Сталинская система потребления и распределения

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Факультет государственного управления

Доклад по дисциплине

История отечественного государственного управления

на тему

Сталинская система потребления – распределения

Выполнил:

Студент III курса

Группы 302

Попов Никита

Москва, 2003

В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары. Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 года по мере развала внутренне­го рынка, завершился.

Стержнем карточной системы являлся крайний индустриальный прагма­тизм — порождение форсированного промышленного развития и острого товарного дефицита. Революционный лозунг «Кто не работает, тот не ест» получил индустриальный подтекст: «Кто не работает на индустриализацию, тот не ест». Карточки выдавались только тем, кто трудился в государствен­ном секторе экономики (промышленные предприятия, государственные, военные организации и учреждения, совхозы), а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные по­литических прав («лишенцы»), составлявшие более 80% населения страны!

Снабжение тех, кто получил карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству.

С начала 1931 года в стране существовало 4 списка снабжения (особый, первый, второй и третий).

Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбас­са, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала. Жители этих промышленных центров должны были получать из фондов централизован­ного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и перво­го списков составляли только 40% в числе снабжаемых, но получали льви­ную долю государственного снабжения — 70—80% поступавших в торговлю фондов.

Во второй и третий списки снабжения попали малые и неиндустриаль­ные города, предприятия стеклофарфоровой, спичечной, писчебумажной промышленности, коммунального хозяйства, хлебные заводы, мелкие пред­приятия текстильной промышленности, артели, типографии и пр. Они должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты обеспечивались им из местных ресурсов.

Иерархия государственного снабжения не ограничивалась делением на группы по степени индустриальной важности городов и предприятий. Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снаб­жения, которые зависели от производственного статуса людей. Высшую категорию в каждом из списков представляли нормы индустриальных рабочих (группа «А»). К их числу относились рабочие фабрично-заводских предприятий и транспорта. Нормы прочих рабочих (группа «Б») и лиц физического труда, не занятых на фабрично-заводском производстве, пред­ставляли вторую категорию снабжения. По нормам группы «Б» должны были снабжаться также кооперированные кустари, рабочие в учреждениях здравоохранения и торговли, персональные, то есть имевшие заслуги перед государством, пенсионеры, старые большевики и бывшие политкаторжане на пенсии. Третью, низшую категорию снабжения в каждом из списков представляли нормы служащих. Эти нормы распространялись также на членов семей рабочих и служащих, некооперированных кустарей, ремес­ленников, обычных пенсионеров, инвалидов и безработных. Дети составля­ли отдельную группу снабжения. Возрастной ценз — 14 лет (случайно или нет) ограничивал детскую группу только теми, кто был рожден после 1917 года.

Сельские рабочие и служащие, которых представляли главным образом работники совхозов, находились в худших условиях по сравнению с город­скими. Большинство сельских рабочих было отнесено к третьему списку снабжения. Внутри одного совхоза рабочие снабжались лучше, чем служа­щие, но рабочие разных совхозов имели разные нормы.

Таким образом, в системе государственного снабжения рабочие и служа­щие не представляли монолитных социальных групп. Положение рабочих и служащих в индустриальных центрах было лучше положения их собратьев в малых, неиндустриальных городах и в сельской местности.

По мере того как страна с началом насильственной коллективизации все ближе подходила к голодной катастрофе, происходила дальнейшая страти­фикация снабжения. Яснее становилась та роль кнута и пряника, которую карточки играли в осуществлении индустриализации. В декабре 1932 года по решению Политбюро была выделена особая группа крупнейших пред­приятий. Их заводская администрация, а не исполкомы местных Советов, как это было ранее, выдавали карточки, определяли группы и устанавлива­ли нормы снабжения в пределах, указанных Наркомснабом. Главная задача, которую Политбюро поставило перед директорами предприятий, — увязать снабжение с интересами производства. Пайковые нормы внутри завода должны были зависеть от значения цеха или группы людей для выполнения производственной программы. В результате появились новые градации: рабочие-ударники, рабочие-неударники, служащие-ударники, служащие-неударники, рабочие с почетными грамотами и без них, ударни­ки производственных цехов, ударники непроизводственных цехов — все они получали разные нормы. За перевыполнение плана полагалось допол­нительное количество продуктов. В зависимости от выполнения производ­ственных показателей следовало распределять ордера на одежду и обувь. Для ударников открывались специальные магазины.

С началом индустриализации и коллективизации стремительно возрас­тало число подневольных рабочих ГУЛАГа — заключенных и спецпереселен­цев. Сотни тысяч крестьян, рабочих, служащих и интеллигенции оказались «за колючей проволокой». Их роль в сталинской индустриализации огром­на. Рядом с вольными рабочими они трудились на всех «стройках социа­лизма». ГУЛАГ обеспечивал рабочей силой не только лесоповал и добычу полезных ископаемых. Дешевым трудом его рабочих производились сталь и чугун, одежда и обувь, посуда и мебель. Часть продукции шла на экспорт, обеспечивая валюту для пятилеток.

Быстрый рост лагерей требовал решения вопроса о снабжении заклю­ченных. Уже первые постановления определили главный принцип снабжения — нормы для спецпереселенцев должны зависеть от выполнения производст­венных заданий. Вначале установленные для них пайки были меньше, чем пайки вольных рабочих данного предприятия. Однако по мере разрастания

ГУЛАГа и роста его значения для индустриализации Политбюро вносило коррективы, все более сближая положение заключенных и вольных рабо­чих. В мае 1930 года постановления СТО и СНК СССР уравняли паек спецпереселенцев с пайком вольных рабочих предприятий, на которых они работали.

Индустриализация набирала ход, вместе с ней рос и ГУЛАГ. Важность заключенных для выполнения пятилеток предопределила дальнейшую эво­люцию принципов их снабжения. Постановления 1931—33 годов все более рассматривали спецпереселенцев не как наказуемых, а как важную рабочую силу на стройках социализма.

В результате к концу первой пятилетки различий между вольными рабо­чими и спецпереселенцами, с точки зрения принципов государственного снабжения, изложенных в постановлениях, не существовало. Более того, индустриальный прагматизм приводил к тому, что нормы спецпереселен­цев, работавших на крупнейших промышленных объектах, например, Маг­нитке или Кузбассе, превышали нормы вольных рабочих и служащих типо­графии или небольшого предприятия.

Принципы государственного снабжения в очередной раз подтверждали условность деления общества на «свободных» и «заключенных».

Индустриальный прагматизм определял и снабжение интеллигенции. По­нятие интеллигенции включало многие профессии: инженерно-техничес­кий персонал на предприятиях и в учреждениях (техническая интеллиген­ция), ученых, преподавателей вузов, учителей, врачей, юристов, агрономов (научная интеллигенция), артистов, художников, музыкантов и прочих (творческая интеллигенция). Индустриализация нуждалась в работниках интеллектуального труда. Одновременно с созданием «своей» рабоче-крес­тьянской интеллигенции власть стремилась использовать и специалистов, получивших образование до революции. По мере того как индустриализа­ция набирала ход, «старую» интеллигенцию перестали третировать как «буржуазную» и враждебную режиму. В начале 30-х годов власть предложи­ла ей хлеб в обмен на знания и профессионализм, необходимые для инду­стриализации.

В соответствии с январским 1931 года постановлением коллегии Наркомснаба, снабжение интеллигенции должно было определяться не ее классовой, «буржуазной» или «пролетарской», принадлежностью, а близос­тью к промышленному производству. Инженерно-технический персонал на предприятиях, научные работники в лабораториях на производстве, препо­даватели школ фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), врачи, обслужи­вавшие предприятия, должны были снабжаться по высшему официальному стандарту — нормам индустриальных рабочих того списка, к которому относился данный город или предприятие. Вторую группу интелли­генции составили преподаватели индустриальных вузов и техникумов, ко­торые хотя сами непосредственно и не работали на производстве, но гото­вили для него кадры. Они получили нормы рабочих группы «Б» того списка, к которому относился город их проживания. В низшую группу снабжения, получившую нормы служащих данного города, Наркомснаб определил преподавателей неиндустриальных вузов и техникумов, а также так называемых «лиц свободных профессий» (частнопрактикующие врачи, художники, скульпторы, адвокаты, преподаватели частных уроков и пр.) и их иждивенцев.

Весной 1931 года научная элита — 10 тыс. человек (около 40% научных работников страны) стала снабжаться по нормам индустриальных рабочих. В эту группу интеллигенции вошли академики, профессора, доценты вузов, старшие научные работники НИИ. Серией постановлений 1929—33 годов научная элита была приравнена к индустри­альным рабочим в правах на жилье, медико-санитарную помощь, образова­ние и пр.

Связь индустриализации страны с милитаризацией не вызывает сомнений.

Страна готовилась к войне, и это определяло особую заботу руководства страны об армии.

«Военные потребители» поэтому составляли особую группу в государственном снаб­жении. Политбюро и здесь руководствовалось соображениями прагматизма.

Личный состав армии и флота получал красноармейский паек, который существовал и до введения карточной системы. Он был лучше по ассорти­менту и при этом дешевле пайка индустриальных рабочих, имел более высокую калорийность.

В соответствии с постановлениями 1931 года, начальствующий и ко­мандный состав армии и флота должен был снабжаться по нормам инду­стриальных рабочих особого списка через специальные закрытые распреде­лители и кооперативы. На периоды военных сборов полагалось добавоч­ное снабжение.

Прагматизм виден и в снабжении ОГПУ. Репрессии становились одним из основных методов управления обществом — не только войска, но и сотрудники ОГПУ получили красноармейский паек, а начальствующий состав войск ОГПУ — нормы индустриальных рабочих особого списка.

К военным потребителям относилась и милиция. Снабжение работни­ков милиции и уголовного розыска проводилось по нормам рабочих того списка, к которому относился город, где они работали. Сельская милиция находилась в наихудшем положении. Она получила наиболее низкие в то время нормы рабочих третьего списка (позже была переведена во второй список).

Партийные, советские, профсоюзные руководители всех рангов и мастей, являясь проводниками политики Политбюро, составляли еще одну группу на государственном обеспечении. Индустриальный прагматизм государст­венного снабжения проявился и здесь. Согласно январскому 1931 года постановлению Наркомснаба, те руководители, которые работали на про­изводстве, получали нормы индустриальных рабочих особого списка, если до выдвижения на эти должности они снабжались по нормам индустриаль­ных рабочих. Если же до выдвижения они снабжались по нормам неинду­стриальных рабочих (группа «Б»), то сохраняли их и на руководящей работе. В конце 1931 года нормы индустриальных рабочих первого списка получили районные партийные руководители. Контингент снабжаемых был установлен из расчета 20 работников на район. Так появились специ­альные «закрытые распределители двадцатки». В наихудшем положении находился сельский актив. Как и сельские специалисты, секретари и пред­седатели сельсоветов должны были снабжаться из местных скудных ресур­сов.

Лишенные избирательных прав, или «лишенцы», относились к «забытым» властью группам населения, которых Политбюро отказалось снабжать из государственных фондов. Лишенцами стали представители бывших приви­легированных классов России и недавние нэпманы.

Крестьяне — порядка 80% населения страны — также не получили карточек. Однако Политбюро не могло просто «забыть» о крестьянстве, как это сделало с лишенцами. Прагматизм сыграл свою роль и здесь: промыш­ленность нуждалась в сырье, рабочие и армия — в продовольствии. Не отказываясь в принципе снабжать крестьян, Политбюро задумывало госу­дарственное снабжение деревни как дополнение к самообеспечению крес­тьян. Предполагалось, что единоличники будут кормиться за счет своего хозяйства. Для колхозников главным источником снабжения становились колхозные фонды. Раз в году, осенью, после сдачи продукции государству и

создания семенных фондов колхозы распределяли между колхозниками оставшуюся часть урожая и полученные от государства деньги. Из государ­ственных фондов в деревню должно было направляться главным образом то, что крестьяне не производили сами.

Анализ принципов, заложенных во всесоюзной карточной системе, по­казывает, что стратификация государственного снабжения не совпадала с официальной классовой структурой советского общества. Внутри хрестома­тийно выделяемых классов и групп — рабочие, служащие, интеллигенция, военные — существовали страты, для которых Политбюро определило разные условия снабжения. Образно говоря, в снабжении лезвие стратифика­ции проходило не между классами, а внутри их, рассекая классы на множе­ство групп. Эти группы затем перемешивались государственными декрета­ми и постановлениями и объединялись, по принципу «нужен — не нужен», «очень нужен — не очень нужен», в новые страты.

Индустриальный прагматизм не был единственным принципом центра­лизованного распределения в период карточной системы 1931—35 годов. Принадлежность к власти также играла огромную роль в системе государст­венного снабжения.

Представляя государство, высшая партийная и советская номенклатура назначила себе лучшее в стране спецснабжение.

Высший уровень государственного снабжения представляли распредели­тели руководящих работников центральных учреждений, которые выдавали лучший в стране паек литеры «А». Через распределители руководящих работников обеспечивались секретари ЦК ВКП(б) и ЦК ВЛКСМ, предсе­датели и их замы ЦИК СССР и России, СНК СССР и РСФСР, ВЦСПС, Центросоюза, Госплана СССР и РСФСР, Госбанка, наркомы и их замы союзных и российских наркоматов, а также семьи всех перечисленных. Спецснабжение литеры «А» предназначалось также для советского дипло­матического корпуса и ветеранов революции, живших в Москве. Рангом ниже в иерархии спецснабжения стояли распределители ответст­венных работников центральных учреждений, которые выдавали паек лите­ры «Б». Они обслуживали вышеперечисленные центральные союзные и российские организации (ЦК ВКП(б) и ВЛКСМ, ЦИК СССР и России, СНК СССР и РСФСР, ВЦСПС, союзные и российские наркоматы, Цент­росоюз, Госплан СССР и РСФСР, Госбанк, Прокуратуру СССР и другие), но контингент снабжаемых был ниже. Он включал начальников объедине­ний, управлений, секторов, отделений и их замов, руководителей групп и их помощников, а также управляющих и их замов всесоюзных и республи­канских трестов, заведующих редакциями центральных газет и других.

Высшие политические бюрократы не могли существовать без професси­ональной помощи и поддержки других категорий бюрократов и, следова­тельно, должны были делиться частью привилегий. Кроме партийной и советской номенклатуры спецснабжение в стране имела высшая военная, научная и творческая элита. Получая спецснабжение вместе с должностя­ми, она становилась частью правящей номенклатуры.

В состав военной элиты, пользовавшейся спецснабжением, вошли выс­шие чиновники Наркомата обороны, ОГПУ/НКВД и других военных организаций союзного значения. К военной элите относился также выс­ший командный состав — командующие округов, армий, корпусов.

В число привилегированных входила и интеллектуальная номенклатура. Первый шаг в этом направлении сделала Центральная комиссия по улучшению быта учёных (ЦЕКУБУ) – правительственная организация, созданная в конце 1921 года при СНК Советской Республики. На ее обеспечение было принято 8000 человек с семьями — наиболее ценные специалисты всех отраслей знания и искусства. Акаде­мический паек был в 1,5—2 раза больше пайка «рабочего ударного предприятия». Кроме того, ЦЕКУБУ выдавала «списочным ученым» неболь­шое денежное обеспечение и премии за лучшие научные труды, а также что более существенно, чем обесцененные деньги, дрова, белье, обувь, платье, бумагу, карандаши, чернила, электрические лампочки.

Оформление интеллектуальной номенклатуры нашло свое завершение в образовании Комиссии содействия ученым (КСУ), которая сменила ЦЕКУБУ в 1931 году.

Именно интеллигенция, состоявшая в списках КСУ и других элитных организаций интеллектуалов (союзы писателей, композиторов, архитекто­ров и прочие), получила в 1932 году спецснабжение, близкое к нормам работников центральных партийных и советских учреждений. В состав интеллектуальной элиты входили академики союзной и республиканских академий наук, профессора, имевшие большое количест­во научных трудов и преподавательский стаж не менее 10 лет, заслуженные деятели науки, техники и искусства, всего 3 тысячи человек. До этого времени, в соответствии с постановлениями, они снабжались по нормам индустриальных рабочих.

Во вторую группу интеллигенции, также получившую спецснабжение в 1932 году, вошли профессора и доценты вузов, старшие научные сотрудни­ки НИИ, директора и их замы в музеях, художественных и библиотечных учреждениях союзного и республиканского значения, всего 10 тысяч чело­век. Установленные для них нормы были меньше норм высшей группы интеллектуальной элиты, но больше норм индустриальных рабочих.

И наконец, еще одна группа, получившая спецснабжение — иностран­ные рабочие и специалисты. Решение о массовом привлечении иностранцев на работу в СССР Политбюро приняло в марте 1930 года. Было решено пригласить не менее 4700 человек в 1929/30 и 10 тыс. в 1930/31 годах.

Тысячи немцев, американцев, французов, чехов, австрийцев, англичан, финнов, норвежцев работали на ударных стройках социализма — на Челя­бинском тракторном, Горьковском машиностроительном, Магнитке, Гроз­ненских нефтеприисках, даже на лесоразработках в Карелии и других мес­тах.

Политбюро пыталось создать наилучшие условия для иностранных рабо­чих и специалистов — не хотелось «ударить в грязь лицом» перед миром.

Вопросами снаб­жения иностранцев занимался Инснаб — специальная контора Государст­венного объединения розничной торговли (ГОРТ). В 1932 году контора была передана Торгсину (Всесоюзное объединение по торговле с иностран­цами), который обеспечивал иностранцев лучшими в стране продуктами и товарами.

Иностранцы, работавшие в России, получили еще одну привилегию. Для них Политбюро разрешило беспошлинный ввоз товаров из-за границы. Правда, число посылок, ассортимент и количество ввозимых вещей огра­ничивалось размерами личного, довольно скромного потребления, но тем не менее посылки из-за границы были существенным подспорьем в те годы.

Привилегии, установленные для иностранцев, не распространялись на тех, кто приехал работать в СССР по своей инициативе, не заключив контракта с советскими представительствами за рубежом. В этом случае иностранцы делили судьбу советских рабочих.

Концентрация высших государственных, партийных, военных, научных, культурных организаций, работники которых получили спецснабжение, в немногих крупных центрах еще более усиливала географическую иерархию в снабжении.

Центром географии снабжения являлась Москва. В начале 30-х годов население Москвы составляло около 2% населения страны, а фонды промтоваров, направляемых в столицу, — 15—20% всех городских фондов Советского Союза. Вслед за Москвой по привилегиям в снабжении следовал Ленинград. Ленинград получал более 10% всех союзных городских товарных фондов. Только два города, Москва и Ленинград, «оттягивали» до трети промышленных товаров, предназначен­ных для снабжения городов СССР.

Распределение продовольствия еще ярче подчеркивает привилегирован­ное снабжение двух городов. В 1932 году Москва получила около пятой части всего государственного фонда мяса, рыбы, муки, крупы, маргарина, винно-водочных изделий, предназначенного для снабжения городов СССР, Ленинград — чуть меньше этого. В 1933 году поставки были еще выше — для Москвы и Ленинграда Наркомснаб выделил почти половину государст­венного городского фонда мясопродуктов и маргарина, треть фонда рыбо­продуктов и винно-водочных изделий, четверть фонда муки и крупы, пятую часть фонда животного масла, сахара, чая и соли.

Вслед за Москвой и Ленинградом, следовали республи­канские столицы, которые оставляли у себя львиную долю фондов, посту­павших в их республики, и крупные индустриальные центры, которые правительство, в интересах выполнения пятилеток, также старалось под­кармливать.

Иерархия государственного распределения не ограничивалась сферой продовольственного и товарного снабжения, хотя в условиях голода снаб­жение играло наиболее значимую роль в жизни людей. В сфере государст­венного распределения находились и другие блага: зарплата, жилье, льготы в системе образования, медицины, налогов, в обеспечении старости и прочие. Их распределение подчинялось тем же приоритетам и принципам, что и централизованное снабжение продуктами и товарами. Все это также работало на создание новой социальной иерархии.

РАБОТАТЬ ТАК, ЧТОБЫ ТОВАРИЩЬ СТАЛИН СПАСИБО СКАЗАЛ!

Список литературы:

Елена Александровна Осокина «За фасадом «Сталинского изобилия» - основной источник, содержащий исключительно полезную, интересную и исчерпывающую информацию.

Дополнительный материал, привлечённый в процессе подготовки к докладу:

Елена Александровна Осокина «Иерархия потребления»

Интернет ресурсы:

http://www.libertarium.ru/libertarium/l_libnaul_brezhnev - «Высшая и последняя стадия социализма»

http://trst.narod.ru/t3/oglav.htm - Вадим Роговин «Сталинский неонэп» гл.гл. 14-15