К истории капитуляции Японии

К истории капитуляции Японии

Соколов Владимир Васильевич - Чрезвычайный и Полномочный посланник 1 класса, кандидат исторических наук.

9 мая 1945 г. гитлеровская Германия капитулировала. Но война США, Великобритании и других союзных держав против Японии продолжалась. Англо-американский Объединенный комитет начальников штабов планировал добиться поражения Японии к середине ноября 1946 г. [1].

С точки зрения союзников создалась нежелательная ситуация, когда Советский Союз после поражения Германии оказался вне войны. Они это предвидели.

Президент США Ф. Рузвельт, начиная с декабря 1941 г., неоднократно ставил перед Москвой вопрос о вступлении СССР в войну с Японией [2]. Поднимал он этот вопрос и на конференции руководителей СССР, США и Великобритании в Тегеране в 1943 г. И.В. Сталин, касаясь участия СССР в тихоокеанской войне, заявил на заседании 28 ноября: "Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда - общим фронтом против Японии" [3].

В ходе Крымской конференции руководителей трех держав И.В. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль подписали 11 февраля 1945 г. соглашение, по которому Советский Союз обязался через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе вступить на стороне союзников в войну против Японии. При этом были названы условия, на которых он вступает в эту войну - восстановление принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно: возвращение Советскому Союзу южной части острова Сахалин и всех прилегающих к ней островов; передача Советскому Союзу Курильских островов.

В соглашении подчеркивалось, что "главы правительств трех великих держав согласились в том, что эти претензии Советского Союза должны быть безусловно удовлетворены после победы над Японией" [4]. Интересно отметить, что это решение Крымской конференции было оформлено специальным соглашением за подписью руководителей "большой тройки" и не носило декларативного характера, как многие другие решения конференции.

Это соглашение тогда не было опубликовано, но японские дипломаты умели хорошо анализировать публиковавшиеся документы. В частности, они уловили изменение позиции СССР в отношении Японии из, казалось бы, нейтрального документа о созыве учредительной конференции ООН с участием Китая, поскольку Москва до сих пор избегала участвовать в общих мероприятиях с Чунциным [5], боясь нарушить пакт о нейтралитете с Японией.

15 февраля 1945 г. японский генеральный консул в Харбине Ф. Миякава (бывший советник японского посольства в Москве) нанес визит советскому послу в Японии Я.А. Малику. Формально это был ответный визит, так как ранее Малик обедал у него в Харбине при возвращении из командировки в Москву. В действительности японский дипломат интересовался итогами только что закончившейся Ялтинской конференции и возможным изменением позиции СССР в отношении Японии. Он высказал опасение, что "Советский Союз все больше втягивается в союзные общения и орбиту влияния США и Англии". По ею мнению, было бы полезно, чтобы маршал Сталин выступил в роли миротворца и потребовал бы от всех стран прекратить войну [6].

Это был очередной мирный зондаж со стороны Японии. Ранее неоднократно ставился вопрос о посылке и Москву японской специальной миссии. Одновременно японская сторона проявила интерес к судьбе советско-японского пакта о нейтралитете, подписанного 13 апреля 1941 г. поскольку до 25 апреля 1945 г. должно было быть принято решение о его продлении или денонсации. 22 февраля японский посол в Москве Н. Сато затронул этот вопрос в беседе с наркомом иностранных дел В.М. Молотовым. Однако нарком уклонился от высказывания своей точки зрения по этому вопросу [7].

Но 5 апреля Молотов вызвал японского посла и вручил ему заявление, в котором говорилось. что со времени заключения пакта "обстановка изменилась в корне. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советскою Союза. При таком положении пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продление этого пакта стало невозможным". Исходя из этого, советское правительство заявило правительству Японии "о своем желании денонсировать пакт от 13 апреля 1941 г." [8].

Для такою заявления у советской стороны было много оснований. Прежде всего, на протяжении всей войны Япония держала на границе с СССР миллионную Квантунскую армию, помогая тем самым гитлеровской Германии. Сразу же после нападения гитлеровской Германии на СССР посол в Японии К.А. Сметанин спросил 24 июня 1941 г. министра иностранных дел И. Мацуока: "Будет ли Япония соблюдать нейтралитет"? Мацуока ответил, что "основой внешней политики Японии является тройственный пакт", т.е. агрессивный союз с Германией и Италией. "Если настоящая война и пакт о нейтралитете будут находиться в противоречии с этой основой и с тройственным пактом, - продолжал он, - то пакт о нейтралитете "не будет иметь силы" [9].

Это откровенное заявление японского министра в первые же дни советско-германской войны заставляло советское руководство постоянно учитывать опасность, нависшую на дальневосточных рубежах нашей страны. К тому же японская военщина не стеснялась в проведении различных провокационных акций на советской границе, захватывала советские суда в иностранных портах, топила советские корабли, перевозящие продовольствие и военные грузы из США.

Однако, оказавшись в 1945 г. в полной политической изоляции, японская дипломатия вынуждена была обратить свои взоры на Москву, так как ее бывшие союзники по тройственному пакту - Германия и Италия - уже вышли из войны, а с другими ведущими мировыми державами она была в состоянии войны. Но сделать это было трудно, поскольку японское правительство проводило в течение всей войны враждебную политику в отношении СССР, и оно не могло что-либо предложить, чтобы вызвать доверие в отношениях между двумя странами. Поэтому японские зондажи носили неопределенный характер с общим пожеланием установления более дружественных отношений. Так, во время встречи 20 апреля с послом Маликом только что назначенный министр иностранных дел С. Того, бывший ранее японским послом в СССР, говоря о желательности улучшения отношений, интересовался возможностью встретиться с В.М. Молотовым по возвращении его с Учредительной конференции ООН в Сан-Франциско, на которой вырабатывался Устав ООН [10].

О стремлении к поддержанию хороших отношений между двумя странами говорил 27 апреля и Сато в беседе с заместителем наркома С.А. Лозовским [11]. Он вручил текст ответа японского правительства на заявление советского правительства о денонсации советско-японского договора о нейтралитете [12].

Возможно, что определенным стимулом для японских зондажей явилось то, что сотрудники наркоминдела продолжали проявлять уважительное отношение к японским гражданам, оказавшимся в сфере военных действий в Германии и в других странах. Так, в уже упомянутой беседе с Сато Лозовский сообщил, что в одном из зданий Берлина бойцы Красной Армии обнаружили группу японских граждан численностью 11 или 12 человек. Сейчас эта группа находится на пути к Москве [13].

Помощь японским дипломатам и сотрудникам торговых учреждений была также оказана при репатриации их из других стран. В связи с этим японский посол Сато выразил в личной ноте Лозовскому от 14 мая 1945 г. "глубокую благодарность за любезную помощь и содействие, оказанное командованием Красной Армией и другими советскими властями, членам японской торговой миссии в Германии (16 человек) во главе с посланником г-ном С. Мацусима и японскому вице-консулу в г. Кенигсберге г-ну Т. Ода и его сотруднику, а также группе служащих японских торговых фирм и их семей в количестве 36 человек... во время обнаружения их в разных районах Германии, а равно для их дальнейшей перевозки оттуда на родину" [14].

Одновременно посол сообщал, что благодаря любезному содействию советских властей японский посланник в Финляндии Т. Сакая и его спутники и японский посланник в Болгарии А. Ямадзи и его спутники ныне благополучно прибыли в Японию [15].

Не исключено, что упомянутая советская гуманная акция побудила японских дипломатов активизировать зондаж в поисках выхода Японии из внешнеполитической изоляции путем заключения с СССР договора о ненападении, а также обсуждения не совсем ясных будто бы общих интересов Советского Союза и Японии в азиатском районе; содержались намеки о возможности прекращения Японией рыбной ловли в советских территориальных водах и даже возвращения Советскому Союза Южного Сахалина. Особенно настойчиво ставился вопрос о поставках Японии нефти. Такие беседы у Малика состоялись 3, 24 июня и в последующие дни с бывшим премьер-министром и министром иностранных дел К. Хирота [16]. Давая обобщенную оценку всем этим беседам, Молотов телеграфировал 8 июля Малику: "При всей их недостаточности и намеренной недоговоренности предложения Хирота свидетельствуют о том, что японское правительство по мере ухудшения своего военного положения готово будет идти на все более и более серьезные уступки для того, чтобы добиться нашего невмешательства в войну на Дальнем Востоке" [17].

Действительно, давление японской дипломатии усилилось. При этом японцы одновременно предпринимали шаги в Токио и Москве. Малик в соответствии с указанием наркома не торопил события и пытался уклоняться от встреч, отказав в них японским деятелям - Хирота, Танакамару, Коноэ и Того, ссылаясь на болезнь. Но Того, будучи министром иностранных дел, направил сотрудника японского МИД Андо на квартиру Малика, где посол принял его, лежа в постели. 13 июля Андо, по поручению Того, изложил следующее заявление: "Его величество император Японии принял решение о командировании принца Ф. Коноэ в Москву с личным письмом императора, в котором изложен вопрос окончания Японией войны и для того, чтобы лично обсудить с советским правительством этот вопрос". Текст этого послания императора японский посол в Москве направил в тот же день нотой в НКИД [18].

