Реформаторская деятельность Екатерины II

СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА №1274

ИМ. В.В. МАЯКОВСКОГО С УГЛУБЛЕННЫМ ИЗУЧЕНИЕМ

АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА ЮГО-ВОСТОЧНОГО ОКРУГА г. МОСКВЫ

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ РЕФЕРАТ

По курсу

История России.

На тему

Реформаторская деятельность Екатерины II

ученика 11 класса «Б»

Рахлевского Александра

aleksander@mailru.com

Москва, 2001

Вступление.

Минуло много лет, но споры о значении царствования Екатерины и о ее личности, вопреки утверждению многих, так и не утихли. Все новые и новые поколения историков, литераторов, публицистов возвращались к событи­ям далекого и, казалось бы, хорошо изученного про­шлого, всматривались в дела и мысли той, кого современники называли «Семирамидой Севера», пытаясь понять, чем была для России эта необычная женщина, какое место занимает она в судьбе стра­ны, какой след оставила в ее истории. Екатерину и после ее смерти восхваляли и порицали, как восхваляют или по­рицают живого человека, стараясь поддержать или изменить его деятельность. И Екатерины II не миновал столь обычный и печальный вид бес­смертия — тревожить и ссорить людей после смер­ти. Ее имя служило мишенью для дискуссии противников и приверженцев ее политического направления. Уронить ее бюст или удержать на пьедестале значило тогда дать то или другое направление жизни.

Я считаю тему «Реформаторская деятельность Екатерины II» достаточно актуальной, потому что в наше политически и экономически нестабильное время очень сложно выбрать верный путь развития страны, и мне кажется, что ответ на вопрос о правильной дороге в нашей истории, которая, как известно, повторяется, а именно в деятельности Екатерины II скрыто руководство к действию будущих правителей.

Её правительство не разрушало все традиции и устои, а пользовалось положительными наработками своих предшественников, тем не менее ведя государство по собственной программе. И значительное место в этой программе занимали не только задачи вытекающие из практических потребностей времени (усиление могущества империи, укрепление государственного строя и позиций в нем дворянства и пр.), но и отвлеченные теории, усвоенные императрицей преимущественно из французской литературы - Вольтера, Дидро, Монтескье, Д’Аламбера. Это последнее обстоятельство и позволяет характеризовать ее время как период "просвещенного абсолютизма".

Смысл просвещенного абсолютизма состоял в политике следования идеям Просвещения, выражающейся в проведении реформ, уничтожавших некоторые наиболее одиозные феодальные институты (а иногда делавшие шаг в сторону буржуазного развития). Мысль о государстве с просвещенным монархом, способным преобразовать общественную жизнь на новых, разумных началах, получила в XVIII веке широкое распространение. Сами монархи в условиях разложения феодализма, вызревания капиталистического уклада, распространения идей Просвещения вынуждены были встать на путь реформ. В роли тогдашних "просветителей" выступали и прусский король Фридрих II, и шведский - Густав III, и австрийский император Иосиф II. В России же развитие и воплощение начал просвещенного абсолютизма приобрело характер целостной государственно-политической реформы, в ходе которой сформировался новый государственный и правовой облик абсолютной монархии.

Внутренняя и внешняя политика второй половины XVIII века, подготовленная мероприятиями предшествующих царствований, отмечена важными законодательными актами, выдающимися военными событиями и значительными территориальными присоединениями. Это связано с деятельностью крупных государственных и военных деятелей екатерининской эпохи: А.Р. Воронцова, П.А. Румянцева, А.Г. Орлова, Г.А. Потемкина, А.А. Безбородко, А.В. Суворова, Ф.Ф. Ушакова и других.

Впрочем, надо признать, что многие десяти­летия у нас в стране Екатерина II особой попу­лярностью среди историков не пользовалась. Ни школьник, ни студент не нашли бы на страницах своих учебников сведений о жизни императрицы, о ее личности, образе мыслей, творчестве. С 1907 по 1990 год ни разу не переиздавались «Записки» Екатерины, ее пьесы, статьи, сказки, научные со­чинения, законопроекты. Когда-то, еще в про­шлом веке, известная детская писательница и пе­дагог А.О.Ишимова, предваряя свое повествова­ние о царствовании Екатерины Великой, предуп­реждала юных читателей: «Вы будете удивляться делам этой государыни, как удивлялись некогда дети греков и римлян, слушая рассказы о знаме­нитых подвигах богов и героев своих». Большинству детей XX века слушать и читать ис­тории об императрице Екатерина II не довелось, хотя она была выдающимся политическим деятелем правившей Россией, и люди окружавшие императрицу были так же людьми незаурядными: Суворов, Ушаков, Фонвизин, Дер­жавин, Боровиковский и Баженов. Если имя Екатерины и попадалось им на глаза, то лишь в связи с описаниями ужасов крепост­ничества, восстанием Пугачева или рядом с не очень понятным, тогда, термином «просвещенный абсо­лютизм».

Увы, как говорится, «свято место пусто не бы­вает», и взамен серьезных и добротных исследо­ваний любителям истории долго приходилось удовлетворять жажду познания прошлого истори­ческими романами. Буйная фантазия многих ав­торов чаще всего рисовала Екатерину коварной, жестокой и развратной, главным занятием которой на протяжении трех с лишним десятилетий пребывания у власти было менять любовников. А между тем, книги совсем иного рода, где Екатерина описывалась, как один из самых выдающихся государственных деятелей в истории России, печатались в Англии, США, Германии, Франции, Италии. И уже в конце 1980-х годов посещавшие Москву западные ис­торики, увидев обилие на книжных лотках новых изданий о Петре I, с недоумением спрашивали: «Почему Петр? Почему не Екатерина?»

Двухсотлетняя годовщина со дня смерти Ека­терины Великой, отмечавшаяся в 1996 году, стала поводом для ученых разных стран вновь вспом­нить о той, суждения о которой все это время оставались крайне противоречивыми и неодно­значными. Видимо, это естественно, ведь всякая личность, а крупная личность особенно, всегда противоречива. Но дело не только в этом. Сколь­ко бы десятков самых серьезных, умных и глубо­ких докладов ни было бы написано, навер­ное, навсегда останется Загадка Екатерины. Ибо как иначе можно назвать то, что во второй по­ловине XVIII века в России — стране с такими устойчивыми традициями на троне оказалась женщина, да к тому же не имевшая ровно никаких прав на престол, да к тому же свергнувшая с него собственного мужа, законного государя, да к тому же иноземка, до конца жизни говорившая с не­мецким акцентом? И не просто «оказалась», но в «эпоху дворцовых переворотов», то есть во вре­мена, когда удержаться на троне было не так уж просто, пребывала на нем долгие 34 года, пока не сошла в могилу, оставляя по себе такую память, что даже известный своим мрачным взглядом на русскую историю Петр Чаадаев вынужден был признать: «Излишне говорить о царствовании Екатерины II, носившем столь национальный ха­рактер, что, может быть, еще никогда ни один народ не отождествлялся до такой степени со своим правительством, как русский народ в эти годы побед и благоденствия».

Как я уже сказал события второй половины XVIII века нам не могут быть безразличны, не только как часть нашей истории, но и потому, что иные проблемы той поры актуальны и сегодня, а многие мысли и суждения Екатерины II звучат так свежо и со­временно, будто высказаны только вчера. И лишь архаичное построение фраз и старомодные обо­роты, непривычные для нашего уха, выдают ав­тора, писавшего почти два века назад.

Жизнь всякого человека в сущности загадка, и даже он сам, к сожалению, не всегда в состо­янии объяснить свои поступки. Тем более непо­стижима жизнь человека, отдаленного от нас ве­ками истории. Ведь, пытаясь разобраться в его судьбе и характере, мы непроизвольно сравниваем его с собой, «переводим» слова и поступки двух­сотлетней давности на современный язык — со­всем иной, чем тот, на котором говорил он сам. А значит, мы обречены на ошибку. Но осо­знание этого парадокса не может служить пре­градой нашему желанию познать прошлое, и по­тому стоит попробовать вновь приглядеться к дол­гой, наполненной яркими событиями жизни Ека­терины II, к перипетиям ее судьбы, к мыслям и поступкам императрицы. И тогда, быть может, завеса тайны немного приоткроется, и мы, если не прикоснемся к истине, то, по крайней мере, ощутим, что она близко.

Биография

София Августа Фредерика родилась 21 апреля (по старому стилю) 1729 года в городе Штеттине. Теперь он называ­ется Щецин и находится в Польше, а в ту далекую пору принадлежал Пруссии. Служил прусскому королю и отец девочки, принц Христиан Август Ангальт-Цербстский, имевший чин генерал-майора прусской армии и командовавший рас­квартированным в Штеттине полком.

Мать Софии, Иоганна Елизавета, была доче­рью принцессы Альбертины Фредерики Баден-Дурлах и принца-епископа Любекского Христиа­на Августа. Его родной брат, герцог Голштинский Фридрих IV (Фридрих Карл), в свою очередь, был женат на Годвиге, родной сестре шведского ко­роля Карла XII, того самого, что противостоял Петру I во время Северной войны.

Мать Екатерины часто брала в свои поездки по городам Германии старшую дочь, которая, таким образом, с раннего детства не была привязана к дому и привыкала к необ­ходимости вести себя в соответствии с правилами приличий, подчиняя им свои естественные на­клонности. Между тем, София росла живой, по­движной девочкой.

Гувернантка принцессы, отмечала в ней независимый нрав, а сама София более всего лю­била резвиться с другими детьми, предпочитая грубоватые мальчишеские забавы спокойным и чинным играм девочек. Кардель читала своей вос­питаннице книги знаменитых французов — Корнеля, Расина, Мольера, благодаря чему девочка рано приохотилась к современной французской литературе, любовь к которой сохранила на всю жизнь. Домашние учителя обучали принцессу Софию тому, чему и надлежало учить девушку ее круга, — истории и географии, немецкому и французскому, музыке и богословию.

Однако не все ответы пастора удовлетворяли принцессу. Так однажды она вступила с ним в жаркий спор, отстаивая право «великих мужей древности», в частности императоров Тита и Марка Аврелия, на пребывание в раю, хотя они и не ведали Божественного Откровения. При этом пастор апеллировал к Священному Писанию, а его ученица — к принципам справедливости. Дру­гой раз София во что бы то ни стало, захотела узнать, чем был хаос, предшествовавший миро­зданию.

