"Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнола" - первая архитектурная грамматика Петровского времени

"Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнола" - первая архитектурная грамматика Петровского времени

Аронова А. А.

В год победы русских войск под Полтавой и через три года после учреждения в строящемся Санкт-Петербурге Канцелярии от строений в Москве был издан первый русский перевод трактата итальянского архитектора XVI века Джакомо Бароццио да Виньола “Правило пяти ордеров архитектуры”. Книга получила название: ”Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнола”, напечатана была гражданским шрифтом, содержала 12 страниц текста, 101 иллюстрацию и имела карманный формат в 1/8 листа.

В 1712 году последовало второе издание “Правила”, полностью повторившее первое. Единственное их отличие - в последовательности расположения гравюр.

В третий и последний раз “ордера” Виньолы печатались при Петре I в 1722 году. Новое издание принципиально отличалось от первых двух - большой формат, портрет Виньолы на фронтисписе, всего 47 листов, но главное, оно полностью воспроизводило узнаваемый источник - вариант трактата Дж. Б. да Виньолы, опубликованный в Риме в 1617 г. Вилламеном.(1) Экземпляр 1722 года не вызывает большого научного интереса, тогда как оригиналы 1709 и 1712 гг., и по сей день, остаются объектами компаративных исследований, так как их текстовая и графическая часть не совпадает ни с одной из известных публикаций трактата.

Загадочность первого издания Виньолы не раз привлекала к себе внимание отечественных ученых. О нем упоминал П.Пекарский,(2) первое научное описание памятника сделали Т.А.Бычкова и М.М.Гуревич(3), однако исследователям не удалось установить первоисточник, избранный для перевода на русский язык. Впоследствии Т.М.Сытина(4) указала на совпадение ряда чертежей русского перевода с чертежами из трактата А. Палладио(5), напечатанного в Амстердаме в 1679 году. Наиболее полный анализ “Правила...” был проведен Н.А.Евсиной.(6) Автору посчастливилось выявить ряд документов, хранящихся в архиве Кабинета Петра I, которые позволили конкретизировать источник текстовой части “русского Виньолы” 1709 года, а также обозначить роль этого издания в процессе формирования новых архитектурных представлений, возникавших в Петровскую эпоху.

История изучения первого русского перевода трактата Дж. Б. да Виньолы еще далека до своего завершения. В ней осталось немало белых пятен: начиная с дальнейшего уточнения источников перевода текстовой части и источников разных частей графического блока и кончая определением имен авторов-переводчиков и составителей издания. Наряду с фактологической стороной, издание “Правила о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнола” 1709 г. - событие культуры своего времени. Это позволяет рассматривать трактат не только с точки зрения его роли в формировании русской архитектурной теории начала XVIII века, но и как факт культурной политики царя-реформатора, составной частью которой была развернутая дидактическая программа. Одним из пунктов этой программы и стал первый “русский Виньола”. Означенный аспект - оценка появления первого, печатного перевода архитектурного трактата в России как учебника нового архитектурного языка и стал темой данного обсуждения.

Отметим, за немногим более десятилетия требования к содержанию и внешнему виду переводимого источника существенно изменились. В этом движении от анонимной компиляции 1709 г. до узнаваемого оригинала 1722 г. симптом формирующейся тенденции - нарождающаяся отечественная архитектурная теория, исходным событием которой стал маленький “русский Виньола”, сделала свой первый самостоятельный шаг. О том, что это движение было заметным, общественным явлением говорил уже стоявший в устье Невы столичный город. И если в начале 1710-х годов иностранцы только предрекали ему будущее “одного из превосходнейших городов на Балтийском море”(7), то в 1721 году камер-юнкер герцога Карла Фридриха Ф.В. фон Берхгольц, приехав в Петербург после семи лет, в одной из первых фраз своего личного дневника написал: “Около вечера прибыли мы благополучно в Петербург, который, со времени моего отъезда, так изменился, что я вовсе не узнавал его.”(8)

Что же предшествовало и способствовало появлению “Правила о пяти ченех архитектуры Иакова Бароция Девигнола”?

XVII столетие завершилось единоличным правлением Петра I. На риторический вопрос протопопа Аввакума: ”Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступков и обычаев!”(9) - молодой государь, воспитанный в Немецкой слободе, ответил конкретными и далекими от риторики действиями - первым из которых была поездка за границу в составе Великого посольства под вымышленным именем.

Посмотрим на историю Великого посольства 1697-1698 гг., как на текст условного литературного произведения. По жанру - это пьеса с переодеваниями и сильным дидактическим уклоном, по сюжету - рассказ о посольской миссии, по фабуле - история “воровской экспедиции” за западной культурой.

Главные герои - великие послы: Франц Лефорт(10) , Федор Алексеевич Головин (11) и Прокопий Богданович Возницын.(12) Их сценарий - поиск политических союзников России в войне с Турцией. Все актеры, занятые в эпизодах - свита послов, должностные лица - дьяки, охрана, прислуга, хозяйственный штат, участвуют в этом дипломатическом сюжете. Но... одновременно в пьесе присутствует другая группа, развивающая свою линию - бригада волонтеров. Из 35 человек. Они занимаются освоением “морской науки”. Среди них есть некто - Петр Михайлов - высокий, резкий человек, с дергающимся в судороге, лицом. Это русский царь, он едет в составе посольства инкогнито. Его безошибочно узнают голландские плотники в Саардаме, далекие от замысловатой логики, разыгрываемого русским государем театрального действия.

Простой дипломатический сюжет “Великого посольства” постоянно видоизменяется, отражаясь в “кривом зеркале” фабулы - обучение “морской науке”(и не только - А.А.), где в бликах “зазеркалья” возникает “темная фигура” реального главного героя. Волонтер посольства - Петр Михайлов(13), несущий девиз “Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую”(14) - аллегорическая фигура из эмблематического сборника, изображающая в тексте пьесы русского царя Петра I.

Перед нами театральное произведение, автором и режиссером которого был сам царь. В эту форму Петр превратил конкретную жизненную ситуацию - свою первую частную поездку заграницу. “Действо” развивается структурным законам барочной поэтики. Отметим два существенных момента данного события: сам факт “театрализации” жизненных явлений не нов для русской культуры, им проникнуто все позднее Средневековье, регламентировавшее царское бытие в фиксированных позах и жестких сценариях религиозных канонов и ритуалов. Петр впервые нарушил канон, царская жизнь вышла за рамки привычно обставленного ритуала, изменилась мизансцена. Ею стала ситуация светского жизненного обихода, героем которой могло быть только частное лицо. Следовательно, войти в нее царская особа была в состоянии исключительно в переодетом виде.

Сын царя Алексея Михайловича оказался первой фигурой династии, способной создать означенную ситуацию и естественно в нее вступить. Тем самым, он продемонстрировал достаточную степень зрелости личностного самосознания. Следствием столь существенных изменений, наметившихся в культурном обиходе русского общества, стал второй весьма заметный момент, постоянно декларировавшийся Петром I во время путешествия по западным странам -“во Европе присмотреться новым воинским( и не только - А.А.) искусствам и поведениям”, то есть глобальная установка на ученичество, а значит и особый интерес к дидактике.

Дидактическая тема рельефно проступает в художественной культуре начала XVIII века. Она звучит громче формальных положений усугубления и возвышения царствующей особы. Цель петровской дидактики - освоение русским обществом современного стиля мышления - алфавита, словаря и системы образов, на котором говорит и которыми мыслит Западная Европа.

Специфика русской культурной ситуации требовала быстрого обучения новой грамматической системе, и следовательно, предпочтительным был выбор уже готовых, апробированные временем и западным обществом образцов, учебников и методических пособий.

Европейской школой культуры барокко был разработан и общепринят международный тезаурус своего языка - сборники символов, эмблем и аллегорий.(15) В России первый такой сборник появился в 1705 году.(16) Его напечатали по воле царя в Амстердаме. Потребность в подобной книге связана исключительно с общественным характером происходивших изменений.

XVII столетие знало этот язык. Поэзия С.Полоцкого и его учеников носила сильно выраженный аллегорико-эмблематический характер. Но будучи явлением камерным, служа единичном царскому заказу, оно не требовало общественного переводчика или доступного руководства для понимания. Эмблематические сборники в оригинале и в рукописных переводах хранились в библиотеках царя, церковных деятелей и знати.(17) Их востребованность носила сугубо элитарный характер.

Ситуация Петровской эпохи принципиально иная. Язык символов, аллегорий и эмблем вышел за пределы интереса избранных персон и спустился в среду обиходной культуры. Корабли, медали, триумфальные шествия, фейерверки, убранство фасадов и интерьеров светских зданий, программы парковых ансамблей, проповеди, речи, панегирики и многое другое, что становилось жизненной реалией в первые годы XVIII столетия, получало оформление в системе аллегорико-символического выражения. Как шел процесс его общественного усвоения, демонстрирует история публикаций панегириков и программ, посвященных триумфальным вратам, возводимым по случаю военных побед Петра I.

Первые триумфальные ворота в России были сооружены в честь победы под Азовом в сентябре 1696 года. Этому событию в 1700 году посвятил пространный панегирик Илья Копиевский . Он был издан в Амстердаме и кроме текста включал гравюру с аллегорическим портретом Петра I. Произведение это особого внимания не привлекло, плохо раскупалось и издатель “понес много убытков”(18), скорее всего по причине общественного непонимания формы данной публикации.

В начале 1703 года по возвращении Петра после победы “над шведы и по взятии крепостей Шлотбурга, Ямбурга и Копорья” в Москве был устроен триумф и возведены учителями Славяно-греко-латинской академии врата с аллегорическими изображениями, которым сопутствовало печатное описание с подробным толкованием и панегирическими стихами. Тираж по тем временам был огромный - 1200 экземпляров. Образный и содержательный строй использованных в оформлении врат изображений основывался на аллегорическом и символическом истолковании античного мифа.(19)

О том, что подобная программа военного триумфа все еще плохо воспринималась обществом свидетельствует тот факт, что в 1704 году префект академии Иосиф Туровойский добавил к описанию новых триумфальных врат подробное обоснование использованной в них образной системы.(20) Он аргументировано доказывал право художника на обращение к “различным эмблематам, симболам и изобретеньям пиитическим”, основанным на античном мифе и обосновывал место данной образной системы в художественной культуре своего времени. “Удивишеся преславный читателю, яко торжественныя сия врата (якоже и в прошлых летах) не от божественных писаний, но от мирских историй, не святыми, но или от историков переданными, или от стихотворцев вымышленными лицами, и подобиями от зверей, гадов, птиц, древес, и прочих вещь намеренную изобразуем” - утверждал Туровойский, и продолжал - “ведати тебе подобает. Первое: яко сия не суть храм, или церковь во имя некоего от святых созданная, но политическая, сиесть гражданская похвала труждающимся...Второе: (…) аще писание божественное различныя вещи в различных образах являет, и мы, от писаний божественных наставление восприемше, мирскую вещь мирскими образы явити понудихомся и славу торжественников наших, и образе древних торжественников, по скудости силы нашея потщахомся прославити.”(21)

В тезисной форме идеи академического префекта сводились к следующему: аллегория и символ, основанные на античном мифе, необходимы для оформления светского пространства земной жизни человека; аллегория и символ могут быть также основаны на образах Ветхого и Нового Завета; они могут параллельно сосуществовать в едином художественном континууме, создавая систему двойного отражения человеческого бытия.(22)

Следующим этапом в процессе обучения, после разглядывания аллегорических картинок и чтения к ним пояснений, стало появление учебного пособия - в 1705 году вышли “Символы и эмблематы”.

В этой цепи познания и обучения вполне логично выглядело появление в описании “Врат триумфальных, строенных трудами исконных учителей ...” 1709 года, цитат из античных авторов в оригинале и переводе со ссылками на источники. Специальному разъяснению здесь подверглось лишь слово “апофеозис”.(23)

События общественной жизни первого десятилетия XVIII века показали, что новый для русской культуры язык был частично освоен, а его понимание обеспечено необходимым словарем. Естественно предположить, что и в других сферах жизни и деятельности появятся аналогичные дидактические пособия, переведенные на русский язык.

Поскольку в оформлении обиходного пространства человеческой жизни архитектура бесспорно играет ведущую роль, отражая в своих абстрактных формах его эстетическую модель, весьма вероятно, что очередным учебником должна была явиться книга по архитектуре. Действительно, в 1709 году в ряду технических и фортификационных пособий вышло “Правило о пяти чинех архитектуры Джакомо Бароция Девигнола”.

Если причина обращения к “Символам и эмблематам” как учебнику барочной культуры вполне понятна, то выбор из весьма обширной архитектурной библиотеки Западной Европы именно трактата Виньолы требует обоснования.

Первые два издания “русского Виньолы” - 1709,1712 гг. - представляют собой компилятивные сборники, лишь частично, процентов на 60, воспроизводящие оригинал. Текстовая часть и примерно 1/5 чертежей - практическое дополнение к трактату, отражающее реалии европейской архитектуры, возникшие уже после публикации трактата самим Дж. Б. да Виньолой в XVI веке. Подобный труд, изданный в Европе, обязательно содержал бы в названии наряду с именем автора трактата - имя издателя-составителя, которому принадлежали все дополнения. Ряд имен зодчих и строителей , бравших на себя труд издания архитектурных книг огромен, так как европейская архитектурная мысль активно обращалась в XVII веке к трактатам итальянцев XVI столетия, дополняя, адаптируя и компилируя их сообразно своим вкусам и запросам.(24)

В России незрелое личностное сознание не только игнорировало имя составителя, но опустило имя автора. В книжных реестрах издание было названо - “Архитектурная книга как фундамент строить повелением царского величества грыдырована и напечатана сия книга в Москве... в 1709 году.” Следовательно, выбор основы для первой, переводной, архитектурной книги имел достаточно произвольный характер и мог определяться степенью популярности, то есть количеством изданий, и простотой изложения выбранного первоисточника. По этим двум параметрам трактат Виньолы - вне конкуренции.(25) Существенным фактором была принадлежность книги итальянскому автору. Косвенно это подтверждает повышенный интерес к Италии и итальянскому, восприятие всего с нею связанного в превосходной степени, о чем свидетельствуют путевые записки и дневники русских людей, ездивших в Европу на рубеже XVII и XVIII вв.(26)

В ряду оригинальных архитектурных трактатов книга Джакомо Бароццио да Виньолы была самой лаконичной. Автор не утомлял пространными рассуждениями и большим объемом текста, концентрируя всю информацию в чертежах, и предлагал универсальную архитектурную систему, выраженную в античном ордере и закрепленную в жестких правилах незыблемых пропорций. Итальянский архитектор XVI века сделал попытку освободить зодчего от бесконечного поиска законов красоты и гармонии, предложив ему раз и навсегда готовые решения. Система Виньолы была вполне законченной архитектурной грамматикой, основанной на античном ордерном алфавите. Универсальность трактата определила его дальнейшую судьбу - он стал одним из основных первоисточников архитектурной теории и практики Европы XVII века и выдержал огромное количество переизданий, как в оригинальном, так и дополненном виде.(27)

Русский аноним предложил свой вариант издания трактата Виньолы. Его авторство - в логике компиляции, а результат работы - еще один модернизированный вариант трактата, непохожий на другие издания. Характерно, что в данном случае публикация дидактического пособия также запаздывает и следует за реалиями архитектурной практики первых лет XVIII столетия, как и в случае с появлением “Символов и эмблемат”.

Обращение к ордерному алфавиту произошло в русской архитектуре уже в конце XVII века в рамках “нарышкинского стиля”. Однако, Петровскую эпоху явно не устраивала его грамматическая система. Об этом убедительно свидетельствует перестройка А.Д.Меншиковым Лефортовского дворца. Здание было возведено в 1697-1699 гг. - во время “Великого посольства” - по воле Петра I для своего друга Ф.Лефорта, который являлся заказчиком лишь de jure, и подарено после смерти швейцарца Меншикову в 1706 году.(28)

Первая редакция постройки полностью принадлежала “нарышкинскому стилю”, но обладала одним нетипичным для своего времени качеством - последовательно проведенным в ее композиции принципом симметрии. Через 7 лет фаворит царя полностью перестроил здание, пригласив для этого итальянского архитектора М. Фонтана. Вторая редакция значительно отличалась от первой - исчез “нарышкинский” декор, усилилась симметрия, появился внутренний двор с аркадой, фасады заговорили языком строгих ордерных решений, данных в пилястровом выражении.(29) А.Меншиков в своем заказе продемонстрировал новый архитектурных вкус и пригласил иностранного зодчего, дабы получить результат из первых рук, тем самым потребность в дидактическом пособии явно обозначилась.

Отмеченная тенденция к отходу от эстетики “нарышкинского стиля” проявилась сразу же после возвращения “Великого посольства”. И если Ф.Лефорт, как было сказано выше, не успел выступить в роли реального заказчика, то Прокопий Возницын, возглавив в 1699 году Аптекарский приказ, неизбежно касался проблем строительства здания Главной аптеки на Красной площади, которую начали возводить вероятно в 1700-1701 гг.(30) В архитектуре этого сооружения еще сильна в деталях “нарышкинская” стилистика, но как и в Лефортовском дворце в композиции Аптеки довлеет принцип осевой симметрии и читается иконография европейской ратуши. Впервые здесь был применен колоссальный тосканский ордер, объемлющий первые два этажа. Он неумело расставлен, но важен как факт архитектурной практики.

Третий великий посол адмирал Федор Головин в 1702 году закончил возведение на Яузе напротив Немецкой слободы и Лефортовского дворца своей загородной усадьбы, в которой К. де Бруин отметил “деревянное здание, хорошо сложенное по правилам искусства”.(31) Фасады головинского дворца были решены поэтажным пилястровым ордером, расставленным в простенках между окнами. Это здание являло собой наиболее грамотный образец новых архитектурных приоритетов, которые с определенной долей условности можно назвать классицистическими. Ближайшее петровское окружение прониклось ими за границей и под влиянием царя, сам же Петр проявит себя чуть позже - по государственному, в масштабе города, пока же, в первые годы нового века он формирует общественное настроение.

Работа над изданием архитектурного пособия началась на позднее 1708 года и постоянно контролировалась царем, как и все полиграфическое дело, которое по его указу в этом же году переходит на гражданский шрифт. Отметим, что прежде архитектурной книги вышла “Геометрия”(32), в которой излагались основы начертательной геометрии, в том числе способы построения “спиральной или улиточной линии”(33), т.е. валюты ионической капители. Создавалась профессиональная основа архитектурного образования нового типа, для которого чертеж - обязательная стадия творческого процесса.

Петр постоянно интересовался работой над архитектурной книгой. “Книжку архитектурную (...) мы высмотрели, и а некоторых местах есть неисправности и против того вели выправить архитектору Фонтане(34) с кем-нибудь русским, которой бы хотя немного знал архитектуру (...). И исправя , напечатать книжек со сто.” - писал он Гагарину.(35)

Разберем экземпляр книги, хранящийся в Рукописном отделе Библиотеки Академии наук С.- Петербурга и, видимо, принадлежавший Петру. Он не является окончательным и имеет следы корректурной правки(36), но по составу текстового и изобразительного материала принципиально не отличается от окончательного варианта. Книга состоит из двух содержательных блоков: текстовой части - ее образуют три раздела: о фундаментах, о стенах и о модулях и графической - из 101 чертежа.

На страницах 1-11 - текст чисто практического содержания, в основном технического характера, но с весьма интересными вкраплениями. В разделе “Как фундамент строить” указаны условия строительства зданий с плоскими потолками высотой не более трех этажей и оговорены, но не конкретизированы, иные правила для строений со сводами(37); отмечены особые приемы устройства свайных фундаментов для домов с повышенной средней частью.(38) Заметим, что в Лефортовском дворце был устроен в центральной зале один из первых плоских потолков, а в Головинском дворце - все комнаты имели плоские перекрытия.

В разделе “О стенах”, заявлено - прямоугольный план здания предпочтительнее квадратного(39); наружные лестницы (“рундуки”) можно делать “сходами” на три стороны, если их высота не более двух локтей (~ 90 см) и на две стороны, если они выше; окна желательно поднимать от пола на один локоть с небольшим и делать высотой в два раза больше ширины, также и двери.(40) Второй этаж рекомендуется возводить одинаковым по высоте с первым или выше, причем это мотивируется удобством расположения лестницы, которая понимается как ведущая сразу на второй этаж.(41) Здесь же предлагается использовать на фасадах пилястры /”пилар новой моды”/ и даны их пропорции в ордерной композиции, в графическом разделе они будут проиллюстрированы чертежами, и, наконец, в конце главы появляется совет устраивать со стороны сада зал в два света.(42) Все эти рекомендации уже были “предопределены” как в решении фасадов Головинского дворца - двух этажном, оформленном пилястрами в простенках, а так же в конфигурации его плана - прямоугольник со входом в центральной части здания.

В главе “О модулах” даны рекомендации, как делать поэтажные пилястры на фасадах высоких строений, но появляется красноречивая оговорка “мало что менши или болши зделать как лутше фасун даст” и “також триглифы и колокольчики делать или не делать по изволению, так же и иные прикрасы”.(43) Все архитектурные советы, введенные в технический текст “русского Виньолы”, отражают предельно адаптированную палладианскую традицию - поэтажный пилястровый ордер, двусветный зал, прямоугольная форма плана, лестницы в центре и др. - и вероятнее всего были переведены из какого-нибудь голландского архитектурного руководства.(44)

Графический раздел состоит из 101 изображения и распадается на три тематических блока: изображения ордеров, архитектурных сооружений, архитектурных и конструктивные деталей и частей зданий.

На страницах 12-66 - полный комплект чертежей с ордерами, соответствующий любому варианту трактата Дж. Б. Виньолы XVI века.

На страницах 68-106, 108-150 - чертежи ордерных деталей античных сооружений, построек Микеланджело, Виньолы и Бернини, которыми дополнялись переиздания трактата в к.XVI и XVII вв.

Страницы 67,107, 151-215 - содержат изображения порталов, наличников, карнизов, а также чертежи разрезов мансардных крыш различных конструкций, разрезы зданий с двускатными и мансардными крышами разнообразной формы и видом фахверковых конструкций, разные стропильные конструкции, рисунки плоских потолков и лестниц. Все изображения данной группы представляют собой копии с чертежей из амстердамского издания трактата А. Палладио П.Ле Мюетта - страницы 39-40, 42-62, 67-78.(45)

Часть чертежей последней группы, посвященных конструкциям крыш и стен среди которых есть мансарды и фахверк - всего 10 изображений - без нумерации, экспликации и в зеркальном отражении входят в состав еще одного издания, напечатанного в Амстердаме в 1680(?) - книги Юстуса Данкерса “Architectura chivilis”. Эта книга переводилась в начале XVIII столетия, о чем свидетельствует рукопись перевода, хранящаяся в архиве Петра 1.(46)

Следовательно, русский вариант трактата Виньолы представлял собой простое ордерное руководство с кратким наглядным экскурсом в архитектуру античного, постренессансного и барочного Рима. Наряду с этим он содержал значительное дополнение в духе палладианской традиции, советы и примеры из классицизирующей линии развития европейской архитектуры XVII века, к которой принадлежал французский архитектор П. Ле Мюетт - составитель трактата А.Палладио, выбранного русским компилятором.

Отечественный строитель-практик и архитектор получили в руки простое архитектурное руководство, компактное и удобное в работе. Карманный формат, гражданский шрифт, лаконичные технические советы, краткий, но весьма содержательный зрительный ряд архитектурных приоритетов Западной Европы и столь же краткие указания, что делать с новым архитектурным алфавитом, основанном на антикизирующей традиции - все это делало “Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароция Девигнолы” - практическим учебником основ современной европейской архитектуры.

Благодаря усилиям петровской культурной программы российское общественное сознание обзавелось, к 1709 году, двумя серьезными дидактическими пособиями нового для России, но общепринятого в Европе художественного языка. Процесс обращения к западной культуре становился повсеместным явлением и приобретал обиходный характер. Подтверждение тому - указ Петра 1 о переезде в Санкт-Петербург министров и знатных семей, изданный в 1709 году. “Ныне уже совершенно камень во основание Санкт-Петербурга положен с помощью Божию” - написал царь в письме адмиралу Ф. Апраксину.(47)

На берегах Невы в полном отрыве от существовавшей традиции, должна была возникнуть модель нового мира, новой жизненной среды, новых отношений, новой культуры, в основании которой лежали результаты дидактических усилий первого десятилетия XVIII века. После Полтавской победы строительство Петербурга чрезвычайно активизировалось и через семь лет гравер А.Зубов зафиксировал в своей “Панорама Петербурга” уже реально существующий город. В архитектурном решении представленных здесь строений можно найти немало подтверждений внимания к советам “первого Виньолы”. Многие жилые дома имеют прямоугольный план и повышенную среднюю часть, соответствующую двусветному залу. Таким был дворец царевича Алексея Петровича, изображенный в левой части гравюры, да и первый деревянный, зимний дворец самого Петра I, известный по рисункам.(48) Везде встречаются наружные лестницы, ведущие на второй этаж со всходами на две или три стороны. Окна жилых домов - чаще всего в два квадрата. Пилястры располагаются в простенках между окнами на каждом этаже фасадов Меншикова дворца на Васильевском острове и здания трезиниеского Александро-Невского монастыря. Двусветный зал, обращенный в сад входил в композицию Петергофского и Первого Зимнего каменного дворца.

Быстрота строительства петербургских домов была достигнута благодаря использованию фахверковых конструкций, которые называли “мазанковым строением”, а форма мансардной крыши стала в 1710-е гг. одной из самых популярных.

“Первый Виньола” состоялся. Дидактическая программа царя-реформатора дала быстрые результаты. К концу 1710 -х гг. русская архитектурная практика полностью погрузилась в процесс освоения нового художественного языка. Через несколько лет, когда трактат Виньолы был издан в третий раз, он как и на Западе, полностью соответствовал выбранному оригиналу, даже не имел дополнений. Всего за десять лет значительно возросло чувство ценности первоисточника, сценарий всеобщего ученичества принес свои плоды и постепенно утратил актуальность. Уже после смерти “главного режиссера”, в 1730-е гг. архитектурные ученики-пенсионеры Петровской эпохи, некогда занятые в этом “школьном” спектакле посольского волонтера Петра Михайлова, оказались в силах фабулу и сыграть свою собственную, неученическую, профессиональную роль - написать первый оригинальный русский архитектурный трактат - “Должность Архитектурной Экспедиции”.(49)

Список литературы

1 См.: Описание изданий гражданской печати. 1708-январь 1725 г. Составители Т.А.Бычкова и М.М.Гуревич . М.-Л., 1955. С. 93.

2 Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. II, СПб., 1862. С. 212-214, 585-586.

3 Описание изданий гражданской печати. 1708-январь 1725 г. Составители Т.А. Бычкова и М.М.Гуревич. М.-Л., 1955. С. 79.

4 История европейского искусствознания. От античности до конца XVIII века. М., 1963. С. 347-351.

5 Traice, des cinq orders d’archtecture defquels le front feruy les anciens. Traivit de Palladio par le & Le Muet. Amsterdam, 1679.

6 Евсина Н.А. Архитектурная теория в России XVIII века. М., 1975. С. 23-77.

7 Эренмальм Л.Ю. Описание города Петербурга, вкупе с несколькими замечаниями // Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях: Введение. Тексты. Комментарии. Л., 1991. С. 96.

8 Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера Ф.В.Берхгольца / Пер. с нем. И.Ф.Аммона. М., 1902-1904. Ч.1. С. 45.

9 Житие протопопа Аввакума, им самим писанное, и другие его сочинения. Архангельск, 1990. С.87.

10 Франц Лефорт / 23.12.1655(2.1.1656)-2(12).3.1699 / - выходец из Женевы, служил во Франции и Нидерландах. С 1675 г. - в России. В 1689 г. сблизился с Петром I, который произвел его в чин генерал-майора, затем - генерал-лейтенанта и в 1697-1699 гг. строил для Лефорта дворец в Немецкой слободе. Судить о его архитектурном решении можно по гравюре А.Шхонебека “Усадьба адмирала Ф.А.Головина в Немецкой слободе в 1705 году.” 1705.

11 Федор Алексеевич Головин / 1560 - 30.7.(10.8.) 1706 / - дипломат, генерал-адмирал, граф, принадлежал старинному дворянскому роду, с 1699 г. начальник Военно-морского приказа, с 1700 г. - глава Посольского приказа. Также ведал Ямским приказом и Оружейной палатой. В его канцлерство была организована система постоянных русских представительств за границей. После возвращения из “Великого посольства” Ф.Головин одним из первых строит себе на окраине Москвы усадьбу западного образца, которую в 1705 г. изображает А. Шхонебек / см. сноску 8/.

12 Прокопий Иванович Возницын / гг. рожд. и смерти неизв. / - дипломат, происходил из владимирских дворян. Представлял Россию на Карловицком конгрессе, активный участник заключения мира с Турцией. После возвращения из “Великого посольства” участвовал в дипломатической работе, возглавлял Аптекарский приказ.

13 Петр Михайлов - псевдоним под которым Петр I присутствовал в свите Великого посольства, зачислив себя с состав бригады волонтеров.

14 Этот девиз, по приказу Петра I, был вырезан на его личной печати в период пребывания за границей в 1697-1699 гг. Он встречается на всех документах царя этого времени.

15 На протяжении всего XVII века сборники символов и эмблематических изображений составлялись, печатались и бытовали практически во всех странах Западной Европы. Они составляли существенную часть ее культурного, эстетического и творческого обихода. - См.: Морозов А.С. Эмблема тика барокко в литературе и искусстве Петровского времени. // XVIII век. Проблемы литературного развития в России первой трети XVIII века. Сб. 9. Л., 194. С. 184, 227.

16 Символы и Эмблемата. Амстердам, 1705 - одна из самых популярных книг , изданных по воле Петра I в Амстердаме. В основу русского издания был положен эмблематический сборник Даниила Де Ла Фея, изданный в Амстердаме в 1691 году. В России эта книга неоднократно переиздавалась на протяжении всего XVIII века. - См.: Голландцы и русские. 1600-1917. Из истории отношений между Россией и Голландией. М., 1989. С. 93-94.

17 Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII вв. СПб., 1903. С. 161-162.

18 Илья Федорович Копиевский - литовский переводчик и издатель, в конце XVII века, живший в Амстердаме и сотрудничавший с издателем Яном Тесингом Он был первым, кто осуществил в Голландии перевод ряда книг на русский язык. Копиевскому принадлежит перевод руководства по искусству мореплавания Абрахама де Граафа, латино-русско-голландский словарь и ряд других книг. - См.: Голландцы и русские. 1600-1917. Из истории отношений между Россией и Голландией. М., 1989, стр. 92-93. См. также: Панегирическая литература петровского времени. М., 197. С. 47.

19 Там же. С. 19-20.

20 Там же. С. 21-22.

21 См.: Иосиф Туровойский. Преславное торжество свободителя Ливонии. // .: Панегирическая литература петровского времени. М., 1979. С. 154-156.

22 Там же. С. 150-181.

23 Там же. С. 63-64.

24 См. раздел Библиография // Джакомо Бароццио да Виньола. Правило пяти ордеров архитектуры. М., 1939. С. 164-167.

25 См.: Габричевский А. Трактат Виньолы и его историческое значение // Джакомо Бароццио да Виньола. Правило пяти ордеров архитектуры. Пер. А.Г.Габричевского. М., 1934. С. 7-11. В разделе “Библиография” авторы издания приводят обширный список публикаций трактата Дж.Б. да Виньолы на протяжении XVI-XIX вв.// Там же. С. 164-167.

26 См. Евсина. Указ. соч. С. 27-34.

27 Forssman E. Saule und Ornament. Stockholm, 1956. S. 132-181, 239-252.

28 Подольский Р. Петровский дворец на Яузе. // Архитектурное наследство. Вып. I, М., 1957, стр. 18-19, 23.; Кипарисова Ф.Ф. Лефортовский дворец в Москве. // Сообщения института истории теории архитектуры Академии Архитектуры СССР. Вып. 9. М., 1948. С. 47-49.

29 Дворец был перестроен в 1706-1707 гг. Если итальянский архитектор действительно принимал участие в этом, то только на уровне проекта. Перестройка дворца продемонстрировала не профессиональное владение строителями новой архитектурной грамматикой: здесь нарушены основные пропорциональные соотношения ордерных частей - пилястры слишком широки и низки, непомерно высок цоколь, огромен фронтон, неприятно выглядит расстановка пилястр через две оконные оси. По сравнению с профессионализмом “нарышкинского стиля”, здесь явное ученичество.

30 Согласно дневнику К. де Бруина это было “самое значительное (...) громадное каменное здание, начатое постройкой лет 7 уже тому назад ( К. де Бруин описывает события 1707 г. - А.А.) и предназначавшееся для помещения в нем Монетного двора, но потом года с полтора ( т.е. в 1705 или 1706 гг. - А.А.) назад, назначенное для большой Аптеки.”//К. де Брайн. Путешествие через Московию Корнелия де Бруина, М., 1873. С. 109.

31 Там же. С. 110.

32 Геометрия, М., Печатный двор, 1708.

33 Там же. С. 83.

34 В 1704 году А.Д.Меншиков становится губернатором С. Петербурга. Сюда он переводит своего московского архитектора М. Фонтана и постоянно его протежирует, конфликтуя с Ж.Б.Леблоном.

35 Письма и бумаги Петра Великого, т. IX, СПБ,.1887. С. 375-376.

36 По мнению Т.А.Бычковой и М.М.Гуревич это второй промежуточный экземпляр издания. // Описание изданий Гражданской печати. 1708 - январь 1725 г. М.-Л., 1955. С. 102. Экземпляр имеет собственную пагинацию, проставленную в ручную. Эта пагинация использована в тексте статьи.

37 Правило о пяти чинех архитектуры Иакова Бароциа Девигнола. М., 1709. С. 4.

38 “Тако же надлежит знать, что под средние жилья, которые называются фронтошпицы ( которые выдаются из строения ...) / 39 Там же. С. 4.

40 Там же. С. 6.

41 Там же. С. 6.

42 “...верхних жилищ, которые волно таковыж высоки, как и нижния, или и ниже. Однако извычайно выше нижних, ибо нижния для того ниже пускаются, чтоб всходы не так круты были...” / Там же. С. 7.

“В сад надлежит быть в двое окнам, одне над другими вместо двух житей высоко.” / Там же. С.9.

43 Там же. С. 10.

44 Рукопись этого текста была найдена Н.А.Евсиной в фонде Кабинета Петра I в РГАДА / Евсина Н.А. Указ. соч. С. 40. Влияние палладианской традиции было весьма заметным в архитектуре Голландии XVII века, на ее основе сформировалась стилистика голландского классицизма. - См.: Kuile E., Rosenberg J. Dutch Art and Architecture. 1600 - 1800. Harmondsworth, 1966. P. 41- 53.

45 Это издание состояло из двух частей: в первой излагались “ордера”, во второй - архитектурные детали, фрагменты, конструктивные решения. Дополнения в русское издание были взяты из второй части. - См.: Traice, des cinq ordres d’archtecture defquels le front feruy les anciens. Traivit de Palladio par le & Le Muet. Amsterdam, 1679.

46 См.: Евсина Н.А. Указ. соч. С. 41-42.

47 Письмо Петра I к генерал-адмиралу Ф.Н.Апраксину от 27 июня 1709 г. // Описание Санкт-Петербурга и Кроншлота. СПБ., 1882. С. 8, прим.

48 Реконструкция Г. Михайлова Первого зимнего дворца 1708 г. - см.: Заварихин С.П. Явление Санктъ-Питеръ-Бурха. СПб., 1996, с. 162.

49 Аркин Д. Русский архитектурный трактат - кодекс XVIII века. // Архитектурный архив, М., 1946. Вып.1.