Ислам в Чечне (работа 1)
КУРСОВАЯ РАБОТА
по дисциплине "Культурология"
по теме: "Ислам в Чечне""
Оглавление
Введение
1. Возникновение и развитие ислама в Чечне
2. Современный ислам в чеченской республике
Заключение
Литература
Введение
Чечня... В этом коротком слове - звук сабли, врезающейся в плоть, память о двух столетиях борьбы России на Северном Кавказе с небольшим воинственным мусульманским народом, образы абреков и суровых бородатых воинов, силой оружия отстаивающих имамат - исламское религиозно-политическое государственное образование на Северном Кавказе под руководством Шамиля в XIX веке. Эти представления вновь ожили в сознании россиян под влиянием короткой августовской кампании 1999 года в Дагестане и антитеррористической операции 1999-2000 годов, приобретя буквально материальное содержание.
Начиная с 1989 года, ислам все шире и глубже внедряется в общественно-политическую жизнь Чечни. Этому способствовали внутренние изменения в Советском Союзе (курс перестройки, в частности, предоставил возможность всем конфессиям вести пропаганду религиозно-нравственных ценностей); крах коммунистической идеологии и структуры, ее поддерживавшей. Образовавшийся вакуум быстро заполнил ислам. Большую роль в этом сыграло развитие внутричеченских событий и российско-чеченские войны.
В этих условиях тема ислама в Чечне является актуальной. При этом важным также является отделение экстремистских учений в исламе непосредственно от самого ислама.
Данная работа посвящена возникновению и становлению исламского учения в Чечне, а также чеченскому исламу наших дней.
1. Возникновение и развитие ислама в Чечне
Проникновение ислама в Чечню происходило постепенно. Полагают, что раньше других ислам приняло население исторической Ичкерии, то есть юго-восточной части Чечни (в верховьях рек Аксай и Хулхулау, приток реки Сунжа). Однако массовая исламизация населения и укоренение ислама в Чечне произошло в конце XVIII - первой половине XIX в., когда там началась активная народно-освободительная борьба против экспансии Российской империи. Первый этап этой борьбы связан с именем шейха Мансура (Ушурмы), предположительные даты жизни которого - 1760-1794. Он был родом из чеченского тейпа (патронимии) Элистанжхой и родился в селении Алды, имел жену и троих детей. Предполагают, что шейх Мансур получил образование в Дагестане. Его учителем был один из авторитетнейших муршидов (суфийских наставников), вероятно, Накшбандийского братства-тариката. Однако имя его учителя до сих пор неизвестно. По словам самого шейха Мансура, он получил право на проповедь и стал шейхом в 1783-м году. Его отличали величественный облик, ораторский дар, строгий аскетизм, соблюдение суфийской практики "уединения" (халва) и дар чудотворства. В своих проповедях он обличал "упорствующих в невежестве", выступал против пороков и кровной мести и призывал к единению всех мусульман. Под влиянием его проповеди даже пожилые люди совершали обрезание.
Царские власти неоднократно пытались схватить шейха Мансура. В июле 1785 г. его дом и все селение Алды были сожжены отрядом под командованием полковника Пиери. Однако на обратном пути отряд Пиери был разбит совместными силами алдинцев и их соседей. Это событие было воспринято чеченцами как знак особого благоволения Аллаха к шейху Мансуру. С этого момента он выступает как мощная политическая фигура, причем не только в Чечне, но и шире - на Северном Кавказе. В июле 1787 г., потерпев ряд военных поражений, шейх Мансур сначала перебрался за реку Кубань, а позднее в сопровождении четырех спутников - в Анапу, в то время турецкую крепость. Там он оставался до ее взятия русскими войсками 22 июня 1791 г., продолжая призывать кавказцев к общему выступлению против России. Духовный авторитет шейха был настолько велик, что, по словам очевидцев, его присутствие во время осады крепости могло заменить собой не одну тысячу воинов. Шейх Мансур был взят в плен 6 июля 1791 г. и привезен в Санкт-Петербург. По одной версии его отправили в Соловецкий монастырь, по другой - поместили в Шлиссельбургскую крепость "на безысходное пребывание", где в феврале 1794 г. он заболел, а в апреле умер1.
В самой Чечне преемниками шейха Мансура в 1820-е гг. стали шейхи Абдул-Кадыр, Авко и Мухаммад Майртупский, а также имам Яух. Однако новый значительный подъем ислама в Чечне и народно-освободительной борьбы под его флагом связан с формированием в 1840-е гг. военно-теократического государства - Имамат Чечни и Дагестана с центром сначала в Дарго, а с 1845 г. - в Ведено во главе с имамом Шамилем. В своей государственной и религиозной деятельности имам Шамиль, аварец по национальности, руководствовался идейными и организационными принципами суфийского братства Накшбандия. При нем территория Чечни была разделена без учета традиционно сложившихся вольных обществ на военно-административные районы, которыми управляли назначенные им наместники-наибы. Они были наделены правами религиозной, административной, военной и судебной власти. В их обязанности входила также "забота о заключении как можно большего числа браков" между жителями вверенных им районов. Эти меры носили принудительный характер. Шариат (мусульманский закон), бывший вначале консолидирующей силой, позднее способствовал ослаблению имамата. Противоречия между шариатом и адатом (народными обычаями), а также приверженность старинным доисламским традициям и родовая сплоченность чеченского населения расшатывали жесткую военно-теократическую структуру горского государства. После падения имамата и пленения Шамиля (25 августа 1859 г) территория Чечни была включена в состав Терской области Российской империи.
В это время в Чечне все большую известность приобретает новый учитель, быстро ставший знаменитым шейх Кунта-хаджи Кишиев (сын Киши). Он родился в горном селении Исти-Су (Мелча-Хи по-чеченски) примерно в 1830-м году1. Кунта-хаджи позже вместе с родителями переселился в аул Илсхан-Юрт, расположенный в самом сердце Нохч-Мохка (Ичкерии). В юности он выделялся своей строгой нравственностью, трудолюбием и проницательностью. Он рано получил духовное образование и сначала был последователем Гези-хаджи, накшбандийского шейха из селения Зандак. В конце 1850-х гг. Кунта-хаджи совершил хадж. Видимо, в то время он стал последователем суфийского братства Кадирия, учение которого стал проповедовать по возвращении на родину, опираясь при этом на местные чеченские традиции и адат. Осуждение Кунта-хаджи всякой войны как неугодной Аллаху, призывы к смирению перед его волей, к поиску спасения в вечности праведного мира противоречили воинственной идеологии имама Шамиля, поэтому учение Кунта-хаджи в имамате было запрещено, а сам учитель подвергался гонениям. После падения имамата число последователей Кунта-хаджи стало быстро возрастать и в начале 1860-х гг. достигло свыше 5000 человек. Его мирная проповедь была весьма привлекательной для людей, только что переживших многолетнюю кровопролитную Кавказскую войну. Кунта-хаджи учил: "Война - дикость. Удаляйтесь от всего, что напоминает войну, если враг не пришел отнять у вас веру и честь. Ваша сила - ум, терпение, справедливость. Враг не устоит перед этой силой и рано или поздно признает свое поражение. Никто не в силах осилить вас и вашу правду, если вы не свернете с пути своей веры - тариката"2.
Обряд посвящения в мюриды (ученики) Кунта-хаджи был простым. Кунта-хаджи или его поверенный (вакил) брали вступающего в братство-тарикат за руку и спрашивали, обязуется ли он, признавая в душе святость избранного наставника (устаза), помимо пяти нормативных намазов (молитв) произносить стократно сверхдолжную краткую молитву "Ла иляха илля-л-Ла" ("Нет никакого божества, кроме Аллаха") и участвовать в ритуале громкого кругового зикра, за который последователей Кунта-хаджи прозвали зикристами. Вступавший давал обязательство и свидетельствовал перед Аллахом и шейхом (устазом) или его вакилом, затем стократно повторял "Ла илаха илля-л-Ла", и таким образом посвящение свершалось.
Представители официального мусульманского духовенства (например, Абдулкадыр Хордаев и Мустафа Абдуллаев) по просьбе царской администрации созывали сельские сходы и устраивали богословские диспуты с Кунта-хаджи и его вакилами. Наставник был руководителем своего вирда (направления) в Кадирийском братстве, но имамом себя не называл и от этого звания отказывался. В январе 1863 г. по распоряжению Терского генерал-губернатора Кунта-хаджи и его брат Мовсар были схвачены в Шалинском районе Аргунского округа и со специальным конвоем отправлены через Владикавказ в Новочеркасск. В своем прощальном обращении к верующим Кунта-хаджи говорил:
"Братья! Мы из-за систематических восстаний катастрофически уменьшаемся. Царская власть уже твердо укрепилась в нашем крае. Я не верю в сообщения и "разговоры" (хабары), что из Турции придут войска для нашего освобождения, что турецкий султан (хункар) желает нашего освобождения из-под ига русских. Это неправда, ибо султан сам является эксплуататором своего народа, как и другие арабские правители. Верьте мне, я все это видел своими глазами. Дальнейшее тотальное сопротивление властям Аллаху не угодно! И если скажут, чтобы вы шли в церкви - идите, ибо они только строения, - а мы в душе мусульмане. Если вас заставляют носить кресты - носите их, так как это только железки, оставаясь в душе мусульманами. Но! Если ваших женщин будут использовать и насиловать, вас заставлять забыть язык, культуру и обычаи, - подымайтесь и бейтесь до последнего оставшегося! Свобода и честь народа это - его язык, обычаи и культура, дружба и взаимопомощь, прощение друг другу обид и оскорблений, помощь вдовам и сиротам, разделение друг с другом последнего куска хлеба"1.
Арест наставника послужил причиной так называемого "кинжального боя" (в русских документах это событие именуют "Шалинским делом"), когда с требованием освободить учителя в Шали прибыло около 3000 его мюридов. Противостояние между ними, вооруженными лишь кинжалами, и русскими войсками генерала Туманова закончилось гибелью 164 чеченцев, среди которых было 6 или 8 женщин. Место гибели мюридов стало одной из наиболее почитаемых святынь Чечни. О судьбе самого Кунта-хаджи долгое время ничего не было известно. Однако в 1928 г. в архиве Владикавказа были обнаружены документы, подтверждавшие, что учитель скончался в 1867 г. в ссылке в г. Устюжна Новгородской области.
Кунта-хаджи проповедовал не только устно, но и рассылал рукописные воззвания, называемые среди его последователей "святыми письменами". Cуть учения Кунта-хаджи состоит кратко в следующем:
мюрид со своим шейхом должен иметь неразрывную связь и абсолютно верить ему;
сердце мюрида должно быть свободно от зависти, он не должен произносить хулу, поскольку это - страшный грех;
мюрид обязан уважительно относиться ко всем людям, быть бескорыстным, всякого мусульманина считать своим братом и защищать его.
Кунта-хаджи в своих проповедях подчеркивал:
"Злого победи добротой и любовью.
Жадного победи щедростью.
Вероломного победи искренностью.
Неверного победи верой.
Будь милосердным, скромным, готовым жертвовать собой"1.
Если мюриды соблюдают все установления своего братства-тариката и нормы шариата, то за остальное отвечает наставник-устаз - покровитель и спаситель своих мюридов в обоих мирах.
