Культуры социальных общностей

СОДЕРЖАНИЕ

1. КУЛЬТУРЫ СОЦИАЛЬНЫХ ОБЩНОСТЕЙ

1.1 Элитарная культура

1.2 Массовая культура

1.3 Маргинальная культура, субкультура, контркультура

Список использованных источников

1. КУЛЬТУРЫ СОЦИАЛЬНЫХ ОБЩНОСТЕЙ

1.1 Элитарная культура

Взятая в широком смысле слова элитарная культура – это культура передовой, наиболее активной части всех этносоциальных групп общества, их своеобразного пассионарного авангарда. Элита создает инновации культуры и таким образом закладывает начало изменению стандартов материальной и духовной жизни, стилей бытия и творчества. Элита увлекает за собой социальную массу, приобщая ее к преобразованию форм жизнедеятельности и мироосвоения.

Элита неоднородна. Выделяют техническую, экономическую, политическую, научную, философскую, образовательную, художественную, религиозную и прочие элиты, которые имеют общие черты и особенные качества, сходные и отличительные ценностно-психологические установки. Среди общих черт на первый план выдвигаются: интеллектуальная увлеченность («высокий коэффициент интеллектуальности», по А. Молю); когнитивная сложность (умственная многосторонность); стремление нестандартно перерабатывать информацию; интенсивная творческая активность, нацеленность на комбинирование из элементов предшествующей культуры оригинальных совершенных структур; высокая целеустремленность, способность подчинять себя, свои умственно-духовные ресурсы достижению первостепенных для креативной личности, общественно важных гуманных целей. Надо признать, что указанные черты наиболее рельефно проступают в передовом отряде научной и художественной интеллигенции, среди творцов и проводников, распространителей новых идей и художественных форм. Вот почему в обществе, не утратившем историческую перспективу и чувство реальности, не закрепощенном ретроградной псевдоэлитой, признается приоритет интеллектуальной и художественной элиты.

Элитный человек по преимуществу дальше видит и острее чувствует внутреннюю ответственность за все то, что стремится передать будущим поколениям.

В информационном обществе роль культуры возрастает. Мы согласны с А. Молем в том, что «современная эпоха – это эпоха развития культурных ценностей, которые раньше на шкале ценностей человека занимали место рядом с материальными ценностями (предметы потребления) и ценностями чисто социальными». Ведущим субъектом наступающей постнаучной эпохи становится творец новых идей и форм. А. Моль говорит о нем: «Творческий интеллигент никем не руководит, никому ничего не предписывает и не отдает никаких приказаний. Он не выходит за пределы социометрического цикла (включающего механизмы взаимодействия элитарной и массовой культур, опосредованного каналами и средствами массовой коммуникации. – И.Ш.), огромная инерция которого маскирует действия идей, им порождаемых. Власть творческой интеллигенции может быть лишь расплывчатой, скрытой, поскольку она может осуществляться только после воплощения в действительность».

В творческой микросреде рождаются инновации культуры, изменяющие стандарты жизни. В этой сфере сосредоточивается элита по преимуществу. Поэтому допустимо истолкование термина «элитарная культура» в узком значении. В частности, А. Моль понимает под элитарной культурой именно культуру творческой микросреды, тон в которой задает интеллектуальная и художественная элита – создатели, интерпретаторы и ценители новых идей, теорий, художественных стилей и направлений. Однако не всегда подобное сужение объема соответствующего понятия можно считать оправданным. В частности, мы не можем сбрасывать со счетов посредническую вторичную элиту, работающую в сферах образования, просвещения, распространения культурных ценностей. Содержание разбираемого понятия во многом зависит от контекста.

В принципе различные употребления понятия «элитарная культура» не противоречат друг другу. Элитарная культура представляет собой передовую культуру общества, в которой выделяется совокупность эталонных и околоэталонных инноваций, классических (и близких к классическим) ценно- стей, постепенно осваиваемых в массовой культуре. Первая подпитывается тонким слоем уникальных утопических программ (типа «социальной кибернетики» А.М. Ампера) и оригинальных экспериментальных образцов (к которым относятся символическое кино Андрея Тарковского и психологическое кино Киры Муратовой, певчее откровение души Елены Камбуровой).

В то же время «информационное ядро» элитарной культуры плотно окружено массивом производных от эталонов, достаточно оригинальных стандартных инноваций и сложной системой механизмов адаптации эталонных и околоэталонных образцов к «социальным аудиториям» во взаимоперетекающих каналах творческой микросреды и массовой культуры. На базе этих образцов складываются другие, до определенной степени унифицированные стандартные формы, рассчитанные на социально усредненное восприятие. Так осуществляется переход от элитарной культуры к массовой.

Развивая мысль А. Моля, необходимо уточнить, что неформальная власть элиты (в узком и широком смысле слова) возрастает и становится все более очевидной по мере того, как в обществе складываются особые институты. Они организуют и направляют контролирующее воздействие творцов и проводников инноваций на окружающую социальную среду. Деятельность этих институтов, согласно А. Молю, осуществляется в рамках нерегламентированного цикла с обратной связью: идеи–теория–технология–новый образ жизни–новые возможности–новые идеи. «Если мы хотим, чтобы развитие современного мира не было отдано на волю случая- то необходимо... использовать творческую силу самих идей...» Не менее важно реализовывать эвристические возможности, заложенные в оптимальной конфигурации таких идей, отвечающей в первую очередь глубинным оценкам интеллектуальной и эстетической интуиции, масштабному предвидению истинно демократических преобразований общества, движущих сил культурно-цивилизационного обновления.

Вряд ли решение таких неординарных задач можно переложить (как предполагал А. Моль) на плечи некоей «динамичной философии» или какой-то отдельной подсистемы гуманитарных наук. Только интегрирование всех областей гуманитарного (и гуманитаризированного) знания на основе выводов культурологии, ментологии, сравнительной антропологии и ориентиров гуманистического искусства (при условии беспрепятственной трансляции синтезируемых результатов в сближаемые сферы образования, просвещения, демократической идеологии) позволит приступить в XXI в. к системному решению локальных и глобальных проблем устойчивого человеческого развития. Важно с самого начала наметить реальные пути преодоления существенных издержек деформированного прогресса западной и (отчасти) вестернизированных цивилизаций, связанных с известными перекосами в сторону «контрастного» потребления и с явными экологическими и милитаристскими вывихами научно-технического прогресса. социальный общность субкультура контркультура маргинальный

Мало знать что делать и даже как делать. Надо знать также во имя чего это делать. По образному выражению Ф. Ницше, «человек, знающий зачем, выдержит любое как. Импульсом крупных долгосрочных реформ служит союзничество представителей первичной, посреднической элит и активной массы, достигаемое на основе соединения руководящей идеи с совместными ценностями и идеалами. К вышеприведенной молевской модели ускорения цикла общественного развития надо добавить еще один, по-видимому, самый главный блок – идеологический «контур управления» обществом. В постнаучную эпоху к «рычагам» управления прогрессом должен быть допущен многопрофильный институт научной экспертизы, перспективного прогнозирования и проектирования с центром системной оценки стратегических решений, с помощью которого может быть учрежден Международный фонд поддержки инновационных предприятий (МФПИП), обладающих всеми признаками экономической демократии.

Имеет право на существование концепция расширения в Республике Беларусь центра национальной стратегии. В него войдут лучшие умы, представляющие различные отрасли знания, а магистральное направление его деятельности будут задавать интеграл-гуманитарии: элитные философы, культурологи, социологи, политологи, экономисты, специалисты в области ментологии и гуманитарной антропологии. Очень важно собрать не только здесь, но и в разветвленных подразделениях многопрофильного института независимой экспертизы (в научных отделах государственного и хозяйственного управления) мыслящих ученых с широким кругозором, которые бы в совершенстве владели методами интегрирования человеческих знаний и практического внедрения получаемых результатов, обладали резервно-стимулирующими знаниями и навыками, умением с позиции глобального системно-исторического прогноза проектировать оптимальный путь развития отечественной цивилизации в направлении действия фундаментальных закономерностей общественного прогресса. Аналогичный подход к научно централизованному управлению обществом развивает В. Н. Сагатовский: «Организация общественной жизни должна одновременно обеспечить свободное развитие всех его участников и развивающуюся гармонию жизни в целом. Переводя на язык управления, это означает единство свободы и инициативы на уровне тактики в микросреде с планированием и контролем из единого центра на уровне стратегии в макросреде».

Оценим также по достоинству прозорливое замечание американского философа и теоретика культуры Д.К. Фейблмана, которое он сделал в работе «Типы культуры»: «Основной вопрос постнаучной культуры, обращенный к ее носителям, скорее всего будет звучать так: "Насколько ты совершенен?" Идеальной личностью данного культурного типа будет та, которая сможет соединить в себе предельную специализацию со всеобъемлющим интересом и пониманием... и личность, которая наилучшим образом сможет воспринимать (и обогащать. – И.Ш.) общественные ценности, обязательно получит преимущество и признание. Постнаучная культура ближе всего подойдет к созданию совершенного общества. Ее цель – создание Рая на земле – не может быть полностью достигнута; к ней можно лишь максимально приблизиться, и то скорее всего только после многих веков социальных катаклизмов, во время которых общество так же часто поворачивает вспять, как и добивается успехов». Утверждение постнаучной куль- ТУРЬ1, характеризующейся интегральным познанием мира, предполагает Уничтожение насилия и эксплуатации, исчезновение войн, самой вражды между нациями, государствами, социальными слоями, вспышек экстремизма и революционного волюнтаризма. Обновившееся мировое сообщество прочно утвердит доступные для всех разновидности собственности и формы демократической культуры, создаст все необходимые условия для формирования и многосторонней самореализации творчески продуктивных личностей-компетентов, владеющих основами популяризированного и визуализированного интегрального знания.

Впереди долгий и трудный путь, на котором нашим потомкам предстоит укоренить ряд ключевых социальных истин. Вопреки мнению X. Ортега-и-Гасета («Восстание масс», «Дегуманизация искусства») предназначение элиты состоит вовсе не в дистанцировании от массовой культуры и не в отстраненном творении все более удаляющейся от нее «полярной сверхкультуры», изоляционного «суперискусства». Напротив, избранные (остальной частью общества) творцы обязаны преодолевать всякий снобистский параллелизм и расширенно воспроизводить открытую элитарную культуру, адаптируемую к организованной массе, творчески подпитываемую и «сверху» и «снизу».

Элитарная и массовая культуры представляют два взаимосвязанных структурных механизма творчества, которые, исторически сближаясь, частично синтезируются в одно целое. Таким образом формируется и разрастается перспективный промежуточный тип элитарно-массовой культуры.

Трудно представить элитарного экономиста, который бы чурался перспективных форм массового искусства, даже когда оно выступает в каких-то игровых (экзотических, юмористических) формах. Любому творчески продуктивному индивидууму, принадлежащему к той или иной когорте элиты, не помешают, а обязательно помогут в меру проявляемая наклонность к иронии и самоиронии, здоровое чувство юмора, любовь к фольклору, народному творчеству. Нельзя стать инеграл-гуманитарием, не приобщаясь к различным видам и результатам творческой деятельности, не проявляя интереса к многогранному искусству и тонкой философии любви. Элитарная культура – квинтэссенция общей культуры.

1.2 Массовая культура

В любом современном обществе существует (а кое-где и преобладает) межсоциальная, точнее, общесоциальная культура, представляющая собой не механическую сумму социальных культур, а их качественно новую, ценностно дифференцированную систему.

Массовая культура – коллективная культура, состоящая из неких общих усредненных образцов деятельности, стереотипов чувствования, мышления, действия, а также общепринятых правил, вошедших в привычку норм поведения, расхожих сценариев, репертуаров общения, социальных инстинктов и реакций, бытовых установок и традиций, распространенных общественных мнений и стандартизированных вкусов.

В историческом (а не ситуативном) измерении наиболее ценным образованием массовой культуры являются этническая культура и ее репрезентативное образование – фольклор и (чисто игровой) постфольклор, а наименее ценным – разномастный китч. Фольклор представляет традиционные, проверенные временем материальные и духовные устои жизни национального сообщества, глубинные пласты народного творчества и художественного менталитета, «кристаллы» житейской философской мудрости. Туркменские пословицы гласят: «Кто без знания – тот без глаз»; «Кто закрывает глаза – будет глотать камни». Грубоваты, но исторически правдивы, не лишены юмора поговорки белорусов-кривичей: «Хороши блины из печки, рыба – из речки, мясо – из-под ножа и баба – из бани»; «Хвали день вечером, лед – когда по нему пройдешь, жену – после первой брачной ночи и барина – в гробу».

Ярко выделяющаяся отличительная особенность белорусской национальной культуры состоит в том, что в ней обнаруживают и проявляют себя максимальное сближение материальной и духовной культур, с одной стороны, и взаимное проникновение элитарной и массовой – с другой. В ней (белорусской культуре) взаимно проросли друг в друга и подверглись известному опрощению фольклор и литература, прикладное традиционное искусство, художественные ремесла и профессиональное изобразительное творчество. Исторически в Беларуси сложился уникальный элитарно-массовый фольклор и неповторимая фольклорно-массовая элита. Это важное подспорье для утверждения в целом в качестве ведущей возрожденной элитарно-массовой культуры по преимуществу. Формообразование, морфогенезис аналогичных промежуточных культур основополагаются русским и украинским художественными менталитетами (сплавы эстетических предрасположенностей и предпочтений).Среди славян исторические белорусы отличаются наиболее ярко выраженными традиционалистскими установками. Это находит отражение, в частности, в благоговейном почитании ими аутентичного фольклора и стародавних ремесел, прикладного традиционного искусства. Аутентичный Фольклор естественно продолжается в фольклоре стилизованном, сценичном, постфольклоре, фольклоризированной поэзии (и драматургии). Последняя подчас причудливо сочетает в себе традицию и постмодерн, находясь в границах, которые условно можно обозначить «Шнскай шляхтай» В. Дунина-Марцинкевича (одного из родоначальников «беларускага адраджэння») и сборниками «У горадзе валадарыць Рагвалод...» и «Вастрыё стралы» А. Рязанова, самобытного белорусского поэта (в этих произведениях им художественно реконструированы базисные символы и векторы национальной картины мира).

В ожидаемом будущем творческий традиционализм – единый стиль нашей демократической культуры и цивилизации – поднимется на качественно новую ступень самостоятельного развития, оживив путеводные следы былой славы, растопив потемневший лед забвения.

Имеющее длительную историю взаимопроникновение народных и профессиональных форм художественного творчества наблюдается и в русском искусстве, о чем писал австрийский "поэт Р.-М. Рильке в статье «Основные тенденции в современном русском искусстве» (1902). Он отмечал, что древние промыслы «живут в русском народе в виде художественной вышивки на полотенцах и одежде или в виде разных деревянных изделий, близких друг к другу великолепием своих цветных узорных мотивов. Их изучал Васнецов, кое-какие образцы были воспроизведены в мастерской, руководимой Еленой Поленовой». Знатоком подобных образцов Р.-М. Рильке считал художника С. Малютина, который, «усвоив богатый и сильный язык их линий и красок», выполнил «любопытные декоративно-прикладные работы (ковры, шкафы, изразцы), но особенного своеобразия его творческая манера достигла при оформлении детских книг». Рильке импонировало то внимание, с которым молодое поколение относилось к вещам и предметам утвари, изготавливаемым народом. «Это опять-таки один из путей (и, разумеется, самый надежный), по которым русская душа пытается выйти к искусству. Эти попытки все время продолжаются. Ведь если говорить по существу, душа этих людей, которые живут, погрузясь в глубокие раздумья, стремится к живописному образу... к большому искусству».

Показательна в плане приверженности традициям народного творчества и украинская культура. В ней, к примеру, в условиях современности не произошло резкого рассогласования музыкального фольклора и эстрадного искусства. Нельзя обойти также вниманием рельефное выделение в национальном характере, жизненном и художественном творчестве украинцев искрометного игрового и юмористического моментов, что нашло яркое отражение в ранних, насыщенных ярким фольклором произведениях Н. В. Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Тарас Бульба»).

Родственные по духу, близкие по стилю русская, украинская, белорусская культуры должны сыграть ведущую роль в грядущем новообъединении славянского мира.

Общий культурный подъем каждого общества целиком зависит от прочности и глубины творческого союза элитарной и массовой культур, а также от меры активности их посредников и от степени эффективности посреднических форм художественной коммуникации. К числу таких форм принадлежит и частушка, которую любят и понимают все слои населения славянских стран. Как это ни покажется странным, но максимальная свобода комбинаций речевых образов (метафорическая раскованность) и наиболее рельефное выражение различных стилистических фигур сквозь языковые отклонения обнаруживаются в самой простой форме в «низовых» поэтических жанрах. Частушку следует по достоинству оценивать в качестве эвристически потенцирующего начала культуры – игрового ингредиента народного творчества.

На расковывающее действие этого «низового» жанра ранее указал Павел Флоренский в статье «Несколько замечаний к собранию частушек Костромской губернии Нерехтского уезда». Он привел ряд веских причин, объясняющих, почему жанр искрометной частушки, имеющий длинную историю в славянском (и не только славянском) мире, стал притягателен для людей разных профессий и образовательных цензов. Частушка – это свобода чувства, вольно выражаемая мысль-настроение:

На горе стоит аптека, любовь сушит человека. Не любила – была бела; полюбила – побледнела.

Художественная форма здесь полностью соответствует содержанию. «Эта прерывистость мысли, порою кажущаяся (но на деле не таковая!), – отмечал П. Флоренский, – крайнею субъективностью случайных ассоциаций весьма сближает частушку с лирикой современных поэтов-символистов, пропускающих промежуточные вехи на пути мысли и оставляющих лишь крайние. Такому сближению способствует и формальная особенность частушек, тоже имеющая себе параллель в новой поэзии. Я имею в виду стремление (достигаемое особыми стилистическими приемами. – И.Ш.) к звучности».

По такому же «закону» разворачивается всякий творческий генезис важной идеи. Причем на самом раннем этапе поиска гипотез эвристическая мысль прерывиста, интервалы между опорными вспомогательными концептами идеи весьма велики. Чтобы привлечь внимание, новая идея должна быть метафорически озвучена, проводить через себя образный ток находчивой эвристики.

Частушка – это своего рода жесткая музыкально-поэтическая « графика». В стиле частушки находят специфическое применение самые смелые приемы комбинирования художественных образов. Здесь они чеканно выделены и опрощены. Наиболее показательным приемом может служить передача глубоких психологических переживаний посредством ассоциирования их с явлениями природы и быта. Таким образом создаются выразительные условные звукообразы.

Подводя итог типологического и стилистического анализа частушки, П. Флоренский особо подчеркнул ее общее культурное предназначение: «Будучи всецело во власти времени, в интересах дня, частушка исторична и не знает ни прошедшего, ни будущего... Частушка не занята высшею правдою, но всецело придается своим настроениям, своим чувствам и интересам. В этом индивидуализме и субъективизме частушки кроется причина ее глубочайшего сродства с индивидуализмом и субъективизмом современной поэзии. Частушка – это народное декадентство, народный индивидуализм, народный импрессионизм...». Предельная искренность, с которой выражается мимолетная простая мысль-настроение, порой искупает погрешности грубоватого (площадного) стиля частушки.

