой, чтобы у Печи или у огня было что есть и пить.

Огонь в Печи осмыслялся как живое существо. Известен бродячий сюжет о разговоре двух огней. Один из них жалуется другому, что его хозяйка плохо за ним следит, и сообщает, что собирается в виде наказания устроить пожар и сжечь ее дом. Несмотря на то что домашний огонь выполняет культурные функции, он сохраняет свою связь со стихией небесного огня и при необходимости может противостоять ей. Например, в Вологодской губернии затапливали ПЕЧЬ, чтобы утишить грозу. Как средство против грозы и других стихийных бедствий у славянских народов использовалась и печная утварь. При приближении градовой тучи выбрасывали на двор хлебную лопату или кочергу либо складывали их крест-накрест, чтобы защитить посевы от града.

Домашний огонь непрерывно поддерживали в Печи и сохраняли ночью в виде горячих углей. Их старались не давать в другой дом – вместе с домашним огнем семью могли покинуть достаток и благополучие. При переходе на новое местожительство переносили с собой угли из старого жилища и вместе с тем переманивали домового. Вытирая <живой огонь> во время эпидемий или эпизоотии, тушили все огни в селении и зажигали новые от живого огня.

С другой стороны, горение огня в Печи может символизировать протекание жизненных процессов в человеческом теле. В любовной магии и магических действиях, направленных против воров, поддерживаемое в Печи пламя призвано зажечь внутренний огонь, пожирающий человека. Процесс поддержания огня и приготовления хлеба, и, в частности, действия с кочергой и хлебной лопатой, в загадках и свадебных обрядах осмысляются как супружеские отношения. Формирование плода в материнской утробе также может уподобляться выпеканию хлеба, ср. украинское <у печурце родився> – о счастливом человеке, белорусское <и в старой печи огонь хорошо гориць> – о стариках, у которых родятся дети.

Когда кто-нибудь уходил из дома, Печь закрывали заслонкой, чтобы ему повезло в пути и его не поминали лихом оставшиеся дома. В Новгородской губернии закрывали Печь, садясь ткать, чтобы хорошо удалась работа. В Полесье хозяйка, вынув из ПЕЧИ хлеб, закрывала ее заслонкой, иначе, по поверью, когда она умрет, у нее будет рот <раззявлен>. При приближении грозы заслоняли трубу, чтобы черт или другая нечистая сила не могли туда спрятаться и гром не ударил в хату.

Через трубу зовут пропавший в лесу скот в надежде, что он вернется обратно. В Страстной четверг хозяйка окликала скотину по именам через печную трубу, а хозяин, стоя на улице, отвечал за животных, чтобы летом они не заблудились в лесу. В Новгородской губернии в Страстной четверг хозяйка открывала печную трубу и кричала в нее: <Коровушки, не спите в лесу, ходите домой>. В Ровенской области шепчут заговор от укуса змеи в Печь, <штоб у печ пошло>. В Житомирском районе рассказывают о случае, когда мать позвала через трубу сына, служившего в армии, после чего на того напала смертельная тоска. На Ровенщине полагали, что, когда человек умирает, нужно закрыть трубу и отворить двери, иначе душа вылетит через трубу и достанется черту. И, наоборот, в Брестской области при тяжелой смерти колдуна обязательно держали открытой печную трубу, а то и разбирали потолок и крышу. Отворяли трубу и во время календарных поминок, чтобы через нее могли проникнуть души умерших.

При переезде в новый дом – «Хозяйка в последний раз затапливает печь в старом доме -, варит кашу, заворачивает горшок в чистое полотенце и, кланяясь во все стороны, говорит: «Хозяин-батюшка, со жоной, со малыми робятами, поди в новый сруб, поди в новый дом ко старой скотинушке, ко старым людям». Затем печь гасится, горшок с кашей переносится в новый дом, там зажигают впервые огонь в новой печи и в ней доваривается принесенная каша».

Обращает на себя внимание сочетание «нового сруба», «нового дома», «старой скотинушки», «старых людей» в формуле приглашения домового. Но еще более интересным представляется обряд перенесения каши, символизирующий, как справедливо отмечает И.В. Карнаухова, «преемственность между старым и новым очагом». К этому следует добавить, что перенесение недоваренной каши и последующее ее доваривание на новом очаге – обряд исключительно высокой степени знаковости, органично сочетающийся с семантикой перехода, со всем комплексом действий по превращению не полностью освоенного в освоенное, готовое, культурное.

Очаг новоселья

Другой комплекс обрядов был связан с «оживлением» второго в ценностной иерархии элемента дома – печи. П. Иванов приводит следующие данные об этом обряде на Украине. «Положуть у нову пичь жытной соломы и прутыки два або тры свяченой вербы, тоди пидуть до сусид, выпросять сирнычкив и запалять солому. Тоди дывытьця у пичь на огонь: як огонь горыть ясно, то жыты буде весело; як темно горыть, то життя буде плохе, а як иде дым у хату, то буде у тш хати часто спорка и бойка миж хазяинамы и хазяйками» (Купянск). «Перед разведением огня в новой печке хозяйка берет хлебную лопату, делает ею над устьем печи знак креста и говорит: «Господы, поможы в добрый час у новий печи топыты!». Повторяет это три раза и ставит в печь новый, не бывший еще в употреблении горшок на огонь. Если горшок от огня не лопнет, то печь хорошо сделана, а если горшок даст трещину, то печь перекладывают вновь (х. Егоровка). Первый раз в печи следует топить не соломой, а дровами, и ничего в ней не варить; но когда перегорят в ней дрова, должно посадить в печь несколько хлебов (нечетное число, – четного числа хлебов знающая хозяйка никогда не посадит в печь) и в один из них влепит сверху неперегоревший уголь. Если этот уголь, по вынутии из печи хлеба, окажется перегоревшим и даже превратившимся в золу, хозяева хаты будут иметь во всем удачу, счастье; в противном случае, если уголь не перегорит? в эту хату хоть и не входи жить: «добра не буде». В Белоруссии «когда первый раз затопят новоустроенную печь в курной избе, тогда нужно всыпать девять жменик семя», отчего стены покроются слоем глянца, к которому не будет приставать впоследствии копоть, а только наслаиваться новым глянцем».

Таким образом, маркированными являются операции с передним углом (божница, стол) и печью. Иными словами, прежде всего осваиваются оба центра жилища.