Рост аналитизма в русском языке
Реферат
Рост аналитизма в современном русском языке
Красноярск, 2010
Содержание
ВВЕДЕНИЕ
1. АНАЛИТИЗМ В СИСТЕМЕ РУССКОГО ЯЗЫКА
2. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ГЛАГОЛОВ РУССКОГО ЯЗЫКА
3. РОСТ АНАЛИТИЗМ В СИСТЕМЕ ИМЕН СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ РУССКОГО ЯЗЫКА
4. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ИМЕН ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ И НАРЕЧИЙ
5. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ИМЕН ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ
6. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ПРЕДЛОГОВ, СОЮЗОВ И ЧАСТИЦ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА
ВВЕДЕНИЕ
Русский язык – язык великого русского народа, язык Пушкина и Толстого, язык великих деятелей культуры и искусства, язык с богатой организацией, который дан нам в пользование. Именно поэтому мы должны уделять внимание не только внешней его стороне, но и заглядывать в глубину его устройства. Русский язык – язык, принадлежащий к индоевропейской языковой семье, славянской группе, восточнославянской подгруппе. Он типологически принадлежит к языкам флективно-аналитического типа (или, иначе, синтетико-аналитического строя). Типологическая классификация языков построена на учете особенностей их грамматического строя. Как известно, особенность языков заключается в том, что в них грамматические элементы значения, передаются флексиями. В аналитических языках грамматические значения передаются вне пределов слов, т.е. другими словами, порядком слов. Трудно указать язык, который был бы чисто флективным (синтетическим) или чисто аналитическим. Обычно в языке представлены и те и другие черты. В русском языке синтетические элементы являются ведущими, однако и аналитизм занимает в нем важное место и, что особенно существенно, имеет тенденцию к большему распространению – к росту.
1. АНАЛИТИЗМ В СИСТЕМЕ РУССКОГО ЯЗЫКА
Прежде чем начать говорить подробно о росте аналитизме, стоит определить более подробно, что же такое аналитизм. Среди определений аналитизма выделяются два компонента, характеризующие его сущность. «Аналитизм – это выражение грамматического значения слова вне его пределов» [Панов, 1968]. В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» (1990) и в сборнике статей «Аналитизм в языках различных типов» [Институт языкознания РАН, 2006] подчеркивается раздельность выражения лексического и грамматического значения слова. А.И. Смирницкий [Смирницкий, 1998] пишет о развитии аналитизма в английском языке в области морфологии. Понятия аналитический язык, тенденция к аналитизму, сосуществование аналитических и синтетических форм, как правило, относятся к области морфологии, хотя сам термин «аналитизм» предполагает более широкое значение. Материал русского языка показывает, что признаки аналитизма при выражении лексического и грамматического значения слова применимы также и к выражению коммуникативного типа предложения. Изучение аналитизма в индоевропейских зыках, в том числе в русском, имеет глубокую традицию представленную в работах В.В. Виноградова, М.В. Панова, А.А. Поликарпова, М.Я. Гловинской и др. [Виноградов, 1947; Панов, 1963; Поликарпов, 1997; Гловинская, 1987]. Черты аналитизма в русском языке – это формы общего рода, двувидовые глаголы, неразличение рода в глаголах 3-го лица настоящего времени, аналитические прилагательные, несклоняемые существительные, многие аббревиатуры и др. Отличительной чертой этих форм является их регулярность, вхождение в нормативность русского языка.
2. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ГЛАГОЛОВ РУССКОГО
ЯЗЫКА
Глаголам присущ ряд черт, которые нельзя назвать синтетическими, здесь уместно говорить об аналитизме в системе глаголов. Грамматическая двойственность выражения значений лица и безличности глаголов очевидна. Категории лица и безличности в формах настоящего и будущего времени выражаются окончаниями. Окончание третьего лица единственного числа при отсутствии представления о субъекте действия является приметой безличности. Это – синтетические формы лица и безличности. Аналитически категория лица выражается личными местоименными префиксами (и соотносительными с ними родовыми и числовыми окончаниями, например, я читал). В этом ряду форм безличность может выражаться лишь негативно – отсутствием личного префикса и формой среднего рода (мне не спалось, ему не повезло). Правда, в фамильярном просторечии есть тяготение к местоименной примете безличности – частице оно. Например: «Только все-таки хорошо оно, что так произошло (Достоевский «Братья Карамазовы») и т.д. Но такая безличная конструкция НЕ является нормой [Виноградов, 1947. с. 386]. Аналитический способ выражения в русском языке присущ лишь личным формам. У нас аналитические формы в большей своей части еще и утратили раздельности компонентов и легко подвергаются морфологическому разложению на части.
Во многих аналитических формах еще очень ясны следы и остатки синтетического строя [Плунгян, 2000]. Аналитические формы прошедшего времени тоже не вполне свободны от элементов синтетизма. В них категория лица выражается аналитически, но род и число обозначаются окончаниями (Ты приехала). Однако в системе русского глагола намечается иной тип безаффиксного, чисто аналитического спряжения. Речь идет о глагольных формах, омонимичных с формой повелительного наклонения (возьми, случись и т.д.), и о так называемой «междометной» форме глагола (прыг, бух, хвать и т.п.), употребляемых в сочетании с личными префиксами или именными названиями субъектов действия. («А женщина, что бедная наседка, Сиди себе да выводи цыплят», А.С. Пушкин, «Русалка»). Глагольные формы этого рода, напоминающие по внешнему виду повелительное наклонение, обычно сочетаются с личными местоимениями и обозначениями живых существ и предметов, но они употребляются и безлично (безличные формы образуются от глаголов, которые не имеют повелительного наклонения). Например: «Случись кому назвать его, Град колкостей и шуток ваших грянет», Грибоедов А.С., «Горе от ума» [Брызгунова, 2003].
Междометные же формы глагола в литературном языке почти вовсе лишены способности безличного употребления. Например, «Вдруг старушка мать – шасть в комнату» (Тургенев, «Уездный лекарь»). Что касается употребления императивных форм, то намечается новый тип аналитических конструкций в русском языке. В спряжении: я пойди, он пойди и т.д. – изменяются лишь префиксы, вся остальная часть остается неизменной [Виноградов, 1947].
Нередко в составе глагольной лексемы оказываются словоформы, в свою очередь состоящие из двух словоформ. Такими двойными словоформами являются во-первых, словоформы глагола несовершенного вида в будущем времени, во-вторых, словоформы глаголов в сослагательном наклонении, в-третьих, прошедшее и будущее время страдательных причастий совершенного вида. В первом случае словоформа типа буду писать состоит из словоформы инфинитива и словоформ изъявительного наклонения настоящего времени соответствующего лица и числа глагола быть. Словоформы глаголов в сослагательном наклонении тоже состоят из двух словоформ. Собственно глагольная словоформа имеет лексическое значение, а так же грамматическое значение рода и числа. Служебное слово – частица бы не употребляется самостоятельно. Она создает сослагательное значение наклонения лишь тогда, когда соединяется с глаголом, стоящим в форме прошедшего времени. Ничего похожего в системе имен не существует. Описанный случай отличается и от формы выражения будущего времени у глаголов несовершенного вида. Там одна словоформа выражает лексическое значение, другая - значение морфологических категорий. Здесь выражение морфологической категории наклонения осуществляется только благодаря взаимодействию обеих словоформ [Виноградов, 1947].
Так же аналитические средства для выражения значения времени используются страдательными причастиями совершенного вида: построен, был построен, будет построен. Некоторые исследователи полагают, что аналитическими средствами выражается страдательный залогу деепричастий (будучи доставлен) и инфинитива (быть доставленным).
3. РОСТ АНАЛИТИЗМ В СИСТЕМЕ ИМЕН СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ
РУССКОГО ЯЗЫКА
Аналитизм обнаруживается: 1) в сокращении числа падежей; 2) в росте класса несклоняемых имен (существительных, прилагательных, числительных); 3) в росте класса существительных общего рода, точнее, в применении форм мужского рода к обозначениям женского пола; 4) в изменении способа обозначения собирательности в именах существительных (собирательное значение у форм, обозначающих единичность). [Валгина, 2001. С. 250-255]. Падежные формы имен существительных входят в состав парадигматического ряда, что характеризует их как единицы позиционно взаимоисключающие. Вместо разных форм используется одна, позиционно безразличная, ибо ее параметры заданы парадигматически, а не синтагматически. Следовательно, в самом общем виде стремление к аналитизму есть превращение "парадигматически слабых позиций в парадигматически сильные" [Панов, 1963]. Важнейшими следствиями этого процесса можно считать уменьшение формального контраста между падежами и осложнение системы синтаксических рядов, что отмечалось еще в первой половине XX века: "С развитием аналитических отношений, расширяющих функции предлогов и усложняющихся значения падежей, груз грамматического выражения перекладывается с падежной формы на предлог" [Виноградов, 1947. С.167.].
Свидетельством нарастания аналитических черт в грамматике русского языка является несомненный рост несклоняемых имен. В русском литературном языке выделяется семь групп слов (нарицательных и собственных имен), которые обнаруживают тенденцию к несклоняемости. Основную их часть составляют слова, заимствованных из западноевропейских языков, другую часть - незаимствованные слова, большинство которых возникли в советскую эпоху [Мучник, 1964. С.152.]:
иноязычные слова с конечными согласными, -а, -о, -е, -э, -и, -у, -ю (алоэ, бра, досье, кикуйю, пони, табу, эмбарго);
буквенные и звуковые аббревиатуры (ВВС, ГОЭЛРО, МГУ);
сложносокращенные существительные (замдиректора, комроты, управделами);
фамилии на -их, -ых, -аго, яго, -ово (Дурново, Живаго, Русских);
фамилии, оканчивающиеся на -ко (Авдеенко, Зинченко, Мельниченко);
фамилии типа Бегун, Муравей, Рубец в применении к лицам женского пола. Подобные фамилии в ономастической литературе называются нестандартными[4], так как они не оформлены специальными фамильными - "стандартными" - суффиксами (-ов, -ев, -ин, -ын, -ск и нек. др.). Однако на том же основании их можно считать стандартными, "подведенными" под общую - бесформантную - модель;
географические названия на -ово, -ево, -ино, -ыно (Давыдково,Тушино).
Уже только один этот перечень слов, различных по ономасиологическому статусу, значению, структуре и происхождению, говорит, как кажется, об "определенных сдвигах по направлению к аналитизму в системе склонения, происшедших в советскую эпоху" [Мучник, 1964. С.170].
Можно привести еще одно из возможных экономных аналитических средств выражения значения. Это использование исходной формы единственного числа для обозначения собирательности или обобщенной множественности. В русском языке не так уж много собственно собирательных имен, имеющих особую форму: студенчество, учительство, офицерство, товарищество; профессура; детвора, ребятня, солдатня; старичье; молодежь. Ср. индивидуально-авторское в рассказе Б. Ахмадулиной об А.И. Цветаевой: «Это о человечестве. Но никак не менее важно - о собачестве, кошачестве, обо всем родимом зверинстве, тут сестры Цветаевы прежде, первее всех» [Лит. газета, 1993, 29 сент].
Правда, в первой половине XX в. несколько расширился круг словообразовательных моделей со значением собирательности за счет существительных на -ия (пионерия, инженерия), но и эта модель оказалась непродуктивной. Надо признать, что, несмотря на бурные процессы в словообразовании в целом, производство слов по специальным моделям прекратилось, хотя нужда в передаче соответствующего значения не исчезла, может быть, даже усилилась. Скорее всего, именно это и явилось причиной поисков новой формы для передачи значения собирательности, формы, которая уже есть в языке. Такой формой оказалась форма единственного числа имени, значение собирательности в которой усматривается только благодаря контексту, т.е. аналитически. Форма единственного числа имени дает возможность значительно расширить круг слов с подобным значением (язык, как видим, не пошел на конструирование слов типа рыбачество, рабочество). Формы единственного числа со значением собирательности, не выраженным грамматически, довольно распространены: Читатель ждет новых книг, Произошла встреча со зрителем; Специалист всегда в чести; Книга рассчитана на широкого читателя; например: Рыбак-подледник бывает разный: рыбак-пенсионер, рыбак-рабочий и служащий, рыбак-военный, рыбак-министр, рыбак-интеллигент (В. Солоухин); ср. шутливое у Маяковского: «Гуляет мостовыми разная собачка». Усиление аналитизма в русском языке обнаруживается в своеобразном употреблении форм грамматического рода имен существительных. Известно, что в наименованиях лиц форма грамматического рода сопоставима с полом обозначаемого лица (летчик - летчица; учитель - учительница). Однако в современном русском языке значительно вырос (и продолжает расти) класс слов, наименований лиц в форме мужского рода, к которым нет соответствующих форм женского рода. Надобность в таких наименованиях очевидна, поскольку женщины могут занимать должности, иметь звания, владеть специальностями, которые традиционно обозначаются формами имен мужского рода, например: министр, президент, дипломат, посол, юрист, врач, доктор наук, пилот, филолог и т.п. [Белошапкова, 1989]. Даже если в некоторых случаях и возможны коррелирующие формы (профессорша, генеральша, инженерша), то они не имеют официального статуса и либо обозначают жену по мужу (генеральша), либо обязательно снабжаются просторечным оттенком звучания, т.е. выпадают из литературного употребления (врачиха, инженерша).
4. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ИМЕН ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ И
НАРЕЧИЙ
Говоря об аналитизме в системе имен прилагательных и наречий, нельзя не сказать об их сходствах, т.к и у первых, и у вторых аналитически образуются степени сравнения. Аналитизм в системе имен прилагательных выражается, в первую очередь, в формах степеней сравнения. В грамматике XIX в. Был выстроен такой ряд форм: 1) форма положительной степени на –ый (-ой), -ий; 2) форма сравнительной степени на –ее (-е, -ше) или описательная с префиксом более; 3) промежуточное положение между чисто сравнительной степенью и превосходной занимала «сравнительная превосходная» форма с суффиксом –ейш (ий), -айш (ий) и 4) форма превосходной степени – описательная с приставкой самый, из которых формы с усилительными префиксами более и самый являются аналитическими формами [Виноградов, 1947. С. 205-210].
С описательной формой превосходной степени (самый + имя прилагательное) связаны в современном русском языке два значения. В абсолютном употреблении, независимо от сравнения предметов, эта форма (самый + имя прилагательное) обозначает решительное превосходство качества, предельную степень качества. Другое значение описательной формы превосходной степени – это значение высшей степени качества, присущей какому-либо предмету (лицу) или группе предметов, которые по этому признаку выделяются из круга всех остальных предметов данной категории. Это значение осуществляется при посредстве конструкции с предлогом из и родительным падежом существительного («самый талантливый из молодых писателей»). Точно так же и форма описательной сравнительной степени с более представляет собой целостное грамматическое единство, хотя и менее тесное, чем форма превосходной степени с самый. Слово более вне связи с прилагательным постепенно выходит из употребления, сохраняясь лишь в книжно-публицистических и официально-канцелярских стилях литературного языка в качестве синонима для некоторых значений слова больше. Ср. примеры употребления больше у Тургенева: «Собак больше для важности, так сказать, держать следует» («Малиновая вода»); у Писемского: «Адвокат гораздо больше его герой; тот живой человек, он влюбляется и страдает» («Тысяча душ») и т.п. Аналитические формы сравнительной степени (особенно в силу своего переходного – полуграмматического, полулексического – характера) имеют то семантическое преимущество, что допускают логическое противопоставление: более – менее. Например: «Эти парные формы (более – больше, менее – меньше, долее – дольше, позднее – позже и др.) отличаются друг от друга по своему значению, в одних случаях более резко, в других менее». Конечно, сочетания прилагательных со словом менее не сливаются в грамматическое целое, не «морфологизируются». Они сохраняют характер свободного синтаксического сцепления. Менее выступает лишь как антоним к более. Отсюда ясно, что в аналитических формах сравнительной степени более еще не вполне потеряло свою лексическую индивидуальность. Форма более красивый менее слитна, чем самый красивый.
Описательные формы с более и самый подготавливают возможность аналитического употребления степеней сравнения от имен существительных с качественным значением и от обстоятельственных наречий. Ср., например, у А.Ф. Кони («Судебные речи»): Ярошевич должен был обратиться к лицу более опытному, более в летах»; у Л.Толстого: «Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми, голубыми глазами было самое не для поля сражения, не вражеское лицо» («Война и мир»). Такое употребление сближает более и самый с количественно-усилительными наречиями. Что касается наречий, то они имеют следующие формы степеней сравнения: 1) сравнительная степень, совпадающая с соответствующей формой имени прилагательного не –ее (-ей), -е и –ше: «Теперь вольнее всякий дышит» (Грибоедов); 2) описательная превосходная степень, состоящая из той же формой сравнительной степени и родительного падежа всего и всех: работать лучше всех, любить больше всего и т.п.; 3) превосходная степень на –е от форм прилагательных на –айший, - ейший. Эта форма наречия почти отмирает. Она встречается главным образом в риторических стилях книжной речи и в канцелярском языке (ср.: строжайше, наистрожайше и т.д.). Не трудно сделать вывод, что аналитическими являются формы, которые образуются при помощи формы сравнительной степени и родительного падежа и всего и всех.
5. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ИМЕН ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ
Вариативность падежных форм числительных в современном русском языке обусловлена прежде всего развитием аналитизма в их склонении. По словам В.В.Виноградова, «старая техника языка вступает в противоречие с новыми принципами понимания и выражения отвлеченных понятий числа и количества», и, «подчиняясь влиянию математического мышления, числительные унифицируют свои формы». Происходит перераспределение функций количественных и порядковых числительных, и вместо склоняемых форм порядковых числительных все чаще употребляются количественные в начальной форме: Живу в квартире 31: тридцать один - тридцать первой; Ехал поездом 75: семьдесят пять - семьдесят пятым. Нужно сказать, что явное предпочтение отдается первым вариантам, в то время как еще в начале XX в. в подобных случаях, как правило, употреблялось порядковое числительное: пакет из дома номер первый; палатка номер шестая и т.д.
Несклоняемость числительных и отступление от флективности в образованиях составных, сложносоставных и дробных числительных стали характерной чертой разговорной речи: встреча с 5574 бойцами обычно читается так: «с пять тысяч пятьсот семьюдесятью четырьмя бойцами», вполне обычны и такие формы: доклад напечатан в количестве пятьсот-шетьсот экземпляров; работа над двадцать девятью темами. Распространены и такие «склеенные» образования: Передача 150-тысячного трактора читается: стопятьдесяттысячного; Полеводы ждут 350-центнеровый урожай читается: триста-пятьдесятцентнеровый. Несомненно, все эти варианты следует расценить как не оправданные в литературном языке.
Развитие аналитизма в склонении числительных наглядно отражается и в закреплении безаффиксных форм в предложных сочетаниях: в дистрибутивном обороте с предлогом по нормой для устной речи стали сочетания по пять рублей, по семь человек, по несколько дней; у числительного много равноправны обе формы: по много и по многу. Варианты по пяти, по пятисот семидесяти восьми, по скольку воспринимаются как книжные; а варианты по сту, по ста, по девяноста выделяются архаической окраской.
Наряду с общеупотребительными формами творительного падежа числительных восьмью, восьмьюдесятью встречаются книжные, устаревающие восемью, восемьюдесятью. Как разговорный и литературный следует рассматривать варианты типа пятидесятью - пятьюдесятью и подобные. Стремление к унификации форм косвенных падежей у таких числительных также свидетельствует о развитии тенденции к несклоняемости этой части речи [Милославский, 1981. с. 155].
Варианты падежных окончаний числительных возникают как результат непоследовательного отражения ими категории одушевленности. Из количественных числительных только два, три, четыре, употребленные с одушевленными существительными, имеют форму винительного падежа, сходную с родительным: встретил двух друзей и трех подруг, проконсультировал четырех студентов; ср.: прочитал два тома, три страницы, четыре стихотворения. Правда, если в таких количественно-именных сочетаниях существительные называют не лиц, а живых существ, то категория одушевленности в числительном может и не проявляться: На них он выменял борзые три собаки (Грибоедов). Такие варианты падежных форм числительных имеют разговорную окраску.
При употреблении составных числительных с одушевленными существительными стилистическая оценка форм винительного падежа меняется - литературной норме соответствует конструкция, не отражающая категорию одушевленности: зарегистрировать двадцать три депутата, конструкция разместить в гостинице двадцать трех человек имеет разговорный характер.
Таким образом, при небольшом количестве слов, составляющих рассмотренную нами часть речи, она отличается значительным разнообразием синонимических форм, стилистических вариантов, которые заслуживают пристального внимания и в плане изучения ресурсов морфологии, и в плане предупреждения морфолого-стилистических ошибок в речи, которые связаны с ростом аналитизма.
6. РОСТ АНАЛИТИЗМА В СИСТЕМЕ ПРЕДЛОГОВ, СОЮЗОВ И
ЧАСТИЦ
Надо сказать, что системе служебных частей речи аналитизм почти не присущ, а некоторые из них не имеют черт аналитизма вообще (частицы). Что касается предлогов, то черты аналитизма там мы можем увидеть, этому способствует влияние иностранных языков, преимущественно французского. Так в русском литературном языке с XVII – XVIII вв. протекает медленный, но глубокий процесс синтаксических изменений в системе падежных отношений. Функции многих падежей осложняются и дифференцируются сочетаниями с предлогами. Так, с XVIII в. Особенно широко распространяются предложные конструкции после глаголов: избежать, избавить, отстать, отпираться, отрекаться и т.п. (родительный падеж с предлогом от вместо прежнего родительного беспредложного), например: «Когда весь свет отрекся от меня» (Жуковский); и после глаголов достигать, довести, дойти и т.п. (родительный падеж с предлогом до вместо прежнего родительного беспредложного): «Счастливо они достигают до отечества» (Карамзин), но ср. у Пушкина «Наконец достиг нашей хижины». [Виноградов, 1947. С. 568-572.] Такие же явления прослеживаются в сочетании глаголов с другими предлогами, так как беспредложные конструкции вытесняются предложными и в области причинных отношений. В XVIII в. еще был в широком употреблении беспредложный творительный, в котором значение причины еще не было резко обособлено от значения орудия. С начала XIX в. творительный причины решительно уступает место предложным конструкциям. Ср. у Крылова: «Не правда ли, что нами дерево так пышно и кудряво, раскидисто и величаво?». В современном языке этим оборотам соответствуют конструкции с предлогом благодаря и дательным падежом. Значения предлогов, расширяясь, становятся все абстрактнее, становятся все больше похожими на значения падежных префиксов. Таково употребление предлога о с предложным падежом после глаголов чувства, речи, размышления. Например, с одной стороны, мы говорим, услыхать новость, узнать знакомого; с другой: услыхать про новость, узнать о знакомом, сказать о чем-то и про что.
Все эти примеры с разных сторон освещают процесс развития аналитических форм предложного употребления. Все ярче обнаруживается внутреннее расслоение в семантической системе предлогов. В то время как одни простые предлоги: для, до, перед, при, под, кроме, сквозь, через, между, а тем более предлоги наречного типа: близ, среди, мимо и т.п. – почти целиком сохраняют свои реальные лексические значения, другие предлоги: о, за, из, в, на, отчасти: над, от, по, про, с, у – в отдельных сферах своего употребления, иные в меньшей степени, иные вплоть до полного превращения в падежные префиксы, ослабляют свои лексические значения, а иногда почти совсем теряют их.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Из всего вышесказанного следует, что в современном русском языке наблюдаются две противоположные тенденции: с одной стороны, тенденция к абстрагированию человеческого мышления, с другой – детализация, уточнение, дифференциация каких-либо явлений.
Рост аналитизма, на первый взгляд, противоречит одному из важных принципов развития языка – принципу экономии. Тенденция к экономии физиологических затрат была уже давно отмечена лингвистами. Можно ли аналитический строй в языках рассматривать как показатель прогресса?.. Значение, выраженное особой формой, легче воспринимается, чем конгломерат значений, выражаемый одной формой. Совершенно естественно, что рано или поздно должен был произойти взрыв этой технический недостаточно совершенной системы, и он произошел. Аналитический строй технически более совершенен, хотя, я думаю, здесь неправомерно делать вывод, что аналитический строй отражает более высокоразвитое абстрактное мышление, ведь во внутренней сфере языка постоянно действует множество других процессов, которые в корне изменяют ситуацию. Применительно к современному русскому языку можно констатировать, что наряду с основным процессом, отражающим абстрагирование человеческого мышления, активно идет противоположный процесс, в котором отражается дифференциация мышления.
ЛИТЕРАТУРА
Брызгунова Е.А. Тенденции к аналитизму в русском языке: современное состояние// Общетеоретические вопросы изучения русского языка, Москва, 2003.
Буланин Л.Л. Трудные вопросы морфологии, Москва, Просвещение, 1976.
Валгина Н.С.Активные процессы в современном русском языке: Учебное пособие, Москва, Логос, 2001. С. 250-255.
Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М.-Л.: Учпедгиз, 1947. С.167, 205-210, 386, 474, 568-572.
Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка, Москва, Просвещение, 1981. С. 4-7, 155.
Мучник Н.П. Неизменяемые существительные, их место в системе склонения и тенденции развития в современном русском литературном языке// Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М.: Наука, 1964. С.152, 170.
Панов М.В. О некоторых общих тенденциях в развитии русского литературного языка XX в. (основные позиционные изменения в фонетике и морфологии)// Вопросы языкознания. 1963. № 1. С.11.
Плунгян В.А. Общая морфология: введение в проблематику, Москва, Эудиториал УРСС, 2000. С. 20.
Современный русский язык под ред. В.А. Белошапковой, Москва, Высшая школа, 1989. С. 520.