Иван Грозный в истории и литературе

2


СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. ОЦЕНКА Н. М. КАРАМЗИНЫМ ЛИЧНОСТИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИВАНА ГРОЗНОГО

2. ОЦЕНКА ЛИЧНОСТИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИВАНА ГРОЗНОГО СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРОЙ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Одним из важных вопросов историографии является вопрос об описании Ивана Грозного. Жизнь и деяния первого русского царя Ивана Васильевича Грозного уже на протяжении не одного десятка лет, вызывает не ослабляемый интерес историков, писателей и других исследователей русской истории. Правление Ивана Грозного в русском государстве всегда рассматривалось с нескольких точек зрения. В советское время деяния Ивана Грозного оценивались с позиций приоритета сильной, централизованной власти, но для многих историков он попадал в историческую рубрику под титул "тиранов", присоединяясь к обществу Калигулы, Нерона, Людовика XI и др., а при изучении влияния личности царя на его политическую деятельность психиатрические мотивы выступали чуть ли не на первое место.

Цель данной работы – изучение и оценка личности и деятельности Ивана IV Грозного с точки зрения Н.М. Карамзина и современной исторической литературы, в контексте анализа такой важной социальной проблемы, как роль его личности в истории и, в частности, роль государственного деятеля и политика в развитии средневековой государственности.

Данная тема имеет важное научно-историческое значение в историографии, так как личность Ивана IV Грозного является одной из самых ярких и противоречивых фигур русской истории, поэтому эпоху его правления изучали многократно и все время оценивали с разных точек зрения.

В настоящее время взгляды историков на прошлое также не однозначны. Поэтому попытка в данной работе объективно осветить личность и жизнедеятельность первого русского царя Ивана Васильевича Грозного на основании трудов Н.М. Карамзина и источников современной исторической литературы, которые отражают различные точки зрения на исследуемую проблему, позволит в какой-то мере объединить и дополнить имеющиеся в этой области научные исторические знания.

Для решения поставленной цели – оценки личности и деятельности Ивана Грозного с точки зрения Н.М. Карамзина и современной исторической литературы, предстоит решить следующие задачи:

-изучение исторических аспектов жизни и деятельности Ивана Грозного;

-рассмотрение исторических трудов Н.М. Карамзина, затрагивающих описание личности и жизнедеятельности Ивана Грозного («История Государства Российского», том 8-9);

-анализ свидетельств современной исторической литературы, которые анализируют личность Ивана Грозного;

-сравнение оценки личности и деятельности Ивана Грозного Н.М. Карамзиным и с точки зрения современной исторической литературы;

-обобщение полученного материала, написание работы.

Объектом исследования данной работы является русский царь Иван Грозный, как одна из интереснейших и загадочных личностей русской истории. Предметом изучения является политическая деятельность русского царя, аспекты политики развития средневековой государственности.

Хронологические рамки изучаемой темы достаточно широки–1818 год, это год когда были опубликованы восемь томов «Истории Государства Российского» Н.М. Карамзина–настоящее время, когда до сих пор идут споры.

При раскрытии выбранной темы были использованы следующие источники: работы Н.М. Карамзина, который по праву может быть назван одним из лучших историков России, в частности «История Государства Российского». Современная российская литература представлена такими авторами, как Д.М. Володихин, С.Ф. Платонов, Р.Ю. Виппер, С.М. Соловьев, Б.А. Успенский, И.И. Смирнов, Р.Г. Скрынников и др. Ценность их трудов для данного исследования заключается в том, что они актуализирует проблемы, связанные с эпохой Ивана Грозного с современной точки зрения.

Поставленные цели, определенные задачи обусловливают структуру данной работы. Работа состоит из введения, 2-х разделов, заключения, списка использованной литературы, изложена на 21 странице.

1. ОЦЕНКА Н. М. КАРАМЗИНЫМ ЛИЧНОСТИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИВАНА ГРОЗНОГО

Николай Михайлович Карамзин в своей работе – «История Государства Российского» при описании Ивана IV Грозного разделил его долгое царствование на два этапа, гранью между которыми стала смерть царицы Анастасии. Со смертью царицы исчезло начало, сдерживавшее необузданный нрав царя, и наступила мрачная пора зверств, жестокостей, тиранического режима. В годы смуты, когда было поколеблено самодержавие, погибала и Россия.

