Политическая полиция и охрана государственного порядка в период правления Александра III
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ
Гоу впО ТУЛЬСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ
УНИВЕРСИТЕТ ИМ. Л. Н. ТОЛСТОГО
Кафедра истории России
ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА
на тему:
«Политическая полиция и охрана государственного порядка в период правления Александра III»
Выполнена:
студентом 5 курса гр. «А»
очной формы обучения
факультета истории и права
Шевковым Александром Сергеевичем
Тула – 2010
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
1 Организация борьбы с революционно-террористическим подпольем в Российской Империи в 1880 – 1881 гг.
1.1 Реформа политической полиции и отмена III Отделения
1.2 Департамент полиции – новая спецслужба или смена названий?
1.3 Дальнейшее развитие политического сыска в России: поворот к полицейскому государству (март – август 1881 г.)
2 Охрана государственного порядка внутри империи во время правления Александра III (1881 - 1894)
2.1 Положение о мерах к охранению государственного порядка от 14 августа 1881 г.
2.2 Реформирование Департамента полиции (1881 – 1884)
2.3 Борьба с революционным подпольем «Народной Воли»
3 Охрана самодержавной власти за пределами империи: деятельность Зарубежной агентуры Департамента полиции
3.1 Предпосылки создания агентуры политической полиции за границей в 1880 – 1883 гг.
3.2 Деятельность Зарубежной агентуры Департамента полиции в 1883 – 1884 гг.
3.3 Деятельность Зарубежной агентуры Департамента полиции в 1884 – 1894 гг.
Заключение
Список источников и литературы
ВВЕДЕНИЕ
Вам достается Россия смятенная, расшатанная, сбитая с толку, жаждущая, чтобы ее повели твердою рукою, чтобы правящая власть видела ясно и знала твердо, чего она хочет, и чего не хочет и не допустит никак
(К. П. Победоносцев в письме к Александру III)
В истории нашей страны мы встретились с несколькими волнами политического терроризма: терроризм «Народной воли», партии эсеров, сепаратистский терроризм на Украине и в Прибалтике 1940 – 1950-х годов и, наконец, так называемые «Чеченские войны». Политический терроризм – это не новое социальное явление, не продукт современности.
Дореволюционная правоохранительная система накопила значительный опыт противодействия революционно-террористическому движению, который достоин подробного изучения в современной исторической науке.
В деле эффективной разработки любой научной проблемы важную роль играет изучение истории вопроса, поскольку известно, что исторический подход позволяет лучше понять современные проблемы, дает возможность выделить закономерности развития теории и практики, трудноуловимые без ретроспективного анализа. Это относится и к исследованию проблемы борьбы с терроризмом. Терроризм относится к числу самых опасных и трудно прогнозируемых явлений современности, которое приобретает все новые, более разнообразные формы и угрожающие масштабы. Последствия терактов – массовые человеческие жертвы, разрушение материальных и духовных ценностей, межгосударственные конфликты, недоверие и ненависть между социальными и национальными группами.
Нельзя понять развитие российской государственности без достаточно полного представления о месте и роли органов внутренних дел в структуре властного механизма. 6 августа 2010 года исполнится 130 лет с момента появления Департамента полиции Российской империи – спецслужбы нового образа, заложившей основы всех будущих правоохранительных органов России.
Объектом исследования является правоохранительная система Российской империи в период правления Александра III.
Предмет исследования – Департамент полиции, его правовой статус, организация, место и роль в механизме охраны государственного порядка.
Хронологические рамки работы охватывают период правления Александра III (1881 – 1894 гг.), отмеченный системным реформированием политической полиции и развитием в ее структуре Департамента полиции. Структура сыска, являвшаяся предметом исследования, складывается в России в 1880 году, поэтому хронология исследования обнимает также период 1880–1881 гг.
Цель исследования состоит в изучении реформирования и деятельности Департамента полиции в Российской империи в период 1881–1894 гг. в деле разгрома «Народной Воли».
Цель и предмет исследования предопределили необходимость постановки и решения следующих задач:
1) оценить существующую обстановку в стране в преддверие реформирования спецслужб империи и выяснить причины реформирования системы политического сыска в 1880 – 1881 гг.
2) изучить правовую базу деятельности политической полиции в этот период, уделив особенное внимание Положению о мерах к охранению государственного порядка от 14 августа 1881 и проследить процесс дальнейшего реформирования Департамента полиции в 1881 – 1894 гг.
3) дать оценку методам работы Департамента полиции, а также рассмотреть институт провокаторов как метода борьбы с террористическим подпольем;
4) рассмотреть причины появления зарубежной агентуры Департамента полиции и
проследить основные этапы внешней политики Российской империи, связанные с созданием межгосударственной антитеррористической организации;
5) рассмотреть деятельность П.И. Рачковского на посту заведующего зарубежной агентурой и созданную им агентурную сеть во Франции и Швейцарии.
Методологическую основу исследования составили следующие историко-исследовательские методы:
1) Сравнительно-исторический метод, который позволяет проследить эволюцию структуры и деятельности Департамента полиции в изучаемый период, выявить общее и особенное в его функционировании.
2) Системный метод, который позволил создать целостное представление о функционировании Департамента полиции в 1881 –1894 гг.
Социально-психологический и биографический подходы в совокупности дали возможность выявить личностные и профессиональные качества начальников Департамента полиции и их подчиненных.
Выбор темы выпускной квалификационной работы и ее предмета предопределил специфику источниковой базы исследования, которую составили различные группы источников официального и неофициального характера:
1) Законодательные акты и нормативно-правовые документы, содержащиеся в Полном собрании законов Российской империи, Своде законов Российской империи, Собрании узаконений и распоряжений Правительства, издававшемся при Правительствующем Сенате. Анализ этих документов позволяет представить общие контуры управления политическим сыском Российской империи, его законодательную и нормативную регламентацию в 1880 – 1894 гг. Также, проведя анализ документов, можно проследить все этапы реформирования Департамента полиции в данный период [8].
2) Делопроизводственные документы Департамента полиции в 1880 – 1894 гг. При их анализе получены статистические сведения о работе политического сыска, а также дана оценка эффективности работы сыска по каждому периоду [1].
3) Агитационные материалы «Народной воли». Это пропагандистская литература и прокламационные листки, в которых выражены основные идеологические постулаты «Народной воли». Они наполнены резкими критическими отзывами о существующем строе, личности монарха и положении народа в Российской империи. Однако, не смотря на субъективность подхода авторов агитационной литературы, материалы революционного подполья дают возможность получить обширное представление о взглядах левой радикальной политической силы общества, основных методах их борьбы с режимом и политическом терроризме, как о главном методе противодействия самодержавию [1].
3) Мемуары и письма современников - князя Мещерского, К.П. Победоносцева, С.Ю. Витте и других личностей, знавших о деятельности Департамента полиции и МВД указанного периода. Читая мемуары и письма по данной теме, нужно знать, к какому политическому лагерю относится автор, его биографию, как именно и при каких обстоятельствах он сталкивался с деятельностью Департамента полиции. Так, например, использованные в работе мемуары и письма дают нам представление о деятельности политической полиции с разных точек зрения: либеральной прозападной (С.Ю. Витте) [2], консервативной (К.П. Победоносцев) [7] и леворадикальной (письма членов «Народной воли») [1]. Кроме этого особый интерес представляют мемуары князя В.П. Мещерского [5], одного из творцов идеологического обоснования контрреформ Александра III, и А.Спиридовича [9], как людей, непосредственно включенных в систему политического сыска и знавших его изнутри. В целом, стоит сказать, что в мемуарной литературе присутствует небольшой приоритет негатива в описании деятельности политического сыска в России даже среди лиц правоконсервативной политической ориентации, это связанно в большей мере с методами деятельности Департамента полиции по борьбе с революционерами, особенно работой провокаторов и двойных агентов.
В российской историографии структуре и деятельности административно-полицейских органов царской России в борьбе с терроризмом уделялось различное внимание. В связи с этим историография темы условно может быть разделена на три периода: 1) дореволюционный (конец XIX в. - 1917 г.); 2) советский (1917 - начало 90-х гг.): 3) постсоветский (с 90-х гг.). Каждому из них присущи особенности социально-экономического, политического, культурного развития страны, наложившие отпечаток на состояние исторической науки, ее источниковую и методологическую базу.
Первый краткий экскурс по изучаемой проблеме с описанием структуры и частично - функций, возложенных на полицию, дан Е.Н.Анучиным", а также авторами учебных пособий по полицейскому праву. К их числу относятся работы И.И.Янжула [43], И.Т.Тарасова [39] и других юристов.
Отличие их друг от друга состоит в том, что в зависимости от времени создания такие учебные пособия обычно дополнялись новыми сведениями об организации того или иного подразделения полиции. К несомненным достоинствам этих работ можно отнести то, что авторы пытались классифицировать многочисленные функции полицейского управления, выделяя особо полицию безопасности.
В конце XIX - начале XX веков публикаций о полицейском ведомстве появлялось больше, что связано и с истечением срока давности хранения некоторых секретных материалов о Департаменте полиции, и с общественно-политическими установками издателей журнала "Русская старина". Что касается юбилейных трудов, посвященных столетию Министерства внутренних дел, столетию Военного Министерства и собственной канцелярии царя, то они также дают мало информации для темы исследования. Монархические историки не были заинтересованы в объективном изучении истории карательных ведомств. Поэтому наиболее значительный вклад в разработку их деятельности внесли исследователи либерально-демократического и революционно-демократического направлений.
В целом, данный период в историографии не оставил сколь либо подробных обобщающих работ, большая часть исследований связана со структурными преобразованиями и относится скорее к области юриспруденции. Однако стоит заметить, что уже тогда многие историки проявляли интерес к деятельности политического сыска в Российской империи.
Первое десятилетие советского этапа характеризуется обостренным интересом ко всей истории царской России и особенно ее "карательных" органов, что способствовало обогащению историографии рассматриваемого вопроса. Авторами многочисленных статей и книг выступали члены комиссий, созданных для расследования "преступлений монархического режима": комиссии по делам Департамента полиции, комиссии по обеспечению нового строя и Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, которые имели возможность работать с документами делопроизводства центральных ведомств старого режима. К их числу относятся работы В.Б. Жилинского, С.Б. Членова [24].
Отдельно заслуживают быть отмеченными работы В.К.Агафонова [10] и П.Павлова [34], в которых раскрыта роль особого отдела и заграничной агентуры Департамента полиции в борьбе с революционным движением, в том числе и террором. Через характеристику некоторых видов секретных агентов показаны формы и методы сбора информации о противоправительственных организациях.
30-50-е гг. XX в. характеризуются отсутствием работ, посвященных как структуре, так и деятельности дореволюционной полиции. Ослабление архивной и издательской цензуры во второй половине 50-х годов привели к возобновлению исследований по интересующей нас проблеме, но в основном в рамках общих и смежных тем. Среди советских историков следует отметить Н.П.Ерошкина, П.А.Зайончковского, Н.М.Дружинина, В.Я.Лаверычева и А.С.Трофимова. П.А.Зайончковский внес большой вклад в изучение политической системы царского самодержавия и его правительственного аппарата во второй половине XIX столетия, заложил методические установки для исследования истории политических институтов дореволюционной России. Им были подробно разобраны реформы политического сыска конца 70-х – начала 80-х гг., а также даны подробные оценки деятельности Департамента полиции в этот период, ставшие своеобразным образцом для всех последующих поколений советских и многих российских историков. Однако, стоит заметить, что его работы носят резко критический характер, историк писал свои работы исходя из господствующей марксистко-ленинской идеологии [27].
В 1960-1970-е годы исследователи вернулись к научному изучению вопросов, связанных с политическим сыском Российской империи. В рамках общего курса истории государственных учреждений дореволюционной России Н.П. Ерошкин подробно описал историю министерства внутренних дел, а также организационное устройство и основные направления деятельности Департамента полиции [22]. Однако органы политического сыска не являлись для Н.П. Ерошкина основным объектом исследования.
В 70-е годы тема исследования становится объектом внимания советских юристов. Р.С. Мулукаев в своих трудах показывал становление российской полиции, анализировал ее структуру и место в жизни общества [33]. К числу достоинств его работ можно отнести то, что в них дается правовая оценка всех событий и фактов. В них рассматривалась борьба карательных органов не только с уголовными преступлениями, но и с посягательствами на конституционный строй со стороны общественных партий и движений. Крупным шагом вперед в исследовании проблемы явилась работа О.В. Будницкого [17]. Книга написана на богатом архивном материале, в ней отражены многие достижения отечественной исторической науки. Но в работе не раскрыта природа терроризма, не показаны меры, принимавшиеся царским самодержавием по борьбе с терроризмом.
З.М. Перегудова исследовала непосредственно деятельность Департамента полиции. Объектом исследования была только история государственных учреждений и борьба "карательных" органов с революционным движением [35].
Таким образом, второй этап характеризуется проявлением некоторого интереса к изучению истории специальных служб царской России в плане выработки системы мер по обеспечению охраны государственного и общественного строя и борьбы с терроризмом, но он все же сохраняется в рамках исследований по истории революционного движения.
Третий период историографии темы охватывает период с 90-х годов XX в. по настоящее время. У историков появились возможности высказывать разные точки зрения, использовать немарксистские концепции и методологию. Стали доступны ранее закрытые материалы. Исследователи обратились к объективному анализу деятельности органов полиции и органов политического розыска, раскрыли ряд вопросов их структуры и подчиненности, показали некоторые формы и методы деятельности негласных помощников, их правовой статус. Одной из первых монографий по исследуемому нами вопросу стала книга петербургского историка Ф.М.Лурье. Его труд охватывает огромный период с XVII до начала XX века. Автор знакомит с организационными и законодательными изменениями в деятельности российской тайной полиции в рассматриваемых хронологических рамках, со сложной структурой ее учреждений и методами работы ее секретных сотрудников и осведомителей. Ф.М.Лурье первый из современных российских исследователей обратил внимание на путаницу таких понятий как "осведомитель" и "провокатор". Указанный труд важен и тем, что автор его дает немало интересных сведений в примечаниях и приложении о руководителях российского политического сыска XIX - начала XX веков [31]. Отдельно стоит отметить книгу американского историка Чарльза Рууда и российского историка Сергея Степанова, охватывающую деятельность карательных органов от опричнины Ивана Грозного до крушения царизма в 1917г. [38] В данной монографии подробно описана работа Зарубежной агентуры Департамента полиции во Франции и Германии, дается характеристика ее руководителей и активных агентов. Данная работа основана не только на источниках российских архивов и трудах отечественных историков, но и на документах европейских и американских архивах с привлечением работ западных исследователей развития российского политического сыска. Стоит заметить, что деятельность зарубежной агентуры Департамента полиции в период с 1881 по 1894 годы освещена в литературе не полностью, большее внимание авторы уделяют борьбе имперских спецслужб с партией эсеров, несколько недооценивая в своих работах этап становления структуры зарубежного политического сыска. В данном исследовании была сделана попытка обобщить данные и на основе их анализа создать целостную картину работы Департамента полиции на начальных этапах его существования как на территории самой Российской империи, так и за ее пределами.
На данный момент в исследовании этой темы накоплен значительный опыт в работах российских историков, но имеет место некоторая однобокость в работах историков – скудно освещена работа политического сыска в период становления Департамента полиции и его Зарубежной агентуры (1880 – 1894 гг.).
Выпускная квалификационная работа состоит из трех глав, введения и заключения, выделенных в исследовании исходя их поставленных цели и задач.
Во введении дается актуальность исследования, описаны предмет, цели и задачи, а также методологическая основа исследования. Также здесь приводится анализ использованных в работе источников и историография данной проблемы в трудах отечественных историков.
В первой главе освещен период возникновения Департамента полиции на месте ликвидированного Третьего отделения (1880 - 1881), дается оценка организации и кадровой политике новой спецслужбы а также деятельности барона Велио на посту директора Департамента.
Вторая глава посвящена преобразованиям в сфере охраны государственного порядка внутри империи во время правления Александра III (1881 - 1894), подробно разбирается Положение о мерах к охранению государственного порядка от 14 августа 1881, деятельность В.К.Плеве на посту директора Департамента полиции, а также освещаются методы борьбы политической полиции против революционного народничества.
В третьей главе исследуется деятельность Зарубежной агентуры Департамента полиции в указанный период, а также становлению системы межгосударственной антитеррористической безопасности на территории Европы особенное внимание уделяется деятельности заведующих агентурой П.В. Круковского и П.И. Рачковского.
В заключении сформулированы основные выводы работы, дается оценка проведенному исследованию в целом.
ГЛАВА 1 ОРГАНИЗАЦИЯ БОРЬБЫ С РЕВОЛЮЦИОННО-ТЕРРОРИСТИЧЕСКИМ ПОДПОЛЬЕМ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В 1880 - 1881ГГ.
1.1 РЕФОРМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОЛИЦИИ И ОТМЕНА III ОТДЕЛЕНИЯ
Великие реформы Александра II стали поворотным пунктом в истории России. Конец крепостного права, о бесчеловечном характере которого говорили еще просветители эпохи Екатерин Великой, стал началом нового этапа в развитии страны. Восприняты реформы были неоднозначно: кто называл реформу преждевременной, кто незаконченной, кто неподготовленной. До сих пор историки не могут прийти к единому выводу о характере реформ, одно только можно констатировать с уверенностью – стране нужны были перемены, кризис назрел практически во всех сферах жизни.
По мнению большинства советских и российских историков, таких как П.А. Зайончковский, З.И. Перегудова, Н.А. Троицкий, Ф.М. Лурье, следствием деятельности Императора Освободителя стало появление в России оформившегося революционного движения, состоявшего преимущественно из разночинной интеллигенции. Во многом они продолжают историографическую традицию дореволюционных либеральных историков. Так, например, А.А. Корнилов напрямую указывает связь университетского устава 1867 года и рост студенческого народнического движения, он же показывает, что незаконченность реформ Александра II стала катализатором роста активности последователей «общинного социализма» Герцена [28, с. 23].
Своеобразным апогеем революционного движения стало создание в 1879 году террористической законспирированной революционной организации «Народная Воля».
«Кто расстроил наши финансы? Кто расстроил и погубил народное благосостояние? Кто довел массу народонаселения до состояния нищенства и хронического голода? Кто задавил крестьянство под «бременем непосильных» налогов и повинностей? Кто препятствовал развитию в народе грамотности, кто «поставил дурно» нашу учебную часть? Кто водворил во всех отраслях общественного управления систему «хищения и всяческих злоупотреблений»?» - спрашивал идеолог российского политического антигосударственного терроризма П.Н. Ткачев у современников. «Самодержавная, бесконтрольная, вездесущая и всемогущая власть «царя-батюшки»» - отвечал на собственный вопрос (П.Н.Ткачев "Набат". (Женева, 1881. № 3. 1 сентября).[1]
По всей стране загремели взрывы бомб народовольцев, волна терактов захлестнула страну. Третье отделение собственной Его Величества Императорской Канцелярии не справлялось с поставленной перед ним задачей – подавить волну терактов и уничтожить революционное движение в России.
Событием, подтолкнувшим правительство к решительным действиям в этом направлении, явился сильнейший взрыв в Зимнем дворце, под царской столовой, организованный С. Халтуриным. Только по случайности никто из царской семьи не пострадал. Не только дворец, но весь Петербург был охвачен паникой, ведь III Отделение не в состоянии было организовать охрану царской семьи.
7 февраля 1880 г., два дня спустя после взрыва, великий князь Константин Константинович записал в своем дневнике: «Мы переживаем время террора с той только разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим и не знаем, но даже не имеем понятия об их численности ... всеобщая паника» [цит. по 35, с. 19]. Он передал настрой всей императорской фамилии – смятение поселилось в их душах. Конечно, покушения на самодержца происходили и ранее, но никогда прежде не было такого размаха, одиночек-неудачников сменили прекрасно подготовленные террористы, вооруженные бомбами и револьверами [30, с. 142].
8 февраля Александр II собирает совещание из своих ближайших помощников, а на следующий день 9 февраля издает Указ о создании Верховной распорядительной комиссии (далее ВРК) и назначении ее председателем М.Т. Лорис-Меликова. ВРК стала чрезвычайным органом по устрашению революционной ситуации в стране.
На имя главы ВРК приходило множество писем с мест о возросшей опасности от «так называемой русской социал-революционной партии» и необходимости реформы политического сыска. Так, например, Э.И. Тотлебен, одесский генерал-губернатор, в письме от 11 февраля 1880 года довольно четко определил основные промахи государства в организации охраны государственного порядка:
1) «органы Правительственной власти остаются на своих местах почти без всяких сношений между собою»,
2) «возникающие судебные преследования по политическим преступлениям ограничиваются большею частью установлением только факта преступления и его исполнителей, далеко не разъясняя ни личности деятелей, ни их связей, ни их сношений» [1].
И предложил свой способ решения проблемы – создание при генерал-губернаторе следственных комиссий, занимающихся исключительно политическими делами.
Назревала новая реформа системы охраны государственного порядка. Стремясь ликвидировать крайне непопулярное в народе Третье отделение. Лорис-Меликов направил туда для ревизии члена комиссии сенатора И.И. Шамшина. Последний представил отчет, свидетельствовавший о чрезвычайно неудовлетворительном состоянии дел в этом ведомстве. Воспользовавшись временным затишьем революционного террора, глава Верховной распорядительной комиссии решил сделать эффектный жест в сторону либеральной общественности, добровольно отказавшись от своих диктаторских полномочий, и 26 июля 1880 г. подал императору доклад, в котором предложил одновременно ликвидировать как саму комиссию, так и Третье отделение, а его функции передать Министерству внутренних дел на пост руководителя которого Лорис-Меликов прочил самого себя. Идея была одобрена Александром II и 6 августа 1880 г. на свет появился царский указ "О закрытии Верховной Распорядительной Комиссии, упразднении III отделения Его Императорского Величества канцелярии и об учреждении Министерства почт и телеграфов»[8, с. 12]. Просуществовавший всего семь месяцев чрезвычайный орган прекратил свое существование, а его главный начальник, по мнению З.И. Перегудовой почти ничего не потерявший из своих властных полномочий, пересел в кресло министра внутренних дел.
Пункт второй указа 6 августа 1880 г. гласил: «III отделение Собственной нашей Канцелярии упразднить, с передачей дел оного в ведение министра внутренних дел, образовав особый для заведывания ими в составе Министерства внутренних дел Департамент государственной полиции» [цит. по 35, с.26]. Так, одновременно с упразднением старой структуры, был создан последний в истории Российской империи орган государственной безопасности: 6 августа 1880 г. в России образовалось новое учреждение, ставший высшим органом политической полиции в Российской империи. Первые месяцы существования Департамента были временами, когда создавалась его структура и определялись основные функции. Активную роль в этом процессе играл сам М.Т. Лорис-Меликов, теперь уже министр внутренних дел и шеф жандармов.
У многих современников, привыкших к лицемерию царского правительства, возникло убеждение, что на деле произошла не ликвидация, а простое переименование органа политического сыска, и вся реформа в очередной раз свелась к простому изменению вывески с сохранением прежнего кадрового состава. Либеральный журналист Г. Градовский, например, писал: «При старом режиме были и хорошие, показные стороны в обособленном и независимом существовании III-го отделения, этой полиции над полицией или сверхполиции. На деле вышла пересадка, а не упразднение. Корпус жандармов с его шефством даже не умирал, а Отделение превратилось в департамент государственной полиции. Все функции остались в неприкосновенности, а исчезла лишь прежняя возможность контроля над министерством внутренних дел» [42, с. 44]. Свое окончательное название — Департамент полиции — последний орган государственной безопасности царской России получил лишь в 1883 г. с присоединением к Департаменту государственной полиции судебного отдела МВД, ведавшего надзором за политическими дознаниями.
Можно сказать, что Департамент полиции решил своим появлением две важные задачи указанные Тотлебиным в записке Лорис-Меликову – он стал системообразующим звеном в механизме борьбы с революционным террором Российской Империи и совместил следственную и судебную функции по политическим делам.
1.2 ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ – НОВАЯ СПЕЦСЛУЖБА ИЛИ СМЕНА НАЗВАНИЙ?
Насколько же прав был Градовский, говоря лишь о смене названий, а не о полноценной реформе полицейских органов?
Если речь идет только о смене названии, то получается что все чиновники (или большая их часть) III Отделения должны войти в состав новой спецслужбы, а сама структура политического сыска остаться без изменений. Рассмотрим подробно кадровую политику в Департаменте полиции в период его образования и особенности его организации.
Несмотря на все слияния, численность новоорганизованной государственной безопасности продолжала оставаться сравнительно небольшой: в 1881 г. — 125человек, в 1895 г. — 153, в1899 г. — 174 человека (по штату— 142) [19, с. 168]. По поводу личного состава М.Т. Лорис-Меликов писал: «...руководствуясь убеждением о необходимости возможного ограничения числа служащих... Я признавал бы соответственным образом Департамент из меньшего числа чиновников, даже сравнительно с действительным составом каждого из отдельных учреждений ныне соединяемых». В бывшем III Отделении число чиновников в последнее время доходило до 71, «в Департаменте полиции исполнительной до 57 человек. В проектируемом штате число чиновников определяется 52 лицами, такое сокращение представляется возможным посредством сосредоточения делопроизводства в руках опытных и способных должностных лиц, доказавших усердие и знание дела». М.Т. Лорис-Меликов считал возможным в результате исключительности нового учреждения «допустить в штате Департамента некоторые отступления от общих для других департаментов Министерства внутренних дел норм, как по классам должностей, так и содержанию», так как «делопроизводство в оном (Департаменте полиции) может быть вверено только таким лицам, которые, обладая необходимыми для службы в высшем правительственном учреждении познаниями и способностями, вполне заслуживают доверия по своим нравственным качествам, выдержанности характера и политической благонадежности. Для таких лиц необходимо должно быть обеспечено приличное служебное положение» [цит. по 35, с.30].
По существу деятельность нового учреждения начиналась едва ли не с нуля, ибо практически весь состав сотрудников III Отделения остался за «бортом». Правда, на этот счет среди историков есть различные мнения. Так Ф.М.Лурье считает, что все сотрудники III Отделения стали сотрудниками Департамента. В то же время Ч. Рууд, С. Степанов пишут, что «в момент управления III Отделение насчитывало 72 служащих, 21 из них изъявил желание перейти в новое учреждение. Департамент государственной полиции строго подошел к отбору кандидатов и принял лишь немногих, особо доверенных» [35, с.30]. Лишь единицы из них отвечали требованиям, предъявлявшимся к сотрудникам Департамента. М.В. Сидорова, исследовавшаяся специально этот вопрос, утверждает, что после упразднения III Отделения чиновники этого ведомства были уволены с пенсиями, соответствующими количеству проработанных ими лет, многие чиновники подали прошение о зачислении в Департамент полиции. 21 прошение было удовлетворено. «Приоритет отдавался чиновникам особых поручений, архивистам и канцелярским служащим». Большинство из них не имели специальной подготовки (в основном это были работники «для письма», переписчики, алфавитчики, имевшие домашнее или гимназическое образование). Единицы имели высшее юридическое образование. Однако при комплектовании руководящего состава Департамент Министерства внутренних дел вплоть до 1902 г. стремился брать в штат преимущественно лиц с юридической подготовкой. Директора Департамента полиции, вице-директора, чиновники особых поручений, прикомандированные к Департаменту, руководители структур (делопроизводств), как правило, имели высшее юридическое образование [35, с. 97]. Несмотря на реформу, численность спецслужбы была небольшой: 125 человек в 1881 г., 153 – в 1895 г., 174 – в 1899. Однако, несмотря на небольшой штатный состав, ведомство вело довольно активную деятельность, о рахмахе которой можно судить по динамике документооборота. Так, в 1881 г. В Департамент поступило 30 900 бумаг, в 1890 г. – 28 503, в 1894 – 38 880 [18, с. 168].
По существу формирование кадрового состава Департамента полиции началось со времени подписания императором 15 ноября 1880 г. Указа о присоединении Департамента полиции исполнительной к Департаменту и государственной полиции. В указе было определено штатное расписание Департамента государственной полиции: директор Департамента, вице-директор, чиновники особых поручений (3), секретарь (1), журналист (1), делопроизводители (3), старшие помощники делопроизводителей (10), младшие помощники делопроизводителей (9), казначей (1), помощник казначея (1), начальник архива (1), помощники начальника архива (2), чиновники для письма (18) [18, с. 169].
Этим же указом на Департамент государственной полиции было возложено руководство органа как политической, так и общей полицией. Указ 15 ноября 1880 г. касался и самого Министерства внутренних дел. В результате упразднения юрисконсультских частей при МВД, для ведения дел по дознаниям о государственных преступлениях (которыми ранее занимались в судебно-политическом отделении ВРК) учреждался особый Судебный отдел при МВД. [35, c. 32]
Этот отдел был тесно связан по своей работе с Департаментом, в котором сосредоточивались сведения о действиях антиправительственного характера и данные о всех мероприятиях, направленных на борьбу с революционным движением. Такого рода связь обусловила последующее присоединение Судебного отдела к Департаменту. Первоначально (11 июня 1881 г.), одним из организаторов которого был В.К. Плеве. Судебный отдел считался при Департаменте (не вливался в его структуру), а его управляющий был просто подчинен директору Департамента. Им был назначен П.Н. Дурново, который через несколько лет после В.К. Плеве встал во главе Департамента полиции.
Сохранилась оправдавшая себя двухзвенная вертикаль органов политического сыска: Департамент полиции (центральный орган политического сыска) и Отдельный корпус жандармов (орган силового подавления революционного движения), только теперь шефом жандармов был не начальник упраздненного Третьего отделения, а министр внутренних дел, а заведовавший полицией был товарищем министра (эта должность была введена 25 июня 1882 г.) [19, c. 176]
Во главе Департамента полиции стоял директор. По первоначальному штатному расписанию он имел одного вице-директора, в дальнейшем с расширением структуры и функций Департамента количество их доходило до 4-х. Тогда же, в августе 1880 г. был назначен директором Департамента Иван Осипович Велио, барон, впоследствии (1891 г.) получивший чин действительного тайного советника. Велио родился 6 января 1830 г. в Царском Селе, в семье генерала, коменданта Царского Села. В 1847 г. он окончил Александровский лицей, дальнейшие 14 лет его жизни были связаны со службой в Министерстве иностранных дел, где он получал чины, был произведен в коллежские асессоры, надворные советники, был пожалован в звание камер-юнкера высочайшего двора. [20, c. 137]
23 сентября 1861 г. Велио был переведен на службу в Министерство внутренних дел. С ноября 1861 г. он — херсонский вице-губернатор; с декабря 1862 г. исправлял должность бессарабского гражданского губернатора и как губернатор в апреле 1863 г. был утвержден в звании вице-президента Бессарабского попечительного комитета о тюрьмах; в августе 1863 г. произведен в действительные статские советники и назначен одесским градоначальником, осенью 1863 г. пожалован в звание камергера Высочайшего двора, утвержден в качестве вице-президента Одесского тюремного комитета.
1 января 1865 г. Велио был назначен симбирским губернатором и утвержден в звании президента Симбирского тюремного комитета. В течение последующих лет его служебной деятельности он активно занимался тюремными вопросами, как президент комитета командировался в Москву, вникал в положение рабочих арестантских рот, находящихся на работе по устройству Южной железной дороги по линии от Курска до Харькова, изучал перевозку арестантов в Сибирь и знакомился на месте со знаменитой «Владимиркой». Он посещал также места заключения: тюрьмы, арестантские роты, смирительные рабочие дома, этапы. За эту работу ему была объявлена особая благодарность.
Особенно плодотворным и важным периодом его карьеры были годы на посту директора почтового департамента Министерства внутренних дел, на который он был назначен в июне 1868 г. В августе 1868 г. им было увеличено число почтовых учреждений, созданы вспомогательные земские почты, налажена и преобразована почтовая сеть в Восточной Сибири и Средней Азии. На всей территории европейской России был введен ежедневный прием и выдача корреспонденции.
И.О. Велио был одним из составителей Закона 30 октября 1878 г., по которому запрещенная в 1868 г. перлюстрация корреспонденции разрешалась по решению окружных судов, следователей, по решению министра внутренних дел и юстиции при производстве дознания чинами Отдельного корпуса жандармов о государственных преступлениях в отношении лиц, против которых возбуждено уголовное дело.
В должности директора Департамента государственной полиции Велио прослужил всего несколько месяцев. Очевидно, события 1 марта 1881 г. явились причиной его скорой отставки. 15 апреля Высочайшим повелением, в связи с «расстроенным здоровьем» (ему в это время был 51 год), он был зачислен в сенаторы и отрешен от должности директора Департамента [35, с. 29]. Он занимал почетные, престижные должности, не обременявшие его необходимостью постоянного присутствия и активной деятельности.
З.И. Перегудова оценивает барона И.О. Велио как человека, мало связанного с политической и общей полицией, если не считать его небольшого опыта в 60-е годы. Он был не совсем удачной фигурой для руководства учреждением, главной задачей которого была борьба с революционным движением [35, с. 30].
Судя по всему, при назначении И.О. Велио М.Т. Лорис-Меликов руководствовался не столько профессиональными качествами последнего, сколько исходил из более широких политических соображений. Лорис-Меликов не любил жандармов, Велио же и своими взглядами, и своей карьерой был близок ему. Оба были не просто чиновниками, а чиновниками-политиками.
На первом этапе Департамент полиции представлял собой зависимое от МВД ведомство, фактически возглавляемое Лорис-Меликовым. Но именно он и заложил основы новой спецслужбы – его кадровую политику, структуру, методы работы. Деятельность полиции очень сильно зависела от личности, стоявшей на посту директора, так как именно от него зависели основные направления работы, формирование личного состава и распределение материальных ресурсов внутри департамента. Пока на посту находился Велио, об эффективной работе политического сыска можно было забыть. Однако, стоит заметить, что по своей структуре Департамент полиции значительно отличался от Третьего отделения, представляя собой отдельный обособленный орган государственной власти, а не часть имперской канцелярии.
1.3 ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО СЫСКА В РОССИИ: ПОВОРОТ К ПОЛИЦЕЙСКОМУ ГОСУДАРСТВУ (МАРТ – АВГУСТ 1881 Г.)
После создания Департамента государственной полиции работа по объединению полицейских учреждений продолжалась. 10 ноября Лорис-Меликов представил императору очередной доклад, который назывался «О полном слиянии высшего заведования полицией в одно учреждение — Министерство внутренних дел». В докладе предлагалось объединение Департамента государственной полиции и Департамента полиции исполнительной. Особо отмечалась необходимость передачи в Департамент государственной полиции только тех функций, которые носили «строго полицейский характер», остальные обязанности Департамента полиции исполнительной предлагалось передать в другие департаменты министерства и в Департамент общих дел [35, с. 30].
1 марта 1881 г. в результате террористического акта был убит Александр II. «Мученическая кончина Царя-Освободителя, писал А.С.Андрианов, показала, до каких размеров дошла смута в известных кругах так называемого образованного общества…Выяснилась необходимость многотрудной работы в двух направлениях: прежде всего, искоренить смуту и восстановить государственный порядок, а затем урегулировать и привести в стройную систему результаты предшествовавшей реформационной деятельности, сохраняя и развивая плодотворные элементы ее, с одной стороны, устраняя, с другой стороны, те недостатки, которые обнаружились многолетним практическим применением новых порядков» - писал полицейский историограф, Н.Н.Голицын [13, c. 118].
«Сегодня, 1 марта 1881 г., согласно постановлению Исполнительного комитета от 26 августа 1879 г., приведена в исполнение казнь Александра II двумя агентами Исполнительного комитета. Имена этих мужественных исполнителей революционного правосудия Исполнительный комитет пока не считает возможным опубликовать. Два года усилий и тяжелых жертв увенчались успехом. Отныне вся Россия может убедиться, что настойчивое и упорное ведение борьбы способно сломить даже вековой деспотизм Романовых» - провозгласило послание от Исполнительного Комитета Народной Воли от 1 марта 1881г. [1].
Итак, во главе страны встал новый император Александр III.
В момент вступления на престол Александру было 36 лет. По характеру он сильно отличался от всех Романовых – германофилов, людей неискренних, любителей пофлиртовать; он был ближе к древним московским князьям, и тяжелым «собирателям русской земли», но без их византийской изворотливости. Скромность, прямодушие, трудолюбие и привязанность к семье сочетались у Александра с обостренным чувством ответственности, упорством и природным здравым смыслом, но не подкреплялись гибкостью ума и образованием. Из-за невероятной силы огромного грузного царя А.Ф. Кони придумал ему элегантное прозвище «бегемот в эполетах», впрочем, не вполне соответствующее его умственным возможностям. Вопреки распространенному мнению, Александр III не был глуп. Но его мышление было слишком приземленным, отсутствовала фантазия, он не умел смотреть вдаль, в перспективу. Был он законченный консерватор и ретроград. Но, «подобно многим медвежьим натурам», отличался осторожностью, был, по выражению А.Ф. Кони, «слегка трусоват» [21, c. 201].
Внешностью, характером, привычками и самим складом ума Александр III мало походил на своего отца. Император отличался высоким (193 см) ростом. В юности он обладал исключительной силой — пальцами гнул монеты и ломал подковы, с годами сделался тучным и громоздким, но и тогда, по свидетельству современников, в его фигуре было что-то грациозное. Он совершенно лишён был аристократизма, присущего его деду и отчасти отцу. Даже в манере одеваться было что-то нарочито непритязательное. Его, например, часто можно было видеть в солдатских сапогах с заправленными в них по-простецки штанами. В домашней обстановке он надевал русскую рубаху с вышитым на рукавах цветным узором. Отличаясь бережливостью, часто появлялся в поношенных брюках, тужурке, пальто или полушубке, сапогах.
Некоторые современники находили императора излишне прямолинейным и даже простоватым. С. Ю. Витте писал о нём:
«Император Александр III был, несомненно, обыкновенного ума, и совершенно обыкновенных способностей…
…можно сказать, он был несколько в загоне: ни на его образование, ни на его воспитание особого внимания не обращали, так как все внимание, как я сказал, и отца, и матери, и всех окружающих было сосредоточено на наследнике Николае…
…император Александр III был совершенно обыденного ума, пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования…» [2, с. 169 – 170]
Традиционное романовское упрямство и рациональный консерватизм, воспринятый Александром III от его учителя обер-прокурора Святейшего Синода известного консерватора К. П. Победоносцева, сводили политику царя к стремлению сохранить существующий режим без изменений главного – самой сущности монаршей власти. Всю свою жизнь Александр оставался верен своему кредо, сформулированному в письме своему брату Владимиру в апреле 1881 года: «Я никогда не допущу ограничения самодержавной власти, которую нахожу нужной и полезной для России» [27, c. 128].
В советской историографии Александра III называли реакционером, устроителем курса контрреформ, П.А. Зайончковский в своих работах часто противопоставляет его отцу Александру II, дает всему периоду правления Александра Александровича негативную окраску, показывает его как душителя революции [27, с. 49].
Совершенно иную, положительную, оценку правления и личности Александра III дал современный историк А.Н. Боханов, сделав из него своеобразного символа «царя-батюшки», «истинного русского самодержца» [37, с. 218].
Несмотря на столь противоречивые оценки, можно выделить некоторые общие черты в правлении Александра III: традиционализм и консерватизм как общая направленность периода, ужесточение социальной политики государства, продолжение экономических реформ в сторону развития капитализма. Но самое главное для данного исследования – именно в первой половине его правления был окончательно оформлен Департамент полиции, предотвративший к 1885 году опасность возникновения революционной ситуации и уничтоживший «Народную Волю».
К середине марта 1881 г. полиция задержала всех участников убийства Александра II. Суд над ними продемонстрировал поворот общественного мнения от либеральных иллюзий к требованиям "сильной руки" и жестких полицейских мер. 3 апреля 1881 г. пятеро народовольцев (А.И. Желябов, С.Л. Перовская, Н.И. Кибальчич, Т.М. Михайлов, Н.И. Рысаков) были публично повешены.
Вскоре после казни террористов Александр III в письме брату Владимиру сформулировал свое политическое кредо так: "Я никогда не допущу ограничения самодержавной власти, которую нахожу нужной и полезной для России".
29 апреля 1881 г. был издан царский манифест, составленный К.П. Победоносцевым. В Манифесте от 29 апреля 1881 Александр III призвал «…всех верных подданных наших служить нам и государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую и утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к искоренению неправды и хищения – к водворению порядка и правды в действия учреждений, дарованных России Благодетелем ее, Возлюбленным Нашим Родителем» [цит. по 2, c. 21].
Последствия этого трагического события отразились на многих сторонах жизни России, в том числе на характере и направлении реформы полиции. С либерализмом Лорис-Меликова было покончено. Были положены под сукно и планы дальнейшего объединения всех полицейских служб в рамках единой управленческой структуры. В российских политических верхах, как известно, возобладала жесткая репрессивная линия по отношению не только к революционному движению, но и к либеральным начинаниям и взглядам. Соответственно оценивалась и деятельность Лорис-Меликова. В этой связи показательна оценка, которую дал Лорис-Меликову и его реформам известный в полицейских кругах деятель и автор книг по истории революционного движения, заведующий агентурой дворцовой охраны А.И. Спиридович. И в своих воспоминаниях он писал: «В упоении собственной славы, Лорис-Меликов в одном из своих всеподданнейших до кладов красиво изобразил государю то успокоение и благополучие, которого он достиг якобы в империи своими либеральными мерами, смешав непозволительно для государственного человека в одну кучу народ, либеральное общество, политиканов и революционеров. За тот знаменитый доклад, образчик безграничного самомнения, легкомыслия и политического невежества со стороны министра внутренних дел, Россия заплатила, спустя немного времени, жизнью своего царя-освободителя» [35, с. 33 – 34]
Велио как ставленник Лорис-Меликова был отправлен в отставку, и на его место был поставлен Вячеслав Константинович Плеве.
Итак, во главе политического сыска встал человек, которому судьба выдала великолепную карьеру и страшную смерть от рук тех, с кем он так яростно боролся.
Что же это был за человек? Почему именно ему была поручена эта нелегкая и опасная работа?
Головокружительной карьере Плеве помогла сама эпоха реформ Александра II. Отживший бюрократический строй нуждался в хорошем обновлении. Старый аппарат управления не годился, требовались молодые, энергичные люди. Такие, как Плеве. И очень скоро его незаурядные профессиональные задатки были в полной мере востребованы.
Сын провинциального школьного учителя, до 20 лет германский подданный, Вячеслав Плеве в 1863 г. с золотой медалью оканчивает Калужскую Николаевскую гимназию и поступает на юридический факультет Московского университета. Плеве начал службу в судебном ведомстве в 21 год. Он прослужил в нем 14 лет, оказавшихся весьма важными в формировании его как будущего государств венного деятеля. Одним из немногих свидетельств о деятельности Плеве в Варшавской судебной палате в 1876 г. содержится в воспоминаниях В. Г. Короленко. Плеве, тогда товарищ прокурора, вел судебное дело революционной организации. Это было тайное общество, по словам Короленко, «марксистско-социалистического направления», действовавшее преимущественно среди рабочих. Состояло оно из польских студентов и других представителей интеллигенции главным образом, молодежи. Плеве, по словам очевидцев, произвел на них впечатление «способного и умного человека» [37, с. 295].
Министерством юстиции руководил тогда К.И. Пален. Вводя в жизнь судебные уставы, он одновременно исподволь подрывал их основные принципы - независимость судей, гласность и состязательность судопроизводства. Процесс этот шел тем быстрее и успешнее, чем сильнее колебалась власть перед лицом нового и грозного явления - террористической деятельности революции.
Что касается МВД, то министр граф Н. П. Игнатьев, талантливый дипломат, оторвавшийся за годы пребывания за рубежом от российских реалий, не смог справиться со своими обязанностями и получил отставку. 31 мая 1882 Д.А. Толстой был назначен министром внутренних дел. Действовал он, как всегда, энергично: за 1882—89 была раскрыта 251 нелегальная организация разной идеологической ориентации (в т. ч. группа А. И. Ульянова), осуждено по политическим мотивам 2851 чел. К концу 1880-х организованное революционное движение в России перестало существовать, прекратились террористические акты. В идеологическом плане народничество переживало разброд и упадок. Характерно, что некоторые бывшие революционеры, убедившись в бессмысленности своей борьбы и в том, что сама их борьба вредит исторической национальной России, перешли к защите православно-монархической идеи. Толстой нанес удар и по либерализму, закрыв 15 периодических изданий и запретив книги нескольких сотен наименований.
Впрочем, для Д.А. Толстого борьба с революционерами не была главной в его деятельности. Еще при назначении на пост министра внутренних дел на аудиенции у Александра III он прямо спросил императора: «Угодно ли будет Государю иметь министром человека, который убежден, что реформы прошлого царствования были ошибкой?» Пожалуй, именно эти слова, более чем какие либо другие, объясняют весь ход мыслей этого человека.
Именно в период «министерства» Д. А. Толстого оформляется в основных чертах политическое мировоззрение Плеве. Сам Вячеслав Константинович считал себя учеником Толстого, чье имя служило знаменем «дикого консерватизма». Но Толстой не был единственным его «учителем». Сильный в области юриспруденции, Плеве имел весьма приблизительные представления в других областях знания необходимых для государственного деятеля. Поэтому он смело опирался на идеи К. П. Победоносцева, М. Н. Каткова и др. Позднее он умело пользовался «услугами» такого «генератора идей», как приближенный советчик Александра III и Николая II - князь В. П. Мещерский, помогший ему впоследствии занять пост министра внутренних дел [37, с. 299].
Деятельность многообещающего прокурора была вскоре замечена в Министерстве юстиции. И следующую ступень его карьеры невозможно охарактеризовать, иначе, как взлет. После выстрела Веры Засулич и демонстративного оправдания ее судом присяжных 33-летний Плеве в 1879 г. был назначен прокурором Санкт-Петербургской судебной палаты. Он оказался в гуще самых острых политических событий.
Плеве начал службу в Московской прокуратуре, затем с повышением переезжал во Владимир и Тулу. О том, насколько незаурядной была его карьера, даже в провинции, свидетельствует факт участия Плеве в реализации судебной реформы в двух весьма сложных районах. Одним из них были пять западных уездов Вологодской губернии, где отсутствовало дворянство. Другим - Варшавский судебный округ, где по политическим мотивам правительство сознательно ограничивало права польских помещиков. По необходимости, и в том и в другом случае, ориентируясь на крестьянство, Министерство юстиции и его аппарат добились существенного ограничения прав сельского населения, вопреки судебным уставам. И Плеве в качестве чиновника прокуратуры непосредственно приложил этому руку.
Новым и неожиданным был и его стиль общения с подследственными. Плеве позволял себе разговоры на острые политические темы, не стесняясь выступать убежденным сторонником продолжения реформ. «Для России, - говорил он - давно наступила пора политической зрелости и конституционного правления. Это сознало уже все просвещенное общество, сознает и государь. И только вы, господа революционеры, мешаете реформе. Как хотите - простое самолюбие не позволяет дать конституцию во время борьбы. Это походило бы на вынужденную уступку, а самодержавие еще не так слабо». Именно так началась карьера человека создавшего позже новый метод борьбы с Народной волей и российскими революционно настроенными эмигрантскими кругами – провокаторство. Пока эту роль исполнял он сам, потом – гвардия его подчиненных.
В качестве прокурора Санкт-петербургской судебной палаты Плеве непосредственно участвовал в расследовании взрыва, устроенного народовольцами в Зимнем дворце. Тогда-то и произошло его личное знакомство с наследником престола, будущим императором Александром III. Впечатление, произведенное Плеве, оказалось сильным и весьма благоприятным. Наследник был поражен собранностью, деловитостью и замечательной памятью прокурора, который без всяких «шпаргалок» ясно, доходчиво и во всех подробностях доложил ему о ходе расследования. Александр Александрович указал на выдающиеся способности Плеве М. Т. Лорис-Меликову [35, с.145].
Этот «диктатор сердца» последних дней Императора-Освободителя сразу приметил молодого активного прокурора и всячески помогал ему в дальнейшей карьере. Приведем цитату из письма Лорис-Меликова Александру II о кандидатуре на пост директора Департамента полиции: «Служебные и нравственные качества господина Плеве служат достаточным ручательством, что и в новую сферу деятельности он внесет ту же энергию и разумное отношение к делу, каким постоянно отличалось его служение по ведомству судебному».
И это оказалось решающим в выдвижении Плеве на пост директора Департамента полиции вскоре после 1-го марта 1881 г. [35, с.296].
С судебным ведомством было покончено. Плеве перешел в иную область деятельности. В определенных кругах к этому назначению отнеслись положительно. Так, В.П. Мещерский в своих воспоминаниях отмечает, что личность Плеве была одобрена. То была фигура, «изображающая собой серьезного, погруженного в раздумье над делом умного, спокойного и ободряющего своим видом государственного человека, говорящего о том, что знает и знающего, чего он хочет» [5, с.26].
Видный советский историк П.А. Зайончковский, посвятивший много лет изучению политики российского самодержавия этого периода, писал о Плеве: «Ум, энергия и деловые качества Плеве, его лошадиная работоспособность весьма положительно расценивались современниками [27, с.152-153]. Эта оценка В.К. Плеве, на мой взгляд, является самой точной. Именно с его приходом начались коренные перемены в Департаменте полиции.
На волне подъема террористического движения возглавляемого «Народной Волей» в Российской империи произошло создание спецслужбы, ставшей гарантом самодержавной власти вплоть до Февральской революции 1917 года. Заменив собой Третье отделение, просуществовавшее более 50 лет, Департамент полиции должен был защитить государство от нового врага – законспирированную революционную террористическую организацию. Прежние методы борьбы с антигосударственным элементом во многом устарели или были несовершенны, чему свидетельствует ряд провалов работников Третьего отделения (достаточно вспомнить деятельность двойного агента Клеточникова, убийство главы Третьего отделения Мезенцева и т.д.).
Департамент полиции создавался фактически с нуля. С этим, на мой взгляд, связана и непродуктивная работа его в течение первых месяцев существования, сотрудники часто не имели опыта работы в полиции, им приходилось учиться на собственных ошибках, а первый директор И.О. Велио не подходил на должность главы политической полиции империи. Но с приходом в Департамент полиции В.К. Плеве развитие Департамента приняло другой оборот – он стал превращаться в один из главных государственных органов России.
ГЛАВА 2 ОХРАНА ГОСУДАРСТВЕННОГО ПОРЯДКА ВНУТРИ ИМПЕРИИ ВО ВРЕМЯ ПРАВЛЕНИЯ АЛЕКСАНДРА III (1881 - 1894)
2.1 ПОЛОЖЕНИЕ О МЕРАХ К ОХРАНЕНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПОРЯДКА ОТ 14 АВГУСТА 1881 Г.
Политическая полиция стала неотъемлемым атрибутом существования России, и если раньше ее основной задачей было уничтожение крамолы и охрана самодержавной власти в стране, то сейчас на первый план выходит необходимость защиты конституционных прав и свобод граждан, демократического строя и федеративной целостности нашего Отечества.
В современной России ФСБ – правопреемница Департамента полиции – использует самые различные методы борьбы с антигосударственным терроризмом, здесь и развитая агентурная сеть в России и за ее пределами, слежка, взаимодействие с зарубежными спецслужбами и др. Какие же методы работы были приоритетны тогда, во второй половине XIX в.? В чем специфика работы Департамента полиции Российской империи в период правления Александра III?
Реформа политической полиции потребовала внесения существенных изменений в положение МВД в целом. Отмена III Отделения и создание на его месте Департамента полиции не привела к необходимым результатам, скорее, наоборот, пустила трещину в системе, не подвергавшейся серьезному изменению уже более 50 лет. Требовалось ужесточить административный контроль над населением ряда проблемных территорий (в первую очередь – Москвы и Санкт-Петербурга, а также приграничных западных губерний), где к 1881 году назрела опасность создания революционной ситуации. Убийство Александра II привело в замешательство властные круги, но именно оно и стало катализатором преобразований в системе административного контроля в империи, превратившего самодержавную монархию в полицейское государство.
Так же, как и на современном этапе развития России, перед властью встала проблема реформирования всей системы МВД и администрации на местах, вызванная, в том числе ростом террористической активности подпольных организаций. Требовалось создать нормативный акт, будущий юридический фундамент чрезвычайного законодательства империи.
Для подготовки этого законопроекта во второй половине мая 1881 г. была создана особая комиссия в составе членов: В.К. Плеве, А.К. Казембека, А.Е. Зурова, петербургского градоначальника Н.М. Баранова и московского оберполицейского А.А. Козлова. 30 июля 1881 г. министр внутренних дел внес разработанный комиссией проект для рассмотрения Комитету министров. В своем представлении министр МВД Н.П. Игнатьев указывал на искоренение крамолы и, характеризуя полномочия, которые представлялись генерал-губернаторам по указу 5 апреля 1879 г., подчеркнул, что «...центральные органы подобных полномочий не имеют. Отсутствие таких полномочий ограничивает действие властей, они нередко бывают вынуждены превышать пределы своих прав, чем, несомненно, деморализуются как сами полицейские чины, так равно и граждане – постоянные свидетели нарушения законного порядка со стороны правительственных органов» [11, c. 69-70]. Несогласованность распоряжений по борьбе с революционным движением свидетельствовало, по мнению министра внутренних дел, о колебаниях правительства в выборе средств для борьбы с крамолой, что создало в результате сложные и потому не вполне удобные приемы управления. Было решено приступить к пересмотру и согласованию всех существующих временных узаконений с тем, чтобы, во-первых, составить правила, расширяющие полномочия полиции в деле борьбы с революционным движением, и, во-вторых, разработать положение о чрезвычайных мерах «к ограждению государственного порядка и общественного спокойствия».
