Австрия в 1815

1. Австрийская империя в 1815 г.

Из многолетней борьбы сначала с революционной, а затем с наполеоновской Францией империя Габсбургов вышла расширившейся и внешне окрепшей. На Венском конгрессе Меттерниху удалось добиться присоединения к австрий­ским владениям Ломбардо-Венецианской области и тем обеспечить господство Габсбургов в Северной Италии. За Австрией было зак­реплено преобладающее место среди государств Германского союза. Недавно еще разгромленная и униженная. Австрийская импе­рия вернула себе Тироль, Каринтию и Зальцбург. Она простиралась теперь на юге вплоть до Адриатического моря и могла оказывать политическое давление на государства как Апеннинского, так и Балканского полуострова. Вместе с тем нигде временное торжество политической реакции не было столь полным. На престоле находил­ся ограниченный и злопамятный император Франц I, брат казнен­ной Марии-Антуанетты, ко времени Венского конгресса успевший целиком подпасть под влияние своего канцлера Меттерниха. Хотя последний и ведал формально лишь иностранными делами, именно он держал в цепких руках Австрийскую империю, стремясь в то же время навязать Европе реакционную политическую систему, полу­чившую вскоре название «системы Меттерниха».

Система эта была самым тесным образом связана с господст­вующим положением австрийского дворянства и династии Габс­бургов и с их политикой. Габсбургская монархия и после 1815 г. продолжала оставаться все тем же конгломератом чуждых друг другу народов, давно уже тяготившихся австрийским игом и в нача­ле XIX в. пробуждавшихся к новой жизни. При этих условиях даже ничтожные изменения существующих порядков могли дать толчок к распаду многонациональной империи. Поэтому принцип «не трогать того, что находится в покое» и стал девизом императора Франца.

Земли, находившиеся под властью австрийских Габсбургов, состояли из владений, населенных различными народами. В наслед­ственные земли Габсбургского дома входило 10 провинций. В верх­ней и Нижней Австрии, Тироле, Штирии и Каринтии преобладали австрийцы. В южных провинциях Австрии — Крайне, Истрии, Далмации — большинство населения составляли словенцы и хорваты, причем в городах Адриатики и на юге Тироля жило также много итальянцев.

Чехия, Моравия и австрийская Силезия были населены в основ­ном чехами. В чешских городах и в районах, прилегающих к Гер­мании, особенно в Судетских горах, насчитывалось много австрий­цев.

Западная Галиция до реки Сан была в значительной степени заселена поляками, а Восточная—украинцами (русинами); укра­инцы населяли и Буковину.

В обширных землях венгерской Короны св. Стефана господст­вующей нацией были венгры (мадьяры). Но они преобладали, од­нако, только в собственно Венгрии — в долине среднего течения Дуная и Тисы. В северо-западной части Венгерского королевства, примыкавшей к Моравии, большинство населения составляли сло­ваки. На юге — в Хорватии и Славонии — преобладали хорваты, а в Воеводине (Банате) жило много сербов, немдев, валахов, в За­карпатской Украине — русины. Венгры (мадьяры) составляли лишь около ² /5 населения земель венгерской короны.

Наконец, на правах автономного княжества в Габсбургскую империю входила богатая Трансильвания, отнятая у Турции еще в конце XVII в. Здесь издавна проживали валахи, венгры и немцы. Феодально-помещичью верхушку составляли преимущественно помещики-мадьяры, основную часть крестьян — валахи.

Всего к концу 40-х годов XIX в. в Австрийской империи про­живало 34 млн. человек. Из них около половины— 16 млн.—при­надлежало к славянам. Венгров, итальянцев, валахов и других на­циональностей насчитывалось до 11 млн. человек, и около 7 млн. сос­тавляли австрийские, судетские и прочие немцы.

При наличии большого числа столь различных национально­стей основную задачу австрийского правительства составляло на­сильственное поддержание установленного порядка и, следователь­но, постоянное противодействие освободительным устремлениям отдельных народов империи. Использование национальной розни и натравливание одного народа на другой являлись поэтому неотъем­лемой частью «системы Меттерниха». Ловко маневрируя, австрий­ское правительство настойчиво диктовало из Вены свою волю не­австрийским землям многонациональной империи, опираясь при этом на землевладельческую аристократию и дворянство, сохранив­ших в Австрийской империи почти целиком свои феодальные при­вилегии.

Национальный гнет обычно сочетался с классовым. В Чехии и Моравии крупная буржуазия и аристократия были сильно онеме­чены. В землях Венгерского королевства, населенных сербами и ру­мынами, помещики были обычно венграми, а крестьяне принадле­жали к угнетенной нации. Австрийское правительство использо­вало в своей политике это переплетение классовых и националь­ных противоречий.

С помощью разветвленного бюрократического аппарата, подоб­ранного почти исключительно из немцев или онемеченных пред­ставителей других национальностей, Габсбурги добивались покор­ности от своих разноязычных и не похожих друг на друга подданных. Политический и духовный гнет в Австрийской империи был тяжелее, чем где бы то ни было в Западной Европе. Слежка полиции, мракобесие в школах, произвол цензуры—все это до­стигало в Австрии невиданных размеров.

2. Аграрные отношения.

Ко времени окончания наполеоновских войн хозяйственная жизнь Австрии повсеместно сохраняла по преимуществу аграрный характер. Еще в 1846 г. больше трех чет­вертей населения империи занято было в сельском хозяйстве. Не­смотря на реформы Иосифа II, имевшие целью в интересах ук­репления империи несколько ослабить крепостнический гнет, по­земельная зависимость крестьян от помещиков продолжала су­ществовать в Австрии повсюду. Помещики-дворяне по-прежнему сохраняли за собой право на получение феодальных повинностей и оброков и, кроме того, владели лучшими землями в качестве господского домена. Им же принадлежала значительная доля по­лицейской и судебной власти над своими крестьянами. Барщинная повинность — «робот», особенно в земледельческих районах, до­стигала 3—4 дней в неделю. Помимо этого, крестьяне задав­лены были разнообразнейшими государственными и местными налогами и сборами, общее число которых в Моравии, например, достигало 242. В результате до двух третей урожая кресть­янских полей в том или ином виде переходило в жадные руки австрийско-немецких или венгерских помещиков и государства..

В восточных областях империи помещики часто расширяли свое барщинное рыночное хозяйство и сгоняли крестьян с их на­делов. Гнет феодальных повинностей усиливался здесь, особенно в Венгрии, растущим крестьянским малоземельем. В 1846 г. в соб­ственно Венгрии, Хорватии и Славонии на 620 тыс. обеспеченных землей крестьянских семей приходилось 912 тыс. семей безземель­ных. Судьба этих феодальнозависимых батраков была особенно плачевной.

Такое перерождение старых феодально-крепостнических отно­шений — феодальная экспроприация крестьянина — само было уродливым следствием влияния капиталистической экономики более передовых стран и областей, втягивания помещичьего хо­зяйства в рыночный оборот. В Австрии росло число помещичьих винокуренных и свеклосахарных заводов, а в горных районах — лесопилен. Трехполье на помещичьих полях вытеснялось более современными системами землепользования с посевом клевера и других кормовых трав; появились агрономические общества, ор­ганизованные помещиками. Последние все сильнее тяготились малопроизводительным принудительным трудом и открыто об­суждали способы его замены вольнонаемным с помощью выкупа повинностей крестьянами.

К указанным экономическим мотивам дворянского либерализ­ма прибавлялись еще и политические: растущий страх перед вос­станиями крестьян. Уже с конца XVIII в. крестьяне не раз под­нимались против своих угнетателей, особенно в Чехии, Моравии и Словакии. В 1821 г. в Моравии вспыхнуло большое крестьянское движение, приведшее к поджогам и разрушениям помещичьих зам­ков и подавленное войсками лишь спустя четыре месяца. Летом 1831 г. под влиянием известий о польском восстании крестьян­ство поднялось на борьбу против помещиков и в северных округах Венгрии. Крестьяне начали с отказа от выполнения «робота» и других повинностей и затем стали громить помещичьи усадьбы. Движение было подавлено.

3.Развитие промышленности.

Более значительные ростки капи­талистического способа производства пробивались на полуфеодальней австрийской почве в области промышленности. Несмот­ря на серьезные препятствия — скудость капиталов, отсутст­вие достаточного количества квалифицированной рабочей силы и, главное, малую емкость внутреннего рынка,— в отдельных провинциях империи, в особенности в Штирии, Каринтии, Чехии и Моравии, механическое бумагопрядение уже со времен конти­нентальной блокады стало быстро вытеснять ручной труд. К началу 40-х годов в Австрийской империи имелись уже 172 пря­дильные фабрики, располагавшие почти миллионом механических веретен. Накануне революции 1848 г. общее число фабрик достиг­ло 209, а веретен — 1356 тыс.

Другие отрасли текстильного производства, особенно тка­чество, заметно отставали от бумагопрядения, и здесь техни­ческий переворот начался позднее. Зато машины для печатания тканей уже к концу 30-х годов получили значительное распро­странение в Нижней Австрии и особенно в районе Праги. Среди других отраслей легкой промышленности быстро развивалось производство бумаги.

Столица империи Вена была крупным центром развивающей­ся легкой промышленности: в ней и ее окрестностях в 40-х годах насчитывалось 37 бумагопрядильных фабрик. Здесь производились, кроме того, разнообразные предметы роскоши, готовое платье, различные виды шелковых тканей. В одном только производстве бархата, атласа и тафты занято было до 10 000 рабочих.

Промышленный переворот начался в Австрии в 30-х годах. Но наряду с новыми фабриками, особенно в производстве готового платья, еще широко была развита работа на дому и в то же время далеко не изжиты мелкие, чисто ремес­ленные мастерские.

Относительная отсталость промышленного развития Авст­рии сказывалась прежде всего в более медленном, чем в других пе­редовых странах Европы, внедрении паровых двигателей.

Хотя в империи не было недостатка в каменном угле и желез­ной руде, тяжелая промышленность также развивалась весьма медленно. До 1848 г. большинство машин ввозилось в Австрию из-за границы. Угольные шахты и металлургические заводы в ог­ромном большинстве были мелкими и отсталыми в техническом отношении предприятиями, принадлежавшими главным образом помещикам-дворянам. Тем не менее производство угля и железа увеличивалось с каждым новым десятилетием.

4.Таможенная политика.

Отсталость австрийской промышлен­ности в значительной мере объяснялась реакционной политикой феодально-абсолютистского правительства, далекой от того, чтобы действительно помочь молодой австрийской буржуазии встать на ноги, хотя Габсбурги и старались в чисто податных целях поощрять развитие отечественной промышленности в не­мецкой Австрии и Чехии. В империи продолжали еще существовать различные цеховые ограничения и регламенты, за которые упорно цеплялись австрийские чиновники, воспитанные на идеях отжив­шего свой век меркантилизма. Таможенная политика задерживала экономический прогресс, поскольку барьер из высоких ввозных пошлин, введенных для пополнения казны, фактически лишал ав­стрийских фабрикантов необходимого им заграничного сырья, не давал укреплять необходимые торговые связи с соседними госу­дарствами и способствовал чудовищному развитию контрабан­ды. Австрийская империя не вошла в созданный Пруссией Тамо­женный союз из боязни конкуренции со стороны более передовой германской промышленности, и это сильно ослабляло деловые связи Австрии даже с соседними южногерманскими государства­ми.

Особенно губительна была запретительная политика прави­тельства для Венгрии и Словакии, превращенных в аграрный придаток к западным частям Габсбургской империи и почти со­вершенно отрезанных от внешнего рынка. Больше половины про­мышленной продукции западных, областей империи сбывалось в городах и селах Венгрии и Словакии, почти лишенных вследствие политики австрийского правительства собственной националь­ной индустрии.

Высокие пошлины на ввоз в Австрию металла и металличе­ских изделий, введенные с явной целью сохранения плохо обору­дованных казенных или дворянских рудников и железоделатель­ных заводов, могут служить неплохим примером того огромного вреда, который наносился всей австрийской промышленности в целом таможенной политикой правительства: изделия из ме­талла стоили в Австрии примерно в пять раз дороже, чем в Англии.

Австрийское правительство вплоть до конца 30-х годов не поощряло и строительства железных дорог. Император Франц даже признавался, что он боится, как бы при посредстве этих дорог «революция не была занесена в страну», и упорно отказы­вался утверждать представляемые ему проекты. Вследствие этого даже к 1850 г. длина железнодорожной сети в Австрийской империи лишь немногим превышала полторы тысячи километ­ров.

5. Начало рабочего движения.

Таким образом, до полного завершения в Австрии промышленного пере­ворота, начавшегося значительно позднее, чем в Англии или Франции, было еще далеко. Это сказывалось на степени разви­тия здесь классовых противоречий между буржуазией и пролетариатом — той пропасти, которая разделяла оба эти класса в Лондоне или Париже, в Габсбургской империи еще не сущест­вовало.

В Нижней Австрии и столице государства — Вене, в Чехии, Моравии и австрийской Силезии имелся налицо уже до револю­ции 1848 г. довольно многочисленный пролетариат, положение которого было не менее тяжелым, чем в других, более развитых капиталистических странах: рабочий день на венских или праж­ских фабриках достигал 14—18 часов, причем больше половины работающих были женщины или дети. Заработная плата редко превышала даже для квалифицированных рабочих жалкие 30—40 крейцеров в неделю, причем предприниматели зачастую и здесь прибегали к расплате товарами из фабричных лавок.

Переход от ручного труда к машинному производству приво­дил в Австрии к разорению большого числа ремесленников, к ни­щете, царившей в ряде промышленных районов среди рабочих, к огромной детской смертности, резкому ухудшению физического состояния беднейших слоев населения, к развитию проституции и преступности в быстро растущих крупных городах (население Вены, например, с 240 тыс. человек в 1818 г. выросло к 1846 г. до 408 тыс.; население Праги—с 80 тыс. до 115 тыс.). Двойной, а для многих трудящихся и тройной гнет феодальной и капитали­стической эксплуатации в сочетании с национальным бесправием тяжело ложился на плечи трудового народа Габсбургской им­перии.

Как и в других капиталистических странах, первые массовые выступления рабочих были направлены против машин, причем наибольший размах они приняли в июне 1844 г. в районе Праги. Отсюда волнения распространились затем на промышленные го­рода и округа Чехии и Моравии. В районе Праги рабочие выступ­ления и стачки, начавшиеся под непосредственным впечатлением известий о восстании ткачей в прусской Силезии, не прекраща­лись до конца июля и были подавлены высланными войсками, при­чем в результате столкновений были убитые и раненые. Движе­ние, однако, не прекращалось и возобновлялось снова, правда в меньших масштабах, в 1845 и 1846 гг.

В многонациональной Габсбургской монархии положение господст­вующей нации занимали австрийские немцы, составлявшие, од­нако, лишь 1/3 часть ее населения и жившие преимущественно в северо-западной части империи, 6 отличие, например, от царской России, где русское население имело абсолютное большинство и занимало центральные губернии. Национальные окраины Австрийской империи в социально-экономическом отношении во многих случаях не отставали от собственно Австрии (Чехия, например). Поэтому процесс разложения феодализма и развития капитализ­ма нес Габсбургской монархии не только укрепление ее хозяй­ственного единства, но и рост центробежных сил и стремлений. Носителями этих центробежных сил становились отдельные круп­ные национальности, формировавшиеся теперь в буржуазные на­ции. Лоскутная, составленная из унаследованных и наворован­ных клочков, австрийская монархия, эта организованная пута­ница из десятка языков и наций, явно уже в 30-х годах XIX в начинала давать трещины, несмотря на все усилия Меттерниха и других прислужников габсбургского абсолютизма. Даже сам Франц I не верил в устойчивость возглавлявшейся им самим им­перии. Но за себя после создания «Священного союза» он все же был спокоен: «Меня и Меттерниха она еще выдержит»,— гово­рил он.

Одновременно с ростом и усилением буржуазии самой господ­ствующей нации — австрийских немцев — усиливалась также буржуазия и других населявших Австрию национальностей Стре­мясь овладеть местным рынком, сбывая свои товары в условиях острой конкуренции с буржуазией иной национальности, буржуа­зия, средняя и мелкая (в Чехии), а также обуржуазившееся дво­рянство (в Венгрии) проникались национальным самосознанием. Еще острее ощущало национальный гнет феодально-зависимое крестьянство, в большинстве своем славянское. Борьба из хозяй­ственной сферы переносилась в политическую, и вследствие это­го процесс формирования буржуазных наций в многонациональной Австрийской империи неизбежно приобретал характер острейшего политического столкновения, в которое прежде всего втя­гивались обуржуазившиеся слои угнетенных национальностей. Недовольство проявлялось и в итальянских провинциях — Ломбардии и Венеции, и в Венгрии, и в Чехии, и в Галиции — везде, где сталкивались интересы просыпавшихся к самостоятельной жизни оттесненных национальностей с интересами помещиков и буржуазии наций господствующих. События французской ре­волюции и потрясения наполеоновских войн ускорили этот про­цесс, обеспечив пробуждающиеся национальности готовой буржуазной идеологией — либеральной и демократической.