18 июля Лозовский телеграфировал Малику, что он направил японскому послу Сато письмо, в котором говорилось: "По поручению Советского правительства имею честь обратить Ваше внимание на то обстоятельство, что высказанные в послании императора Японии соображения цмеют общую форму и не содержат каких-либо конкретных предложений. Советскому правительству представляется неясным также, в чем заключаются задачи миссии князя Коноэ" [19].

25 июля Лозовский принял японского посла по его просьбе. Сато сообщил, что миссия Коноэ имеет следующие задачи: "1) Просить посредничество Советского правительства, чтобы положить конец нынешней войне; 2) Укрепить японо-советские отношения, что будет основой внешней политики Японии во время войны и после войны". Сато при этом подчеркнул, что задачи миссии Коноэ обширны, он пользуется особым доверием дворца и выразил пожелание, чтобы Советское правительство нашло возможным выслушать Коноэ [20].

Такая дипломатическая активность Японии в стремлении добиться от Советского Союза посреднической миссии с целью найти почетный выход из войны и избежать безоговорочной капитуляции вызвала в США опасения, что Москва может "украсть" у них победу. В США владели некоторыми японскими шифрами и были в курсе японских зондажей. И хотя Сталин в беседе 28 мая с личным представителем президента США Г. Гопкинсом подтвердил, что советские войска будут находиться к 8 августа в полной готовности к выступлению против Японии [21], тем не менее новый президент США Г. Трумэн выражал беспокойство по этому поводу и позже в своих мемуарах отмечал, что самой настоятельной причиной его поездки на Потсдамскую конференцию "была необходимость получить лично от Сталина подтверждение о вступлении России в войну против Японии" [22]. На внесение ясности в этот вопрос особенно настаивали американские начальники штабов, в том числе генерал Дж. Маршалл и адмирал Э. Кинг. Они исходили из общей оценки стратегической обстановки на Дальнем Востоке, которая сводилась к тому, что "Япония была еще далека от капитуляции. Она располагала большими запасами оружия и боеприпасов, а также армией до пяти миллионов человек, из которых два миллиона находились на японской территории и во время вторжения союзников могли оказать им сильное сопротивление" [23].

По оценке американских военных, для разгрома японской сухопутной армии потребовалось бы еще 18 месяцев и принесение в жертву 1 млн. американских солдат [24].

Поэтому президент США Трумэн уже в первой беседе со Сталиным 17 июня, еще до официального открытия Потсдамской конференции, заявил: "США ожидают помощи от Советского Союза". Глава советской делегации ответил, что "Советский Союз будет готов вступить в действие к середине августа и что он сдержит свое слово" [25].

По прибытии в Потсдам, Трумэн получил информацию об успешном испытании атомной бомбы, а через несколько дней он располагал уже сведениями, что новая атомная бомба будет готова в начале августа. Это событие сразу же изменило политику США.

Вечером 26 июля в Потсдаме была опубликована декларация от имени США, Великобритании и Китая, в которой содержалось требование к Японии о безоговорочной капитуляции [26]. С советской стороной даже не проконсультировались по этому вопросу. Это было новым элементом в американской политике и свидетельствовало о том, что США начинают решать вопросы, касающиеся военных действий на Дальнем Востоке, по своему усмотрению. Несмотря на наметившиеся изменения в политике США, советская делегация сочла необходимым проинформировать союзников на заседании конференции 28 июля о новом официальном японском предложении от 25 июля направить в Москву "миссию Коноэ" с целью решить вопрос о советском мирном посредничестве и налаживании сотрудничества между СССР и Японией. Сталин сказал, что советская сторона даст отрицательный ответ и на это японское предложение. Президент США Трумэн и новый премьер-министр Великобритании К. Эттли, заменивший У. Черчилля после его поражения на выборах, согласились с советским предложением [27].

Японское правительство, естественно, не знало, как решается вопрос о Японии на конференции в Потсдаме. 30 июля Сато посетил Лозовского и сообщил, что Трумэн, Черчилль и Чан Кайши опубликовали 26 июля обращение к японскому правительству с намерением "навязать Японии безоговорочную капитуляцию... Япония не может сдаться на таких условиях. Если честь и существование Японии будут сохранены, то японское правительство для прекращения войны проявит весьма широкую примиренческую позицию". Лозовский в этой связи писал Малику: "Сато просит, чтобы тов. Сталин учел эти пожелания" [28]. Поскольку под обращением к Японии о капитуляции не было подписи Сталина, в Токио еще надеялись, что им удастся сыграть на противоречиях между союзниками. Однако Советский Союз был верен своим обязательствам.

28 июля 1945 г. японское правительство официально отклонило Потсдамскую декларацию о безоговорочной капитуляции.

В ходе Потсдамской конференции союзников шло одновременное согласование военных действий вооруженных сил трех держав. Начальник Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов проинформировал о концентрации советских войск на Дальнем Востоке и основных направлениях удара против японской Квантунской армии.

С учетом американских предложений были согласованы зоны действий военно-морских и военно-воздушных сил СССР и США в Японском, Охотском и Беринговом морях, а также в Корее и Маньчжурии (Северо-Восточных провинциях Китая). Предусматривалось создание групп связи между советским и американским командующими на Дальнем Востоке. Советская сторона согласилась удовлетворить просьбу США о создании в ряде мест на своей территории американских метеорологических и радиостанций для сбора и передачи информации о погоде в Восточной Сибири [29].

Потсдамская конференция руководителей трех держав закончилась 2 августа 1945 г. принятием ряда согласованных решений. В США знали о дате предстоявшего вступления СССР в войну против Японии. Но именно поэтому они поспешили упредить СССР, чтобы снизить значение его участия в войне против Японии, сбросив американские атомные бомбы 6 августа на Хиросиму, а 9 августа на Нагасаки, города, не имевшие военного значения, и поэтому не подвергавшиеся ранее американским бомбардировкам.

7 августа Трумэн официально известил мир о появлении нового чудовищного оружия. Мировая общественность только позже поняла, что атомная бомбардировка японских городов означала прежде всего акцию устрашения Советского Союза.

В соответствии с обещанием, данном союзникам, вступить в войну против Японии через три месяца после капитуляции Германии, Молотов вызвал 8 августа Сато и вручил ему заявление советского правительства о том, что "с 9 августа Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией". Напомнив, что Япония отклонила декларацию трех держав о безоговорочной капитуляции и тем самым потеряли всякую почву японские предложения о посредничестве, нарком сообщил, что советское правительство приняло предложение союзников о присоединении к декларации от 26 июля, чтобы сократить сроки окончания войны и количество жертв [30].

Посол США в Москве А. Гарриман, выслушав информацию наркома о вступлении СССР в войну против Японии, сказал, что "заявление Советского правительства обрадует каждый дом в Соединенных Штатах" [31].

В тот же день нарком дал шифрованную телеграмму послу СССР в Токио Малику, в которой содержалось указание незамедлительно вручить японскому министру Того вышеупомянутое заявление советского правительства, уничтожить все шифры и другие секретные документы. В телеграмме также говорилось, что "японское посольство вместе с Сато будет нами сегодня интернировано". Зная, что сотрудников посольства ждут нелегкие дни, нарком в заключение писал: "Уверены, что Вы достойным образом справитесь с порученным Вам заданием. Желаем здоровья и благополучия Вам и всему составу посольства" [32].

О начале военных действий сотрудники советского посольства в Токио и консульских учреждений на оккупированных японцами территориях в Харбине, Даляне, Сеуле узнали из сообщения московского радио утром 9 августа. Наибольшие трудности ожидали сотрудников генерального консульства в Харбине, где хозяйничали ставленники японского марионеточного государства Маньчжоу-Го.

В Токио посол Малик собрал весь коллектив посольства, вспоминает бывшая сотрудница В.Г. Сергеева, и сообщил о начале военных действий. По его указанию начали в срочном порядке уничтожать всю документацию вплоть до личных писем. Японскими властями были отобраны радиоприемники. Была еще более усилена внешняя охрана посольства, в город никого не выпускали. Посол дважды предпринимал попытки выехать с территории посольства, но не смог выполнить указание наркома вручить в МИД ноту о начале военных действий [33].

А тем временем, 9 августа 1945 г. советские вооруженные силы начали военные действия против японских войск в Маньчжурии силами нескольких фронтов, включая десантные операции на Южном Сахалине и Курилах. "Внезапность и сила первоначальных ударов позволили советским войскам сразу же захватить инициативу", - писал в воспоминаниях маршал Советского Союза А.М. Василевский [34].

В ночь с 9 на 10 августа в Токио состоялось заседание Высшего совета по руководству войной с участием императора Хирохито. На этом заседании премьер-министр адмирал К. Судзуки заявил: "Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны" [35]. По его предложению было принято заявление японского правительства. Днем 10 августа Малик был вызван в резиденцию министра, где Того сделал следующее заявление: "Японское правительство готово принять условия декларации от 26 июля сего года, к которой присоединилось и советское правительство. Японское правительство понимает, что эта декларация не содержит требований, ущемляющих прерогативы императора как суверенного правителя Японии. Японское правительство просит определенного уведомления по этому поводу" [36]. На вопрос английского посла в Москве А. Керра об ответе Москвы на это предложение Японии Молотов заявил: "Советское правительство ответило японцам продолжением наступления. Это конкретный ответ советского правительства" [37].

Таким образом, Советский Союз первым из воюющих государств узнал о решении японского правительства принять, хотя и с оговорками, Потсдамскую декларацию и, верный своим союзническим обязательствам, немедленно уведомил об этом правительства США, Великобритании и Китая. Встречу с советским послом Того провел в крайне раздраженном тоне. Он не захотел обсуждать с послом вопросы, которые того интересовали [38].

10 августа в войну вступила Монгольская Народная Республика. А 11 августа госдепартамент США направил японскому правительству от имени союзников ответ на японское заявление от 10 августа при посредничестве Швейцарии, в котором отклонялась японская оговорка о прерогативе императора. В этом ответе четко указывалось: "С момента капитуляции власть императора и японского правительства в отношении управления государством будет подчинена верховному командующему союзных держав, который предпримет такие шаги, какие он сочтен нужными для осуществления условий капитуляции". В то же время императору было предложено санкционировать и обеспечить подписание японским правительством и японской генеральной штаб-квартирой условий капитуляции и отдать от себя приказы всем властям и вооруженным силам прекратить боевые действия и сдать оружие [39].

12 августа 1945 г. Трумэн направил послание Сталину, в котором сообщил, что он назначил генерала армии Д. Макартура Верховным командующим, представляющим союзные державы, для проведения общей капитуляции японских вооруженных сил. В тот же день Сталин сообщил президенту США, что представителем Советского Военного Главнокомандования назначен генерал-лейтенант К.Н. Деревянко [40].

Когда в Токио стало известно о боевых действиях Советской Армии в Маньчжурии, Корее, на Сахалине и Курилах, Высший совет по руководству войной и японское правительство в присутствии императора Хирохито, поняв всю безысходность положения, приняли 14 августа после длительных дебатов условия безоговорочной капитуляции. В отправленной в тот же день телеграмме правительствам США, Великобритании, Советского Союза и Китая сообщалось о принятии Японией условий Потсдамской декларации [41]. На следующий день, 15 августа, в полдень японский народ был извещен о капитуляции.

Часть японских военных предприняла попытку выступить в Токио против капитуляции, но она окончилась провалом. Бывший военный министр Японии К. Анами и его сторонники из офицеров покончили жизнь самоубийством.

Продолжали упорное сопротивление и войска Квантунской армии в Маньчжурии и только 20 августа, когда были освобождены все основные города северо-восточного Китая, они прекратили боевые действия [42].

В связи с началом военных действий сотрудники советского посольства в Токио и консульских учреждений, находившихся на оккупированных японцами территориях Китая и Кореи, оказались в положении интернированных.

Надо признать, что и раньше отношение к сотрудникам советских учреждений со стороны японских властей было нескрываемо враждебным. Об этом свидетельствует такой малозначащий факт, что прибывшие в Японию в конце 1943 г. две машинистки посольства были вынуждены ждать японские визы около года [43]. Если в отношении дипломатов высокого ранга соблюдались какие-то приличия, то к рядовым сотрудникам посольства, консульских учреждений и торгового аппарата постоянно предъявлялись мелочные придирки. Существовавшая в стране карточная система позволяла властям проводить дискриминацию в отношении советских сотрудников и членов их семей в поставках продовольствия и других товаров. Осуществлялась постоянная слежка за сотрудниками, покидавшими посольство.

В октябре 1944 г. было закрыто консульство в Хокадато, а в декабре - в Цуруга. После окончания войны в Европе значительная часть сотрудников посольства выехала вместе с семьями на родину, так как им требовался отдых, а находиться в Токио стало небезопасным.

Начиная с середины 1944 г., американская авиация бомбила японскую столицу более 200 раз. Сгорело пустующее американское посольство, а на территории советского посольства неоднократно возникали пожары, но сотрудникам удавалось их быстро потушить. Особенно крупные налеты американской авиации были осуществлены 9 марта, 13 апреля и 25 мая 1945 г. [44]. Во время последнего налета сгорели двухэтажное здание консульского отдела, гараж и другие помещения. Сотрудникам посольства удалось спасти часть автопарка и имущества консульства. Но все коммуникации были разрушены и сотрудники остались без электричества, газа и воды. Пришлось вырыть колодец непосредственно на территории посольства, но вода в нем оказалась малопригодной для питья.

В этих условиях Малик распорядился эвакуировать жен сотрудников с детьми в горы. Там в местечке Гора имели возможность иногда отдохнуть, выспаться и как следует помыться и другие сотрудники посольства. В результате американских воздушных бомбардировок город Токио выгорел на две трети. Общее число погибших составило 665 тыс. человек. Но очевидцы отмечали, что за многие месяцы войны американцы ни разу не бомбили императорский дворец в Токио, не совершали налетов на летнюю резиденцию императорской семьи в Хаяме, на древние столицы и храмы Киото, Нара, Исэ, Никко, регулярно посещаемые императором и его родственниками. Видимо, уже во время войны американцы думали о сохранении некоторых атрибутов империи, которые могли бы пригодиться в будущем [45].

Положение сотрудников советского посольства еще более осложнилось, когда Советский Союз начал военные действия. Территория советского посольства была окружена и охранялась полицией и жандармерией. Выходить из здания посольства не разрешалось. Заботу о сотрудниках посольства принял по собственной инициативе поверенный в делах Швеции в Токио, который по согласованию с Маликом передал МИДу Японии 11 августа ноту о том, что правительство Швеции, будучи нейтральным государством, берет на себя защиту советских интересов в Японии и в районах, оккупированных японскими властями. МИД Японии не имел возражений против инициативы Швеции, но оговорил, чтобы Швеция защищала японские интересы в СССР, а также в Германии, оккупированной советскими войсками. Об этом 16 августа сообщил Лозовскому шведский посланник в Москве С. Седерблюм [46].

Он рассказал, что исполняющий обязанности генерального консула Швеции в Шанхае связался с советским представителем в Шанхае, от которого узнал, что советские служащие интернированы в здании бывшего советского консульства, а некоторые советские граждане находятся под домашним арестом.

Что касается посылки шведского представителя в Маньчжурию и Корею, то местные японские власти не могут разрешить этого вопроса без санкции Токио. Но такой санкции получено не было.

Сообщения, посылаемые Маликом через шведское посольство, доходили до Москвы с большой задержкой. Поскольку основные трудности сотрудники посольства испытывали в течение 5 дней, 9-14 августа, то так называемые "памятные записки" посла, пересылаемые через шведов, имеют теперь большое значение. Из них мы узнаем, что в посольстве были интернированы 44 человека, а остальные 80 человек, члены семей и вместе с ними несколько сотрудников, были интернированы в местечке Гора, близ Токио. Сообщение посольства с Гора было прервано. Если сотрудник посольства выезжал из Токио в Гора, то обратно его уже не выпускали. Но условия пребывания там были вполне нормальными, дважды в день разрешались двухчасовые прогулки.

Несколько хуже было положение в самом посольстве, откуда выходить не разрешалось. Газеты не доставлялись, все радиоприемники были изъяты, за исключением трех японских аппаратов для приема местных передач в случае воздушной тревоги.

"Мы испытываем трудности в отношении продовольствия, - писал Малик, - и пользуемся консервами из имеющихся незначительных запасов. Только хлеб предоставляется регулярно и в достаточном количестве. (...) Только следующие продовольственные продукты были поставлены для 44 лиц: 64 литра молока, 70 кило огурцов, 6 кило сельдерея, 10 кило свежей рыбы. Водоснабжение прекратилось 9 августа... Испытываем большие затруднения вследствие отсутствия свежей воды при интенсивной летней жаре" [47].

Но 24 августа шведы сообщили: "Японцы подчеркивают, что война официально еще не окончена. Однако продовольственные продукты, прибывшие на борту советского моторного судна «Нельма», теперь доставлены в посольство, газеты предоставляются и водоснабжение ныне сравнительно удовлетворительно" [48].

В тот же день шведский посланник С. Седерблюм в беседе с Лозовским поинтересовался положением японских дипломатов. Заместитель наркома сказал, что "о положении японцев в Москве не приходится беспокоиться, поскольку они у нас свободно разгуливают по улицам" [49].

В трудное положение попали сотрудники советского генконсульства в Харбине. Как только там узнали из сообщения московского радио о начале военных действий, генконсул Г.И. Павлычев дал указание вице-консулу А.Н. Логинову и секретарю И.Н. Никитину уничтожить всю секретную переписку. И не зря. В 9 часов утра к воротам генконсульства подъехала машина с представителем "министерства иностранных дел" марионеточного проялонского государства Маньчжоу-Го. Затем на территорию генконсульства ворвались около сотни полицейских и жандармов. Представитель "МИД" в сопровождении чиновников и жандармов потребовал от Павлычева спустить советский флаг и снять герб СССР, сдать властям Маньчжоу-Го консульский архив, оружие и деньги.

В это время, вспоминал позже Никитин, в служебных и жилых помещениях шел обыск. Были изъяты архивы, радиоприемники, фотоаппараты и деньги из кассы генконсульства. Прямо во дворе, на асфальте производился досмотр личных вещей сотрудников. Затем все сотрудники и члены их семей оказались под домашним арестом. Продукты питания не выдавались, и приходилось обходиться теми скудными запасами, которые до этого были получены по карточкам.

С приближением Советской Армии среди местных жандармов и полиции появилось беспокойство. Из окна генконсульства можно было видеть, как японские солдаты роют окопы. 13 августа генконсул, учтя обстановку, потребовал от прибывшего в генконсульство начальника полицейского управления Харбина снять внутреннюю охрану генконсульства, возвратить вещи и деньги и наладить снабжение сотрудников продовольствием.

Однако утром 14 августа по распоряжению японских властей всех сотрудников генконсульства с их семьями посадили в один вагон и эвакуировали на юг, в "столицу" Маньчжоу-Го г. Синьцзин (Чанчунь), куда поезд пришел вечером. Была жара. В душном вагоне нечем было дышать. К тому же отсутствовала вода. Особенно было тяжело женщинам и детям. Но каково же было их удивление, когда "вице-министр иностранных дел" Маньчжоу-Го японец Симомура сообщил, что Япония капитулировала и им надлежит возвратиться в Харбин.

16 августа сотрудники генконсульства возвратились в Харбин, где уже начались грабежи. Руководство генконсульства срочно организовало штаб охраны города из числа местных советских граждан, взяв под охрану 150 наиболее важных объектов (предприятия, железнодорожный узел, склады, мосты). Удалось сохранить 90 паровозов, 5 тыс. вагонов и другое имущество.

Передовые советские части 18 августа вошли в город, а на другой день прибыли корабли Амурской военной флотилии. Японский гарнизон капитулировал [50].

В других консульских учреждениях положение сложилось не столь драматично. В генеральном консульстве СССР в Сеуле на территории Кореи, оккупированной японцами, сотрудники хотя и оказались под домашним арестом, но они все же смогли дать кров дипкурьерам, направлявшимся в посольство в Токио. Не было обыска и в советском консульстве в Дальнем (Дайрене) даже тогда, когда в городе и на всем Ляодунском полуострове было введено осадное положение. Но 22 августа сотрудники консульства уже встречали на аэродроме первые советские авиачасти.

24 августа Седерблюм сообщил Лозовскому, что и.о. генерального консула в Шанхае прислал информацию о том, что все советские граждане в Шанхае теперь на свободе. Были освобождены находившиеся под арестом в течение 36 часов в Нагасаки 10 советских граждан, сотрудники ТАСС и Русского Банка [51].

Но это было на местах. А в Токио все уже было по-другому. Вечером 15 августа в советское посольство приехал сотрудник японского МИД и предложил обеспечить сотрудников всем необходимым. В тот же день японские власти сняли блокаду посольства, включили телефон, дали воду и электричество, а на следующий день обеспечили продуктами. "Давно уже никто из японцев, - писал один из сотрудников посольства, - не разговаривал с нами так доброжелательно и с живым участием" [52].

Тем временем был назначен день высадки американских оккупационных войск в Японии - 28 августа и день подписания акта о капитуляции - 2 сентября 1945 г. Церемония подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии состоялась на американском линкоре "Миссури" в Токийском заливе.

Встретившись 4 сентября с Седерблюмом, заместитель наркома Лозовский заявил, что "вопрос о защите Швецией интересов СССР в Японии и интересов Японии в СССР стоит по-новому, поскольку Япония подписала условия безоговорочной капитуляции и оккупирована союзными войсками. На территории Японии хозяином является уже не японский император и японское правительство, а командующий союзными войсками генерал Макартур. ...Наш посол был освобожден благодаря разгрому Японии". Мы, сказал он, уже установили прямую связь с Токио [53].

6 сентября 1945 г. Лозовский пригласил Седерблюма и заявил: "Советское правительство полагает, что та форма защиты интересов Советского Союза в Японии, которая была принята в первое время войны, отжила и потеряла свою актуальность. (...) Поэтому все вопросы, имеющие отношение к находящимся на территории Японии советским гражданам, будут отныне разрешаться представителями советского командования с генералом Макартуром".

По поручению советского правительства он поблагодарил шведское правительство и лично посланника С. Седерблюма "за любезное содействие и те труды, которые были вложены ими в дело защиты советских граждан". Лозовский проинформировал посланника, что впредь защиту интересов Советского Союза в Япо-нии примут на себя советские военные организации. "В Токио находится сейчас советская военная миссия во главе с генерал-лейтенантом К.Н. Деревянко, который от имени советского правительства и Красной Армии подписал акт о капитуляции Японии. Естественно, что он возьмет теперь в свои руки защиту интересов советских граждан в Японии" [54].

Таким образом, капитуляция Японии означала окончательный провал агрессивной политики японской военщины. Начался длительный этап американской оккупации Японии и новый период медленного становления нормальных добрососедских отношений между СССР (Россией) и Японией.

Список литературы

1. Сиполс В. Великая Победа и дипломатия. 1941-1945 гг. М., 2000, с. 341-342.

2. Соколов В.В. Предложение Чан Кайши об открытии "второго фронта" на Дальнем Востоке в 1941 г. - Новая и новейшая история, 2005, № 2, с. 89-95.

3. Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании. Сборник документов. М., 1978, с. 95.

4. Крымская конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании. Сборник документов. М., 1979, с. 273.

5. Временная столица Китая.

6. Архив внешней политики Российской Федерации (далее - АВП РФ), ф. 0146, оп. 29, п. 269, д. 4, л. 74-75.

7. АВП РФ, ф. 06, оп. 7, п. 2, д. 29, л. 109-113.

8. Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны, т. 3. М., 1947, с. 166-167.

9. Документы внешней политики, т. 24. М., 2000, с. 29.

10. АВП РФ, ф. 0146, оп. 29, п. 269, д. 4, л. 191-192.

11. АВП РФ, ф. 013, оп. 7, п. 7, д. 71, л. 23.

12. АВП РФ. ф. 0146, оп. 29, п. 269, д. 6, л. 19-22.

13. Там же, л. 20-21.

14. Там же, л. 24-27.

15. Там же, л. 27.

16. АВП РФ, ф. 0146, оп. 29. п. 269, д. 4, л. 261-275, 320-334.

17. Вестник МИД СССР, 1990, № 19, с. 53

18. АВП РФ, ф. 013, оп. 7, п. 7. д. 71, л. 43.

19. Вестник МИД СССР, 1990, № 19, с. 54.

20. АВП РФ, ф. 013, оп. 7, п. 7, д. 71, л. 44-48.

21. Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941-1945. Документы и материалы, т. 2. М., 1984, с. 404.

22. Сиполс В. Указ. соч., с. 341.

23. Там же, с. 341-342.

24. Словинский Б.Н. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией: дипломатическая история, 1941-1945 гг. М., 1995, с. 308.

25. Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании. Сборник документов. М., 1980, с. 43.

26. Там же, с. 382-384.

27. Там же, с. 222.

28. АВП РФ, ф. 013, оп. 7, п. 7, д. 71, л. 53-54.

29. Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны, т. 2, с. 479-480.

30. Там же, т. 2, с. 478-479.

31. Там же, с. 478.

32. Вестник МИД СССР, 1990, №19, с. 55.

33. Дипломаты-участники Великой Отечественной - вспоминают. М., 2005, т. 14, с. 186.

34. Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 1973, с. 518.

35. Николаев А.Н. Токио: суд народов. М. 1990, с. 19.

36. Советско-американские отношения..., т. 2, с. 540.

37. Советско-американские отношения. 1939-1945. Документы. М., 2004, с. 734.

38. Иванов М.И. Япония в годы войны. Записки очевидца. М., 1978, с. 208.

39. Советско-американские отношения..., т. 2, с. 482.

40. Там же, с. 483-484.

41. Советско-американские отношения..., т. 2, с. 488.

42. Василевский A.M. Указ. соч., с. 522-523.

43. Дипломаты-участники Великой Отечественной - вспоминают, т. 14, с. 182.

44. Иванов М.И. Япония в годы войны. Записки очевидца, с. 170.

45. Там же, с. 174-175.

46. АВП РФ, ф. 0146, оп. 29, п. 269, д. 6, л. 37-38.

47. АВП РФ, ф. 0146, оп. 29, п. 269, д. 6, л. 47-48.

48. Там же, л. 45.

49. Там же, л. 43.

50. Страницы мужества, стойкости и героизма в истории советской дипломатической службы. М., 1969, Выпуск IV, с. 66-71.

51. АВП РФ, ф. 0146, оп. 29, п. 269, д. 6, л. 44.

52. Иванов М.И. Указ. соч., с. 212.

53. АВП РФ, ф. 0146, оп. 29, п. 269, д. 6, л. 50.

54. Там же, ф. 06,оп. 7, п. 5, д. 48, л. 11-12.

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа