Исторический опыт межэтнических отношений на евразийском пространстве

Исторический опыт межэтнических отношений на евразийском пространстве

Бибиков М.В.

1. Хазары и древние тюрки

Византийский император Константин Багрянородный о тюрках и хазарах в Х в.

В трактате "Об управлении империей" венгры называются общим этнонимом "турки". Термин происходит от тюркск. "Тюрк". Известны восточные формы, термина. Письменные памятники зафиксировали термин с VI в. для обозначения ряда народов (древние тюрки VI–VII вв., хазары IX в., мадьяры Х–XI вв., вардариоты XI–XIV вв., сельджуки XI–XIII вв.). Переносу на мадьяр этникона "турки" способствовало обыкновение византийских авторов использовать собирательные и архаичные имена народов [1] . Свидетельства византийских памятников (с венгерскими переводами, характеристиками источников и библиографиями исследований каждого памятника), отражающих сведения о мадьярах X–XIII вв. и о венгеро-византийских отношениях, см. в посмертно опубликованном труде Д. Моравчика [2] .

В главе 5 Константин пишет о тюркском племени праболгар. Сам этноним "болгары" происходит от тюрк. Bulγa [3]. Недавно предложенная этимология bulgari < лат. vulgares (populi?) = "Niedervölker" [4] Славянские племена Подунавья получили имя "болгары" от тюрок Аспаруха, вставшего во главе союзного государства, утвердившегося в 680–681 гг. между Дунаем и Балканами [5] . Этникон "болгары" распространился затем — сначала как политоним — на все население государства [6] , утратив узко этнический смысл, чтобы ко второму десятилетию Х в. стать этническим самоназванием (этнонимом) для всего, теперь уже славянского населения Болгарии [7] . В конце IX в. Болгария снова стала серьезным и могущественным противником Византии [8] . Успешные военные действия вел против Византии болгарский царь Симеон (893–927 гг.), отодвинув далеко на юг болгаро-византийскую границу в начале Х в., заняв в 914 г. Адрианополь и став фактически хозяином на всем пространстве от Константинополя до Фессалоники. Он провозгласил себя "василевсом болгар". Проектировался брак дочери Симеона с малолетним тогда Константином Багрянородным [9] . В ответ на усиление Первого Болгарского царства Византия стремилась создать антиболгарскую коалицию [10] . В начале 20-х годов имели место многочисленные походы болгар на Византию, вплоть до стен Константинополя (921, 922, 923–924, 924 гг.). В 925 г. Симеон принял титул "василевса ромеев и болгар" [11] . Известна его печать с надписью "Симеон во Христе василевс ромеев" [12] . По всей вероятности, Симеон добился превращения в 926 г. архиепископии Болгарии в патриархат, независимый от Константинополя [13] Сын Симеона Петр заключил в 927 г. с Византией мирный договор. В середине Х в. Византия еще продолжала платить Болгарии дань [14] .

Упоминаемый в трактате стратиг Херсона Иоанн Вогас имел приказ императрицы Зои направить печенегов против болгар [15] . По сообщению Николая Мистика, в 924–925 гг. печенеги готовились к вторжению в Болгарию [16] . Константин не исключает возможности новых столкновений с болгарами: его общий тон в труде "Об управлении империей" в отношении Болгарии отнюдь не дружественный [17] . Как показал И. Божилов [18] , между болгарами и печенегами существовали в целом хорошие отношения со времени правления Симеона и до конца существования Первого Болгарского царства. В этот период и дунайская граница между ними была достаточно прочной.

О хазарах речь идет в главе 6. Этноним "хазары" происходит от тюрк. Qazar [19] . Латинские формы этнонима: Chazari, Chasiri. Д. Моравчик приводит и восточноязычные формы: кит. Ko-sa, Ho-sa, арм. H’azirk’, сир. (?)asar, перс. (?)azar, араб. Hazar. Славянские формы: Хазары, Хозары, Казары, Козары, Косары[20] . В VIII–XI вв. термин "Хазария" обозначает в византийских источниках страну народа хазар. Этот же смысл топоним имеет и у Константина [21] . Этноним "хазары", впервые зафиксированный у Стефана Александрийского (610–641), является византийской передачей тюркского самоназвания хазар. Византия в период с VII по IX в. активно старалась вовлечь хазар в союзные коалиции против персов, затем арабов, рассматривая их как традиционного союзника в Северном Причерноморье [22] , поскольку и тем и другим угрожали кочевники северных степей и арабы. В 860–861 гг. Византия пыталась ввести при дворе хагана христианство (посольство Константина-Кирилла). Эпизодически серьезные противоречия в политике Византии и Хазарии возникали и в VIII в.[23] . Обострялись отношения хазар с империей и в правление Василия 1 (867–886)[24] . Однако связи Византии с хазарами не прервались. Во время войны с Симеоном в византийских войсках сражались и хазары, хотя отношения уже тогда стали ухудшаться, поскольку Константинополь искал опору в христианской Алании, соперничавшей с соседней Хазарией. Еще более напряженными и даже враждебными они стали в правление Романа I Лакапина (920–944).

Хазарская проблема была острой и во внешней политике Древней Руси [25] . Принятие правителем росов в первой половине IX в. хазарского титула "хаган" [26] свидетельствовало не только об интенсивных русско-хазарских связях, но и об осознании независимости Руси, ее равноправия с хаганатом [27] . Русская политика по отношению к Хазарскому хаганату в конце IX – начале Х в. значительно активизировалась [28]. Период, непосредственно предшествовавший составлению труда "Об управлении империей", характеризовался новым обострением византийско-хазарско-русских отношений. В 932 г. Византия сумела направить аланского правителя против хазар, затем она попросила Русь вмешаться в эти события [29] . Древние росы совершили успешное нападение на хазарский город Самкерц (либо предместье Керчи [30] ; либо — что менее вероятно — Тамань [31] ). В ответ на интриги империи хазары завоевали ряд византийских приморских городов в Крыму, осадили Херсон (исход осады неизвестен [32] ). В итоге аланский союз империи потерпел неудачу: поход аланов на хазар 932 г. закончился поражением, византийские священнослужители были изгнаны из Алании. Византия отказалась от посягательств на Хазарию [33] . В неясной связи с этими событиями Русь, вероятно, и выступила против Византии, организовав завершившийся неудачей поход Игоря 941 г., а затем поход в Закавказье в 943/944 г. Видимо, русско-хазарские взаимоотношения в это время были мирными: хазары пропускали росов на пути к Кавказу не потому, что их походы были в интересах Хазарии [34] , а потому, что уже не могли росам воспрепятствовать [35] . С начала Х в. на хазарскую степь интенсивно наступали печенеги (Плетнева С. А. Хазары. С. 67–68); к середине Х в. северные провинции Хазарии были уже заняты печенегами и даже номинально не входили в состав хаганата. Решающий удар по могуществу хазар нанес Святослав во второй половине 60-х годов Х в. [36]

В 6 главе речь идет о предметах торговли с Востоком. Название "влаттии" ("пурпур") [37] связывается (не без сомнения) с финикийским именем Афродиты [38] . Византийскому названию драгоценных тканей, главным образом шелковых, — "влаттии" соответствовало славянское — "паволоки" [39] . "Прандии" у Константина — это "лента, тесьма, пояс, шнур" [40] . "Прандиями" назывался мелкий галантерейный товар — ленты, повязки, головные платки, покрывала [41] , вообще, готовое для употребления изделие из ткани [42] . Феофан "прандиями" называет головной убор варваров [43] . "Харерии" — вид шелковой (персидской) ткани [44] . В "Книге эпарха" упоминается среди товаров сирийского импорта: "...ткань харерия, доставляемая из Селевкии и других местностей" [45] , причем перец длинный и белый, как и другие пряности, например, корицу и кардамон [46] . Византийцы использовали перец для приготовления мясных блюд, а также как добавку к вину [47] .

Константин Бангрянородный сообщает об этнополитической ситуации в Крыму. "Крепостью" Боспор Константин называет город на восточной оконечности Крымского полуострова (на месте совр. Керчи) — прямой наследник античного города Пантикапей, основанного в первой половине VI в. до н. э. Еще в античную эпоху милетская колония в Таврике получила название Боспор Киммерийский, став затем центром Боспорского государства, разгромленного гуннами в 70-х годах IV в. С III в. в Боспоре получило распространение христианство, а с IV в. Боспор выделился в самостоятельную епископию Константинопольской патриархии. В начале VI в. он снова являлся центром византийского административного округа, но в VII в. большая часть Крыма, особенно его восточная часть, попала под власть Хазарского хаганата. В хозяйственной жизни Боспора VIII–IX вв. — это пора экономической стабилизации, интенсивного социального развития роста городского строительства. Несмотря на ослабление позиций хазар в Восточной Таврике к концу IX в. и на одновременное усиление печенежского натиска, на рубеже IX–Х вв. хазарский гарнизон, вероятно, еще удерживал Боспор и Таманский полуостров [48] . Ко времени составления трактата Константина Багрянородного этот регион уже стал объектом интенсивных внешнеполитических действий Древней Руси, в силу острого столкновения в Северном Причерноморье интересов прежде всего Византии и Руси, боровшихся за влияние в Таврике и Приазовье.

Свидетельство Константина отражает, по-видимому, еще хазарский период истории Боспора, когда в завоеванном в VIII в. городе сидел хазарский тудун, а сам город назывался, судя по переписке Иосифа, К-р-ц . Упоминаемый Константином Саркел – город-крепость в излучине Дона, на левом берегу Старицы, на западном рубеже владений Хазарского хагана [50] .

В 12 главе говорится о Черной Булгарии. Черная Булгария известна также по Повести временных лет: согласно договору Игоря 944 г. с Византией, русский князь обязывал защищать "Корсунскую землю" (округ Херсона) от черных болгар, нападавших из Приазовья. Локализация спорна: область Кубани [51] или междуречье Днепра и Дона [52] . Д. Моравчик [53] считает возможным отождествить Черную Булгарию с Волжской [54] . В материалах Комиссии АН СССР "Константин Багрянородный" высказано, однако, другое мнение: "Видно, что лежала [Черная Булгария] по соседству с Хазарией и притом ближе, к Руси. Нельзя отождествлять [ее] с Волжской Булгарией [55] и с территорией Кубани, занятой аланами [56] . Вернее думают Вестберг и Маркварт: [она находилась] между Днепром и Хазарией, занимая часть старинной области кутигуров или котрагов к западу от Танаиса [57] .

Действительно, как явствует из сообщений Константина, росы, направляясь в Таврику, проходят от Днепра путь через Черную Булгарию и Хазарию, что делает уязвимой волжскую локализацию Черной Булгарии Константина.

2. Печенеги, узы, команы

Вся часть сочинения Константина Багрянородного от гл. 1.16 до гл. 13.11 (за исключением гл. 9) представляет собой изложение практики византийской дипломатии по отношению к северным соседям империи. Д. Моравчик характеризовал этот раздел как "практический урок" византийской внешней политики [58] . Поэтому предполагается, что в первых главах произведения отражено реальное положение для середины Х в. Однако у ученых нет согласия на этот счет: Г. Манойлович [59] , В. Греку [60] отмечали учебно-дидактический, а П. Лемерль — книжный, учено-энциклопедический характер произведения [61] . Анализ сведений Константина о кочевниках Северного Причерноморья убеждает в актуальном характере приводимых в трактате данных для византийской внешней политики к середине Х в., хотя о конкретных источниках информации Константина можно говорить лишь в отдельных случаях и в основном предположительно [62] . Важнейшей внешнеполитической проблемой Византийской империи в середине Х в. была печенежская [63] . С печенегами Константин связывает целый комплекс международных отношений. Видя в печенегах главную пружину своих внешнеполитических акций, Византия стремится влиять с их помощью на ход политических дел в Юго-Восточной и Восточной Европе. Моравчик [64] привел сводку предлагаемых датировок раздела о печенегах. Г. Манойлович [65] считал главы 2–8, 9.114, 12 и 13.9–11 частями монографии о печенегах, написанной в конце правления Льва VI (886–912) и отражавшей этногеографическую ситуацию после того, как печенеги вытеснили "турок" (венгров) из Ателькузу (Междуречья) на север к верховьям Днестра, но до оседания венгров в Паннонии. По его мнению [66] , данные Константина (4.10–11 и 8.21) доказывают близость венгров в это время к печенегам, ибо после ухода венгров за Карпаты они не могли бы легко [67] атаковать печенегов. Эту же датировку принял Ф. Дворник [68] . Однако Моравчик отметил, что в 951 г. (37.13–14) печенеги были в четырех днях пути от Венгрии (37. 47–48) и что не было и необходимости направлять тогда печенегов против Болгарии (ср.: 8.20). Для датировки событий существенны сведения Константина, что печенеги уже были соседями болгар и часто нападали на них (см.: 5.3–14; 8.22), что печенеги могли препятствовать набегам "турок" (венгров) на Византию (4.3–13) и что они не раз их уже побеждали (3.2–5; 4.11–13; 8.21–22; 13.9–11). Эти и другие соображения [69] не позволяют датировать описываемые события временем до венгерского заселения Паннонии [70] .

Когда Константин пишет о "пачинакитах", речь идет о печенегах (тюрк. Bečenek) [71] . В русских летописях — Печенеги, печенези 72] . В византийских источниках употребление этого термина Константином [73] — одно из наиболее ранних [до этого времени этноним встречается в сочинениях константинопольского патриарха (901–907, 912–925) Николая Мистика[74]i . У Константина зафиксирована и другая форма этнонима — Patzinaktai [75] , получившая потом широкое распространение в византийской традиции и ставшая регулярной для обозначения печенежских племен. Моравчик [76] приводит параллели и из других языков: латинского (Pizenaci), армянского (Pacinak), грузинского (Pač’anïg), осетинского (Bedzänäg). Таким образом, термин, используемый Константином, является византийским воспроизведением самоназвания народа (его этнонима). В начальном разделе трактата материал о печенегах относится к их истории в Подунавье, тогда как вопросы происхождения печенежских племен, их древней истории и взаимоотношений с другими племенами освещены в последующих главах (см. гл. 37 и след.). В Северное Причерноморье тюркские племена печенегов перекочевали из Азии в конце IX в. под натиском, как полагают, тюркоязычных народов, в частности гузов (узов), двинувшихся в конце IX в. из Приаралья и бассейна Сырдарьи в Восточную Европу [77] . Близким соседом печенегов в заволжский период их истории был Хазарский хаганат [78] . Стремясь ослабить давление со стороны печенегов, хазары заключили союз с узами (торками). Разбитые узами (см. гл. 14), печенеги двинулись в Хазарию. Овладев причерноморскими степями, печенеги стали расширять зону своей активности. Об их появлении в Причерноморье источники впервые сообщают около 889 г. [79] Вытеснив в 90-е годы IX в. из Причерноморья мадьяр (гл. 37) [80] , печенеги в самом конце XI в. оттеснили также уличей, живших в луке Днепра, на север — в Поросье [81] . С этими событиями связывается постройка близ Стугны хорошо укрепленного уличского города Пересеченя и разрушение славяно-тиверских городов в Приднестровье [82] . С разгромом тиверцев был завершен, как полагают исследователи, захват печенегами причерноморских степей [83] . Деление печенегов на два объединения отражено, возможно, в сообщении Константина о границе между ними по Днепру. Восточное (левобережное) объединение тяготело к Хазарскому хаганату, западное было больше связано с Болгарией и Византией [84] . На рубеже IX–Х вв. печенеги распространяются на Нижнее Подунавье [85] .

Зона распространения печенегов, описываемая Константином в начальных главах, сложилась, скорее всего, к началу Х в. Территория "Печенегии" (ср. гл. 42), согласно традиционному мнению, охватывала в конце IX – начале Х в. огромную территорию — от Дона до левого берега Дуная [86] . Опираясь на свидетельства ал-Масуди (X в.), П. Диакону датирует появление печенегов в Нижнем Подунавье временем около 934 г. [87] Несмотря на эти споры, ясно, что печенеги в конце IX в. во многом определяют политическую ситуацию на Балканах и в Подунавье. Так, победа болгарского царя Симеона в 896 г. над Византией при Болгарофиге и последующий за этим мир, невыгодный для византийцев, во многом связаны с привлечением Симеоном на свою сторону печенежских вождей, которые нанесли поражение венграм — союзникам империи. Диакону считает, что все пространство от Дона до Сирета стало после 896 г. владением печенегов [88] , ограниченным с востока пределами Хазарии [89] . Что касается западных территорий, занятых печенегами, то, вопреки обычным отождествлениям упоминаемых Константином рек Буг, Днестр (см. гл. 38), Диакону идентифицирует эти гидронимы сДнепр названиями рек Ботна, Когилник, Ялпуг [90] , т. е. "продвигает" зону расселения печенегов к середине Х в. уже на территорию Пруто-Днестровского междуречья. Однако И. Божилов [91] , не соглашаясь с представлением об овладении печенегами к этому времени южной частью Пруто-Днестровского междуречья, указывает на Дунай как границу между Болгарией и "Печенегией". Необоснованность локализации печенегов на территории между Прутом и Днестром подчеркивает и Д. Дьёрффи [92] . Основная масса связываемых с печенегами археологических памятников IX—Х вв. обнаружена в бассейне Дона, а не в Пруто-Днестровском междуречье [93] . В середине Х в. южная степная зона между Прутом и Днестром, по мнению Божилова, прочно находилась в руках болгар [94] . Появление печенегов даже в междуречье Буга и Днепра Божилов [95] относит только ко времени, близкому к составлению труда "Об управлении империей", т. е. к 948–952 гг. Согласно данным Константина, однако, к середине Х в. область расселения печенегов простиралась от средней части Карпат до излучины Дона (см. гл. 42). По территории "Печенегии" протекали Днепр, Южный Буг, Днестр, Прут и Сирет. С востока к этой территории примыкали земли хазар и узов, с севера — Древней Руси, с запада и юго-запада находились венгры, с юга — комитат Дристры, юго-восточная граница отделяла эту область от византийских владений в Крыму [96] . Одно из первых сообщений о печенегах в русских летописях относится к 915 г.: "В лето 6423. Приидоша печенези первое на Русскую землю и сотворивше миръ с Игорем, и приидоша к Дунаю" [97] . В первой половине Х в. печенеги были объектом активной дипломатии как Византии, так и Руси. Крупных столкновений с печенегами Византия не знала вплоть до XI в., хотя печенеги привлекались то на сторону Византии против болгар или русских, то на сторону Руси против Византии, Хазарии и Болгарии [98] . Так, во втором десятилетии Х в. Византия пыталась создать коалицию против Болгарии с участием печенегов. С этой целью к печенегам был отправлен в качестве посла херсонский стратиг Иоанн Вогас (он был, возможно, печенежского происхождения [99] ). Посольство Иоанна Вогаса [100] рассматривается как важный этап в политике Константинополя после второй болгарско-византийской войны и датируется теперь временем, близким к битве при Ахелое 917 г. Неудача посольства Иоанна Вогаса связывается теперь (вопреки В. Златарскому [101] ) с активной самостоятельной политикой Симеона, вступившего в непосредственные контакты с печенегами. Возможно, печенеги участвовали в разгроме византийцев Симеоном при Ахелое 20 августа 917 г. [102] .

С тюрками Константин связывает категорию "этноса". Термин "этнос" применялся к этническим группам населения, противопоставлявшимся ромеям. Для византийцев — это иноверцы и язычники [103] или иноземцы, например, франки [104] , болгары [105] .

Константин сообщает о политико-административных единицах Крыма. "Округ" здесь, очевидно, соответствует техническому термину "фема" [106] . Фема, официально называвшаяся "Климаты", именовалась и по ее столице — Херсону [107] . Оставшись в стороне от движения варваров (прежде всего гуннов), Херсон (античный Херсонес) в IV–V вв. сохранял значение восточного форпоста Восточно-Римской империи. Замечание Захария Ритора (VI в.) о том, что в Херсоне "живут люди воинственные и варварские", недостаточно для заключения о преобладании в городе в этот период "варварского" населения. Из надписи императора Зенона (488 г.) известно, что в Херсоне находился хорошо вооруженный гарнизон; в городе функционировало и налоговое ведомство — викарат [108] . В конце V – начале VI в. в городе велось интенсивное крепостное строительство [109] . В VI в. возобновилась чеканка собственной бронзовой монеты [110] . Херсонская церковная епархия существовала с начала IV в. Несмотря на более заметные, чем в других городах империи, черты хозяйственной автаркии, Херсон в ранневизантийский период представлял собой провинциальный центр, доминировавший в Таврике. Некоторый упадок Херсона в VII – первой четверти IX в. (прекращение выпуска собственной монеты, ослабление торговых связей с Константинополем) связывается как с распространением на Таврику власти хазар, так и с общим кризисом византийского города в эту эпоху [111] .

Спорным остается вопрос о пределах херсонского самоуправления в конце VII – начале VIII в. в связи с появлением титула "протополита" Херсона [112] , т. е. его "первого гражданина" [113] . Согласно мнению ряда ученых, Херсон был вплоть до 833 г. "независимым" городом-государством, находившимся в дружественных отношениях с Византией [114] . Вряд ли, однако, можно говорить о полной его независимости. Неоднократные военные экспедиции в Херсон при Юстиниане II свидетельствуют о большом значении, придававшемся городу в Константинополе и в это время [115] . К середине VIII в. позиции Византии в Юго-Западной Таврике ослабели; постепенно расширялось влияние хазар, появившихся в Херсоне уже около 710 г. [117] Утверждение хазар в Юго-Западной Таврике привело к нарушению торговых связей между поселениями этого района и Херсоном, к упадку земледелия и сокращению хлебной торговли Херсона [117] .

Эта ситуация отразилась и в сообщениях Константина Багрянородного (см. гл. 53). В 833 г. император Феофил с целью укрепления позиций Византии превратил Херсон в административно-военный округ империи — фему, поставив во главе ее стратига [118] . Под его начало попали местные правители — архонты [119] . К этому периоду относятся и известные восстания херсонитов, сопровождавшиеся изгнанием императорских стратигов (например, в 891 г.[120] ). Однако ко времени написания трактата "Об управлении империей" Херсон оставался для Византии главным аванпостом ее внешней политики в Северном Причерноморье. Фема Херсона (или "Климаты") зафиксирована во всех известных тактиконах IX–Х вв.[121] Во времена Константина Багрянородного Херсон играл видную роль в системе византийско-печенежско-хазарско-русских отношений. Часть печенегов, вклинившись в земли между Хазарией и подвластными ей крымскими городами, прервала их связи. Попытки хазар вытеснить оттуда печенегов потерпели неудачу [122] . С этой ситуацией связано сообщение Константина о "близости" печенегов к Херсону и об "окружении" ими Боспора. Для локализации "Печенегии" в южнорусских степях в первой половине X в. существенно, что связи Византии с печенегами около 917 г. (миссия Иоанна Вогаса; см. коммент. 1 к гл. 1) осуществлялись через Херсон [123] . По-видимому, основная масса печенегов располагалась к северу от Крымского полуострова, в междуречье Дона и Днепра (ср. гл. 8) [124] . Ко времени составления сочинения Константина Херсон находился под властью византийской администрации [125] , о чем свидетельствует русско-византийский договор 944 г.[126] . Возобновившаяся с 866/867 г. чеканка собственной бронзовой монеты продолжалась в Херсоне вплоть до конца Х в.; тогда же в Херсоне функционировали чиновники византийского таможенного ведомства — коммеркиарии: их печати Х в. обнаружены там [127] .

Упоминаемые Константином "Климаты" — это официальное название фемы Херсона [128] . Фема занимала южную часть Крымского полуострова [129] . Сам термин "Климаты" связан с идущими от позднеантичной традиции представлениями о горизонтальном делении поверхности земли на некие "климатические", т. е. широтные, зоны (обычно выделялось семь "Климатов") [130] . Предложено толкование греч. "клима" как перевод местного имени *salā — "склон" [131] .

В начале Х в. печенеги кочевали между Доном и Дунаем. Их кочевья находились в одном дне пути от Киева. С 915 по 1036 г. Киев 16 раз воевал с печенегами (не считая мелких стычек). Политика Руси по отношению к печенегам не сводилась к постоянной конфронтации. Так, Игорь включил их в свое войско во время походов на Византию 943–944 гг. [132] Правда, В. Гюзелев [133] считает, что в данном случае печенеги были орудием Византии, а не Киева; однако это предположение не нашло поддержки [134] .

Константин сообщает и о русско-печенежской торговле [135] . Следует отметить ошибочность информации Константина об отсутствии скота у росов, — информации, полученной, вероятно, от византийского купца, а не от болгарина или печенега, знавших лучше реальную ситуацию. Археологические исследования показали, что скотоводство было важной отраслью сельского хозяйства Древней Руси. Как свидетельствуют остеологические материалы, именно оно обеспечивало население большей частью мясной пищи. "Молочные продукты, в частности сыр, издавна входили в рацион питания восточных славян. Лошади и волы использовались в транспортных целях и как тягловая сила на пашне. Шкуры и кости животных использовались в кожевенном и косторезном ремесле. Соотношение костей домашних и диких животных почти во всех без исключения древнерусских археологических памятниках демонстрирует безусловное преобладание скотоводства по сравнению с охотой. Древнерусское стадо включало в себя крупный рогатый скот, лошадь, свинью, овцу и козу. Наиболее часто встречаются в раскопках кости крупного рогатого скота. Очевидно, именно это животное играло ведущую роль в мясной пище населения. Количество костей лошади, обнаруженных на древнерусских памятниках, в несколько раз уступает количеству костей крупного рогатого скота. Однако эти цифры, очевидно, отражают не реальное соотношение этих видов в стаде, а сокращение употребления конины в пищу в связи с распространением использования лошади на пашне и отчасти христианским запретом. Мелкий рогатый скот был менее многочислен, причем кости овец встречаются значительно чаще козьих" [136] .

Кроме походов дружин князей Олега и Игоря на Византию , Константин мог под отдаленными войнами росов подразумевать поход Игоря 943/944 г. в Закавказье [138] , сведения о котором могли дойти до Византии как от хазар (может быть, через херсонитов), так и от самих русских.

В гл. 9 Константин пишет, что росы способны и проводить ладьи по водным путям и противостоять печенегам. Возможно, за замечанием о невозможности отражать натиск кочевников во время переправы судов стоит какой-то известный Константину конкретный эпизод захвата печенегами торгового каравана росов.

Д. Моравчик рассматривает главы 7 и 8 как описание процедуры, которой следует придерживаться византийским послам, отправляющимся к восточным и западным печенегам [139] . Первых легко было достигнуть, отправившись из Херсона, вторых — уже в устье Дуная [140] . Вероятный источник данных сведений — рассказы византийских послов в "Печенегию" [141] .

Термином "Пачинакия" Константин Багрянородный обозначает область расселения печенегов. В более ранних источниках топоним "Пачинакия" встречается у Николая Мистика [142] . Термин в византийских текстах редкий: известны еще лишь два случая его употребления — в анонимной тактике Х в. [143] и в XI в. у Иоанна Скилицы [144] .

Упоминаемые в гл. 9 "северии" Константина отождествляются с северянами — восточнославянским племенным союзом, населявшим поречье Десны, Сейма и Сулы. Этническая территория северян совпадает с ареалом роменской культуры VIII—X вв.; к середине Х в. лесостепное левобережье Днепра вплоть до устья Сейма, возможно, было подчинено непосредственно Киеву, о чем свидетельствует однородность археологических памятников на правобережье и левобережье, а также дружинный некрополь X в. в Седневе [145] и, возможно, разноплеменной некрополь в Гочеве [146] .

Неоднократно отмечалось, что в перечнях славянских племен (двух в гл. 9 и одном гл. 42) Константин не упоминает полян — восточнославянское племя (или племенной союз) в Среднем Поднепровье с центром в Киеве. В этом молчании императора видели свидетельство отождествления им полян и россов х147ъ . Эта точка зрения противоречит тексту Константина, где под "росами" понимается великокняжеская дружина на Руси по преимуществу скандинавского происхождения.

Действительно, поляне ранее других племенных объединений славян утратили свои племенные особенности, включившись в процесс консолидации древнерусской народности: для летописца начала XII в. они "поляне, яже ныне зовомая Русь" [148] . Последний раз в историческом контексте они упомянуты под 944 г. в войске Игоря [149] наряду с варягами, русью, словенами, кривичами и тиверцами, которых болгары именуют уже общим наименованием — "идуть Русь". Вместе с тем, как уже отмечалось в связи с лендзянами, Константин упоминает наряду с вервианами-древлянами, другувитами, кривитеинами, севериями и "прочих славян, которые являются пактиотами росов" (ср. также гл. 37: "ультины, дервленины, лензанины и прочие славяне"). Это затрудняет попытки уточнения состава славян-пактиотов.

Следует отметить, что перечень восточных славян у Константина в существенной части близок обозначениям Славиний, известных на Балканах: параллели на Балканах имеются для этниконов дреговичей, кривичей, северян. Считается, что эти соответствия отражают процессы расселения славян из прародины на Балканы и по Восточной Европе [150]

Замечание об узах в главе 9 — явная интерполяция (сделанная, быть может, самим Коннстантином или грубый дефект композиции гл. 9. От тюрк. Oguz [151] В русских летописях соответствует этникону "торки" – "торкы", "торцы". Впервые в Повести временных лет упоминаются под 985 г. В византийских источниках впервые самое раннее употребление термина – у Константина Багрянорордного (в рукописном варианте известна несклоняемая форма [152] . В основном встречается в источниках XI в. Известны и другие византийские наименования узов-торков: огузы и гунны.

Тюркские кочевые племена узов (огузов) населяли в X в. территории востоку от Каспийского моря, между Волгой и Аральским морем [153] . Еще в заволжских степях начался процесс не только вытеснения печенегов, но и слияния шедших с востока огузских (торческих) племен с печенегами, на что обратили внимание уже современники, например Ибн Фадлан [154] . Ученые не склонны выделять самостоятельный торческий период в истории юга нашей страны, так как узы кочевали в донских и приднепровских степях недолго: они прошли по Причерноморью на Балканы, устремившись к византийским пределам [155] .

Исследователи отмечали некоторую "нелогичность" упоминания узов и в ко гл. 9, и в гл. 10, хотя внимание к ним в связи с хазарами вполне логично [156] . К. Maкартни [157] считал даже, что "узы" в гл. 10 — интерполяция привнесенная из гл. 37, 5—8, где сказано о союзе узов с хазарами.

Основные этапы военно-политической истории половцев в Приченрномрье в ХII-первой половине ХIII века

Отмечаемая исследователями общность исторических судеб южнославянских и русского народов обусловила на отдельных этапах их политического и культурного развития необходимость решения сходных исторических задач [158] . Древняя Русь и средневековые государства Юго-Восточной Европы, развивая тесные взаимные контакты, не раз в столкновении с одними и теми же политическими проблемами черпали силы для борьбы за интересы своего национального развития.

Одной из таких проблем в столетие, предшествующее монголо-татарскому нашествию на Русь и страны Юго-Восточной Европы, была куманская. В ХII-первой половине ХIII в. южнорусские земли становились объектом половецких набегов. В тот же период на североболгарские земли Нижнего Подунавья, входившие в состав Византийской империи, а позже ставшие составной частью Второго Болгарского царства, неоднократно приходили из-за Дуная куманские кочевники.

Место кочевников Причерноморья в истории Руси, народов Восточной и Юго-Восточной Европы – традиционный предмет исследований византинистов, славистов, историков Руси. В ее разработку внесли вклад В. Г. Васильевский, Ф. И. Успенский, Й. Маркварт, К. Дитерих, Н. Йорга, В. Златарский, Д. А. Расовский, Д. Моравчик, Д. Дуйчев, М. Дьони, В. Тыпкова-Заимова, Г. Цанкова-Петкова, П. Диакону, советские историки Г. Г. Литаврин, В. Т. Пашуто, С. А. Плетнева и многие другие. Анализ византийских источников, русских летописей, болгарских литературных памятников, привлечение археологических материалов, данных топонимики, нумизматики, сфрагистики, других специальных исторических и филологических дисциплин дает возможность определить закономерности динамики миграций тюркских кочевников в ХII-первой половине XIII в. на территории Юго-Восточной Европы. В последнее время (XIV конгресс историков в Сан-Франциско, XIV и ХV конгрессы византинистов в Бухаресте и Афинах) рассматриваемая тема получает все более широкий аспект изучения, возможного на основе комплексного анализа имеющихся материалов: встреча цивилизаций в условиях "переломных" моментов исторического развития, взаимодействие направляющих исторического пути Востока и Запада, условия возникновения общественно-производственного синтеза в "пограничных" зонах.

В связи с этим анализ Миграции тюркских кочевников Восточной и Юго-Восточной Европы (Северное Причерноморье и Нижнее Подунавье) в ХII-первой половине ХIII в. позволит выяснить ряд вопросов. Первое: как корректируются традиционные представления об истории печене¬гов, узов и половцев результатами новых источниковедческих изысканий (последние публикации, обнаруженные рукописные материалы, новые атрибуции и датировки памятников)? Второе: что дает для определения основных этапов военно-политической истории половцев в указанный период привлечения данных разноязычных (русских, византийских, Сирийских, старофранцузских, других западноевропейских латиноязычных) и разножанровых (хроники, речи, письма, стихотворные сочинения, акты) письменных источников? Третье: как методика комплексного анализа истории кочевников Причерноморья (этногеографические исследования, классификация этнонимии, локализация и картографирование, графическое отображение миграционных процессов) позволяет представить динамику миграций тюркских кочевников в Юго-Восточной Европе в рассматриваемое время? Настоящая работа построена на привлечении материалов византийских источников, а также на сопоставлении результатов их анализа с данными русских летописей, отдельных европейских и восточных Источников.

В свете новых источниковедческих исследований скорректированы и изменены принятые ранее в обобщающих работах по нашей теме датировки описаний ряда событий у Киннама и Никиты Хониата, речей Георгия Торника (ритора), Сергия Коливы, Иоанна Сиропула, Константина Стилва. По сравнению с корпусом византийских известий о тюркских народах Д. Моравчика [159] дополнительно привлекаются в связи с изучаемыми вопросами сообщения писем Иоанна Цеца, митрополита Георгия Торника, эпитафии Феодора Продрома, речей Михаила ("Солунского") И Евфимия Торника и др.

Подробный предварительный анализ каждого из изучаемых текстов с целью уточнения содержания этнонимов памятников, локализации событий, отождествлений лиц – участников интересующих нас кампаний – привел к следующим результатам, важным для последующих выводов.

Набеги кочевников в первой четверти ХII в. С территории Руси, Северного Причерноморья за Дунай представляли собой, вероятно, движение объединенных сил печенежско-торческих союзов [160] . Этноним "скифы" византийских источников применительно к событиям последней четверти ХII-начала XIII в. в основном обозначает половцев - участников движения Петра и Асеня и походов Калояна [161] . Анализ локализации событий в источниках не позволяет говорить о широком территориальном охвате миграций кочевников в Подунавье в середине ХII в [162] .

Пусть исследования поставленной проблемы предполагает первоначально источниковедческий анализ военно-политической истории куманской инфильтрации в северо-западнопричерноморские земли, а затем сопоставление полученных результатов с выводами исследователей половецких древностей на Руси [163] .

Самостоятельные набеги куманов (40— 70-е гг. XII в.)

Половецко-византийская война 1148 г. Датировка основных источников дискуссионна. Принятые нами даты [164] (см. ниже) ни в коей мере не являются окончательными.

Вопрос о локализации рассматриваемых событий до сих пор дискуссионен: в последних работах театр военных действий перемещается на север от Добруджи, к междуречью Сирета и Берлада [165] , или, согласно другой точке зрения, события отодвигаются далеко на запад — к Олту [166] . Подробное рассмотрение проблемы в специальной работе [167] позволяет сейчас не останавливаться на ней детально, но указать лишь основные выводы о территории, на которой проходила кампания 1148 г. Вторгшиеся из-за Дуная куманы не только не перешли, вопреки мнению В. Г. Васильевского [168] , Балканский хребет, но и их распространение вплоть до Балкан [169] не определено четко источниками: война проходила на более ограниченном пространстве, близком к Дунаю. В результате половецкого набега подвергся разорению крупный дунайский горд Дристра, что определяется на основании данных Цеца [170] . С районом Дристры в основном и связываются нами события войны [171] .

События войны территориально имеют отношение и к Руси: по Киннаму, византийский отряд, преследуя куманов, достигает горы, "возвышающейся вблизи пределов Тавроскифии" [172] . Толкование этого места также вызывает большие споры, и приходится констатировать пока отсутствие удовлетворительного решения проблемы [173] . Возможно, здесь речь идет о южных отрогах Восточных Карпат: под "Тавроскифской" землей в нашем источнике обычно понимается Галицкая Русь . Действительно, западные пределы Галицкого княжества упирались в Восточные Карпаты. Таким образом, несостоятельным оказывается распространение далеко на юг в это время (что делается только на основании свидетельства Киннама) границ Галицкой земли [175] . Половецко-византийская война 1148 г. скорее шла на более ограниченной территории, не только не распространяясь на русские земли, но вряд ли заходя далеко в половецкую степь. В середине XII в. низовья Днестра, Прута и Сирета, видимо, находились под контролем половцев [176] , внедрявшихся, впрочем, в более северные районы Руси [177] . Галицкая же территория, более или менее устойчивая граница которой проходила по городам Ушица, Кучелмин, Онут, Микулин, Коломыя [178] , не доходила даже до места современного Могилева на Днестре [179] .

Война 1148 г. оказалась единственным в царствование Мануила Комнина победным византийским походом на половцев, "оправдывающим" обычное упоминание кочевников-"скифов" в византийских энкомиях в честь Мануила Комнина при перечислении покоренных им в войнах народов [180] .

Война Кальмана с половцами (около 1152 г.) Описанный у Никиты Хониата [181] набег "скифов"-половцев не упоминается в других источниках, в том числе и Б "Истории" Киннама. После опустошительльных действий на правом берегу Дуная куманы возвращаются снова за Истр, разбив посланный против них отряд "некоего Каламана". Вряд ли он может быть отождествлен с упоминаемым Киннамом в связи с событиями середины 60—начала 70-х гг. Константином Каламаном [182] . П. Нэстурел считает его Борисом Кальмановичем [183] (Каламановичем), известным, по Киннаму [184] , сыном венгерского короля Кальмана (Каламана) и дочери Владимира Мономаха Евфимии [185] Он был рожден на Руси после того, как Кальман развелся с Евфимией и отослал ее на родину.

Вернувшись в Византию при Иоанне II, снискав высокие чины, он участвовал в многочисленных войнах с Венгрией [186] .

Трудности датировки связаны с размытостью хронологических определений источника. Сообщение об этом походе Никита Хониат начинает с указания на его одновременность с возвращением Мануила в Константинополь после победных действий в Венгрии (в междуречье Дуная и Савы — взятие Зевгмина и пр.) [187] , что соответствует весне 1152 г.[188] Однако война Каламана непосредственно примыкает к последующим событиям, относимым уже к 1155 г. [189] , на основании чего рассматриваемые события датируются 1154 [190] или 1155—1156 гг.[101]

В источнике отсутствуют какие бы то ни было сведения о локализации событий. Однако описание войны позволяет видеть в ней незначительный однократный набег половцев на правобере¬жье Дуная. Косвенным подтверждением такой оценки могут служить и действия византийского правительства: против куманов отправляется небольшой отряд, поражение которого никак не сказалось на внешнеполитическом положении Византийской империи.

Куманский набег 1160 г. Краткое сообщение об обстоятельствах набега содержится у Киннама. "Скифы"-половцы переправились через Истр в то время, когда Мануил с войском находился в Малой Азии после победы над иконийским султаном Кылич-Арсланом II и направлялся в Константинополь после удачных переговоров с побежденными [192] , т. е. в 1160 г.

