Князь и дружина в Древней Руси
Князь и дружина в Древней Руси
Курсовая работа студентки 2 курса 214 группы Плющевой Д.В.
Саратовский университет имени Н.Г. Чернышевского
Кафедра истории России
Саратов 2004
Введение
Объектом изучения данной работы является становление и развитие таких важных органов власти, как князь, княжеская дружина, вече (поскольку становление первых двух сопряжено с функционированием народного собрания).
Актуальность данной темы обуславливается огромной ролью этих политических институтов в развитии русского государства.
Многие вопросы изучаемой темы исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич считает князя высшим органом управления, без которого не могло бы существовать древнерусское общество,1 и утверждает, что простое свободное население не имело права участвовать в политической жизни2. И.Д. Беляев больше внимания уделяет развитию княжеской власти, ее отношениям с дружиной. Он подробнее, чем другие историки, исследует контингент дружины, причины его изменения: от чисто варяжского до существования в нем только славянского элемента.3 И.Д. Беляев также занимается изучением функций князя на разных этапах развития государства.4 А.Е Пресняков не соглашается с мнением В.И. Сергеевича, что вечевые собрания не развивались, а были на протяжении своего существования неизмеными. Отмечает специфичность власти древнерусского общества: если вече – верховный орган власти, то князь – глава волостной администрации, что подчеркивает действенность власти восточнославянского общества.5 Позиции Б.Д. Грекова и П.П. Толочко во многом схожи. Они уделяют достаточное внимание проблеме княжеской власти, дружине, вечевому собранию. Оригинальность их позиций по вопросу существования вечевого собрания заключается в отрицании его функционирования в период X-XII вв.6, но другие исследователи не поддерживают эту позицию. Б.Д. Греков говорит об изменении политического значения дружины, когда она постепенно начинает превращаться в землевладельцев, а затем, считает Б.Д. Греков, в феодалов.7 Б. А. Рыбаков уделяет мало внимания рассматриваемой теме или касается ее вскользь: говорит о происхождении княжеской власти и занятиях дружины.8 С.В. Юшков исследует в своей работе функции князя на разных этапах развития этого института, подчеркивает, что дружину могли иметь и племенные вожди.9 Считал вече руководящим элементом, решающим наиболее важные вопросы.10 И.Я. Фроянов подробно рассматривает становление и развитие княжеской власти и функции князей11, складывание дружин вокруг племенных вождей, функции, разложение первых.12 В отличие от других историков он считает, что в период IX-XII вв. в Киевской Руси не существовало даже зачатков феодализма.13 М.Б. Свердлов в большей степени занимался изучением древнерусского веча, в особенности его составом, и пришел к выводу, что простое свободное население в нем не участвовало (соглашается с мнением В.И. Сергеевича).14 Ф. Кардини большей частью посвятил свое исследование происхождению, легендам и духовной жизни дружины западноевропейского средневековья; увлекаясь ее обычаями, уделял мало внимания формированию отрядов вокруг князя, становлению функций дружины.15 А.А. Горский подробно рассмотрел вопрос происхождения, социального состава, дифференциации дружины. Пришел к выводу, что дружина славян набирается и в целом основывается на принципе личной верности.16 И.Н. Данилевский, в основном, лишь анализирует полярные выводы различных исследователей, находит общие тенденции.17
После ознакомления с историографией изучаемого вопроса можно утверждать, что тема изучена глубоко. Это подтверждается полярностью мнений, свидетельствующей о нетенденциозных взглядах исследователей.
В данной работе использовано три источника: сочинение Публия Корнелия Тацита «О происхождении, местожительстве и нравах германцев», «Повесть временных лет» и Русская Правда. «Германия» Тацита относится к классу нарративных источников, тип – исторические повествования. Текст разделен на 46 глав. При его написании (около 98г.) Тацит основывался на рассказах купцов, римских наемников из германцев, рабов, сочинениях Плиния Старшего «Германские войны», Тита Ливия, Страбона. Само сочинение представляет собой рассказ о традициях, быте, территории расселения германских племен, что отразилось в названии сочинения, а также, что особо важно, о социальном расслоении общества, наличии дружины, ее нравах, обычаях. Объективность источника спорна, поскольку Тацит является римлянином, а не германцем, а значит, не может объективно судить о реалиях варварского общества, значительно отстающего от Рима в социально-экономическом развитии. Поэтому Тацит многое сам не понимает и невольно искажает, переносит римскую действительность на германцев.
«Повесть временных лет» также относится к классу нарративных источников, тип – историческое повествование, вид – летопись. Свое название она получила по первым строкам: «Се повести временных лет…». Полагают, что первые краткие летописи появились в X в. или даже в IX в., то есть еще до принятия христианства, с которым обычно связывают начало письменности на Руси. «Повесть временных лет» была составлена в Киеве в 10-е гг. XII в.. По мнению некоторых историков, ее вероятным составителем был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. При создании «Повести» составитель привлек многочисленные материалы, которыми пополнил Начальный свод
(70-е гг. XI в.). В их число входят византийские хроники, тексты договоров с Византией, памятники переводной древнерусской литературы, устные предания. Закончилось составление летописи в 1118 году. Редакции «Повести временных лет» дошли до нас, в частности, в Лаврентьевском летописном своде 1377 года и Ипатьевском летописном своде (начало XV в.). Такой долгий период создания не мог не сказаться на объективности данных рассказов летописи в силу того, что заказчиком переписи летописей и их написания был князь, что объясняет позицию летописца, стремившегося преувеличить заслуги современного ему князя-заказчика.
Еще одним использованным источником является Русская Правда – свод древнерусского права эпохи Киевского государства и феодальной раздробленности, хотя по ее характеру можно сказать, что она, скорее, описывает устоявшиеся нормы, случаи из жизни – имеет казуальный характер. Русская Правда относится к классу юридических источников, типу законодательных. Русская Правда дошла до нас в списках XIII-XVIII вв. в трех редакциях: Краткой, Пространной и Сокращенной. Списки Правды входили в состав Кормчих книг, «Мерил праведных», юридических сборников и летописей. Краткую Правду составляют Правда Ярослава («Древнейшая правда») и Правда Ярославичей. Касательно изучаемой темы, Правда Ярослава включала в себя архаические традиции, восходящие к периоду первобытнообщинного строя. В Правде Ярославичей эти традиции уже почти исчезли. В тексте Пространной Правды отдельные статьи посвящены положению младших дружинников. В Русской Правде отражены тенденции увеличения княжеской власти.
Цель данной работы – проследить развитие и взаимодействие основных органов власти: князя, дружины, веча на протяжении IX-XII веков.
Задачами курсовой работы являются: исследование вопросов происхождения института княжеской власти, определение его функций на разных этапах становления и развития; изучение отношений князя с дружиной и органом народовластия – вечем, в значительной степени влияющим на первые два института власти. Должное внимание будет уделено формированию дружины вокруг князя, ее развитию и разложению, кругу решаемых вопросов, воздействию на князя. Поскольку большое значение в Киевской Руси играло вече, и его влияние на положение князя было достаточно велико, то я сочла необходимым рассмотреть степень их взаимоотношений.
Глава I. Эволюция органов власти в Древней Руси
Истоки происхождения всех органов власти Древней Руси: княжеская власть, дружина, вече – лежат в эпохе родоплеменного строя. Какой из них сформировался раньше, исследователи затрудняются определить однозначно, но уверены, что эти три института существовали уже в V-VIII вв.
Вече, по мнению И.Н. Данилевского, является одним из самых загадочных институтов Древней Руси.18 Видимо, такая позиция сложилась в результате больших споров вокруг народного собрания времен Киевской Руси. Существует много полярных мнений о времени существования вечевого собрания и его состава. В.И. Сергеевич полагает, что вече было всегда,19 с чем не соглашается М.Б. Свердлов, уверенный, что известия летописей «еще не говорят о племенных собраниях в племенных княжениях и, тем более, в племенных союзах, территориальные размеры которого делают их невозможными»20, но его выводы являются бездоказательными. И.Я. Фроянов доказал эту теорию.21 Я же склонна считать, что вечевое собрание берет свои истоки со времен военной демократии, поскольку без него не может обойтись ни одно общество той эпохи.
Касательно возникновения и развития института князя в историографии нет таких споров, как о вече. Фроянов И.Я. пришел к выводу, что статус племенного вождя (из которого впоследствии развился институт княжеской власти) был непостоянным. Он избирался на вече лишь на время ведения военных действий.22 С.В. Юшков считает, что уже племенные князья имеют свою дружину.23 Вследствие разложения родоплеменных отношений образовывается целый дружинный слой.
По этой же причине происходит усложнение организации союзов, племен – появление союза племен, объединение родственных племен и возникновение союза союзов. Каждой организации племен соответствует свой ранг вождя, причем из политического института вождя племенного союза и выходит княжеская власть.
В период первобытного строя «племенное» вече остается неизменным и решает большинство внутриполитических вопросов. На протяжении второй половины IX-X вв. органы политической власти получили свое развитие. По мнению И.Д. Грекова, вече в данный период перестает существовать,24с чем я не могу согласиться.
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Прежде всего, это произошло по трем причинам: распад родоплеменного строя, призвание варягов в 862 г. и объединение Киевской и Новгородской земель Олегом в 882г. Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности, отчего и функции князя расширились. После захвата Киева Олег провел ряд походов. В результате под его власть подпали практически все племена и племенные союзы, населявшие бассейны рек, составлявших торговый «Путь из варяг в греки» - ядро Древнерусского государства. «В лето 6391 [883 г.]. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них дань по черне куне. Влето 6392 [884 г.]. Иде Олег на северяне, и победи северяны, и възложи на нь дань легку, и не даст им козаром дани платити, рек: «Аз им противен, а вам не чему». В лето 6393 [885 г.]. Посла къ радимичем рька: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаром». И рече им Олег: «Не дайте козаром, но мне дайте». И въдаша Ольгови по щьлягу, яко же и козаром дяху. И бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а съ уличи и теверци имяше рать».25 Тем самым было заложено основание межплеменного союза («союза союзов», или «суперсоюза») восточнославянских, а также ряда финно-угорских племен, населявших лесную и лесостепную зоны Восточной Европы. Признаком перехода к межплеменным объединениям Б.А. Рыбаков считает «полюдье».26
Бросается в глаза тот факт, что особую роль в формировании территории Древнерусского государства сыграли речные торговые пути. Действительно, трудно не заметить, что появление на экономической карте Восточной Европы новых купеческих маршрутов, прежде всего «из Варяг в Греки», современно завершению первого этапа объединения восточнославянских племен под властью киевского князя. Другим важным фактором, способствующим сплочению населения, входившего в «суперсоюз», была внешняя опасность. Северные земли постоянно жили под страхом очередного набега викингов. Южные земли не менее постоянно беспокоили кочевники, но главное – мощный Хазарский каганат, претендовавший, видимо, на контроль за южной частью «пути из варяг в греки». На востоке земли, колонизированные восточными славянами, граничили с вассальной Хазарии Волжской Булгарией. Кроме того, с помощью кочевников южных степей на земли Древней Руси пыталась оказывать давление и Византия.27 Управление объединенными землями, насколько можно судить по отрывочным известиям источников, осуществлялось представителями («мужами»), «великими князьями» (возможно, это то же самое), сидевшими в крупных городах «под рукою» киевского князя. Первое упоминание таких представителей относится к 862 г. – пожалование Рюриком земель своих братьев: «По двою же лету [862 г.] Синеусъ умре и братъ его Труворъ. И прия власть Рюрикъ, и раздал мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро».28 Внешним показателем признания за киевским князем права на выполнение властных функций являлась регулярная выплата ему полюдья, своеобразного государственного налога, расходовавшегося на содержание «государственного аппарата» - князя и его дружины. С IX в. мы находим в летописи свидетельства о наделении «мужей» землями, хотя, скорее, имеется в виду лишь передача прав сбора дани. Но это нельзя воспринимать как передачу вотчины своему боярину, т.к. обложенные данью территории не входили в состав Русской земли, лежавшей в Среднем Поднепровье. Они вовлекались лишь в сферу внешнеполитического влияния Киева29 и при каждом удобном случае пытались обрести свободу. Пример того – убийство князя Игоря древлянами в 6453 (945г.). «Рекоша дружина Игореви: «Отроци Свеньлъжи изоделися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы». И послуша их Игорь, иде в Дерева в дань, и примышляше къ первой дани, и насиляше им и мужи его. Возьемав дань, поиде въ град свой. Идущу же ему въспять, размыслив рече дружине своей: «Идете съ данью домови, а я возъврвщюся, похожю еще». Пусти дружину свою домови, съ малом же дружины возъвратися, желая больша именья. Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со княземъ своим Маломъ : «Аще ся въвадить волк в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не убьем его, то вся ны погубить». И послаша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всю дань». И не послуша их Игорь, и вышедше из града Изъкоростеня деревлене убиша Игоря и дружину его; бе бо их мало»30. Но вопрос о принадлежности таких земель к владениям княжеско-дружинной корпорации в исторической науке остается открытым. Поэтому говорить даже о раннем феодализме на Руси еще в X в., по мнению И.Я. Фроянова, безосновательно.31
Как и всякое государство, Киевская Русь использовала силу, чтобы добиться подчинения. Основной силовой структурой была княжеская дружина, развившаяся из группы воинов, окружавших племенного вождя времен военной демократии. Постепенно дружина превращается из вооруженного немногочисленного отряда – поддержки князя - в дружинный слой населения, основным контингентом которого после призвания варягов стал варяжский элемент. Но уже при Олеге варяжский элемент теряет свое прежнее значение. Так, в договоре с Византией 911 г. славяне клянутся Перуном и Велесом («Олга водивше на роту, и мужи его по Рускому закону кляшася оружьем своим и Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ»).32 Из-за чего можно сделать вывод: либо преобладающим становится славянский элемент, либо варяги настолько ославянились, что перестали считать себя пришлым населением.33 Но, по мнению И.Д. Беляева, варяжский элемент теряет свое значение в конце X века34. Возможно, что численно в дружине преобладают славяне, но руководящие должности остаются за варягами – главными дружинниками, командовавшими войсками Киева в битве с древлянами 945 г., являются Свенельд и Асмуд35 (явно варяжского происхождения).
Законодательная функция князей зародилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.36 Его принято считать первым, не дошедшим до нас памятником восточнославянского права. Первое свидетельство издания закона (об учреждении повоста, уроков и ловищ) содержит «Повесть временных лет»37. Но активная законодательная деятельность древнерусских князей приходится на XI-XII вв., о чем говорит появление Правды Ярослава (около 1015 г.), Правды Ярославичей (1070-е), Уставов Владимира Мономаха и других законодательных актов.
Новым явлением в политической жизни стало разделение территории Древнерусского государства на «сферы влияния» между сыновьями киевского князя. Первым это сделал Святослав Игоревич в 970 г. Очевидно, сыновьям также было передано право сбора дани для великого князя. Окончательно такой тип управления сложился во время правления киевского князя Владимира Святославича. Он оставил за собой киевский престол, а своих старших сыновей посадил в крупнейшие русские города, бывшие к тому же, видимо, когда-то центрами племен. Тем самым он положил конец существованию «союза племенных княжений». На месте прежнего союза возникло единое государство, различные части которого управлялись наместниками киевского князя.38 По мнению А.А. Горского, дружины союзов племенных княжений, на землях которых были посажены представители киевской княжеской династии, видимо, частью влились в дружины князей-наместников39.
В период X-XII вв. начинается постепенное расслоение древнерусской дружины на «старшую», «среднюю», «младшую» и постепенное оседание бояр – верхушки первой из них – на землю, что привело к формированию нового социального слоя крупных вотчинников. В древнерусской дружине XI-XII вв. уживаются противоречивые тенденции. С одной стороны, дружинники проявляют склонность к подвижности, обусловленной перемещениями князей, с другой стороны, они испытывают некоторую тягу к оседлости. Первое укрепляло традиционные дружинные связи, второе, напротив, способствовало их постепенному разрушению. В противоборстве этих стремлений отражался переходный характер эпохи, совмещающей старые порядки доклассового строя с формирующимися новыми социальными отношениями.
С расколом дружины на «старшую» и «младшую» все явственнее стали проявляться симптомы ее распада. Они становятся особенно ощутимы с конца XII века. С развитием передачи права сбора полюдья князья начали передавать часть земли за службу феодалам-дружинникам. Первые ясные упоминания о владении князьями землей относятся к рубежу XI-XII вв. По мере развития наследственного землевладения (вотчин) дружинников-бояр становилось возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своей земли, но эти участки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этот процесс, начавшийся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван монгольским нашествием. Из-за этого «нормальные» феодальные отношения с характерными для них признаками начали складываться на рубеже XIII-XIV вв. и получили полное развитие в XVI в.40
В результате складывания на Руси XI-XII вв. городских волостей-государств и сокращения возможностей обогащения знати за счет дани, появляется система кормлений,41 но передача прав сбора дани не прекратилась. Но также нельзя говорить о зарождении феодальных отношений, поскольку система кормлений не передавала боярину земли, а лишь позволяла получать доход с той или иной волости за исполнение ряда функций.
Постепенно князь при решении различных вопросов перестает ориентироваться на «старшую» дружину и начинает действовать в согласии со «средней» - его сверстниками, которые были, несомненно, ему ближе. Возможно, это связано с желанием ослабить сильное влияние дружины и решать все государственные вопросы самостоятельно.
Ясно, что ни один из политических институтов в период V-XII вв. не остается неизменным – изменились состав дружины, веча, их роль в управлении. Наблюдается постепенное усиление княжеской власти.
Глава II. Древнерусские князья
§ 1. Происхождение и социальные функции княжеской власти
Происхождение государственных учреждений на Руси органически связано с возникновением и усилением княжеской власти.
История князей уходит в глубь столетий, к временам родоплеменного строя. И.Н. Данилевский считает, что слово «князь» заимствовано праславянами из прагерманского или готского языка и родственно словам «конунг», «konig», «king» (король).42 По мнению И.Я. Фроянова, слово «князь» первоначально означало старейшину рода.43
Логически ясно, что княжеская власть выходит из власти племенных вождей. А с ростом населения племя, подразделявшееся на несколько родов («поляне же жили в те времена [до призвания варягов] родами на своих местах и управлялись каждые своим родом»),44 распадается на ряд родственных племен, образующих племенной союз. Во главе этих союзов в V в. стояли вожди, возвышавшиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз.45 Подобные союзы в историографии фигурируют под термином «племенные княжения».
Помимо племенных княжений восточным славянам была известна еще одна организация союзов – когда союз организуют племена, которые уже сами входят в племенной союз. Это вторичный союз племен,46 а по терминологии Б.А. Рыбакова, союз союзов,47 создание которого подняло развитие института князей на новую ступень развития.
Логично, что, будучи внушительным межплеменным объединением с противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, он без элементов публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смог бы существовать. Поэтому политическая организация союза союзов заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой князем, наделенным властью, не совпадающей отчасти с народом. Таким образом, можно говорить о народности состава вождей (князей) в IX в. у восточных славян: вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь союза союзов.
Для разных рангов характерны разные функции. По мнению И.Я. Фроянова, вождь племени избирался лишь на время войны. Власть его была невелика: он должен вести в бой своих соратников.48
Статус вождя племенного союза постоянный. Он занимался внутренним строительством союза, собирал, организовывал и возглавлял войско, ведал внешней политикой союза, отправлял религиозные обряды (инициатор и организатор жертвоприношений), в то время как его судебные функции только зарождаются, а потому условны.
Деятельность главы союза союзов в значительной степени отличалась самостоятельностью и независимостью с вытекающими отсюда принуждениями. Для этого института характерны функции двух вышеназванных.49
На протяжении второй половины IX-X вв. обозначенные свойства княжеской власти получили дальнейшее развитие. Важную роль в этом сыграли несколько факторов. Первый - призвание варягов в 862 г. «И реша сами в себе: «Поищем собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву». И идоша за морекъ варягамъ, к руси… Реша русь, чудь, словени и кривичи и вси; «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нетъ. Да поидете княжитъ и володети нами». И изъбрашася три братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старший, Рюрикъ, седе Новегороде, а другий, Синеусъ, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Труворъ. И от тех варягъ прозвася Руская земля».50 Оно способствовало отрыву княжеской власти от народа. Вторым фактором является объединение северной и южной Руси Олегом в 882 году. «Поиде Олег, поим воя многи, варяги, чудь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде къ Смоленску съ кривичи, прия град, и посади мужь свои. И придоста къ горам хъ киевским и уведа Олег, яко Осколд и Дир княжита, и похорони вои в лодьях, а другия назади остави, а сам приде, нося Игоря детьска. И приплу под Угорьское, похоронив вои своя, и присла ко Аскольду и Дирови, глаголя яко «Гость есмь, и идем въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придета к нам к родом своим». Асколд же и Дир придоста, и выскакаша вси прочии из лодья, и рече Олег Асколду и Дирови: «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа», и вынесоша Игоря: «А се есть сын Рюриков». И убиша Асколда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорьское, кде ныне Олъмин двор; на той могиле поставил Олъма церковь святаго Николу: а Дирова могила за святою Ориною. И седе Олег княжа въ Киеве, и рече Олег: «Се буди мати градом руським». И беша у него варязи и словени и прочи, прозвашася русью».51 Создание единого государства потребовало от княжеской власти (вождя союза союзов Древнерусского государства) большей активности и самостоятельности.
Рассмотрим функции киевского князя в силу того, что деятельность других князей в источниках и исследованиях почти не прослеживается или является слишком специфичной (как в Новгороде). Известно точно, что в Древней Руси были и князья неваряжского происхождения (например, князь древлян Мал и князь полян Кий, другие восточнославянские союзы племен также имели своих князей). «Се Кий княжаше в роде своемъ <…>. И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в древляхъ свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новогороде, а другое на Полоте, иже полочан».52 «Да поиде за князь нашь за Малъ; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьску».53 Логично предположить, что он обладал теми же функциями, что и киевские, варяги по происхождению. В X в. на князей по-прежнему возлагались задачи военного руководства и дипломатических отношений.54 Кроме того, в круг занятий киевского князя X в. входило подчинение восточнославянских племен и поддержание военно-политического господства над покоренными соседями, сбор дани как формы выражения подвластности. Более зримо, чем раньше, выступают религиозные функции князя. Расширились права князя в области суда и управления, однако И.Я. Фроянов55 и С.В. Юшков56 считают неубедительными предположения о законодательной функции князя, т.к. «судебные дела» основывались на традиции общинного права. Трудно говорить о развитости законодательной функции, но, несомненно, она появилась в X в. Ко времени правления Олега относятся первые известия о некоем «Законе Руском». Он упоминается в договоре Руси с греками 911 г.: «Аще ли ударить мечем, или бьеть кацем любо сосудом, за то ударение или бьенье да вдасть литр 5 сребра по закону рускому»57, что говорит о появившейся законодательной функции князя. Другим свидетельством законодательной функции князя является содержащееся в «Повести временных лет» упоминание об учреждении Ольгой в 6455 (947 г.) повостов, уроков, ловищ. «И победиша деревляны… И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегород град Вользин. И иде Вольга по Дерьвьстей земли съ сыном своим и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища ее ловища… В лето 6455. Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты…».58 Значительно отчетливее (сравнительно с законодательством) в посменных источниках вырисовывается княжой суд. Так, в X в. князья не только судили, но и взимали денежные судебные штрафы – виры,59 однако И.Я. Фроянов склонен считать княжой суд в значительной степени условным, определявшимся большой самостоятельностью народных общин в управлении судопроизводством.60 Логично предположить, что древнерусский князь управлял подвластной ему территорией. Недаром в «Повести временных лет» князь Владимир изображен занятым вопросами государственного устройства и управления.61
Итак, к концу X в. функции киевского князя заметно увеличились и усложнились, а власть усилилась, что явилось результатом распада родоплеменного строя.
Конец X-начало XI – важный этап развития княжеской власти на Руси. Это время неудержимого разложения родовых отношений. Родоплеменные связи вытесняются территориальными. Племенные союзы заменяют союзы общин.62
Рассмотрим подробнее функции князя в XI-XII вв. По мнению В.И. Сергеевич, князь стал необходимым элементом социально-политической организации общества, отсутствие которого нарушало нормальную жизнь волости.63
Князь по-прежнему должен был оберегать землю, где княжил. На князей возлагалось руководство оборонительными и наступательными действиями, что подчеркивает их преемственность от вождей V-X вв., им предписывалась и охрана торговых путей.64 С военной функцией князей тесно переплеталась и дипломатическая, т.к. война, какой бы длительной она ни была, обязательно заканчивалась подписанием мирного договора. Военно-дипломатическая работа князя имела своей целью поддержание внутренней безопасности подвластной территории. Князь, как и в предшествующее время, продолжал собирать определенную дань с волостей. Дань и подать устанавливались по обоюдному согласию князя с волостью и по заранее составленным документам, в которых ясно определялось, с какой территории и какую именно брать дань или пошлину. Доказательство этого мы находим в уставной грамоте Ростислава Мстиславича Смоленского, изданной в 1150 г., в которой четко расписано: с какого города, волости или погоста получать пошлины65. По сравнению с предшествующими периодами компетенция князя в области суда значительно расширилась.66 Судебное разбирательство превратилось почти в повседневное занятие князя.67 Суд и управление волостями производились князем через его посадников и тиунов. Посадникам вверялась от князей защита княжеских владений, следовательно, при них была дружина, которая поддерживала князя и вместе с тем охраняла волость. Посадникам иногда предоставлялась не только защита волости и поддержание княжеской власти - им принадлежал и княжой суд с правом судить даже уголовные преступления с ограничением, чтобы они судили посредством земских выборных людей. С теми же правами и обязанностями князья сажали по городам тиунов, только им передавались города и волости менее значительные. Посылка тиуна в какой-нибудь город была первым и главным выражением княжеской власти этого периода.68 На XI-XII вв. приходится интенсивная законодательная деятельность русских князей. Создаются Правда Ярослава (около 1015 г.), Правда Ярославичей (1070-е), Уставы Владимира Мономаха (1099-1113). Очевидно, и другие князья издавали свои уставы для судебных дел и определения различных прав: так, известны церковные уставы князей новгородских Святослава и Всеволода, устав Ростислава Смоленского, устав о ворах Изяслава Ярославича. Вместе с судебными законами князьям также принадлежали законы о разных податях и повинностях, на что указывает и Русская Правда. Но нельзя предполагать, что все законодательство было сосредоточено в руках князя. Еще не существовало полного закона, и право выражалось в обычаях, поэтому князья только формулировали или отменяли утвердившийся или исчезнувший обычай.69 Помимо суда и законодательства, в руках князя находились, по мнению А.Е. Преснякова, «элементарные нити древнерусской администрации – посадник и тысяцкий».70 Посредством своих чиновников он выполнял некоторые полицейские функции. После принятия христианства в 988 г. князья отошли от непосредственного отправления религиозных действ.71
Княжеская власть в XII в. поддерживалась не столько силой, сколько правом князей, освещенным религией и любовью народа. Летопись представляет нам множество примеров расположения к князьям народа. Так, под 1168 г. в «Повести временных лет» говорится, что когда смоленский князь Ростислав Мстиславич ехал из Киева в Новгород через Смоленск, то начали его встречать лучшие мужи Смоленска за 300 верст, затем встретили внуки, далее сын Роман, епископ Мануил и тысяцкий. Летописец говорит, что почти весь город, радуясь своему князю, вышел с дарами навстречу ему.72
Подводя итог, можно сказать, что на разных этапах развития княжеская власть приобретала некоторые функции и некоторые утрачивала. Однако одной из главных целей князя всегда было поддержание внутреннего порядка и внешней безопасности подвластной территории. Судебная, законодательная и религиозная функции были свойственны князьям V-начала IX вв. по причине их условности или неразвитости религиозного культа.73 На протяжении IX-XI вв. развивается судебная функция князей и постепенно формируется законодательная. Таким образом, власть князя приобретала характер власти монарха.
§ 2. Князь и вече
Вече – один из самых известных и в то же время самых загадочных институтов Древней Руси. Спорными являются вопросы его социального состава, времени появления и действия, компетенции.
Под вечем Древней Руси следует понимать совещание, собрание городских людей, а собраться на вече, следовательно, означает сойтись на думу, думать, принять вечевое решение – «сдумать».
Время появления и действия веча разные исследователи понимают по-разному. В.И. Сергеевич, опираясь на Лаврентьевскую летопись, утверждает, что «вече было всегда от времен начального летописца и позднейшего, жившего в конце XII в.»,74 однако Б.Д. Греков уверен, что в период X-XII вв. веча «молчали»75
С переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялась и сущность самого учреждения. Раннее «племенное» вече эпохи первобытного строя или военной демократии, видимо, серьезно отличалось от «волостного» веча второй половины XI-XII вв. Думаю, следует не согласиться с Б.Д. Грековым о временном прекращении деятельности вечевых собраний,76 скорее, они продолжали функционировать, однако изменились. Согласно «Повести временных лет», вече собирается и в X, и в XI, и в XII вв. Вечевое собрание древлян, согласно «Повести временных лет», вместе со своим князем Малом решает, как поступить при повторном сборе дани киевским князем Игорем. «Слышавше же древляне, яко опять идеть [Игорь], сдумавше со княземъ своимъ Маломъ».77 В летописи прямо говорится о созыве веча князем в 6523 (1015) г. – Ярослав Мудрый, перебивший накануне новгородцев, получил известие о том, что власть в Киеве захватил Святополк Окаянный. «Заутра же собрав избыток новгородеци, Ярославъ рече: «О, люба моя. Дружина, юже вчера избих, а ныне быша надобе.» Утери слез, рече им на вече: «Отец мой умер, а Святополк сидить Кыеве, избивая братью свою.» И реша новгородци: «Аще, княже, братья наша исчезна суть, може по тобе бороти».».78 По свидетельству Лаврентьевской летописи, на вече 1147 г. «Придоша Кыян много множество народа и седоша у святое Софьи слышати. И рече Володимир к митрополиту: «Се прислал брат мои два мужа Кыянина, ато молвят братья своеи.» И выступи Добрынъка и Радило и рекоста: «Целовал мя брат, а митрополиту ся поклонял, и Лазаря целовал, и Кыяны все.» Рекоша Кыяне: «Молвита, с чим вас князь прислал.» Она же рекоста: «Тако молвит князь. Целовала ко мне крест Давыдовичи и Святослав Всеволодичь, ему же аз много добра створих, а ноне хотели мя убити лестью. Но Бог заступил мя и крест честный, его же суть ко мне целовали. А ныне, братья, поидета по мне к Чернигову, кто имеет конь ли не имеет. То бо суть не менье одиного хотели».».79
Вопрос о социальной структуре веча в исторической науке, пожалуй, является самым дискуссионным. С.В. Юшков считал, что веча были массовыми собраниями руководящих элементов города и земли по вопросам наибольшей важности.80 Близкого мнения придерживается И.Я. Фроянов, уточняя, что на вечевых собраниях присутствуют как знатные, так и простые люди, воля которых была решающей, им уступал и князь. Исследователь подчеркивает, что на вече принимали участие не только горожане, но и сельские жители.81 В отличие от приведенных близких точек зрения П.П. Толочко, занимавшийся изучением древнего Киева, полагал, что институт веча никогда не был органом народовластия.82 М.Б. Свердлов пришел к выводу, что в IX-X вв. простое свободное население было лишено права участвовать в политическом управлении государством, племенные народные собрания исчезли,83 а значит, все вопросы решали князь и его окружение.
По моему же мнению, источники не дают возможности однозначно ответить на эти вопросы.
О порядке проведения вече в обыденном мышлении существует представление как о своеобразных полуанархических сходках, на которых решение определяется силой крика участвующих. На самом деле, согласно приведенному выше отрывку Лаврентьевской летописи, можно предположить, что вече имело достаточно четкую организацию. Перед нами отнюдь не хаотичная толпа, кричащая на разные лады, а вполне упорядоченное совещание, проходящее с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала веча, которым руководил князь, митрополит, тысяцкий. Послы по традиции приветствуют по очереди митрополита, тысяцкого, «кыян», что убеждает в наличии на Руси XII в. сложившихся правил ведения веча.
Источники также позволяют определить круг вопросов, которые могли решаться на вече. Он включает в себя вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и княжеской администрации, проблемы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжение городскими финансами и земельными ресурсами.84 Интересно, что круг этих вопросов совпадал со сферой проблем, обсуждаемых князем со своей дружиной, и это означает, что все они – князь, дружина, вече – могли совместно или, напротив, порознь и совершенно по-разному решать одни и те же задачи. При этом, конечно, должны возникать конфликты, поэтому князь не всегда мог действовать по своему усмотрению. Ему часто приходилось сталкиваться как со своим окружением, так и с вечевым собранием. Можно предположить, что и вече, и князь являлись носителями верховной власти, но проступает «как зависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без князя <…> но лишь в делах высшей политики стояло вече во главе волости».85
Итак, можно сделать вывод, что вече своими корнями уходит в древнейшую историю славян, оно развивалось на протяжении всей Киевской Руси и, по мнению большинства исследователей, играло большую роль в решении вопроса войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, финансовых и земельных проблем.
Глава III. Древнерусская дружина
§ 1. Состав и эволюция
Князь и княжеская дружина, наряду с городским вече, олицетворяли собой важнейшие государственные институты Киевской Руси.
Как пишет И.Я. Фроянов, слово дружина является общеславянским. Оно образовано от слова «друг», первоначальное значение которого - спутник, товарищ на войне.86
В русской исторической науке под дружиной принято понимать отряд воинов («Святополкъ же, и Володимиръ и Ростиславъ, исполчивше дружину, поидоша»)87 или ближайшее окружение князя («любяте дружину по велику»).88
Когда и как появляется дружина у восточных славян, сказать трудно. О происхождении дружины можно лишь предполагать, опираясь на косвенные данные и аналогии. Как правило, когда речь заходит о подобных вопросах, привлекают ранние свидетельства о дружинах древних германцев. В I в. н.э. у древних германцев дружинники составляли особую группу. Она жила отдельно от своей общины вместе с вождем. Дружинники существовали благодаря военным походам, в которых захватывалась добыча, а также благодаря дарам от своих соплеменников и соседних племен. Правом распределения полученных таким образом средств обладал вождь. Его связывали с дружиной взаимные обязательства личной верности. Дружина набиралась из знатных юношей и доблестных воинов. Тацит также упоминает некоторое иерархическое деление среди дружинников.89
Видимо, близкие характеристики имела и восточнославянская дружина. Однако такой вывод мы можем сделать лишь по аналогии. Тем более, что в источниках слово «дружина» явно не однозначно. Так, в рассказе о киевском восстании 1068 г. упоминаются две разные дружины: «Иначаша людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, съ веча, и придоша на двор Коснячковъ и не обретиле его, сташа у двора Брячиславля и реша: «Поидем высадим дружину свою ис погреба». <…> Изяславу же седящу на сенехъ с дружиною своею…».90 Как видим, кроме княжеской дружины, здесь упоминается и «своя» дружина восставших киевлян. Из кого в данном случае она состоит, сказать трудно, но очевидно, что помимо княжеских дружин существовали и другие. Тем не менее, в исторической литературе дружиной принято называть именно княжеский отряд воинов.
Выделению княжеской дружины, по мнению А.А. Горского, способствует разрушение родоплеменной структуры, охватившее славянский этнос в V-VI вв.91 С.В. Юшков считает, что княжеские дружины как круг его ближайших соратников и сотрудников существуют с самого возникновения Киевского государства.92 Я соглашусь с обоими из них, поскольку прообразом княжеской дружины Киевской Руси считаю вооруженные отряды племенных вождей V-VII вв.
Несмотря на скудость источников, можно предположить, какова была численность дружины и из кого она состояла. Одним из самых ранних упоминаний о численности дружины русских князей является фрагмент из записок Ибн-Фадлана, говорящего, что «вместе с царем русов в <…> замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников».93 А.А. Горский поддерживает мнение Т. Василевского, что дружина состояла из двухсот-четырехсот человек94, с чем соглашается И.Н. Данилевский95, но М.Б. Свердлов полагает, что число воинов достигало пятисот-восьмисот человек96.
В проблеме состава дружины в исторической литературе наблюдается единство мнений. Основным контингентом дружины, по мнению С.В. Юшкова, можно считать «родовую знать, но и любой, кого князь считал ценным в военном деле мог быть включен в число дружинников»97. Отсюда видно, что князь мог принимать людей разных народов и племен, что подтверждают источники. Помимо славян и варягов, в дружине состояли и угры (венгры), и торки, и другие племена 98. И.Д. Беляев считает, и с ним нельзя не согласиться, принимая во внимание варяжское происхождение династии Рюриковичей, что первоначально дружина состояла лишь из варягов. Но уже при Владимире Святославиче этот элемент теряет свое первенствующее значение, поскольку, по мнению И.Д Беляева, эти вольные и беспокойные дружинники могли стать помехой в осуществлении его власти, а после смерти Ярослава летописи вовсе не упоминают о варяжских дружинах.99 Однако уже при Олеге варяги воспринимают себя как коренное население (как славян). Такую ассимиляцию рисует перед нами договор Олега с Византией 911 г., в котором его дружинники клянутся «Перуном, богом своимъ, и Волосомъ, скотьемъ богомъ».100 И.Д. Беляев также говорит о том, что в дружине теперь служили и венгры, и печенеги, и поляки, и половцы и др.101
Бесспорно, что княжеские дружины имели иерархическое строение. Как правило, ее делят на «старшую», «младшую» и «среднюю» - группу «мужей», которую нельзя отнести ни к первой, ни ко второй.
«Старшая» дружина состояла из служивших отцу князя («дружина отня»). Она переходит к младшим поколениям князей, вооруженная прежним влиянием и авторитетом в дружинной и общественной среде. Чаще всего к этой группе воинов относят бояр, реже мужей, С.В. Юшков полагает, что «из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации».102 Летописи пестрят рассказами о князьях, находящихся в боярской компании при самых различных жизненных ситуациях, общественных и бытовых: «… и отпевше литургию, обедоша братья на скупь, каждо с бояры своими»,103 «и изиде противу ему благоверный князь Всеволод с воима сынъма <…> и вси боляре, и блаженый митрополитъ Иоан с черноризци и с прозвутеры. И вси кияне великъ плачъ створиша над нимъ»,104 «Святополк созва боляръ и кыянъ, и поведа имъ, еже бе ему поведал Давыдъ <…>. И реша боляре и людье…».105 Старая традиция думы князя с дружиной была основополагающей в отношениях князя с боярством. Что бы князь ни затевал, он всегда должен был «явить» свой замысел служившим ему боярам, рискуя в противном случае лишиться боярской поддержки, что грозило ему неудачей. Князья иногда пренебрегали советом с боярами, но такие факты были редкими. Однако со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, не прислушиваясь к советам бояр,106 но из «старшей» дружины неизменно выделяются командиры «воев»,107 ведь они самые опытные и доблестные.
«Средний» слой дружины составляли гридьба, как считают С.М. Соловьев и И.Е. Забелин, или княжие мужи (С.В. Юшков, И.А. Порай-Кошиц).108 Не исключено, что в отличие от бояр, привлекавшихся к управлению, мужи занимались только военной службой. Эти дружинники составляли основной боевой контингент личных воинских сил князя. Постепенно князь предпочитает опираться не на отцовских дружинников – бояр, а на своих сверстников. Возможно, именно с этим связаны многочисленные упреки летописцев в адрес князей в том, что они прислушиваются к советам «уных», пренебрегая мнением старших: «И нача любити [великий князь Всеволод Ярославич] смыслъ уных, свет творя с ними, си же начаша заводити княже правды, начаша ти унии грабити, людий продавати, сему не ведущу в болезнех своих».109 Возможно, за этим скрывается постепенное усиление роли князя, стремившегося избавиться от влияния дружины. Слой «средней» дружины составляли сверстники князя. Как утверждает И.Н. Данилевский, они росли и воспитывались с князем с 13-14 летнего возраста. Вместе с этими дружинниками князь обучался военному делу, ходил в первые походы.110 Отсюда понятно, почему их позиция была ближе князю, отчего он искал поддержки среди сверстников.
Так же прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, носящие в зависимости от отдельных поручаемых им обязанностей мечники, метальники, вирники, и другие.111 С отроками источники знакомят нас раньше, чем с остальными представителями «младшей» дружины – в X в.: «посемъ седоша деревляне пити, и по[42]веле Ольга отрокомъ своимъ служити перед ними»,112 «и рече Святославъ, кроме зря, отрокомъ своимъ…».113 Они находятся при князе, можно сказать, неотступно. Отроки, прежде всего, слуги князя. Об этом можно судить по взаимосвязи слов «отрок» и «слуга»: «и се слышавше вои, разидоша от него. Борисъ же стояше съ отрокы своими <…> [91] и се нападоша акы зверье около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша Бориса, и слугу его, падша на нем, прободоша с ним».114 Служебное назначение отроков выявляется в письменных памятниках достаточно легко. «Повесть временных лет» рассказывает об отроках, прислуживавших Ольге и Святославу.115 В Пространной Правде княжой отрок поставлен в ряд с конюхом и поваром: «аже в княжи отроци, или в конюхе, или в поваре».116 На основании материала Пространной Правды можно сделать вывод, что отрок исполнял функции помощника вирника («А се покони вирнии били при Ярославе: вирнику взяти семь ведер солоду на неделю же овен любо полоть, любо две ногате; а в середу куна же сыр, а в пятницу тако же <…> то то вирнику с отрокомъ…»),117 мостника («А се урок мостъников»),118 по мнению М.Б. Свердлова, и мечника, и самостоятельно действующего лица по взиманию вир.119 Отроки – не только домашние, но и военные слуги князя. Святополк Изяславич имел 700 отроков, готовых к бою: «Он [Святополк Изяславич] же рече: «имею отрокъ своих 700»».120 Данные об отроках говорят об их принадлежности к княжескому дому. Но вопрос об их свободе остается открытым. Скорее всего, некоторые из них в прошлом были рабами, однако, думаю, что среди них были и свободные, т.к. отрок мог занимать обычную для свободного должность помощника вирника и, в общем, находиться именно на службе.
Многие исследователи объединяют отроков и детских, что не вполне корректно, т.к. они различались своими функциями и положением. Согласно статье 86 Пространной Правды, «а железного плати сорок кун, а мечнику пять кун, а пол гривны детскому; то ти железный урок, кто си в чемъ емлеть».121 Отсюда следует, что детский следил за испытанием железа на суде, а значит, был главным исполнителем приговора в суде. Согласно статье 108 Пространной Правды, «аже братья растяжються перед княземъ о задницю, которыи детьскии идеть и делит, то тому взяти гривна кун».122 Выходит, что в случае судебного раздела наследства между братьями детскому полагается небольшая выплата. «Во время восстания во Владимире 1178 г. были убиты не только княжеские посадники и тиуны, но и детские, и мечники «а домы их пограбиша», а это значит, что детские имели дом подобно тиунам и посадникам».123 Из выше изложенного материала ясно, что деятельность детских значительно более ограничена, отсюда их неравное положение.
С конца XII в. можно проследить, как «младшая» дружина постепенно поглощается княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Со временем княжеская дружина начала разрушаться, прикрепляться к земле, теряя свою способность воевать, т.к. большая часть воинов для сохранения традиций должна быть освобождена от управления и службы при княжеском дворе.
С.В. Юшков считает, что «уже к началу XI в. наметился процесс разложения дружинных отношений, проявившийся в отрыве от княжеского двора наиболее влиятельных дружинников».124 Я также придерживаюсь мнения, что с расколом дружины на «старшую» и «младшую» при постоянном росте различий между ними стали проявляться симптомы распада дружины.
Подводя итог, следует отметить еще раз, что внутри древнерусской дружины существовало иерархическое деление на «старшую», «среднюю» и «младшую». Внутри каждой определенному социальному слою были присущи только его определенные функции. С течением времени роль дружины в политических делах и ее влияние на князя изменялись. Древнерусская дружина просуществовала до XIII века.
§ 2. Князь и дружина
В письменных памятниках Древней Руси князь неизменно выступает на фоне дружины, в обществе своих товарищей и помощников, деливших с ним и удачи, и поражения.
Как замечает А.А. Горский, дружина «набирается и строится не по родовому принципу, а по принципу личной верности; дружина находится вне общинной структуры; она оторвана от нее социально (дружинники не являются членами отдельных общин) и территориально (в силу обособленного проживания дружинников)».125 Вместе с тем княжеско-дружинные отношения явились продолжением социальных отношений периода военной демократии. Древнерусская дружина была своеобразной военной общиной, которой руководил князь – первый среди равных. От общины пошли отношения равенства, нашедшие внешнее отражение в дружинных пирах, напоминавших крестьянские «братчины», в уравнительном порядке раздела добычи (позднее трансформировавшемся в раздел дани) – основного источника существования дружины.
Оторвавшись от общины, дружина сначала копировала ее порядки в своем внутреннем устройстве.126 Под дружиной следует понимать профессиональных воинов, за которыми признавалась номинальная коллективная собственность на земли, с которых они имели право собирать дань.
«Повесть временных лет» дает достаточно информации для решения задач этого параграфа. Многие вопросы князь решал не самостоятельно, а с дружиной. «В лето 6452 [944 г.]. Игорь же совокупив вои многи, варяги, русь, и поляны, словени, и кривичи, и тиверцы, и печенеги наа, и тали у них поя, поиде на Греки в лодьях и на коних, хотя мьстити себе. <…> Се слышавше царь посла к Игорю лучие боляре, моля и глаголя: «Не ходи, но возьми дань, юже имал Олег, придамь и еще к той дани». Тако же и к печенегом посла паволоки и злато много. Игорь же, дошед Дуная, созва дружину, и нача думати, и поведа им речь цареву. Реша же дружина Игорева: «Да аще сице глаголеть царь, то что хочем боле того, не бишеся имати злато, и сребро, и паволоки? Егда кто весть; кто одолееть, мы ли, оне ли? Ли с моремъ кто светен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстей: обьча серть всем». Послуша их Игорь…».127 Как видим, вопрос о том, стоит ли продолжать поход или лучше заключить мир на достаточно выгодных условиях (если доверять летописцу), князь решает не самостоятельно, а с дружиной. Именно ее мнение оказывается решающим. Заметим попутно, что отказ от насильственного захвата всех тех богатств, которые предлагают Игорю греки, скорее всего, расценивался современниками летописца негативно. Тем не менее князь соглашается с дружиной и идет на подписание мира с греками.
Однако не всегда князь соглашался с мнением дружины, а, напротив, дружина поддерживала решения князя. «В лето 6479 [971 г.]… И посла [Святослав] слы ко цареви въ Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему дары больше первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице: «Аще не створим мира с царем, а увесть царь, яко мало нас есть, пришедше оступят на въ граде. А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть? Но створим мир со царем, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно нам. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду». Люба бысть речь си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…».128
Возникает вопрос, почему князь должен был ориентироваться на своих воинов. Ответ можно также найти в «Повести временных лет». Например, летописец так объясняет отказ Святослава креститься. «В лето 6463 [955 г.]… Живяше же Ольга съ сыном своимъ Святославом, и учашеть и мати креститися, и не браняху, но ругахуся [насмехался] тому. <…>. Яко же бо Ольга часто глаголашеть: «Аз, сыну мой, Бога познах и радуюся; аще ты познаеши, и радоматися почнешь». Он же не внимаши того, глаголя: «Како аз хочно ин закон прияти един? А дружина моа сему смеятися начнуть». Она же рече ему: «Аще крестишися, вси имуть тоже створити». Он же не послуша матере…».129
Возможно, это было связано с тем, что его статус в дружинной среде еще не был безусловен. Видимо, отношение товарищей к своему князю во многом определялось тем, насколько его поступки соответствовали тому, что входило в понятие чести, а удостоиться чести можно было в том случае, если поведение было одобрено «сотоварищами».
Но, как уже было сказано, были случаи, когда князь поступал по своему усмотрению, а дружина следовала за ним, и это показывает, что не только князь ориентировался в своих поступках на дружину, но и дружина следовала за князем. «В лето 6496 [988 г.]… По Божью же устрою в се время разболеся Володимер очима, и не видяше ничтоже, и тужаше велми, и не домышляшеться, что створити. И посла к нему царица [византийская принцесса Анна, на которой хотел жениться Владимир], рекущи: «Аще хощеши избыти болезни сея, то не имаши избыти недуга сего». Си слышав Володимер, рече: «Да аще истина будеть, то поистине велик Бог будеть хрестеянеск».И повеле хрестити ся. Епископ же корсуньский с попы царицины, огласив, крести Володимера. Яко възложи руку на нь, абье прозре. Видив же се Володимер напрасное ицеленье, и прослави Бога, рек: «Топерво уведех Бога истиньнаго». Се же видевше дружина его, мнози крестишася».130 Возможно, этот отрывок отмечает некий перелом в отношениях князя и дружины. Если прежде авторитет их вождя, то теперь действия предводителя являются определенным образцом поведения для дружинников.
В основе отношений между князем и дружиной лежала также передача последним некоторых материальных ценностей. Причем ценности не важны сами по себе. Получаемые богатства, судя по всему, не несли экономической сущности. Думаю, дружинников больше волновал сам акт передачи, нежели обогащение как таковое. «В лето 6583 [1075 г.]… придоша сли из немецъ къ Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое. Они же видевше бещисленое множьство, злато, и сребро, и поволокы, и реша: «Се ни въ что же есть, се бо лежить мертво. Сего суть кметье луче. Мужи бо ся доищуть и болше сего». Сице ся похвали Иезекий, цесарь июдейскъ, к послом цесаря асурийска, его же вся взята быша в Вавилон: тако и по сего смерти все именье расыпася разно».131
Обращает на себя внимание то, что жалобы дружинников были сосредоточены на внешних признаках богатства. В то же время, в отличие от западноевропейского рыцарства, речь никогда не заходила о земельных пожалованиях, что свидетельствует о неразвитости феодальных отношений. Как известно, феодальные отношения базируются на корпоративном землевладении и на раздаче земельных участков воинам на условии их службы владельцу земли. С одной стороны, земли на Руси было в изобилии, с другой – испытывался постоянный дефицит в освоенных участках (необходимость постоянной смены обрабатываемой земли по причине того, что расчищенные от леса угодья быстро «выпахивались»). В таких условиях земельные пожалования были в значительной степени бессмысленными. Их границы невозможно было как-то закрепить. Именно это долгое время не позволяло развиваться «нормальным» феодальным отношениям. На Руси феодализм с характерными для него поместьями, бенефициями, иммунитетами и регламентацией вассальной службы начал складываться только на рубеже XIII-XIV вв. и получил полное развитие в XVI в. До этого времени связи, условно соотносимые с вассально-сюзеренными отношениями Западной Европы, существовали в более патриархальной форме личных отношений, связанных с централизованной эксплуатацией земель, находившихся в корпоративной собственности.132 Такое позднее появление феодальных отношений обуславливается тем, что зарождение раннефеодальных отношений было прервано монгольским нашествием.
На Руси формирование корпорации профессиональных воинов базировалось не на условном землевладении, а на личных связях князя-вождя и его воинов. В их основе лежала система дарений, одной из форм которой могут считаться пиры князя и дружины. Все, что князь давал дружиннику, делало последнего зависимым от дарителя. То же относится и к княжеским пирам. Угощение князем дружинников закрепляло личные связи, существовавшие с детства: «Се же пакы [Владимир Святославич] людем своим: по вся неделля устави на дворе въ гридьнице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужем, при князи и без князя. Бываше множество от мяс, от скота и от зверины, бяше по изобилью от всего».133 Видимо, на подобных пирах также происходили обряды принятия новых дружинников и совещания, «думы» князя с дружиной.134 Эта «дума» являлась чуть ли не повседневным занятием князя, как выходит из Поучения Владимира Мономаха135; причем мнение, высказанное дружинниками, отнюдь не обязательно для князя. Он мог поступать по-своему, что облегчалось тем, что в дружине возникают разногласия при обсуждении вопросов, и князь мог выбирать одно из многих решений дружины.
Дружина также получала денежное содержание из рук князя или пользовалась отчислениями от волостных кормов и различных платежей, поступающих от населения, исполняя при этом полицейские, судебные и административные поручения князя.136
Таким образом, дружина Киевской Руси жила в значительной степени на княжеские средства, поэтому идеальным считался тот князь, который щедро одаривал своих воинов, но если дружинник по каким-либо причинам был неудовлетворен своим князем, то он мог уйти137.
Со временем, однако, отношения князя и дружины начали изменяться, о чем можно судить по вышеприведенному рассказу об устроении пира. Имущественное расслоение дружины привело к формированию новой социальной группы – боярства, что также повлияло на отношения между князем и дружиной.
Проводя аналогии между древнерусской дружиной и германской, можно выявить ряд характерных для обеих черт. Воинское сообщество объединено вокруг сюзерена, эта группа следует за вождем, где он первый среди равных. Воинская община моделирует себя по семейному образцу, что прослеживается в названиях групп дружины и ее членов. Система даров носит, скорее, сакральный характер, нежели экономический.138 Но германская дружина была оторвана от общины, вождем ее мог стать любой доблестный воин,139 чего нельзя сказать о славянской.
Подводя итог, следует отметить, что отношения князя и дружины строились на личных связях, закреплявшихся развитой системой «даров» в различных формах. При этом князь выступал как «первый среди равных». Он зависел от своих дружинников не меньше, чем они от него. Все государственные вопросы (об устройстве «земли», о войне и мире, о принимаемых законах) князь решал не самостоятельно, а с дружиной, принимая или не принимая ее решения.
Заключение
Подводя итог, следует отметить, что ни княжеская власть, ни дружина, ни вечевое собрание не остались неизменными.
Истоки происхождения изучаемых политических институтов лежат в эпохе военной демократии. Трудно утверждать, какой из них сформировался раньше.
Княжеская власть берет свое начало в эпохе военной демократии из власти племенного вождя, уже вокруг него сложилась дружина, из которой впоследствии выросла княжеская дружина. Вопрос о существовании веча в этот период остается открытым. Летописи еще не говорят о народных собраниях в племенных княжениях, но некоторые исследователи полагают, что и в это время вече уже существовало.
С ростом населения племени входящие в него рода постепенно превращаются в ряд родственных племен, которые уже образуют племенной союз (племенное княженье). Во главе каждого союза стоят вожди (князья), возвышавшиеся над вождями племен. «Суперсоюз» возникает после создания Древнерусского государства и подчинения ряда восточнославянских племен Олегом – племенные княжения объединяются в один большой союз. Племенные княжения были ликвидированы Владимиром Святославичем после того, как он посадил своих сыновей в крупнейшие города – центры племен. Каждому рангу племен были присущи определенные функции. Вождь племени избирался лишь на время ведения войны. Статус вождя племенного союза постоянный. В его обязанности входит внешняя политика, внутреннее строительство союза, организация, командование собранными им войсками, отправление религиозных обрядов. Функции князя «союза союзов» включают в себя все обязанности вышеназванных вождей. Развитию института княжеской власти способствовали распад родоплеменного строя, призвание варягов, создание Древнерусского государства. В X в. формируются новые княжеские функции – законодательная и судебная. Впоследствии функции князя углубляются, кроме религиозной, утраченной им после принятия христианства.
Как уже было сказано, дружины начали формироваться вокруг племенных вождей. Ко времени создания Древнерусского государства дружина перерастает из вооруженного немногочисленного отряда воинов в дружинный слой, строящийся не по родовому принципу, а по принципу личной верности. Дружина жила дарами своих соплеменников и князя и военной добычей. Она состояла из 200-400 человек и набиралась из знатных юношей и доблестных воинов, в нее мог попасть любой, если в нем был заинтересован князь. После призвания варягов основным контингентом становится варяжский элемент. Но варяги очень быстро «ославянились», хотя дали толчок для отрыва дружины от общинной основы, другой причиной было разрушение родоплеменной структуры. Нет сомнения, что княжеская дружина имела иерархическое строение. «Старшая» первоначально имела на князя большее влияние. Чаще всего к этой общности воинов относят бояр, реже мужей. Возможно, из ее рядов выходят тысяцкие, посадники и прочие представители княжеской администрации. Со временем князь предпочитает ориентироваться на «среднюю» дружину, являвшуюся основным боевым контингентом личных воинских сил князя. Ее составляли гридьба, возможно, княжие мужи. Также прочные узы связывали князя с «младшей» дружиной, куда входили отроки, детские, милостники, пасынки, мечники, метальники и др. С конца XII в. «младшие» дружинники постепенно поглощаются княжеским двором. В источниках появляется термин «дворяне». Княжеская дружина начала разрушаться, как только начала «оседать» на землю и терять свою мобильность.
Под вечем большинство исследователей понимают совещание городских людей. Я склонна считать, что вече существовало всегда, даже в период военной демократии, поскольку его отсутствие обозначало бы нехарактерно высокое для этой эпохи развитие других политических институтов. Достаточно трудно определить состав участников веча. Проведение веча не хаотично, а вполне упорядочено. Оно происходит с соблюдением традиционных правил: сошедшиеся рассаживаются, ожидают начала собрания, которым руководит князь, митрополит, тысяцкий. Вече участвовало в решении широкого круга проблем: вопросы войны и мира, судьбы княжеского стола и администрации, вопросы, связанные с денежными сборами среди горожан, распоряжения городскими финансами и земельными ресурсами. Неясно только, всегда ли вече занималось подобными проблемами, или источники зафиксировали случаи исключительные, связанные, как правило, с чрезвычайными ситуациями.
Список литературы
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1.: Текст и перевод/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2.: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова.
Правда Русская. М.; Л., 1940.
Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1.
Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.
Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1953.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XII вв.) глазами современников и потомков. М., 1998.
Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993.
Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982.
Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983.
Сергеевич В.И. Вече и князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992.
Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992.
Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939.
1 См.: Сергеевич В.И. Вече и Князь: русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. М., 1992. С. 96-98.
2 Там же. С. 50.
3 См.: Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879. С. 124-125.
4 Там же. С. 101-105, 120-124.
5 См.: Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 290-300.
6 См.: Толочко П.П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 125.
7 См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 345.
8 См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIIIвв. М., 1982. С. 282, 290.
9 См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.; Л., 1939. С. 30.
10 Там же. С. 36.
11 См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки Социально-политической истории. Л., 1980. С. 8-64.
12 Там же. С. 64-99.
13 Там же. С. 86.
14 См.: Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л.,1983. С. 56.
15 См.: Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987. С. 100-140.
16 См.: Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. С.25.
17 См.: Данилевский И.Н. Древняя Русь (IX-XIIвв.) глазами современников и их потомков. М.,1998. С. 79-110.
18 Там же. С. 106.
19 См.: Сергеевич В.И. Указ. соч. С. 90.
20 Свердлов М.Б. Указ. соч. С.52.
21 См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
22 Там же. С. 20.
23 См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 23.
24 См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 360.
25 Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 14.
26 См.: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 258.
27 См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 151.
28 ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
29 См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
30 ПВЛ. Ч. 1. С.40.
31 См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 80.
32 ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
33 Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2: Комментарий/ Подгот. Текста и перев. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. С. 56.
34 См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
35 ПВЛ. Ч.1. С. 42.
36 Там же. С. 18.
37 Там же. С. 29.
38 См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 156.
39 См.: Горский А.А. Указ. соч. С. 112.
40 См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 136.
41 См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 88.
42 Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 79.
43 Фроянов И.Я. Указ. соч. С.10.
44 ПВЛ. Ч. 1. С. 208.
45 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 16.
46 Там же. С. 18.
47 Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 287.
48 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 15.
49 Там же. С. 15-18.
50 ПВЛ. Ч.1. С. 18.
51 Там же. С. 14.
52 Там же. С. 13.
53 Там же. С. 40.
54 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42, 50.
55 Там же. С. 27-28.
56 Юшков С.В. Указ. соч. С.30.
57 ПВЛ. Ч. 1. С. 18.
58 Там же. С. 29.
59 Там же. С. 86-87.
60 Фроянов И.Я. Указ. соч. С.29.
61 ПВЛ. Ч. 1. С. 36.
62 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 35.
63 Сергеевич В.И, Указ. соч. С. 98.
64 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 34.
65 Беляев И.Д. Указ. соч. С.122.
66 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 38.
67 ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
68 Беляев И.Д. Указ. соч. С. 120-121.
69 Там же. С. 122.
70 Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 42.
71 Там же.
72 ПВЛ. Ч. 1. С. 190.
73 Юшков С.В. Указ. соч. С. 30.
74 Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 89.
75 См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 367.
76 Там же. С. 360.
77 ПВЛ. Ч. 1. С. 40.
78 Там же. С. 62.
79 Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 95-96.
80 См.: Юшков С.В. Указ. соч. С. 36.
81 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 173-174.
82 Толочко П.П. Указ. соч. С. 129.
83 Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 56.
84 Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 97.
85 См.: Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 428.
86 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 66.
87 ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
88 Там же. С. 101.
89 См.: Тацит Публий Корнелий. Германия/ Практикум по истории средних веков. Воронеж, 1999. Ч. 1. С. 21-29.
90 ПВЛ. Ч. 1. С. 144.
91 Горский А.А. Указ. соч. С.37.
92 Юшков С.В. Указ. соч. С. 31.
93 Цит. по: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
94 Горский А.А. Указ. соч. С. 96.
95 Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 106.
96 Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 205.
97 Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
98 Там же.
99 Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
100 ПВЛ. Ч. 1. С. 25.
101 Беляев И.Д. Указ. соч. С. 125.
102 Юшков С.В. Указ. соч. С. 32.
103 ПВЛ. Ч.1. С. 121.
104 Там же. С. 136.
105 Там же. С. 172.
106 См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
107 См.: Греков Б.Д. Указ. соч. С. 344.
108 Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 108.
109 ПВЛ. Ч. 1. С. 142.
110 Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 109.
111 Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 90.
112 ПВЛ. Ч. 1. С. 41-42.
113 Там же. С. 51.
114 Там же. С. 90-91.
115 Там же. С. 42, 51.
116 Правда Русская. М.; Л., 1940. С. 20.
117 Там же. С. 20.
118 Там же. С. 16, 29.
119 Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 207.
120 ПВЛ. Ч. 1. С. 143.
121 РП. С. 28.
122 Там же. С. 30.
123 Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 206.
124 Юшков С.В. Указ. соч. С. 35.
125 Горский А.А. Указ. соч. С. 25.
126 См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 110.
127 ПВЛ. Ч. 1. С. 23.
128 Там же. С. 33-34.
129 Там же. С. 30.
130 Там же. С. 50.
131 Там же. С. 85.
132 См.: Данилевский И.Н. Указ. соч. С. 117.
133 ПВЛ. Ч. 1. С. 56.
134 См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 73.
135 ПВЛ. Ч. 1. С. 158.
136 См.: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 74.
137 См.: Беляев И.Д. Указ. соч. С. 126.
138 См.: Кардини Ф. Указ. соч. С. 104-140.
139 Там же. С. 153.