Текст и дискурс как языковые единицы

Оглавление

Введение

1. Понятие «текст» в культурологическом, семиотическом и лингвистическом планах

1.1 Аспекты изучения текста

1.1.1 Многогранность термина «текст»

1.1.2 Текст в культурологическом и семиотическом аспектах

1.2 Разные точки зрения на «текст» как объект лингвистики

1.3 Лингвистические характеристики текста художественной литературы

2. Дискурс

2.1 Понятие «дискурс»

2.2 Коммуникативные и прагматические установки дискурса

2.3 Структура дискурса

2.4 Типология дискурса

2.5 Взаимоотношения текста и дискурса

3. Анализ текстов разных функциональных стилей с точки зрения текста и с точки зрения дискурса

Заключение

Список используемой литературы

Введение

В последнее десятилетие на передний план научных исследований, проводимых в различных сферах гуманитарного знания, выходит анализ дискурса как объекта, включающего в себя помимо вербально выраженного текста также иные содержательные области. При этом обращает на себя внимание то, что дискурс как операционное понятие научного поиска используется не только в лингвистических исследованиях, но и в других научных изысканиях (например, в истории, психологии, юриспруденции и т.д.).

Учёные активно используют этот термин применительно к разным областям человеческой коммуникации: в частности, лингвистическому анализу подвергаются такие объекты, как просто «дискурс» (Архипова, 2002), «диалогический дискурс» (Поспелова, 2001; Болтнева, 2004)), «автобиографический дискурс» (Кованова, 2005), «газетный дискурс» (Смирнова, 2006), «рекламный дискурс» (Кочетова, 1999) и т.п. Поэтому вопрос о разграничении понятий «текст» и «дискурс» требует специального освещения, тем более что в научном подходе к этому феномену в отечественной и зарубежной литературе наблюдаются значительные расхождение. Данные положения определяют актуальность нашей дипломной работы.

Объектом дипломного исследования являются лингвистические понятия «текст» и «дискурс».

Предмет дипломного исследования – определение и дифференциация понятий «текст» и «дискурс».

В соответствии целями нашего исследования были поставлены и решены следующие задачи:

собран, изучен и систематизирован теоретический материал по теме исследования;

рассмотрены различные точки зрения на объект «текст»;

даны лингвистические характеристики тексту;

описаны структура и композиция текста;

дано определение понятия «дискурс» и его структура;

представлены характеристики, дифференцирующие текст и дискурс;

текст и дискурс рассмотрены как фигуры коммуникации;

сделан анализ текстов разных функциональных стилей с точки зрения текста и с точки зрения дискурса.

Для современного гуманитарного мышления характерно повышенное внимание к роли языка в формировании культурно-семиотического компонента общественного сознания и в межкультурном социальном взаимодействии, что влечёт за собой и соответствующее расширение сферы лингвистических исследований. Интересы лингвистики в настоящее время существенно сместились со структурного описания языка на тот исторический контекст, в котором язык развивается и функционирует. В каком бы плане ни проводилось исследование, в русле лингвофилософии, семиотики, риторики, поэтики, интерпретации текста и т.д., везде объединяющим началом служит, как правило, понятие дискурса, трактуемое различными направлениями по-разному. Дискурс существует как процесс общения и научного рассуждения, как политическая речь и как художественное произведение. Взаимодействие дискурса с текстом не носит никакого антагонизма: они взаимно дополняют и обогащают друг друга. Но смешивать эти понятия как в рамках лингвистической теории, так и в рамках других исследований недопустимо.

Полагаем, что материалы нашего исследования будут интересны студентам-филологам и других гуманитарных специальностей, а также аспирантам и преподавателям.

1. Понятие «текст» в культурологическом, семиотическом и лингвистическом планах

1.1 Аспекты изучения текста

1.1.1 Многогранность термина «текст»

Термин «текст» (от лат. textus – ткань, сплетение, соединение) широко используется в лингвистике, литературоведении, эстетике, семиотике, культурологии, а также философии. Это, отметил Ю.М. Лотман, «бесспорно, один из самых употребимых терминов в науках гуманитарного цикла» (Лотман, 1970, 19). Развитие науки в разные моменты выбрасывает на поверхность такие слова: лавинообразный рост их частотности в научных текстах сопровождается утратой необходимой однозначности. Они не столько терминологически точно обозначают научное понятие, сколько сигнализируют об актуальности проблемы, указывают на область, в которой рождаются новые научные идею. За словом «текст» стоит несколько разных, хотя и взаимосвязанных значений.

Первоначально (и наиболее глубоко) этот термин укрепился в языкознании. Текст для лингвиста – это акт применения естественного языка, обладающий определенным комплексом свойств. Ему присущи связность и завершенность. Текст четко отграничен от всего ему внешнего, от окружающей речевой и внеречевой реальности. Проще говоря, он имеет ясно выраженные начало и конец, составляя цепь (группу) предложений, которая является минимальной (неделимой) коммуникативной единицей.

Лингвистическое понимание текста в одних случаях – более узкое (текст как «языковое выражение определенного смыслового ряда»), в других – более широкое. Так, научная дисциплина, именуемая лингвистикой текста, рассматривает текст как речевое образование (произведение) с его языковой «плотью»), построением и смыслом.

Термин «текст» широко используется и в литературоведении. Это – собственно речевая грань литературного произведения, выделяемая в нем наряду с предметно-образным аспектом (мир произведения) и идейно-смысловой сферой (художественное содержание). Обсуждая вопросы теоретической поэтики, Ю.М. Лотман в начале 1970-х годов писал: «Следует решительно отказаться от представления о том, что текст и художественное произведение – одно и то же. Текст – один из компонентов художественного произведения <… > художественный эффект в целом возникает из сопоставлений текста со сложным комплексом жизненных и идейно-эстетических представлений» (Лотман, 1970, 23).

Современные ученые порой включают в «пространство» литературно художественного текста (помимо речи) изображенное писателем и даже выраженные им идеи, концепции, смыслы, т.е. художественное содержание. Слова «текст» и «произведение» в подобных случаях оказываются синонимами.

Но наиболее укоренено в литературоведении представление о тексте как строго организованной последовательности речевых единиц. В этой связи, в частности, различаются основной текст произведения и его побочный текст: заглавия и примечания, которые стали предметом специального изучения, эпиграфы, посвящения, авторские предисловия, обозначения дат и мест написания, а также перечни действующих лиц и ремарки драматических произведений.

Термин «текст» является центральным в текстологии. Сфера этой филологической дисциплины – тексты в аспекте истории их создания, их атрибуция и решение вопросов о датировке, установление принципов публикации произведений, а при наличии текстовых вариантов – выделение основного (канонического) текста. Проблемам текстологии посвящен ряд фундаментальных работ теоретического характера.

На этом втором роде «надситуативных» речевых образований построили свои теории текста наши крупные ученые-культурологи М.М Бахтин и Ю.М. Лотман.

В работе «Проблемы текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа» Бахтин рассмотрел текст как «первичную данность (реальность) и исходную точку всякой гуманитарной дисциплины»: «Там, где человек изучается вне текста и независимо от него, это уже не гуманитарные дисциплины» (Бахтин, 1976, 131). Характеризуя текст как высказывание, которое имеет «субъекта, автора», ученый сосредоточил свое внимание на том, что назвал «истинно творческим текстом», являющим собой «свободное <… > откровение личности»: смысл текста «в том, что имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории». Бахтин подчеркивает, что верный своей природе текст осуществляет «диалогические отношения»: являет собой отклик на предыдущие высказывания и адресацию к духовно-инициативному, творческому отклику на него. Субъекты диалогических отношений, по Бахтину, равноправны. Эти отношения личностны, сопряжены с внутренним обогащением людей, с их приобщением к неким смыслам, устремлены к взаимопониманию и единению: «Согласие – одна из важнейших форм диалогических отношений» (Бахтин, 1976, 142).

О тексте как явлении гуманитарно значимом в иной смысловой вариации говорил Ю.М. Лотман. Рассматривая культуру как «механизм роста информации», как «совокупность текстов или сложно построенный текст», ученый утверждал, что текст по своей природе обладает авторитетностью, что он истинен по сути, что возможность быть ложным для него исключается: «Ложный текст – это такое же противоречие в терминах, как ложная клятва, молитва, лживый закон. Это не текст, а разрушение текста» (Лотман, 1970, 34).

Рассматривая в качестве текстов предсказания пифий, проповеди священников, рекомендации врачей, социальные инструкции, законы, а также произведения искусства, Лотман подчеркивал, что участники общения на текстовой почве резко отделены друг от друга: творцы (создатели) текстов вещают некие истины в малопонятной для других, зашифрованной форме («чтобы восприниматься как текст, сообщение должно быть не- или малопонятным»). А те, кому отведена роль потребителей текстов, внимают их создателям с полным доверием, порой прибегая к посредству толкователей: тексты подлежат «дальнейшему переводу (на другой семиотический код) или истолкованию». «Чтобы быть взаимно полезными, – утверждает ученый, – участники коммуникации должны «разговаривать на разных языках». «Текст, апеллирующий к его переводу на иной язык и творческому истолкованию, трактуется ученым как содержательно открытый и многозначный: он является «не только пассивным вместилищем < … > смыслов», но и «смысловым генератором» (Лотман, 1970, 57).

С учетом приведенных суждений М.М. Бахтина и Ю.М. Лотмана, правомерно сказать, что текст как феномен культуры в его наиболее полной и яркой явленности – это ответственное речевое действие, способное и призванное «работать» (функционировать) далеко за пределами времени и места его возникновения, а потому тщательно продуманное и отшлифованное его создателем. Это – непреходяще значимый сгусток речемыслительного опыта, квинтэссенция языка в действии, своего рода памятник однажды состоявшегося высказывания.

Принадлежащий гуманитарной сфере текст, апеллируя к его духовно- инициативному восприятию самыми разными людьми, является носителем устойчивых и стабильных, внеситуативно значимых сведений, идей, умонастроений, смыслов – средоточием духовно-практического опыта тех или иных общественных групп и отдельных личностей, щедро одарённых, масштабных, поистине творческих. Наиболее яркие образцы текстов содействуют свободному единению как малых человеческих общностей, так и целых народов и всего человечества. Именно такова их великая миссия в составе культуры.

1.1.2 Текст в культурологическом и семиотическом аспектах

Текст, рассматриваемый в аспекте культурологическом, далеко не обязательно является связной цепью предложений, на чем настаивают лингвисты. Он может быть предельно кратким («однофразовым»), каковы пословицы, афоризмы, лозунги, и даже однословным, как например, ироническое «Бди!» у Козьмы Пруткова.

Текстам, которым доступна нескончаемо долгая жизнь, противоположна живая речь, бытующая в виде спонтанных и внутриситуативных высказываний, которые после себя следов не оставляют. Таково прежде всего разговорное общение, составляющее основу и центр речемыслительной деятельности человека и своего рода фундамент языковой культуры, ее плодоносящую почву. Текстовая же сфера вторична по отношению к живой речи и ею неизменно питается. Вместе с тем тексты составляют неотъемлемую грань культуры межличностного общения. Эта форма языка в действии вершит единение людей, лишенных возможности прямого контакта, с глазу на глаз, – будь то современники, удаленные друг от друга в пространстве, или люди, разделенные историческим временем. Именно тексты позволяют потомкам узнать мысли людей предшествующих эпох, именно они осуществляют преемственную связь поколений. Текст, верный своему назначению, – это общекультурная ценность, порой обретающая значимость для всего человечества. Таковы канонические тексты великих религий, прославленные философские сочинения, шедевры искусства.

Границы между собственно текстами и речевыми образованиями нетекстового (сугубо локального, «внутриситуативного») характера нередко оказываются неопределенными, зыбкими, размытыми. В одних случаях высказывание, «рождающееся» с претензией на статус текста, таковым не становится (не полностью осуществленные замыслы литератора, графоманские штудии и т.п.). В других же, напротив, чей-то импровизационный и не предполагающий сохранности речевой акт волей собеседника либо группового адресата обретает свойства текста. Так, меткая фраза, вдруг возникшая в беседе, может стать неоднократно повторяемой и известной многим. Порой высказывания, первоначально не притязавшие на статус текстов, впоследствии становятся ими в полной мере, обретая долгую жизнь и широкую известность (устные беседы Сократа, записанные Платоном и Ксенофонтом, переписка видных деятелей культуры, обычно публикуемая посмертно).

Рассмотрение текста в ракурсах семиотическом и культурологическом для литературоведения не менее важно и насущно, чем его традиционное, собственно филологическое понимание. Оно позволяет яснее представить природу авторства и полнее осмыслить литературу как феномен межличностного общения.

Универсальное свойство текста (любого: рассматриваемого в ракурсе лингвистическом, семиотическом, культурологическом) – это стабильность, неизменяемость, равенство самому себе. Трансформируясь (при доработках, пародийных перелицовках и даже при случайных неточностях воспроизведения), текст многое утрачивает, а то и вовсе перестает существовать как таковой, заменяясь другим текстом (пусть близким первоначальному). Порой тексты, внешне похожие друг на друга, глубоко различны по своей сути. Так, две формулы судебного решения, отличающиеся всего лишь местом знака препинания, диаметрально противоположны по смыслу: «казнить, нельзя помиловать» и «казнить нельзя, помиловать».

В последние десятилетия термин «текст» стал широко использоваться и за рамками филологии (лингвистики и литературоведения). Тексты, рассматриваемые как явление семиотическое и определяемые как «связные знаковые комплексы», создаются не на одних только естественных языках. Существуют несловесные тексты обращенные впрямую к зрению (географические карты, произведения изобразительных искусств), или к слуху (звуковая сигнализация, музыкальные произведения), либо к зрению и слуху одновременно (язык ритуала и, в частности, литургии, театральное искусство, кино- и телеинформация).

Слово «текст», далее, перешло в сферу культурологии, теории общения, аксиологии (учения о ценностях). Здесь оно видоизменило и в значительной мере сузило свое значение: текстом как культурной ценностью является далеко не всякий связный комплекс. Текст в культурологическом ракурсе – это речевое (или шире: знаковое) образование, которое имеет внеситуативную ценность. Высказывания же, значимые лишь на протяжении короткого промежутка времени и только в данном месте, текстами в глазах культурологов не являются. К примеру, записка, оставленная матерью дочери, где говорится о том, что следует взять из холодильника на завтрак, что купить и приготовить, будучи полноценным текстом для лингвиста, таковым для культуролога не оказывается. Для последнего текст – это результат отвердения речевого акта, высказывание, выпавшее в кристалл, предмет, навсегда застывший. По словам Ю.М. Лотмана, тексты – это не просто зафиксированные, но подлежашие сохранению речевые образования, которые «вносятся в коллективную память культуры»: «…не всякое сообщение достойно быть записанным. Все записанное получает особую культурную значимость, превращаясь в текст» (Лотман, 1997, 205). Говоря иначе, текст как явление культуры воспроизводим (посредством многократного пересказа и варьирования либо строгого повторения и тиражирования).

Сохраняемые и воспроизводимые знаково-речевые комплексы могут иметь различное назначение. Их правомерно объединить в две группы.

Первые не имеют индивидуально-личностного и оценочного характера (плоды мысли естественнонаучной и математической, юридические законы, правила профессиональной деятельности и т.п.). Они не проистекают из чьего-то духовного опыта и не адресуются к личности, творчески инициативной и свободно на них откликающейся, говоря иначе – внутренне монологичны. Здесь либо имеет мecтo простая констатация фактов (документальность, протокольность), либо формулируются нормативы в какой-либо области практической деятельности (например, указания на допустимость грузов в транспорте) или отвлеченные истины (аксиоматика математических и естественных наук) – словом, все то в знаково-речевой сфере, к чему личность «говорящего» и «воспринимающего» нейтральна. Подобные тексты не становятся носителями живого человеческого голоса. Они не интонированы. И совсем иное дело – тексты, причастные гуманитарной сфере, миросозерцательно значимые и личностно окрашенные. Их правомерно назвать текстами-высказываниями. Содержащаяся в таких текстах информация сопряжена с оценочностью и эмоциональностью. Здесь значимо авторское начало (индивидуальное или групповое, коллективное): тексты гуманитарной сферы кому-то принадлежат, являются воплощением и следом чьего-то голоса. Именно так обстоит дело в публицистике, эссеистике, мемуарах и, главное, в художественном творчестве.

На протяжении последней четверти века возникла и упрочилась также концепция текста, решительно отвергающая те привычные представления о нем, которые мы обозначили. Ее можно назвать теорией текста без берегов, или концепцией сплошной текстуализации реальности. Пальма первенства принадлежит французскому постструктурализму, признанный лидер которого Ж. Деррида недавно говорил «Для меня текст безграничен. Это абсолютная тотальность. «Нет ничего вне текста» (здесь учёный цитирует себя самого). Это означает, что текст – не просто речевой акт. Допустим, что стол для меня – текст. То, как я воспринимаю этот стол – долингвистическое восприятие, – уже само по себе для меня текст» (Деррида, 1988, 45). Текстом, как видно, названо здесь решительно все, что воспринято человеком.

Словом «текст» обозначают также общую совокупность наличествующего в объективной реальности одному из участников тартуско-московской школы, Р.Д. Тименчику, принадлежит следующая фраза «Если наша жизнь не текст, то что же она такое?» (Тименчик, 1982, 67). Представление о мире как книге, т.е. тексте, восходит к весьма давнему метафорическому образу. Библейский Моисей назвал мир книгой Бога, о книге жизни неоднократно говорится в «Откровении Иоанна Богослова». Книга как символ бытия присутствует и в художественной литературе, и не только напрямую, но и опосредованно, «подтекстово». Так, герой лермонтовского стихотворения «Пророк» читает в «очах людей» «страницы злобы и порока». Однако правомерность перенесения религиозной и художественной символики в сферу научного знания вызывает серьезные сомнения: если какое-нибудь слово значит решительно все, то по сути оно не означает ничего.

Между тем на протяжении последних двух десятилетий понимание текста как не знающего границ внедрилось и в филологию. Свидетельство тому – оригинальные работы Р. Барта, единомышленника и последователя Ж. Деррида. Этот филолог-эссеист резко противопоставил друг другу художественный текст и художественное произведение, разграничив два рода литературных текстов. Тексты классических (немодернистских) произведений, обладающие смысловой определенностью и воплощающие авторскую поэзию, характеризуются им иронически – отчужденно. Классический текст, по Барту, отдает дань лукавству и лицедейству, поскольку мнит се6я определённым и цельным, не имея к тому оснований. И – еще резче: жизнь в таком тексте превращается в тошнотворное месиво расхожих мнений и в удушливый покров, созданный из прописных истин». В современных же текстах, утверждает учёный, говорит сам язык. Здесь нет места голосам персонажей и автора; на смену последнему как носителю определенной позиций приходит Скриптор (пишущий), появляющийся только в процессе письма и перестающий существовать, коль скоро текст уже создан. Подобного рода Текст (с заглавной буквы у Барта) устраняет произведение как таковое. Он имеет своей основой не чью-то речь (личностную), а безликое письмо игрового характера, способное доставить удовольствие читателю (в том числе и литературоведу). «Читателя Текста можно уподобить праздному человеку, который ничем не отягощён; он прогуливается» (Барт, 1978, 423). При этом текст утрачивает такую свою исконную черту, как стабильность и равенство самому себе. Он мыслится как возникающий заново в каждом акте восприятия как всецело принадлежащий читателю и им творимый без оглядки на волю автора. Для науки, которая не собирается порывать с научными и художественными традициями, подобная перелицовка значения термина «текст» вряд ли приемлема.

1.2 Разные точки зрения на «текст» как объект лингвистики

Становится общепризнанным, что высшей и наиболее независимой единицей языка является не предложение, а текст. Лингвистика текста, развивавшаяся первоначально как раздел синтаксиса, затем как самостоятельная, но достаточно обособленная от других наук область лингвистики, вошла в общий круг лингвистических и нелингвистических наук, изучающих текст: текст становится объектом изучения всех этих дисциплин. Именно связь лингвистики текста с данным кругом наук и превращение текста в интердисциплинарный объект изучения определяет новое понимание текста и новый подход к тексту.

В последние десятилетия двадцатого века возникает вопрос о статусе текста, об отношении его к языку и речи, о возможности включения его в перечень единиц языка и признания за ним функции языкового знака. Ранее аналогичные вопросы получили решение применительно к предложению. Такие отрасли языкознания, как теория коммуникации, социолингвистика, психолингвистика, лингвистическая прагматика, функциональная стилистика, а также такие направления, как теория речевых актов, теория референции, теория деятельности, по-новому ориентирующие и лингвистику текста, начинают рассматривать текст не как готовый продукт речевой деятельности, но как процесс, как язык в действии, как составную часть общественной практики. Новые аспекты изучения, несомненно, обогащают понимание текста, рассматривая его в широком контексте коммуникации, социальной деятельности. Но они ни в коей мере не отменяют лингвистический (системный, языковой) подход к тексту.

В применении к текстам должно различать единицу системы языка (текстему, потенциальный текст, эмический текст) и актуальный, конкретно произносимый или написанный (этический) текст. Такому решению вопроса способствовали и интенсивные исследования в области структуры текста. Был сформулирован принцип когерентности, описаны явления лексической и грамматической когезии, выявлены основные схемы тема-рематического движения в тексте, выработаны принципы делимитации текстовых единств. Все это позволило увидеть в сложном синтаксическом целом-тексте синтаксическую единицу, четко делимитированную, имеющую собственную внутреннюю структуру, представляющую собой моделируемую единицу языка.

Естественно признать номинативную функцию и за текстом, а, следовательно, признать и его знаковую природу. Устанавливая иерархию языковых знаков, ученые подчеркивают, что основным и первичным языковым знаком служит текст, состоящий из конечного упорядоченного множества частичных знаков. Лингвистическая концепция языкового знака исходит из той исконной формы, в которой существуют языковые знаки: они существуют как тексты, т.е. конечные, упорядоченные множества организованных в текст частичных знаков различного рода и значения.

Лингвистические закономерности, несомненно, действуют в тексте, составляют важнейшую сторону его организации. Язык диктует не только правила построения словосочетаний и предложений, но и правила порождения текстов. В противном случае носители языка оказались бы неспособны создавать элементарные сообщения (тексты). По справедливому предположению Т.А. Ван Дейка, «в «языковой способности» (компетентности) существуют правила и условия для продуцирования и восприятия текстов». (Ван Дейк, 1989, 162).

«…За каждым текстом, – пишет М. Бахтин, – стоит система языка. В тексте ей соответствует все повторенное и воспроизведенное и повторимое и воспроизводимое, все, что может быть дано вне данного текста (данность). Но одновременно каждый текст (как высказывание) является чем-то индивидуальным, единственным и неповторимым, и в этом весь смысл его (его замысел, ради чего он создан). Это то в нем, что имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории. По отношению к этому моменту все повторимое и воспроизводимое оказывается материалом и средством. Это в какой-то мере выходит за пределы лингвистики и филологии. Этот второй момент (полюс) присущ самому тексту, но раскрывается только в ситуации и в цепи текстов (в речевом общении данной области)» (Бахтин, 1976, 147).

Текст, являясь центральным понятием языка, синтезирует все его уровни. Термин «текст» завоевал себе право быть наиболее обобщенным выражением крупных, законченных речевых произведений. Л.А. Киселева, развивая точку зрения Ф. Данеша и К. Гаузенбласа в понимании структуры целого с иерархией частей и асимметричным отношением между единицами разных уровней структуры, относит текст к четвертому, высшему ярусу, который, по ее мнению, «составляет семантически и структурно законченное целое». Текст определяется ею как «целостная, сложная структура и система, качественно (не только количественно) новое единство, обусловленное его общим целевым назначением, которому подчиняются частные цели единиц низших ярусов, и единой структурной и семантической организацией, семантико-структурной основой, с которой взаимодействуют единицы низших ярусов» (Киселева, 1971, 53).

Рассматривая различные по объему, содержанию и стилю виды текстов, И.Р. Гальперин заключает: «Текст – это сообщение, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, состоящее из ряда особых единств, объединенных разными типами лексической, грамматической и логической связи, и имеющее определенный модальный характер и прагматическую установку» (Гальперин, 1974, 72). Наиболее существенными и определяющими само понятие «текст» грамматическими категориями им признаются следующие: обусловленность, последовательность, континуум, интегративность, ретроспективность, переакцентуация, зависимость / независимость отрезков текста, особый тип предикативности, информативность, прагматика, глубина (подтекст) (Гальперин, 1977, 526).

В настоящее время в лингвистике термин «текст» употребляется для обозначения двух различных единиц, часто без последовательного их разграничения. Под «текстом» понимается, с одной стороны, любое высказывание, состоящее из одного или нескольких предложений, несущее в себе по замыслу говорящего законченный смысл, а, с другой стороны, такое речевое произведение, как повесть, роман, газетная или журнальная статья, научная монография, документы различного рода и т.п. В качестве текстов рассматриваются также части целого речевого произведения – главы, параграфы, абзацы.

Объединяются все эти столь разнообразные речевые произведения и их относительно законченные части прежде всего на основе критерия смыслового единства и функционального критерия коммуникативной значимости. Критерий смыслового единства можно применить и к однословному предложению-высказыванию, например, «Земля!», и к цепочке предложений внутри целого произведения, объединённых единством темы, т.е. к сверхфразовому единству, и к произведению самого большого объёма, если понимать под смысловым единством целого произведения «общий смысл» произведения, его основную идею. Точно также применим и к однословному предложению, и к сложному синтаксическому целому, и к целому литературному произведению или научному труду функциональный критерий коммуникативной значимости. Наконец, их объединяет и то, что формальные средства, структурирующие цепочку предложений как сложное синтаксическое целое (проформы, лексические повторы, единство временного и модального плана и др.), прослеживаются также и на больших отрезках текста, состоящих из ряда сложных синтаксических целых, часто на целых главах произведения или же на всём произведении (повести, рассказе, газетной или научной статье), создавая две разновидности связей в тексте – контактные и дистантные связи.

Таким образом, лингвистический (с точки зрения системы языка) подход к тексту сохраняет свою актуальность, и ему вполне «по силам» изучать и микротексты (цепочки, содружества предложений), и целостные речевые произведения (макротексты), но в соответствии со своими методами и возможностями.

В настоящее время в лингвистической литературе существует большое количество определений текста. Авторы обычно отмечают тот или иной интересующий их аспект. Обычно выделяют следующие: коммуникативный, номинативный, структурный, модальный. Наиболее существенным оказывается выделение двух: «внутреннего», содержательного, и «внешнего» – аспекта выражения содержания, передаваемого текстом. Что касается понятия содержания, смысла текста, то оно является исходным, неопределимым понятием. Однако ученые все более смело «вторгаются» и в эту область, расчленяя понятие «смысла» на его составляющие компоненты и определяя их на разном уровне различными способами. Более или менее ясно, что следует считать коммуникативным компонентом смысла, а что – модальным его компонентом.

Коммуникативный аспект текста. Любой связный текст имеет коммуникативную установку на определенного адресата, каждый текст в коммуникативном аспекте воплощает в себе определенную цель коммуникации. С этой точки зрения выделяют три типа текста: собственно сообщение (повествование), сообщение-запрос, сообщение-приказание. К коммуникативному аспекту текста, по мнению М.И. Откупщиковой, можно отнести и актуальное членение предложения (Откупщикова, 1982, 129).

Любой связный текст имеет свой модальный аспект, так как у любого текста есть автор, определяющий модальную оценку высказывания: безусловную уверенность, сомнение, неуверенность в достоверности сообщения и т.д. (градаций модальной оценки в языке существует очень много).
В семантическом аспекте текст определяется как последовательное развертывание информации, заключенной в постулируемом смысловом ядре. Это ядро представляет собой определенную мысль или идею, в которой предельно сконцентрировано содержание. Смысловое ядро, присутствующее в тексте эксплицитно или имплицитно, как правило, состоит из ряда идей, каждая из которых объясняется в процессе изложения. Смысловое ядро принято называть темой текста, а идеи – микротемами.
Структурный аспект. Каждый текст характеризуется наличием определенной структурной организованности. Анализ структуры текста показывает, что за каждым текстом с конкретным содержательным наполнением стоит отвлеченный образец, который по аналогии со структурной схемой предложения может быть назван структурной схемой текста.

Конечно, названные (и возможные иные) аспекты определения феномена «текст» следует рассматривать как взаимодополняющие друг друга: только все вместе они дают наиболее полное представление об объекте.

Другим вопросом, связанным с исследованиями структуры текста, является вопрос о том, на какие единицы членится текст и как их следует называть, сколько уровней членения текста, какая единица членения текста должна быть признана элементарной. Факт членения текста на разноуровневые единицы общепризнан. Общепризнанным является также мнение о том, что элементарной единицей членения текста следует признать предложение. Разногласия среди лингвистов вызывают единицы более высоких уровней членения текста. Термины: текстема, сверхфразовое единство, абзац, прозаическая строфа, период давно используются в текстологии, но до сих пор не получили четкого определения и в разных направлениях трактуются по-разному.

В композиционном плане текст состоит из определенных содержательных частей, представляющих собой элементы композиции. Можно назвать эти содержательные части текстемами. Если в качестве примера взять какую-либо монографию, то в ней текстемами будут выступать введение, главы, заключение. Текстемы делятся на более мелкие единицы. Именно единицы этого уровня членения текста вызывают у лингвистов большинство споров. Одни называют их СФЕ (ССЦ), другие – абзацами, прозаическими строфами, периодами. Как правило, единицы этого уровня членения выступают в качестве наиболее крупного «строительного блока» текстемы или целого текста, если последний состоит из одной текстемы. Они строятся по определенным структурным схемам.

Рассмотривая проблему определения текста в лингвистической литературе, приходится сталкиваться с разными подходами к самой единице у разных исследователей. В ряде определений внимание исследователей направлено на семантическую сущность текста. Р. Харверг в своей фундаментальной монографии дает структурное определение текста: «Текст – это последовательность языковых единиц, построенная при помощи непрерывной цепочки» (Харверг, 1968, 48), понимаемой автором как цепочка замещений (субституций) в широком смысле слова. В ряде определений внимание исследователя направлено на аспект продуцирования текста: «В самом общем виде текст можно определить, как продукт речемыслительной деятельности людей, возникающий в процессе познания окружающей действительности, в процессе непосредственной коммуникации» (Абрамов, 1974, 3). М. Пфютце рассматривает текст как «определенную в функционально-смысловом отношении упорядоченную группу предложений или аналогов, предстающих благодаря семантическим и функциональным взаимоотношениям элементов как законченное смысловое единство» (Пфютце, 1978, 234).

Другие исследователи считают, что подобное смысловое единство обусловливается единством референции (анафорические и катафорические связи), лексическим единством, единством коммуникативной перспективы (рема-тематическим членением последовательного ряда предложений), временным единством. Большое внимание уделяется основанной на семантической эквивалентности изотопии текста (парной или цепной). В этом случае единство текста обусловливается взаимосвязью текстем, представляющейся как многократное воспроизводство значения в одинаковых или близких смысловых единицах, причем изотопия возникает благодаря рекурренции семантически эквивалентных элементов.

Обязательный атрибут текста – организованность этих единиц. Имея это в виду, иногда вместо термина «текст» употребляется термин «правильный текст». Таким образом, текст есть некоторая «организованная» последовательность цепочек слов, предложений или других единиц текста» (Пробст, 1979, 7).

Авторы Грамматики-80 дают следующее определение текста: «Организованный на основе языковых связей и отношений отрезок речи, содержательно объединяющий синтаксические единицы в некое целое, называется текстом» (Русская грамматика, 1982, 83).

Г.В. Колшанский подчеркивает особую значимость коммуникативных параметров текста, которые связаны с исследованием их «информативной, следовательно смысловой, стороны» (Колшанский, 1978, 27). Развивая эту точку зрения, ученый определяет текст как «единицу коммуникации», т.е. речевую единицу.

С точки зрения статуса текста в языковой системе на сегодняшний день существует ряд определений текста. Приведём некоторые из них.

«Любая последовательность предложений, организованная во времени или пространстве таким образом, что предполагает целое, будет считаться текстом» (Кох, 1978, 162).

«Текст – это упорядоченная последовательность морфем, состоящая минимально из двух морфем, максимальный же её состав не ограничен» (Вайнрих, 1978, 373).

«Текст – это множество высказываний в их функции и – соответственно – социокоммуникативная реализация текстуальности» (Шмидт, 1978, 89).

Под текстом понимается «любой конечный отрезок речи, представляющий собой некоторое единство с точки зрения содержания, передаваемый со вторичными коммуникативными целями и имеющий соответствующую этим целям внутреннюю организацию, причём связанный с иными культурными факторами, нежели те, которые относятся к собственно языку» (Барт, 1978, 443–444).

«Текст как единица языка может быть определён как то общее, что лежит в основе отдельных конкретных текстов, то есть, так сказать, схемы построения или «формулы строения» текста (или текстов разных типов)» (Бархударов, 1974, 40).

«Связный текст понимается обычно как некоторая (законченная) последовательность предложений, связанных по смыслу друг с другом в рамках общего замысла автора» (Николаева, 1978, 6).

1.3 Лингвистические характеристики текста художественной литературы

Текст как продукт речемыслительной деятельности автора и материал речемыслительной деятельности интерпретатора (читателя) – это прежде всего особым образом представленное знание: вербализованное и фоновое. В тексте линейно упорядочена совокупность знаковых единиц разного объема и сложности, т.е. это материальное образование, состоящее из элементов членораздельной речи. Однако это в целом материальное образование несет в себе нечто нематериальное, содержание (знание, событие). Более того, знание не всегда реализуется целиком вербальными средствами.

Поскольку отправитель и получатель сообщения располагают и определенным объемом совместных знаний (фоновых), сообщение всегда оказывается формально фрагментарным, но фактически полным.

В качестве сущностных признаков художественной коммуникации чаще всего называют:

отсутствие непосредственной связи между коммуникацией жизнедеятельностью человека;

наличие эстетической функции;

наличие подтекста (имплицитность содержания);

неоднозначность восприятия;

нереальность действительности.

Художественные тексты имеют свою типологию, ориентированную на родо-жанровые признаки. Художественный текст строится по законам ассоциативно – образного мышления, в нём жизненный материал преобразуется в своего рода «маленькую вселенную», увиденную глазами данного автора. Поэтому в художественном тексте за изображёнными картинами жизни всегда присутствует подтекстный, интерпретационный функциональный план, «вторичная действительность». Художественный текст строится на использовании образно-ассоциативных качеств речи. Образ здесь конечная цель творчества, а средства образности подчинены эстетическому идеалу художника. Для художественного текста важна образно – эмоциональная, неизбежно субъективная сущность фактов; форма для художественного текста сама по себе содержательна, она исключительна и оригинальна, в ней сущность художественности, так как избираемая автором «форма жизнеподобия» служит материалом для выражения иного содержания, например, описание пейзажа может оказаться ненужным само по себе, это лишь форма для передачи внутреннего состояния автора, персонажей. За счёт этого иного содержания и создаётся «вторичная действительность». Внутренний образный план часто передаётся через внешний предметный план. Так создаётся двуплановость и многоплановость текста.

Поскольку в художественном тексте господствуют ассоциативные связи, то художественное слово оказывается практически понятийно неисчерпанным. Разные ассоциации вызывают разные «наращения смысла» (термин В.В. Виноградова). Даже одни и те же реалии предметного мира могут восприниматься разными художниками по-разному, вызывать разные ассоциации. Например, «камень» О. Мандельштама – символ строгости, надёжности («Камень» – название книги), а у И. Анненского – это символ скованности, душевного гнёта («Тоска белого камня»). «Солнце» для К. Бальмонта – символ праздничности, стихийности, жизненности, а для Ф. Сологуба – символ всего иссушающего, дурманящего, мертвящего. Для художественного текста важен не столько предметно-понятийный мир, сколько представление – наглядный образ предмета, возникающий в памяти, в воображении. Именно представление – переходное звено между непосредственным восприятием и понятием.

С точки зрения структуры и функции высказываний в художественном тексте конструктивную роль призваны выполнять эмоционально-риторические структуры, которые соотносят текст с интерпретацией действительности.

Эмоциональность, пронизывающая художественный текст, не обязательно сопряжена с образностью, хотя образность – одна из составляющих художественного текста.

Текст, если рассматривать его в системе обобщенных функциональных категорий, квалифицируется как высшая коммуникативная единица. Текст имеет свою микро- и макросемантику, микро- и макроструктуру. Структура текста определяется особенностями внутренней организации единиц текста и закономерностями взаимосвязи этих единиц в рамках цельного сообщения.

С.И. Москальская предлагает различать макротекст и микротекст. Под макротекстом понимается «целое речевое произведение…, то есть текст в широком смысле слова» (Москальская, 1981, 13). «Микротекст – это сверхфразовое единство (сложное синтаксическое целое) – текст в узком смысле слова» (Там же).

Итак, микротекст – это минимальная текстовая единица, а макротекст – это такая текстовая единица, которая представляет собой объединение нескольких микротекстов.

Микротексты могут объединяться в группы, образуя макротексты. Макротекст может быть частью параграфа или главы, совпадать с параграфом, главой, может быть отдельным произведением (рассказом, статьей, романом). Понятия микро- и макротекста различают только в противопоставлении целого и части.

Единицами текста на семантико-структурном уровне являются: высказывание (реализованное предложение), межфразовое единство (ряд высказываний, объединенных семантически и синтаксически в единый фрагмент). Межфразовые единства в свою очередь объединяются в более крупные фрагменты-блоки, обеспечивающие тексту целостность. На композиционном уровне выделяются единицы качественно иного плана – абзацы, параграфы, главы, разделы, подглавки и т.д.

Единицы структурного и композиционного уровня находятся во взаимосвязи и взаимообусловленности, в частном случае они даже в «пространственном» отношении могут совпадать, накладываясь друг на друга, например, межфразовое единство и абзац, хотя при этом они сохраняют свои собственные отличительные признаки.

Любой текст – разнофункциональный и разномодальный – это прежде всего совокупность предложений-высказываний, которые, группируясь на основе смысловых и структурных (межфразовых) связей, объединяются в единицы текста – межфразовые единства, компоненты или фрагменты текста, наконец, целое речевое произведение.

При конструировании текста используются максимальные единицы языка (предложения), которые становятся минимальными единицами речи (высказываниями), последние, объединяясь в семантико-структурные блоки, образуют разные типы и виды речевой организации.

Высказывание – это реализованное предложение, лексически наполненная, выражающая конкретную целеустановку единица речи. Высказывания бывают однообъектные и разнообъектные (в зависимости от того, сколько событий отражено в его содержании). Высказывание имеет два компонента: тему (данное) и рему (новое). Высказывания бывают двух типов в зависимости от их коммуникативных качеств. Информативные высказывания – сообщения описательного, повествовательного, аргументирующего, анализирующего типа. Верификативные высказывания служат целям утверждения или опровержения, контраргументации (полемические, убеждающие, воздействующие высказывания). Основная, содержательная информация передается диктумом, дополнительная, оценочная, интерпретирующая – модусом.

Текстообразующую роль выполняет также порядок слов – расположение членов предложения. В русском языке существует относительно свободный порядок слов. Но он приемлем лишь для некоторых словесных комплексов. Предлоги, союзы, частицы всегда имеют определенное место в предложении. Другие слова допускают некоторую свободу в размещении, однако варианты их расположения также не беспредельны. Эти ограничения связаны со структурной связанностью компонентов высказывания в пределах межфразового единства и их смысловой значимостью.

Композиционное членение обусловлено прагматической установкой автора. Абзац – это композиционно-стилистическая единица членения текста; это часть текста, заключенная между двумя отступами. Стержневая фраза абзаца может стоять в начале абзаца, в конце абзаца или сама выступать в роли отдельного абзаца. Объем и структура абзаца всецело связаны с волей автора, его установкой (с ориентацией на видовые и жанровые признаки текста), его личными пристрастиями, особой манерой письма. По сравнению с межфразовым единством, абзац не синтаксичен: его нельзя объединить в сложное предложение при помощи точек, запятых, тире, многоточий и т.д. Границы абзаца и межфразового единства могут не совпадать: в абзац может быть вынесено одно предложение. В одном абзаце может быть два и более сложных синтаксических целых, когда отдельные микротемы связываются друг с другом.

Абзацы подразделяются на аналитико – синтетический (в первой позиции – пояснительная часть, во второй – итоговая), синтетико-аналитический (начинается с обобщающей фразы), рамочный (зачин намечает тему, далее – поясняющая часть, и завершается абзац обобщающей фразой), абзац-композиционный стык (первая часть отсылает к впередистоящему контексту, вторая указывает на последующий текст) и абзац – стержневую фразу (логический вывод, обобщение или представление новой темы).

Итак, композиционное членение текста, абзацное, качественное отлично от семантико-синтаксического членения. Главное различие – доля субъективности и объективности в членении текста: абзацы более связаны с авторской волей, поэтому один и тот же текст может быть по-разному разбит на абзацы. В семантико-структурном плане текст имеет единицы – высказывание, межфразовое единство, фрагмент (объединение некоторого числа компонентов текста).

2. Дискурс как психолингвистическая реальность

2.1 Понятие «дискурс»

Дискурс (фр. discours, от лат. discursus – рассуждение, довод) – одно из сложных и трудно поддающихся определению понятий современной лингвистики, семиотики и философии, получившее широкое распространение в англо- и особенно франкоязычных культурах. Значение слова – речь, выступление, рассуждение. В русском языке, как и во многих европейских, этому слову нет эквивалента. Оно переводится как дискурс, дискурсия, речь, слово, текст, рассуждение. Предметом теоретического изучения дискурс стал относительно недавно.

М. Стаббс выделяет три основные характеристики дискурса: 1) в формальном отношении – это единица языка, превосходящая по объему предложение, 2) в содержательном плане дискурс связан с использованием языка в социальном контексте, 3) по своей организации дискурс интерактивен, то есть диалогичен (Стаббс, 1983, 7).

П. Серио выделяет восемь значений термина «дискурс»: 1) эквивалент понятия «речь», то есть любое конкретное высказывание, 2) единица, по размеру превосходящая фразу, 3) воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации высказывания, 4) беседа как основной тип высказывания, 5) речь с позиции говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такую позицию, 6) употребление единиц языка, их речевая актуализация, 7) социально или идиологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс, 8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований условий производства текста (Серио, 1999, 16).

Дискурс как сходен, так и отличен от языка и речи. С речью его сближает то, что он также является процессом и деятельностью. Однако в отличие от речи дискурс предполагает систему, он обладает свойством целостности, имеет внутреннюю организацию, форму, к нему применимы понятия вида, жанра и стиля. Свойство системности сближает дискурс с языком. Язык является универсальной абстрактной микросистемой, тогда как дискурс – конкретной мини-системой. Дискурс – это речь, наделенная социокультурным измерением, или язык, преобразованный говорящим субъектом и включенный в конкретный социокультурный контекст. Типология дискурса включает религиозный, политический, литературный, философский и другие дискурсивные жанры. Мы в подобных случаях обычно используем понятие языка, считая, что каждая область культуры имеет свой язык: литературный, философский, научный и т.д.

Понятие дискурса нашло широкое применение в социальных и гуманитарных науках. Историки используют его при исследовании архивных документов. Социологи и психологи – при изучении разного рода анкет, интервью и бесед. Р. Барт положил начало применению дискурсивного подхода в литературоведении и критике. М. Фуко рассматривает через призму языка и дискурса эволюцию всей западной культуры, уделяя особое внимание науке, философии и литературе. Исторически дискурс выступал в самых различных значениях, формах и жанрах. Конкретными его примерами являются тронная речь короля по поводу какого-либо важного и торжественного события; вступительная речь (слово) или заключительная речь (слово) при открытии или закрытии научного или иного конгресса; речь по случаю приема в академию или получения высокой награды или премии. Французский поэт эпохи Возрождения Ронсар (16 в.) назвал свой сборник поэм «Дискурсы». «Дискурсом» может быть названа и достаточно обширная работа. Так, «Философское рассуждение о современности» Ю. Хабермаса, во французском названии которого используется слово «discours», представляет собой двенадцать лекций, прочитанных во французском университете.

Суммируя различные понимания дискурса, М.Л. Макаров показывает основные координаты, с помощью которых определяется дискурс: формальная, функциональная, ситуативная интерпретации. Формальная интерпретация – это понимание дискурса как образования выше уровня предложения.

Функциональная интерпретация в самом широком понимании – это понимание дискурса как использования (употребления) языка, то есть речи во всех ее разновидностях. Компромиссным (более узким) вариантом функционального понимания дискурса является понимание дискурса как целостной совокупности функционально организованных, констектуализованных единиц употребления языка.

Ситуативная интерпретация дискурса – это учет социально, психологически и культурно значимых условий и обстоятельств общения, то есть поле прагмалингвистического исследования. Закономерно поэтому обращение к дискурсу со стороны многих ученых, разрабатывающих теорию речевых актов, логическую прагматику общения, конверсационный анализ, анализ диалога, лингвистический анализ текста, критический анализ дискурса, проблемы социолингвистики и этнографии коммуникации, когнитивной лингвистики и психолингвистики (Макаров, 1998, 70).

В.Е. Чернявская, обобщив различные понимания дискурса в отечественном и зарубежном языкознании, сводит их к двум основным типам: 1) «конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве», и 2) «совокупность тематически соотнесенных текстов» (Чернявская, 2003, 53).

2.2 Коммуникативные и прагматические установки дискурса

Понятие «дискурс» в лингвистике определяется самыми разными способами. Иногда его понимают как тип разговора, иногда определяют как сложное коммуникативное событие в целом, иногда как конкретный разговор (дискурс всегда касается речи, тогда как текст имеет отношение к системе языка) или жанр (научный, новостной или терапевтический дискурсы). В целом устный дискурс можно определить вопросами «О чем сказано, и что этим сказано, а также сделано?», а также «Кто это сказал и кому сказал?», что означает интеграцию формы и содержания беседы текущей ситуацией взаимодействия говорящего и слушающего, ситуацией, обусловленной всей их жизнью до этой встречи. В более общей форме под дискурсом понимают реализацию социального взаимодействия в языковой форме – коммуникативное действие. Доминантной характеристикой устного дискурса является диалогический аспект, рассматриваемый в двух измерениях – индивидуально-личностном и социальном. «Нельзя быть абсолютным хозяином смысла высказывания, история и бессознательное вносят свою непрозрачность в наивное представление о прозрачности смысла для говорящего субъекта» (Серио, 1999, 53). Об этом же говорит и М. Бахтин – «Слово нельзя отдать одному говорящему. У автора (говорящего) свои неотъемлемые права на слово, но свои права есть и у слушателя, свои права у тех, чьи голоса звучат в преднайденном автором слове (ведь ничьих слов нет)» (Бахтин, 1976, 149). Таким образом, слово к говорящему приходит со стороны общества, уже многократно использованным и несущим разные оттенки смыслов. Люди используют язык в форме социолекта – языка наполненного многими смыслами и устойчиво закрепленными социокультурными нормами, оценками и убеждениями. Он называет социолект «пунктом проката», слова и словосочетания содержат «отпечатки тех смысловых контекстов, в которых побывало «общенародное» слово, прежде чем попало в наше распоряжение». В этом смысле социолект контролирует и регулирует индивидуальный дискурс через перенимаемую систему речевых практик, уже содержащую в себе определенное ценностно-смысловое отношение к миру. Структура дискурса отражает, как зеркало, социокультурную среду со всей совокупностью принадлежащих ей идей. Таким образом, индивидуальный дискурс существенно регулируется социальным, вплоть до контроля речевых практик у граждан тоталитарных государств (цензура и самоцензура).

По Бахтину диалог не является только обменом репликами или смыслами, он происходит не только внутри высказывания, но и между высказываниями. Диалогичность текста, например, определяется перекличкой разных «голосов» (смыслов) между высказываниями (текстами) и внутри высказывания одного и того же человека. Эта особенность текста (речи в целом) получила название интертекстуальность или интердискурсность, под которыми понимается вписанность текста или речи в культурный контекст, ее изначальная диалогичность. Социальная сущность языка предполагает наличие адресата речи. В этой диалогической модели высказывание не имеет смысла, если анализируется изолированно, в отрыве от ситуации общения и контекста. Поэтому некоторые проблемы клиента могут быть рассмотрены как артефакт дискурса, или как отражение групповых идеологических клише. Люди могут независимо составлять тексты, интерпретировать их и говорить на любую тему, выражая свое мнение. Однако они всегда являются мужчинами или женщинами, представителями своей социальной группы и своей культуры. И даже если они и не принимают оценок или мнений, содержащихся в дискурсе других, это не отменяет того факта, что большинство их суждений о мире складывается через господствующий дискурс. Картина мира, складывающаяся у каждого в процессе усвоения опыта, обусловлена многими влияниями:

– опытом других, «авторитетных носителей метафор или гипербол, усиливающих суждение или ослабляющих его;

– порядком получения знаний (уроки, лекции, учебники, инструкции);

– альтернативными источниками знаний (сравнение мнений).

Поэтому, с одной стороны важно понимать, как создается и понимается дискурс отдельным участником речевого взаимодействия, а с другой как он функционирует в социальном контексте. Иными словами, дискурс – это реализация социального взаимодействия в языковой форме. Таким образом, диалог и дискурс в онтологическом отношении неразделимы.
Текст, который создает личность имеет довербальную основу в виде смыслов и значений, усваиваемых индивидом на ранних стадиях развития. Это гено-текст, включающий различение Я и не-Я, систему бинарных оппозиций и категорий. Генотекст – это основа для всех фенотекстов (текстов, фраз, высказываний), которые, в свою очередь, семиотически и синтаксически организованы и непосредственно участвуют в социальном взаимодействии. Таким образом, одной из глубинных задач любой долговременной психотерапии становится прослеживание и осознавание процесса смыслообразования в целом и смыслообразования, относящегося к проблеме клиента в частности. В дискурсе текст строится с позиции говорящего, который учитывает адресата, ситуацию и выбирает для текста определенную структуру, пользуясь, при этом, определенными языковыми, стилистическими и риторическими средствами. «Читатель или слушатель при этом оказывается поставленным перед задачей интерпретации, руководствуясь той стратегией, с помощью которой автор ведет его через текст, как бы открывая то, что явно не выражено» (Плеханова, 2004, 46). Дискурс создает общий мир для говорящего и слушающего (терапевта и клиента), мир, который динамически выстраивается по ходу их разговора. При этом любой из элементов текста (морфема, лексема, словосочетание или высказывание) интегрирован в целое, обусловленное коммуникативной ситуацией. Текст есть функция коммуникативной ситуации, и элементы текста тоже заданы ею. Смысл текста может быть понят индивидуумом только тогда, когда индивидуум имеет соответствующий опыт и возможность расшифровать языковую конструкцию представленного текста. Дискурс является выражением индивидуальной психической реальности индивидуума и, в то же время, трансиндивидуальным полем включающим эту индивидуальную психическую реальность.

Важнейшим свойством дискурса является динамика контекста, который поступательно разворачивается во времени. Содержание дискурса при этом концентрируется вокруг некого опорного концепта, называемого темой или топиком. Тема это то, о чем идет речь в целом и в этом смысле тема дискурса (например, отношения с авторитетами и властью) отличается от темы говорящего (конфликт с мамой), это другой уровень абстракции. Кроме того, тема дискурса в большей степени касается социального мира, тема говорящего его внутренней жизни и проблем. Анализ дискурса призван показать, кто контролирует темы и их изменение (семантические макроструктуры), кто определяет форму и стиль речи. Это особенно интересно при рассмотрении терапевтического взаимодействия в аспекте власти. К теме дискурса относится все, что говорится в этом дискурсе, но не все элементы темы активны в каждый момент дискурса.

Такой подход к понятию темы позволяет объяснить феномен целостности и связности дискурса. В процессе порождения дискурса индивидуум мысленно просматривает или сканирует текущий суперфокус и разбивает его на отдельные фокусы соразмеримые с объемом сознания в каждый момент времени. При этом на границе контакта организм-окружающая среда оказываются ощущения, чувства, мысли и образы, опосредованные речью и передаваемые более или менее адекватно слушающему. Восприятие высказываний говорящего слушающим и наоборот, невозможно без интерпретации, обуславливаемой всем усвоенным до этого набором значений слов, смыслов и идей, как личностных, так и ассимилированных в рамках данного направления терапии. В ходе интерпретации проясняется драматургия всего дискурса, а интерпретатор реконструирует весь дискурс или тот мысленный мир, в котором автор описывает реальное, желаемое или нереальное положение дел (Макаров, 2003, 34). Интерпретация услышанного базируется на:

– связности дискурса – приемах упорядочивания частей текста, установления причинно-следственных связей, процессе развития темы, отношений внутри дискурса, способах соединения его частей;

– организации информации – способах подачи новой и данной информации, т.е. фигура – фон соотношения;

– риторических приемах – стратегии для выдвижения своей точки зрения и определения позиции, формах аргументации;

– особенностях синтаксиса – построениях фраз с учетом их вклада в семантическую интерпретацию;

– особенностях лексического выбора, т.е. выбора слов, которые используются для активизации пресуппозиций (подразумеваемого), для выражения позиции и отношения;

– использовании языка с точки зрения социальных, психологических и конверсационных принципов;

– построения пропозиционального содержания предложений.

Таким образом, дискурс контролирует ментальные и социальные способы выражения себя участников коммуникации (общепринятый способ мышления, говорения и поведения внутри сообщества). Внутри отдельной социальной группы такие репрезентации относятся к пресуппозициям (тому, что подразумевается как общепринятое). На макроуровне дискурса темы могут влиять на то, что именно воспримется как самая главная информация. Так влияет заглавие какого-нибудь текста или так называемое общественное мнение (мнение доминирующей группы). На микроуровне дискурса действуют ментальные модели, отражающие имплицитные убеждения, действующие через определенные риторические средства: метафоры, эвфемизмы, сравнения.

Интерпретация услышанного (или написанного), также является продуктом определенного дискурса и управляется множеством факторов (семантических, синтаксических и прагматических). Но независимо от направления дискурс-анализа в его фокусе всегда находится диалогическое взаимодействие Я-Другой. Соответственно различные направления лингвистики, изучающие дискурс, акцентируют те или иные его аспекты, однако в целом анализ дискурса призван сделать явным то, «что не выражено, что не осознается как «проблема», но имплицитно присутствует знаково, через отсутствие». Это касается стереотипов отношения к Другому, интерпретации различий как отклонений от нормы, предубеждений. Все это особенно важно для участников терапевтического взаимодействия, ибо решение клиентом своей проблемы базируется на тех же утверждениях (идеях, смыслах), которые способствуют ее же существованию. Такая постановка вопроса является отражением идей социального конструктивизма, в которой любое смыслопорождение – это вариант субъективной интерпретации – интерпретации зависящей от социального окружения, интерпретации обусловленной доминантным дискурсом своего времени. Динамика дискурса проясняется для слушающего в соотнесении высказываний говорящего с уже сказанным и уже слышанным (ситуативным контекстом), а также фоном – общим семантическим пространством участников диалога, отражающимся в пресуппозициях, импликатурах (в том, что подразумевается в общении), и инференциях (домысливании за другого, представляющего собой псевдологический вывод) речи. Высказывания участников любого коммуникативного процесса добавляют пропозиции, формирующие основу для интерпретации поступающей информации. Большая часть пропозиций обуславливает динамику контекста в восприятии слушающего, который делает выводы, сравнивая новое знание с уже имеющимся. Говорящий, в отличие от «наивного слушателя», должен научиться выделять свои собственные пресуппозиции и пресуппозиции слушающего, коммуникативные импликатуры и быть осторожным в отношении инференций, часть из которых, поддерживает ограничивающую интерпретацию проблемной ситуации слушающего.

2.3 Структура дискурса

Дискурс представляет собой явление промежуточного порядка между речью, общением, языковым поведением, с одной стороны, и фиксируемым текстом, остающимся в «сухом остатке» общения, с другой стороны. Термин дискурс понимается широко – как все, что говорится и пишется, другими словами, как речевая деятельность, являющаяся «в то же время и языковым материалом» (Щерба, 1974, 371) в любой репрезентации, звуковой, графической или электронной. В формальном отношении дискурс – это единица языка, превосходящая по объему предложение. По своей организации дискурс диалогичен.

Структура дискурса состоит из двух компонентов: лингвистического и экстралингвистического. Лингвистический компонент составляют системные языковые единицы: словоформа и предложение. Экстралингвистический компонент составляют ситуация, социальный, прагматический, социокультурный, психологический и другие факторы. Дискурс характеризуется категориями актуального членения, пресуппозиции, субъективной модальности, конситуации и коммуникативного акта. Поскольку текст и дискурс тесно связаны, структура дискурса похожа на структуру текста. Отличием являются лишь аспекты, связанные с устным воспроизведением речи.

Начало дискурса задается тональностью и стилем общения (например, официальным), его социокультурным и психологическим континуумом, а его динамика в наибольшей степени характеризует устную речь как процесс. Маркерами такой динамики становятся слова помечающие структуру дискурса (вот, ну, так сказать) или контроль над ментальными процессами адресата (понимаешь, Вася…; видите ли, Петя…). Кроме того, динамика маркируется акцентами, паузами и интонационным рисунком речи.

Следует различать разные уровни структуры – макроструктуру, или глобальную структуру, и микроструктуру, или локальную структуру. Макроструктура дискурса – это членение на крупные составляющие: эпизоды в рассказе, абзацы в газетной статье, группы реплик в устном диалоге и т.д. Между крупными фрагментами дискурса наблюдаются границы, которые помечаются относительно более длинными паузами (в устном дискурсе), графическим выделением (в письменном дискурсе), специальными лексическими средствами (такими служебными словами или словосочетаниями, как а, так, наконец, что касается и т.п.). Внутри крупных фрагментов дискурса наблюдается единство – тематическое, референциальное (т.е. единство участников описываемых ситуаций), событийное, временное, пространственное и т.д.

Специфическое понимание термина «макроструктура» представлено в трудах известного нидерландского исследователя дискурса (и выдающегося организатора лингвистики текста и впоследствии дискурсивного анализа как научных дисциплин) Т. Ван Дейка. Согласно Ван Дейку, макроструктура – это обобщенное описание основного содержания дискурса, которое адресат строит в процессе понимания. Макроструктура представляет собой последовательность макропропозиций, т.е. пропозиций, выводимых из пропозиций исходного дискурса по определенным правилам (так называемым макроправилам). К числу таких правил относятся правила сокращения (несущественной информации), обобщения (двух или более однотипных пропозиций) и построения (т.е. комбинации нескольких пропозиций в одну). Макроструктура строится таким образом, чтобы представлять собой полноценный текст. Макроправила применяются рекурсивно (многократно), поэтому существует несколько уровней макроструктуры по степени обобщения. Фактически макроструктура по Ван Дейку в других терминах называется рефератом или резюме. Последовательно применяя макроправила, теоретически можно построить формальный переход от исходного текста «Войны и мира» к реферату, состоящему из нескольких предложений. Макроструктуры соответствуют структурам долговременной памяти – они суммируют информацию, которая удерживается в течение достаточно длительного времени в памяти людей, услышавших или про читавших некоторый дискурс. Построение макроструктур слушающими или читающими – это одна из разновидностей так называемых стратегий понимания дискурса. Понятие стратегии пришло на смену идее жестких правил и алгоритмов и является базовым в концепции Ван Дейка. Стратегия – способ достижения цели, который является достаточно гибким, чтобы можно было скомбинировать несколько стратегий одновременно.

Помимо «макроструктуры» Ван Дейк выделяет также понятие суперструктуры – стандартной схемы, по которой строятся конкретные дискурсы. В отличие от макроструктуры, суперструктура связана не с содержанием конкретного дискурса, а с его жанром. Так, нарративный дискурс стандартно строится по следующей схеме: краткое содержание – ориентация – осложнение – оценка – разрешение – кода. Такого типа структуры часто именуют нарративными схемами. Другие жанры дискурса также имеют характерные суперструктуры, но изучены гораздо хуже, Многочисленные публикации Ван Дейка сделали термин «макроструктура» чрезвычайно популярным – но, парадоксальным образом, скорее в том значении, для которого он сам предлагал термин «суперструктура»; последний же широкого распространения не получил (Ван Дейк, 1989, 165).

Еще один важный аспект глобальной структуры дискурса был отмечен американским психологом Ф. Бартлеттом в книге 1932 года «Память». Бартлетт обнаружил, что при вербализации прошлого опыта люди регулярно пользуются стереотипными представлениями о действительности. Такие стереотипные фоновые знания Бартлетт называл схемами. Например, схема квартиры включает знания о кухне, ванной, прихожей, окнах и т.п. Характерная для России схема поездки на дачу может включать такие компоненты, как прибытие на вокзал, покупка билета на электричку и т.д.

Наличие схематических представлений, разделяемых языковым сообществом, решающим образом влияет на форму порождаемого дискурса. Это явление было заново «открыто» в 1970-е годы, когда появился целый ряд альтернативных, но весьма близких по смыслу терминов. Так, американские специалисты в области искусственного интеллекта предложили термины «фрейм» и «скрипт». «Фрейм» в большей степени относится к статическим структурам (типа модели квартиры), а «скрипт» – к динамическим (типа поездки на дачу или посещения ресторана), хотя сам Минский предлагал использовать термин «фрейм» и для динамических стереотипных структур. Английские психологи А. Сэнфорд и С. Гаррод пользовались понятием «сценарий» (scenario), очень близким по смыслу к термину «скрипт». Очень часто никакого различия между понятиями «скрипт» и «сценарий» не проводится; при этом в русском языке используется обычно второй термин.

Следует заметить, что термин «фрейм», а также производные термины «фрейминг» и «рефрейминг» ранее использовались в социологии и социальной психологии для обозначения различных способов видения общественно значимых проблем, а также средств, используемых для поддержания того или иного видения. Особое значение термины «фрейм» и «рефрейминг» имеют также в прикладной коммуникативно-психологической методике, известной как нейро-лингвистическое программирование (НЛП).

В противоположность макроструктуре, микроструктура дискурса – это членение дискурса на минимальные составляющие, которые имеет смысл относить к дискурсивному уровню. В большинстве современных подходов такими минимальными единицами считаются предикации, или клаузы. В устном дискурсе эта идея подтверждается близостью большинства интонационных единиц к клаузам. Дискурс, таким образом, представляет собой цепочку клауз. В психолингвистических экспериментах по воспроизведению ранее полученной вербальной информации обычно выясняется, что распределение информации по клаузам относительно неизменно, а объединение клауз в сложные предложения чрезвычайно изменчиво. Поэтому понятие предложения оказывается для структуры дискурса менее значимым, чем понятие клаузы.

В теории риторической структуры (ТРС) был предложен единый подход к описанию макро- и микроструктуры дискурса. ТРС основана на предположении о том, что любая единица дискурса связана хотя бы с одной другой единицей данного дискурса посредством некоторой осмысленной связи. Такие связи называются риторическими отношениями. Термин «риторические» не имеет принципиального значения, а лишь указывает на то, что каждая единица дискурса существует не сама по себе, а добавляется говорящим к некоторой другой для достижения определенной цели. Единицы дискурса, вступающие в риторические отношения, могут быть самого различного объема – от максимальных (непосредственные составляющие целого дискурса) до минимальных (отдельные клаузы). Дискурс устроен иерархически, и для всех уровней иерархии используются одни и те же риторические отношения. В число риторических отношений (всего их более двух десятков) входят такие, как последовательность, причина, условие, уступка, конъюнкция, развитие, фон, цель, альтернатива и др. Дискурсивная единица, вступающая в риторическое отношение, может играть в нем роль ядра либо сателлита. Большая часть отношений асимметричны и бинарны, Т.е. содержат ядро и сателлит. Например, в паре клауз Иван вышел рано, чтобы не опоздать на встречу имеет место риторическое отношение цели; при этом первая часть является главной и представляет собой ядро, а вторая является зависимой, сателлитом.

Другие отношения, симметричные и не обязательно бинарные, соединяют два ядра. Таково, например, отношение конъюнкции: Морж – морское млекопитающее. Он живет на севере. Два типа риторических отношений напоминают противопоставление между подчинением и сочинением, а список риторических отношений типа «ядро – сателлит» похож на традиционный список типов обстоятельственных придаточных предложений. Это неудивительно – фактически ТРС распространяет типологию семантико – синтаксических отношений между клаузами на отношения в дискурсе. Для ТРС несущественно, каким именно образом выражено данное отношение и соединяет ли оно независимые предложения или группы предложений. В ТРС разработан формализм, позволяющий представлять дискурс в виде сетей дискурсивных единиц и риторических отношений. Авторы ТРС специально подчеркивают возможность альтернативных трактовок одного и того же текста. Иначе говоря, для одного и того же текста может быть построен более чем один граф (представление в виде точек-узлов, связанных дугами – отношениями) риторической структуры, и это не рассматривается как дефект данного подхода. Действительно, попытки применения ТРС к анализу реальных текстов демонстрируют множественность решений. Тем не менее, эта множественность ограничена. К тому же принципиальная возможность различных трактовок не противоречит реальным процессам использования языка, а, напротив, вполне им соответствует.

Существует ряд подтверждений того, что ТРС в значительной степени моделирует реальность и представляет собой важный шаг в понимании того, как дискурс устроен «на самом деле». Во-первых, сами авторы ТРС приводят процедуру построения резюме (реферата, краткого варианта) текста на основе графа риторической структуры. По определенным правилам многие сателлиты в риторических парах могут быть опущены, а результирующий текст остается связным и вполне представительным по отношению к исходному тексту. Во-вторых, в работе Б. Фокс об анафоре в английском дискурсе было показано, что выбор референциального средства (местоимение / полная именная группа) зависит от риторической структуры.

Вопросы структуры дискурса при другом угле зрения легко преобразуются в вопросы о его связности. Если некоторый дискурс D состоит из частей а, Ь, с…, то что-то должно обеспечивать связь между этими частями и, тем самым, единство дискурса. Аналогично глобальной и локальной структуре имеет смысл различать глобальную и локальную связность. Глобальная связность дискурса обеспечивается единством темы (иногда используется также термин «топик») дискурса. В отличие от темы предикации, как правило ассоциируемой с некоторой именной группой или обозначаемым ею предметом (референтом), тема дискурса обычно понимается либо как пропозиция (понятийный образ некоторого положения дел), либо как некоторый конгломерат информации. Тема обычно определяется как то, о чем идет речь в данном дискурсе. Локальная связность дискурса отношения между минимальными дискурсивными единицами и их частями. Американский лингвист Т. Гивон выделяет четыре типа локальной связности (особенно характерных для нарративного дискурса): референциальную (тождество участников), пространственную, временную и событийную. Событийная связность, фактически, и является предметом исследования в ТРС. Впрочем, эта теория предлагает единый подход и к локальной, и к глобальной связности.

2.4 Типология дискурса

При изучении дискурса, как и любого естественного феномена, встает вопрос о классификации: какие типы и разновидности дискурса существуют. Самое главное разграничение в этой области – противопоставление устного и письменного дискурса. Это разграничение связано с каналом передачи информации: при устном дискурсе канал – акустический, при письменном – визуальный. Иногда различие между устной и письменной формами использования языка приравнивается к различию между дискурсом и текстом, однако такое смешение двух разных противопоставлений неоправданно.

Несмотря на то, что в течение многих веков письменный язык пользовался большим престижем, чем устный, совершенно ясно, что устный дискурс – это исходная, фундаментальная форма существования языка, а письменный дискурс является производным от устного. Большинство человеческих языков и по сей день являются бесписьменными, то есть существуют только в устной форме. После того как лингвисты в 19 веке признали приоритет устного языка, еще в течение долгого времени не осознавалось то обстоятельство, что письменный язык и транскрипция устного языка – не одно и то же. Лингвисты первой половины 20 века нередко считали, что изучают устный язык (в положенном на бумагу виде), а в действительности анализировали лишь письменную форму языка. Реальное сопоставление устного и письменного дискурса как альтернативных форм существования языка началось лишь в 1970-е годы.

Различие в канале передачи информации имеет принципиально важные последствия для процессов устного и письменного дискурса. Во-первых, в устном дискурсе порождение и понимание происходят синхронизировано, а в письменном – нет. При этом скорость письма более чем в десять раз ниже скорости устной речи, а скорость чтения несколько выше скорости устной речи. В результате при устном дискурсе имеет место явление фрагментации: речь порождается толчками, квантами – так называемыми интонационными единицами, которые отделены друг от друга паузами, имеют относительно завершенный интонационный контур и обычно совпадают с простыми предикациями, или клаузами (clause). При письменном же дискурсе происходит интеграция предикаций в сложные предложения и прочие синтаксические конструкции и объединения. Второе принципиальное различие, связанное с разницей в канале передачи информации, – наличие контакта между говорящим и адресатом во времени и пространстве: при письменном дискурсе такого контакта в норме нет (поэтому люди и прибегают к письму). В результате при устном дискурсе имеет место вовлечение говорящего и адресата в ситуацию, что отражается в употреблении местоимений первого и второго лица, указаний на мыслительные процессы и эмоции говорящего и адресата, использование жестов и других невербальных средств и т.д. При письменном же дискурсе, напротив, происходит отстранение говорящего и адресата от описываемой в дискурсе информации, что, в частности, выражается в более частом употреблении пассивного залога. Например, при описании научного эксперимента автор статьи скорее напишет фразу: Это явление наблюдалось только один раз, а при устном описании того же эксперимента с большей вероятностью может сказать: Я наблюдал это явление только один раз.

Несколько тысячелетий назад письменная форма языка возникла как способ преодолеть расстояние между говорящим и адресатом – расстояние как пространственное, так и временное. Такое преодоление стало возможно лишь при помощи особого технологического изобретения – создания физического носителя информации: глиняной дощечки, папируса, бересты и т.д. Дальнейшее развитие технологии привело к появлению более сложного репертуара форм языка и дискурса – таких, как печатный дискурс, телефонный разговор, радиопередача, общение при помощи пейджера и автоответчика, переписка по электронной почте. Все эти разновидности дискурса выделяются на основе типа носителя информации и имеют свои особенности. Общение по электронной почте представляет особый интерес как феномен, возникший 10–15 лет назад, получивший за это время огромное распространение и представляющий собой нечто среднее между устным и письменным дискурсом. Подобно письменному дискурсу, электронный дискурс использует графический способ фиксации информации, но подобно устному дискурсу он отличается мимолетностью и неформальностью. Еще более чистым примером соединения особенностей устного и письменного дискурса является общение в режиме Talk (или Chat), при котором два собеседника «разговаривают» через компьютерную сеть: на одной половине экрана участник диалога пишет свой текст, а на другой половине может видеть побуквенно появляющийся текст своего собеседника. Исследование особенностей электронной коммуникации является одной из активно развивающихся областей современного дискурсивного анализа.

Помимо двух фундаментальных разновидностей дискурса – устной и письменной следует упомянуть еще одну: мысленную. Человек может пользоваться языком, не производя при этом ни акустических, ни графических следов языковой деятельности. В этом случае язык также используется коммуникативно, но одно и то же лицо является и говорящим, и адресатом. В силу отсутствия легко наблюдаемых проявлений мысленный дискурс исследован гораздо меньше, чем устный и письменный.

Более частные различия между разновидностями дискурса описываются с помощью понятия жанра. Это понятие первоначально использовалось в литературоведении для различения таких видов литературных произведений, как, например, новелла, эссе, повесть, роман и т.д. М.М. Бахтин и ряд других исследователей предложили более широкое понимание термина «жанр», распространяющееся не только на литературные, но и на другие речевые произведения. В настоящее время понятие жанра используется в дискурсивном анализе достаточно широко. Исчерпывающей классификации жанров не существует, но в качестве примеров можно назвать бытовой диалог (беседу), рассказ (нарратив), инструкцию по использованию прибора, интервью, репортаж, доклад, политическое выступление, проповедь, стихотворение, роман. Жанры обладают некоторыми достаточно устойчивыми характеристиками. Например, рассказ, во-первых, должен иметь стандартную композицию (экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация, развязка) и, во-вторых, обладает некоторыми языковыми особенностями: рассказ содержит каркас из упорядоченных во времени событий, которые описываются однотипными грамматическими формами (например, глаголами в прошедшем времени) и между которыми есть связующие элементы (типа союза потом). Проблемы языковой специфики жанров разработаны пока недостаточно. В исследовании американского лингвиста Дж. Байбера было показано, что для многих жанров выделить устойчивые формальные характеристики весьма затруднительно. Байбер предложил рассматривать жанры как культурные концепты, лишенные устойчивых языковых характеристик, и дополнительно выделять типы дискурса на основе эмпирически наблюдаемых и количественно измеримых параметров – таких, как использование форм прошедшего времени, использование причастий, использование личных местоимений и т.п.

2.5 Взаимоотношения текста и дискурса

В начале 70-х была предпринята попытка дифференцировать категории текст и дискурс. Дискурс предполагалось трактовать как «текст плюс ситуация», а текст, соответственно, определялся как «дискурс минус ситуация». Некоторые трактуют дискурс как подчеркнуто интерактивный способ речевого взаимодействия, в противовес тексту, обычно принадлежащему одному автору, что сближает данное противопоставление с традиционной оппозицией диалог-монолог. Во многих функционально ориентированных исследованиях прослеживается тенденция к противопоставлению дискурса и текста по ряду оппозитивных критериев: функциональность / структурность, процесс / продукт, динамичность/ статичность и актуальность / виртуальность. Соответственно, различаются структурный текст-как-продукт и функциональный дискурс-как-процесс.

Текст в речи на современном этапе принято обозначать термином «дискурс» (discjurs фр. – «речь»). Лингвистический энциклопедический словарь определяет данное понятие следующим образом: «Дискурс – связный текст в совокупности с экстралингвистическими – прагматическими, социокультурными, психологическими факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс – это речь, «погружённая в жизнь». Поэтому термин «дискурс», в отличие от термина «текст», не применяется к древним и др. текстам, связь которых с жизнью не восстанавливается непосредственно» (Арутюнова, 1990, 136–137).

Ю.С. Степанов определяет дискурс так: «Дискурс – это «язык в языке», но представленный в виде особой социальной данности. Дискурс реально существует не в виде своей «грамматики» и своего «лексикона», как язык просто. Дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встаёт особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, в конечном счёте – особый мир. В мире всякого дискурса действуют свои правила синонимических замен, свои правила истинности, свой этикет. Это – «возможный (альтернативный) мир» в полном смысле логико-философского термина. Каждый дискурс – это один из «возможных миров». Само явление дискурса, его возможность, и есть доказательство тезиса «Язык – дом духа» и, в известной мере, тезиса «Язык – дом бытия» (Степанов, 1998, 44–45).

Стремясь по-новому осмыслить соотношение понятий «дискурс» и «текст», К.Я. Сигал приходит к выводу о том, что «текст является универсальной формой коммуницирования знаний, организованный категориями цельности, связности, модальности и их субкатегориями» (Сигал, 2000, 223–224). Ученый считает «дискурс лингвоспецифическим явлением, обладающим развернутым в текст набором языковых единиц, демонстрирующим правила их образования и использования» (Там же).

Предметом рассмотрения Н.В. Малычевой тоже является дихотомия текст / дискурс. Исследователь приходит к заключению, что термины указанной оппозиции означают разные явления: дискурс основан на отборе языковых средств, соответствующих жанру, стилю, интенции автора, в то время как текст – результат этого отбора и выбор соответствующей модели. Автор считает, что дискурс – понятие более широкое, чем текст, поскольку охватывает и процесс языковой деятельности и ее результат одновременно. Другим важным дифференциальным признаком, отличающим текст от дискурса, по мнению исследователя, является установка на многократное воспроизведение текста, в то время как дискурс воспроизведения не предполагает. «Текст, – пишет Н.В. Малычева, – это поликоммуникативная и политематичная единица, которая включает в себя сложные синтаксические целые и самостоятельные предложения, обладает структурной завершенностью и формирует концептуально значимый смысл, содержащий коммуникативно и когнитивно заданный фрагмент действительности» (Малычева, 2003, 10).

Стоит отметить пространность трактовок термина «дискурс» и невозможность на их основе дифференцировать взаимоположенность понятий «текст» и «дискурс». Тем не менее ясно то, что ни текст не является разновидностью (частью, способом предъявления) дискурса, ни дискурс не является разновидностью (частью, способом предъявления) текста: оба понятия не находятся между собой в родо-видовых отношениях. «Дискурс не является промежуточным явлением между речью, общением и языковым поведением или промежуточным звеном между системой и текстом; он не есть текст в совокупности с экстралингвистическими параметрами, равно как и текст не является дискурсом за вычетом этих параметров» (Прохоров, 2006, 10). Текст и дискурс равноположены; рассматривать их можно только «сверху», от более высокого уровня обобщения, в которое они на равных входят.

Обобщая многочисленные определения нового термина, можно остановится на следующем замечании В.И. Карасика, детально проанализировавшего разнообразные интерпретации нового лингвистического понятия: «Изучению дискурса посвящено множество исследований, авторы которых трактуют это явление в столь различных научных системах, что само понятие «дискурс» стало шире понятия «язык» (Карасик, 2002, 271). В заключение обзора автор приходит к следующим выводам:

«Анализ дискурса – междисциплинарная область знания, находящаяся на стыке лингвистики, социологии, психологии, этнографии, семиотического направления литературоведения, стилистики и философии. Анализ дискурса осуществляется с различных позиций, но всех исследователей объединяют следующие основные предпосылки:

статическая модель текста является слишком простой и не соответствует его природе;

динамическая модель языка должна основываться на коммуникации, т.е. совместной деятельности людей, которые пытаются выразить свои чувства, обменяться идеями и опытом или повлиять друг на друга;

общение происходит в коммуникативных ситуациях, которые должны рассматриваться в культурном контексте;

центральная роль в коммуникативной ситуации принадлежит людям, а не средствам общения;

коммуникативная ситуация включает докоммуникативную и посткоммуникативную стадии;

текст как продукт коммуникации имеет несколько измерений, главным из которых являются порождение и интерпретация текста.

Дискурс представляет собой явление промежуточного порядка между речью, общением, языковым поведением, с одной стороны, и фиксируемым текстом, остающимся в сухом остатке общения, с другой стороны» (Там же).

Таким образом, дискурс – многозначный термин лингвистики текста, употребляемый рядом авторов в значениях почти омонимичных. Важнейшие из них: 1) связный текст; 2) устно-разговорная форма текста; 3) диалог; 4) группа высказываний, связанных между собой по смыслу; 5) речевое произведение как данность – письменная или устная. Можно встретить и более углублённое толкование этого термина: дискурс – произвольный фрагмент текста, концентрирующийся вокруг некоторого опорного концепта. Дискурс создаёт общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т.п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающего дискурс и его интерпретатора миром, который «строится» по ходу развертывания дискурса. Термины «текст» и «дискурс» обозначают в современной лингвистике близкие по значению понятия когнитивного (лингвопсихологического) направления науки о языке, но дискурс является экстравертной фигурой коммуникации, представляя совокупность вербальных форм практики организации и оформления содержания коммуникации представителей определённой лингвокультурной общности, а текст – интровертной фигурой коммуникации, представляя совокупность правил лингвистической и экстралингвистической организации содержания коммуникации представителей определённой лингвокультурной общности (Прохоров, 2006, 11).

При включении в различные речевые ситуации на основе одного и того же текста могут порождаться разные дискурсы. Овладевая текстом, говорящий превращает его в личное сообщение, проникнутое уникальными и индивидуальными смыслами (ср., например, тексты молитв или анекдотов) (Залевская, 2001, 13–15). По словам В.А. Масловой, «приобщение человека к культуре происходит путем присвоения им чужих текстов» (Маслова, 2000, 35), ибо именно тексты являются «истинными хранителями культуры» (там же, 87). При этом грамматическая форма текста может полностью сохраняться в новом дискурсе или претерпевать определенные изменения. «Любой текст, – делает радикальный вывод Ю. Кристева, – строится как мозаика цитаций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-то другого текста» (Кристева, 1995, 99).

Все это подтверждает одновременную принадлежность всякого факта языковой действительности сферам языка и речи. Все точки зрения могут быть расположены между двумя границами: во-первых, дискурс есть текст (часть текста, тип текста, состояние текста и т.п.) – текст есть дискурс (часть дискурса, тип дискурса, состояние дискурса); во-вторых, дискурс есть произведение – дискурс есть употребление, деятельность. Текст и дискурс – это реальные явления, они не могут слится в одно; текст и дискурс нерасторжимы. Текст и дискурс – это произведения, существующие в структуре и содержании коммуникации.

В работе Чан Ким Бао «Текст и дискурс (через призму иньян концепции)» исследовательница понимает текст как инь, а дискурс как ян. Сущность иньян концепции заключается в следующем:

1) Язык как космос представляет собой единство двух противоположных начал инь и ян. То, что мы говорим или слышим от собеседника, то, что мы пишем или читаем, – все это существует реально, все это мы можем воспринимать своими органами чувств, все это может творить любой человек, говорящий на определенном языке. Это ян. Он постоянно изменяется, изменяя все вокруг. С другой стороны, за всеми этими реальными актами скрывается что-то глубинное. Это их образы, которые тоже реальны, но не воспринимаемы нашими органами чувств. Это инь. Ее может «видеть» не любой человек, а только ученый, исследователь, теоретик. Разные «видения» порождают разные тенденции. Движение, взаимодействие, взаимопроникновение и взаимопревращение инь и ян – это и есть взаимодействие текста и дискурса.

2) Язык представляет собой единство инь и ян. Таким образом, текст является микрокосмосом по отношению к языку как макрокосмосу. Это означает, что все, что характерно макрокосмосу (языку), должно быть отражено в микрокосмосе (тексте).

3) Иньян – концепция признает роль человека познающей силой, которая вместе с системной силой образуют единое целое, что мы называем человеческим языком, представляющим собой истинный предмет и объект лингвистического исследования.

Текст существует не как самоцель. Он функционирует в речи в виде дискурса. Текст является потенциалом (инь), дискурс же – реализацией этого потенциала в речевой деятельности (ян). Иньян – концепция предполагает решение вопроса дискурса в тесной связи с вопросом текста как две противоположные стороны одной сущности. При этом учитываются все лингвистические и экстралингвистические факторы, участвующие в организации и функционировании текста как средства речевого общения. Текст и дискурс при всех своих различиях объединяются двумя особенностями: объемностью (пространством) организации и линейностью (временем) появления в речи компонентов (Чан Ким Бао, 2000, 3–7).

Дискурс – это экстравертивная фигура коммуникации, то есть совокупность вербальных форм практики организации и оформления содержания коммуникации представителей определенной лингвокультурной общности. Текст – интровертивная фигура коммуникации, то есть совокупность правил лингвистической и экстралингвистической организации содержания коммуникации представителей определенной лингвокультурной общности (Прохоров, 2006, 34). Текст обеспечивает содержательно – языковую основу коммуникации, так как текст во всех его проявлениях неотрывен от языка. Дискурс же в свою очередь обеспечивает содержательно – речевую основу взаимодействия участников коммуникации. Реализация дискурса заставляет участников обращаться к текстам. Точно так же появление текстов приводит к вероятности вариативности дискурса.

3. Анализ текстов разных функциональных стилей с точки зрения текста и с точки зрения дискурса

Для более точного различения текста и дискурса, необходимо рассмотреть их на примере отрывков из текстов разных функциональных стилей: художественного, публицистического, научного и официально-делового.

В качестве художественного текста нами был взят отрывок из произведения Константина Паустовского «Мещерская сторона» (глава «Мой дом»):

Особенно хорошо в беседке в тихие осенние ночи, когда в саду шумит вполголоса неторопливый отвесный дождь.

Прохладный воздух едва качает язычок свечи. Угловатые тени от виноградных листьев лежат на потолке беседки. Ночная бабочка, похожая на комок серого шелка-сырца, садится на раскрытую книгу и оставляет на странице тончайшую блестящую пыль. Пахнет дождем – нежным и вместе с тем острым запахом влаги, сырых садовых дорожек.

Рассмотрим отрывок (микротекст) с точки зрения дискурса. Тема данного дискурса – «Ночь в беседке». Идея: описание беседки ночью. Главная задача автора – рассказать о своих ощущениях, возникающих «в беседке в тихие осенние ночи». Паустовский не ставит цели натолкнуть читателя на размышления. Ключевые слова: в беседке, осенние ночи, дождь, прохладный воздух, угловатые тени, ночная бабочка, пахнет дождём. Смысловые ряды составляют доминанту дискурса: автор так видит беседку ночью.

Совсем иная ситуация получается, если рассматривать отрывок с точки зрения текста. Тема микротекста – «Хорошо в беседке». Тематическое единство предложений микротекста – один из существенных его признаков. Отграничению одного микротекста от другого помогает постановка смыслового вопроса от предыдущего предложения к последующему. Если смыслового вопроса поставить нельзя, значит, микротема исчерпана, и далее идёт начало новой микротемы, то есть новый микротекст, в то время как внутри микротекста такие вопросы возможны. Тематическое, или смысловое, единство микротекста говорит о том, что все предложения, входящие в его состав, связаны единством содержания, развитием одной мысли, составляют одну микротему, конкретизирующую предмет высказывания и концентрирующую внимание на нём, организуя мыслительный процесс по строго заданным параметрам.

Структурная схема микротекста:

1)

1. Т

к

2)

огда?

З

опред.

2.

3.

4. обособ., опред., выраж. прич. обор.

и

5. К уточняющий член

(,

и)

Текст в отличие от дискурса можно рассматривать с точки зрения языковых уровней (фонетического, морфемного, лексического, морфологического, синтаксического): каждая языковая единица, использованная автором в тексте, имеет дополнительные смысловые нагрузки. Например, с точки зрения фонетики в данном тексте можно увидеть обилие глухих, шипящих звуков: таким приёмом автор стремился передать тишину ночи, шорохи, шелест листьев в саду, шум дождя. Многослоговые слова использованы с определённой целью: особенно – подчеркнуть значимость данной микротемы для автора; вполголоса, неторопливый, прохладный, угловатые – выражают неполноту признаков, нечёткость, размытость очертаний – качества характерные для «ночного видения».

На словообразовательном (морфемном) уровне внимание читателя фиксируют суффиксы в словах особенно, осенние, прохладный, угловатые, тончайшую, блестящую. Сложное слово, образованное путём сложения, – шёлк-сырец.

Лексический уровень данного микротекста представлен нейтральной лексикой соответствующего семантического поля. Слово хорошо (категория состояния) уже было отмечено как тема данного отрывка. На уровне дискурса автор подразумевал обыденное значение данного слова: достойный, близкий. Но на уровне текста этимология данного слова восходит к Хорош (Хорс) – имени славянского Бога Чистого Света. И, следовательно, в словосочетании особенно хорошо появляется значение – «ощущение не этой реальности», т.е. тема микротекста получает иное смысловое наполнение. Разворачивают этот смысловой ряд слова, обозначающие стихии: отвесный дождь – Вода, прохладный воздух – Воздух, язычок свечи – Огонь, садовые дорожки – Земля. Соединение этих стихий в рамках микротекста – это, с одной стороны, демонстрация гармонии мира и, с другой стороны, стремление человека достичь гармонии в отношениях с миром. Стихии ведут разговор с человеком: дождь шумит вполголоса, у свечи – язычок. Надо отметить, что эти словосочетания получают такие дополнительные смыслы только в данном микротексте: приращение смыслов прерогатива текста, но не дискурса.

Шумит вполголоса, лежат на потолке – антитезные словосочетания (оксюморон). Тихие ночи – плеоназм. Автор использует приёмы, позволяющие усомниться в целенаправленности дискурса, для того чтобы читатель увидел скрытые смыслы самого текста. Именно для этого использованы и слова тихие, вполголоса, неторопливый – автор как бы замедляет процессы действительности, чтобы смысл слова тончайшая был понят максимально точно: целеустановка автора – рассказать о мире тонких энергий, неуловимых нюансах чувств.

Паустовский неслучайно использует в тексте слово виноград. Если проследить происхождение этого слова, то оно восходит к понятию «вить». Автор таким образом создает иллюзию замкнутого пространства, уюта, тем самым опять подчеркивая идею отрывка на уровне дискурса. Но на уровне текста это слово попадает в систему скрытых смыслов: тонкая энергия не идёт по прямой – она вьётся, виляет, змеится.

Словом бабочка автор ещё раз обращает внимание читателя на воздушную стихию и вскрывает ещё один смысловой пласт: бабочка – душа умершей бабки-берегини (= душа). Она садится на раскрытую книгу, но оставляет тончайшую блестящую пыль: тонкая материя не этого пространства явно присутствует в этом мире. Словосочетание блестящая пыль также может быть названо антитезой: в сознании человека пыль не может блестеть. Но слово пыль использовано вместо привычного пыльца. А по этимологии слову пыль близки такие слова, как пыл, пылкий, пламя. Автор снова указывает на огненную стихию.

На морфологическом уровне отмечается преобладание имён над глаголами: действие как бы не важно в данной микротеме. Имена прилагательные помогают воплотить идею дискурса: описать беседку. Но на уровне текста они решают иную задачу: точно определяют понятие и, следовательно, вскрывают смыслы.

Синтаксический уровень отражён в структурной схеме, помогающей увидеть форму микротекста, определить его композицию и выделить особенности структуры. Границы данного микротекста очерчены односоставными безличными предложениями: первая предикативная часть первого предложения имеет главный член, выраженный словом категории состояния, а последнее простое предложения имеет главный член, выраженный личным глаголом в безличном значении. Четвёртое простое предложение осложнено обособленным причастным оборотом, стоящим после определяемого слова бабочка. Если на уровне дискурса данный оборот можно рассматривать в качестве сравнения, то на уровне текста оборот позволяет автору ввести понятие «Восток» (шёлк-сырец): считается, что сакральные знания сохраняются именно на Востоке (Китай, Индия). Однородные сказуемые четвёртого предложения – это действия бабочки: мир статичен, бабочка – динамична. Последнее предложение (концовка микротекста) имеет уточняющий член, содержащий два ряда однородных членов: дополнения (влаги и дорожек) – объединение двух стихий (Вода и Земля); определения (нежный и острый) – к слову запах. Концовка микротекста обозначена не только типом последнего предложения, но и самой структурой уточняющего члена: автор возвращает читателя в онтологическое пространство.

Таким образом, идея текста отличается от идеи дискурса: автор, используя скрытые смыслы, позволяет читателю расширить рамки материального мира и выйти на уровень идей, архетипов, мыслеформ, имеющих глубокие мифологемные и культурные корни. «В сущности, язык художественной литературы, развиваясь в историческом контексте литературного языка народа и в тесной связи с ним, в то же время как бы является его концентрированным выражением» (Виноградов, 1980). В науке и до сих пор не утихает спор о том, стоит или не стоит язык художественной литературы в одном ряду с функциональными стилями и, следовательно, можно или нельзя считать его «художественным стилем». Если исходить из того, что стили языка соотнесены с определёнными типами социальной деятельности и с определёнными типами работы сознания (мышления), то каждому из языковых стилей свойственна информация, функционирующая в том или ином типе социальной деятельности. Тогда язык художественной литературы, как и другие функциональные стили, соотнесён со «своим» типом социальной деятельности и «своим» типом работы сознания (мышления), а именно: «с художественной, эстетической деятельностью людей, занимающей в современном обществе своё особое место в системе деятельностей» и «с образно-эмоциональной и эстетической работой сознания и мышления (не исключающей, разумеется, ни обобщения, ни познания)» (Головин, 1988). Но можно говорить о языке художественной литературы как о явлении более широком и разнообразном, в истории культуры более значимом, чем функциональные стили, к тому же могущем иметь в своём составе элементы, почерпнутые из любого функционального стиля. «Проникновение в художественную речь элементов просторечия, диалектизмов, устаревших единиц языка, возможность мотивированного введения в художественное произведение контекстных (предназначенных только для данного случая) неологизмов делают эту разновидность языка настолько отличной в речевом отношении от более строго организованных в этом плане научных и официально-деловых текстов, что признание за ней «статуса» функционально-речевого стиля не кажется терминологически оправданным. … В то время как научная, официально-деловая и публицистическая речь регулируются нормами общелитературного языка, составной частью которого они и являются, язык художественной литературы включает в себя такие средства и способы выражения, оценка которых с точки зрения норм литературного языка недостаточна. Явно недостаточна и оценка языковых особенностей художественных текстов с точки зрения основной, коммуникативной функции языка, которая всегда выступает там в сложном взаимодействии с так называемой «поэтической», или «эстетической», функцией». (Шмелёв, 1976)

Не вдаваясь в полемику, следует отметить, что если язык художественной литературы «рядоположен» каждому функциональному стилю в отдельности в том отношении, что, как и они, соотнесён с определённым типом социальной деятельности и определённым типом работы сознания (мышления), то всем им вместе взятым он противопоставлен по следующим признакам: 1) широко использует «не свои» языковые единицы разных уровней; 2) отличается от функциональных стилей спецификой языковой нормы; 3) отличается от функциональных стилей, выполняющих прежде всего «практические» функции, особой эстетической функцией. Язык художественной литературы позволял выявить на уровне больше предложения характеристику не самой языковой единицы, а принципы выбора и организации языковых единиц в микротексте.

В лингвистическом плане художественные микротексты характеризует свобода авторского самовыражения, широкое использование всех стилистических слоёв языка, употребление индивидуальных нестандартных сочетаний, создание авторской неповторимой манеры письма. «Художественность» микротекста создаётся сочетанием словесно выраженных значений и имплицитных вторичных смыслов, «подтекстных» явлений, знаки котроых имеются и на эксплицитном уровне, но трудны для восприятия неподготовленных реципиентов. «Поэтические средства скрыты в морфологической и синтаксической структуре языка…» (Якобсон, 1985). А также – в фонетической, морфемной, словообразовательной, лексической.

Первоначальное проявление эстетической функции языка усматривается во всех случаях, когда автор специально обращает внимание на форму словесного выражения, как-то её оценивает, отражая важную общую закономерность – особое внимание к языку, к тому, как, с помощью каких языковых средств выражена мысль, как достигается совершенство языковой формы и ее гармония с содержанием. Образность – главная отличительная черта языка художественной литературы и целеустановка автора, благодаря чему язык в произведениях художественной литературы выступает как материал, из которого строится образ. Главное, что отличает эстетическую функцию языка от его «практических» функций (общения, передачи информации), – это направленность формы словесного выражения не только на передачу того или иного содержания, но и на самое себя, на собственное совершенство, которое позволяет в самом языке ощущать прекрасное. «Практические» функции языка требуют работы над языковыми единицами с целью как можно более точного, ясного и общедоступного выражения информации; эстетическая функция языка требует работы над языковыми единицами с целью открыть читателю прекрасное в самом слове.

Анализ микротекстов книжных функциональных стилей демонстрирует совсем иную картину коммуникативно мотивированного текста. Каждая функция языка определяет ту или иную манеру изложения – точную, объективную, конкретно-изобразительную, информативно-деловую. В соответствии с этим каждый функциональный стиль выбирает из литературного языка те языковые единицы (слова и выражения, формы и конструкции), которые могут наилучшим образом выполнить внутреннюю задачу данного стиля. В школьной базовой (стандартной) программе книжные стили литературного языка чаще всего сопоставляются на основе анализа их лексического состава, так как именно в лексике заметнее всего проявляется их различие. Но каждый функциональный стиль представляет собой сложную систему, которая охватывает все языковые уровни и характеризуется специфическими особенностями, которые, в свою очередь, создаются набором определённых языковых единиц. Анализ отрывков книжных функциональных стилей позволяет выявить особенности использования языковых единиц разных уровней в каждом функциональном стиле и их интеграцию в зависимости от цели конкретного текста, с одной стороны. А с другой – позволяет определить те языковые единицы, которые используются одновременно в двух-трёх функциональных книжных стилях. Анализируемый микротекст, являясь исходным материалом, демонстрирует все средства связи, все языковые скрепы, все приёмы, позволяющие реализовать целостность, что в итоге маркирует микротекст определенного функционального стиля и определённой коммуникативной направленности. Рассматривать художественный текст как дискурс – упрощать само понятие «текст», так как только антропоцентрический аспект выделяет соотнесённость «автор – текст – читатель», в то время как лингвоцентрический («язык – текст») и текстоцентрический аспекты исследуют текст вне реципиента.

Если отрывок из художественного произведения должен рассматриваться в первую очередь с точки зрения текста, то публицистический текст – это прежде всего дискурс. Здесь задача автора – донести до читателя информацию, воздействовать на него.

В качестве примера был взят текст из популярного журнала:

Многие считают, что значение трюфелей в гастрономии преувеличено. Серо-бурая субстанция с не очень приятным терпким запахом по вкусу напоминает картошку…Но это мнение не разделяют любители деликатеса, собравшиеся на традиционном ежегодном фестивале-аукционе белых трюфелей в итальянском городке Альба, – здесь их бойко покупают аж по 5 тысяч долларов за 500 граммов.

Сначала рассмотрим данный пример в качестве дискурса. Тема будет звучать как «Трюфели». Идеей будет являться фестиваль – аукцион, проведенный в Италии. Именно эту мысль автор хотел донести до читателя. Проблемой в данном случае будет стоимость трюфелей. Фраза – зачин: значение трюфелей преувеличено – имеет слово, вмещающее все содержание данного текста. Этим словом будет трюфели. Данный дискурс не настраивает читателя на размышления. Все описано очень конкретно. Дискурс выполняет лишь информативную функцию.

При рассмотрении отрывка с точки зрения текста, нам снова нужно обратить внимание на синтаксическую схему:

1

1)

. ЗТ

что?

что 2)

изъяс.

2.

1)

2)

3. К 1) обособ. опред., выраж. прич. об.

Структурная схема доказывает тот факт, что данная конструкция проще, чем в художественном тексте, что свидетельствует об информативности отрывка. Зачин обозначен структурой сложноподчинённого предложения минимальной структуры с придаточным изъяснительным, что характерно для текстов информативного характера. Концовка реализуется бессоюзным предложением закрытой структуры. Обособленное определение, выраженное причастием с зависимыми словами, стоящее после определяемого слова (постпозиция), содержит основной блок информации. В то же время используемые слова не несут в себе смыслы второго и третьего плана, как это было в художественном тексте, – интерпретировать данное содержание не представляется возможным. Следовательно, чтобы понять суть, не нужно вникать в построение данной конструкции: все акцентированные языковые единицы разных уровней держат форму микротекста. Это еще раз доказывает тот факт, что в публицистике дискурс занимает главное место.

Анализ языковых единиц и явлений микротекста публицистического стиля выявил основное свойство современных публицистических текстов – соединять противоположное, казалось бы, несоединимое: стандарт и образность, логичность и эмоциональность, оценочность и доказательность, доходчивость и лаконичность, информативную насыщенность и экономию языковых средств. Средства воздействия на реципиента (с целью оказать воздействие на разум и чувства) преимущественно эмоциональные и, в меньшей степени, логические. Наличие клише, публицистических штампов, пафосности предопределены жанром. Целеустановка автора акцентировала в данном микротексте комплекс «фестивале-аукционе», проявляя неоднородность, противоречивость публицистического стиля.

Далее рассмотрим отрывок из учебника физики, который будет являться примером научного текста:

При увеличении магнитного потока через витки катушки индукционный ток имеет такое направление, что создаваемое им магнитное поле препятствует нарастанию магнитного потока через витки катушки. Ведь линии индукции этого поля направлены против линий индукции поля, изменение которого порождает электрический ток. Если же магнитный поток через катушку ослабевает, то индукционный ток создает магнитное поле с индукцией, увеличивающее магнитный поток через витки катушки. В этом состоит сущность общего правила определения направления индукционного тока, которое применимо во всех случаях.

Структурная схема:

* 1)

1. ЗТ

к

что 2)

акое?

опред.

1)

2.

какого?

как. 2)

опред.

2)

3.

в

если 1)

каом случае?

1) обособ. опред., выраж. прич. об.

услов.

1)

4. К

какое?

кот. .2)

опред.

Данный отрывок является в большей степени дискурсом, чем текстом, который представлен единицами коммуникативного характера. Он имеет коммуникативно-прагматическую направленность и нацелен лишь на донесение до читателя конкретной информации, а именно правила определения направления индукционного тока. Это правило и будет идеей дискурса. Тема может быть определена как «Индукционный ток». Проблема дискурса – определение направления тока. При рассмотрении отрывка как текста, мы видим, что синтаксическая конструкция довольно сложная. Сложность предложений объясняется тем, что в этом тексте много научных терминов, которые необходимо пояснять. Именно поэтому почти все предложения – сложноподчиненные с придаточными определительными. Сложноподчиненное предложение с придаточным условия (третье по порядку) содержит описание иных параметров магнитного поля. В этом же предложении придаточное условия содержит обособленное определение, выраженное причастием с зависимыми словами, стоящее после определяемого слова (постпозиция). Это осложнение предикативной части не несёт никакой нагрузки, кроме дополнительной информации о предмете научного описания. Целеустановка данного микротекста – обозначить понятие «определение направления тока», поэтому семантическое поле содержит только те элементы, которые способствуют её выполнению. Анализ языковых единиц и явлений микротекста научного стиля выявил его свойства: обобщённость, объективность, подчёркнутая логичность, ясность изложения, сжатость при насыщенности содержания, конкретность (отсутствие образности, экспрессии, эмоциональности). Композиция данного микротекста стереотипна для научного стиля, информация – фактическая, средства связи – логические. Языковые особенности всех уровней строго функциональны: преобладание абстрактной лексики, слов, употреблённых в прямом номинативном значении, предложения повествовательного характера, с прямым порядком слов. Неоднократное повторение слов (терминов), обозначающих тему, концентрирует внимание именно на ней, составляя комплекс данного микротекста. И в то же время функции отрывка соответствуют функциям дискурса.

Официально-деловой текст можно рассматривать только с точки зрения дискурса, поскольку тексты такого типа состоят в основном из клишированных выражений. Каждое клише используется в зависимости от ситуации. Это ограниченный тип высказываний, то есть дискурс. Рассмотрим приказ в качестве примера официально-делового текста:

ПРИКАЗЫВАЮ

Глазкову Анастасию Владимировну – зачислить в число студентов Московского государственного университета сервиса (факультет «Институт гуманитарных технологий») по направлению 031000 «Филология» на 2 курс очной формы обучения (группа ФЛДб 2–1) с полной оплатой стоимости обучения. Ранее обучалась в ГОУВПО «Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина».

Ликвидацию академической задолженности осуществлять в соответствии с утвержденным индивидуальным учебным планом.

Конструкция максимально упрощена:

1. З Т

2.

3. К

Это еще раз говорит о том, что перед нами дискурс. При прочтении такого текста мы видим только суть. Анализ языковых единиц и явлений микротекста официально-делового стиля выявил свойства данного стиля: точность, однозначность формулировок, не допускающих двоякого толкования, информативность, предписывающе-обязательный, неличный характер изложения, стандартность, наличие клише, стереотипность композиции, компактность структуры текста, унифицированность языковых средств, отсутствие образности, эмоциональности, экспрессивности.

Следовательно, автор выполнил поставленную перед собой задачу.

Темой данного дискурса будет «Приказ». Идеей – зачисление студента в Московский государственный университет сервиса.

Заключение

Структура коммуникации содержит взаимосвязанные составляющие, находящиеся в постоянном взаимодействии и взаимовлиянии: интровертивную фигуру – текст, экстравертивную фигуру – дискурс. Мнения о тексте и дискурсе еще достаточно противоречивы: знания о них еще не сложились в четкую систему. Исследования в области синтаксиса, стилистики, психологии, изучение способов передачи информации приводят к анализу текста и дискурса.

В теоретической части данной дипломной работы был проведен анализ текста и дискурса, выявлены их различия, обоснованы их взаимоотношения. Мы выяснили, что нельзя смешивать понятия «текст» и «дискурс», поскольку они лишь дополняют друг друга, но не являются полностью взаимозаменяемыми.

Также в работе были рассмотрены мнения различных ученых, российских и зарубежных, касающиеся рассматриваемого вопроса, и сделаны выводы относительно природы рассматриваемого явления.

Еще одной проблемой, рассмотренной в нашей работе, являются взаимоотношения текста и дискурса с автором, читателем и действительностью. Исходя из анализа данной проблемы, мы выявили структуру текста и дискурса, их типологию и композицию. Текст и дискурс были рассмотрены с точки зрения устного и письменного использования, а также как явления, состоящие для их участников из двух составляющих: развернутой, явной (так называемой экспликативной) и скрытой, подразумеваемой (импликативной). Нами было проанализировано соотношение автор – текст – дискурс – читатель. В результате был сделан следующий вывод: текст и дискурс можно рассматривать как результат деятельности (для автора) и как материал для деятельности (для читателя). Этим объясняются особенности конструирования, функционирования и восприятия текста и дискурса.

В практической части работы был сделан анализ отрывков из текстов различных функциональных стилей. Отрывки рассматривались как с точки зрения текста, так и с точки зрения дискурса. При рассмотрении учитывались свойства и особенности рассматриваемых понятий. Нами был сделан вывод о принадлежности отрывков к одному или к другому понятию.

Основной задачей, стоящей перед нами являлось дифференцирование понятий «текст» и «дискурс». Поскольку полностью различить эти понятия можно, лишь исследуя их свойства, нами были даны различные характеристики понятий, помогающие в решении поставленной задачи.

Для лингвиста текст представляет собой. В первую очередь, фиксированный в письменной форме языковой материал, используя который возможно установить те или иные закономерности в развёртывании дискурсивного процесса, в устройстве языковой системы, а также выявить разнообразные свойства языковых единиц. В зависимости от теоретической установки текст может рассматриваться как последовательность единиц любого уровня – слов и словосочетаний, морфем и фонем, а вовсе не только как последовательность предложений.

Упадок речевой культуры в обществе заставляет искать новые подходы к изучению языка. Интерес к тексту и дискурсу можно объяснить тем, что появляются новые направления изучения фигур коммуникации. Но нельзя забывать и о традициях. Выдвижение текста и дискурса как объектов исследования также обусловлено тем, что сведения о них расширяются в связи с новыми открытиями в ряде смежных наук: семиотике, риторике, психолингвистике, теории коммуникации, лингвокультурологии, лингвофилософии и т.д.

Структура дипломной работы определяется ее целями и задачами.

Данная работа представляет интерес для студентов и аспирантов филологических факультетов, преподавателей, а также людей, занимающихся гуманитарными науками.