В источнике подробно прослеживается маршрут Мануила навстречу куманам из Малой Азии: свернув с прямого пути в столицу, он идет в район Авида, затем у Галлиполи переправляется на европейский берег, откуда спешит к Дунаю; не дойдя до него, узнает, что противники при известии о приближении византийского войска успели вернуться за Истр. Таким образом, нет никаких оснований предполагать замысел глубокого рейда куманов через Балканы во Фракию, как считал В. Златарский [193] . Фракийская территория упоминается в источнике лишь как исходный пункт движения Мануила на кочевников и не имеет отношения к локализации их опустошительных действий. Налицо характерный грабительский набег половцев, воспользовавшихся ведением византийской армией далекой войны в Азии и вернувшихся на север тотчас при вести о близости ромейских войск.

Походы половцев на Византию в составе союзных войск

Половцы в византийской армии (40—70-е гг. XII в.).Наряду с самостоятельными набегами куманов в рассматриваемый период половецкие части входили как в войска антивизантийских союзов, так и в византийскую армию.

Судя по нашим данным, вероятно привлечение половцев во время войн Мануила в Венгрии и Сербии в начале 50-х гг. Прямых свидетельств об участии куманских отрядов в составе венгерского и сербского войск, аналогичных указанию Киннама [194] на воевавших на стороне Сербии печенегов в 1150 г., нет. Однако косвенные сведения речи к Мануилу Михаила—магистра риторов (родственника или близкого человека солунского митрополита) указывают на антивизантийскую коалицию на Дунае того времени: наряду с "гепидами" — венграми упоминаются "скифы" и "сарматы", покоренные и подвластные Византии, под которыми подразумеваются кочевники [195] (возможно, дифференцированно — печенеги и половцы). Показательно зафиксированное в источнике отношение к придунайским кочевникам как к данникам византийского василевса, т. е. поражение Каламана (см. выше) не имело серьезных международных политических последствий.

Неоднократно упоминаются "скифы", очевидно, половцы, а также печенеги в качестве составной части армии венгерского короля Стефана (Иштвана) III, направленной против Византии в 60-х гг. XII в. [196] События разворачиваются в районе Срема, Зевгмина (Землина) [197] . Итак, половцы принимали участие не только в краткосрочной, но и в длительной борьбе государств Центральной Европы против Византии, участвуя в нескольких кампаниях на протяжении целого ряда лет.

Представление о подунайских кочевниках как о данниках византийского императора четко зафиксировано источниками: к упомянутой речи Михаила-ритора следует добавить энкомий Евфимия Торника в честь Мануила [198] . Говоря о победах императора над всеми подунайскими народами, автор называет города "пеонцев" и "даков", равнины "гетов", успехи в войнах с "трибаллами" и "далматами". Отдавая дань риторическому плеоназму, небезосновательно отождествить "гетов" Евфимия с кочевниками-тюрками [199] . Более того, наряду со свидетельствами о многочисленных победах Мануила над кочевниками [200] , у Евстафия Солунского есть указание на подвластность "скифа" ромейскому василевсу: кочевники оказываются подданными, рабами империи [201] .

Наибольшее количество сведений о половцах в рассматриваемый период относится к участию отрядов в византийской армии. "Скифы"-куманы находятся в византийском войске в битве у Пикридиона с Конрадом III в 1147 г. во время II Крестового похода [202] ; в 50-х гг. они участвуют в войнах в Италии (упоминаются в битве при Бари) [203] ; о "скифских" наемниках говорится в связи с подготовкой похода 1160 г. на иконийского султана [204] ; неоднократно сообщается о куманах в армии Мануила во время его венгерских кампаний с 1162 по 1167 гг. [205] ; половцы отправляются и на войну Византии с Кылич-Арсланом в 1175 г. [206]

Таким образом, первый выделенный нами этап развития международных отношений в Подунавье XII—XIII вв. ограничивается 40—70-ми гг. XII в. и характеризуется прежде всего наличием самостоятельных походов кочевников: в последующие периоды куманы будут составлять лишь часть союзных сил. Подводя итоги этому этапу, следует отметить единичность самостоятельных набегов куманов, известных по нашим источникам; их характер: мелкие грабительские набеги; анализ данных о локализации половецких войн показывает узкое территориальное распространение этих кампаний; имевшие место победы куманов над византийскими военными частями не имеют серьезных последствий для государств Юго-Восточной и Центральной Европы, т. е. самостоятельная военная сила куманов минимальна; еще меньшими сведениями мы располагаем об участии кочевников в союзных войнах против Византии, причем итогом этих (известных нам) кампаний оказывается поражение войск антивизантийских коалиций; подавляющее большинство сведений за первый период — о куманах в византийской армии; половцы участвуют практически во всех крупных внешнеполитических военных мероприятиях Византии по всем направлениям: II Крестовый поход, Итальянские войны, походы на Кылич-Арслана, войны со Стефаном III; основная функция куманских частей традиционна — это конные отряды.

Византия, половцы и освобождение Болгарии от византийского господства.С конца 70-х до середины 80-х гг. в византийских источниках нет никаких данных о половцах. Вновь сведения о них появляются в связи с событиями освобождения Болгарии от византийского господства.

После неудачи в результате первого болгарского похода Исаака [207] к отступившим за Дунай к вождям восстания Петру и Асеню [208] присоединились куманы, которые участвовали во всех их последующих военных операциях. Д. А. Расовский писал о количественном преобладании половцев в армии Асеней, в результате чего участие их оценивалось как решающий фактор в войнах болгар с греками и латинянами в конце XII—начале XIII в.[209] Однако в докладе на XIV Международном конгрессе исторических наук (Сан-Франциско, 1975) К. Джуреску, рассматривая вопрос об этническом составе восстания Асеней, говорил только о болгарах и влахах-румынах, отождествляя с последними как "влахов", так и "скифов" наших источников [210] . Впрочем, здесь, видимо, имеет место традиционно спорный вопрос о соотношении валашского и болгарского элементов в среде восставших, которые в одних случаях именуются "влахами" [211] , в других — "болгарами" [212] , в третих— "мизами" [213] . Что касается валашско-болгарской дилеммы, то, думается, принципиальное ее решение (вне зависимости от вопроса о национальной принадлежности вождей восстания) Г.Г. Литавриным [214] убедительно. Но к вопросу о роли половцев в рассматриваемых событиях это не имеет прямого отношения: оснований для пересмотра вопроса об участии половецких соединений в борьбе болгарского народа за независимость нет.

Итак, отступившие за Дунай участники восстания встретились со "скифами"-половцами [215] . Точную локализацию событий досконально восстановить трудно[217] . Петра "искали, но место его не было найдено" [217] . Вероятно, кампания проходила в районе Филиппополя (на что есть намек в эпиграмме Феодора Вальсамона) [218] , возможно, в Преславе [219] . Но не исключено, что присоединение куманов состоялось уже после нового похода Асеней из-за Дуная [220] .

Соединенная с куманами армия Асеней и совершила поход на "Мизию" [221] , вслед за чем состоялся второй поход Исаака Ангела. Никита Хониат указывает, что бои охватили "Мизию", т. е. территорию между Дунаем и Балканами, что свидетельствует о сравнительно большом территориальном распространении кампании. Никита Хониат, сам участвовавший в походе [222] , составив послание синоду с отчетом о нем [223] , локализует события. Эти действия датируются 1187 г. [224] К моменту выхода Исаака из Константинополя на Адрианополь куманы находились у Агафополя [225] . Бои распространились на район Лардеи [226] , Вастерн [227] : битва у Вастерн произошла по пути императора в Верою [228] (современная Стара Загора), так как стало известно о действиях куманов с "Мизами" у Веррои [229] . Затем василевс возвратился в Агафополь, а "варвары" оказались в окрестностях Филиппополя. Ряд других топонимов, сообщаемых в послании Никиты Хониата патриарху и синоду, показывает широкое территориальное распространение военных операций [230] . Второй поход Исаака не коснулся забалканских районов, в то время как повстанцы действовали на большом пространстве между Дунаем и Балканским хребтом [231] .

Неудачей для Византии закончился и третий поход Исаака, датируемый 1188 г.[232] Из скупого сообщения Хониата мы знаем лишь о неудачной трехмесячной осаде византийцами Ловеча, после чего василевс вернулся в Константинополь [233] . Конкретных данных о действиях куманов нет, но их участие вероятно.

В результате договора, заключенного после очередного похода, устанавливалась фактическая независимость Болгарии от Византии. Дальнейшее развитие событий связано с освобождением Северо-Восточной Болгарии.

Новые болгаро-византийские войны, в которых принимали участие куманы, проходили с начала 90-х гг. [234] Куманы вторгались из-за Дуная весной 1190 г., в результате чего Исаак вынужден был отступить на юг за Балканы [235] . В этой связи говорится о постоянных походах противников: данному событию посвящена речь Никиты Хониата, обращенная к Исааку Ангелу перед его отправлением в поход [236] . Поход оказался безрезультатным для византийского императора, вынужденного его прекратить [237] .

Из военных столкновений 90-х гг. с куманами единственно удачной для Византии оказалась кампания 1190—1191 гг. [238] , закончившаяся битвой на Мораве. Здесь как у Хониата, так и у Евстафия куманы — "скифы" — упоминаются в качестве союзников "влахов" и "болгар". Эта битва состоялась в окрестностях Филиппополя [239] . По данным Евстафия Солунского и Иоанна Сиропула, она завершилась как будто бы полной победой Византии. В аналогичных случаях в конце XI—начале XII в. подобные описания у византийских авторов итогов походов на кочевников касаются, например, битвы при Левунионе 1091 г., последнего набега печенегов 1121—1122 гг., т. е. действительно разгромов, после которых надолго или навсегда исчезали в истории сведения об этих "скифах". Теперь же — совсем иное дело. Никита Хониат пишет как раз о начавшемся с этого времени беспрестанном наступлении болгар с куманами [240] . При этом сфера действий распространилась практически на всю территорию между Дунаем и Балканами.

Известные военные столкновения этого периода неизменно неудачны для Византии: около 1195 г. — поражение Алексея Гида и Василия Ватаца близ Аркадиополя [241] , около 1196 г, — поражение севастократора Исаака при Серах [242] и т. д. Оценивая их результаты, Хониат говорит об образовавшейся "пустыне Фракии и Македонии", простиравшейся вплоть до Гемма [243] . Характерно, что новый император — Алексей III Ангел, задумавший в 1197 г. поход для восстановления фракийских городов после болгаро-куманских войн, не сумел его осуществить [244] , а в 1199 г. куманы с частью "влахов" захватили в течение года фракийские города, — "все, — замечает Никита Хониат, — что находятся между Месиной и Чурулом" [245] . При этом часть их продвинулась и дальше [246] . В описанном Хониатом [247] последнем сражении перевес оказался на стороне византийцев, однако значение этой победы во многом фиктивно: куманы захватили указанные селения. Не случайно об опустошении всей Македонии в 1199 г. Хониат говорит как о самом ужасном набеге кочевников за все времена [248] .

Таким образом, второй этап характеризуется многочисленными победными походами болгар и куманов на Византию; несмотря на участие видных византийских полководцев в выступлениях императора, успехов они не имеют; события развиваются на очень большой территории — практически на всем пространстве между Дунаем и Балканами; помимо отмеченных военно-политических последствий событий второго периода, от предыдущего он отличается еще в одном отношении: характерно практическое отсутствие "скифов" в византийском войске, в составе союзных с Византией армий; однако куманы теперь составляют только часть болгарских воинских соединений; самостоятельных же их набегов больше нет.

Подунавье в первой половине XIII в.

Новый этап в истории половецких войн в Подунавье связан с событиями, происшедшими в самой Византии: захватом и разорением Константинополя крестоносцами в 1204 г. и установлением на ромейской территории Латинской империи.

Походы болгар, влахов и куманов возглавил Калоян [249] . Уже вскоре после 1204 г. начались действия Калояна по освобождению Болгарии. Значительную ударную силу, по сообщениям Никиты Хониата, составляла куманская конница [250] . В отличие от предыдущих периодов эти походы обратились против латинян [251] . Весной 1205 г. Калоян с куманским войском пришел к Адрианополю и Дидимотике [252] . В марте там собрались войска ромеев, болгар и куманов для ведения совместных военных действий против Балдуина [253] . Результатом знаменитого сражения у Адрианополя стал разгром сил латинян, причем сам император Балдуин был пленен [254] . Описывающий эти события Хониат был хорошо о них осведомлен: по его словам [255] , он находился тогда в Силимврии, получая необходимые свидетельства. Главную роль в разгроме латинского войска историк приписывает "скифам" — куманам [256] .

Вслед за победой при Адрианополе Калоян с куманами успешно действует против подвластных латинянам городов [257] . Многочисленные победы в различных частях Балканского полуострова были одержаны Калояном: в 1205 г. — победа при Серрах над Бонифацием Монферратским [258] ; победы над латинянами при осаде последними Орестиады [259] , захват Веррои, взятие Рузия и Апроса, Перинфа, Даонии, Аркадиополя, Месины, Чурула, Афин и других городов; в 1205—1206 гг. взяты Дидимотика, Адрианополь, подвержена военным действиям вся Фракия [260] . Глубина распространения на юг действий куманов и болгар необычайная: они совершают походы даже на пригороды Константинополя, доходя до его стен [261] . Никита Хониат отмечает специальную подготовку Калояна к этим войнам [262] . Следует отметить, что даже отдельные поражения войск Калояна, например, в 1206 г. от Генриха Фландрского [263] , не оказывают существенного влияния на ход дальнейших действий болгар, влахов и куманов.

Непрерывное наступление на Византию продолжалось и впоследствии, при Феодоре Ласка-ре, о чем свидетельствует лемма одной из речей Никиты Хониата [264] . Новые походы с участием куманских отрядов организовал болгарский царь Иван Асень II [265] , находившийся во время правления Борила на Руси и получивший власть в Болгарии с помощью русских дружин [266] . В 20-х гг. XIII в. о куманах византийские риторы говорят, как о таких же врагах ромеев, как и латиняне [267] . В середине XIII в. сообщается о большом пространственном охвате направлений набегов кочевников — они занимают как Фракию и Македонию, так и Иллирию [268] , углубляясь на юг.

Завершение последнего этапа половецких войн в Причерноморье связывается с вытеснением и покорением куманов монголо-татарами, о чем ретроспективно повествуют историки конца XIII в. Так, Георгий Акрополит именно с этим связывает разгром Македонии куманами [269] . Монголо-татары уже в первой половине XIII в. представляли грозную силу для самой Византии, так что против них был заключен союз с иконииским султаном.

Таким образом, для третьего, заключительного этапа характерно, что по-прежнему набеги совершаются в составе союзных сил — вместе с болгарами, влахами, а не самостоятельно, но территория ведения военных действий небывалая — до Константинополя и Иллирии; противниками оказываются то латиняне, то ромеи; союзы заключаются то с одними, то с другими; стратегическая цель половецких набегов остается прежней — ограбление городов, захват пленных, продажа их в рабство [270] . Такое лавирование между враждующими сторонами на Балканах, быстрота действий обусловливают минимальные поражения куманов в этот период

Место половцев Причерноморья в истории Руси

На основе анализа изменений в характере, направленности, территориальном распространении куманских походов выделяются три периода развития международных отношений в Подунавье XII—первой половины XIII в. Как показывают наши данные, это развитие определяется, с одной стороны, уменьшением количества самостоятельных действий половцев и все большим вовлечением их в местную этническую и политическую среду; с другой стороны, устанавливается переход от самостоятельных мелких, локально ограниченных действий куманов к многолетним, охватывающим огромные пространства и эффективным в военном отношении операциям в составе объединенных сил местного населения Подунавья и Причерноморья.

Правомерно определить место полученных результатов в изучении истории Древней Руси, ее взаимоотношений со степью. По материалам археологических данных и русских летописей внутренняя история половцев на территории Руси разделена С. А. Плетневой на четыре периода: первый — от середины XI до начала XII в., второй — 20—60-е гг. XII в., третий — вторая половина XII в., четвертый — с конца XII до монголо-татарского нашествия в XIII в [271]

Первый период характеризуется преобладанием самостоятельных удачных набегов кочевников при неопределенности территории, захватываемой лишь на временные кочевья. Второй период отмечен большим количеством совместных походов половцев с русскими князьями, увеличением количества неудачных куманских походов, почти отсутствием сведений об их удачах; одновременно начинается сильный натиск Руси на кочевников. В третий период наблюдается пик военной активности русских князей в борьбе с куманами при максимальном числе неудачных действий последних. Наконец, в четвертый период исчезают самостоятельные походы половцев; единственной формой их военно-политической деятельности оказываются совместные операции в составе русских княжеских дружин. Руси окончательно подчиняется половецкая степь [272] , подвергшаяся в дальнейшем монголо-татарскому завоеванию.

Если сопоставить эти наблюдения с данными византийских источников о куманах в северо¬болгарских землях в XII—первой половине XIII в., то обнаружится интересная закономер¬ность. Характеристики первого этапа "русской истории" половцев — до 20-х гг. XII в. — при¬менимы к первому выделенному нами периоду — 40—70-м гг. XII в. Сопоставимы второй период половецкой истории на территории Руси в 20— 60-е гг. с аналогичными процессами в Подунавье в 80-х гг. — XII в. до начала XIII в. Наконец, соизмеримы результаты последнего нашего пе¬риода с событиями на Руси — до середины XIII в. Наблюдаемое в 60—90-х гг. XII в. большое число самостоятельных куманских походов — как по¬бедных, так и неудачных — на Руси не имеет аналогичных данных для освещаемого в византийских источниках региона: видимо, военное могущество, необходимое для ведения самостоя¬тельных операций, у половцев, вытесняемых к концу XII в. в Подунавье, было ослаблено войнами на Руси. Таким образом, удается фиксировать как бы "смещение по фазе" в отношении сопоставляемых периодов: факты, характеризующие действия половецких кочевников на Руси в данный хронологический отрезок, устанавливаются на территории Подунавья в следующий. Соответственно и хронологические границы периодов, определенных по византийским данным, сдвинуты на 10—15 лет.

Конечно, не следует считать, что каждый толчок, вытесняющий половцев с русской территории (в свете наших данных мы ограничиваемся лишь внешнеполитической стороной истории степи, не рассматривая пока процесс оседания кочевников на Руси и в Подунавье), имел последствием то или иное конкретное движение (набег и т. п.) на запад, за Дунай. Речь идет лишь об общих улавливаемых закономерностях. Таким образом, периоды политических взаимоотношений Болгарии, Руси, кочевников и Византии, установленные как на русском материале [273] , так и на основе рассмотренных данных [274] , отмечены известным стадиальным сходством.

3. Народы Северного Кавказа

Северный Кавказ в трактате Константина Багрянородного "Об управлении империей". Правителя Алании Константин называет в гл. 10 "эксусиократором". Это – одно из византийских наименований правителя иноземного народа. Титул упомянут и в "Книге церемоний" [275] . Сходный термин — "эксусиаст" употреблялся применительно как к могущественным Фатимидам, так и к аланам и авасгам — вассалам Византии.

Социально-политическая терминология византийских источников, касающаяся аланского господствующего класса, неоднозначна. Поэтому высказывалось предположение о существовании реального различия в политическом статусе упоминаемых Константином "эксусиократора Алании", с одной стороны, и "архонта Асии" [276] — с другой. Различие в терминологии истолковывалось в том смысле, что "наряду с чисто официально-государственным титулом "эксусиократора Алании", существовало и понятие, "целиком связанное с родовым строем", — "старейшина асов"" [277] . Однако оснований для принятия этой гипотезы нет [278] .

Аланией византийцы называли как территорию расселения на Северном Кавказе ираноязычных племен — аланов, так и политическое образование, игравшее в начале Х в. на северо-восточной периферии Византии роль ее аванпоста против хазар и кочевников южнорусских степей. До проникновения в Предкавказье, к началу гуннских нашествий IV в. аланы обитали к востоку от Дона [279] . Формирование аланской материальной культуры приходится на V в., когда в зону их расселения входила уже вся центральная часть Северного Кавказа от верховьев Кубани до пределов Дагестана [280] . С конца VI в. до конца VII в. византийские памятники молчат об аланах, что, возможно, было связано с их зависимостью от хазар [281] . В VIII в. единственным известием об аланах является сообщение Феофана (391. 5–395. 2) о посольстве Льва III на Кавказ, расцениваемое как свидетельство политической независимости аланов от хазарской власти [282] . Доказательством непрекращавшихся, видимо, византийско-аланских связей является обращение аланов в IX в. в христианство [283] . В VIII–IX вв. аланы, в силу давления черных болгар, потеряли часть территории в районе совр. Кисловодска [284] .

К Х в. относят формирование средневековой ираноязычной аланской народности на территории от притока Кубани Урупа на западе до притока Терека — Аргуна на востоке. Выделились три основных варианта аланской материальной культуры: западный (верховья Кубани), центральный (Кабардино-Балкария) и восточный — в Северной Осетии и Чечено-Ингушетии [285] .

Рост политической самостоятельности Алании на рубеже IX–Х вв. сопровождался постепенным ослаблением политического влияния Хазарского хаганата. Важные последствия для политического положения Алании в Х в. имели походы древнерусских дружин на Каспий и в Закавказье. Так, в составе коалиции русов во время похода на Бердаа в 943/944 г. были и аланы. Победы Святослава над хазарами завершили и борьбу Аланского государства за освобождение от политического влияния хазар [286] . В Х в. наиболее подробные сведения об аланах сообщает ал-Масуди [287] .

Вместо распространенных ранее представлений о невысоком уровне политического развития Алании [288] теперь высказывается мнение о том, что Х–XII вв. являлись периодом наивысшего расцвета военного могущества и культуры аланского населения Северного Кавказа, что именно тогда произошло у аланов оформление раннефеодальной государственности. Этот период истории Алании и отражает свидетельство Константина [289] .

В. А. Кузнецов локализует "Климаты" Хазарии, т. е. области, подвластные хаганату, лишь в районе Нижнего и Среднего Прикубанья [290] . А. В. Гадло, напротив, считает что здесь имеется в виду более обширный район Северного Кавказа, борьба за влияние в котором и определила характер алано-хазарских конфликтов [291] .

Целью Византии, как следует из рассматриваемого текста, было закрепление своего влияния в северокавказском регионе путем отторжения от Хазарии Крыма и Боспора (см. гл. 11) и укрепления алано-византийского союза против хазар; вместе с тем предполагалось, используя силы кочевников (печенегов и узов), противопоставить их не только хаганату, но и Алании.

Этногеографические данные о Северном Кавказе. Подобно тому как Русь и тюрки-кочевники Причерноморья связываются византийцами с другими "северными" народами "скифской" общностью, определенное положение в последней занимают народы Кавказа и Предкавказья. К ним имеют отношение два из трех традиционных [292] "скифских" племен — "кавказские" и "меотские" [293] .

Раздел о двенадцати ветрах в "Историях" Иоанна Цеца выделяется среди тринадцати тысяч стихов произведения не только метрически: исследование вскрывает неоднократное редактирование его автором, пересмотр текста [294] . И это не случайно: в соответствии с направлениями каждого из ветров в эту классификацию попадает и территория между Черным и Каспийским морями. Так, северный ветер Борей овевает "скифов" и Эвксинский понт, а "гиркан" и "колхов" — Мее [295] . Итак, Северокавказский регион ограничен с одной стороны Кавказским хребтом с Каспийскими воротами [296] , с другой — Гирканским, т. е. Каспийским морем [297] . Но это пространство очерчено для византийца и другими своеобразными пределами: оно располагается между двумя традиционно принимаемыми границами Европы и Азии, каковыми считались Танаис-Дон [298] либо Кавказские ворота [299] .

В соответствии с этим ориентиром и строились византийские землеописательные сочинения. Встречаемые в них этносы в историографии нередко привлекаются для анализа этногенеза северокавказских народов. Так, например, рассматриваются античные и византийские сведения о киммерийцах, скифах, меотах, синдах, керкетах, зихах, исседонах, меланхленах, агафиреах, гуннах, хазарах, половцах и др., принимаемых в качестве предков современных северокавказских народностей [300] .

Большинство из перечисленных народов упоминается в анализируемых источниках (как "скифские" или "северные" племена). Сначала представим себе их суммарную сводку, получаемую на основе наших источников. На рассматриваемой территории византийскими авторами XII — первой половины XIII в. поселяются "скифы", "сарматы", "киммерийцы", "меоты", "кавказцы", "синды", "кораксы", "аримаспы", "иссидоны", "масагеты", "гиркане", "меланхлены", "агафирсы", "гелоны", "аланы", "авасги", южнее — "колхи" и "лазы", а также "гунны", "узы", "саки", "геты", "даки", "вастарны", "илпимолги", "невры", "иппиоды", "левкосиры". Эти народы включаются и в византийские этногеографические классификации [301] .

Наконец, основная масса сведений о кавказцах связана с "ивирами" [302] , имя которых стало, по византийским представлениям, собирательным для ряда кавказских народностей [303] . Однако поскольку основное значение в наших памятниках "ивир" — грузин, то в силу наложенных в начале ограничений по региону (рассматривается только Северный Кавказ), большей изученности данных византийских источников о Грузии этот сюжет здесь окажется вне поля непосредственного анализа.

Таков общий взгляд византийцев на народы, связанные с этой областью. Таким образом, внешне этногеографическая структура населения территории между Черным и Каспийским морями представляется неоднородной и путаной. Что же действительно относится к Кавказу и Предкавказью и может быть использовано для анализа его этногеографии? Ведь в наших разнородных сведениях возможно косвенное отражение этногенетического процесса (в порядке ретроспекции).

Принципиальную основу византийских этно-географических предствлений составляет античная традиция. Выявление их античного субстрата, а затем двустороннее их сравнение поможет установить реальные, "живые" этнические наименования кавказских народов, актуализировать этнонимы, отмеченные по К. Дитериху [305] , "литературным атавизмом", выявить "нулевые" этниконы с определением их места и функции в анализируемой системе.

Скифы. Помимо собирательного значения термина [306] и антикизированного [307] , имеет и узкоэтническое: "собственно скифы" [308] . Языковые данные, приводимые нашими источниками ("скифское" приветствие, являющееся фактически куманским [309] , "скифское" название Меотиды — Азовского моря — "Карбалык") [310] , свидетельствуют о тюркском содержании этникона. Это соответствует основному его значению в византийской литературе XII—XIII вв.[311] В этом же плане объяснимы и деконкретизованные термины риторов, описывающих внешнеполитические успехи василевса Мануила I, в частности против "скифов" [312] : военно-географический контекст речей (войны в Венгрии, Подунавье, на Корфу) делает естественным понимание под упоминаемыми рядом "скифами" и "савроматами" придунайских тюркских кочевников, а не жителей Кавказа. К тому же к середине — концу 50-х гг. (а именно к событиям этого времени относятся рассматриваемые свидетельства) кавказских походов Мануила не было. Иначе — у Феодора Аланского: по пути от Боспора Киммерийского (Керчи) в центр аланской епископии он углубляется в середину "Скифии" [313] . Он же сообщает о заселении "Скифии" аланами [314] . Если оставить в стороне собирательный смысл термина (который распространяется и на аланов), то, судя по контексту, речь идет о приазовских степях, которые, по античным традиционным представлениям, могут относиться к "Скифии" [315] . Итак, данные о кавказской локализации византийскими авторами XII—XIII вв. (без специальных оговорок!) этнически конкретных (т. е. не "собирательных" или антикизированно-литературных) "скифов" нет; при наличии специальных атрибуций географически "Скифия" может относиться и к предкавказской степной зоне (Приазовье), что, однако, связано с античной литературной традицией; первый тезис не исключает вопрос о тюркском элементе в этнической структуре населения Кавказа XII—XIII вв.

Киммерийцы. Наиболее употребительна традиционная литературная поговорка о "киммерийской тьме", восходящая к античности [316] . Со ссылками на античных авторов, "киммерийцы" локализуются в Крыму [317] . Неоднократно упоминаются гомеровские киммерийцы Италии [318] . В переносном смысле как о "киммерийцах" говорится о земле сербов [319] и жителях Солуни [320] . Итак, их локализация, основанная на определенных литературных традициях, не имеет отношения к Кавказу и Предкавказью; сам термин в рассматриваемых источниках не несет этнического содержания.

Савроматы и сарматы. Представления о "сарматах" ("савроматах") [321] и локализация их неоднозначны. Помимо античного мифа о "сарматках" — воинах [322] , упоминаются и савроматы как конкретная этническая единица наряду с "росами" — русскими и "собственно скифами" — тюрками [323] . Здесь возможно следование античной традиции при перечислении "северных" народов, как в ряде одних случаев [324] , но возможно и обозначение этим этнонимом тюркских кочевников Причерноморья, как в других [325] . Прослеживаются следы связи са(в)р(о)матов с Кавказом: территория "Савроматии" заселяется аланами [326] ; там же находится горный хребет Алан, от которого якобы произошло название "аланы" [327] ; "савроматы" упоминаются вместе с "колхами" и жителями районов Нижнего Кавказа и Фасиса [328] . Вместе с тем Иоанн Цец, пристальный интерес которого к Кавказу известен, сообщая о "кавказских скифах" по Страбону [329] , не относит к ним "сарматов", хотя в его источнике указывается, что "сарматы" в большинстве своем — все "кавказцы" [330] . Итак, наряду с античными реминисценциями, термин "сарматы (савроматы)" употребляется в "актуализованном", этническом смысле. Прослеживается связь с Кавказом: территория предкавказских степей и предгорий. Это, возможно, ретроспективное отражение миграций и этногенетических процессов на Северном Кавказе (с Предкавказьем). Однако, вероятно, ввиду распространенности тюркского содержания этнонима в XII— XIII вв. "савроматы" не включаются в кавказские классификации византийцев

Мас(с)агеты. Помимо античного мифа о воинственных "масагетках" [331] , "масагеты" вместе с "аримаспами" помещаются на краю земли, за Кавказом [332] ; вспоминается и замысел похода Кира Великого на "массагетов" и "иссидонян" [333] . Наши источники дают недвусмысленные атрибуции: "массагеты" византийцами прямо отождествляются с авасгами [334] , аланами [335] или албанами [336] . Неоднозначность этих атрибуций объяснима неточностью этнических дефиниций византийцев в отношении трех последних кавказских народностей. Кавказцами представляются "массагеты", участвовавшие в совместных военных действиях с "ивирами" [337] . Не исключен кавказский смысл "массагетов" — гостей (как и "скифов") Михаила Айофеодорита [338] . Вместе с тем в других случаях возможно понимание "массагетов" как тюркских кочевников Придунавья [339] . В этой связи встает проблема индивидуального авторского употребления этнонимов. Итак, византийские авторы актуализируют архаический термин, прямо отождествляя "массагетов" с современными народами Кавказа. Сам этноним употребляется в "живом", обиходном повествовании; смысл термина проясняется при учете его кавказских атрибуций. В связи с тем что кавказская локализация массагетов в наших источниках не единственная, встает проблема преимущественного авторского употребления: для Цеца, например, "массагеты" — исключительно древнее название авасгов, в то время как Никифор Василаки подразумевает под "массагетами" придунайских кочевников.

Гунны. Узы. Сведения о них ("кавказские скифы" вблизи Гирканского—Каспийского моря) [340] не выходят за рамки античной традиции [341] . Ретроспективно отражена их кавказская локализация.

Аримаспы, Исси/(е)д(он)ы. Со ссылкой на античные источники [342] локализуются рядом друг с другом [343] . Сведения идентичны античным [344] . Намек на некоторую близость к Кавказу [345] , связь с "массагетами" — кавказцами [346] — этих мифических племен необходимо иметь в виду: в свете этих сближений возможна закаспийская локализация.

Меоты. Упоминаются лишь как один из "северных" народов [347] . Показательна практическая неупотребимость даже в переносном значении, хотя количественно немало упоминаний о Меотиде, населении Северного Причерноморья: возможно, этот этноним (даже в плане ретроспекции) уже вытеснен (например, "аланами").

Кораксы. Синды. Упоминаются наряду с "восточными ивирами" (т. е. кавказскими в отличие от "западных ивиров" — испанцев) как лучшие производители тканей [348] . Характерна "актуализированная" окраска сообщения, несмотря на его античный субстрат [349] . Архаизированный термин, относящийся к кавказскому причерноморскому населению. Приводятся античные цитаты о кораксах [350] .

Меланхлены. Со ссылкой на древних авторов понимаются как "черноризцы" (в иносказательном смысле) [351] ; упоминаются в каталоге "северных" народов — по Дионисию Периэгету [352] . Самостоятельного значения не имеют.

Иппимолги. Невры. Иппиподы. Вастарны. Последнее замечание справедливо и в данном случае: перечисление в каталоге "северных" народов (по Дионисию) [353] не дает возможности использования этих свидетельств для наших целей. Отождествление "иппиподов" с "хазарами" не приближает нас к Кавказу, так как "хазары" в источниках XII в. обозначают население Сугдеи (Сурожа) [354] . Вариант написания этнонима "вастарны" приводит Никифор Влеммид ("ватарны") [355] .

Агафирсы. Гелоны. Помимо комментария Евстафия [356] , упоминаются Цецем в качестве "северных" народов (вместе с "меотами", "скифами", "кавказцами") [357] . Помещаются по античной традиции [358] между Ацарктийским ветром и Бореем [359] ("гелоны" — к северу от Эвксинского понта), не имея тем самым отношения к Кавказу и Предкавказью.

"Кавказцы", Упоминаются в числе "северных" племен [360] : очевидно собирательное — не этническое — значение термина.

Албаны. В соответствии с региональными ограничениями мы не рассматриваем сведения о Кавказской Албании; важно отметить, однако, что этот этноним нередко смешивается с именем "аланы" [361] .

Колхи. Идентичны "лаза", помещаются вблизи "массагетов" — авасгов; иначе называются "азиатскими скифами" и "левкосирами" [362] . Живут в пределах "Ассии"(?) у Фасиса [363] : очевидна закавказская локализация.

Лазы. Идентичны "колхам" [364] . Указываются "лазские" моды [365] . Сближаются с Трапезундом [366] , близки Понту [367] .

Халивы. "Скифский" этнос [367] . Локализуются в Армении [369] или в Керчи [370] .

Аласты. Встречаются единственный раз в послании патриарха Германа II [371] . Ни с кем не отождествляются; сопоставление с латинской версией послания [372] позволяет идентифицировать их с "лазами" (lapsus calami писца?).

Зихи. Помимо титулов в актах [373] , сообщается о подчинении монголо-татарам [374] . Традиционна античная локализация "зихов" — джигов.

Гиркане. Их овевает ветер Мее [375] . Упоминаемые среди восточных стран между Ассирией и Двуречьем [376] , "гиркане" локализуются тем самым на южном берегу Каспия, не относясь к Северному Кавказу. "Гиркания" представляется северной границей парфян [377] .

Аланы. Данные языка свидетельствуют о индоевропейском происхождении "аланов" наших источников [378] . По Иосифу Флавию, — "европейские скифы" — у Меотиды и Танаиса [379] . Распространились с Кавказских гор на "Ивирию", заполнили почти всю "Скифию и Савроматию" [380] . Алан — горный хребет в "Сарматии", от которого пошло имя "аланов" [381] . Термин употребляется в титулатуре [382] . Аланская епархия на Кавказе [383] . Аланы упоминаются как жители Крыма [384] , Константинополя [385] , Солуни [386] , Подунавья [387] . Завоеваны монголо-татарами [388] .

Авасги. Термин употребляется исключительно в современном смысле, обозначая народ [389] , государство [390] , епархию константинопольского или антиохийского патриархата [391] .

Геты. Даки. Перечислены в каталоге "северных" народов [392] , как архаизированные термины употребляются для обозначения, скорее всего, дунайских кочевников [393] . К Кавказу отношения не имеют.

Саки. Включены в "скифскую" общность [394] . Упоминается античный миф о женщинах "саков" [395] .

Таким образом, применительно к территории Кавказа и Предкавказья "северные" народы, "скифскую" общность византийских источников XII—XIII вв. следует рассматривать дифференцированно: ряд антикизированных этниконов территориально не имеет отношения к кавказским народам; упоминание древних народов, некогда связанных с Северным Кавказом, но к XII в. уже исчезнувших или откочевавших (сарматы, массагеты, гунны, узы, меоты, кораксы, синды и др.), показательно в качестве ретроспективного отражения эволюции этнической структуры населения Северного Кавказа. Нередко в данном случае архаические этниконы актуализируются византийскими авторами, отождествляясь с современными народами. Сведения об аланах в основном относятся к событиям, современным источникам. Этникон в переносном или архаизированном смысле неупотребим. Термин относится к народу, к государству, к церковной епархии. Рассматриваемые данные не подтверждают бытующих предположений об отсутствии этнической категории "аланы" и об единственно политическом значении термина [396] : этнический и политический смысл этого термина не являются взаимоисключающими, а приводимые нашими источниками языковые факты подтверждают наличие особого, аланского этноса. Не опровергает этого и уже отмечавшаяся путаница в написании византийцами этнонима.

Категории "Святая Земля", "Святой град" и "Святая гора" в русской и византийской традиции

Понятие "святости" в древнерусских текстах уже в самых ранних хронологически памятниках было многозначным. Полесемантизм категории определялся библейской традицией, с опорой на которую образ "святого" воплощался первоначально в переводных, а затем и в оригинальных памятниках древнерусской письменности [397] .

"Святые" в библейских текстах были представлены как категория избранных, право верующих. Ими могли быть и иудеи в отличие от язычников, как в Книге Маккавейской (2 Мак. 15:24), где речь идет о "святом народе", что соответствует Септуагинте. Ими назывались и христиане в отличие от иудеев и язычников (Еф. 1:1: "святым и верным во Христе Иисусе"). По отношению к Богу "святой" означает всесовершенный, праведный (Святыи Боже — Никон. Панд. 2, 151, XIII в.). Его последователи — люди, живущие по правилам, предписанным верой, а также угодники Божии (бояаше ся Иоана веды и мужа праведна и святого: Мст. Еванг., 280, XI–ХП вв. Марк 6:20). Применительно к действию "святый" может истолковываться как дело, основанное на правилах веры. Предметы становятся таковыми, будучи предназначены к священному употреблению, освященные (Исх. 28:4) или посвященные [398] .

Многозначность понятия "святой" в древнерусской письменности определена не только различиями ветхо- и новозаветной традиций, на которые опираются переводные памятники. Даже в рамках христианской семантики древнерусские понятия "святой", "святая", "святое" переводят часто различные греческие слова, имеющиеся в византийских оригиналах. "Не дадите святого псом" Мстиславого Евангелия (65) XI - XII вв. соответствует греческому "то агион" (Матф. 7:6), а диаконское возглашение "святая святым" в Изборнике Святослава 1073 г. (53) греческому множественному числу ТА АГИА ТИС АГИИС в то время как текст "яко тогда будет взят Иерусалим град, и святая пожежется" из древнерусского перевода Иосифа Флавия (Полон Иерус. 2, 36) XI в. (в списке XVI в.) — греческому суперлативу АГИОТАТОС, как и в Синайском патерике XI в. ("и молях того же святаго патриарха", 90).

Однако в переводе Григория Назианзина XI в. "якоже и приступаюштеи к святыим" (16) в значении священнодействия слово передает греческое "то иерои" Тот же греческий термин ИЕРОН переводится в древнерусской Хронике Георгия Амартола в списке XIII–XIV вв. (восходя к тексту XI в.) как "и святие" (64) в значении "святилище", "храм", а тот же русский термин (31) передает в тексте списка романа "Александрия" XV в. (перевод XII в.) другое греческое слово с аналогичным значением — ТИМИОС

"Святой" применительно к святыням, реликвиям, предметам, постройкам, местам имеет значение "священный", "посвященный Богу". Так, в Изборнике Святослава 1073 г. "покланяу ся древу честнаго Креста... святыим сосудом" (22 об.) соответствует греческому ИЕРО византийского прототипа текста. В переводе же Геннадиевской Библии 1499 г. "Всяку повесть святу восхощеши слышати" категория передает ДИЭГЭСИН ФЕАН(Сирах. 6:35) в значении "божественный", "связанный с Богом".

Разнокоренные греческие исходные лексемы выражают древнерусские производные от слова "святой"—"святитель" и глагол "святить". Так, в Изборнике 1073 г. "облагаше же ся святитель" (120 об.) передает слово "архиерей" (АРХИЕРЕУС) оригинала, а в Ефремовской Кормчей ХП в. "аште кыи епископ святит епископа" (112) —ЭИ ХИРОТОНЕСОИ оригинала (Халк. 2).

Итак, "святой (с дериватами) в древнерусской переводной письменности воспроизводит разнокорневые и разносемантичные понятия греческих оригиналов, аккумулируя и всю иерархию значений передаваемых через единое, столь важное для Руси, понятие "святости" [399] .

На этом фоне тем более показательным выглядит бытование в древнерусских текстах устойчивых сочетаний "Святой Град (Город)", "Святая Гора", "Святой остров" и "Святая Земля" с вполне определенным и конкретным значением в каждом случае [400] .

В древнерусских текстах "Святым Градом" в соответствии с греческой традицией библейских переводов неизменно назывался Иерусалим. В Остромировом Евангелии 1057 г., древнейшем дошедшем до нас письменном памятнике Древней Руси, слова "и ишедше из гроб по воскресновении Его, выидошя в Святыи град" (201) соответствует ЭИС ТИН АГИАН ПОЛИН оригинала (Матф. 27:52–53). Так и в непереводном, оригинальном тексте "Жития и хожения Даниила", датирующемся 1104–1107 или 1117 гг., (список 1496 г.) постоянно как формула употребляется словосочетание "Святый град Иерусалим": "...похотех видети святый град Иерусалим и землю обетованную. И благодатию Божиею доходих Святага града Иерусалима и видех святая места, обходих всю землю Галилейскую и около Святаго града Иерусалима по святым местом, кудаже Христос Бог наш походи своима ногама и велика чюдеса показа по местом тем святым" (27)[401] ; "...еже писах о Святем граде Иерусалиме, и о земле той блазей, и о пути еже къ святым местом" (27); "Мнози бо ходивше святаго града Иерусалима, пойдуть опять" (28); "И бывает тогда радость велика всякому христианину, видевше святый град Иерусалим" (32); "...и доидохом по здраву Святаго града Иерусалима и похвалихом Бога…" (55).

Столь же определенны формульные выражения в "Книге ксенос, или Странник" Зосимы, диакона Троице-Сергиева монастыря, совершившего поломничество в Константинополь и Палестину в 1419–1422 гг., бывавшего в византийской столице и ранее, в 1411 г., сопровождая брачный поезд дочери великого князя Василия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского) Анны, выданной за младшего сына византийского императора Мануила II Палеолога —будущего императора Иоанна VII Палеолога. Все эти впечатления отразились в описании Зосимы, сохранившемся в семи списках, древнейший из которых датируется тем же XV в. (РГАДА. Ф. 196, Собр. Мазурина, № 344). После посещения Царьграда и Афона, пишет странник, "восхоте видети Святый град Иерусалим, еже Исус Христос подъя страсти... " (126); "...поидохом Понетским морем семьсот миль и пристахом в Палестинская места, едва с нуждею доидохом Святаго града Иерусалима..." (126). Игумен Варсонофий (из Полоцка?) побывал в Палестине дважды — в 1456 г. и в 1461–1462 гг. Описание второго хождения в единственном списке в составе рукописного сборника XVII в.: "Сотворих другое путешествие ко Святому Граду Иерусалиму по шести летех прихода моего на Русь" (162). Наконец, уже в конце XVI в. посланники Ивана Грозного московские купцы Трифон Коробейников и Юрий Греков отправились в 1582 г. с милостыней на помин души убиенного отцом царевича Иоанна в Константинополь и на Афон, а в 1593–94 гг. тот же Трифон побывал и в Иерусалиме также "с милостыней" вместе с дьяком М. Огарковым: "В лето 7090, в марте, Царь и Великий Князь Иван Васильевич, всея Руси, послал с Москвы в Царьград, и во Антиохию, и во Александрию, и во святой град Иерусалим, и в Синайскую гору, и во Египет... " (50) [402] . Описание этих поездок получили широкое распространение (известно более четырехсот их списков) в обработке Василия Познякова во второй половине XVI в.: "О Святом граде Иерусалиме, и о местех того Святаго и Богонаследимаго града Иерусалима сказание" (52).

Другим устойчивым сочетанием в древнерусских, как заимствованных, так и оригинальных, памятниках было "Святая Гора" применительно к Афону, его монастырям и обителям. В начальной летописи "Повести временных лет" под 6559 (1050–51) читается: "Он же устремися в Святую Гору и виде ту монастыри сущи". Игумен Даниил, описывая в начале ХП в. свой путь по выходе в Средиземное море, говорит: "и ту есть на Великое море внити, на шюе в Иерусалим, а на десно к Святей горе, и к Селуню, и к Риму" (29), т.е. направо путь лежал к Афону, Фессалонике (Солуни) и к Риму. Игнатий Смольнянин, известный писатель конца XIV—начала XV вв., ходивший в 1389 г. в Константинополь и описавший его в 1389–93 гг. (сохранилось 24 списка как краткой, так и полной летописной редакции) в сочинении "Хожение в Царьград", сообщает, что "от Царяграда до Лимноса острова триста миль, а от Лимноса до Святая Горы 60 миль близь Святой Горы" (104), т.е. дает расчет расстояний от Константинополя до о. Лемноса и от Лемноса до Афона, Подобный итинерарий представляет и диакон Зосима, ходивший в 1419–22 гг. в Константинополь, Афон и Палестину: "И минухомь остров Лимнос, и оттуда плыхом шестьдесят миль и пристахом под Святую гору и взидохом на Святую гору и поклонихся по всем церквамь..." (125–126). Записки Трифона Коробейникова 1582 г. почти повторяют текст Даниила: "от Галиполя до широкого моря Белого (т.е. Средиземного. — М.Б.) же день ходу. А оттуда ходят в два пути: един путь ко Иерусалиму, а другий путь во святую гору Афонскую и в Селунь" (50).

Зосима дает и первое в русской книжности описание афонских монастырей: "Всех же монастырь в Святей горе 22, се же имена монастыремь: первое Лавра, второе Ватопед, третиее Хилондарь, 4 руски монастырь святыи Пантелеймон, пятый Пандакратор, шестыи Свимень (т.е. Эсфигмен. — М.Б.), седмые Иверски монастырь, осмыи Зуграф, девятый Дохиарь, десятый Сенохь (т.е. Ксенофонт, — М.Б.), 11 Алуп, 12 Калакал (Каракалл. — М.Б.), 13 Кутлумус (Кутлумуш. —М.Б.), 14 Протатии, 15 Ксеропотамь, 16 Филотеи, 17 Василефпиги, 18 Павлова пустыни, се же общая жития, 19 Деонисьев монастырь, 20 Григорьев монастырь, 21 Симона Петране, 22 Кастамонит" (126). Традиция описания Святой Горы сохранялась и в XVII в.: "В Македонии Афонская гора ныне ту гору святою называют, зело крута, вся исполнена греческими иноки" (Алф. 2, 84 об.). Прилагательное "святогорский" и нарицательное "святогорец" не требовали дополнительного пояснения: "И благословихся от святогорских отец и поидохь по суху в Селунь" (Зосима, 126). Во всех приведенных случаях очевидна калька с греческих выражений "Agion "Oroj, ¡giore…thj. Святым островом прослыл Патмос в память о пребывании на нем Иоанна Богослова (Даниил, 30).

Наиболее распространенными и, вместе с тем, наименее географически определенными, были устойчивые сочетания "святые места" и "Святая Земля". В принципе "святыми" называли места жизни и страдания Иисуса Христа, так, например, Нестор в начале XII в.: "Таче слыша пакы о святых местех, иде же Господь наш Иисус Христос плотию походи, и жаждаше тамо походити и поклонитися им" (Жит. Феод. 2). Игумен Даниил тогда же: "Не можно, по истине, яко видех, тако и написах о местех святых" (64); "...но все добро показа нам Бог видети очима вся святаа та места, куда Христос Бог наш походил деля спасения" (72).

Нестору вторит Зосима почти буквально, недвусмысленно указывая на источник своего вдохновения: "И пребы в Лавре, еже зовется Киевская пещера, у гроба преподобнаго игумена Антония и Феодосиа поллета, возмыслихся и хотех святая места видети, идеже Христос своима стопама ходил и святии апостоли последоваху ему" (120). А в конце XVI в. Трифон Коробейников отчитывается: "И жихом мы грешны во святом граде Иерусалиме 7 недель, и обходихом вся святая места, и благословихомся у патриарха, и поклонихомся святым местам и святому граду..." (67).

В том же смысле употреблялась и категория "Святая Земля" применительно к Палестине. Даже в позднем тексте 1628 г. сохранилась эта традиция: "Арапленя, которых белых знамений употребляют, мало не всегда разбоем в своей земли во Египте и в Святой Земли упражняются" (X. Рад., 27). Но последний текст о Святой Земле показателен для ее географической идентификации. Судя из контекста, Египет оказывается вне этой категории. Об этом как будто бы свидетельствуют и другие определения рассматриваемых авторов. Так, Трифон Коробейников и Юрий Греков, завершив хождение по "святым местам", отправляются далее в Египет: "...и поклонихомся святым местам и святому граду, и поидохом с патриархом Иерусалимским Софронием во Египет" (67). Диакон Зосима в свое время также различал "Египет" и "Палестину", не отождествляя Египет со Святой Землей (135–136).

По крайней мере с начала XII в. "святые места" локализуются в Палестине: "...и походихом всю Палестинскую землю; та бо земля вся зовется около Иерусалима Палестина. Божиею помощию укрепляем, походих места та святаа..." (Даниил, 73). Игуменом Даниилом "святые места" и "земля обетованная" помещаются в окрестностях Иерусалима и в Галилее: "...похотех видети святый град Иерусалим и землю обетаванную. И благодатию Божиею доходах святаго града Иерусалима и видех святая места, обходих всю землю Галилейскую и около святаго града Иерусалима по святым местом..." (27); "туда же и нас грешных сподоби походити и видети святая та места и чюдную ту землю Галилейскую видехом очима своима, всю землю Палестину Бог сподоби мя обиходити" (72). В круг "святынь" включается Даниилом и Лавра св. Саввы Освященного в Иудейской пустыне: "И оттуда показа ему Бог столпом огненным над местом тем святым, идеже есть ныне лавра святого Савы" (46).

"Святым городом" изредка называется Вифлеем, как, например, у игумена Даниила, правда, он всегда упоминается вместе со "святым градом Иерусалимом": "Вифлеем же святый есть на юг ...от Иерусалима святого, 6 верст вдалее..." (49); "И доидохом по здраву до святого града Вифлеема и ту поклонихомся Рождеству Христову и ту, почивше, идохом с радостию в святый град Иерусалим" (56). Исключение, лишь прекрасно подтверждающее правило!

С другой стороны, к "святым местам" в Древней Руси относится несомненно и Синай. Будущий игумен, иеромонах Варсонофий, посетивший в 1456 г. Палестину и Иерусалим, а в 1461-1462 гг. Египет, Синай и повторно Палестину, описывает "святые места" Синая: "Приидох же иеромонах Варсанофие во святой монастырь Синайски в землю Аравитскую и Мадиямску..." (164). Помимо монастыря св. Екатерины, "святыми" называются и горы Синайские ("...и повели мощи ея положите во святей церкви манастыре святая горы Синайския", 165), в частности Хорив ("А лежит той святый камень на самом версе тоя святыя горы хоривскиа… И ту же и з Богом беседова усты ко устом на той святой горе Хориве святый пророк боговидець Моисии...", 164) и гора св. Екатерины ("И та же святая высокая гора глаголется Екатеринина гора", 165).

"Египтом" древнерусские паломники именовали не столько страну, сколько город — современный Каир. Так, купец Василий в 1465–1466 гг. писал: "Египет град вельми велик..." (173), а Трифон Коробейников через сто с лишним лет свидетельствовал: "А старый Египет ныне пуст, не много в нем живут старых Египтян, а турки и христиане не живут..." (71).

"Святой", помимо Синая, в русской литературе более позднего времени, в XVI в. именуется гора Сион: "Сион есть святая гора, в ней же Господь показа всю благодать, и та гора Сион нарицашеся мати церквам..." (Сл. и поуч. против язычн., 87). Близкий к этому текст находится и в записках Трифона Коробейникова: "...стоит гора Сионская велика, на той же горе церковь велика святый Сион, мати церквам, Божие жилище... И та вся святая места на Сионе" (61).

Однако ни Синай, ни Сион не называются в текстах просто "Святой горой": это осталось афонской привилегией. Не упоминается в качестве "Святой Земли" и Арарат, точный перевод которого означает в ветхозаветной традиции как раз "святая почва" (Быт. 8:4). Имя "Израиль" тоже употребляется только в ветхозаветном контексте в рассматриваемых памятниках и не идентифицируются со "Святой Землей". Наконец, несмотря на обилие древнерусских сочинений, посвященных Константинополю и его реликвиям (летописное повествование о путешествиии княгини Ольги в Царьград XI в.. Хождение Добрыни Ядрейковича ок. 1204 г., анонимное хожение в Царьград конца XIII — начала XIV в., описание странствия Стефана Новгородца в Константинополь 1348–1349 гг., Хожения Игнатия Смольнянина в 1379 г. и 1389–1390 гг., паломничество Пимена тогда же, путешествие диакона Зосимы в 1419–1422 гг., путешествие Трифона Коробейникова в 1582, а затем в 1593–1594), категории "Святой град" и "Святая Земля" к этим местам не применялись.

Зато к XVII в. возникает вдруг и получает распространение новая традиция именования "святыми" городов и стран [403] . "Святой" называется православная Русь ("Не бывать уж нам на святой Руси". Аз. пов., 113), а "святым градом" — Москва ("А на Москве реке царствующий святый и великий град Москва". Кн. Бол. Чертежу. С., 121). Но это уже совсем другая история.

Ссылки

1. Литаврин Г.Г. Некоторые особенности. С. 210–211, 216; Moravcsik Gy. Studia byzantina. S. 320; Idem. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 13–17.

2. (MABF). Об этих отношениях систематическое исследование всех источников с учетом предшествующего изучения: Moravcsik Gy. Byzantium, исследование отдельных аспектов: Moravcsik Gy. Studia byzantina.

3. См.: Šišmanov I. D. L’étymologie du nom "Bulgare" // Keleti Szemle. 1903. Т. 4. S. 47 ff., 334 ff.; 1904. Т. 5. S. 88 ff.; Vasmer M. Russisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg, 1953. Bd. I. S. 102; Дуйчев И. Славяни и първобългари // Известия за Институт за българската история, 1951. Т. 1 / 2. С 193 и след; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 104–105. Латинские варианты этнонима: Bulgari, Bulgarii, Bulgares, Vulgares. Древнеславянские формы: Блъгаре, Бльгаре, Блъгары, Блъгари, Болгаре, Болгары, Болгари. Восточные варианты см.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 105.

4. Kunstmann H. Über den Namen der Bulgaren // Die Welt der Slaven. 1983. 28 (N. F. 7). S. 122–130) вызвала критику: Ditten H. // BS. 1984. Т. 45. S. 141.

5. См.: Литаврин Г. Г. Формирование и развитие. С. 140–148; Ангелов Д. Проблемы предгосударственного периода на территории будущего Болгарского государства // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. M., 1987. С. 14–15.

6. Литаврин Г. Г. Формирование и развитие. С. 155, 158.

7. Ангелов Д. Образуване на българската народност. С., 1981. С. 189 и след.; Литаврин Г. Г. Формирование этнического самосознания. С. 70–74.

8. Browning R. Byzantium; Литаврин Г. Г. Формирование и развитие. С. 167–170.

9. Божилов И. Цар Симеон. С. 128 и след.

10. Browning R. Byzantium. P. 63 sq.

11. Cambridge Medieval History. Vol. IV. Part. I. P. 508. N 3.

12. Beševliev V. Die proto-bulgarischen Inschriften. В., 1963. S. 330–331. N 89 а.

13. Runciman S. A History of the First Bulgarian Empire. L., 1930. P. 173–174; Toynbee A. Constantine Porphyrogenitus. P. 360.

14. Ср.: Toynbee A. Constantine Porphyrogenitus. P. 358 sq.; Browning R. Byzantium; Obolensky D. The Byzantine Commonwealth. P. 115 sq.; История на България. Т. 2. С. 238 и след.; Петров П. Образуване на Българската държава. С., 1981.

15. Georg. Mon. Cont. Р. 879. 12–19, 882. 3–20; Theoph. Cont. P. 386. 23–387.13, 389.20–390.21; Nic. Patr. Epist. Col. 72–76.

16. Nic. Patr. Epist. Col. 149–153.

17. Ср.: Литаврин Г. Г. Константин Багрянородный (в печати).

18. България. С. 52 и след.

19. Литературу см.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 334.

20. Kramers J. H. Analecta orientalia. Leiden, 1954. Vol. I. P. 130–146.

21. Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 334.

22. История Византии. Т. 2. С. 203.

23. Dvornik F. Les légendes. P. 148–212.

24. Mošin V. Les Khazares. P. 309–325.

25.Пашуто В. Т. Внешняя политика. С. 91 и след.

26. Ср.: Annales Bertiniani. A. 839; Kmietowicz F. Tituły władcōw Słowian w tzw. "Relacji anonimówej", wschodnim źródle z końca IX w. // Slavia antiqua. 1976. 23. S. 175–189.

27. Новосельцев А. П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя // История СССР. 1982. № 4. С. 150–159.

28. Пашуто В. Т. Внешняя политика. С. 92 и след.

29. Артамонов М. И. История хазар. С. 363–364.

30. Mošin V. Les Khazares. P. 322.

31. Артамонов М. И. История хазар. С. 373.

32. См.: Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка. С. 118–119.

33. Кузнецов В. Л. Аланские племена; Он же. Средневековая Алания; ср.: Якубовский А. Ю. О русско-хазарских и русско-кавказских отношениях в IX–Х вв. // Изв. АН СССР. 1946. Т. 3. № 5.

34. Половой Н. Я. К вопросу о первом походе Игоря против Византии // ВВ. 1961. Т. XVIII. С. 85–104; Он же. О маршруте похода русских на Бердаа и русско-хазарских отношениях в 943 г. // Там же. Т. XX. С. 90–105; Он же. О русско-хазарских отношениях в 40-х годах Х в. // Зап. Одесск. археологич. об-ва. 1960. Т. I (34). С. 343–353.

35. Артамонов М. И. История хазар. С. 384. Примеч. 69.

36. Пашуто В. Т. Внешняя политика. С. 93 и след.; Плетнева С. А. Хазары. С. 71 и след. Литературу см.: Weinryb B. D. The Khazars. An Annotated Bibliography // Studies in Bibliography and Booklore. 1963/1964. Vol. 6; Dunlop D. M. The History; Sorlin I. Le problème des Khazares et les historiens soviétiques dans les vingt dernières années // TM. 1968. 3. P. 423–455.

37. Liddel H. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Vol. I. P. 318.

38. Ioannis Lydi De mensibus / Ed. R. Wünsch. Lipsiae, 1898. I. 21; ср.: Sophocles E. A. Greek Lexicon. Vol. I. P. 310. Обычная форма слова — "влатта" (ср. лат. blatta): Edictum Diocletiani // Mommsen Т., Blümmer H. Der Maximaltarif des Diocletian. В., 1893. P. 24. 2; Epiphanius (a. 402) // PG. T. XLI, III. Col. 185C. Ср.: Eparch. Biblion, IX, 6.

39. Византийская книга эпарха. С. 151.

40.См.: Theoph. Chron. P. 359. 7.

41. Const. Porph. De cerem. P. 189; Византийская книга эпарха. С. 156.

42. Беляев Д. Ф. Очерки, материалы и заметки по византийским древностям. СПб., 1891. Т. 1. С. 17.