Отношения принцессы с матерью сердечнос­тью не отличались. Считалось, что шансов на удачное замужество у Фике (так называли ее до­машние) немного, и принцесса Иоганна Елиза­вета воспитывала дочь в строгости. В семь лет у Фике отобрали все игрушки, старались подавлять всякие проявления гордости и высокомерия, не­редко заставляя целовать край платья знатных дам, приезжавших к ним в дом. Однако смиреннее маленькая принцесса не стала, скорее наоборот: научилась скрывать свои истинные чувства и при­творяться, что очень пригодилось ей впоследст­вии. Уже в детстве она была склонна к самостостоятельности.

Почти все, что нам известно о детстве Софии, восходит к ее собственным мемуарам. Свиде­тельств же людей, знавших ее в те годы, очень мало. Но разве можно назвать обыкновенной жен­щину, уже в детстве отличавшуюся «серьезным, расчетливым и холодным» умом, не склонную к легкомыслию? И разве не именно эти качества столь необходимы политику? Очевидно, что юная принцесса Фике уже в детстве обладала многими из тех качеств, которые и сделали ее Екатериной Великой. К тому же находились люди, смотревшие на Софию иначе. Так, некий монах предсказал, что в будущем ее ждут три ко­роны, а шведский вельможа граф Гюлленборг по­советовал принцессе Иоганне Елизавете быть по­внимательнее к дочери, заметив: «Ваше высочество, вы не знаете этого ребенка; ручаюсь вам, что он имеет гораздо больше ума и достоинств, нежели вы думаете».

Как уже говорилось, родители были очень оза­бочены будущим принцессы Софии. Мысль о не­обходимости удачно выйти замуж все чаще при­ходила в голову и ей самой. Когда Софии было уже десять лет, ее познакомили с мальчиком по имени Петр Ульрих. Мать рассказала ей, что Петр Ульрих претендент на престолы России и Швеции, обладатель наследственных прав на Шлезвиг-Гольштейн, приходится ей троюродным братом. Прошло несколько лет, и мать вновь заговорила с ней о странном мальчике по имени Петр Ульрих. За это время его тетка Елизавета стала русской императрицей. Она вызвала племянника в Россию и объявила своим наследником под именем Петра Федоровича. Теперь юноше подыскивали невесту среди дочерей и сестер европейских герцогов и принцев. Выбор был велик, но приглашение прибыть в Россию на смотрины получила одна София Августина Фредерика Ангальт-Цербстская.

Чтобы стать русской княгиней, Софии предстояло освоить хотя бы основы русского языка, крестится по православному обычаю. Но если русскому она училась с охотой, то переход в православие был крайне болезнен для неё. Молодая принцесса часто плакала и к ней тайком приглашали пастора, чтобы её утешать. Но, честолюбие брало свое. 28 июля 1744г. София была крещена. Еще через год, 21августа 1745г, состоялась её свадьба с Петром Федорычем, который был провозглашен наследником престола.

За год между обручением и свадьбой Петр успел переболеть оспой и стал, по мнению Екатерины, еще более уродлив; ее мать перессорилась со многими русскими вельможами и вызвала не довольство императрицы; сама Екатерина наделала долгов, получила за это выговор от Елизаветы Петровны и научилась гасить ее гнев, смиренно произнося «виновата, матушка». А кроме того, она твердо решила стерпеть все, но не упустить предоставленный судьбой шанс.

В то же время Екатерина, искренне интересуясь страной, где волею судеб оказалась, начинает интересоваться историей России подобных же книг практически не существовало, и Екатерина, использовала всякую возможность во время путешествий в Москву, Киев, Троице-Сергиев монастырь, чтобы узнать побольше, и расспрашивала всех, кого могла, об обычаях, традициях, истории России. Так, постепенно у Екатерины сложилось, одной стороны, вполне определенное мировоззрение, основанное на идеях просветителей, и другой — представление о России, где, по ее мнению, эти идеи могли быть использованы с большей пользой. Наблюдая же вблизи процесс управления страной при Елизавете Петровне, Екатерина со свойственной ей проницательность» замечала удачи и промахи правительства, его успехи и просчеты и пришла к убеждению: окажись власть в ее руках, она бы лучше знала, что и как делать, а результаты ее правления были бы гораздо более основательны.

После рождения ребенка Екатерину оставили в покое. Петр надолго и прочно увлекся фрейли­ной Елизаветой Воронцовой, а императрица сочла, что невестка успешно исполнила свое предназначение. Правда, внука она забрала в свои покои, воспитывала так, как находила нужным, и мать допускали к сыну только с разрешения Елизаветы Петровны. Сама Екатерина тогда уже в пол­ной мере освоила искусство придворного поведе­ния и научилась делать то, что ей нравилось умело скрывая это от императрицы и иных лю­бопытных глаз. Одновременно она очень старалась завое­вать симпатии двора: была подчеркнуто набожна, строго соблюдала все обряды православной цер­кви, преподносила придворным богатые подарки, проявляла о них всяческую заботу. Слухи о ее уме, доброте и религиозности постепенно выхо­дили за стены царского дворца и распространя­лись по стране.

25 декабря 1761 умирает Елизавета Петровна и на престол вступает Петр III. Однако за своё недолгое царствование он сумел настроить против себя буквально всех. Духовенство было недовольно секуляризацией церковных земель, от чего рождались слухи о пренебрежении царем основами православия. Гвардия не одобряла намерение императора отправить её на бессмысленную войну с Данией, промышленники – запрет на покупку крепостных к заводам. Вскоре сложными стали и его отношения с дворянами. Двор был шокирован пропрусскими действиями Петра, пьян­ством и безалаберностью. Он вознамерился заточить Екатерину с Павлом в монастырь, жениться на своей фаворитке Елизавете Воронцовой и объявить себя вас­салом Фридриха II. Жизнь сама подвигла Екатерину к действию.

Петр III со всей свитой и любовницей Воронцовой с середины июня 1762 года жил в Ораниенбауме. Ранним утром 28 июня она покидает Петергоф в сопровождении Алексея Орлова и нескольких особо приближенных лиц. В пяти верстах от Петербурга ее встречает Григорий Орлов с новыми лошадьми, и все вместе направляются в Измайловский полк, которым командует ее сторонник, родной брат фаворита Елиза­веты, гетман Разумовский. Вслед за Измайловским Екатерине присягают Семе­новский и Преображенский полки. Окруженная гвардей­цами, новая императрица направляется к Казанскому собору. В Казанском соборе Екатерину благословляет архие­пископ Санкт-Петербургский Вениамин. Она направляется в Зимний дворец, где ждут Генера­литет, Сенат и Синод. Все члены этих ведомств единодушно присягают Екатерине.

6 июля 1762 года она получила известие о внезапной смерти мужа, а днем позже из манифеста, изданного ею, народ русский узнал, что Петр III, свергнутый с трона и находившийся под усиленной охраной, скончался от «геморроидических колик». Хотя большинство историков утверждают, что Петр был убит. Так это или нет нам это не известно. Смерть Петра была Екатерины единственным выходом из сложившегося положения, потому что если бы Петр остался жив, то постоянная угроза её трону сохранялась. Но вероятно также – она была непричастна к убийству мужа и приняла случившееся как угодное Богу дело.

Как бы то ни было 22сентября 1762 года состоялась пышная коронация и София – Августа - Фредерика стала императрицей Екатериной II

Наказ.

Вскоре после вступления на престол Екатерина обнаружила, что одним из существенных недостатков русской жизни является устарелость законодательства: сборник законов был издан при Алексее Михайловиче, а жизнь, с тех пор изменилась до неузнаваемости. Императрица видела необходимость большой работы по собранию и пересмотру законов. Екатерина II решила составить новое Уложение. Она читала множество сочинений иностранных ученых о государственном устройстве и суде. Конечно, она понимала, что далеко не все применимо к русской жизни. К середине же 1760-х годов Екатерина окончательно убедилась, что вельможи из ее ближайшего окружения не в состоянии подго­товить новое всеобъемлющее законодательство, отвечающее высоким принципам Просвещения. Уж слишком они были консервативны, слишком озабочены удовлетворением нужд сановной вер­хушки. И тогда у императрицы рождается мысль привлечь к работе над законодательством более широкие слои подданных. Сама идея была не столь уж оригинальна, ибо еще при Елизавете Петровне собирались созвать выборных депутатов для создания нового уложения. Но Екатерина по­ставила дело иначе. Прежде всего она принима­ется за детальную инструкцию для депутатов, где излагает основные принципы нового законода­тельства. Так появляется на свет знаменитый «Большой наказ» Екатерины II — один из самых замечательных памятников общественной мысли эпохи Просвещения.

Императрица считала, что законы должны быть согласованы с потребностями страны, с понятиями и обычаями народа. Для этого решено было созвать выборных (депутатов) из различных сословий государства для выработки нового Уложения. Это собрание выборных было названо Комиссией для составления проекта нового Уложения. Комиссия должна была сообщить правительству о нуждах и пожеланиях населения, а затем выработать проекты новых, лучших законов.

Комиссия была открыта торжественно в 1767 году самой Екатериной II в Москве, в Грановитой Палате. Было собрано 567 депутатов: от дворянства (от каждого уезда), купечества, государственных крестьян, а также оседлых инородцев. Широко заимствуя идеи передовых западных мыслителей, Екатерина для этой Комиссии составила “Наказ комиссии о составлении проекта нового уложения”. Это были правила, на основании которых должно быть составлено новое Уложение и которыми должны были руководствоваться депутаты. Стоит отметить, что «Наказ» является образцом литературы эпохи Просвещения, который печатался в качестве такого в Европе. Над “Наказом” Екатерина II трудилась более двух лет. В “Наказе” Екатерина говорит о государстве, законах, наказаниях, производстве суда, воспитании и прочих вопросах. “Наказ” показывал и знание дела, и любовь к людям. Императрица хотела внести в законодательство больше мягкости и уважения к человеку. “Наказ” был встречен везде с восторгом. В частности, Екатерина требовала смягчения наказаний: “любовь к отечеству, стыд и страх поношения суть средства укротительные и могущие воздержать множество преступлений”. Также она потребовала отменить наказания, могущие изуродовать человеческое тело. Екатерина выступала против применения пыток. Она считала пытку вредной, так как слабый может не выдержать пытки и сознаться в том, чего не совершал, а крепкий, даже совершив преступление, сможет перенести пытку и избежит наказания. Особенно большой осторожности она требовала от судей. “Лучше оправдать 10 виноватых, чем обвинить одного невиновного”. Еще одно мудрое изречение: “гораздо лучше предупреждать преступления, нежели их наказывать”. Но как это сделать? Надо, чтобы люди чтили законы и стремились к добродетели. “Самое надежное, но и самое труднейшее средство сделать людей лучше есть приведение в совершенство воспитания”. Хотите предупредить преступления - сделайте чтобы просвещение распространялось между людьми.

Также Екатерина казалось необходимым предоставить дворянству и городскому сословию самоуправление. Екатерина II думала и об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Но отмена крепостного права не состоялась. В “Наказе” говорится о том, как помещики должны обращаться с крестьянами: не обременять налогами, взимать такие налоги, которые не заставляют крестьян уходить из дому и прочее. В то же время она распространила мысли о том, что для блага государства крестьянам нужно дать свободу.

Комиссия разделилась на 19 комитетов, которые должны были заниматься различными отраслями законодательства.

Здесь, я считаю нужным процитировать некоторые отрывки из «Наказа» для лучшего понимания всей глубины, проработанности этого документа.

"НАКАЗ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II, ДАННЫЙ КОМИССИИ ДЛЯ

СОСТАВЛЕНИЯ ПРОЕКТА НОВОГО УЛОЖЕНИЯ"

ИЗ ГЛАВЫ VI

41. Ничего не должно запрещать законами, кроме того, что может быть вредно или каждому особенно, или всему обществу...

42. Для нерушимого сохранения законов надлежало бы, чтобы они были так хороши и так наполнены всеми способами, к достиже­нию самого большого для людей блага ведущими, чтобы всяк несом­ненно был уверен, что он ради собственной своей пользы старать­ся должен сохранить нерушимые сии законы...

58. Для введения лучших законов необходимо потребно умы людские к тому приготовить. Но чтоб сие не служило отговоркою, что нельзя установить и самого полезнейшего дела; ибо если умы к тому еще не приуготовлены, так приймите на себя труд приуго­товить оные, и тем самым вы уже много сделаете.

60. Итак, когда надобно сделать перемену в народе великую к великому оному добру, надлежит законами то исправить, что уч­реждено законами, и то переменять обычаями, что обычаями введе­но. Весьма худая та политика, которая переделывает то законами, что надлежит переменять обычаями...

ИЗ ГЛАВЫ Х

178. Где законы ясны и точны, там долг судьи не состоит ни в чем ином, как вывесть наружу действие...

183. Приговоры судей должны быть народу ведомы, так как и доказательства преступлений, чтоб всяк из граждан мог сказать, что он живет под защитою законов; мысль, которая подает гражда­нам ободрение и которая больше всех угодна и выгодна самодер­жавному правителю, на истинную свою пользу прямо взирающему...

194. Человека не можно почитать виновным прежде приговора судейского, и законы не могут его лишить зашиты своей прежде, нежели будет наказан...

ИЗ ГЛАВЫ XI

230. Гражданское общество, так как и всякая вещь, требует известного порядка. Надлежит тут быть одним, которые правят и повелевают, а с другой стороны предостерегали бы опасности, мо­гущие оттуда произойти...

255. Несчастливо то правление, в котором принуждены устано­вить жесткие законы...

ИЗ ГЛАВЫ XIII

294. Не может быть там ни искусное рукоделие, ни твердо ос­нованная торговля, где земледелие в уничтожении, или нерачи­тельно производится...

ИЗ ГЛАВЫ XX

502. Повреждение всякого правления начинается почти всегда с повреждения начальных своих оснований...

506. Чтоб сохранить начальные основания учрежденного прав­ления невредимыми, надлежит удержать государство в настоящем его величии: и сие государство разрушится, если начальные в нем переменятся основания...

Вскоре обнаружилось, что многие депутаты не понимают того, для чего они призваны, и хотя депутаты относились к делу серьезно, работы шли весьма медленно. Бывали случаи, что общее собрание, не кончив рассмотрение одного вопроса, переходило к другому. Дело, порученное Комиссии, было большое и сложное, и приобрести соответствующие навыки было не так легко. Екатерина перевела Комиссию в Петербург, однако и в Петербурге за год Комиссия не только не приступила к составлению нового Уложения, но даже не разработала ни одного его отдела. Екатерина была этим недовольна. Многие депутаты из дворян в 1768 году должны были отправиться на войну с турками. Екатерина объявила о закрытии общих собраний Комиссии. Но отдельные комитеты продолжали работу еще несколько лет.

Можно сказать, что деятельность Комиссии об Уложении закончилась провалом. Комиссия преподнесла Екатерине II предметный урок о невозможности реализации теоретических построений европейских философов на русской почве. Шанс, который история давала России, не был и не мог быть реализован. Роспуск Уложенной Комиссии стал для Екатерины прощанием с иллюзиями в области внутренней политики.

Тем не менее, хотя Комиссия не составила Уложения, но зато она ознакомила Императрицу с нуждами страны. Пользуясь трудами комиссии, Екатерина II издала много важных законов. Сама Екатерина писала, что она “получила свет и сведения обо всей Империи, с кем дело иметь, и о ком пещись должно”. Теперь она могла действовать вполне сознательно и определенно.

Екатерина II хорошо понимала место России в тогдашнем мире. Она не слепо копировала европейские образцы, но была на уровне тогдашнего мирового политического знания. Она стремилась использовать европейский опыт для реформирования страны, где не было ни частной собственности, ни буржуазного гражданского общества, но, напротив, имелось традиционно развитое государственное хозяйство, господствовало крепостное право.

Секуляризационная реформа.

Одной из проблем разрешением которой занялась Екатерина в первую очередь была связана с церковными имениями. Число крестьян числившихся за духовенством составляло почти миллион человек. Кирилловский монастырь один владел 35 000 душ: Троицке – Сергиевский – 120 000. Факт того, что церковь владела подобными бо­гатствами, не вписывался в екатерининскую кон­цепцию идеального государства, не соответство­вал ее взглядам на роль церкви.

Также страна остро нуждалась в деньгах и изъятие у церкви земель позволяло быстро пополнить казну. На­конец, в-третьих, взаимоотношения между крес­тьянами и монастырскими властями обострились как никогда прежде и государству приходилось вмешиваться, чтобы улаживать конфликты. Этим очень удобным предлогом и воспользовалось го­сударство. Оно как бы говорило церкви: или справляйтесь с крестьянами сами, или отдайте их мне, а на то, чтобы всякий раз посылать для их усмирения воинские команды, средств нет.

У Екатерины необходимость секуляризационной реформы, видимо, никогда сомнений не вы­зывала, и она лишь собиралась провести ее по­степенно, когда улягутся страсти вокруг поспеш­ных преобразований ее мужа. Она создаёт Комиссию о духовных имениях во главе с Г. Н.Тепловым — человеком деятельным, спо­собным, преданным и довольно циничным. К концу года комиссия Теплова представила импе­ратрице «Мнение о монастырских деревнях». 12 мая 1763 года восстанавливается работавшая при Петре и закрытая Екатериной Коллегия экономии, но не ради конфискации церковных владений, а формально лишь для того, чтобы их описать. Комиссия между тем работала над проектом ре­формы, который был готов в начале 1764 года. Екатерина приняла его благосклонно и 26 фев­раля подписала манифест, по которому все мо­настырские вотчины вновь оказались в ведении Коллегии экономии, то есть государства. А по­скольку монахи теперь перешли на его содержа­ние, все епархии подразделялись на три класса — каждому соответствовало определенное число мо­настырей и находившихся в них монахов. Лишние монастыри выводились «за штат», - а монахи или переходили в другие монастыри, или доживали свой век, кормясь подаянием. Общее число монастырей сократилось в три с лишним раза. Иные из них представляли собой историческую или культурную ценность и в результате запустения погибли. Но в XVIII веке о сохранении памят­ников архитектуры еще не задумывались.

Государство между тем поправило свои денеж­ные дела, обложив около миллиона вышедших из крепостной зависимости крестьян полуторарублевым налогом. Но главное, реформа окончательно лишила православную церковь какого-либо по­литического влияния, поставив ее в финансовую зависимость от государства. Таким образом по­явился еще один важный рычаг регламентации духовной жизни общества. Ограничивая жестки­ми рамками количество подданных, имеющих право посвятить себя Богу, государство тем самым определяло и место церкви в социально-полити­ческой системе. Секуляризация церковных земель означала продолжение секуляризации общества в целом. Духовенство же окончательно превраща­лось в один из отрядов чиновничества. Именно в этом видела его роль и Екатерина и впослед­ствии, занимаясь созданием в России полноцен­ных сословий, она никогда не пыталась сделать таковым духовенство.

Избранная Екатериной тактика постепенных реформ принесла плоды: секуляризация, начатая еще при Петре I, так дружно принятая в штыки при Петре III, теперь почти не вызвала в обществе протеста: поведение императрицы не давало повода заподозрить ее в пренебрежительном отношении к православию.

Первые преобразования.

ВЭО.

Из числа первых преобразований Екатерины хотел бы отметить, что в 1765 году интересах дворянства было учреждено Вольное экономическое общество (ВЭО). Главой его избирается фаворит императ­рицы Григорий Орлов, что является одним из доказательств степени внимания уделявшегося Екатериной ВЭО. Одно из старейших в мире и первое в России экономическое общество (вольное - формально независимое от правительственных ведомств) было учреждено в Петербурге. Землевладельцы стремившиеся в условиях роста рынка и торгового земледелия рационализировать сельское хозяйство, повысить производительность крепостного труда. Остальные же через ВЭО хотели найти точки понимания с властью или занимались политическим лоббизмом. Стоит отметить, что основание ВЭО было одним из проявлений политики просвещенного абсолютизма. ВЭО начало деятельность объявлением конкурсных задач, изданием “Трудов ВЭО” (1766-1915, более 280 томов) и приложений к ним. Первый конкурс был объявлен по инициативе самой императрицы в 1766 году: “В чем состоит собственность земледельца (крестьянина) в земле ли его, которую он обрабатывает, или в движимости и какое он право на то и другое для пользы общенародной иметь должен?”. С помощью этого «пробного камня» Екатерина хотела выяс­нить общественное настроение. Сама постановка этого вопроса была для того времени поистине революционным событием и, хотя каких-либо практических последствий конкурс не имел, крес­тьянский вопрос именно с тех пор стал предметом общественного обсуждения. Из 160 ответов русских и иностранных авторов наиболее прогрессивным было сочинение правоведа А.Я. Поленова, критиковавшего крепостничество. Ответ вызвал недовольство конкурсного комитета ВЭО и напечатан не был. До 1861 года было объявлено 243 конкурсные задачи социально-экономического и научно-хозяйственного характера. Социально-экономические вопросы касались трех проблем: 1) земельной собственности и крепостных отношений, 2) сравнительной выгодности барщины и оброка, 3) применение наемного труда в сельском хозяйстве. Деятельность ВЭО способствовала внедрению новых сельскохозяйственных культур, новых видов сельского хозяйства, развитию экономических отношений. Еще стоит отметить, что впервые в России власть и бизнес начали вести цивилизованный диалог. ВЭО существовало в России более 150лет. В члены ВЭО обсуждали широкий круг вопросов касающихся не только экономики, но и политики, социальной сферы, государственного устройства. Благодаря этому в 19 веке ВЭО становится центром либерального движения, откуда вышла целая плеяда известных политических деятелей, таких как Петрункевич Иван Ильич, Шаховской Дмитрий Иванович.

Комиссии опекунства иностранных граждан.

Еще до основания Вольного экономического об­щества, в июле 1763 года Г.Г.Орлов получил и дру­гой важный пост: главы вновь созданной Комиссии опекунства иностранных граждан. Несмотря на скромное название этого учреждения, само назначение в него фаворита было многозначительным и подчеркивало его важность в глазах императрицы. И действитель­но, еще 4 декабря 1762 года был издан манифест Екатерины о приглашении иностранных колонис­тов, по которому за последующие два года в Россию прибыли около 30 тысяч поселенцев, осевших глав­ным образом в Саратовской губернии. Им предо­ставлялись свобода вероисповедания, ограниченное самоуправление, кредиты на обзаведение хозяйст­вом и большие земельные наделы, избавленные на определенный срок от налогов и рекрутских на­боров. В отличие от иностранцев, приезжавших в Россию при Петре I и его преемниках, новые переселенцы собирались вести здесь крестьян­скую жизнь, возделывая землю. В результате ос­ваивались территории (позднее также земли Новороссии), на которые у русского- правительства не хватало средств, и одновременно демонстри­ровалась эффективность свободного труда.

Екатерине в связи с её реформаторскими планами нужен был сильный законодательный орган, поэтому в 1763 году по проекту Панина была осу­ществлена сенатская реформа. Необходимость ко­ренной реорганизации Сената, этого детища Петра Великого, назрела давно. Преемники царя-реформатора то низводили его до ничтожного со­стояния, то вновь подымали. В результате указы Сената на местах практически не исполнялись, дела рассматривались годами, а сами сенаторы давно перестали ощущать себя коллективным alter ego (второе я — лат.) государя, какими хотел их видеть Петр. В ходе реформы 1763 года Прави­тельствующий Сенат был разделен на шесть де­партаментов со строго определенными функция­ми у каждого. Возглавили департаменты обер-про­куроры, подчинявшиеся генерал-прокурору. В ве­дение каждого департамента передавались опреде­ленная сфера государственного управления и кон­кретные государственные учреждения. Сенат по-прежнему сочетал административную, контрольную и судебную функции, хотя номинально лишился функции законодательной. В результате он стал ра­ботать оперативнее и квалифицированнее. На не­которое время необходимость более основательной реформы центрального управления потеряла былую остроту. И лишь в последнее десятилетие своей жизни Екатерина вновь вернулась к идее реорга­низации Сената, подготовила обширный проект, но реализовать его так и не успела Тем не менее реформа укрепила центральную власть и создала предпосылки для превращения России в унитарное государство, что было реализовано Екатериной в Губернской реформе, о которой я расскажу чуть позже.

Восстание Пугачева.

Одним из знаковых событий времени правления Екатерины стало восстание Пугачева, ни одно событие её времени так сильно не повлияло на политический курс правительства. Сперва, когда в октябре 1773 года в Петербург пришло известие о бунте на Яике, императрица сочла, что речь идет об очередной «глупой казацкой истории». Но уже вскоре раз­витие событий заставило ее изменить свое мне­ние. На борьбу с восставшими послали верного А.И.Бибикова, хорошо зарекомендовавшего себя в качестве руководителя Уложенной комиссии, а еще ранее как усмирителя приписных крестьян. Новгородскому губернатору Я.Е.Сиверсу Екате­рина писала: «Генерал Бибиков отправляется туда с войсками... чтобы побороть этот ужас XVIII сто­летия, который не принесет России ни славы, ни чести, ни прибыли, но наконец с Божиею помощью надеюсь, что мы возьмем верх. По всей вероятности это кончится повешаниями. Какая перспектива, г. губернатор, для меня, не любящей повешаний! Европа в своем мнении ото­двинет нас ко временам царя Ивана Василье­вича — вот та честь, которой мы должны ожидать для империи от этой жалкой вспышки». Ситуация стала особенно опасной летом 1774 года, когда Пугачев перебрался на пра­вый берег Волги и восстание охватило районы, плотно заселенные помещичьими крестьянами. Возникла реальная угроза крупнейшим городам Центральной России, в том числе Москве. «Мы тут в собрании нашего совета увидели государыню крайне пораженною, — сообщал Н.И.Панин свое­му брату генералу П.И.Панину, — и она объявила свое намерение оставить здешнюю столицу и самой ехать для спасения Москвы и внутренности империи, требуя и настоя и с великим жаром, чтоб каждый из нас сказал ей о том свое мнение. Безмолвие между нами было великое».

Командующим правительственными войсками вместо скоропостижно скончавшегося Бибикова был назначен П.И.Панин. Императрица дала ему следующие инструкции: «Намерение наше... не в том одном долженствует состоять, чтоб поражать, преследовать и истреблять злодеев... но паче в том, чтоб поелику возможно, сокращая пролитие крови заблуждающих, кое для человеколюбивого нашего сердца столь оскорбительно, возвращать их на путь исправления чрез истреб­ление мглы, души их помрачившей, возстановлять везде повиновение, покой и безопасность внутреннего гражданского общежития...».

Как и предвидела Екатерина, восстание Пуга­чева — самое крупное социальное потрясение XVIII столетия — закончилось казнями. Главная из них состоялась в Москве 10 января 1775 года. По свидетельству одного из очевидцев, собрав­шиеся в тот день на Болотной площади ожидали, что самозванный император будет посажен на кол, но объявили о четвертовании. При этом, по тайному указанию императрицы и вопреки обы­чаю, чтобы сократить муки казнимого ему сперва отрубили голову, а уж затем руки и ступни ног. Вообще репрессии против восставших после по­давления бунта были, вопреки встречающимся в литературе утверждениям, не столь уж масштаб­ны. Так, например, из 9164 человек, чьи дела рас­сматривались Казанской следственной комис­сией, казнены 38, а 8342 — отпущены. Из 40 мя­тежников, проходивших по генеральному следст­вию, то есть из тех, кто был признан самыми Хотя во время следствия делались тщетные по­пытки обнаружить зловредное влияние из-за ру­бежа и изучалась роль старообрядцев в среде вос­ставших, истинные причины «бессмысленного и беспощадного», по словам А.С.Пушкина, бунта Екатерина отлично понимала. Долго сдержи­ваемая энергия народа прорвалась наружу и ока­залась гораздо более страшной и разрушительной, чем можно было себе представить.

Документы сохранили множество свидетельств массовых казней не только офицеров и помещи­ков, которые оказали мятежникам сопротивление, но и их жен и детей, а также мелких чиновников, священников, торговцев и простых солдат, не за­хотевших изменить присяге. В ходе восстания раз­рушались дома, церкви, разорялись заводы, вы­жигались поля, тысячи людей погибли в боях пугачевцев с правительственными войсками. Когда с бунтом было покончено, край, который он ох­ватил, надолго остался опустошенным. Сам же Пугачев — человек невежественный и ограничен­ный, хоть и талантливый — не имел, да и не мог иметь какой-либо программы преобразования страны. Приди он к власти, и на месте екатери­нинской России возникло бы государство еще более жестокое, но уже с новыми хозяевами, да к тому же отброшенное в своем развитии далеко назад.

Показательно, что казнь Пугачева состоялась именно в Москве. И не только потому, что имен­но сюда стремился самозванец, чтобы «принять престол». Но и потому, что в сознании Екатерины Москва была символом всего того темного, мрач­ного, варварского, обращенного в прошлое, что олицетворяла для нее Пугачевщина. Она ясно по­казала, что консервативные настроения присущи самым широким слоям народа, ведь, в сущности, чаяния пугачевцев, выраженные в многочислен­ных «манифестах» их предводителя, сводились не к построению на обломках старого строя нового, более свободного и демократического общества, а лишь к перераспределению собственности. И одновременно восстание было признаком глубо­кого внутреннего неблагополучия, сигналом к безотлагательному действию. Испуганное дворян­ство как никогда прежде сплотилось вокруг трона, и императрица могла не опасаться серьезного со­противления воплощению своих замыслов. Одна­ко в подготовке необходимых законопроектов она теперь полагалась лишь на саму себя. Так начался новый этап ее царствования, нередко называемый периодом «легисломании» — словом, которое она сама употребляла в переписке с иностранными корреспондентами, описывая свои занятия. Ибо составление новых законов стало отныне главным делом государыни.

Легисломания.

О своей «легисломании» Екатерина отзывалась с присущей ей иронией, а между тем она продолжала свой внутриполитический курс и создаваемые императрицей законодательные акты служили выполнению той же политической программы, которую она наметила в самом начале своего царствования.