6. Национально-освободительное движение в Венгерском королев­стве.

Стремление к созданию своего собственного независимого государства раньше всего стало проявляться в Венгрии Габсбур­ги издавна угнетали ее, постепенно лишив былой самостоятель­ности. Старинные вольности и права Венгрии постоянно и нагло попирались. Император, он же венгерский король, должен был управлять страной совместно с сеймом, без согласия которого он не мог формально ни издавать законов, ни взимать налогов, ни требовать рекрутов. С 1812 г. правительство, однако, пере­стало созывать становившиеся все более непокорными сеймы и пошло на это только в 1825 г. в связи с все растущим недоволь­ством.

Особенностью национального движения в Венгрии (так же как и в районах Польши, отошедших к России) было то, что во главе его стояло местное дворянство. Длительная полуколониальная эксплуатация австрийскими чиновниками, промышленниками-мануфактуристами и банкирами, антивенгерская система тор­говых привилегий, налогов и пошлин задержали развитие местной буржуазии. Капиталистические предприятия могли возникать лишь в сфере переработки сельскохозяйственной продукции, ка­питалы накапливались опять-таки преимущественно в торговле зерном и скотом. Поэтому обуржуазивание раньше всего захва­тило в Венгрии именно дворян-помещиков, причем не только бога­тых, уже получавших выгоды от крупного производства на рынок, но и бедных («лапотников»), стремившихся к хозяйственной независимости, к ликвидации средневековых порядков.

В 30-х годах в Венгрии стала складываться новая, враждеб­ная австрийскому абсолютизму либеральная группировка, состо­явшая в основном из представителей среднего и мелкого обур­жуазившегося дворянства и передовой интеллигенции (также из дворян). Мелкопоместное венгерское дворянство в это время ра­зорялось и особенно остро чувствовало необходимость буржуаз­ных реформ и защиты Венгрии от полуколониальной эксплуата­ции со стороны австрийских чиновников, банкиров и промышлен­ников. Вождем либералов скоро стал Лайош Кошут (1802—1894), адвокат и публицист, выходец из мелкопоместной дворянской семьи. Он начал свою политическую деятельность с издания газе­ты, публиковавшей отчеты о заседаниях сейма, и был в 1837 г., после роспуска правительством очередного сейма, заключен в тюрьму вместе с другими вождями оппозиционного движения. Выйдя из тюрьмы в 1840 г., он возобновил борьбу против габсбур­гского абсолютизма на страницах издававшейся им популярной «Пештской газеты» и во второй половине 40-х годов пользовался в Венгрии любовью и доверием широких народных масс. Кошут выд­вигал уже не только программу буржуазных преобразований сель­ского хозяйства, но и ряд мер по защите и поощрению венгерской национальной промышленности. Он организовал, например, «Союз защиты», члены которого обязались 6 лет не покупать конкури­рующих иностранных товаров, даже более дешевых, чем венгер­ские. Пламенный патриот, Кошут уже видел перед собой конечную политическую цель — национальную независимость Венгрии. За ним шла значительная часть венгерского дворянства, а также нарождавшаяся буржуазия. Только большинство магнатов-арис­тократов и католическая церковь поддерживали, изменяя свое­му народу, политику Меттерниха.

Наряду с либеральным движением в Венгрии стало посте­пенно развиваться и революционно-демократическое движение, опиравшееся на широчайшие массы венгерского народа — зака­баленную помещиками крестьянскую бедноту и особенно на го­родских ремесленников и рабочих. Идеологом народных масс был сын крепостного крестьянина, школьный учитель и выдающийся публицист Михай Танчич (1799—1884). К концу 40-х годов общественное недовольство в Венгрии за­метно возросло Не имея возможности подчинить себе оппозици­онное большинство сейма, австрийское правительство вступило на путь репрессий, и это еще более усилило недовольство: поли­тическое положение в Венгрии уже до 1848 г. крайне обострилось .

7. Чешское и словацкое национальное возрождение.

В Чехии по­ложение в 30-х и особенно в 40-х годах было не менее напряжен­ным. Еще в XVIII в. были уничтожены последние остатки былой самостоятельности Чехии и она превратилась в простую провин­цию империи, подвергавшуюся притом насильственному онемечи­ванию Крестьянство, т. е. основная масса населения Чехии, сто­нало под бременем помещичьей эксплуатации и неоднократно поднималось на борьбу. В то же время в промышленном отноше­нии Чехия наряду с Нижней Австрией к началу XIX в. выдвину­лась на первое место в империи. Средняя и мелкая промышлен­ность находилась в руках чешской национальной буржуазии, ко­торая стремилась вырвать из рук немецких купцов и крупных промышленников местный рынок и играла все большую роль в об­щественной жизни. В защиту прав Чешского королевства высту­пала и часть местного дворянства, главным образом мелких и средних помещиков, стремившихся к восстановлению автономии чешского сейма и превращению его в законодательный орган для всех чешских земель.

Основой национального возрождения в XIX в. было капита­листическое развитие Чехии и складывание чешского националь­ного рынка Влияние идей французской революции содействовало усилению в Чехии стремления к национальной автономии и рав­ноправию. Выразительницей этих стремлений стала чешская буржуазная интеллигенция. Об этом свидетельствовали с конца XVIII в. новые литературные и исторические труды, отстаи­вавшие чешский язык от вытеснения его немецким и знакомившие с историей Чехии и ее народа

Деятельность чешских «будителей» (так называли поборни­ков национально-культурного возрождения) сосредоточивалась вокруг просветительных центров, возникших в крупных городах Чехии, и особенно в Праге: Национального музея, издательства «Чешская матица», театрэ в Праге, где давались представления на чешском языке, и т. д.

Одновременно с начала XIX в. стало заметно пробуждаться и национальное самосознание словацкого населения северных ок­ругов (комитатов) Венгрии. Созданное в конце 20-х годов в Братиславе студенческое общество «Литературное единение» зани­малось изучением языков и культуры славянских народов. В сере­дине 30-х годов это общество возглавил молодой филолог, по убеж­дениям буржуазный либерал, Людевит Штур (1815—1856), ко­торый в дальнейшем способствовал окончательному утвержде­нию самостоятельного литературного словацкого языка и много сделал для развития национальной словацкой литературы и куль­туры.

Рост национального самосознания быстро привел к значитель­ному обострению политической борьбы Среди чехов и словаков Июльская революция во Франции и особенно ноябрьское польское восстание 1830 г встретили живой сочувственный отклик. В Че­хии многие представители демократически настроенной буржу­азной интеллигенции не только выражали в своих произведениях симпатии повстанцам, но и отправлялись в соседнюю Польшу, чтобы принять непосредственное участие в борьбе. Под впечат­лением событий 1830 г поэт К. Сабина организовал в Праге «Чешский клуб» — тайное студенческое общество, а братиславские студенты-демократы — тайное общество «Взаимность», установившее связь с польскими повстанцами.

В ходе развернувшейся в Чехии борьбы за полное националь­ное равенство во всех областях экономической, политической и культурной жизни к концу 40-х годов постепенно выделились два различных политических течения: умеренное буржуазно-либераль­ное и радикально-демократическое. Первое возглавили историк Ф. Палацкий, адвокат Ф. Ригер и публицист К. Гавличек. Оно опиралось в своей деятельности на так называемое «Промышлен­ное общество» и пражский чешский буржуазный клуб — «Мещан­скую беседу». Это либеральное направление отражало интересы состоятельной части чешской торгово-промышленной буржуазии и части чешских средних и мелких помещиков. Умеренность либе­ралов объяснялась тем, что, как и в других странах Западной Евро­пы, страх перед возможным углублением демократического дви­жения и растущими социальными требованиями народных масс толкал чешскую буржуазию в сторону соглашения с габсбургским правительством и с дворянством. Стремясь к осуществлению нацио­нальных чаяний и преобразованию существующих полуфеодальных порядков на капиталистической основе на низу — путем демокра­тической революции, а сверху — путем одних лишь конституцион­ных реформ, Ф. Палацкий и другие чешские либералы уже задолго до 1848 г. добивались лишь одной национальной автономии в рамках Габсбургской империи. Выступая против некоторых наиболее гру­бых пережитков средневековья, они вместе с тем мирились с сохра­нением землевладельческой аристократии и утверждали, что она «является естественным следствием всякого общественного строя, была с давних времен и всюду и всегда будет». Главным печатным органом этого политического течения являлась редактировавшаяся К. Гавличеком газета «Пражские новины», утверждавшая, что «австрийская империя является лучшей гарантией сохранения на­шей национальности», и прямо выступавшая против попыток ее разрушения. Идея компромисса с Габсбургской монархией у славян­ских либералов 40-х годов составляла суть так называемого «австрославизма».

Радикально-демократическое направление возглавляли два та­лантливых представителя мелкобуржуазной чешской интеллиген­ции—поэт К Сабина (1813—1877) и сын пражского адвоката, долго живший за границей, Йосеф Фрич (1829—1891). В 1845 г К. Сабина и другие чешские демократы создали тайное революци­онное общество «Чешский Рипил», к которому позднее примкнул и Фрич. Названо было это общество в подражание известной ирланд­ской ассоциации, боровшейся за освобождение Ирландии из-под власти Англии Чешские рипилисты, среди которых были и прожи­вавшие в чешских землях немцы-демократы, своей целью ставили создание демократической республики, уничтожение власти дворян­ства, освобождение крестьянства от феодальных повинностей, улуч­шение положения рабочих. Внимание рипилистов направлено было не только на решение национального вопроса, но и вопроса социаль­ного. Поскольку лозунги рипилистов отвечали потребностям и нуждам широких масс чешских трудящихся, именно они представляли в общественной жизни Чехии 40-х годов наиболее прогрессивное направление.

7. Положение Галиции.

В Галиции, две трети которой были на­селены украинцами (русинами) и треть, к западу от реки Сан,— поляками, также развивалось самостоятельное национально-осво­бодительное движение. В первой половине XIX в. провинция эта, управлявшаяся назначенным из Вены губернатором, продолжала оставаться областью устаревших феодальных поземельных поряд­ков. В Восточной Галиции помещикам, преимущественно полякам по национальности, принадлежала половина всей земли, крестьяне же владели ничтожными земельными участками и были задавлены барщиной и помещичьими поборами.

Положение украинского крестьянства в Галиции было особен­но тяжелым: оно было оторвано от основных украинских земель и жило в условиях двойного национального гнета — австрийского и польского, причем орудием подавления украинской националь­ной культуры являлась греко-римская (униатская), подвластная Ватикану и Габсбургам, церковь.

Австрийская политика в Галиции заключалась в том, чтобы натравливать поляков и украинцев друг на друга и подавлять их освободительное движение. В 1846 г. в Кракове вспыхнуло поль­ское демократическое восстание, но оно было разгромлено авст­рийскими войсками. Австрийские власти подстрекали крестьянское население против повстанцев, сея ложные слухи, будто восстав­шие мешают освободить крестьян. Одновременно с восстанием в Кракове к разгрому барских усадеб и расправам с ненавистными помещиками и их управляющими перешли в ряде мест галицийские крестьяне.

Подавив восстание в Кракове, австрийские власти затем без особого труда подавили крестьянское восстание в Галиции. Пере­пуганная польская знать стала после этого более верноподданной по отношению к Габсбургам..

8. Положение в славянских районах Венгрии.

Поло­жение славян, населявших различные части земель венгерской ко­роны — словаков на севере, западных и закарпатских украинцев (русинов) на северо-востоке, хорватов и сербов на юге королев­ства — и по своей численности почти не уступавших господствующей нации — венграм, было также весьма тяжелым. Господствующие классы состояли преимущественно из венгров и частично из немцев, и только в одной Хорватии имелось значительное местное дворян­ство. Мадьяры-помещики принудительно навязывали славянским народностям свой язык и отказывали в политических правах даже местному славянскому дворянству.

Движение за национальное возрождение охватило не только Словакию. Даже в значительно более отсталой в экономическом и политическом отношении Закарпатской Руси, населенной укра­инцами (русинами), которых жестоко эксплуатировали помещи­ки — венгры и немцы, заметны были признаки пробуждения национального сознания. В 1831 г. большую часть Закарпатья охватили крестьянские волнения, вылившиеся в массовое неповиновение крестьян помещикам и местным чиновникам, в отказ нести феодаль­ные повинности, в разгромы и поджоги помещичьих усадеб. Про­должавшееся больше двух месяцев движение было подавлено лишь регулярными частями австрийской армии, спешно присланными в район восстания.

С начала XIX в. и особенно в 30—40-х годах южное славянст­во также вступило в период своего национального возрождения. Влияние французской буржуазной революции и культурные свя­зи с Россией содействовали пробуждению национального движе­ния в Хорватии. Попытки мадьяризации страны наталкивались на сопротивление со стороны местной буржуазной и дворянской интел­лигенции. Одним из наиболее видных деятелей национального воз­рождения среди южных славян являлся публицист и политический деятель Людевит Гай (1809—1872), сумевший сплотить вокруг себя ряд выдающихся представителей хорватской и отчасти сербской и словацкой интеллигенции и положить начало так называемому иллиризму — хорватскому национальному движению, направлен­ному также к сближению всех южнославянских народностей. Л. Гай в 30-х годах издавал литературно-политическую газету «Народные иллирийские новичны» и много сделал для создания хорватского литературного языка.

Слабость и неразвитость хорватской буржуазии привели к тому, что в начавшемся национально-освободительном движении играли большую роль местные дворяне. Гай и другие деятели иллиризма не выступали против императора и добивались политического объ­единения балканских славян с предоставлением им политической и культурной автономии в рамках Габсбургской империи. Больше того, уже задолго до 1848 г. среди господствующих классов южно­славянских народностей обнаружилось опасное для революции стремление искать поддержки против великодержавных притязаний венгерского дворянства у императорского правительства.

9. Австрийская империя накануне 1848 года.

Острое проявление недовольства и напряженность национальных противоречий накануне 1848 г. наблюдались в Авст­рийской империи повсеместно — в Венгрии, Чехии, Галиции, не говоря уже о Ломбардии и Венеции, где генерал Радецкий, опираясь на четырехугольник австрийских крепостей в долине реки Повел неустанную борьбу против «Молодой Италии», находившей под­держку у самых широких слоев населения.

Но и в собственно Австрии, и в самой Вене также нарастали оп­позиционные настроения. Выдвигались требования об отмене фео­дальных повинностей (разумеется, за выкуп), о расширении изби­рательного права и представлении росписи приходов и расходов на рассмотрение и утверждение сейма.

Оппозиция была неоднородной. Промышленники и часть круп­ных чиновников-дворян понимали необходимость реформ и разде­ляли умеренно-либеральные взгляды. В немецкой Австрии, и прежде всего в самой столице — Вене, были, однако, весьма сильны и ради­кально-демократические настроения. Наряду с многочисленной вен­ской средней и мелкой буржуазией носителем этих настроений было студенчество, терпевшее крайнюю материальную нужду. В студен­ческих кружках (особенно среди медиков) читали и обсуждали пуб­лицистические сочинения Гейне, Берне, социалистов-утопистов, а также молодых австрийских писателей-демократов, именовавших свое направление «Молодой Австрией». Их книги и журналы печатались за границей и ввозились в Австрию тайком. Революционно-демократические настроения передового сту­денчества отражали накопившееся в народных массах Габсбург­ской монархии возмущение, еще более глубокое, чем в Германии Это возмущение выражалось в стихийных крестьянских выступ­лениях, отказах от выполнения «робота» и т. п. После пражских событий 1844 г., которые произвели большое впечатление на ав­стрийских рабочих, волновались также и плебейские элементы го­родов, в особенности в предместьях Вены. Неурожай, дороговизна, безработица—все эти бедствия 1846—1847 гг. еще больше подо­грели ненависть к существующим порядкам.

Таким образом, к концу 40-х годов Австрийская империя пе­реживала кризис феодально-абсолютистского строя и находилась накануне революции. Основной причиной этой революции было про­тиворечие между потребностями буржуазного развития и феодаль­но-абсолютистским строем.

1