Развитие экологического самосознания башкир

Отношение человека к природе еще с древнейших времен являлось не только элементом сознания, но и было предметом рассмотрения в процессе формирования наиболее важного этапа становления сознания – формирования Я и неЯ в их противопоставлении и слиянии.

Начиная с полного отождествления себя с природой, через мифологическое сознание, рационализм и кончая современными взглядами как ученых, так и представителей различных движений за сохранение природы, содержание экологического сознания значительно менялось.

С момента появления Homo sapiens в его сознании фиксировались явления и объекты природы, их динамика и существующие между ними причинно-следственные связи.

В тот далекий период впервые появилась дифференциация в логике бытия. Человек все еще ощущал себя частью, элементом природы и переносил некоторые характеристики своего самосознания на нее, отождествляя ее с человеком, но в то же время он чувствовал себя отличным от природы и наделял ее функциями, которых не было у человека.

В сознании доминировало ощущение зависимости от окружающего мира как источника удовлетворения потребностей, прежде всего в питании, и как источника опасностей, угрожающих жизни человека. Слабость человека, его зависимость от природы, отразились в появлении представлений о добрых и злых силах природы, в их очеловечении, а динамика природных явлений объяснялась поступками богов, олицетворяющих природу. Это и привело к появлению первичного экологического сознания в его мифологически-религиозной форме. Для экологического сознания очень важно, что существовали боги-объекты и боги отношения.

Обожествление сил и явлений природы – характерные черты древних верований башкир. Ахмед ибн-Фадлан в 922 г. писал, что башкиры верили в 12 богов. Эти боги, по представлениям древних башкир, управляли временами года, а также дождем, ветром, людьми, жизнью и смертью. «Мы видели, - сообщает путешественник, – как одна группа поклоняется рыбам, другая – журавлям» [12, с.130-131]. Тут мы имеем дело с тотемистическими взглядами. Согласно тотемистическим взглядам отдельные группы людей родственными узами связаны с некоторыми животными и растениями. В башкирских сказках таковыми часто выступает медведь. Ветер, бурю, ураган древние башкиры представляли в образе страшных чудовищ, подобных змеям.

Наряду с верховными божествами башкиры почитали духов – хозяев природных объектов: гор, пещер, лесов, воды, долин… Таким образом, для древних башкир вся природа была одухотворенной, одушевленной. Вера в переселение души у человека через ее воплощение в деревья, птиц и животных восходит к тотемизму. Природный объект, избранный в качестве племенного тотема, исключался из хозяйственной деятельности и использовался в лишь ритуальных целях. Совершая определенные ритуальные действия, древний человек стремился к преодолению границ между человеческим коллективом и миром; к установлению контакта с миром природы, от которого зависело ее благополучие. Это характерно не только древних башкир. Тотемизм был распространен у всех народов мира.

Тотемическую стадию развития прошли все народы, она оставила глубокий след в их сознании. Тотемизм был детством человеческой души и, в полном соответствии с эволюционным законом повторения истории рода в индивидуальном развитии, еще и сейчас угадывается в детском влечении к животным. Элементы культур проявляются в культе животных. В башкирских эпосах «Куныр Буга», «Акбузат», «Акхак – кола» - воспеваются домашние животные: корова, конь. В «Урал батыре» и «Акбузате» мудрый богатырский конь Акбузат помогает людям в беде. Башкирский эпос отрицает жестокость в обращении с животными, способствуя тем утверждению гуманизма. Священной птицей для всех башкир был лебедь. Ведь лебеди считались потомками Хумай богиня Солнца, поэтому запрещалось убивать этих птиц и разорять их гнезда.

Журавля почитали за то, что в одной из битв журавли своим криком обратили врагов в бегство. [20, с.119-120]

Больше всего о мировоззрениях древних башкир можно судить по материалам народного эпоса, легендам и преданиям. Наибольший интерес в указанном аспекте представляет произведение всемирно известного башкирского эпоса «Урал батыр».

В момент появления эпоса люди еще не отделяли себя от природы. Так, Урал, обращаясь к зверям и птицам, говорит:

«Вот хотя бы нас всех перебрать,

На каждый род посмотреть». [23, с.116]

Урал совершенно не отделяет себя от животного мира и, думая об уничтожении смерти, заботится о здравии всего живого. Это реликты первоначального текста, однако, уже в архаичной вступительной части эпоса говорится о круговороте в природе, в котором Жизнь и смерть сосуществуют, и возникает идея о бессмертии для человека при помощи «живой воды». На протяжении своего сюжета подчеркивается особое положение человека среди всего живущего на земле. Однако в заключительной части утверждается, что человек – часть природы и живет согласно ее законам, что человеку не дано изменять законы природы.

Урал обрызгал «живой водой» землю, окрестные горы и пожелал, чтобы земля сияла вечной красотой.

«Пусть сияет [наша] земля

На зависть нашим врагам!» [23, с.190]

Тем самым, как бы завещал потомкам беречь красоту родной земли.

Сыновья Урала, прорубив горы, проложили русла рек на благо людям.

Таким образом, эпос утверждает, что человек не может изменять законы природы, но он может способствовать ее расцвету, может ее преобразовывать на благо людей.

Философские воззрения наших предков глубоко гуманистичны, проникнуты заботой о свободе и благополучии человека, о его счастье, о бережном отношении к колыбели человечества – природе – земле.

Сюжеты мифического характера в этом произведении непосредственно связаны с антропоморфизмом – очеловечением окружающего, а также попытками объяснить происхождение природных явлений.

В сказании «Урал батыр» понятие «вода-земля» получает возвышенный смысл, близкий к понятию «Родной край». В эпосе поставлена проблема первоосновы мира, в качестве которого выступает вода. Это положение академик Валеев Д.Ж. расценивает как «наивный материализм древних людей, их неосознанное стремление вывести все из единого начала. Это были стихийные догадки первобытного человека о единстве мира». [7, с.4]

В 2001 г. в издательстве «Китап» вышла в свет монументальная работа Валеева Д.Ж. «История башкирской философской и общественно-политической мысли». В этой работе автор утверждает, что башкирскому народу, который формировался в качестве самостоятельной этнополитической общности на рубеже I и II тысячелетий и создал свои социальные институты, принадлежат достойные внимания философские идеи. В качестве источников по изучению мировоззрения башкир Валеев Д.Ж. использует эпические произведения «Урал-батыр» и «Акбузат».

В этой работе впервые в башкирско-гуманитарной науке в систематической форме представлена философия мифологии как компонент духовной культуры башкир и рассмотрена ее историческая эволюция в философской и общественной мысли.

Автор указывает, что «эпические памятники являются выражением древнего общественного сознания» [8, с.45]

«…Добро в Урал-батыре – всесильное начало, растворенное во всем мироздании. Добро выступает как одно из базисных понятий нравственного сознания башкир. [5, с.55]

Выделяя антропоморфизм как нравственную норму эпоса «Урал-батыр», Валеев Д.Ж. отмечает: «В наделении живых существ моральными качествами люди исходили из своих представлений о добре и зле – этих первичных моральных понятиях. [8, с.142]

Такой подход, по его мнению, удовлетворял познавательные потребности людей и был предпосылкой философского мышления: «Не случайно, по всей видимости, мифологию называют первобытной философией» [8, с.142]. Уподобление человеку предметов и явлений природы представляют собой первоначальную форму мировоззрения, возникшую на ранних стадиях развития человеческого общества. Антропоморфизация животных, по мнению Валеева Д.Ж., с течением времени превращается в нравственное чувство гуманного отношения к ним. [5, с. 60].

Другим историческим источником экологического сознания явился вековой опыт взаимодействия человека с природой, который частично вошел в систему религиозного сознания, а частично обобщен в виде традиций, обычаев и примет. Отражение опыта народа в виде конкретных запретов или указаний по-разному было закреплено в различных религиях. Очень сильна была конкретика в иудаизме, мусульманстве, языческих религиях славян. Примером конкретного запрета, ставшего элементом религиозного построения, может явиться запрещение использования свинины как пищевого продукта в мусульманстве. В общем можно говорить, что чем более локальна по происхождению религия, тем больше в ней конкретных указаний экологического характера.

Неверным было бы и преувеличение степени проникновения мусульманской религии в массовое сознание у башкир. Восприятие башкирами мусульманских морально-этических и правовых норм, культурных традиций не вытеснило из их среды доисламских обычаев и верований. О том, что мусульманское духовенство даже в XIX в. Находилось в значительной степени во власти языческих пережитков, свидетельствует документ, относящийся к 1844 г. В нем упоминается некий башкир Султанмурат Габбясов, который на одном из йыйын – собраний башкир заявил, что присутствующие здесь указные муллы, чиновники и другие лица «… не веруют в единого Бога и не знают своего пророка, а делают поклонение журавлю…», [22,с.71] птице, которая была одним из древнейших башкирских родовых символов.

Характеризуя религиозно-мифические представления башкир в начале ХХ в., С.И. Руденко подчеркивал наличие в них элементов шаманизма: «В антропоморфических представлениях анималистических, в магии и колдовстве мы имеем осколки тех религиозных представлений, с которыми жили башкиры до распространения у них мусульманского учения». [17, с.317]

Исследования современных этнографов также свидетельствуют о сохранении некоторых элементов языческих культов в повседневной жизни башкир, в частности – в приготовлении таких традиционных блюд, как изделия из теста, замешанного на большом количестве яиц (баурсак, чак-чак). Использование яиц в больших количествах носило в древности ритуальный характер, у башкир племени Мин существовал обычай перед весенней пахотой, испрашивая у неба плодородия, бросать в борозду яйца. «Яйца были и символической наградой победителю – борцу на сабанных состязаниях (по случаю окончания посевной – сабантуй). Все это отголоски древнего культа поклонения птице (родовыми птицами были сокол, журавль и другие). Угощение пшенной или ячменной кашей также является элементом родовых обрядов, связанных с языческим верованием. Например, чтобы вызвать дождь, башкиры минцы и уршакминцы варили на берегу реки ямгыр-буткасы (дождевую кашу), собрав по деревне пшено, молоко, масло. После обращения к небу с просьбой послать дождь и совместного угощения остатки каши бросали в реку, входили в одежде в воду и обливали друг друга». [17, с.312-313] Экологическое сознание, отраженное в традициях, приметах, обычаях, является очень устойчивым, и в какой-то форме дошло до наших дней. Этнология располагает огромным материалом, описывающим эти формы и источники их происхождения. Они достаточно полно для целей рационального ведения хозяйства отражают конкретные экологические условия региона. Обычаи и традиции соответствуют динамике экологической ситуации, часто связанной с изменениями годового цикла и началом или окончанием той или иной деятельности этого цикла. О достаточно высоком уровне развития экологических архетипов и возникновении экологических традиций, передаваемых из поколения в поколение, свидетельствует ежегодно проводившийся в прошлом «экологический» праздник – Летний Нардуган, праздник милосердия и сострадания к природе.

Это время (с 25 июня по 5 июля) было периодом своеобразного «щадящего режима». Все от мала до велика, щадили природу, вели себя с величайшей осторожностью и осмотрительностью. В это время устанавливались строгие запреты на охоту и кровопускание как диких., так и домашних животных, запрещалась ловля рыбы, птиц, рубка деревьев, сенокос. В эти дни природу особенно лелеяли, берегли, задабривали: в водоемы (ручейки, реки, озера) бросали цветы в надежде на хорошее, доброе, щедрое лето и благосклонность природы [16, с.16]

Лето - пора бурного цветения и размножения в природе, расцвет ее жизненных сил, всплеск ее могучей внутренней энергии, и человек сознательно создавал условия для ее самопроизводства. Это действительно были дни великой гармонии и примирения человека с природой. Наши предки отчетливо сознавали, что регулярное истребление природных ресурсов, животного и растительного мира грозит истощением природной кладовой и нарушает благополучие человека. Велик был духовный и педагогический потенциал этого празднества. Летний Нардуган демонстрировал подрастающему поколению наглядные уроки нравственного, благовейного, гуманного отношения к природе, к окружающей среде обитания. Идейную основу праздника составляла мысль, что природу, в которую пришел человек, он должен оставить потомкам такой, какой он ее застал.

Важно подчеркнуть, что желание оставить след в памяти как основа экологического поведения может быть связано с памятью в последующих поколениях и с памятью в самой природе независимо от степени вовлеченности в нее человека, то есть след в природе как таковой.

В последние годы появилось много работ, связывающих вопросы экологического сознания и экологического поведения с понятием менталитета или ментальностью этнических групп. [14,с.325] Под менталитетом обычно понимают особенности мышления, вытекающие из мировосприятия и мировоззрения и реализующиеся в особенностях поведения и деятельности.

Менталитет, ментальность нации – это склад ума, психические особенности, отражающиеся в национальной культуре, обряде, мысли, отношении к окружающему миру, особенностях выбора духовных ценностей. Среди духовных ценностей ведущую роль занимают морально-нравственные ценности, определяющие формы и критерии взаимоотношений с объектами природы и с социальными институтами. Совокупность этих взаимоотношений составляет духовную культуру нации. Такая черта национального характера, как любовь к родной природе и бережное отношение к ней, также берет начало в эпосе.

Рассматривая проблему взаимоотношения менталитета и экологического сознания, следует сказать, что чем позже сформулировался менталитет современной нации, тем меньше он сказывается на отношении к экологическим вопросам.

Так, роль экологической проблематики в менталитете китайцев с их концепциями даосизма или буддизма, остается довольно высокой, менталитет жителей европейских стран мало отражает философские проблемы экологии.. Это приводит к тому, что при отсутствии внешних направляющих воздействий у жителей этих стран будет сильно выражена тенденция к развитию эгоистически-хищнического экологического сознания и экологического поведения.

Не надо воспитывать у буддиста уважения к живой природе. Оно уже создано менталитетом. У наших предков, у башкир, тоже с малых лет из поколения в поколение воспитывалось великое уважение к природе.

Атангулов У.Ш., кандидат педагогических наук, пишет: «По своим детским воспоминаниям мы можем судить, как формировалось бережное отношение башкир к природе с малых лет. Например, нам не разрешали разорять муравейники, потому что «в той жизни будешь жаждать воды, а муравьи ни капельки не принесут». Нельзя разорять птичьи гнезда, потому что «проклятие птиц настолько сильно, что можешь остаться без родителей».

В военные и первые послевоенные годы я, к примеру, не помню случая, чтобы достали бы из гнезд яички и сварили. Хотя, казалось бы, ели все, что можно: съедобные травы; коренья сушили, мололи и, добавив немного муки, делали лепешки; из кореньев варили суп; мясо суслика употреблялось как деликатес (правда, не всеми), «ветки дерева нельзя ломать, его дух (эй2) тебя может наказать».[2, с.94]

Сегодня особенно важно использовать экологический опыт башкир, которые живут тысячелетия в составе этно-экосистемы Южного Урала. То, что современному урбанисту кажется невежеством и мистикой у наших прадедов было глубоко укоренено в их священных архетипах мудростью, созерцательностью, нестяжательной умеренностью. Башкиры не охотились на непромысловых зверей и птиц, строго регулировали добычу, исходя из разумных потребностей, объективно необходимых и достаточных для поддержания нормальной жизни. Они не трогали животных в период размножения и вскармливания потомства, не разоряли птичьи гнезда, не загрязняли водоем, строго следили за восстановлением травяного покрова на пастбищах и так и далее. Только это и могло сохранить ось их коллективного (общинного) бытия, походившего в самом центре природы. Здесь – непосредственная основа возникновения у башкирского народа экологических установок и стереотипов.

Для башкирского народа характерен высокий уровень развития экологического самосознания, его менталитет выражается в высокой ответственности за первозданность природы. Башкиры создали уникальные образцы устойчивых и саморегулирующихся агроэкосистем, изучение которых представляет немалый интерес для современной экологии. Традиционное природопользование башкир (например, разведение лошадей табунно-косячным способом круглый год, бурзянское бортничество) и сегодня не утратило своего значения для разработки системы рационального использования сельскохозяйственных земель. Опыт отношения башкир к природе как к высшей ценности, отраженный в эпосе «Урал-батыр» и многочисленных народных песнях, сказаниях и сказках, обладает колоссальным воспитательным потенциалом, который должен использоваться в процессе организации экологического образования в школе.

В изучение духовной культуры башкирского народа большой вклад внес выдающийся русский ученый С.Г. Рыбаков.

С.Г. Рыбаков собрал более 200 башкирских песен с мелодиями, легенды, сказки, баиты, мунажаты, а также образцы поверий, суеверий, пословиц, поговорок. Красоту и богатую фантазию народных песен С. Рыбаков рассматривает прежде всего как творческое следствие влияния чудесной природы Урала, а на башкир он смотрел как на «детей природы».

«Прекрасна природа Уральских гор, среди которых живут башкиры, - пишет С. Рыбаков в работе о курае. – Бесчисленные гряды гор, долины, лощины, ущелья бесконечной чередой сменяют друг друга и почти на каждом шагу дарят путника роскошными видами, один другого лучше». [17]. Живя среди такой сказочной природы, башкир находит богатую пищу для фантазии и поэтической мечтательности и создает свои замечательные песни, сочиняет пленительную музыку, овеянную легендарным прошлым и благоухающую ароматом величественных гор, бескрайних степей и непроходимых лесов.

Слова С. Рыбакова о том, что «по поводу почти каждой инструментальной мелодии или песни» башкирские музыканты и певцы «сообщали какое-нибудь сказание или легенду, так что у них можно было бы найти большой цикл всевозможных сказаний и мифов», как бы подтверждают правоту М.Л. Михайлова, отметившего, что «башкирскими преданиями… полна Оренбургская губерния», что нет такой реки, нет такой горы, про которую не существовало бы легенды и песни».

Прекрасный знаток духовной культуры башкирского народа Р.Г. Игнатьев около ста лет тому назад писал, что «башкир импровизирует свои песни и мотивы, когда одинок, всего более в дороге. Едет мимо леса – поет про лес, мимо горы – про гору, мимо реки – про реку и т.д. [15, с.244]

Рыбаков особое внимание уделял сохранившимся в башкирском музыкальном искусстве традиционным звукоподражательным песням и мелодиям. В деревне Темясово, 2-й Бурзянской волости Орского уезда он встретил Мансура Гулубуева (Мансурку), умеющего изображать, как поют различные птицы: лебеди, голуби и другие полевые птицы. Житель деревни Ташбулатово Магафур Каракаев играл звукоподражательно какук (кукушка), а в Орском уезде Иван Лукманов «мелодию» под названием Сынрау торна, подражающую пению каких-то особенных журавлей белого цвета». [20. С.119-120]. Из вышеизложенного следует, особенность культуры, языка, самосознание обладают, если можно так сказать, «экологичностью», как бы вписались в природу, в ландшафт.

Башкирские народные песни создавались в прошлом пастушеским, охотничьим народом под непосредственным воздействием природы на лоне бескрайних степей и стремительных рек, у горных вершин и серебристых озер, на лугах, долинах, скалах. В них мы слышим и песнь журавля, и клекот орла, и кукование кукушки, и топот копыт скачущих коней. Близость к природе наблюдается не только в образах песенной поэзии, но и в типе народных музыкальных инструментов, одним из которых является курай, изготавливаемый из полого внутри растения, растущего только в горах Урала. Во многих своих песнях народ опоэтизировал природу Урала, его горные вершины, реки, озера. В Башкортостане трудно найти реки, горы, про которые не была бы сложена песня. Многие из них составляют классический репертуар песен о родной земле, в которых восхищение красотой природы, любование ею перерастает в чувство гордости за свою Родину. Таковы песни «Долины прекрасной Агидели», «Долины прекрасной Демы», «Круглое озеро», «санлы-узяк», «Курташ», «Туяляс» и многие другие. На родной земле и вода, и воздух, и травы исцеляют и тело, и души: у девушек, живущих на Агидели, певучи голоса, а у егетов, испивших воды родных реек, чисты помыслы. Многочисленные песни, начинающиеся с традиционных строк «Проснувшись утром, взглянул вокруг» или «Выйду на поляну» также полны поэтизации красот родного края.

Башкирская народная песня имела и имеет исключительное познавательное и воспитательное значение. Песни впитали в себя вековой общественный опыт народа, его нравственную культуру и представления, особенности характера, жизненного уклада. Они сыграли большую роль в становлении не только профессиональной поэтической, но и музыкальной культуры. Они и поныне занимают значительное место в духовной жизни народа.

С конца XVI в. регион стал объектом активных миграций и крестьянского заселения. Взаимодействие пришлых в Башкирию народов с природой во многом зависело от накопленного в прошлом культурного опыта, от степени открытости их культуры и способности к восприятию в новых экологических условиях уже адаптированных местным населением форм культуры. Взаимодействие с природой каждого этноса имеет свои особенности. Они восходят к их собственным культурным истокам, традициям. Освоенные территории стали источником получения сырьевых ресурсов и местом их первичной обработки. Мех и древесина, минералы и драгоценные металлы стали в огромных количествах выводиться из Башкирии, что привело к значительному изменению и опустошению мест их добычи, образованию экологических ниш и распаду прежних экологических связей. Удовлетворение растущих потребностей стало своеобразным фетишем общества, что и привело к формированию агрессивно- хищнической формы экологического сознания, особенно коллективного. Агрессивно-хищническое коллективное экологическое сознание доминировало вплоть до начала ХХ в. Оно не вызывало особых опасений, хотя у наиболее прозорливых представителей общество уже появились довольно мрачные прогнозы.

Однако у большей части общества агрессивно-хищническая форма экологического сознания благодаря тому обстоятельству, что рост потребления еще компенсировался известными и вновь открываемыми в процессе развития науки резервами, т.е. существовало представление о неисчерпаемости природных ресурсов. Для экологического сознания этого периода особенно той части общества, которая занималась эксплуатацией природных богатств, применимо высказывание за два столетия до этого выражения маркизы де Помпадур – «после нас хоть потоп». [14, с.41].

Значимость экологического пространства и его качества для жизни этноса со всей очевидностью стала проявляться, когда сама эта проблема стала суровой, нередко трагической реальностью.

Судьба башкирского народа, доведенного царизмом до грани нищеты, вызывала сочувствие и тревогу многих русских пиателей: А.П. Чехова, С.Т. Аксакова, Л.Н. Толстого, Ф.Д. Нефедова, Н.А. Крашенинникова, Г.И. Успенского, Н.В. Ремезова и др.

Аксакова сильно тревожило происходившее уже в то время истребление башкирских земель. Еще в юношеских стихах он воспевал изумительную природу Башкирии – ее красивые горы, необъятный «простор степей» и «мрак лесов», «прелестные прозрачные озера». А в стихотворении «Послание в деревню» явственно звучит тревога за сохранность экологической среды:

И люди набегут толпами,

Твое приволье полюбя…

И не узнаешь ты себя

Под их нечистыми руками!

Сомнут луга, порубят лес,

Взмутят и воды – лик небес! [1, с.674]

К концу XIX в. природные богатства Башкирии были варварски ограблены, народ голодал и нищал. Мамин-Сибиряк Д.Н. писал о башкиркой природе тех лет: «Дорога шла на юго-запад, пересекая волнистую равнину, в глубине которой красиво громоздились горы. Картину портило полное отсутствие леса. А когда-то здесь был настоящий вековой башкирский «урман», т.е. непроходимый лес. Но в «некоторое время» он был безжалостно истреблен на потребности открытых еще в «казенное время» золотых промыслов, знаменитых по своим богатствам даже в летописях Урала. Остатки вековых башкирских боров были окончательно истреблены самым безжалостным образом частными золотопромышленниками».[9, с.17]

Первичным толчком для регулирования природных условий было уменьшение площади лесов в результате их неограниченной эксплуатации и использования древесины в качестве топлива, особенно в металлургическом производстве. Вырубка леса привела к осушению рек, нестабильности водного режима. В свою очередь, металлургическое производство было тесно связано с потреблением воды, хотя выраженной опасности антропогенного загрязнения рек еще не наблюдалось – это стало «достоянием» ХХ в. [14, с.41-42]

Отметим большую роль введения в экологическое сознание элемента необходимости защиты лесов и рек, и это объясняется тем, что их экологическая динамика наиболее чутка к массовому вторжению. Изменения происходили буквально на глазах одного поколения.

Опасные изменения произошли и происходят в бассейне Белой. Разрушительные экологические сдвиги на Южном Урале в целом общественность еще в полной мере не осознала. Однако последствия происшедших изменений уже сказались на способах хозяйствования и образе жизни населения Южного Урала, прежде всего юго-восточных и горных башкир, для которых эта уникальная природная зона в течение многих столетий была экологической нишей. Упадок лесных занятий, исчезновение многих кустарных промыслов, кризис традиционного пчеловодства, снижение эффективности скотоводства, повышенная миграция, разрушение традиционной культуры – таковы результаты вторжения «цивилизации» на Южный Урал. Кажется, становится ясным, что сверх концентрация в Приуралье нефтехимических и химических производств, а в Зауралье – металлургических и горнообогатительных предприятий, чрезмерные вырубки леса, вспашка пастбищной целины подорвали традиционный уклад жизни юго-восточных и горных башкир, нанесли огромный ущерб башкирскому пчеловодству, животноводству, другим отраслям традиционного хозяйства, угрожают нормальному функционированию этноса во многих частях этнической территории.

Примеры, показывающие и доказывающие зависимость жизни этнического общества от состояния природы можно, естественно, продолжить. В то же время, надо подчеркнуть, что жизнь и состояние самой природы зависели и зависят от этноса, его культуры. Культура любого народа является основой формирования в общественном сознании экологической ориентации. У башкирского и русского, татарского и марийского крестьянина было веками воспитано мудрое, бережное отношение к природе. В народном фольклоре земля, вода, дерево, растение овеяны мифами, им поклонялись, приносили жертвы, оберегали. Это и было выражением единства общества и природы. Посредником в этом единстве была культура, духовное сознание человека. А практику сохранения природы, приумножения ее ресурсов поддерживало многообразие хозяйственных занятий, многоукладность собственности и социальных структур, святость семьи, неразрывная преемственность поколений и понимание единства жизни и природы. Ослабла, разрушилась, исчезла органическая взаимосвязь между природой и обществом, природой и человеком. Оставленная без «присмотра» экологическая ниша стала крайне уязвимой перед лицом стихийно развивающихся промышленности, НТП, урбанизации и утратившей свои духовные ценности культурой.

Где же выход? В устранении пучка кризисов – экономического, социального, национального, экологического. В этноэкологическом аспекте здесь вырисовываются две задачи:

а) необходимо устранить причины (прежде всего социально-экономические, в формах собственности, в способах хозяйствования и т.д.), отдаляющие человека от природы, питающие в нем равнодушие к природе;

б) во всех ступенях нашей системы образования воспитывать цивилизованное экологическое мышление. Устранить из всех сфер воспитания и культуры рецидивы теории о независимости человека от природы, тем более – господства человека над природой. [13, с. 144]

Эти цели возможно осуществить только на основе освобождения творческого, интеллектуально потенциала общества, этнических обществ и, главное, самого человека для свободного саморазвития на основе подлинного фундамента народовластия. В первую очередь, в восстановлении, развитии, обогащении нуждается тот могучий фактор, который находится между человеком и природой. Это культура, образование, наука во всем их разнообразии и духовной содержательности. Необходимо идею гармонии человека, этноса, общества и природы в ясной форме довести до каждого ребенка. [13, с.145]

Воспитание через природу – основа не только педагогической системы многих выдающихся педагогов прошлого и современности, но и философов, деятелей культуры и искусства. Большое внимание проблемам воспитании через природу уделял народный поэт Башкортостана Мустай Карим. В его произведениях природа служит не просто фоном, на котором разворачиваются события, а является активным нравственным субъектом повествования, давая героям свои безмолвные и бесценные уроки.

По словам М. Карима, земля «всегда нуждалась в добром покровительстве». Писатель не скрывал, что его, сына Земли, волнуют экологические проблемы, и выражал свое искреннее сожаление в связи с тем, что люди, «сами того не желая, могут лишить себя жизни, если будут так по-варварски относиться к Природе». Потрясающие по нравственному восприятию слова о земле сказаны великим башкирским поэтом в следующих строках:

Чернозем благодатный наш –

Хоть возьми да на хлеб намажь!

Как чиста земля!.. О, не грешно ли

По выстраданной чистоте ступать?

Свое отношение к родной природе, боль и сострадание выражены в его словах: «Все осушаем сами! Истребляем! Губим! Заметив дичь, - палим из ружья. Увидим лес – рубим под корень! Цветок встретим – срываем! Нужно, не нужно. Лес – древесина, медведи – мясо, цветок - украшение. Не ждем милости от природы и не милуем ее. Землю матерью называем, но сколько мук она терпит от нас - «детей своих».

По справедливому замечанию дважды Героя Советского Союза М. Гареева, «…мудры законы приходы, и сама она могуча и всесильна. Но ведь и она, вечная, нуждается в помощи бренного человека. Давая ему пищу, тепло, сам воздух, давая, она ждет его благодарной поддержки, его заботы. И когда человек бессилен помочь природе, он мучится муками родителя, бессильного помочь хворому ребенку. А это страшные муки – я знаю». [9, с.17]

Таким образом, проблемы сохранения природы, ее защиты от хищнического потребления, регулирования ее процессов, проблемы природы как гигантского духовного пласта культуры имеют длительную историю, исчисляемую тысячелетиями. А экологическое сознание было неотъемлемым атрибутом сознания на всех, начиная с самых ранних этапах развития человечества, изменялось и развивалось параллельно развитию общества и отражало изменения природы и климата, связанные как с геологической историей, так и с антропогенным воздействием компоненты экологического сознания сохранялись на протяжении всей истории человечества, но менялись их значимость и соотношение. В философском осмыслении взаимоотношений человека с природой – предоснова обретения индивидом экологического сознания. Задача формирования у каждого человека экологической культуры, нравственного отношения к природе, чувства личной ответственности за состояние окружающей среды имеет сегодня жизненно важные значения.

Список использованной литературы

Аксаков С.Т. Собрание сочинений. В 4 т. Т.3. / С.Т. Аксаков – М., 1956. – С. 674.

Атангулов У.Ш. Башкирский героический эпос – памятник духовной культуры народа: учеб. пособие / У.Ш Атангулов. – Сибай, 2001. – 123 с.

В глуши Башкирии. Рассказы, очерки и наброски из башкирской жизни. – Екатеринбург, 1901. – С.65.

Д.Ж. История башкирской философской и общественно- политической мысли / Д.Ж. Валеев. – Уфа: Китап, 2001.

Валеев Д.Ж. Нравственная культура башкирского народа: прошлое и настоящее / Д.Ж. Валеев. – Уфа: Башк. кн. изд-во, 1989.

Валеев Д.Ж. Особенности отражения действительности в башкирском эпосе «Акбузат» / Д.Ж. Валеев // Фольклор народов РСФСР. – Вып.1. – Уфа, 1974.

Валеев Д.Ж. Отражение социальных норм в кубаире «Урал батыр» / Д.Ж. Валеев // Фольклор народов РСФСР. – Вып.5. – Уфа, 1978.

Валеев Д.Ж. Элементы философского видения мира в эпическом памятнике «Урал-батыр» / Д.Ж. Валеев //Фольклор народов РСФСР. – Вып.2.- Уфа,1975.

Валеев И. Воспитание природой / И. Валеев // Табигат. – 2006. -№1. – С.17.

Игнатьев Р.Г. Башкир Салават Юлаев, пугачевский бригадир, певец и импровизатор / Р.Г.Игнатьев // Башкирия в русской литературе. – Т.2. – 1989. – С.82

Игнатьев Р.Г. Народные приметы и поверья в Уфимской губернии / Р.Г.Игнатьев // Справочная книга Уфимской губернии. – Уфа, 1883. – С. LIV.

Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг / А.П. Ковалевский – Харьков, 1956. –С.130-131.

Кузеев Р.Г. Этнос и культура в долинах Агидели / Р.Г. Кузеев // Живая память. – Уфа, 199. – С.136-144.

Медведев В.И. Экологическое сознание: учеб. пособие / В.И Медведев, А.А. Алдашева. – 2-е изд., доп. – М.: Логос, 2001.

Письмо Михайлова М.Л. к Н.В. Шелгунову от 25 февраля 1857 года из Уральска // Башкирия в русской литературе. – Т.1. – 1989. – С.244.

Рахматуллина З.Я. Воспитательный потенциал экологического образования / З.Я. Рахматуллина // Табигат. –2006. - №1. – С.14-15

Руденко С.И. Башкиры. Опыт этнологической монографии. Ч.2. Быт башкир / С.И. Руденко – СПб., 1912. – С.317.

Рыбаков С.Г. Курай, башкирский музыкальный инструмент / С.Г. Рыбаков. - СПб,1896.

Рыбаков С.Г. Музыка и песни уральских мусульман с очерком их быта /С.Г. Рыбаков.

Рыбаков С.Г. О поэтическом творчестве уральских мусульман / С.Г. Рыбаков. - 1895. - С.119-120.

Рыбаков С.Г. Собрание сочинений. Т.3. / С.Г. Рыбаков. - 1956. - С.674.

Сулейманова Р. Ахмед ибн-Фадлан о веровании башкир / Р. Сулейманова // История края и судьбы людей. – Уфа, 1994. – С.71.

Урал- батыр. Башкирский народный эпос. – Уфа: Китап, 2005. – 296 с.