Царствованию Ивана Грозного посвящены описания в 8-9 томах «Истории Государства Российского». Восьмой том «Истории» кончается 1560 годом, разорвав царствование Иоанна IV на две части. В девятом томе, который продолжает издание, Карамзин изложил самые драматические события его царствования. Успех 9-го тома был потрясающим. Современник отметил: «В Петербурге оттого такая пустота, что все углублены в царствование Иоанна Грозного». Некоторые признавали его лучшим творением историка.

Отношение историка к правлению Иоанна IV после введения опричнины однозначно. Его царствование он назвал «феатром ужасов», а самого царя тираном, человека «ненасытным в убийствах и любострастии». «Москва цепенела в страхе. Кровь лилась; в темницах, в монастырях стенали жертвы, но...тиранство еще созревало: настоящее ужасало будущим», «Ничего не могло обезоружить свирепого: ни смирение, ни великодушие жертв...».1

Тиранию Грозного автор уподобляет тяжелейшим испытаниям, выпавшим россиянам в удельный период и время татаро-монгольского ига: «Между иными тяжкими опытами судьбы, сверх бедствий удельной системы, сверх ига монголов, Россия должна была испытать и грозу самодержца-мучителя: устояла с любовью к самодержавию, ибо верила, что Бог посылает и язву, и землетрясения, и тиранов».1

Казалось бы, описывая тиранию Грозного (а с такой обстоятельностью это делалось впервые), Карамзин наносил удар по самодержавию, которое он последовательно защищал. Это кажущееся противоречие историк снимает рассуждениями о необходимости изучения прошлого, чтобы не повторять его пороков в будущем: «Жизнь тирана есть бедствие для человечества, но его история всегда полезна для государей и народов: вселять омерзение ко злу есть вселять любовь к добродетели - и слава времени, когда вооруженный истиною дееписатель, может в правлении самодержавном выставить на позор такого властелина, да не будет уже впредь ему подобных».2

Н.М. Карамзин описывал жизнь Ивана Грозного последовательно и очень подробно, анализируя предпосылки дальнейшей жизнедеятельности царя. Такими предпосылками стало тяжелое детство Ивана Васильевича.

Царь Иван родился в 1530 году. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский ум. Но обстоятельства, среди которых протекало детство Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие. Иван рано осиротел, на четвертом году лишился отца, а на восьмом потерял и мать. Никогда Россия не имела столь малолетнего властителя. После смерти отца, власть находилась в руках его матери Елены и нескольких бояр, которые имели сильное влияние на ум правительницы. Вскоре Елена умирает, и Иван остается один среди чужих, без отцовского призора и материнского привета.3

Таким образом, Н.М. Карамзин говорит о том, что Иван Грозный с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и на всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошенности, одиночества, о чем он твердил при всяком случае: "родственники мои не заботились обо мне". Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера.

Анализируя личностные качества Ивана Грозного Н.М. Карамзин отмечал, что «Иван рано усвоил себе привычку ходить, оглядываясь и прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое недоверие к людям. В детстве ему часто приходилось испытывать равнодушие и пренебрежение со стороны окружающих. Безобразные сцены боярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечатлениями. Они превратили его робость в нервную пугливость, из которой с летами развилась наклонность преувеличивать опасность, образовалось то, что называется страхом с великими глазами. Вечно тревожный и подозрительный, Иван рано привык думать, что он окружен только врагами. Это заставало его постоянно держаться настороже; мысль, что вот-вот из-за угла на него бросится недруг, стала привычным, ежеминутным его ожиданием. Всего сильнее в нем работал инстинкт самосохранения. Все усилия его ума были обращены на разработку этого чувства».1

По мнению Карамзина, вполне ясно вырисовывается картина, о том, что детство Иоанна протекало в неестественной, ненормальной обстановке, которая не способствовала уравновешенному, здоровому развитию ребенка. В детстве в душе Иоанна были заложены тяжелые болезни, получившие развитие и обострение, в силу сложившихся обстоятельств, в дальнейшем.

Следуя историческим фактам, Н.М. Карамзин, описывает и венчание на царство юного царя – «в 1546 г. шестнадцатилетний Иван вдруг заговорил с ними о том, что он задумал жениться, но прежде женитьбы он хочет исполнить древний обряд предков, венчаться на царство. Иоанн велел митрополиту и боярам готовиться к сему великому торжеству, как бы утверждающему печатию веры святый союз между государем и народом. Между тем знатные сановники, окольничие, дьяки объезжали Россию, чтобы видеть всех девиц благородных и представить лучших невест государю: он избрал из них юную Анастасию. Личные достоинства невесты оправдывали сей выбор».

