Ландшафт как земное тело человека и его герменирование

Ландшафт как земное тело человека и его герменирование

В.Л. Каганский

Для качественно дифференцированного пространства размер, расстояние — существенны. Тем более масштаб. Этому феномену и понятию не повезло — оно стало в обыденной речи синонимом размера (истинное и первоначальное значение слова «крупномасштабный» — изображенный и/или рассматриваемый с высокой степенью подробности). Масштаб — отношение между объектом в реальности и его отображением, описанием, представлением его смысла (на карте, но и не только). Однако масштаб — еще и категория ландшафта. Если какой-либо объект может быть тождественен сам себе без оговорок, то для ландшафта это утверждение верно лишь при сохранении масштаба. С детства зная из школы о природных зонах или больших экономических районах, мы их никогда и нигде не видим; они существуют в одном масштабе (мелком), а наша деятельность протекает в другом (крупном). В мелком масштабе существуют государства, в среднем — города и их агломерации (например, Подмосковье), далее, двигаясь к увеличению масштаба, мы имеем дело с районами города и природными урочищами, отдельными зданиями, непосредственным жизненным миром жилища. Мы легко мирились бы с такой ситуацией, если бы от масштаба к масштабу можно было бы переходить легко и просто. Но это — не так.

Каждый масштаб подобен цельной сфере реальности. В каждом из них свои характерные формы, закономерности, понятия и траектории перемещения. Смысл объекта и фрагмента ландшафта зависит не только от масштаба рассмотрения, но и пребывания, существования. В крупном масштабе города — скопления кварталов, горы — хаос отдельных вершин, сельская местность — лоскутное одеяло полей; в среднем масштабе города «оказываются » звездообразными телами, горы — линиями хребтов, сельская местность — сгустками полей вокруг деревень; в мелком и сверхмелком масштабе городские системы предстают роями точек, горные страны — четкой системой с характерным ритмом хребтов и долин, сельские территории — сплошным ковром с узелками городов. Даже функция (использование) объекта и/или территории производно от масштаба: большие судоходные реки связывают, интегрируют территории, но каждый отдельный участок реки — барьер, препятствие связям территорий на разных берегах.

Обычное представление о лестнице масштабов, порожденное практикой вкладывания мелких объектов как целых в крупные, удобно — но сомнительно, ибо вкладываются физические площади и объемы, но не понятия и смыслы (точный аналог текста: «Евгений Онегин» — не сумма текстов строф или глав романа). Масштаб — особый тип контекста; пространство культурного ландшафта полимасштабно: каждой его части, месту отвечает целый спектр смыслов, значений, функций. Конкретный кусочек пригородного ландшафта — одновременно и мозаика пустошей, полей и «дачных участков»; и часть системы привычного большого сельского хозяйства; и уникальная «малая родина» (например, долина реки Лутосни — Шахматове А. Блока); и охранная зона аэродрома (нельзя строить башен); и часть водосборного бассейна р. Москвы и пригородных лесов и мн. др. Выяснять, что это за место, что оно значит, для чего оно нужно, что с ним можно и нельзя делать, бессмысленно вне конкретного масштаба, а их много.

В каждом месте наслоены не только вещественные компоненты природного ландшафта (рельеф, почва, климат, растительность и пр.), но и масштабные уровни. Каждое место, всякий ландшафт — сложная картина интерференции масштабов, их взаимодействия, компромисса и конфликта 6. По-видимому, столь трудно осваиваемая аналогичная идея полимасштабности истории все же описывает более простую ситуацию.

По масштабам разведены во всяком ландшафте и уровни владения, контроля, пользования — другое дело, как именно и насколько компромиссно. Впрочем, к ландшафту вряд ли приложимо понятие абсолютной собственности; оно, как и вообще все понятия, описывающие вещи вне контекста, т. е. в дан-

--------------------------------

6 Категория масштаба приложима и к пространству художественных текстов. Его анализу — жанру литературоведения, семиотики и пр. — явно не хватает категорий, что могут быть почерпнуты из морфологии ландшафта (даже реконструкции Ю.М. Лотмана тусклы). Ландшафт — прототип описания иных пространств. Картина феномена ландшафта может быть выражена достаточно общими категориями — пространство, место, масштаб, удаленность, форма, позиция и пр. Постоянно уподобляя ландшафт тексту, я уверен в эвристичности обратного хода — уподобления текста ландшафту, видения текста как ландшафта.

ном случае безотносительно масштаба, трудно приложимо к полимасштабным средам. Хотя бы потому, что собственность предполагает возможность как переноса, так и полного уничтожения ее предмета; первое для ландшафта немыслимо, а второе, помимо утраты, означает еще и ущерб всем смежным по горизонтали и вертикали собственникам. Множество конфликтов в ландшафте — конфликты не столько между разными частями, местами-соседями, сколько между масштабными уровнями, в каждом из которых пространство устроено по-своему. Каждый масштаб — еще и уровень смыслополагания, поэтому в «межмасштабных» конфликтах не бывает абсолютно правого. Понятия объект, тождество, собственность, истина — масштабно не инварианты. Экологические кризисы (не только) нередко обусловлены тем, что издержки (последствия) и эффекты (польза) заданы в разных масштабах, пространственных и временных: одни масштабы процветают за счет других.

Жизнь человека, даже если он сидит сиднем, разворачивается во многих разных масштабах. Он предъявляет к своей среде требования, жестко зависимые от масштаба. Человек также имеет свой собственный спектр масштабов, в котором обычно бывают доминантные масштабы, связанные с образом жизни. Они различны у крестьянина, обычного горожанина, летчика. Размер личности связан с богатством и размахом масштабного спектра и отчасти индицируется им. Один человек живет в доме и квартале, другой еще в городе и пригороде, третий — в регионе и государстве; иные редкие живут в Европе, всей Евразии, на Земле, в Солнечной системе... Адекватность взаимодействия людей между собой и с ландшафтом связана со способностью проживать всю полноту масштабного спектра, от навыков концентрации на необходимом масштабе и переключения с масштаба на масштаб. Полимасштабности ландшафта отвечает полимасштабность групп живущих в нем людей. Разные группы основывают свое жизненное понимание и поведение на переживании и (семантическом) использовании разных масштабов. Рисуя образ традиционного общества, И. Хейзинга удивлен, сколь много людей занято не культивированием своих крошечных доменов, но семантическим освоением и связыванием не только разных и далеких мест, но и всего спектра масштабов.

Полимасштабность обеспечивает поразительную особенность ландшафта — его почти бесконечную емкость для смыса и деятельности: разные утилитарные и неутилитарные способы «использования ландшафта возможны в разных ландшафтных нишах. Число и разнообразие таких ниш увеличивается еще и наличием временных масштабов, выражающихся, в частности, во многих разных системах — периодичности, ритмичности и сезонности. Примерно так ландшафт служит средой жизни для огромного числа популяций (видов) живых организмов; многие из них занимают не отдельные, только им предназначенные ячейки пространства, но используют некоторые фрагменты пространственно-временных масштабных спектров.

Сказанное ниже не должно показаться странным — мир ландшафта для современной цивилизации экзотичен: как нельзя ни о каком месте говорить, чем оно занято, безотносительно масштаба, так и о человеке нельзя сказать, где он живет, — по той же причине. Ни локализовать объекты, ни охарактеризовать их вне конкретного масштаба нельзя; но раз так, нельзя их и отождествить. В мире ландшафта вещи и события не существуют «сами по себе»; академически это называется отсутствием масштабно инвариантных феноменов (хотя структуры вещей и событий, идеальные их модели могут быть масштабно инвариантными и изучаться как таковые). Присущее всякому ландшафту местное население — не просто жители конкретного места, даже умеющие им осмысленно пользоваться; местное население — население полимасштабного места 7. Равно и нельзя в общем случае говорить о тождественности двух мест жизни людей, если у них нет существенного совпадения масштабной локализации. Конфликт соседей очень часто — результат их масштабного диссонанса.

Всякому живому культурному ландшафту присуща масштабная сбалансированность, даже гармония масштабов. Устойчивый комплекс ландшафтов включает масштабно-дополнительные элементы; простейший пример такого сбалансированного комплекса — большая традиционная семья, ее члены «специализированы» и на определенных масштабах. Тогда любой кризис, происходящий в мире ландшафта и/или видимый из этого мира как своеобразная проекция, имеет симптомом, основанием или последствием утрату баланса в масштабном спектре. Не исключение и кризис культуры.

-----------------------

7 Важен и сложен вопрос: обитатели большого города — его горожане? Если они живут в своем кусочке, а город в целом им не дан, то нет оснований считать их его жителями. Так, основная масса «москвичей» живет в Кунцево, Люблино, даже Замоскворечье... (Ср.: Каганский В.Л. К феноменологии урбанизированных ландшафтных сред//Городская среда: проблемы существования. М.: ВНИИТАГ, 1990.)

Ныне, когда процессы унификации набрали столь большую силу, что их опасность начинает осознаваться, важнее подчеркнуть не унифицируемую упорядоченность (хотя бы она могла представляться, на первый взгляд, хаосом).

Нормальный ландшафт — равно антитеза хаосу и такту, равномерной повторяемости стандартных элементов. Естественное чувство заставляет нас любоваться (и чисто зрительно, и эйдетическим зрением) и деревьями в лесу, и крестьянскими домами, и самими деревеньками, и всей тканью культурного ландшафта... Здесь — ритм сходных, не тождественных элементов и их размещения. Но ритм индуцирует специфичный масштаб; стоит сказать сильнее: коли есть смысловой ритм, то и качественно (а не только количественно) масштаб вполне реален. Ритмов так же много, как и масштабов. И ландшафт — я все наращиваю его образ, вынужденно односторонне-когнитивный, — еще и континуум масштабов и ритмов. Поэтому многое в эйдетической, смысловой явленности ландшафта роднит его с музыкой; иные страницы «Музыки как предмета логики» А.Ф. Лосева читаются как логическая пропедевтика феноменологии ландшафта. Недостаток места не позволяет говорить более о ритме, умном порядке фокальных элементов, визуальных и символических доминант путей и траекторий.

Видимо, теперь читателю становится яснее, почему всякое вторжение в ландшафт столь катастрофично и хуже, чем даже полное разрушение одной части ландшафтного пространства: это вторжение ломает весь спектр масштабов и ритмов. Между превращением в ничто одного места ландшафта и уничтожением единичной вещи нет ничего общего. Сплошность ландшафта делает его уязвимым, разрушение единичного места имеет далекие последствия.

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа