Армия Пера I

СОДЕРЖАНИЕ.

Введение

Пристрастие царя к военному делу

Пехота и рукопашный бой

«Конные пехотинцы

Цвета дыма и пламени

Спецназ королей

«Солдаты шилом бреются, солдаты дымом греются».

Славные дела Петра

ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА.

«Армия Петра I», гл. редактор А Перевозчиков, изд. дом «Техника – молодёжи», Москва, 1994г.

«История России (конец XVII – XIX век)», В. И. Буганов, П. Н. Зырянов, изд. Просвещение, Москва, 2002г.

журнал «Мастер ружьё», №65 2002г., гл. редактор Х. Абдуллаев, ЗАО «Финмедиа», отпечатано в Литве.

«Наша Москва (путеводитель)», И. К. Мячин, изд. «Московский рабочий», Москва, 1985 г.

еженедельный иллюстрированный справочник «Древо познания», №59 2004 г., учредитель: «Маршал Кавендиш», гл. редактор Джой Кларк.

Введение.

Человека от остальных животных отличает, несомненно, способность мыслить глубоко и продуманно, строить планы на будущее, решать интеллектуальные задачи. Эта способность сильно его испортила. За пару миллионов лет своего существования люди подчинили себе природу, заняли большую часть родной планеты. Им становилось тесно, некоторые из них были согласны сосуществовать бок о бок, другие не могли разобраться в своих отношениях мирным путём. Возникали войны. Вооружённые конфликты продолжали и продолжают уносить жизни людей и других животных. И пока гордый человек не искоренит это явление общественной жизни, он не сможет возвысить себя над окружающим миром и назвать себя разумным.

Однако во все века ведение войн было полной премудростей наукой убивать. В этом она сходна со спортивной охотой или рыбной ловлей. Разница одна – на войне люди убивают себе подобных. Различаются эти занятия человека и по целям. Рыболовы и охотники-спортсмены убивают ради удовольствия, воины – часто ради мира, ради спасения жизни. Да, это дико, страшно, неприятно, но неизбежно.

В разное время войны велись по-разному. На заре становления человека победителя выявляла сила, ловкость и навыки воина. С открытием человеком металлов и изобретением брони сражения стали выигрываться задолго до встречи армий на поле брани. Те, чьи кузнецы ковали броню более прочную, а мечи более острые, разбивали неприятеля на войне. Теперь подготовленность солдат – не единственный способ достижения победы. В наш век высоких технологий от умения солдат вести долгий кровопролитный рукопашный бой не зависит практически ничего. Навсегда ушли в прошлое атаки строем в полный рост, под барабанный бой и генералы, гарцующие перед войсками в расшитых золотых мундирах. Со времени изобретения дальнобойной винтовки Кристофером Шарпсом войска стали буквально вжиматься в землю, спасаясь от снайперского террора. Тогда, в середине XIX в. мир увидел первую траншейную войну. Сейчас всё решает техника, а не выносливость солдат.

Я

2

хочу рассказать о времени Петра I Великого. В этот исторический период военное дело переживало свою «золотую середину». Многое зависело от дальнобойности ружей, пушек, гаубиц, но немалую роль играла отвага солдат, их жажда победы, боевой дух. Можно сказать, что годы правления Петра Великого – время самых «красивых» сражений. Об армии этого Русского Царя я и поведаю в своём докладе.

В НАЧАЛЕ СЛАВНЫХ ДЕЛ.

Царевичу Петру едва исполнилось 15 лет, как он всерьез занялся изучением военного дела. Удаленный от кремлевского двора с матерью и немногими приближенными в подмосковное село Преображенское, он выбрал в товарищи не только сверстников из дворянских и боярских детей, но и сыно­вей служителей, и даже местных крестьян. Под руководством и покровительством опытных наставников Б. А. Голицына, Г.И. Головкина, Т. Н. Стрешнева и умудренных в ратном деле иноземцев П. Гордона, Ф. Ле­форта, К. Брандта малолетки-«потешные» обучались ружейным приемам, передвиже­ниям в боевых порядках, стрельбе, фехтова­нию, строевой подготовке. В 1683 году юный царь располагал уже двумя регуляр­ными полками, ставшими впоследствии первыми гвардейскими,— Преображен­ским и Семеновским (названы в честь дере­вень, где они формировались). Кроме того, на его стороне оказались и два полка «ино­земного строя» — Первомосковский (Ле­фортовский) и Бутырский (Гордоновский). Для вполне вероятной схватки со старшей сестрой Софьей, узурпировавшей престол после стрелецкого мятежа 1682 года, это была весьма грозная сила. После Троицкого похода в мае 1689 года она и обеспечила, по существу бескровный, приход к власти Петра и его брата Ивана.

Еще в 1685 году силами «потешных» для воинских экзерциций (упражнений) соору­дили городок Прешбург на Яузе с подлин­ными бастионами, крепостными валами и укреплениями. Была там и настоящая ар­тиллерия. Сам царь скромно присвоил себе чин бомбардира, хотя по росписи числился поначалу сержантом в Преображенском полку. Рядом с ним, не чураясь тяжелого физического труда, учились и работали вместе с рядовыми будущие «птенцы гнезда Петрова» — Александр Меншиков, Федор Апраксин, Михаил Голицын и первые сол­даты новой армии Сергей Бухвостов, Яким Воронин, Лука Хабаров.

Вскоре молодому самодержцу показалось мало «марсовых потех» — подоспел черед «нептуновых». Найденный в сарае села Из­майлово старый ботик (вошедший затем в историю, как «дедушка русского флота») вы­вел на фарватеры Яузы и Просяного пруда «потешную» флотилию. Ее первые настоя­щие маневры состоялись летом 1692-го на просторах Плещеева озера под Переславлем.

А первые «сухопутные» учения провели го­дом раньше — близ Преображенского и Семе­новского. В них участвовали и искушенные в боях вояки — ветераны Крымских и Чигиринских походов. Старательно перенимал их уроки «ротмистр Петр Алексеев». То, что ма­невры оказались нешуточными, свидетель­ствует письмо государя Федору Апраксину: «Против сего пятого на десять числа, в ночи, в шестом часу князь Иван Дмитриевич (Долго­руков — Прим. автора) от тяжкия своея раны, паче же изволением божиим переселися в вечные кровы, по чину Адамову, идеже и всем нам по времени быти».

Н

4

о и этого мало — в 1693 году Петр уезжает в Архангельск, увидеть настоящее море, в 1694-м — отправляется в плавания на яхте по Белому морю. В начавшихся летом 1694 года Кожуховских (по названию подмосковного села, вошедшего ныне в состав столицы) ма­неврах участвовало уже 30 тысяч человек. «Кожуховское дело» выявило несомненные преимущества новых полков над стрелец­кими и вселило в Петра уверенность в своих силах, кое в чем переросшую в самоуверен­ность.

ПЕХОТА.

Одной из первых реформ, проведенных Пе­тром, стала реформа по переобмундирова­нию и перевооружению армии. Под стенами Азова и Нарвы большая часть русских войск еще облачалась в кафтаны стрелецкого типа, но уже с укороченными полами и, в общем-то, вполне удобными. Но после нарвского «конфуза» государь начал решительнее евро­пеизировать свою армию.

Антишведский союз Петра и Августа II Сак­сонского во многом повлиял на первые воин­ские формирования России. По характеру об­мундирования русские воины немало цен­ного позаимствовали у «немцев». Но все же образцом для армейских частей явились гвар­дейцы Преображенского и Семеновского полков, образовавшихся в 1693 году из по­тешных подразделений юного царя. Петров­ский рядовой пехотинец-фузелер был одет в суконный кафтан, обычно темно-зеленого цвета общеевропейского покроя с красными рукавными обшлагами с 4 большими мед­ными пуговицами на каждом. На дюжину таких же пуговиц застегивался и сам кафтан, а к левому плечу крепился узкий алый погон, придерживающий перевязь патронной сумы. Под кафтаном носился камзол-веста с рука­вами или без рукавов, застегивающийся на пуговицы размером поменьше, а под ним — белая рубаха. Штаны шились из сукна (в ка­валерии — из лосиной кожи), длиной до ко­лен, с теми же камзольными пуговицами. Мундир дополняли чулки с большими тупо­носыми башмаками, снабженными пряж­ками. В походы и караулы фузелер надевал сапоги с высокими голенищами, а в непогоду и стужу еще и плащ-епанчу из толстого сукна с двойным воротником.

Его амуниция состояла из патронной сумы на толстой кожаной перевязи с пряжкой на спине, холстинной или кожаной сумки-ранца и кожа­ной же портупеи с лопастями, в петли которых вставлялась шпага или багинет (байонет) — широкий и длинный штык-нож.

Громоздкая кремневая фузея, которой воо­ружались солдаты, заряжалась со ствола па­троном в бумажном картузе-обертке. Внутри ее находились пуля и порох. Вначале картуз с пулей скусывался зубами, а порох вместе с остатками патрона закладывался в ствол. За­тем очередь шла за пулей с остатками другой половины картуза, и весь заряд плотно заби­вался шомполом. Вся процедура занимала массу времени, и обычно в бою после первого залпа в ход шло холодное оружие.

Первоначально пехотный полк в русской ар­мии состоял из 10 фузелерных рот. После 1704 года число рот уменьшили до 9 (8 фузелерных и 1 гренадерская). По регламентации 1711 года в пехотном полку было уже 4 фузелерных ба­тальона по 4 роты в каждом, а также несколько (от 1 до 3) отдельных гренадерских рот. По уставу 1716 года фузелерная рота включала в себя 4 взвода — 4 офицеров, 10 унтеров, 144 ря­довых, 2 барабанщиков, лекаря и писаря.

Успешному обучению воинов препятство­вали как минимум два обстоятельства. Во-пер­вых, практически поголовная неграмотность рекрутов — крестьянских парней, не отличав­ших левую и правую стороны, и, во-вторых, низкие моральные и интеллектуальные каче­ства иноземцев-офицеров, набираемых зача­стую случайно.

Проблему подготовки командных кадров ре­шили довольно оригинально: боевым гвардей­ским полкам дали преимущество в два чина. И при переводе из гвардии в армию поручик авто­матически становился майором. Это позволяло ему не чувствовать себя ущемленным, зато ар­мейский полк приобретал опытного боевого офицера.

Обучение же рядовых пехотинцев начина­лось со строевой подготовки — без нее упра­влять передвижением, перестроением и огнем ряда или шеренги было невозможно. По мне­нию историка Аллы Бегуновой, вначале сол­дата учили индивидуальным приемам — пово­ротам по команде, маршированию, строевой стойке, и наконец, ружейным приемам. Только после надежного их усвоения переходили к групповым занятиям. Сначала в составе «ка­пральства» (отделения); затем «плутонга» (взвода) и далее — роты и батальона. Следую­щим шагом являлась стрельба. По законам ли­нейной тактики эффективная стрельба велась из так называемых вздвоенных шеренг, когда строй перед боем уплотнялся в два ряда, и все подразделение могло вести огонь по неприя­телю. В 1700 —1704 годах шеренг на марше было б, при вздваивании — 3. Затем их число довели соответственно до 8 и 4. Командой слу­жила фраза командира: «С половины рядов на­право (налево) вперед шеренги вздвой!» Вздваивали также и ряды (по команде «Через ряд направо ряды вздвой!»). Это позволяло уве­личить мобильность, ведь двигаться по пересе­ченной местности легче по 4, чем по 8.

Именно в эпоху Петра I произошло форми­рование русского армейского рукопашного боя, вобравшего в себя все самое передовое и эффективное из национального опыта, а так­же из европейских и восточных систем. Школа, созданная во времена Петра, стала фундаментальной в развитии этой стороны воинского искусства русской армии, в после­дующие десятилетия изменения происхо­дили лишь в незначительных деталях.

В войсках принимаются регламентирован­ные виды оружия: ружье со штыком (фузея или мушкет), кремневый пистолет, шпага, па­лаш, офицерский протазан, сержантская але­барда, казачья пика и сабля. Для каждого вида создается установка на ведение боя. Армия делится на пехотинцев-фузелеров, драгун и артиллеристов.

С первых же сражений со шведами была выявлена низкая профессиональная подго­товка русских войск. Исключение составляли лишь гвардейские полки, получившие хоро­шую школу ведения боя и в «потешных» бата­лиях, и под стенами Азова с турками.

После нарвского поражения нужно было учиться правильному бою, а учиться было у кого и было чему.

Петровские офицеры и солдаты сами пони­мали, что старая, дедовская система боя ни­куда не годится и нужно приложить все силы, чтобы сравняться с уровнем врага, научиться бить его. Во время схваток и стычек с неприя­телем специальные команды начинают охо­титься за шведами, которые наиболее искусно владеют оружием. Таких виртуозов пленяли, и нередко в русских лагерях, на би­вуаках можно было наблюдать картины, как драгуны и фузелеры окружали живой стеной двух пленников, вооруженных тупыми шпагами, и заставляли их вступать друг с другом в поединок, а сами жадно учились у них фехто­вальному искусству, ловили каждый финт и мудреный удар, запоминали хитрые выпады. Часто гордые шведы отказывались выступать в качестве балаганных шутов... Тогда русские солдаты сами вступали в поединки со своими пленниками, познавали на своем собствен­ном примере пресловутое мастерство врагов.

Что же представляла собой система руко­пашного боя в Петровскую эпоху? Просле­дим поэтапно все виды армейского вооруже­ния, а также упражнения и применение их на практике.

Гладкоствольное, кремневое ружье-фузея состояло на вооружении петровской армии. До 1708 года фузея имела для ведения руко­пашного боя вставляющийся внутрь ствола тесак-багинет с деревянной рукоятью, пря­мым широким лезвием около полуметра дли­ной. Бой багинетом вести было крайне неудо­бно. Во время схваток от ударов противника он часто выскальзывал из ствола и солдат до­лжен был вести бой только одной фузеей, ис­пользуя ее как дубинку, так как больше ника­кого оружия у него не было.

С 1708 года в русской армии вводится на вооружение штык с трубчатой основой и бо­ковой шейкой. Стоит заметить, что подобный штык появился впервые во Франции, но рас­пространения не получил. Лишь только когда шведы с 1696 года ввели его у себя, более усо­вершенствовали и он зарекомендовал себя преотлично, то все европейские армии при­няли этот образец на вооружение.

Ведение рукопашного боя ружьем со шты­ком велось, как правило, двумя руками со все­возможными вариациями ударов, уколов, подножек, прогибов. Любая часть ружья, будь то приклад, цевье или ствол, использовалась в схватке на поражение противника, на пари­рование ударов. Стойка оставалась тради­ционная — левая нога вперед. Существовала «шведская» манера ведения рукопашного боя в пешем строю. Заключалась она в использо­вании левой рукой мушкета со штыком, а в правой — шпаги. В целом манера имитиро­вала бой XVI века на шпаге с дагой (кинжал для левой руки), но мушкет выполнял преи­мущественно атакующую роль в качестве вы­броса или удара в сторону противника, и тот должен был парировать его, чтобы обезопа­сить себя и тем самым оставлял себя незащи­щенным... Очередь шла за шпагой атакую­щего и для неискушенного в тонкостях боя солдата эта схватка могла окончиться траги­чески. Петровские воины быстро перени­мали «хитрость» противника и в дальнейшем достаточно успешно практиковали шведский «двойной манир». Подобную систему боя ис­пользовали пехотные офицеры, вооружен­ные помимо шпаги — протазаном (своеобразным родом широколезвенного копья с по­перечным полумесяцем), а также сержанты — алебардой. Манера та же: протазан или але­барда — в левой руке, шпага — в правой. В ка­честве дополнительных элементов для веде­ния рукопашного боя использовались писто­леты, держащиеся за рукоять или ствол, ножны шпаги, а также предметы амуниции, головные уборы, выполнявшие чисто защит­ные функции.

Т

10

еперь рассмотрим другой вид оружия. Шпага, палаш, сабля родственны по своей сути и расходятся лишь в деталях. Шпага и па­лаш — оружие с прямым клинком разной длины, однолезвенные или обоюдоострые, шириной от 3 до 5 см. Применялись для ко­лющих или рубящих ударов. Сабля имела изогнутый, однолезвенный клинок. Петров­ская пехота вооружалась укороченным вари­антом шпаги — пехотным (с 1708 года). В ка­валерии присутствовали все виды рубяще-колющего оружия. На вооружении драгуна имелась укороченная фузея со штыком, пара пистолетов, палаш. В отношении холодного оружия регламентации не было. Создаю­щиеся один за другим драгунские полки тре­бовали тысячи единиц. В дело шло все — ста­рые запасы, трофеи, новенькие клинки отече­ственного производства и покупаемые за гра­ницей.

В конном строю применялась тактика, го­дами выработанная воинами, о ней упоми­налось выше. Особенность данного пе­риода заключалась в том, что кавалерий­ское сражение уже велось с использова­нием огнестрельного оружия, тактических новшеств и обучение конному бою стало намного разнообразнее. Широко использо­вались деревянные тренажеры с глаголем и подвесной «башкой» (плетеный мяч, на­полненный землей). Кавалеристов учили быть гибкими, развивать торс для максимального вращения в седле, многим другим упражнениям, именуемым вольтижировкой. Для успешного владения клинком необхо­димы были отлично развитая кисть и плечо. И упражнения, конечно, предусматривали их развитие. Система боя подразделялась на удары с уколами и парирование с дальней­шим переходом на поражение противника. Действие клинком при рубящих ударах шло «от плеч», «из-под локтя», «из-за головы», «от боков». Парирование — на прикрытие го­ловы, плеч, боков, ног и на отвод уколов, на­правленных в различные части тела. Неотъ­емлемой частью пешего боя были уклонения, прогибы, стремительные передвижения, удары головой, ногой, перехваты руками... Даже в обмундировании и экипировке драгун присутствовали элементы для более удобного ведения рукопашной. Например, полы каф­тана они часто подворачивали за пояс, по-казачьи, вставляли в треуголку железные обручи-каскеты для предохранения головы и т.д.

Большое значение в боевом фехтовании играла гарда — чашевидное или дужкообразное прикрытие кисти руки. Выполняла она не только защитные функции. Нередко бойцы применяли ее для нанесения ударов, специ­альными гардовыми крючками и «усами» производили «захваты» и обезоруживали противника.

Рекрутам — вчерашним крестьянам прихо­дилось туго от постоянных экзерциций с тя­желыми клинками. Война шла полным хо­дом, и долгого времени на обучение не отво­дилось. Усвоив азы драгунского боя, они по­сылались на передовую, и там уже, в стычках и сражениях с неприятелем познавали в со­вершенстве «военную науку». Часто первые схватки заканчивались для новоявленных драгун трагически... Но те, кто выходил жи­вым из ада рубки, в дальнейшем становились опытными воинами. Во все времена счита­лось, что практика натурального боя более всего способствует достижению военного ма­стерства.

Непревзойденными конными бойцами были казаки — род легкой кавалерии, входив­ший в состав иррегулярных формирований русской армии начиная со времен Петра. Ка­заки были вооружены ружьями-самопалами, пистолетами, пиками и саблями (позднее шашками). Приученные с детства к боевой жизни, они были настоящими виртуозами во владении оружием. Казачья пика употребля­лась «двуконечно»: наконечник — для укола и тупой конец — для удара.

ДРАГУНЫ.

Нарвскии разгром 1700 года явственно высве­тил недостатки, присущие поместной дво­рянской кавалерии,— низкую боевую подго­товку, неукомплектованность, пренебреже­ние дисциплиной. Петр прекрасно понимал, что без современной мобильной и хорошо вооруженной конницы одолеть шведов будет невозможно. И на протяжении 1701 года, беря за пример опять же союзную саксонскую армию, в России создали 12 драгунских пол­ков, помимо двух уже имевшихся (их сфор­мировали зимой 1699 года под началом опыт­ных немецких офицеров Гулица и Шневенца).

То, что выбор пал именно на драгунские подразделения, конечно же, не случайно. К началу XVIII столетия «конные пехотинцы», как называли их современники за умение сражаться верхом и в пешем строю, достигли своего расцвета. Вначале (в соответствии с давней традицией) новые полки именовали по фамилиям командиров. И лишь в 1708 году название части стало обозначать место ее комплектования.

О

13

бычно полк состоял из 5 эскадронов, в каждый из которых входило по 2 роты. В по­следней числилось 92 рядовых солдата, 8 ун­теров (4 капрала, каптенармус, фурьер — носитель ротного значка, вахмистр и подпра­порщик — старшина), 3 офицера. Итого в укомплектованном полку находилось 1328 военнослужащих, а также 1300 лошадей (1000 строевых и 300 упряжных). Социаль­ный состав оказался довольно пестрым. Много (в том числе — среди рядовых) было дворян — сказывалась унаследованная от дедов традиция престижности службы в кавале­рии. Брали также вольных и «охочих» парней и мужиков от 25 до 40 лет, не чурались и да­точных, которых забирали в армию пожиз­ненно. Немало бывших поселенных и кормо­вых (то есть служивших за жалованье — «корм») драгун перешли в новые полки и освоили новые навыки Для «улучшения по­роды лошадей» царь распорядился создать новые конные заводы — в Казанской, Азов­ской и Киевской губерниях. В северные обла­сти перевезли несколько эстляндских тяже­ловозов-клепперов — для разведения мест­ных пород для транспортировки орудий, обоза и т.п.

Через 11 лет командование утвердило новое штатное расписание армии. Регулярная кава­лерия состояла теперь из 30 драгунских пол­ков (в каждом по 10 рот), 3 конногренадерских полков (о них речь пойдет ниже) и 3 не­полных гарнизонных полков Поскольку вы­шедший в 1716 году «Устав Воинский» регла­ментировал боевые действия в пешем строю, то драгуны пользовались им ограниченно. В конных схватках руководствовались «Крат­ким описанием с нужнейшими объясне­ниями при обучении конного драгунского строя, какой при том постулата и в смотре­нии имети господам высшим офицерам и прочим начальникам и урядникам обучати устройствам, как последует». Однако сей документ определял еще и обязанности и место каждого в строю. Полком руководили 4 стар­ших (обер) офицера — командир в чине пол­ковника, заместитель — подполковник, ответственный за строевую подготовку пре­мьер-майор и заместитель последнего се­кунд-майор. Существовал также малый (ун­тер) штаб. В него входили квартирмейстер, аудитор (судебный производитель), лекаря, коновал-ветеринар, священник и палач-про­фос. Командир роты (обычно в капитанском чине) при построении занимал место посере­дине и перед первой шеренгой; его замести­тель — капитан-поручик — на правом или ле­вом фланге. Два других офицера — подпору­чик и прапорщик-знаменосец (от старосла­вянского «прапор», то есть «знамя») тоже рас­полагались на том или другом фланге первой шеренги. Шеренг, как правило, было три (по 30 бойцов), и солдаты равнялись в затылок друг другу.

Петровские драгуны мало отличались от фузелеров-пехотинцев, но были обуты в высокие сапоги-ботфорты с клапанами и шпорами, а в портупеях у них вместо коротких пехотных шпаг грозно красовались длинные кавалерийские палаши. Вместо пехотной патронной сумы носилась небольшая сумочка-лядунка на узкой перевязи, куда вмещалась дюжина патронов. Фузея цеплялась за крюк на широкой перевязи – пенталере, а ствол вставлялся в бушмат — специальный неболь­шой чехол, крепившийся у седла. В кобурах-ольстрах, прикрепленных к передней части седла, находились кавалерийские кремневые пистолеты. От дождя и влаги они прикрыва­лись суконными мешками-чушками и затяги­вались шнурком. Обычно у драгун имелись 1 — 2 пистолета. Поскольку оружия (особенно на первом этапе войны) остро не хватало, у драгун нередко встречались «нештатные» стрелецкие пищали, сабли, иностранные клинки с причудливыми витыми гардами и даже пехотные протазаны и алебарды. Офи­церы не носили ни нагрудных знаков, ни трехцветных шарфов. Для большинства из них даже золотой галун являлся роскошью, и, как правило, им обшивались треуголка, пор­тупея, перевязь лядунки, краги перчаток. От желания и возможностей каждого шло ис­пользование и других форм отличия: шляп­ный плюмаж, дорогое сукно мундира, богатая амуниция, позолоченные шпоры и конская сбруя. Своеобразным фронтовым шиком у драгунских офицеров было ношение трофей­ного нагрудного знака — горжета со спилен­ными вензелями Карла XII. Подобное нару­шение формы даже приветствовалось коман­дованием, так как свидетельствовало о лич­ной доблести и отваге обладателя. К1707 году относится попытка Петра сформировать пер­вые в России части легкой регулярной кавалерии. Наилучший образец — подразделения венгерских гусар — царь повидал во времена поездки по Европе в 1697 - 1698 годах. Да и знакомство с легендарным князем Ракоци и его воинами-куруцами не прошло для наших военачальников бесследно. Отряд в 300 са­бель при 8 офицерах собрал русский офицер, серб по происхождению Апостол Кичич. В него входили в основном жители придунайской местности — валахи, трансильванцы, венгры и сербы. В Прутском походе легкая ка­валерия ничем себя не проявила, зато все на­блюдатели отметили низкую дисциплину куруцей. Поэтому Петр решился на их расфор­мирование, оставив лишь неполную роту сербских гусар, служивших новому отечеству не за страх, а за совесть. С успехом заменяла в ряде случаев будущих гусар и улан иррегуляр­ная конница. На некоторых этапах Северной войны ее численность достигала 120 тысяч. Лучше других организовали свое воинство украинские казаки, выставлявшие в случае необходимости 10 полноценных и хорошо вооруженных полков. Практически во всех кампаниях участвовали и донские, яицкие, волжские, терские и гребенские казаки. Кроме них, в непривычных условиях с успе­хом сражались подразделения калмыков и башкир, нередко наводивших на неприятеля ужас своими лихими беспощадными ата­ками.

АРТИЛЛЕРИЯ.

Малолетнему Петру его отец Алексей Михай­лович незадолго до смерти подарил миниа­тюрную пушку калибром в 1/2 гривны (27 мм) и весом 9 кг, которая позже стала одной из любимых игрушек царевича. В 1684 году эта пушка участвовала в «боях» за потешную зем­ляную крепость Пресбург. В составе Преобра­женского полка была сформирована бомбардирская рота, которая и стала родоначальни­цей петровской полевой артиллерии. Сам Петр «служил» бомбардиром в этой роте.

Бомбардирская рота участвовала в обоих Азовских походах. В ходе второго из них, в 1696 году, под Азов было доставлено 260 осад­ных и полковых орудий, не считая судовых пушек.

