Германский нажим на Польшу после Мюнхена (работа 1)

Германский нажим на Польшу после Мюнхена

Польша занимала одно из центральных мест в агрес­сивных планах немецко-фашистского империализма. Германские реваншисты после Версаля никогда не сни­мали с повестки дня требования о ревизии германо-польской границы, о захвате исконно польских земель: Познанского воеводства, Силезии, Приморья, “воль­ного города” Гданьска (Данцига).

Вскоре после мюнхенского сговора гитлеровцы предпринимают попытку прозондировать позицию поль­ского правительства по вопросу о возможности пере­дачи Германии “вольного города” Гданьска (Согласно ст. 100—108 Версальского договора, Гданьск и его ближайшие окрестности составляли республику под назва­нием “Вольный город Данциг”, находившуюся под защитой Лиги наций. Представителем Лиги наций являлся так называемый верховный комиссар. Гданьск входил в таможенные границы Польши, и польские чиновники осуществляли таможенный конт­роль на границах Гданьска. Версальский договор предусматри­вал соучастие Польши в управлении и эксплуатации порта и водных путей города, эксплуатации и управлении железными доро­гами на территории города и почтово-телеграфным сообщением между “вольным городом” и Польшей; польскому правительству принадлежало право опеки над польскими гражданами Гданьска, ведение внешних сношений “вольного города”, а также защита интересов его граждан в других странах.) и строи­тельства экстерриториального коридора через поль­ское Поморье для соединения Германии с Восточной Пруссией. Вопрос этот и прежде неоднократно затра­гивался в германо-польских дипломатических переговорах. Но сейчас, оказав содействие правящей клике Польши в захвате значительной чехословацкой терри­тории (Заользья), а также обещая ей компенсацию за счет Словакии и, главное, за счет территории Совет­ского Союза, гитлеровцы приступают к практической реализации своего плана.

Вначале гитлеровское правительство надеялось до­биться осуществления своего плана посредством пере­говоров с польским правительством и путем диплома­тического нажима на своих западных союзников по мюнхенскому сговору.

24 октября 1938 г. Риббентроп принял польского посла в Берлине Липского и заявил ему, что наступило время для урегулирования всех спорных вопросов между Германией и Польшей. Конкретные требования Риббентропа сводились к следующему: “I. Вольный город Данциг возвращается Германии. 2. Через польский коридор прокладывается экстерри­ториальная автострада и экстерриториальная четырех-колейная железная дорога, принадлежащая Германии. 3. Германо-польский договор будет продлен с 10 до 25 лет”.

Риббентроп просил посла устно передать Беку эти предложения, так как “разглашение их опасно”. Как сообщал Липский в Варшаву 25 октября 1938 г., Риббентроп во время этой беседы не преминул исполь­зовать ненависть правящей клики Польши к Советскому социалистическому государству. “Министр иностранных дел сказал мне,—сообщал Липский,—что он видит возможность сотрудничества с нами в колониаль­ном вопросе, в проблеме выселения евреев из Польши и совместных действиях в отношении России в рамках антикоминтерновского пакта”. За обещание “совмест­ных действий в отношении России” гитлеровцы рассчитывали добиться от правительства Польши согла­сия на захват Гданьска и всего коридора. В течение последующего полугодия предложения, сделанные Риббентропом Липскому, являлись теми основными требованиями, удовлетворения которых; официально доби­валось правительство фашистской .Германии.

l9 ноября 1938 г., после посещения Варшавы и личной встречи с Беком Липский по возвращении в Берлин нанес визит Риббентропу. Он напомнил гитлеровскому министру о заслугах польского правительства перед фашистской Германией, в период “аншлюса” Австрии и судетского кризиса. Затем он сказал, что “по внутриполитическим причинам для министра иностранных дел Бека было бы трудно согласиться на присоединение Гданьска к Германии”. Липский заявил, что Польша готова признать Гданьск “чисто „немецким городом” со всеми вытекающими отсюда правами, но с сохране­нием его как свободного города, не входящего в состав Германии, и с обеспечением прав Польши. Липский добавил, что всякие попытки присоединить Гданьск к Германии неизбежно, привели бы к конфликту, и это имело бы не только локальное значение, но нарушило бы все германо-польские отношения.

Несмотря на то, что в ответе польского правительства содержались существенные уступки Германии за счет интересов Польши, он не устраивал гитлеров­цев. Понимая, что фашистская Германия не может удовлетворить свои требования посредством диплома­тических переговоров с правящей кликой Польши, гитлеровцы начали давать ей миролюбивые заверения. В то же время они усилили антипольскую кампанию в прессе, активизировали подрывную деятельность своей “пятой колонны” в Польше и начали практическую подготовку к захвату Гданьска, и польского коридора с помощью вооруженных сил. В октябре 1938 г. немецко-фашистская пресса начала публиковать статьи об угне­тении немецкого национального меньшинства в Польше. Премьер-министр Склавой Сладковский вынужден был принять главарей немецких гитлеровцев в Западной Польше Госбаха и Визнера, которые предъявили ему требование о расширении прав немецкого меньшинства.

Вскоре, после того как Липский вручил Риббентропу ответ польского правительства на германские предпо­ложения, 24 ноября 1938 г. германским командованием вооруженных сил был издан секретный приказ, подписанный Кейтелем, о подготовке насильственного захвата Гданьска и польского коридора. В приказе говорилось: “Фюрер приказал: помимо трех важных контингентов, упомянутых в инструкции от 21/IX—1938 г., должны также проводиться подготовительные мероприятия с целью сделать возможной внезапную оккупацию вольного города Данцига германскими войсками. Подготовку следует проводить на следующей основе: осуществить квазиреволюционную оккупацию Данцига, используя благоприятную политическую ситуацию, не начинать войну с Польшей”. Таким образом, разрабатывая план захвата всей Чехословакии, гитлеровцы одновременно рассчитывали захватить и Гданьск. На войну с Польшей они еще не решались, надо было провести соответствующую подготовку. Главари фашистской Германии продолжали попытки добиться осуществления своих требований. Напряженность в германо-польских отношениях чрезвычайно усилилась. Одновременно гитлеровские власти проводили политику репрессий против польского населения. К ноябрю 1938 г. они выслали свыше 15 тыс. польских подданных — евреев и поляков — из Германии в Польшу.

5 января 1939 г. в Берхтесгадене состоялась встреча Гитлера с польским министром иностранных дел Беком. Гитлер потребовал от польского правительства удовлетворения требований, предъявленных Риббентропом Липскому 24 октября. Запугивая Бека возможностью внешнеполитической изоляции Польши Гитлер сослался на англо-германскую и франко-германскую декларации, подписанные вскоре после Мюнхена Гитлер давал понять Беку, что после удовлетворения Польшей германских требований в соответствии с пожеланиями правящих кругов Польши может быть разрешен вопрос о Закарпатской Украине и о совмест­ной польско-венгерской границе. Фашистский дикта­тор заверял польское правительство, что Германия не будет стремиться к осложнению обстановки в Гданьске и его насильственному захвату. Это лицемерное заяв­ление Гитлер делал уже спустя полтора месяца после того, как по его указанию был издан приказ о подго­товке вооруженных сил к насильственному захвату Гданьска.

Бек в свою очередь заверял Гитлера, что польское правительство в отношении Германии придерживается прежней дружественной политики и что оно относится отрицательно к так называемым гарантийным систе­мам, обанкротившимся в сентябре. Польский министр подчеркнул далее, что “предложения канцлера не предусматривают достаточной компенсации для Польши и что не только политические деятели Польши, но и самые широкие слои польской общественности отно­сятся к этому вопросу очень болезненно”. Это, по сло­вам Бека, затрудняет разрешение гданьского вопроса в соответствии с германскими предложениями.

Важное место в переговорах Бека с Гитлером занял вопрос об отношении к Советскому Союзу. Гитлер предлагал правительству Польши в качестве компен­сации за Гданьск и коридор не только гарантию поль­ских границ, но и часть Советской Украины. Он ука­зывал на совпадение интересов Польши и Германии в отношении Советского Союза. “Каждая польская дивизия, борющаяся против России,— говорил Гит­лер,— соответственно сберегает германскую дивизию”.

В связи с пятилетием со дня подписания германо-польского договора 25 января 1939 г. Риббентроп посетил Варшаву. Польское правительство устроило Риббентропу пышную встречу. Министр иностранных дел Германии был принят президентом Мосьцицким и фактическим главой государства главнокомандующим вооруженными силами маршалом Рыдз-Смиглы. От имени Гитлера он заверил их, что польско-герман­ский договор рассчитан на длительный срок и его соблюдение является главной целью политики Гит­лера. Между Рыдз-Смиглой и Риббентропом состоялся также обмен мнениями о совместных враждебных дей­ствиях против Советского Союза. Такие беседы давно уже стали неотъемлемой частью, своеобразной тра­дицией всех переговоров при встречах фашистских главарей Германии и Польши. Гитлеровцы стремились убедить правящую клику Польши в том, что в самое ближайшее время предстоит совместный военный поход против СССР, сулили им легкую победу и богатую добычу за счет советского народа.

Хотя в официальном коммюнике о визите Риббен­тропа в Варшаву и сообщалось, что переговоры показали общность мнений по текущим, а также будущим вопро­сам политики обоих государств, но визит Риббентропа в Варшаву, так же как и визит Бека в Берхтесгаден, не привел к желаемым для фашистской Германии резуль­татам. Польское правительство, вдохновляемое антисоветскими посулами гитлеровцев, хотя и шло на боль­шие уступки, все же не могло согласиться на немедлен­ное присоединение Гданьска и коридора к Германии. Оно понимало, что польский народ не допустит такой антинациональной сделки с гитлеровцами, которая поставила бы Польшу в полную политическую и экономическую зависимость от Германии, что явилось бы первым шагом к порабощению всей Польши. Оно не могло сделать этого еще и потому, что Гданьск и коридор были последними козырями, которые санация могла использовать в торге с гитлеровцами.

Не добившись удовлетворения своих требований сразу же после Мюнхена, гитлеровцы продолжали маневрировать и выжидать более благоприятного момен­та для решительного наступления на Польшу. В то же время они продолжали лицемерно заявлять о дружбе мёжду Германией, и Польшей. Выступая в “Спорт-паласе” 30 января 1939 г., после возвращения Риббен­тропа из Варшавы Гитлер говорил, что германо-польская дружба в тревожные месяцы 1938 г. являлась “решающим фактором политической жизни Европы”, что польско-германское соглашение (1934г.) имеет “важнейшее значение для сохранения мира в Европе”. Это был последний случай, когда гла­варь германских фашистов публично превозносил германо-польский союз. Гитлер, продолжал успокаивать свою очередную жертву. Он делал это для того, чтобы обеспечить поддержку со Стороны Польши во время предстоящих новых агрессивных актов против Чехо­словакии, Литвы, Румынии и других европейских государств.

С 15 марта 1939 г., т. е. после захвата фашистской Германией всей Чехословакии, начинается новый этап в германо-польских отношениях. Отныне первоочеред­ным объектом немецко-фашистской агрессии станови­лась сама Польша. Если прежде Гитлер собирался привлечь Польшу к участию в оккупации Чехослова­кии, то после того, как польское правительство отказалось удовлетворить требования Германии, фашистский “фюрер” отказался от подобной мысли. Он даже не инфор­мировал Бека о подготовке этого очередного акта агрессии.

А между тем на часть территории Чехословакии претендовала и Польша. Выступая 1 марта 1939 г. в сенатской комиссии по иностранным делам, Бек обосновывал “права Польши” на протекторат над Словакией. Однако гитлеровцы уже больше не считались с претензиями польского правительства. Стремясь предупредить возможные действия Польши, они еще вечером 15 марта 1939 г. заняли промышленные районы Чехословакии Витковицы и Моравска-Острава. Фашистская Германия парализовала также попытки польского правительства укрепить свое сотрудничество со словацкими буржуазными националистами.

Спустя неделю после захвата всей Чехословакии гитлеровцы приступили к реализации своего плана в отношении Польши. 21 марта 1939 г. Риббентроп снова пригласил к себе польского посла Липского. В угрожающем тоне он напомнил Липскому о предло­жениях, которые были сделаны Гитлером Беку в Берхтесгадене по вопросу о Гданьске и строительстве авто­страды. Заявление Риббентропа было облечено в уль­тимативную форму. Риббентроп обратил внимание посла на антигерманские выступления польской печати, на антигерманские демонстрации во время посещений Варшавы итальянским министром иностранных дел Чиано. Гитлеровский министр заявил, что канцлер недоволен поведением Польши и опасается, как бы Гитлер не пришел к выводу, что Польша отклоняет все его предложения.

В ответ на жалобы Липского, что Германия не инфор­мировала Польшу о предстоящем захвате всей Чехосло­вакии, и его заявление о заинтересованности Польши в Словакии, Риббентроп снова заверил Липского, что Польша получит компенсации за счет СССР. Опасаясь, однако, при сложившейся международной обстановке возможности сближения Польши с Советским Союзом, Риббентроп запугивал польское правительство тем, что подобное сближение “непременно принесет с собой в Польшу большевизм”. Он потребовал, чтобы Липский немедленно выехал в Варшаву для получения ответа своего правительства.

26 марта Липский, возвратившись из Варшавы с инструкцией своего правительства, сразу же был принят Риббентропом. Риббентроп отклонил польские предложения об облегчении германского транзита через коридор, признав эту уступку недостаточной. Он про­должал настаивать на передаче Германии Гданьска. Риббентроп в категорической форме заявил, что ничто, кроме присоединения Гданьска к Германии и создания экстерриториальных путей через коридор, не может удовлетворить германское правительство. Он говорил Липскому, что Германия, рассматривает Польшу как “блюстителя порядка на востоке Европы”, и напоминал ему, что Германия предоставила ей приоритет в “украин­ском вопросе”.

Затем гитлеровский министр угрожающе заявил польскому послу, что “всякое нарушение суверенитета Данцига польскими войсками Германия будет рас­сматривать как .нарушение государственной границы рейха”.

Подобным заявлением Риббентроп предупреждал Польшу, что Германия фактически устанавливает свой протекторат над Гданьском. В то же время гитлеровцы, шантажируя польское правительство, пытались пред­ставить робкие оборонительные мероприятия польских властей как агрессивные действия Польши, а подго­товку вермахта к захвату Гданьска — как оборонительную меру. Это означало, что любую попытку Польши оказать противодействие германской агрессии против Гданьска гитлеровцы собирались использовать в качестве повода к войне.

Во время новой беседы с Липским 27 марта 1939 г. Риббентроп еще раз предупредил польского посла, что если в ближайшее время Польша не согласится при­нять требования Берлина, то он откроет сильную анти­польскую кампанию в прессе, и решение вопроса по­средством переговоров станет невозможным.

Ведя дипломатические переговоры с польским пра­вительством, фашистская Германия одновременно, уси­лила происки в Гданьске в целях подготовки захвата .города. Как свидетельствуют документы, гитлеровцы намеревались 29 марта 1939 г. устроить путч и, поставив Польшу перед совершившимся фактом, присоединить город к фашистской Германии.

В начале 1939 г. гитлеровцы достигли значительных успехов в подчинении Гданьска. Еще в 1935 г. гданьские фашисты при поддержке Германии захватили большинство мест в сенате города. Результаты этого акта сказались очень быстро: в Гданьске была ликвидирована свобода печати, собраний, начались аресты деятелей оппозиционных партий, усилилось преследование поляков. Воспользовавшись попустительством Лиги наций, под управлением которой находился Гданьск, и польского правительства, гитлеровцы приступили к полной ликвидации конституции “вольного города”.

В феврале — марте 1939 г. Гданьск наводняли многочисленные агенты фашистских подрывных организаций. Из Германии по суше и морю прибывало вооружение. Как показал на Нюрнбергском процессе гитле­ровский генерал Краппе, он в 1939 г. прибыл в штатской форме в Гданьск и здесь приступил к формированию воинских частей, которые скрывались под видом полицейских подразделений. “Все вооружение, боеприпасы и снаряжение,—продолжал Краппе,—доставлялись нам в Данциг по ночам на пароходах из Германии”. Позднее один из полков, созданных в Гданьске под командованием Краппе, принимал участие в захвате польских крепостей Гдыни и Модлина. Материалы судебного процесса над главарем гданьских фашистов Ферстером (процесс происходил в Польше в апреле 1948 г.) также подтверждают, что гитлеровцы намеревались в конце марта 1939 г. захватить Гданьск. Как доносил в Париж французский консул в Гданьске де-ла Турнель, только 14 и 15 марта по дороге из Эльбинга в Гданьск было обнаружено 50 германских офицеров.

В конце марта 1939 г. иностранные дипломаты, аккредитованные в Берлине, сообщали своим правительствам о чрезвычайной напряженности в германо-польских отношениях. Французский поверенный в Берлине 30 марта 1939 г. доносил в Париж, что большая часть сотрудников польского посольства в Берлине и членов колонии уже отправили в Польшу своих жен и детей; польские студенты, находившиеся в германской столице, возвратились на родину, а польские консулы получили приказ сжечь секретные бумаги и архивы. В это время многие в Польше считали войну неизбежной и очень близкой.

В польском народе росло возмущение предатель­ской политикой своего правительства, выдвигались требования оказания решительного отпора гитлеров­ским агрессорам. Под давлением трудящихся польское правительство приняло ряд мер, которые должны были демонстрировать его “решимость” помешать фашистской Германии захватить Гданьск. Германский посол Мольтке сообщил 29 марта в Берлин: “Имеются опасения, что Бек изменит курс, к чему он будет побужден поднявшейся националистической волной”.

В Польше была объявлена частичная мобилизация, в армию. 23 марта в Варшаве проводились учения по противовоздушной обороне, был выпущен специальный заем в фонд создания артиллерии ПВО. 27 марта президент издал декрет о дополнительном ассигновании 1,2 млрд. злотых на вооружение. Все эти демонстративные мероприятия были не способны остановить немецко-фашистскую агрессию. В связи с нарастающей угрозой агрессии польское правительство вынуждено было начать переговоры с правящими кругами Англии о поездке министра иностранных дел Польши Бека в Лондон с целью заключения пакта о взаимопомощи.

Однако в конце марта 1939 г. Германия еще не была готова к войне с Польшей. Учитывая сложившуюся обстановку, гитлеровцы решили временно воздержаться от захвата Гданьска. 28 марта 1939 г. президент Гданьского сената Грейзер и другие главари фашистов были вызваны в Берлин. Здесь им было предложено временно воздержаться от организации вооруженного путча. Фашистская Германия решила при содействии англо-франко-американских мюнхенцев провести более тща­тельную подготовку к агрессии против Польши.

В течение полугода, с октября 1938 г., велись тай­ные германо-польские переговоры, но польское прави­тельство скрывало от народа требования Германии по вопросу о передаче Гданьска, о коридоре и т..д. Оно скрывало от народа нависшую над страной смер­тельную опасность фашистской агрессии.

Активизация дипломатической деятельности нужна была правящей клике Польши и по внутриполитиче­ским соображениям. Посредством новых внешнеполи­тических авантюр правительство Польши рассчиты­вало оказать воздействие на польский, народ.

Обострение польско-германских отношений побу­дило польское правительство предпринять ряд мер для того, чтобы укрепить своё сотрудничество с агрес­сорами путём сближения с другими участниками фа­шистской “оси”—Италией и Японией. Оно использовало беспокойство правительства Италии в связи с усилением германской экспансии в Юго-Восточной Европе — традиционной сфере влияния итальянского империализма. Польский посол в Риме Венява Длугошевский был частым гостем Чиано и вел с ним переговоры об участии Польши в новых актах фашистской агрессии. 25 февраля 1939 г. Варшаву посетил итальянский министр иностранных дел Чиано. Поль­ское правительство связывало с визитом зятя Мус­солини большие надежды. Однако визит Чиано не принес желаемых результатов. Вернувшись в Рим, он немедленно информировал германского посла Макензена о содержании переговоров с Беком. Да и сам польский министр в письме послу Веняве Длугошевскому признавался, что Чиано отклонил всякие попытки переговоров о политике в Восточной Европе без участия Германии^.

Бек стремился усилить связи Польши и с империалистической Японией. Делегация Польши в Лиге наций наиболее открыто защищала японскую агрессию в Китае. 27 сентября 1938 г. польский посол в Токио Ромер сообщал в Варшаву, что в беседе с ним японский министр иностранных дел выразил благодарность поль­скому правительству за отказ польской делегации от голосования резолюции, осуждавшей японскую агрессию в Китае. Японский министр просил также, чтобы польские разведывательные органы обменялись с соответствующими японскими органами разведки информацией о состоянии вооруженных сил Советского Союза. Между Польшей и Японией было заключено новое торговое соглашение. В октябре 1938 г. после переговоров Ромера с японским правительством Польша, которая еще ранее признала марионеточное госу­дарство Маньчжоу-го, теперь установила с ним кон­сульские отношения. Японская пресса отмечала, что эти соглашения являлись дипломатическим жестом, направленным против Советского Союза.

Однако попытки Бека укрепить позиции санационной Польши в рамках агрессивной фашистской “оси” были обречены на провал, ибо сама Польша уже явля­лась одним из первоочередных объектов немецко-фашистской агрессии.

Продолжая политику, направленную на сотрудни­чество с фашистской Германией, польское правитель­ство решило совершить новый дипломатический маневр. Оно начало демонстрировать свое намерение улучшить отношения с Советским Союзом. В начале ноября 1938 г. польский посол в Москве Гржибовский имел ряд бесед с заместителем народного комиссара ино­странных дел СССР В. П. Потемкиным, а затем и с на­родным комиссаром М. М. Литвиновым о расширении взаимной торговли и по некоторым другим вопросам. Несмотря на ярко выраженную антисоветскую направленность внешнеполитического курса польского правительства, Советский Союз продолжал стремиться к установлению добрососедских отношений с Польшей. Улучшение советско-польских отношений нанесло бы удар по политике мюнхенцев, стремившихся изолиро­вать Советский Союз и направить германскую агрессию на восток Европы. Улучшение отношений между СССР и Польшей могло бы содействовать созданию антигит­леровского блока государств Восточной Европы, спо­собного обуздать агрессора.

27 ноября 1938 г. было опубликовано сообщение ТАСС о переговорах народного комиссара иностран­ных дел СССР с польским послом. В сообщении гово­рилось, что основой отношений между Польшей и СССР является договор о ненападении 1932 г. Но после этого официального сообщения польское правительство перестало интересоваться проблемой улучшения поль­ско-советских отношений. Уже в то время иностран­ная печать отмечала, что польское правительство предприняло этот шаг в связи с непримиримой позицией, занятой Германией во время переговоров с Польшей.

Только во второй половине декабря 1938 г. в Москву приехал представитель польского министерства промышленности и торговли. В итоге переговоров с народным комиссаром внешней торговли А. И. Микояном 21 декабря 1938 г. было опубликовано сообщение Советского правительства о предстоящем расширении торгового оборота между СССР и Польшей. Однако польское правительство сознательно затягивало пере­говоры о заключении торгового договора. Понадобилось еще два месяца, чтобы правительство Польши подпи­сало (19 февраля 1939 г.) торговый договор. Затем в течение еще трех месяцев польская правящая клика саботировала ратификацию этого весьма выгодного для Польши договора. Таким поведением польское правительство разоблачало подлинный смысл своего внешнеполитического маневра. Как признает бывший французский посол в Варшаве Ноэль: “Бек до тех пор считал нужным сближаться c Москвой, пока Германия не выявила свои тайные намерения... противоположные интересам Польши”.

Усилия Советского правительства, направленные на улучшение советско-польских отношений натал­кивались на сопротивление польского антинародного правительства.

Вопреки интересам польского народа эти отношения дальнейшего развития не получили. Однако международная реакция была весьма встревожена наметившейся перспективой улучшения советско-польских отношений, что могло сорвать агрессивные антисоветские и антипольские планы правительств западных держав. Американская, английская и французская реакционная пресса стала запугивать правя­щие круги Польши “красной опасностью”. Правительство фашистской Германии также было встревожено началом польско-советских переговоров. .27 ноября 1938 г. германский посол в Варшаве Мольтке в донесении в Берлин выражал опасение, как бы экономические переговоры между Польшей и СССР не при­няли политического характера. Еще более тревожными были донесения германского посла в Москве графа Шуленбурга. В специальном рапорте в Берлин от 3 де­кабря 1938 г. “О ходе советско-польских переговоров” Шуленбург писал, что инициатива переговоров исхо­дила от польской стороны и что эти переговоры могут привести к улучшению отношений между Польшей и Советским Союзом. Посол также выражал опасение, что эти переговоры могут быть связаны с планируемым, “пактом четырех” с участием Англии, Франции, Польши и Советского Союза. “Русские верят,—доносил посол,— что Польша, так же как и они, заинтересована в улучшении отношений с СССР в целях взаимной поддержки против Германии”.

15 декабря 1938 г. Мольтке имел по данному вопросу специальную беседу с Беком, но польский министр отозвался о польско-советских переговорах только как o малозначительном эпизоде. Отказ польского, прави­тельства от дальнейшего улучшения отношений с СССР способствовал развязыванию германской агрессии.

Германо-польские отношения привлекали все большее внимание правительств Англии, Франции и США, которые стремились использовать Польшу в качестве “игрального, мяча” в своей политике антисоветского сговора с фашистской Германией. Правящие круги Англии и Франции, упорно стремившиеся к развязыванию войны против Советского Союза, решили использовать правящую клику. Польши для срыва переговоров с СССР и для провоцирования антисоветской войны. В свою очередь польское правительство, получив германский ультиматум о передаче Гданьска и коридора, продолжая переговоры с гитлеровцами, в то же время пошло на сближение с западными державами. Этим несложным маневром польское правительство пыталось воздействовать на гитлеровцев и заставить их отступить от своих требований.

Провокационная, политика правительств западных держав и Польши особенно ярко проявилась во время уже упоминавшихся англо-франко-советских переговоров, происходивших весной и летом 1939 г.

Правительство Англии, стремясь ввести в заблуждение общественное мнение своей страны и пытаясь доказать давление на Германию, начало демонстрировать сближение с Польшей. 30 марта английский посол в Варшаве совершенно неожиданно для польского правительства заявил Беку, что премьер-министр Чемберлен собирается на следующий день сделать заявление в парламенте о предоставлении односторонних гарантий Польше. Польский' министр после согласо­вания с Мосьцицким и Рыдз-Смиглой выразил согласие Польши на подобное заявление.

31 марта Чемберлен выступил в палате общин с про­странной декларацией, в которой лживо заявил, что будто бы “английское правительство не получало никаких официальных сведений, подтверждающих справед­ливость слухов о подготовляемом нападении на Поль­шу”. “Верный” своим “обещаниям”, английский премьер заявил, что в случае создания угрозы независимости Польши и в том случае, если польское правительство будет считать подобные действия угрожающими жиз­ненным интересам страны и будет готово оказать сопротивление своими собственными силами, английское правительство будет считать себя обязанным немедленно оказать польскому правительству помощь в преде­лах своих возможностей. Чемберлен добавил, что фран­цузское правительство уполномочило его заявить, что оно займет в этом вопросе позицию, аналогичную позиции английского правительства.

Эта декларация была очередным маневром прави­тельств Англии и Франции в их антисоветской поли­тике, в их попытках достижения сговора с фашист­ской Германией. Английская пресса уже тогда вскрыла провокационный смысл этой декларации. Консерва­тивная газета “Тайме”, разъясняя, смысл выступления Чемберлена, 1 апреля 1939 г. писала, что декларация английского премьера предназначена только для того, “чтобы обеспечить Польше независимость в перегово­рах”, т. е. Англия не будет возражать, если Польша удовлетворит требования фашистской Германии о пере­даче ей Гданьска и коридора.

Все эти расплывчатые заявления английского пра­вительства были сделаны не в интересах обеспечения безопасности польского народа, а преследовали совсем иные цели: оказать давление на правящую клику фашистской Германии в целях поощрения ее агрессии на восток. Европы, против Советского Союза. Польша в этой политике являлась лишь очередной приманкой для германских империалистов.

В начале апреля 1939 г. для дальнейших переговоров с английским правительством в Лондон прибыл польский министр иностранных дел Бек. 6 апреля Чемберлен объявил о заключении англо-польского соглашения двухстороннего характера, которое должно заменить односторонние и временные обязательства Великобритании в отношении, Польши. “Польша и Англия,— говорил Чемберлен,— окажут друг другу взаимную помощь в случае какой-либо угрозы независимости одной из них”. О том, что английское правительство не придавало серьезного значения этому соглашению, свидетельствует, тот факт, что оно не торопилось с выработкой и подписанием текста договора. Он был подписан только спустя пять месяцев — 25 августа 1939 г. т.е. за несколько дней до нападения фашистской Германии на Польшу.

В Берлине польско-английские переговоры были встречены с нескрываемым недовольством. Немецко-фашистская пресса с сарказмом комментировала все эти дипломатические ухищрения англо-французской и польской дипломатии. “За последние месяцы,— писала “Фёлькишер беобахтер”,— демократические державы слишком хорошо показали, что стоят их слова, жесты, протесты”. Фашистский официоз подробно переска­зывал передовую статью “Таймс” и других английских газет, которые расценивали декларацию Чемберлена от 31 марта как не обязывающую Англию защищать “каждый дюйм польской территории” и не требующую “слепого сохранения” “status quo”. На основании, этих фактов гитлеровцы делали вывод, что они могут форсировать подготовку войны.

7 апреля после отъезда Бека из Лондона германская пресса открыла сильную антианглийскую и антипольскую кампанию. Фашистские газеты заявляли, что Польша сошла с пути, намеченного Пилсудским, а Бёк будто бы стал служить интересам Англии. 6 апреля Вейцзекер пригласил Липского и потребовал объяснения о целях визита Бека в Лондон. В резкой форме германский статс-секретарь указал на обострение германо-польских отношений, вызванное визитом Бека в Лондон.

Несмотря на то, что гитлеровцы скептически оценивали перспективы англо-польского сотрудничества, они понимали, что соглашение между Англией и Польшей могло оказаться дополнительной помехой на пути осуществления их агрессивных планов. После встречи Липского с Вейцзекером в течение почти всего апреля 1939 г. между польским и германским правительствами фактически отсутствовали дипломатические контакты. Германский посол в Варшаве Мольтке находился в Берлине. Бек неоднократно признавался французскому послу Ноэлю, что все его попытки вызвать германского посла, чтобы проинформировать его о переговорах в Лондоне, оставались тщетными. Из Берлина сообщали, что посол задерживается в связи с ожиданием инструкций. Это зловещее молчание гитлеровской дипломатии объяснялось тем, что с начала апреля 1939г. в тайниках германского генерального штаба велась ускоренная разработка плана вооружённого, нападения на Польшу.

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru