Массовая культура и ее социальные функции

Массовая культура и ее социальные функции

Массовая культура, будучи одним из самых ярких проявлений социокультурного бытия современных развитых сообществ, остается сравнительно мало осмысленным феноменом с точки зрения общей теории культуры. Интересные теоретические основания исследования социальных функций массовой культуры были разработаны в последние годы Э. Орловой [I]. В соответствии с ее концепцией в морфологическом строении культуры можно выделить две области: обыденной культуры, осваиваемой человеком в процессе его общей социализации в среде проживания (прежде всего в процессах воспитания и общего образования), и специализированной культуры, освоение которой требует специального (профессионального) образования. Промежуточное положение между этими двумя областями с функцией транслятора культурных смыслов от специализированной культуры к обыденному сознанию человека и занимает массовая культура. Подобный подход к феномену массовой культуры представляется весьма эвристичным. Настоящая статья преследует цель углубленного размышления о социально-функциональных характеристиках массовой культуры в русле этой концепции и соотнесения ее с концепцией социальных субкультур.

Со времени разложения первобытного общества, начала разделения труда, социальной стратификации в человеческих коллективах и сложения первых городских цивилизаций возникла и соответствующая дифференциация культуры, определяемая различием социальных функций разных групп людей, связанных с их образом жизни, материальными средствами и социальными благами, а также формирующейся идеологии и символики социальной престижности. Эти дифференцированные сегменты общей культуры того или иного исторического сообщества со временем стали называть социальными субкультурами. В принципе число таких субкультур может быть соотнесено с числом имеющихся в сообществе специализированных областей деятельности (специальностей, профессий), но задачи данной статьи не требуют столь мелкого структурирования культуры. Нам достаточно выделить лишь несколько основных социально-классовых (сословных) субкультур, объединяющих большие группы людей в соответствии с их ролью и функциями в производстве средств физического и социального существования человека, в поддержании или нарушении социальной организации и регуляции жизни общества (порядка).

Прежде всего речь идет о субкультуре сельских производителей, называемой народной (в социально-демографическом плане), или этнографической (в плане наибольшей концентрации соответствующих специфических черт). Функционально эта культура производит главным образом средства поддержания физического (виталь-ного) существования людей - в первую очередь продукты питания. С точки зрения интересующих нас характеристик этой субкультуре свойствен низкий уровень специализации по отдельным профессиям ("классический" крестьянин, как правило, работник-универсал: и земледелец, и скотовод, и рыбак, и плотник одновременно, если только особые условия ландшафта не специализируют его более узко); низкий уровень индивидуальных социальных притязаний людей; незначительный разрыв между обыденной культурой крестьянского бытия и специализированными знаниями и умениями сельскохозяйственного труда. Соответственно и способ социального воспроизводства этой субкультуры в основном не выходит за рамки простой межпоколенной трансляции местной традиции природопользования и связанных с ней картины мира, верований, рациональных знаний, норм социальных отношений, обрядов и т.п., передача которых осуществляется в формах обыденного воспитания детей в семье и не требует какого-либо специального образования.

Несколько иные функции имеет социальная субкультура городских производителей, которая на заре цивилизации формировалась как ремесленно-торговая, а позднее стала называться буржуазной (бюргерской), промышленной, пролетарской, постбуржуазной (социалистической) и т.п., хотя функционально оставалась той же самой. Эта культура производит средства не столько витального, сколько социального существования людей - орудия труда, оружие, предметы обихода, энергию, транспорт, связь, городскую среду обитания, знания о мире (науку) и о человеке (медицину), средства обмена (деньги) и механизмы их функционирования, торговлю, эстетические ценности и пр. Причем все это, как правило, производится в товарных объемах.

Для данной субкультуры характерны сравнительно высокий и неуклонно повышающийся уровень профессиональной специализации ее субъектов (даже ремесленник античных времен - более или менее узкий специалист в своем деле, не говоря уже о более поздних мастерах, инженерах, врачах, ученых, художниках и пр.); умеренный уровень личных социальных притязаний (те представители городской субкультуры, которые отличаются повышенными социальными амбициями, обычно стремятся уйти в элитарную или криминальную сферы, а амбиции средних городских производителей, как правило, сравнительно умеренны). Разрыв между обыденной и специализированными составляющими этой культуры в древности был небольшим (специальность ремесленника или купца осваивалась в процессе домашнего воспитания), но по мере научно-технического развития он увеличился намного (особенно в наукоемких профессиях). Соответствующим образом разделились и процессы социального воспроизводства этой субкультуры: обыденная культура среднего горожанина воспроизводится в рамках семейного воспитания и через институции национального образовательного стандарта (о котором речь пойдет ниже), а специализированная - через сеть средних специальных и высших учебных заведений.

Третья социальная субкультура - элитарная. Под этим словом обычно подразумевают особенную утонченность, сложность и высокую качественность культурной продукции. Но это не самая важная черта элитарной субкультуры. Ее главная функция - производство социального порядка (в виде права, власти, структур социальной организации общества и легитимного насилия в интересах поддержания этой организации), а также обосновывающей этот нерядок идеологии (в формах религии, социальной философии и политической мысли). Элитарную субкультуру отличает очень высокий уровень специализации (подготовка священнослужителей — шаманов, жрецов и т.п., очевидно, является наидревнейшим специальным профессиональным образованием); высочайший уровень социальных притязаний личности (любовь к власти, богатству и славе считается "нормальной" психологией любой элиты). Разрыв между обыденной и специализированной составляющими этой социальной субкультуры так же, как и в буржуазной субкультуре, до недавнего времени был не очень велик.

Усвоенные с детства знания и навыки аристократического воспитания, как правило, позволяли без дополнительного обучения исполнять обязанности рыцаря, офицера, придворного, чиновника любого ранга, да и монарха. Пожалуй, лишь функции священнослужителей требовали специализированной подготовки. Такая ситуация продержалась в Европе до XVIII-XIX веков, когда элитарная субкультура начала сливаться с буржуазной, превращаясь в высший слой последней. Одновременно существенно возросли требования к профессиональной подготовленности исполнителей элитарных функций, что привело к возникновению соответствующих учебных заведений (военных, дипломатических, политико-административных).

На сегодняшний день расхождение между обыденным и специализированным слоями элитарной субкультуры стало весьма значительным, ибо правящие круги большинства стран сейчас пополняются людьми, как правило, не получившими домашнего аристократического воспитания. Хотя убедительных признаков устойчивого воспроизводства традиций обыденной элитарной культуры в большинстве развитых обществ нашего времени не наблюдается (реликт "русской интеллигенции", по-видимому, сохранялся именно за счет ее противоречивого родства-антагонизма с социалистической утопией), тем не менее говорить о "смерти" аристократической традиции, как представляется, пока преждевременно. Просто сама политическая и интеллектуальная элита стала иной, почти не связанной с потомственной аристократией прежних времен. И если ее специализированные формы более или менее преемственны по отношению к исторически сложившимся прежним, то на обыденном уровне новый "элитарный стиль", объединяющий аристократическую и буржуазную традиции, еще далек от органики своих форм даже в США и Западной Европе.

И наконец, еще одна социальная субкультура - криминальная. Это культура целенаправленного нарушения господствующих социальных порядков и идеологии. В ней множество специфических специализаций: воровство, убийство, хулиганство, проституция, нищенство, мошенничество, национальный экстремизм, терроризм, революционное подполье, нелегитимное сектантство, еретичество, криминал на сексуальной почве, алкоголизм, наркомания и далее по всем статьям уголовного кодекса, а также перечням форм психических отклонений, социальной неадекватности и т.п. Эта субкультура существовала всегда и, видимо, в основе ее лежат какие-то особенности человеческой психики, ведущие к тем или иным формам протеста против абсолютной регламентированности социального бытия. Интересующие нас параметры этой субкультуры отличаются очень противоречивыми (аморфными, неструктурированными) характеристиками. Здесь встречаются как высоко специализированные (терроризм), так и совершенно неспециализированные (хулиганство, алкоголизм) проявления криминальности, и какой-либо устойчивой дистанции между этими составляющими, так же как и какой-либо выраженной тенденции, к повышению уровня специализи-рованности, не видно. Социальные амбиции субъектов криминальной субкультуры также варьируются от предельно низких (бомжи, попрошайки) до предельно высоких (харизматические лидеры экстремистских политических движений и сект, политические и финансовые аферисты и др.) [2]. Криминальная субкультура выработала и свои особые институты воспроизводства: воровские притоны, места заключения, публичные дома, революционное подполье, тоталитарные секты и т.п.

Таким образом, я полагаю, что традиционное противопоставление народной и элитарной субкультур с точки зрения осмысления их социальных функций является совершенно неубедительным. Оппозицией народной (крестьянской) субкультуры представляется городская (буржуазная), а контркультурой по отношению к элитарной (культуре эталонов социального порядка) видится криминальная (культура социального беспорядка). Разумеется, невозможно население какой-либо страны полностью "расписать" по тем или иным социальным субкультурам. Определенный процент людей по разным причинам всегда находится в промежуточном состоянии либо социального роста (перехода из сельской субкультуры в городскую или из буржуазной в элитарную), либо социальной деградации ("опускаясь" из буржуазной или элитарной "на дно", в криминальную).

Так или иначе, но выделение групп людей в качестве представителей той или иной социальной субкультуры представляется наиболее обоснованным прежде всего по специфическим чертам освоенной ими обыденной культуры, реализуемой в соответствующих формах образа жизни. Образ жизни, конечно, определяется в числе прочего и родом профессиональных занятий человека (у дипломата или архиерея неизбежно другие образы жизни, нежели у крестьянина), аборигенными традициями места проживания, но более всего - социальным статусом человека, его сословной или классовой принадлежностью. Именно социальный статус детерминирует направленность экономических и познавательных интересов личности, стиль се досуга, общения, этикета, информационных устремлений, эстетических вкусов, моды, имиджа, бытовых обрядов и ритуалов, предрассудков, образов престижности, представлений о собственном достоинстве, норм социальной адекватности, общемиропоззренческих установок, социальной философии и т.п., что составляет основной массив черт обыденной культуры.

Обыденная культура не изучается человеком специально (за исключением эмигрантов, целенаправленно осваивающих язык и обычаи новой родины), а усваивается им более или менее стихийно в процессе детского воспитания и общего образования, общения с родственниками, социальной средой, коллегами по профессии и пр. и корректируется на протяжении всей жизни индивида по мере интенсивности его социальных контактов. Обыденная культура - это владение обычаями повседневной жизни социальной и национальной среды, в которой человек проживает и социально самореализуется. Процесс овладения обыденной культурой называется в науке общей социализацией и инку лыпу рацией личности, включающей человека не просто в национальную культуру какого-либо народа, но и ^ в обязательном порядке - в одну из его социальных субкультур, о которых речь шла выше.

Изучением обыденной культуры сельских производителей по сложившейся традиции занимается преимущественно этнография, а обыденным слоем культуры других социальных страт в силу необходимости - общая история (историческая антропология, школа "Анналов" и др.), филология (социальная семиотика, "московско-тартуская семиотическая школа" и др.), социология (урбанистическая антропология), но более всего, конечно,культурология.

Вместе с тем необходимо учитывать, что до XVIII-XIX веков ни одна из описанных субкультур, ни даже их механическая сумма (в масштабе одного этноса или государства) не могут быть названы национальной культурой соответствующего сообщества. Прежде всего потому, что еще не существовало единых общенациональных стандартов социальной адекватности и унифицированных для всей культуры механизмов социализации личности. Все это зарождается только в Новое время в ходе процессов индустриализации и урбанизации, становления капитализма в его классических, постклассических и даже альтернативных (социалистических) формах, трансформации сословных обществ в национальные и размывания социальных перегородок, разделявших людей, развития всеобщей грамотности населения, деградации многих форм радиционной обыденной культуры доиндустриального типа, развития технических средств тиражирования и трансляции информации, либерализации нравов и жизненных укладов сообществ, возрастающей зависимости политических элит от состояния общественного мнения, а производства продуктов массового потребления - от устойчивости покупательного спроса, регулируемого модой, рекламой и т.п.

Особое место здесь занимают процессы массовой миграции населения в города, массовизации политической жизни сообществ (возникновение многомиллионных армий, электоратов, профессиональных союзов, политических партий). В последние десятилетия XX века к перечисленным факторам прибавилась еще и динамика технико-технологической революции - переход от индустриального (интенсификации механического манипулирования рабочими органами) к постиндустриальному (интенсификации процессов управления - получения и обработки информации и принятия решений) этапу развития.

В этих условиях столь же актуальными стали и задачи стандартизации социо-культурных установок, интересов и потребностей основной массы населения, интенсификации процессов манипулирования человеческой личностью, ее социальными притязаниями, политическим поведением, идеологическими ориентациями, потребительским опросом на товары, услуги, собственный имидж и т.п. В прежние эпохи монополия на такого рода управление сознанием в более или менее массовом масштабе принадлежала церкви и политической власти. В Новое время в соперничество зя гт"""—" людей вступили также частные производители информации, товаров и услуг массового потребления. Все это потребовало изменения механизмов общей социализации и инкультурации человека, подготавливающих личность к свободной реализации не" только своего производительного труда, но и своих социокультурных интересов.

Если в традиционных сообществах задачи общей социализации человека .решались преимущественно средствами персональной трансляции знаний, норм и образцов сознания и поведения (деятельности) от родителей к детям, от учителя (мастера) к ученику, от священника к прихожанину и т.п. (причем в содержании транслируемого социального опыта особое место занимал личностный жизненный опыт воспитателя и его персональные социокультурные ориентации и предпочтения), то на этапе сложения национальных культур подобные механизмы социального и культурного воспроизводства личности начинают терять свою эффективность. Возникает необходимость в большей универсализации содержания транслируемого опыта, ценностных ориентации, образцов сознания и поведения; в формировании общенациональных норм и стандартов социальной и культурной адекватности человека; в инициировании его интереса и спроса на стандартизированные формы социальных благ; в повышении эффективности работы механизмов социальной регуляции за счет унифицирующего воздействия на мотивацию человеческого поведения, социальные притязания, образы престижности и т.п. Это, в свою очередь, вызвало необходимость создания канала трансляции знаний, понятий, социокультурных норм и иной социально значимой информации широким массам населения, охватывающим всю нацию, а не только ее отдельные образованные сословия. Первым шагом в этом направлении стало введение всеобщего и обязательного начального, а позже и среднего образования населения, а затем - развитие средств массовой информации (СМИ).

Следует отметить, что в национальной культуре (в отличие от сословной) дети, скажем, британской королевы и дети рабочего-поденщика из графства Суффолк получают общее среднее образование по более или менее однотипным программам (национальный образовательный стандарт), читают одни и те же книги, изучают одни и те же английские законы, смотрят те же телевизионные передачи, болеют за ту же футбольную команду и т.п., а качество их познаний в поэзии Шекспира или британской истории в большей мере зависит от их личных способностей, нежели от различия в программах общего образования. Разумеется, когда дело доходит до получения специального образования и профессии, возможности сравниваемых детей существенно разнятся. Но национальный стандарт на уровне общего среднего образования, единообразие в содержании общей социализации и инкультурации членов сообщества, развитие средств массовой информации и постепенная либерализация информационной политики в современных странах более или менее обеспечивают общенациональное культурное единство граждан и единство норм их социальной адекватности. Это и есть национальная культура в отличие от сословной, где для разных социальных групп разнились даже нормы социального поведения.

Формирование национальной культуры не отменяет ее деленгю на описанные выше социальные субкультуры. Национальная культура дополняет систему социальных субкультур, выстраивается как объединяющая надстройка над ними, задавая определенные универсальные эталоны некоторых социокультурных черт нации. Разумеется, и до сложения наций имели место такого же рода объединяющие разные сословия черты этнической культуры: прежде всего язык, религия, фольклор, некоторые бытовые обряды, элементы одежды, предметы обихода и т.п. Вместе с тем, как представляется, этнографические культурные черты уступают национальной культуре прежде всего по уровню универсальности (в силу своей преимущественной неинституционализированности). Формы этнической культуры весьма пластичны и вариативны в практике различных сословий. Нередко даже язык и религия у аристократии и плебса одного и того же этноса бывали далеко не тождественны. Национальная же культура задает принципиально единообразные эталоны и стандарты, внедряемые общедоступными специализированными культурными институтами: всеобщим образованием, прессой, политическими организациями, массовыми формами художественной культуры и литературы и пр. Одна из наиболее существенных характеристик национальной культуры заключается в том, что в отличие от этнической культуры, являющейся по преимуществу мемориальной, воспроизводящей историческую традицию коллективных форм жизни народа, национальная культура является прежде всего прогностической, артикулирующей, скорее, цели, нежели результаты развития, вырабатывающей знания, нормы, содержания и смыслы модер-низационной направленности, проникнутые пафосом интенсификации всех сторон социальной жизни.

Однако главной сложностью в распространении национальной культуры является то, что современные знания, нормы, культурные образцы и смыслы вырабатываются почти исключительно в недрах высокоспециализированных областей социальной практики. Они более или менее успешно понимаются и усваиваются соответствующими специалистами; для основной же массы населения языки современной специализированной культуры (политической, научной, художественной, инженерной и т.п.) почти недоступны для понимания. Обществу требуется система средств по смысловой адаптации, "перевода" транслируемой информации с языка высокоспециализированных областей культуры на уровень обыденного понимания неподготовленных людей, по "растолковыванию" этой информации ее массовому потребителю, определенной "ин-фантилизации" ее образных воплощений, а также "управлению" сознанием массового потребителя в интересах производителя этой информации, предлагаемого товара, услуг и т.п.

Такого рода адаптация всегда требовалась для детей, когда в процессах воспитания и общего образования "взрослые" смыслы переводились на язык сказок, притч, занимательных историй, упрощенных примеров и пр., более доступных для детского сознания. Теперь подобная интерпретативная практика стала необходимой для человека на протяжении всей его жизни. Современный человек, даже будучи очень образованным, остается узким специалистом только в какой-то одной области, и уровень его специализированности (по крайней мере в элитарной и буржуазной субкультурах) из века в век повышается. В остальных областях ему требуется постоянный "штат" комментаторов, интерпретаторов, учителей, журналистов, рекламных агентов и иного рода "гидов", ведущих его по безбрежному морю информации о товарах, услугах, политических событиях, художественных новациях, социальных коллизиях и т.п. Нельзя сказать, чтобы современный человек стал глупее или инфантильней, чем его предки. Просто его психика, видимо, не может обработать такое количество информации, провести столь многофакторный анализ такого числа одновременно возникающих проблем, с должной оперативностью использовать свой социальный опыт и т.п. Не будем забывать, что скорость обработки информации в компьютерах во много раз превышает соответствующие возможности человеческого мозга.

Эта ситуация требует появления новых методов интеллектуального поиска, сканирования, селекции и систематизации информации, "прессовки" ее в более крупные блоки, разработки новых технологий прогнозирования и принятия решений, а также психической подготовленности людей к работе с такими объемными информационными потоками. Я полагаю, что после нынешней "информационной революции", т.е. повышения эффективности передачи и обработки информации, а также принятия управленческих решений человечество ожидает "прогностическая революция" - скачкообразный рост эффективности прогнозирования, вероятностного расчета, факторного анализа и т.п.

Пока же людям требуется некое средство, снимающее избыточное психическое напряжение от обрушивающихся на них информационных потоков, редуцирующее сложные интеллектуальные проблемы к примитивным дуальным оппозициям, дающее индивиду возможность "отдохнуть" от социальной ответственности, личностного выбора. растворить его в толпе зрителей "мыльных опер" или механических потребителей рекламируемых товаров, идей, лозунгов и т.п. Реализатором такого рода потребностей и стала массовая культура. Нельзя сказать, что массовая культура вообще осво бождает человека от личной ответственности; скорее, речь идет именно о снятии проблемы самостоятельного выбора. Структура бытия (по крайней мере той его части, что касается индивида непосредственно) задается человеку как набор более или менее стандартных ситуаций, где все уже выбрано теми самыми "гидами" по жизни: журналистами, рекламными агентами, публичными политиками и т.п. В массовой культуре уже все известно наперед: "правильный" политический строй, единственно верное учение, вожди, место в строю, звезды спорта и эстрады, мода на имидж "классового борца" или "сексуального символа", кинофильмы, где "наши" всегда правы и всегда побеждают, и пр.

Напрашивается вопрос: а разве в прежние времена не возникало проблем с трансляцией смыслов специализированной культуры на уровень обыденного понимания? Почему массовая культура появилась только в последние полтора-два века и какие культурные феномены выполняли эту функцию раньше? По-видимому, дело в том, что до научно-технического переворота последних веков действительно не было такого разрыва между специализированным и обыденным знанием (как его до сих пор почти нет в крестьянской субкультуре). Единственным очевидным исключением из этого правила была религия. Мы хорошо знаем, сколь велик был интеллектуальный разрыв между "профессиональным" богословием и массовой религиозностью населения. Здесь действительно был необходим "перевод" с одного языка на другой (причем нередко в буквальном смысле: с латыни, церковнославянского, арабского, древнееврейского и др. на национальные языки верующих). Эта задача и в лингвистическом, и в содержательном планах решалась проповедью (как с амвона, так и миссионерской). Именно проповедь, в отличие от богослужения, произносилась на абсолютно понятном пастве языке и являлась в большей или меньшей мере редукцией религиозной догматики к общедоступным образам, понятиям, притчам и т.п. Очевидно, церковную проповедь мы и можем считать историческим предшественником явлений массовой культуры.

Разумеется, какие-то элементы специализированных знаний и образцов из элитарной культуры всегда попадали в народное сознание и, как правило, претерпевали в нем специфическую трансформацию, приобретая порой фантастические или лубочные формы. Но это трансформации стихийные, "по ошибке", "по непониманию". Феномены же массовой культуры обычно создаются профессиональными людьми, преднамеренно редуцирующими сложные смыслы к примитиву "для необразованных" или в лучшем случае для детей. Нельзя сказать, что такого рода инфантилизация столь уж проста по исполнению; хорошо известно, что создание художественных произведений, рассчитанных на детскую аудиторию, во многих отношениях сложнее творчества "для взрослых", а техническое мастерство многих звезд шоу-бизнеса вызывает искреннее восхищение у представителей "художественной .классики". Тем не менее целенаправленность такого рода семантических редукций является одним из основных феноменологических признаков массовой культуры.

Среди основных проявлений и направлений массовой культуры нашего времени можно выделить следующие:

- индустрия "субкультуры детства" (художественные произведения для детей, игрушки и промышленно производимые игры, товары специфически детского потребления, детские клубы и лагеря, военизированные и иные организации, технологии коллективного воспитания детей и т.п.), преследующая цели явной или закамуфлированной стандартизации содержания и форм воспитания детей, внедрения в их сознание унифицированных форм и навыков социальной и личной культуры, идеологически ориентированных миропредставлений, закладывающих основы базовых ценностных установок, официально пропагандируемых в данном обществе;

- массовая общеобразовательная школа, тесно коррелирующая с установками "субкультуры детства", приобщающая учащихся к основам научных знаний, философских и религиозных представлений об окружающем мире, к историческому социокультурному опыту коллективной жизнедеятельности людей, к принятым в сообществе ценностным ориентациям. При этом она стандартизирует перечисленные знания и представления на основании типовых программ и редуцирует транслируемые знания к упрощенным формам детского сознания и понимания;

- средства массовой информации (печатные и электронные), транслирующие широким слоям населения текущую актуальную информацию, "растолковывающие" рядовому человеку смысл происходящих событий, суждений и поступков деятелей из различных специализированных сфер общественной практики и интерпретирующие эту информацию в "нужном" для ангажирующего данное СМИ заказчика ракурсе, т.е. фактически манипулирующие сознанием людей и формирующие общественное мнение по тем или иным проблемам в интересах своего заказчика:

- система национальной (государственной) идеологии и пропаганды, "патриотического" воспитания и пр., контролирующая и формирующая политико-идеологические ориентации населения и его отдельных групп (например, политико-воспитательная работа с военнослужащими), манипулирующая сознанием людей в интересах правящих элит, обеспечивающая политическую благонадежность и желательное электоральное поведение граждан, "мобилизационную готовность" общества к возможным военным угрозам и политическим потрясениям и т.п.;

- массовые политические движения (партийные и молодежные организации, манифестации, демонстрации, пропагандистские и выборные кампании и др.), инициируемые правящими или оппозиционными элитами с целью вовлечения в политические акции широких слоев населения, в большинстве своем весьма далеких от политических интересов элит, мало понимающих смысл предлагаемых им политических программ, на поддержку которых их мобилизуют методом нагнетания политического, националистического, религиозного или иного психоза;

- массовая социальная мифология (национал-шовинизм и исторический "патриотизм", социальная демагогия, популизм, квазирелигиозные и паранаучные учения и движения, "кумиромания", "шпиономания", "охота на ведьм", провокативные "утечки информации" и т.п.), упрощающая сложную систему ценностных ориентации человека и многообразие оттенков миропонимания до элементарных дуальных оппозиций ("наши - не наши"), замещающая анализ сложных многофакторных причинно-следственных связей между явлениями и событиями апелляцией к простым и, как правило, фантастическим объяснениям (мировой заговор, происки иностранных разведок, "барабашки", инопланетяне и пр.), партикуляризирующая сознание (абсолютизирующее единичное и случайное, игнорируя при этом типичное, статистически преобладающее) и т.п. Это в конечном счете освобождает людей, не склонных к сложным интеллектуальным рефлексиям, от усилий по рациональному объяснению волнующих их проблем, дает выход эмоциям в их наиболее инфантильном проявлении;

- индустрия развлекательного досуга, включающая в себя массовую художественную культуру (практически по всем видам литературы и искусства, может быть, за исключением архитектуры), массовые постановочно-зрелищные представления (от спортивно-цирковых до эротических), профессиональный спорт (как зрелище для болельщиков), структуры по проведению организованного развлекательного досуга (соответствующие типы клубов, дискотеки, танцплощадки и пр.) и иные виды шоу. Здесь потребитель, как правило, выступает не только в качестве пассивного зрителя (слушателя), но и постоянно провоцируется на активное включение или экстатическую эмоциональную реакцию на происходящее (порой не без помощи допинговых стимуляторов), что является во многих отношениях эквивалентом "субкультуры детства", только оптимизированным под вкусы и интересы взрослого или подросткового потребителя. При этом используются технические приемы и исполнительское мастерство "высокого" искусства для передачи упрощенного, инфантилизированного смыслового и художественного содержания, адаптированного к невзыскательным вкусам, интеллектуальным и эстетическим запросам массового потребителя. Массовая художественная культура достигает эффекта психической релаксации нередко посредством специальной эстетизации вульгарного, безобразного, брутального, физиологического, т.е. действуя по принципу средневекового карнавала и его смысловых "перевертышей". Для этой культуры характерно тиражирование уникального и сведение его к обыденно-общедоступному, а порой и ирония над этой общедоступностью и т.п.;

- индустрия оздоровительного досуга, физической реабилитации человека и исправления его телесного имиджа (курортная индустрия, масссовое физкультурное движение, культуризм и аэробика, спортивный туризм, а также система медицинских, фармацевтических, парфюмерных и косметических услуг для исправления внешности), что, помимо объективно необходимой физической рекреации человеческого организма, дает индивиду возможность "подправить" свою внешность в соответствии с актуальной модой на тип имиджа, со спросом на типажи сексуальных партнеров, укрепляет человека не только физически, но и психологически (поднимает его уверенность в своей физической выносливости, гендерной конкурентоспособности) и т.п.;

- индустрия интеллектуального досуга ("культурный" туризм, художественная самодеятельность, коллекционирование, интеллектуально или эстетически развивающие кружки по интересам, разнообразные общества собирателей, любителей и поклонников чего бы то ни было, научно-просветительские учреждения и объединения, а также все, что попадает под определение "научно-популярное", интеллектуальные игры, викторины, кроссворды и т.п.), приобщающая людей к научно-популярным знаниям, научному и художественному любительству, развивающая общую "гуманитарную эрудицию" у населения, актуализирующая взгляды на тождество просвещенности и гуманности, на "исправление нравов" посредством эстетического воздействия на человека и т.п., что вполне соответствует еще сохраняющемуся в культуре западного типа "просвещенческому" пафосу "прогресса через знание";

- система организации, стимулирования и управления потребительским спросом на вещи, услуги, идеи как индивидуального, так и коллективного пользования (реклама, мода, имиджмейкерство и т.п.), формирующая в общественном сознании стандарты социально престижных образов и стилей жизни, интересов и потребностей, имитирующая в массовых и доступных по ценам моделях формы элитных образцов, включающая рядового потребителя в ажиотажный спрос как на престижные предметы потребления, так и модели поведения (особенно проведения досуга), типы внешности, превращающая процесс безостановочного потребления социальных благ в самоцель существования индивида;

- разного рода игровые комплексы от механических игровых автоматов, электронных приставок, компьютерных игр и т.п. до систем виртуальной реальности, развивающие определенного рода психомоторные реакции человека, приучающие его к быстроте реакции в информационно недостаточных и выбору в информационно избыточных ситуациях, что находит применение как в программах профессиональной подготовки определенных специалистов (летчиков, космонавтов), так и в обще-развивающих и развлекательных целях;

- всевозможные словари, справочники, энциклопедии, каталоги, электронные и иные банки информации, специальных знаний, Интернет и т.п., рассчитанные не на подготовленных специалистов, а на массовых потребителей "с улицы", что также продолжает просвещенческую мифологему о компактных и популярных по языку изложения компендиумах социально значимых знаний (энциклопедиях), а по существу возвращает нас к средневековому принципу "реестрового" построения знания [З].

Можно перечислить еще ряд иных, более частных направлений массовой культуры. Поскольку в повседневном быту люди сталкиваются с феноменами массовой культуры чаще всего в ее наиболее коммерциализированных проявлениях - эстрадно-музыкальном, эротическом и развлекательно-игровом шоу-бизнесе, "низких" жанрах кино и литературы, назойливой рекламе, низкопробных публикациях и передачах СМИ и т.п., в обществе (в частности в отечественном) сложилось несколько однобокое представление о массовой культуре как о сугубо коммерческой, безвкусной и безнравственной "контркультурной" тенденции, характерной своей откровенностью в сексуальной сфере, нездоровым интересом к проблемам человеческой физиологии и психопатологии, образам насилия, жестокости, антиэстетизма и пр., по существу паразитирующей на всем том, что в традиционной культуре всегда считалось запретным, тайным или по крайней мере не рекомендуемым к публичной демонстрации. Разумеется, все это имеет широкое распространение в массовой культуре, но отнюдь не потому, что она неспособна к самовыражению в других образных системах, на других более эстетических языках. Вспомним, что в тоталитарных обществах имеет место совершенно другая по своим формам и проявлениям массовая культура милитаристско-психо-патического склада, ориентирующая людей не на индивидуализированный выбор чего-то желаемого, а на "хождение строем под барабан", на образы сексуальности не чувственно-эротического, а военно-спортивного типа, прославляющая тот же самый культ насилия, но не ради защиты чести и достоинства личности, а насилия политического по отношению к "врагам народа", "инородцам", "иноверцам" и пр., приветствующая интимные отношения не ради любви и наслаждения, а ради воспроизводства "представителей чистой расы", "классовых борцов за правое дело" и т.п.

Все это мы уже видели. Но условия жизни ("правила игры" социального общежития) к сегодняшнему дню радикально переменились. "Хождение строем под барабан" и сексуальная ориентация на обаятельный образ "девушки с веслом" уже не соответствуют актуальному уровню "права на индивидуальность" каждого из нас. Сегодня мы ориентированы на совершенно другие стандарты социальной престижности, выстроенные в той системе образов и на том языке, которые уже фактически стали международными и которые, несмотря на брюзжание старшего поколения и тради-ционалистски ориентированных групп населения, нас вполне устраивают, привлекают и завлекают. И никто нам эту "культурную продукцию" не навязывает. В отличие от политической идеологии что-либо "про это" никому навязать нельзя. За каждым сохраняется право выключить телевизор, когда ему захочется. Массовая культура как один из наиболее свободных по режиму своего распространения товаров на рынке информации может существовать только в условиях добровольного и ажиотажного спроса. Конечно, уровень подобного ажиотажа искусственно поддерживается заинтересованными продавцами товара, но сам факт повышенного спроса именно на это, выполненное именно в этой образной стилистике, на этом языке, порожден самим потребителем, а не продавцом. В конце концов образы массовой культуры, как и всякая иная образная система, демонстрируют нам не что иное, как наше собственное "культурное лицо", которое на самом деле было присуще нам всегда; просто в советское время эту "сторону лица" не показывали по телевизору. Если бы это "лицо" было абсолютно чужим, если бы в обществе не имел место действительно массовый спрос на все это, мы бы и не реагировали на него столь остро.

Но главное все же заключается в том, что подобная коммерчески привлекательная, выставленная на свободную продажу компонента массовой культуры является отнюдь не самой сущностно значимой ее чертой и функцией, а может быть, и наиболее безобидным ее проявлением. Гораздо важнее то, что массовая культура представляет собой новый в социокультурной практике, принципиально более высокий уровень стандартизации системы образов социальной адекватности и престижности, какую-то новую форму организации "культурной компетентности" современного человека, его социализации и инкультурации, новую систему управления и манипулирования его сознанием, интересами и потребностями, потребительским спросом, ценностными ориентациями, поведенческими стереотипами и т.п.

Насколько это опасно? Или, может быть, наоборот, в сегодняшних условиях необходимо и неизбежно? Этого мы еще не знаем.

Хотя массовая культура, безусловно, является "эрзац-продуктом" специализированных "высоких" областей культуры, не порождает собственных смыслов, а лишь имитирует явления специализированной культуры, пользуется ее формами, смыслами, профессиональными навыками, нередко пародируя их, редуцируя до уровня восприятия "малокультурного" потребителя, не стоит оценивать это явление однозначно негативно. Массовая культура порождается объективными процессами социальной модернизации сообществ, когда социализирующая и инкультурирующая функции традиционной обыденной культуры (сословного типа), аккумулирующей социальный опыт городской жизни в доиндустриальную эпоху, утрачивают свою эффективность и содержательную актуальность, а массовая культура фактически принимает на себя функции инструмента обеспечения первичной социализации личности в условиях национального общества со стертыми сословие-классовыми границами. Вполне вероятно, что массовая культура является эмбриональным предшественником какой-то новой, еще только нарождающейся обыденной культуры, отражающей социальный опыт жизни уже на индустриальном (культурно-национальном) и постиндустриальном (во многом уже транснациональном) этапах развития, и в процессах селекции ее пока еще весьма неоднородных по своим характеристикам форм может вырасти новый социокультурный феномен, параметры которого нам еще не ясны.

Так или иначе, но очевидно, что массовая культура представляет собой вариант обыденной культуры городского населения (и прежде всего той его части, которая относится или тяготеет к буржуазной в функциональном смысле субкультуре) эпохи "высоко специализированной личности", компетентной только в своей узкой сфере знаний и деятельности, а в остальном предпочитающей пользоваться печатными, электронными или одушевленными справочниками, каталогами, "гидами" и иными источниками экономно скомпонованной и редуцированной "для круглых дураков" информации.

В конце концов эстрадная певица, приплясывающая у микрофона, поет примерно о том же, о чем писал в своих сонетах Шекспир, но только в данном случае переведенном на язык "два прихлопа, три притопа". Для человека, имеющего возможность читать Шекспира в подлиннике, это звучит отвратительно. Но можно ли научить все человечество читать Шекспира в подлиннике, как это сделать, как стимулировать его потребность в этом и - главное - нужно ли это вообще? Вопрос, надо сказать, далеко не оригинальный, а лежащий в основе всех социальных утопий всех времен и народов. Массовая культура не является ответом на него. Она лишь заполняет лакуну, образуемую отсутствием какого-либо ответа. И есть подозрение, что это надолго.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Орлова Э.А. Динамика культуры и целеполагающая активность человека // Морфология культуры: структура и динамика. М., 1994.

2. Флиер А.Я. Культура как фактор национальной безопасности // Общественные науки и современность. 1998. № 3.

3. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарного знания. СПб., 1994.