Частушка Нерехтского уезда: Современная частушка (Игорь Губерман):

Все подружки шьют подушки, Не брани меня, подруга,

а мне надо дипломат. отвлекись от суеты.

Все подружки идут замуж, Все и так едят друг друга,

а мне надо погулять. а меня еще и ты.

Частушка – это «соль жизни». Ничто не может сравниться по злободневности и зажигательности с забористой «социальной» частушкой. Музыкальный и другие жанры фольклора выражают саму суть свободолюбивого славянского духа.

В ряде западных стран, являющихся оплотом олигархического капитализма, наблюдается недостаток или искажение игрового начала чрезмерно стандартизированной культуры и цивилизации (на что обращал внимание Й. Хейзинга в работе «В тени завтрашнего дня»), а также связанное с этим исчезновение почвенного фольклора вместе с традиционным естественно-историческим ландшафтом. К примеру, в Германии старинные фольклорные традиции во многом утрачены; некоторые реки превращаются в коллекторы, а леса – в парки.

На Западе унаследованная социально-общая культура, как огромной волной, накрывается массивом чрезмерно упрощаемой и унифицируемой «мозаичной» культуры, которая транслируется через средства массовой коммуникации на малоактивные «социальные аудитории» и в которой уменьшается влияние в той или иной мере популяризированных образцов высокой и средневысокой культуры, а доминирует калейдоскоп трафаретных форм низкой и средненизкой культур – китча.

Наводит на печальные размышления сама тенденция к уменьшению удельного веса высокой культуры в каналах и средствах массовой коммуникации, прослеживающаяся, как это ни печально, и во многих постсоветских республиках. Тревожат факты эклектического произвольного выхватывания и «разжижения» образцов и целых пластов элитарной культуры. Последние, грубо говоря, «рубятся в окрошку», и произведенная смесь профанируется, превращаясь либо в декоративные украшения шаблонной рекламной популистики, либо в случайное сопровождение китча.

В целом при оценке видов и проявлений массовой культуры в любом конкретном случае должен применяться дифференцированный подход. Из данного подхода вытекают принципы умеренного социального и эстетического плюрализма, а также установки на тесное взаимодействие и взаимопроникновение элитарной и массовой культур, их видов, опосредованное промежуточными коммуникационными формами, «прививочными» образованиями. Показательны в этом отношении ориентированные на межсоциальные художественные коммуникации, проникнутые мотивами вольнолюбивого городского фольклора образцы полистилистического музыкально-поэтического творчества, созданные В. Высоцким, Б. Окуджавой, Б. Гребенщиковым, А. Макаревичем, М. Покровским и другими творцами посреднической (по преимуществу) промежуточной элитарно-массовой культуры, которая имеет большое будущее. В ряде таких образцов ярко выражено ироничное и одновременно жизнеутверждающее игровое начало.

Итак, исторически закономерна конвергенция элитарной и массовой культур, одним из перспективных результатов которой является кэмпт, оппонент и амортизатор китча, популярная по форме, но богатая по содержанию, ценная художественная продукция.

1.3 Маргинальная культура, субкультура, контркультура

Маргинальная культура. Маргинальная культура понимается двояко. В последнее время специалисты стали рассматривать маргинальную культуру как особый тип пограничной культуры, рассчитанной на вкусы специфических групп интеллигенции и характеризующейся своеобразной протестной духоборческой (часто – постмодернистской) направленностью (ср. образцы «контрлитературы» Венедикта Ерофеева, Виктора Ерофеева, Виктора Пелевина, Андрея Битова). В данном случае для обозначения указанного феномена предпочтительно употреблять термин «альтернативная культура», подразумевая при этом допустимые эпатажные (несколько шокирующие душевными откровениями) отклонения от «зарегулированных» культурных процессов.

Гораздо чаще термином «маргинальная культура» обозначают наиболее низкий, вульгаризированный, смыкающийся с патологическими суррогатами китча тип культуры социально деградированных, деклассированных, криминализированных слоев. Это слои опустившихся людей случайных профессий, неисправимых этномаргиналов, пауперов, люмпенов, плутократов, представителей уголовного мира, криминального, полукриминального бизнеса и т.п. Асоциальные элементы отвергают незыблемые нормы общечеловеческой морали (или цинично пренебрегают ими), утрачивают связь с гуманистическими традициями национальных культур, с идеалами и образцами мировой культуры. Синонимом «маргинальной культуры» в негативном смысле слова является антикультура.

Маргинальная культура (с отрицательным вектором действия) «разбухает» в некоторых нестабильных материально неблагополучных обществах с признаками экономического кризиса и технологического застоя, деформируя дестабилизированные ареалы социальных, этнонациональных культур. Проблема маргинализации части массовой культуры и кризисного образа жизни обострилась, в частности, в ряде республик бывшего СССР и может быть разрешена только при условии прогрессивной реконструкции социально-экономического и политического строя, общего культурного подъема и духовного оздоровления подверженных затяжному кризису обществ.

Самым негативным субкультурным образованием маргинальной культуры является уголовно-криминальная асоциальная антикультура, включающая соответствующие виды вульгарного псевдоискусства и сленга (арго). Для духовно нездорового общества характерны диффузия деструктивной агрессивной психопатологии и заражающей антилингвокультуры уголовного мира, их проникновение в отсталые социальные слои, в «теневую среду» нелегального и полулегального бизнеса, в брутальный кино- и телекитч, в агрессивную «желтую прессу» и «розовую» беллетристику. Экспансия негативной маргинальное™ является глобальной проблемой современности, требующей программного системного разрешения под эгидой ЮНЕСКО. Для целенаправленного противодействия этой экспансии необходимо сплочение всех духовно здоровых, культуросозидательных сил мира, международных институтов, заинтересованных в самостоятельном развитии, росте интеллектуального и творческого потенциала каждого (общенационального сообщества.

Субкультура. Это особый тип культуры, представленный " замкнутыми самоизолирующимися социокультурными образованиями, которые складываются на «периферии» общественной жизни и дистанцируются от доминирующего типа культуры. Разнообразные субкультуры противопоставляют свои специфические наборы ценностей, символов, необычные стили жизни и творчества устоявшейся (а частью и застоявшейся) системе ценностей и норм, уходящим в прошлое социальным мифам, политическим и культурным догмам, не стремясь при этом (в отличие от контркультурных движений) разрушить, подорвать, заменить собой отживающие, консервативные или регрессивные формы культуры. Выделяются виды молодежных, этнических (в частности, диаспорных) и эпатажных художественных субкультур.

Несколько слов о показательных эпатажных субкультурах. В истории культуры наблюдается череда сменяющихся художественных субкультур, которые эпатируют канонизированные и консервативные, отживающие художественные традиции, затвердевшие системы этико-эстетических оценок, претендуя порой на ярко выраженную новизну и исключительность, а порой – и на скандальную «ниначтонепохожесть».

К девиантным (резко отклоняющимся) субкультурам относится, например, так называемое «либерте» – обозначившаяся на склоне XVIII в. волна «сексуально-освободительного» движения в среде рафинированной пресытившейся французской аристократии. На ее гребне возникли шокирующие образцы эротической литературы («опусы» маркиза де Сада и т.п.). В XVIII–XX вв. на периферии письменной культуры гротескно проявились (сыграв на принципе релятивизма) славянский эротический фольклор, стилизованная инвективами русская «сублитература» и «субпоэзия», в том числе скандально известного Ивана Баркова.

Субкультуры, претендовавшие на признание и исключительную творческую оригинальность, представляли в «эпоху взрыва» (термин Г. Аполлинера) ряд жестко конкурировавших между собой, но неизменно ориентировавшихся на полную свободу художественных (и литературных) течений модернизма (кубизм, футуризм, кубофутуризм, движение обэриутов, акмеизм, супрематизм, эпатажные формы и жанры театрального авангарда – хэппенинг, перформанс). Некоторые из этих течений пытались занять неустойчивые контркультурные позиции.

Во взаимодействии между субкультурами и доминирующим типом культуры определенного общества наблюдается следующая закономерность. Отдельные образцы и целые сегменты субкультуры, подвергаясь институционализации и артикулированию модой (в контексте новых культурных эпох, периодов с более толерантными этическими и эстетическими оценками, критериями), перемещаются «в ядро» (или «к ядру») общественно-культурной жизни и становятся общепринятыми и даже авторитетными ценностями. Аналогичным образом дело обстоит с инновационными образцами, перспективными программа- Ми контркультуры. К примеру, на художественном пространстве республик бывшего СССР общепризнанными стали многие рок-ансамбли, предшественники которых когда-то подвергались официальной критике и пребывали в «параллельных» культурных пространствах. И наоборот, утратившие привлекательность, искусственно «имиджированные» трафаретные образцы банального слоя художественной культуры со временем выталкиваются из «ядра» на «периферию» и быстро забываются обществом.

Контркультура. От массива субкультур отделяется ряд социокультурных формирований, которые специализируются на выполнении (охарактеризованной Н. Смелзером в «Социологии культуры») ресоциализаторской функции культуры, вступая в открытую борьбу с отжившими, устаревшими или(и) плохо усвоенными ценностями, консервативными (но по инерции господствующими) предрассудками, шаблонами жизни, «двойными стандартами» и ханжеской моралью, ортодоксальными закрепощениями духа, эстетическими, стилевыми монополиями и т.п. Данные формирования и образуют особую, быстро наполняемую подсистему культуры, которую называют контркультурой. Контркультура – оппозиционный наступательный тип культуры, представители которой стремятся реконструировать и частично демонтировать доминирующую в обществе систему ценностей, норм, идеалов, заменив отжившие – или кажущиеся отжившими – формы качественно новыми образованиями, что соответствует функции ресоциализации.

В истории общества выделяются позитивные (андерграунд советского периода, рок-культура) и негативные (движение «битников» 1940 – начала 1950-х гг., выступления радикально-экстремистских групп молодежи в конце 1960-х гг.) контркультуры, противостоящие тому или иному господствующему типу культуры. Позитивная контркультура, выполняя функцию ресоциализации и будучи ориентированной на создание ярких инноваций, служит важной формой культурного и цивилизационного прогресса, активизируясь в переходные эпохи и на переломных этапах истории.

Грань между субкультурой и контркультурой порой весьма " относительна и условна. Были и есть многофункциональные (поливекторные) социокультурные образования, занимающие пограничное положение между типом субкультуры и типом контркультуры. К числу таковых принадлежит, например, исследованная М.М. Бахтиным народная карнавальная культура позднего средневековья и раннего Возрождения. Сегодня некоторые новые перспективные ответвления молодежной рок-культуры (джаз-рок, симфо-рок, фольк-рок и др.) и поставангардной музыки находятся в стадии перерастания из эксклюзивных явлений субкультуры в завоевывающие признание публики модные направления массовой музыкальной культуры. Можно говорить и об известной акцентированной контркультурной направленности признанных эталонов высокой художественной культуры (ср., например, классические образцы русского и белорусского демократического искусства XIX – начала XX в.).

Список использованных источников

1. Эренгросс Б.А. Культурология. Учебник для вузов / Б.А. Эренгросс, Р.Г. Апресян, Е. Ботвинник – М.: Оникс, 2007.

2. Ширшов И.Е. Культурология – теория и история культуры: учебное пособие / Ширшов И.Е. – Мн.: Экоперспектива 2010.

3. Давидович В.Е. Сущность культуры / Давидович В.Е., Жданов Ю.И. - Ростов н/Д., 1973.

4. Драч Г.В., Матяш Т.П. Культурология. Краткий тематический словарь – М.: «Феникс», 2001.