Архитектура Афганистана и Чечни

Памятники архитектуры Афганистана и Чечни

Архитектура Афганистана

Сложившиеся в конце первого тысячелетия новые эстетические принципы четко выявились в искусстве X—XII вв., для которого характерно интенсивное развитие орнаментальных форм с доминирующей ролью геометрического узора.

В X—XII вв. территория Афганистана входила в состав государства Газневидов, в пору наивысшего могущества объединявшей северо-западную Индию, значительную часть Средней Азии и Ирана. Собрав в результате завоевательных походов огромные богатства, султан Махмуд в начале XI в. отстроил столицу государства — город Газни. В настоящее время от газневидских построек сохранились лишь расположенные вне развалин старого города мавзолей Махмуда и два оригинальных башенных сооружения конца XI—первой половины XII в. Эти башни (или, как их часто называют, минареты) являются любопытным звеном в цепи башенных сооружений Азербайджана, Ирана, Средней Азии и Индии. В определении назначения газнийских башен нет единого мнения, однако, по-видимому, более правильно рассматривать их как триумфальные сооружения. Обе башни в настоящем виде представляют собой строения, имеющие в поперечном сечении восьмилучевую звезду; вместе с цилиндрическим цоколем высота их превышает 20 м. Над звездообразной в плане частью каждой башни еще в 30-х гг. XIX века возвышался круглый ствол, вместе с которым высота сооружения превышала 50 м. Грани башен украшены орнаментальными поясами, состоящими из плиток резной терракоты и фигурной кирпичной кладки. Декор башен монохромный, что характерно для архитектуры XII в.; цвет его определяет теплый красноватый оттенок обожженного кирпича и терракоты. Тонкое понимание своих задач позволило строителям преодолеть колористическую монотонность такого декора и добиться необычайной выразительности орнаментики. Различная степень освещенности граней башен, чередование поясов с неодинаковой по глубине резьбой терракоты — все это создает исключительно богатую игру света и тени в сложном плетении геометрических фигур, куфических надписей, в рельефной кирпичной кладке. В то же время вертикальное членение башен вносит в орнаментальную композицию новый ритм, подчеркивающий изящество декора. Строители башен в Газни нашли ту меру, которая обеспечила гармоничное сочетание четкой тектоники архитектурных форм с предельной выразительностью орнамента.

Превосходные образцы архитектурного декора из резной терракоты и отшлифованных фигурных кирпичиков сохранились на величественной арке пештака мечети XI в. среди развалин г. Буста и на некоторых других памятниках Афганистана. Недалеко от Буста, в районе селения Лашкар и-Базар, обнаружены остатки дворцовых построек газневидского времени, сложенных преимущественно из сырцового кирпича. В одном из залов найдены фрагменты интересных, редких для той эпохи монументальных росписей. На оштукатуренной поверхности стен сохранились изображения нескольких десятков фигур воинов тюркской гвардии Газневидов.

К концу XII —началу XIII в. относится прекрасно сохранившийся минарет близ селения Джам. Его высота — почти 60 м, диаметр ствола у основания 8 м. Минарет состоит из восьмигранного цоколя, над которым возвышается круглое в сечении коническое тело, состоящее из трех уменьшающихся вверх частей, разделенных балкончиками и увенчанных фонарем. Поверхность минарета в Джаме декорирована рельефными орнаментальными панно и куфическими надписями.

Как и на башнях Газни, декор минарета отличается богатством мотивов, расположение которых подчеркивает то вертикальную устремленность постройки, то ее цилиндрический объем. Однако и здесь точно найдена мера украшения, не нарушающая тектоники архитектурных форм. Минарет монохромен по цвету, и только надпись, опоясывающая его в центральной части, покрыта голубой глазурью, что создает весьма эффектный цветовой акцент.

Во многих местах Афганистана сохранились остатки крепостных сооружений средневековья, обычно возводившихся из глины. В силу социальных и политических условий крепостное зодчество не утратило своего значения вплоть до конца XIX в.

Глубокий след в истории народов Афганистана оставило монгольское нашествие. Жестокое истребление местного населения, разрушение городов и ирригационных систем надолго задержало развитие производительных сил. Лишь к концу XIII в. некоторым городам удается восстановить свое значение. Среди них выделился Герат, получивший роль крупного торгового, политического и культурного центра. В XIV и XV вв. экономические и культурные связи Герата со Средней Азией стали особенно тесными. Когда же в середине XV в. Самарканд утратил свое значение, роль ведущего культурного и художественного центра целиком перешла к Герату. Еще в начале XV столетия, помимо больших работ по восстановлению укреплений Герата и строительству крытых базаров, медресе и других зданий в пределах города, к северо-западу от Герата было предпринято сооружение грандиозного ансамбля, известного под названием Мусалля.

Идея сочетания нескольких зданий мемориально-культового назначения в едином архитектурном комплексе нашла здесь своего блестящего интерпретатора в лице Кавамаддина Ширази. Строившийся по его проекту ансамбль Мусалля состоял из медресе и ханаки, куда первоначально предполагалось перенести из Мешхеда останки имама Реза. Строительство продолжалось в течение двадцати лет (1418—1437). На рисунке, сделанном до окончательной гибели этих сооружений, в конце XIX в., виден главный фасад Мусалля, имевший гигантский пештак со стрельчатой аркой, которая открывала вход в большой прямоугольный двор, окруженный двухъярусной галереей. В глубине двора возвышались массивные купола двух зданий, фланкированные высокими (свыше 40 м) минаретами. Два из них сохранились до наших дней. Основанием каждого минарета служит цилиндрическая база, на которую опирается восьмигранный цоколь и круглый ствол с балконом, имеющим сталактитовый карниз. Минареты, за исключением части цоколя, облицованы многоцветными майоликовыми плитками. Мозаичные бордюры и ленты эпиграфического орнамента делят каждый из них по высоте на несколько поясов. Ствол минарета с общим лиловато-синим фоном как бы оплетен блестящей сетью с ромбовидными ячейками.

Рядом с Мусалля находилось медресе Гаухар-Шад, от которого сохранился мавзолей, занимавший один из углов постройки. Кубическое здание с высоким барабаном и ребристым бирюзовым куполом, напоминающим купол гробницы Тимура, при небольшой высоте исполнено величественности и благородной простоты. Внутри мавзолея крестообразное помещение перекрыто куполом на подпружных арках и щитовидных парусах. Эта важная новая конструкция, позволившая перекрывать обширные помещения сравнительно небольшими куполами, одновременно была создана и в Средней Азии.

Широким размахом отличалось строительство и во второй половине XV в. Одним из наиболее грандиозных сооружений этого времени было медресе Султана Хусейна. Здание примыкало с севера к Мусалля, включаясь, таким образом, в ансамбль. От этой постройки дошли лишь четыре минарета, стоявших по углам квадратного в плане здания. По форме и характеру орнаментации они были близки к минаретам Мусалля.

Большую заботу о благоустройстве Герата проявил Алишер Навои в бытность визирем Тимурида Султан Хусейна. В числе особых заслуг Навои историки упоминают о восстановлении большой соборной мечети Герата. Мечеть была построена в самом начале XIII столетия (1201 — 1210) и считалась одной из наиболее старых и величественных мечетей Хорасана. По типу она относится к четырехайванным зданиям с большим двором посередине. При восстановлении мечети в 1498 г., очевидно, был возведен второй ярус галереи двора. Здание мечети украсили мозаичные панно и орнаментальные композиции из майоликовых плиток. Достопримечательностью гератской мечети является огромный бронзовый котел, установленный во дворе. По верхнему краю котла в два ряда тянется рельефная надпись, которая содержит благопожелания и имена создателей этого уникального сосуда. Котел изготовлен в 1375/76 г.

Ко второй половине XV в. относится ряд значительных построек и вне Герата. Среди них оригинальностью архитектуры отличается мечеть в Балхе, воздвигнутая в честь богослова Абу Наср Парса. Главное здание представляет сочетание восьмигранника, на который опирается высокий барабан с ребристым куполом, и мощного пештака с глубокой стрельчатой нишей. Архитектурная композиция этого здания проникнута своеобразным динамизмом. Избрав для основания барабана форму восьмигранника, строители получили возможность значительно увеличить его высоту, что придало монументальной конструкции известную легкость.

Важная роль в общей тектонике здания отведена пештаку с обрамляющими его полуколоннами. Благодаря удачно найденным пропорциям декоративные жгуты полуколонн получили особую значительность; их динамичный ритм выражает устремленность вверх, которую подчеркивают вертикали минаретов, установленных здесь, в отличие от распространенного приема, позади портальной стены. Выявлению конструктивной четкости сооружения способствует и гармоничное распределение орнаментального декора, в котором доминируют темно- и светло-голубые тона. Воздействие архитектурных форм мечети Балха и некоторых других построек Афганистана прослеживается в зодчестве могольской Индии.

Значительные архитектурные сооружения возводились в Афганистане и в последующие столетии. К их числу относится, например, мавзолей основателя афганского государства Ахмед-шаха Дуррани в Кандагаре (XVIII в.). Воздвигнутое на невысокой платформе монументальное здание усыпальницы Ахмед-шаха в общей композиции представляет собой сочетание массивного восьмигранника, на котором возвышается шестнадцатигранник с невысоким цилиндрическим барабаном и куполом, близким к индийскому профилю.

