Сравнительный анализ первой и второй иракской войны

Реферат: Сравнительный анализ первой и второй иракской войны

иракская война политический режим

17 января 1991 г. авиация США нанесла массированные удары по территории Ирака и Кувейта. Так началось первое крупное вооруженное столкновение между Иракской Республикой и Соединенными Штатами Америки. Этому конфликту было суждено заложить основы более, чем десятилетнего противостояния Багдада и Вашингтона. Именно среднесрочные последствия указанной акции делают ее изучение исключительно актуальным для понимания ситуации в зоне Персидского залива, ее влияния на глобальные процессы. Целью данной публикации является освещение недостаточно изученных аспектов операции «Буря в пустыне» на основе ее критического ретроспективного анализа с учетом современных реалий.

Необходимо отметить политическую преемственность между первой и второй иракскими войнами – «Бурей в пустыне» и «Шок и трепет» (весна 2003 г.), которая фактически явилась завершением первоначальной «идеалистической» концепции «Бури в пустыне». Об их тесном политическом родстве свидетельствует и тот факт, что дело, начатое при президенте Дж.Буше-старшем, было продолжено (ибо об окончании его говорить рано) при Дж.Буше-младшем. Многие деятели прежней администрации (Р.Чейни, П.Вулфовиц, К.Пауэлл), принимавшие видное участие в разработке и осуществлении операции «Буря в пустыне», стали инициаторами или организаторами второй антииракской войны.

Демократическая эйфория, захлестнувшая мир в конце 80-х – начале 90-х годов, привела к значительным искажениям в понимании сущности первой иракской войны. «Буря в пустыне» создавала политические миражи, выгодные национальным интересам США, которые с помощью средств массовой информации внушались людям разных стран в разных частях планеты. Следует признать, что, в отличие от второй антииракской войны, пропагандистская машина Вашингтона в том случае сработала почти безупречно. Этому, бесспорно, способствовало отсутствие альтернативной глобальной идеологии в тот исторический период.

В результате, восторжествовал значительно упрощенный взгляд на эти события как на лучший пример кооперации государств-членов ООН с целью защиты устава ООН, норм международного права, подавления агрессии и наказания страны-агрессора. Правда, немалая часть американских консервативных аналитиков настаивала, и не без оснований, что основная заслуга в этом принадлежит только США (другие государства лишь выполняли отведенные им Вашингтоном роли) и что без американского руководства эффективность коалиции ООН была бы минимальной, а ее самой могло бы и не быть (Дж.Киркпатрик, Р.Каган, П.Родмен, З.Бжезински [1]). Но в обоих случаях собственно антииракскую кампанию расценивали как безоговорочно справедливую.

Однако, несмотря на очевидный шовинистический угар военного периода, в США нашлись ученые (Р.Кларк, М.Клер, А.Мазруи,Н.Чомски [2]), которые аргументированно смогли доказать, насколько двойственной на самом деле оказалась роль «коалиции ООН», а, точнее говоря, США в этом конфликте. Правда, непосредственно после войны, учитывая ее результаты, их мнение, в основном, игнорировалось. Тем не менее, дальнейшее развитие событий подтвердило правоту аналитиков. Последствия той войны, как ближайшие, так: и отдаленные от нее уже на 13 лет, свидетельствуют не в пользу официальной версии Вашингтона.

Анализ политики президента Дж.Буша-старшего, проведенный самими американскими исследователями, позволяет заключить, что он всегда был последовательным приверженцем акций в духе «политического реализма», то есть трезвого учета национальных интересов и их примата над моральными принципами. Однако с начала кувейтского кризиса 1990–91 гг. и до завершения военных действий риторика представителей его администрации скорее соответствовала «политическому идеализму». Затем она резко изменяется, приобретая уже стандартные черты.

Столь странная модификация может быть объяснена, если считать, что изначально в конфликте между Ираком и Кувейтом администрация Дж.Буша-старшего имела свои интересы, а дальнейшее поведение американских лидеров ставило целью создание необходимого идеологического климата, благоприятного для достижения этих интересов.

Уже в ходе кувейтского кризиса среди американских ученых возник вопрос – преднамеренно или нет администрация упустила из виду концентрацию мощной иракской группировки на границе с Кувейтом? Большинство исследователей, лояльно настроенных к собственному правительству, ограничивались лишь замечаниями, что, озабоченный ситуацией в СССР и Восточной Европе, госдепартамент проявил пассивность на Ближнем Востоке. Однако в некоторых публикациях прослеживается прямое или косвенное сомнение в искренности правительственных чиновников. Аргументами, свидетельствующими о сознательном попустительстве, если не провоцировании агрессии служат следующие факты. 25 июля (за неделю до оккупации Кувейта) посол США в Ираке ЭйприлГласпи на встрече с Саддамом Хусейном заявила, что «мы [США – В.Г.] не имеем своего мнения по арабо-арабским конфликтам, таким как ваши пограничные разногласия с Кувейтом». В течение той же недели одна из ближайших помощников госсекретаря Дж.Бейкера Маргарет Татвилтер в своем выступлении сделала акцент на том, что у Вашингтона «нет никакого оборонительного договора с Кувейтом». Фактически за день до вторжения Ирака в Кувейт другой помощник госсекретаря Джон Келли подтвердил эту же мысль на слушаниях в Конгрессе, добавив, что США «исторически избегали занимать чью-либо сторону в пограничных спорах». Все это дало основание части американских наблюдателей сделать вывод, что администрация Дж.Буша несет значительную долю ответственности за иракскую оккупацию эмирата [3].

Общепринятый взгляд на первую иракскую войну как на восстановление международной законности также нуждается в некоторой корректировке. Несомненно, что действия Ирака являлись грубым нарушением норм международного права, какими бы историческими правами или благими намерениями более честного распределения богатств среди всех арабских стран их не маскировали иракские лидеры. В этом смысле восстановление суверенитета Кувейта полностью отвечало уставу ООН. Также правительство Кувейта в изгнании имело все основания обратиться за помощью к другим государствам, чтобы противодействовать агрессии.

Однако, отвечая на вопрос, были ли полностью исчерпаны все способы мирного урегулирования ситуации вокруг Кувейта, многие ученые США и большинство неамериканских аналитиков склоняются к мысли, что это отнюдь не так. Более того, Р.Кларк, А.Мазруи и другие американские наблюдатели аргументированно констатируют, что президент Буш и его провоенно настроенное окружение делали все возможное, чтобы предотвратить мирное решение конфликта. Отчасти признание этому можно найти в мемуарах главных участников тех событий. Так, Б.Скаукрофт пишет, что был серьезно обеспокоен возможностью урегулирования кризиса силами арабских государств, поскольку это позволило бы избежать войны, а, следовательно, оставить агрессора безнаказанным [4]. Думается все же, что он не был до конца искренним в определении мотивов своего беспокойства. В случае недопущения военных действий, Вашингтон заканчивал бы конфликт с нулевой прибылью, то есть не приобретал никаких дополнительных выгод на Ближнем Востоке и в мире. О крайне жесткой, нацеленной на войну линии США и Великобритании, говорят и воспоминания советских дипломатов – Е.Примакова [5] и Б.Сафрончука [6].

Но, несмотря на неоднозначные мотивы американских действий, США в довоенной фазе кувейтского кризиса соблюли большинство необходимых формальностей, чтобы считать свои действия соответствующими международному праву. Иное дело – ход военной операции. Применение армией США запрещенных международными конвенциями видов вооружения, таких как кассетные бомбы и напалм, поставили новый вопрос: насколько сильно этика союзных войск отличается от этики «непредсказуемых», способных применить оружие массового поражения иракских агрессоров.

Кроме того, на наш взгляд, существует еще одно важнейшее обстоятельство, которому незаслуженно не уделялось должного внимания. Первая американо-иракская война фактически делится на два этапа. С военной точки зрения, – это воздушная и наземная фазы операции. С исторической точки зрения, именно эти фазы соответствуют освободительному и агрессивному этапам войны США против Ирака. Это далеко не первый пример в истории, когда война, начатая с целью самообороны или помощи слабейшему союзнику, приобретает черты агрессии (вспомним хотя бы франко-прусскую войну, где О.фон Бисмарк разыграл события по схожему сценарию с одной принципиальной разницей – Франция и Пруссия были равноценными противниками, в отличие от Соединенных Штатов и Ирака).

Один из наиболее устойчивых информационных миражей «Бури в пустыне» – американский отчет об успехах своего оружия. В реальности американцам и их союзникам удалось нанести поражение лишь армейским частям противника. Элитарная и многочисленная Республиканская гвардия ушла из-под удара. Крайне преувеличенной оказалась широко разрекламированная в ходе боевых действий эффективность противоракетных установок «Пэтриот», реальный КПД которых не превысил 30%. Непомерно завышены данные о потерях иракской армии и занижены собственные потери. Так, широкое распространение получила цифра в 100 тыс. убитых иракских солдат, хотя сразу после завершения военных действий Пентагон оценил потери противника в 25–50 тыс. убитых, а некоторые высокопоставленные военные более конкретно указали на 25 тыс. [7] Однако и эта цифра скорее всего включает не только убитых, но и раненых иракских солдат. Подтверждением этому может служить тот факт, что вместо официально заявленных Пентагоном 175 тыс. пленных после проверки их оказалось меньше 70 тыс. [8] Наконец, проведенные в ходе работы комиссий по разоружению Ирака исследования ООН показали, что количество уничтоженных иракских танков, артиллерии, авиации было завышено американским командованием в 3–4 раза, а иракского ВМФ и ракетных установок – в несколько раз больше, чем просто реально существовало у Ирака перед войной.

Что касается собственного урона, то его американские СМИ вслед за своими военными оценивали от нескольких десятков до 146 чел., а коалиции в целом – до 343. Это несколько удивительно, если учесть, что за время другой операции – «Щит пустыни», т.е. процесса накапливания сил в заливе, американцы без боев потеряли за неполных 5 месяцев 100 чел. погибшими в результате только несчастных случаев. Во время полуторамесячной войны должен был возрасти и естественный травматизм, не говоря уже про боевые потери. По иракским данным, было сбито более 1 тыс. самолетов и вертолетов коалиции, что, конечно, не соответствует действительности. Однако то, что в ходе наземных сражений потери сторон были сопоставимыми, свидетельствует даже официальное сообщение Пентагона о боях за саудовское местечко Кафджи 29–31 января 2001 г. По данным США, погибли 12 американских и 15 саудовских солдат, не считая пропавших без вести, и 30 иракских военнослужащих [7].

Демонизация Ирака американскими СМИ привела к сознательному преувеличению трагических последствий иракской оккупации Кувейта. США обнародовали данные о 15 тыс. убитых иракскими солдатами кувейтах и материальном ущербе эмирата, превышающем 100 млрд. долл. Подобные цифры достаточно прочно укоренились в историографии тех событий, однако они не соответствуют действительности. Детальное исследование последствий иракской агрессии показало, что погибло немногим более 1 тыс. кувейтцев, в том числе и тех, кто погиб с оружием в руках (еще 600 числятся пропавшими без вести) [8]. Ущерб же экономике эмирата колеблется между 25–50 млрд. долл., включая последствия массированных бомбардировок кувейтской территории самолетами союзников. Лишь гипотетически можно представить, каково количество жертв этих бомбардировок в Кувейте, особенно среди лиц некувейтского происхождения, составлявших большинство населения страны накануне вторжения.

После окончания войны у многих тысяч американских и канадских ветеранов (по данным прессы, до 60 тыс. американцев и более, чем 2 тыс. канадцев) стали развиваться симптомы различных трудноизлечимых, хронических или неизлечимых заболеваний. Длительное время администрация США отказывалась проводить расследование по данному факту. Затем под давлением общественности она организовала первую проверку, выводы которой оказались чистейшим фарсом. Возмущенные ветераны потребовали нового расследования. После войны с боснийскими сербами и Югославией Пентагон вынужден был признать, что в операции «Буря в пустыне» войска США апробировали применение оружия с начинкой из обедненного урана. Возможно, именно это привело к нарушению здоровья военнослужащих коалиционных сил. Но, по логике, гораздо больший вред здоровью это оружие должно было принести мирному населению Ирака и освобожденного таким способом Кувейта. Данных об этих последствиях войны до сих пор нет.

Следует отметить, что ни один из этапов кампании против Ирака не вызвал столь единодушного осуждения американских политических наблюдателей всего спектра научных школ и идеологических направлений, как политика Вашингтона сразу после завершения боевых действий. Имеется в виду сознательное неоказание помощи мощным антиправительственным выступлениям шиитов на юге и курдов на севере Ирака. До этого американское радио неоднократно призывало иракский народ восстать против диктатора. Но после начала реальных выступлений было отмечено, что США рассчитывали на восстание традиционно сильного в Ираке арабского суннитского меньшинства, а не на тех, чьи действия могут привести к дезинтеграции страны. В результате, элитные, не пострадавшие в ходе войны части Республиканской гвардии, жестко подавили восстание.

Однако, если США упустили возможность руками шиитских и курдских повстанцев свергнуть режим С.Хусейна и установить марионеточный режим в Ираке, имеем ли мы достаточно оснований упрекать их в отстаивании, прежде всего, своих, а не общих интересов в Персидском заливе? Вероятно, да. Дело в том, что собственно Ирак в данном случае не являлся целью операции «Буря в пустыне». Организовав без явного нарушения норм международного права своего времени мощную коалицию под собственным началом, нейтрализовав (правда, не без помощи С.Хусейна, долгое время упрямо отвергавшего разумные альтернативы) все попытки мирного урегулирования кризиса, поставив во главу американские ценности, США таким образом утвердили себя в качестве безальтернативного мирового лидера, первого в истории человечества. СССР оказался неспособен как-либо повлиять на ход событий, и всему миру стало очевидно, что биполярной международной системы больше не существует. В этом и заключается главное историческое значение первой иракской войны.

Политикой жесточайших экономических санкций против Багдада, от которых по некоторым, возможно преувеличенным данным погибли до 1,5 млн. простых иракцев, и размещением войск в дружественных аравийских монархиях США добились контроля над мировым рынком энергоносителей, что соответственно привело к резкому и длительному падению цен на нефть. Этим американская администрация достигала не только глобальных экономических, но и политических выгод, например, в отношениях с той же Россией, чья экономика с упадком индустриальной мощи опиралась в основном на нефтегазовый экспорт.

Что касается непосредственно режима С.Хусейна, то в тот момент он был нужен Вашингтону. Оставаясь по-прежнему более мощной военной силой, чем аравийские монархии вместе взятые, Ирак, в реваншистских настроениях которого никто не сомневался, вынуждал правителей указанных стран искать поддержки у США. В результате, американское военное присутствие в Персидском заливе сохранялось на достаточно высоком уровне в течение всех 90-х годов. Базы войск США были дополнительно размещены в Катаре и Саудовской Аравии, помимо Бахрейна и Омана, где они существовали и ранее.

Именно размещение войск «неверных» рядом с главными святынями ислама в Саудовской Аравии и породило то массовое негодование ближневосточной политикой США, которое впоследствии привело к террористическим актам 11 сентября 2001 г. Из 19 исполнителей этого теракта 15 были саудовцами. Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что именно «Буря в пустыне» явилась предтечей современной эскалации насилия на Ближнем Востоке и в мире, которое вслед за американским исследователем С.Хантингтоном некоторые ученые, возможно излишне драматично, именуют «столкновением цивилизаций» – мусульманской со всеми другими, прежде всего, западно-христианской.

Литература

Примаков Е. Война, которой могло не быть // Правда. – 1991. – 27–28 февраля, 1–2 марта.

Сафрончук Б. Дипломатическая история «Бури в пустыне» // Международная жизнь. – 1996. – № 11/12. – С. 123–135.

Cooley J.K. Payback: America's Long War in the Middle East. – Washington: Brassey's (US), 1991. – С. 185.