Россия в середине и конце XVIII в

Министерство общего и профессионального образования Российской Федерации

Владимирский государственный университет

Кафедра истории и культуры

Бугаев А.И.

группа УИ-198

Особенности развития России

в середине и конце XVIII в.

Научный руководитель

доцент Бурлаков А. И.

Владимир 1999

План

Дворцовые перевороты.

Привилегии дворянства.

Развитие мануфактур, внутренней и внешней торговли.

Отмена внутренних таможенных пошлин.

IV Противоречия крепостнической системы хозяйства.

V Секуляризация церковных земель.

VI «Просвещенный абсолютизм» Екатерины II.

VII Уложенная комиссия 1767 г.

VIII Восстание под предводительством Емельяна Пугачева.

IX Политика Екатерины II после восстания Пугачева.

X Заключение.

Дворцовые перевороты.

Со смертью Петра Россия вступает в эпоху дворцовых переворотов, продолжавшуюся полтора десятилетия. Дезорганизовавшие и ослабившие государственную власть, они свидетельствовали об обострившемся соперничестве группировок при петербургском дворе. Одна линия противоречий разделяла сходившую со сцены родовую аристократию и служилую бюрократию, утвердившуюся у власти при Петре I. «Стали не роды почтенны, но чины, заслуги и выслуги»,– с горечью констатировал князь Михаил Щербатов, идеолог русской аристократии второй половины XVIII века. Другая линия противоречий проходила внутри самой бюрократии, представленной выдвиженцами и соратниками Петра из рядового дворянства и даже из низов общества. При Петре они еще выступали единым фронтом против старой знати, но после его смерти это единство было нарушено, началась все более острая борьба за власть и влияние внутри самой высшей бюрократии.

Петр Великий скончался 28 января 1725 г. Умирал он тяжело, с мучительными болями. Подданные не посмели обеспокоить его вопросом о наследнике. Предание утверждает, что перед смертью Петр написал: «Отдайте все...» Дальнейших слов нельзя было разобрать. Указ о праве царствующего императора назначать своего преемника не был использован. А династическая ситуация оказалась сложной...

Мы никогда не узнаем о тягостных мыслях умирающего царя: в чьи же руки передать власть? Об одном можно сказать уверенно: все варианты наследования для Петра I были плохи. Иначе бы он не колебался в выборе. Передать власть дочери, 16-летней Анне? Но тогда во главе империи окажется герцог голштинский Карл Фридрих, с которым она была помолвлена в 1724 г. К тому же простой расчет: у Анны появится слишком много врагов из ближайшего окружения Петра Право на трон имел также внук царя – Петр Алексеевич. Но он стал бы мстить за смерть отца. Кому тогда? Екатерине?..

Петр всерьез подумывал о том, чтобы передать престол Екатерине. С этой целью он в 1724 г. торжественно ее короновал. Однако царь так и не объявил жену официальной наследницей. Вероятно, этому помешало то, что в самом конце жизни Петра огношения между супругами были омрачены неверностью Екатерины. Она увлеклась блестящим молодым сотрудником своей канцелярии Виллимом Монсом. По иронии судьбы это был младший брат многолетней фаворитки Петра I – Анны Монс.

Узнав о связи Екатерины, Петр пришел в ярость. Мопса обвинили в присвоении казенных денег и обезглавили. Желая побольнее уязвить жену, Петр повез ее кататься по городу и показал ей посаженную на кол голову неудачливого любовника. Екатерина проявила выдержку – она не выказала ни горя, ни смущения, а лишь произнесла, твердо посмотрев в глаза царю: «Как грустно, что у придворных может быть столько испорченности! »

Петр I не установил твердых принципов престолонаследия: слишком часто самые близкие люди предавали его или оказывались в стане его противников. Распалась и «компания» Петра, отношения с соратниками стали официальными. Великий реформатор по-человечески был страшно одинок. В отсутствие определенного порядка наследования престола решение о том, кто займет трон, должен был принять Сенат. Мнения сенаторов разделились. Старая знать: Голицыны, Долгорукие – выступала за царевича Петра. Ближайшие соратники Петра I – за Екатерину. Спор решили гвардейские полки, приведенные Меншиковым. Они потребовали повиноваться воле императрицы.

На российском престоле оказалась женщина. Она была неглупа, но государственными делами никогда не занималась. Фактически единоличным правителем России сделался Ментиков, обладавший безграничным влиянием на императрицу. Его всевластие раздражало других сановников и в особенности представителей древних княжеских родов, которые никак не могли забыть о « подлом происхождении « полудержавного властелина».

Стремление некоторых лиц из прежнего петровского окружения удержать власть привело в 1726 г. к созданию Верхов ного тайного совета. Ему отныне подчинялись три «первейшие» коллегии. Резко ограничены были функции Сената, который стал теперь именоваться не «правительствующим», а «высоким».

Меншикову было выгодно ограничение роли Сената из-за давней вражды с генерал-прокурором П. И. Ягужинским. В свою очередь, кое-кто из сановников рассчитывал, что учреждение малочисленного Верховного тайного совета, все члены которого будут иметь равные права, поможет им не допустить дальнейшего возвышения Меншикова. В состав совета помимо самого князя вошли Ф. М. Апраксин, Г. И. Головкин, П. А. Толстой, А. И. Остерман, Д. М. Голицын и герцог голштинский Карл Фридрих. Большинство членов совета принадлежали к числу ближайших соратников Петра I.

Ограничить влияние Меншикова не удалось. Вскоре между верховниками начались раздоры, в результате которых П. А. Толстой, рискнувший выступить против светлейшего, попал под арест и закончил свои дни в заключении.

6 мая 1727 г. Екатерина I умерла. Незадолго до смерти она подписала завещание, установившее очередность престолонаследия. Наследовать императрице должен был Петр Алексеевич. В случае его бездетной смерти право на престол получала старшая дочь Петра и Екатерины – Анна. Если бы и она умерла, не оставив потомства, трон должна была занять Елизавета. Таким образом предполагалось упорядочить наследование престола, ставшее в результате указа Петра I совершенно неопределенным. Почему же Екатерина согласилась предпочесть сына царевича Алексея своим дочерям?

12-летний Петр давно был надеждой аристократов. Но на Екатерину повлиял новый и неожиданный сторонник Петра – Меншиков. Видя, что здоровье Екатерины I ухудшается и она проживет недолго, князь сделал новую ставку: он решил породниться с царской семьей, рассчитывая выдать свою 16-летнюю дочь Марию замуж за Петра II. О помолвке было объявлено сразу после смерти царицы. «Светлейший» ни на шаг не отпускал Петра от себя, ограждая его от любого нежелательного влияния.

Итак, со смертью Екатерины влияние Меншикова при дворе не только не уменьшилось, но, напротив, он был вознесен на вершину могущества. Он стал генералиссимусом, полным адмиралом, предполагалось объявить его регентом при малолетнем императоре. Но своих верных сторонников – тех вельмож, которые карьерой были всецело обязаны не «породе», а личному усердию на службе Петру Великому, он потерял. И удача на сей раз изменила ему. Меншиков тяжело заболел. Более месяца он был не в состоянии заниматься делами. В это время влияние на Петра II приобрел 16-летний князь Иван Алексеевич Долгорукий, за спиной которого стояли мощные Кланы Долгоруких и Голицыных. Их действиями умело руководил хитрый и осторожный А. И. Остерман. Царь перестал подчиняться Меншикову. 8 сентября 1727 г. князя арестовали, а затем, лишив чинов и наград, вместе с семьей сослали в Сибирь, в глухой город Березов. Там в ноябре 1729 г. и окончилась достойная приключенческого романа жизнь быв. щего царского денщика – светлейшего князя и генералиссимуса Александра Меншикова.

Избавившись от опасного соперника. Долгорукие и Голицыны поспешили упрочить свое положение при дворе. Сестра Ивана Долгорукого, Екатерина, была объявлена невестой Петра II.

Окружение молодого царя постепенно взяло курс на отказ от наследия Петра Великого. Двор покинул Петербург и переехал в Москву. Ветшал в бездействии флот – любимое детище покойного императора. «Я не хочу ходить по морю, как дедушка»,– говорил его внук.

В январе 1730 г., незадолго до свадьбы с княжной Долгорукой, Петр II заболел оспой и умер. С ним пресеклась по мужской линии династия Романовых.

Вопрос о престолонаследии встал вновь. Никто и не вспоминал о завещании Екатерины I. Князь Алексей Долгорукий заявил о правах на престол своей дочери – «государыни-невесты», предлагая опубликовать в ее пользу поддельное завещание Петра II. В ответ на сомнения родственника – фельдмаршала В. В. Долгорукого – он выдвинул убийственно простой аргумент: «Ведь ты, князь Василий, в Преображенском полку подполковник, а князь Иван – майор, да и в Семеновском против того спорить будет некому».

По завещанию Екатерины I, трон должен был занять сын умершей в 1728 г. Анны Петровны, но «верховники» отвергли кандидатуры дочерей Петра Великого, как незаконнорожденных (они родились до того, как их родители вступили в церковный брак). Д. М. Голицын предложил передать престол старшей линии династии, идущей от брата Петра, царя Ивана. Поскольку старшая дочь Ивана – Екатерина – была замужем за герцогом Мекленбургским, человеком тяжелого нрава, решено было пригласить на трон ее сестру – Анну Иоанновну. Выданная Петром I замуж за герцога курляндского, она давно овдовела и жила в Митаве как провинциальная помещица» периодически выпрашивая деньги у русского правительства.

Одновременно тот же Д. М. Голицын заявил: «Надобно себе полегчить». Речь шла о том, чтобы, приглашая Анну Иоан-новяу на царствование, ограничить власть монарха в пользу Верховного тайного совета. Анне были предложены «кондиции (от лат. conditio – условие), на которых она могла стать императрицей. Герцогиня приняла предложение без раздумий.

Одним из таких условий стала замена самодержавного правления олигархическим'. Анна согласилась править совместно с Верховным тайным советом и без его одобрения не издавать законов, не вводить налогов, не распоряжаться казной, не жаловать и не отнимать имений, не присваивать чинов выше полковничьего. Верховный тайный совет получал право объявлять войну, заключать мир и распоряжаться войсками (включая гвардию). Наконец, Анна обязалась не вступать в брак и не назначать наследника. В случае неисполнения какого-либо из этих условий Анна должна была лишиться российской короны. В те дни, когда велись переговоры между Верховным тайным советом и Анной, в Москве находилось множество дворян, съехавшихся на свадьбу Петра II. Теперь, когда речь шла о воцарении новой государыни, дворянство встревожилось: не хотят ли «верховники» «воли себе прибавить».

Часть вельмож, не вошедших в состав Верховного тайного совета, решила воспользоваться ситуацией, чтобы, опираясь на рядовых дворян и военных, ограничить царскую власть в пользу не узкой группы лиц, а всего «знатного шляхетства».

Стали появляться дворянские проекты государственного устройства. Всего их известно более 10. Под ними – около 1100 подписей, в том числе 600 – офицерских. В общих чертах смысл этих проектов сводился к следующему. Высшая власть сохранялась за Верховным тайным советом. Членов совета (от 11 до 30, не более двух представителей одной семьи) должны были выбирать генералитет и «знатное шляхетство». О правах иных сословий речь не заходила. Во многих проектах предлагались льготы для дворян: ограничение срока службы, право Ступать в службу сразу офицерами, отмена единонаследия. Понимая опасность недовольства дворянства, самый дальновидный из «верховников» – Дмитрий Михайлович Голицын – разработал проект ограничения самодержавия системой выборных органов. Высшим из них оставался Верховный тайный совет из 12 членов. Все дела, решаемые в этом совете, предварительно должны были пройти обсуждение в Сенате, состоявшем из 36 сенаторов. Дворянскую палату предполагалось составить из 200 рядовых дворян, а палата горожан должна была включить по два представителя от каждого города. Дворянство получало льготы даже обширнее тех, о которых просило: оно совсем освобождалось от обязательной службы. Одновременно запрещалось допускать дворовых людей и крестьян к государственным делам.

И все же затея «верховников провалилась. Подготовка ограничительных «кондций» в узком кругу вызвала недоверие дворянства. Многие могли бы подписаться под словами казанского губернатора А. П. Волынского: «Боже сохрани, чтоб вместо одного самодержавца не сделалось десяти самовластных и сильных фамилий; мы, шляхетство, тогда совсем пропадем».

Когда Анна Иоанновна прибыла в Москву, ей подали прошение разобрать дворянские проекты и установить образ правления, угодный всему «обществу». В тот же день императрица получила и другое прошение, в котором 150 дворян всепокорнейше молили ее принять самодержавное правление, а «кондиции» уничтожить. Разыграв простодушное удивление («Как? Разве эти пункты были составлены не по желанию всего народа? Так ты меня обманул, князь Василий Лукич!»), Анна на глазах у всех разорвала «кондиции». Самодержавие было восстановлено.

Этот момент российской истории исключительно важен. Историки обратили внимание на то, что ограничение единоличной царской власти (пусть и в пользу узкой группы сановников) могло бы стать началом отказа России от деспотических форм правления. В истории не раз бывало, что свобода большинства начиналась со свободы немногих, с правовых гарантий хотя бы для избранных. Но России вновь не суждено было сделать тот шаг, который мог бы в корне изменить ее историю.

Сразу после уничтожения «кондиций» Анна ликвидировала и Верховный тайный совет. Долгоруких сослали в Березов, где отбывали ссылку дети Меншикова. (Правда, невесты Петра II не встретились – Мария Меншикова умерла в 1729 г.) Вместо Верховного тайного совета в 1731 г. был создан Кабинет министров во главе с А. И. Остерманом. Императрица, не любившая государственных дел, в 1735 г. специальным указом приравняла подпись трех кабинет-министров к своей.

О внешности и характере императрицы Анна Иоанновна сохранились разные отзывы, порой противоположные. Для одних она «престрашнова была взору, отвратное лицо имела, так была велика, когда между кавалеров идет, всех головою выше, и чрезвычайно толста». Приведенное свидетельство принадлежит графине Наталье Шереметевой, впрочем, оно небеспристрастно: по воле Анны она была вместе с мужем выслана в далекую Сибирь. Весьма деликатен в своем описании императрицы испанский дипломат герцог де Лириа: «Императрица Анна толста, смугловата, и лицо у нее более мужское, нежели женское. В обхождении она приятна, ласкова и чрезвычайно внимательна. Щедра до расточительности, любит пышность чрезмерно, отчего ее двор великолепием превосходит все прочие европейские. Она строго требует повиновения себе и желает знать все, что делается в ее государстве, не забывает услуг, ей оказанных, но вместе с тем хорошо помнит и нанесенные ей оскорбления. Говорят, что у нее нежное сердце, и я этому верю, хотя она и скрывает тщательно свои поступки. Вообще могу сказать, что она совершенная государыня...» Герцог был хорошим дипломатом – знал, что в России письма иностранных посланников вскрывают и читают...

Анна Иоанновна родилась 28 января 1693 г. в Москве. Детство провела в селе Измайлове. В 1710 г. по воле Петра I, задумавшего связать династию Романовых с правящими в Европе родами, она была выдана замуж за курляндского герцога Фридриха Вильгельма. Юный герцог не производил яркого впечатления: хилый, жалкий, он не был завидным женихом. В 1711 г. супружеская пара поехала в Курляндию, но по дороге случилось несчастье: герцог умер (накануне он состязался в пьянстве с самим Петром Великим). Анна вернулась в Петербург, но вскоре ее, вдову, вновь отправили в Митаву – так началась ее безрадостная жизнь в чужой стране. Она не знала ни ее языка, ни культуры, полностью зависела от подачек из Петербурга. И вот в 37 лет захудалая герцогиня волей судьбы становится императрицей. Суеверная, капризная, мстительная и не очень умная, она обретает власть над огромной страной.

Анна не поощряла пьянства, зато отличалась тем, что очень любила держать при дворе шутов, обожала всякие шутовские представления. Один современник-иностранец описал такую, не очень ему понятную, сцену: «Способ, как государыня забавлялась сими людьми, был чрезвычайно странен. Иногда она приказывала им всем становиться к стенке, кроме одного, который бил их по поджилкам и через то принуждал их упасть на землю. Часто заставляли их производить между собою драку, и они таскали друг друга за волосы и царапались даже до крови. Государыня и весь ее двор, утешаясь сим зрелищем, помирали со смеху». Случалось, что императрицу в качестве шутов развлекали князья Рюриковичи и Гедими-новичи, хотя Анна и не принуждала их,– многие аристократы сами рвались служить и угодить императрице. Такое шутовство не воспринималось в то время как оскорбительное для дворянской чести.

А еще любила императрица узнавать, о чем говорят ее подданные. Она была в курсе дел, которые вершились Тайной канцелярией. Во всяком случае начальник канцелярии Андрей Иванович Ушаков ей постоянно о них докладывал. Но самым необычным пристрастием императрицы Анны была охота. Стрелком она слыла превосходным. Впрочем, не сама по себе охота ее привлекала, а именно стрельба – и обязательно по живой мишени. Только за летний сезон 1739 г. Анна самолично лишила жизни 9 оленей, 16 диких коз, 4 кабанов, одного волка, 374 зайцев, 608 уток, 16 чаек...

Главную роль при дворе императрицы играл (1690–1772) Эрнст Иоганн Бирон, мелкий курляндский дворянин, ее фаворит с 1727 г. В Россию он прибыл сразу после того, как Анна разорвала «кондиции». Об отношениях императрицы и Бирона один из современников писал: «Никогда на свете, чаю, не бывало дружественнейшей четы, приемлющей взаимно в увеселении или скорби совершенное участие, как императрицы с герцогом Курляндским.

Оба почти никогда не могли во внешнем виде своем притворствовать. Если герцог являлся с пасмурным лицом, то императрица в то же мгновение встревоженный принимала вид. Вуде тот весел, то на лице монархини явное напечатывалось удовольствие. Если кто герцогу не угодил, то из глаз и встречи монархини тотчас мог приметить чувствительную перемену. Всех милостей надлежало испрашивать от герцога, и через него одного императрица на оные решалась».

Бирон не был человеком добрым, но и злодеем его нельзя было назвать. Он, случаем вознесенный на вершину власти, вел себя, как многие его современники, думающие о карьере, власти, богатстве. Бирон в свое время даже учился в Кениг-сбергском университете, но не закончил его из-за какой-то темной истории с ночным дебошем, приведшим студента под арест на несколько месяцев. Став фаворитом русской императрицы, он получил и чин действительного тайного советника (по военной иерархии – генерал-аншефа), и высший русский орден – Святого Андрея Первозванного. Но самая заветная его мечта осуществилась в 1737 г., когда он стал герцогом Курляндским и Семигальским. Там, в Курляндии, он строил себе дворцы, думая о своей будущей жизни. Как показало время, не напрасно: престарелый герцог в самом деле кончил свои дни в 1772 г. в Курляндии в возрасте 82 лет. Но это будет потом, а при Анне Иоанновне Бирон – молодой красавец, физически очень крепкий человек. Современник писал о нем: «У него не было того ума, которым нравятся в обществе и в беседе, но он обладал некоторого рода гениальностью, или здравым смыслом, хотя многие отрицали в нем и это качество. К нему можно применить поговорку, что дела создают человека. До приезда своего в Россию он едва ли знал даже название политики, а после нескольких лет пребывания в ней знал вполне основательно все, что касается до этого государства... Характер Бирона был не из лучших: высокомерный, честолюбивый до крайности, грубый и даже нахальный, корыстный, во вражде непримиримый и каратель жестокий».

Мрачным символом эпохи стала Тайная канцелярия, где свирепствовал А. И. Ушаков. Попав туда по любому, нередко ложному доносу, человек подвергался пытке: битью кнутом, выворачиванию рук на дыбе... Палачи Ушакова славились умением заставлять жертву признавать самую невероятную вину. За время царствования Анны через канцелярию прошло около 10 тыс. человек.

Самым громким политическим процессом было «дело» Артемия Петровича Волынского, начатое весной 1740 г. Еще Петру I понравился храбрый и умный ротмистр Волынский, выходец из старинного боярского рода, выполнявший ответственные дипломатические и административные поручения царя-реформатора. Правда, незадолго до смерти Петр самолично высек Волынского за злоупотребления: от худших последствий его спасла смерть императора. При Екатерине I А. П. Волынский стал губернатором Казани. Там он прославился стяжательством. Вновь пошли жалобы. От должности Волынского отстранили, а «чистосердечное» признание да помощь покровителей помогли избежать более сурового наказания.

При вступлении на престол Анны Иоанновны он еще находился под следствием, но с 1733 г. вновь успешно продвигается по служебной лестнице: стал членом Кабинета и даже постоянным докладчиком у императрицы. А. П. Волынский, будучи ставленником Бирона и зная любовь своего патрона к лошадям, угождал ему тем, что отчаянно боролся со злоупотреблениями в конюшенном ведомстве. Заботился об организации конных заводов в России и закупке породистых лошадей за границей. Его назначают на должность обер-егермейстера двора – ведать царскими охотами. Кроме расторопности у А. П. Волынского были и задатки государственного деятеля. Бирон попытался использовать услужливого царедворца, чтобы ослабить влияние вице-канцлера А. И. Остермана, человека не только очень умного, но и чрезвычайно хитрого. 3 апреля 1738 г. Волынский стал кабинет-министром. Нелегко было ему, горячему и вспыльчивому, бороться с рассудительным Остерманом, который, ловко используя промахи кабинет-министра, наносил чувствительные удары.

Успех вскружил Волынскому голову: ему стало казаться, что он способен на большее – быть первым вельможей в государстве. Его самоуправство стал с раздражением замечать и Бирон. Во всяком случае, герцогу не могло понравиться то, что в его апартаментах кабинет-министр позволил себе избить придворного поэта Василия Кирилловича Тредиаковского. Потеряв терпение, Бирон готов был сместить Волынского. Возникновению «дела» помог А. И. Остерман. Он посоветовал арестовать не только самого кабинет-министра, но и его дворецкого, наложить арест на все бумаги Волынского и собрать жалобы на него.

Заработало ведомство А. И. Ушакова. Поначалу Артемий Петрович держался вызывающе, но потом испугался и стал оправдываться. Возникло обвинение. Один из его пунктов состоял в «оскорблении» ее императорского величества. А тут и дворецкий под пытками стал наговаривать на патрона. Из «признаний» слуги Бирон и Остерман узнали о вечеринках в доме Волынского, о чтении каких-то книг и о сочиненном Волынским «Генеральном проекте» преобразования государства. В дом на Мойке действительно приезжали разные люди:

архитектор Петр Еропкин, картограф моряк Федор Соймонов, президент Коммерц-коллегии Платон Мусин-Пушкин и другие.

«Дело» это постепенно приобретало серьезный политический характер. О таком пустяке, как драка в апартаментах Бирона, даже не вспоминали. На поверхность стали выплывать «страшные факты: кабинет-министр готовил какие-то «противузаконные проекты», да еще дерзко говорил об Анне Иоанновне («Государыня у нас дура, и, как ни докладываешь, резолюции от нее никакой не добьешься»). Не все, кого привлекали к следствию, вели себя достойно. Петр Еропкин, например, показал, что Волынский замышлял даже захват престола. Так из суммы разных показаний возникало впечатление целого «заговора». К чести А. П. Волынского следует сказать, что на допросах держался он достойно, ни на кого вину не сваливал.

«Генеральный проект» не сохранился. Но его основные положения все же известны. Волынский выступал против ничем не ограниченного самодержавия. Его идеалом были порядки в Швеции – стране, где власть короля с 1720 г. была ограничена в пользу аристократии. «Генеральный проект» по духу своему был близок проекту «верховников».

В беседах Волынского с друзьями обсуждалась также идея создания российского университета. Затрагивалась, конечно, и больная тема засилья иностранцев. Поминали недобрым словом герцога Бирона («от него государство к разоренью придти может»). В итоге сказано было достаточно: у организаторов судилища на руках были нужные им признания.

Вынесенный приговор отличался средневековой жестокостью: «...живого посадить на кол, вырезав прежде язык». 27 июня 1740 г. в восемь часов утра Волынскому отрезали язык, завязали рот тряпкой и на торговой площади казнили вместе с другими осужденными, проходившими по этому делу. Правда, Анна Иоанновна под конец «смягчилась»: Волынскому сначала отрубили руку, а потом, чтобы не продлевать мучений, и голову...

Осенью 1740 г. Анна Иоанновна заболела. Единственной ее родственницей была племянница Анна Леопольдовна, дочь герцога Мекленбургского и царевны Екатерины Иоанновны. Царица провозгласила наследником сына Анны Леопольдовны и герцога Антона Ульриха Брауншвейгского – Ивана Антоновича, родившегося в августе 1740 г. Регентом до совершеннолетия императора Ивана VI был назначен Бирон. 17 октября императрица Анна умерла.

Бирону не удалось удержать власть. Временщика ненавидели и русские, и немцы, презирала гвардия. Родители императора опасались, что регент отнимет у них сына а их вышлет в Германию. 9 ноября 1740 г. Бирон был арестован гвардейцами во главе с фельдмаршалом Минихом.

Свержение Бирона не привело к серьезным переменам в образе правления. Регентшей была провозглашена Анна Леопольдовна. Господство чужестранных временщиков пробудило в гвардейской среде симпатии к дочери Петра Великого – цесаревне Елизавете, в которой видели законную продолжательницу отцовского дела. Патриотические чувства вели к идеализации царя превратившего Россию в великую державу. К тому времени тяжесть Петровских реформ отчасти подзабылась. Император остался в народной памяти суровым, но справедливым. Распространялись даже легенды о его борьбе с притеснителями народа. Однако какое отношение имеют эти легенды к взглядам гвардии, ведь гвардейские части состояли из дворян?

Оказывается, уже при Анне Иоанновне в гвардейские полки стали призывать рекрутов из простонародья. Бирон надеялся таким путем лишить гвардию политической роли. Его расчет не оправдался: выходцы из разных сословий, собранные вместе, становились не крестьянами или посадскими, а именно гвардейцами, членами привилегированной воинской касты. И все же некоторая разница между гвардейской знатью и гвардейцами из мелких помещиков и «черного люда» сохранялась. Гвардейские низы были настроены более патриотично, их сильнее воодушевляла возможность увидеть на престоле «законную наследницу». Не случайно среди тех 308 гвардейцев, которые совершили переворот и возвели на престол Елизавету, лишь 54 (17,5 %) были дворянами. Выходцев из знатных родов среди них не было совсем. Не было и офицеров. Из-за отсутствия командиров, способных повести за собой солдат, Елизавете пришлось лично возглавить переворот.

Популярность Елизаветы учитывали и иностранные дипломаты. Франция и Швеция рассчитывали использовать цесаревну для того, чтобы свалить правительство Анны Леопольдовны, которое ориентировалось во внешней политике на Австрию. Однако за свою помощь шведы требовали территориальных уступок в Прибалтике. Елизавету это не устраивало. Ведь ее согласие на эти притязания означало бы, что она отрекается от отцовского наследия. Популярности цесаревны был бы нанесен невосполнимый урон. Поэтому от помощи иностранцев пришлось отказаться. О подозрительных встречах Елизаветы с французским и шведским послами стало известно самой Анне Леопольдовне. Цесаревне грозила опасность. Медлить было нельзя.

В ночь на 25 ноября 1741 г. Елизавета явилась в казармы Преображенского полка И, призвав солдат послужить ей так же, как они служили ее отцу, поехала во главе гренадерской роты к Зимнему дворцу. Во дворец гвардейцы внесли ее на плечах. Арест Брауншвейгской фамилии прошел без малейшего сопротивления. Так началось 20-летнее царствование Елизаветы Петровны.

Привилегии дворянства

Государственная служба при Елизавете Петровне все в большей степени становилась дворянской привилегией (но вместе с тем и обязанностью). Представителям других сословий стало труднее продвинуться по служебной лестнице – в этом состояло одно из отличий политики Елизаветы от политики ее отца, возвышавшею людей не за «породу», а за личные качества

Для внутренней политики Елизаветы было характерно сочетание двух параллельных линий – расширения дворянских прав и вольностей и усиления крепостной зависимости крестьянства. Дворянство давно возражало против обязательной и бессрочной службы, введенной для него Петром Великим. Надо сказать, от этой бессрочной службы в определенной степени страдало дворянское землевладение, поскольку хозяин земли сам фактически ею не занимался, проводя жизнь в армии или на гражданской службе.

Уже при Анне Иоанновне в 1736 году дворянство добилось замены бессрочной службы 25 годами, отслужив которые дворянин получал право выйти в отставку. Елизавета пошла еще дальше навстречу пожеланиям дворянства. Она отменила закон Петра о недорослях, предусматривавший обязательную службу дворян с юных лет, причем с низших чинов (солдатом). При Елизавете дворянских детей стали записывать в соответствующие полки уже с рождения. В десять лет эти юнцы, сидя дома, становились сержантами, а в полк впервые являлись 16–17-летними капитанами, не знавшими военного дела. Таким образом, им оставалось прослужить всего 10–12 лет, после чего они могли вернуться в свои имения. Этот порядок не был оформлен специальным указом, но стал обычаем, на который правительство Елизаветы смотрело сквозь пальцы.

Интересам развивавшегося помещичьего хозяйства отвечало решение набирать рекрутов в армию только с одной пятой территории Российской империи. Этим же интересам служили указы 1743, 1746 и 1758 годов, запретившие лицам недворянского происхождения приобретать в личную собственность как населенные имения, так и людей без земли. По инициативе П. И. Шувалова правительство несколько снизило размер подушной подати; которая разоряла не только крестьян, но и помещиков, поскольку последние вынуждены были выплачивать все крестьянские недоимки из собственного кармана Несомненный социальный эффект приносили демонстративные «прощения» недоимок неимущим налогоплательщикам, время от времени практиковавшиеся правительством.

Расширяя дворянские вольности, правительство Елизаветы одновременно активно содействовало закрепощению крестьян. В 1742 году вышел указ, запрещавший помещичьим крестьянам добровольно записываться в солдаты. Дворяне получили право продавать своих крестьян, чтобы потом отдавать их в рекруты; это узаконило широкомасштабную торговлю людьми. В 1760 году Елизавета предоставила помещикам право ссылать провинившихся крепостных в Сибирь с зачетом их как рекрутов. Ее политика безусловно расширила дворянские вольности гораздо дальше тех требований, которые содержались в дворянских прошениях и челобитных, адресованных Анне Иоанновне в 1730 году.

Приход к власти Елизаветы на волне русского национализма первое-время возбуждал ложные, как вскоре оказалось, надежды на возвращение к допетровским порядкам. Такого рода настроения существовали как в Европе, где надеялись на самоизоляцию России и ослабление ее опасно возросшего международного влияния, так и в самой России, униженной засильем у власти немцев. Приверженцы старины, особенно среди православного духовенства, мечтали об изгнании всех иностранцев, а заодно о ликвидации Синода и восстановлении патриаршества. Елизавета не оправдала всех этих надежд, так как олицетворяла собой не старый – «московский», а новый – «петербургский» национализм, у истоков которого стоял ее отец. В то же время она пошла навстречу некоторым пожеланиям Русской православной церкви, оказавшей ей поддержку в ноябре 1741 года. Убрав иностранцев со всех ключевых постов в государстве, императрица вовсе не помышляла об изгнании из своей страны столь нужных ей иностранных специалистов. Зато она активизировала борьбу с раскольниками. При ней преследования раскольников приняли широкий наступательный характер. Вместе с тем Елизавета подтвердила верность основным принципам своего родителя в области взаимоотношений государственной власти и церкви, то есть сохранила Синод с его контролирующими церковь функциями и правами.

Развитие мануфактур, внутренней и внешней торговли. Отмена внутренних таможенных пошлин.

В эпоху Петра I Россией был сделан громадный скачок на пути промышленного развития. К 1750 г. действовало уже около ста металлургических заводов, а выплавка чугуна достигала приблизительно 2 млн. Пудов. Основными владельцами заводов были по-прежнему Демидовы, которым принадлежало до 60% выплавки чугуна. На Урале они построили 9 новых заводов. Кроме них в металлургии также действовали Строгановы, Баташевы, Масловы, появились фамилии и новых предпринимателей – Осокины, Гончаровы. В середине XVIII в по выплавке чугуна Россия вышла на первое место в мире.

Несмотря на хищения возглавлявшего отечественную металлургию Шемберга. увеличивала свою продукцию и казенная медеплавильная промышленность. Стремительно развивались частные медные заводы (Твердышев, Мясников). До 1750 г продукция медных заводов выросла втрое.

Серьезное развитие получила текстильная промышленность. А с 1725 по 1750 гг. возникло 62 новые текстильные мануфактуры (шелковые, полотняные, суконные). Правда, в суконной промышленности, наиболее привилегированной, были постоянные перебои. Продукция этих мануфактур вся шла на поставки в казну. Однако условия закупок были невыгодными и суконные мануфактуры хирели. Резкий контраст составляли шелковые заведения, работавшие на вольную продажу. Число их неуклонно возрастало. Основным центром шелковой промышленности были Москва и Подмосковье.

Развивалась и парусно-полотняная промышленность Русская парусина пользовалась большим и неизменным спросом в Англии и других морских державах. Новые предприятия этой отрасли возникали в таких городах, как Ярославль, Вологда, Калуга, Боровск. Крупным центром полотняного производства стал Серпухов. В этой отрасли промышленности процветали купцы-предприниматели Затрапезный, Тамес, Щепочкин и др. К 1750 г. уже действовало 38 паруснополотняных мануфактур.

Получает развитие производство бумаги, кожевенное, стекольное, химическое и т п. К середине XVIII в в России действовало 15 бумагоделательных, 10 стекольных, 9 химических мануфактур и др.

Производственные отношения послепетровского развития характеризуются усилением подневольных форм труда. Промышленность испытывала жесточайший голод на рабочие руки. В эпоху петровских преобразований, как уже говорилось, даже на металлургических заводах Урала наемный труд был нередким явлением, но чем дальше, тем труднее было вести дела с помощью найма. Уже в 1721 г выходит указ, разрешающий мануфактуристам-купцам покупать к фабрикам и заводам крепостных крестьян, а в 1736 г заводские наемные становятся крепостными («вечноотданными»). В 30–50-е годы промышленники широко пользуются правом покупки крестьян к мануфактурам, расширяя сферу принудительного труда в промышленности.

Эксплуатация на таких мануфактурах была чудовищная, хотя посессионные крестьяне не отдавались в рекруты и имели право подачи челобитной в Берг- и Мануфактур-коллегии, коим и были подсудны. В 1752 г правительство пыталось регулировать меру эксплуатации на «посессиях», устанавливая число непосредственно работающих на фабрике не более 1/4 всех посессионных крестьян данной фабрики (для полотняных) или не более 1/3 (для шелковых).

Таким образом, сфера крепостного труда резко расширилась. «Посессии» были распространены главным образом в текстильной (полотняной и суконной) промышленности.

Дворянское государство в XVIII в резко расширяет и практику приписки государственных крестьян к фабрикам и заводам.

Приписные крестьяне работали главным образом на уральских металлургических заводах (по 100–150 дворов на доменную печь, по 30 дворов на молоте и по 50 дворов на медеплавильной печи). Работы их были вспомогательными, а шкала оценки работ в 2–3 раза ниже расценок для наемных рабочих.

Наконец, еще одна сфера применения принудительного труда – помещичьи вотчинные предприятия. В России существовала государственная винная монополия и поставка вина казне являлась делом очень доходным. Это скоро поняли владельцы таких имений, которые были расположены в плодородных, но отдаленных от рынков сбыта районах юг Тамбовской губернии. Воронежская, Курская, Пензенская губернии, Слободская Украина и т д. Здесь очень быстро возникают крупные винокуренные заводы с применением труда своих же крепостных.

Другая отрасль промышленности, где проявилось дворянское предпринимательство,– суконная и отчасти парусно-полотняная промышленность. Организованная на основекрепостного труда, дворянская суконная промышленность получила распространение в основном в южных районах страны Воронежская, Курская, частично Тамбовская губернии и др. Здесь были, как правило, мелкие предприятия на 2–3 десятка станов. Но были и крупные. К концу 60-х годов общее число суконных мануфактур в стране достигает 73 единиц.

Все названные нами разновидности крепостного подневольного труда в промышленности иллюстрируют одну из своеобразнейших черт российской экономики XVIII столетия. Заимствование капиталистической технологии, по сути, привело к созданию в промышленности особых форм труда, почти ничем не отличимых от рабства. Во второй половине XVIII в резкое усиление в стране крепостничества было продиктовано в немалой степени необходимостью поддерживать эти очаги «рабства».

Наличие в России XVIII в широкого распространения в промышленности крепостных форм труда вовсе не означало отсутствие эволюции капиталистических отношений. Основным руслом развития капиталистических отношений была уже знакомая нам сфера крестьянских промыслов.

В условиях крайнего ограничения свободы передвижения населения внутри страны, резкой изоляции городского населения от сельского, фактического отсутствия притока сельского населения в города городское население в России увеличивалось крайне медленными темпами (а в 40–50-х годах даже уменьшилось). В целом же оно составляло не более 4% населения страны Город, с точки зрения экономической, был довольно слабым, и его промышленность далеко не отвечала потребностям развивающегося народного хозяйства.

Одной из ярчайших особенностей экономического развития России являлось появление промышленных центров не столько в городе, сколько в селе. Так, с конца XVII – начала XVIII столетия появились десятки торгово-промышленных поселений, где население сосредоточивало свое внимание не на земледелии, а на «промыслах». Это – владимирские села Дунилово, Кохма, Палех, Мстера, Холуй, нижегородские села Павлове, Ворсма, Безводное, Лысково, Богородское, Городец, Работки, множество ярославских, костромских, тверских и т д. сел и деревень. К середине XVIII столетия многие из них по количеству населения были крупнее, чем иной город. В с Павлове, например, к середине века население составляло свыше 4 тыс. Человек. И, по словам Страленберга, «жители этого города все суть замошннки или кузнецы и известны всей России». Иначе говоря, процесс общественного разделения труда сложился так, что в каждом конкретном селе развивалась специализация преимущественно какого-то одного вида производства. В таком селе все или почти все были либо сапожниками, либо бондарями, либо ткачами и тд.

Это было типичное мелкотоварное производство. Иногда мелкие товаропроизводители нанимали дополнительно 1–2 рабочих. С течением времени практика употребления наемного труда расширялась. Так, в г. Павлово-Вохна в 80-х годах XVIII в употреблялся наемный труд в 141 мастерской. В процессе конкурентной борьбы неизбежно выделяются две группы одна из них состоит из вынужденных жить лишь продажей своего труда; вторая группа очень немногочисленная, но ее составляют товаропроизводители, употребляющие наемный труд. Со временем из них выделяются более крупные. Так из недр мелкого товарного производства постепенно вырастает производство мануфактурное, появляются капиталистические мануфактуры. Однако из-за сезонности производства и краткосрочности найма рабочих процесс укрупнения проходил очень медленно и численность крупных производств оставалась небольшой.

Ярким примером подобного процесса служит история текстильного производства с Иванове Владимирской губернии. Все жители этого села с конца XVII столетия занимались ткачеством. Основная продукция – холсты, а главное – ивановское полотно. К 80-х годам XVIII в у 37 владельцев текстильных заведений работало уже от 2 до 15 наемных рабочих.

Первые мануфактуры с Иванова появились в 40-х годах XVIII в Владельцами их были Г. Бутримов и. И Грачев. Выделение крупных предприятий из массы мелких активно идет примерно с 60-х годов.

Разумеется, указанное развитие протекало в обстановке крепостного права. Богатые капиталисты-крестьяне, подмявшие под себя десятки разоренных, стяжавшие капиталы через торговые махинации и грязное ростовщичество, в свою очередь, оставались крепостными своего барина, целиком зависели от его произвола.

И тем не менее, подобный процесс развития капитализма наблюдается и в других районах. Концентрация шелкоткацкого производства и появление мануфактуры происходят в подмосковных селах. Текстильные мануфактуры появляются в Костромской губернии (например, предприятия Талановых в Кинешме). Большое место здесь занимает так называемая рассеянная мануфактура, работники которой работают у себя по домам, в светелках.

Укрупнение мелкотоварного производства, растущее применение наемного труда в XVIII столетии можно наблюдать и в других отраслях производства – в металлургии и металлообработке, кожевенном деле, химической промышленности и т п Встречаются предприятия капиталистического типа и в крупнейших городах России (Москва, Ярославль, Нижний Новгород, Казань и др. ) В стране постепенно формируется капиталистический уклад.

В торговой политике правительство Елизаветы по инициативе П. И. Шувалова в декабре 1753 года приняло важное по своим последствиям решение об отмене внутренних таможенных пошлин и всех 17 мелочных сборов, тормозивших развитие всероссийского рынка. Потери от сбора внутренних пошлин правительство компенсировало увеличением сборов от внешней торговли, оборот которой уже в 1750 году возрос по сравнению с 1725 годом в два раза. Указ 1753 года, отменивший внутренние таможенные пошлины, повысил сбор при заключении внешнеторговых сделок до 13 копеек с рубля вместо ранее взимавшихся 5 копеек. Принятые правительством меры заметно активизировали внутреннюю торговлю. Таможенная реформа Шувалова покончила с важнейшим наследием средневековья – экономической раздробленностью России. Это был очень смелый, прогрессивный шаг. Достаточно вспомнить, что во Франции внутренние таможенные барьеры были ликвидированы лишь в результате революции 1789–1799 годов, а в Германии – только к середине XIX века.

Правительство Елизаветы всячески поощряло развитие внешней торговли, сочетая эту линию с политикой протекционизма. За период с 1725 по 1760 год российский экспорт вырос с 4,2 до 10,9 млн. рублей, а импорт – с 2,1 до 8,4 млн. рублей. Внешняя торговля России была ориентирована преимущественно на Западную Европу, где ее ведущим партнером была Англия. В Европу уходило главным образом сырье – конопля и лен, в меньшем объеме – уральское железо и полотно. Закупались же там преимущественно предметы роскоши, шелковые ткани и тонкое сукно, ювелирные изделия, чай, кофе, вино, пряности. Доля стран Востока во внешнеторговом обороте России не превышала 17°о. На Восток продавали металлические изделия, холст, посуду, отчасти нефть, а оттуда привозили шелк, хлопок, шерсть, причем ввоз здесь преобладал над вывозом. Значительная доля внешнеторговых операций осуществлялась на Макарьевской ярмарке (на Волге, к югу от Нижнего Новгорода), куда каждое лето приезжали негоцианты из Казахстана, Хивы, Бухары и Самарканда, из Персии, Польши, с Кавказа и других мест.

В целом торгово-экономическая политика администрации императрицы Елизаветы была успешной и, безусловно, благоприятствовала развитию России. Здесь Елизавета Петровна добилась больших результатов, нежели в собственно внутренней политике, где по-прежнему продолжалось смешение властей, процветали фаворитизм, коррупция и бюрократизм.

Противоречия крепостнической системы хозяйства.

Послепетровское время ознаменовалось рядом событий, которые привели к усилению крепостной зависимости от помещиков-феодалов. Уже говорилось о том, что в 20-е годы XVIII в помещики стали ответственны за своих крестьян в сборе подушной подати. Вслед за этим и сам сбор подушных денег был передан в руки помещиков. В итоге власть помещиков над крепостными крестьянами стала безраздельной Они стали для крестьян и судом, и полицией. В 1747 г помещикам разрешили продавать крестьян в рекруты.

Вскоре после проведения переписи тяглого населения (первой ревизии) все шире распространяется практика продажи крестьян без земли. Теперь помещики торговали не только деревнями и семьями, но и крепостными поодиночке. Помещику были даны права в 1736 г –определять меру наказания за побег крестьян, в 1760 г. – ссылать крестьян в Сибирь, в 1765 г – ссылать на каторжные работы. В итоге крепостные крестьяне стали мало чем отличны от рабов.

Суровость мер к крепостному крестьянству была ярким контрастом по отношению к росту привилегий помещиков. Крупные изменения в экономике страны, рост промышленности и торговли, увеличение неземледельческого населения – все это создавало предпосылки для роста интереса дворянина-помещика к своему собственному хозяйству, к увеличению его дохода. При Анне Ивановне в 1736 г срок службы был им сокращен до 25 лет, а один из сыновей мог вообще остаться при имении. Таким образом, дворянин в 35–45 лет теперь мог целиком сосредоточиться на хозяйственной деятельности в своих имениях (с гражданской службы отставка была лишь с 55 лет) Указом не замедлили воспользоваться, и после русско-турецкой войны, в 1739 г около половины офицерского состава сразу же ушло в отставку. В1762г был издан манифест о вольности дворянской. Отныне помещики беспрепятственно могли посвятить себя хозяйственной деятельности в своих имениях.

С важнейшими льготами дворянству сочетается и ряд других мер, усиливающих положение дворянства как господствующего класса.

В 1730 г был отменен Указ о единонаследии 1714 г (кроме части, уравнивающей в правах поместье с вотчиной). С этого момента активизируется перераспределение земельной собственности, сопровождаясь заметной концентрацией земель в руках крупнейших владельцев-латифундистов, ибо земля по-прежнему была источником и хозяйственного, и политического могущества. В 1739 г подтверждено монопольное право дворян на владение «крещеной собственностью», т е. крестьянами. В1762г купечеству окончательно запрещено покупать крестьян к заводам. Наконец, чисто хозяйственные привилегии. В 1726 г за дворянством закреплено право продажи продукции собственных хозяйств В 1755 г им было передано монопольное право на винокурение. В 1762 г. дворянам разрешен свободный вывоз хлеба за границу. В итоге этих мер дворяне устремились в поместья.

Резкое возрастание интереса дворян к своему хозяйству, стремление к повышению доходов своего имения не замедлило сказаться на усилении эксплуатации крестьян.

Прежде всего помещики там, где зерновое земледелие было выгодным, стремились расширить свою часть пашни. Это вело к расширению барских запашек и сокращению крестьянских наделов до 1,5 дес на мужскую душу и менее. Пашня же крестьян уменьшалась.

Помимо сокращения надела тягчайшим бременем для барщинных крестьян были работы на помещичьем поле. Эти работы, как правило, достигали трех дней в неделю. В некоторых же районах, в частности, в Вологодском уезде, барщина достигала в середине XVIII в чудовищных размеров – 5–6 дней в неделю. Особенно крупные запашки дворяне заводили в плодородных краях. Черноземного центра (Тула, Орел, Рязань, Тамбов, Сергач и тд.). При этом помещики все более ориентировались на производство хлеба на продажу. Однако, сокращая крестьянский надел, помещик рубил сук, на котором сидел сам. Деградация крестьянского хозяйства была проявлением кризиса феодально-крепостнической системы хозяйства. В XVIII в проявления этих кризисных черт наблюдаются главным образом а нечерноземной полосе, в районах выгодного сбыта хлеба Но в XVIII в эти кризисные явления кончаются без последствий. Это объясняется рядом обстоятельств.

«Вольность» дворянства, избавившая его от обязательной службы, означала в то же время, что уничтожены и юридические основания крепостной зависимости, поскольку закрепощение крестьян обосновывалось в свое время необходимостью поддерживать именно служилое дворянское сословие. Однако отмена крепостного права произошла лишь 99 лет спустя, в 1861 г. А на протяжении XVIII в. крепостной гнет непрерывно усиливался.

Уже при Анне Иоанновне, в 1736 г. помещики получили право определять крепостным меру наказания за побег, а при Елизавете, в 1760 г. – право ссылать их на поселение в Сибирь за «предерзостное состояние».

К 30-м годам XVIII в. резко выросли повинности крестьян в пользу помещиков. По сравнению с серединой предшествующего столетия втрое увеличилось число барщинных имений и вдвое сократилось число оброчных. Выросла и барская запашка.

Ученые полагают, что эксплуатация крестьян в барщинных имениях достигла к тому времени предельного уровня, после которого наступают разорение и гибель крестьянского хозяйства.

В XVII в. в России не практиковалась продажа крестьян без земли и тем более поодиночке. В середине XVIII в. это стало обычным явлением. В проекте елизаветинского Уложения говорилось: «Дворянство имеет над людьми и крестьяны своими и над имением их... полную власть без изъятия, кроме отнятия живота и наказания кнутом и произведения над оными пыток. И для того волен всякий дворянин тех своих людей и крестьян продавать и закладывать, в приданые и в рекруты отдавать и во всякие крепости укреплять... мужескому полу жениться, а женскому полу замуж идти позволять и... всякия, кроме вышеописанных, наказания чинить».

Отданные в безраздельную власть барина, крестьяне нередко подвергались жестоким издевательствам. Особенно тяжко приходилось прислуге – дворовым. Помещики, не считая крепостных людьми, пороли и избивали их, разлучали семьи, заставляли крестьянок выкармливать грудью борзых щенков... Иногда помещичий произвол достигал такой степени, что власти вынуждены были вмешиваться. Так произошло в случае с молодой помещицей Дарьей Салтыковой. Расследование показало, что ею собственноручно или по ее приказу было убито и замучено более 100 человек. Все это происходило не в далекой вотчине, а в Москве и продолжалось более 10 лет! В конце концов «Салтычиха» была лишена дворянства и заключена в монастырскую тюрьму, где и прожила еще 33 года, так и не раскаявшись. Дело было, однако, не в жестокости того или иного барина, а в законе, который ставил одного человека в полную зависимость от доброго или дурного характера другого человека.

Секуляризация церковных земель.

Важной составной частью политики «просвещенного абсолютизма» была передача в государственное управление пастырских и церковных имений (так называемая секуляризация). Европейские буржуазные революции решительно расправлялись с церковными земельными владениями, конфискуя или национализируя их. Приобщались к этому и «просвещенные монархи», преследуя иезуитов, закрывая различные монашеские ордена, проводя секуляризацию церковных имуществ. В России, где совокупный прибавочный продукт едва достигал допустимого минимума, проблема приращения доходов казны за счет церкви была особенно актуальна. Идея секуляризации церковных владений постоянно маячила в России чуть ли не с начала XVI столетия. Наиболее серьезные попытки к ее реализации предпринимал Петр I Однако реальным актом секуляризация стала лишь в эпоху «просвещенного абсолютизма». Подготовка секуляризации была начата в конце 50-х годов XVIII в, а при Петре III был издан и указ о передаче в ведомство. Коллегии экономии монастырских и церковных владении. После переворота 28 июня 1762 г Екатерина. И поначалу приостановила реализацию этого указа. Заигрывая с духовенством, она открыла вновь домашние церкви, запечатанные при Петре III, способствовала возрождению влияния духовенства в вопросах цензуры и тд. Однако отмена секуляризации вызвала огромную вспышку волнений монастырских крестьян. К тому же оплот монархии, дворянство весьма сочувственно относилось к идее секуляризации, видя в этом пополнение запаса казенных земель для новых пожалований.

Все это, вместе взятое, повлияло на принятие Екатериной II нового решения в конце 1762 г меры, останавливающие секуляризацию, были объявлены временными. Одновременно была создана комиссия для изучения вопроса.

К этому моменту новая императрица убедилась в слабом влиянии духовенства как политической силы. И действительно, хотя распоряжения Екатерины II вызвали в среде духовенства, особенно высших иерархов, сильный ропот и даже негодование, открыто выступить никто не решился. Исключением явился ростовский архиепископ Арсений Мацеевич, назвавший секуляризацию «игом мучительским, которое лютее ига турецкого», действия же императрицы сравнил с поступками Иуды Искариотского.

«Просвещенный абсолютизм» Екатерины II

«Просвещенный абсолютизм» – явление общеевропейское, составившее закономерную стадию государственного развития многих стран Европы. Проводниками этой политики были и шведский король Густав III, и австрийский император Иосиф II, и прусский король Фридрих II, и некоторые крупные государственные деятели таких стран, как Дания, Португалия, Испания и др. Этот вариант государственной политики возник под непосредственным влиянием идей французского Просвещения XVIII в. Идеи эти получили широчайшее распространение в Европе в тот период, когда на историческую арену выступил новый класс – класс буржуазии, открыто боровшийся за свое экономическое и политическое господство.

Носительница новых производственных отношений, буржуазия той эпохи сыграла в истории чрезвычайно прогрессивную роль. В качестве идеологической подготовки своей борьбы за власть она развернула острейшую критику загнивающего феодального строя и его институтов. Все громче, все сильнее раздавалась критика в адрес католической церкви, в адрес деспотических режимов правления. «Религия, понимание природы, общества, государственный строй – все было подвергнуто самой беспощадной критике; все должно было предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него... Все прежние формы общества и государства, все традиционные представления были признаны неразумными и отброшены, как старый хлам», – так писал об идеях французского Просвещения Фридрих Энгельс.

Сословный строй средневековья подвергался осуждению прежде всего с точки зрения «естественных», прирожденных прав любого человека – его свободы и его равенства.

В эту эпоху далеко за пределами Франции стали широко известны сочинения таких мыслителей, как Вольтер и Монтескье, Дидро и Д'Аламбер, Ж.Ж. Руссо и др. Идеи французского Просвещения обладали огромной притягательной силой и с удивительной быстротой проникали во все уголки континента.

Растущее крестьянское движение против дворян-эксплуататоров превращало напряженную обстановку всеохватывающей критики в обстановку, чреватую революционным взрывом. Во Франции в конце концов это так и случилось. Однако в более отсталых странах, где феодализм имел еще твердую опору, наиболее дальновидные государственные деятели стали стремиться к укреплению основ абсолютной монархии путем ликвидации наиболее устаревших атрибутов строя. В рядах французских просветителей они нащупали вскоре целое звено из наиболее умеренных деятелей, готовых пойти на своего рода компромисс.

Объективная необходимость преобразований, отвечающих «духу времени», была осознана Екатериной II как задача не только практическая, но и теоретическая. Именно поэтому царствующая особа, еще в молодости почитывавшая Ш.Л. Монтескье, вновь берется за проработку его трудов и трудов Д'Аламбера, Ч. Беккария, Вольтера, Я.Ф. Биль-фельда и др., а с некоторыми из них даже вступает в переписку (Вольтер, Д'Аламбер, Дидро). В конечном счете система взглядов императрицы нашла отражение в «Наказе» Уложенной комиссии, работа над которым заняла у нее около двух лет. Это объемистый труд из 20 глав, поделенных на 526 статей, раскрывающий принципы организации государства и роль государственных механизмов, основы правовой политики и законодательства, судопроизводства, уголовного права, а также основы общественной структуры и сословной политики. Автор «Наказа» не скрывает, что на 90% текст его основан на «Духе законов» Монтескье и работе Беккария «О преступлениях и наказаниях». Однако это не помешало автору провести в «Наказе» свою политико-правовую концепцию, существенно деформировав при этом идеи французского Просвещения.

Приспособление революционизирующих идей Просвещения шло, главным образом, в русле теоретического обоснования монархического государства как способа самоорганизации общества. Издержки такого приспособления сводятся к тому, что Екатерина II полностью игнорировала просветительскую теорию «естественного права» и тесно связанную с ней теорию происхождения государства как акта «общественного договора» о разделении функций между членами сообщества (одним предназначена функция производительного труда, другим – функция управления и защиты общества от врага и т.п.). Отказ этот был молчаливо мотивирован тем, что монарх-самодержец (и в его лице государство) не может иметь какие-либо обязанности перед своими подданными (ибо взаимные обязательства государства и подданных могут быть воплощены в жизнь только в свободном, гражданском обществе, а не в обществе, где более 90% населения скованы крепостным правом).

Тем не менее теоретическое осмысление предназначения государственной машины как средства самоорганизации общества было объективно необходимым даже для феодально-крепостнического государства. По мысли императрицы, лучший способ самоорганизации общества – это разработка идеальной системы законов. «Правильно» составленные законы – гарантия четко действующего государства, делающего достижимым «блаженство каждого и всех». Отсюда решающая роль не просто монарха, а «просвещенного монарха», способного одарить общество «правильными законами», отсюда и идея «просвещенного абсолютизма» с его теорией «общего блага» как цели самоорганизации общества.

К числу специфических моментов исторической судьбы России Екатерина II отнесла неизбежность монархического устройства Российского государства. Это и есть основной «фундаментальный закон» России, ее «вечное право». Однако это положение привело императрицу к необходимости отстаивать и неограниченность власти самодержца. Монарх становился самим «источником всякой государственной власти», и здесь позиция Екатерины II полностью совпадала с позицией Петра I. «Просвещенный монарх» издает «наилучшие законы», направляет все действия «к получению самого большого ото всех добра». Правительство и «средние власти» (т.е. органы государственного управления) являются прямыми исполнителями воли монарха и изданных им законов. В трактовке Екатерины II «граждане» являются таковыми лишь в той мере, в какой они равны перед законами государства. Однако это не исключает их весьма различных ролей и функций в этом государстве. Все они делятся на тех, кто повелевает, и тех, кто повинуется. Отсюда разная роль сословий общества и разный их статус.

«Дух времени» имел существеннейшее влияние на формирование отношения государства к церкви, ибо духовному сословию в будущем устройстве практически уже не было места.

Стремление создать законопослушное сообщество выразилось в формулировке ряда принципов организации судебной власти. Это четкое ограничение судебной власти неукоснительным исполнением законов, исключающих самостоятельное правотворчество. Вторым важнейшим принципом должна быть строжайшая централизация и унификация судебной практики и судопроизводства. Императрица допускала при этом и практику «совестного суда», внимавшего к судьбам, вызванным исключительными ситуациями жизни, и выделение сословных судов. Важнейшей мыслью «Наказа» было исключение из практики суда присяги как метода доказательства (таковым может быть лишь свидетельство) и пытки как метода, «противного здравому естественному рассуждению».

«Наказ» пронизывает идея первенства дворянского сословия, перерастающая в идею создания дворянского государства. В целом «Наказ» вполне удовлетворял задачам создания политической доктрины дворянской крепостнической монархии, оснащенной вполне современными для той эпохи и наиболее подходящими для России постулатами Просвещения, Так была создана идейно-политическая основа модернизации России под эгидой «просвещенного абсолютизма». Разумеется, во всем этом была и изрядная доля пустой фразеологии.

Уложенная комиссия 1767 г.

Весьма существенным звеном в екатерининской политике «просвещенного абсолютизма» стал пересмотр обветшавшего средневекового кодекса законов. Соборного Уложения 1649 года.

Актуальность и важность сего дела были всем очевидны, так как над проектами нового Уложения в течение ряда лет трудились еще елизаветинские сановники. Но то была работа безвестная, в тиши кабинетов. Екатерина II же придала этому мероприятию всероссийский размах и с невероятной пышностью и шумихой поставила его в центр внутриполитической жизни России. Внешние формы, в которые она облекла разработку нового Уложения, напоминали что-то вроде созыва древних земских соборов. Центром работы должна была стать особая Уложенная комиссия, члены или депутаты которой выбирались от всей страны. Звание депутата давало небывалые привилегии. Депутаты были под «собственным охранением» императрицы, они освобождались пожизненно от смертной казни, пытки и телесного наказания, «в какое бы прегрешение не впали». Их личная безопасность обеспечивалась двойной карой покушавшемуся. Все это должно было придать работе Комиссии значение «великого дела».

Представительство в Уложенную комиссию внешне выглядело почти всесословным: тут были и дворяне, и горожане, и даже крестьяне, да и Екатерина II уверяла, что выборы организованы так, «дабы лучше нам узнать было можно нужды и чувствительные недостатки нашего народа». Однако это лишь первое впечатление. В Комиссии господствовало дворянство. Вместе с прочими дворянскими депутатами (от украинских полков и от государственных ведомств) дворянство в целом было представлено 228 депутатами (40% мест в Комиссии). Города избирали по одному депутату от каждого города. Всего от них было избрано 208 человек (из них 12 дворян). Таким образом, от дворянства и городов было избрано 424 депутата, хотя они представляли едва 4% от населения страны. Основное же население России было крестьянским (93%).

Помещичьи крестьяне (53% всего крестьянского населения) не имели права участвовать в работе Комиссии. Зато с большой шумихой было заявлено об участии в работе Комиссии представителей нерусских народов Поволжья, Приуралья и Сибири. Число депутатов от этих народов достигало 50. При максимальном внешнем эффекте участие депутатов от «инородцев» практически сводилось к нулю: ведь почти никто из них не знал русского языка.

Самой большой группой крестьянства, посылавшей своих депутатов, были черносошные крестьяне и однодворцы. Однодворцы имели 43 депутата, а черносошные с приписными крестьянами – 23. Но вместе взятые, они имели лишь около 12% всех депутатских мест.

Не участвовало в работе Комиссии ни дворцовое крестьянство, ни бывшие монастырские (теперь «экономические») крестьяне, ни крестьянство Прибалтики, Дона, Украины. 45 депутатских мест имело лишь казачество.

Таким образом, в Комиссии подавляющее большинство составили представители господствующего класса дворян и горожане. Это определило и весь характер ее работы.

Процедура выборов депутатов предусматривала составление письменных наказов от их избирателей. В итоге в Комиссию было подано около 1,5 тыс. наказов от дворян, горожан (точнее, от купечества), от черносошных, ясачных, приписных крестьян, однодворцев, от пахотных солдат и т.д. Этот огромный материал практического применения в работе «Комиссии об Уложении» не нашел, хотя он в известной мере отражал требования и устремления многих сословий тогдашнего общества. Особенно важны наказы различных групп государственных крестьян – это живые свидетельства горестей и чаяний огромных масс сельских тружеников. Наказы крестьян полны жалоб на произвол и бесправие, гнет тяжелых налогов и повинностей, острое малоземелье, захваты земель дворянами, жесткие ограничения крестьянской торговли и др.

У помещиков тоже были свои «жалобы»: на побеги крестьян из вотчин, разбой и воровство, на недостатки в системе подушной подати. Дворяне требовали расширения своих привилегий в области торговли и промышленности, открытия банков, дворянского самоуправления, выборного дворянского суда, усиления и укрепления власти над крестьянами, сохранения жестоких пыток и наказаний и т.д. Городские же наказы отражали главным образом сословные требования купечества: предоставления им исключительных монопольных прав на торговлю и промышленность за счет ограничения в этой области прав дворянства и крестьян. Купечество требовало освобождения от многочисленных служб и повинностей, от телесных наказаний, рекрутчины и т.д. Наказы купцов пестрят требованиями разрешить им покупку крепостных.

Торжественное открытие Комиссии состоялось в Москве 30 июля 1767 г. В Успенском соборе была совершена церемония богослужения и приведения депутатов к присяге. На другой день в Грановитой палате был избран маршал (председатель) Комиссии. Им стал костромской депутат генерал-аншеф А.И. Бибиков, известный и в прошлом и в будущем жестокими подавлениями крестьянских волнений. Затем депутатам был прочтен екатерининский «Наказ комиссии».

По прочтении «Наказа» в торжественной обстановке лести и лицемерия (правда, протоколы свидетельствуют, что у многих лились слезы) депутаты преподнесли императрице титул «Великой и Премудрой Матери Отечества». Скромная государыня приняла лишь титул «Матери Отечества», что было, однако, вполне достаточно для безупречной легитимности императрицы, оказавшейся на троне в результате дворцового переворота. Представительнейшее собрание «всего Отечества» сделало власть императрицы Екатерины II отныне гораздо более прочной.

Большое собрание провело с 31 июля 1767 г. по 12 января 1769 г. 203 заседания. Оно обсудило целый ряд законодательных проблем (законы о дворянстве с особым выделением проблем остзейского дворянства, законы о купечестве и городском населении, о судоустройстве). Обсуждены были вопросы о положении государственных крестьян и положении всего крестьянства. Помимо Большого собрания в Комиссии работало 15 частных комиссий (государственного права, юстиции, о соотношении воинских и гражданских законов, о городах, о размножении народа, земледелии и домостроительстве, о поселении, рукоделии, искусствах и ремеслах и др.). Большое собрание прекратило работу в январе 1769 г., последний протокол № 204 был составлен 8 июля 1770 г. Частные комиссии работали до конца 1771 г. До 1776 г. кое-где еще проходили довыборы депутатов. С 1775 до 1796 г. Комиссия существовала как чисто бюрократическая инстанция.

Несмотря на пышное торжественное открытие Уложенной комиссии и огромное внимание к ней различных слоев общества, она не была ни парламентарным, ни каким-либо иным законодательным собранием. Политическая функция Комиссии состояла в приобщении прежде всего дворянства к проблемам государственного управления. По отношению же к обществу в целом основная цель работы Комиссии состояла, по всей вероятности, в «приуготовлении» «умов людских» для введения «лучших законов». Само по себе устройство такого грандиозного общественного собрания имело весьма существенное значение для укрепления и авторитета и власти самодержицы, создавало ей весьма благоприятный имидж в просвещенной Европе. Наконец, далеко не последнюю роль работа Комиссии и особенно ее Большого собрания сыграла для глубокого знакомства Екатерины II и ее правительства с «состоянием умов», с расстановкой классовых сил в стране.

Особенно важно отметить, что время от времени в стенах Комиссии раздавались весьма резкие суждения по крестьянскому вопросу. Казак А. Алейников выступил с яркой речью против крепостного права. Белгородский однодворец А.Д. Маслов, раскрыв перед депутатами картину жестокого угнетения и «безмерного отягощения» крепостных крестьян их господами, попытался дать реальную программу освобождения крестьян. Разумеется, уникальный по своему радикализму проект не нашел никакой поддержки. С интересным проектом выступил дворянин от Козловского уезда Г.С. Коробьин. Он предложил дать крестьянам право собственности на часть земли с правом ее продажи и наследования. Выступления отдельных депутатов против крепостного права сочетались с предложениями мер по ограничению эксплуатации крестьян. Лишь максимум два дня в неделю предлагал установить крестьянскую работу на барщине дворянин Я.Н. Козловский.

Подобные выступления весьма насторожили руководителей Комиссии. А число их тем временем росло. В 1768 г. состоялось 58 антидворянских выступлений. Права дворян и их привилегии подвергались нападкам и критике. Лавирования с повесткой дня заседаний не могли продолжаться бесконечно. В конце концов создалась такая ситуация, что прений стали просто бояться. В последние три месяца работы выступило всего 16 ораторов, а время их речей заняло не более 2-х часов. На что же ушло остальное? Очень просто. Маршал А. И. Бибиков распорядился прочитать депутатам на заседаниях все законы об имущественных правах с 1740 по 1766 г. Им читали и Соборное Уложение 1649 г., им читали и инструкцию о генеральном межевании, им трижды читали «Наказ» Екатерины II, и, наконец, тексты 578 указов. Бибиков неоднократно предлагал Екатерине прекратить работу Комиссии. И подходящий случай подвернулся – в связи с началом русско-турецкой войны Комиссия была временно распущена.

Таким образом, общение царизма с просветительскими идеями имело, помимо позитивной модернизации в духе «просвещенного абсолютизма», весьма щекотливый побочный итог – в России публично был поставлен вопрос о ликвидации или реформировании системы крепостного права, а идеи французских просветителей стали находить отклик и в более широких кругах русского общества.

Восстание под предводительством Емельяна Пугачева.

Либеральные начинания Екатерины II подверглись первому серьезному испытанию в середине 70-х годов, когда огромные пространства Среднего и Нижнего Поволжья, Приуралья и Зауралья оказались охваченными пламенем антиправительственной крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева. В историю России события 1773–1775 годов вошли под названием пугачевского бунта или пугачевщины. Социальный и национальный состав участников пугачевского бунта, в котором приняли участие казаки и крепостные крестьяне, рабочие уральских заводов и мануфактур, русские, башкиры, татары, марийцы, калмыки и другие национальности Российской империи, свидетельствовал о том, что при всех различиях в мотивах поведения бунтовщиков их объединял общий протест против усиливавшегося крепостнического гнета и ущемления последних сохранявшихся (в частности, у казаков) свобод. Восстание было поддержано раскольниками, подвергавшимися целенаправленным и суровым преследованиям со стороны правительства.

В русском народе всегда связывали надежды на улучшение своей участи с воцарением нового монарха. Это в полной мере относилось и к Петру III, успевшему даровать вольности дворянству, но свергнутому с престола уже через полгода после восхождения на него. Среди простого народа бытовало устойчивое убеждение, что дворяне убили царя за то, что он намеревался дать свободу крепостным крестьянам и облегчить положение других податных сословий. Правда, все чаще стали поговаривать о чудесном спасении царя Петра, который, дескать, однажды объявится и отомстит изменнице-жене, вероломно завладевшей троном. Расплата ждет и предателей-дворян» помешавших царю освободить свой народ. Так возникла психологическая основа для появления различных самозванцев, одним из которых стал Пугачев.

Емельян Иванович Пугачев родился в 1742 году (по другим сведениям – в 1740 г.) в станице Зимовейской, на Дону, в рядовой казачьей семье. По признанию самого Пугачева, он никогда не учился и посему не умел ни читать, ни писать, занимаясь с детских лет вместе с отцом крестьянским трудом. Семнадцати лет его женили, а неделю спустя после свадьбы мобилизовали на Семилетнюю войну, куда он отправился в составе казачьего полка. Три года Пугачев провел в действующей армии в Пруссии, после чего вернулся домой, но через полтора года был снова призван в армию и направлен в Польшу. Когда в 1768 году началась русско-турецкая война, Пугачев принял в ней активное участие и за боевые заслуги получил чин хорунжего (лейтенант в казачьих частях). По болезни он был отпущен домой, но вскоре его арестовали за участие в организации побегов донских казаков на Терек, где в большей степени сохранялась казачья вольница. Ему удалось бежать из-под ареста на Терек. С этого времени (декабрь 1771 г.) начинаются скитания Пугачева.

Поселившись на Тереке, он становится станичным атаманом и ходатаем по казачьим делам перед петербургской Военной коллегией. В своих ходатайствах Пугачев просит о повышении жалованья казакам. Его деятельность вызывала растущее раздражение властей, Пугачева арестовывают и отправляют на Дон, однако ему удается бежать. Осенью 1772 года Пугачев оказался среди раскольников в районе Гомеля (на польской территории), откуда, получив паспорт, сумел вернуться в Россию и пробраться в Яицкий городок (город Уральск). Там он впервые назвался императором Петром III, благополучно спасшимся от убийц, подосланных «изменницей-женой», захватившей его трон.

Среди крестьян и казаков давно уже ходили слухи о том, что Петр III жив и хочет дать вольную всем крепостным. Известие о появлении «императора» быстро распространилось среди яицких (уральских) казаков. Узнали об этом и власти, сумевшие захватить Пугачева и отправить его в Казань. Но и на этот раз Пугачеву удалось бежать из-под стражи. В августе 1773 года он вновь объявился на реке Яик (река Урал), где в это время происходили волнения казаков и крестьян.

Приезд на Яик «царя-батюшки» вызвал новую волну антиправительственных выступлений. К Пугачеву потянулись казацкие и крестьянские делегации «смотреть государя», обещавшего в случае возвращения на престол освободить крестьян и казаков от повинностей и тягот.

Антиправительственная пропаганда Пугачева находила отклик среди простого народа. Положение крестьянства было действительно тяжелым. Процесс закрепощения еще остававшихся свободными крестьян принял повсеместный, массовый характер. Несмотря на филантропические призывы Екатерины II к умеренности и терпимости, эксплуатация крестьян и работных людей на заводах становилась с каждым годом все невыносимее. «Повсеместные бедность и рабство» – так определял положение основной массы населения России Александр Радищев, автор знаменитого «Путешествия из Петербурга в Москву». К экономическому принуждению добавлялось национальное угнетение народов Поволжья и Приуралья (татар, башкир, калмыков и др.), спешивших найти защиту у новоявленного «царя».

Пугачев хорошо чувствовал эти настроения, провозглашая в своем манифесте: «Жалую вас землями, водами, лесами, рыбными уловами, жилищами, покосами и морями, хлебом, верою и законом вашим, посевом, пропитанием, рубашкой, жалованием, свинцом, порохом и провиантом – словом, всем тем, что вы пожелаете во всю жизнь вашу». Подобные обещания, разумеется, постоянно увеличивали число сторонников Пугачева. В октябре 1773 года, когда он подошел к Оренбургу, в его распоряжении было всего 3 тыс. человек, но уже через несколько недель численность пугачевского воинства возросла до 15 тыс. в основном за счет казаков, крестьян и работных людей с заводов. В составе этой крестьянской армии насчитывалось более 3 тыс. башкир, 1500 марийцев и 300 калмыков. Гарнизон Оренбурга состоял из 3 тыс. человек при 70 пушках. У восставших же было всего 20 пушек.

В начале ноября 1773 года Пугачев разбил в окрестностях Оренбурга первый крупный отряд регулярных войск генерала Кара, затем нанес поражение отряду полковника Чернышева, солдаты которого перешли на сторону царя-самозванца. Пугачев твердо держался своего «царского звания», понимая его притягательность для простонародья. Он даже организовал нечто вроде царского двора из своего окружения, приказал изготовить печать с надписью «Большая государственная печать Петра III, Императора и Самодержца Всероссийского». Учредил Пугачев и свой орден – восьмигранный крест из латуни с надписью «Царь Петр Федорович жалует тебя крестом, бородой и волей казацкой. 1773 год». Этим орденом он награждал особо отличившихся своих сподвижников.

Сам «царь», если верить описаниям очевидцев, был среднего роста, стройный, с продолговатым смуглым лицом, большими карими глазами, тонким, с небольшой горбинкой носом, темно-русыми, подстриженными по-казацки волосами, черной, с редкой проседью бородкой клином, имел привычку прищуривать один глаз. Одевался он в яркое казачье платье и всегда носил желтые сафьяновые сапоги. Говорил просто и образно, любил шутку, пересыпал речь пословицами и поговорками. Это был жизнерадостный, чрезвычайно смелый человек, что признавали даже его враги. За долгие годы службы он во всех тонкостях постиг военное дело и умел наносить поражения опытным генералам царской армии. В своей армии Пугачев поддерживал самый строгий порядок, безжалостно вешая и наказывая тех, кто его нарушал.

И все же взять хорошо защищенный Оренбург Пугачеву не удалось. Он бессмысленно простоял под стенами города всю зиму, в то время как правительство спешно собирало войска, не занятые в войне с Турцией. Общее командование этими войсками было возложено на генерала Бибикова, хорошо показавшего себя в Семилетней и Турецкой войнах.

В марте 1774 года правительственным войскам удалось нанести первое серьезное поражение армии Пугачева недалеко от Оренбурга, после чего остатки повстанческой армии отступили в Башкирию. В апреле 1774 года неожиданно умер генерал Бибиков и инициатива вновь перешла к Пугачеву, сумевшему в короткий срок восстановить свою разбитую армию.

В июле ему удалось штурмом взять Казань, которую, правда, вскоре пришлось оставить. Уйдя из Казани, Пугачев перешел на правый берег Волги и двинулся на юг, пополняя ряды своей армии добровольцами из крестьян. Цель Пугачева – Саратов и Царицын (ныне Волгоград).

На борьбу с восставшими были направлены из действующей против турок армии генералы Панин и Суворов. Подписав мир с султаном, Екатерина II могла теперь в полной мере использовать войска, принимавшие участие в турецкой кампании.

А Пугачев тем временем успешно продвигался вниз по Волге, занимая города Саранск, Пензу, Саратов и др. В середине августа 1774 года он подошел к Царицыну. После овладения им он намеревался повернуть в донские степи, пополнить и реорганизовать свою армию, с тем чтобы следующей весной двинуться в центральные районы России. Однако взять Царицын Пугачеву не удалось, после чего он вынужден был отступить вниз по Волге. 24 августа 1774 г. правительственные войска разбили армию Пугачева в 100 километрах к югу от Царицына, причем повстанцы потеряли в этом сражении более 8 тыс. человек.

Пугачев с небольшим отрядом переправился через Волгу и намеревался идти в Сибирь или Казахстан, но сопровождавшие его казаки настояли на том, чтобы отступить за Яик. Среди казаков возник заговор: надеясь получить прощение, они решили выдать Пугачева правительству. Обманом отобрав лошадей у верных Пугачеву людей, казаки во главе с Твороговым на одной из переправ схватили своего атамана и 15 сентября закованного привезли в Яицкий городок, где сдали властям. Оттуда под усиленной охраной, в железной клетке Пугачева перевезли в Симбирск (ныне Ульяновск), а затем в Москву, где 10 января 1775 г. публично казнили на Болотной площади.

С пленением и казнью Пугачева крестьянская война пошла на убыль, хотя и продолжалась еще до начала 1775 года. Стихийная по характеру, без четкой программы и конкретных целей, она не имела никаких шансов на успех. В сущности, это была война за доброго, справедливого к народу царя, каковым и провозгласил себя Пугачев, окруживший себя всеми атрибутами царской власти и даже называвший своих ближайших соратников известными всем именами – Орловым, Паниным и т. д. Царистский характер пугачевского бунта составлял его главнейшее внутреннее противоречие.

Как известно, в манифесте от 31 июня 1774 г. Пугачев даровал всем крепостным свободу, заодно обещав освободить крестьян от притеснений дворян-злодеев и судей-взяточников, от рекрутского набора, подушной подати и других налогов. Характерно, что в этом же манифесте Пугачев объявил «освобожденных» им крестьян своими «верными и верноподданными холопами». «Несомненно,– резонно заметил по этому поводу русский эмигрантский историк-правовед В. В. Леонтович,– если бы Пугачев одержал победу, он чувствовал бы себя обязанным по отношению к своим товарищам, и можно с уверенностью сказать, что для того, чтобы выразить им свою благодарность и наградить их, он воспользовался бы испытанным старым средством, а именно раздачей земель вместе с крестьянами, на них работающими. Таким образом эти крестьяне вновь попали бы в положение крепостных, но только уже при новых господах». И есть все основания предполагать, что новые хозяева, свободные от «предрассудков» воспитания и образования, затмили бы жестокостью своих предшественников. Достаточно вспомнить о массовых садистских убийствах, которые сопровождали продвижение пугачевской армии. Может быть, и прав В. В. Леонтович, когда пишет, что в XVIII веке проблема раскрепощения крестьян была вообще неразрешима из-за отсутствия в России статуса свободного гражданина. Даже дворянин не был фактически свободен, находясь в прямой зависимости от государства. Раскрепощенный же крестьянин, как подчеркивал русский историк-правовед, «просто не мог стать свободным гражданином, он мог стать горожанином или государственным крестьянином, подчиняясь непосредственно государству; наконец, его могли сделать дворянином, иными словами, он мог переменить бремя тягла на бремя службы; но повсюду он оставался бы связанным узами крепостного строя».

Итак, правительству Екатерины с большим трудом удалось подавить восстание. Память же о «кровавом русском бунте» крепко засела в общественном сознании России, предостерегая как от чрезмерного завинчивания гаек в государственном механизме, так и от бессилия власти.

Какие уроки извлекла из пугачевщины Екатерина II и какие последствия это имело для ее внутренней политики?

Политика Екатерины II после восстания Пугачева.

В исторической литературе существуют две взаимоисключающие точки зрения по этому вопросу. Советские историки-марксисты всегда утверждали, что именно под влиянием восстания Пугачева Екатерина решительно порывает с показным либерализмом и откровенно обращается к реакции. В качестве доказательства такого поворота обычно приводились карательно-полицейские меры к участникам восстания и ужесточение правительственного контроля над отдельными районами страны, обнаружившими в 1773– 1775 годах свою нелояльность к центральной власти. Историки либеральной школы, напротив, столь же категорично утверждали, что пугачевщина, как, впрочем, и революция во Франции, никоим образом не повлияла на общее либеральное направление внутренней политики Екатерины II, проводившейся ею до самой своей смерти; доказательство тому – серия последовательных реформ 70–80-х годов XVIII века, осуществленных Екатериной II.

Как представляется, обе позиции грешат некоторой односторонностью и категоричностью. Историческая же истина находится где-то между ними. Нет никаких оснований говорить об отречении «ученицы Вольтера» от либеральной системы ценностей в результате пугачевского бунта: реформы 70–80-х годов логически продолжают линию, намеченную в екатерининском «Наказе» 1767 года. В то же время нельзя не заметить, что взгляды самой Екатерины и ее внутренняя политика с середины 70-х годов претерпели определенную эволюцию, в частности, под влиянием крестьянской войны.

Большое влияние на императрицу оказала работа Законодательной комиссии 1767 года, открывшая Екатерине, что значительная часть даже так называемого просвещенного общества все еще настроена весьма консервативно и не склонна поддерживать форсированное строительство бюрократического «регулярного» государства, начатое Петром I. Екатерина извлекла уроки как из депутатских наказов и дебатов в комиссии, так и из пугачевского бунта. В ее внутренней политике 70– 80-х годов явно прослеживается двойная тактика' она, с одной стороны, твердо и последовательно продолжает курс на превращение России в европейское «регулярное» государство, с другой – делает это с большим вниманием и уважением к российской специфике, учитывая, в частности, настроения дворянства и городских слоев, на которых прежде всего опиралась ее власть.

В отношении крестьянства, в конечном счете признавшего Екатерину своей «государыней-матушкой», она придерживалась линии разумной строгости, неустанно призывая помещиков к благоразумию и умеренности в их отношениях с крепостными, что, по ее убеждению, лучший залог сохранения социального мира и спокойствия в империи. Призывы к благоразумию и умеренности, адресованные дворянству, не мешали Екатерине одаривать своих приближенных землями и крестьянами из государственного фонда. За тридцать четыре года правления она передала в частные руки 800 тыс. так называемых государственных крестьян.

В ходе крестьянской войны Екатерина с беспокойством обнаружила наличие нескольких потенциальных очагов смуты. Речь шла о районах, заселенных казаками, сохранявшими самоуправление и державшимися независимо в отношении центральной власти. Именно в эти районы, плохо контролируемые правительственной администрацией, стекались все недовольные, и именно здесь, как правило, разгорались мятежи и бунты. Императрица решила положить конец такому положению, постоянно угрожавшему внутренней безопасности империи.

Первыми шагами Екатерины в области внутренней администрации после подавления пугачевского восстания явились ликвидация в 1775 году казачьего самоуправления на Дону и упразднение Запорожской Сечи. Запорожские казаки вскоре были переселены с Украины на Кубань, тогдашнюю российскую окраину. Яицких казаков, принявших активное участие в восстании, переименовали в уральских и установили над ними полицейский надзор. На Дону правительство ввело особое гражданское управление, подчиненное Петербургу. В Башкирии, также охваченной пугачевским бунтом, правительство создало вспомогательное войско из местных феодалов, что усилило социальную рознь внутри башкирского народа.

В целях усиления административного контроля над населением обширной страны Екатерина II провела реформу местного управления. 7 ноября 1775 г. было издано «Учреждение для управления губерний Российской империи». Вместо прежнего трехчленного административного деления (губерния, провинция, уезд) вводилось двухчленное (губерния, уезд). Вместо прежних 23 губерний Россия разделялась теперь на 50 губерний. Каждая губерния должна была насчитывать от 300 до 400 тыс жителей, уезд –30–40 тыс. жителей. В результате территории губерний оказались различными, а численность населения в каждой примерно одинаковой.

Во главе каждой губернии стоял губернатор, а в случае объединения двух-трех губерний – генерал-губернатор или наместник. Губернаторы располагали четко определенным штатом чиновников – губернским правлением, решавшим все административно-полицейские вопросы. В городах вместо прежних воевод появились городничие, назначавшиеся, как правило, из отставных офицеров-дворян. Уездом управлял капитан-исправник, избиравшийся из числа местных дворян самими дворянами. У капитана-исправника был свой аппарат, занимавшийся администрацией, полицией и местным (земским) судом.

Сбором налогов, строительством и прочими финансово-экономическими делами в каждой губернии занималась так называемая Казенная палата, глава которой считался третьим лицом после губернатора и вице-губернатора. Был учрежден и так называемый Приказ общественного призрения, надзиравший за школами, больницами, богадельнями и сиротскими домами. Правительство отпустило по 15 тыс. рублей на устройство этих учреждений тем губерниям, которые их не имели.

Довольно сложным было судоустройство. Во главе судебных учреждений в губернии стояли две палаты – Уголовного и Гражданского суда. Кроме того, было три сословных суда: для дворян – Верховный земский суд, для городского населения – Губернский магистрат, для свободных крестьян (непомещичьих) – Верхняя земская управа. Во всех этих судах заседали выборные от своих сословий. Сверх того существовал и так называемый мировой суд (суд совести), призванный осуществлять посреднические, примирительные функции, а также обладавший правом контролировать аресты и освобождать заключенных.

На уровне уездов вся полнота судебной и административной власти фактически принадлежала капитану-исправнику. Уездный суд состоял из уездного судьи и двух заседателей, избиравшихся дворянами. Этот суд ведал уголовными и гражданскими делами, а также осуществлял опеку над дворянскими вдовами и сиротами.

Местное управление было дополнено выборными должностями губернского и уездного предводителей дворянства. Прокурорский надзор осуществляли губернские прокуроры, прокуроры в судах и уездные стряпчие. Разумеется, все должностные лица в губернском и уездном управлениях были дворянами.

Постепенно перестраивалось и центральное управление. Потерял прежнее значение Сенат, лишившийся права издавать законы и превратившийся в судеб-но-надзирательный орган.

Когда Петр Великий учреждал коллегии, он имел в виду прежде всего недопущение злоупотреблений каким-либо одним человеком. При Екатерине II коллегии незаметно утрачивают прежний характер, превращаясь в некое подобие министерств с единоличным управлением первоприсутствующего, то есть президента коллегии. Значительно возросла роль генерал-прокурора, сосредоточившего в своих руках управление финансами, юстицией и государственным казначейством. Были закрыты некоторые старые коллегии: Камер-коллегия, ведавшая финансовыми делами. Мануфактур-коллегия, Берг-коллегия, Юстиц-коллегия и Вотчинная коллегия, Коллегия экономии, созданная в свое время в связи с ликвидацией церковных имуществ и земель; незаметно отмер и Главный магистрат. Зато возросло значение Коллегии иностранных дел. Военной и Адмиралтейской коллегий, во главе которых ставились особо доверенные лица Екатерины II.

Идя навстречу давним пожеланиям дворянства, императрица подписала 21 апреля 1785 г. «Грамоту на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства». Это был свод дворянских привилегий, получивший неофициальное название Жалованной грамоты дворянству, подтвердившей особое положение благородного сословия в Российской империи. Дворянин мог лишиться дворянского звания только по сословному суду. Дворяне освобождались от телесных наказаний, они получали исключительное право владеть крестьянами, передавать их по наследству, покупать деревни и т. д. Новой привилегией явилось запрещение конфискаций имений дворян, совершивших уголовное преступление, имение в таком случае переходило к законным наследникам.

Дворяне освобождались от постойной повинности, то есть от пребывания войск в их домах. Подтверждалось освобождение дворян от всех податей.

Жалованная грамота ввела запись дворян в родословные книги, чем подчеркивалось формальное отличие их от других сословий. Среди самого дворянства также устанавливалось различие: в первую часть родословной книги в каждой губернии записывались дворяне, пожалованные верховной властью (столбовые дворяне), во вторую часть – получившие дворянское звание на службе.

Отныне дворянство окончательно становилось особой корпорацией. Каждый дворянин, достигший 25 лет, имел право участвовать в так называемых уездных и губернских дворянских собраниях, созывавшихся губернатором или наместником раз в три года, и выбирать своих сословных руководителей – уездных и губернских предводителей дворянства. Влияние дворянской корпорации было настолько сильным, что ни один губернатор не мог противодействовать выраженной воле дворянства своей губернии. Дворянство получило исключительное право делать представления через губернатора императрице о различных своих пожеланиях. Таким образом, Жалованная грамота подвела черту под длительной и сложной борьбой дворян как сословия за утверждение и расширение своих привилегий. Отныне дворянство уже и формально превратилось в первое сословие Российской империи.

21 апреля 1785 г. Екатерина II подписала еще один важный документ – Жалованную грамоту городам. По этой грамоте все городское население разделялось на шесть разрядов, примерно так же, как делились дворяне в зависимости от времени и обстоятельств получения дворянства. В первый разряд вошли домовладельцы, даже если это были чиновники, дворяне или священнослужители; все они именовались «настоящими городскими обывателями». Ко второму разряду были отнесены купцы трех гильдий: в первую гильдию записали тех из них, кто объявил за собой капитал в 10–50 тыс. рублей, во вторую–с капиталом 5–10 тыс., а в третью – от 1 до 5 тыс. рублей. Третий разряд составляли ремесленники, записанные в цехи; четвертый – иностранные и иногородние купцы, поселившиеся в данном городе; пятый – так называемые именитые граждане (ученые, художники и другие представители свободных профессий, банкиры, оптовые торговцы). Наконец, шестой разряд составляли все те, кто «промыслом, рукодельем или работою кормятся», то есть основная масса населения городов. Лица, отнесенные к третьему и шестому разрядам, получили название «мещан» – термин, проникший в Россию из Белоруссии и Украины.

Население городов, согласно Жалованной грамоте, имело право раз в три года на своем собрании избирать городского голову и членов Городской думы. В выборах могли участвовать горожане, достигшие 25 лет и владевшие капиталом, с которого платили налог не менее 50 рублей. Тем самым из «активных граждан» исключались беднота и даже купцы третьей гильдии как наименее состоятельные.

При всем значении Жалованная грамота не дала городам большого преимущества в силу крайней неразвитости городского самоуправления. Вплоть до середины

XIX века вся власть в городах фактически была сосредоточена в руках дворянского чиновничьего аппарата во главе с губернаторами и городничими.

В целом внутренняя политика Екатерины была нацелена на создание централизованной административной системы, обеспечивавшей более эффективное управление и контроль над огромной многонациональной империей. В основных своих чертах эта административная система просуществовала вплоть до 1917 года, что само по себе свидетельствовало о ее продуманности и прочности.

Заключение

Каковы же были основные итоги XVIII века для России и что представляла собой Российская империя к началу XIX столетия?

По сравнению с концом XVII века по крайней мере внешний облик России претерпел разительные изменения. Значительно расширилась территория Российской империи (до 17 млн. кв км) за счет включения в нее части Казахстана, Прибалтики, Крыма и Новороссии, части Кавказа, Приднестровья, Западной Белоруссии, Правобережной Украины и ряда других земель. Почти втрое возросла численность населения империи, достигнув 40 млн. человек. Как и прежде, основную его массу (свыше 90%) составляли крестьяне, в подавляющем большинстве крепостные.

Городское население России в течение XVIII века значительно выросло, составив 2,2 млн. человек (до 5% всего населения страны), и продолжало непрерывно расти, хотя и не столь быстрыми темпами. 18 % всех горожан проживали в Петербурге и Москве, чуть более 20% – в 600 маленьких (уездных) городах с населением от 2 до 5 тыс. человек. Остальные проживали в губернских городах.

Как и в XVII столетии, Россия к началу XIX века оставалась аграрной страной. Основой ее сельского хозяйства по-прежнему было помещичье землепользование с применением подневольного труда крепостных крестьян на земле помещика (барщина). Одновременно развивалась и оброчная система – получение помещиками своеобразного налога от своих крепостных, работавших на отведенных им земельных участках или отпущенных на всевозможные промыслы.

Окончательно утвердился товарный характер помещичьего хозяйства, ориентированного целиком на рынок. Производительность этого хозяйства повышалась за счет его специализации, технической реконструкции и отчасти за счет усиления крепостной эксплуатации.

Медленно, но неуклонно пробивал себе дорогу капитализм, прежде всего в промышленности. Росло число заводов и фабрик, принадлежавших в основном вчерашним оброчным крестьянам, выкупившимся на свободу. Среди владельцев заводов и фабрик все чаще можно было встретить дворян и даже отдельных аристократов. К началу XIX века в России числилось примерно 2 тыс. предприятий, где было занято около 90 тыс. рабочих, из которых 48% были вольнонаемными. Для сравнения можно сказать, что в 1767 году численность вольнонаемных рабочих на 500 тогдашних предприятиях составляла 39%. Главным тормозом в быстрейшем промышленном развитии России, безусловно, было сохранявшееся крепостное право. И тем не менее прогресс был налицо, о чем свидетельствовало бурное развитие внутренней и внешней торговли.

Оборот внутренней торговли в России к началу XIX века достиг 500 млн. рублей. По причине обширности территории Российской империи и слабого развития путей сообщения (прежде всего дорог) внутренняя торговля в значительной степени носила ярмарочный характер. В России действовало более 1000 ярмарок, оборот некоторых из них превышал 1 млн. рублей.

Развивалась и внешняя торговля. Стоимость русского экспорта в начале 90-х годов XVIII века составляла 29 млн. рублей. Его структура была преимущественно сельскохозяйственной и перерабатывающей. Резко сократилась в нем доля традиционного вывоза русского железа, что явилось результатом бурного развития английской металлургии. Россия превратилась в основного поставщика в Европу сала, льна, щетины, леса, мехов, пшеницы. Доля зерновых в общем экспорте достигла 18%.

В целом экономическое развитие России в XVIII веке отличалось невиданными прежде темпами. Успехи России могли быть еще более ощутимыми, если бы не два основных обстоятельства: экспансионизм ее политики, поглощавший значительную долю национального богатства, и реликты феодальной эпохи – крепостная зависимость российского крестьянства, по-прежнему лишенного земли.

С крепостным строем тесно была связана и самодержавная система власти. В XVIII веке российское самодержавие было в апогее своего исторического развития, отстояв монополию на власть в борьбе с олигархическими притязаниями аристократии и подчинив прямому государственному контролю церковь. Во второй половине XVIII века было фактически ликвидировано церковное землевладение: его доля сократилась с 12% до 2%.

Царская семья превратилась в самого крупного в России собственника земли и крепостных крестьян. Если в начале XVIII столетия в личной собственности царской семьи насчитывалось 28 тыс. дворов крепостных крестьян, то к концу века – уже 467 тыс. дворов. Годовой бюджет царских имений с середины XVIII века превышал 20 млн. рублей, а годовой бюджет государства в среднем составлял тогда 67 млн. рублей.

Мощная экономическая база стала одним из факторов утверждения определенной независимости самодержавия от всех сословий. В то же время эта независимость, позволявшая самодержавию лавировать между сословиями, осуществляя, так сказать, «надклассовую функцию», безусловно, имела свои границы, что наглядно показали неоднократные дворцовые перевороты, которые без особого труда устраивали в Петербурге различные фракции дворянства между 1725 и 1801 годами.

По своей феодальной природе российское самодержавие темнее всего было связано с дворянским сословием, от которого оно во многом зависело и в котором видело свою главную опору. Петербургские самодержцы в гораздо большей степени, чем их московские предшественники, заботились об укреплении этой социальной опоры. По сложившейся традиции делалось это с помощью раздачи населенных земель отличившимся перед престолом дворянам, а также путем сознательного расширения дворянского сословия за счет отличившихся военных, наиболее способных чиновников и разбогатевших предпринимателей. В течение XVIII века из государственного фонда в частное владение было отчислено более 2,5 млн. крестьян. Зачастую земли и крестьяне дарились «новым» дворянам в дополнение к полученному ими за службу или иные заслуги дворянскому званию. К исходу XVIII столетия российское дворянство обновилось за счет выходцев из других сословий более чем на 20%, что, безусловно, упрочило социальную базу самодержавия.

В то же время именно в XVIII веке, а точнее – на его исходе, законность российского самодержавия и его нравственная состоятельность впервые были поставлены под сомнение. Это было неизбежным логическим результатом проникновения в Россию идеологии Просвещения и идей французской революции.

XVIII век – это время утверждения в России светской культуры, распространившейся, правда, лишь на привилегированную и образованную часть общества. Формируются новая русская культура, национальный язык, возникает профессиональное театральное, музыкальное и изобразительное искусство. Российская наука достигает высокого по тем временам уровня научных знаний.

Но все эти новации лишь в самой минимальной степени затрагивали 90% населения крестьянской России, продолжавшей жить по обычаям предков. В результате форсированной европеизации именно в XVIII веке произошел тот культурно-цивилизационный раскол в русском обществе, который окончательно отделил его верхушку от народных масс, определив на столетие вперед обострявшееся взаимное непонимание между ними.

Так или иначе, но в XVIII веке на месте столь же самобытной, сколь и архаичной Московской Руси возникла полуевропеизированная Российская империя – авторитарно-бюрократическое государство, утвердившее себя в результате многочисленных войн в качестве великой европейской державы. Россия с короткими перерывами воевала почти на всем протяжении XVIII столетия. Никто не знает, сколько человеческих и материальных потерь понесла она в этих войнах. Экспансионизм Российской империи внушал серьезную тревогу в Европе, питая там антирусские настроения.

Независимо от побудительных мотивов резкой активизации внешней экспансии России с начала XVIII века, порожденной потребностью получить выходы к Балтийскому и Черному морям, российская внешняя политика объективно превратилась в фактор, дестабилизирующий сложившееся равновесие в Европе, что вызывало неизбежное противодействие этой экспансии со стороны ведущих европейских держав. Правда, к исходу XVIII столетия на политической карте Европы появился новый «нарушитель» европейского равновесия – революционная, а затем наполеоновская Франция, против которой объединились все легитимные монархии Старого Света, включая и Российскую империю.

Односторонняя политико-культурная ориентация Петербурга на Западную Европу на всем протяжении XVIII столетия не была безоговорочно позитивной, так как Россия в это время утратила что-то из своих традиционных духовных ценностей.

В то же время нет оснований преувеличивать результаты объективно необходимой, но излишне форсированной европеизации России. В XVIII веке эта европеизация затронула лишь фасад и верхние этажи огромного здания Российской империи, оставив в неизменности его основную часть и интерьеры. Правда, процесс европеизации был продолжен в XIX веке. В этом смысле XVIII столетие для России можно считать переходной и даже переломной эпохой в ее историческом развитии.

Список литературы

История политических и правовых учений. Учебник для вузов. Под общей редакцией члена корреспондента РАН В. С. Несесянца. М.: 1996 – 736 с.

2. История России с начала XVIII до конца XIX века/ Л.В. Милов,

П.Н. Зырянов, А.Н. Боханов, М.: ООО Издательство АСТ-ЛТД, 1997-554с

3. Ключевский В.О. Курс лекций по русской истории,

собр.сочинений, М.: 1979.(Том №3)

4. Татищев В.Н. История российская, М.: 1986.(Том №7)

5. Черкасов П.П., Чернышевский Д.В. История императорской России,

М.: Междунар. отношения, 1994. – 448с.

6. Юрганов А.Л., Кацва Л.А. История России XVI-XVIII вв.: Учебник для

высших учебных заведений, М.: Мирос, 1994. – 424с.