Выдающимися архитектурными сооружениями не исчерпывается вклад, который внесли народы Афганистана в историю художественной культуры Среднего Востока. В XV в. Герат стал крупнейшим центром искусства книги. Сын и наследник Тимура Шахрух и его визирь Байсункар имели прекрасные кетабхане (библиотеки), в которых не только хранились старые рукописи, но переписывались и украшались новые манускрипты. Здесь работали наиболее искусные, прославленные каллиграфы и миниатюристы. Вдохновенное творчество гератских мастеров подняло искусство рукописной книги на очень большую высоту. В области миниатюры художниками были созданы великолепные произведения, в которых сам вид этой средневековой живописи получил наиболее законченные, «классические» формы. Отсюда исключительное значение гератской школы XV в. в истории миниатюры стран Среднего Востока.

Гробница Мир Вайса

Мир Вайс (1673—1715) — вождь афганского племени гильзаев, первый независимый правитель Афганистана (в масштабе гильзайского ханства со столицей в Кандагаре). Происходил из шах-алам-хеля (ханского хеля гильзаев), являлся вождем племени хотаки, занимал пост калантара (купеческого старшины) Кандагара, был богатым купцом, обладал большим состоянием, нажитым в торговле с Индией.^[1]

В начале XVIII века общий кризис в государстве Сефевидов вызвал сепаратистские движения на его окраинах. В иранской части Афганистана волнения были вызваны вымогательствами и притеснениями Абдуллы-хана, назначенного в 1698/1699 году бегларбегом Кандагара, а с 1704 года — политикой Гурген-хана (грузинского царя Георгия XI).

Мир Вайс возглавил восстание против иранских властей, которое было подавлено Гурген-Ханом в 1706 году. Георгий XI арестовал Мир Вайса и отправил его в Исфахан ко двору шаха Хусейна.

Мир Вайс сумел наладить отношения с шахом Хусейном, получил разрешение на паломничество в Мекку, вернулся в 1708 году и получил разрешение вернуться в Кандагар.

(У Сехниа Чхеидзе:) В декабре 1707 "шах послал из Машада царю Георгию халат и письмо с хадатайством о Мир Веисе: «примирись с ним и считай его оправданным» " ^[2]

В Мекке Мир Вайс беседовал с высшими улемами и получил от них фетву, оправдывающую восстание суннитов против шиитского Ирана. В Кандагаре Мир Вайс рассказал вождям гильзаев об обстановке при шахском дворе, о слабости иранской власти, рассказал о беседах с улемами, и начал подготовку к большому восстанию.

Согласно афганским преданиям, Мир Вайс несколько раз собирал джиргу, причем в джирге, состоявшейся перед началом восстания, приняли участие не только вожди гильзаев, но и вожди других афганских племен: алькозаев, нурзаев, какаров, таинов, бабури, насыр и белуджей.

В апреле 1709 года, когда иранско-грузинская армия Георгия XI покинула Кандагар и ушла в поход на племя какаров, Мир Вайс поднял восстание. Гильзаи напали на отряд Георгия XI в Дех-и Шейх, одном селении в 60 км от Кандагара. В сражении Георгий XI был убит. Его отряд отступил к Кандагару, но город был занят гильзаями и отряд с боями отступил в Гиришк.

В ноябре 1709 года на Кандагар было послано сильное иранское войско во главе с Кай-Хосровом (Хостров-мирза, Кайхосро), но оно не смогло дойти до Кандагара.

Кабульский музей

Также известен как Национальный музей Афганистана.

Двухэтажное здание музея построено в 1922 году в 9 километрах к юго-западу от исторического центра Кабула, Афганистан.

Основой коллекции музея стала кунсткамера, которая начала работать с 1919 года. Только в 1931 году она была размещена в нынешнем здании, являвшимся резиденцией Аманулла-хана.

В 1973 году планировалось построить новое здание для музея с привлечением иностранных архитекторов, однако из-за политической нестабильности этому не было суждено сбыться. В 1994 году в разгар гражданской войны правительство Раббани начало переселение персонала музея в количестве 71 сотрудника и экспонатов в Кабульскую гостиницу с целью защитить их от ракетных ударов. 12 марта 1994 года здание музея, использовавшееся в качестве военной базы, подверглось ракетному обстрелу и сильно пострадало. В сентябре 1996 года персонал музея завершил составление каталога по оставшемуся имуществу, перевезённому в гостиницу.

В 2003 году международное сообщество инвестировало $ 350 000 в работы по восстановлению здания. 29 сентября 2004 года состоялось открытие отреставрированного музея. Значительная часть наиболее ценных объектов была возвращена в стены музея из тех металлических ящиков, в которых хранилась до этого. К ним добавились новые археологические находки из подземных хранилищ в Кабуле, а также экспонаты, вывезённые в своё время в Швейцарию.

Ай-Ханум

Ай-Ханум — греко-бактрийский город, руины которого располагаются в афганской провинции Кундуз при слиянии Амударьи и Кокчи. Городище является уникальным памятником эллинистической культуры в Центральной Азии.

Структура

Структура греко-бактрийского города была продиктована геологическим строением материкового останца состоящего из нескольких террас, в соответствии с которыми город делится на три части:

Нижний город, на территории сосредоточены которого основные исследованные объекты:

Дворцовый комплекс

Гимнасий

Жилые дома

Героон Кинея (предположительно основателя города).

Храм-мавзолей

Арсенал

Главный храм — сооружение в вавилонском стиле с греческой статуей Зевса внутри

Театр — единственное сооружение подобного рода, открытое в Передней Азии

Акрополь — верхний город, научно практически не исследовался

Цитадель — небольшое укрепление в южном углу акрополя

История города

Уже в эпоху бронзового века на территории города существовало поселение. Во время походов Александра Македонского, вероятно, здесь предполагалось основать крупный город, форпост восточной Бактрии. Однако реальное заселение датируется временем Селевка Никатора и относится к рубежу IV—III вв. до н. э. Расцвет города приходится на III—II вв. до н. э., когда были возведено большинство зданий. Разрушение города связывается с нашествием кочевых племен тохаров на Бактрию в середине II в. (около 135 г. до н. э.). С тех пор город больше не восстанавливался.

Изучение города

Открытие и исследование города связано с именем афганского короля Захир-шаха, большого любителя древностей. Во время одного из путешествий короля по регионам страны представители местной администрации устроили для короля традиционную охоту на тигра, но зная о исторических увлечениях Захир-шаха, обставили её так, чтобы маршрут лова проходил по территории, «…где из земли торчали каменные столбы». Король, естественно, обнаружил остатки древних строений и сообщил об этом Даниэлю Шлюмберже, занимавшему тогда пост директора Французской археологической миссии в Афганистане.

Шлюмберже со своим помощником Полем Бернаром выехали на место. Уже сам осмотр территории городища и характер подъёмного материала позволил говорить об уникальном открытии эллинистического города в глубинах Азии (1964 г.). Это открытие существенно изменило представления о характере и качественных характеристиках эллинистической культуры в Азии.

Развенчание «Бактрийского миража»

Еще с XVIII в. европейским ученым были известны монеты высокого качества с удивительно искусно выполненными портретами греческих царей Бактрии. Однако зримых памятников бактрийской культуры, подобных Риму, афинскому Акрополю, или персидскому Персеполю обнаружено не было. Поэтому исследователи оперировали в основном материалами последующих эпох, реконструируя на их основе античную культуру Центральной Азии. Несмотря на огромное количество материалов кушанской эпохи, говорящих о устойчивой античной основе, отсутствие непосредственно эллинистических памятников (за исключением монет) представлялось досадным недоразумением. Особенно остро вопрос об эллинистической культуре Бактрии встал после неудачи с зондажами в Балхе, где эллинистические слои были либо частично скрыты из-за высоко уровня грунтовых вод, или же давали невыразительный материал, что побудило выдвинуть тезис о «бактрийском мираже» (Фуше в 1925 г.), говорящим о том, что Бактрия была слаборазвитой страной, монетные формы для которой делали приезжие греческие мастера, а античные мотивы в буддийские памятниках объяснялись римским (!) влиянием. Более трезво мыслящие исследователи, среди которых особенно выделялся Д.Шлюмберже, предполагали, что отсутствие эллинистических памятников связано с плохой изученностью региона.

Однако в ситуация усугублялась общей слабой изученностью эллинистических памятников Востока, что давало повод говорить о слабости греко-македонской колонизации и периферийном значении восточного региона в в системе всей античной культуры. Но, как впоследствии оказалось, слабая изученность эллинистической культуры Востока была связана именно с греко-македонской колонизацией, так как большинство современных городов этого региона возникло именно в ту эпоху. Ай-Ханум был единственным крупным эллинистическим городом в Центральной Азии, сохранившимся в таком хорошем состоянии и давшим эталонные памятники эллинистической культуры мирового уровня.

Планомерные исследования 1965—1978 гг.

В том же 1964 г. Д. Шлюмберже выехал на повышение в Дамаск, осуществив мечту своей жизни — открыв настоящий эллинистический город в Центральной Азии. С 1965 года началось планомерное исследование городища французскими археологами во главе с профессором П.Бернаром, ставшим главой миссии. Городище находилось непосредственно у советско-афганской границы, поэтому первые два года в раскопках принимали участие советские специалисты — в 1965 г. это были И. Т. Кругликова (специалист по греческим памятникам Причерноморья) и Б. А. Литвинский (от таджикской Академии Наук), в 1966 г. — Г. А. Кошеленко (крупный исследователь эллинизма, тогда только что завершивший кандидатскую работу по культуре Парфии) и Р. М. Мунчаев.

Вплоть до 1978 г. были выявлены и исследованы основные здания и сооружения древнего города. Были исследованы: дворцовый комплекс с парадным двором, украшенным колоннадой коринфского ордера, обследованы кладовые и архив, где обнаружили фрагменты папируса с философским трактатом круга Платона. Также исследован гимназий очень крупных размеров, в котором была обнаружена стела с дельфийскими максимами — афоризмами на каждый период жизни, скопированными философом-перипатетиком Клеархом из Сол. Возле дворца был обнаружен и раскопан героон Кинея — одного из основателей города. Рядом с ним было исследовано несколько зданий. В Ай-Ханум был открыт типично греческий театр, располагавшийся на склоне Акрополя. Также были исследованы фортификационные сооружения вавилонского типа — толстые стены из сырцового кирпича.

Последние несколько лет исследовалась также и хора (под руководством Ж.-К. Гардэна) — земледельческая округа древнего города, вызволившая выявить сеть сельских поселений и систему ирригационных сооружений, строительство которых, вероятно, было довольно трудоемкиим и, довольно дорогостоящим предприятием.

Уничтожение городища

После сворачивания работ в 1978 г. на городище орудовали местные жители, искавшие несметные сокровища, якобы погребенные под руинами древнего города. Культурному слою уникального памятника был нанесен непоправимый вред — грабительские раскопки велись путем рытья ям в хаотичном порядке по всей территории городища, создавших характерную «рябь» рельефа, видимую даже на космических фотографиях Google Maps.

Бамианские статуи Будды

Бамианские статуи Бу́дды — две гигантские статуи Будды (55 и 37 метров), входившие в комплекс буддийских монастырей в Бамианской долине. В 2001 году, вопреки протестам мировой общественности и других исламских стран, Статуи были варварски разрушены талибами, считавшими, что они являются языческими идолами и подлежат разрушению.

Статуи были высечены в окружающих долину скалах, частично дополнены прочной штукатуркой, державшейся на деревянной арматуре. Выполненные из дерева верхние части лиц скульптур были утрачены ещё в древности. Кроме разрушенных скульптур, в монастырях долины имеется ещё одна, изображающая лежащего Будду, её раскопки начались в 2004 году.

Бамианская долина

Бамианская долина расположена в центральной части Афганистана, менее чем в 200 км северо-западнее Кабула. В долине находится современный город Бамиан — центр одноимённой провинции Афганистана.

Долина представляет собой единственный удобный проход через Гиндукуш, поэтому издревле служила торговым коридором.

Во II веке здесь возникли буддийские монастыри. При царе Ашоке было начато строительство гигантских статуй, завершившееся только через двести лет. В V веке китайский путешественник пишет о десяти монастырях, которые населяли тысячи монахов. Обширные пещерные комплексы, вырубленные в скалах, служили постоялыми дворами для паломников и торговцев. В XI веке долина была присоединена к мусульманскому государству Газневидов, однако буддийские святыни тогда не были разрушены. В долине вырос город Гаугале, украшенный прекрасными мечетями. В 1221 г. войска Чингисхана разрушили город и опустошили долину. В средневековье комплекс буддийских монастырей в Бамианской долине получил название Кафиркала — город неверных.

Архитектура Чечни

Средневековая архитектура Чечни

Средневековая архитектура Чечни и Ингушетии — это своеобразное явление мировой культуры. Малоизвестное и малоизученное. Типологически среди памятников архитектуры здесь можно выделить языческие святилища, христианские храмы, родовые склепы и, наконец, башни — боевые, жилые и двойного назначения.

Чеченцы и ингуши — родственные этносы. У них общий предок — вайнахи, давшие им единый язык (обладающий различными диалектами). Многие столетия эти народы жили в самом тесном соприкосновении на территориях вдоль Главного Кавказского хребта — между современной Осетией и Дагестаном.

Кавказский регион всегда был перепутьем великого переселения народов, мигрировавших как с востока на запад, так и с юга на север. Когда по предгорьям прокатывалась очередная волна кочевников, от нее вверх по ущельям взлетало множество племен. Последующая жизнь этих племен в малодоступных местностях способствовала обособлению и консолидации в особые этносы, история которых еще очень далека от полной ясности. Культурным контактам горцев с внешним миром способствовали такие разнородные факторы, как караваны Великого шелкового пути или приход христианских миссионеров.

Выживая в неимоверно трудных условиях, вайнахи сумели создать архитектуру, которая сегодня поражает нас функциональностью и своей художественной выразительностью, идеально соответствующей красоте окружающей горной природы.

Вайнахи всегда селились родовыми гнездами. В больших аулах проживало по несколько тейпов (родов). Жили в башнях. Рядом с жилой башней ставили боевую. Фактически — это дом-крепость, столь характерный для быта свободных людей в средневековой Европе.

За надежными каменными стенами проходила не только земная жизнь — ингушская пословица гласит: «Человеку для жизни нужна башня, а после смерти — склеп». Обряд захоронения в склепах был предопределен, не в последнюю очередь, малоземельем. Лучшие угодья отводились под сельское хозяйство, а башни и склепы ставили на скальном основании. Склеп — это родовая усыпальница вайнахов. В склепы уходили больные во время эпидемий, которые периодически выкашивали людей. Выжившие возвращались домой.

На основных тропах ставили святилища. По праздникам сюда отправлялись шествия в белых одеждах. Здесь вымаливали у бога урожай и приплод. После молитвы совершались жертвоприношения, а затем и трапезы.

Исследователи отмечают две волны усиленного строительства. Первый период (IX—XIII вв.) в немалой степени был связан с приходом на Северный Кавказ христианских миссионеров. Именно в это время появляются храмы и самые ранние из известных боевые башни. В XIV в. начинают строиться склепы башенного типа, напоминающие уменьшенную копию боевой башни. К этому же времени археологи относят и сохранившиеся святилища. Вторая волна прокатилась в XVII в. Она была обусловлена распространением огнестрельного оружия. Боевые башни разбирали и на их месте из того же материала строили новые. Вместо широких бойниц для стрельбы из лука делали узкие щели для ружейного боя. Спровоцировала этот бум работорговля, которую развернули турки по всему Северному Кавказу.

При всей схожести памятников архитектуры горной Чечни и Ингушетии между ними есть и существенные различия. Только на чеченской территории в различных ущельях встречаются необычные скальные башни. Вертикальная щель в скале закрыта стеной с бойницами. Входной проем сделан высоко от основания стены. В башню залезали по приставной лестнице, которую затем убирали внутрь. В Ингушетии сохранились три христианских храма X—XIII вв. в Таргимской котловине — Таргимский храм, Тхаба-Ерды и Алби-Ерды. Мечетей в Ингушетии нет. В свою очередь, Чечне нет христианских храмов, зато сохранились мечети рубежа XIX—XX вв. Вообще, чеченские боевые башни отличаются от ингушских. Ингушские башни имеют более стройный внешний вид, а чеченские башни ниже и имеют меньший наклон стен. Количество уступов у заостренного завершения ингушских башен, как правило, 11, у чеченских — больше. Но в Чечне явно превалируют башни с плоским покрытием.

На боевых башнях в Ингушетии очень часто можно увидеть христианский символ — крест на Голгофе. Он выполнен в технике выемчатого орнамента и расположен под верхним боевым балкончиком-машикулем. На чеченских башнях этот символ почти не встречается. Зато на чеченских башнях очень часто можно увидеть языческие петроглифы: солярные знаки в виде кругов, спиралей, свастик и другие орнаменты. Встречается изображение ладони («рука мастера»). По мнению некоторых исследователей, эти петроглифы могли изображать вайнахский календарь. В Ингушетии такие петроглифы встречаются значительно реже.

Типичная боевая башня, безусловно, является вершиной строительного мастерства вайнахов. В инженерном отношении это уникальное сооружение — при небольшом основании (4.5 х 4.5 м) она имеет значительную высоту (25—30 м) и наклонные стены. Вершина такой башни перекрывается сводом стрельчатого сечения, внешне имеющим вид ступенчатой пирамиды. Внутри башни, над ее вторым уровнем выкладывался внутренний свод по гуртам (перекрестным аркам). В этом своде делали люк, через который пролезали наверх. Верхние ярусы перекрывали настилом по деревянным балкам. С этажа на этаж внутри башни передвигались с помощью переставных лестниц.

Вайнахская письменность и летописи нам не известны, поэтому историю этой архитектуры приходится реконструировать путем сопоставления ее с памятниками на территории всего Кавказа. Единой и единственной версии к настоящему времени пока не выработано, идет исследовательская работа.

К сожалению, сохранность средневековых памятников вайнахской архитектуры внушает самые серьезные опасения. Горные аулы давно покинуты постоянными жителями. Дожди и паводковые воды вымывают раствор из кладки стен. Часть башен обрушилась. Сегодня в аулах обитают только пастухи. Многие боевые башни используются пастухами как загоны для скота, в связи с чем в башенных стенах были сделаны большие проломы. что также ведет со временем к обрушению памятников. К разрушениям времени за последнее время прибавились последствия войны. Например, боевая башня в селе Дере получила пробоину от снаряда. На башне в селе Шарой разрушена вершина от попадания снаряда. Снарядом с вертолета разрушен склеп в Таргимской котловине (Ингушетия). Встречаются следы вандализма. Захоронения в склепах потревожены искателями сокровищ. В целом, можно утверждать, что в течение десятилетий никто не проявлял заботы о спасении этой уникальной архитектуры для будущих поколений.

Можно только надеяться , что сегодня все, от кого хоть что-то зависит в деле сохранения наследия народов нашей страны, начнут осознавать, что памятники архитектуры Чечни и Ингушетии — это культурное достояние мирового значения.

Сейчас нет точных сведений о количестве сохранившихся памятников, но по предварительным оценкам их число может составлять полторы тысячи в Чечне и примерно столько же в Ингушетии.

архитектура музей гробница афганская

Башенная архитектура и ее декор – неоценимый источник изучения культуры чеченцев и ингушей

За последние годы сделано очень мало для научного изучения культуры вайнахов. В этом, конечно, в первую очередь виновата война. Никогда и нигде боевые действия не способствовали развитию духовной культуры, стремлению не торопясь изучать далекое прошлое и его наследие. И однако война и предвоенные тревожные годы, как ни странно, не помешали возникновению огромного числа газетных статеек, в которых заметно желание высоко вознестись над обыденностью жизни. Вот и появились тогда версии, что вайнахи - это потомки древних египтян (хотя таковыми являются копты), а то и этруски, материальная культура которых никогда не соприкасалась с вайнахской и к тому же далека от италийской. Количество подобных «мнений» можно бы увеличить.

Любому народу дана возможность тщательно изучить наследие своих собственных предков в виде археологических материалов, памятников архитектуры и искусства. Это важная и благодарная работа. В связи со сказанным обращу внимание на башенное зодчество и петрографику чеченцев и ингушей. Здесь огромное поле для исследований!

Судя по запискам путешественников, посещавших Чечню и Ингушетию, башенные произведения вайнахских строителей воспринимались ими довольно восторженно, но суть увиденного сводилась к самым общим словам (Н.К. Зейдлиц, В.И. Долбежев, Н.А. Буш, А. Россикова и др.). Не избежал подобной лаконичности и известный исследователь Чечни А.П. Берже, хотя благодаря его запискам мы все же знаем те места, где некогда стояли башни. Почти так же отнесся к башенным постройкам А.П. Ипполитов, если не считать воспроизведенного им рисунка башен у с. Шатой, сделанного Дюсдердиком. По его мнению, подобные башни были построены народом, имевшим «известную степень цивилизации», и далее он позволяет себе с «некоторым вероятием заключить, что это были греки». Умалат Лаудаев, один из первых чеченских историков-этнографов, приписывает башенные сооружения грузинам: «башни эти служили им оплотом против слабого народа», т.е. самих же чеченцев.

Если первое мнение не имеет под собой никакой реальной почвы, то высказывание У. Лаудаева несколько удивляет: он должен был бы знать свой народ, его строительное мастерство и соответствующие предания, ведь он сам собирал фольклорный материал. В связи с этим вспоминается профессор Л.П. Семенов, который приводит записанную им местную поговорку: «Человеку при жизни нужна башня, после смерти - нужен склеп» и так комментирует ее: «Когда в старину выдавали замуж девушку, то ее родители осведомлялись, имеет ли жених башню и родовой склеп; если он их не имел, то считался неподходящим». Уже данный факт указывает на то, что башенные постройки имели своих конкретных строителей и своим наличием показывали силу и духовную значительность своих владельцев.

В этой связи интересен один архитектурный памятник, стоящий в крепости Ананури в Грузии. Это небольшая башня с пирамидальноступенчатым покрытием, но без машикулей - боевых балкончиков. Ее значение здесь скорее всего декоративное. Историк архитектуры П.П. Закарая датирует ее XVI в. и, конечно, считает грузинской, но Л.П. Семенов выражает по этому поводу сомнения.

В 1960 г. в местечке Эткали (Аргунское ущелье) был обнаружен остов мечети, минарет которой, вплотную встроенный в ее корпус, имел вид типично вайнахской башни с пирамидальным покрытием и, как в Ананури, не имел машикулей. Естественно, мечеть в Эткали не могла быть построена христианином из грузин. Ее стены украшены типично чеченскими петроглифами («рука мастера», спираль и изображение всадника) и камнем с арабской надписью и датой 1352 г. хиджры, - возможно, это время, когда ее ремонтировали. Думаю, что полемика, поднятая по поводу башни в Ананури, теперь, в связи с находкой в Эткали, может быть завершена в пользу вайнахского стиля в создании разнообразных башенных построек.

Если бы любители старины и этнографы XIX в. умели лучше прислушиваться к голосу окружавшего их народа, нам не пришлось бы предпринимать такой обширный экскурс, доказывая то, что не требует особого доказательства. Естественно, что споры в основном идут из-за национальной принадлежности именно боевых, устремленных в небо башен, которые совершенно справедливо сейчас считают «родовыми» постройками, о которых, как теперь пишут, упоминается уже в «нартских сюжетах героического эпоса».

Научное изучение вайнахских башен связано не только с Л.П. Семеновым. Первый архитектурно выверенный разрез «классической» ингушской башни с сопутствующими зарисовками был опубликован в 1928 г. Он принадлежал этнографу и художнику И.П. Щеблыкину, затем переиздавался разными авторами10. После него, кажется, обмерные работы не производились.

Только в 1956 г. по инициативе Евгения Игнатьевича Крупнова, возглавлявшего тогда Северокавказскую археологическую экспедицию, был создан специальный Горный - Аргунский отряд, который должен был восполнить ощутимый пробел в изучении памятников местной архитектуры, описать соответствующие постройки, обмерить их, зарисовать и сфотографировать. Возглавить эти работы было поручено мне. Такой чисто практической работе было посвящено 10 лет (1956-1966), далее начался период подведения некоторых итогов.

После исследования нескольких десятков местных жилых и боевых башен и их сопоставления удалось выделить промежуточный вид сооружений, названный нами полубоевым. Такие башни имеют плоскую кровлю, напоминая этим жилые постройки, в то же время габариты у них своеобразны - они шире боевых башен, но уже и выше жилых зданий. Их жители могли сдерживать боевую осаду, так как по верху полубоевой башни (обычно над входом в нее) был устроен машикуль в виде балкончика. Вооруженные люди вполне могли вести с него прицельный огонь, при необходимости лить кипяток и т.д. Подобного устройства жилые башни никогда не имели. Такие постройки обнаружены нами в селениях Эгикал, Верхний и Нижний Алкун, Эрзи, Бейни и Фалхан.

Данному виду башен историк архитектуры А.Ф. Гольдштейн (псевдоним - Ариэль Голан) дал не очень удачное название – «жилые-боевые» башни, соглашаясь при этом с их промежуточным положением в системе архитектурных памятников вайнахов. Ему же принадлежит тщательное описание одной такой башни в с. Хамхи. Однако мне кажется, что термин «полубоевые башни» вернее определяет характер данных построек. К уже упомянутым строениям следует добавить сооружения, обнаруженные у селений Одзик, Кяхк и в местечке Цеча-ахк на р. Фортанге.

Сам факт возведения таких своеобразных, промежуточного вида построек - несомненный аргумент, указывающий на местное, вайнахское происхождение боевых башен.

Величественные и стройные боевые башни прекрасно вписаны в окружающий ландшафт. Неудивительно, что такое яркое впечатление они произвели на И.П. Щеблыкина - одного из первых исследователей этих построек. «Внешний вид безукоризненно прост и строг. При удивительной стройности, пропорциональности и довольно большой высоте они устойчивы и прочны. Поражаешься мастерству строителей, их вкусу и уменью так великолепно разрешить и воплотить в реальные формы свои замыслы и фантазии».

Боевые башни наиболее полно вобрали в себя все элементы эмоционального воздействия вайнахской архитектуры на путника. Стиль боевых башен можно назвать обществайнахским. Думаю, что определение справедливо. Характерные для него черты являются правилом для построек Ингушетии, где они сохранились относительно хорошо, и более редких, исчезающих на наших глазах башен Чечни. Постройки этого стиля отличаются подчеркнутой устремленностью ввысь, гармоничной стройностью и лаконичной композиционной завершенностью.

Существенными чертами данного стиля являются также симметричность в расположении основных конструктивных деталей (окон, бойниц) и завершение башен пирамидально-ступенчатым покрытием с центральным замковым камнем (цIогал). Таковы главные особенности построек, выполненных в данном стиле. Это не означает, что не может быть отклонений от основного канона. Они есть. Так, на границе с Дагестаном (Макажой) известны башни с плоским перекрытием и своеобразными зубцами по углам кровли, но в основных своих элементах общевайнахский стиль башен всегда выдержан. И опять-таки это не означает, что башни ингушей ничем не отличаются от чеченских построек. Конечно же, такие отличия есть. Это разница прежде всего в некоторых конструктивных деталях, в величине башен и в декоре.

По А.И. Робакидзе, отношение высоты башен к их ширине у основания равно 10:1. Это, по его же словам, свидетельствует «в первую очередь о чрезвычайно высоком уровне народных способов строительного искусства». Однако указанные цифры пропорциональных соотношений не абсолютны. Могут быть более приземистые, укороченные постройки наподобие башни в с. Хаибахой. Это только указывает на необходимость дальнейшего изучения пропорциональности местных памятников архитектуры.

Литература

Пичикян И. Р. Культура Бактрии (ахеменидский и эллинистический периоды). Москва, 1991.

Козенкова В.И. - Древние основы культурного наследия нахского этноса (к истокам горского менталитета)

Мунчаев P.M. - К истории археологического изучения Чечни (из итогов работ Северокавказской экспедиции в 1957-1968 гг.)

Маркович В.И. - Башенная архитектура и ее декор - неоценимый источник изучения культуры чеченцев и ингушей