Массовая и элитарная культура в США: проблема соотношения

Массовая и элитарная культура в США: проблема соотношения

Оглавление

Введение

Ретроспективный анализ массовой и элитарной культур

Анализ понятия «класс» в социальной структуре американского общества

Массовая и элитарная культура и их соотношение в американском обществе

Возможное решение соотношения массовой и элитарной культуры в США

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

Культура – неотъемлемая часть людского бытия и одна из основополагающих характеристик, используемых для исследования определённых стран, регионов, цивилизаций. Возникшая вместе с человека, культура эволюционировала вместе с ним, в её рамках рождались, переживали расцвет и приходили в упадок самобытные и нередко противоречащие друг другу идеи и течения, но сама она всегда оставалась относительно монолитной[1].

XX век принёс много перемен. Они коснулись и незыблемого здания культуры, которое неожиданно (для большинства; но вполне «ожиданно» для людей обладающих аналитическим складом ума и интересом к культуре) дало трещину и разломилось на две антагонистичные и одновременно взаимодополняющие половинки – культуру массовую и культуру элитарную. Проблему этих двух половинок отличает то, что можно назвать «тёмной ясностью». Она явно принадлежит к числу сложнейших – в силу своей двусмысленности, запутанности и в то же время самоочевидности. Ведь и та, и другая культура (но особенно, конечно же, массовая) – органичный элемент человеческого существования. Уже состоялось великое множество полемик, уже написано великое множество статей и книг, рассматривающих эту проблему в рамках всевозможных концепций. Это и гендерная концепция[2], и литературоведческая[3], и культурологическая[4], и социологическая. Во многом, и в том числе в этом разнообразии подходов заключается наибольшая сложность систематизации всего спектра концепций, изучающих эту проблему.

Для меня наибольший интерес представляет социологическая концепция, так как, на мой взгляд, именно она может с наибольшей степенью вероятности отразить проблему соотношения массовой и элитарной культур в США, что согласно теме моей работы и является приоритетной целью.

Действительно, в США, стране, где массовая культура получила небывалое развитие вглубь и вширь, проблема соотношения и взаимодействия двух культур как никогда остра. В данной работе представлен краткий ретроспективный и актуальный анализ двух культур в стране, чьи классы так очевидно противостоят друг другу в культурном плане. Актуальный анализ основан именно на современной социальной структуре США, которая оказывает заметное влияние на жизнь людей, в том числе и на культурный её аспект[5]. Кроме того, представлено возможное решение рассматриваемой проблемы, основанное в первую очередь на работах учёных[6], занимающихся данным вопросом, а также на моём собственном мнении. Основными источниками для написания данной работы явились мнения граждан США, которые составляют базис любого класса и определяют его культурную принадлежность. Основной же литературой для написания данной работы стали несколько авторских исследований, а именно: книга П .Фусселла «Класс (путеводитель по американской социальной системе)», где дан богатый фактический материал, органично сочетающийся с некоторыми теоретическими выводами по поводу классов в современном американском обществе; сочинение Х.Ортега-и-Гассета «Восстание масс», считающееся классическим в вопросах массовой культуры; труд Д.Белла «Конец идеологии», посвящённый его концепции «постиндустриального общества». Также были использованы статьи ведущих культурологов и социологов по проблемам соотношения двух культур, опубликованные в научной периодике и на сайтах всемирной сети.

Ретроспективный анализ массовой и элитарной культур

Как у массовой, так и у элитарной культуры огромное число определений, несущих в себе помимо объективной информации и сугубо личное – позитивное или отрицательное – мнение. Так, определения элитарной культуры варьируются от простого этимологического анализа[7] и формулы «искусство для искусства» до «субкультуры привилегированных групп общества, характеризующейся принципиальной закрытостью, духовным аристократизмом и ценностно-смысловой самодостаточностью»[8]. Массовую же культуру называли и абсолютным злом, и издержками на пути к демократии, и качественно новым феноменом, принципиально отличающимся от совокупности традиционных форм функционирования культуры и общества.

Пришествие массовой явилось результатом целого ряда взаимосвязанных процессов. В первую очередь это, несомненно, урбанизация, которая привела к кризису традиционной культуры и разрыву патриархальных связей между отдельными личностями и поколениями, к стихийному формированию городского фольклора, резкому расширению зоны индивидуального выбора. Одновременно с этим значительно повысилось психическое напряжения в обществе связанное с миграцией «деревня-город», ослабить которое могла лишь секуляризация недоступной ранее культуры широкой частью людей. Что и было сделано, во многом благодаря распространению законов капиталистического рынка на сферу культуры вкупе с развитием производства, его усложнением и резким повышением затрат психической энергии в условиях постиндустриального общества.

Днём рождения массовой культуры принято считать принятие британским парламентом закона о всеобщем образовании в 1870 году. Последствием этого закона стал доступ широких масс к главному виду художественного творчества XIX века – роману. Прилавки книжных магазинов захлестнула волна беллетристики, Нат Пинкертон зарабатывал состояние своими доступными, лёгкими романами, комиксы приобретали всё большую популярность. А, когда в 1895 году был изобретён кинематограф абсолютно новая форма творчества, которая не требовала даже элементарной грамотности и была обращена ко всем, – массовая культура окончательно утвердилась в жизни общества. Но с США дело обстоит немного по-другому. Большинство исследователей – и я позволю себе присоединиться к ним - говорят о возникновении массовой культуры в США во времена американской революции и войны за независимость, обосновывая свою точку зрения тем фактом, что именно в это время искусству Америки, как и стране в целом, требовалось новое, иное начало, и оно было найдено в массе, толпе, которая и породила революцию. Отношение же к европейской культуре, бывшей в то время доступной лишь высшим, образованным слоям общества, как к разлагающейся, упадочной, разобщенной войнами и загнивающей было долгое время широко распространено в Соединенных Штатах. В свою очередь, и в Европе укоренилось определенное отрицательное мнение о культуре США. Оно отражало элитарную, или аристократическую, позицию и заключалось в том, что республиканская Америка — это новая демократия для простолюдинов и что «толпа перемешавшихся рас» не может быть благоприятной средой для всего изящного. Цивилизацию всегда развивала и сохраняла правящая элита, возвышение же простого человека могло означать лишь упадок в искусстве и культуре. Однако со временем положение американской культуры изменилось. Так, послевоенная культура США была отмечена крутым подъемом творчества американцев во всех областях культуры, усилением международного влияния и всевозрастающей уверенностью Америки в себе. Европейский искусствовед Джордж Стейнер определяет эту стадию развития американской культуры как «Елизаветинскую эпоху». Хотя энергия и творческое экспериментирование проявляется везде: в американской живописи, архитектуре, музыке, танцах, фильмах, моде — наиболее сильно они выражены в литературе и лёгкой музыке, которая, будучи воплощённой в американском свинге, джазе, позже – блюзе, заполонила все радиовещательные и звукозаписывающие компании, подтвердив ещё раз триумфальное шествие массовой культуры. Даже в области философии критика традиционных норм искусства приобретала всё более широкий размах. Миропонимание Маркса и Ницше ставилось под сомнение, уступая место «Закату Европы» Шпенглера и «Восстанию масс» Ортеги-и-Гассета, который писал, что в ходе процесса дегуманизации культуры мы «достигнём такой точки, когда человеческий элемент произведения искусства будет столь ничтожно скудным, что его едва можно будет заметить, и тогда мы будем иметь предмет, который смогут воспринять только те, кто обладает специфическим даром художественной восприимчивости, и это будет искусство для художников, а не для масс, искусство касты, а не демократическое искусство»[9].

Действительно, согласно третьему закону Ньютона или каким-либо другим объективным причинам, вместе с культурой массовой появилась и элитарная, которая развивалась параллельно и в основном по пути экспериментов, авангардистских исканий. Согласно суждениям большинства критиков, элитарная культура характеризуется в первую очередь торможением человеческих переживаний, в то время, как массовая базируется на универсальных психических, даже психофизиологических механизмах восприятия, которые активизируются абсолютно независимо от образования и степени подготовленности аудитории. XX век породил ещё одну интересную тенденцию: в авангарде художественного развития нередко оказываются не только и не столько элитарные экспериментальные направления, сколько высшие достижения массовой культуры.

Эволюция и взаимодействие масс и элиты привели к возникновению поп-арта в 1957 году, после чего авангард отказался от притязаний вести за собой массовую культуру, приняв условия глобальной игры, которую провозглашала культура масс. Демократизация модернистского импульса и контркультура 60ых в США вместе с мощным движением битников[10] привели к формированию постмодернизма, основанного на радикальном равноправии всех течений и тенденций в искусстве, на превращении их во всеобщее достояние с правом использования в любом направлении современного творчества.

Несмотря на видимое примирение двух культур, острота их противостояния сохраняется и особенно хорошо видна она в социально-классовом преломлении, которому и посвящены следующие главы.

Анализ понятия «класс» в социальной структуре американского общества

Связь проблемы культурного потребления с социальной дифференциацией постоянно ощущалась. Уже в самом названии обеих культур подчёркивается их социальная принадлежность. Именно поэтому я нахожу необходимым уделить внимание определению и анализу понятия «класс» в американском обществе, чтобы впоследствии не возникало каких-либо двусмысленностей в его использовании применительно к анализу массовой и элитарной культуры в США.

Автор книги «Класс (путеводитель по американской социальной системе)» Пол пишет: «Когда меня спрашивали, что я пишу, и я отвечал: «Книгу о социальных классах в Америке», - люди сначала поправляли свои галстуки и бросали взгляд на свои манжеты, чтобы посмотреть, насколько сильно они протёрлись. Немного погодя они молча вставали и уходили»[11]. Исследуя этот «чувствительный» предмет, автор не раз убеждался в правоте Р.Тауни[12], который утверждал, что «само слово «класс» «преисполнено таких неприятных ассоциаций, что его исследование может быть истолковано признаком извращённого ума и желчного характера»; а Пол Блумберг и вовсе называл его «запрещённой мысль Америки»[13], которая всё же существует. Следовательно, определение этого социального звена имеет место быть и смысл – проводиться.

Существует огромное число определений понятия класс и классовой структуры в рамках американского общества. Вообще говоря, Пол Фусселл предпочитает вместо слова класс употреблять понятие каста, так как именно оно, по его мнению, наиболее полно отражает строгость классовых различий и трудность передвижения из одного класса в другой – как вверх, так и вниз. Как бы то ни было, люди, принадлежащие к так называемым социальным низам, твёрдо верят в то, что принадлежность к тому или иному классу определяется количеством денег. Средние классы допускают, что деньги действительно имеют к этому какое-то отношение, но образование и работа считаются в этой среде более важным показателем. Чем ближе к высшим слоям общества, тем распространённее мнение о вкусе, системе ценностей, идеях, стиле жизни и поведении как о главном критерии в определении классовой принадлежности, в не зависимости от финансовых ресурсов, образования или профессии. Последнее кажется наиболее правдивым, потому как с экономической точки зрения существуют лишь два класса – богатые и бедные. Обращаясь же к социальной культуре, мы обнаружим целую иерархию классов, которую не возможно избежать, как и традиции, привычки, стиль общения, манеры, которые так заметно отличаются друг от друга в разных классах[14]. Таким образом, именно уровень культуры определят классовую структуру общества, выявляя тесную взаимосвязь и взаимное влияние этих понятий.

Согласно Полу Фусселлу и проведённым им исследованиям, в современном американском обществе можно выделить девять классов: «социальное дно, бедные; низший пролетариат, средний пролетариат, высший пролетариат, средний класс; высший средний класс, высшее общество, элита»[15]. Каждому присущи свои характерные черты, отражающие специфику того или иного класса. Приведу некоторые из них.

Элита и социальные низы, «дно» чем-то неуловимо похожи. Хотя бы тем, что ни того, ни другого класса «не видно»[16], оба они скрываются – один в силу страха слишком уж демонстрировать своё неимоверное богатство, другой просто не будучи в силах приподнять голову, чтобы доказать своё существование. Причём ещё одна интересная черта, замеченная автором книги в отношении элит: на данном социальном уровне деньги и их количество само по себе ничего не означает, более важна пропорция между тем, какое количество денег было унаследовано, а какое – заработано. Именно это принципиально отличает элиту от просто высшего общества, члены которого также наследуют какую-то часть денег, но также и зарабатывают достаточно много, состоя на такой не слишком обременительной должности, как управляющий банком или работник МИДа. Также в высшем обществе не принято курить. Сигарета или даже сигара может быть сочтена за признак среднего класса, одна из характерных черт которого также – расточаться в комплиментах, помогающих чувствовать себя более уверенно. Пожалуй, этой уверенности в себе и свободы не хватает так называемому «высшему пролетариату», представители которого тем ни менее свято верят в то, что являются профессионалами своего дела, дело, которое так необходимо их стране. Хуже ситуация складывается для среднего и низшего пролетариата, который прекрасно осознаёт своё положение в обществе и ценность (а точнее – «ценность») своей работы. Они страдают оттого, что их работа не обеспечивает интеллектуальное и моральное развитие (и даже исключает его – за ненадобностью). Но это может показаться капризом ребёнка по сравнению с неуверенностью в завтрашнем дне, которая определяет существование бедных людей, довольствующихся сезонной работой[17]. Но самое интересное во всей этой классовой системе заключается в том, что практически ни один американец не может точно определить, к какому же классу он относится. Именно поэтому автор книги призывает сделать «чучело гражданина США с чётким классовым самосознанием. Это редкий экземпляр»[18].

Единственная проблема, связанная с использованием данного ресурса, обусловлена теми переменами, которые произошли в стремительно изменяющемся американском обществе. В настоящее время актуальна концепция постиндустриального общества, наиболее ярким образчиком которого является как раз таки американское общество. Именно с позиции данной концепции хотелось бы рассмотреть соотношение элитарной и массовой культур.

Массовая и элитарная культура и их соотношение в американском обществе

Проблема массовой культуры является одной из основополагающих в различных вариантах концепции «постиндустриального общества», начиная с 1973 года, когда Д. Белл ввел это понятие в научный оборот. Трактуя позитивно “массовое общество”, его экономику, политику, социальные и культурные институты, автор утверждал, что под влиянием средств массовой коммуникации, массового производства и потребления, а также массовой культуры в современном обществе происходит процесс становления экономической, социальной, политической и культурной гомогенности. “Омассовление” при этом получило новое значение и стало пониматься, как процесс усреднения культуры, при котором ценности, бывшие лишь достоянием элиты, стали доступными массам. Белл считал, что для новой формы цивилизационной организации будет характерно не только обновление индустриальное и политическое, но и культурное, что выразится в стандартизации, урбанизации и конструировании нового стиля мышления с его рационализмом и индивидуализмом, а возможно и в засилье конформизма[19].

В концепции постиндустриального общества Беллом были выделены в качестве базисного феномена знание и информация, что определило и ведущие векторы содержательной трансформации индустриализма – ведущее значение интеллектуальных технологий, качественно новый способ организации технологической сферы, профессиональная дифференциация, реорганизация культуры, формирование индустрии знания. Автором отстаивалось положение о том, что экономическая деятельность в постиндустриальном обществе смещается от производства товаров к предоставлению услуг, которые постепенно формируют основную долю занятости, причем, чем более развитой является экономика, тем больше занятость и производство должны быть сосредоточены именно в этой сфере. Показательно, что Белл представил оптимистический вариант доктрины «массового общества», где масса - однородная, преобладающая часть населения, удовлетворенная своим положением и отказавшаяся от борьбы, поскольку «определенный образ жизни, права, нормы и ценности, стремления, привилегии, культура - все то, что когда-то составляло исключительное достояние высших классов, - распространяется теперь на всех»[20]. Д. Белл считал, что массовая культура деидеологизирована и что благодаря ней в США складывается единая система идей, образов и развлечений, что подтверждается широкой сетью развлекательных тематических парков, созданных специально для развлечения широкой публики, массы.

Характерно, что в рамках и европейского варианта постиндустриализма, представляющего радикальное направление развития постиндустриального общества[21], и американского, либерального[22], постиндустриальное общество рассматривалось как детерминированное не столько экономическими, сколько социальными и культурными факторами, формирующими особый стиль мировосприятия и мышления, свободный от идеологической интерпретации и задаваемых извне пределов творческой активности. В этом обществе социально-политическая сфера центрируется не на производственно-техническом прогрессе, а на человеке и “качестве жизни потребителя”. Исследователи значительное внимание уделяли проблемам развития массовой культуры, которая трактовалась ими как образование, создающее определенную социальную и культурную гомогенность, где стандартизация и унификация выступают в качестве признаков демократизации и равенства возможностей.

В рамках этих концепций была высказана новационная идея о том, что значение массовой культуры в постиндустриальном обществе определяется ее способностью выступать в качестве своеобразного фактора гармонизации социальных отношений, мощного механизма идентификации и адаптации. Действительно, массовая культура – это не столько эстетический, сколько социальный феномен, способствующий установлению контакта человека с миром, подтверждающий его причастность к определенной общности, нивелирующий у него ощущение одиночества. Более того, именно через массовую культуру, ее символы и знаки индивид имеет возможность открыть часть себя, адекватно себя оценить и верно идентифицировать.

Но иным становится уровень потребляемой культуры: массовая продолжает существовать как уникальный механизм, обладающий компенсаторной и рекреативной активностью, удовлетворяя нужды значительной части общества, однако, она перестает быть единственной культурой, удерживающей монополию на массовое сознание. Элитарная же культура теряет свое значение классово чуждой и недоступной массам, но, наоборот, начинает выполнять роль культурного образца и занимает в иерархии ценностей достойное ее место. Именно этот феномен обозначается как индивидуализацию личности и демассификацию культуры[23].

В то же время ещё один исследователь, Кастельс, рассматривая в различных аспектах постиндустриальное общество и его культуру, отмечает, что многие явления социальной, экономической и культурной жизни, которые теоретиками информационного общества были обозначены как окончательно сложившиеся или даже доминирующие, на самом деле выступают как только формирующиеся. Так, анализируя социальную структуру общества, автор отмечает, что процессы ее трансформации определяются не только количественным ростом управленческих, профессиональных и технических страт, представляющих собой ядро новой структуры. Эти явления, по мнению исследователя, сопровождаются ростом неквалифицированных занятий в сфере услуг на нижних ступенях социальной лестницы.

Причем, по абсолютной численности эти рабочие места могут составлять существенную долю постиндустриального социального организма, образуя вместе с расширяющейся интеллектуальной и управленческой элитой поляризирующуюся социальную структуру. Именно эти слои представляют потенциальных потребителей продукции массовой культуры: в ее традиционных формах – преимущественно, низшими слоями неквалифицированных работников, средним классом и элитой – в новых формах, связанных, в частности, с новыми информационными технологиями.

Однако практика показывает, что этот потенциал не всегда обеспечивает новые структуры социальной коммуникации. В новой информационной культуре, точно так же, как и в любом социальном организме, в том числе, и в том, где была рождена массовая культура, выделяются собственные страты, становящиеся потенциальными производителями и потребителями либо массовой, либо элитарной продукции.

Кастельс предлагает гипотезу, согласно которой пространство информационных потоков состоит из персональных микросетей, образованных элитой, откуда посредством глобального множества взаимодействий в пространстве потоков ее интересы передаются в функциональные макросети.

Элита информационного общества отнюдь не виртуальна – ее пространства, где сконцентрированы доминирующие функции и откуда возможны мобильные перемещения к иным культурным комплексам искусства и развлечений, тщательно изолированы. Они венчают вершину более низких “социопространственных иерархий”, каждая из которых подобным же образом стремится к изоляции от общества путем “последовательной иерархической сегрегации”. Пространством пребывания элиты, имеющей открытый доступ к информации, становится глобальное цифровое пространство, и именно этот факт определяет культурную универсальность этой субкультуры, нацеленной на “унификацию символического окружения”, гомогенизацию стиля жизни, нивелирование культурных границ. Кастельс рассматривает те методы, которыми узкий круг корпоративной элиты добивается гомогенности посредством пребывания в универсальных, изолированных пространствах “международных отелей, убранство которых, от дизайна комнат до цвета полотенц, должно создавать ощущение принадлежности к внутреннему кругу и абстрагирования от окружающего мира, а потому повсюду делается одинаковым”, “комнат отдыха для VIP (“очень важных персон”) в аэропортах, предназначенных для поддержания дистанции между собой и обществом на магистралях пространства потоков”; а также в системе обслуживания поездок, услугах секретарей, взаимных приглашениях и приемах гостей, где соблюдаются одинаковые ритуалы. Универсальными становятся формы жизни: “регулярное пользование тренажерными залами, джоггинг; обязательная диета - лососина-гриль и зеленый салат, заменяемые в Японии национальными аналогами - удоном и сашими; стены цвета «светлой замши», создающие в интерьере атмосферу уюта; вездесущие компьютеры с жидкокристаллическими мониторами; сочетание деловых костюмов и спортивной одежды; стиль «унисекс» в одежде и т.п.”[24]. Таким образом, мы можем наблюдать картину стратификации общества на классы на принципиально, качественно ином основании.

Возможное решение проблемы соотношения массовой и элитарной культур в США

В итальянской газете “Cinema Nuovo” было опубликовано замечательное ретроспективное суждение: «Сегодня мы должны исходить из того обстоятельства, что в американском обществе массовая культура превратилась в отличительный знак времени. Остались в прошлом те времена, когда социолог Эдгар Морен пытался узаконить массовую культуру, установить её специфические черты, говорил о ней, как о «третьей культуре», не подчинённой другим («высокой» и «народной»), но ещё не господствующей. Однако это было вчера. Менее чем за 20 лет сеть массовой культуры покрыла собой всё пространство существования американской культуры, поставив нас перед новым историческим феноменом, к которому мы не были готовы. Речь идёт не о борьбе внутри культуры, но о её трансформации в массовую культуру, единственную и господствующую»[25]

Исходя из всего вышесказанного и данного суждения, которое, на мой взгляд, наиболее верно отражает доминирующие процессы в рамках культуры, в частности американской, можно сделать следующий вывод: несмотря на наметившуюся тенденцию сближения и интеграции массовой и элитарной культур в культурологическом аспекте, актуальной остаётся проблема соотношения двух культур в аспекте социологическом. Между классами США до сих пор заметна и сильна антиномия, основанная именно на культурных различиях. Общая проблема сочетания двух глобальных тенденций в современной культурной жизни Соединённых Штатов – интеграция, связанная в первую очередь с массовой культурой, рассчитанной на всех и охватывающей всё население страны, и дифференциация, всё большая разноплановость культурных операций разных классов – требует своего разрешения.

Некоторые специалисты[26] предполагают сплав двух культур в США на базе религии и восточных традиций, основываясь в своём утверждении на следующих фактах. Массовая культура всегда пестововала свою специфическую религиозность, которая гораздо лучше вписывается в восточную, нежели западную традицию. Это та религия, которая, как пишет доктор Судзуки, «позволяет избежать банальности мирской жизни». Популярное искусство никогда не отходило от общего архаического источника нашей культуры. Оно было резервуаром мифологических образов и представлений. Причём освоение сакральной зоны массовой культурой происходило неосознанно, даже вынужденно. Иерархия культуры последовательно выдавливала на обочину всё, что не поддавалось рациональному анализу. В результате «неразъяснённым» остатком стали распоряжаться массы. Они и сохранили пережитки мифологического мировоззрения до настоящего времени. А соседство с индейскими «дикарями» своеобразно отразилось на всём строе американской культуры. И как следствие она, больше, чем все другие западные культуры, оказалась восприимчивой к архаическим влияниям. На нескольких веков индейцы служили американцам живым примером альтернативного мышления. Индейская культура оказалась если не мостом, то бродом, по которому Запад может перебраться поближе к Азии, где то же мистическое мировосприятие хранили традиционные религии Востока. Особенно знаменателен тот факт, что культура индейцев оказала своё влияние как на представителей элитарной культуры[27], так и на массовую культуру, среди приверженцев которой всё более популярными становится суши-бары, зелёный чай и восточные религии. Всё это даёт автору гипотезы основание сделать вывод о возможном синтезе двух противостоящих культур на базе религии и культуры гармоничного, вечно медитирующего Востока.[28]

Эвристичность и даже некоторая смелость такой теории всё же не может умалить значение других гипотез, одна из которых говорит о возможности частичного синтеза массовой и элитарной культур в США, плодотворное их сочетание, которое снизит общественный накал, не допуская в то же время полного растворения двух культур друг в друге, давая возможность не только самовыражения, но и нахождения своей аудитории для любого класса и культурного сообщества.

О. Тоффлер, сторонник данной теории, подчёркивая важность и позитивность настоящих процессов в культуре Соединённых Штатов, писал: «Сегодня культура – принадлежность многих людей, она стал повседневным занятием. Быть может, в этом процессе демократизации было что-то утрачено, некое ощущение величия и томительности истинного искусства. Но зато в нашем обществе мы освободили искусство от узкого отношения, подобного культу. Мы превратили его из культа – в культуру». И только пройдя через стадию массовой культуры, общество, в частности американское, сможет достигнуть культуры масс, что, пожалуй, и является идеальным решением этой непростой проблемы соотношения и противостояния двух культур, когда людей перестанут делить на «творцов и мещан, тупых, бесцветных, не способных получить доступ в мир высших ценностей»[29]…

Заключение

«Какое это странное чувство, когда дешевая популярная песенка вызывает в тебе те же чувства, что и веками осенённый шедевр!» - восклицает Джек Картингтон на страницах книги Пола Фусселла «Класс»[30], являя этим несколько парадоксальным суждением соотношение между массовой и элитарной культурой, исследования которых в рамках постиндустриального общества в США позволяют сделать широкие обобщения относительно того, что те естественные социально-экономические условия, которые предоставили почву для формирования феномена массовой культуры, изменились не радикально. В рамках всех классов «массовая культура продолжает существовать и развивается даже более активно, чем это было возможно в индустриальную эпоху»[31]. Несмотря на то, что некоторые из исследователей не обращаются к проблеме массовой культуры непосредственно, их выводы относительно экономической, социальной и культурной специфики информационного общества позволяют заключить, что массовая культура как социокультурный феномен продолжает быть актуальной и активно существует в виде индустрии развлечений, а также во многих областях, связанных со стандартизированным мышлением. Социальной основой массовой культуры в постиндустриальной и информационной социальной системе остается та часть общества, которая отчуждена от структур управления экономикой нового типа и вынуждена соответствовать стратегиям подчинения и “включения во взаимодействие”, а также часть “технической элиты”, имеющая возможность выбора между разными формами и типами культуры.

Список использованных источников и литературы

Источники:

1. Мысли и высказывания граждан США. Цитируются по Fussell P. “Class. A guide through the American Status System” - NY, 1992

Литература:

1. Кастельс М. «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» - М, 2000

2. Ортега-и-Гассет Х. «Восстание масс и другие эссе» - СПб, 2001

3. Тоффлер Э. «Третья волна» - М.,1999

4. Bell D. “The end of Ideology”, Glenon, 1964

5. Fussell P. “Class. A guide through the American Status System” - NY, 1992

Периодика:

1. Генис А.С. «Вавилонская башня», «Иностранная литература», 1996, №9

2. Зорина Н.В. «Литературные прообразы массовой культуры в США», «США», 1990, №5

3. Козлова Н.Н. «Безвкусица масс и вкус интеллектуалов», «Общественные науки и современность», 1990, №3

4. Корзун Н.А. «Феномен массовой культуры», «Москва», 1987, №6

5. Костина А.В. «Журнал депонированных рукописей» №10 октябрь, 2003// www.auditorium.ry/books/search/Jdeponruk_102003

6. Разлогов К.Н. «Культура для необразованных?», «Общественные науки», 1990, №4

7. Шмидт В.Р., Шуркин К.В. «Массовая и элитарная культура в зеркале гендерного подхода» «Социс», 2000, №7

Справочные издания:

1. «Культурология: ХХ век: Словарь» - СПб, 1997

Ссылки

[1] «Культурология: ХХ век: Словарь» - СПб, 1997. - с.554-560

[2] Шмидт В.Р., Шуркин К.В. «Массовая и элитарная культура в зеркале гендерного подхода» «Социс», 2000, №7

[3] Зорина Н.В. «Литературные прообразы массовой культуры в США», «США», 1990, №5

[4] Корзун Н.А. «Феномен массовой культуры», «Москва», 1987, №6

[5] Зорина Н.В. «Литературные прообразы массовой культуры в США», «США», 1990, №5

[6] Разлогов К.Н., Генис А.С., Костина А.В., Спендер С., Кадырова Э.Р. и т.д.

[7] elite (франц.) – отборное, выбранное, лучшее

[8] «Культурология: ХХ век: Словарь» - СПб, 1997. - с.554-560

[9] Ортега-и-Гассет Х. «Восстание масс и другие эссе» - СПб, 2001

[10] Керуак Д., Беллоу Т., Гинсберг А., Снайдер Г. и др.

[11] P.Fussell “Class. A guide through the American Status System” – NY, 1992; p. 15

[12] R.H.Tawney – автор книги “Equality” – NY, 1931

[13] P.Blumberg “Inequality in an Age of Decline” –NY, 1908

[14] P.Fussell “Class. A guide through the American Status System” – NY, 1992; p. 16

[15] P.Fussell “Class. A guide through the American Status System” – NY, 1992; p. 27

[16] “out-of-sight”

[17] P.Fussell “Class. A guide through the American Status System” - NY, 1992; p. 24-50

[18] P.Fussell “Class. A guide through the American Status System” – NY, 1992; p. 51

[19] Bell D. “The End of Ideology” - Glenon, 1964.

[20] Bell D. “The End of Ideology” - Glenon, 1964, p. 20-23

[21] А.Турен, Ж.Фурастье

[22] Д.К. Гэлбрейт, К. Боулдинг, Г. Кан, А. Тоффлер

[23] Тоффлер Э. «Третья волна» - М, 1999

[24] Кастельс М. «Информационная эпоха: экономика, общество и культура». – М, 2000.

[25] “Cinema Nuovo”, 1980, №226, p.5

[26] Генис А.С., Костина А.В., др.

[27] Хемингуэй и его айсберг – прямой аналог чаньской словесности; Сэлинджер и его цикл повестей «Сага о Гласах», а также цикл «Девять рассказов» построены исключительно на принципах дзэн-буддизма.

[28] Генис А.С. «Вавилонская башня», «Иностранная литература», 1996, №9

[29] Козлова Н.Н. «Безвкусица масс и вкус интеллектуалов», «Общественные науки и современность», 1990, №3

[30] цитируется по Fussell P. “Class. A guide through the American Status System” - NY, 1992

[31] Костина А.В. «Журнал депонированных рукописей» №10 октябрь, 2003.