Первые из них появились сразу же, как это позволили “политические обстоятельства”. Уже в марте 1775 года по случаю подписания мира с турками был опубликован манифест «О высочайше дарованных милостях». В манифесте объявлялось, что отныне «всем и каждому» дозволено открывать новые производства без какого-либо специального разрешения. Иначе говоря, декларировалась свобода предпринимательства. Относительно торговли и промышленности Екатерина отказалась от усвоенной Петром системы опеки и надзора исключение сделано только для хлеба, цены которого императрица хотела регулировать, устроив во всех городах хлебные магазины..

В том же 1775 году были восстановлены купеческие гильдии и введен высокий имущественный ценз на вступление в них. Зато, попав в гильдию, купец получал определенные привилегии и, в частности, освобождался от рекрутской повинности и подуш­ной подати, которая заменялась налогом с обо­рота. По мысли законодательницы, эти меры, на­ряду с ликвидацией монополий в промышленнос­ти, открытием русских консульств в крупных морских портах зарубежных стран, развитием банковского дела, оживлением денежного обращения и др., должны были стимулировать торговлю и производство, а следовательно, и ускорить про­цесс складывания третьего сословия.

Екатерина верно подметила основные послед­ствия начатой еще при Анне Иоанновне и про­должавшейся при Елизавете Петровне широкой приватизации казенных предприятий, когда их вла­дельцами становились в основном крупные санов­ники. Дабы выйти из положения, правительство принялось выкупать заводы у вельмож обратно в казну. Эта мера на некоторое время погасила вол­нения приписных крестьян, но на состоянии про­мышленности сказалась не слишком благоприятно, поскольку у государства не было необходимых средств для развития тяжелой индустрии, и уже к концу века еще недавно вышедшая на первое место в мире по выплавке чугуна Россия стала отставать от ведущих европейских стран. В области промышленности и торговли Екатерина II (указом 1767 года и манифестом 1775 года) провозгласила принцип свободы предпринимательской деятельности, что было выгодно в первую очередь дворянству: оно обладало крепостными трудовыми ресурсами, имело дешевое сырье, получало субсидии от государственных и сословных кредитных учреждений. Дворянство, в том числе и среднее, встало на путь крепостнического предпринимательства стало расти число вотчинных мануфактур. Рост крестьянских мануфактур также оказался на руку дворянству, так как многие крестьяне предприниматели были крепостными. Наконец, уход оброчных крестьян в город на заработки также был удобен помещику, стремившемуся получить больше наличных денег. Капиталистических, то есть основанных на наемном труде, предприятий было немного, да и наемные рабочие зачастую были лично не свободными, а крепостными крестьянами на заработках. Абсолютно преобладающими были формы промышленности, основанные на различных видах подневольного труда. В начале царствования Екатерины в России было 655 промышленных предприятий, к концу 2294.

Так же говоря о новаторской деятельности Екатерины в области экономики нельзя не упомянуть заселение отдаленных земель. Чтобы населить пустынные, но чрезвычайно плодородные поволжские и украинские земли, Екатерина вызвала иностранных колонистов, она обещала им беспроцентную ссуду капитала на десять лет и освобождение от всякой бы и податей в течение 30 лет. Первыми колонистами преимущественно немцы. Подобно Фридриху II, она давала убежище всем изгнанным из-за религии. В одной Саратовской губернии поселено было до 12 тысяч семейств, многочисленные потомки которых живут еще и ныне в том крае, в одном 1774 прибыло до 26 тысяч колонистов. Уничтожение малороссийского гетманства и разорение Сечи Запорожской благоприятствовали колонизации. Об уничтожении гетманства на Украине я хотел бы рассказать особо.

Уничтожение малороссийского гетманства.

В свое время Петр I, создавший губерн­скую систему управления, подчиненную сильной центральной власти, заложил основы устройства Российского государства как унитарного. Однако отдельные территории страны в силу различных причин сохраняли признаки автономии. Екатери­на имела по этому поводу вполне однозначное мне­ние: «Малая Россия, Лифляндия и Финляндия — суть провинции, которые правятся конфирмован­ными им привилегиями; нарушить оные все вдруг весьма непристойно б было, однако ж и называть их чужестранными и обходиться с ними на таком же основании есть больше, нежели ошибка, а можно назвать с достоверностию глупостию. Сии провинции, также и Смоленскую, надлежит лег­чайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть как волки к лесу... когда же в Малороссии гетмана не будет, то должно стараться, чтоб навек и имя гетманов исчезло».

Эти слова написаны в начале 1764 года в сек­ретной инструкции генерал-прокурору Сената и, следовательно, определяли стратегическую цель императрицы. Отменить гетманство было неслож­но, ибо еще с елизаветинских времен пост гетмана занимал поклонник Екатерины граф Кирилл Ра­зумовский, давно уже живший в Петербурге, редко бывавший на родине и фактически пере­доверивший все дела своему правителю канцеля­рии Г.Н.Теплову. Ему же императрица поручила и работу над проектом нового административного устройства Украины. Теплов составил «Записку о Малой России», где, в полном соответствии с волей своей державной заказчицы, доказывал, что нынешняя система управления на Украине никак не соответствует характеру самодержавного госу­дарства. Разумовский, после переворота попытавшийся, наоборот, добиться того, чтобы гетманст­во на Украине стало наследственным, легко ус­тупил и в конце 1764 года вышел в отставку. Для сохранения видимости, что автономия Украины не уничтожается вовсе, была создана Малороссийская коллегия, которую возглавил П.А.Румянцев. Он же стал и генерал-губернатором Украины, чем подчеркивалось, что такая смешанная форма уп­равления носит временный, переходный характер.

Румянцев получил подробную секретную ин­струкцию императрицы по­степенно ликвидировать все особенности соци­ально-политического и экономического устрой­ства Украины с тем, чтобы она стала полноцен­ной, то есть способной приносить пользу, губер­нией Российской империи. Екатерина была не­довольна тем, что на Украине сохранялись мо­настырские земельные владения, что свободное передвижение украинских крестьян мешало сбору с них податей, да и точное число налогоплатель­щиков было неизвестно, что там не проводились рекрутские наборы и никто не следил, как товары уходят за границу. Иначе говоря, империя не из­влекала из этих земель всей той выгоды, на ко­торую могла рассчитывать.

Румянцев успешно справился с возложенной на него задачей. Железной рукой, хотя и опять же постепенно, за несколько десятилетий он ликвиди­ровал все остатки былой казачьей вольницы, изме­нил прежнее административное деление по обще­российскому образцу и для облегчения сбора по­датей прикрепил крестьян к земле, то есть факти­чески ввел на Украине крепостное право.

Крестьянский вопрос.

Ошибочно думать, что увлекшись «Наказом», сенатской реформой и реформами в области экономики Екатерина забыла про крестьянский вопрос. Просто она убедилась, что всякая попытка радикального его решения неминуемо вызовет волну дворянского протеста, которая может захлестнуть и её саму. «Едва посмеешь сказать, что они (крестьяне) такие же люди, как мы, и даже когда я сама это говорю, - с горечью писала императрица, - я рискую тем, что в меня станут бросать каменьями. Но Екатерина не отступилась от своего замысла и будучи искусным политиком предпочитала действовать осторожно и неспеша. Первые свои попытки изменить ситуацию Екатерина начала с Лифляндии. После посещения в 1764 году прибалтийских провинций она велела лифляндскому губернатору Ю.Ю. Броуну

Обсудить отношение крестьян и помещиков на заседании ландтага (орган сословного представительства). На этом заседании Броун отметил, что главное зло состоит в отсутствии у крестьян права собственности и требовал установить это право на движимое имущество, а также регламентировать крестьянские повинности и пресечь продажу крестьян за границы Лифляндии и торговлю ими поодиночке. Принятые тогда меры в 1816-1818 годах облегчили Александру I отмену крепостного права в Прибалтике.

В 1771 году правительство Екатерины предприняло попытку ограничить продажу крестьян без земли, запретив торговлю ими с аукциона. В 1773году Сенат, ссылаясь на Наказ, предписал строго соразмерять наказание крестьян с совершенным преступлением и, в частности, сечь плетьми, а не кнутом, ибо, наказание кнутом в нашей стране почти равнялось смертной казни. В 1775 году им было запрещено продавать своих крепостных в услужение людям на срок более 5 лет. В марте того же года уже упомянутым манифестом отменялось (что соответствовало планам Екатерины, обозначенным еще в черновиках Наказа) многие десятилетия существовавший закон, по которому отпущенных на волю следовало непременно вновь закрепостить. Теперь их было велено записывать в купечество или в мещанство. Так фактически впервые была декларирована сама возможность освобождения от крепостных пут, и в России появилась категория свободных граждан. Не случайно на это екатерининское постановление ссылался впоследствии Александр I в своём указе о вольных хлебопашцах 1803года.

Свободными объявлялись и питомцы воспитательных домов, а в случае брака – их супруг или супруга. Запрещено было обращать в крепостную зависимость церковников, пленных и незаконнорожденных. Иначе говоря, сфера крепостничества сужалась, ограничивалось его распространение на новые категории населения. Так же я хотел бы коснуться такого документа, как Дворянская грамота, где вопрос о владении крепостными обойден стороной. Лишь одна статья грамоты, да и то появившиеся в ней, по-видимому, на последнем этапе работы над документом, подтверждала право дворян владеть деревнями. Многих историков эта статья ввела в заблуждение, ведь понятно, что деревня – это не только избы, но и живущие в них крестьяне. Однако законодательная практика того времени рассматривала деревни и крестьян как два самостоятельных субъекта владения.

Характерна следующая запись в бумагах императрицы, позднее воплощенная в одном из указов: «Всякий помещик знает свою отмеженную границу – земля, лес и всё угодье его. Мужик его же и все, что сей нажил и выработал, его же ».

Не смотря на то, что многие проекты Екатерина не смогла воплотить в жизнь, т.к. они не нашли широкой общественной поддержки, тем не менее она создала предпосылки для дальнейшего реформирования отношений между землевладельцами и крестьянами, что и произошло при Александре I.

Административная реформа.

Учреждения для управления губерний.

Екатерина не питала иллюзий по поводу исполнения изданных ею законопроектов. Она решила укрепить «властную вертикаль». Это её желание в совокупности с давно назревшими проблемами в управлении породило главное событие 1775 года по­явление на свет одного из важнейших законода­тельных актов Екатерины II — «Учреждения для управления губерний». Само знакомство с этим обширным документом объемом более полуторас­та печатных страниц убеждает, что готовя его, им­ператрица проделала поистине гигантский труд. Об этом свидетельствуют и многочисленные чер­новики, сохранившиеся в ее архиве. Как едино­душно утверждают историки русского права, «Уч­реждения» были новым словом в законодательной практике России: документ отличался простым и ясным языком, без сложных иностранных терми­нов и при этом детальной разработкой норм го­сударственного, административного, финансово­го, семейного и других отраслей права. Созданная по губернской реформе 1775 года система мест­ного управления просуществовала до реформ 1860-х годов, а введенное ею административно-территориальное деление — вплоть до Октябрь­ской революции.

За основу деления страны на губернии Екате­рина взяла территории с населением в 300—400 тысяч человек, причем никакие национальные, исторические или экономические особенности во внимание не принимались. Зато так было гораздо удобнее осуществлять управление страной из центра. Исполнительную власть в губернии воз­главлял губернатор или генерал-губернатор, при котором создавалось губернское правление. Гу­бернии членились на уезды с населением в 20— 30 тысяч человек. Власть в уезде возглавлял го­родничий. Для управления городами учреждался губернский магистрат, а в самих городах — горо­довые магистраты.

Губернская реформа 1775 года стала важным этапом по окончательному превращению России в унитарное государство путем введения едино­образной системы управления на всей территории империи. Новые земли, которые впоследствии присоединялись к империи, сразу же получали органы управления в соответствии с «Учрежде­ниями». И хотя позднее, при Павле I и Александ­ре I некоторые национальные окраины вновь об­рели отдельные традиционные институты власти, характер государства в целом это изменить уже не могло. Важность же унификации управления состояла прежде всего в том, что громоздкая кон­струкция, которую представляла собой многона­циональная, обширная по территории, с разно­образными климатическими, экономическими и культурными условиями Российская империя, становилась необычайно устойчивой.

Введение «Учреждений» означало и судебную реформу. Еще Петр I попытался создать самосто­ятельную судебную власть, то есть судебные уч­реждения, отделенные от органов исполнитель­ной власти. Однако после его смерти содержание самостоятельных судов показалось новым прави­телям затеей слишком дорогой, и право суда воз­вратили местным администраторам. Перечисляя «болячки» страны, обнаруженные в первые годы своего правления, Екатерина отмечала и то, что «та же места, коя решит дело, оная и исполняет». Хорошо знакомая с идеей Монтескье о разделении властей, императрица установила новую систему судебных органов. Правда, не до конца независимых: губернатору вменялось в обя­занность бороться с судебной волокитой.

Как уже ясно из вышесказанного, «Учрежде­ния» 1775 года были многоцелевым и многоас­пектным документом. Коснулись они и еще одно­го важного для того времени вопроса. Уже в Уло­женной комиссии дворяне выступали с требова­нием передать в их руки управление на местах, и теперь императрица решила пойти им навстре­чу. Согласно «Учреждениям», целый ряд долж­ностей местной администрации — заседатели судов разных ступеней, в том числе совестного, уездные судьи, земские капитан-исправники и др. — замещались выборными из местных дворян. Казалось, что таким образом дворяне станут, с одной стороны, хозяевами в своих губерниях, а с другой — вышедшие после 1762 года в отставку помещики смогут получать дополнительные сред­ства к существованию, почти не выезжая из своих имений. Но Екатерина не забывала и об интересах страны. Фактически так удавалось вернуть дворян на государственную службу и заполнить много­численные административные должности, кото­рые в ином случае рисковали остаться вакантны­ми. При этом дворянская сословная организация как бы становилась частью государственного ап­парата, поскольку все дворянские должности, включая предводителя дворянства, соотносились с Табелем о рангах и получали определенный классный чин.

Екатерина понимала, что только издать новый закон мало, и, как могла, зорко следила за судьбой своего детища. «Князь Александр Алексеевич! — пишет она Вяземскому в ноябре 1775 года. — Всуе будет всякое доброе учреждение, ежели не падет жребий исполнения онаго на людей совершенно к тому способных. На сем основании возвращаю я доклад от Сената... о чинах, помещаемых в па­латы судные Тверскаго и Смоленскаго наместничеств. Я не могла оной утвердить потому, что не вижу я тут людей, искусившихся в делах ею родов, к коим они определяются. ... Я чаяла, что выбор оных соответствовать будет лучшей моей надежде и что к сим местам взыщутся искусней­шие из членов Юстиц - и Вотчинной коллегии, с коих Сенат лучше знать может. И ради сего еще раз я хочу повторить вам мое желание,.. чтобы из сих обоих мест в председатели палат и верхнего земского суда избраны были достойные люди, а хотя и из других, но конечно такие, что уже на деле в своих способностях испытаны... должно во оные ко исполнению частных должностей избрать умеющих, а не людей, что в делах новы и упраж­нялись во всю жизнь в иных званиях».

Одним из важнейших последствий введения «Учреждений» было значительное увеличение армии чиновников, которые все больше превра­щались в самостоятельную и грозную политичес­кую силу. Укрепление аппарата управления, а сле­довательно, бюрократизация страны соответство­вала представлению о том, каким должно быть регулярное государство. Но его конструкция ос­тавалась еще далеко не завершенной. В 1782 году появился ее новый важный элемент — «Устав бла­гочиния», еще один плод увлечения императрицы законотворчеством.

Если согласно «Учреждениям», страна была разбита на губернии, губернии — на уезды, и в каждом посажено по доброй дюжине разных на­чальников, то теперь дошла очередь и до городов. Каждый из них был разделен на части, а те — на кварталы. В каждой городской части — по 200— 700 дворов и частный пристав, в каждом квар­тале — 50—100 дворов и квартальный надзиратель с квартальным поручиком. Над всеми ними воз­вышается городская управа благочиния, где засе­дают городничий, два пристава и два ратмана. Управа имеет «бдение, дабы в городе сохранены были благочиние, добронравие и порядок», к чему относятся контроль за торговлей, поимка беглых, починка дорог, улиц и мостов, борьба с азартны­ми играми, строительство бань, разгон не разре­шенных законом «обществ, товариществ, братств и иных подобных собраний».

Непосредственный вершитель полицейского надзора в городе — частный пристав. Именно он следит за порядком и, в частности, за тем, чтобы не происходило несанкционированных «сходбищ и скопищ», советуя обывателям в таких случаях разойтись по домам и «жить покойно и безмя­тежно». Как обычно, Екатерина не забыла и о мелочах. «Устав благочиния» предписывал в каж­дом квартале поставить специальный столб для развешивания объявлений. Столб этот — в сущ­ности, один из органов управления, некий «ин­формационный центр», при помощи которого го­родские, да и более высокие, власти сообщают подданным, как им надлежит жить.

Особую прелесть новому закону придавало «зерцало управы благочиния» — своего рода мо­ральный кодекс и полицейского и рядового граж­данина. Начинался он семью наказами, повто­рявшими хорошо знакомые русским людям хрис­тианские истины:«Не чини ближнему, чего сам терпеть не хочешь. Не токмо ближнему не твори лиха, но твори ему добро коли можешь.« Кто ближнему сотворил обиду личную, или в имении, или в добром звании, да удовлетворит её по возможности. В добром помогите друг другу веди слепого, дай кровлю неимеющему, Haпри жаждущего. Сжалься над утопающим, протяни руку помощи падающему. С пути сошедшему указывай путь» Причисленные к законам, эти истины, которые прихожане привыкли слышать с церковного ам­вона, обретали силу юридической нормы, под­крепленной авторитетом высшей власти. Так им­ператрица брала на себя еще одну заботу просве­щенного монарха — воспитывала подданных.

Жалованные грамоты.

Прошло еще три года, и 21 апреля 1785 год на свет явились сразу два важнейших закона. На сей раз названные «жалованными грамотами» — дворянству и городам. Дата была избрана не слу­чайно. Это был день рождения императрицы, Екатерина как бы сама себе преподносила пода­рок, подчеркивая тем самым значение этих доку­ментов. И действительно, на долгие годы им суж­дено было стать краеугольным камнем россий­ского законодательства, ибо на сей раз государы­ня добралась до решения самой сложной из по­ставленных задач — создания законодательства о правах отдельных сословий. Сложной это задача была потому, что никто до Екатерины не закреплял в законах права и обязанности сословий, хотя процесс начался еще при Петре I и закончился при Екатерине. Грамота подтверждала дарованное Манифес­том 1762 года право дворян служить или не слу­жить по своему выбору, и в том числе наниматься на службу в иностранных государствах. Закреп­лялись и все права дворян на наследственные и благоприобретенные имения, причем первые не конфисковывались даже у самых закоренелых преступников, а передавались их наследникам. Уточнялось также, что дворянин владеет не толь­ко самой землей, но и ее недрами. Специальной статьей дворянам разрешалось «иметь фабрики и заводы по деревням». Помещичьи дома в сельской местности освобождались от постоя войск, а сами дворяне — от всех видов податей.

Помимо созданных еще «Учреждениями» 1775 го­да уездных дворянских собраний, создавались и губернские, которым придавался статус юриди­ческого лица. Им вменялось в обязанность со­ставление губернских родословных книг из шести частей. В первую вносились роды, получившие дворянство по царскому указу, во вторую — вы­служившие дворянское достоинство военной службой, в третью — гражданской, в четвертую вписывались дворяне иностранного происхожде­ния, в пятую — титулованное дворянство, и, на­конец, в шестую — старинные дворянские роды.