Карамзин в своем труде отмечает, что примечательным в этих событиях является то, что Иван Грозный был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника Божия. Это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное «Я» сделалось для него предметом набожного поклонения. Но ни набожность Иоанна, ни искренняя любовь к супруге не могли укротить его пылкой, беспокойной души, стремительной в движениях гнева, приученной к шумной праздности, к забавам неблагочинным. Он любил показывать себя царем, но не в делах мудрого правления, а в наказаниях, в необузданности прихотей; играл, так сказать, милостями и опалами; умножая число любимцев, еще более умножал число отверженных; своевольствовал, что бы доказывать свою независимость, и еще зависел от вельмож, ибо не трудился в устроении царства и не знал, что государь, истинно независимый, есть только государь добродетельный.1

Никогда Россия не управлялась хуже: Глинские делали, что хотели именем юноши государя; наслаждались почестями; богатством и равнодушно видели неверность частных властителей; требовали от них раболепства, а не справедливости. Характеры сильные требуют сильного потрясения, чтобы свергнуть с себя иго злых страстей и с живою ревностию устремиться на путь добродетели. Для исправления Иоанна надлежало сгореть Москве!

Нельзя, по описаниям современников, ни описать, ни вообразить сего бедствия, люди с опаленными волосами, с черными лицами бродили, как тени, среди ужасов обширного пепелища: искали детей, родителей, остатков имения; не находили и выли, как дикие звери. А царь с вельможами удалился в село Воробьево, как бы для того, чтобы и не слыхать и не видать этого народного отчаяния.

В сие ужасное время, когда юный царь трепетал в Воробъевском дворце своем, а добродетельная Анастасия молилась, явился там какой-то удивительный муж, именем Сильвестр, саном иерей, родом из Новгорода, приблизился к Иоанну с подъятым, угрожающим перстом, с видом пророка, и гласом убедительным повестил ему, что суд божий гремит над главою царя легкомысленного и злострастного, что огнь небесный испепелил Москву.

Раскрыв святое писание, сей муж указал Иоанну правила, данные вседержителем сонму царей земных; заклинал его быть ревностным исполнителем сих уставов; предоставил ему даже какие-то страшные видения, потряс душу и сердце, овладел воображением, умом юноши и произвел чудо: Иоанн сделался иным человеком; обливаясь слезами раскаяния; простер десницу к наставнику вдохновенному, требовал от него силы быть добродетельным и приял оную. Смиренный иерей, не требуя ни высокого имени, ни чести, ни богатства, стал у трона, чтобы утверждать, ободрять юного венценосца на пути исправления, заключив тесный союз с одним из любимцев Иоанна, Алексеем Федоровичем Адашевым, прекрасным молодым человеком, коего описывают земным ангелом: имея нежную, чистую душу, нравы благие, разум приятный, любовь к добру, он искал Иоанновой милости не для своих личных выгод, а для пользы отечества, и царь нашел в нем редкое сокровище, друга, необходимо нужного самодержцу, чтобы лучше знать людей, состояние государства, истинные потребности оного. Сильвестр возбудил в царе желание блага, Адашев облегчил царю способы благотворения. Здесь начинается эпоха славы Иоанна, новая, ревностная деятельность в правлении, ознаменованная счастливыми для государства успехами и великими намерениями. И россияне современные и чужеземцы, бывшие тогда в Москве, изображают сего юного, тридцатилетнего венценосца, как пример монархов благочестивых, мудрых, ревностных ко славе и счастию государства.1

Одним словом, в это время Россия имела хорошего царя, которого любил народ и который трудился на благо государства. Описывая события жизни царя далее, Карамзин задается вопросом – «Вероятно ли, чтобы государь любимый, обожаемый мог с такой высоты блага, счастия, славы низвергнуться в бездну ужасов тиранства?» и пытается сам найти ответ на него.

Иоанн родился с пылкими страстями, с сильным воображением. Худое воспитание, испортив в нем естественные склонности, оставило ему способ к исправлению в одной вере; ибо самые дерзкие развратители не дерзали тогда касаться сего святого чувства. Друзья отечества и блага в обстоятельствах чрезвычайных умели ее спасительными ужасами тронуть, поразить его сердце; исхитили юношу из сетей неги и с помощию набожной, кроткой Анастасии увлекли на путь добродетели. Несчастные следствия болезни царя расстроили прекрасный союз, ослабили власть дружества, изготовили перемену.

Государь возмужал, страсти зреют вместе с умом, и самолюбие действует еще сильнее в летах совершенных. Пусть доверенность Иоаннова к разуму бывших наставников не умалилась; но доверенность его к самому себе увеличилась. Благодарный им за мудрые советы, государь престал чувствовать необходимость в дальнейшем руководстве и тем более чувствовал тягость принуждения, когда они говорили смело, решительно во всех случаях и не думали угождать его человеческой слабости. Такое прямодушие казалось ему непристойною грубостию, оскорбительною для монарха.

Многие завидовали избранному положению Сильвестра и Адашева. И эти завистники, не терпящие никого выше себя, не дремали, угадывали расположение Иоаннова сердца и внушали ему, что Сильвестр и Адашев хитрые лицемеры: проповедуя небесную добродетель, хотят мирских выгод; стоят высоко пред троном и не дают народу видеть царя, желая присвоить себе успехи, славу его царствования, и в то же время препятствуют сим успехам, советуя государю быть умеренным в счастии, ибо внутренно страшатся оных, думая, что избыток славы может дать ему справедливое чувство величия, опасное для их властолюбия. Вскоре Адашев и Сильвестр были удалены от двора. Роковой точкой надлома Иоанна стала смерть Анастасии. Ее смерть была приписана Адашеву и Сильвестру, при помощи их завистников. Нервный и одинокий, Иван потерял нравственное равновесие.1

Н.М. Карамзин, описывая события, при которых царь Иван IV отказался от управления государством, выказав гнев на всех людей, и когда народ умолял его вернуться и управлять Россией, акцентирует внимание на том, что следствия этих событий привели в ужас Россию:

1) царь объявлял своею собственностию города: Можайск, Визьму, Козельск, Перемышль, Велев, Лихвин, Ярославец, Суздаль, Шую, Галич, Юрьевец и др., а также волости московские и другие с их доходами;

2) выбирал 1000 телохранителей из князей, дворян, детей боярских и давал им поместья в сих городах, а тамошних вотчинников и владельцев переводил в иные места;

3) в самой Москве взял себе улицы Чертольскую, Арбатскую с Сивцовым Врагом, половину Никитской с разными слободами, откуда надлежало выслать всех дворян и приказных людей, не записанных в царскую тысячу;

4) назначал особенных сановников для услуг своих: дворецкого, казначеев, ключников, даже поваров, хлебников, ремесленников;

5) наконец, как бы возненавидев славные воспоминания кремлевские и священные гробы предков, не хотел жить в великолепном дворце Иоанна III- указал строить новый.2

Сия часть России и Москвы, сия тысячная дружина Иоаннова, сей новый двор, как отдельная собственность царя, находясь под его непосредственным ведомством, были названы опричниною; а все остальное то есть все государство земщиною, которую Иоанн поручал боярам земским.

4 февраля Москва увидела исполнение условий, объявленных царем духовенству и боярам. Начались казни мнимых изменников, которые будто бы умышляли покушаться на жизнь Иоанна, покойной царицы Анастасии и детей его. Опричник, или кромешник, так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешной, мог безопасно теснить, грабить соседа и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье. Одним словом, люди земские, от дворянина до мещанина, были безгласны, безответны против опричных; первые были ловом, последние ловцами, и единственно для того, чтобы Иоанн мог надеяться на усердие своих телохранителей в новых замышляемых им убийствах.

Чем более государство ненавидело опричных, тем более государь имел к ним доверенности: сия общая ненависть служила ему залогом их верности. Затейливый ум Иоаннов изобрел достойный символ для своих ревностных слуг; они ездили всегда с собачьими головами и с метлами, привязанными к седлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию.1

Одним словом, Иоанн достиг наконец высшей степени безумного своего тиранства "мог еще губить" но уже не мог изумлять россиян никакими новыми изобретениями лютости. Вот некоторые из бесчисленных злодеяний того времени, описанные Карамзиным в своей «Истории» - «Не было ни для кого безопасности, но всего менее для людей известных заслугами и богатством: ибо тиран, ненавидя добродетель, любил корысть. Гнев тирана, падая на целые семейства, губил не только детей с отцами, супруг с супругами, но часто и всех родственников мнимого преступника. Но смерть казалась тогда уже легкою: жертвы часто требовали ее как милости. Невозможно без трепета читать о всех адских вымыслах тиранства, о всех способах терзать человечество. Для мук были сделаны особенные печи, железные клещи, острые ногти, длинные иглы; разрезывали людей по составам, перетирали тонкими веревками надвое, сдирали кожу, выкраивали ремни из спины...»1

И когда, в ужасах душегубства, Россия цепенела, во дворце раздавался шум ликующих: Иоанн тешился с своими палачами и людьми веселыми, или скоморохами, коих: присылали к нему из Новгорода и других областей.