43. Theoph. Chron. P. 232.

44. Sophocles E. A. Greek Lexicon. Vol. II. P. 1161.

45. Eparch, Biblion. IX, 6. Ср.: Du Cange С. Glossarium. Vol. II. P. 1733. О поясах см.: Ioannis Lydi De magistratibus populi Romani libri III, 2, 13 / Ed. R. Wünsch. Lipsiae, 1903. P. 68. 23–24; Excerpta de legationibus / Ed. C. de Boor. Berolini, 1903. Vol. I. P. 132. 11; Const. Porph. De cerem. II. P. 188, 420. Перец в Византию привозили из Индии (Византийская книга эпарха. С. 203; Pigulewskaja N. V. Byzanz auf den Wegen nach Indien. В., 1969. S. 78).

46. Ирмшер И. Византия и Индия // ВВ. 1984. Т. 45. С. 67.

47. Geoponica sive Cassiani Bassi scholastici de re rustica eclogae / Rec. H. Beckh. Lipsiae, 1895. VIII. 31; Геопоники / Пер. Е. Э. Липшиц. М.; Л., 1960. С. 154. О средневековой торговле перцем см.: Schaube A. Handelsgeschichte der romanischen Völker. München; В., 1906. S. 89, 162–165; Wheeler R. E. M. Rome beyond the Imperial Frontiers. L., 1955. P. 148—149.

48. Якобсон А. Л. Средневековый Крым. С. 55.

49. Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка. С. 101–102.

50. Nagrodzka-Majchrzyk Т. Miasta chazarskie Itil i Sarkel // Przegląd Orientalistyczny. 1973. Т. 1 (85). S. 45–50.

51. Ласкин Г. Сочинения Константина Багрянородного. М., 1899. С. 76; Златарски В. История. Т. I. Ч. 1. С. 114.

52. Westberg F. Die Fragmente des Toparcha Goticus // Mémoires de l’Academie impériale des sciences de St. -Pétersbourg. SPb., 1901. Т. V/2. S. 103, 107; Marquart J. Streifzüge. S. 503; Vasiliev A. A. The Goths. P. 101.

53. DAI. II. P. 62.

54.См. также: Брун Ф. Черноморьс. Т. I. С. 31–32, 100, 107; Macartney С. A. On the Black Bulgars // Byzantinisch-neugriechisches Jahrbuch. 1930–1931. Bd. 8. S. 150–158; Смирнов А. П. Волжские Булгары. М., 1951; ср.: Гадло А. В. О черных и внутренних болгарах. Одна из спорных проблем исторической этнографии южнорусских степей // Географическое общество. Доклады по этнографии. Л., 1968. Вып. 6. С. 3–25.

55. Брун Ф. К. Черноморье. Т. I. С. 31, 100.

56. Иловайский [Д. И.] Розыскания о начале Руси. [С.] 290; Ласкин [Г. Сочинения]. [С.] 76.

57. Ср.: Середонин [С. М.] Лекции. С. 86" (Архив АН СССР. Ленинградское отд-ние. Ф. 126. Oп. 1. № 10).

58. DAI. II. Р. 12.

59. Manojlović G. Studije. Knj. 182. S. 11–12.

60. Grecu V. Das sogenannte Geschichtswerk. S. 77–80.

61.Lemerle P. L'encyclopédisme à Byzanсе // Cahiers d'histoire mondiale. 1966. Vol. 9, N 3. P. 603 sq.; Idem. Le premier humanisme byzantin. Notes et remarques sur enseignement et culture à Byzance des origines au X’siècle. P., 1971. P. 277 sq.

62.Huxley G. Steppe-Peoples. S. 77–89.

63. История Византии. Т. 2. С. 203.

64. DAI. II. Р. 12–13.

65. Manojlović G. Studije. Knj. 187. S. 76–77.

66. Ibid. S. 69–73.

67.Ср.: DAI. 4.

68. Dvornik F. Les Légendes. Р. 243.

69. DAI. II. Р. 12–13.

70. Ср.: Fodor I. Kazárok, bolgárok, magyarok. Széljegyzetek Peter B. Golden könyvéhez // Archaeológiai Értesitő 1984. N 11. 100–109 1.

71. Gombocz Z. Über den Volksnamen besenyő // Turán. 1918. Т. 3. S. 209–215; Bang W. Über den Volksnamen besenyő // Ibid. S. 436–437; Némelh J. Die petschenegischen Stammesnamen // Ungarische Jahrbücher. 1930. Bd. 10. S. 27–34. Остальную литературу см.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 87 ff.; Bd. II S. 249 ff.

72. Молодчикова И. А. "Повесть временных лет" как источник о взаимоотношениях Киевской Руси с печенегами // Открытия молодых археологов Украины. Киев, 1976. Ч. 2. С. 25–26.

73. См. также: Const. Porph. De cerem. Р. 691. 5–7.

74.PG. Т. CXI. Col. 72 D, 73 ACD etc.

75. Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 247–248.

76. Ibid. S. 249.

77. Голубовский П. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар: История южнорусских степей IX–XIII вв. Киев, 1884. С. 18 и след.; Jettmar К. Die frühen Steppen-Völker. Baden-Baden, 1964; Györffy Gy. Sur la question. P. 283–292; Божилов И. България. С. 3 и след.

78.Артамонов М. И. История хазар. С. 336 и след., Плетнева С. А. Хазары. С. 66 и след.; ср.: Новосельцев А. П. Хазария. С. 20–32.

79.Regin. Chron. Р. 131–132.

80. См. также: Fehér G. Zur Geschichte der Steppenvölker. S. 257 f.; Györffy Gy. Sur la question. P. 283–292.

81. Плетнева С. А. Печенеги. С. 214.

82. Рыбаков Б. А. Уличи // КСИИМК. 1950. Вып. XXXV. С. 3–17; ср. также гл. 14.

83.Ср.: Boba I. Nomads, Northmen and the Slavs. Eastern Europe in the Ninth Century // Slavo-Orientalia. Wiesbaden, 1967. Bd. 2. S. 10.

84. Ср.: Shepard J. The Russian Steppe-Frontier. P. 218–237.

85. Василъевский В. Г. Труды. Т. I. С. 8 и след.; Златарски В. История. Т. I, ч. 2. С. 378 и след.; Расовский Д. А. Печенеги С. 1–66; Gregoire H. Byzance, les Khazars, les Magyars et les Petchènégues // VIIc CIEB. Résumés des comm. P., 1940. P. 6–7.

86. Rambaud A. L'Empire grec. Р. 393; Успенский Ф. И. Византийские владения на северном берегу Черного моря в IX–Х вв. Киев, 1889. С. 6, 11; Vasiliev A. A. Histoire. Vol. I. P. 428–429; Grousstl R. L'Empire des steppes. P. 238; Мутафчиев П. История на Византия. С., 1947. Ч. 1. С. 284–285; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 87; Плетнева С. А. Печенеги. С. 214; ср.: Расовский Д. А. Печенеги. С. 3.

87. Diaconu P. Les Petchénègues. P. 36–37.

88. Diaconu P. Les Petchénègues. P. 34.

89. О хазарских памятниках к западу от Днепра: Плетнева С. А. От кочевий к городам // МИА. 1967. № 142. С. 7 и след., 185 и след., карта на с. 187.

90. Diaconu Р. Les Petchénègues. P. 36.

91. България. С. 55–57; Božilov 1. Les Petchénègues. P. 170–175.

92. Gyöorffy Gy. Sur la question. P. 283 sq.

93. Плетнева С. А. Печенеги. С. 153—154.

94. Божилов И. България. С. 59; ср.: Тъпкова-Заимова В. Долни Дунав. С. 21.

95. България. С. 40.

96. Коледаров П. Историческата география. С. 58.

97. ПВЛ. Ч. 1. С. 31.

98. Мавродина Р. М. Киевская Русь и кочевники: (печенеги, торки, половцы). Историографический очерк. Л., 1983.

99. Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 92.

100. Georg. Mon. Chron. V, 10. Р. 804.20–805.5; 807.19–808.3; Theoph. Corn. P. 386.23–387.7; 389.20–390.5; Leon. Gramm. Chron. P. 293.5–13; 295.18–296.2 Scyl. P. 201.51–202. 55; 204. 21–25; Zonar. Epit. P. 464.10–465.2; Nic. Patr. Epist., 9. Col. 72 D.

101. История. Т. I, ч. 2. С. 374.

102. Божилов И. България. С. 52.

103. Ср.: Const. Porph. De cerem. Р. 58.13–16.

104. Ср.: Ibid. P. 749. 12–13.

105. Ср.: Leon. Diac. Hist. P. 79.6–7). См.: Treitinger O. Die oströmische Kaiser- und Reichsidee. S. 78–79; Lechner К. Hellenen und Barbaren im Weltbild der Byzantiner. München, 1954. S. 51. О политической теории, которой руководствовались византийцы в отношениях с чужеземцами (œqnoj), см.: Ostrogorsky G. Die byzantinische Staatenhierarchie. S. 49–53.

106. См.: Perlusi A. La formation; Karayannopoulos J. Die Entstehung.

107. Ср.: Const. Porph. De them. P. 98–100; 182–183; DAI. 42. 39–54.

108. Шестаков С. П. Очерки. С. 95 и след.; Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 22.

109. Якобсон А. Л. Средневековый Крым. С. 19 и след.

110. Соколова И. В. Монеты.

111. Якобсон А. Л. Крым. С. 29 и след.: Он же. Раннесредневековый Херсонес. С. 35 и след.; ср.: Шестаков С. П. Очерки. С. 36; Соколова И. В. Монеты.

112. Theoph. Chron. P. 377.22–380.8.

113. Соколова И. В. Монеты. С. 107 и след.

114. Соколова И. В. Администрация Херсона. С. 207–209; Toynbee A. Constantine Porphyrogenitus. P. 270.

115. Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. С. 39–42, 62–65, 128–133.

116. Васильевский В. Г. Труды. Т. II, ч. 2. С. 397–400; Dunlop D. M. The History. P. 174.

117. Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 37; Баранов И. А. О восстании Иоанна Готского // Феодальная Таврика. Киев, 1974. С. 157.

118. DAI. 53; Theoph. Cont. P. 123–124.

1119. Theoph. Cont. P. 123–124.

120. Georg. Mon. Cont. Р. 855; Theoph. Cont. P. 360.

121. Oikonomidès N. Les listes; ср.: Benešević V. Die byzantinischen Ranglisten // Byzantinisch-neugriechisches Jahrbuch. 1926–1927. Bd. 5. S. 123. О Херсоне в связи с фемной организацией см. также: Const. Porph. De them. P. 182–183; DAI. II. P. 153–156, 205–209.

122. Плетнева С. А. Печенеги. С. 213 и след.

123. Theoph. Cont. P. 390. 1; Georg. Mon. Cont. Р. 807; Zonar. Epit. P. 464. 14–15.

124. Божилов И. България. С. 40.

125. Sorlin I. Les traités. P. 447 sq.

126. Mikucki S. Etudes sur la diplomatique russe la plus ancienne, les traités byzantino-russes du Xe siècle // Bulletin International de l’Academie Politique des Sciences et des Lettres. 1953. Suppl. 7. P. 11–12; Wosniak F. The Nature. P. 144 sq.; Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. С. 225; Литаврин Г. Г. Русско-византийские связи. С. 41–52.

127. Соколова И. В. Администрация Херсона. С. 208.

128. См. в "Тактиконе Успенского": Oikonomidès N. Les listes. P. 115.

129. Vasiliev A. A. The Goths. P. 117; Philippson A. Das byzantinische Reich als geographische Erscheinung. Leiden, 1939. S. 122.

130. Honigmann E. Die sieben Klimata und die PÒleij ™p…shmoi. Heidelberg, 1929. Литературу см.: Nystazopoulou M. Note sur l’Anonyme de Hase improprement appelé Toparque de Gothic // Bulletin de Correspondance Hellenique. 1962. Т. 86. P. 324, n. 7.

131. Трубачев О. Н. Таврские и синдомеотские этимологии // Этимология, 1977. M., 1979. С. 127–144.

132. ПВЛ. Ч. 1. С. 33; Половой Н. Я. О дате второго похода Игоря на греков и похода русских на Бердаа // ВВ. 1958. Т. 14. С. 138–147.

133. Добруджанският надпис на събитията в Българии през 943 г. // Исторически преглед. 1968. 6. С. 45.

134. Божилов И. България. С. 60.

135. См.: Левченко М. В. Очерки. С. 201; Литаврин Г. Г., Каждая А. П., Удалъцова З. В. Отношения Древней Руси и Византии в XI – первой половине XII в. // The Proceedings of the Congress of the Byzantine Studies. Oxford, 1967; Новосельцев А. П., Пашуто В. Т. Внешняя торговля Древней Руси. С. 81–108.

136. Археология СССР. Древняя Русь. Город замок, село. М., 1985. С. 225–226.

137. ПВЛ. Ч. 1. С. 33–34.

138. Якубовский А. Ю. Ибн-Мисхавейх о походе русов на Бердаа в 332 г X. — 943–944 гг. // ВВ. 1926. Т. XXIV. С. 88–89. Половой Н. Я. О дате второго похода Игоря на греков и похода русских на Бердаа // Там же. 1958. Т. 14. С. 138–147; Пашуто В. Т. Внешняя политика. С. 103.

139. См.: DAI. 7.2 и 37.34–49.

140. DAI. 8.3. Об общих инструкциях послам подобных миссий см.: PG. Т. CXIII. Col. 637 ВС (DAI. II. Р. 15).

141. Toynbee A. Constantine Porphyrogenitus. P. 599.

142. Nic. Patr. Epist. Col. 73 С. См.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 247.

143. Incerti scriptoris byzantini saeculi X liber de re militari / Ed. R. Vari. Lipsiae, 1901. P. 29. 12.

144. Scyl. 486. 11.

145. Зайцев А.К. Черниговская земля // Древнерусские няжества X—XIII вв. М., 1975. С. 63—66.

146. Седов В.В. Восточные славяне. С. 139 и след.

147. Пархоменко В.А. у истоков русской государственности (VIII—IX вв). Л., 1924. С. 39—41, 51—53, особенно 54; Тихомиров М.Н. Происхождение названий "Русь". С. 77; Левченко М.В. Очерки. С. 205—208.

148. ПВЛ. Ч. 1. С. 21; ср. Ч. 2. С. 240.

149. Там же. Ч. 1. С. 33.

150. См.: Трубачев О.Н. Ранние славянские этнонимы — свидетели миграции славян // Вопр. языкознания. 1974. N 6. С. 48—67; Иванов Вяч.Вс, Топоров В.Н. О древних славянских этнонимах // Славянские древности. Киев, 1980 С. 11-45).

151. См.: Marquart J.Über den Volksname der Komanen. Leipzig, 1914. S. 24 ff.; Kossanyi B. // Szazadok. 1923–1924. Bd. 57/58. S. 519 ff.

152. См.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. v.

153. Marquart J. Osteuropäsche und ostasiatische Streifzüge. S. 337—341; Grousset R. L'Empire des steppes-1941. P. 240—241; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 90—94.

154. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана.

155. Археология СССР. Степи Евразии. С. 213.

156. Bury J.B. The Treatise. P. 520—521; Manojlović G. Studije. Knj. 187. S. 43; DAI. II. P. 18.

157. The Magyars. P. 146—147.

158. Ангелов Д. Руси и българия историята. София, 1945, с. 3-4, 19 и сл.; Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968, с. 89-90, 202.

159. Moravcik Gу. Byzantiniturcica. Berlin, 1958. Bd. 1, 2.

160. Бибиков М. В. Источниковедческие проблемы изучения истории кочевников... с. 47-52.

161. Van Dieten J.-L. Niketas Choniates. Erläutungen zu den Reden und Briefen nebst einer Biographie. Berlin; New York, 1971, S. 65 f.

162. Бибиков М. В. Византийские хроники и локализация половецко-византийской войны 1148 г. – Летописи и хроники. 1976. М., 1976, с. 17-22.

163. Расовский Д. А. Половцы. I-IV...; Он же. Военная история половцев. - Annales d'lnstitut Kondakov, 1940, t. 11, р. 95-128; Плетнева С. А. Половецкая земля. В кн.: Древнерусские княжества Х-ХIII вв. М., 1975.

164. Van Dieten J.-L. Niketas Choniates. Erläutungen... S. 58—59; ср.: Cankova-Petkova G. La liberation de la Bulgarie de la domination byzantine. — Byzantinobulgarica. Sofia, 1978, t. 5; Malingoudis Ph. Die Nachrichten des Niketas Choniates über die Entstehung des Zweiten bulgarischen Staates. Byzantina, 1978, t. 10.

165. См.: Bolşacov-Ghimpu A. A. La localisation de la cité byzantine de Demnitzikos. — Revue des études Sud-Est Européenes, 1967, vol. 5, № 3—4, p. 543.

166. Nâsturel P. S. Valaques, Coumans et Byzantins sous le règne de Manuel Comnène. — Byzantina, 1969, T. 1, p. 171—172.

167. Бибиков М. В. Византийские хроники... с. 18 и сл.

168. Васильевский В. Г. Из истории Византии в XII в. — В кн.: Васильевский В. Г. Труды. Л., 1930, т. 4, с. 30.

169. Грот К. Я. Из истории Угрии и славянства в XII в. Варшава, 1889, с. 130.

170. Цец. Пис, 93.10 и сл.

171. Мутафчиев П. Съдбините на средневековния Дръстьр. — В кн.: Избрани произведения. София, 1973, т. 2, с. 86.

172. Кинн., 94.12.

173. Подробнее см. в кн.: Бибиков М. В. Византийские хроники... с. 20 и сл.

174. Васильевский В. Г. Из истории Византии... с. 31.

175. Грот К. Я. Указ. соч., с. 134.

176. Кудряшов К. В. О местоположении половецких веж в северном Причерноморье в XII в. — Тр. Ин-та этногр. Новая сер., 1947, т. 1, с. 109; ср.: Расовский Д. А. Половцы, III. Пределы "поля половецкого". —Анналы Института им. Н. П. Кондакова, 1937, т. 9, с. 158; Он же. Половцы. IV, с. 120.

177. Плетнева С. А. Указ. соч., с. 280—281.

178. Кудряшов К. В. Половецкая степь. М., 1948, с. 125.

179. Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 168—171.

180. Код. Вен., 37.21-22; 44.21-23; 128.18-22; 146,-14—26; 1543.7—8; ср.: И. Диог., 305.22; 308.10.

181. Ник. Хон. Ист. 93.72 и сл.

182. Кинн., 216.3—4; 286.11 и сл.

183. Nâsturel P. S. Op. cit., p. 176.

184. Кинн., 117.18 и сл.

185. Розанов С. П. Евфимия Владимировна и Борис Каламанович. — Изв. АН СССР. Отделение гуманит. наук, 1930, № 9, с. 649—671.

186. Gumplowicz М. Воrуs Kolomanowic, krolewicz węngierski (1105—1156). — Przeglad historyczny, 1906, t.2, p. 12.

187. Ник. Хон., Ист., 93.59; ср.: Кинн. 118.18-19.

188. Ник. Хон., Ист., 93.

189. Там же, 93.72 и сл.

190. Расовский Д. А. Половцы. IV, с.106.

191. Chalandon F. Les Comnènes (Jean II Comnèn et Manuel I Comnene). Paris, 1912, vol. 2, p. 413—414.

192. Кинн., 201.3—18.

193. Златарски В. Н. История… Т. 2, с.395.

194. Кинн., 107.9—17.

195. М. Сол., 158.18 sq.

196. Кинн., 242.11—18; ср.: 218.8—10.

197. Грот К. Я. Указ. соч., с. 374; Chalandon F. Op. cit., vol. 2, p. 489; Hohlweg A. Beiträge zur Verwaltungsgeschichte des Oströmischen Reiches unter den Komnenen. München, 1965, S. 73—74.

198. Евф. Торн., 173.34 sq.

199.Ср.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. 2, S. 111.

200. M. Aнх., 173—216.

Ссылки (продолжение)

201. Евст. Сол., Соч., 210.70.

202. Кинн., 77.9-23.

203. Там же, 143.6—11.

204. Там же, 199.12-15.

205. Там же, 236.13-18; 271.3-20.

206. Н. Хон., Ист., 178.8.

207. Cankova-Petkova G. Op. cit., p. 108.

208. Н. Хон., Ист., 372.55 и cл.; Н. Хон., Речи., 7.27 и сл.

209. Расовский Д. А. Роль половцев в войнах Асеней с византийской и латинской империями в 1186— 1207 гг. — В кн.: Списание на Българската Академия на науките. София, 1939, с. 205—206.

210. Giurescu С. С. Populations nomades dans 1'espace euroasiatique et leur rôle dans la formation des états médievaux. Thèses dactylogr. Bucarest, 1975.

211. H. Хон., Ист., 397.88.

212. Там же, 374.86.

213. Там же.

214. Литаврин Г. Г. Указ. соч., с. 432 и сл.

215. Н. Хон., Ист., 373.53 и сл.

216. Ср.: Cankova-Petkova G. Op. cit., p. 104 и сл.

217. М. Хон., I. 250.

218. Ф. Вальс, Эп. 28 и сл.

219. Литаврин Г.Г. Указ. соч., с. 450.

220. Там же, с. 457.

221. Н. Хон., Ист., 374.79 и сл.

222. Там же, 397.87—88.

223. Н. Хон., Речи., 6.22 и сл.

224. Van Dieten J.-L. Niketas Choniates. Erläutungen...S. 76, n. 96.

225. Н. Хон., Ист., 394.24.

226. Там же, 396.71 и сл.

227. Ср.: Cankoua-Petkova G. Op. cit., p. 117.

228. Н. Хон. Ист., 396.75.

229. Там же, 398.15 и сл.

230. Н. Хон., Речи., 9.29 и сл.

231. Литаврин Г. Г. Указ. соч., с. 453.

232. Vlachos Th. Aufstände und Verschwörungen während der Kaiserzeit Isaakios II. Angelos (1185—1195). — Byzantina. 1974. T. 6, S. 162.

233. H. Хон., Ист., 399.43 и cл.

234. Так в кн.: Успенский Ф. И. Образование... с. 154; Васильевский В. Г. Указ. рец., с. 198; Расовский Д. А. Роль... с. 207—208; Bachmann M. Op. cit., S. 87. 1191 г. в кн.: Успенский Ф. И. Византийский писатель Никита Акоминат из Хон. СПб., 1874, с. 184; Cognasso F. Un imperatore bizantino della decadenza, Isaaco II Angelo. — Bessarione, 1915. № 19, p. 273—274.

235. H. Хон., Ист., 428.64.

236. Н. Хон., Речи., 3.5 и сл.

237. Н. Хон., Ист., 429.72 и сл.

238. Дата указана по кн.: Van Dieten J.-L. Niketas Choniates. Erlautungen... S. 62 ff.

239. Н. Хон., Ист., 434.25 и сл.; Евст. Сол., Соч., 44.87; 41.79—80; ср.: И. Сир., 19.27.

240. Н. Хон., Ист., 437.9—15.

241. Там же, 446.63 и сл.

242. Там же, 468.16.

243. Там же, 473.64 и сл.

244. Там же, 487.56—75.

245. Там же, 499.54—60.

246. Там же, 499.61 и сл.

247. Там же, 500.68 и сл.

248. Там же, 508.67 и сл.; ср. данные о кладах ви¬зантийских монет в Подунавье с выводами об усилении куманских опустошительных набегов в конце XII в.: Metcalf D. M. Coinage in the Balkans. 820—1355. Thessalonike, 1965, p. 91; Preda C. The Byzantine Coins — an Expression of the Relations between the Empire and the Populations North of the Danube in the 6th— 13th Cent. — In: Relations between the autochtonous Populations and the migratory populations on the territory of Romania. Bucureşti, 1975, p. 231.

249. Krantonelli A. `H kat¦ Lat…nwn `Ell"no-Boulgarik¾ sÚmpraxij ™n Qr£kV. 1204—1206. Athenai, 1964, p. 66 sq.

250. H. Хон., Ист., 613.80 и др. Ср. упоминания куманских полководцев Калояна: И. Ставр., 370.

251. Н. Хон., Ист., 612.51 и сл.; ср.: Цанкова-Петкова Г. Българо-гръцки и българо-латински отношения I при Калоян и Борил. — Известия на Института за история, 1970, т. 21, с. 149—162.

252. Н. Хон., Ист., 613.70 и сл.

253. Там же, 614.8.

254. Н. Хон., Ист., 616.42 и сл. Ср.: Петров П. Поражението на латиниците при Одрин през 1205 г. и неговото историческо значение. — Исторически преглед, 1960, т. 16, кн. 4, с. 26—51; Prinzing G- Die Bedeutung Bulgariens und Serbiens in den Jahren 1204—1219 im Zusammenhang mit der Entstehung und Entwicklung der byzantinischen Teil-Staaten nach der Einnahme Konstantinopels in Folge des 4. Kreuzzuges. München, 1972, S. 48—53.

255. Н. Хон., Ист., 617.67, 83 и сл.

256. Там же, 617.91 и сл.

257. Там же, 618.95 и сл.

258. Там же, 620.71 и сл.

259. Там же, 622.18 и сл.

260. Там же, 627.76 и сл.; 630.91 и сл.

261. Там же, 631.5 и сл.

262. Там же, 628.7 и сл.

263. Там же, 645.89 и сл.

264. Н. Хон., Речи, 129.2—5; ср.: 184.27 и сл. См.: Gjuzelev V. Bulgarien und das Kaiserreich von Nikaia (1207—1261). — Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik, 1977, Bd. 26, S. 143—154; Данчева-Василева А. България и Латинската империя. 1207—1208. — Исто¬рически преглед, 1977, т. 33, кн. 1, с. 35—51.

265. Златарски В. Н. Иван Асень II (1218—1241). — Българска историческа библиотека, год. 3. 1930, т. 3.

266. Г. Акр., 1.32.25 и сл.

267. Васильевский В. Г. Epirotica saeculi XIII. — Ви¬зантийский временник, 1896, т. III, с. 285.19 и сл.

268. Иак. Болг., 86.24.

259. Г. Акр., 1.53.22 и сл.

270. Например:. Н. Хон., Речи, 12.11.

271. Плетнева С.А. Указ. соч., с. 265—266.

272. Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 272-273.

273. Расовский Д. А. Половцы. IV... с. 92 и cл.

274. Ср. выводы в кн.: Diaconu P. Les Coumans au Bas-Danube aux XIе et XIIе siècles. Bucarest, 1978, p. 114— 119, 130 sq.

275. Const. Porph. De cerem. P. 688. 2; Ostrogorsky G. Die byzantinischen Staatenhierarсhie. S. 52; Soloviev A. Le nom byzantin de la Russie // BS. 1947. Т. 9. P. 34, n. 10.

276. Const. Porph. De cerem. P. 688. 2,6.

277. Кузнецов В. А. Алания в Х–XIII вв. С. 233.

278. Бибиков М. В. Византийские источники. С. 143.

279. Altheim F. Geschichte der Hunnen. В., 1959. Bd. 1. S. 342.

280. Кузнецов В. А. Аланские племена. С. 30–35.

281. Кулаковский Ю. А. Аланы. Отд. II.

282. Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. С. 42 и след., 65 и след., 136.

283. Кулаковский Ю. А. Аланы. С. 142–144.

284. Кузнецов В. А. Аланские племена. С. 30.

285. Кузнецов В. А. Локальный вариант аланской культуры на территории Кабардино-Балкарии // Учен. зап. Кабардино-Балкарск. НИИ. Нальчик, 1959. Т. XVI. С. 149.

286. Гадло А. В. Восточный поход. С. 59–68.

287. Минорский В. Ф. История Ширвана С. 204–207.

288. Ванеев З. Н. Средневековая Алания. Сталинири, 1959. С. 86 и след., 142 и след.

289. Кузнецов В. А. Алания в Х–XIII вв. С. 23 и след.; Тогошвили Г. Д. Византия и Алания // Изв. АН Груз. ССР (Мацне). Сер. ист., археол., этногр. и ист. искусства. 1978. № 2. С. 60–79; Гадло А. В. Этническая история. С. 187 и след.; Авдиенко В. Г. Этносфера Алании как фактор христианизации: (К постановке проблемы) // Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный, 1979. С. 102–105; Кузнецов В. А. Очерки по истории алан.

290. Кузнецов В. А. Алания в X–XIII вв. С. 15 и след.

291. Гадло А. В. Восточный поход. С. 60 и след.; Он же. Этническая история. С. 196–197. О географии и административно-политической структуре хаганата см.: Магомедов М. Г. Древние политические центры Хазарии // СА. 1975. № 3. С. 63–74; Он же. Хазарские поселения в Дагестане // Там же. № 2. С. 200–216; Михеев В. К. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков, 1985; ср.: Koesller A. The Thirteenth Tribe. The Khazar Empire and its Heritage. L. 1976; Golden P. B. Khazar Studies. Vol. 1–2; Bazin L. Pour une nouvelle hypothése sur l’origine des Khazars // Byzantino-Altaica. Bochum, 1983. S. 51–71. Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 67 и след.

292. Ср.: Strab., XI.498; Ptolem,, Geogr., VI. 14.

293. Цец. Ист., VIII.762—776.

294. Leone P. A. M. Significato e limiti della revisione della "Historiae" di Giovanni Tzetzes. — Aevum, 1963, vol. 37, p. 245 sq.

295. Цец. Ист., VIII.674—677.

296. H. Вас, Энк. Анд. Комн., 196 и ел.; К. Ман., Мон 308.195 и ел.; ср.: М. Ит., 100.13 и сл.

297. Цец. Ист., VIII.772—773; М. Хон., 1.172.

298. H. Вл., 463.42; Цец. Комм. Лик., 1288; Евст. Сол., Комм. Дион., 14.652.

299. Цец. Комм. Лик., 887.

300. Народы Кавказа. М., 1960, т. 1, с. 63 и ел.; ср.: Гаглойти Ю. С. Этногенез осетин по данным письменных источников. — В кн.: Происхождение осетинского наро¬да. Орджоникидзе, 1967, с. 74 и cл.; Крупнов Е. И. Древ¬няя история Северного Кавказа. М., 1960, с. 395 и сл.; Он же. Средневековая Ингушетия. М., 1971, с. 40 и cл.; и др.

301. Цец. Ист., XII.887 и ел.; Цец. Комм. Лик., 887; Н. Вл., 464, 9 sq. Eecm. Сол., Комм. Дион., 302.

302. Цец. Ист., V.588 и сл.

303. Например: Цец. Пис., 10.4; Цец. Ист., 1.706—707.

304. Каухчишвили С. Г. Georgica. Тбилиси, 1967, т. 7.

305. Dieterich К. Byzanttnische Quellen. Bd. 1, S. XVII ff.

306. Цец. Пис., 62.16; К. Ман., Речь., 182.320—321; Цец. Ист., ХII.896—900.

307. Цец. Пис, 137.6—14; Цец. Ист., XII.868—879 — ср.: Dion. Perieg., 654 sq.; Ael. v. H., XII.38; Anonym. de Mulier. Paradox. Gr. 213 West; Herod., IV.121 sq.

308. Цец. Ист., ХII.896—900.

309. Цец. Теог., 304 и cл.

310. Цец. Ист., VIII.766 и cл.

311. Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. 2, S. 281.

312. M. Сол., 158.20; M. Ант., 379—380.

313. Ф. Ал., 11 и cл.

314. Ф. Ал., 5.

315. Цец. Ист,, VIII.761 и cл.

316. Евст. Сол., Соч., 265.73—74; Евст. Сол., Речи, 62.9; Евст. Сол., Комм. Од., 1642.27 и cл. (Х.86); Ф. Пр., Кат., 11; Н. Вас, Энк. Адр. Комн., 81; Евм. М., 267.29; М. Хон., II. 101.4; Цец. Пис, 136.23; Цец. Ист., XII.837 и cл.; Цец. Комм. Лик., 1427; ср. Евст. Сол., Соч., 235.84—85; Ф. Пр., Фр., 160.

317. Евст. Сол., Комм. Од., 1671 (XI. 14); Цец. Ист., XII.835—836; ср.: Schol. Aesch. Prom., 830; Sch. Ном. К 86: Plut. Mar., 11.6 sq., Dion. Per., V.168.

318. Цец. Алл., XI.9, 12, 19, 20, 23; XII.8; Цец. Комм. Лик., 695; Цец. Ист., XII.843 и сл.

319. Евст. Сол., Соч., 349.92.

320. Ф. Пр., Фр., 286—287.

321. Здесь в отличие от античных памятников данных для отнесения "савроматов" к матриархату (в противо¬положность "сарматам") нет; ср.: Ростовцев М. И. Ски¬фия и Боспор. Л., 1925, с. 11; Греков Б. Н. Пережитки матриархата у сарматов. — Вестник древней истории, 1947, № 3.

322. Евст. Сол., Комм. Ил., 1159.51 (XVIII.514); Цец. Ист., ХП.868—879; ср.: Dion. Per., 654 sq.

323. Цец. Ист., XII.896.

324. Евст. Сол., Комм. Дион., 302; Я. Вл., 460.35 и сл.

325. М. Сол., 158.20; М. Анх., 379—380.

326. Ф. Ал., 5.

327. Евст. Сол., Комм. Дион., 305.

328. К. Maн., Мон., 308.196.

329. Цец. Ист., VIII.772 и сл.

330. Strab., XI.498.

331. Цец. Ист., XII.893 и сл.

332. К. Май., Ром., 11.92.

333. К. Май., Энк., 94.197.

334. Цец. Ист., V.587; XII.893; Цец. Комм. Лик., 887.

335. И. Григ., 34.1.

336. Зон., XI.24.

337. Кинн,, 166.

338. К. Ман., Речь, 182.320—321.

339. Н. Вас, Речь, 332.22; Н. Вас, Энк. Акс, 210; Н. Хон., Речи, 150.14—22.

340. Цец. Ист., VIII.772—773.

341. Strab., XI.505 sq.; Dion. Per., 714.1134.

342. Zenoth. Peripl., 650—651; ср.: Schol. Aristoph. Plut., 586 (p. 140.19).

343. Цец. Ист., VII.675—684.

344. См.: Arist, fr. I, p. 245 Kinkel.

345. K. Maн., Ром., II.92.

346. Там же; К. Maн., Энк., 94.198.

347. Цец. Ист., VIII. 761; Цец. Пис., 62. 15; ср. Schol. Ar. Ran., 298a, p. 783, 11.

348. Цец. Ист., XI.835—838.

349. Paus., VI.26.4; Luc. Cat., 21; Schol. Luc. Macr., 5 de Salt. 63; Plut. de Pyth. or., 4; Plin. Nat. hist., VI. 17.

350. Цец. Ист., X.371—374; ср.: Hippon. fr. D; Strab., XII.578; Aelian. Nat. an., 17, 34.

351. Евст. Сол., Соч., 239.7; 255.28.

352. Евст. Сол., Комм. Дион., 302, 309.

353. Там же.

354. Цец, Ист., XIII.84—88.

355. Н. Вл., 460.35—36.

356. Евст. Сол., Комм. Дион., 302.

357. Цец. Пис, 62.15; ср.: Schol. Ar. Ran., 298a, p. 783.11 sq. Koster.

358. Агафисты — Herod., IV.48; Ptolem. Geogr., Ш.5.2. Гелоны —Herod., IV.10; Steph. Byz. S. v.

359. Цец. Ист., VIII.752—753.

360. Цец. Пис, 42.16.

361. Зон., XV.1 и cл.; И. Ант., 1125 В; ср.: Н. Вас, Энк. Адр. Комн., 203 в рукописном чтении: Cod. Escor. gr.. Y — II — 10, 11 v.

362. Цец. Комм. Лик., 887.

363. К. Ман., Мон., 309.196.

364. Цец. Комм. Лик., 174; 887.

365. Евст. Сол., Взят., 50.21—33.

366. Нил Докс., 1198.

367. И. An., 274.21—27.

368. Цец. Комм. Лик., 1109.

369. М. Хон., II.5.7—9, см. Lampros Sp.—M. Хон., II.550.

370. Феодальная Россия... С. 100.

371. Герм.

372. Matthei Parisiensis monachi Sancti Albani Chronica Majora / ed. H. R. Luard. — Rerum Britannicarum medii aevi SS. London, 1876, vol. 3, № 57, p. 448 sq.

373. Н. Хон., Догм., 273; Акт. Ман., 485; 22—24; Тип. И. Пр., 62.22.

374. Г. Пах., I.345. 5—9.

375. Цец. Ист., VIII.674—677.

376. Н. Хон., Ист., 787.10—788.1.

377. М. Ит., 100.12—13.

378. Цец. Теог., 18 и сл.; ср.: Н. Хон., Ист., 250.19; 252.16.

379. Цец. Комм. Лик. 887; ср.: Ios. Flav. de b. Iud.,VII.7, 4.

380. Ф. Ал., 5.

381. Евст. Сол., Комм. Дион.

382. См. пометы в: Codd. Mosqu. Synod. (ГИМ) 324; Paris. Reg. 1004; Paris, gr. 880.

383. Нил Докс., 1105. С; Ф. Ал., 14; Я. Ант., 1125 В; Акт. Патр.

384. Ф. Ал., 5.

385. Цец. Ист., XIII.359.

386. Евст. Сол., Взят., 88.22—23.

387. Я. Григ.

388. Г. Пах., 1.345.5—9.

389. Кинн., 183.6—13; Зон., XV.1 и cл.

390. Зон., III.761.14; XVII.9, 14 и др.

391. Нил Докc., 1105 ВС.

392. Евст. Сол., Комм. Дион., 302.

393. Н. Вас. Речь., 332.23.

394. Цец. Ист., XII.896—900.

395. Цец. Пис, 137.9; и др.; ср.: Aelian. v. H., XII.38; Demetr. de eloc, 3213; Nic. Damasc, fr. 12 M. Anonym. de mulier. Paradox. Gr. 213 West.

396. Гаглопти Ю. С. Аланы и вопросы этногенеза осе¬тин. Тбилиси, 1966, с. 105, 165, ср.: Кузнецов В. А, Аланские племена Северного Кавказа, с. 74.

397. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1995. T. I. C. 12–14.

398. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т. 3, ч.1. С. 307–310; Словарь русского языка XI–XVII вв. М., 1996. Вып. 23. С.210–213.

399. Ср. Живов В.М., Успенский Б.А. Царь и Бог: Семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С. 47–153.

400. Святая Земля. Юбилейное издание / Автор текста М.В. Бибиков и др. М.–Иерусалим, 1999; Бибиков М.В. и др. Святая Земля. Исторический путеводитель. М., 2000. С. 6 и сл.

401. Все тексты, за исключением описаний Трифона Коробейникова, по изд.: Книга хожений. Записки русских путешественников XI-XV вв. М., 1984.

402. Путешествия в Святую Землю, Записки русских паломников и путешественников XII–XX вв. М., 1995. С. 50–77.

403. Кэмпфер Ф. Представление о русском христианстве и концепция "Святой Руси" // Тысячелетие введения христианства на Руси. 988–1988. Юнеско, 1993. С. 154–163; Синицина Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции ( XV–XVI вв.). М., 1998. С. 250.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ИСТОЧНИКИ

Византийская книга эпарха / Пер. и комм. М.Я. Сюзюмова. М., 1962.

Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Харьков, 1956.

Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932.

Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения: "Хронография" Феофана, "Бревиарий" Никифора (тексты, перевод, комментарий). М., 1980.

Annales Bertiniani / Rec. G. Waitz. Hannoverae, 1883.

Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Greek text ed. by Gy. Moravcsik. Engl. transl. by R.J.H. Jenkins. Washington, 1967.

Const. Porph. De cerem. — Constantine Porphyrogenitus. De ceremoniis aulae byzantinae libri II / E rec. Io. Iac. Reiskii. Bonnae, 1829.

Const. Porph. De them. — Constantino Porfirogenito. De thematibus / Introduzione, testo critico, comm.. a cura di A. Pertusi. Città del Vaticano, 1952.

Eparch. Bibl. — Eparchicon Biblion // Zepos J., Zepos P. Ius Graeco-Romanum. Athènes, 1931. Vol. II. P. 369–392.

Georg. Mon. Chron. — Georgii Monachi Chronicon / Rec. C. de Boor. Lipsiae, 1904. Vol. I–II.

Georg. Mon. Cont. — Georgius Monachus Continuatus // Theophanes Continuatus, Ioannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius Monachus / E rec. I. Bekkeri. Bonnae, 1838. P. 763–924.

Ioannis Scylitzae Synopsis Historiarum / Fec. I. Thurn. Berolini; Novi Eboraci, 1973.

Leon. Diac. Hist. — Leonis Diaconi Caloënsis Historiae libri X / E rec. C.B. Hasii. Bonnae, 1828.

Leon. Gramm. Chron. — Leonis Grammatici Chronographia / E rec. I. Bekkeri. Bonnae, 1842.

Nic. Patr. Epist. — Nicolai Constantinopolitani patriarchae epistolae // PG. 1863. T. CXI. Col. 27–392.

Regin. Chron. — Reginonis abbatis Prumiensis Chronicon / Rec. F. Kurze. Hannoverae, 1890.

Theoph. Chron. — Theophanis Chronographia / Rec. C. de Boor. Lipsiae, 1883–1885. Vol. I–II.

Theoph. Cont. — Theophanes Continuatus // Theophanes Continuatus, Ioannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius Monachus / E rec. I. Bekkeri. Bonnae, 1838. P. 1–481.

Zonar. Epit. — Ioannis Zonarae Epitome historiarum / Ed. Th. Büttner-Wobst. Bonnae, 1897. Vol. III.

ЛИТЕРАТУРА

Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962.

Бибиков М.В. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа (XII–XIII вв.) // Древнейшие государства на территории СССР, 1980 г. М., 1981. С. 5–151.

Божилов И. Болгария и печенезите (896–1018) // Исторически преглед. 1973. № 2. С. 37–62.

Брун Ф.К. Черноморье. Сб. исследований по исторической географии Южной России. Одесса, 1879–1880. Т. I–II.

Васильевский В.Г. Труды. СПб., 1908–1915. Т. I–III.

Гадло А.В. Восточный поход Святослава // Проблемы истории феодальной России. Л., 1971. С. 59–68.

Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа IV–X вв. Л., 1979.

Златарски В. История на Българската държава през средните векове. С., 1967–1971. Т. I. Ч. 1–2.

История Византии. М., 1967. Т. 1–3.

Коледаров П. Ст. Историческата география на Северозападното Черноморие по даниите на Константин Багренородни // Исторически преглед. 1977. № 3. С. 50–64.

Кузнецов В.А. Аланские племена Северного Кавказа. М., 1962.

Кузнецов В.А. Алания в X–XIII вв. Орджоникидзе, 1971.

Кузнецов В.А. Средневековая Алания. М., 1975.

Кузнецов В.А. Очерки по истории алан. Орджоникидзе, 1984.

Кулаковский Ю.А. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. Киев, 1899.

Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.

Литаврин Г.Г. Формирование этнического самосознания болгарской народности (VII–первая четверть X в.) // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982. С. 49–82.

Литаврин Г.Г. Формирование и развитие Болгарского раннефеодального государства // Раннефеодальные государства на Балканах. VI–XII вв. М., 1985. С. 132–188.

Литаврин Г.Г. Русско-византийские связи в середине X в. // Вопросы истории. 1986. № 6. С. 41–52.

Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда. М., 1963.

Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси // История СССР. 1967. № 3. С. 81–108.

Новосельцев А.П. Хазария в системе международных отношений VII–IX вв. // Вопросы истории. 1977. № 2. С. 20–32.

Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.

Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. 1958. № 62. С. 151–226.

Плетнева С.А. Хазары. 2-е изд., доп. М., 1986.

Расовский Д.А. Печенеги, торки и берендеи на Руси и в Угрии // SK. 1933. T. 6. С. 1–66.

Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. IX–первая половина X в. М., 1980.

Седов В.В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982.

Соколова И.В. Администрация Херсона в IX–XI вв. по данным сфрагистики // АДСВ. 1973. Т. 10. С. 207–214.

Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. Л., 1983.

Тихомиров М.Н. Происхождение названий "Русь", "Русская земля" // СЭ. 1947. № 6/7. С. 60–80.

Тъпкова-Заимова В. Долни Дунав — гранична зона на византийския запад. С., 1976.

Шестаков С.П. Очерки по истории Херсонеса VI–X вв. М., 1908.

Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес // МИА. 1959. № 63.

Якобсон А.Л. Средневековый Крым. Очерки истории и истории материальной культуры. Л., 1964.

Якобсон А.Л. Крым в средние века. М., 1973.

Božilov I. Les Petchénègues dans l’histoire des terres du Bas-Danube // EB. 1971. N 3. P. 170–175.

Bury J.B. The Treatise De administrando imperio // BZ. 1906. Bd. 15. S. 517–557.

Diaconu P. Les Petchénègues au Bas-Danube. Buc., 1970.

Dunlop D.M. The History of the Jewish Khazars. Princeton, 1954.

Dvornik F. Les légendes de Constantin et de Méthode vues de Byzance. Prague, 1933.

Fehér G. Zur Geschichte der Steppenvölker von Südrußland im 9.—10. Jh. // Studia slavica ASH. 1955. T. 5. P. 257–326.

Grecu V. Das sogenannte Geschichtswerk "De administrando imperio" // RESEE. 1969. T. VII. N 1. P. 77–80.

Grousset R. L’Empire des steppes. P., 1941.

Györffy Gy. Sur la question de l’établissement des Petchénègues en Europe // Acta orientalia ASH. Bp., 1972. T. 25. P. 283–292.

Huxley G. Steppe-Peoples in Konstantinos Porphyrogennetos // JÖB. 1984. Bd. 34. S. 77–89.

Karayannopoulos J. Die Entstehung der byzantinischen Themenordnung. München, 1959.

Liddell H.G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Oxford, 1951. T. I–II.

Macartney C.A. The Magyars in the Ninth Century. Cambridge, 1930.

Manojlović G. Studije o spisu "De administrando imperio" cara Konstantina VII Porfirogenita // Rad JAZU. 1910. Knj. 182. S. 1–65; 1911. Knj. 186. S. 35–184; Knj. 187. S. 1–132.

Marquart J. Osteuropäische und ostasiatische Streifzüge. Ethnologische und historisch-topographische Studien zue Geschichte des 9. und 10. Jh. Leipzig, 1903.

Mošin V. Les Khazares et les Byzantins d’après l’anonyme de Cambridge // Byzantion. 1931. T. VI. P. 309–325.

Oikonomidès N. Les listes de préséance Byzantines des IXe et Xe siècles. P., 1972.

Ostrogorsky G. Die byzantinische Staatenhierarchie // SK. 1936. T. 8. S. 41–61.

Pertusi A. La formation des thèmes byzantins // Berichte zum XI. Internationalen Byzantinistenkongress. München, 1958. Bd. I.

Rambaud A. L’Empire grec au Xe siècle. P., 1870.

Shepard J. The Russian Steppe-Frontier and Black Sea Zone // The Byzantine Black Sea. Athènes, 1979. P. 218–237.

Sophocles E.A. Greek Lexicon of the Roman and Byzantine Periods. N.Y., 1957. Vol. I–II.

Sorlin I. Les traités de Byzance avec la Russie au Xe siècle // Cahiers du monde russe et soviétique, 1961. Vol. 2. N 4. P. 447–475.

Toynbee A. Constantine Porphyrogenitus and His World. L., 1973.

Tritinger O. Die oströmische Kaiser- und Reichsidee nach ihrer Gestaltung im höfischen Zeremoniell. Darmstadt, 1956.

Vasiliev A.A. Histoire de l’Empire byzantin. P., 1932. Vol. I.

Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. Cambridge (Mass.), 1936.

Wosniak F. The Nature of Byzantine Foreign Policy Towards Kievan Russia in the First Half of the 10th Century. L., 1973.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

а) Источники

Акт. Ман. — Акт императора Мануила Комнина 1166 г. // Zachariae a Lingenthal C. Jus Graeco-Romanum. Lipsiae, 1857, vol. 3.

Акт. Патр. — Акты Константинопольского патриархата // Les Regestes des actes du patriarcat de Constantinople, vol. 1, f. 3 (Grumel V.); f. 4 (Laurent V.). Paris, 1947–1971.

Акт. соб. — Акты соборов: Rhallis J., Potlis M. SÚntagma tîn qe…wn kaˆ ƒerîn kanÒnwn. Athenai, 1852–1858. T. 1–6.

Г. Акр. — Георгий Акрополит. Сочинения: Heisenberg A. Georgii Acropolitae Opera. Lipsiae, 1903. Vol. 1–2.

Г. Пах. — Георгий Пахимер. История: Georgii Pachymeris De Michaele et Andronico Palaeologis… Vol. 1. Bonnae, 1835.

Г. Торн. м-т — Георгий Торник — митрополит. Речи, письма: Darrouzès J. Georges et Démétrios Tornicès. Lettres et discours. Paris, 1970.

Г. Торн. рит. Речь — Георгий Торник — магистр риторов. Речь: Regel W. Fontes rerum byzantinarum. Petropoli, 1917. T. 1. P. 2.

Герм. — Герман II — патриарх. Послание: см. Laurent V. Les Regestes des actes du patriarcat de Constantinople. Paris, 1971, vol. 1, f. 4, N 1256.

Евм. М. — Евматий Макремволит. Роман об Исмине и Исминии: Herrcher R. Erotici scriptores Graeci. Lipsiae, 1859. Vol. 2. P. 159–286.

Евст. Сол. Взят. — Евстафий Солунский. Взятие Солуни: Kyriakidis S. Eustazio di Thessalonica. La Espugnazione di Thessalonica. Palermo, 1961.

Евст. Сол. Комм. Дион. — Евстафий Солунский. Комментарии к Дионисию Периэгету: Müller C. Geographi Graeci Minores. Paris, 1882. Vol. 2.

Евст. Сол. Комм. Ил. — Евстафий Солунский. Комментарии к "Илиаде" Гомера: [Stallbaum G.] Eustathii Thessalonicensis Commentarii ad Homeri Iliadem. Lipsiae, 1827–1830. Vol. 1–4.

Евст. Сол. Комм. Од. — Евстафий Солунский. Комментарии к "Одиссее" Гомера: [Stallbaum G.] Eustathii Thessalonicensis Commentarii ad Homeri Odysseam. Lipsiae, 1823–1827. Vol. 1–3.

Евст. Сол. Речи — Евстафий Солунский. Речи: Regel W. Fontes rerum byzantinarum. Petropoli, 1892. T. I, p. 1.

Евст. Сол. Соч. — Евстафий Солунский. Сочинения: Tafel Th. Eustathii Thessalonicensis Opuscula. Amsterdam, 1964.

Евф. Торн. — Евфимий Торник. Речи: Papadopulos-Kerameus A. Noctes petropolitanae. Petropoli, 1913.

Зон. — Иоанн Зонара. История: Ioannes Zonaras. Epitome historiarum. Bonnae, 1897. T. 3.

И. Ант. — Иоанн Антиохийский (V Оксит). О монастырской жизни: Migne J.-P. Patrologiae cursus completus. Series Graeca. T. 132. Col. 1118–1150.

И. Ап. — Иоанн Апокавк. Послания, акты: Васильевский В.Г. Epirotica saeculi XIII // Византийский временник. 1896. Т. III.

И. Диог. — Иоанн Диоген. Речь к Мануилу Комнину: Regel W. Fontes rerum byzantinarum. Petropoli, 1917. T. I, p. 2, № 19.

И. Сир. — Иоанн Сиропул. Речь к Исааку Ангелу: Bachmann M. Die Rede des Johannes Syropulos an den Kaiser Isaak II. Angelos (1185–1195) nebst Beiträgen zur Geschichte Kaisers aus zeitgenössischen rhetorischen Quellen. Diss. Phil. München, 1935.

И. Ставр. — Иоанн Ставракий. Речи: Joakeim Iberiotes J. 'Iw£nnou Staurak…ou lÒgoj e„j t¦ qaÚmata toà ¡g…ou Dhmhtr…ou // Makedonik£. 1940. T. 1.

Иак. Болг. — Иаков Болгарский. Речь к Иоанну Дуке Ватацу: Mercati S.G. Jacobi Bulgariae archiepiscopi opuscula // Collectanea byzantina. 1970. V. 1. P. 66–113.

Иоил. — Иоиль. Хронография: Ioelis Chronographia compendiaria. Bonnae, 1836.

К. Ман. Мон. — Константин Манасси. Монодия на смерть Никифора Комнина: Курц Э. Евстафия Фессалоникийского и Константина Манасси монодии на кончину Никифора Комнина // Византийский временник. 1910. Т. XVII. С. 289–322.

К. Ман. Речь — Константин Манасси. Речь к Михаилу Айофеодориту: Horna K. Eine unedierte Rede des Konstantin Manasses // Wiener Studien. 1906. Bd. 28.

К. Ман. Ром. — Константин Манасси. Роман об Аристандре и Каллифее: Hercher R. Erotici scriptores Graeci. Lipsiae, 1859. Vol. 2. P. 553–577.

К. Ман. Энк. — Константин Манасси. Речь к Мануилу Комнину: Курц Э. Еще два неизвестных произведения Константина Манасси // Византийский временник. 1905. Т. XII.

К. Ст. — Константин Стилв. Речь к Исааку Ангелу: Browning R. An anonymous lÒgoj basilikÒj, addressed to Alexios I Comnenos // Byzantion. 1959. T. 28. P. 31–50.

Кинн. — Иоанн Киннам. История: Ioannis Cinnami Epitome rerum…, rec. E. Meineke. Bonnae, 1836.

Код. Вен. — Стихи из Cod. Marc. 524: Lampros Sp. `O MarkianÕj kîdix 524 // Nšoj `Elhnomn"mwn. 1911. T. 8.

М. Анх. — Михаил-ритор (близкий человек митрополита Анхиала). Речь к Мануилу Комнину: Browning R. A New Source on Byzantino-Hungarian Relations in the XIIth Cent. // Balkan Studies, 1961. Vol. 2. P. 173–216.

М. Ит. — Михаил Италик. Речи, письма: Gautier P. Michel Italicos. Lettres et discours. Paris, 1972.

М. Сол. — Михаил-ритор (близкий митрополита Солуни). Речь к Мануилу Комнину: Regel W. Fontes rerum byzantinarum. Petropoli, 1917. T. 1, p. 2, № 8.

М. Хон. — Михаил Хониат. Речи, письма: Lampros Sp. Mica¾l 'Akomin£tou Cwni£tou t¦ swzÒmena. Athenai, 1879. T. 1, 2.

Н. Вас. Речь — Никифор Василаки. Речь к Иоанну Комнину: Regel W. Fontes rerum byzantinarum. Petropoli, 1917. T. 1, p. 2, № 21.

Н. Вас. Энк. Адр. Комн. — Никифор Василаки. Энкомий в честь Адриана Комнина (Иоанна Болгарского): Garzya A. Niceforo Basilace. Encomio di Adriano Comneno. Napoli, 1965.

Н. Вас. Энк. Акс. — Никифор Василаки. Речь к Иоанну Аксуху: Garzya A. Encomio inedito di Niceforo Basilace per Giovanni Axuch // Rivista di Studi Bizantini e Neoellenici, 1969–1970. T. 6–7 (XVI–XVII).

Н. Вл. — Никифор Влеммид. Комментарии к Дионисию Периэгету: Müller C. Geographi Graeci Minores. Paris, 1861.

Н. Григ. — Никифор Григора. История: Nicephori Gregorae Historia Byzantina. Bonnae, 1829. T. 1.

Н. Хон. Догм. — Никита Хониат. Догматическое всеоружие: Migne J.-P. Patrologiae cursus completus. Series graeca. T. 140; Van Dieten J.-L. Niketas Choniates. Panoplia dogmatike. Zur Überlieferung und Veröffentlichung der Panoplia dogmatike des Niketas Choniates. Amsterdam, 1970.

Н. Хон. Ист. — Никита Хониат. История: Van Dieten J.-L. Nicetae Choniatae Historia. Berlin, 1975.

Н. Хон. Речи — Никита Хониат. Речи, письма: Van Dieten J.-L. Nicetae Choniatae orationes et epistolae. Berolini et Novi Eboraci, 1972.

Нил Докс. — Нил Доксапатр. Список епархий: Migne J.-P. Patrologiae cursus completus. Series graeca. T. 132. Col. 1083–1114.

С. Кол. — Сергий Колива. Речь к Исааку Ангелу: Regel W. Fontes rerum byzantinarum. Petropoli, 1917. T. I, p. 2, № 17.

Тип. И. Пр. — Типик монастыря Иоанна Предтечи: Papadopulos-Kerameus A. Noctes petropolitanae. Petropoli, 1913.

Ф. Ал. — Феодор Аланский. Речь: Migne J.-P. Patrologiae cursus completus. Series graeca. T. 140. Col. 388–413.

Ф. Вальс. Эп. — Феодор Вальсамон. Эпиграмма: Horna K. Die Epigramme des Theodoros Balsamon // Wiener Studien, 1903. Bd. 25/2.

Ф. Пр. Кат. — Феодор Продром. Катомиомахия: Hunger H. Der byzantinische Katz-Mäuse Krieg. Graz; Wien; Köln, 1968.

Ф. Пр. Соч. — Феодор Продром. Сочинения: Migne J.-P. Patrologiae cursus completus. Series graeca. T. 133.

Ф. Пр. Фр. — Феодор Продром. (Фрагменты различных произведений): Пападимитриу С.Д. Феодор Продром. Одесса, 1905.

Цец. Алл. — Иоанн Цец. Аллегории к Гомеру: Matranga P. Anecdota graeca e mss. bibliothecis Vaticani. Angelica… Romae, 1850. V. 1–2.

Цец. Ист. — Иоанн Цец. Истории ("Халиады"): Leone P.A.M. Ioannis Tzetzae Historiae. Napoli, 1968.

Цец. Пис. — Иоанн Цец. Письма: Leone P.A.M. Ioannis Tzetzae Epistulae. Leipzig, 1972.

Цец. Теог. — Иоанн Цец. Эпилог "Теогонии": Hunger H. Zum Epilog der Theogonie des Johannes Tzetzes // Byzantinische Zeitschrift. 1953. Bd. 46.

DAI — Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Greek text ed. by Gy. Moravcsik. Engl. transl. by R.J.H. Jenkins. Washington, 1967.

DAI. II — Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. L., 1962. Vol. II. Commentary by F. Dvornik, R.J. Jenkins, B. Lewis, Gy. Moravcsik, D. Obolensky, S. Runciman.

MABF — Az Árpád-kori magyar történet bizánci forrásai — Fontes byzantini historiae Hungaricae aevo ducum et regum ex stirpe Arpad descendentium / Összegyűjtotte, fordította, bevezetéssel és jegyzetekkel elátta Moravcsik Gy. Bp., 1984.

PG — J.-P. Migne. Patrologiae cursus completus. Series graeca. P.

Scyl. — Ioannis Scylitzae Synopsis Historiarum / Rec. I. Thurn. Berolini; Novi Eboraci, 1973.

б) Издания и периодика

АДСВ — Античная древность и средние века. Свердловск.

ВВ — Византийский временник. М.

КСИИМК — Краткие сообщения Института истории материальной культуры. М.

МИА — Материалы и исследования по археологии СССР. М.

ПВЛ — Повесть временных лет / Подгот. текста Д.С. Лихачева; Пер. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова; статьи и комментарии Д.С. Лихачева. М.; Л., 1950. Ч. 1–2.

СА — Советская археология. М.

СЭ — Советская этнография. М.

ASH — Academia Scientiarum Hungarica. Bp.

BS — Byzantinoslavica. Praha.

BZ — Byzantinische Zeitschrift. München.

CIEB — Congrès International des Etudes Byzantines.

EB — Etudes Balkaniques. Sofia.

JAZU — Jugoslovenska Akademija znanosti i umjetnosti. Zagreb.

JÖB — Jahrbuch der österreichischen Byzantinistik. Wien.

RESEE — Revue des études sud-est européennes. Buc.

SK — Seminarium Kondakovianum. Praha.

TM — Travaux et Mémoires. Paris.

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа