Культура русского зарубежья (1917-1930-е годы)

Культура русского зарубежья (1917-1930-ые годы)

Формирование русского Зарубежья, уникального явления в истории Европы новейшего времени, началось после революции 1917 года и гражданской войны, расколовших население России на два непримиримых лагеря. В Советской России факт существования за границей устойчивой русской диаспоры был признан позднее, после публикации декрета ВЦИК и СНК от 15 декабря 1921 г. о лишении гражданских прав некоторым категориям населения. Согласно декрету прав гражданства лишились лица, находившиеся за границей непрерывно более пяти лет и не получившие от советского правительства паспорт до 1 июля 1922 года, лица, выехавшие из России после 7 ноября 1917 года без разрешения советских властей; лица; добровольно служившие в Белой армии или участвующие в контрреволюционных организациях. В декрете (статья 2) предусматривалась возможность возвращения на родину при условии признания советской власти.

Послеоктябрьская эмиграция была вызвана целым комплексом причин, обусловленных российскими событиями 1917-1922 гг. Исходя из мотивации, можно выделить три основные категории эмигрантов. Это политические эмигранты (представители высших слоев общества, крупная буржуазия, помещики, руководители центральной и местной администрации), которые в результате Октябрьской революции были лишены прежнего общественного положения и собственности. Идеологические разногласия и конфликты с советской властью вынудили их покинуть страну буквально в первые послереволюционные годы. Ко второй группе относятся офицеры и солдаты, сражавшиеся в гражданскую войну против большевиков и Красной Армии. Третью группу составили граждане, покинувшие страну по экономическим соображениям. Фактически это были беженцы, которых война, разорение, террор заставили искать приют в чужих краях. В эту категорию можно включить мелких собственников (казаков, крестьян), основную массу городских жителей, неполитизированную часть интеллигенции. Очевидно, многие из них остались бы в России, если бы революция развивалась по иному сценарию.

Сложна и трагична эмиграция гражданских лиц. Многие из них до последнего момента колебались, так как нелегко было менять отечество на чужбину, привычный образ жизни на неизвестность. Для многих русских, воспитанных в высших понятиях чести и достоинства, представлялась унизительной сама идея бегства с собственной родины. Эти настроения, особенно распространенные среди интеллигенции, подробно описал высланный в 1922 году из Советской России А.В. Пешехонов в брошюре "Почему я не эмигрировал". Мало кто представлял, какой будет жизнь в новой России, многие были весьма далеки от политики, не сочувствовали ни белым, не красным, даже убежденные противники большевиков считали для себя возможным остаться на родине.

У художника М.В. Нестерова есть картина "Философы". На ней изображены два мыслителя - Сергий Булгаков и Павел Флоренский. Они идут по берегу озера и мирно беседуют. Судьба распорядилась так, что С. Булгаков оказался в эмиграции, а П. Флоренский, решив остаться в России, прошел все круги ада: 1919-20-е годы - преследования и травля, 1928 г. - ссылка в Нижний Новгород, февраль 1933 г. - арест и Соловецкий лагерь особого назначения, 1937 г. - вторичное осуждение и 8 августа 1937 г. - лагерная смерть.

Постепенно сформировалось три основных направления эмиграции: северо-западное, южное и дальневосточное. По первому маршруту эмигранты через Польшу и Прибалтику направлялись в страны Центральной Европы (Германию, Бельгию, Францию). По этому каналу сразу же после падения монархии выехали члены царской семьи, высшее чиновничество и знать. В начале 1919 г. из Петрограда в Финляндию эмигрировали известные политики П.Б. Струве, А.В. Карташов, С.Г. Лианозов, Н.А. Суворов и другие. После поражения в октябре 1919 года началась спешная эвакуация в Эстонию и Финляндию воинских формирований армии Юденича, в феврале 1920 г. - генерала Миллера. В результате в северо-западном направлении бежало из России до 200 тысяч человек, абсолютное большинство которых впоследствии оказалось в странах Западной Европы.

Южный маршрут через Турцию сложился в результате "крымской эвакуации". К октябрю 1920 г. в Крыму находилось более 50 тысяч гражданских и военных лиц, к ноябрю 1920 г. после разгрома армии Врангеля их численность достигла 200 тысяч человек. Однако Турция оказалась лишь временной остановкой для большинства эмигрантов. К середине 20-х гг. численность русских в этой стране не превышала 3 тысяч человек. После развала Русской армии в изгнании многие военнослужащие переехали в Болгарию, Грецию, Чехословакию, Югославию. Беженцы надеялись, что в славянских странах, традиционно связанных с Россией, они смогут переждать тяжелые времена, а затем вернуться в Россию. Идея скорого возвращения на родину, владевшая в первые годы изгнания подавляющим большинством эмигрантов, определила своеобразие их жизни даже в тех странах, где интеграция и ассимиляция могли бы пройти относительно просто, как, например, в Королевстве Сербов, Хорватов, Словенцев, (Королевство СХС).

Одним из крупнейших стало дальневосточное направление, которое отличалось своеобразием политического и юридического положения. Особенность ситуации заключалась в том, что по российско-китайским соглашениям территория КВЖД считалась русской полосой отчуждения. Здесь сохранялось российское подданство, действовала русская администрация, суд, учебные заведения, банки. Революция 1917 г. и гражданская война изменили статус местного населения. Неожиданно для себя российские подданные, обосновавшиеся в Маньчжурии, оказались в разряде эмигрантов. Сюда же хлынул поток разбитых белогвардейских частей и беженцев. В начале 20-х годов численность эмигрантов в Китае достигла своего пика и составляла четверть миллиона человек. Русская эмигрантская среда пополнилась в значительной степени за счет военных и казачества.

Особую сложность в изучении истории первой волны эмиграции представляет вопрос о количестве эмигрантов. Многие исследователи, представители международных и благотворительных организаций пытались установить число российских беженцев. В результате появились некоторые исходные данные, которые, дополняя друг друга, дают примерное представление о масштабах этого уникального исхода. Сегодня можно выделить два источника информации: советская историография и зарубежная статистика. Исследователи из бывшего СССР приводили данные о численности эмигрантов, основываясь на ленинских подсчетах. Впервые численность "врагов большевистской власти", оказавшихся за пределами Советской России В.И. Ленин определил на Всероссийском съезде транспортных рабочих 27 марта 1921 г. Речь шла о 700 тыс. человек. Спустя три месяца в докладе о тактике РКП (б), прочитанном 5 июля 1921 г. на Ш конгрессе Коминтерна, Ленин назвал цифру от полтора до двух миллионов человек. Основанием для подобных выводов стали разведданные Красной Армии, в которых констатировалось, что общее число русских эмигрантов в начале 1920-х гг. достигло 2 млн.92 тыс. человек. В дальнейшем эти сведения вошли во все советские справочные и энциклопедические издания.

По итогам подсчетов международных организаций выявлен довольно широкий диапазон цифр, ни одна из которых не является общепризнанной. Так, по данным американского Красного Креста - 1963500 человек на 1 ноября 1920 г.; из отчета Верховного комиссара Лиги Наций по делам беженцев Ф. Нансена - 1,5 млн. человек на март 1922 г. и 1,6 млн. человек - на март 1926 г. По сведениям историка из США М. Раева к 1930 г. в странах мира находилось 829 тыс. российских беженцев, а по данным немецкого историка Г. фон Римши численность эмигрантов из России в 1921 г. составляла 2935000 человек. Сами российские эмигранты называли цифру в 1 млн. человек.

Более сопоставимыми были подсчеты, проведенные рядом международных организаций (комиссией Лиги Наций, Бюро русской прессы в Константинополе, Русским Комитетом в Белграде и др.), которые пришли к выводу, что численность российских эмигрантов в странах Европы в начале 20-х годов колебалась от 744000 до 1215500 человек.

Следует признать, что более полных и точных сведений о численности первой волны эмиграции нет. Лавинообразный поток беженцев из России, их вынужденная миграция из одной страны в другую, административный хаос в послевоенной Европе сделали практически невозможным любой учет.

Довольно приблизительным является также анализ национального, социально-профессионального состава и общеобразовательного уровня эмиграции. На основе немногочисленных источников, например, "опросных листов", заполняемых беженцами в болгарском порту Варна в 1919-1922 гг., можно составить общее представление об основной массе эмигрантов первой волны. Так, по национальности большинство было русских - 95,2 %, из оставшихся преобладали евреи. Среди эмигрантов мужчин было 73,3 %, детей - 10,9 %, людей старше 55 лет - 3,8 %; 20-40-летних беженцев было большинство - 64,8 %. По мнению М. Раева, "в Русском Зарубежье был гораздо более высокий уровень образованности по сравнению со средними показателями, характерными для населения старой России". Примерно две трети взрослых эмигрантов имели среднее образование, почти все - начальное, каждый седьмой - университетский диплом. Среди них были квалифицированные специалисты, представители науки и интеллигенции, зажиточные слои городского населения. По признанию одного из эмигрантов барона Б. Нольде из России в 1917 г. уехал "цвет нации", люди, занимавшие ключевые посты в экономической, общественно-политической, культурной жизни страны.

Российская послеоктябрьская эмиграция - это сложное и противоречивое явление. В ней были представлены различные социальные и национальные группы, политические течения и организации, широкий спектр общественной активности и позиций по отношению к Советской России. Но было бы упрощением приводить всю эмиграцию к какому-то единому негативному знаменателю. Эмиграция в большинстве своем была против большевистской власти, но далеко не всегда - против России.

В первые годы жизни в эмиграции главной задачей являлось восстановление нормального физического и психического состояния детей-беженцев. Многие из них потеряли родителей и семьи, за годы гражданской войны и бегства за границу успели забыть, что такое нормальная жизнь. Во всех крупных центрах расселения эмигрантов создавались сиротские приюты, школы с полным пансионом, детские сады. Попечительской деятельностью и организацией сети школьных учреждений занялся Земско-городской комитет (Земгор). Общее число русских школ, включенных в систему Земгора, в различных государствах Западной Европы к середине 20-х годов достигало шестидесяти, количество учащихся в них - 4500 человек, в том числе около 2000 содержалось в интернатах и приютах. Организацией русского школьного дела за рубежом занимались также Русский Красный крест, правительственные организации, международные благотворительные фонды. В сфере образования и попечения детей активно работали и сами эмигранты (А.В. Жекулина, графиня С.В. Панина, ученый - философ В.В. Зеньковский). В сохранении и дальнейшем развитии русской национальной школы в изгнании большая роль принадлежала учителям.П.Е. Ковалевский, автор фундаментального исследования по истории эмиграции "Зарубежная Россия", писал: "Учитель получает нищенское содержание, составляющее лишь часть самого низкого беженского прожиточного минимума. Он вынужден зачастую пополнять свой бюджет тяжелым физическим трудом…Тем не менее и в этих условиях русский учитель не оставляет своего дела, не бросает его даже тогда, когда ему предоставляется возможность переменить свое занятие на более выгодную в материальном отношении профессию".

Старшее поколение эмигрантов стремилось сохранить у молодежи не только знание традиционной русской культуры и русское национальное самосознание, но также сформировать профессиональные навыки, которые позволили бы им адаптироваться в новых условиях существования. В начале 20-х годов в эмигрантской среде еще жила надежда, что приобретенные знания будут востребованы в будущей освобожденной России.

С первых дней в местах основного расселения беженцев начали создаваться русские школы и другие учебные заведения. С самыми большими трудностями эмиграция столкнулась в приграничных с Россией государствах - Польше, Румынии, странах Прибалтики. Польша занимала второе после Константинополя место среди европейских стран по тяжести условий жизни эмигрантов. Польские власти препятствовали организации русских школ, которые официально числились как "частные русские школы в ликвидации". Преподавание русского языка сохранилось лишь в выпускных классах. Многие учебные заведения лишены были права выдавать аттестаты зрелости. От учеников требовалось обязательное посещение богослужений в католических костелах. Учитывая тяжелое положение русских эмигрантов в Польше, Земгор в июне 1921 г. назначил своего представителя в страну для организации польского филиала Земгора. Однако легализовать эту организацию не удалось. Тем не менее на средства Земгора в Варшаве содержалась школа с программой высшего начального училища, где обучалось около 100 детей. Работали школьные библиотеки-читальни в Варшаве, Ковеле, Ровно. Всего в Польше было создано три средних и пять начальных чисто эмигрантских школ. В 1921 г. для оказания материальной помощи начал действовать Союз русских студентов, который организовывал выдачу хлебных пайков и единовременных пособий особо нуждающимся, оплачивал учебу в польских вузах.

Не менее сложным было положение беженцев и в Румынии. Уже в 1918 г. от русских учителей потребовали принести присягу на верность румынскому королю, не подчинившимся грозило увольнение. Русский язык повсеместно заменялся румынским, школьные библиотеки были ликвидированы, ввоз русских учебников и другой научной литературы был запрещен. Выпускникам частных русских школ отказывали в приеме в высшие учебные заведения страны, а также в выезде за границу для продолжения обучения. Действия румынских властей привели к ликвидации в 1920-1922 гг. сети русских начальных и средних школ в стране.

С 1922 г. в Латвии начала действовать правительственная программа защиты латышского народа от опасности его руссификации и германизации. С этой целью в департамент министерства просвещения были переданы все смешанные школы с русским языком преподавания, где число русских детей не превышало 60 %. С 1924 г. русские учителя обязаны были сдавать экзамены по латышскому языку. В 1925 г. десять русских школ были переданы еврейскому отделу министерства просвещения. Но продолжали в 20-ые годы действовать две технические школы в Риге и Двинске, курсы стенографии в Риге. В 1921 г. были открыты русские университетские курсы и двухмесячные летние педагогические курсы в Риге. Земгор ежемесячно оплачивал содержание детского приюта и выделял несколько десятков стипендий для обучения детей-эмигрантов.

С большим пониманием и сочувствием отнеслись к трагедии русских изгнанников в славянских странах. С 1921 г. по инициативе президента Чехословакии Т. Масарика в стране начала действовать государственная программа поддержки эмигрантов из России под названием "русская акция". Мотивы этой акции многоплановые: это и уважение к русской культуре; и убеждение, что гуманитарная помощь - это выгодное помещение политического капитала, повышение международного престижа Чехословакии; и чисто практические соображения - использование профессионалов и интеллектуалов из России в интересах самой Чехословакии. Для реализации программы были выделены немалые средства: всего за 1921-1937 гг. свыше 508 млрд. крон. В Чехословакию, благодаря разъяснительной работе правительственных эмиссаров, начали съезжаться беженцы из других стран Европы. Из Константинополя в Моравску Тршебову была переведена русская гимназия, более тысячи студентов смогли завершить обучение в вузах страны, более 70 профессоров были приглашены в Прагу для преподавательской деятельности. Правительство оказывало материальную поддержку студентам и ученым из России, в 1922-1923 учебном году, например, стипендию получало около 6,5 тыс. человек. Молодежь из России училась не только в национальных вузах, но и в учебных заведениях, созданных специально для эмигрантов. В 1922 г. в Праге были открыты Русский институт транспорта и связи, Русский педагогический институт имени Я.А. Коменского. При Карловом университете был создан русский юридический факультет, занятия на котором велись по университетским программам старой России. В первой половине 20-х годов начали действовать институт сельскохозяйственной кооперации, автомобильная и тракторная школы, бухгалтерские курсы. В 1935 г. был составлен отчет МИДа Чехословакии о результатах "русской акции": за 1921-1934 гг.6818 студентов получили высшее и среднее специальное образование, каждый диплом "обошелся" государству в 45 тыс. крон.

"Русская акция", возникшая в результате идеи реконструкции России, стала уникальным в современной истории примером помощи и сотрудничества между обычно нежеланными эмигрантами и правительством страны, их приютившей.

Благоприятные условия для российской зарубежной школы были созданы в Югославии. Основу эмигрантской школьной системы заложили эвакуированные из России Киевский и Одесский кадетские корпуса, объединенные впоследствии в Русский кадетский корпус, где обучалось 1250 учащихся. Правительство взяло на себя финансирование двух русских гимназий: в Белграде на 150 учеников и в Великой Кикинде на 180 учеников. Кроме этого 250 русских детей посещали сербские гимназии. В 1924-1925 гг. в стране в 17 русских и русско-сербских средних, средних специальных и начальных учебных заведениях обучалось около трех тысяч человек.

Наряду с профессиональными педагогами (свыше 200 человек), в школах работали княжна М.А. Оболенская, графиня Е.А. Уварова, полковник С.К. Коншин и другие известные эмигранты. Русские учителя входили в состав профсоюзов и других эмигрантских объединений: Союз русских педагогов в Королевстве СХС, Русское педагогическое общество, Союз деятелей русской демократической школы на Балканах и др. Совместная деятельность в этих профессиональных объединениях способствовала поиску наиболее оптимальных вариантов обучения в условиях эмиграции. Учителя стремились дать детям полноценное образование, соответствующее учебным программам начальных школ, гимназий, реальных училищ дореволюционной России. Кроме этого в школах были введены уроки сербского языка, истории, литературы и географии.

Не обошли вниманием правительственные органы и русский Земгор и систему высшего образования. Около 1,5 тыс. студентам была предоставлена возможность продолжать образование в вузах Королевства СХС. Русские студенты в Белграде и Загребе создали свои центры - Русские студенческие дома, координировал деятельность которых созданный в1922 г. Совет по делам студентов в высших учебных заведениях в Королевстве (руководитель - лингвист А. Белич). Русская эмиграция в Югославии смогла сохранить лучшие традиции отечественной школы и чувство национального самосознания у молодежи.

Принципиально важными являлись вопросы образования и воспитания подрастающего поколения и для русской диаспоры стран Западной Европы. Здесь была создана довольно широкая сеть русских школ, сохранившая структуру, существовавшую в учебных заведениях дореволюционной России: начальная школа (церковно-приходские, земские), средняя школа (гимназии и реальные училища), высшие учебные заведения (университеты и институты). Всего в западно-европейских странах в 20-е годы было создано 62 средние школы, из них 40 гимназий, 3 женских института, 3 кадетских корпуса, 8 реальных училищ, 7 специальных школ, одна прогимназия, 32 начальные школы, 16 дошкольных детских учреждений, в том числе 6 детских приютов. В Париже в 1920 г. была основана Русская гимназия, которая действовала до 1961 г. и подготовила свыше 900 учащихся. Школьные программы включали учебные предметы местной системы образования, которые, как правило, преподавались на языке страны проживания. На русском языке велись уроки по истории, литературе, географии, религии.

Среди молодежи были популярны организации скаутов и чешское спортивное движение "соколов". Группы "соколов" действовали в Чехословакии, Королевстве СХС, Германии, Франции. Летом молодые люди собирались в лагерях, где при помощи специальных методик старались воспитать в себе инициативу и отвагу, закалить характер, укрепить здоровье.

Чтобы быть в курсе последних событий и тенденций в мировой системе образования, в Праге педагог и философ В.В. Зеньковский организовал Педагогическое бюро. В Париже начала действовать Ассоциация учителей-эмигрантов. На конференциях обсуждались основные проблемы в области образования, шел обмен опытом, разрабатывали тактику взаимоотношений с органами образования страны пребывания. Издавались журналы и информационные бюллетени о педагогических экспериментах и практических достижениях системы образования за рубежом. На страницах изданий можно было найти подробную критическую, но не обязательно негативную информацию о системе образования в новой России. Учителями-эмигрантами осуждались чрезмерная политизация школы, коллегиальность управления, отказ от урока и оценки. Но по мере того, как советская школа преодолевала трудности организационного периода и возвращалась к изучению традиционных предметов, тональность публикаций менялась. Началась переоценка и даже признание успехов советской политики в воспитании молодежи и развитии русской культуры.

Высоким уровнем преподавания отличалась высшая школа русской эмиграции в Европе. За границей оказалось много профессоров и опытных преподавателей, стремившихся использовать свои знания и опыт. Их поддержал бывший министр торговли и промышленности России М.М. Федоров, который создал специальный комитет по организации системы высшего образования для эмигрантской молодежи. Федоровский комитет взял на себя также решение учебно-педагогических и финансовых вопросов. В 20-е годы в Париже было открыто 8 вузов. По официальному статусу и уровню образования на первом месте стояли русские отделения при Сорбонне, где преподавало свыше 40 известных профессоров из России. Действовали также Коммерческий, Русский политехнический, Высший технический, Православный богословский институты. С 1925 г. начал работать Франко-русский институт - высшая школа социальных, политических и юридических наук. Выпускниками института стало 153 студента, дипломы которых давали право трудоустройства в любом учреждении Франции.

Особое место среди эмигрантских вузов в Париже занимала Русская консерватория имени С. Рахманинова. Организатором и первым ректором стал хорошо известный во Франции еще по "русским сезонам" композитор и дирижер Н.Н. Черепнин. Балетную студию возглавлял С. Лифарь.

В 1921 г. в Париже начал работать Народный университет. Не являясь вузом в строгом понимании этого слова, университет отличался высоким качеством преподавания. Здесь кроме общеобразовательных дисциплин читались курсы и велись практические занятия по электротехнике, автоделу, радиотехнике, черчению, кройке и шитью. Учеба была частично платной: 75 % платили слушатели, 25 % - Земгор. С 1921 по 1931 гг. Народный университет закончило 4000 человек.

Крупным центром высшего образования в эмиграции являлся Харбин. Первые вузы начали открываться в начале 20-х годов. Отличался высоким качеством образования и воспитания студентов Харбинский политехнический институт. Союзы выпускников этого престижного учебного заведения существуют и по сей день в разных странах мира. Специалистов для КВЖД и китайской экономики готовили Коммерческий и Технологический институты. Дал профессиональные знания многим молодым эмигрантам Харбинский юридический факультет. Здесь преподавали историю, экономику, социологию, юриспруденцию, русское и китайское право в соответствии с лучшими традициями дореволюционных российских университетов Н. Устрялов, Г. Гуинс, В. Рязановский и др. ученые. Издавался собственный научный журнал, публиковались монографии, многие выпускники вуза смогли затем продолжить образование в США и других странах. Высоким требованиям международного уровня соответствовали и другие вузы дальневосточной ветви русской эмиграции - Северо-Маньчжурский университет, Богословский институт Св. Владимира, Харбинская консерватория.

Русское студенчество объединялось в различные корпоративные союзы. Студенческие организации (Русский студенческий союз, Союз студентов-эмигрантов и др.) существовали в 22 странах. Наиболее крупной и влиятельной - Объединение русских эмигрантских студенческих организаций (ОРЭСО), созданное в 1921 г. В разное время в состав ОРЭСО входили на правах действительных членов 54 организации из стран Европы и Азии. Поддерживали это объединение Всемирное христианское студенческое движение, Земгор, МИД Чехословакии, Державная комиссия Югославии, Комитет помощи русским студентам в Бельгии и другие влиятельные лица и учреждения. Было проведено четыре съезда: в Праге в 1921, 1922 и 1924 гг. и в Париже - в 1926 г. Членами ОРЭСО являлось около 12000 студентов Европы и США. В результате разносторонней деятельности объединения (материальная и академическая помощь, правовая защита, трудоустройство и т.д.), широко освещаемой на страницах ведомственного журнала "Годы", смогли закончить образование 8000 русских студентов. Их знания оказались восстребованы во многих странах мира, но только не в России. К 30-м годам надежда вернуться на родину исчезла. И если старшее поколение эмиграции еще жило прошлыми воспоминаниями, то молодежь, не разделявшая их иллюзий, плохо знавшая Россию, готовилась к постоянной жизни за границей. Однако плоды воспитания и образования не могли исчезнуть бесследно. Может быть, поэтому новые французы, американцы, немцы русского происхождения так и не смогли стать до конца натуральными иностранцами. Вероятно, в этой двойственности и кроется трагедия молодого поколения, которое писатель-эмигрант В. Варшавский назвал "незамеченным поколением".

Вклад ученых-эмигрантов в мировую науку изучен пока недостаточно. Долгие десятилетия в советской историографии их деятельность предавалась забвению. Только в последнее время в многочисленных публикациях представлен богатый фактологический материал о достижениях русских ученых за рубежом.

Следует признать, что миграция научных кадров, обмен опытом и знаниями - явление интернациональное и представляет собой единый мировой процесс, обеспечивающий прогресс. Но послеоктябрьская научная эмиграция имела свои правила и закономерности. Из Советской России была изгнана наиболее работоспособная и плодотворная часть общества. Известен исторический факт, когда в 1922 г. большевистская власть, стремясь избавиться от независимых личностей, выдворила из страны около двухсот представителей российской науки: философов Н. Бердяева, С. Франка, Н. Лосского, С. Булгакова, П. Новгородцева, профессоров Московского и Петербургского университетов Л. Карсавина и С. Новикова, многих историков и экономистов.

Оказавшись за границей, большинство ученых стремились продолжить свою профессиональную деятельность. Некоторые из западных институтов имели традиционные научные связи с Россией еще с дореволюционных времен, поэтому процессы адаптации для известных российских ученых проходили менее болезненно. Так, Брюссельский университет предложил профессорскую должность историку средневековья профессору А. Экку. Руководить кафедрой славянской филологии Венского университета был приглашен профессор Н.С. Трубецкой. В Парижской Высшей Практической школе начали работать русские профессора социолог Г.Д. Гурвич и филолог, специалист по санскриту и хинди Н.О. Щупак. Приглашались для чтения лекций в Карловом университете в Праге В. Францев и А. Флоровский. Но для многих ученых получить постоянную и даже временную должность в государственных университетах в странах Западной Европы было практически невозможно. Большинство эмигрантов нуждалось в поддержке. В Англии был создан комитет, который основал общественный фонд помощи ученым-беженцам. Эту инициативу поддержали в других странах.

В Берлине при содействии местного университета и технологического института был создан Русский институт. Германские власти были доброжелательно настроены к приехавшим в страну Н. Бердяеву и его коллегам-философам. Благодаря пожертвованиям и поддержке влиятельных лиц, Бердяеву удалось возобновить работу основанной еще в Советской России Вольной свободной духовной академии. В Берлине начал свою деятельность по сбору и систематизации архивных материалов историк Б.И. Николаевский. По признанию специалистов, он создал один из лучших архивов русской эмиграции. Еще в 1917-1918 гг. наиболее активные ученые-эмигранты начали создавать академические группы. Задачи этих групп были многосторонними: материальная поддержка ученых, помощь в продолжение научной работы, распространение знаний о русской науке и культуре за рубежом, взаимодействие и сотрудничество с местными учеными и организациями. В 1921 г. прошел первый съезд академических организаций Русского Зарубежья, на котором прозвучала первая информация об общей численности ученых-эмигрантов. Дальнейшие уточнения и исследования дают основание говорить о примерно тысяче научных работников старшего и среднего поколения, оказавшихся после Октябрьской революции 1917 г. за рубежом.

Постепенно сформировались центры научной жизни - Берлин, Лондон, Белград, Прага, Париж. Берлинская академическая группа начала проводить научные конференции, приступила к выпуску научных трудов под редакцией А.И. Каминки. Русская академическая группа в Великобритании во главе с патофизиологом В.Г. Коренчевским объединила многих ученых из России: философов Н.М. Бахтина, Н.М. Зернова, Н.Д. Городецкого, историков П.Г. Виноградова, М.И. Ростовцева, Н.Е. Андреева, литературного критика Г.П. Струве, византолога Д.Д. Оболенского. Их деятельность в университетах Лондона, Оксфорда, Бирмингема стала не только органической частью англо-американской русистики и славистики, но и на многие годы определила развитие основных направлений западной историографии о России.

В апреле 1920 г. по инициативе В.В. Зеньковского в Белграде было создано Общество русских ученых в Королевстве СХС, которое объединило около 80 ученых из России. Среди них: Е.В. Спекторский, бывший ректор Киевского университета; Ф.В. Тарановский, бывший профессор славянского права Петербургского университета; философ В.В. Зеньковский и другие признанные ученые, ранее работавшие в самых известных российских университетах. Судьба многих ученых-эмигрантов была тесно связана с учебными и научными учреждениями Югославии. Членами Сербской академии наук стали А.Д. Билимович, С.М. Кульбакин, И.Н. Салтыков и другие. Правительственными наградами были отмечены академики Г.А. Острогорский и К.П. Воронец. Послевоенная Сербия испытывала острый недостаток в инженерно-технических кадрах, поэтому преподавать специальные дисциплины в Белградском университете были приглашены русские специалисты: профессор химии Н.А. Пушкин, известный математик Н.Н. Салтыков, геолог и почвовед, профессор В.Д. Ласкарев, геодезист и топограф, профессор И.С. Свищев.20 лет преподавал в университете русский язык и литературу специалист в области славянской филологии А.Л. Погодин. Он опубликовал в Югославии ряд работ по древнерусской истории и археологии, а в 1939 г. закончил свое основное исследование эмигрантского периода - "Русско-сербскую библиографию". Заслуженной славой пользовались работавшие в Белградском университете историки А.В. Соловьев и В.Ф. Тарновский. В круг их научных интересов входили вопросы русско-югославских связей, письменные памятники средневековой Сербии и Хорватии, история Византии. В коллективной монографии, посвященной 100-летию философского факультета университета, названы имена и фамилии 32 русских ученых, внесших свой вклад в подготовку национальных кадров Королевства СХС.

Значительным событием в научной жизни русских эмигрантов Югославии стал четвертый съезд академических организаций (сентябрь 1928 г.), который проходил под знаком "свободной научной мысли". Работа велась в 12 секциях, было прочитано 145 докладов. При поддержке короля Александра было решено основать в Белграде Русский научный институт, своего рода Российскую академию наук за рубежом. Целью новой организации являлся подъем и развитие тех граней жизни, "без которых особенно русский интеллигентный человек считает себя вычеркнутым из культурной жизни - науки, литературы и искусства, в которых он занимает достойное к общей чести Славянства место". Русский научный институт имел пять отделений: философии, социальных и исторических наук, языка и литературы, естественных и математико-технических наук. Позднее было создано отделение военных наук. Предусматривалось издание научного журнала, поддержка молодых ученых. С 1930 по 1941 г. институт подготовил 17 томов "Записок Русского научного института в Белграде", издало два тома "Материалов для библиографии русских научных трудов за рубежом", в которых были учтены 7038 работ 472 российских ученых со всего мира. Большую часть составили исследования по философии, истории, богословию, юриспруденции. Ученые изучали новую и древнюю историю России и ее культуру, разрабатывали методические проблемы страноведения и краеведения.

Заметный вклад в развитие науки и образования внесли русские ученые в Чехословакии. Благодаря государственной программе поддержки беженцев ("русской акции"), известные научные деятели из России создали свои школы, открыли направления в науке, проводили публичные лекции и печатались в местных, иностранных и русских эмигрантских журналах и отдельных изданиях. С 1924 г. в Праге после двухлетнего пребывания в Берлине начал активно работать известный еще до революции экономист и статистик С.Н. Прокопович. Он создал экономический кабинет для изучения экономического и социального развития Советского Союза, публиковал аналитические заметки, выполнял научные заказы других учреждений, например, Фонда Карнеги из США. Публикации кабинета и самого профессора Прокоповича и по сей день являются ценными источниками по социально-экономической истории СССР 20-30-х годов.

Оставил заметный след в византистике и западной славистике известный ученый-медиевист Н.П. Кондаков. Создав свой семинар, ученый преследовал две цели: собственно исследовательская деятельность и работа со студентами по русской иконописи, византийской истории, средневековой истории славян. Единомышленниками и учениками Кондакова были Г.В. Вернадский (с 1928 г. в США), Н. Андреев, Г. Острогорский, А. Грегуар, которые сами впоследствии стали известными учеными. Семинар издавал научные сборники - Архивы Кондакова, помог становлению чешской научной школы медиевистов. На базе семинара был впоследствии создан Институт византинологии имени академика Н.П. Кондакова Академии Наук Чехословакии.

Прага поддержала многих российских историков: А.А. Кизеветтера, Е.Ф. Шмурло, В. Францева, Г.В. Вернадского. Получили образование в Русском университете молодые ученые-историки Г. Флоровский, Н. Андреев, С. Пушкарев. Акция помощи правительства помогла открыть в Праге Русское историческое общество, председателем которого стал профессор Е.Ф. Шмурло. В 1927-1930 гг. Общество издавало свои "Записки", принимало деятельное участие в подготовке "Ученых записок, основанных русской учебной коллегией в Праге", "Ученых записок" Русского университета. Ученым была предоставлена возможность для научно-исследовательской работы по избранной проблематике: Е. Шмурло продолжил в эмиграции изучение русско-итальянских связей, Г. Флоровский - богословские проблемы и историю общественной мысли в России, евразийскую теорию начал исследовать Г. Вернадский.

С 1923 г. при поддержке Земгора началась работа по сбору, хранению и систематизации документов о русской эмиграции. Был создан Русский Заграничный Исторический Архив (РЗИА), в состав совета которого вошли многие известные эмигранты: политик и ученый-экономист П.Б. Струве, профессор истории В.А. Мякотин, князь П.Д. Долгоруков. Благодаря профессиональной деятельности, удалось сохранить и систематизировать много ценных источников: документы штабов и войсковых частей Белой армии, гражданских, правительственных, общественных организаций и учебных заведений в Турции, Болгарии, Югославии, личные материалы политиков, деятелей науки и культуры Зарубежья. В фондах Архива были размещены документы Российского общества Красного Креста и Земгора. В РЗИА находились дела Донского казачьего архива, материалы украинской и белорусской эмиграции. В 1928 г. Архив был передан в ведение МИДа Чехословакии, а с 1948 г. большая часть его фондов была передана в СССР.

К середине 20-х годов после берлинского периода эмиграции многие известные ученые продолжили свою деятельность во Франции, внося особый русский элемент в культурную и научную жизнь западного общества. Наибольшей известностью пользовался Н.А. Бердяев. Его работоспособность вызывала удивление. Он продолжал руководить духовной академией, главной задачей которой считал просветительство. Уже с первых дней после своего приезда в Париж, 9 ноября 1924 г., Бердяев выступил на открытии парижского отделения академии с докладом "Религиозный смысл мирового кризиса".18 ноября открыл семинар по истории русского национального и религиозного сознания.13 декабря участвовал в публичном диспуте о кризисе культуры. Кроме этого он в 1925-1940 гг. редактировал религиозно-просветительский журнал "Путь". И так продолжалось годами до оккупации Парижа фашистской Германией в 1940 г. Н.А. Бердяев издал десятки книг и сотни полемических статей, которые находили неизменный отклик в Зарубежье и у иностранного читателя. Привлекательность его сочинений, причина большой популярности - в тесной связи философских размышлений ученого с историей России и ее культурой. Выход каждой новой книги ("Смысл истории", "О назначении человека", "Философия свободного духа", "Судьба человека в свободном мире", "Самопознание" и др.) сопровождался в эмиграции бурными спорами. Правые считали его чуть ли не большевиком, левым не нравилась его критика западной "формальной демократии" и парламентаризма, буржуазных свобод и морали.

Философскую культуру Русского Зарубежья создавали и другие мыслители: С.Н. Булгаков, Б.П. Вышеславцев, В.В. Зеньковский, И.А. Ильин, Л.П. Карсавин, Н.О. Лосский, В.Н. Лосский, П.И. Новгородцев, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов, С.Л. Франк, Л.И. Шестов. Они продолжали тот плодотворный этап в развитии русской философии, который начался на рубеже ХІХ-ХХ веков и получил название "серебряного века". В то время, когда многие их коллеги были репрессированы (А.Ф. Лосев, П.А. Флоренский, Г.П. Шпет), философы-эмигранты сохранили возможность мыслить и говорить свободно. Основное внимание в первые годы изгнания было сконцентрировано на осмыслении самого феномена русской революции и ее влияния на судьбу России. Большинство из философов признавали историческую неизбежность революционного взрыва как следствие своеобразного развития России на рубеже ХІХ-ХХ веков, но были категорически против теоретического и нравственного оправдания революции как способа решения социальных проблем.

Особую вину за происшедшее в России Зарубежье возлагало на российскую интеллигенцию. Философы Вышеславцев, Ильин, Лосский и другие доказывали невозможность уничтожения зла путем уничтожения носителей зла. Только постоянное, ежедневное преодоление зла в себе способно утвердить добро между людьми. С.Л. Франк писал, что даже малое, но доброе дело сегодня гораздо важнее и значительнее, чем подготовка себя к великому подвигу завтра.

Актуальностью изучаемых проблем и оригинальностью выводов, практической значимостью отличалась научная деятельность не только философов, но и других представителей гуманитарных наук.

Достигло расцвета в Русском Зарубежье изучение русской литературы как научной дисциплины (Ф. Степун, К. Мочульский, Д. Святополк-Мирский, Г. Струве). Основателем структурной лингвистики стал Н.С. Трубецкой. Ведущим теоретиком и практиком в области формальной литературной критики являлся Р. Якобсон, бывший ученик Трубецкого.

Общепризнанно в современной западной социологии, что американская социология достигла значительного развития как в теоретическом, так и в прикладном аспектах благодаря русскому ученому П.А. Сорокину, с 1930 г. - профессору Гарвардского университета в США. Он явился одним из основателей теории социальной стратификации, успешно работал в культурологии. За границей опубликовал около 40 книг и более 100 статей, которые переведены на 11 языков. Среди них: "Система социологии" в двух томах, "Современная социологическая теория", "Социальная и культурная динамика" в четырех томах и другие работы.

Трудно не согласиться с мнением американского историка М. Раева, имеющего, кстати, русские корни, что эмигранты первой волны сделали значительный вклад в области гуманитарных наук. Они явились первыми во многих областях знаний, наметили перспективы, создали научные школы, оказали помощь в подготовке национальных кадров.

Однако нельзя не признать, что и в других областях знаний - естественных и технических науках, медицине и юриспруденции - получили европейскую и мировую известность ученые из России. Научную школу почвоведения создал во Франции профессор В.К. Агафонов, автор фундаментального исследования "Почвы Франции" и первой почвенной карты Франции и Северной Африки. Известны труды по изучению почвы и растительного мира северо-восточного Китая и Маньчжурии профессора Т.П. Гордеева из Харбина. Ведущим специалистом по сравнительной эмбриологии, исследователем фауны Индокитая был действительный член Французской Академии наук К.Н. Давыдов. Институт энтомологии в Лондоне возглавлял профессор Б.П. Уваров - член Королевского общества Великобритании. За научные достижения высоких наград Великобритании были удостоены математик А.С. Безинкович, физиологи Г.В. Анреп и Б.П. Бабкин, педагог Н.А. Ганц (Ганс).

В 1919 г. оказался за границей без средств к существованию один из талантливых российских авиаконструкторов, создатель двух самых мощных самолетов дореволюционной России - "Русский Витязь" и "Илья Муромец" - И.И. Сикорский. В 1924 г. в США он построил первый самолет-амфибию S-29, который по утверждению газет "мог летать, приземляться и приводняться там, где раньше плавали индейские пироги". В 1928 г. Сикорский создал собственную фирму и приступил к постройке вертолетов. Его идеи легли в основу практически 90 % всех современных вертолетов.

Создателями тяжелых истребителей и штурмовиков для американских ВВС являлись два эмигранта из России: А.Н. Прокофьев-Северский и А.М. Картвелов. Северский за свои заслуги перед США стал профессором Воздушной академии, ему был присвоен чин майора запаса ВВС США. Его книги "Воздушная мощь - ключ к выживанию" и "Америка слишком молода, чтобы умирать" и сейчас пользуются спросом у американских читателей. Самолеты, созданные по проекту Картвелова (де Картвели), побили в 1925 г. все рекорды скорости. Во время второй мировой войны составляли основу ВВС США и даже поставлялись по ленд-лизу в СССР. В послевоенное время конкурировали с советскими МиГами в Корее и Вьетнаме. Принимали участие в операции "Буря в пустыне" в Иране. Один из самолетов Картвелова до сих пор в числе лучших среди американских штурмовиков.

Русские имена можно найти в физике и математике, археологии и географии, инженерных и технических науках. В Стэнфордском университете США открыт музей академика С.П. Тимошенко - специалиста в области теоретической и прикладной механики. Остался за границей во время научной командировки в США в 1927 г. химик, академик В.Н. Ипатьев. Другим "невозвращенцем" стал не менее именитый ученый - академик А.Е. Чичибабин (с 1930 г. во Франции). "Отцом телевидения" называли крупнейшего специалиста в области радиоэлектроники В.К. Зворыкина. Русский астроном, профессор М.М. Стойко руководил Международным бюро точного времени. Признаны мировой наукой труды ученых-геологов отца и сына Андрусовых. Профессор Н.И. Андрусов - основоположник палеоэкологии, крупнейший исследователь бассейнов Черного и Каспийского морей. Андрусов Д.Н. - специалист по геологии чехословацких Карпат, действительный член Словацкой Академии Наук.

Достигли высокого профессионального положения во Франции специалисты в области общественного и гражданского права Б. Нольде и В. Эльяшевич. Одним из самых ярких правоведов Тартусского университета являлся Г. Гурвич. В круг его интересов входили право, социология, философия, история общественной мысли. На Западе он продолжал развивать идеи русской школы психологического правоведения. Мировую известность получили труды специалиста по социологии права Н.С. Тимашевича. Имел большую частную практику в Лондоне англо-русский адвокат М.М. Вольф.

Блестящие результаты русских ученых Зарубежья - убедительное свидетельство их вклада в развитие мировой науки. Однако они не должны затмевать главное: жизнь в эмиграции для большинства инженеров, учителей, научных сотрудников, врачей была в большей степени трагична. Постоянные материальные лишения, проблемы с трудоустройством из-за незнания языка, дискриминационный характер законодательств ряда стран в отношении беженцев - все это вынуждало большинство представителей бывшей российской интеллигенции мигрировать из страны в страну в поисках более сносных условий существования, переквалифицироваться, работать по найму. Мало чем могли помочь в сложившихся условиях многочисленные профессиональные союзы и общества, возникшие в первые годы изгнания. Только во Франции, например, действовали Общество инженеров (свыше 3000 членов), Общество химиков (более 200 человек), Общество врачей (около 100 человек). В Великобритании - Русское экономическое общество, Союз русских инженеров, Русское медицинское общество, Общество Северян. В лучшем случае они могли оказать моральную поддержку, однако суровый экзамен эмигрантской жизни каждый должен был сдавать самостоятельно.

Тоску по старой России и прежнему укладу жизни ощущали все изгнанники, но особенно остро это чувство владело писателями, артистами, художниками, т.е. людьми особого эмоционального склада характера. Покинув Россию, они продолжали сознавать себя представителями великой культуры. Творческая элита Зарубежья была убеждена, что их главная цель в изгнании состоит в сохранении и развитии русских традиций и русского языка.

В начале 20-х годов культурным центром Русского Зарубежья являлся Берлин. Здесь эмиграция самосоздавалась по образу и подобию старой России: ходила в церкви, учила детей, отмечала традиционные праздники, устраивала благотворительные вечера. Повсюду были русские рестораны - "Стрельня" с цыганским хором князя Голицына, "Распутин", "Царевич", "Максим". В Берлине гастролировал хор донских казаков под управлением С. Жарова, пели А. Вертинский и Н. Гедда, играли в театре "Трех сестер" А. Чехова три сестры Поляковы - Татьяна, Ольга и Марина (она же Влади). В русском Доме искусств выступали гости из Советской России - С. Есенин, В. Маяковский, Б. Пильняк, Б. Пастернак. Но берлинский период изгнания оказался непродолжительным. К концу 1922 г. после разгона в Советской России Комитета помощи голодающим и ареста его членов, суда над эсерами, высылки из страны известных ученых надежда на возвращение исчезла. Для многих неизбежный разрыв ускорила публикация в журнале "Новая русская книга" в феврале 1923 г. цикла стихов о терроре М. Волошина. Страшное впечатление на эмиграцию произвели слова из стихотворения "Терминология": "… Всем нам стоять на последней черте - Всем нам валяться на вшивой подстилке - Всем быть распластанными с пулей в затылке - И со штыком в животе". (29 апреля 1921 г.). Граница между иллюзией и реальностью оказалась непреодолимой.

С середины 20-х годов началась новая жизнь в эмиграции: без надежд на возвращение. Но стремление сохранить русскую национальную традицию и культуру не только не исчезло, но стало еще сильнее. В Русском Зарубежье развился настоящий культ Пушкина. С 1925 г. по призыву заграничных русских объединений, прежде всего эмигрантских союзов учителей, педагогов и студентов начали проводиться ежегодные торжества, посвященные памяти поэта. Эта идея возникла еще в 1920 г. среди писателей Петрограда. Тогда же был создан и оргкомитет, в который вошли А. Блок, Н. Гумилев, А. Ахматова, В. Ходасевич и другие. Но осуществить ее смогли только русские в изгнании. День рождения А.С. Пушкина начали отмечать как "День русской культуры". В Праге в специально выпущенном обращении "К русским людям за рубежом" прозвучал призыв "пойти навстречу тем, у кого чувство Родины тускнеет, помочь вновь перечувствовать забытое, воспроизвести перед ними дорогие воспоминания, знакомые образы, родные созвучия".

В пражских "Днях русской культуры" принимали участие известные общественные деятели графиня С.В. Панина и князь П.Д. Долгоруков, бывший секретарь Л.И. Толстого В.В. Булгаков, историки А.А. Кизеветтер и А.В. Флоровский, писатели Е. Чириков и В. Немирович-Данченко, поэтесса М. Цветаева. Пушкинские дни проходили во всех крупных культурных центрах эмиграции вплоть до начала второй мировой войны. К этому событию издавались литературные альманахи, специальные выпуски газет и журналов, проводились научные конференции и ставились спектакли. На концертах звучала музыка Чайковского, Римского-Корсакова, Мусоргского. Русская эмиграция, по образному выражению писателя Е. Чирикова, "олицетворяла себя с Новым Ковчегом во время потопа".

Продолжили традиции классической русской прозы ХІХ века почти все оказавшиеся в изгнании известные писатели дореволюционной России. Наиболее плодотворным был период 1925-1935 гг., настоящее "золотое десятилетие" эмигрантской литературы. Писатели-реалисты А. Куприн, И. Бунин, Б. Зайцев, Е. Чириков, Н. Шмелев в своих проникнутых ностальгией произведениях вскрывали глубокий смысл человеческого существования. Общественным признанием реалистической школы русской прозы и ее художественной значимости стало решение Нобелевского комитета о награждении в 1933 г. писателя И. Бунина. Эта премия утверждала более высокий уровень старой литературы по сравнению с современной (в числе кандидатов были также писатель-эмигрант Д. Мережковский и писатель из Советской России М. Горький)"Нелюбовь" к европейскому у И. Бунина позволила писателю создать такие "чисто русские" произведения, как "Митина любовь" (1925), "Солнечный удар" (1927), "Жизнь Арсеньева" (1930). После присуждения Нобелевской премии, значительно поправив свое материальное положение, Бунину удалось издать 11-томное собрание своих сочинений. В творческих планах писателя было немало идей и главный замысел - книга о А.П. Чехове. Смерть в 1953 г. помешала реализовать задуманное.

Литературу Зарубежья создавали и представители Серебряного века русской культуры и бывшие сатириконцы (авторы и издатели журнала "Сатирикон"), и талантливые русские поэты. Всего в Зарубежной России за первые полвека массовой эмиграции на русском языке вышло около десяти тысяч книг.

"Последним из могикан" русской литературы в изгнании периода был Б. Зайцев, которую прожил долгую драматическую жизнь. Родился он в 1881 г. в Орле, умер в 1972 г. в Париже. Все писавшие о Зайцеве непременно упоминали о свойственной ему акварельности, о нежном, мягком лиризме зайцевской прозы. Но никакими силами нельзя было писателя заставить изменить свое мнение, особенно непримирим он был к насилию и деспотизму. В очерке "Братья-писатели" (1947 г.) Зайцев писал о положении советских писателей: "За многое мы жалеем собратьев наших. Жалостью не высокомерной, а человеческой. Мы желаем им хартию вольности, желаем тем из них, кто художники, а не дельцы, чтобы их художество могло процветать свободно, чтобы страшный склад жизни не уродовал человека. Чтобы голоса стали людскими, а не грамофонными. Чтобы они ничего не боялись".

Продолжал писать в эмиграции философские романы Д. Мережковский ("Рождение богов", "Мессия", "Атлантида и Европа", "Тайна трех"). Мастером исторического романа по праву считался М. Алданов (Ландау). Ярко и образно описывал русский быт И. Шмелев. Его произведения ("Солнце мертвых", "Лето Господне", "Богомолье") охотно переводили и издавали на многих европейских и азиатских языках.

Самым знаменитым юмористическим писателем России в предреволюционные годы был редактор журнала "Сатирикон" (с 1913 г. - "Новый Сатирикон") А. Аверченко. После 1917 г. он эмигрировал во Францию, где в 1921 г. издал книгу "Дюжина ножей в спину революции", Он, как справедливо заметил Ленин, был поразительно талантлив. Юмору нельзя научиться. Это - свойство ума, души и таланта. Этим свойством А. Аверченко был наделен в высокой степени.

В 1920-1930 гг. большой популярностью у русских эмигрантов пользовались воскресные фельетоны в русскоязычных газетах Тэффи (Н. Лохвицкий), сатирические рассказы Саши Черного (А.М. Гликберга) и Дона Аминадо (А.П. Шполянского). Произведения бывших сатириконцев, напоминавшие о бытовых мелочах прежней жизни, были не менее дороги русским изгнанникам, чем большие романы знаменитых писателей.

Активно утверждалась за рубежом не только проза, но и поэзия. К середине 20-х годов в Париже жили как известные представители Серебряного века (К. Бальмонт, И. Северянин, З. Гиппиус, М. Цветаева), так и более молодые, создавшие уже в эмиграции свои самые значительные произведения (В. Ходасевич, И. Одоевцева, Г. Иванов). Югославия стала поэтической родиной для молодых поэтов И. Голенищева-Кутузова, Е. Таубер и А. Дуракова.

Оживление в литературную жизнь русской эмиграции внесли В. Набоков (Сирин), Н. Берберова, Г. Газданов, В. Варшавский, Б. Поплавский, М. Оцуп. Круг молодых русских прозаиков и поэтов постепенно расширялся. Молодежь оказалась более восприимчивой к стилевым новациям и экспериментам, искала новые темы и сюжеты, активнее заимствовала западный опыт и поддерживала связи с представителями революционного авангарда в Советской России.

Литературная жизнь была достаточно активной вплоть до второй мировой войны. Война оказалась тем Рубиконом, через который удалось пройти немногим. Старшее поколение сошло в силу своего возраста. А у молодежи было столько материальных проблем, что стало не до творческих порывов. Большинство подававших надежды литераторов вынуждены были искать более надежные источники существования. В послевоенной литературе осталось лишь несколько талантливых имен из послереволюционной эмиграции.

Продолжала культурные традиции старой России и эмигрантская пресса. С 1918 по 1932 годы на русском языке выходило 1005 периодических изданий - газет, журналов, тематических сборников. Центральной газетой эмиграции являлись "Последние новости", редактором которой с 1921 по 1940 г. был П.Н. Милюков. С 1925 по 1940 г. в Париже выходила газета "Возрождение" (первый редактор - П.Б. Струве). Популярной газетой среди русских в Берлине был "Руль", в Харбине - "Заря", в Париже - "Воля России". В Египте русские издавали журнал "Вестник", в Парагвае - "Парагвай", в Абиссинии - "Наш отдых". Даже на далеких Филиппинах в 30-ые годы русские эмигранты читали "Бюллетень русского благотворительного общества". Выходившие издания были всех политических оттенков и направлений.

Главным средством распространения произведений художественной литературы и культуры в широком смысле слова стали "толстые" литературные журналы. Наиболее влиятельным в Зарубежье был журнал "Современные записки". Первый номер вышел в ноябре 1920 г. тиражом 2000 экземпляров. Во вступительной статье редакция обозначила цели журнала, которых он последовательно придерживался и которые в конце концов определили его успех: "Современные записки" посвящены прежде всего интересам русской культуры. В самой России свободному, независимому слову нет места…". Такая платформа привлекла к сотрудничеству в журнале многих известных эмигрантов. В первых выпусках печатались романы А.Н. Толстого "Хождение по мукам" и "Петербург" Андрея Белого, произведения З. Гиппиус и Д. Мережковского, публицистика В. Маклакова и Б. Нольде, стихи М. Цветаевой, В. Ходасевича и Г. Иванова. Журнал помещал прозу молодых Газданова, Набокова и маститых Бунина, Алданова, Шмелева, Ремизова, а также статьи Л. Шестова, С. Франка, Г. Флоровского и других религиозных мыслителей. Открытая политика журнала обеспечила его широкую популярность и продолжительную жизнь. До 1940 г. вышло 70 номеров "Современных записок".

Пользовался спросом у эмигрантов в Париже и еженедельный журнал "Иллюстрированная Россия", образцом для которого была дореволюционная "Нива". На его страницах печатались романы и детективы, информация для женщин и специальные материалы для детей. По низким ценам журнал издавал сочинения русских классиков, справочники, календари.

Традиции чтения активно поддерживались эмигрантскими издательствами, которых было в Зарубежье более ста. Восстановили свою деятельность издательства "Медный всадник" О. Дьяковой, "Слово" З. Гржебина, "Новая русская книга" А. Ященко. Работали в 20-ые годы издательства "Пламя" в Праге, "Северные огни" в Стокгольме, "Русская земля" в Париже, Российско-болгарское книгоиздательство в Софии.

Одним из направлений их деятельности являлось переиздание произведений русских писателей-классиков ХІХ в. "Петрополис" и "Слово" выпустили в 20-30-ые годы многотомные собрания сочинений Пушкина, Гоголя, Достоевского, Чехова, Толстого. В "Петрополисе" в 1937 г. к 100-летию со дня смерти А.С. Пушкина вышло под редакцией В. Ходасевича юбилейное издание "Евгений Онегин" с иллюстрациями М. Добужинского. Небольшую часть изданий составляли учебники для русских школ, например, курсы русской истории С. Платонова и О. Ключевского, "Очерки по истории русской культуры" П.Н. Милюкова. Книги по религии и философии выходили в издательстве ИМКА-Пресс, развернувшего с 1925 г. свою деятельность в Париже. Но самой распространенной группой изданий были произведения писателей-эмигрантов. В начале 20-х годов большой популярностью пользовались сочинения В.И. Немировича-Данченко, А. Амфитеатрова, М. Алданова. Постоянный рынок сбыта находили новые произведения И. Бунина, Д. Мережковского, А. Ремизова. Сложнее распространялись книги писателей молодого поколения: Н. Берберовой, Г. Газданова, В. Набокова, В. Варшавского. Средний читатель Русского Зарубежья предпочитал романы знакомых классиков или легкое чтение и в меньшей степени воспринимал авангардную литературу.

Новые книги могли купить лишь немногие эмигранты, поэтому большая часть изданий приобреталась на пожертвования научными учреждениями, читальными залами. Книги эмигрантских авторов и некоторые советские периодические издания находились в Русских Публичных библиотеках в Белграде и Харбине, библиотеке при Русском общественном собрании в Шанхае, Русской библиотеке в Женеве. Самой большой библиотекой Зарубежья была Русская общественная библиотека им. И.С. Тургенева в Париже. Она была основана в 1875 г. по инициативе революционера-народника Германа Лопатина, а необходимую финансовую поддержку в первые годы существования оказали писатель И. Тургенов, певица П. Виардо, поэты Г. Успенский и В. Курочкин, скульптор М. Антокольский. Постепенно Тургеневская библиотека стала одним из главных русских книгохранилищ за пределами России. С самого начала было решено, что это будет частное независимое учреждение, нейтральное с политической точки зрения. Это решение выполняется и по сей день. Библиотека пережила гитлеровскую оккупацию, была разграблена, но затем восстановлена. В первые годы у библиотеки было несколько десятков читателей, к началу ХХ века их уже стало несколько сотен, к 1925 г. - больше тысячи. Росло и количество книг: в 1900 г. их было 3500, в 1925 г. - 30000, в 1937 г. - 100000. Тургеневская библиотека в 20-е-30-е годы была интеллектуальным центром эмиграции в Париже, она активно участвовала во всех событиях культурной жизни и празднованиях Русского Зарубежья.

Творческие традиции русской культуры также стремились сохранить и развить представители музыкального и изобразительного искусства. Композиторы и музыканты-исполнители, многие оперные, балетные и драматические постановки были широко известны на Западе. Искусство эмигрантской России легко интегрировалось в международную художественную среду, так как не было ограничено языковым барьером. По-прежнему с успехом проходили в Париже "русские сезоны", инициатором проведения которых еще в 1907 г. выступил русский хореограф С.П. Дягилев. После революции 1917 года в России остались за границей многие артисты русского балета: А. Павлова и Т. Карсавина, М. Кшесинская и В. Коралли, Н. Преображенская и А. Данилова. Продолжил традиции русского балета после смерти в 1929 г. самого Дягилева его преемник С.М. Лифарь. Он возглавлял Национальный балет Франции, читал лекции по теории в Сорбонне, опубликовал исследование о вкладе русского балета в мировую хореографию.

В эмиграции продолжили свою творческую биографию многие известные художника Серебряного века русской культуры. Многолетнее сотрудничество в рамках "русских сезонов" помогло художникам объединения "Мир искусства" быстрее адаптироваться к новым условиям существования.Н. Бенуа, Л. Бакст, Н. Гончарова продолжили в эмиграции работу по оформлению оперных и балетных спектаклей. На Западе был признан талант художников-декораторов Б. Билибинского, К. Коровина, Г. Серебряковой. В искусстве оформления книг проявили себя художники-иллюстраторы И. Билибин, М. Добужинский, С. Жуковский, Л. Зак. Известность получили жанровые работы Ф. Малявина и портреты Н. Милиотти. Особый вклад в развитие авангардной живописи внесли В. Кандинский и М. Шагал. "Русская нота" в изобразительном искусстве довоенной Европы звучала достаточно сильно. На Международной выставке в Брюсселе в 1928 г. были представлены работы 38 русских художников, скульпторов и архитекторов, на выставке в Париже в 1932 г. - 67 человек.

В художественных музеях и в частных коллекциях за рубежом находится сейчас тысячи картин, рисунков, скульптур, выполненных русскими художниками-эмигрантами.

"Русские сезоны" способствовали признанию на Западе таланта И.Ф. Стравинского. Композитор-новатор, он обладал непререкаемым авторитетом в музыкальном мире, а его нововведения стали нормой современного творческого процесса. С успехом проходили концерты симфонической музыки под управлением дирижера-эмигранта из России С.А. Кусевицкого, который почти четверть века возглавлял Бостонский симфонический оркестр Он был также педагогом и активным пропагандистом русской музыки. В США долгое время работал созданный Кусевицким музыкальный центр, в который входили опера, драма и школа дирижеров. В эмиграции создал свою знаменитую оперу "Любовь к трем апельсинам", три балета, две симфонии, три концерта для фортепьяно с оркестром и другие произведения композитор С.С. Прокофьев. Классические традиции русской музыки продолжал развивать в эмиграции композитор и виртуозный исполнитель С.В. Рахманинов. За рубежом жили и работали многие известные музыкальные деятели из дореволюционной России: композиторы А.К. Глазунов, А.Т. Гречанинов, Н.Н. Черепнин; пианисты В. Горовиц, А. Браиловский, А. Боровский, Б. Маркевич; виолончелист Г. Пятигорский. В 30-е годы в Харбине было создано симфоническое общество во главе с Г. Кольмецем. Первое выступление состоялось в мае 1935 г. Всего за время существования общество дало свыше сотни симфонических и камерных концертов. При нем были организованы оперная труппа и оперетта.

Успешно выступали за границей многие российские певцы. Особой славой пользовались концерты Ф.И. Шаляпина. Один из эмигрантов А.М. Федоров, возглавлявший в Болгарии общество русских писателей, после концерта Шаляпин записал в своих воспоминаниях: "… это своего рода колдовство, магия. Объяснить явление этого чуда нельзя". Исполнение певцом главных партий в операх "Князь Игорь" Бородина, "Борис Годунов" Мусоргского, русских романсов и народных песен каждый раз превращалось в триумф русской музыки и культуры.

Поражали воображение русских и западных слушателей концерты хора Донских казаков, хоровых коллективов под управлением С. Жарова и Н. Кострюкова, хора имени атамана Платова, церковных хоров. Традиции хорового пения были охотно заимствованы западной музыкальной культурой. В европейских странах стали создаваться свои коллективы, в репертуаре которых было много церковной и светской русской музыки.

Разделили судьбу послереволюционной эмиграции артисты российской эстрады Михаил Вавич и Вадим Козин. Едва ли не самым откровенным выразителем настроений изгнанников был А. Вертинский. Его песни о судьбах несчастных, маленьких, забытых Богом и обществом людей вызывали к певцу интерес и доверие. За 25 лет эмиграции Вертинский объездил многие страны Европы, жил в США, а с конца 30-х годов обосновался в Мальчжурии. Но он стремился на родину.7 марта 1943 г. из Шанхая Вертинский написал письмо В.М. Молотову: "Пустите нас домой. Я еще буду полезен Родине". До этого ему дважды отказывали в его просьбах о возвращении СССР. На этот раз не отказали.

В эмиграции оказалась также большая группа русских актеров и театральных деятелей. В 20-е годы выступали перед русскоязычной аудиторией "Пражская группа" артистов Московского художественного театра и труппа Михаила Чехова. Выносили на суд зрителя свои спектакли артисты "Русского романтического театра" (Берлин), "Зарубежного камерного театра" и "Театра драмы и комедии" (оба в Париже), драматической студии В. Томского (Харбин). Однако в 30-ые годы гастроли из-за экономических проблем прекратились, а труппы распались. Поэтому драматическое искусство Зарубежья было не так широко известно на Западе, как, например, русский балет. Даже в странах с многочисленной русской диаспорой, например, в Латвии, где в 20-е годы существовали русские драматические и оперные театры, к 30-м годам сценическое искусство стало угасать. Однако, несмотря на сложные условия существования, культура Зарубежья (литература и музыка, изобразительное и хореографическое искусство) получила широкую известность на Западе. Творческая эмиграция смогла сохранить и развить все самые значимые традиции русской культуры эпохи Серебряного века. По образному выражению академика Д.С. Лихачева "островная культура" в течение всего ХХ века "успешно конкурировала с материковой культурой".

В 20-30-е годы в эмиграции продолжали существовать и обогащаться все те течения в области культуры, науки, общественной мысли, развитие которых в Советской России было искусственно прервано. Русская и мировая культура пополнялась новыми шедеврами, был накоплен мощный идейный потенциал, который начинает осмысливаться в современной России. Из русской диаспоры вышли многие яркие представители культуры и науки послевоенного поколения. Оставаясь россиянами по духу и языку, они сумели внести свой вклад в развитие мировой цивилизации.

Список источников и литературы

История российского зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в ХIХ-ХХ вв.М., 1996.

Социально-экономическая адаптация российских эмигрантов (конец ХIХ-ХХ вв.)". М., 1998.

Афанасьев А. Полынь в чужих краях. М., 1987.

Бочарова З.С. Современная историография российского зарубежья 1920-1930-х годов // Отечественная история. 1999. № 1.

Дубинина Н., Ципкин Ю. Об особенностях дальневосточной ветви российской эмиграции // Отечественная история. 1996. № 1.

История российского зарубежья: Проблемы адаптации мигрантов в ХІХ-ХХ веках. М., 1996.

Источники по истории адаптации российских эмигрантов в ХІХ-ХХ вв. Сб. статей. М., 1997.

Косик В. Из истории начала российской эмиграции // Славяноведение. 1992, № 4.

Костиков В. Не будем проклинать изгнанья: Пути и судьбы русской эмиграции. М., 1990.

Левин З.И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). М., 2001.

Российская эмиграция: Вчера, сегодня, завтра // Кентавр. 1994. № 5.

Соничева А. На чужом берегу. М., 1991.

Социально-экономическая адаптация российских эмигрантов (начало ХIХ-ХХ вв.) Сб. статей. М., 1998.

Фельштинский Ю. К истории нашей закрытости. М., 1991.