И как вывод, Карамзин говорит: - «Таков был царь! Ему ли, должны мы наиболее удивляться? Если он не всех превзошел в мучительстве, то его поданные превзошли всех в терпении, ибо считали власть государеву властию божественною и всякое сопротивление беззаконием; приписывали тиранство Иоанна гневу небесному и каялись в грехах своих; с верою, с надеждою ждали умилостивления, но не боялись и смерти, утешаясь мыслию, что есть другое бытие для счастия добродетели и что земное служит ей только искушением; гибли, но спасли для нас могущество России: ибо сила народного повиновения есть сила государственная».

2. ОЦЕНКА ЛИЧНОСТИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИВАНА ГРОЗНОГО СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРОЙ

Сложность и противоречивость толкования личности царя современной литературой объясняется тем, что о его времени осталось очень мало исторических материалов, поэтому составить объективную картину характера и жизнедеятельности царя, практически, невозможно.

В отличие от Н.М. Карамзина, который связывает политическую деятельность Ивана Грозного с особенностями его личности и со спецификой его мировоззрения, в современной литературе бытуют и другие точки зрения. Так, свидетельства современников показывают, что политическая деятельность Ивана Грозного является следствием его политических взглядов.

По мнению секретаря польских королей Стефана Батория и Сигизмунда III Ваза Рейнхольд Гейденштейна в Московском царстве: "О князе у них сложилось понятие, укреплению которого особенно помогали митрополиты, что через князя, как бы посредника, с ними вступает в единение Сам Бог. <...> Вследствие этого они считают за долг, предписываемый верою, повиноваться его воле, как воле божественной, во всех делах, прикажет ли он постыдное или честное, хорошее или дурное; князь имеет относительно своих власть жизни и смерти и неограниченное право на имущество".1

Посол Римского Папы Григория XIII Антоний Поссепино, бывший в Москве в 1581–1582 годах, писал: об Иване IV: "...что относилось к почитанию Бога, он перенес на прославление себя самого…<...> Великий князь все держит в своих руках: города, крепости, села, дома, поместья, леса, озера, реки, честь и достоинство".2

Другой точки зрения на правление Ивана Грозного придерживался Р.Ю. Виппер. Виппер впервые поставил вопрос о "внешнем факторе" как об основной силе, определяющей социально-политической развитие Московского государства в царствование Ивана IV. Военная борьба на несколько фронтов, борьба изнурительная, истощавшая Россию, согласно мнению ученого, наложила отпечаток на все главные события эпохи, на все преобразования, на экономику, внутреннюю политику и государственное устройство страны. В частности, он пишет: "Крупнейшие социальные и административные реформы Грозного – борьба с княжатами, возвышение за счет старого боярства неродовитых людей, усиление военной повинности и народной тяготы, централизация управления – происходили не в мирную пору, а среди величайших военных потрясений. В сущности, все царствование Ивана IV было сплошной непрекращающейся войной… Положение весьма похоже на то, в каком находился Петр I, жизненной целью которого было завоевание того же самого окна в Европу". Таким образом, применяя теорию "внешнего фактора", Виппер отыскивает в войнах оправдание крайностям эпохи и жестокости правления Ивана IV. 1

В историографическом предисловии к “Исследованиям по истории опричнины” С.Б.Веселовский писал: “В нашей историографии нет, кажется, вопроса, который вызывал бы большие разногласия, чем личность царя Ивана Васильевича, его политика и, в частности, его опричнина. И замечательно, что по мере прогресса исторической науки разногласия, казалось бы, должны были уменьшиться, но в действительности наблюдается обратное”.2

Русская дореволюционная историография от Татищева до В.О. Ключеского, посвященная истории царствования Ивана Грозного и одному из центральных событий этого царствования - опричнине, чрезвычайно обширна. Почти все крупные историки второй половины XVIII-XIX вв. в той или иной степени затрагивали в своих трудах царствование Ивана Грозного и оставили множество разнообразных, причем подчас взаимоисключающих концепций его правления. Н.К.Михайловский в своей работе “ Иван Грозный в русской литературе” писал, что при чтении литературы, посвященной Грозному, “выходит такая длинная галерея его портретов, что прогулка по ней в конце концов утомляет. Утомление тем более понятное, что хотя со всех сторон галереи на вас смотрит изображение одного и того же исторического лица, но вместе с тем лицо это в столь разных видах представляется, что часто не единым человеком является”. И далее: “ Одни и те же внешние черты, одни и те же рамки и при всем том совершенно-таки разные лица: то падший ангел, то просто злодей, то возвышенный и проницательный ум, то ограниченный человек, то самостоятельный деятель, сознательно и систематически преследующий великие цели, то какая-то утлая ладья “без руля и ветрил”, то личность, недосягаемо высоко стоящая над всей Русью, то, напротив, низменная натура, чуждая лучшим стремлениям своего времени”.1

При характеристике историографии Ивана Грозного также важно отметить, что взгляд отдельных историков на время его правления был столь же противоречив, как и вся историография, а также то, что все новые концепции, выдвигаемые на протяжении как XIX, так и XX вв., по большей части не базировались на привлечении новых материалов, а являлись интерпретацией уже введенного в оборот корпуса источников. Такое обилие концепций наводит на мысль, что основная ценность работ, посвященных Ивану Грозному, лежит не сфере истории России XVI века, а в непроизвольной автохарактеристике русской историографии, для которой они дают богатейший материал.

С.Б.Веселовский в уже цитированной работе по опричнине писал о связи историографии Грозного с внутриполитической атмосферой страны: “Дней Александровых прекрасное начало” породило поучительную для государственных деятелей концепцию личности и государственной деятельности царя Ивана, данную Карамзиным. Суровая реакция царствования императора Николая I вызвала ряд попыток писателей разного калибра и различной степени осведомленности реабилитировать царя Ивана в противовес отрицательной характеристике Карамзина”.

Такая тесная связь внутриполитического положения в стране с историографией царствования Ивана Грозного лишь усугубилась после 1917 года. Эпоха правления Сталина - время безудержной апологии Ивана IV. Хрущевская либерализация конца 50 - начала 60 годов сделала возможной публикацию написанной за двадцать лет до того работы С.Б.Веселовского “Исследования по истории опричнины”, причем появление этой монографии было для русской интеллигенции одним из наиболее показательных примеров десталинизации. Частичная реабилитация Сталина и сталинизма в годы правления Л.И. Брежнева привела к куда более “сбалансированной” трактовке, как самой опричнины, так и всего времени правления Ивана IV. Резко отрицательная оценка роли Грозного в русской истории была отставлена и победил взгляд, считавший, что несмотря на многие издержки, политика Грозного (в частности, репрессии, которые он обрушил на знать) была разумной и необходимой. В наше время, начавшаяся “перестройка” позволила возродить тот высказанный еще Н.М.Карамзиным, а впоследствии детально разработанный С.Б.Веселовским взгляд на правление Ивана IV как на одну из величайших катастроф в истории России.1

Без преувеличения можно сказать, что историография царствования Ивана IV позволяет без труда реконструировать все важнейшие повороты внутренней политики России и уж совсем точно увидеть то, как смотрит и на Россию, и на себя саму верховная власть. Не занимаясь разбором всех взглядов историков на правление Ивана Грозного можно выделить некоторые ключевые черты посвященной ему историографии.

Первое: во всех концепциях правления Ивана Грозного личность, безусловно, довлеет над событиями его царствования, которые выступают чаще всего как материализованное воплощение черт Ивана. Психологизм в русской историографии удержался более всего именно при изучении этой темы, поэтому для историографии Ивана Грозного так характерны блестящие портретные зарисовки (Белинский, Аксаков, Ключевский).

Н.К.Михайловский заметил, что «если историки, как Костомаров (роман “Кудеяр”), превращались ради Грозного в беллетристов, то и поэты, как Майков, превращались ради него в историков и приводили в восторг настоящих историков (Бестужев-Рюмин) и на концепцию Костомарова большое влияние оказали известные публицисты К.Аксаков и Ю.Самарин». Эта особенность историографии Ивана Грозного легко объяснима. Неудачи в собственно историческом объяснении царствования Ивана Грозного и его эпохи привели к попытке понимания и осмысления его личности, как героя литературного произведения. Отсюда и определенная концептуальная зависимость историков от литераторов и публицистов и стремление привнести в историческое исследование совсем иную - литературную методику.

Второе - при всем разнообразии историографических концепций правления Ивана Грозного все они сводимы к двум основным направлениям - дискредитирующему и апологетическому. Такое деление не случайно: в основе каждого из этих направлений лежит наиболее общее представление историков о сущности и смысле русской истории и соответственно о критериях оценки исторических личностей; соответственно, и аксиоматика каждого из этих направлений глубоко различна.

В основе первого взгляда - оценка Ивана Грозного с точки зрения общечеловеческой нравственности и морали, в основе второй - оценки его и его правления с точки зрения государственных успехов, достигнутых при нем. Вторая точка зрения не только неизбежно приписывает успехи, достигнутые Россией, личности ее монарха, но, что более важно, сводима к другой нравственной системе - этнической. Успехи России являются абсолютным благом вне зависимости от тех средств, коими они достигнуты.

Первый взгляд наиболее рельефно выразил М.П. Погодин. Характеризуя Ивана IV и его дела, он писал: “ Что есть в них высокого, благородного, прозорливого, государственного? Злодей, зверь, говорун-начетчик с подъяческим умом, - и только. Надо же ведь, чтобы такое существо, потерявшее даже образ человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе прославителей”. Второй - у К.Д. Кавелина: “ Все то, что защищали современники Иоанна, уничтожилось, исчезло; все то, что защищал Иоанн IV, развилось и осуществлено; его мысль так была живуча, что пережила не только его самого, но века, и с каждым возрастала и захватывала больше и больше места. Неужели он был не прав?... От ужасов того времени нам осталось дело Иоанна; оно-то показывает, насколько он был выше своих противников”.

Каждое из этих двух направлений не столько пыталось опровергнуть те или иные положения противного, сколько ставило под сомнение саму их основу - систему аксиом. К.Д. Кавелин считал, что историки не могут рассматривать исторического деятеля с точки зрения современной им нравственности, такой подход - ничем не оправданная модернизация истории. Защищая Грозного, он писал: “ Иоанн IV есть целая эпоха русской истории, полное и верное выражение нравственной физиономии народа в данное время”, он был “ вполне народным деятелем в России”.

Однако и аксиоматика, построенная на “государственной пользе”, находила у Погодина не менее веские возражения. Он отвергал саму возможность деятельного участия Ивана IV в составлении нового судебника и других важнейших государственных преобразований 50-х годов, а также в победах России над осколками многовекового врага - Золотой Орды - Казанским и Астраханским ханствами. «В царствование Грозного бесспорно совершено много великого; но, - спрашивает Погодин, - мог ли такой человек, как Иоанн, проведший свое детство и отрочество так, как он, никогда ничем серьезно не занимавшийся, мог ли он в 17-20 лет вдруг превратиться в просвещенного законодателя?. Он мог оставить прежний бурный образ жизни, мог утихнуть, остепениться, заняться делом, мог охотно соглашаться на предлагаемые меры, утверждать их, - вот и все; но чтобы он мог вдруг понять необходимость в единстве богослужения, отгадать нужды и потребности народные, узнать местные злоупотребления, найти противодействующие меры, дать нужные правила касательно суда, например, об избрании целовальников и старост в городах и т.д. - это ни с чем не сообразно». Иоанн был вполне в руках своих советников, Сильвестра и Адашева, и их партии, что подтверждается и свидетельством современников, и собственным негодующим признанием Грозного в письмах к Курбскому. А затем, когда влияние этой партии было парализовано, в последние 25 лет жизни Иоанна нельзя указать никаких законов, постановлений, распоряжений, вообще никаких действий, из которых был бы виден его государственный ум и то понимание требований народной жизни, какое проявлялось в первой половине его царствования. В продолжение этого времени “ нет ничего, кроме казней, пыток, опал, действий разъяренного гнева, взволнованной крови, необузданной страсти”.

В самом конце XIX века, в 1899 году, концепция правления Ивана Грозного пополнилась еще одной, принадлежащей перу С.Ф.Платонова и изложенной в первой части его “ Очерков по истории смуты в Московском государстве XIV-XVII вв.”. Концепция эта имела исключительный успех. Впоследствии она с некоторыми изменениями воспроизводилась и в его лекционном курсе и в книге “Иван Грозный”. В общей оценке кризиса России середины XVI века Платонов солидарен с В.О.Ключевским, и причину кризиса видит в противоречиях, заложенных в основании Московского государственного и общественного порядка. Платонов не выдвинул новой концепции правления Ивана Грозного, он изменил сам подход к теме. До С.Ф.Платонова историков занимала личность Ивана Грозного. И от личности, так или иначе понимая ее, они шли к собственно истории России. С.Ф.Платонов начал с другого конца, с истории России. Россия перестала быть простым продолжением Грозного. Она обособилась и сразу стало ясно, насколько тесно XVI век в русской истории связан с событиями предшествовавших веков. Время правления Ивана Грозного, сама опричнина, эмансипированная от его личности, легко вписалась в общую канву русской истории, оказалась связана и с общим направлением и с традициями предшествующих царствований.