18 июня 1698 года четыре залпа из 25 пушек, которыми командовал полковник де Граге, обратили в бегство четыре мятежных стрелец­ких полка у Воскресенского монастыря (вблизи Нового Иерусалима).

Выехавший в начале 1698 года за границу Петр взял с собой 30 любимых бомбардиров, часть из которых он оставил учиться.

В большом количестве заказывались за гра­ницей и артиллерийские орудия. Так, напри­мер, в январе 1698 года было заказано в Лю­беке 30 пушек, 12 гаубиц и 24 мортиры. Инте­ресно, что самым крупным поставщиком ар­тиллерии была Швеция. Карл XII подарил Петру 300 пушек, которые прибыли в Россию летом 1697 года. Среди них было 150 3-фунто­вых (фн) пушек весом 25 — 28 пудов и 150 3,5-фн пушек весом 36 — 41 пуд. Через новгород­ского воеводу Апраксина был сделан заказ на

280 чугунных пушек лучшему стокголь­мскому литейщику Эренкрейцу, из которых не менее 100 были доставлены в 1699 году в Новгород.

Ряд изменений Петр произвел и в управле­нии артиллерией. 19 мая 1700 года Пушкар­ский приказ был преобразован в Приказ ар­тиллерии, во главе нового приказа был по­ставлен царевич Имеретинский Александр Арчилович, который стал первым генерал-фельдцейхмейстером.

Осадная артиллерия русских на первом этапе Северной войны в основном состояла из старых орудий. Так, крупнейшие осадные пушки (40-фн пищали) «Лев» и «Медведь» отлили еще в 1590 году при царе Федоре Иоанновиче. Орудия были самых разнооб­разных систем и калибров. Пушки (пищали) были в 40,29,24,20,18,17,15,10 фунтов и т.д., гаубицы 1-пудовые, мортиры 2- и 3-пудовые. Тяжелые пищали были «штучного» изготов­ления и имели имена собственные: «Сви­ток» — 40 фн, «Соропея» — 28 фн, «Барс» — 17 фн, было два «Соловья» в 20 и в 15 фн и т.д. Собранные к этим орудиям 44 000 снаря­дов даже невозможно было подогнать под все эти калибры.

Полковая артиллерия в отличие же от осад­ной была вполне современной. Под Нарвой было 50 (по другим сведениям — 64) полко­вых пушек калибра около 3 фн. Лафеты многих орудий были ветхими и разрушались по­сле 3 — 4 выстрелов «понеже все было старо и неисправно», писал Петр в своем дневнике.

По шведским данным после Нарвского раз­грома было захвачено 177 русских орудий, а по нашим данным — 145. Удалось спасти только 14 орудий, бывших при Преображен­ском и Семеновском полках. В плен попал и генерал-фельдцейхмейстер Александр Арчилович.

Однако вопреки мнению большинства историков Петр после Нарвы не остался без артиллерии. Простой арифметический рас­чет показывает, что у него одних новых поле­вых шведских пушек осталось не менее 350 против 50 полковых пушек, потерянных под Нарвой. Да и знаменитый Петровский указ о снятии части колоколов в монастырях и горо­дах в значительной мере был следствием па­ники. С особым рвением стал снимать коло­кола думный дьяк Андрей Виниус, который заведовал Сибирским приказом, а после На­рвы еще получил звание «Надзирателя артил­лерии». Виниус предложил Петру даже снять медную кровлю с царских дворцов, а их по­крыть «добрым луженым железом, будет красовито и прочно». За первую половину 1701 года в Москву навезли около 90 000 пудов ко­локольной меди, а за весь 1701 год израсходо­вали всего 8000 пудов. Дело было не только в нерадении — из колокольной меди лить пушки без добавок нельзя, а добавок-то и не хватало (здесь, как и в документах того времени, пушки именуются медными, факти­чески же в петровские времена пушки лились из артиллерийского металла: 100 частей меди и 12 частей олова). Впрочем, и нерадения хва­тало. Виниус писал Петру «пущая остановка, Государь, от пьянства мастеров, которых ни лаской, ни битьем от той страсти отучить не­возможно».

Позже, в связи с перемещением правитель­ственных учреждений в Петербург, Приказ артиллерии разделился на две части. Москов­ская часть продолжала называться Артилле­рийским Приказом и в 1720 году была переи­менована в Артиллерийскую канцелярию, а в 1722 году - в Артиллерийскую «кантору». Пе­тербургская часть переименована была также в Артиллерийскую канцелярию, преобразо­ванную в 1722 году в Главную артиллерий­скую канцелярию.

Петр систематически издавал указы, направ­ленные на введение единообразия в артилле­рии. Например, в 1716 году Петр издал указ о размерах артиллерийских орудий, в частности, 30-фн орудия должны были быть длиной в 18 клб, 24-фн - в 19 клб, 18-фн - в 20 клб, 12-фн - в 21 клб, 8-, 6- и 4-фн — в 22 клб.

17 января 1724 года Петр ввел «ГОСТ» на пу­шечный порох: 3 золотника (12,8 г) пороха должны выбрасываться из пробной мортирки на расстояние не менее 73 футов (22,2 м).

Но, несмотря на все грозные указы Петра, стандартизации в русской артиллерии достиг­нуть так и не удалось. Так, вес 24-фн медных пушек, отлитых в 1701 году, колебался от 111 до 233 пудов, то есть в два с лишним раза, а 12-фн медных пушек — от 107 до 178 пудов. Диа­метры дульных отверстий орудий одного ка­либра в фунтах могли отличаться на несколько миллиметров.

Для транспортировки орудия требовалось от 2 до 4 лошадей. Нормальный боекомплект 3-фн и 4-фн пушек состоял из 120 ядер и 30 картечей. Боеприпасы легких пушек перево­зили на двухколесном зарядном ящике, а для гаубиц и мортир использовались бомбовые ящики — четырехколесные длинные фуры со снарядными клетками и длинной двускатной крышей. Дальность горизонтальной стрельбы для 3-фн пушек не превышала 100 саженей (213 метров). На некоторых 3-фн полковых пушках крепилось к боевой оси по две 6-фн мортирки для стрельбы картечью, иногда мортирка крепилась к дульной части ствола. Каждый артиллерийский полк имел по 2 ору­дия, Семеновский — 6, а Преображенский — 8.

В 1723 году Петр собственноручно опреде­лил содержать всего в полках 80 3-фн медных пушек.

Ряд историков утверждает, что «Петр ввел конную артиллерию, которой еще не имела ни одна армия Европы». На самом же деле прислуга полковых орудий действительно ез­дила верхом; мало того, перед сражением у деревни Лесная на марше целые пехотные полки передвигались на лошадях. Но поса­дить прислугу верхом и создать конную ар­тиллерию — далеко не одно и то же. А в пе­тровское время даже в драгунских полках по­сле окончания боевых действий артиллерий­ские лошади изымались. Настоящая же кон­ная артиллерия в русской армии была соз­дана только в 1796 году.

До 1706 года все орудия перевозились кре­стьянами, которые набирались перед нача­лом кампании. С 1706 года создаются специ­альные фурштатские команды для перевозки артиллерии, которые явились, конечно, ша­гом вперед по сравнению с «земской повин­ностью», но, с другой стороны, были еще сур­рогатом по сравнению с организацией XIX века, когда и полевая, и осадная артиллерия постоянно имела полный комплект штатных лошадей.

1 — 2-пудовые и 1-пудовые медные гаубицы полевой артиллерии имели длину ствола 6 — 8 калибров, цилиндрическую или кониче­скую камору, стреляли бомбами или кар­течью. Дальность стрельбы гаубиц горизонтальная — около 500 саженей (107 м), под уг­лом 45° — около 840 саженей (1800 м).

В осадной артиллерии в петровское время наряду с 5-пудовыми имелись огромные 9-пудовые мортиры, в крепостной артилле­рии встречались и 7-пудовые.

Сложности с заряжанием и возкой 9-пудо-вых мортир заставили прекратить их произ­водство, и после Петра и до начала XX века са­мыми крупными и гладкоствольными морти­рами в русской осадной и крепостной артил­лерии остались 5-пудовые мортиры.

Кроме тяжелых мортир, в петровское время в России были приняты на вооружение 6-фн (104 мм) «Кугорновы» (изобретенные гол­ландским инженером Кугорном (1641 — 1704 гг.) мортиры. Они своими цапфами вставля­лись в подцапфенники деревянного основания (сосновой колоды), для переноски мор­тиры к концам основания крепились откид­ные ручки. Вес такого орудия — около 15 кг, а основания — 26,6 кг, то есть оно легко могло переноситься вручную. Подъемный меха­низм имел сектор с отверстиями, к которому крепилось ухо мортиры, отлитое заодно с ее дульной частью.

Дальность стрельбы 6-фн гранатой соста­вляла около 400 шагов, вес взрывчатого веще­ства в гранате 1/3 фн (130 г). Интересно, что подобные мортиры состояли в русской армии до первой мировой войны, последний заказ на них был выдан в 1915 году.

Наряду с обычными орудиями изготавлива­лись и оригинальные изделия. Например, в 1722 году на Олонецких заводах отлили чу­гунное орудие с прямоугольным сечением ка­нала (80 х 230 мм). По одной версии это был камнемет для стрельбы мелким камнем, по другой — пушка заряжалась тремя горизон­тально расположенными 3-фн ядрами, завер­нутыми в холст на деревянном поддоне — шпингле и обвязанными веревками.

От петровских времен дошли до нас две ско­рострельные казнозарядные чугунные пушки с вертикальным клиновым затвором. Запира­ние и отпирание замка производилось при­способлением, помещенным в приливе ору­дия. Обе пушки были отлиты на Олонецких заводах в 1711 году, калибр одной — 1 фн, другой — 3 фн. Распространения эти пушки не получили из-за плохой обтюрации замка (то есть прорыва пороховых газов между клином и клиновым отверстием и забивания канала остатками сгоревшего пороха).

Немаловажную роль в совершенствовании пушечного дела сыграли ракеты. В русской армии они появились как сигнальное сред­ство во второй половине XVII века. По свиде­тельству генерала П. Гордона, Петр занимался ими «с младых ногтей». Еще в 1680 году было основано специальное ракетное заведение. Царь самолично изготовлял ракеты, приду­мывал составы «огненных снарядов» и фей­ерверков. История сохранила до наших дней государевы записки об осветительных соста­вах, белых и синих огнях, «золотом дожде», специальных зажигательных фитилях. А пе­тровская зажигательная ракета образца 1717 года просуществовала в армии без изменений полтора столетия!

Русская артиллерия внесла существенный вклад в победы русских войск. Под Полтавой Петру удалось обеспечить многократное пре­восходство в артиллерии.

Уже в самом начале царствования Петра уделялось много внимания подготовке артил­леристов. В 1698 году при Преображенском полку была учреждена первая артиллерий­ская школа России, которую возглавил «ка­питан от бомбардира» Скорняков-Писарев. Преподавателями были офицеры того же полка. Там изучали арифметику, геометрию, фортификацию и артиллерию. Окончившие школу производились в унтер-офицеры и на­правлялись в войска. При ней была также создана школа для солдатских детей, в которой обучали грамоте, счету и бомбардирскому делу.

Еще одна артиллерийская офицерская школа была открыта в 1698 году, при пушеч­ном дворе. Правда, она просуществовала всего год.

В 1701 — 1721 годах последовало открытие не менее трех артиллерийских школ. Выпуск­никам их по царскому указу было велено «в иной чин, кроме артиллерии, не отлучаться».

Принадлежностями бомбардиров и кано­ниров были банники, прибойники, пыжов-ники, пальники, шуфлы и протравники. Первые служили для очистки канала ствола от порохового нагара после каждого вы­стрела — овчинную щетку банника прихо­дилось смачивать водой, чтобы снять его толстый слой. В орудийный комплект вхо­дило два банника на деревянном древке, прикрепляемых при перевозке к лафету. Прибойник часто выполняли на обратной стороне древка, а предназначался он для за­бивания снаряда и заряда в ствол. Пыжовник, похожий на штопор на длинной ручке, применялся для извлечения из канала остатков пыжей и картузов. Пальником с прикрепленным к нему фитилем произво­дили поджигание (запаливание) заряда. Шуфлой — длинной деревянной лопат­кой — вкладывали в ствол холщовые картузы с порохом, а иногда и ядра. Ну, а протравник — длинная мерная игла для проты­кания картуза — бережно хранилась бом­бардиром в специальной суме.

Последовательность действий при произ­водстве выстрела можно представить по «Руководству для употребления артилле­рии». Ствол очищался банником от нагара, затем при помощи шуфлы в него помеща­лись картуз, лыковые или травяные пыжи, перемежаемые деревянной пробкой, и ядро. Содержимое уплотнялось (не очень сильно, чтобы порох не пережимался!) про­бойником, протравником прокалывался картуз. В запальное отверстие сыпали за­травочный порох. Закрепленный на паль­нике фитиль подносили к запалу, и ... Пушка со страшным грохотом, окутавшись клубами сладковатого сизого дыма, откаты­валась назад.

КОННОГРЕНАДЕРЫ.

В годы Тридцатилетней войны в различных ар­миях при осаде и обороне крепостей набирали на время из обычных полков крепких и рослых сол­дат и обучали их метанию ручных гранат. Таких воинов и называли гренадерами, то есть, до­словно, «метающими гренаду (гранату)». Испол­нив поручение, они возвращались в свои мушке­терские или кавалерийские полки. Существенных различий в их обмундировании не имелось. Лишь на правом боку, в патронной суме, украшенной ко­ролевским гербом, лежала пара круглых гранат. Правую сторону широкополой шляпы лихо заво­рачивали кверху, чтобы не мешала при метании.

В российской армии гренадерские роты появи­лись при Петре I, прежде всего в гвардейских, а за­тем и в армейских полках. Шла Северная война. При совместных действиях русских войск с ар­мией польского короля и саксонского курфюрста Августа II в Прибалтике и Польше пример союз­ников был перед глазами наших солдат. Чтобы не отставать от «немцев», петровские офицеры само­стоятельно организовывали из наиболее опытных драгун свои конногренадерские части. А накануне решающих столкновений со шведскими вой­сками Карла XII в армии Петра были созданы три конногренадерских полка на манер саксонских. Кроме того, в каждом драгунском полку сформи­ровали и по отдельной гренадерской роте.

Была разработана целая система подготовки конногренадеров. Имея отличных (преимуще­ственно - трофейных) лошадей, они играли роль своего рода ударных спецподразделений. Боль­шое умение, сила и сноровка требовалась для ме­тания тяжелой (около 1 кг) гранаты. Малейшие оп­лошность или замешательство могли стоить жизни. Немало новобранцев, набранных из кре­стьян, сложили свои головы из-за собственной нерасторопности и несовершенства тогдашней взрывной техники. Воины упражнялись в езде вер­хом: ведь недалекие разрывы гранат, пальба над самым ухом могли испугать лошадей. Поэтому строевые жеребцы-«голштинцы» проходили по­стоянный тренаж в условиях, приближенных к боевым,— взрывы, выстрелы, встречная сшибка.

На всевозможных экзерцициях под началом опытных рубак оттачивались приемы ведения боя. Здесь и атаки разными аллюрами, умение на пол­ном скаку одновременно бросать правой рукой гранату и стрелять с левой, бросать левой гранату, когда в правой - палаш, ведение рукопашной в пешем строю, владение штыком и т.п. Многие конногренадеры вооружались ручными мортирами -прообразами нынешнего гранатомета. Но отдача при выстрелах из них была настолько велика, что рослых вояк нередко выбрасывало из седла. Поэ­тому для упора использовали гренадерскую суму, подтянутую к луке седла. Некоторые, с достаточно крепкими руками, могли стрелять и на пистолет­ный манер, однако такая лихость грозила вывихом предплечья. Чаще всего мортирки, заряженные не только гранатами, но и картечью, гремели в ближ­нем бою, приводя противника в панику и замеша­тельство.

Гренадер носил гранатную суму на правом боку, на кожаной перевязи которой или на панталере (специальной драгунской портупее) крепилась ме­таллическая трубка с фитилем. У запального отверстия перед началом сражения фитиль под­жигался и постоянно обдувался хозяином, чтобы не потух. Во время схватки граната подносилась запалом к огоньку, и... Дальше все зависело от силы, тренированности и ловкости воина. В пе­хоте чаще применялся «ручной» способ запаливания от левой руки. В кавалерии он не прижился из-за тряски в седле.

Воины царя-реформатора вооружались двумя гранатами, фузеей, пистолетами, упрятанными в седельные кобуры - ольстры, а также палашом и штыком, подвешиваемыми к поясной портупее. Обмундированием они мало чем отличались от пехотных гренадеров, за исключением разве что драгунских ботфортов со шпорами, панталера и сумки-лядунки с портупеей через правое плечо. Поясная пехотная лядунка не использовалась из-за неудобства при посадке в седло.

Нелишне заметить, что Карл XII, большой при­верженец холодного оружия, конногренадер не дер­жал, а в роли тяжелой кавалерии использовал рей­тарские полки. Российские «коммандос», помимо своих прямых функций - взлома хорошо укреплен­ных позиций противника и удержания брешей для прохода основных сил, выполняли и другие, до­вольно разнообразные задачи: от морского десанти­рования до фортификационных работ. Такова была эпоха! И, приняв боевое крещение в битве со шве­дами у деревни Лесной в 1708 году, конногренадеры сразу доказали свою полезность.

ЖИЗНЬ И БЫТ СОЛДАТ.

Медицинское дело в армии было постав­лено плохо, это сказывалось на лечении ра­неных и предупреждении инфекционных заболеваний, в то время как концентрация войск приводила к развитию эпидемий. Ле­карями, как правило, являлись иностранцы, а русские обычно исполняли вспомогатель­ную роль учеников. В полевых условиях проводились хирургические операции по удалению пуль и осколков, ампутации ко­нечностей и обработки ран, нанесенных хо­лодным оружием. Петр всемерно способ­ствовал развитию медицины и хирургии. Будучи в заграничной поездке, он сам обу­чился некоторым хирургическим приемам. Вместе с тем государь обратил внимание на чрезмерное увлечение хирургами-инозем­цами производством ампутаций в полевых условиях после огнестрельных поврежде­ний конечностей. В воинском Уставе Петра I по этому поводу сказано следующее: «Отсечение руки или ноги, или какой тяже­лой операции, без доктора или штаб-лекаря отсекать не должно, а должно с их совету как болящего лучше лечить. Если случится то же не в присутствии доктора или штаб-лекаря, то надлежит ему советовать о том со своею братиею — полковыми лекарями. Но разве где и полковых лекарей не случится, то по нужде лечить и отсекать самому». Военные врачи в полках петровской армии имели специальные сумки-«монастырки», в которых находились различные ножи, пилки, жгуты, лубки, нитки навощенные, иглы, шприцы-«прыскала», корпия («пух, наскребный от чистого плата»), «зелия», кровоостанавливающие и наркотические средства (мандрагора, опий), бутыли со спиртом и водкой — единственными и неза­менимыми средствами дезинфекции и на­ркоза. Часто к лекарским фургонам в по­ходе привязывались сзади собаки, так как хранившиеся запасы спиртного привле­кали наиболее «удалых» вояк. С поля боя раненые доставлялись к стану, в котором развертывались лекарские палатки вдали от боя и близко к воде. На кострах кипяти­лась вода в котлах, составлялись разборные операционные столы для высших чинов. Младшие офицеры и солдаты обычно опе­рировались на кожаных «одеялах», представляющих собой выдубленные бычьи шкуры, омываемые водой от крови после очередного раненого (академик АМН В. В. Кованов. Из статьи «Хирургия без чу­дес»).

В годы Северной войны рядовому армии Петра полагалось в год 21 пуд 30 фунтов муки (350 кг), 10 пудов гречневой или овся­ной крупы (160 кг), 24 фунта соли (11 кг). Мясная норма выражалась деньгами — 75 копеек в год (по тем временам не скудно, но и не богато). В походе ежедневно солдатом потреблялось около 800 г ржаного хлеба, примерно столько же говядины или бара­нины, 2 чарки (утром и вечером) вина или водки, гарнец (около 0,3 л) пива, а также крупа и соль. Питание лошадей по европей­ским меркам было очень скудным. Летом и осенью неприхотливые степные кони во­обще снимались с госдовольствия. В этот период кормить их обязаны были из бюд­жета уезда или волости, где квартировал полк. Зимой и весной казна выделяла 15 пу­дов сена и 8,5 пуда овса на лошадь. Кроме того, ее владельцу начисляли ежегодно 15 копеек — на 5 подков. Седло с бушматом, стоимостью 4 рубля, полагалось на 3 года службы. За хорошую обученную драгун­скую лошадь платили до 20 рублей. Слу­жить она должна была лет 15, но редкие эк­земпляры доживали до почетного «пен­сионного» возраста...

По сравнению с войском допетровской России дисциплина в новой армии могла бы показаться очень суровой. Но она почти не отличалась от порядков, заведенных в ар­миях Швеции, Англии, Франции, Австрии. Телесные наказания были повседневным явлением, но при этом не отличались ни изуверством, ни длительностью. Весьма распространенным видом являлся арест, под который сажали в оковах. С 1706 года в армии ввели наказание шпицрутенами. К нему приговаривали только по решению суда, он же определял их количество. Более мягкое (и известное еще от дедов и праде­дов) наказание — порка розгами или бато­гами — могло назначаться по приказу стар­шего командира. Очень непримиримо от­носились Петр и его сподвижники к дезер­тирству и грабежу среди своих. За подобные проступки карали клеймением. У профоса на этот случай имелся целый набор клейм — буквенных матриц. С их помощью на лбу и щеках виновного наносились позорные надписи: «ВОР», «Б» («беглец») и т.п. Исключительная мера — казнь — применялась по отношению к убийцам и рецидивистам (воинам, совершившим повторное тяжкое преступление). За трусость и дезертирство вешали за шею, в особо тяжелых случаях — за ребро. Последний — чрезвычайно мучи­тельный способ казни — был довольно ре­док. За хулу на государя и командиров, иму­щественные преступления, жестокость по отношению к мирному населению могли обезглавить, а то и подвергнуть четвертова­нию — поочередному отрубанию рук, ног и головы. Очень широко практиковалось раз­жалование офицеров (в ряде случаев даже с «шельмованием» и без права выслуги). Хо­рошо известен случай, когда знаменитый генерал А.И.Репнин после неудачного боя под Головчином был разжалован аж в сол­даты и заслужил прощение лишь личным мужеством в ходе дальнейших сражений и походов. Рядовых же «писали в извозчики» (то есть в обоз). Коллективным наказаниям подвергались полки и роты. «Если най­дется, что начальники тому (бегству с поля боя) причиной, то их шельмовать и, прело­мив над ними чрез палача шпагу, повесить. Если виновные офицеры и рядовые, то пер­вых казнить, как сказано, а из последних, по жребию десятого, или как повелено будет, также повесить — прочих же наказать шпицрутенами и сверх того без знамен стоять им вне обоза, пока храбрыми деяниями загладят преступление. Кто же докажет свою невиновность, того пощадить». Так гласил Устав.

Главный символ вооруженных сил — бое­вое знамя. Под каким же стягом сражались бойцы армии Петра?

Вот что писал по этому вопросу князь Александр Путятин в статье «О русском на­циональном флаге»:

«В середине XVII века царь Алексей Ми­хайлович выписал из Голландии инженера капитана Ботмана для постройки военного корабля, могущего ответить современным ту­рецким силам.... Когда работы подходили к концу, Ботман обратился к боярской думе с просьбой испросить у его Царского Величе­ства повеление: какой, как тому есть обычай у других государств, поднять на корабле флаг? Дворцовый приказ на это ответил, что в прак­тике такого обстоятельства не случалось, что Оружейная палата строит знамена, хоругви и прапоры для войсковых частей и воевод... Царь приказал спросить Ботмана, каков обы­чай в его стране. Тот ответил, что берут мате­рию кидняк — алую, белую и синюю — и сши­вают полосами. Такой флаг служит для обоз­начения голландской принадлежности... По­советовавшись с боярской думой, царь прика­зал поднять бело-сине-красный флаг с наши­тым на нем двуглавым орлом».

По мнению историка Михаила Горденева, не стоит в этом факте усматривать простое заимствование цветов. Московский герб изображает белого всадника на красном поле, на плече у него синий плащ. Поэтому, подобранный в тон старинному геральди­ческому символу и дополненный к тому же орлом, стяг выражал национальный харак­тер воинских формирований. Не случайно именно он был выбран в качестве государ­ственного (по рекомендации авторитетной комиссии под председательством адмирала К.Н.Посьета) в 1881 году.

СЛАВНЫЕ ДЕЛА ПЕТРА.

После прочтения этих страниц о Петре I может сложиться впечатление как о правителе, обожающем войну и армию. Да, Петр любил армейское дело, но примечательная черта его как правителя, абсолютного монарха – огромный личный вклад в управление государством, его внешнеполитические, военные акции, привлечение к делам одаренных, талантливых, способных людей – администраторов, полководцев, дипломатов, организаторов различных производств, мастеров своего дела. Он без устали выявлял их, воспитывал, направлял. Он изменил государственное управление, про­вел деление страны на губернии, создал целые отрасли промышленно­сти, поощрял науки и образование. Едва закрепившись на берегах Фин­ского залива, он в 1703 году основал новую столицу и добился победы в затяжной войне со Швецией.

Как и Иван Грозный, Петр был без­жалостен в достижении своих целей. Реформы проводились ценой край­него напряжения материальных и людских сил, угнетения простого люда, что влекло за собой новые вос­стания, беспощадно подавляемые правительством. Окружение Петра I также жило в постоянном страхе за свою жизнь. Но вклад этого царя в историю несравним. Создав могу­щественное абсолютистское государ­ство, Петр оставил своим преемни­кам пример созидательного правле­ния, добился признания за Россией странами Запада статуса великой европейской державы и определил ее развитие на два века вперед.

В память о великом императоре в столице России остались архитектурные памятники, напоминающие о славном предводителе. Это храм Покрова в Филях (близ Краснопресненского моста) – построен в 1693 году на средства Л. Нарышкина (дяди Петра I) в стиле московского барокко. Это расписанный фресками в 1707 году собор Сретенского монастыря (выходит на улицу Дзержинского близ Сретенских ворот). Это шпиль Петропавловской крепости, возведенной по приказу Петра по подобию Меншиковой башни. В 1712 году столицу переносят в Петербург, и архитектурные шедевры продолжают вырастать в новой столице.