Почти всеми включенными в грамоту правами и привилегиями дворянство уже фактически об­ладало, но за их оформление в виде закона оно боролось с петровских времен. Грамота завершила длительный процесс правового оформления статуса дворянства и стала основой всего последующего за­конодательства в этой области вплоть до Октябрь­ской революции. Но ошибочно думать, что, ублажая дворян, Екатерина забыла о государственном ин­тересе. И далеко не все, на чем настаивало дво­рянство, нашло отражение в грамоте. Прежде всего уже само название нового акта — «грамота» — имело двоякий смысл. С одной сто­роны, подчеркивался фундаментальный характер этого закона, с другой — зависимость дворянства от монаршей воли. Права и привилегии дворян­ства, хоть и заслуженные ратными подвигами, объявлялись не естественно присущими этому со­словию, а пожалованными свыше государем. Та­ились в тексте грамоты и иные хитрости. Так дво­рянин, конечно, мог и не служить, но если уж он избирал праздность, то лишался голоса в дво­рянском собрании. Что касается промышленных предприятий, то четко говорилось лишь о праве заводить их в сельской местности, в городах же, как глухо упоминалось в Жалованной грамоте, дворянам дозволялось покупать дома «и в оных иметь рукоделие».

Иной характер, нежели грамота дворянству, носила Жалованная грамота городам. Значитель­но более объемная, она охватывала и более ши­рокий круг вопросов. И рассматривались в ней не только личные права городского населения, но и организация и деятельность купеческих гиль­дий, ремесленных цехов и органов городского самоуправления. Но при этом система прав и при­вилегий, которыми наделялись третье сословие и дворянство, были максимально сближены. «Го­родские обыватели», или мещане, как их называет грамота, образуют градское общество, наподобие дворянского собрания, которому также приданы статус и права юридического лица. Если в дво­рянском собрании права голоса лишается дворя­нин, никогда не служивший, то в градском об­ществе — мещанин, не имеющий собственности или капитала. Градское общество заводит городовую обывательскую книгу, подобную родослов­ной дворянской и тоже из шести частей. В первую заносятся лица, владеющие в городе недвижимос­тью, во вторую — гильдейское купечество, в тре­тью — зарегистрированные ремесленники, в чет­вертую — иностранцы, в пятую — именитые граж­дане (те, кто более одного раза занимал выборные должности, люди с университетским образовани­ем, художники, архитекторы, банкиры и пр.), в шестую — все остальные жители.

Согласно грамоте, мещане — это особое со­словие — «средний род людей», то есть то самое третье сословие, к созданию которого Екатерина так стремилась. Звание мещанина, как и дворян­ское, наследственное, и лишали его за те же пре­ступления, что и дворянина. Как дворян судят дворяне, так и мещан — мещане. Купцы 1-й и 2-й гильдий освобождаются от телесного наказа­ния. Первогильдейцам разрешено ездить в каре­те, заложенной парой лошадей, купцам 2-й гиль­дии — в коляске, а 3-й — лишь на телеге с одной лошадью. Именитые же граждане могли не только красоваться, как дворяне, в карете, но и запрягать в нее аж четверку лошадей. В третьем поколении они имели право претендовать на дворянство.

Жители города избирали городскую думу, а та, в свою очередь, шестигласную думу, куда выхо­дили по одному человеку от каждой категории городских обывателей. Управлял думой городской голова, а в ее обязанности входило поддержание порядка в городе, надзор за соблюдением правил торговли и за состоянием строений. Помимо гильдий для купечества, грамота закрепляла и це­ховое устройство ремесленников. Екатерина знала, что в Западной Европе того времени ре­месленные цехи уже стали анахронизмом и ме­шали дальнейшему экономическому и социаль­но-политическому развитию. Но в России, счи­тала она, цехи еще не исчерпали свои возмож­ности и могли быть полезны для оживления ре­месленного производства. Иначе говоря, импе­ратрица полагала, что России нужно не перепры­гивать через те этапы, которые уже миновала За­падная Европа, а развиваться постепенно. Разрабатывая городовое законодательство, Екатерина пыталась решить весьма сложную за­дачу: примирить принципы свободного городско­го самоуправления и создания наиболее благопри­ятных условий для торговли, ремесленного и иного производства с реалиями крепостнического Россий­ского государства второй половины XVIII века. Дело это было непростое. И не только потому, что само понятие самоуправления плохо вписы­валось в ту систему власти, которая всячески ог­раничивала личную свободу горожан, но и пото­му, что городские жители оказались не слишком к этому готовы. Сами условия, в которых скла­дывались и развивались русские города, были из­начально совсем иными, чем в Западной Европе, и у их жителей совсем не было опыта и традиций самоуправления. Екатерина это сознавала и, тем не менее, мечтала: «Заведению в государстве од­ного манифактурного города, где бы, пользуясь некоторыми вольностями и авантажами беспрепятственно могли селиться и питаться как наи­лучше возможно земския и чужестранныя ремесленная люди, какой бы веры они ни были, кои работать похотят железную, стальную и другия метальныя работы или производить торг изготов­ленными из того товарами. Причем необходимо нужно, чтоб такое ремесленное учреждение купно со всем манифактурным городом освобождены были от всех введенных мастерских обществ и фабричных учреждений.

Все три жалованные грамоты (две опублико­ванные и одна оставшаяся в проекте), по словам американского историка Д.Гриффитса, представ­ляют собой «конституцию в дореволюционном значении этого слова, стратегической целью ко­торой было установление свободы, как ее пони­мала императрица». Рассмотрение грамот как три­единого целого «обнаруживает и целостную по­литическую программу, отражающую ясные и вза­имосвязанные представления о форме обществен­ного устройства. Это не либеральные и не кон­сервативные представления, не про и не анти­дворянские. Это характерные для начала Нового времени представления о регулярном государстве с сословной структурой».

Народное образование.

Разрабатывая важнейшие законы, императри­ца не забывала и еще об одной стороне своей деятельности — о народном образовании. К концу 1770-х годов стало ясно, что теория воспитания, избранная Бецким и предполагавшая изоляцию молодых людей от дурного влияния общества, себя не оправдала. К тому же созданные учебные заведения — Смольный институт, воспитательные дома, училище при Академии художеств и др. — были лишь подступом к формированию системы народного образования. В связи с этим в начале 1780-х годов Екатерина основывает Комиссию об учреждении училищ, руководить которой станет ее бывший фаворит П.В.Завадовский. Главным консультантом, по рекомендации императора Ио­сифа II, приглашают известного австрийского пе­дагога Ф.И.Янковича де Мириево. Комиссия под­готовила план создания двухклассных училищ в уездных и четырехклассных училищ в губернских городах. В них должны были преподавать мате­матику, географию, историю, физику, архитекту­ру, русский и иностранный языки. Новые учи­лища поступали в ведение местных органов власти, которым поручалось следить за соблюдением множества нормативно-методических докумен­тов. Были выпущены учебники и пособия, важ­нейшим из которых стала книга австрийского пе­дагога И.Фельбигера «О должностях человека и гражданина», изданная Бецким и отредактирован­ная самой императрицей. Главная цель книги — воспитание верноподданного:

«Не должно нам никогда того желать, что зва­нию нашему не пристойно, потому что и получить того не можно... Не терзались бы люди толь мно­гими суетными желаниями, когда бы знали, что благополучие не содержится в вещах... Не состоит оно в богатстве, то есть в землях, многоценных одеждах, великолепных украшениях или в других вещах... Богатые удобно себе таковые вещи могут доставать, но чрез то они еще не суть благопо­лучны... Истинное благополучие есть в нас самих. Когда душа хороша, от беспорядочных желаний свободна и тело наше здорово, тогда человек бла­гополучен.

В государстве нет ничего полезнее и нужнее трудолюбия и прилежания подданных; ничего же нет вредительнее ленности и праздности. ... Труд есть должность наша и твердейший щит против порока. Ленивый и праздный человек есть бес­полезное бремя земли и гнилой член общества.

...подданные должны иметь совершенную до­веренность к вышнему разуму верховных своих начальников, на благость их полагаться и твердо уповать, что повелевающие ведают, что государ­ству, подданным и вообще всему гражданскому обществу полезно и что они ничего иного не же­лают, кроме того, что обществу за полезное при­знают.

Новые училища были бессословные, то есть в них принимали детей вне зависимости от их про­исхождения. Однако располагались училища в го­родах, а потому доступ в них крестьянским детям был практически закрыт. Но даже с учетом этого осуществленные правительством меры имели ог­ромное значение. В стране появилась система на­родного образования, основанная на единых принципах. Большая часть населения стала учить­ся одним и тем же предметам по одним и тем же программам и учебникам.

Выпустив в свет жалованные грамоты дворян­ству и городам, Екатерина II, казалось бы, вы­полнила важнейший пункт своей политической программы (создание сословий) и могла почивать на лаврах. Ее слава мудрой правительницы и за­конодательницы разнеслась необыкновенно ши­роко, а авторитет был непререкаем, ведь за время ее правления выросло целое поколение русских людей, не знавших иного государя. Но не таков был характер императрицы, чтобы успокоиться. Она понимала, что ее программа реализована лишь отчасти, а следовательно, и до желаемого результата еще далеко. Все оставшиеся, отпущен­ные ей Богом годы жизни Екатерина продолжала интенсивно работать над проектами новых зако­нов, не менее масштабными и значительными. Из-под ее пера вышли, наряду с проектами новой реформы управления, целые своды уголовного, полицейского, семейного, имущественного права, способных изменить политический строй России, превратить ее в гражданское общество. Для их создания потребовались годы кропотливого и тщательного изучения русского и западноевро­пейского законодательства, специальной литера­туры и пр. Времени и сил уходило много, а им­ператрица была уже совсем не так молода и энер­гична, как прежде. Не могла не волновать ее и судьба своего наследия, ибо она понимала, что только в преемственности политики — залог ус­пеха. С грустью записывает государыня на клочке бумаги осенью 1787 года: «Зиму 1787 и начало 1788 года употребить на составление главы о Се­нате и Сенатскаго порядка, и Наказа. Сие учинить с прилежание и чистосердечным радением. Буде же в сообщении и критики найдутся пре­пятствии и скучные затруднении, либо лукавые, ту всю работу положить в долгой ящик, ибо не вемь (то есть не ведаю), ради кого тружусь, и мои труды и попечение, и горячее к пользе империи радении не будет ли тщетны, понеже вижу, что мое умоположение не могу учинить на­следственное».

Но какого же рода законами намеревалась об­лагодетельствовать Россию Екатерина? Прежде всего, основополагающими, фундаментальными законами о характере власти и управления. Рос­сийская империя управляется самодержавным го­сударем, ибо самодержавие есть единственно при­емлемая для этой страны форма правления, вся­кая иная была бы гибельна. «Основание самодер­жавия суть мудрость, кротость и сила. Мудрость избирает полезное общему доброму, кротость употребляет способы, споспешествующие оному же добру; сила и власть приводит то и другое в действительное исполнение». При этом «Императорская величества власть есть самодержавная, которая никому на свете о своих делах ответу дать не должно, но силу и власть имеет свои государства и земли по своей воле и благомнению управлять». Импера­торская власть имеет три рода «преимуществ». Во-первых, она принадлежит одной «особе», которая «есть освященная, понеже святым миром помазанно и короновано». Ей все подданные приносят присягу в верности, и она выше всех чином, до­стоинством, властью и имуществом. Во-вторых, она обладает законодательной властью, правом за­ключать мир и объявлять войну, направлять за границу послов, «жаловать достоинства, чины и имения», а также правом помилования. Наконец, в-третьих, только у императора есть право чекан­ки монеты.

Казалось бы, зачем вообще нужно определять суть самодержавия? Ведь оно на то и самодержа­вие, чтобы власть государя была безграничной! Однако безграничной ее как раз и делало отсут­ствие подобного закона. Появись он и самодержавие по существу перестало бы быть таковым, поскольку оказалось бы ограниченным опреде­ленными рамками. Но Екатерина никакого про­тиворечия тут не находила. Идеология Просвещения проводила четкую границу между само­державием и деспотизмом. Это деспот правит, подчиняясь лишь собственным желаниям, а ис­тинный самодержавный монарх подчиняется за­конам. Суть же самодержавия, по Екатерине, в единоличном правлении и неподотчетности госу­даря никому, кроме Господа Бога.

Что же касается закона, то он должен быть справедлив, но не слишком строг, не «кровав», ибо «строгость законов есть верной признак, что та земля имеет потаенная немочь или по крайней мере слабость в установлении». И «когда закон кровав, тогда сомнение родится о власти, состав­ляющей оной», ведь «кровавой закон доказывает недостаток законодательства и слабость во власти исполнительной». Закону надлежит прежде всего быть справедливым, а «судья должен судить по словам закона». Решение же судьи, «не сходное со здравым рассудком или не справедливое, не сходно и законам», причем «обычаи не имеют силу закона». Толковать закон следует в «простом, обыкновенном, общенародном смысле». При обнаружении разницы между двумя законами, дей­ствует тот, который издан позднее. Если смысл закона непонятен, то надо вникнуть в причину его издания, сравнить с другими законами, а если и тогда «слова не имеют никакого назначения или же в простом смысле нелепы окажутся, тогда по­нимать их в смысле здравого рассудка».

В планы Екатерины входило и много других нововведений. Так, срок службы рекрут она со­биралась ограничить 15 годами; подумывала о со­здании в России «мануфактурных городов» по типу вольных городов Западной Европы, осво­божденных от налогов и торговых ограничений;

Она предполагала открыть специальные училища для подготовки судей, установить экзамены для всех прочих чиновников и многое другое, что в зна­чительной мере выполнили ее преемники уже в следующем столетии. Как обычно, свои преобра­зования она намеревалась проводить постепенно. Так, на 1797 год была намечена реформа Сената. Но скоропостижная кончина императрицы в 1796 году помешала осуществлению ее замыслов.

Заключение.

Так чем же все-таки была для России вторая половина XVIII века и каково место Екатерины в русской истории? Прежде всего это было время внутриполитической стабильности, пришедшей на смену череды правительств, а с ними и поли­тического курса, вереницы бесконтрольных вре­менщиков и отсутствия у власти четкой програм­мы. Это было время активного законотворчества и серьезных реформ, имевших долговременное значение. Причем именно Екатерина была, воз­можно, самым успешным из всех российских ре­форматоров, ведь ей без каких-либо серьезных социальных, политических и экономических по­трясений удалось почти полностью реализовать задуманную программу значительных преобразо­ваний. Правда, многого она не успела, а от много­го ей пришлось отказаться по различным объек­тивным и субъективным причинам. Историки, еще недавно обвинявшие Екатерину в реакцион­ности, нежелании бороться с крепостным правом, последние годы все чаще признают, что к отмене его русское общество было не готово и попытка такого рода могла привести к самым негативным последствиям. «Она любила реформы, но посте­пенные, преобразования, но не крутые, — уже давно заметил П.А.Вяземский. — Она была ум светлый и смелый, но положительный». Иначе говоря, реформы Екатерины носили сози­дательный, а не разрушительный характер. Какие бы последствия не имели те или иные конкретные мероприятия Екатерины в области экономики, ни одно из них не было разорительным для населе­ния. Во все продолжение ее царствования Рос­сийское государство становилось богаче, а жизнь подданных — зажиточнее. Одним же из самых впечатляющих успехов правительства Екатерина можно считать её деятельность в экономике. Было построено 144 новых города. Число фабрик увеличилось с 500 до 2 тыс. Увеличен ввоз - вывоз внешней балтийской торговли с 9 млн. до 44 млн. рублей. Увеличен ввоз - вывоз внешней черноморской (созданной Екатериной) торговли с 390 тыс. до 1 900 тыс. рублей. Бюджет России увеличился в 4 раза (сумма государственных доходов с 16 млн. рублей поднялась до 69 млн. рублей ) , но самое главное то, что она провозгласив принцип свободы предпринимательской деятельности, заложила тем самым фундамент дальнейшего движения России в сторону буржуазного государства. Так же впервые в Российской истории бизнес и власть стали вести диалог. Диалог не с позиции силы или шантажа, а как равные партнеры, и возможно если бы не Екатерина, то сейчас не появился РСПП и подобные организации. ВЭО вообще явления достаточно уникальное и немалая заслуга в этом принадлежит лично Екатерине, главой его стал фаворит императ­рицы Григорий Орлов, что является одним из доказательств степени внимания императрицы.

И хотя мы можем характеризовать период правления Екатерины, как период безусловного усиления и расцвета крепостничества тем не менее ряд законопроектов её правительства привели к реальному улучшению жизни крестьян. Таких законопроектов много, напомню, на мой взгляд, наиболее важные: в 1771 году правительство Екатерины ограничило продажу крестьян без земли, запретив торговлю ими с аукциона, в 1773 году Сенат предписал строго соразмерять наказание крестьян с совершенным преступлением. Также во время её царствования было издано 123 указа для облегчения жизни народа

Её приемники продолжили реформы в этом направлении. Павел I ввёл закон, запрещающий помещикам увеличивать барщину более чем на 3 дня в неделю, а Александр I в 1803году подписал указ о вольных хлебопашцах, согласно которому помещики могли отпускать крестьян на волю. Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что дело Екатерины было продолжено её потомками. Именно её крестьянская реформа заложила предпосылки для подписания манифеста об отмене крепостного права Александром II в 1861году.

Особую важность для России имели, конечно, успехи внешней политики Екатерины. Россия значительно расширила свои границы, население страны выросло на несколько сотен тысяч чело­век ( отвоёваны у Польши и Турции земли с населением до 7 млн. человек. ), а ее положение и авторитет в мире были как никогда высоки. Стоит отметить, что русская армия была не только одной из самых больших в Европе (армия с 162 тыс. человек усилена до 312 тыс.), но одной из наиболее боеспособной. Русские люди по праву горди­лись подвигами Румянцева и Потемкина, Суво­рова и Ушакова (флот с 21 линейных кораблей и 6 фрегатов усилен до 67 линейных и 40 фрегатов).

Правда, со временем стало ясно, что далеко не все обстоит так благополучно, как кажется. С усилением экспансии России все яростнее становились противодействие и сопро­тивление европейских держав, все острее — про­тиворечия с ними. Но было бы неверным об­винять в этом Екатерину. Она была человеком своего времени, когда о могуществе государства судили не по благосостоянию населения, а по по­бедам на полях сражений и размерам территорий.

Век Екатерины — это и эпоха духовного рас­цвета, формирования национального самосозна­ния, складывания в обществе понятий чести, лич­ного достоинства, законности. Не случайно ис­торики говорят о двух непоротых поколениях рус­ских дворян, выросших за время правления Ека­терины, из которых вышли герои 1812 года и де­кабристы, великие писатели и художники — гор­дость отечественной культуры. Немалая заслуга в развитии свободной мысли, литературы и ис­кусств принадлежит и самой императрице, чьи соб­ственные духовные запросы и интересы были не­обыкновенно широки и которая собственным примером побуждала подданных к занятиям журналистикой и историей, сочинительством и архитектурой, театром и живописью. Духовные силы, накопленные русскими людьми в послепетровское время, именно при Екатерине как бы про­рвались наружу, выплеснулись в литературные и художественные шедевры, мучительные размыш­ления о судьбе отечества и месте России в мире.

Конечно, и при Екатерине, как и во всякое время, народ познал немало тягот, страданий, не­справедливостей. И реальная жизнь была очень далека от того лубочного всеобщего благоденст­вия, о котором мечтала императрица. И все же этот период русской истории с гораздо большим основанием, нежели многие другие, может име­новаться периодом расцвета России.

Вторая половина XVIII века не случайно на­звана екатерининской эпохой, личность императ­рицы наложила на нее особый отпечаток. Волею судеб на российском престоле оказался человек яркий, незаурядный, оставивший заметный след в отечественной истории, — несомненно, один из наиболее талантливых государственных деяте­лей России, верно сумевший понять и оценить объективные тенденции развития общества и не­безуспешно пытавшийся их направлять. Деяния Екатерины имели долговременное значение и во многом определили последующую историю стра­ны.

Литература.

Павленко Н. И. “Екатерина Великая”, – М., 1999г.

Борзаковский П. “Императрица Екатерина Вторая Великая”, М., 1991г.

Альфред Рамбо. “История древней и новой России”, М, 2000г.

Каменский А.Б. “Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой”, М, 1997г.

Ключевский В.О. Исторические портреты., М., 1990

С.Ф.Платонов "Лекции по русской истории".,М.,1992