Современная историография часто предъявляет Грозному обвинение в несоответствии цели и средств, в отсутствии логики и смысла в проводимых им репрессиях.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основе проведенных исследований и изучений по данной теме можно сделать следующие выводы. Н.М. Карамзин связывает политическую деятельность Ивана Грозного в основном с особенностями его личности и со спецификой его мировоззрения. Из недостатков Грозного Карамзин выделял "самовластие, соединенное с робостью и низостью духа" которыми он объяснял "непомерную горячность, недоверчивость и суровое мщение". Внутреннее противоречие и двойственность характера Ивана Грозного, с точки зрения Карамзина, заключались в противопоставлении его недостатков "проницательному и дальновидному разуму".

Большинство современных историков, изучающих эпоху Ивана Грозного, ориентируются в первую очередь на личность царя. Но, несмотря на преобладание личностноориентированного подхода, ученые все-таки стараются описывать историю страны, а не историю влияния государя на историю страны. Такое соотношение влияния "субъективного" и "объективного" в истории у всех ученых разное. Из тех же предпосылок исходит и теория "внешнего фактора" Виппера, который рассматривает "внешний фактор" как основную силу, определяющую социально-политическое развитие Московского государства в царствование Ивана Грозного.

Позиции Карамзина во многом близка с позицией С.Ф. Платонова, который детерминирует политическое состояние России действиями Ивана Грозного. Средства, коими пользовался Иван Грозный в достижении своих целей, по мнению Платонова, были грубыми и гибельными для страны.

Таким образом, анализируя различные точки зрения на деятельность Ивана Грозного, можно сделать вывод, что оценка роли влияния личности Ивана Грозного на развитие средневековой государственности во многом зависит от того подхода к роли личности в истории, которого придерживаются исследователи.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

    Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины.- М. Изд-во АН СССР, 1963.

    Виппер Р.Ю. Иван Грозный, М.,Л.,1944.

    Иван VI Грозный Сочинения. – СПб., 2000.

    История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 2004.

    Карамзин Н.М. Предания веков. – М: Правда, 1988.

    Ключевский В.О. Сочинения. Том II. Часть 2. Лекция XXX. Характеристика царя Ивана Грозного // Бутромеев В.П. Всемирная история в лицах: Позднее средневековье. М., 2000.

    Михайловский Н.К. Иван Грозный в русской литературе, Соч.,т.6,СПб.,1897.

    Платонов С.Ф. Иван Грозный (1530-1584). Виппер Р.Ю. Иван Грозный / Сост. и вступ. Статья Д.М. Володихина. – М., 1998.

    Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1996.

    Скрынников Р.Г. Иван Грозный ,М.,1975;

    Смирнов И.И. Иван Грозный ,Л.,1944.

    Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. – М., 1989.

    Успенский Б.А. Царь и самозванец.

    Шмидт С.О. Становление российского самодержавства ,М.,1973.

    Шмидт С.О. «История государства Российского»в культуре дореволюционной России // Карамзин Н.М. История государства Российского.Т.4.

1 Карамзин Н.М. Предания веков. – М: Правда, 1988- с.611

1 Карамзин Н.М. Предания веков. – М: Правда, 1988- с.613

2 История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 2004-с.219

3 Шмидт С.О. «История государства Российского»в культуре дореволюционной России // Карамзин Н.М. История государства Российского.Т.4.- с.28

1 История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 2004-с.222

1 Карамзин Н.М. Предания веков. – М: Правда, 1988- с.613

1 Шмидт С.О. «История государства Российского»//Карамзин Н.М. История государства Российского.Т.4.-с.28

1 Шмидт С.О. «История государства Российского»//Карамзин Н.М. История государства Российского.Т.4.-с.29

2 Карамзин Н.М. Предания веков. – М: Правда, 1988- с.615

1 Шмидт С.О. «История государства Российского»в культуре дореволюционной России // Карамзин Н.М. История государства Российского.Т.4.- с.29-30

1 История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 2004-с.228

1 Шмидт С.О. Становление российского самодержавства ,М.,1973-с.305

2 Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. – М., 1989-с.211

1 Виппер Р.Ю. Иван Грозный, М.,Л.,1944-с.21-22

2 Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины.- М. Изд-во АН СССР, 1963-с.35

1 Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1996-с.61

1 Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1996-с.66