Трудоемкая работа над законами велась все лето 1881 года. Стоит отметить, что здесь проявил свои таланты В.К. Плеве, один из самых активных и деятельных членов Комиссии. Так, например, в письме к министру внутренних дел графу Н.П. Игнатьеву 17 июля 1881 г. Плеве предлагал: «...с 1 сентября, по моему мнению, придется осуществить некоторые меры нового Положения, а, следовательно, настанет крайняя надобность поторопиться с его утверждением...» В этом же письме он задает вопрос, в каких размерах его применять: «...следует ли остаться при тех предположениях, которые я имел случай докладывать Вам лично и которые намечали для Петербурга принятие самых крайних мер. Чрезвычайное же положение второй степени (состояние нарушенного спокойствия) готовить для Московской, Харьковской, Полтавской, Курской, Киевской, Варшавской, Черниговской, Саратовской, Самарской, Херсонской с Одессой, Екатеринославской с Таганрогом и губерниями или же необходимо будет, по утверждении Положения в Комитете, вызвать генерал-губернаторов и решать дальнейшие меры по совещанию с ними» [цит. по 35, с. 34]. Не случайно, что к работе над законопроектом были привлечены губернаторы этих губерний – они были признанны самыми проблемными территориями, - на плечи этих людей будет возложено претворение закона в жизнь. Положение изначально создавалось как рабочий документ, своеобразная подробная инструкция для всех категорий государственных служащих.
В течение трех месяцев лучшие юристы и чиновники страны создавали этот законопроект, призванный создать юридическую базу чрезвычайного режима на всей территории империи. 14 августа конечный вариант был подписан Александром III. Что же представлял собой этот документ, определивший направление развития государства на ближайшие тридцать с половиной лет?
Положение 14-го августа 1881 года состоит из 36-ти статей, распределенных между пятью разделами: I, Общие правила (13 статей); II, Правила о положении усиленной охраны (9 статей); III, Правила о положении чрезвычайной охраны (4 статьи); ІV, Правила для местностей, не объявленных в исключительном положении (3 статьи); V, Правила об административной высылке (4 статьи) [11, c. 69].
В интересах установления единства в правительственной деятельности по обеспечению государственного порядка и общественного спокойствия, Положение сосредоточивает в руках министра внутренних дел «высшее направление действий к охранению его». Средствами для осуществления такого руководства являются: обязательность относящихся к указанным предметам требований министра внутренних дел, которые «подлежат немедленному исполнению всеми местными начальствами», право отмены тех распоряжений административных начальств, «которые будут признаны им несоответствующими цели», право возбуждения, в сокращенном законодательном порядке, вопросов о принятии новых мер и, наконец, право непосредственных распоряжений в определенных случаях (ст. 1—3) [8]. «В тех случаях, когда проявления преступной деятельности лиц, злоумышляющих против государственного порядка и общественной безопасности, принимают в отдельных местностях столь угрожающий характер, что вызывают необходимость особых мероприятий, направленных к прекращению сих проявлений, местности эти объявляются, в установленном порядке, в исключительном положении» (ст. 4) [8]. Положение устанавливает две степени чрезвычайных мер и определяет признаки, свидетельствующие о необходимости обратиться к той или другой из них. Положение об усиленной охране, представляющее собою низшую степень, может быть объявляемо, «когда общественное спокойствие в какой-либо местности будет нарушено преступными посягательствами против существующего государственного строя или безопасности частных лиц и их имуществ или подготовлением таковых, так что для охранения порядка применение действующих постоянных законов окажется недостаточным». Положение же чрезвычайной охраны, как высшая степень исключительных мер, может быть объявляемо тогда, когда указанными «посягательствами население известной местности будет приведено в тревожное настроение, вызывающее необходимость принятия исключительных мер для безотлагательного восстановления нарушенного порядка» (ст. 6) [8].
Исключительные положения вводятся в действие через Высочайше утвержденное положение Комитета Министров; но положение усиленной охраны может быть применимо и непосредственно министром внутренних дел, a также и генерал-губернаторами (с утверждением министра внутренних дел), с условием немедленного о том донесения Правительствующему Сенату и представлением о принятой мере на Высочайшее благоусмотрение. При объявлении исключительных Положений, должны быть в точности определяемы местности, на которые распространяется их действие. Срок действия положения усиленной охраны — один год; положения чрезвычайной охраны — шесть месяцев. Действие их, однако, может быть продолжено на новые сроки, каждый раз в силу особого положения Комитета Министров (ст. 7—12) [8].
Состояние усиленной охраны характеризуется расширением власти органов администрации. Высшим представителям ее, генерал-губернаторам, губернаторам и градоначальникам, дается право издавать обязательные постановления по предметам, относящимся к предупреждению нарушения порядка и безопасности, устанавливать за нарушение таких постановлений взыскания (арест не свыше 3-х месяцев и штраф до 500 руб.), и дела по этим нарушениям разрешать в административном порядке. Эти же органы получают право: 1) воспрещать всякие народные, общественные и даже частные собрания; 2) делать распоряжения о закрытии различных торговых и промышленных заведений; 3) воспрещать отдельным личностям пребывание в местностях, объявленных в положении усиленной охраны. От генерал-губернаторов, a в губерниях, им не подчиненных, от министра внутренних дел зависит — передавать на рассмотрение военных судов отдельные дела о преступлениях, предусмотренных общими уголовными законами, когда они признают это необходимым в видах ограждения общественного порядка и спокойствия, для суждения их по законам военного времени, a также требовать рассмотрения, при закрытых дверях, всех тех дел, публичное рассмотрение которых может послужить поводом к возбуждению умов и нарушению порядка [11, c. 71]. Приговоры военных судов по делам о государственных преступлениях, о сопротивлении властям и т. д. утверждаются генерал-губернаторами, a в местностях, им не подчиненных, командующими войсками [8].
Полномочия второстепенных административных органов также значительно расширяются. Местные полицейские органы (исправники, полицеймейстеры, начальники жандармских управлений и их помощники) получают право производить предварительные аресты, не долее, однако, двух недель, всех лиц, внушающих основательное подозрение в совершении государственных преступлений или прикосновенных к ним, a также и в принадлежности к противозаконным сообществам; им предоставляется также производить, во всякое время и во всех без исключения помещениях, обыски и налагать аресты на всякого рода имущества, указывающие на преступность действий или намерений заподозренного лица (глава II, статья 21 положения). Ряд правил о положении усиленной охраны заключается постановлением об усиленной ответственности административных лиц за бездействие власти: размер установленных взысканий может быть повышен на одну и даже на две степени, сравнительно с высшей мерой их.
Положение чрезвычайной охраны, кроме указанных последствий, влечет за собой дальнейшее расширение полномочий административных властей. Генерал-губернаторам могут быт присваиваемы права главнокомандующих армией в военное время (глава III, статья 24). В местностях, им не подчиненных, назначаются особые лица с званием главноначальствующего. Сверх прав, предоставляемых положением усиленной охраны, с введением положения чрезвычайной охраны, эти высшие административные органы получают ряд новых прав. Наиболее существенные из них: право изъятия из общей подсудности дел об известного рода преступлениях и проступках и предоставление их ведению военного суда или же подчинение их административному разрешению; право налагать секвестр на недвижимые и арест на движимые имущества и доходы с них, в тех случаях, когда путем распоряжения такими имуществами или доходами с них достигаются преступные цели; право подвергать в административном порядке лиц заключению в тюрьме или крепости или аресту на 3 месяца или денежному штрафу до 3.000 руб. как за нарушение обязательных постановлений, так и за проступки, изъятые из ведомства судов; право устранять от должности на время действия положения чрезвычайной охраны чиновников всех ведомств (за исключением занимающих должности первых трех классов) и служащих по выборам в сословных, городских и земских учреждениях; право приостанавливать и закрывать собрания сословных, городских и земских учреждений; право приостанавливать периодические издания на время чрезвычайного положения; право закрывать учебные заведения на срок не долее одного месяца (глава III, статья 26) [8].
Одновременно с объявлением какой-либо местности в исключительном положении, в других смежных губерниях и областях или даже во всех остальных местностях государства могут быть, в силу положения комитета министров, введены правила, наделяющие органы администрации более широкими полномочиями (начальникам полиции и жандармских управлений предоставляется подвергать лиц, подозреваемых в совершении государственных преступлений или в прикосновенности к ним, a равно в принадлежности к противозаконным сообществам, предварительному аресту не более семи дней и производить у таких лиц обыски и выемки; расширяются также полномочия губернаторов и градоначальников; министру внутренних дел, по соглашению с министром юстиции, предоставляется за преступления государственные, a также за вооруженное сопротивление властям, от правительства установленным, или нападение на чинов войска и полиции и на всех вообще должностных лиц, при исполнении ими обязанностей службы или же вследствие исполнения этих обязанностей, коль скоро преступления эти сопровождались убийством или покушением на убийство, нанесением ран, увечий, тяжких побоев или поджогом, предавать военному суду лиц гражданского ведомства для суждения их по законам военного времени [11, c. 70 – 71].
4 сентября 1881 г. был подписан именной, данный Сенату, указ «Об издании Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия и объявлении некоторых местностей империи в состоянии усиленной охраны». Указ 4 сентября 1881 г. вобрал в себя 21 ранее высочайше утвержденное законодательство. Он явился своеобразным кодификационным сборником чрезвычайных правил по охранению государственных и общественных порядков [36, c. 15].
Указ начинался подробным вступлением, в котором излагались причины этой меры. Говорилось об убийстве Александра II, недостаточности постоянных законов для охранения порядка и спокойствия, нарушаемых событиями чрезвычайного свойства о необходимости искоренения крамолы. Объявлялось введение состояния усиленной охраны в Петербургской, Московской, Харьковской, Полтавской, Черниговской, Киевской, Волынской, Подольской, Херсонской, Бессарабской губерниях, в Крымских уездах и городе Бердянске, Таврической губернии, городе Воронеже и уезде, Ростове-на-Дону и Мариуполе Екатеринославской губернии, а также одесском и таганрогском градоначальствах [11, с. 70]. Как видно, к мнению «орла» из Департамента полиции прислушивались очень внимательно, видя в нем единственного специалиста в этой области. Помимо объявления состояния усиленной охраны в рассматриваемом указе в статье 2 говорилось, что статьи 28-31 Положения от 14 августа распространяются на все местности Российской империи. Эти статьи касались местностей, не объявленных в исключительном положении, где разрешалось проводить в жизнь ряд административных мер, предусматривающих состояние усиленной охраны. Вся территория Российской Империи была объявлена на чрезвычайном положении [19, c. 32].
Следовательно, вся Россия объявлялась либо на исключительном, либо на полуисключительном положении. Положение от 14 августа 1881 г. получало в той или иной степени всероссийское распространение. Фактически главы II – IV (статьи 14 – 27) Положения после принятия Указа от 4 сентября 1881 года сводили на нет ведение какой-либо подрывной революционной (как террористической, так и пропагандистской) деятельности «Народной воли».
Указ 4 сентября 1881 г. вобрал в себя 21 ранее высочайше утвержденное законодательство. Он явился своеобразным кодификационным сборником чрезвычайных правил по охранению государственных и общественных порядков [36, c. 15].
В системе мероприятий, запустивших в ход машину репрессий, Положению 14 августа 1881 г. об усиленной и чрезвычайной охране выделялась основная роль. Важным признаком режимов «усиленной» или «чрезвычайной» охраны являлись отмена или приостановление гарантий личной свободы, в связи с чем в советской и современной литературе Положение от 14 августа 1881 года оценивалось в качестве нормативного акта крайне репрессивного характера, позволяющего полиции беспредельно ограничивать фактически любые личные и гражданские права в административном порядке [36, с. 16].
Само положение было утверждено 14 августа 1881 г. и первоначально вводилось как временное, сроком на три года, но его действие постоянно продлевалось и оно просуществовало вплоть до Февральской революции 1917 г., оставаясь «одним из самых устойчивых основных законов Российской империи» [11, с. 70]. К началу XX в. режим усиленной охраны распространялся на губернии, в которых проживало более трети населения России. Таким образом, директор Департамента полиции сам во многом разрабатывал те юридические нормы, которые впоследствии определяли условия работы его ведомства [36, с. 16].
Режим чрезвычайщины был фундаментальной мерой, обеспечивающей разгром «Народной Воли». И именно Плеве впервые привел его в действие и использовал его в период своей деятельности в Министерстве внутренних дел в 1902 – 1904 гг.
Лопухин А.А., глава Департамента полиции в 1902 – 1905 годах, полагал, что Положение от 14 августа 1881 года «поставило все население России в зависимость от личного усмотрения чинов политической полиции» [36, с. 16].
Российские историки начала XX века считали, что Положение 14-го августа 1881 г. о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия в историю русского законодательства «по вопросу о борьбе с крамолой ничего существенно нового не вносит» [3, с. 53]. По своему содержанию, «Положение это является ни чем иным, как кодификацией законодательных мероприятий, разновременно изданных, которые в течение долговременного своего применения успели на практике вполне доказать свое безнадежное бессилие и полную свою безрезультатность» [3, с. 54]. На мой взгляд, эта оценка не совсем правомерна, так как Положение от 14 августа стало первым законом в Российской империи, распространившим строго регламентированный порядок чрезвычайного положения на всю ее территорию.
В советской историографии данный нормативно-правовой акт получил резко негативную оценку. Н.А. Троицкий и П. А. Зайончковский называли Положение реакционным, закрепившим режим «чрезвычайщины» вплоть до февраля 1917 года.
В зарубежной научной литературе Положение условно даже называлось «настоящей конституцией» и наиболее важным законодательным актом в истории Российской Империи в период между отменой крепостного права в 1861 году и Октябрьским манифестом 1905 [23, c. 24].
Что же дало империи Положение от 14 августа 1881 года? Население стало зависеть от воли губернаторов, полицейских, чиновников, теперь в их ведении были даже судебные дела обвиненных в государственных преступлениях, причем состав преступления определяли они же, следовательно, любой, кто не нравился власти, мог попасть в опалу. Конечно, со своей главной целью – закрепление в юридической форме широких полномочий власти для уничтожения революционного подполья – на данном историческом этапе законодательная система Российской империи справилась, но тем самым подложила мину замедленного действия под всю систему государственного устройства империи – самовластие губернаторов на местах приводило к ослаблению центральной власти, но эта ошибка станет заметна только во время первой русской революции 1905 – 1907 гг.
2.2 РЕФОРМИРОВАНИЕ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ (1881 – 1884)
Ставший 30 мая 1882 г. министром внутренних дел граф Д.А.Толстой в всеподданнейшем докладе так сформулировал свое видение будущего России: «При осуществлении реформы надлежит руководствоваться не отвлеченными принципами или чуждыми нам идеалами западноевропейской государственной теории и практики, а ясным пониманием коренных, самостоятельных основ русской государственной жизни и сознанием настоятельной необходимости строго последовательного, с духом оных сообразованного развития нашего законодательства» [19, c. 20].
С введением в жизнь «Положения» основная часть реформы политического сыска закончилась. Но существующий на тот момент механизм политической полиции не мог обеспечить поставленных перед ним задач. Как говорилось раннее, остро стоял вопрос подбора кадров, расширения функций Департамента полиции, повышения эффективности работы, причем решение всех этих проблем надо было найти в кратчайшие сроки.
В декабре 1881 г. Плеве утвердил распределение обязанностей в Департаменте по его структурам, которое выглядела следующим образом:
1-е делопроизводство — (распорядительное) — занималось делами личного состава Департамента, перепиской о продвижении по службе, наградами, финансами Департамента, перепиской с иностранными государствами о выдаче русских подданных, задержанных за границей, о нарушениях государственной границы. Почти все эти функции оставались в ведении 1 делопроизводства до 1907 г.;
2-е делопроизводство — (законодательное) — занималось вопросами организации полицейских учреждений во всех местностях империи, пересмотром штатов этих учреждений, разработкой законопроектов Министерства внутренних дел, наблюдением за точным исполнением законов на местах, разработкой законопроектов по рабочему вопросу в области урегулирования отношений между рабочими и фабрикантами, наблюдением за питейными заведениями, перевозкой пороха и взрывчатых веществ. Очень важным моментом было утверждение уставов общественных организаций, собраний, клубов. Это единственное делопроизводство, которое сохранило свои функции до 1917 г., правда, с небольшими изменениями;
3-е делопроизводство — (секретное) — занималось наблюдением за неблагонадежными элементами в России и за границей, их перепиской, связями, наблюдением за партиями, организациями, распространением нелегальной литературы, контролировало деятельность внутренней и заграничной агентуры, охраной царя, высокопоставленных лиц. В ведение 3-е делопроизводства несколько позднее перешла Библиотека революционных изданий, ранее находившаяся в III Отделении [35, с.36 – 38] .
Созданная структура выглядела весьма эффективной. Для начала стоит отметить, что в ее основе положен принцип разделения властей. Для решения проблемы с кадрами было выделено отдельное обособленное делопроизводство, что способствовало выбору на должности достойных сотрудников. Не менее логично было и создание секретного делопроизводства, – неотъемлемой части любой политической полиции – которое теперь также регулировало деятельность провокаторов и заграничной агентуры.
При поддержке Плеве и при его участии как уже отмечалось, на началах автономии, в июне 1881 г. к Департаменту государственной полиции был присоединен Судебный отдел, который состоял, в свою очередь, из двух структур (1-го и 2-го делопроизводств):
1-е делопроизводство Судебного отдела осуществляло наблюдение за ходом политических дознаний и сосредоточивало в своих руках материалы дознаний, произведенных на основании закона от 15 мая 1871 г., которые передавались министром юстиции на предмет принятия административных мер и взысканий. Кроме того, оно занималось дознаниями, возникавшими по делам о революционной пропаганде, принадлежности к тайным обществам, также делами, присланными министром юстиции, которые требовали решения министра внутренних дел;
во 2-ом делопроизводстве Судебного отдела в основном была сосредоточена переписка об административной высылке, об установлении наблюдения за политически неблагонадежными лицами как в центре России, так и в ссылке, переписка о розыске лиц, бежавших с места ссылки и т.п. [35, с. 176]
Выделение 1-го делопроизводства Судебного отдела, как органа дознания, подчеркивает крайне важную роль этого правового института в работе Департамента, оставшегося первостепенным источником доказательств для ведения суда над политическими преступниками.
Советская историография, подробно описывая подотделы Департамента, не давала оценку системе организации структуры в целом, что является значительным пробелом в истории развития российских правоохранительных органов. Перегудова З.И., являющаяся на данный момент одним из главных историков Департамента полиции, следуя этой не вполне понятной традиции, тоже не стала делать выводы о структуре политического сыска этого периода. На мой взгляд, побудительным мотивом В.К. Плеве к структурным изменениям в Департаменте являлось стремление сделать его работу более четкой, исключить дублирование, избавиться от лишних звеньев. Реорганизации и расширение функций призваны были сделать Департамент полиции органом, адекватно реагирующим на изменения в политической ситуации, рост общественного и революционного движения.
Заведовавший полицией товарищ министра Плеве становился, как правило, командиром Отдельного корпуса жандармов, ставшего своеобразным прообразом современных отрядов быстрого реагирования МВД. Укреплению и развитию соответствующих служб, совершенствованию их деятельности служило «Положение об устройстве секретной полиции в империи» (декабрь 1883 г.) – 3-го (секретного) делопроизводство Департамента полиции. В нем обобщался опыт сыскной деятельности, высоко оценена работа охранных отделений Петербурга и Москвы, рекомендовано создавать их в других крупных городах и наиболее криминогенных регионах [37, с.17]. Кроме того, от В.К. Плеве зависело решение «всех вообще вопросов, разрешаемых по учреждению министерств, властью министра, за исключением вопросов законодательных и личного состава, а также тех дел, кои министр признает нужным подчинить своему непосредственному ведению» [18, с.169].
«Высший надзор за розыскной деятельностью по делам о государственных преступлениях принадлежит товарищу министра, заведующему государственной полицией и осуществляется через Департамент сей полиции», - то есть вся полнота власти над политическим сыском империи сосредоточилась в руках товарища министра внутренних дел В.К. Плеве. Он же полностью формировал штат сотрудников Департамента [20, c. 18].
Был создан отдельный институт инспектора секретной полиции. «Ближайшее руководство деятельностью учреждений секретной полиции, в видах единообразного направления производимых розысков, принадлежит особому инспектору секретной полиции, назначаемому на эту должность товарищем министра, заведующим Государственной полицией, преимущественно из лиц, которое могло бы соединить с исполнением обязанностей по этой должности, заведование Санкт-Петербургским отделением по охранению общественного порядка и спокойствия». В силу данных ему полномочий инспектор имел право «а) вступать в непосредственное заведование местными агентурами, б) передвигать часть их личного состава из одной местности в другую подведомственного ему района и в) участвовать в решении вопроса об отпуске на расходы по сим агентурам денежных средств». В случае необходимости он мог командировать в вверенные ему районы агентов из «смежной местности». Кроме того, он имел право требовать от руководителей районов «поименованных» выше, чтобы они «в течение известного времени без соглашения с ним не производили ни обысков, ни арестов, ни вообще гласных следственных действий» [29, c. 73].
В этом же году были созданы 4-е и 5-е делопроизводство Департамента, в ведомости которых были отдел политических дознаний в губернских жандармских управлениях и гласный, и негласный надзор.
Под властью талантливого карьериста Плеве сосредоточилась вся система политического сыска в Российской империи и за ее пределами. Департамент полиции заложил основы всех будущих служб безопасности России, особенностью которых всегда была строгая централизация власти и неподотчетность МВД. Такая жесткая организация и строгая иерархия сделала Департамент полиции грозой всех революционных террористических, существовавших на территории Российской империи.
2.3 БОРЬБА С РЕВОЛЮЦИОННЫМ ПОДПОЛЬЕМ «НАРОДНОЙ ВОЛИ»
Несмотря на попытки советских историков изобразить политический сыск карающим мечом самодержавия, стоит отметить, что в 1881 – 1884 году довольно часто совершались попытки наладить контакт с революционной стороной выслушать их мнения и прийти к общему компромиссу.
Директор Департамента В.К. Плеве брался даже устроить маленькую предварительную амнистию перед коронацией [18, с. 77]. Непосредственным проводником новой политики в сфере государственной безопасности стал Г.П.Судейкин, с начала 1881 г. заведовавший агентурой Петербургского охранного отделения, а со следующего года ставший жандармским подполковником и инспектором тайной полиции. Этот свободомыслящий и образованный жандармский офицер, и одновременно непревзойденный мастер политической провокации производил немалое впечатление на недостаточно стойких в своих убеждениях революционеров, которых он соблазнял исторической ролью посредников на переговорах между правительством и революционерами. Его высоко оценивал Император Александр III, заслуженно называя «лучшим сыщиком империи»
Попавшему к нему члену Исполнительного комитета «Народной воли» Дегаеву, например, Судейкин заявил следующее: «Я знаю, что вы мне ничего не скажете, и не для того я позвал вас, чтобы задавать вам бесполезные вопросы. У меня другая цель относительно вас... То, что я вам предлагаю, заключается в следующем: правительство желает мира со всеми, даже с революционерами. Оно готовит широкие реформы. Нужно, чтобы революционеры не препятствовали деятельности правительства. Нужно их сделать безвредными. И помните, ни одного предательства, ни одной выдачи я от вас не требую» [19, c. 72].
Плеве хотел выяснить условия, на которых Исполнительный Комитет прекратил бы террор (не скупился и на амнистии в честь грядущей коронации). Впоследствии один из деятелей Народной воли Романенко стал черносотенцем, что говорит о высоком даре убеждения самого Плеве и его работников. Велись переговоры и с Я. В. Стефановичем, которому был обещан побег. Плеве доказывал Стефановичу, что цели народовольцев в отношении крестьян и рабочих могут быть достигнуты в союзе с правительством, говорил о подготовке фабрично-заводского законодательства, о деятельности Крестьянского банка, и даже о проекте созыва Земского Собора министра внутренних дел Н. П. Игнатьева [20, с. 26].
Стоит отметить, что идея переговоров с враждебным лагерем не была инициативой жандармского подполковника Судейкина — уже с конца 1881 г. Плеве вел переговоры с О.С.Любатович. а по ее рекомендации и с членом Исполнительного комитета «Народной воли» Г.Г.Романенко, желая узнать условия, на которых революционная партия согласна прекратить террор [42, с. 146].
Велись эти переговоры естественно в обстановке строгой секретности под прикрытием несуществующего «Земского союза», основанном в Женеве и даже имевшем свой печатный орган – еженедельную газету на русском языке «Вольное слово», руководил которой агент «Священной дружины» Малышкинский.
Переговоры по своей сути провалились уже в самом начале, все эти соглашения больше напоминали карточную игру, а не реальные попытки найти выход из ситуации.
Поэтому очень скоро от подобного решения проблем в сложившейся ситуации Департамент полиции перешел к уже проверенному методу борьбы – провокации.
Провокаторство и провокаторы.
Роль провокатора двойная. С одной стороны, он является обыкновенным «шпиком», на котором лежит обязанность присутствовать на всех собраниях революционеров, проникать на конспиративные квартиры, за всем следить, ко всему прислушиваться, обо всем докладывать; он должен, вкравшись в доверие товарищей, осторожно выпытывать обо всех готовящихся предприятиях и затем давать своим начальникам подробные отчеты о собранных им сведениях. Но это только часть, наиболее почетная часть его темной работы. Власти требуют от него не только всестороннего внешнего осведомления о деятельности революционеров. Они советуют ему вступать в партийные организации, где он, для того чтобы зарекомендовать себя, всегда является сторонником самых крайних мнений, самых опасных планов, самых рискованных действий. Он не ограничивается одним «освещением». Он искусно добивается преждевременной развязки (провокации) событий в условиях, благоприятных или предусмотренных правительством, которому эти внезапные выступления или покушения нужны для того, чтобы навести ужас на население и тем оправдать худшие репрессивные меры торжествующей реакции.
Итак, поставим вопрос: что такое «провокаторство» и как этот институт работал на службе у спецслужб Российской империи?
Для этого я думаю необходимо обратиться к специалистам политического сыска России начала XX века.
Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения Санкт-Петербургского А.В. Герасимов полагал: «Как я понимаю провокацию – это искусственное создание преступлений» [15, с.133] .
Министр внутренних дел А.А. Макаров: «Под провокацией я подразумеваю участие сотрудников в каких бы то ни было революционных действиях». Заместитель министра внутренних дел П.Г. Курлов считал, что «провокация есть нарочитая организация преступления с целью достигнуть личных выгод или отличиться перед начальством» [31, с. 333 -335].
Современное определение провокации выражено следующим предложением: «Предательские действия, совершаемые частными агентами полиции, направленные на разоблачение, дискредитацию и, в конечном счете, на разгром революционных организаций» [42, c. 140].
Из всех вышеприведенных цитат можно вывести общее определение: провокация есть деятельность государственных спецслужб, основанная на внедрении тайных агентов (или завербованных членов самих организаций) в революционные объединения с целью информирования полиции об их работе, выдачи в руки государства революционных деятелей, вызова подобных организаций на такие действия, которые ведут к их разгрому. В циркуляре Департамента полиции розыскным отделениям указывалось: «Главным и единственным основанием политического розыска является внутренняя, совершенно секретная и постоянная агентура, и задача ее заключается в обследовании преступных революционных сообществ и уличении для привлечения судебным порядком членов их. Все остальные средства и силы розыскного органа являются лишь вспомогательными...» [8, с. 134]. По воспоминаниям последнего директора Департамента полиции А.Т. Васильева, в 80-х гг. система охранительных органов России располагала более чем одной тысячей агентов внутреннего наблюдения, из них около 100 - в Петербурге [9, с.178].
Вербовка союзников из числа вчерашних противников - отличительная черта «почерка» Плеве. Именно он поддержал перед царем ходатайство бывшего террориста Льва Тихомирова о разрешении ему возвратиться в Россию и не ошибся в своем «протеже».
Плеве был первым директором реорганизованного Департамента полиции. Ему принадлежит создание системы провокации в таких масштабах и формах, в каких ранее она никогда не существовала в России. Впервые при нем возникла система двойных агентов, среди которых наиболее известен в этот период Сергей Дегаев. В разные времена они были руководителями глубоко законспирированных нелегальных террористических организаций и одновременно сотрудниками политической полиции.
Дегаев к 1882 г. после массовых арестов стал вместе с В. Фигнер одним из ведущих деятелей организации. С его помощью были раскрыты динамитная мастерская «Народной воли» в Петербурге и ее подпольная типография в Одессе, проведены аресты народовольцев в 60-ти городах России, полностью ликвидирована военная организация «Народной воли». К середине 80-х годов были выловлены и наказаны не только цареубийцы, но и большинство других активистов террора. 17 народовольческих процессов вынесли 74 смертных приговора [26, с.67].
Провокация разъедала революционные организации изнутри, но вместе с тем ее оборотной стороной явилась деморализация самой политической полиции. Неслучайно, что и организаторы системы провокации в государственном масштабе стали, в конце концов, жертвами этой системы. Судейкин был убит Дегаевым, Азеф подготовил убийство Плеве, провокатор Богров смертельно ранил Столыпина.
Система, уничтожившая Народную волю, а потом и партию эсеров, не смогла защитить себя от собственного детища – провокаторы не борцы за идею, это чаще всего были люди, ставшие на этот путь либо из-за корыстных побуждений, либо спасая свою жизнь. На этих работников нельзя было опереться, они могли выстрелить в спину, предать кого угодно, их появление еще при покойном тогда Мезенцеве беспокоило власть. Могли ли справиться без них, разгромить революционные организации силами Департамента? Сейчас уже нельзя доподлинно сказать, но благодаря этому опасному методу полиция смогла не только разрушить Народную волю, но и деморализовать самих революционеров, снять с них маску борцов за свободу, совершенно безупречных людей. Оправиться они смогли лишь через почти 20 лет.
Внедрение провокаторов в организационные структуры нелегальных партий позволяло, не только контролировать революционное движение, но и манипулировать им. Даже «провал» секретного сотрудника правительства был бы на руку главе Департамента полиции, подтачивая силы революционного лагеря, сея в нём подозрительность и неуверенность в своих бойцах. Подрыв бастионов противника следовало вести изнутри, внешнее давление должно было оставаться незаметным. Повальные обыски и скоропалительные аресты сменила тщательно продуманная филерская опека над объектом наблюдения, предварительное установление его связей и т.д. При самой массовой ликвидации о ком-то намеренно «забывали» - свечу оставляли гореть на подоконнике, увлекая всё новые жертвы в искусно расставленные сети.
Здесь стоит сказать об оценке провокаторства и провокаторов одному из крупнейших исследователей этой проблемы в советской и российской историографии Ф.М. Лурье. «Провокация, - писал он, - одна из самых темных сторон природы живых существ. Провокация не просто темная, но зловещая сила. Еще страшнее, когда в провокации участвуют не частные лица, а крупные чиновники, ведомства, учреждения, превращающие провокацию в инструмент своей деятельности, вводя ее в сферу политики. Правительства использование провокации всегда тщательно скрывают от непосвященных; если же не удается избежать огласки, пытаются объяснить ее благими намерениями. Но даже самые соблазнительные светлые цели не могут оправдать грязных средств для их достижения» [31, с. 12].
Провокаторство, по оценке Ф.М. Лурье, коррелировалось с отсутствием общественного правосознания широких масс населения в Российской Империи. Уничижительные характеристики дает он фигурам самих провокаторов. «Все, что касается Азефа, - писал, к примеру, Ф.М. Лурье в отношении самого известного агента полиции, - потрясает глубиной падения человеческого духа. Кровь, предательство, безграничный цинизм, грязные деньги, липкая ложь образовали сплошную зыбкую трясину, в которой погребены жизни сотен людей. Единственный случай в истории русского освободительного движения, когда одно и то же лицо в течение нескольких лет одновременно занимало самое высокое положение в революционной партии и Департаменте полиции, к голосу которого внимательно прислушивались руководители политического сыска империи и лидеры революционной партии, когда одно и то же лицо одновременно руководило убийствами крупных царских администраторов и выдавало полиции членов революционной партии. Азеф использовал худшие приемы борьбы политического сыска с революционерами, в нем произошло ядовитое «кровосмешение» этих противоборствующих проявлений человеческой деятельности, самое его существо источало погибель». О каких-то сентенциях в отношении героизма сотрудников Департамента полиции, ежедневно рисковавших жизнью, выполняя свой долг перед государством, не могло быть и речи.
Охранная агентура.
Однако не стоит думать, что кроме провокаторов директор Департамента полиции не смог ничего более придумать. В 1883 году 20 декабря было утверждено составленное Плеве и товарищем Министра внутренних дел, заведующим полициею, командиром Отдельного Корпуса жандармов П.В. Оржевским «Положение об охранной агентуре»: «В видах обеспечения безопасности высочайших Их Императорских Величеств и Государя Наследника Цесаревича проездов в столице, учреждается, в зависимости от состоящего при Управлении С.-Петербургского градоначальника отделение по охранению порядка и безопасности, особая охранная агентура». Охранники должны были заниматься слежкой за «возбуждающими подозрение лицами, появляющимися на улицах, или же часто замечаемыми у окон и на балконах уличных фасадов», а также стоять в городе на дежурных постах, которые располагались на основных направлениях передвижения «Высочайших Особ» [8]. Подобная система охрана государственных деятелей существует до сих пор, причем функциональный аппарат данной службы практически не поменялся за почти 120 лет.
Перлюстрация.
В 1880-х г.г., в период реорганизации политического сыска в России и создания Департамента полиции, особое внимание Директором Департамента было уделено перлюстрации. С развитием почты, ростом переписки совершенствовалась сама система перлюстрации и организация этой работы. Мощным толчком к дальнейшему расширению перлюстрации явилось развитие революционного движения в стране. В это время в стране учреждается 7 перлюстрационных пунктов: в Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Тифлисе, Варшаве. Впоследствии такие пункты открывались и в других городах: Вильно, Риге, Томске, Нижнем Новгороде, Казани. Учет информации, полученной в процессе перлюстрации, осуществлялся в форме выписок из писем. Так, в1882 году было сделано 3600 выписок, а в 1907 – уже 14221. [6, с. 191].
З.И. Перегудова подчеркивает, что перлюстрация была «делом незаконным», ряд статей Уложения о наказаниях предусматривали кару за нарушение почтового Устава: от 4 месяцев тюремного заключения до ссылки с лишением всех особых прав [35, c. 247].
Однако, не стоит объяснять, насколько высока была необходимость подобной работы, ведь именно через почту осуществлялась связь между революционерами как внутри страны, так и за ее пределами. Впоследствии перлюстрация достигла колоссальных размахов, в начале XX века были созданы целые архивы переписанных писем, содержащих какую-либо крамолу, большинство из которых бесследно исчезли во время Февральской революции 1917 года.
Осведомители.
Особое место занимает институт секретных сотрудников-осведомителей. Если провокаторы представляли собой агентов, внедренных полицией в антиправительственные организации, то осведомители в них не состояли и потому не участвовали в противоправной деятельности. Как правило, осведомителей вербовали из числа дворников, лакеев, официантов и лиц других профессий, часто находящихся по роду своих занятий в местах большого скопления людей. Наиболее ценились именно секретные сотрудники, более поздняя инструкция 1907 г. по организации и ведению внутреннего наблюдения и жандармских и розыскных учреждениях даже особо подчеркивала: «Следует всегда иметь в виду, что один, даже слабый секретный сотрудник, находящийся в обследуемой среде (партийный сотрудник), несоизмеримо даст больше материала для обнаружения государственного преступления, чем общество, в котором официально может вращаться заведующий розыском. (...) Поэтому секретного сотрудника, находящегося в революционной среде или другом обследуемом обществе, никто и ничто заменить не может» [3, с. 19]. Это было нововведение, до В.К. Плеве никто не решался использовать непрофессионалов в борьбе с преступностью. В дальнейшем этот метод возьмут на вооружение советские и российские спецслужбы, борющиеся уже не с политической, а с уголовной угрозой власти и обществу.
Усилиями полицейской диктатуры, налаженной карательной машины и подрывной деятельностью изнутри В.К. Плеве смог спасти Россию от законспирированной организации террористов, которой являлась «Народная воля».
Плеве считал, что если правительство «не в силах изменить исторического течения событий, ведущего к колебанию государства, то оно обязано поставить ему преграды». Все это давало основание части современников, и в первую очередь С.Ю.Витте, утверждать, что система «не может придумать никаких мер для устранения общественного возмущения, кроме мер полицейских, мер силы или мер полицейской хитрости» [2, с. 263]. Мнение это, на первый взгляд, опровергается запиской с анализом внутренних причин развития революционных настроений в обществе, поданной Плеве новому (с 1882 г.) министру внутренних дел Д.А.Толстому. В ней Плеве в качестве духовного противовеса революционной идеологии выдвигал «другую, подобную же силу — силу религиозно-нравственного перевоспитания нашей интеллигенции» [35, с. 300]. Казалось бы, данное положение опровергает выше приведенное высказывание С.Ю. Витте. Во всяком случае, в своей повседневной деятельности в сфере государственной безопасности никаких попыток к «религиозно-нравственному перевоспитанию» интеллигенции предпринято не было, ограничиваясь одним лишь полицейским надзором. С другой стороны было ли делом Департамента полиции заниматься перевоспитанием террористов? На это в Российской Империи были другие люди. В.К. Плеве поставил курс на становление этой «новой духовной силы», выполнять которую должен был не он.
В.К. Плеве и его сотрудникам часто ставят в вину, что он стал использовать в борьбе против народников провокаторов. Этот метод борьбы с преступными организациями имеет очень давнюю историю. Жандармы во Франции в первой половине XIX века устраняли врагов императора, сыскная полиция России использовала его в борьбе с уголовными элементами, в Германии разрушали социалистические организации.
Российская империя пошла по пути развития полицейского государства. Положение от 6 августа 1880 года, Положение от 14 августа 1881 года, именной указ Сенату от 4 сентября 1881 года – все эти нормативно-правовые акты создали юридический фундамент империи на следующие 30 лет ее существования. Между 1880 и 1884 гг. в России был заложен юридический и организационный фундамент бюрократическо-полицейского режима.
В.К. Плеве довел до конца начатую реформу политической полиции в стране, именно при нем Департамент полиции оформился как независимая структура в системе охраны государственного порядка, получил функциональную систему и весьма разнообразный набор методов полицейского противодействия революционерам. Провокация, слежка, доносы – эти слова стали символами времени. Правоохранительные органы продолжали совершенствовать методы своей деятельности по борьбе с революционным движением. Особое внимание стало уделяться агентурной работе в среде революционеров. Хотя такая работа велась весьма активно и ранее, эффективность ее была далека от желаемой. Недостаточное развитие агентурной деятельности делало ее вспомогательным звеном в раскрытии преступлений. Главное место в ведении розыска оставалось дознанию. Многие методы работы политического сыска перенято было потом советскими и российскими спецслужбами, формально не связанных с Департаментом полиции.
К середине 80-х годов XIX века внутри Российской империи установился относительный порядок и спокойствие, в стране продолжались социально-экономические реформы в области рабочего и крестьянского законодательства, но в сфере политических прав и свобод до 1905 года установилась по выражению советских историков «реакция». Государство не смогло дать стране ничего лучшего, как воскрешение старой официальной идеологии «Православие, самодержавие, народность».
ГЛАВА 3 ОХРАНА САМОДЕРЖАВНОЙ ВЛАСТИ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ИМПЕРИИ: ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЗАРУБЕЖНОЙ АГЕНТУРЫ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ
3.1 ПРЕДПОСЫЛКИ СОЗДАНИЯ АГЕНТУРЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОЛИЦИИ ЗА ГРАНИЦЕЙ В 1880 – 1883 ГГ.
После недолгого затишья в современной России вновь стали взрываться бомбы террористов, прикрывающихся исламистской идеологией. 29 марта 2010 года, в московском метро прогремело два взрыва, количество погибших достигло 39 человек. Фактически разгромив террористическое подполье на территории самой России, мы не обезопасили себя от действия фанатиков, руководимых из заграничных центров. Враги нашей страны продолжают осуществлять свои планы по разрушению страны уже извне, в Европе, США, Афганистане, и многих других странах, чувствую свою полную безнаказанность. Похожая проблема встала перед Российской империей более 120 лет назад – несмотря на то, что основные народнические центры были разгромлены, большая часть руководства партией успела скрыться заграницей. Как же справился только окрепший Департамент полиции с этой новой угрозой?
В 1870-1880 гг. в эмигрантской среде появляются профессиональные революционеры, неоднократно незаконно выезжавшие из России и возвращавшиеся обратно. Это было связано с тем, что, страшась ударов русской государственной политической полиции, преступные сообщества, как называет народников исследователь истории терроризма в России Н.Н. Гриб, дислоцировали за рубежом свои издательства, типографии, библиотеки, склады оружия и взрывчатых веществ, партийные кассы. Там же размещались и органы управления этими сообществами [21, с. 100].
Бывший начальник Кишиневского, Донского, Варшавского и Московского охранных отделений П. П. Заварзин отмечал, что «верхи партий почти всегда находились за границей, и сношениями с ними координировалась вся работа. Только вне досягаемости русской власти допускалась централизация материалов партий, да и то по отделам, на местах же письменный материал был доведен до минимума и преимущественно зашифрованный» [21, с. 101].
Зарубежная агентура требовала экстренной реформации.
«Дорогие товарищи! За последнее время обстоятельства сложились таким образом, что фактическое сближение между нами на одной работе делается более нужным. В то же время с вашей стороны все чаще слышатся голоса, заявляющие о вашем желании работать. Нечего и говорить, как важно и как приятно для нас это последнее, обещающее и новый приток сил, и уничтожение или ослаблении разных раздоров, недоразумений и т. п., до сих пор в известной степени парализовавших успех нашего общего дела.» (Письмо Исполнительного комитета «Народной воли» заграничным товарищам, конец 1881) [1].
Из этого и других подобных писем видно, что террористы шли на все, только бы привлечь к себе и соединить под своей рукой все антисамодержавные силы Европы и Америки. В последней четверти XIX в. вполне оформились зарубежные центры русских подрывных антиправительственных организаций. К 1880г. количество их членов, находившихся за рубежом и прежде всего в Париже, составляло около 5 тыс. человек [21, с. 101]. Необходимость создания эффективно действующей агентуры политического сыска в Европе и Америке была просто очевидна.
На необходимость создания специальной службы наблюдения за русской политической эмиграцией за рубежом указывал и Лорис-Меликов. В апреле 1880 г. были командированы за рубеж сотрудники ВРК М.Н. Баранов (во Францию) и В.М. Юзефович (в Пруссию) [35, с. 87]. Им было дано задание собрать сведения о русской политической эмиграции, проверить работу агентов III отделения, составить проект ее организации, ознакомиться с деятельностью местной полиции. Результаты проверки показали «убогость», примитивность, малоэффективность деятельности агентов русской полиции. Их сведения были «порой отрывочны, противоречивы, лживы». Тогда же были предприняты попытки создать русскую секретную службу при парижской префектуре. Но это начинание было неудачным. Иностранцы, не зная русского языка, давали сведения о личной жизни политической эмиграции, а не об их замыслах и беседах. Наладить работу этой службы и централизовать ее было крайне нелегко.
После убийства Александра II группа монархистов из высокопоставленных лиц, не надеясь на возможности государственной полиции, организовала свою службу, которая вошла в историю как «Священная дружина» (или «Священная лига»). Об истории создания «Священной дружины» Н.Н. Голицын, официальный историограф Департамента полиции, писал так: «Доведенная до отчаяния ужасным преступлением (имеется в виду убийство Александра II 1 марта 1881 г.) группа мужественных добровольцев решила организовать с оружием в руках тайный крестовый поход против врагов порядка, целью этого похода было вырезать анархистов (род тайных судилищ в средние века). Другой кружок добровольцев со специальным намерением помочь суду и полиции в их розысках и сыскной деятельности, как в России, так и за границей, действительно сорганизовался; в его состав вошли лица, занимающие самые высокие положения в столице; эта ассоциация носила имя «дружина» и функционировала до осени 1882 г.» [3, с. 45]
«Дружина» имела многочисленную русскую и заграничную агентуру (количество членов «Дружины» составляло 729 человек, добровольных помощников — 14672) [15, с. 19]. Занималась в первую очередь охраной императора Александра III в Санкт-Петербурге и поездках по городам России, а также членов Императорской Семьи. В самарском отделе Священной дружины начал свою карьеру П. А. Столыпин. Около половины личного состава Дружины были военными, среди них 70 % офицеров, имевших высшие воинские чины. Также в её состав входило большое количество представителей русских аристократических родов.
Ее руководителями были П.П. Шувалов, И.М. Воронцов-Дашков, С.А. Панчулидзе. Они разработали Устав организации и Положение о Добровольной охране. Целью этой организации была борьба с революционным движением и его лидерами, защита монархии. Предусматривалось оказание помощи полиции. Велись эти переговоры естественно в обстановке строгой секретности под прикрытием несуществующего «Земского союза», якобы основанном в Женеве и даже имевшем свой печатный орган – еженедельную газету на русском языке «Вольное слово», руководил которой агент «Священной дружины» Мальшкинский. Всего вышел 61 ее номер, а с номера 37 «Вольное слово» стало именовать себя органом якобы существовавшего в России конституционно-либерального "Земского союза" [19, с. 67]. Под этим же псевдонимом "Земского союза" "Священная дружина" и вела переговоры с «Народной волей», главной целью которых являлось предотвращение терактов против Александра III в 1882 г. во время коронационных мероприятий в Москве.
Организация была хорошо законспирирована, поэтому сведения об устройстве и непосредственных руководителях довольно фрагментарны. Руководящий орган — Совет первых старшин (состав его неизвестен, однако известно, что в него не входили ни Воронцов-Дашков, ни Левашов, ни Шувалов), состоявший из 5 человек. Остальные члены делились на 2 отдела. Первый отдел (100 человек) занимался организационной работой. Из его членов были созданы административные и руководящие органы Дружины — Центральный комитет (наиболее закрытый высший руководящий орган, его персональный состав был известен только Совету старшин), Исполнительный комитет (ведал агентурой) и Организационный комитет (устройством). Второй отдел занимался практической работой [15, с. 20].
О размахе и эффективности деятельности Мальшинского свидетельствует тот факт, что к работе в редакции ему «в темную», то есть, не раскрывая подлинных целей издания, удалось привлечь известных политэмигрантов П.Б.Аксельрода и М.П.Драгоманова, причем последний с 1882 г. становится главным редактором газеты [35, с. 97].
Проявляя политико-розыскную «гибкость» Департамент государственной полиции МВД Российской империи сознательно шел на публикацию в "Вольном слове" как либеральных, так и политически крайне острых материалов о собственной деятельности. Так, в N 41 за 1882 г. была опубликована статья «Сыскная политика полковника Судейкина», в которой речь шла о «секретном» циркуляре по дезорганизации революционного движения в России [14, с. 24].
Отмечу также, что помимо «Вольного слова» в Женеве с августа 1882 по февраль 1883 г. "Священной дружиной" на деньги Департамента полиции издавалась газета «Правда», которая была разоблачена как «полицейская провокация» в заявлении Г.В.Плеханова от 21 ноября 1882 г. [29, с. 117]
А в следующем году последовал провал и самого Мальшинского, приведший к прекращению издания газеты. Обстоятельства его таковы. В начале 1883 г. вышел из печати «Календарь Народной воли», содержавший заметку о «Вольном слове» как «провокационной затее охранки», а ее редактор «Мальчинский» был назван сотрудником III Отделения. (О Мальшинском как сотруднике III Отделения сообщал еще Н.В. Клеточников, внедренный в 1879 г. народовольцами в этот центральный руководящий орган политического сыска империи).
В своем открытом письме, датированном 5 мая 1883 г. и озаглавленном «Не знаю к кому...», Мальшинский не только отстаивал подлинность существования «Земского союза», но и дискредитировал Исполком «Народной воли».
Вполне справедливо он писал: «... нечто, именует себя Исполнительным Комитетом, но вместе с тем заявляет, что никто ему ничего не приказывает и не может приказывать, потому что оно стоит над всеми и, понятно, ни от кого не зависит». В дискуссии с «неведомыми оппонентами» Мальшинский воспроизводит следующие оценки состояния «противуправительственного движения» за границей, заимствованные у П.Л.Лаврова: «В 1880 г. под руководством Исполнительного комитета действовало не менее 12 местных групп и несколько отдельных. Общая численность лиц, входивших в группы... и тесно связанных с Исполнительным комитетом составляла в 1881 г. свыше 500 человек, причем эти непосредственно входившие в организованные группы были окружены несколькими тысячами лиц, которые не принадлежали к партии или находились под ее сильными влияниями, но по той или другой причине не вошли формально в ее организацию» [3, с. 56]. Как мы видим, «Народная воля» создала довольно внушительную террористическую машину, готовую в любой момент начать действовать, опасность исходившая от революционеров была не иллюзорна.
Однако представители «Священной лиги» часто не столько помогали полиции, сколько мешали ей. Они активно занимались провокационной деятельностью, и государственная полиция вела за ними наблюдение. Деятельность «Священной Дружины» оказалась малоэффективной. Это объяснялось тем, что в «Дружину», как и в любую другую создаваемую сверху организацию, по признанию С.Ю. Витте, «направилась всякая дрянь, которая на этом желала сделать карьеру» [2, с. 134]
По мнению З.И. Перегудовой деятельность «Священной лиги» была бессистемна и носила индивидуальный, разрозненный характер, поэтому не решала главной проблемы – организации зарубежного политического сыска. Порой деятельность «Священной дружины» дискредитировала Российскую империю, в качестве конкретного примера стоит привести следующий случай. «Священная дружина» вынесла по меньшей мере, три смертных приговора: участнику взрыва поезда под Москвой Гартману, другу и защитнику русских террористов французскому журналисту Анри Рошфору и, что самое главное, П.А. Кропоткину, которого при дворе считали главным вдохновителем убийства Александра II.
Покушение на жизнь идейного вождя анархизма князя Кропоткина не было приведено в исполнение потому, что о готовящемся теракте ему было сообщено заблаговременно прознавшим про это Салтыковым-Щедриным. Узнав о намерении «Священной дружины», Кропоткин напечатал в своей газете «Le Revolte» заметку о том, что ему известно об инициаторах покушения и что их имена тотчас после него будут преданы огласке. Во избежание европейского скандала «белые» террористы пошли на попятную.
Но вместе с тем именно «Дружина» стала предшественником будущей Зарубежной агентуры, она накопила значительный опыт по борьбе с революционным движением, были собраны весомые материалы по состоянию подпольных отделений «Народной Воли» заграницей. После разгрома народнического движения на территории империи, Департамент полиции взялся и за заграничных агентов, «священная дружина» оказалась неспособна справиться с поставленными перед ней задачами и была расформирована.
Так закончился подготовительный этап становления зарубежного политического сыска. Как видно, становление проходило «методом проб и ошибок», однако, были сделаны попытки создания собственной агентурной сети, часть агентов которой будет задействована в дальнейшем.
3.2 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЗАРУБЕЖНОЙ АГЕНТУРЫ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ В 1883 – 1885 ГГ.
После фактического прекращения деятельности «Священной лиги» требовалось создать новую, уже официальную, государственную структуру в составе Департамента полиции. Требования к организации политического сыска за рубежом были крайне высоки, но должным уровнем подготовленных людей не хватало.
В июле 1883 г. директор Департамента полиции Плеве и товарищ министра внутренних дел Оржевский, стремясь поставить сыск за границей на должную высоту и изучив материалы и опыт предшественников, посылают в Париж для организации политического сыска во Франции надворного советника П.В.Корвин-Круковского (1844-1899 гг.), русского эмигранта, женатого на французской актрисе и уже с десяток лет проживавшего в столице Франции, в 1880 году помогшего обезвредить Льва Гартмана, участвовавшего в покушении на Александра II [35, с. 84].
При Круковском начинает охранную карьеру в Париже и Петр Иванович Рачковский (1853-1910), сначала - также в качестве агента «Священной дружины», а с марта 1884 – заведующим заграничной агентурой. Хотя Корвин-Круковский в течение двух лет служил агентом в Болгарии и Румынии, навыками, необходимыми для руководителя политического сыска — он не обладал. Это был, скорее талантливый самоучка, а не профессионал.
Но именно при нем и было основано специальное подразделение Департамента полиции – Заграничная агентура, или, как ее называли современники «Заграничная охрана». Статус Корвин-Круковского был определен удостоверением, выданным директором Департамента Плеве. В нем указывалось, что он «облечен доверием Департамента полиции, и дружественным России державам предлагается оказывать ему содействие при исполнении им своего поручения».
С созданием заграничной агентуры Департамента выявились все неудобства существования за рубежом «Священной дружины», которая была расформирована, а часть ее агентов была принята в заграничную охранку. Вот имена этих агентов (по записке Плеве товарищу министра внутренних дел Оржевскому от 30 июля 1883 г.): присяжный поверенный Волков, отставной надворный советник Климов и купеческие сыновья Гурин и Гордон [21, с. 118].
Первый из них, Волков, отправился в Париж, имея полномочия от бывшего издателя Московского телеграфа Радзевича, с целью выяснения условий предполагавшегося издания новой либеральной газеты и связал с этой поездкой свою агентурную деятельность, а второй, Климов, скомпрометировавший уже себя среди эмигрантов изданием в Женеве газеты "Правда", должен был доставить подробный поименный список женевской эмиграции с характеристикой руководителей последней (ему это так и не удалось – он был отозван в Россию).
Между тем деятельность этих лиц выразилась лишь в сообщении Волкова о том, что замыслы русской колонии в Париже в смысле издания газеты, ввиду местных и внешних условий, не могут быть осуществлены. Климов же, не успевший в течение двухлетнего своего пребывания в Женеве ознакомиться с наличным составом эмиграции, ограничился лишь сообщением ничтожных, на лету схваченных сведений... Что же касается остальных двух агентов, Турина, поселившегося в Париже, и Гордона в Цюрихе, то оба они по своему развитию и пониманию дела могли быть полезны, "подавая надежду сделаться в приведенных пунктах внутренними агентами, в каковых Департамент полиции встречает насущную потребность".
Служба наружного наблюдения состояла только из иностранцев: Барле, Риан, Росси, Бинт. Первое время руководство этой службой было поручено французу Александру Барле, частному сыщику, который был рекомендован Круковскому Плеве, был самым оплачиваемым из этих агентов, он получал 500 франков в месяц. Анри Бинт, являвшийся полицейским в Эльзасе, за полтора года службы в "Дружине" оказал ей много услуг; затем на протяжении 35 лет он прослужил в заграничной агентуре охранки. Объясняя свое решение принять предложение охранки, Бинт главной причиной считает свое знакомство с французским аристократом Жоржем Дантесом (бароном Геккереном), который находился при дворе Николая I и в 1837 г. убил на дуэли Пушкина. Когда Бинт получил предложение "Дружины", он решил проконсультироваться с Дантесом, который убедил его принять предложение [38, с. 120].
Агенты-иностранцы все же были ненадежны. Они могли передать революционерам сведения, если те предлагали за них больше, чем платило русское правительство. Кроме того, некоторые агенты-иностранцы пытались шантажировать руководство Заграничной агентуры, угрожая передачей секретных сведений революционным кругам. Такие сотрудники сразу же увольнялись, чтобы в случае возникновения международного скандала не ставить в неловкое положение и сам институт зарубежного политического сыска и руководство страны, в которой инцидент произошел, но они все равно оставались потенциально опасны для спокойной работы охранки. Однако подобные случаи были немногочисленны.
Позднее во главе наружного наблюдения становится коллежский регистратор Милевский, и к службе наружного наблюдения начинают привлекаться русские филеры. Это очень важная веха в развитии нашей агентуры – теперь в России научились готовить своих агентов, на долю которых выпадет и разведывательная деятельность. Причем профессионализм сотрудников Заграничной агентуры французские власти ставили выше деятельности собственных спецслужб и доверяли российским агентам охранять поездки самого президента Франции [15, с. 56].
Корвин-Круковский обосновался в Париже в помещении Российского посольства на ул. Гренель, 79. Несмотря на определенные неудобства нахождения политической полиции и дипломатическом учреждении, Заграничная охранка располагалась по этому адресу вплоть до ее ликвидации после Февральской революции.
В.К. Агафонов, член партии эсеров, принимавший участие в работе Комиссии по разбору архива Парижского бюро Заграничной агентуры, пишет о своих впечатлениях от посещения «штаба» Заграничной охранки: «Заграничная агентура помещалась в нижнем этаже русского консульства в Париже и состояла из двух небольших комнат. Одна — в два окна, другая имела одно окно, за решетками. Первая комната — канцелярия: вдоль ее стен стояли высокие, до самого потолка, шкафы с делами, здесь же находились две шифоньерки с карточными каталогами, шкаф со старыми делами, агентурными листками, альбомами фотографий революционеров. Альбомы были большие и маленькие. Часть альбомов, видимо, предназначалась для надобностей самой заграничной агентуры, в них было помещено несколько сот фотографий революционеров. И маленькие альбомчики, так называемые «карманные», предназначавшиеся для агентов наружного наблюдения, в которых было 20 — 30 фото революционеров, главным образом террористов. В комнате стояло три письменных стола с пишущими машинками на них и массивный несгораемый шкаф [15, c. 57].
Вторая комната была кабинетом. Великолепный письменный стол красного дерева с роскошными бронзовыми канделябрами и другими украшениями, диван, кресло, стулья красного сафьяна и два больших портрета царя и наследника... Вот он, тот центр, — пишет Агафонов, — откуда невидимая рука направляла свои удары в самое сердце русской политической эмиграции; здесь плелась паутина, окутывающая нас и наших товарищей тысячью тонких, но крепких нитей; здесь... совершались сатанинские искушения, и слабые или уже развращенные становились окончательно предателями...» [35, с. 89]
Вполне можно понять ненависть этого террориста, ведь умелые действия сотрудников этого ведомства предотвратили сотни «мероприятий» подобных ему революционеров, которые могли стоить многих жизней ни в чем неповинных людей.
Заграничная охранка была непосредственно связана с 3-м делопроизводством Департамента полиции, а после 1898 г. — с Особым отделом. Вся отчетность, переписка заграничной агентуры направлялись в указанные структуры. Отсюда же получали инструктивные письма, предписания, сведения о финансировании. В этих структурах Департамента полиции и отложились документы, связанные с историей Заграничной агентуры. Дела сформированы по городам и странам, откуда поступала информация, а также, в исключительных случаях, по адресатам [35, с. 93].
Так же, как организация самого Департамента, становление службы Заграничной агентуры заняло несколько лет.
З.И. Перегудова и П.А. Кошель сходятся в оценке первого руководителя Зарубежной агентуры – Корвин-Круковский не был удачной фигурой для такой должности. Посланный в 1884 г. за рубеж сотрудник 3-го делопроизводства Департамента Г.К. Семякин по возвращении составил доклад, в котором указывал, что Круковский делом не интересуется, не понимает его и даже не дает себе труда разбирать письма, доставляемые ему Барле, заваливая всяким хламом Департамент. Кроме того, были отмечены и финансовые нарушения. Семякин предлагал провести реорганизацию в 3-м делопроизводстве и в Заграничной агентуре [29, с. 211].
Летом 1884 г. с большими сложностями удалось отстранить Корвин-Круковского от работы. Приехавшая из центра проверка во главе с Г.К. Семякиным, обнаружила крупные денежные хищения в отделе. Комиссия Семякина представляет для нас двойной интерес: именно из ее отчета мы узнаем о структуре зарубежной агентуры. Семякин указывает, что наблюдение за деятельностью эмигрантов за границей осуществляется при помощи:
1) консулов в Париже, Вене и Берлине и вице-консула Шафирова в Сулине,
2) сношения пограничных жандармских офицеров с пограничными прусскими, австрийскими полицейскими властями,
3) Краковского полицейского комиссара Костржевского,
4) корреспондентов Департамента полиции в Бухаресте, Вене, Женеве и Париже.
Семякин дает следующую характеристику всех этих учреждений и лиц:
«1) Консулы в Вене и в Берлине, поддерживая оживленные сношения с Департаментом, вполне обстоятельно исполняют все требования последнего и сообщают ценные сведения как о русских подданных, участвующих в революционной деятельности преступных сообществ в Австрии и Германии, так и о проявлениях социально-революционного движения вообще в названных государствах. Генеральный консул в Париже, не имея, по-видимому, связей с Парижской префектурой, ограничивается формальным исполнением требований полиции. Расходы всех трех консулов на секретные надобности не превышают двух тысяч рублей в год. Вице-консул в Сулине Шафиров доставляет сведения неравномерно, и Департамент полиции даже не знает личного состава, деятельности и сношений эмигрантов в Румынии. По мнению Семякина, командировка Милевского в Бухарест исправит положение дела; но, кроме того, необходимо увеличить денежные затраты на агентуру в Румынии. Шафиров получает всего на это дело 3 тысячи рублей в год.
2) Сношения пограничных жандармских офицеров с соседними прусскими и австрийскими полицейскими властями не дали до сего времени, по новизне дела, ощутимых результатов. Лишь сношения капитана Массона с краковской полицией приносят, по мнению Семякина, значительную пользу для уяснения социально- и национально-революционных происков галицийских поляков. Майором же Дедиллем (сношения с галицийскими властями) и начальником Подольского губернского жандармского управления Мазуром Семякин недоволен, особенно последним, так как его экзальтированные сообщения представляются бессвязным лепетом нервно расстроенного человека. Впрочем, и расход на эти международные сношения был крайне незначительный - 300 рублей Массону и 90 рублей пособия Мазуру.
3) Несомненное значение имеют обстоятельства и вполне верные сообщения Костржевского, но, к сожалению, меланхолично сообщает Семякин, сношения эти совершенно не оформлены, и отсутствие какого-либо вознаграждения за них не дозволяет Департаменту злоупотреблять любезностью Костржевского. Эта любезность была вскоре вознаграждена: комиссар Костржевский получил орден» [29, с. 231].
На освободившуюся должность был приглашен П.И. Рачковский, находившийся в это время в распоряжении Департамента полиции и выполнявший отдельные его поручения.
На этом заканчивается первый этап становления зарубежной агентуры. За эти четыре года этот особый отдел Департамента полиции стал фактически самостоятельной спецслужбой, соединявший функции политического сыска и внешней разведки. Оправившись от удара, нанесенного народовольцами 1 марта 1881 года, политический сыск готовился контратаковать. Зарубежная агентура взяла на себя тяжелое и ответственное дело – разгром европейских центров «Народной воли». Стоит сказать, что не все проходило гладко – не было подготовленных сотрудников, приходилось полагаться на иностранцев, согласных за внушительные суммы доставлять информацию. Но как мы увидели, к 1884 году ситуация значительно поменялась. Корвин-Круковский возглавил этот отдел в самый тяжелый момент, и поэтому, несмотря на все оплошности в его работе, в целом результат его труда можно оценить положительно. Его время закончилась, пришла пора титанов зарубежного политического сыска.
3.3 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЗАРУБЕЖНОЙ АГЕНТУРЫ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ ПОД РУКОВОДСТВОМ П.И. РАЧКОВСКОГО В 1884 – 1894 ГГ.
Как и в случае с Департаментом полиции, новый этап развития Зарубежной агентуры связан со сменой руководства. Летом 1884 года зарубежную агентуру Департамента полиции возглавил П.И. Рачковский. Трудно переоценить роль этого человека в деятельности российского политического сыска. Как только не называли его историки, какими только эпитетами не награждали его: авантюрист в генеральском мундире, одна из самых ярких и в тоже время темных личностей царской охранки (Л.М.Жухрай), один из столпов политического сыска в России (Р.Ш.Ганелин), одна из самых крупных и мерзких фигур русской политической полиции, отец российской полицейской провокации (Ф.М.Лурье), темная личность, прирожденный интриган, любивший заниматься подделкой документов (Н.Кон), ангел-хранитель царского режима (Е.П.Семенов) [16, с. 21].
Но нам интереснее, как относились к нему современники, его коллеги по работе. Практически все находили, что Рачковский – человек, обладающий недюжинным интеллектом, хитростью и профессиональной сноровкой. Барон М.А. Таубе, например, говорил о глубокой преданности этого полицейского Родине и преданности своему делу.
Самой высокой оценки удостоил Рачковского С.Ю. Витте. По его мнению, это не только самый талантливый, но и самый порядочный из всех полицейских империи [16, с. 22].
Однако Л.В. Герасимов, глава Петербургской охранки, считал, что талант Рачковского раздутый, а все его достоинства – преувеличенными, ведь именно с него начался период провокаторства, не только сгубившего революционные организации, но и серьезно подорвавшего весь аппарат государственной безопасности империи.
Так что это был за человек? И.А. Муратов поместил его биографию в книгу «100 великих авантюристов». Мы рассмотрим основные этапы деятельности этого, без сомнения интересного и неординарного полицейского.
Несмотря на то, что его отец и его мать - поляки и католики, дети их были крещены уже по православному обряду и в определенном смысле себя Петр Иванович мог считать, по крайней мере, наполовину, русским человеком. Кроме того, стоит отметить, что Рачковский, несмотря на занимаемую должность, не имел юридического образования, то есть был самоучкой.
Свою деятельность, как и В.К. Плеве, Петр Иванович начал в Министерстве юстиции в качестве временного судебного следователя в Архангельскую губернию, в далекую Пинегу. Там будущий глава зарубежной агентуры вел себя крайне либерально, получив положительную оценку у находящихся та политических заключенных, за что и был уволен [42, с. 247].
Весной 1879 года П.И.Рачковский был арестован из-за связи с неким Семенским, подозревавшимся в укрывательстве террориста Л.Ф.Мирского после его покушения на шефа жандармов Д.Р. Дрентельна. Находясь под следствием, Рачковский выразил готовность оказать полиции агентурные услуги. Предложение было принято.
Первым порученным ему делом была дискредитация журнала «Русский еврей», превратившийся к тому времени в печатный орган «Народной воли». Это задание он провалил. Его раскрыл Клеточников – двойной агент Третьего отделения и «Народной воли», и Рачковскому пришлось покинуть Санкт-Петербург.
Вернулся он в 1881 году уже как член «Священной дружины», о которой мы говорили ранее. Роль его в этой организации была незначительной, второстепенной. Но, несмотря на это, его заслуги были оценены, и с 31 мая 1883 года приказом по МВД от 18 июня П.И. Рачковский был официально зачислен в штат Министерства с откомандированием его для занятий в Департаменте полиции под руководством заведующего агентурой Петербургского охранного отделения, инспектора секретной полиции жандармского подполковника Г.П. Судейкина [15, с. 37].
После увольнения Корвин-Круковского по рекомендации Г.К. Семякина Рачковский становится главой зарубежной агентуры. С этого момента и начинается новый этап деятельности этой организации.
Успех пришел к Рачковскому в 1886 году, когда в ночь с 20 на 21 ноября его агентам удалось разгромить крупную народовольческую типографию в Швейцарии. Рачковскому через свою агентуру удалось установить, что главная типография народовольцев находится в Женеве. Он решил ликвидировать ее, невзирая на государственный суверенитет Швейцарии. Установив точный адрес типографии, он дал указание своему представителю в Швейцарии — ротмистру Турину — отыскать среди женевских преступников человека, который помог бы ночью взломать двери типографии, причем сделать это профессионально. Через несколько дней был завербован швейцарец Морис Шевалье, опытный взломщик [14, с. 42].
Месяц спустя, в ночь с 20 на 21 ноября, у Дома народного творчества в Женеве собрались лично Рачковский, его сотрудники Турин, Милевский, Бинта, тайный агент "Ландезен" и Шевалье. Типография не охранялась — у народовольцев не было денег на сторожа, к тому же они недооценили соперника, уверенные, что агенты тайной полиции не осмелятся в нарушение международных норм разгромить предприятие на территории суверенного государства. По знаку Рачковского Шевалье легко открыл двери. Началась ликвидация типографии. Было уничтожено: шесть листов (по тысяче экземпляров каждый) готовившейся к выходу 5-й книжки "Вестника Народной воли", "Календарь Народной воли", третья и четвертая части второй книжки "Вестника", "Набат" и другие издания "Народной воли" - всего до 6 тысяч экземпляров; кроме того, был рассыпан текущий набор журнала и разбросано по улицам Женевы около 6 пудов шрифта [29, с. 124].
Рачковский поручил одному из своих тайных агентов, некоему Гольшману, профессиональному журналисту, описать проведенную в Женеве операцию. Полученный в Петербурге доклад о разгроме народовольческой типографии произвел большое впечатление и на директора департамента полиции Дурново, и на министра внутренних дел и шефа жандармов графа Толстого. За эту операцию 4 декабря 1886 года Рачковскому были пожалованы: чин губернского секретаря и орден святой Анны III степени. Щедрые награды получили и агенты Рачковского Гурин, Милевский, Бинт, Ландезен [14, с. 45].
Тогда же было установлено наблюдение за конспиративной квартирой Л.А. Тихомирова – товарища С.П. Дегаева. Войдя в контакт и Тихомировым, Рачковскому удалось переубедить известного народовольца, он отрекся от своей революционной деятельности. Его знаменитая брошюра "Почему я перестал быть революционером?" была напечатана на деньги, полученные Л.А.Тихомировым от П.И.Рачковского. "Был в консульстве вчера. Там встретил так называемого Леонова Петра Ивановича (П.И. Рачковский). Был у него от двух до четырех с половиной. Оставил у него свое прошение. Сказал придти сегодня утром. Пришел в 10 часов, пробыл до 1 ½ часа. Очень интересный и даже симпатичный человек", - записал Л.А.Тихомиров в своем дневнике от 8 сентября 1888 года [1]. Тихомиров был человеком строгих принципов, поэтому он открыто объявил о перемене своих взглядов и отказался выдать Рачковскому своих бывших товарищей.
Глава зарубежной агентуры кроме того наладил отношения с французской и германской прессой, с их помощью влиял на общественное мнение Европы. «После уничтожения народовольческой типографии, эмигранты решили поднять тревогу в иностранной печати и воспользоваться означенным случаем, чтобы выступить перед Европой с ожесточенными нападками на русское правительство. Зная о таковом намерении, я решил не только противодействовать ему, но, вместе с ним, и деморализовать эмиграцию с помощью той же печати, на которую революционеры возлагали столько надежд», - писал Рачковский директору департамента П.Н.Дурново о наблюдении за деятельностью русских революционных организаций за границей [3, c. 34]. Через завербованного им бывшего советника французского министерства иностранных дел, датчанина родом, журналиста Жюля Генсека (Генсен), была организована дискредитация во французской печати русской революционной эмиграции. В этом Рачковскому помогали и другие французские журналисты: Калометт (Фигаро), Мора (Petit Parisen), Рекули. Кроме того люди Рачковского завербовали многих Французских полицейских, которые разрешили за солидные суммы практически в открытую следить за народовольцами.
В феврале 1887 г. Рачковский послал своих агентов в Париж, чтобы разгромить типографию "Народной воли", которую они там недавно обнаружили.
Официально представляя интересы самодержавия, Рачковский продолжал борьбу с врагами российской короны через завербованных французских чиновников. В 1887 г. он убеждал префекта французской полиции Фрагнона, что враги российского самодержавия во Франции не могут представлять интересы русских людей, как они это утверждают, так как идеи свои они почерпнули у западных радикалов (которых Фрагнон, конечно, презирал) , а все их сообщники — евреи, украинцы или поляки [16, с. 135].
Затем Рачковский изменит тактику и будет просить Петербург наградить полицейского префекта Гроньона и его помощников, чтобы иметь возможность "действовать без всяких внешних стеснений со стороны префекта и его подчиненных, а также пользоваться их прямыми (хотя, конечно, негласными) услугами во всех потребных случаях" [3, c. 35].
7 марта 1887 г. Дурново потребовал от Рачковского, чтобы тот сократил свои расходы. Предполагая, что Рачковский занимается агентами внутреннего наблюдения заграничной агентуры, а агентами внешнего наблюдения руководит французский детектив Барле, Дурново предложил Рачковскому взять под свою опеку и "силы наблюдения". На это Рачковский отвечал, что еще три года назад, вступив в должность, фактически взял на себя все обязанности Барле. Чтобы не устраивать "неприятностей", полностью отстраняя Барле от дел, Рачковский объявил, что отправит его на пенсию и будет платить ему 3 тыс. франков в год [35, с. 111]. Некоторых компетентных сотрудников Барле он возьмет работать к себе.
В 1889 г. при Рачковском начала действовать агентура на Балканах, деятельность которой распространялась на Румынию, Болгарию, Сербию, Австро-Венгрию. Долгое время Балканской агентурой управлял Александр Моисеевич Вейсман, бывший секретный сотрудник жандармского управления Одессы (впоследствии его сменил В.В. Тржецяк).
В то же время агент внутреннего наблюдения Ландезен продолжал доносить Рачковскому на русских революционеров в Швейцарии, среди которых он продолжал выдавать себя за их сообщника. Одна небольшая группа, близкая к "Народной воле", в которую Ландезен не смог проникнуть, была тесно связана с кружком в Петербурге, к которому раньше принадлежал старший брат Ленина, Александр Ульянов, уже казненный вместе с товарищами. 9 января 1888 г. революционеры этой группы выдали себя, случайно взорвав бомбу, которую они изготавливали. Швейцарской полиции не составило труда задержать тяжело раненного члена группы Исаака Дембо, и он перед смертью рассказал достаточно, чтобы у швейцарской полиции были основания выслать из страны 19 его товарищей [38, с. 123].
Успехи агентов охранки в России и за границей с 1884 по 1894 г. еще раз показали, как нуждается в их верной службе правительство империи. Их эффективная борьба с революционными группами в России и Западной Европе не ограничивалась исполнением обязанностей полицейской службы — агенты оказались вовлеченными в преступную и полупреступную деятельность, политические интриги, систему общественных отношений европейских держав. Так, например, сам Рачковский был хорошим знакомым французского премьер-министра (1892), а затем и президента (1899 - 1906) Лубэ и пообещал ему даже наладить внешне политические отношения империи с республикой. С.Ю. Витте, ставший министром финансов в 1892 г., особо отмечал роль Рачковского при заключении военного союза между Францией и Россией. В мемуарах Витте есть утверждение, что Рачковский сыграл большую роль в создании Антанты, чем русские дипломаты. Доказательством этого является, пожалуй, то, что еще в 1887 году Рачковский был награжден Орденом Почетного Легиона – высшей наградой Франции [41, с. 65].
Ландезен показал, что лучшим способом разоблачения революционеров как дома, так и за границей, служит проникновение в группы уже известных заговорщиков. Дело это было рискованное и опасное, требовало крепких нервов и особой отваги — именно эти качества обеспечивали успех агентов, подобных Ландезену. Кроме того, надо было спровоцировать революционеров на противозаконные действия, которые, по мнению агентов, они совершили бы так или иначе. Наконец, надо было поддерживать хорошие отношения с заграничными властями.
Рачковский в этот период своей деятельности показал себя как талантливого полицейского и авантюриста. Громкие дела были раскрыты при помощи сомнительного, хоть и действенного метода провокации, он привлекал к работе людей, имеющих очень низкие моральные качества, о патриотизме которых не может быть и речи. «Отбросов нет, есть кадры» - говорили по этому поводу германские контрразведчики времен Первой мировой войны. Если надо было кого-то купить, Петр Иванович не торговался: уголовники, журналисты, иностранные полицейские и даже европейские политики были окутаны паутиной, сотканной зарубежной агентурой Департамента полиции и лично Рачковским.
Рачковский П.И., ставший заведующим зарубежной агентурой после Корвин-Круковского, создал действенную агентурную сеть Департамента полиции на территории Франции и Швейцарии, которая при достойном руководстве этого человека смогла справиться с «Народной волей» в этих странах. Вместе с тем деятельность Петра Ивановича не была однозначной – обладая авантюрными чертами в характере, он не сосредотачивался на исключительно полицейской деятельности и оказался вовлечен в дипломатическую игру республиканской Франции, направленную на сближение с Россией. Из-за этого многие проведенные им операции носили несколько постановочный характер, который вводил в заблуждение фактического главу государственной безопасности В.К. Плеве, и вследствие этого не отражали реальное состояние дел агентуры.
По мнению ряда российских историков, таких как З.И. Перегудова, П.А. Кошель, В.С. Брачев Зарубежная агентура Департамента полиции в период с 1880 по 1894 годы при всех имеющихся в ее работе недостатках, справилась перед поставленной перед ней задачей по борьбе с заграничными революционными центрами, выдержав натиск «первой волны» политического терроризма в России. Однако, в отличие от Департамента внутри империи, Зарубежная агентура не получила четкой иерархии и строгой системы. Во многом ее деятельность зависела от заведующего, его профессиональных и личностных качеств. Кроме того, далеко не всегда агентуре оказывала поддержку местная политическая полиция, многие агенты работали фактически на свой страх и риск, боясь быть схваченными как народовольцами, так и своими коллегами из другого государства. Практически все проведенные операции по уничтожению революционного подполья заграницей пропитаны авантюризмом и во многом несогласованны между собой.
Несмотря на все эти недостатки, на счастье В.К. Плеве под его управлением оказались талантливые агенты, такие как П.И. Раковский, способные разрушить революционные центры заграницей. Однако сразу стоит отметить, что после их ухода от активной деятельности Заграничная агентура оказалась в глубоком кризисе.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Терроризм – дело заранее проигрышное,
безысходное и нелепое.
От него необходимо отречься.
Е. Ф. Азеф, из письма Б. В. Савинков
В процессе анализа источников и исторической литературы выполнена работа по исследованию реформирования и деятельности Департамента полиции в Российской империи в период 1881–1894 гг. При написании выпускной квалификационной работы, исходя из поставленных задач, были сделаны следующие выводы:
В Российской империи на конец 70-х – начало 80 гг. XIX в. назрела необходимость реформы политического сыска. Это было связано с тем, что Третье отделение, просуществовавшее более 50 лет, уже не могло справляться с возросшей угрозой со стороны леворадикальных революционных террористических организаций, таких как «Народная воля». Увеличившееся количество терактов, направленных на дезорганизацию деятельности государственного аппарата и в частности на жизнь Александра II привело к созданию ВРК во главе с М.Т. Лорис-Меликовым, который своей внешне либеральной политикой пытался наладить управление государством. К числу проведенных им преобразований стоит особое внимание уделить полицейской реформе 1880 года – ликвидации Третьего отделения и созданию новой спецслужбы, получившей в 1883 г. название Департамент полиции, ставшей ядром будущей системы политического сыска империи. Однако на первом этапе своего существования Департамент полиции являлся зависимой от МВД структурой, не обладавшей квалифицированным кадровым составом и достаточными материальными ресурсами.
В период между августом 1880 и декабрем 1883 года были разработаны и утверждены нормативно-правовые акты (Положение от 14 августа 1881 г., Указ Сената от 4 сентября 1881 г., Положение об охранной агентуре 20 декабря 1883 г. и т.д.), ставшие законодательной базой политического сыска в Российской империи. Были законодательно закреплены структура организации, должностная иерархия, кадровая политика, система материального обеспечения Департамента полиции. Он оформился как самостоятельная государственная служба по охране государственного порядка и политического сыска в Российской империи. Немалую роль в этом процессе сыграл директор политической полиции В.К. Плеве, талантливый государственный служащий, сторонник стабилизационного курса Александра III. Департамент полиции был построен на принципах жесткой иерархии и соподчиненности.
В своей работе по борьбе с подпольным революционным движением служащие Департамента полиции использовали самые различные методы: негласный контроль и слежка, тайная охрана государственных деятелей, перлюстрация писем народовольцев и других неблагонадежных подданных, работа по поиску осведомителей среди населения и др. Отдельно в списке стоит метод провокации, заслуживший весьма нелестные отзывы от современников и большинства советских и российских историков. Это была во многом вынужденная мера, ставившая под удар честь и достоинство императорского государственного служащего, однако приносящая значительные плоды. В глазах современников и многих историков провокаторство стало своеобразным символом работы Департамента полиции на весь период его существования, а игры двойных агентов долгое время притягивали к себе исследователей политического сыска этого периода. Однако, в целом, стоит заметить, что агентурная и провокаторская деятельность была скорее вспомогательным методом, первое же место по прежнему отводилось дознанию и следствию.
В эмигрантских кругах во Франции и Германии появлялись профессиональные революционеры, неоднократно незаконно выезжавшие из России и возвращавшиеся обратно. Они могли фактически безнаказанно контролировать террористическую деятельность из Европы. Для борьбы с ними был создан специальный отдел Департамента полиции – Зарубежная агентура, созданная на основе добровольной монархической организации «Священная дружина». В период с 1883 по 1885 гг. деятельностью Зарубежной агентуры руководил Корвин-Круковский П.В., далеко не самая удачная кандидатура для подобной должности. При нем зарубежный политический сыск был основан на деятельности ненадежных агентов-иностранцев, готовых переметнутся за большие деньги к врагу. Но вместе с тем именно он заложил основы для будущей работы этого отдела Департамента полиции, перенеся на него многие принципы работы внутрироссийского политического сыска.
В период с 1885 по 1894 гг. были разгромлены зарубежные центры «Народной воли». Это заслуга Зарубежной агентуры Департамента полиции и во многом лично П.И. Рачковского, человека, совмещавшего в себе талант сыщика и авантюриста. Из-за этого многие проведенные им операции носили несколько постановочный характер, который вводил в заблуждение фактического главу государственной безопасности В.К. Плеве, и вследствие этого не полностью отражали реальное состояние дел агентуры. В отличие от Департамента внутри империи, Зарубежная агентура не получила четкой иерархии и строгой системы. Во многом ее деятельность зависела от заведующего агентурой, его профессиональных и личностных качеств. Кроме того, далеко не всегда агентуре оказывала поддержку местная политическая полиция, многие агенты работали фактически на свой страх и риск, боясь быть схваченными как народовольцами, так и своими коллегами из другого государства.
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Источники:
Архивы «Народной воли». URL: www.narodovol.ru
Из записки одесского генерал-губернатора Э.И.Тотлебена - М.Т.Лорис-Меликову об изменении порядка производства следствий по делам о государственных преступлениях, 11 февраля 1880 г.
Из обзора деятельности департамента полиции с 1 марта 1881 по 20 октября 1894 г.
Листок «Земли и воли» №2—3. 22 марта 1879 г.
Листок "Народная Воля" №1, 1 октября 1879 г.
Листок «Народной Воли», № 1, 1 июня 1880 г.
Листок "Народной Воли" № 5, 5 февраля 1881 г.
Манифест Александра III от 29 апреля 1881 г.
"Народная Воля" № 6, 23 октября 1881 г.
Письмо Польского клуба сынов отчизны Исполнительному комитету, Варшава, 7 июля 1880 г.
Программа ИК "Народной Воли" (ред.Н.Морозова)
Прокламация Исполнительного комитета по поводу взрыва в Зимнем дворце
Рабочая газета № 3, 1881 г. 8 декабря
Витте С.Ю. Мемуары. Т. 1 / С.Ю. Витте. – М. - 1990
Глинский Б.Б. Отдельные эпизоды агентурной деятельности Департамента полиции в 80-е годы / Исторический вестник. - 1912. - № 2.
Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого/ В.И. Гурко – М., Мысль - 2004 г.
Мещерский В.П. Мои воспоминания. Т.3 / В.П. Мещерский. - СПб. - 1912.
Милюков П.Н. Воспоминания / П.Н. Милюков / М., - 1991 .
Победоносцев К.П. Тайный правитель России: письма и записи 1866 – 1895 гг., статьи, очерки, воспоминания / К.П. Победоносцев. – М., Русская книга, - 2001.
Полное собрание законов Российской империи. URL: http://www.nlr.ru/e-res/law_r/content.html
Инструкция товарищу министру внутренних дел - заведующему государственной полицией №1022
Положение об охранной агентуре 20 декабря 1883 г.
Положению о мерах к охранению государственного порядка от 14 августа 1881
Указа Александра II Сенату об учреждении в С.Петербурге верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия 12 февраля 1880 г.
Указ об издании Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия и объявлении некоторых местностей империи в состоянии усиленной охраны от 4 сентября 1881 г.
Указ о закрытии Верховной Распорядительной Комиссии, упразднении III отделения Его Императорского Величества канцелярии и об учреждении Министерства почт и телеграфов от 6 августа 1880 г.
Спиридович А. Записки жандарма / А. Спиридович - М., Мысль - 1991 г.
Литература:
Агафонов В.К. Заграничная охранка/ Агафонов В.К. – Петроград: Книга, - 1918.
Александров О.Г. Чрезвычайное законодательство в России во второй половине XIX - начале XX в / Александров О.Г. - Н.Новгород, 2000.
Антонов В. Ф. Народничество в России: утопия или отвергнутые возможности/ Вопросы истории. - М., 1991 - п.1.
Богучарский В. Активное народничество 70-х годов/ Богучарский В. – СПб., - 1912.
Брачев В.С. Богатыри русского политического сыска / Брачев В.С. – СПб. – 2002.
Брачев В.С. Заграничная агентура Департамента полиции (1883 – 1917) / Брачев В.С. – СПб., Стомма - 2001.
Брачев В.С. Мастер политического сыска Петр Иванович Рачковский / Брачев B.C. - Английская набережная, 4. - СПб. - 1997.
Будницкий О.В. История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях / Будницкий О.В. – Ростов-на-Дону, Феникс, - 1976.
Воронцов С.А. Спецслужбы России / С.А. Воронцов.- Ростов: Феникс, 2006.
Галкин В.В. Царская тайная полиция в борьбе с революционным движением в России (1880-1910 гг.) / В.В. Галкин. - М., Феникс - 1996.
Гриб Н.Н. История становления системы противодействия терроризму в России: история правоохранительных органов / История государства и права, 2004 – № 6.
Доронин Н.П. Государственная граница во II половине XIX века / Правоведение, 2001 – № 5.
Ерошкин Н.П. История государственных учреждений в дореволюционной России/ Ерошкин Н.П. – М., Мысль, - 1997.
Дикаев С. У. Из истории развития уголовного законодательства России об ответственности за терроризм: история уголовного и уголовно-процессуального права / История государства и права, 2004 – № 3.
Жилинский В.Б. Организация и жизнь охранного отделения во времена царской власти / Голос минувшего строя, 1917 – № 9.
Жухрай В.М. Террор: гении и жертвы / Жухрай В.М. – СПб., Стомма, - 2002.
Жухрай В.М. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы / Жухрай В.М. - М. - 1991.
Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880 годов / П.А. Зайончковский. - М., Мысль, - 1970.
Корнилов А.А. общественное движение при Александре II// Корнилов А.А. – М., 1909.
Кошель П.А. История сыска в России. Книга 2 / Кошель П.А. – Минск, Новый мир – 1996.
Литвинов Н.Д. Антигосударственный террор в Российской империи / Новый мир, 2003 – п. 11.
Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы: Политический сыск в России 1649 – 1917/ Ф.М. Лурье.- М., Феникс – 1998.
Миронов Б.Н. Социальная история России / Миронов Б.Н. – С-Пб., Стомма, - 1999 – т. 2.
Мулукаев Р.С. История полиции дореволюционной России // Мулукаев Р.С. – М., Мысль, - 1981.
Павлов П.А. Агенты, жандармы, палачи / Павлов П.А. – Петроград, 1922.
Перегудова З.И. Политический сыск России (1880 - 1917) / З.И. Перегудова. - М., Издательство Астрель - 2002.
Пчелинцев, С.В. Законодательство дореволюционной России об ограничениях прав и свобод граждан в условиях особых правовых режимов / История государства и права. – 2006. - № 5.
Российские консерваторы / под ред. А.Н. Боханова - М., Мысль - 1993.
Рууд Ч., Степанов, С. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях/ Рууд Ч., Степанов С. - М.: Мысль - 1993.
Тарасов И.Т. Очерк науки полицейского права / Тарасов И. Т. – М. - 1887.
Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866—1882 гг./ Троицкий Н.А. — Москва, Мысль, - 1989.
Хлобустов О.М. Из истории борьбы с терроризмом в России в XIX - начале XX веков. Историко-криминологический аспект борьбы с терроризмом/ Оперативник (сыщик) - 2006 - №1.
Энциклопедия секретных служб России / авт.-сост. А.И. Колпакиди. – М.: Издательство Астрель, Издательство АСТ, Транзиткнига, - 2004.
Янжул И.И. Полицейское право/ Янжул И. И. – СПб. – 1888.