Швеция: история на месте ее действия

Швеция: история на месте ее действия

Швеция не участвовала ни в Первой, ни во Второй мировой войнах. На ее города не падали бомбы, дома и улицы остались такими же, как столетие или два тому назад. История из категории времени здесь превращается в категорию пространства: ты словно входишь в нее. Музей армии расположен на месте старого Артиллерийского двора, статуи в Саду Миллеса стоят там, где более полувека назад поставил их сам скульптор, из окон Музея «Васа» хорошо видно место постройки и место гибели королевского корабля.

1 300 метров до бессмертия

«Васу» построили на верфи в самом центре Стокгольма. Затем корабль перевели к расположенному неподалеку причалу у королевского дворца, чтобы загрузить балласт, пушки и ядра для первого плавания. Отплытие было обставлено очень торжественно. Корабль должен был пройти среди стокгольмских шхер, неподалеку взять на борт 300 солдат и только после этого отправиться в боевой поход. Поэтому на «Васе» кроме 100 человек экипажа находились женщины и дети, пришедшие проводить своих мужей и отцов, а заодно прокатиться на красавце флагмане.

Ветер не благоприятствовал, и первые сотни метров «Васу» верповали — тянули с помощью якорей. Затем капитан Сёфринг Ханссон отдал приказ: «Поднять фок, фок-марс, грот-марс и бизань». Матросы взобрались по снастям и поставили четыре из десяти парусов галиона. Отсалютовали пушки… Описание дальнейшего берем из официального донесения Государственного совета королю Густаву II Адольфу: «Корабль повалился набок, вода хлынула через пушечные порты, и он медленно пошел на дно с поднятыми парусами, флагами и всем прочим…»

В 1956 году затонувшее судно было обнаружено около острова Бекхольмен, в 1961-м поднято и поставлено в специальное помещение, где почти 20 лет велись реставрационные и консервационные работы. В 1987 году для галиона стали строить новое музейное здание. 15 июня 1990 года король Карл XVI Густав торжественно открыл Музей «Васа».

Корабль проплыл 1 300 метров и пролежал на дне 333 года.

Великий утопленник

Возможно, «Васа» знаменит именно потому, что был найден и поднят? И любой старинный корабль, окажись он на месте «Васы», был бы сегодня не менее известен? Истории обнаружения и подъема галиона в экспозиции музея уделено значительное место. Корабль был найден Андерсом Франсеном — одним из ведущих специалистов по военноморской истории Швеции XVI— XVII веков. Определив в результате пяти лет архивных изысканий возможное местонахождение «Васы», Франсен изготовил специальный зонд и отправился на поиски судна. 25 августа 1956 года у него «клюнуло»: зонд поднялся с куском почерневшего дуба. Несколькими днями позже на месте, указанном Франсеном, спустился водолаз Пер Эдвин Фельтинг и сообщил по телефону: «Здесь совсем темно, я ничего не вижу, но чувствую что-то большое. Борт корабля. Вот пушечный порт, а вот еще один. Два ряда. Это, должно быть, «Васа».

Дальше началось нечто невообразимое. По всей стране развернулась кампания «Спасите «Васу». От фондов, частных лиц и предприятий начали поступать деньги и материалы. Флот бесплатно предоставил суда, спасательная компания «Нептун» — понтоны и подъемные приспособления. Осенью 1957 года приступили к работам. Труд водолазов был сложным и небезопасным. Галион глубоко засел в иле и донных отложениях. Нужно было пробить шесть туннелей, чтобы пропустить под днищем мощные стальные канаты. Водолазы промывали туннели мощной водяной струей. Над их головами нависал трехсотлетний корабль с каменным балластом на дне. Выдержит ли корпус, никто точно сказать не мог…

Но все обошлось. В 1959 году галион приподняли и вывесили между дном и поверхностью. Начался второй этап работ, который можно назвать подводной реставрацией. Деревянные части «Васы» сохранились прекрасно, чему способствовала одна особенность Балтийского моря. Из-за низкой солености воды в Балтике, в отличие от других морей Мирового океана, не водится ракушка-точильщик, уничтожающая дерево. Поэтому затонувшие деревянные корабли на Балтике сохраняются в течение сотен лет. Но от железных болтов, скреплявших корпус «Васы», остались только отверстия. Водолазам нужно было поставить новые болты, отремонтировать частично поврежденную корму и снабдить пушечные порты прочными люками. Эти работы продолжались 2 года.

