Особенности культуры жизнеобеспечения немцев в условиях иноэтничного окружения (Верхнее Приобье, первая треть XX в.)

Майничева А. Ю.

В первой трети XX в. расселение немцев в сельских районах Верхнего Приобья (в границах современной Новосибирской обл.) приобрело преимущественно дисперсный характер, что было связано с приселением немецких семей в уже существующие деревни, а также объединением нескольких поселений на основе образования колхозов. Так, например, пос. Эстонка (Болотнинского р-на Новосибирской обл.) был образован путем слияния нескольких эстонских и немецких хуторов. В результате, немцы неизбежно оказывались в иноэтничном окружении, что оказало влияние на развитие их культуры. Своеобразие складывавшихся этноэкологических систем в большой степени определялось как кратковременными контактами немцев с соседствующим русским старожильческим и разнородным переселенческим населением, так и появлением смешанных семейных союзов (в изучаемом регионе немецко-русских, немецко-эстонских). Полевые исследования автора 1997–1999 гг. дали новые материалы, позволяющие охарактеризовать различные компоненты культуры жизнеобеспечения, включая домостроение и питание. [1]

Первое время после приезда немцы-новоселы, как и многие переселенцы, нанимались на работу к зажиточным крестьянам, батрачили на полях, пасли чужой скот, но старались обзавестись собственным хозяйством. Им нарезали участки земли, выделяли луга для покоса. Переселенцы приезжали в одиночку, но чаще семьями, некоторые из которых насчитывали до девяти человек и более. Первое поколение приехавших в села Верхнего Приобья немцев, как правило, для внутрисемейного общения использовало родной язык, второе знало два, а то и три языка, но в семье говорили на каком-то одном, а их потомки переходили на русский. Во втором поколении переселившихся в силу ограниченности численности этнической группы немцев заключалось много смешанных браков. В немецко-русских семьях говорили на русском языке, в немецко-эстонских — на русском и эстонском, много реже на немецком. Практически все представители второго поколения называли себя «русскими немцами». Немало способствовало особенности распространения знания языков то, что в поселках, где жили немцы, были школы, в которых преподавание велось только на русском или только эстонском языках. Когда же в 1930х гг. эстонские школы перевели на преподавание исключительно на русском языке, то он стал активно распространяться как основной в полностью немецких и смешанных семьях.

Большинство немцев, как и эстонцы были лютеранами («лутеранской веры»). Принадлежность к разным конфессиям, как и национальностям для многих не служила препятствием для вступления в брак. Если будущие супруги были разных вероисповеданий (лютеране и православные), то возможен был гражданский брак или переход одного из будущих супругов в православие. Обычно отмечались все крупные церковные праздники (Рождество, Крещенье, Пасха, Троица) — «и русские, и немецкие», т.е. и по православному и по лютеранскому календарю, причем не только в немецко-русских, но и в немецко-эстонских и немецких семьях. Вместе с селянами других национальностей гуляли на Новый год, масленицу.

В домостроении использовались местные строительные материалы, для строительства привлекались мастера из старожилов, часто покупали уже возведенный дом. В результате форма, внешний вид, внутренняя планировка большинства жилищ мало чем отличалась от сибирских построек. Иногда дома перевозили из других деревень, их разбирали по бревнам, а затем снова собирали на выбранном месте. Лесного материала было достаточно, поэтому у хозяев была возможность строить и самим. В наборе инструментов почти в каждой семье были необходимые для плотницких работ топор, фуганки, сверла. Для больших строительных работ в помощь нанимали людей. Стены, как правило, были бревенчатыми. Их возводили из сосны или березы, отдавая предпочтение первой. Материал на дом рубили зимой, но определенного срока заготовки не устанавливали. Место для дома выбирали сами, кто где пожелал, никаких ограничений со стороны односельчан не было. Обязательно смотрели, чтобы место было ровное, без уклона, удобное для большого огорода. Жилище старались ориентировать окнами на солнечную сторону.

Фундамент дома делали из толстых бревен, а там, где были выходы горных пород или каменистые берега рек, то из камня. Если нужно было камни раздробить, то использовали известный старый способ. Под камнями разжигали огонь, нагревали их, а затем поливали водой из реки, чтобы они раскололись от перепада температур. В зависимости от достатка крестьяне крыли крыши тесом, соломой, камышом, иногда землей. Входные двери в доме открывались наружу, окна могли быть сплошными или створчатыми, украшались наличниками.

При вселении в новый дом соблюдали ритуальные правила, которые должны были обеспечить в нем благополучие. Вначале вносили стол, хлеб и соль. Ящик (сундук) нельзя было заносить первым, по примете, это «гроб, мертвец будет». Новоселье устраивали лишь хозяева с достатком, обычно в этот день подавали водку, много браги. Считалось грешным, неприличным здороваться через порог. Чтобы уберечь домочадцев, скот от сглаза немцы также, как эстонцы и русские сибиряки, в доме и стайке под порог прибивали подкову.

Среди жилых построек встречались однокамерные (одно жилое помещение — изба, хата), двухчастные («изба(хата) — сени(прихожая)»), двухкамерные (два жилых помещения, примыкающих друг к другу — пятистенок без сеней), трехчастные (два жилых помещения и сени — пятистенок с сенями(прихожей)), многокамерные (три и более жилых помещения и сени — крестовик и другие сложные формы). Больше всего было пятистенков с сенями. Они имели вытянутую форму и располагались торцом к улице, сени размещали вдоль длинной или короткой тыльной стороны здания. В семьях, где русский язык был принят в качестве внутрисемейного (основного или второго, дополнительного), для комнат дома были усвоены названия, бытовавшие в этом селе. Так, в немецко-русских семьях комната с печью называлась избой, прихожкой, хатой, парадная комната без печи или с голладcкой печью («галанкой») — горница, комната. В немецко-эстонских семьях комнату, где стояла печь, называли передняя хата, смежное ей помещение — задняя хата, там была спальня. В многокамерных домах помещения носили названия прихожей, кухни, спальни, зала.

Убранство в домах было скромным. Занавесок на окнах не было, кое-кто сам делал шторки из газет. В передней хате (избе) стоял стол, за которым собиралась вся семья за будничными трапезами, находились скамейки, табуретки, шкафчик для посуды, ящик. Большая битая из глины печь с плитой, как правило, располагалась справа от входа. Кое-кто складывал кирпичную печь. Обычно печи делали свои деревенские мастера («из немцев», например, в д. Эстонка работал печник Александр Цих). Печников щедро угощали после окончания работы, но денежного вознаграждения не было принято давать. Особое внимание уделялось первому затапливанию печи, когда, оценивая работу мастера, проверяли тягу.

В некоторых семьях в передней же хате (она была побольше, чем другие помещения дома) стоял ткацкий станок, швейная машина «Зингер». В задней хате (горнице) располагались койки, стол, скамейки. Целый угол занимали скамейки с цветами — геранью, фикусом. В немецких и немецко-эстонских семьях место, где в задней комнате стояли столы, считалось почетным, туда приглашали гостей в праздники. Койки застилали самоткаными одеялами, пол покрывали многочисленными самодельными половиками. В немецко-русских семьях супруги уважительно относились к вере друг друга, поэтому не возражали против устройства божницы с иконами, тогда, по правилам, принятым у православных крестьян, этот угол считался почетным (он назывался красным углом). Во время активизации атеистической пропаганды иконы убирали, но почетное место оставалось прежним.

Хотя многие немцы-отцы семейств имели ремесленную специальность, были сапожниками, кузнецами, печниками, каждая немецкая семья, как и старожильческая, засевала поля зерновыми, занималась животноводством, огородничеством, поэтому в усадьбах кроме жилых домов и бань, возводили постройки для хранения зерновых, содержания скота. По составу построек усадьбы немцев мало отличались от тех, что принадлежали старожилам. Многие хозяева с достатком строили амбары. Для содержания лошадей, поголовья крупного рогатого скота, овец, свиней возводили пригоны, конюшни стайки, хлева. Стойла ориентировали так, чтобы животные головой были обращены «на утро» или «на обед», т.е. на восточную или южную сторону. Считалось, что если привязывать «на вечер» или «на ночь» (на запад или север), то скот будет сонный, поэтому так никогда не делали. Птицу — кур, гусей, уток, держали в стайках, а летом в открытых загонах или выпускали за пределы усадьбы. Крыши на хозяйственных постройках устраивали тесовые, соломенные, земляные, иногда обмазывали глиной. Данные 1928–1931 гг. показывают, что в с. Мильтюши Искитимского р-на Новосибирской обл. наряду с русским старожильческим населением проживала семья австрийцев немецкого происхождения, которая имела дом со стенами из дерева и земляной крышей, деревянный пригон, крытый соломой [2]. У них в усадьбе также стояли деревянная баня, хлев, скотный двор с земляными кровлями. Имеются также сведения о том, что в одном из поселков Мильтюшинского сельсовета [3] жил Зырянов Осип Иванович, 1894 г.р., рядом с фамилией которого в документах стоит пометка — «он же Копкель Юзеф Иоган, немецкий подданный». Он был женат на Зыряновой Марии Ивановне, 1888 г.р., старожилке. В 1931 г. они выбыли в Новосибирск, оставив постройки — дом с тесовой крышей (1884 г. постройки), амбар с тесовой крышей (1907 г.), хлев с земляной крышей (1894 г.), пригон, крытый соломой (1925 г.), и баню, покрытую землей (1928 г.). Все постройки были возведены из дерева, большинство из них принадлежало семейству Зыряновых до прибытия в поселок Юзефа Иогана. Семья Штайнертов, в 1930-х гг. жившая в д. Бибеево, купила дом из сосновых бревен, крытый тесом. Из хозяйственных построек они поставили стайки для скота.

Система питания немцев складывалась на основе хозяйства, которое они вели в условиях Верхнего Приобья. Основой рациона служили зерновые. Сеяли рожь, пшеницу. Домашними жерновами или на мельнице перемалывали зерно в муку, из которой в каждой семье пекли хлеб. Хлебные изделия были самые разнообразные. Кроме обычных ржаных и пшеничных булок, выпекали простые и фигурные булочки, булочки с вареньем, шаньги, разнообразное печенье, торты (штрудели). И в будни, и ко всякому значительному событию всегда пекли много блинов. Варили клецки. Из круп (пшена, гречки) готовили каши. Из семени подсолнечника, конопли, льна давили масло.

В огороде и на полях выращивали обычные для климатических условий Верхнего Приобья овощи: свеклу, брюкву, капусту, турнепс, морковь, лук, огурцы, пробовали садить помидоры. Картофель был непременным блюдом каждый день. Его пекли, варили, жарили, добавляли в супы, борщи. Часто готовили картофельные драники. Капусту кочанами и рубленую солили на зиму, свежую и кислую тушили, брюкву парили. Резаную брюкву варили с мясом. Рацион разнообразили горошницами, бобовницами, фасольницами. Часто готовили суп из фасоли.

У хозяев с достатком ежедневно на столе были мясные блюда из свинины, баранины, курятины. Говядины же было мало, особенно летом. Для праздничных трапез запекали уток или гусей. Мясо варили, тушили в печи, делали рубленые котлеты. Колбасы удивляли своим разнообразием — и кровяная, и ливерная, и мясная. Солили и вялили окорока. Дойных коров было много, поэтому к столу всегда подавали молоко, простоквашу, сметану. Блюда сдабривали маслом. Яйца варили, добавляли в тесто для выпечки, жарили (делали глазунью). Летом и осенью в близлежащих лесах собирали грибы и ягоды, заготавливали их на зиму, сушили. Грибы солили, из ягод некоторые хозяева, в отличие от русских старожилов, варили варенье. Постоянно готовили такие напитки, как кисель, чай из огородной или полевой мяты, морковный кофе, делали морс из варенья.

Как правило, ели три раза в день. В немецких семьях долгое время сохранялись названия времени приема пищи — фриштек (завтрак), миттек (обед), амброут (ужин). В немецко-русских и немецко-эстонских перешли на русские названия — утренник, обед, ужин. Перед едой обязательно молились. Молитву читал кто-нибудь из старших, например, отец. В стандартный набор продуктов для будничного питания входили крупы, картофель, хлеб, мясо, творог, яйца. На праздники готовили обильно и разнообразно. Зимой в дорогу брали котлеты, самодельную колбасу, яйца. При использовании одинаковых продуктов в немецких и старожильческих семьях, рецептура некоторых блюд отличалась определенными особенностями, принципы же приготовления эстонской и немецкой кухни были очень близки. Немцы готовили и кушанья, неизвестные прочим этническим группам (штрудель, котлеты, варенье и пр.). В их меню пришли некоторые блюда из старожильческой кухни, например, пельмени, но не во всех семьях они стали обычным кушаньем. В немецких семьях готовили в основном блюда, считавшиеся традиционно немецкими, а в смешанных семьях особенности питания в большой степени зависели от привычек и правил супруги.

Таким образом, благодаря особенностям социальной и демографической ситуации в первой трети XX в., сложившейся в селах Верхнего Приобья, немцы испытывали постоянное информационное воздействие иноэтничных культур, проходившее на различных уровнях, включая и внутрисемейный. Неизбежны были в таких условиях и культурные утраты, и приобретения. К первым можно отнести потерю возможности общения и получения образования на родном языке, а также некоторое размывание границ религиозной определенности. Вместе с тем, национальное самосознание не было утрачено, люди хорошо помнили, кто были их предки и кем являются они сами. Немцы сохраняли свои традиции в таких важных областях культуры, как домостроение и питание, одновременно приобретая дополнительные рациональные навыки, умения, знания, помогавшие адаптироваться в новых условиях, чему в большой степени способствовала толерантность в общении с соседствующими народами.

Список литературы

1. РГНФ, 1999–2000, 99–01–00058, «Малочисленные этнические группы некоренных народов Сибири: проблемы развития культуры жизнеобеспечения (на примере греков, эстонцев, белорусов)». В работе использованы материалы Западносибирского этнографического отряда Института археологии и этнографии СО РАН 1997–1999.

2. ГАИ, ф. 37, оп. 1, ед.хр.3.

3. ГАИ, ф. 37, оп.1, ед.хр.6.