Согласно традиции, тайна учения и молитв тариката была открыта Кунта-хаджи самим Аллахом. Рассказывают, что устаз обладал даром творить чудеса (карамат), исцелял больных, мог переноситься из одного места в другое и ежедневно во время полуденного намаза невидимо присутствовать в мечети Мекки. Мюриды Кунта-хаджи верят, что он - один из 360 святых (аулия), благодаря которым держится мир, и, что он вернется на землю, когда наступит определенный час. Кунта-хаджи посвящены многочисленные религиозные гимны-назмы. Могила его матери Хеды в селении Гуни (Веденский район Чечни) является почитаемым местом поклонения верующих. Там же находится родник с целебной водой, возникший, согласно традиции, в том месте, где остался след посоха Кунта-хаджи.
В 1861-1864 гг. вирд (направление) Кунта-хаджи Кадирийского тариката становится крупнейшим в Чечне (согласно оценкам, сегодня к нему примыкает примерно 60% чеченцев). Вирд был четко структурирован: в крупные села были назначены вакилы (поверенные) Кунта-хаджи, им подчинялись тамады (старшие), а последним - туркхи (глашатаи), руководившие отдельными группами рядовых мюридов.
В последней трети XIX в. из вирда Кунта-хаджи выделилось несколько самостоятельных вирдов - шейха Бамматгирея-хаджи из селения Автуры, шейха Чиммирзы из селения Майр-Туп Шалинского района и ингушского шейха Батал-хаджи из селения Сурхохи.
Основной обряд всех этих вирдов - громкий зикр (коллективное радение), начинающийся медленными телодвижениями и перемещением, переходящим в быстрый бег по кругу против часовой стрелки. Согласно традиции, громкий зикр символизирует кружение ангелов вокруг трона Аллаха. Для отправления зикра необходимо знать и соблюдать предписанные шейхом правила: особые ритмические движения, регламентированную позу, умение осуществлять контроль за дыханием. Каждый шейх разрабатывал свои, отличающиеся от других правила выполнения зикра. В промежутках между отдельными фазами зикра исполняются религиозные гимны (назмы), после которых читается дуа (молитва-просьба) на арабском и чеченском языках.
Последнее по времени ответвление последователей Кунта-хаджи - вирд Вис-хаджи Загиева (умер в 1973 г), которого также называют "Атбасарским шейхом". Его духовным наставником был шейх Чиммирза. В 1950-е гг. в период депортации чеченцев в Казахстан Вис-хаджи сообщил мюридам Чиммирзы, что он установил в духовном мире непосредственный контакт с учителем Кунта-хаджи, и тот раскрыл ему истинный смысл своего учения и возложил на него миссию проповедовать "чистый путь". Помимо барабана, использовавшегося в ходе зикра шейхом Чиммирзой, Вис-хаджи добавил к этому также чеченскую скрипку (чондарг). Он считал, игра на чондарге - особая благодать Аллаха, ниспосланная для очищения мыслей и смягчения чувств. Вис-хаджи проповедовал, что его последователям при условии соблюдения всех необходимых предписаний уготован Хазрат Мохк - прекрасный вечнозеленый оазис, где воздух напоен ароматом лимона. Там они соберутся в Судный день. Хазрат Мохк это - не рай (аль-джанна), а совершенно особый мир.
Большое значение Вис-хаджи придавал труду. Он учил, что Аллах обязывает трудиться ради семьи. Любая работа должна совершаться с сознанием, что это - ради Аллаха, исключая труд на табачных и винных предприятиях. Устаз запрещал женщинам выходить за мюридов другого вирда. Он сам заключал браки по достижении мюридами совершеннолетия (девушками - 18, юношами - 20 лет). Вис-хаджи ввел в практику совместное совершение зикра мужчинами и женщинами. Во время коллективных и индивидуальных богослужений мюриды надевают белую папаху, поэтому вирд часто называют "вирдом белошапочников". Мужчины носят черные или темно-синие бешметы, а женщины - чухту (головную повязку, скрывающую волосы) и длинные шаровары1.
Проповедь Накшбандийского тариката (братства) в Чечне восходит к шейху Мансуру, правда по не вполне подтвержденным данным устной традиции. Затем в 1840-50-е гг. Накшбандия распространялась чеченскими учителями-устазами, сподвижниками имама Шамиля: Ташовом-хаджи, Умал-Ахадом и другими.
Позднее в 1880-90-е гг. в Чечне активно действовали накшбандийские шейхи из так называемой "аксайской династии": Абдулазиз (Докку) - хаджи, Дени-шейх, Солса-хаджи, Абдулвагап-хаджи и некоторые другие. Зачинателем этой ветви шейхов был мулла Башир (Абу) из селения Аксай, ныне находящемся в Хасавюртовском районе Дагестана.
Для последователей Накшбандийского тариката характерен тихий зикр, который верующий совершает "в cердце своем", то есть про себя, либо шепотом.
Принадлежность к тому или иному вирду Кадирийского или Накшбандийского братств стало составной частью образа жизни чеченцев и, в значительной степени, определяется семейно-родственными связями. Врастание местного суфизма в чеченский образ жизни, в основном, завершилось к началу XX века.
Русская революция 1917 г. внесла существенные коррективы в развитие чеченского ислама. Отметим некоторые принципиальные моменты этого сложного и противоречивого процесса.
20 января 1921 г. во Владикавказе открылся Горский учредительный съезд, собравший представителей всех народов Северного Кавказа, включая чеченцев. Съезд согласился признать советскую власть при условии признания последней шариата и адата (обычая) на Северном Кавказе и возвращения горцам ранее отобранных у них царизмом земель. Сталин, в то время народный комиссар по делам национальностей и официальный представитель Москвы на съезде, оба условия принял. В результате достигнутого соглашения возникла Горская советская республика, в состав которой была включена Чечня. Как писал известный чеченский историк Абдурахман Авторханов: "Таким образом, была создана совершенно неестественная советская республика горцев с советской эмблемой на знамени и шариатской конституцией в жизни. Во всех правительственных учреждениях, школах и других публичных местах по приказу самих же большевиков вместо Ленина и членов Политбюро Российской Компартии красовались портреты Шамиля и его наибов (наместников). Ряд казачьих станиц по прямому приказу Сталина и Орджоникидзе был переселен внутрь России, а чеченцам и ингушам были возвращены их исконные земли, не считая уже тех, которые были захвачены самим народом в явочном порядке"1.
К концу 1920-х гг. отношения советской власти с чеченцами оказались испорченными. Это было связано как с началом коллективизации сельского хозяйства, так и с усилением антирелигиозной политики правительства. Осенью 1929 г. в Чечне вспыхивают сразу два восстания: в селении Гойты во главе с Ахмат-муллой и Куриевым и в Шали во главе с Шитой Истамуловым. Восставшие учредили временную народную власть и потребовали от Советского правительства:
Прекратить незаконную конфискацию крестьянских хозяйств под видом коллективизации.
Прекратить произвольные аресты крестьян под видом ликвидации "кулачества".
Отозвать из всех районов Чечни начальников ГПУ (так тогда назывался КГБ), назначив на их место выборных гражданских лиц из самих чеченцев для расследования уголовных дел.
Ликвидировать назначенные сверху "народные суды" и восстановить институт шариатских судов, предусмотренный учредительным съездом Горской советской республики.
Прекратить вмешательство краевых и центральных властей во внутренние дела Чеченской автономной области.
Правительственная комиссия, прибывшая из Москвы, признала ошибки, но обвинила в них местных "товарищей". Она призвала повстанцев сложить оружие и разойтись по домам. Однако сотрудники ГПУ числом до 150 человек попытались задержать самого заметного лидера повстанцев Шиту Истамулова в его доме. После освобождения своими соратниками Шита призвал всех чеченцев к "священной войне" за восстановление "имамата Шамиля" и изгнание "неверных" c Кавказа.
К середине декабря 1929 г. в центры восстания Гойты и Шали были направлены четыре дивизии пехоты и 28 стрелковая дивизия из Владикавказа. Кроме того, к операциям были привлечены три эскадрона войск ГПУ из Грозного, Владикавказа и Махачкалы. К середине января оба центра чеченского сопротивления были взяты. В Гойты штаб повстанцев во главе с их лидерами был уничтожен, а Красная Армия потеряла почти весь 82-й пехотный полк. В боях за Шали красный командарм Белов потерял силы, численно превосходившие одну дивизию, при этом Шита Истамулов с частью своих сторонников вырвался из села и ушел в горную Чечню. Позднее он и его сторонники были амнистированы центральным советским правительством. Шита даже был назначен председателем Шалинского потребительского кооперативного союза. Однако когда осенью 1931 г. Истамулов был вызван к районному начальнику ГПУ Бакланову для вручения ему официального акта амнистии из Москвы, тот выпустил в Шиту всю обойму из своего пистолета. Тяжело раненный Истамулов насмерть заколол вероломного начальника, но сам был добит наружной охраной ГПУ. Брат Шиты Хасан ушел в горы и со своими сторонниками до 1935 г. беспощадно мстил чекистам за убийство брата.
Примерно в то же время москвич Егоров, бывший тогда первым секретарем Чеченского областного комитета компартии, принял решение организовать свиноводческую ферму в горном селении Дарго, где достаточно долго в прошлом находилась столица имамата Шамиля. Его чеченские коллеги всячески убеждали Егорова не делать этого, поскольку чеченцы - мусульмане, они не едят свинину и вообще считают свиней нечистыми животными. Егоров, в свою очередь, обвинил своих оппонентов в приверженности религиозным предрассудкам: "Если чеченцы не едят свинины, тем лучше для самих свиней, - не будут красть". Cвиноводческая ферма просуществовала ровно один день: днем свиней привезли, ночью жители села их закололи, при этом не было украдено ни одной свиньи. Больше свиней в горы не завозили, но из Дарго вывезли около 30 "бандитов" для отправки в Сибирь.
В 1930-е гг. в Чечне производятся массовые аресты среди традиционных мусульманских лидеров (имамов мечетей, руководителей вирдов суфийских братств), закрываются многие мечети. Все это было связано с общим духом антирелигиозной политики, царившей тогда в Советском Союзе. Вместе с тем большинство чеченцев продолжало хранить верность своим исламским традициям. Интересно, что с этим связан отказ от проведения мобилизации чеченцев на службу в армию в годы Второй Мировой войны. В феврале 1942 г. Главное командование Красной Армии издало специальный приказ, мотивировавший освобождение чеченцев, а также ингушей от военной службы по религиозным убеждениям, поскольку они отказывались есть свинину. Вероятно, постепенно раздражение центральной советской власти против чеченцев нарастало. Как сообщает один из студентов-очевидцев того времени, в конце 1943 года в городе Грозном распространился слух, что чеченцы и ингуши будут выселены, но об этом только шептали друг другу. Депортация и тех, и других началась 23 февраля 1944 г. в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета Российской Советской Социалистической Республики "О ликвидации Чечено-Ингушской Автономной Республики и выселении ее населения". Указ обвинял чеченцев и ингушей в коллаборационизме с немцами, хотя территория Чечено-Ингушетии не была оккупирована немецкими войсками, если не считать кратковременного занятия пограничного пункта Малгобек, в то время населенного русскими. Тем не менее, депортация, как представляется, весьма благоприятно сказалась на сохранении религиозных традиций чеченского народа. Можно даже говорить о том, что у многих соседей чеченцев из числа тех, кто не пережил трагедии депортации, за исключением, пожалуй, дагестанцев, их религиозные традиции оказались, в значительной степени, утраченными.
После возвращения чеченцев из ссылки (депортации) и восстановления Чечено-Ингушетии в 1957 г. религиозная жизнь в республике пребывала под спудом и подпала под "компетенцию", созданного еще в 1944 г. при Сталине Духовного управления мусульман Северного Кавказа. Полное отсутствие до 1978 г. мечетей придавало ей фактически нелегальный характер.
2. Современный ислам в чеченской республике
Постепенная легализация и оживление ислама начинается в 1980-е гг. Когда в 1989 г. в Чечено-Ингушетии впервые после Второй Мировой войны лидером компартии становится чеченец Доку Завгаев, мусульмане в республике обретают реальную свободу. Начинается подлинное возрождение ислама: строятся мечети, восстанавливаются "святые места", куда местные верующие привыкли совершать паломничества, в Грозном и Назрани (Ингушетия) открываются исламские институты. Позднее в 1990-е гг. широкие масштабы принял ежегодный выезд паломников в Мекку на хадж, а также выезд чеченских студентов на учебу в мусульманские, преимущественно арабские, страны.
Чеченская революция сентября 1991 г. приводит к созданию де-факто самостоятельной Чеченской Республики - Ичкерии. В республике возникает отдельное Духовное управление мусульман.
Курс на политическую независимость Чечни, провозглашенный ОКЧН (Объединенным конгрессом чеченского народа) с первых дней своего существования, активно поддержала большая часть коренных жителей страны и. в частности, возникшая на рубеже 80-90-х годов партия Исламский путь во главе с Б. Гантамировым, которые доказывали, что только при условии независимости республики можно будет постепенно вернуться к основам ислама. Этот переход понимался как возврат к той точке, в которой было прервано "естественное, богоугодное развитие" Чечни, что стало наказанием, ниспосланным Аллахом за грехи неверия и нарушение благочестия. Однако, в отличие от политиков-исламистов, основная часть мусульманского духовенства Ичкерии осудила их планы, аргументируя свою позицию потребностью оградить ислам от политической конъюнктуры, сохранить контроль за нравственно-религиозным воспитанием во имя духовных ценностей, а, не для политических кампаний, пусть и прикрытых зеленым знаменем. Оплотом этой части традиционного муфтията стал город Урус-Мартан, издавна служивший главным духовным центром. В то же время немало духовенства на местах (имамы сельских, особенно в горной местности, мечетей), шейхи многих вирдов (ответвлений, общин) мусульманских духовных орденов Накшбандийа и Кадирийа, в первую очередь последователи вирда шейха Кунтахаджи, незамедлительно поддержали ОКЧН и оказавшегося во главе его отставного генерал-лейтенанта советских ВВС Дудаева.
Уже первые шаги нового руководства светской Чечни свидетельствовали о стремлении возврата к исламским традициям. Так, на состоявшейся 9 ноября 1991 года церемонии вступления Дудаева в должность президента страны присутствовали многие представители духовенства, новый лидер страны клялся на Коране защищать мусульманскую веру.
Попытка Москвы силой разоружить военизированные формирования самоотделившейся мятежной республики привела к обратному политическому результату: оставив разногласия, практически все слои населения сплотились "вокруг Дудаева как символа национальной независимости"1, усилив его политическое влияние.
Москва на время вынуждена была отступить, а перед руководством Чечни встал вопрос о создании собственной государственности. Она мыслилась изначально как формирование независимого политического образования. По словам Дудаева, складывалось "светское конституционное государство с равными правами, обязанностями и возможностями для всех граждан. С раскрепощенными душами, независимо от вероисповеданий. политических принципов и национальности"2. По мнению многих аналитиков, чеченский лидер изначально не планировал создания теократического государства.
Однако влияние "веры как фундамента", на котором "люди могут объединиться", как культурно-исторического наследия, с которым связаны "величественные страницы прошлого, борьбы с поработителями и бессмертные души великих предков", о чем неоднократно говорил президент страны, постепенно стало склонять чашу весов в пользу объявления ислама государственной религией. Об этом свидетельствовали не только личные решения Дудаева, но и воздействие сторонников президента, которые осознанно или под воздействием политических аналогий стали публично упоминать имя главы республики как "богоданного президента", "имама Чечни"1.
В феврале 1993 года Дудаев изложил свой проект новой конституции Чечни, в котором, в частности, ислам провозглашался государственной религией, вводилось судопроизводство на основе шариата. Однако из-за противодействия парламента, выступившего против чрезмерного расширения президентских полномочий, проект не был принят, хотя и получил поддержку религиозных деятелей, особенно горной Чечни, и социальных низов Грозного.
Исламская идея еще активнее эксплуатируется в период российско-чеченской войны 1994-1996 годов. Борьба за независимость (так воспринималась она большинством чеченцев) обрела свое политическое и духовное обоснование в провозглашаемом Кораном требовании вооруженной борьбы с захватчиками, тем более, если они иноверцы. Идея газавата - военного сопротивления кафирам ("неверным") до полного их истребления или изгнания объединила практически все районы страны, воодушевила и сплотила псе слои общества, особенно молодежь. Зеленые повязки с изречениями из Корана надели многие ополченцы, объявив себя воинами ислама и дав обет сражаться, не щадя своей жизни. Массовым стало изъявление религиозных чувств, в первую очередь совершение намаза. Публичное совершение его демонстрировал и бывший член КПСС Дудаев. Еще более ревностно исполнял религиозные обряды вице-президент Чечни, писатель 3. Яндарбиев, придерживавшийся жестких, радикальных взглядов в вопросе о взаимоотношениях с Россией.
Гибель Дудаева 21 апреля 1996 года, завершение войны подписанием 22 августа того же года в Хасавюрте соглашения о прекращении огня в Грозном и на территории Чеченской республики стали рубежом в истории страны. Перед руководством победивших сепаратистов снова встал в числе прочих вопрос о государственности страны, о принципах, на которых она должна строиться. Это необходимо было решать срочно, ибо массы вчерашних боевиков, управляемые действовавшими полевыми командирами, как правило, не собирались возвращаться к мирному труду. За два года они привыкли держать в руках автомат, чувствовать себя защитниками страны, на которых обращены восхищенные взоры соплеменников. Им было трудно расстаться с таким героическим имиджем и оказаться перед обыденной перспективой добычи средств тяжелым, малооплачиваемым и, как правило, малоуважаемым в этом обществе трудом. Стремление удержать свой статус, подкрепляемый к тому же денежным содержанием (поступления из ряда арабских стран, от чеченской диаспоры в России и за рубежом) и нежелание переходить к мирному образу жизни требовали деятельности, близкой к боевой. Грабежи, вымогательство, похищение людей с целью выкупа (то, что в истории Кавказа известно как абречество) для целого ряда формирований постепенно становятся источником существования. Сначала в самой Чечне, затем, выходя за ее пределы, бывшие боевики, не сложившие оружия, продолжают похищать людей, прикрывая спою деятельность рассуждениями о необходимости дать отпор безбожным властям России и прикрыть собой мусульманский мир. К тому же похитители людей знают, что за ними стоит тейп (род, клан), который по обычному нраву обязан защитить его, каким бы преступником тот ни был. В таких условиях все усилия чеченского политического руководства представить нынешнюю, фактически независимую Ичкерию как цивилизованное государство обречены на провал.
В ходе русско-чеченской войны и после нее особенно остро проявился национализм как способ существования и сохранения этнической культуры, где ислам занял главное место. Одновременно этот процесс означал все углубляющийся разрыв с общечеловеческими социально-культурными и политическими нормами и институтами. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства. Во-первых, игнорирование российского Уголовного Кодекса, ставшего не просто чужим, но для большинства чеченцев даже враждебным. Во-вторых, сохраняющееся восприятие полевыми командирами вчерашнего командующего войсками Чеченской республики, хотя и облеченного полномочиями президента, лишь как первого среди равных, а отсюда и саботаж попыток верховной власти установить хотя бы подобие законности. В-третьих, неспособность самой власти выполнять в полном объеме важнейшие государственные функции, применять насилие к несоблюдающим порядок и защищать социально слабых. В-четвертых, действие особенно укрепившихся за время войны традиционных антирусских настроений, которые выражаются, в частности в том, что никто не стал бы выполнять приказ А. Масхадова об освобождении русских, если при этом понадобится уничтожать чеченцев. В-пятых, практическое отсутствие умиряющей нравы и способствующей становлению гражданской культуры интеллектуальной элиты, воспитанной в парадигме светской государственности, большая часть которой, прежде всего, довольно многочисленная грозненская интеллигенция, покинула Чечню. Ее место занял поднятый войной слой лидеров, не имеющих административного советского опыта управления и не стремящихся соблюдать общепринятые в мире правила бюрократической игры, но находящихся под влиянием обычно-правовых корпоративных установлении и склонных к архаическим или традиционным формам организации общества. Управление страной затрудняется соперничеством тейпов, и в первую очередь за контроль над финансово-экономическими структурами.
Единственной супертейповой основой, на которой можно было цивилизационно и идеологически формировать государство, мог стать лишь ислам. Его авторитет обеспечила победа в войне, где он еще раз со времен кавказской войны XIX века предстал знаменем национальной борьбы и непобедимым оружием.
Одно из первых заявлений Масхадова о перспективе создания исламского государства прозвучало 8 августа 1997 года. А в начале ноября, он, будучи в Турции, провозгласил создание Чеченской Исламской Республики. Об эволюции взглядов Масхадова свидетельствуют его заявления, сделанные в январе 1997 года. Тогда он утверждал, что совмещение функции светского руководителя и духовного лидера в будущей республике вовсе не является фатальным (это краеугольный принцип исламского государства), более того, что нормы ислама не исключают демократических выборов. Последующие шаги, в частности публичные казни в сентябре 1997 года за совершение уголовных преступлений и нарушение морально-этических норм ислама, показ которых столь шокировал российскую общественность, подтвердили, во-первых, стремление руководства нанести порядок в стране, во-вторых, продемонстрировали внутренней оппозиции решимость исламизировать политическую сферу, применяя шариат как "суровую, но справедливую" меру, в том числе и по отношению к бывшим соратникам по войне, в-третьих, показали всему миру "глубокие цивилизационные разрывы между Россией и Чечней". Так на практике предстала тогда справедливость хантингтоновского тезиса если не о противостоянии, то о серьезнейших различиях христианской и исламской цивилизациями - по крайней мере в Чечне. В то же время привлечение шариатских судов с их системой жестких уголовных наказаний стало косвенным свидетельством неспособности официального Грозного взять ситуацию под контроль, отражением нарастающего хаоса, подпитываемого жадным стремлением полевых командиров самим занять главное кресло в государстве.
Полевые командиры, в свою очередь, желали придать хоть какую-то видимость законности своим притязаниям, создать идеологическую систему, оправдывающую абсолютно нелегитимные цели. Разумеется, светские формы правового регулирования не годились для этого. Конституция, достаточно свободные выборы президента и парламента, светские суды - все было против упований сместить Масхадова и занять его место. Во второй половине 1997 года оппозиция стала приобретать все более явственные контуры. В ее состав вошли прежде всего полевые командиры Ш. Басаев, С. Радуев.Х. - П. Исрапилов. Хаттаб. А. Бараев и Р. Гелаев. Сюда принято включать и политических деятелей: бывшего президента страны 3. Яндарбиева и его вице-президента С. - Х. Абумуслимова, бывшего министра информации М. Удугова, бывшего вице-президента В. Арсанова.
Оппозиционным полевым командирам трудно было рассчитывать на серьезную поддержку в борьбе за власть с президентом со стороны главных тейповых авторитетов, традиционного муфтията и образованной части чеченцев, проживавших в равнинной части страны. Апелляция к традиционным национальным адатным ("адат" - обычное право) или мусульманским ценностям им явно не принесла бы успеха. Однако идея исламизации всех сфер общественной жизни, включая политическую, возвращения к принципам первоначального ислама времен пророка Мухаммеда оставалась пока ничейной. Она, во-первых, под лозунгом материального и социального равенства верующих позволяла низвести президента Масхадова до уровня рядовых смертных, подвергнуть тотальной проверке расходы президентской администрации и с полным основанием обвинить его в нарушении этих принципов. Во-вторых, она давала им возможность во всех смыслах обособиться (цивилизационно, политически, нравственно) от России, а также до известной степени противопоставить себя официальному Грозному: власть светскую сменить на духовно-религиозную, а республиканскую форму правления заменить имаматом, теократическим государством. Опередив Масхадова с этой идеей, они получили бы возможность требовать роспуска всех органов и институтов светской власти (включая институт демократически избранного президента) и замены их исламскими.
Противоречия между сторонниками традиционного ислама и приверженцами политического ислама не заставили себя ждать.14 июля 1998 года в Гудермесе между ваххабитами и бойцами полевого командира С. Ямадаева произошла ссора, которая вылилась в настоящее сражение. На стороне гудермесских ваххабитов выступили полевые командиры А. Бараев и А. - М. Межидов, возглавлявшие шариатские военные суды. состоянию из ваххабитов, тогда как жители многих сел - приверженцы тарикатов Накшбандийа и Кадирийа, не колеблясь, бросились на помощь бойцам Ямадаева. В итоге, только по официальным сведениям, погибли несколько десятков человек, в том числе более 30 ваххабитов,20 сторонников Масхадова и 10 мирных жителей.
Анализируя трагедию в Гудермесе, президент Чечни констатировал, что ваххабиты создали параллельные военные и политические структуры и отказываются подчиняться законной власти. Он обвинил отдельные арабские страны в финансировании ваххабитов и признался, что терпел деятельность исламистов во имя национального единства, полагая использовать их в интересах всей страны. Свое выступление Масхадов завершил призывом к имамам мечетей и руководителям местных органов власти изгонять ваххабитов с подконтрольных территорий. Одновременно президент лишил звания бригадных генералов Бараева и Межидова, упразднил возглавляемые ими шариатские структуры и объявил персонами нон грата четырех арабов, работавших в шариатских судах. Однако решительные заявления президента не имели результата во многом из-за фактического заступничества вице-президента Арсанова, и в итоге указ Масхадова об изгнании ваххабитов не был выполнен.
В роли защитника ваххабитов выступил и бывший премьер-министр Басаев, который, в частности, отвел обвинения в причастности к конфликту Хаттаба, обосновывая это тем, что он приносит огромную пользу Чечне, обучая военному делу молодых бойцов.
Избежав таким образом поражения, ваххабиты решили дать бой светской власти. Собравшись у родного селения Яндарбиева Старые Атаги, они обратились к нему с просьбой возглавить их борьбу с Масхадовым. Однако после официального предупреждения генерального прокурора Чечни X. Сербиева в адрес экс-президента и массового заявления односельчан о выдворении Яндарбиева из села в случае поддержки им ваххабитов последний вынужден был отказаться от предложения исламистов.
Тем не менее, конфронтация с Масхадовым на этом не кончилась. В телевизионном выступлении Яндарбиев возложил вину за события в Гудермесе непосредственно на президента республики.
Гудермесское столкновение привело к резкой поляризации сил в обществе, обнажило противостояние политических сил, придерживающихся различных течений в исламе.
В условиях обостряющейся борьбы за власть между всенародно избранным президентом Масхадовым и военно-политической оппозицией в лице полевых командиров и отставных государственных деятелей, поддерживаемых соответственно суфийским и ваххабитским течениями, для обеих сторон особое значение приобретали мобилизация всех идейно-религиозных сил и средств и возможность легитимировать свои притязания на власть в качестве единственно верного носителя и защитника исламских ценностей. Но инициатива на этом поле перешла к Масхадову: указом от 3 февраля он ввел шариатское правление.
По его распоряжению было образовано министерство шариатской безопасности. Вся законодательная база начинала приводиться в соответствие с нормами Корана и шариата, что означало, в частности, ликвидацию светских органов власти. Правда, Масхадов не распустил парламент и не отменил Конституцию, функцию которой в исламском государстве выполняют Коран и шариат. Парламент был только лишен права законотворчества при сохранении за ним химерических контрольных функций (которыми он не обладал и до того). Последним законодательным актом, разработанным парламентом, должен был стать проект шариатской конституции, который согласно поручению Масхадова экс-законодатели Чечни совместно с муфтиями обязаны были написать в месячный срок. Упразднялась должность вице-президента: Арсанов, занимавший ее, как известно, с лета 1998 года, превратился в оппонента Масхадова, прежде всего в вопросах о роли ислама в стране. Решающий акт религиозно-политических преобразований - формирование исламского государственного совета - Шуры, куда по указу Масхадова вошли авторитетные полевые командиры и политики, в том числе Басаев; Яндарбиев, Арсанов, Удугов, Исрапилов, Радуев, Гелаев, К. Махашев, А. Закаев и Т.А. Атгериев, назначенный министром шариатской безопасности.
Понимая, что они теряют инициативу, оппозиционеры в ответ срочно создали свою Шуру. Аргументом послужили претензии о неистинности президентской Шуры, которой должна принадлежать вся полнота власти (официальный же госсовет обрел только совещательные функции), и необходимость ликвидировать пост президента, не совместимый с требованиями исламского государства. В итоге пять дней спустя после президентского указа в Грозном заседали сразу две Шуры.
35 членов неофициальной Шуры, в том числе Яндарбиев, Радуев, Исраилов, Удугов, Махашев, Закаев и другие, спустя две недели избрали своим лидером-амиром Басаева. В первом же своем заявлении амир, "обладающий всеми полномочиями, необходимыми для строительства независимого шариатского государства", обвинил Масхадова в проведении "репрессий против участников войны и сторонников независимости Чечни", а также в расколе народа по "религиозному принципу". Государство должно строиться по исламскому образцу, говорилось в документе, и соответственно, должен быть избран глава шариатского государства.
В то же время каждая из сторон упрекала друг друга в нарушении принципов демократии, в измене интересам чеченского государства и т.д. Противостояние между ними все более накалялось, грозя ввергнуть страну в гражданскую войну. Только шариат и адатные нормы кровной мести удерживали противников от рокового шага. Тем не менее, республика продолжала двигаться в направлении хаоса.
Подтверждением этой тенденции стал рейд чеченских боевиков и дагестанских исламских экстремистов под общим руководством Басаева и Хаттаба в Дагестан с целью "победы справедливого исламского общества, где не будет бедных и богатых", и "установления исламского государства от Каспия до Черного моря"1.
Джихад в Дагестане открыл путь ко Второй Российско-Чеченской войне, которая продолжается до сих пор. К сожалению, начавшись как противостояние с радикальными мусульманами, она почти сразу превратилась в войну со всем чеченским народом.
Заключение
Необходимо отметить, что, в целом, чеченский народ отличается высоким уровнем религиозности. Исполнение мусульманских обрядов и чеченских традиций, связанных с исламом, - неотъемлемая часть местного образа жизни. Суфизм стал характерной чертой чеченского ислама. В силу ряда исторических причин, и в частности длительного пребывания чеченцев в изгнании, а также преследования суфийских учителей (устазов) в советское время, в Чечне сегодня больше нет живых учителей, и различными суфийскими вирдами (направлениями) руководят духовные лидеры, не имеющие прямой преемственной связи с устазами. Тем не менее, основные характерные приметы местного суфизма отчетливо различимы и в наши дни.
Анализ роли ислама в жизни современной Чечни показывает, что:
1) ислам оказался прикрытием в борьбе противостоящих сил за власть (Масхадов, с одной стороны, и наиболее авторитетные полевые командиры - с другой; традиционный Мехк-Кхел и современный парламент, др. институты власти, с одной стороны, и религиозные исламские институты, т.е. шариатский суд и Шура, - с другой);
2) эта мировая религия превратилась в средство реализации групповых интересов, проявляя себя в противостоянии традиционных (адатных) норм права, морали и культуры и сугубо исламских норм;
3) за этими противоречиями стоят стремления одной части верующих сохранить свою национальную самобытность, а другой, отдающей предпочтение арабо-мусульманским ценностям, стать более мусульманами, чем чеченцами; в то же время оно свидетельствует, что исламизация далеко не завершена;
4) ислам политический активно насаждается в Чечне внешними силами, заинтересованными в раздувании конфликта между этой страной и Российской Федерацией, в создании барьера между Россией и мусульманским миром, в изоляции России от регионов энергонасыщенного сырья и путей их транспортировки. Эти силы мечтают вытеснить Россию с Кавказа и создать там для нее очаг постоянной напряженности. С другой стороны, всепроникающее и углубляющееся действие ислама явно усиливается, заставляет политиков маневрировать, толкает их к принятию решений, порой идущих вразрез со сложившимся порядком и соотношением сил.
Нынешние военные события в Чечне до предела обострили отношения между сторонниками тарикатов и радикальной частью исламистов, раскололи мусульманское общество на пророссийскую и более многочисленную антироссийскую стороны. Они же фактически означали бесславный конец эксперимента с созданием исламского государства на территории Российской Федерации.
Литература
Авторханов А. Ичкерия. // Карта. 1999. -№1.
Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур (народно-освободительное движение в Чечне и на Северном Кавказе в конце XVIII в). Грозный, 1991.
Кудрявцев А.В. Ислам и государство в Чеченской республике // Восток. 1994. -№3.
Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. - М., 2001.
Месхидзе. Дж. И. "Вис-хаджжи" - "Ислам на территории бывшей Российской империи", т.2, М., 1999.
Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. - М., 2000.
Шерматова С. Так называемые ваххабиты // Чечня и Россия: общества и государства. - М., 1999.
1 Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур (народно-освободительное движение в Чечне и на Северном Кавказе в конце XVIII в.). Грозный, 1991
1 Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. - М., 2000. Стр. 55.
2 Там же. Стр. 60.
1 Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. М., 2000. Стр. 71.
1 Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. М., 2000. Стр. 61.
1 Месхидзе. Дж..И. «Вис-хаджжи» - «Ислам на территории бывшей Российской империи», т. 2, М., 1999. Стр. 23-24.
1 Авторханов А. Ичкерия. // Карта. 1999.-№1. Стр. 12.
1 Кудрявцев А.В. Ислам и государство в Чеченской республике // Восток. 1994.-№3.
2 Там же.
1 Кудрявцев А.В. Ислам и государство в Чеченской республике // Восток. 1994. №3.
1 Шерматова С. Так называемые ваххабиты // Чечня и Россия: общества и государства. М., 1999. Стр. 419.