24 апреля 1961 года под объективами телекамер «Васа» появился на поверхности. Сохранность галиона оказалась столь хорошей, что после того, как из корпуса откачали воду, корабль… поплыл. «Васу» отбуксировали в док для дальнейшей реставрации.

После подъема каждый килограмм древесины корпуса содержал 1,5 л воды. На воздухе такое дерево уже через несколько дней начинает ссыхаться и трескаться. «Васа» мог рассыпаться полностью. Поэтому было решено орошать корабль раствором полиэтиленгликоля — вещества, входящего в состав губной помады и кремов для рук. Его важной особенностью является способность проникать в древесину и замещать воду в клетках. Скульптура и небольшие деревянные фрагменты вымачивались в ваннах, а корпус судна 17 лет стоял под полиэтиленгликолевым душем. Но и сегодня корабль очень чувствителен к изменениям температурно-влажностного режима и воздействию света. Поэтому посетители вынуждены осматривать «Васу» в полумраке.

Рассказывая об истории обнаружения и подъема галиона, хотелось бы обратить особое внимание на два обстоятельства. Франсен искал в стокгольмской гавани не просто древний корабль, а конкретно «Васу». В водах Балтики и раньше обнаруживали затонувшие старинные суда, но никому не приходило в голову тратить средства на их подъем и дорогостоящую реставрацию. Но «Васа» — корабль особый. Он стал знаменитым не оттого, что его нашли и подняли. Все было наоборот: галион целенаправленно искали и подняли именно потому, что он был знаменит. Слава корабля началась еще до спуска на воду.

От бога и флота

«Процветание королевства зависит от Бога и нашего флота». Эти слова, принадлежащие шведскому королю Густаву II Адольфу, — не просто лозунг. В них целая политическая программа, о которой можно узнать из экспозиций «Швеция в 1628 году» и «История строительства корабля».

В начале XVII века Швеция была бедной страной: ее суровая природа и скудная почва приносили небольшие доходы. А на Балтике шла оживленная торговля хлебом, доставлявшимся в Англию и Голландию из Польши и немецких княжеств. И подобно тому как некогда предки шведов — викинги (морские разбойники) грабили берега Европы, так и теперь шведское дворянство, превратившись в сплоченную и дисциплинированную армию, готовилось силой урвать долю барышей, захватив все побережье Балтийского моря. В те годы при шведском дворе говорили, что другие государства ведут войну, когда у них много денег, а Швеция воюет для того, чтобы добыть деньги. Воспользовавшись «смутным временем» Московского государства, шведы захватили Ладожскую область, устья Невы и Нарвы, у Польши — Лифляндию, а также получили право сбора пошлин в Данциге, близ устья Вислы. В руках Швеции вместе с ранее принадлежавшей ей Финляндией и Эстляндией оказалось все северо-восточное побережье Балтийского моря.

Шел десятый год Тридцатилетней войны (1618—1648). Теперь Густав II Адольф захотел получить и южное побережье — Померанию. Для этого требовался мощный военный флот. Густав II Адольф приказал главному строителю королевской верфи голландцу Хенрику Хюбертссону заложить кили четырех огромных кораблей.

Главным из них должен был стать «королевский корабль» «Васа» — флагман шведского флота, названный именем правящей династии. За постройкой галиона напряженно следила не только вся Швеция, но и находившиеся при дворе послы иностранных государств. Король решил потрясти противников как мощью судна, так и его роскошью. Поэтому над скульптурным убранством «Васы» трудились лучшие резчики по дереву из разных стран Европы.

Но, конечно, главным достоинством корабля должны были стать невиданные доселе боевые и мореходные качества. Галион построен целиком из дуба (в Швеции был даже принят специальный закон, запрещающий вырубку дубов для любых целей, кроме корабельного строительства). Длина корпуса (без бушприта) составляет 61 м, максимальная ширина — 11,7 м, осадка 4,8 м. «Васа» имеет 4 палубы (2-я и 3-я — пушечные) и вооружен 64 пушками, 48 из которых — очень мощные по тому времени 24-фунтовые орудия.

Судно создавалось как новое супероружие. Хотя в XVII веке еще не существовало писаной теории корабля, голландские мастера на основе предыдущего опыта и интуиции пришли к выводу, что у судна, отвечающего требованиям его величества, центр тяжести будет располагаться слишком высоко. Чтобы увеличить остойчивость, галион следует сделать на пару метров шире (что неизбежно снизит его быстроходность и маневренность) или сократить число орудий. Но Густав II Адольф приказал строить флагман по утвержденным размерам.

Позднее многие историки трактовали этот указ как «королевскую прихоть» и самодурство венценосной особы. Думаю, что подобные обвинения не вполне справедливы. «Васа» не имел прямых аналогов, это был экспериментальный корабль. А если хочешь создать что-то принципиально новое, нужно идти на риск, и король решил рискнуть. Но Бог отвернулся от флота…

Кто виноват?

В экспозиции музея установлена поучительная игра. Садясь за компьютер, посетитель превращается в кораблестроителя — получает возможность улучшить мореходные качества «Васы». Можно сделать галион шире или уже, добавить балласт, изменить число пушек и площадь парусов. После этого судно проходит две проверки: боковой порыв ветра (сила которого регулируется) и «королевскую приемку». На каждом шагу играющий может знакомиться с теорией корабля, опираясь тем самым на современные научные знания. Однако большинство посетителей не желают тратить время на теорию и сразу идут на эксперименты. Не избежал этого соблазна и я, в результате чего в полной мере ощутил всю сложность положения, в которое попали голландские корабелы. Мой «Васа» либо опрокидывался при среднем ветре, либо становился неповоротливым, тяжелым и недостаточно вооруженным. После чего виртуальный Густав II Адольф неумолимо сообщал, что подобная посудина ему не нужна. Наверное, по законам компьютерных игр золотая середина где-то существует, но обнаружить ее «методом тыка» мне не удалось.

Особая звуковая экспозиция посвящена суду Государственного совета, начавшемуся на следующий день после катастрофы. Посетитель слышит звучащие в сумраке голоса (тут все документально — протоколы допросов сохранились):

Следователь: Капитан Сёфринг Ханссон, Вы были пьяны? Не закрепили пушки как следует?

Ханссон: Вы можете разрубить меня на тысячи кусков, если пушки не были закреплены. И перед Всевышним клянусь: никто на борту не был пьян. Это был совсем небольшой порыв ветра, опрокинувший судно. Корабль был слишком неустойчив, хотя весь балласт был на борту…

То же утверждали и члены команды. Кстати, время подтвердило правдивость показаний Ханссона: когда галион подняли, лафеты стояли ровными рядами, крепления пушек были целы, а балласт занимал отведенное ему пространство. Моряки твердо стояли на своем: причина гибели корабля в том, что он неверно построен.

На допрос были вызваны корабелы Хейн Якобссон и Арент де Грот (главный строитель корабля Хенрик Хюбертссон умер за год до того). Они также поклялись в своей невиновности и сказали, что «Васа» сооружен в полном соответствии с размерами, утвержденными самим королем. На борту было то количество пушек, которое указано в контракте.

— Кто же виноват? — спросил следователь.

— Только Господь Бог знает,— ответил де Грот.

Бог и король, одинаково непогрешимые, оказались втянутыми в следствие. Судить стало некого. Никто не был признан виновным, никто не был осужден за катастрофу.

Великий соблазн

Злополучный порыв ветра опрокинул «Васу» набок, но, погружаясь, корабль снова принял вертикальное положение и лег на дно на глубине 32 метров. Максимальная высота «Васы» (от киля до верха грот-мачты) составляла 52,5 метра. Мачты галиона, торчащие из воды посредине стокгольмской гавани, являли собой великий соблазн.

Уже через 3 дня после крушения объявились желающие поднять судно с морского дна. Первым за это взялся англичанин Йен Булмер. После того как он потерпел неудачу, подъем доверили шведскому адмиралу Флемингу. В помощь себе тот взял «Длинного» Ханса Улофссона из Карелии, который «мог ходить под водой». Но у Длинного Ханса тоже ничего не получилось.

Почти три десятилетия после катастрофы в Стокгольм приезжали разные изобретатели, искатели сокровищ и авантюристы, пытавшиеся тем или иным способом поднять либо сам галион, либо его 64 дорогие бронзовые пушки. Интересно, что еще в середине XVI столетия итальянец Джероламо Кардано в своем трактате опубликовал гравюру, показывающую технику подъема затонувшего корабля с помощью тросов, присоединенных к большим поплавкам (ту самую, что была использована при подъеме «Васы» в XX веке). Но теория теорией, а на практике ничего не получалось до тех пор, пока в 1658 году пушками «Васы» не заинтересовались швед Альбрехт фон Трейлебен и немец Андреас Пеккелль. Они прибыли в Стокгольм, оснащенные по последнему слову техники — с водолазным колоколом. Его копия, выполненная и испытанная в 1960 году, показана в экспозиции. Колокол представляет собой большой (около 1,5 м высотой) металлический стакан, перевернутый вверх дном, к которому на цепях привешена тяжелая металлическая платформа. Когда водолаз становился на платформу, его голова оказывалась в воздушном кармане внутри стакана. В темноте и холоде на глубине 30 метров водолаз должен был снять пушку весом в тонну с лафета, вытащить ее через порт и поднять на поверхность. Глядя на водолазный колокол, трудно поверить, что такое возможно. Тем не менее в течение двух сезонов подчиненные фон Трейлебена извлекли свыше 50 орудий.

Имеется описание очевидца — итальянского священника Франческо Негри, наблюдавшего водолазные работы в 1663 году: «Водолаз был одет в кожаную одежду с двойными кожаными сапогами. Он стоял на платформе из свинца, которая висела под водолазным колоколом. Я спросил его, как долго он может находиться на дне. Он ответил, что полчаса. Но то было в конце октября, и когда через четверть часа водолазный колокол был поднят, то человек дрожал от холода, хотя он был очень сильным и родившимся в здешних местах. Я хотел сам испробовать водолазный колокол, но мне отсоветовали…»

Труд водолазов XVII века был настоящим подвигом. Для сравнения можно упомянуть, что в конце 1950-х годов водолазу, оснащенному современным оборудованием, потребовался целый день, чтобы поднять одну из пушек «Васы». В 1683 году с «Васы» была поднята еще одна пушка, после чего попытки достать что-либо со злополучного корабля прекратились. Мачты галиона торчали из воды до XVIII века, потом сгнили и упали. Постепенно точное местоположение судна забыли.

Мир «Васы»

Единственной драгоценной вещью, поднятой вместе с кораблем в 1961 году, оказался маленький золотой перстень. Но десятки тысяч предметов, найденных на борту, в историческом смысле оказались подлинным сокровищем. Это сундучки офицеров, скромное имущество матросов, одежда, инструменты, немудрящее медицинское оборудование, настольные игры и, конечно, предметы, относящиеся к оснастке и убранству судна. От железных частей инструментов остались только хлопья ржавчины, но киянки, ручки коловоротов, рубанки выглядят совсем современными. Время оказалось невластным и над посудой из стекла, керамики, олова. В одной из оловянных бутылок сохранился ром — вещь для начала XVII века редкая (основным алкогольным напитком, употребляемым мореплавателями того времени, было пиво). Самое поразительное — сохранность парусов и канатов. Как уцелели шесть из десяти парусов галиона, понять невозможно, но факт остается фактом: они выставлены в экспозиции. Великим благом для музея «Васа» оказалось то, что в трюмах судна не было драгоценностей, вследствие чего сам корабль и найденные в нем вещи демонстрируются и воспринимаются исключительно как памятники техники и культуры.

Взгляду посетителя предстают сотни экспонатов, он может получить хорошее представление об одежде и снаряжении моряков, о том, что они ели и пили, как проводили свободное время, как управляли кораблем, узнать о социальной структуре экипажа, отношениях между офицерами и матросами (экспозиция «Жизнь на борту. Если бы «Васа» плавал…»). Здесь представлен фрагментарный макет корабля в натуральную величину. Посетители могут походить под низким потолком пушечной палубы, примериться к орудиям, подергать вертикальный рулевой шест (штурвалов во времена «Васы» еще не было).

Отдельное внимание уделено морским сражениям, ходовым и боевым качествам парусных судов, секретам их постройки. «Васа» стал поводом для того, чтобы рассказать множество разных историй. Рядом с музеем даже разбит небольшой садик, где растут овощи, цветы и целебные растения, культивировавшиеся в эпоху «Васы».

Большое место отведено реконструкции пышного скульптурного убранства галиона. Подлинная резьба утратила полихромию и имеет сегодня тот же черный цвет, что и корпус корабля. Первоначальная пестрая раскраска реконструирована на копиях — выглядит она на современный взгляд довольно варварски. Впрочем, большая часть рельефов не предназначалась для осмотра с близкого расстояния. Резчики ориентировались, скорее, на зрителя с берега, издали смотрящего на плывущее судно.

И конечно, неописуемо хорош сам корабль, возвышающийся в полумраке специально построенного для него здания. Лазать по галиону посетителям запрещено, но рассмотреть его можно детально — от киля до середины мачт. Здание музея семиэтажное: в боковых частях расположены экспозиции, а центральное пространство представляет собой «шахту», в которой стоит сам корабль. Перемещаясь с яруса на ярус, ты все время видишь «Васу» — снизу, сбоку, сверху…

Здание музея возведено над старым доком XIX века, куда сначала завели «Васу», а потом откачали воду. Этот огромный бетонный павильон, крытый медью, отдаленно, хотя и не карикатурно, напоминает корабль. Сходство увеличивают три установленные на крыше стальные мачты, словно продолжающие настоящие мачты стоящего внутри галиона.

Несмотря на всю многоплановость музея «Васа», есть вопросы, которые остались за рамками экспозиции. Что привело членов команды на корабль? Была ли жизнь на судне легче, чем на берегу? Какая часть матросов и солдат доживала до сорока лет? Как их семьи, если они у них были, сводили концы с концами в их отсутствие? Чем для этих людей была война?

Ответы на подобные вопросы мы находим в другом удивительном музее Стокгольма — Музее армии.

Жестоко, страшно ремесло солдата

Швеция в прошлом — великая военная держава. В королевстве помнят те времена, когда Швеции принадлежала половина Европы, а ее армия служила образцом, на который ориентировались Пруссия и Россия. Шведы прекрасно знают, что такое война. Может быть, поэтому эта страна уже 200 лет ни с кем не воюет. Как известно, «война портит солдата», а шведы к своим солдатам относятся бережно. Последний раз они использовали их в войне с Наполеоном. В некотором смысле шведская армия уже музеефицирована. А потому неудивительно, что Музей армии — одно из самых интересных мест Стокгольма.

Военные музеи есть во многих европейских странах, хотя и не везде: например, в Германии музеи милитаристской направленности запрещены законом с 1945 года. Если не вдаваться в профессиональные детали, все военно-исторические музеи можно свести к трем типам: батальные (музеи полей сражений и отдельных войн), армейские (войсковые) и оружейные (военно-технические). При всем разнообразии типологии и пестроте представленного материала экспозиции военно-исторических музеев обладают одной принципиальной общностью — центральное место в них занимает война. И видит эту войну зритель глазами полководца: во главу угла ставится воинское искусство — тактика и стратегия боевых действий. И только Музей армии в Стокгольме составляет исключение. Здесь война показана с точки зрения солдата.

История основания стокгольмского музея вполне тривиальна. Как и многие военно-технические музеи, он возник на месте старого Артиллерийского двора, исполнявшего роль оружейной мастерской и арсенала одновременно. Музей знакомил с богатейшими коллекциями различных орудий убийства и счастливо просуществовал в таком виде до 1995 года. После чего был закрыт на 7 лет, а в 2002 году открылся совершенно в ином обличье. Сегодня о славном артиллерийском прошлом напоминают лишь бронзовые пушки во дворе да пара залов на первом этаже, посвященных истории шведской артиллерии.

Основная же экспозиция, занимающая второй и третий этажи, называется «Война». Поднявшегося по лестнице посетителя встречают четыре высказывания:

«Война — отец всего» (Гераклит Эфесский, ок. 540—480 года до н. э.)

«Сладка война — для не изведавшего войны» (Пиндар, 518—439 годы до н. э.)

«Война — самое приятное и достойное из всех занятий любого государя» (Людовик XIV, 1643—1715 годы)

«Жестоко, страшно ремесло солдата» (Шиллер, 1759—1805)

Тут же помещена аллегория войны: большая фотография оскаленного черепа в средневековом кольчужном капюшоне.

Экспозиция производит шокирующее впечатление. С первых же шагов вызывает напряжение активное использование натуралистичных манекенов, облаченных в костюмы соответствующих эпох и объединенных в сцены. Этот ход настолько непривычен для российского зрителя, что у нас в языке даже нет слова, обозначающего подобный экспозиционный прием. Если бы такие композиции были составлены не из людей, а из животных — они назывались бы «биогруппами». Выглядят группы чрезвычайно жизненно, благодаря чему посетитель сразу погружается в реалии походной жизни.

Третий этаж охватывает период от эпохи викингов до начала XX века, то есть времена, когда шведы воевали много и успешно. Однако собственно батальная тематика встречается сравнительно редко. Преобладает быт, причем довольно неприглядный: «Ландскнехты» (подписание контракта на службу), «Бивак времен Тридцатилетней войны» (в центре — сцена забоя свиньи), «Старуха и павшая лошадь» (героиня срезает куски мяса с кишащего червями трупа животного), «Летний лагерь» (армейские сборы XIX века), «Солдаты, замерзшие насмерть», «Ампутация» (последние две сцены даже описывать не хочется) и т. д. Армейская жизнь предстает глазам зрителя во всей ужасающей неприглядности. Чтобы не перегнуть палку и несколько дистанцировать от кошмара, в самых шокирующих разделах — «Дисциплина» (наказания в армии) и «Медицина» — большинство манекенов сделано не в натуральную величину, а меньше. Или больше. Например, когда посетитель поворачивается, чтобы выйти из зала «Медицина», над дверным проемом его подкарауливают главные враги солдата — крыса и огромного размера вошь.

В разделе ХХ века (второй этаж) экспозиция становится интерактивной. Кроме групп появляются интерьеры, в которые зрителю разрешено входить. Обычно выставочные пространства ориентированы на зрительное восприятие. В Музее армии к этому добавляются обоняние, осязание и слух. Можно подержать в руках амуницию и лыжи на вещевом складе, послушать радиоприемник в казарме, заглянуть в солдатское кафе, вместе с пожилой семейной парой посмотреть телевизор, показывающий войну во Вьетнаме (инсталляция «Война как телепередача»). В разделе «Животные на войне» зритель попадает на конюшню, где в ноздри ему бьет запах конского пота и навоза, а датчик объема, реагируя на движение постороннего, заставляет чучело лошади с грохотом бить копытом по жестяному ведру.

Заканчивается второй этаж разделом «Вооружение Шведской армии», сделанным тоже довольно необычно. Большую его часть занимает «тир», где на стойке выложены мушкет XVII века, ружье XVIII века, винтовка XIX века и современная автоматическая винтовка. Стрелять в музее, понятно, нельзя, но подержать оружие в руках, прицелиться можно. Вместо мишеней в зале стоят витрины, демонстрирующие результаты воздействия пуль, выпущенных из перечисленных видов оружия, на металл, дерево и пластификатор, имитирующий живую ткань. Особенно жутко выглядят повреждения от современной пули калибра 5,56 мм со стальным сердечником (так называемая пуля со смещенным центром тяжести).

Под впечатлением от увиденного зритель спускается на первый этаж и попадает на выставку «Дети и война». И не подумайте, что речь идет о детях — жертвах войны. Эта выставка посвящена малолетним солдатам.

В общем, в шведский Музей армии следовало бы привести на экскурсию все человечество: желание бряцать оружием сильно убавляется…

Сад Миллеса

Скульптура — падчерица в семье изящных художеств. Она уступает живописи и графике в смысле популярности у широкой публики. Скульптура живет в реальном пространстве (в том же, что и мы с вами) и в силу своей конкретности и телесности менее условна, чем другие виды изобразительного искусства. А потому более сложна для восприятия. Исторически скульптура была связана с архитектурой: украшала стены зданий и служила опорой, как кариатиды или атланты. Но современная архитектура утратила органическую связь со скульптурой. В городской среде изваяния теряются среди кричащих рекламных щитов и зеркальных фасадов небоскребов. В художественных музеях и галереях скульптура тоже влачит жалкое существование. Лишь немногие музеи могут позволить себе роскошь создавать чисто скульптурные залы. Ведь места всегда не хватает. А тут как хорошо: в центре — скульптура, по стенам — живопись. Не пропадать же повесочной площади! И все… Никто не замечает монохромной скульптуры среди ярких пятен живописных полотен. Ее голос не слышен так же, как тонет тонкий звук скрипки в грохоте духового оркестра.

Сегодня для того, чтобы полноценно показать скульптуру, необходимо создавать специальную среду. Но подобные прецеденты — редкость. Одна из несомненных удач на этом пути — Миллесгарден, или Сад Миллеса, — дом-музей самого известного скульптора Швеции Карла Миллеса (1875—1955). Работ Миллеса множество в шведских городах. Есть они и в других странах мира. Одно из произведений Карла Миллеса москвичи хорошо знают (хотя, возможно, и не догадываются об его авторстве) — это «Гермес» у Центра международной торговли на Краснопресненской набережной. Но в Миллесгардене, среди природы, творения скульптора живут особой жизнью, отличающейся от той, что была уготована им на городских площадях и улицах… Музей скульптур Карла Миллеса под открытым небом находится в стороне от центра — в Лидингё, одном из северных районов города. Сюда можно добраться на метро. Стокгольмская подземка сама подобна музею, поскольку на большинстве станций экспонируются произведения современных шведских художников.

Сад скульптур расположен на трех ярусах-террасах, уступами спускающихся к воде залива Вэртан. В Миллесгардене прекрасно сочетаются камень, бронза и тенистые аллеи с кипарисами и соснами. Все произведения ваятеля — и гигантские статуи, и скульптуры малых форм — великолепно вписаны в пейзаж. Миллес с помощниками, в числе которых был и его брат Эверт, архитектор, спроектировали разные точки зрения на каждый памятник. Учитывали все: как она смотрится вблизи и издалека, с верхнего или нижнего яруса парка, как фигура будет выглядеть на солнце, в тени или при искусственном освещении, в зависимости от погоды… Просчитывалось даже то, как рукотворные композиции будут сочетаться с эффектными видами на залив и белые корабли в порту. Режиссировалась и играперекличка вытянутых как колонны скульптурных постаментов с фабричными трубами на противоположном берегу.

О Саде скульптур Миллес мечтал с начала XX века. Он купил живописный кусочек скалы над водой на окраине Стокгольма еще в 1906 году. Через 2 года построил здесь дом, в котором вместе с женой Ольгой (она была художником-портретистом) прожил до 1931 года. Потом Миллесы на 20 лет перебрались в Соединенные Штаты. Еще до возвращения из Америки, в 1936 году, супруги подарили сад и дом со всеми коллекциями шведской столице. И уже в конце 1930-х Миллесгарден был открыт для публики. Говорят, что даже по возвращении Миллес считал себя здесь «всего лишь гостем» и ощущал это место «как истинный дом для скульптур».

Всю жизнь супруги Миллес коллекционировали произведения искусства. В их доме, расположенном на верхней террасе, собраны не только работы мастера, но и коллекция скульптуры Древнего Египта, Индии, Китая, Античности и Средневековья. А среди садовой зелени разместились фрагменты старинных зданий, привезенные из разных стран. Они создают выгодный фон для статуй Миллеса. Несмотря на полную свободу в выборе маршрута, кажется, что тебя направляет чья-то незримая рука... Возможно, это происходит потому, что еще самим Карлом Миллесом были спроектированы галереи и колоннады, боскеты из кустарника и пролеты лестниц.

При всем глубоком уважении к шведскому маэстро Миллеса нельзя назвать выдающимся ваятелем XX столетия. Он профессионален, изобретателен, его стиль легко узнаваем, и все же ни в одном из творений Миллес не поднялся до уровня своего учителя Огюста Родена, не достиг пронзительной точности Генри Мура или лаконизма Бранкузи. Среди европейской скульптурной элиты прошедшего века Миллес — крепкий середняк. Отчего же такое неизгладимое впечатление производит Миллесгарден?

Возможно, дело в том, что Миллесгарден — это не дом-музей и не экспозиция скульптуры на открытом воздухе, а нечто большее. Это целостное произведение искусства, созданное руками художника. Такое встречается нечасто…

Список литературы

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа