Риторика (работа 1)
Определение современной риторики, предмета риторики. Общая и частная риторика
С новой силой интерес к риторике вспыхнул в середине ХХ века. Он объясняется бурным развитием теории информации. К этому времени науки гуманитарного круга стали остро нуждаться в единой, обобщающей теории, в особой логике гуманитарного познания. Кроме того, снова возник интерес к живому устному речевому общению. Ведь сегодня человек проводит в устном общении более 65% своего рабочего времени. Какое же определение дают специалисты современной риторике? Н. А. Михайличенко ориентирует своих слушателей на публичное выступление: «Риторика — наука о законах подготовки и произнесения публичной речи с целью оказания желаемого воздействия на аудиторию» . По мнению же известного ученого Ю. В. Рождественского, такое определение риторики является неполным. Он пишет: « …история риторики есть история стилей жизни. Информационное общество несет новый стиль жизни и требует новой риторики. Стилевая задача новой риторики состоит в понимании и пользовании всеми видами слова, а не только публичной устной речью» (Теория риторики. — М:, 1997.-С.3).
А. К. Михальская, разделяя на риторику взгляды Ю.В. Рождественского, дает следующее определение: «Риторика — это теория и мастерство эффективной (целесообразной, воздействующей и гармонизирующей) речи». Каким же конкретным содержанием наполнено это определение? Сделать речь целесообразной — значит найти ее соответствие цели говорящего, или, выражаясь языком современной науки, речевому намерению. Воздействовать на аудиторию — значит подвигнуть людей на активные действия, а иногда, может быть, заставить изменить образ жизни и мировосприятие. Гармонизировать отношения говорящего и адресата — сегодня непременное требование к успешной речи. Это значит, что современная риторика должна обеспечить взаимопонимание между людьми, конструктивное решение возникающих конфликтов.
В определении, данном А. К. Михальской, прочитываются общие задачи риторики. Более конкретно они сформулированы Рождественским: «Первая задача риторики состоит в умении быстро воспринимать речь во всех видах слова и извлекать нужные смыслы для принятия оперативных решений, не давать себя увлечь, сбить на деятельность, невыгодную себе и обществу. Вторая задача риторики есть умение изобретать мысли и действия и облекать их в такую речевую форму, которая отвечает обстоятельствам. Это значит уметь создавать монолог, вести диалог и управлять им, управлять системой речевых коммуникаций в пределах своей компетенции. Обе задачи должны опираться на культуру речи данного общества».
Современная трактовка риторики расширяет ее до теории убедительной коммуникации. Именно такое понимание риторики дается у В.И.Аннушкина, А.К. Авеличева: «Риторика – это наука о способах убеждения, разнообразных формах преимущественно языкового воздействия на аудиторию, оказываемого с учетом особенностей последней и в целях получения желаемого эффекта»; «наука об условиях и формах эффективной коммуникации».
Предметом современной риторики служат общие закономерности речевого поведения, действующие в различных ситуациях общения, сферах деятельности, и практические возможности использования их для того, чтобы сделать речь эффективной.
Риторика - это наука о способах создания речевого поступка. Чтобы добиться результата в речевой деятельности, надо владеть искусством убеждения. А это целая наука, у которой есть свои законы. Не знающий эти законы хорошо понимает то, о чем он говорит, но не осознает, что же он своей речью делает. Поэтому создается целая система практической тренировки необходимых умений и навыков, обеспечивающих на деле высокий уровень мастерства взаимодействия оратора и аудитории. Понятие «риторика» значительно шире понятия «ораторское искусство». Оно охватывает широкий спектр знаний, умений и навыков от возникновения идеи до непосредственного речевого процесса.
В науке о риторике ученые выделяют две области: общую риторику и частную.
Предметом общей риторики являются общие закономерности речевого поведения (в различных ситуациях) и практические возможности использования их для того, чтобы сделать речь эффективной.
Общая риторика содержит следующие разделы:
1. риторический канон;
2. публичное выступление (оратория);
3. ведение спора;
4. ведение беседы;
5. риторика повседневного общения;
6. этнориторика.
Частные риторики изучают особые области, которые называют сферами «повышенной речевой ответственности», потому что в них ответственность человека за свое речевое поведение, за умение или неумение владеть словом чрезвычайно велика. Это дипломатия, медицина, педагогика, административная и организационная деятельность и др. Вот что горит по этому поводу автор учебного пособия «Риторика» Н. А. Михайличенко:
«Наверное, нет таких профессий, где искусное владение словом не пригодилось бы. Но в некоторых сферах человеческой деятельности оно становится просто необходимым, является обязательным условием эффективной работы. Юрист, учитель, социальный работник, менеджер, политик, проповедник должны овладеть искусством речи, если хотят достичь вершин в своей профессии. Ведь им постоянно приходится общаться с людьми,
беседовать, консультировать, наставлять, выступать публично, в официальной обстановке.
А чтобы произнести публичную речь, мало знать, что сказать, надо еще знать, как сказать, надо представлять себе особенности ораторской речи, учитывать множество факторов, влияющих на оратора и на слушателей, владеть техникой говорения»
Риторический идеал. Особенности древнегреческого и древнеримского риторического идеала. Трактат Цицерона «Об ораторе»
В каждой культуре складываются особые и вполне определенные представления о том, как должно происходить речевое общение. Приобщая к общим правилам речевого поведения и речевого произведения, риторика дает и общие представления о прекрасном – общеэстетическому и этическому идеалам, сложившимся исторически в данной культуре. Риторический идеал – это система наиболее общих требований к речи и речевому поведению, исторически сложившаяся в той или иной культуре в определенное время и отражающая систему ее эстетических и этических ценностей. Система эта закономерна и исторически обусловлена. Поэтому история риторики рассматривается именно как история возникающих, развивающихся и сменяющих друг друга риторических идеалов.
Риторика – одна из древнейших наук. В различные времена она занимала большее или меньшее место в развитии общества, ценилась выше или ниже, но никогда не исчезала. В развитии риторики явственно видны преемственность традиций, взаимовлияние культур, учет национальных особенностей, и в то же время – ярко выраженный общегуманистический характер.
Объективной основой зарождения ораторского искусства как социального явления стала насущная необходимость публичного обсуждения и решения вопросов, имевших общественную значимость. История свидетельствует, что важнейшим условием проявления и развития ораторского искусства, свободного обмена мнениями по жизненно важным проблемам, движущей силой критической мысли являются демократические формы правления, активное участие свободных граждан в политической жизни страны. Не случайно говорят, что «риторика – дитя и условие демократии». Свобода слова, равенство свободных граждан требовали от них хорошего владения словом для того, чтобы обосновать свою точку зрения, убедить в ее правильности других, отстоять ее, опровергая мнение оппонента или оппонентов. Наиболее активно ораторское искусство развивается в переломные эпохи в жизни общества, помогая сплачивать людей вокруг общего дела, воодушевляя и направляя их.
Итак, красноречие стало искусством в условиях рабовладельческого строя, который создал определенные возможности для непосредственного влияния на разум и волю сограждан с помощью живого слова оратора. Расцвет риторики совпал с расцветом демократии, когда ведущую роль в государстве стали играть три учреждения: народное собрание, народный суд, Совет пятисот. Публично решались политические вопросы, вершился суд. Чтобы привлечь на свою сторону народ (демос), надо было представить свои идеи наиболее привлекательным образом. В этих условиях красноречие становится необходимым каждому человеку.
Первые упоминания об ораторах относятся к временам гомеровской Греции. Гомер – первый учитель красноречия для древних греков. В «Илиаде» мы находим описание различных типов ораторов. Родоначальниками риторики были классические софисты 5 в. до н.э. , высоко ценившие слово и силу его убеждения. Следует отметить, что отношение к софистике и к софистам было двойственным и противоречивым, что отразилось даже в понимании слова «софист»: вначале оно обозначало мудреца, человека талантливого, способного, опытного в каком-либо искусстве; затем, постепенно, беспринципность софистов, их виртуозность при защите прямо противоположных точек зрения привело к тому, что слово «софист» приобрело отрицательную. Окраску и стало пониматься как лжемудрец, шарлатан, хитрец.
Теорию риторики активно разрабатывал философ-софист Протагор из Абдер во Фракии. Он одним из первых стал применять диалогическую форму изложения, при которой два собеседника высказывают противоположные взгляды. Появляются платные учителя – софисты, которые не только обучали практическому красноречию, но и составляли речи для нужд граждан. Софисты постоянно подчеркивали силу слова, проводили словесные баталии между выразителями различных взглядов, состязались в виртуозности владения живым словом. Основателем софистической риторики считают Горгия (485-380 гг до н.э.) из Леонтии в Сицилии. Вот как пишет о его риторической деятельности известный философ А.Ф.Лосев, опираясь на античные источники: «Он первый ввел тот вид образования, который готовит ораторов, специальное обучение способности и искусству говорить и первый стал употреблять тропы, метафоры, аллегории, инверсии, повторения, апострофы…Берясь обучать всякого прекрасно говорить и будучи, между прочим, виртуозом краткости, Горгий обучал всех желающих риторике с тем, чтобы они умели покорять людей, «делать их своими рабами по доброй воле, а не по принуждению». Силою своего убеждения он заставлял больных пить такие горькие лекарства и претерпевать такие операции, принудить к которым их не могли даже врачи». Горгий определял риторику как искусство речей.
Риторический идеал софистов обладал следующими особенностями:
1. Риторика софистов была «манипулирующей», монологической. Главным было умение манипулировать аудиторией, поразить слушателей ораторскими приемами; 2. Риторика софистов была риторикой словесного состязания, борьбы. Спор, направленный обязательно на победу одного и поражение другого, - вот стихия софиста; 3. Целью спора софистов была не истина, а победа любой ценой, поэтому господствует не содержание в речи, а «внешняя форма».
Лисий – представитель судебного красноречия, в совершенстве владел искусством рассказа, обладал ярким, но вместе с тем простым языком, учитывал особенности устной речи: богатство интонаций, точный адрес и т.п. Исократ -–представитель торжественного, пышного красноречия; писал речи, обучал ораторскому искусству молодежь. Классическая греческая риторика была увенчана поистине трагической фигурой политического и судебного оратора Демосфена (384-322 гг до н.э.). Природа не наделила его ни одним из качеств, необходимых оратору. Болезненный ребенок, опекаемый вдовой-матерью, он получил скверное образование. У Демосфена был неясный, шепелявый выговор, частое дыхание, нервный тик, т.е. масса недостатков, мешающий ему стать оратором. Ценой огромных усилий, постоянного и упорного труда он добился признания современников. Обстоятельства вынудили его стать оратором: он был разорен недобросовестными опекунами. Активно взявшись за отстаивание собственных прав через суд, он стал брать уроки у известного специалиста Исея, работать над избавлением от своих недостатков и в конце концов выиграл процесс. Но при первом появлении на публике он был осмеян и освистан. С этого момента начинается преодоление – самая характерная черта в судьбе и личности Демосфена.
Чтобы сделать дикцию четкой, он брал в рот камешки и так читал на память отрывки из произведений поэтов; упражнялся он и в произнесении фраз во время бега или подъема на крутую гору; старался научиться говорить несколько стихов подряд или какую-нибудь длинную фразу, не переводя дыхания. Учился актерской «игре», которая придает речи стройность и красоту; чтобы избавиться от подергивая плечом во время речи, подвешивал острый меч таким образом, чтобы он колол плечо и так избавился от этой привычки. Любую встречу, беседу он превращал в предлог и предмет для усердной работы: оставшись один, он излагал все обстоятельства дела вместе с относящимися к каждому из них доводами; запоминая речи, затем восстанавливал ход рассуждения, повторял слова, сказанные другими, придумывал всевозможные поправки и способы выразить ту же мысль иначе. Он лепил себя сам, доводя до совершенства то, что так небрежно исполнила природа.
Главным средством Демосфена-оратора становится его умение увлечь слушателей тем душевным волнением, которое испытывал он сам, говоря о положении родного полиса в эллинском мире. Пользуясь вопросно-ответным приемом, он искусно драматизировал свою речь. Диалогическую форму своих выступлений Демосфен иногда дополнял рассказами, в патетических местах своих речей декламировал стихи Софокла, Еврипида и других известных поэтов античного мира. В целом мышлению Демосфена присущи ирония, искрящаяся и прерывающаяся в самые патетические моменты его речей; активно использовал антитезу (противопоставление), риторические вопросы; слогу его присущи благозвучие, преобладание долгих слогов, которое вызывало ощущение плавности. Всем способам выделения смысла Демосфен предпочитал логическое ударение, поэтому ключевое слово он ставил на первое или последнее место в периоде; средством смыслового выделения служит и употребление нескольких, чаще всего пары, синонимов, обозначающих действие: пусть говорит и советует; радоваться и веселиться; плакать и лить слезы. Часто использовал гиперболу, метафоры, мифологические образы и исторические параллели. Речи аргументированы, ясны по изложению. Главным противником Демосфена был македонский царь Филипп – Демосфен написал восемь «филиппик», в которых разъяснял афинянам смысл захватнической политики Македонца. Когда Филипп получил один из текстов речи Демосфена, то сказал, что если бы он слышал эту речь, то голосовал бы за войну против себя. Результатом убедительных выступлений Демосфена стало создание антимакедонской коалиции греческих полисов. Проиграв войну с наследниками Александра Македонского, афиняне были вынуждены подписать очень тяжелые условия мира и вынесли смертные приговоры ораторам, побуждавшим их к войне против Македонии. Демосфен нашел убежище в храме Посейдона, но его настигли и там. Тогда он попросил дать ему немного времени, чтобы оставить письменное распоряжение домашним и выпил яд из тростниковой палочки, которой писали древние греки. Так закончились дни величайшего мастера древнегреческого красноречия, которого греки звали просто «оратор», как звали Гомера просто «поэт». Однако слава Демосфена не умерла вместе с ним. Древние бережно сохранили более 60 его речей, обширное его жизнеописание составил Плутарх, сопоставив его биографию с жизнью выдающегося оратора Рима Марка Туллия Цицерона. Лучшей эпитафией Демосфену могли бы стать его собственные слова: «Не слово и звук голоса ценны в ораторе, но то, чтобы он стремился к тому же, к чему стремится народ и чтобы он ненавидел или любил тех же, кого ненавидит или любит родина».
На основе развивающегося ораторского искусства стали делаться попытки теоретически осмыслить принципы и методы ораторской речи. Так зародилась теория красноречия – риторика. Наибольший вклад в теорию красноречия внесли Сократ (470-399 гг. до н.э.), Платон (428-348 гг. до н.э.) и Аристотель (384-322 гг. до н.э.).
Сократ – выдающийся мастер бесед-диалогов, изобрел диалектику как искусство вести рассуждения, спор, беседу. Главными рычагами сократовской диалектики были ирония – способ критического отношения к догматике, прием Сократа, который прикидывался незнающим с тем, чтобы поймать и уличить своего собеседника в незнании, и майевтика (повивальное искусство, родовспоможение). Ирония заключалась в умении философа остроумной системой вопросов и ответов загнать противника в логический тупик. Его ирония добродушна и деликатна: «Ведь не то, что я, путая других, сам во всем разбираюсь, - нет, я и сам путаюсь и других запутываю. Так и сейчас – о том, что такое добродетель, я ничего не знаю, а ты, может быть, и знал раньше до встречи со мной, зато теперь стал очень похож на невежду в этом деле. И все-таки я хочу вместе с тобой поразмышлять и поискать, что это такое – добродетель». Далее подключалась майевтика и вопросно-ответным методом с помощью логики и диалектики способствовала рождению истины. Чаще всего вопросы, задаваемые Сократом, формулировались так, что на них можно было получить только однозначный и заранее предсказуемый ответ. При всей кажущейся простоте речь Сократа была не только по существу, но и по форме довольно изощрена. Свои речи Сократ не записывал, но из диалогов его ученика Платона мы имеем представление о характере и содержании этих речей, о влиянии их на слушателей.
Платон совершенствовал искусство диалога. Платоновские диалоги остроумные, логично построенные, по внешнему впечатлению загадочные, возбуждали интерес к предмету спора или беседы. Платон обогатил живую публичную речь приемами и формами полемики, с помощью иносказаний и метафор сделал ее язык ярким и выразительным. В диалоге «Теэтет» высказываются различные соображения об ораторском искусстве в связи с вопросами о мудрости и постижении истины. Философ осуждал «пустословие» тех, кто своей речью заискивает перед народом, не стремясь к истине. По мнению Платона – риторика есть сноровка, умение, ловкость, которым можно научиться, развить в себе. А прилагать такую сноровку можно с различными целями – добрыми и злыми. Очевидна этическая направленность платоновских диалогов : красноречие должно быть честным и высоконравственным, деловым, а не пустословным, должно убеждать слушателей, приобщая их к знаниям. Платон считал, что оратор – носитель просвещения. Обобщая опыт риторики, он приходит к выводу о двух родах способностей, необходимых оратору. Первый – это способность охватить все общим взглядом, свести к одной идее все, что разбросано повсюду. Это дает оратору возможность сделать ясным предмет поучения. Второй – способность подразделять все на виды, составные части. Подчеркивается необходимость единства анализа и синтеза в ораторском искусстве. Любая речь, отмечает Платон, должна быть составлена как живое существо: у нее должны быть тело с головой и ногами, причем туловище и конечности должны соответствовать друг другу и целому. Платон одним из первых заговорил о психологии слушателей: «Поскольку сила речи заключается в воздействии на душу, тому, кто собирается стать оратором, необходимо знать, сколько видов имеет душа…» В диалогах «Горгий» и «Федр» закрепляет понимание риторики как науки убеждать. Многие свои идеи он передал своему ученику Аристотелю.
Риторический идеал Сократа, Платона, Аристотеля можно определить как:
1) диалогический: не манипулирование людьми, а побуждение их мысли – вот цель речевого общения и деятельности говорящего;
2) гармонизирующий: главная цель разговора – не победа любой ценой, а объединение сил участников общения для достижения согласия;
3) смысловой: цель разговора между людьми, как и цель речи – поиск и обнаружение истины.
Основные «инструменты» нахождения истины - ирония и майевтика Сократа, умение так строить диалог, чтобы наводящие вопросы привели в результате беседы к рождению истины.
Временем Аристотеля в истории греческой культуры заканчивается период классики, зарождается новая эллинистическая эпоха.
Падение полисного строя и утрата Грецией самостоятельности приводит к уменьшению роли ораторского искусства. Эллинизм характеризуется не только распространением культуры на Восток, но и воздействием восточных культур на античную. На этой почве в литературе и ораторском искусстве возникает т.н. азианский стиль, отдающий предпочтение звуковым эффектам, рубленым фразам, непривычному порядку членов предложения в угоду ритмичности, манерной игре словами. Сила речи усматривалась в цветистости и напыщенности. Однако среди писателей и ораторов было немало и так называемых аттикистов, которые ориентировались на классических авторов, прежде всего на Демосфена. Искусство слова из общественно-политической сферы перекочевывает в школу, превращается в школьные декламации.
Красноречие в Древнем Риме развивалось под влиянием греческого наследия и достигло особого расцвета во время могущества Римской республики. Республиканский Рим решал свои государственные дела дебатами в народном собрании, в сенате и в суде, где мог выступить практически каждый свободный гражданин. Наиболее известным оратором в Риме был Марк Туллий Цицерон (106-43 гг. до н.э.). Любой выпускник русской дореволюционной гимназии мог прочитать по латыни наизусть и прокомментировать первую речь Цицерона против Катилины: «Доколе, о Катилина, будешь ты истощать наше терпение..."» содержащую знаменитое крылатое выражение "О времена! О нравы!» (O tempora! O mores! ). Именно Цицерон – главный объект восхищения и подражания для европейской риторики. В эпоху Возрождения возник настоящий культ Цицерона.
Суть своей риторической системы он изложил в трех книгах «Об ораторе», «Брут, или О знаменитых ораторах», «Оратор». Отмечая огромные возможности красноречия для воздействия на массы людей и управления ими, Цицерон считал его одним из главных орудий государства. Поэтому он был убежден в том, что любой государственный и общественный деятель должен владеть искусством публичной речи.
Теория красноречия Цицерона занимает среднее положение между азианизмом и умеренным классическим аттицизмом. В трактате «Об ораторе» он выбирает свободную форму философского диалога, что позволило ему излагать материал проблемно, дискуссионно, приводя и взвешивая все доводы за и против. По его мнению, настоящих хороших ораторов мало, потому что красноречие рождается из многих знаний и умений. Основа ораторского искусства, по Цицерону, - глубокое знание предмета; если же за речью не стоит глубокое содержание, усвоенное и познанное оратором, то словесное выражение – пустая и ребяческая болтовня. Красноречие – это искусство, но труднейшее из искусств. Для оратора важнейшие условия: во-первых, природное дарование, живость ума и чувства, хорошая память; во-вторых, изучение ораторской теории; в-третьих, упражнения. Ни образование, ни природные способности не помогут оратору, если он не будет развивать их постоянными упражнениями. Старается создать свой идеал оратора – образованный человек, который был бы одновременно и философом, и историком, и знал бы право; такой оратор поднимается над обыденным сознанием и способен повести людей за собой.
В задачу оратора входит расположить к себе слушателей, изложить существо дела, установить спорный вопрос, подкрепить свое положение, опровергнуть мнение противника, в заключении придать блеск своим положениям и окончательно низвергнуть положения противника.
Первое требование к речи – чистота и ясность языка, связанные с правильным, нормативным произношением: оратору необходимо правильно управлять органами речи, дыханием и самими звуками речи. «Нехорошо, когда звуки выговариваются слишком подчеркнуто; нехорошо также, когда их затемняет излишняя небрежность; нехорошо, когда слово произносится слабым, умирающим голосом; нехорошо также, когда их произносят, пыхтя, как в одышке…» Сила ораторской речи, по Цицерону, обязательно соединяется с честностью и высокой мудростью. Еще один важный момент в ораторской науке – это умение оратора воздействовать на чувства аудитории. Сам он умел это делать как никто. Обращение к чувствам он рекомендовал в связи с определенными частями речи: в основном со вступлением и заключением. Особое внимание уделял использованию юмора в ораторской практике. Он был убежден, что юмор – свойство природное и ему научиться нельзя; пользуясь юмором необходимо помнить о соблюдении чувства меры и принципа уместности.
В диалоге «Брут» Цицерон перечисляет почти всех знаменитых римских ораторов – свыше двухсот – в хронологическом порядке с краткими характеристиками каждого. Для Цицерона римское красноречие – предмет национальной гордости, и он счастлив стать первым его историком. Красноречие для Цицерона не самоцель, а лишь форма политической деятельности, и судьба красноречия неразрывно связана с судьбой государства.
Трактат «Оратор» должен, по мысли Цицерона, ответить на вопрос: каков высший идеал и как бы высший образ красноречия? Цицерон говорит, что он перевел Демосфена и Эсхина – двух великих ораторов – с целью показать соотечественникам мерило красноречия. Идеальный оратор тот, кто в своей речи и поучает слушателей, и доставляет им наслаждение, и подчиняет себе их волю. Первое – его долг, второе – залог его популярности, третье – необходимое условие успеха.
Ораторская теория Цицерона, изложенная им в «Ораторе», явилась суммированием богатого практического опыта предшествующих ораторов и его собственного. Много места в трактате уделяется теории периодической и ритмической речи. Музыкальность, ритмичность фразы – одно из самых замечательных свойств цицероновской речи. Ритмичность речи облегчала путь к сердцу слушателей и тем самым способствовала главной задаче оратора – убеждению. Ритм создается как комбинацией слогов – долгих и кратких, так и выбором слов, порядком их расположения, симметрией выражений. Период – ритмизированная, гармонизированная фраза – стал предметом пристального внимания Цицерона как теоретика риторики и практика. Оратор должен быть артистом – и Цицерон был им. Существующие правила композиции для всей речи и для каждой ее части в отдельности он соблюдал с той точностью, с какой этого требовали обстоятельства. Когда это было нужно, он с легкостью пренебрегал ими. Любимые приемы стиля Цицерона – обращение, риторические вопросы, градация, патетические заключения.
Цицерон – единственный римский оратор, от которого дошли до нас не только теоретические сочинения по риторике, но и сами речи и т.о. современный исследователь имеет возможность сопоставить теорию и практику. Знаменитый преподаватель и теоретик риторики Квинтиллиан писал: «Небо послало на землю Цицерона – для того, чтобы дать в нем пример, до каких пределов может дойти могущество слова».
Риторический идеал отвечает общему представлению об эстетическом и нравственном, формировался он в культуре постепенно.
В русской традиции слово было призвано формировать мировоззрение, нести людям мир и единение, воспитывать человеческую душу. Памятники литературы Древней Руси придавали слову высокий статус.
Дар слова, красноречие воспринимались как награда свыше — за святость, богопочитание: «Был в то время некий монах, умудренный божественным учением, украшенный святой жизнью и красноречием» («Повесть о Варлааме и Иосафе»ХП в.).
Что наши предки ценили больше всего в речевом поведении? Важным было не только умение говорить, но и умение выслушивать собеседника. Это требование отражено во многочисленных поговорках, пословицах, афоризмах (Слово серебро, молчание золото. Знай боле, да говори мене. Мало говоря, больше услышишь).
На Руси всегда ценилась кротость («Глаза держать книзу, а душу ввысь»). Всегда осуждались хула в беседе, брань, наветы, клевета, громкая и крикливая речь, грубость в речи и многословие. В «Житии» говорится об одной из главных добродетелей князя Дмитрия Ивановича, что он «праздных бесед не вел, непристойных слов не любил..., грубых слов в речи избегал, мало говорил, но много смыслил».
Грех многословия, преимущество молчания образно комментируются в древнерусских текстах. «Да не уподоблюсь жерновам, ибо те многих людей насыщают, а сами себя не могут насытить житом. Да не окажусь ненавистным миру многословной своей беседой, подобно птице, частящей свои песни, которые вскоре ненавидеть начинают. Ибо говорится в мирских пословицах: длинная речь нехороша, хороша длинная паволока.
«Безмолвное дело лучше бесполезного слова. Делай сказанное и не говори о сделанном», — написано в древнерусском поучении.
Добродетелью считалось почтение, осуждалась хула — за глаза и в глаза и осуждалась как большой грех. В «Наставлениях отца к сыну» читаем: «Сын мой, если хочешь достичь многого в глазах Бога и людей, то будь ко всем почтителен и добр ко всякому человеку и за глаза и в глаза. Если над кем-нибудь смеются, то похвали его и полюби».
Доброе слово — первое, с чем надлежит обратиться к человеку. «Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите», — велит Владимир Мономах. «Лжи остерегайтесь и пьянства и блуда, от того ведь душа погибает и тело» («Поучения Владимира Мономаха»).
Запрещалось и осуждалось злоречие, выслушивание наговоров. «Речь лгуна словно птичий щебет, и только глупцы его слушают... если кто-либо станет наговаривать на друга твоего, не слушай его, а то и о твоих грехах другим расскажет».
Достойной считалась речь, несущая правду, а не хулу, чуждая недоброжелательному осуждению. Лучше промолчать, чем осудить, а уж если порицать, то доброжелательно и с мыслью о пользе.
Так, древнейшие памятники русской литературы позволяют представить себе истоки русской речевой традиции, традиции глубоко нравственной и по-житейски разумной.
Древнерусский риторический идеал поведения предполагает в общении кротость, смирение, любвь к ближнему, уважение к нему, запрет лживого и клеветнического слова. Речь должна быть сдержанной во всех отношениях, не допускаются крик, раздражение, проявление презрения, осуждение и всякая хула.
В наше время лучшие речевые образцы и по сей день сохраняют черты риторического идеала, особенно ярко это представлено в проповеднической деятельности православного священства. Ибо речевые образцы полностью отражают систему ценностей отечественной культуры.
Этапы античного риторического канона, раскройте каждый из них. Роды речей по Аристотелю.
Риторический канон — это система специальных знаков и правил, которые берут свое начало еще в древней риторике. Следуя этим правилам, можно найти ответы на следующие вопросы: что сказать? в какой последовательности? как (какими словами)?
Иначе говоря, риторический канон прослеживает путь от мысли к слову, описывая три этапа: изобретение содержания, расположение изобретенного в нужном порядке и словесное выражение.
Ядром современной общей риторики является тот путь от мысли к слову, который в классической риторике описывается как совокупность ряда этапов (или как канон риторики – совокупность правил, приёмов; то, что твердо установлено; стало традиционным, общепринятым; нечто, служащее нормативным образцом. Перечислим эти этапы: Инвенция (лат. inventio) – или “нахождение, изобрение”, умение изобрести содержание речи, осмыслить и продумать содержание речи; второй этап – Диспозиция (лат.dispositio) – расположение изобретенного, структура, композиция речи; третий этап – Элокуция (лат. elocutio ) – словесное оформление речи, украшение ее, выбор т.н. “цветов красноречия” – специальных фигур и тропов, служащих украшению и эстетическому наслаждению речи; четвертый этап – Меморио (лат. memorio) – запоминание речи, умелое использование приемов, помогающих запомнить подготовленный материал для публичной речи и,наконец, пятый этап - Акцио (лат.actio) – само произнесение речи, этап, теснейшим образом связанный с техникой речи и жестами, мимикой и позой оратора в процессе произнесения речи. По мнению Цицерона, вся деятельность оратора предстает в этих пяти частях. Это как бы образец (парадигма) мыслительной и речевой деятельности.
Конкретно об этапах классического риторического канона:
Классическая риторика разработала образец (канон), согласно которому речь на своем пути от мысли к слову проходит пять этапов (в соответствии с этими этапами называются и разделы риторики). Итак, риторика «возложила на себя контроль за всеми стадиями процесса трансформации предмета в слово».
Назовем эти разделы (этапы):
1. Инвенция (лат. Inventio) или «нахождение», «изобретение» — invenire quid dicere — «изобрести, что сказать». На этом этапе, по рекомендации риторики, отбирался материал для будущего сообщения. Речь шла прежде всего отнюдь « не о языковом материале» — речь шла о предметах реальной действительности, часть которых предлагалось выбрать из всего предметного многообразия мира, а выбрав, отграничить от прочих, чтобы в дальнейшем перейти к их изучению: во-первых, по отношению к «другим предметам», оставшимся в стороне после отбора, и, во-вторых, изнутри. Инвенция предлагала говорящему систематизировать собственные знания по поводу отобранных им предметов, сопоставить их с наличными на данный момент времени знаниями других и определить, какие из них и в каком количестве должны быть представлены в будущем сообщении» (13, 11).
Итак, инвенция поставила во главу угла предмет и обеспечивала «доброкачественность предметного содержания сообщения».
2. Диспозиция (лат. Dispositio) — «расположение»- inventa disponere — «расположить изобретенное». Второй раздел, «получив в свое распоряжение уже «готовый к Понятия становились объектом логических и аналогических процедур. Они определялись, делились, сочетались между собой, сополагались и противополагались». (13, 11). Весь этот процесс регулировался определенными правилами, соблюдение которых позволяло
говорящему избежать логических ошибок. Кроме того, диспозиция «предлагала модели расположения понятий в составе единого речевого целого». Таким образом, центральное место в диспозиции занимало понятие, «диспозиция гарантировала доброкачественность понятийного аппарата говорящего».
3. Элокуция (лат. Elocutio) — «словесное оформление мысли», «собственно красноречие» — «ornare vebris» — «украсить словами». Этот раздел разработал множество приемов (фигур и тропов), с помощью которых можно создать смысловые эффекты необыкновенной силы. Если диспозиция опиралась на логику, то «элокуция открывала перед говорящим область паралогики. Те же самые процедуры, которые были запрещены с точки зрения логики и считались паралогическими (т.е. ошибочными с т.з. логики) приобретали здесь новый смысл: негатиное использование логики и преобразование их в законы паралогики создавало эффекты необыкновенной силы». (13, 11). «Стало быть, тем, вокруг чего строилась элокуция и что естественным образом завершало преобразование исходного предмета, было слово: отныне слово начинало жить самостоятельной жизнью как один из элементов вербального мира». (13, 12).
4. Мемория (лат. Memorio) — «память», запоминание речи. Этот раздел разрабатывал приемы запоминания материала. «Фактически владение меморией должно было обеспечить говорящему постоянную доступность сведений из имеющегося у него «банка данных» и возможность быстро и кстати воспользоваться любым из этих сведений». (13, 13).
5. Акция (лат. Actio hipocrisis) — «актерское», «театральное исполнение речи», ее произнесение. Здесь риторика давала советы по поводу пластического решения произносимой речи. Внешнему виду оратора всегда уделялось большое значение, он должен был производить благоприятное впечатление на публику. Поэтому речь его должна быть продумана с точки зрения силы звучности, длительности пауз, сопровождения жестами.
Роды речей по Аристотелю
В "Риторике" рассматривается классическая официальная публичная (полисная) речь: показательная, судебная, совещательная, в "Поэтике" художественная речь: эпос, лирика, драма, разделяющаяся на комедию и трагедию, в "Аналитике" рассматриваются фигуры диалектической речи, а сама речь рассматривается как инструмент познания. По Аристотелю, быть инструментом познания лишь отчасти свойственно поэзии, а перед ораторской публичной речью такая задача Аристотелем фактически не ставится. Зато содержание и действенность речи у Аристотеля в его "Риторике" прямо связаны с общественным и государственным устройством.
Роды речей, по Аристотелю, определяются тем, какова цель собрания: управляющее решение, суд или торжественный акт. В античном полисе объем аудитории для принятия решения, суда или праздника мог быть разным. Поэтому специальная характеристика общества по объему аудитории была одинаково приложима для аудитории суда, собрания и праздника. Но повод для организации собрания влиял на содержание речи. Так, суд требовал отнесения содержания речи к прошлому, совещание требовало отнесения содержания речи к будущему, праздник требовал соотнесения прошлого с будущим.
4.Назовите и охарактеризуйте основные этапы развития риторики на Руси.
На Руси занятия риторикой начались в монастырях – центрах древнерусской книжности, где обитали составители и авторы первых дошедших до нашего времени риторик.
Золотым веком русской литературы и периодом расцвета древнерусского красноречия стал XII век. Он прославился «Словом о полку Игореве». «Слову о полку Игореве» предшествовало анонимное «Слово о князьях», сочетающее резкость осуждения («Одумайтесь, князья, вы, что старшей братии противитесь, рать воздвигаете и поганых на братию свою призываете, - пока не обличил нас Бог на Страшном своем суде), упрек, призыв следовать примеру предков и близких, напутствие (Да поможет вам Бог и да не отпадете вы, все слышащие, от славы…). Важнейшая цель слова в Древней Руси – объединение мест и людей в целостный «русский мир». Это задача единения, нравственная задача. Она определяет пафос слова.
В древнерусском красноречии преобладают два основных жанра – дидактическое (назидательное) «Поучение» и торжественное панегирическое хвалебное «Слово». Поучение» имеет целью формирование идеалов, воспитание человеческой души и тела. Оно проще, доступней, адресовано не слишком просвещенному читателю. «Слово» трактует высокие и общие темы – духовные, государственные, политические. Хвала князю или святому, сложное по форме, обильно украшенное произведение обращено к более образованному кругу. «Слова» Кирилла Туровского (ум.ок.1183 г.), посвященные тем или иным церковным праздникам, составлены по самым высоким канонам византийского ораторства, отличаются удивительным изяществом языка, расчетливо учитывающего устное произнесение в церкви при большом скоплении молящихся. Так, в «Слове в новую неделю по пасце» весь материал построен на сравнении пробуждающей и обновляющейся весной природы с «церковью Христовой», обновившей и преобразившей мир.
О риторике как искусстве речи упоминается во множестве древнерусских сочинений. Так, в «Пчеле» (сборник пословиц и афоризмов Киевской Руси) праведник Аристил, поносимый за то, что «помногу учеников имея и риторию уча, сам же убог был», отвечал в свое оправдание: «ибо риторию учу, а злато не люблю». Сборники «Пчела» содержат множество изречений о житейской мудрости и добродетели – почти половина из них может быть отнесена к правилам практической риторики, то есть нормам речи, записанным в афоризмах - античных и христианских авторов, Вот лишь часть этих правил:
- предпочти говорение слушанию;
- умей выбрать правильную аудиторию или собеседника, понимай, что кому можно сказать;
- не празднословь, запрети себе говорить «пустые» речи;
- воспитывай не столько словом, сколько личностью и «делами», примером «доброго жития»;
- человек выявляется и просвечивается его речью;
- в правильном действии словом – оружие и защита человека.
Описанные правила составляют фрагмент общей риторики Древней Руси или общих правил речевого поведения. Фрагменты частной риторики описания правил для отдельных видов речи надо искать в конкретных сочинениях. Так, «Домострой» регламентировал правила речевого поведения в быту. Вот каковы «домостроевские» советы женам относительно их речевого поведения: «…А в гости ходить и к себе звать, общаться, с кем велит муж… А с гостями беседовать о рукоделии и домашнем строении: как порядок навести и какое рукоделие как делать… С такими-то добрыми женами прилежно сходиться: не ради еды и питья, а для доброй ради беседы и для науки; да внимать впрок себе, а не пересмеиваться и ни о ком не переговаривать…» Норма бытовой риторики, речевого этикета Древней Руси многими своими сторонами проявляется и сегодня. Мы не копируем эти правила, что было бы смешно, а сравниваем, сопоставляем их с советами современных книг о вежливости, речевом этикете и т.д.
Политическое красноречие было развито слабо. Искусным политическим оратором в Московской Руси был царь Иван Грозный. Он любил поспорить, но спор был небезопасен для его противников. Так, диспут с одним пастором закончился тем, что царь в гневе ударил его посохом, воскликнув: «Поди ты прочь со своим Лютером!» Послания князя Курбского и ответы царя по существу являются ярким политическим диспутом 16 века, который оказался возможен лишь после отъезда Курбского за пределы царства.
XYI век отмечен и продолжительной полемикой, ораторской по форме, между так называемыми «нестяжателями» (Нилом Сорским, Максимом Греком) и крупными церковными иерархами «иосифлянами» (Иосиф Волоцкий и др.). «Нестяжатели» призывали церковь отказаться от богатства и быть богатыми лишь духом, «иосифляне» считали, что церковь, чтобы управлять людьми, их душами, должна быть богатой и сама. Обычая публичной дискуссии на Руси не было, поэтому полемическое красноречие выражалось в письмах и посланиях, предназначенных для копирования и распространения. Иосифляне нашли способ овладения вниманием масс: их речь была проятой и ясной, тогда как “нестяжатели”, в точности следуя канонам риторики, используя сложную аргументацию, так и остались непонятыми.
Роль слова резко возрастает в Смутное время (начало XYII века) – высок ораторский пафос грамот заточенного в подвале московского патриарха Гермогена, направленных против польских захватчиков, и анонимного “Плача о пленении и разорении Московского государства”. Для истории риторики наибольший интерес в этом веке представляют обращенные к народу “Слова”, “Послания”, “Беседы” протопопа Аввакума – главы раскола, “неистового”, “огнепального” Аввакума.Его ораторская речь задолго до Державина объединила, сплавила в одно художественное целое привычные в литературе церковнославянские слова, греко-римские риторические приемы и “мужицкий”,”подлый” язык. Диалог, каламбур – все подчинено основной задаче – сильному, непосредственному, живому воздействию на собеседника или читателя.
Первым древнерусским сочинением, систематизировавшим “свободные мудрости” было “Сказание о семи свободных мудростях”, написанных в семи главах. В каждой глазе рассматривалась соответствующая наука (“мудрость”): грамматика, риторика, диалектика, мусика (музыка), арифметика, геометрия, астрономия – представляла себя, объясняла сущность своего учения, говорила о его пользе, связи с дрпугими науками и т.д. Риторика в нем рассматривается как всеобъемлющая наука, касающаяся правил создания всех видов речи. Это сочинение легло в основу первых русских учебников по теории красноречия.
В 1672 г. переводчик Посольского приказа Николай Спафарий переработал “Сказание о 7-ми свободных мудростях” в “Книгу избранную вкратце о девяти музах и семи свободных художествах”, где говорится о происхождении риторики, дается ее определение как “художество (искусство), которое учит украшать речь и убеждать”.
К 1620 г. относятся наиболее ранние списки первой русской “Риторики”. Нам неизвестно имя автора, хотя долгое время считалось, что она была написана новгородским митрополитом Макарием ( он был просто ее первым владельцем). Это не самостоятельное русское сочинение, а перевод латинской “Риторики” немецкого ученого Филиппа Меланхтона (Франкфурт, 1577). Но отношение к тексту оригинала у древнерусского книжника было “творческим”, поскольку он не только ввел в свой перевод отрывки из “Сказания о 7-ми свободных мудростях”, приспосабливал латинское сочинение к нуждам российского образования (так, консул Маммий стал думным Федором, а Ахилл – Иваном). В “Риторике” две книги: “Об изобретении дел” и “Об украшении слова”. Текст написан в вопросах и ответах, имитируя диалог учителя и ученика. В январе 1622 года была создана новая редакция этого текста. По заданию три писца-ученика переписывали текст, разделенный между ними по главам, потом учитель дал свои комментарии к трудным терминам риторики, а также делает перевод всех греческих и латинских терминов на русский язык. После того, как учитель риторики закончил свой комментарий, ученики переписали текст и так получилась новая редакция, которая и существовала вплоть до конца 17 – начала 18 вв. Многие греческие и латинские термины, переведенные впервые в “Риторике”, вошли затем в последующие российские учебники риторики и словесности. Текст начинается вопросом: что есть риторика и что содержит учение ее? Риторика – наука, наставляющая на правый путь и полезную жизнь добрыми словами. “Сию науку также называют сладкогласие и краснословие, поскольку она учит красиво и удобно говорить и писать”. Идет становление новой терминологии, поиск нужных слов. Затем следует краткая история науки, рассматриваются различные роды речей (судебная, совещательная, эпидейктическая, учебная – школьная речь и проповедь). Далее рассматриваются части речи (предисловие, повествование, предложение, доказательство, опровержение, заключение) и основные требования к этим частям, рассматривается учение об эмоциях. Во второй книге рассмотрена теория речевого выражения и украшения (фигуры и тропы речи), анализируются речи образцовых авторов, уместное пользование стилями.
На основе этой “Риторики” была написана в конце 17 века “Риторика” Усачева, дополненная новыми наблюдениями и выводами. Она представляет собой своеобразную энциклопедию лингвистических и стилистических знаний своего времени.
Древнерусское красноречие рождается на основе взаимодействия развитой народной устно-речевой традиции и античных, византийских риторических образцов.
Риторический идеал Древней Руси:
1. Беседуй только с достойным. Это правило ведения беседы приводится в русских риториках вплоть до 20-х гг. ХХ века. “Лучше с умным камни носить, чем с глупым вино пить”.
2. Выслушай собеседника. Достойный собеседник – старший или мудрый человек – достоин и почтения к своему слову, такого полагается выслушать кротко и внимательно.
3. Кроткость в беседе. Иначе нельзя беседовать с достойным человеком. Осуждаются как большой грех нарушения этого правила: словесная брань, пустословие, многословие, несдержанность в речи.
4. Доброе слово всегда желанно и благотворно, решительно противопоставлено лести и лжи.
Истоки русского речевого идела восходят к античному этическому риторическому идеалу Сократа, Платона, Аристотеля.
В XYIII веке при Петре I сделан был новый шаг в развитии ораторского искусства в России. Видными ораторами петровской эпохи были служители церкви – Стефан Яворский (1658-1722) и Феофан Прокопович (1681-1736).
Речи Стефана Яворского отличались изысканностью форм, большим количеством отступлений от основной темы. Исполнение его проповедей отличалось театральностью: неожиданные переходы, подчеркнутая интонация, широкий жест, резкие телодвижения. Но этот прекрасный оратор резко выступал против реформ Петра. В отличие от него – Феофан Прокопович был убежденным сторонником петровских преобразований. Избегал искусственных аллегорий, туманных символов, отходов от основной темы (что было характерно для Яворского), в речах Прокоповича – талантливого ученого, публициста, общественного и церковного деятеля – содержалось немало сатирических выпадов против врагов петровских преобразований. Первым выступлением, снискавшим ему громкую ораторскую славу, была торжественная проповедь при встрече Петра – победителя в Полтавской битве. Это был пламенный панегирик русским воинам, победителям шведов и их могучему полководцу. В 1716 г. Прокопович переезжает в Петербург, где становится главным советником Петра по вопросам духовного управления. Он пишет в 1721 г. «Духовный регламент», в котором отстаивает простоту, доступность и в то же время наглядность и образность речи. Эта работа (создание речи) требует от автора прежде всего честности и прилежания, изучения образцов лучших ораторских выступлений прошлого, скромности, чувства меры, советует воздерживаться в публичных выступлениях от поучительного, назидательного тона, избегая злоупотребления местоимением «Вы», особенно если речь идет об ошибках слушателей. В этом случае этика публичной речи требует ( и сегодня тоже) включения оратора в число критикуемых: «мы не сумели, мы не добились…». Недопустимым полагает Прокопович упоение оратора собственным красноречием. Много внимания уделяет манере поведения проповедника за кафедрой: «не надобно проповеднику шататься вельми, будто в судне веслом гребет. Не надобно руками всплескивать, в боки упираться, подскакивать, смеяться, да не надо бы и рыдать, но хотя бы и возбудился дух, надобе, елико можно, унимать слезы, вся бо сия лишняя и неблагообразна суть, и слушателей возмущает».
Вскоре после «Духовного регламента» в 1724 г. Петр издал указ, в котором категорически запрещал чтение доклада по тексту: «господам сенаторам… запретить речь читать по бумажке, токмо своими словами, чтобы дурость каждого всем явна была».
Духовно-риторические сочинения этого периода все же были скованы традициями и предписаниями, ориентированными на тяжелый и архаичный стиль церковнославянских речений. Подлинное же искусство светского публичного слова в России связано с развитием университетского красноречия. Это объясняется прежде всего тем, что Россия была лишена парламентских форм демократии, столь обычных для Западной Европы, и именно в университетской аудитории живое слово имело возможность свободно развиваться, совершенствоваться.
Решительный шаг на этом пути сделал создатель Московского университета и Академии наук М.В.Ломоносов (1711 – 1765). Именно он предпринял труднейшую реформу русского языка, заложил основы современной литературной речи. Ломоносов положил начало русской научной риторике, написав «Краткое руководство к красноречию» (1748 г.). Первую же свою книгу по риторике он написал в 1743 году. Она была отвергнута немцами-академиками. При обсуждении рукописи академик Миллер высказался так: «…следует написать книгу на латинском языке…и, присоединив русский перевод, представить ее Академии». Невзирая на подобные поучения, Ломоносов и новый, расширенный вариант книги написал на русском языке. В этой книге, выдержавшей девять изданий, не потерявшей своей актуальности и сегодня, была заложена программа дальнейшего развития русского ораторского искусства. Благодаря доходчивому, простому и образному языку «Руководство» стало настольной книгой для образованных людей. По мнению Ломоносова, «красноречие есть искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об оной мнению». Рассматривает красноречие как искусство убеждения, где все аспекты воздействия речи оратора на слушателя важны и значимы. В своем труде Ломоносов выделяет собственно риторику, то есть учение о красноречии вообще, ораторию, то есть наставление к сочинению речей в прозе, и поэзию, то есть наставление к сочинению поэтических произведений. Ломоносов был одним из тех, кто заложил основы современного русского литературного языка. Он создал жанр русской оды философского и патриотического звучания, является автором поэм, трагедий, сатир, фундаментальных филологических трудов и научной грамматики русского языка.
«Риторика» М.В.Ломоносова состоит из трех частей: «Об изобретении», «Об украшении» и «О расположении» : «Риторика есть учение о красноречии вообще… В сей науке предлагаются правила трех родов. Первые показывают, как изобретать оное, что о предложенной материи говорить должно, другие учат, как изобретение украшать, третьи наставляют, как оное располагать надлежит, и посему разделяется Риторика на три части – на изобретение, украшение и расположение».
Основные теоретические положения риторики в книге Ломоносова сопровождаются цитатами из сочинений знаменитых писателей Древней Греции и Древнего Рима, средневековья, Возрождения и Нового времени, данные в авторском переводе. Много в учебнике примеров, написанных самим Ломоносовым, в том числе стихотворных.
По мнению Ломоносова, оратору присущи 5 основных качеств:
1.Природные дарования, которые он подразделяет на душевные и телесные. К первым относит автор остроумие (понимая под ним остроту, гибкость и самостоятельность мышления) и память, ибо «как семя на неплодной земле, так и учение в худой голове тщетно есть и бесполезно». К телесным дарованиям Ломоносов относит владение голосом, дыханием, внешний облик оратора (приятная внешность, осанка).
2. Наука, то есть «познание нужных правил», изучение законов красноречия, изучение античных риторик.
3. Изучение образцов выступлений ораторов прошлого («подражание авторов в красноречии славных»), что для учащихся едва ли больше нужно, нежели самые лучшие правила.
4. Упражнение в сочинении речей ( «от беспрестанных упражнений возросло красноречие древних великих витий»). Именно ежедневное упражнение в подготовке и произнесении речей, по мнению Ломоносова, позволяло ораторам быть готовыми к импровизированному выступлению в любой момент.
5. Знание других наук. Вслед за Цицероном Ломоносов утверждает, что только широкая образованность позволяет человеку стать хорошим оратором. «Материя риторическая есть всё, о чём говорить можно, т.е. все известные вещи в свете. Отсюда явствует, что ежели кто имеет большее познание настоящих и прошедших вещей, т.е. чем искуснее в науках, у того большее есть изобилие материи к красноречию».
Важным для публичного выступления Ломоносов считал выбор темы. Слово, обращенное к слушателям, должно воздействовать не только на разум, но и на чувства. Поэтому Ломоносов отводит специальную главу вопросам эмоционального воздействия ораторской речи. По его мнению, совершенство ораторского произведения достигается чистотой стиля, который «зависит от основательного знания языка, от частого чтения хороших книг и от обхождения с людьми, которые говорят чисто».Советуя прилежно изучать грамматические правила, выбирать из достойных книг изречения и пословицы и заботиться о «чистом выговоре при людях, которые красоту языка знают», он подчеркивал: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики». Вдохновенные строки посвящает Ломоносов могучей силе русского языка, который «имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает. И для того нет сумнения, что российское слово не могло приведено быть в совершенство, каковому в других удивляемся».
В ораторских произведениях Ломоносова можно проследить сочетание двух противоположных стилей. С одной стороны, яркий и живой язык образов, искреннее выражение чувств, с другой – пышность, витиеватость, изобилующая метафорами, гиперболами, риторическими фигурами. Когда Ломоносов говорит о близких и волнующих его темах, например, о развитии науки и просвещения, о расцвете России, он употребляет простые, убедительные образы, слова звучат доверчиво и непринужденно. Но совсем по-другому звучат торжественные Оды, Похвальные слова – они содержат огромное количество тропов и фигур риторики (антитезы, анафоры, олицетворения, риторические вопросы, обращения и т.п.).
Ломоносов считает, что каждое ораторское произведение должно состоять из четырех частей: вступления, истолкования, утверждения и заключения. По такой схеме построены почти все его произведения. Специальный раздел риторики посвящен произнесению ораторских произведений. Ломоносов утверждал, что мало иметь хорошую тему, мало образно изложить материал, умело его расположить, но очень важно красиво его произнести, повышая или понижая голос в соответствии с излагаемым текстом. Для выражения эмоций советует употреблять соответствующие жесты.
По дошедшим до нас воспоминаниям современников Ломоносов обладал прекрасной речью, слог его был «великолепен, чист, тверд, громок и приятен», «нрав он имел веселый, говорил коротко и остроумно, любил в разговорах употреблять острые шутки». Как отмечал Н.И.Новиков – автор первой биографии Ломоносова – этот величайший русский ученый-энциклопедист почитается в «числе наилучших лириков и ораторов». Сам Ломоносов свой вклад в развитие риторики в письме графу М.И.Воронцову 30 декабря 1759 г. оценивал так: «Через 15 лет нес я на себе четыре профессии, то есть в обоем красноречии, в истории, в физике и химии, и оные отправлял не так, чтобы только как-нибудь препроводить время, но во всех показал знатные изобретения: в красноречии ввел в наш язык свойственное стихов сложение и штиль исправил грамматическими и риторическими правилами и примерами в разных сочинениях…»
Другая замечательная работа, оказавшая влияние на развитие теории красноречия – это «Правила высшего красноречия», написанные М.М.Сперанским (1772-1839) – знаменитый государственный деятель, реформатор российского законодательства. Он родился в селе Черкутино Владимирского уезда Владимирской губернии в семье простого сельского священника. Ни его отец, ни дед (тоже священники) не имели даже фамилии и писались только по отчеству. Фамилию «Сперанский» придумал Михаилу его дядя, священник Матвей Богословский, когда будущий великий реформатор поступал во Владимирскую духовную семинарию ( от латинского spero – надеюсь). Надежды вполне оправдались. В семинарии его любимыми предметами были философия и риторика. После блестящего завершения учебы во Владимирской семинарии, Сперанского отправили в 1788 г. в Санкт-Петербургскую семинарию для продолжения учебы. По окончании была предложена должность преподавателя математики, через три месяца - преподавание физики и красноречия. В 1795 г. в дополнение к должности преподавателя философии Сперанский назначен префектом семинарии. Поступив в гражданскую службу в 1797 г., Сперанский за 4 года сделал блестящую карьеру государственного деятеля, реформатора Российского законодательства. Уже в 1801 г. он стал действительным статским советником, а затем - графом Российской империи. Немало помогло ему и умелое владение риторикой, которую Михаил Михайлович знал и любил.
Влияние философии и веры в идеалы Века Разума и Просвещения весьма ощутимо в "«Правилах высшего красноречия"» написанных Сперанским в 1792 году в 20-летнем возрасте. Напечатаны они были лишь в 1844 году, через пять лет после смерти М.М.Сперанского. Сочинение отличают авторская наблюдательность, эрудиция, изысканность формы и выражения.
Сперанский пишет: «Красноречие есть дар потрясать души, переливать в них свои страсти и сообщать им образ своих понятий. Первое последствие сего определения есть то, что… обучать красноречию не можно, ибо не можно обучать иметь блистательное воображение и сильный ум. Но можно обучать, как пользоваться сим божественным даром... И вот то, что собственно называется риторикою…» Вслед за Цицероном и Ломоносовым указывает Сперанский на важность композиции речи, на роль каждой части выступления. Он отмечает, что «вступление должно быть просто», т.к. его задачей является познакомить слушателя со своим пониманием предмета речи, оно есть «приуготовление души к тем понятиям, которые автор ей хочет внушить, или к тем страстям, кои в ней он хочет возбудить». Слишком пышное и многообещающее вступление опасно – замечает Сперанский. «Сделать столь великолепное начало есть обязаться показать впоследствии еще большее… Заставить много от себя ожидать есть верный способ упасть». Вместе с тем «делать заключения сухие и холодные, значит терять плод своего слова. ..Речь не что иное есть как приготовление слушателей к совершенному убеждению. Слушатель в продолжение ее был движим вместе с вами страстию. Сердце его, ослабевшее от сего потрясения, готово уже сдаться – для чего не пользуетесь вы его расположением? Для чего погашаете вы огонь в то самое время, как он должен быть в величайшей своей силе? Вот что значит разрушить своими руками собственное свое творение». Сперанский исходит из триединой задачи оратора: изобретение, расположение и изложение речи. Расположение мыслей в речи подчиняется двум правилам: 1)все мысли должны быть связаны между собой так, чтобы одна вытекала из другой, что позволит сосредоточить внимание слушателей, легко переходить от одного предмета к другому; 2) все мысли должны быть подчинены главной, доминирующей. Доказательства в речи – «суть то же, что кости и жилы в теле». Их надо построить так, чтобы одно поддерживало другое, создавая единое целое. Все доказательства должны быть не только связаны между собой точными переходами, но и выстроены в перспективе так, чтобы в каждой части ясно виделась цель всего выступления. Содержанию должна соответствовать ясная и четкая речевая форма выступления. «Кто хочет иметь дело с людьми, - учит Сперанский, - тот необходимо должен мыслить хорошо, но говорить еще лучше».»Язык твердый, выливающий каждое слово, не стремительный и не медленный, дающий каждому звуку должное ударение» – вот, что необходимо оратору. Большое внимание удаляется внешнему виду оратора, его позе, жестам и мимике, а также эмоциям, т.к. все это оживляет и украшает речь.
Основная идея трактата – научить потенциального оратора нравиться публике, заинтересовать ее, и доказать ему, что для этого мало только обладать природным даром, необходимо еще и хорошо разбираться в предемете своего выступления, уметь ответить на любой, порой даже самый неожиданный вопрос слушателей по данной теме.
Среди учебников 18-19 вв. особенно выделялся учебник А.Ф.Мерзлякова (1778-1830) – видного русского поэта и критика, возглавлявшего кафедру российского красноречия и поэзии и Московском университете. Его «Краткая риторика, или Правила, относящиеся ко всем родам сочинений прозаических» выдержала четыре издания с 1809 по 1828 г. Она была предназначена для воспитанников Московского университетского пансиона. В этот период там учился А.С.Грибоедов, лекции Мерзлякова слушал Ф.И.Тютчев, готовясь к поступлению в университет, у Мерзлякова брал домашние уроки М.Ю.Лермонтов. В основу своей теории Мерзляков положил учение о слоге и стиле, полагая найти в стилистических характеристиках речи общие правила для всех родов сочинений.Он пишет: «Слово, речь в тесном смысле означает рассуждение, составленное по правилам искусства и назначенное к изустному произношению. Сие рассуждение заключает в себе одну какую-нибудь главную мысль, которая объясняется или доказывается для убеждения слушателей». Именно Мерзляков первым представил роды и виды словесности в следующем разнообразии: письма; диалоги; учебные сочинения; история (характеры, биография, романы, подлинная история); речи (духовные, политические, судебные, похвальные и академические). Мерзляков отмечал, что «риторика подает правила к последовательному и точному изложению мыслей, к изящному и пленительному расположению частей речи…риторика включает полную теорию красноречия, под которой понимается способность выражать свои мысли и чувства в письме или на словах правильно, ясно и сообразно с целью оратора. Для образования истинного оратора не достаточно одних только общих правил риторики. Нужно познакомиться с лучшими образцами искусства древними и новейшими. В любой ораторской речи может быть три намерения: научение, убеждение и искусство тронуть слушателя. Оратор действует не только на разум, но и на душевные силы слушателей. Самым действенным способом считается новость, красота, возвышенность мыслей и одежды. Оратору важно возбуждать страсти, а для этого необходимо глубокое познание человеческого сердца. Оратор и писатель, по Мерзлякову, имеют одну цель: учить, занимать, трогать, доказывать. Красноречие пленяет наши сердца, возбуждает воображение, способствует распространению познания, открытию новых истин, при его помощи прошлое становится достоянием настоящего. Оно должно обязательно иметь благородную цель. Врожденными дарами оратора являются гений, наблюдательный взор, остроумие, вкус, воображение, память. Здравая философия, опыт в риторических правилах, знание истории и литературы, познание человеческой природы относятся к необходимым приобретаемым качествам успешного оратора.
Творчество Н.Ф.Кошанского (1785-1831) можно отнести к периоду расцвета русской риторики. С 1811 по 1828 г. он – профессор русской и латинской словесности Царскосельского лицея, один из учителей А. С. Пушкина. Его лекцией «О преимуществе российского слова» открылись занятия в лицее; как педагог он поощрял поэтические занятия лицеистов, приобщая их к античной поэзии. «Общая реторика» Кошанского выдержала 10 изданий ( 1829-1849), «Частная реторика» – 7 изданий (1832-1849). По этим учебникам учились несколько поколений российских учащихся. Живость изложения, множество дополнительных сведений по логике и эстетике, иллюстрация риторических указаний многочисленными примерами из древней и новой литературы снискали Кошанскому славу замечательного писателя-педагога. Если общая риторика излагала общие правила составления сочинений, то частная риторика предлагала правила к отдельным видам: как писать письма, как вести разговоры, как пишется художественная (изящная) проза, как строить учебные и ученые сочинения, каковы разновидности ораторского красноречия. Риторика Кошанского носит ярко выраженный прикладной характер.»Общая риторика» состояла из трех традиционных разделов: 1. «Изобретение»; 2. «Расположение»; 3. «Выражение мыслей». В первом разделе Кошанский стремится развить в своих учениках умение с разных сторон, как бы в разных аспектах увидеть или «хорошо понять» избранный предмет описания. Во втором разделе он ставит своей целью научить «располагать»,т.е. строить, формировать, составлять сочинения. В основе третьего раздела лежит категория стиля, определяемого как «способ выражать мысли, как искусство писать». Здесь же автор рассматривает все «роды риторических украшений» – тропы и фигуры. Предостерегает от чрезмерного, излишнего употребления украшений в любых сочинениях, они не должны становиться самоцелью в речи.
Общая цель риторики как учебного предмета, по мнению Кошанского, «состоит в том, чтобы, раскрывая источники изобретения, раскрыть все способности ума, - чтобы, показывая здравое расположение мыслей, дать рассудку и нравственному чувству надлежащее направление, - чтобы, уча выражать изящное, возбудить и усилить в душе учащихся живую любовь ко всему благоразумному, великому и прекрасному». Предпосылки и сущность красноречия состоят в работе мысли и нравственном чувстве.
Еще один прекрасный теоретик риторики - Зеленецкий К.П. (1812-1857) – профессор Ришельевского лицея в Одессе, автор ряда книг по теории словесности, общей филологии, риторике.В 1846 г. он написал «Исследование о реторике в ее наукообразном содержании и в отношениях, какие имеет она к общей теории слова и к логике», а также «Общая риторика» и «Частная риторика» в 1849 г. Именно такое написание вариантов «реторика/риторика» . По мнению Зеленецкого, «ораторское красноречие состоит в искусстве действовать даром слова на разум и волю других и побуждать их к известным, но всегда высоким и нравственным целям. Оратор достигает этого двумя средствами: силою и очевидностью доказательств он склоняет на свою сторону умы слушателей, а жаром чувства и красноречием, исходящим из душевного убеждения, побуждает их сочувствовать себе. Задача оратора состоит в том, чтобы согласить различные мнения в одну мысль и различные желания в одну волю». Ученый считает, что «основой ораторского красноречия может служить стремление ко благу человечества. Цели корыстные лишают оратора глубины собственных убеждений, а это не позволяет слушателям сочувствовать его основным мыслям и чувствам.».
Ораторская речь состоит из пяти частей, хотя это не всегда необходимо, возможно и изменение порядка расположения частей речи: приступ (введение), предложение, разделение, изложение обстоятельств предмета, доводы и опровержения, патетическая часть и заключение.
Приступ своей целью имеет,во-1-х, объяснить причину, по которой оратор начинает говорить об известном предмете, во-2-х, расположить слушателей к убеждению и привлечь внимание и благосклонность к себе. Приступ может быть естественный («прямо начинает свой предмет и объясняет дело») и искусственный («мало-помалу склоняет слушателей на свою сторону, побуждает внимание и приготавливает их к убеждению»). В предложении кратко, но ясно излагается основная идея, тезис речи. Изложение обстоятельств предмета принимает характер повествования или описания. Далее доказательство ( «доводы должны возрастать и усиливаться… не следует слишком увеличивать число доводов… иначе они теряют силу и убедительность»)и опровержение основной мысли речи( особенно в тех случаях, когда «противное мнение слишком укоренено в умах слушателей»). Патетическая часть обращена к чувствам, эмоциям слушателей, она должна основываться на истинном убеждении. Наконец, в заключении своей речи «оратор или выводит следствия из доказанной истины, или вкратце приводит основные мысли всего доказанного, или возбуждает сочувствие слушателей к истине, которую старался раскрыть»).
В 19 веке значительных успехов достигает академическое красноречие, оно становится ведущей разновидностью русского ораторского искусства. Грановский Т.Н., Соловьев С.Н., Ключевский В.О., Менделеев Д.И., Тимирязев К.А., Павлов И.П. и другие снискали себе славу не только среди студентов. Обладая ораторским даром, они не были похожи друг на друга, и в этой неповторимости заключалась одна из причин их успеха. «Один оратор могущественно властвует над толпой силою своего бурного вдохновения, другой – вкрадчивой грацией изложения, третий – преимущественно иронией, насмешкой, остроумием, четвертый – последовательностью и ясностью изложения и т.д.», - замечал Белинский В.Г.
Плеяда русских юристов 19 века. Расскажите об одном из них
Необходимо отметить значение и судебного красноречия, которое достигло высокого совершенства как в практической сфере, так и в области разработки теории ораторского искусства. Его расцвет связан с судебной реформой 1864 года и введением суда присяжных. Прения сторон в открытых судебных процессах обязывали к тому, чтобы и прокурор, и адвокат, и представитель суда выступали убедительно, доходчиво, ярко. Судебные ораторы осваивали и развивали речевую культуру, углубляли свои знания, стремились говорить красочно и остроумно. Выдающимися ораторами были Плевако Ф.Н., Кони А.Ф., Карабчевский Н.П., Андреевский С. А., Спасович В. Д.. Русское судебное красноречие своей практикой служило общественным интересам, оно было источником, из которого должны были «выносится уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству». Речи известных русских судебных ораторов характеризует не только красочность языка, точность и меткость слова, мягкость и певучесть слога, но также стройность, логичность в изложении и анализе материала, глубина юридического исследования доказательств и всех обстоятельств дела. Всякие излишества, преследующие цель украшательства речи ради ее внешнего эффекта, отсутствовали в речах лучших представителей этого жанра.
Говоря о Ф.Н.Плевако, В.В.Вересаев в своих воспоминаниях пишет: «Главная его сила заключалась в интонациях, в подлинной, прямо колдовской заразительности чувства, которыми он умел зажечь слушателя…Судили священника, совершившего тяжкое преступление, в котором он полностью изобличался, не отрицал вины и подсудимый. После громовой речи прокурора выступил Плевако. Он медленно поднялся, бледный, взволнованный. Речь его состояла всего из нескольких фраз… «Господа, присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и в них сознался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал на исповеди все ваши грехи. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех». И сел. Священника оправдали. Рассказывая о другом случае, Вересаев передает его так: «Прокуроры знали силу Плевако. Старушка украла жестяной чайник, стоимостью дешевле 50 копеек. Она была потомственная почетная гражданка и, как лицо привилегированного сословия, подлежала суду присяжных…Поднялся Плевако: «Много бед, много испытаний пришлось перенести России за ее больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары и поляки. Двунадесять языков обрушилось на нас, взяли Москву. Всё вытерпела, всё преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь… Старушка украла старый чайник , стоимостью в 30 копеек.Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно!» . Смех… Старушку оправдали…
С середины XYIII столетия и вплоть до 1923 г., когда был издан последний учебник по теории словесности Д.Н.Овсяннико-Куликовского «Теория поэзии и прозы», в России было издано 175 названий учебников, учебных пособий, исследовательских работ по различным аспектам риторики и ораторского искусства. Некоторые учебники переиздавались десятки раз, вплоть до 1917 года.
Риторика читалась повсеместно, практически во всех учебных заведениях России: в торговых школах и низших технических училищах, в кадетских корпусах, в мужских и женских гимназиях, в коммерческих, реальных и военных училищах, в духовных семинариях и академиях, в университетах. Риторика стала фактом культурной жизни общества.
Однако со второй половины XIX века риторика постепенно из разряда общеобразовательных дисциплин переходит в статус дисциплин специальных. С чем это связано? Дело в том, что в истории русской науки победила критика риторики, хотя университетские профессора пытались объяснить, что существует «истинное и ложное красноречие», что предубеждение против красноречия основано на его «злоупотреблении», но возобладал взгляд на риторику как на ложное ораторство, фразерство, «многословие не без пустословия», стремление скрыть за внешне красивыми словами какой-то обман для аудитории, умение строить тропы и фигуры, находить красивые слова безотносительно к содержанию речи. Во-2-х, риторика, описывая классические формы речи, никак не касалась обыденной речи и не успевала отражать общественные проблемы, чем занимались художественные литераторы. Революционно-демократическая критика во главе с «неистовым» Виссарионом Белинским выдвинула тезис о том, что главным видом речи является художественная литература, риторика же не нужна. Таким образом, в конце 19 века риторика как бы изжила себя. Появился новый предмет «Теория словесности». Новая дисциплина взяла из риторики ряд понятий и даже целых разделов, например, учение о композиции, стилях и фигурах речи. Но традиционный канон риторики нарушался, опускаются вопросы, связанные с изобретением речи, анализом аудитории и т.п. Задачей курса теории словесности становится формирование читателя художественной литературы. Затем от теории словесности отделяют стилистику, разрабатывающую учение о теории языка и стиля. Т.е. теория словесности также была разрушена.
6.Сергеич П. Искусство речи на суде: условия истинного пафоса.
П. Сергеич — псевдоним известного русского юриста Петра Сергеевича Пороховщихова. О чистоте и точности слога, простоте речи, о «цветах красноречия», риторических оборотах, поисках истины размышляет автор этой книги — содержательной, богатой наблюдениями и примерами. Впервые она была издана в 1910 году; переиздание в 1960 году имело большой успех. Многие рекомендации автора по методике построения судебной речи полезны и в наши дни.
Глава из книги
О ПАФОСЕ
Рассудок и чувство. Чувства и справедливость. Пафос как неизбежное, законное и справедливое. Искусство пафоса. Пафос фактов
РАССУДОК И ЧУВСТВО
«Обещаю и клянусь, что по каждому делу, по которому буду избран присяжным заседателем, приложу всю силу разумения моего и подам решительный голос по сущей правде и убеждению моей совести». Так клянутся судить наши присяжные заседатели; так наставляют их прокурор, защитник и председатель: по сущей правде и совести. А что, если правда говорит одно, а совесть — другое? Если рассудок твердит: он убил, а сердце молит: спаси его... Что тогда делать присяжному, как соблюсти присягу?
«Совесть судьи, — говорит в своем «Руководстве для присяжных» английский судья и ученый Стефен*, — отрешается от всяких житейских забот, страхов и желаний, отдается всецело своему делу, и дело это творится ею с молчаливым, настойчивым, непоколебимым вниманием». Эти слова с благодарностью может сказать о русских присяжных каждый русский человек. Но давно уже признано, что у всякого народа свой суд присяжных. На той же странице Стефен пишет: «Совесть судьи не знает уступок; она должна отвлечься от всяких слабостей, присущих природе человеческой, как от свойств, ей не только чуждых, но и вполне недопустимых; в ней нет благодушия; она сурова и бесчувственна.
Она живет потому, что наблюдает, рассуждает и решает, но во всех других отношениях жизнь ее не отличается от жизни жабы в глыбе мрамора». Могут ли так судить русские присяжные? Что если бы самый уважаемый судья предложил такую формулу нашим присяжным в напутственном слове? Он сразу потерял бы их доверие. И это было бы справедливо, потому что эта "формула не соответствует духу русского народа, а правосудие должно более отвечать народному духу, чем отвлеченным рассуждениям и требованиям теории.
«Присяжные судят более по впечатлениям, а не по логическим выводам», — говорил В. Д. Спасович*. Главная задача оратора, писал Цицерон**, заключается в том, чтобы расположить к себе слушателей и настроить их так, чтобы они более подчинялись волнениям и порывам чувства, чем требованиям рассудка. Mul-to plus proficit is qui inflammat judicem, quam il-le qui docet, — повторяет он в другом месте. Так думают и многие другие законники. Но сами присяжные утверждают другое. Вот что пишет в своих заметках, напечатанных несколько лет назад, один присяжный заседатель: «Главными факторами, действующими на ум и совесть присяжных, — говорит он, — всегда являются единственно суть дела и личность подсудимого; ни излишних цветов красноречия, ни банальных лирических обращений к сердцу присяжных не нужно; не какие-либо софизмы и теории, но сама реальная жизнь руководит умом и совестью присяжных. Именно из этой реальной жизни, а не из тиши кабинетов и не из книг выносят присяжные свои истины «житейской правды» и свое отрицательное отношение к положениям правды формальной. Это руководящее начало всегда сказывается в их деятельности»
Можно думать, что с этими словами согласилось бы значительное большинство русских людей, бывших присяжными. Итак, не чувства и не впечатления, а ум, совесть, житейская правда направляют решения присяжных в нашем суде.
Две тысячи лет тому назад судили одного человека присяжные, не наши полуграмотные крестьяне и мещане, а свободные граждане свободного народа, стоявшего во главе современного ему человечества. Обвинение было тяжкое: подсудимый обвинялся в том, что не верил в богов и публично развращал народ. Обвинителей было несколько, защитников не было; подсудимый защищался сам. Вот что он говорил:
«В речах моих обвинителей, афиняне, нет ни слова правды; я же ничего, кроме правды, вам говорить не буду. Их речи блещут изяществом и остроумием; я буду говорить просто, не подбирая красных слов. В мои годы непристойно являться к вам с заранее составленной речью, да я и не привык говорить на суде. Поэтому убедительно прошу вас не обращать внимание на мои выражения, а рассудить внимательно, справедливо ли то, что я говорю, или нет. В этом долг судьи, а мой долг — говорить правду».
Доказав после этого своими обычными приемами логическую несостоятельность обвинения его в неверии, Сократ предлагает своим обвинителям назвать хотя бы одного совращенного им человека, указать хоть одного свидетеля, в присутствии которого он отрицал существование богов. Ни свидетелей богохульства, ни совращенных на суде не оказалось.
«Того, что я сказал, афиняне, — продолжает Сократ, — довольно, чтобы доказать вам, что я не виновен в тех преступлениях, в которых меня обвиняют... Не возмущайтесь моими словами. Будьте уверены, что, осудив меня к смерти, вы сделаете больше зла себе, чем мне. Я и защищаюсь здесь не ради себя, а ради вас: боюсь, чтобы вы не оскорбили бога, не оценив дара, сделанного им вам в моем лице. Судите сами: я никогда не думал о себе; всю свою жизнь я посвятил вам; как отец или старший брат, я учил вас добру. Может ли человек сделать больше для вас? Оцените и мое бескорыстие: самые ярые обвинители мои не решились упрекнуть меня в том, что я с кого-нибудь брал деньги за свое учение. У меня есть на это и достоверный свидетель: бедность. Быть может, кто-нибудь из вас обидится на меня, припомнив, как он сам под угрозой меньшего наказания плакал и унижался перед судьями, приводил на суд своих детей, родных и друзей и молил о прощении, и видя, что я даже под страхом смерти ничего подобного не делаю. Я скажу на это, что и у меня есть родственники, есть трое сыновей; но я не привел их сюда.
Не из гордости и высокомерия, афиняне; напротив, из уважения к себе и к вам. Я считаю недостойным прибегать к таким приемам. Стыдно было бы людям, выдающимся среди вас мудростью, честностью или иною добродетелью, унижаться, как иные, которые слывут за важных людей, а сами пресмыкаются на суде, как будто, отпустив им казнь, вы дарите им бессмертие. Такие люди — позор для государства, и иностранцы, глядя на них, вправе думать, что лучшие люди в Афинах слабы и трусливы, как женщины. Вы должны доказать, что скорее склонны обвинять тех, кто, чтобы разжалобить вас, играет на суде непристойную комедию, чем того, кто со спокойным достоинством ожидает вашего приговора».
«Я думаю, что не следует просить судью об оправдании. Надо убедить его, доказав ему свою невиновность. Судья судит во имя справедливости и не должен поступаться ею в угоду обвиняемому; он дал присягу служить закону, а не людям. Не должно поэтому нам приучать вас к нарушению присяги, а вам не следует к этому привыкать... Теперь предоставляю вам и богу вынести мне тот приговор, который лучше для вас и для меня».
С точки зрения логики это идеальная защита. Спокойное, ясное, неопровержимое доказательство невиновности — и только. Сократ все время напоминает судьям, что они должны решить дело только по справедливости, что милости он от них не хочет и они не должны давать ему ее, что приговор, постановленный под влиянием тщеславия, жалости, раздражения, недостоин истинного судьи, что справедлив только приговор, основанный на истине. Доказав, что истина — его невиновность, он заявляет, что ни извиняться, ни плакать, ни льстить не хочет, и предоставляет гелиастам постановить приговор, какой они признают справедливым. Это — безусловное преклонение перед свободой совести судей, и свобода совести приводит их к сознательному присуждению к смерти невиновного.
В книге Цицерона «De oratore» несколько выдающихся общественных деятелей рассуждают об ораторском искусстве. Между ними находится Марк Антоний, бывший консул республики и дед триумвира . Собеседники просят Антония открыть им тайну его удивительных успехов на трибуне. Антоний вспоминает две свои речи: одну по делу консула Мания Аквилия, другую по делу трибуна Гая Норбана. Маний Аквилий судился в 98 году за взяточничество и был оправдан всадниками, несмотря на его вполне доказанные злоупотребления. Трибун Гай Норбан судился по делу другого рода. В 103 году до Р. X. он привлек к суду бывшего консула Цепиона за разгром храма Аполлона в Галлии и за неудачную битву с кимврами, где римские войска потерпели жестокие потери. Чтобы добиться осуждения Цепиона, Норбан вызвал ряд самых дерзких угроз и насилий против судей и должностных лиц со стороны черни. Народное возмущение на суде было величайшим преступлением в Риме, и девять лет спустя молодой Сульпиций Руф, только что вступивший на общественную деятельность, потребовал суда над Норба-ном за эти беспорядки. Он обвинял его по закону Апулея de majestate, как seditiosem et inutilem ci-vem197. Речь, произнесенная по этому делу Сульпици-ем, отличалась необыкновенной силой и страстностью. По собственным его словам, он вызвал против Норбана поп judicium, sed incendium и так был уверен в победе, что Антоний, казалось, мог только искать почетного отступления.
По поводу дела Аквилия Антоний говорит: «Я рассуждал не о мифических героях, не о вымышленных ужасах; я не играл, как актер, когда хотел спасти М. Аквилия от позора и изгнания. Я был самим собой и страдал не чужим, а собственным страданием. Без искреннего, неподдельного волнения разве мог бы я что-нибудь сделать? Человек, которого я видел на высших должностях государственных, окруженного почетом и славой, стоял предо мной униженный, оскорбленный, уничтоженный. Повторяю, я сам был глубоко взволнован, и мне нетрудно было вызвать такое же волнение в других. Я видел, как вздрогнули судьи, когда я сорвал одежду с убитого горем старика и показал им рубцы его старых ран. Тебе это кажется ловко рассчитанным приемом, Красе, но, уверяю тебя, я сделал это почти безотчетно, под влиянием мгновенного порыва. Между зрителями сидел Гай Марций, старый боевой товарищ Аквилия. Он плакал, и его слезы немало помогали мне. Я несколько раз обращался к нему, напоминал давнюю дружбу его с Аквилием, призывал его в защиту всех славных полководцев наших; я плакал и сам, не скрывая своих слез, взывал к жалости богов и людей, сограждан и союзников... Если ты, Сульпиций, и вы, друзья, хотите учиться у меня — вот вам мой совет:
умейте в речи и негодовать, и терзаться, и плакать. Впрочем, тебя ли учить? Я не забыл, как ты обвинял Норбана; помню, какую бурю ты поднял тогда на суде не речью, не словами, а именно силой убежденности и искреннего негодования. Я едва мог решиться на попытку смирить раздраженных судей. Все в этом деле было на твоей стороне: ты говорил о явно пристрастном возбуждении самого дела и о грубых насилиях черни над несчастным Цепионом; установлено было, что толпа бросала каменьями в первого сановника государства — в главу сената Марка Эмилия, что консулы, хотевшие протестовать против обвинения, были силой сброшены с трибуны; при этом ты, юноша, выступал защитником государственного порядка; я, старик и бывший цензор199, являлся заступником наглого бунтовщика, проявившего такую жестокость к несчастному консулу. Достойнейшие граждане сидели между судьями, лучшие люди наполняли форум200. Самое появление мое на ростре201 было дерзким вызовом народному негодованию и достоинству судей. Только давняя дружба могла сколько-нибудь извинить в их глазах одно то, что я решался говорить за него».
«Что мне распространяться перед вами о каком-то искусстве? Я расскажу, что сделал; хотите — ищите в этом ораторские приемы. Я начал с того, что напомнил судьям все народные волнения, бывшие у нас в государстве с давних времен, не жалея ни слов, ни красок на описание всех бедствий и ужасов, их сопровождавших, но указал, что хотя эти возмущения народные были великими несчастиями, однако некоторые из них были естественны и, пожалуй, необходимы. Не будь этих беспорядков, мы не изгнали бы царей, не создали бы народных трибунов, не могли бы постепенно ограничить консульскую власть, не имели бы права провокации к народу — этой незаменимой защиты свободы и неприкосновенности гражданина. Потом я сказал, что если народные восстания в некоторых случаях могли служить на пользу государства, то прежде, чем обвинять Гая Норбана как бунтовщика, надо было обсудить причины, вызвавшие бунт, и что если вообще когда-либо можно оправдывать народные беспорядки, то более законного повода к возмущению народ римский не видал никогда. Здесь от защиты я перешел в наступление. Я стал укорять Цепиона за его позорное бегство и возмущался потерями, понесенными нами по его вине. Этим я расшевелил еще не застывшее горе тех, кто оплакивал друзей и родных, погибших в бою с кимврами, и тут же кстати напомнил судьям, которые все были из всадников, что Цепион сделал все возможное, чтобы ограничить их судебную власть. После этого я уже чувствовал, что дело в моих руках — и народ, и судьи на моей стороне: народ видел во мне защитника его прав и вольностей, судьи были растроганы воспоминаниями о погибших родственниках и друзьях и в достаточной мере озлоблены против Цепиона, посягавшего на их власть. Тогда я стал понемногу переходить от обличения к смирению и вкрадчивой мольбе. Я говорил судьям, что хочу спасти от позора и ссылки старого друга, товарища моих боевых трудов и лишений, того, кто по заветам предков был близок мне как родной сын; что в этом деле решался вопрос о моей собственной чести, о всем самом священном для меня как для истинного римлянина; говорил, что я, не раз спасавший от бесчестия и казни людей мне чужих, не только потерял бы друга, но утратил бы право на уважение всех граждан, сам никогда не простил бы себе своего позора, если бы оттолкнул от себя человека, настолько мне близкого и дорогого. Я указал судьям на свой преклонный возраст, свою прежнюю службу, безупречное прошлое и умолял их ради всего этого извинить мое безмерное, законное и всем понятное отчаяние, просил их вспомнить, что хотя часто молил о пощаде друзьям моим, но никогда не искал снисхождения к самому себе. Вы видите теперь, что во всей этой речи я менее всего говорил о том, что составляло существо дела, то есть о том, подходил ли проступок Норбана под закон Апулея о государственных преступлениях. Вся защита была проведена такими приемами, о которых почти не говорится в наших книжках. Я волновал и увлекал судей, громил Цепиона, чтобы раздражить их против него, напоминал о собственных заслугах, чтобы расположить их в свою пользу. Ты видишь, Сульпиций, что я обращался не к рассудку судей, а к их сердцу, не разъяснял им дело, а играл на их чувствах»*.
Несколько выше устами Антония Цицерон учит: злоба, нежность, ненависть, сострадание, ужас, надежда, отвращение, радость, огорчение, восторг, негодование судей — все должно быть во власти оратора; как хочет, так пусть и делает, но он должен уметь волновать судей и вызывать в них любое из этих чувств. Но главное, Цицерон утверждает, что тот, кто распаляет судей, сильнее того, кто разъясняет им дело.
То же говорит и Квинтилиан:
«Самое главное — уметь растрогать судей, подчинить их тем чувствам, которые хочет вызвать в них оратор. Человек обыкновенных способностей, пройдя основательную школу и имея за собой нужный опыт, может выполнить задачу защиты с известным успехом. Многие наши ораторы умеют находить в делах и улики, и доказательства невиновности. Я считаю их безусловно полезными людьми. Они видят все, что есть в деле, и умеют указать судьям то, что те могли бы упустить. Я готов даже признать их образцом для тех, кто хочет только говорить дельно. Но истинное искусство заключается в том, чтобы увлекать судей, властвовать над их настроением, их сердцами, по минутной прихоти своей заставлять их то рыдать, то возмущаться — вот истинное красноречие! Улики, доводы, возражения даются сами собой. В правом деле их всегда окажется немало. Тот, кого спасли такие доводы, может сказать, что ему был нужен защитник, чтобы взять из дела то, что в нем было, и рассказать о том судьям. Иное дело, когда надо отвести им глаза, затуманить, ослепить их, чтобы они не видали правды, забыли то, что само по себе приковывает их внимание. Вот, где место настоящему оратору. Ни клиент, ни заметки, выписанные из дела, тут не помогут ему. Логикой можно доказать судье, что правда на моей стороне, затронув в нем чувство, можно добиться того, чтобы он сам желал найти ее у меня. Пусть мое дело станет его собственным, пусть он со мною увлекается и негодует, умиляется и страдает, пусть без меры расточает мне свое расположение и участие. Он, неподкупный, бесстрастный, пусть станет пристрастным ко мне, пусть, как юноша, ослепленный пылом любви, утратит силу отличать прекрасное от уродства, истину от лжи».
Оставим пока в стороне явное преувеличение, заключающееся в этих словах; оставим древних, откроем одну из самых памятных страниц нашей уголовной летописи, — дело об истязании семилетней незаконнорожденной девочки ее отцом203. Процесс этот, окончившийся оправданием, послужил материалом для одного из самых жестоких обвинительных актов против злоупотребления словом, когда-либо оглашенных в русском обществе. «Напомню дело, — говорит Достоевский*, — отец высек ребенка, семилетнюю дочь, слишком жестоко, по обвинению, обходился с нею жестоко и прежде. Одна посторонняя женщина, из простого звания, не стерпела криков истязаемой девочки, четверть часа (по обвинению) кричавшей под розгами: «папа! папа!» Розги же, по свидетельству одного эксперта, оказались не розгами, а «шпицрутенами», то есть невозможными для семилетнего возраста... Они лежали на суде в числе вещественных доказательств, и их все могли видеть, даже сам г. Спасович. Обвинение, между прочим, упоминало и о том, что отец перед сечением, когда ему заметили, что вот хоть бы этот сучок надо бы отломить, ответил: «нет, это придаст еще силы»...
«Уже с первых слов речи, — пишет Достоевский, — вы чувствуете, что имеете дело с талантом из ряда вон, с силой. Г. Спасович сразу раскрывается весь и сам же первый указывает присяжным слабую сторону предпринятой им защиты, обнаруживает свое самое слабое место, то, чего он больше всего боится...»
«Я боюсь, гг. присяжные заседатели, говорит г. Спасович, не определения судебной палаты, не обвинения прокурора... я боюсь отвлеченной идеи, призрака, боюсь, что преступление, как оно озаглавлено, имеет своим предметом слабое, беззащитное существо. Самое слово, «истязание ребенка», во-первых, возбуждает чувство большого сострадания к ребенку, а во-вторых, чувство такого же сильного негодования к тому, кто был его мучителем...»
Переходя после этого вступления к исторической части дела, защитник объясняет, что Кронеберг, живя в Варшаве, еще совсем молодым человеком имел связь с одной дамой и расстался с нею за невозможностью брака, не зная, что она беременна. Во время франко-прусской войны он вступил во французскую армию, участвовал в двадцати трех сражениях и получил орден Почетного легиона. Вернувшись после войны в Варшаву, он встретился опять с той дамой, которую любил; она была уже замужем и сообщила ему, что у него есть ребенок, живущий в Женеве, на воспитании в крестьянской семье. Кронеберг тотчас же пожелал его обеспечить. Он поехал в Швейцарию, взял девочку у крестьян и поместил ее в дом к пастору де Комба на воспитание. Так прошли годы 1872, 1873 и 1874. В начале 1875 года Кронеберг опять съездил в Женеву. Там «он был поражен: ребенок, которого он посетил неожиданно, в неузаконенное время, был найден одичалым, не узнал отца». «Особенно заметьте это словечко, — говорит Достоевский, — «не узнал отца»... г. Спасович великий мастер закидывать такие словечки; казалось бы, он просто обронил его, а в конце речи оно откликается результатом и дает плод. Коли «не узнал отца», значит, ребенок не только одичалый, но уж и испорченный. Все это нужно впереди; далее мы увидим, что г. Спасович, закидывая то там, то тут по словечку, решительно разочарует вас под конец на счет ребенка. Вместо дитяти семи лет, вместо ангела — перед вами явится девочка «шустрая», девочка хитрая, крикса, с дурным характером, которая кричит, когда ее только поставят в угол, которая «горазда кричать»... лгунья, воровка, неопрятная и со скверным затаенным пороком. Вся штука в том, чтобы как-нибудь уничтожить вашу к ней симпатию. Уже такова человеческая природа: кого вы невзлюбите, к кому почувствуете отвращение, того и не пожалеете; а сострадания-то вашего г. Спасович и боится пуще всего: не то вы, может быть, пожалев ее, обвините отца. Конечно, вся группировка эта, все эти факты... не стоят, каждое, выеденного яйца... Нет, например, человека, который бы не знал, что трехлетний, даже четырехлетний ребенок, оставленный кем бы то ни было на три года, непременно забудет того в лицо, забудет даже до малейших обстоятельств все об том лице и об том времени и что память детей не может в эти лета простираться далее года или даже девяти месяцев. Это всякий отец и всякий врач подтвердит вам. Тут виноваты скорее те, которые оставили ребенка на столько лет, а не испорченная натура ребенка, и уж, конечно, присяжный заседатель это тоже поймет, если найдет время и охоту подумать и рассудить; но рассудить ему некогда, он под впечатлением неотразимого давления таланта; над ним группировка: дело не в каждом факте отдельно, а в целом, так сказать, в пучке фактов, и как хотите, но все эти ничтожные факты, все вместе, в пучке, действительно производят под конец как бы враждебное к ребенку чувство...
«Она воровала, — восклицаете вы, — она крала».
«25 июля приезжает отец на дачу и в первый раз узнает сюрпризом, что ребенок шарил в сундуке Жезинг (сожительницы Кронеберга), сломал крючок и добирался до денег. Я не знаю, господа, можно ли равнодушно относиться к таким поступкам дочери. Говорят: «за что же? Разве можно так строго взыскивать за несколько штук черносливу, сахару?» Я полагаю, что от чернослива до сахара, от сахара до денег, от денег до банковых билетов путь прямой, открытая дорога».
«Разве можно, — возражает Достоевский, — говорить про такую девочку, что она добиралась до денег? Это выражение и понятие, с ним сопряженное, применимо лишь к взрослому вору, понимающему, что такое деньги и употребление их. Да такая если б и взяла деньги, так это еще не кража вовсе, а лишь детская шалость, то же самое, что ягодка черносливу, что она совсем не знает, что такое деньги. А вы нам наставили, что ей уже недалеко до банковых билетов, и кричите, что «это угрожает государству!» Разве можно, разве позволительно после этого допустить мысль, что за такую шалость справедливо и оправдываемо такое дранье, которому подверглась эта девочка? Но она и не шарила в деньгах, она их не брала вовсе. Она только пошарила в сундуке, где лежали деньги, и сломала вязальный крючок, а больше ничего не взяла. Да и незачем ей денег, помилуйте: убежать с ними в Америку, что ли, или снять концессию на железную дорогу? Ведь говорите же вы про банковые билеты: «от сахара недалеко до банковых билетов»; почему же останавливаться перед концессиями?»...
«Она с пороком, она с затаенным скверным пороком»...
«Подождите, подождите, обвинители! И неужели не нашлось никого, чтоб почувствовать всю невозможность, всю чудовищность этой картины! Крошечную девочку выводят перед людьми, и серьезные, гуманные люди позорят ребенка и говорят вслух о его «затаенных пороках»!.. Да что в том, что она еще не понимает своего позора и сама говорит: «Je suis voleuse, menteu-se»? Воля ваша, это невозможно и невыносимо, это фальшь нестерпимая. И кто мог, кто решился выговорить про нее, что она «крала», что она «добиралась» до денег? Разве можно говорить такие слова о таком младенце! Зачем сквернят ее «затаенными пороками» вслух на всю залу? К чему брызнуло на нее столько грязи и оставило след свой навеки? О, оправдайте поскорей вашего клиента, г. защитник, хотя бы для того только, чтоб поскорее опустить занавес и избавить нас от этого зрелища. Но оставьте нам, по крайней мере, хоть жалость нашу к этому младенцу; не судите его с таким серьезным видом, как будто сами верите в его виновность. Эта жалость — драгоценность наша, и искоренять ее из общества страшно. Когда общество перестанет жалеть слабых и угнетенных, тогда ему же самому станет плохо: оно очерствеет и засохнет, станет развратно и бесплодно...»
«Да, оставь я вам жалость, а ну как вы, с большой-то жалости, да осудите моего клиента».
Нет сомнения, что, оправдывая Кронеберга, присяжные подчинились не рассудку, а чувству антипатии, внушенной им по отношению к девочке. Но если бы обвинитель сумел вызвать в них то чувство, которого боялся защитник, их решение, вероятно, было бы другое*.
Задача судебного оратора состоит не в том, чтобы построить силлогизм или вывести правильное заключение из посылок, это слишком просто. Главное — обосновать, развернуть посылки. Вот как отделяет П. Сергеич логическую схему поиска истины от логической («боевой») схемы изложения: «Изучив предварительное следствие указанным образом, то есть уяснив себе факты, насколько возможно, и внимательно обдумав их с разных точек зрения, всякий убедится, что общее содержание речи уже определилось. Выяснилось главное положение и те, из которых оно должно быть выведено; выяснилась и логическая схема обвинения или защиты, и боевая схема речи; чтобы точно установить последнюю, стоит только сократить первую, исключив из нее те положения, которые не требуют ни доказательств, ни развития; те, которые останутся, образуют настоящий план речи».
В подтверждение сказанному П. Сергеич дает такую иллюстрацию: «Предположим, что подсудимый обвиняется в ложном доносе. Логическая схема обвинения такова:
1) донос был обращен к подлежащей власти;
2) в нем заключалось указание на определенное преступление;
3) это указание было ложно;
4) донос был сделан подсудимым;
5) он был сделан с целью навлечь подозрение на потерпевшего.
Если каждое из этих положений допускает спор, все они войдут в боевую схему обвинения и каждое положение составит предмет особого раздела речи. Если состав преступления установлен бесспорно и в деле нет других существенных сомнений, например предположения о законной причине невменяемости, вся речь может быть ограничена одним основным положением: донос сделан подсудимым. Если защитник признает, что каждое из положений логической схемы обвинения хотя и не доказано вполне, но подтверждается серьезными уликами, он должен опровергнуть каждое из них, то есть доказать столько же противоположных положений, и каждое из них войдет в боевую схему речи; в противном случае — только те, которые допускают спор».
Теория и искусство ведения спора — это тоже область риторики. В демократическом обществе существует множество мнений по вопросам, которые касаются жизни отдельного человека и общества в целом. Научиться достойно вести себя в споре, уметь направить его так, чтобы он стал работой по достижению истины, а не пустым препирательством, важно всегда, а сегодня особенно.
В любом споре необходимо соблюдать основные законы логики. Их всего четыре:
1) Закон тождества. Каждая мысль в процессе рассуждения должна иметь одно и то же содержание. Нельзя ни смещать, ни сужать, ни расширять понятие, если только это не вызвано особой необходимостью, - в последнем случае это надо четко оговорить (указать, как мы изменяем первоначальное понятие) и обосновать (объяснить, почему мы это делаем). Тогда вместо случайной или намеренной подмены исходного понятия мы получим его правомерное развитие или уточнение.
2) Закон противоречия. Две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть одновременно истинными. Высказывание не может одновременно быть в одном и том же отношении истинным и ложным.
3) Закон исключенного третьего. Истинно или само высказывание, или его прямое и полное отрицание, именуемое также широким, или общим антитезисом. Кошка - рептилия и кошка - не рептилия. Если же берется различие - узкий, или конкретный антитезис, то неверными могут оказаться два и более утверждений: кошка — рептилия, кошка - птица, кошка - насекомое и т. п.
4) Закон достаточного основания. Всякая мысль должна обосновываться мыслями, истинность которых неопровержимо доказана. Аргумент должен быть убедительнее тезиса. Кроме того, между аргументом и тезисом должна быть логическая (причинно-следственная) связь; если она не очевидна, ее надо доказать. Не всегда после этого означает вследствие этого, если таковое не доказано фактами или логикой.
Наряду с аргументами по существу дела (рациональными, основанными на фактах и логике) употребляются аргументы к человеку (иррациональные, психологические): аргументы к авторитету, к личности, к публике, к тщеславию, к жалости и т.п. Они воздействуют не на разум, а на чувства.
Существуют определенные правила ведения спора:
1) Необходимо с самого начала точно установить предмет спора, выдвинуть четкие суждения по нему - тезисы и далее без особых причин не менять ни предмета, ни тезисов.
2) Установить общее и розное в тезисах и первое исключить из предмета спора - сузить до необходимого предела пункты разногласий.
3) Условиться об однозначном понимании терминов и единых критериях оценки рассматриваемых явлений.
4) Договориться о цели спора: поиск истины, обращение в свою веру, пропаганда своих идей или нахождение компромисса (например, в имущественных спорах или в политических круглых столах).
5) Отчетливо представлять, насколько достижим ожидаемый вами результат в споре с данным противником и не стремиться к невозможному.
8.Процесс коммуникации с точки зрения риторики.
Коммуникативная сторона общения, или коммуникация в узком смысле слова, состоит в обмене информацией между общающимися индивидами. Интерактивная сторона заключается в организации взаимодействия между общающимися индивидами, т.е. в обмене не только знаниями, идеями, но и действиями. Перцептивная сторона общения означает процесс восприятия и познания друг друга партнерами по общению и установления на этой основе взаимопонимания. Естественно, что все эти термины весьма условны. Иногда в более или менее аналогичном смысле употребляются и другие. Например, в общении выделяются три функции: информационно-коммуникативная, регуляционно-коммуникативная, аффективно-коммуникативная. Задача заключается в том, чтобы тщательно проанализировать, в том числе на экспериментальном уровне, содержание каждой из этих сторон или функций. Конечно, в реальной действительности каждая из этих сторон не существует изолированно от двух других, и выделение их возможно лишь для анализа, в частности для построения системы экспериментальных исследований. Все обозначенные здесь стороны общения выявляются в малых группах, т.е. в условиях непосредственного контакта между людьми.
Речь является средством человеческой коммуникации, она направлена от человека к человеку или множеству людей. Процесс коммуникации упрощенно состоит в следующем. Имеется, с одной стороны, говорящий (в общем виде отправитель или субъект) и, с другой — слушающий (получатель, адресат). Отправитель и адресат вступают в определенный контакт с целью передачи сообщения, представленного в виде некоторой последовательности сигналов: звуков, букв и т.д. Для того чтобы информация была принята, должна существовать определенная система соответствий между элементарными сообщениями и действительностью, которая известна как отправителю, так и адресату. Эту систему соответствий между сообщениями и действительностью называют системой языка или просто языком, противопоставляя ее множеству сообщений, которые принято называть речью. Наиболее важное различие между языком и речью состоит в том, что в речи мы всегда имеем дело с непрерывным рядом (континуумом), в то время как в системе языка мы имеем дело с категориями.
Таким образом, процесс общения или коммуникации слагается из следующих шести компонентов (Р. Якобсон):
контакт сообщение
отправитель адресат
код действительность
В связи с этим выделяются шесть функций языка, каждой из которых соответствует определенная коммуникативная установка:
1) установка на отправителя, т.е. передача состояния отправителя (например, эмоций);
2) установка на адресата, т.е. стремление вызвать определенное состояние у адресата (например, эмоциональное);
3) установка на сообщение, т.е. на ту форму, в которой передано сообщение;
4) установка на систему языка, т.е. на специфические особенности того языка, на котором передается сообщение;
5) установка на действительность, т.е. на то событие, которое вызвало данное сообщение;
6) установка на контакт, т.е. на само осуществление общения.
9.Принципы гармонии речевого события.
Основной единицей речевого общения (коммуникации) является речевое событие, которое определяется как некое законченное целое со своей формой, структурой, границами. Лекция, репетиция какого-то мероприятия, конференция и т.д. — все это речевые события. Любое речевое событие складывается из двух составляющих:
1. то, что говорится, сообщается (словесная речь), и то, чем она сопровождается (мимика, жесты и пр.), — поток речевого поведения;
2. условия, обстановка, в которой происходит речевое общение между его участниками.
Принцип гармонии речевого события является основополагающим
принципом риторики. Это значит, что элементы целого не должны быть случайны, а должны определять друг друга. Особенно часто нарушается этот принцип в рекламных компаниях, когда тексты западных реклам механически переносятся на наше телевидение без учета того, что в нашей стране другие речевые ситуации, другие условия жизни. Такой подход к рекламе негативно сказывается на человеке.
Первый закон современной общей риторики — закон гармонизирующего диалога гласит: эффективное речевое общение возможно только при диалогическом взаимодействии участников речевой ситуации.
Раскроем сущность этого закона.
Термин «диалог» в современной риторике имеет иной, более общий и широкий смысл. Риторика принципиально отрицает возможность «речи, обращенной к самому себе». Такая речь риторику (как науку об эффективной, воздействующей, гармонизирующей речи) просто не интересует. В риторике не только говорящий, но и слушатель понимается как лицо активное, деятельное. Такими видел отношения между говорящим и адресатом еще Аристотель. Это видение особенно близко русскому речевому идеалу. Замечательный русский филолог и философ М. М. Бахтин писал: «Жить — значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т.д. В этом диалоге человек участвует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом, всем телом, поступками. Он включает всего себя в слово, и это слово входит в диалогическую ткань Человеческой жизни, в мировой симпосиум»
Итак, закон гармонизирующего диалога говорит о том, что ваш собеседник или аудитория — не пассивный объект, которому вы должны передать информацию, на который вы как говорящий призваны воздействовать. Ваша задача — «пробудить собственное внутреннее слово» слушателя, установить гармонические и двусторонние отношения с адресатом.
Второй принцип диалогизации речи — это принцип близости содержания речи интересам и жизни адресата. Предварительно оценив и представив себе аудиторию, необходимо продумать те факты, примеры, образы, которые взяты из области, жизненно важной или хорошо знакомой, интересной, доступной вашему слушателю. Природа человека такова, что он острее переживает то, что касается его лично, то, что ему близко. Представьте себе, что случилось чрезвычайное происшествие: а) где-то за рубежом; б) в вашем городе; в) в вашем доме. Какое из них привлечет ваше внимание больше? Ответ однозначен. Эксперименты показывают, что понимание текста напрямую зависит от того, насколько его содержание близко интересам адресата: чем больше эта близость, тем меньше вариантов понимания обнаруживается. Поэтому риторика рекомендует на протяжении всей беседы или выступления показывать, почему сообщаемое лично важно для адресата, каким образом обсуждаемый вопрос непосредственно касается его жизненных интересов.
Третий принцип — конкретность.
Конкретность помогает зримо воспринять звучащее слово, а это очень важно для понимания и запоминания.
Обязательно должны быть примеры — конкретные проявления и подтверждения ваших мыслей.
Обратите внимание на образность речи.
Отбирайте слова: лучше употребить не родовое понятие, а видовое (не головной убор, а шляпа; не транспорт, а троллейбус).
Продумывая структуру речи, формулируйте тему или отдельные вопросы как можно конкретнее.
10.Главные принципы коммуникативного кодекса.
1. Для выработки настоящего контакта нужно настроить себя должным образом. «Убедите себя в том, что между беседой с товарищем и речью, предназначенной для нескольких человек или даже для большой аудитории, нет четкой и жесткой границы, ведь диалогическая и монологическая речь чередуются в процессе естественного общения...
Постарайтесь не думать о том, как вы говорите и держитесь, сконцентрируйте внимание на теме выступления — она должна интересовать вас больше, чем вы сами.
Самое главное для вас во время речи — это то, о чем вы говорите, и реакция аудитории»
2. Используйте знания психологии, анализируя свои личностные свойства: кто вы в большей степени — интроверт («обращенный внутрь») или экстраверт («обращенный вовне»).
Если вы по своей природе человек замкнутый, то с помощью специальных тренингов сможете стать «социальным экстравертом» — человеком внешне вполне контактным.
3. Риторически образованный человек должен постоянно контролировать собственное речевое поведение. Это значит, что нужно интересоваться реакцией адресата на вашу речь, следить за ней и корректировать свое речевое поведение соответственно этой реакции.
К основным факторам, способствующим гармонизации общения, можно отнести следующие: признание не на словах, а на деле наличия многообразия точек зрения; предоставление возможности высказать собственную точку зрения; предоставление равных возможностей в получении необходимой информации для обоснования своей позиции; понимание необходимости конструктивного диалога; определение общей платформы для дальнейшего сотрудничества; умение слушать собеседника.
11.Речевое событие как единица коммуникации.
Основной единицей речевого общения (коммуникации) является речевое событие, которое определяется как некое законченное целое со своей формой, структурой, границами. Лекция, репетиция какого-то мероприятия, конференция и т.д.
— все это речевые события. Любое речевое событие складывается из двух составляющих:
1. то, что говорится, сообщается (словесная речь), и то, чем она сопровождается (мимика, жесты и пр.), — поток речевого поведения;
2. условия, обстановка, в которой происходит речевое общение между его участниками. В свою очередь поток речевого поведения складывается из:
1. собственно слов — того, что можно написать на бумаге; это вербальное (словесное) поведение;
2. звучания речи (ее акустики): громкости, высоты тона, быстроты темпа речи, пауз: это акустическое поведение (1-е и 2-е можно записать на обычный магнитофон)
3. значимых движений лица и тела: взгляда, жестов, мимики; это жестово-мимическое поведение;
4. того, как партнеры, разговаривая друг с другом, используют пространство; это пространственное поведение (3-е и 4-е можно зафиксировать только с помощью видеомагнитофона).
Если мы проследим речевое поведение человека, то убедимся, что словесная речь и её акустика в живом общении тесно связана с жестами, мимикой, пространственным поведением. Понаблюдайте за окружающими, проанализируйте свой собственный опыт, и вы увидите, что жест или выражение лица могут придать противоположный смысл сказанному, и всегда при этом меняется акустика, звучание речи; одна и та же фраза может быть произнесена с совершенно разным смыслом, при этом изменятся жесты, мимика, тон говорящего.
Звучащее слово — живую речь, произносимую в процессе развертывания речевого события, в современной лингвистике и риторике называют дискурсом (от лат. diskuro, diskursum — рассказывать, излагать, а также — бегать туда и сюда).
Ученые исследуют речевое поведение, делая магнитофонные и видеомагнитофонные записи. Без таких наблюдений невозможно понять законы эффективного воздействия звучащего слова, невозможно дать рекомендации современному человеку.
Итак, мы кратко описали первую составляющую речевого события — дискурс.Вторая составляющая речевого события — условия и обстановка, в которой происходит речевое общение, и все те, кто в нем участвует, это «сцена действия» и «действующие лица». Чтобы до конца понять, что такое речевое событие и какова его структура, вспомним классическую пьесу. Текст пьесы — это дискурс, который членится на действия, картины, явления. Так вот, «явление» в классической пьесе сходно с речевым событием в реальной жизни: есть определенный набор участников — действующих лиц», обстановка, в которой происходит «явление», и диалог, протекающий в ней. Если состав участников меняется (появляются новые лица или уходят прежние) или происходит перемена «декораций» — наступает новое «явление» — новое речевое событие» (21, 48).
Приведем пример речевого события. Студенты собрались в аудитории в ожидании лекции. Они обмениваются короткими фразами, делятся впечатлениями. Это одно речевое событие. Входит преподаватель, начинает лекцию — начинается новое речевое событие.
Итак, совокупность элементов речевого события, включающая его участников, отношения между ними и обстоятельства, в которых происходит общение, называют речевой ситуацией.
Таким образом, речевое событие — это дискурс плюс речевая ситуация. Для риторики понятие речевой ситуации очень важно. «Можно даже сказать, что правильное видение речевой ситуации и способность привести в соответствие с ней свои речевые действия — это и есть существо риторических знаний и умений, самое главное в риторике. Собственно говоря, риторика — это и есть наука описывать речевые ситуации,анализировать их и приспосабливать к ним речь — дискурс и другие характерные проявления речевого поведения человека (жесты, мимику, прочее)» (21,49). Мы разобрались в элементах дискурса, а теперь обратимся к составляющим речевой ситуации и посмотрим, что здесь мы можем взять на вооружение для практического использования при общении.
Итак, в речевой ситуации есть участники, среди которых можно выделить главных и второстепенных. Главных участников речевой ситуации принято называть говорящим и слушающим (адресатом). Для ситуаций ораторской речи это оправданно;
для беседы, спора — условно: в диалоге роли постоянно меняются. Помимо говорящего и адресата, в речевой ситуации могут участвовать и другие — те, кто является как бы свидетелем происходящего, оценивая все со стороны. Присутствие таких свидетелей в большей или меньшей степени, но повлияет на речь общающихся.
Говоря об отношениях между говорящим и адресатом, имеют в виду прежде всего не отношения в бытовом смысле слова, а социальные роли участников общения. Представьте, что отец, только что беседовавший со своим сыном за завтраком, выступает в институте в роли преподавателя своего отпрыска, В первом случае отношения между ними определяются как отношения « родитель — ребенок», во втором — «преподаватель— студент». Соответственно, и речевые роли, и речевые ситуации, и речевые события будут совершенно разные. Если человек не знает или не понимает своей социальной роли и не владеет соответствующей ей речевой ролью в речевой ситуации, неминуемы проблемы.
Еще один важный элемент речевой ситуации — зачем говорится то, чт произносится в данной речевой ситуации. Каковы речевые цели, намерения участников?
Каков должен быть результат их общения? Ученые считают, что цель говорящего — это тот результат, который говорящий сознательно или неосознанно хочет получить от своей речи.
12. Особенности устной публичной речи, требования к поведению оратора
Особенностью публичной речи как разновидности речевого общения является то, что это вид прямой коммуникации, контролируемый коммуникатором и адресатом. Это позволяет обеим сторонам корректировать характер взаимодействия, влиять на его результаты, что обусловливает такую специфическую черту публичной речи, как спонтанность, которая, однако, носит ограниченный характер. Это связано с тем, что текст публичного
выступления, имея устную форму презентации, как правило, готовится заранее и фиксируется в письменном виде.
Традиционно публичную речь относят к устной форме публицистического стиля на основании общности главной функции — функции воздействия и используемых языковых средств. Однако в последнее время все больше внимания уделяется рассмотрению публичной речи как сложного соединения, в рамках которого взаимодействуют различные функциональные стили.
Сохраняя в целом черты классической ораторской речи, современная публичная речь находится под сильным влиянием средств массовой коммуникации, особенно газеты. Такое взаимодействие объясняется тем, что публичная речь не образует особую автономную область словесного творчества, а является формой, в которой реализуется деятельность человека в таких сферах, как политика, наука, юриспруденция и т.д.
Специфика публичной речи определяется прежде всего ее социальным назначением.
Ораторское слово, как известно, имеет большое общественное значение как могучее средство агитации и пропаганды, как оружие убеждения и непосредственного воздействия на широкие массы, что в равной степени относится и к другим формам массовой коммуникации.
Кроме того, общими характеристиками для публичной речи и таких форм массовой коммуникации, как радио, телевидение, являются устная форма общения и большой объем аудитории.
Такое сопоставление дает основание говорить о публичной речи как одной из форм массовой коммуникации. Наиболее ярко это проявляется, как уже отмечалось, во взаимодействии публичной речи с газетным стилем. В частности, это выражается в использовании таких элементов газетного стиля в публичной речи, как газетная лексика и сокращения, традиционные газетные штампы, перифразы и т.п.
Большое место в публичной речи занимают элементы официально-делового стиля, что объясняется официальной обстановкой общения, а также стремлением оратора создать впечатление объективности.
Наиболее характерными признаками официально-делового стиля, используемыми в современной публичной речи, являются традиционность средств выражения, строгая композиционная форма, конкретность, стандартизированность.
Важной задачей публичной речи, особенно лекционной, является распространение научных знаний, что обусловливает использование в ней элементов научного стиля, таких, как аргументированность положений, специфическая терминология, строгая, логически последовательная система связей, выражающаяся в широком использовании союзов при синтаксической организации высказывания.
Любое публичное выступление — это прежде всего ситуация живого общения оратора и слушателей. В связи с этим оратор активно использует разговорные элементы, что помогает ему обеспечить простоту и естественность речи, создать атмосферу непринужденности и непосредственности общения с аудиторией.
Одной из основных характеристик публичной речи является ее выразительность, которая достигается за счет употребления в ней элементов художественного стиля, таких, например, как образность, выражающая чувственное восприятие действительности и, тем самым, способствующая созданию желаемого эффекта и реакции на сказанное; эмоциональная окраска высказываний, выражающаяся в подборе синонимов и обилии эпитетов; разнообразные формы экспрессивного синтаксиса, используемые с целью эмоционального воздействия на слушателей, и др.
Кроме того, внутри публичной речи, которая представляет собой по
существу разновидность письменной речи, репрезентируемой устно, происходит взаимодействие норм устной и письменной речи, а также взаимодействие таких характеристик, как подготовленность/спонтанность, монологичность/диалогичность, односторонность/двусторонность коммуникации.
Важной особенностью публичной речи является то, что немалая роль в реализации ее основной функции как вида прямой коммуникации принадлежит внелингвистическим средствам, например, использованию наглядности в изложении материала, а также паралингвистическим и кинесическим средствам — жесту,мимике и др.
Все описанные признаки современной публичной речи дают основание говорить о публичной речи как о сложном стилевом явлении, которое занимает особое место в функционально-стилевой системе языка.
Главным понятием риторики является оратор (от латинского «огаге» - говорить). Люди, к которым обращены его слова, составляют аудиторию (по латыни «audire» - слышать). Оратор и аудитория в процессе публичного выступления взаимодействуют друг с другом.
Когда оратор говорит перед аудиторией, им, как правило, движут два желания: поделиться своей мыслью и передать чувства, им испытываемые. Сочетание мысли и чувства, рационального и эмоционального элементов речи составляют суть ораторского искусства. Противоречия здесь нет. Оба этих элемента в ораторской речи правомерны. Дело в том, что человеческое мышление осуществляется в двух формах: логической и образной, им соответствуют две разновидности познания - наука и искусство, и они взаимно дополняют здесь друг друга. В этой связи ораторская речь представляет собой своеобразный вид эмоционально-интеллектуального творчества, воплощаемого посредством живого слова: она одновременно воздействует и на сознание, и на чувства человека. Мастерство публичного выступления и состоит в том, чтобы умело использовать обе формы человеческого мышления.
Все вышесказанное позволяет заключить, что ораторская речь сочетает в себе воздействие не только на разум слушателей, но и на их чувства, поэтому эмоциональность - совершенно естественное и вместе с тем необходимое качество публичной речи, которое помогает воспринять и усвоить ее содержание.
Современные руководства по ораторскому искусству указывают на те же свойства личности оратора, что и античные источники:
обаяние;
артистизм;
уверенность;
дружелюбие;
искренность;
объективность;
заинтересованность, увлеченность.
Остановимся подробнее на этих свойствах.
Обаяние.
Обаятельный человек тот, кто умеет быть самим собой, умеет отказаться от чужого, наносного, привнесенного. Еще Аристотель говорил о том, что речь человека должна соответствовать его возрасту, полу, национальности, темпераменту. Свое согласие с Аристотелем выражал в « Кратком руководстве к риторике ...» М. Ломоносов. Умение быть естественным дается непросто, потому что во многих ситуациях говорящий чувствует на себе оценку слушателей (например, при поступлении на работу или в момент публичного выступления). Тогда возникает потребность «выйти за границы» своего привычного облика, своего обычного «я». Это приводит к результату, о котором выразительно сказал американский писатель и философ ХIХ в. Ралф Эмерсон: «Я не слышу, что вы говорите, потому что слишком громко кричит то, что вы собой представляете». Значит, нужно изучить себя, особенности своего характера, внешние их проявления, характерные именно для вас, и, отказавшись от недостатков, отнестись бережно и любовно к тому, что может нравиться и быть полезным для окружающих.
Обаяние неразрывно связано с артистизмом.
Артистизм.
Артистизм — это умение общаться с окружающими активно и с игровой установкой, соблюдая при этом чувство меры. Это значит, что вы постоянно настраиваете себя на то, что говорить с другими людьми приятно, более того, что это радость. Быть умелым игроком — значит изображать, т.е. в определенной мере утрировать не столько чьи-то чужие черты, а свои собственные. «Лучший образец для подражания — это вы сами», — утверждает риторика. Особенно ценен компонент игры, актерства в публичной речи. Оратор может и должен показать себя, но при этом обязан не нарушать общепринятых рамок поведения. Психологи установили, что популярность у публики создается, если отчетливо проявляются сразу две тенденции в речевом поведении оратора: 1) стремление к индивидуализации и 2) стремление «быть как все», не выходя за пределы выразительности поведения. Последовательность поведенческих факторов, влияющих на популярность ораторов у аудитории, выглядит так:
1) внешность (общий облик, одежда, манера держаться);
2) подчеркнуто женственная манера речи и всего поведения у женщин и мужественная — у мужчин;
3) выраженность индивидуальных черт — выразительность поведения, его экспрессивность и эмоциональность, при соблюдении общепринятых границ.
Уверенность.
В ситуации непринужденной беседы, когда собеседники знакомы, равны по статусу, когда нет никаких признаков «официоза», право на речь получает то один из них, то другой. Но в жизни часто возникают такие ситуации, когда наблюдается неравноправие участников по отношению к речи, особенно ясно выражена такая иерархия при ораторской, публичной речи: право голоса на определенное условленное время передается оратору; аудитория должна выполнять собственную роль. Таким образом, право на речь в определенном смысле означает власть говорящего над слушающим, возможность управлять аудиторией. Эту возможность оратор должен реализовать. Но для этого нужно уметь играть роль «главного» в речевой ситуации, повести за собой слушателей. Это невозможно без чувства уверенности в себе. Любое сомнение, колебание, проявление неуверенности в поведении говорящего сбивает с толку слушающего: трудно доверять и доверяться человеку, который сам в себе сомневается. А между тем, 70% начинающих ораторов считают неконтролируемый страх проблемой номер один. Это чувство знакомо и профессионалу. Его испытывали даже Демосфен и Цицерон. Оно получило название «ораторский страх». Как же избавиться от этого чувства?
Чтобы победить страх, нужно знать его причины.
1.Они могут быть связаны с индивидуальными чертами личности.
2. Причина страха кроется в нереалистических ожиданиях — настроенности на то, что речь должна оказать какое-то необыкновенное воздействие на слушателей. Другие результаты воспринимаются как крах. Этому способствует повышенное внимание к себе.
3. Вызывает страх и безразличие к вам собеседника или аудитории.
4. Собственная установка на неудачу.
5. Важной и единственно обоснованной причиной страха бывает плохая подготовка к беседе или выступлению, незнание темы или предмета речи — некомпетентность.
Вот почему необходимо наблюдение за собой и самоанализ. Это необходимо для того, чтобы выработать разумное отношение к себе в роли говорящего. Основой этого отношения должна быть реалистическая установка на благоприятный результат вашего выступления или беседы, установка на хорошее впечатление, которое вы, несомненно, произведете. Готовя себя к общению, внушите себе, что иметь возможность поделиться своими мыслям, чувствами и знаниями с собеседниками или аудиторией, это не наказание, а радость.
Техника борьбы со стрессом как с физиологическим явлением описана во многих пособиях.
Дружелюбие.
Это одно из основных условий успеха общения и действенности речи. Беседуя с человеком, постарайтесь разглядеть в нем хотя бы одну черту, которая вам импонирует, даже если в целом человек вам несимпатичен. Говоря публично, не забывайте, что в аудитории сидят ваши друзья или люди, которых вы уважаете. Если аудитория совсем незнакома, помните, что среди собравшихся найдутся интересные и умные слушатели. Не воспринимайте аудиторию как безликое анонимное чудовище. Начало вашей речи должно представлять собой дружескую увертюру.
Искренность.
Применительно к публичной речи искренность называют «ораторской честностью». Это черта, которую особенно ценят слушатели у выступающего. Чтобы заставить своего адресата верить во что-то, нужно самому в это верить. Нечестность говорящего проявляется в интонации, взглядах, мимике и т.д. Ее можно увидеть и в бездоказательности суждений, недостаточности примеров и фактов, необоснованности выводов.
Объективность.
Говоря по вопросу, который может иметь разные трактовки и решения, нельзя просто игнорировать те взгляды или концепции, которые противоречат вашим. Чем полнее и доказательнее вы сможете показать, почему именно ваше мнение правильно, тем больший эффект будет иметь выступление. Соблюдать это правило на практике довольно трудно. И все же выражать презрение, нетерпимость к чужому мнению не стоит ни при каких обстоятельствах, поскольку адресат невольно переносит их на себя, в результате может возникнуть конфликтная ситуация. Существует этика речевого общения, в частности ораторская этика, которая гласит, что с аудиторией необходимо разговаривать на равных, не забывая при этом о принципе доступности изложения.
Заинтересованность.
Без этого свойства оратора даже хорошо построенное выступление, прекрасно продуманная беседа теряют всякий смысл и не спасают слушателей от скуки. А поэтому избегайте говорить о том, что вам совершенно безразлично.
Правило риторики: уверенность, дружелюбие, искренность, объективность, увлеченность оратора заразительны: они передаются слушателям.
13.Подготовка публичного выступления
Подготовка к выступлению
Эффективное взаимодействие со слушателями, налаживание гармоничного диалога с ними немыслимо без установления психологического контакта между оратором и публикой, создающего основу доверия между участниками речевого действия и в немалой степени помогающего преодолению фильтров сознания - естественных критических механизмов человеческой психики. По сути дела, установление психологического контакта - главная задача проксемики - искусства сближения оратора с публикой, занимавшего умы еще античных мастеров красноречия. Как уже отмечалось, основными качествами оратора, способного войти в контакт с аудиторией, являются обаяние, артистизм, уверенность в себе, дружелюбие, искренность, объективность и заинтересованность предметом речи, а также следование основным законам риторики, умение применять специфические приемы изложения материала и особые (проксемические) риторические фигуры. Необходимым условием налаживания контакта является изучение аудитории {речевой среды выступления) с ее речевыми ожиданиями, психологическими особенностями и, прежде всего - параметрами адресных групп. Следует заметить, что сколь бы высокой ни была степень достигнутого контакта, всегда существует возможность психологического сбоя или срыва одной из взаимодействующих сторон, а то и обеих, и если за чужое поведение отвечать трудно, то контролировать свое собственное во всех - штатных и нештатных - поворотах речевой ситуации - прямая обязанность оратора. Учитесь властвовать собой, - этот совет Евгения Онегина Татьяне Лариной есть одновременно и рекомендация оратору любого профиля. Проблема психологической подготовки оратора включает в себя множество частных задач, определяемых конкретикой речевой ситуации, от высшей - покорить публику, до элементарного сбережения собственных нервов.
Главное здесь - это сформировать необходимую самооценку и оптимальную психологическую самонастройку оратора с целью преодоления волнения, страха и застенчивости.
Оратор должен прежде всего привить себе твердую положительную самооценку, вжиться в роль лидера, активной стороны речевого процесса. Даже если в жизни вы заяц, то на трибуне должны становиться львом, как бы ни вела себя публика. Здесь весьма полезны различные методы самовнушения, но главное -психологическое освоение не только речи как таковой во всех ее аспектах, но, прежде всего своей речевой, а для профессионального оратора - и социальной роли. Задайтесь целью - стать тем, кем вы хотите стать на трибуне, принципиально игнорируйте все сомнения и препятствия, стремитесь выступать в нарочито сложных ситуациях, что практиковали еще древние греки. Особенно важным моментом, как показывает практика, является критерий психологической оценки собственного выступления, составляющий основу взаимоотношений оратора и публики во всех, и, прежде всего, в психологически осложненных речевых ситуациях. Здесь, собственно, речь идет об оценке оценки вашего выступления слушателями. Правильное отношение к слушательской оценке - залог сохранения здоровья ваших нервов.
Задача состоит в том, что любую свою ораторскую удачу в глазах слушателей вы заранее готовы воспринять как плюс, а любую неудачу -как нуль. Это можно сравнить с работой воздушного клапана или электрического диода, пропускающего ток только в одну сторону. Уместно также сравнение с охотой. Если вы представите себе в образе охотника, идущего на медведя, где роли сторон взаимообратимы, тогда в случае явного провала психологическая травма вам обеспечена. Для многих чувствительных людей первая же неудача на публике становится концом их ораторской карьеры, источником длительной депрессии и обиды либо на публику, либо на себя. Этой неприятности избежит тот, кто перед выступлением сумеет втолковать себе, что он - охотник на тетерева, которому в случае промаха грозит потеря патрона, но отнюдь не жизни. Этот принцип, который автор данных строк именует правилом тетерева, помогает сохранению душевного спокойствия, рабочей формы и здоровья оратором любого профиля.
Для практического усвоения правила тетерева необходимо внедрить его себе в сознание по двум каналам. Первый - рациональный: следует иметь в виду, что явный успех публичной речи (бурные аплодисменты, переходящие в овацию) - это редкое исключение, если не работа специально группы поддержки, а нормой для незнакомого публике оратора являются настороженность и скепсис, особенно в речах митинговых, аргументирующих: это что еще за птица прилетела нас жизни учить! Это отношение и должно быть принято оратором за норму исходной реакции слушателей. Далее он должен, применяя все доступные ему приемы проксемики, постараться завоевать доверие слушателей, не ожидая заведомых чудес. Следует учесть, что успех выступления - это вовсе не обязательно положительная реакция более чем половины аудитории, - подчас сдвиг всего на несколько процентов в вашу сторону равносилен победе. Кроме того, первоначально негативная реакция на вашу речь (она, как правило, носит взаимно-шоковый характер), может через несколько минут, часов или дней смениться положительной (гм-м, а может, он был - таки прав?..).
Второй канал усвоения правила тетерева - самовнушение. Перед выступлением следует несколько раз повторить себе: «любой успех обрадует меня, но никакая неудача не обескуражит. Страх перед публикой -абсолютная бессмыслица!» Вскоре вслед за этими словами, произнесенными твердым, ровным голосом, появится и вера в них, а со временем этот принцип станет частью вашей натуры, столь же естественной, как для шофера привычка держать баранку. Можно использовать для самонастройки различные приемы психотренинга и адаптированной йоги, благо в соответствующей литературе ныне нет недостатка, и львиная доля приводящихся там медитационных упражнений посвящена как раз искусству психического расслабления и сосредоточения внимания на поставленной задаче. При некотором навыке достаточно 5-10 секунд, чтобы пройти из обычного бытового состояния в рабочее, подобно тому как учитель и ученики в школе, преподаватель и студенты в вузе через несколько секунд после звонка входят в состояние, соответствующее режиму учебы. Контакт с аудиторией осуществим только в особом состоянии сознания, когда все внимание оратора и слушателей поглощено речью как своего рода священнодейством. Оратор входит в это состояние сам, а затем вводит в него аудиторию в процессе чтения вступления речи . Читать и слушать речь в обычном состоянии сознания - все равно что забивать гвозди подушкой.
Репетиция (лат. повторение) - пробное произнесение речи мысленно или вслух - позволяет, прежде всего, запомнить речь, освоиться в ней, отшлифовать не только текст в единстве его содержания и формы, но и вокальную (голосовую) грань оратории, а также поставить дыхание, отладить мимику и жесты выступающего. Репетиция позволяет оратору вжиться в свой оптимальный образ, закрепить наилучший вариант своей речевой и социальной роли (см. выше), довести до автоматизма, все необходимые элементы речевого действия, - быть во всеоружии. В частности, репетиция дает возможность выверить время звучания речи, сократить или увеличить его за счет либо изменения темпа речи, либо размера текста. Оратор должен хорошо представлять себе относительную ценность различных фрагментов своей речи, чтобы знать, чем можно пожертвовать, попав в цейтнот, и, напротив, иметь запас для вставки, если появляется излишек времени (резервный текст). Обычно длину речи меняют за счет разного рода примеров и описаний, часто уже по ходу выступления, но лучше это сделать в ходе репетиции.
Репетировать речь следует не по отдельным смысловым квантам и блокам, а как целое, не смущаясь допущенными ошибками и стараясь исправить их по ходу речи, а не пересказывать все сначала, что лишь усугубит неблагоприятное впечатление. Мелкие ошибки (например, стилевые) лучше вообще проигнорировать в данном чтении, взяв их на заметку на будущее. В ряде случаев незначительные ошибки, исправляемые по ходу изложения, создают атмосферу непринужденности и используются как специальный проксемический прием. Здесь все зависит от конкретной речевой ситуации.
Не следует стараться дословно запомнить весь текст речи или даже ее центральную идею, - здесь хорошую помощь окажет внутренний конспект с опорными словами или пасьянс карточек с отдельными фактами. Всякая заученность сковывает общение оратора с аудиторией, разрушая психологический контакт. Имеет смысл запоминать не форму идей, а их суть, предоставляя поиск формы своей речевой культуре. Разумеется, ключевые фрагменты выступления - выводы, лозунги - следует запоминать близко к письменному тексту, а на остальную информационную набивку речи ресурсы памяти (в смысле формы) лучше не расходовать.
Не противоречит ли сказанное всему изложенному о цветах красноречия: стоит ли подбирать их, чтобы потом забыть? Нет, не противоречит, ибо усвоение средств речевой выразительности во время репетиции происходит автоматически, без мучительного заколачивания в память. Особо же ценные, с вашей точки зрения, слова и выражения можно возвести в ранг опорных или зазубрить, но это, безусловно, исключение. Если в процессе репетиции вы почувствовали, что ваша память перегружена, прибегните к методу аэронавтов, сбрасывающих с воздушного шара балласт. Но что окажется таким балластом? Здесь уместно прибегнуть к совету компетентных (на ваш взгляд) пробных слушателей, перед которыми следует прочитать речь в различных вариантах.
Следует ли при репетиции пользоваться зеркалом? Многие ораторы применяют этот метод, он способствует развитию артистизма, но у него есть и известные издержки, т.к. у отдельных ораторов, преимущественно новичков, он формирует некоторую манерность в поведении, так что быть или не быть зеркалу - это проблема личного психологического склада репетирующего. Некоторые ораторы готовят свою речь на ходу, во время прогулки или бродя по комнате, поскольку ходьба успокаивает нервную систему и задает оптимальный ритм творческой деятельности. Многие мудрецы Запада, Востока и России были странниками. Аристотель основал в Афинах научно-философскую школу перипатетиков (любителей прогулок), изучавших дисциплины на лоне природы. Этим методом ораторской подготовки не следует пренебрегать.
Главный инструмент оратора, бесспорно, голос. Чтобы успешно пользоваться им, надо иметь представление об его основных качествах, их влиянии на выполнение речевой цели выступления и способах их тренировки.
Энергетической базой нашей речи служит дыхание. Если в обычном дыхании выдох лишь в 1,5 - 2 раза длиннее вдоха, то в дыхании речевом, фонационном, эта разница достигает 10-15 раз. Вся речь осуществляется на выдохах, вдохи происходят во время т.н. доборных пауз. Вдох должен быть глубоким, коротким, энергичным, бесшумным и незаметным для слушателей, а выдох - долгим, равномерным, не затухающим к концу, чтобы голос не садился, а дыхание в целом - ритмичным, плавным и устойчивым.
В некоторых учебниках риторики приводится комплексы дыхательных и фонетических упражнений. Автор этих строк предпочитает утреннюю гимнастику и пение - это самое естественное упражнение для тренировок дыхания и голоса; весьма результативны также бег и плавание. Полезно слушать запись своего голоса на магнитофон. При этом почти все люди, особенно услышавшие такую запись впервые, с трудом узнают собственный голос - настолько его звучание, воспринятое со стороны, отличается от слышанного нами из наших уст, что связано с различными условиями прохождения звуковых колебаний в воздухе и в костях черепа. Особенно меняется соотношение высоких и низких частот, определяющие звуковую окраску - тембр голоса, а это - его главный индивидуальный признак. С магнитофона вы слышите себя так, как слышат вас другие. Тут вы можете объективно оценить себя как оратора. Истина - в магнитофоне.
Какие свойства голоса особенно важны для оратора?
Дикция, или артикуляция - это четкость, членораздельность произношения, правильность выговаривания каждого звука. Она зависит от установки речевого аппарата, и прежде всего - губ и языка, в позицию, позволяющую образовать нужный звук и, разумеется, от природных особенностей устройства этих органов у различных людей. Недостатки дикции: картавость, шепелявость, гнусавость, гортанность, чоканье, цоканье, жеканье, зеканье, сюканье, фыканье, хыканье (вместо шишки — сыски, фыфки, хыхки, как в рассказе В.Драгунского). Заикание - не дикционный, а фонационный недостаток, вызываемый не неправильным расположением губ и языка, а судорогами в гортани.
Если явных дикционных недостатков у оратора нет, то уместно упомянуть о достоинствах. Весьма благоприятное впечатление на слушателей производит четкое, твердое «р» (в начале XX века многие ораторы нарочито говорили с раскатом, порою явно перегибая палку); несколько менее существенными показателями хорошей дикции являются отчетливо произносимые «л», «м», «н», «б», «п», «в», «ф» и «ж». Именно на этих, особенно придирчиво улавливаемых слушательским ухом звуках следует в первую очередь сосредоточиться оратору при проработке фонетических упражнений.
Дикцию тренируют специальными фонетическими упражнениями. Лучшие из них — скороговорки (чистоговорки). Шел Саша по шоссе и сосал сушку. Щетинка у чушки, чешуйка у щучки. У быка бела губа была тупа. Всех скороговорок не перескороговоришъ, не перевыскороговоришъ. Сколпакован колпак не по-колпаковски, сколоколован колокол не по-колоколовски; надо колпак переколпаковать и поперевыколпаковатъ, надо колокол переколоколовать и поперевыколоколовать.
Интонация - совокупность фонетических качеств речи, придающих ей определенный смысловой и эмоциональный оттенок. В ней различают тон, интенсивность звучания, его полетность, длительность и тембр.
Тон - это высота звука, частота его колебаний в герцах. Мужчины говорят на частоте 85 - 200 герц, женщины - 160 - 340 герц. Расширить свой природный частотный диапазон весьма нелегко - этого добиваются певцы изнурительными упражнениями; гораздо легче научиться свободно (пластично) варьировать тон в пределах своего природного диапазона. Пластичный голос кажется шире по диапазону, чем непластичный, и при пении производит впечатление большей задушевности. Камерному певцу важнее иметь голос пластичный, нежели широкий. Есть хорошие мелодии для тренировки голоса. Характер частотных переходов в них (это прежде всего лирико-эпические песни - баллады, романсы) близок к ораторскому. Автор этих строк предпочитает по полчаса в день напевать романсы типа «Хуторянки»:
Снег валил буланому под ноги,
С поля дул попутный ветерок,
Ехал долгожданною дорогой,
-Заглянул погреться в хуторок.
Приняла хозяйка молодая
Под уздцы буланого коня,
В горницу любезно приглашая,
Ласково глядела на меня.
А назавтра утром спозаранку
Вывел я буланого поить,
-Вижу, загрустила хуторянка,
И не хочет даже говорить.
Так и не доехал я до дому,
Затерялся след невдалеке,
-Что же делать парню молодому,
Коль пришлась девчонка по душе?
Интенсивность звучания - это его мощность (количество энергии, выделяемой за единицу времени). Зависит от амплитуды колебания голосовых связок. Где говорить громко, а где тихо - определяйте по речевой ситуации. Здесь сделаем лишь два принципиальных замечания.
1) Дальность распространения звука зависит не только от его исходной громкости, но и от его частного диапазона, от наличия обертонов - высших колебательных гармоник. Голос, богатый обертонами, воспринимается как глубокий и сочный (это уже качество тембра) и медленно затухает с расстоянием. Способность голоса распространяться на большие расстояния за счет широты частотного диапазона называется полетностью.
2) Весьма часто больший психологический эффект достигается не повышением, а снижением интенсивности голоса. Тихая, неторопливая и плавная речь звучит внушительнее, солиднее громкой взвинченной, крикливой.
Темп речи - это скорость ее произнесения, определяемая количеством речевых элементов - слов или слогов - в минуту. В русском языке средний темп - 100 - 120 слов в минуту. Темп - важное средство передачи эмоций. Активные, мобилизующие эмоции (радость, гнев) ускоряют темп речи, пассивные, угнетающие (страх, уныние) -замедляют его. Многое сообщает он и о личных качествах говорящего: один трещит, как пулемет (дятел, сорока, мельница), другой еле цедит, тянет резину, жует мочалку.
Тембр - это окраска, колорит голоса, определяемый набором обертонов (высших частотных гармоник) к основному звуку. Тембр -едва ли не главное для оратора качество голоса. По тембру голос бывает звонкий, глухой, чистый, серебряный, хриплый, сиплый, дребезжащий, вибрирующий, рокочущий, холодный, теплый, легкий, жесткий, мягкий, бархатистый, певучий, грудной, скрипучий, грубый, ласковый, острый, сухой, жалкий, сдавленный, угрюмый, мрачный, досадливый, нудный, слезный, плаксивый, убитый, веселый, ликующий, бодрый, оживленный, резвый, игривый, сердитый, гневный, злобный, ироничный, едкий, ехидный, насмешливый, раздраженный, пренебрежительный, наглый, высокомерный, надменный, почтительный,, вкрадчивый, заискивающий, подобострастный, рассеянный, сердечный, понимающий, искренний, лукавый, заговорщический, открытый, недоверчивый, несогласный, добродушный, приветливый, благодушный, дружелюбный, подозрительный, озадаченный, недоумевающий, возмущенный, удрученный,, изумленный, расслабленный, сонный, пресный, бесцветный и т.п.
Эти и другие аналогичные качества голоса нередко относят к тону (вкрадчивый тон, сердитый тон и т.п.), но тон - это высота основной гармоники голоса (высокий, низкий), но отнюдь не его эмоциональный или эстетический оттенок. Что ж, в науке одна терминология, а в быту - другая (один из параметров разницы между научно-техническим и разговорно-бытовым стилями речи). Эту разницу невозможно стереть, но следует учитывать.
Интонация позволяет уяснить смысловую структуру и функцию фразы. В русском языке существует 7 основных интонационных конструкций, имеющих синтаксическую функцию и различающихся расположением смыслового центра - слова, несущего главную смысловую нагрузку и стоящего под логическим ударением, а также повышением или понижением интонации в самом центре и в других частях фразы. Здесь мы их рассматривать не будем, отослав желающих в разделу IV учебника Л.А. Введенской и Л.Г.Павловой «Культура и искусство речи», Р. - н. - Д., 1996, с. 368 - 374.
Итак, интонация - это мощное средство метасообщения -внесения в слова и выражения дополнительного смысла, расширяющего возможности полноценной передачи информации. Не будет ошибкой сказать, - отмечал И.Андроников, - что истинный смысл сказанного заключается постоянно не в самих словах, а в интонациях, с какими они произнесены. Заметим от себя что словесный состав любой речи подделать несравненно легче, чем интонацию. Если нам говорят оптимистичные фразы убитым голосом, мы мгновенно заподозрим неладное.
Наряду с интонацией, большую роль в арсенале голосовых средств оратора играют паузы (лат. пауза - остановка). Различают 7 основных видов пауз:
1) Паузы размышления. Возникают в любом месте высказывания и отражают колебания в выборе а) что сказать (из нескольких известных оратору вариантов) и б) как сказать.
2) Логические паузы делят речь на смысловые блоки - речевые такты.
Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться...
А.С.Пушкин
НЕПРАВИЛЬНО \ПРАВИЛЬНО
3) Психологические, или эмоциональные паузы выражают чувства вне всяких грамматических правил.
Первое место поделили Петров... и ты!
4) Синтаксические паузы отмечаются знаками препинания. Самая малая пауза обозначается запятой, побольше - точкой с запятой, наибольшая - точкой.
5) Ситуационные паузы либо дают слушателю время на обдумывание или действие, либо вызываются перерывом в синхронно комментируемом процессе. Используются при диктовке, в воинских командах, комментировании спортивных игр, ожидании ответа собеседника.
6) Физиологические паузы - добор воздуха. Умелый оратор растворяет их в паузах всех предыдущих видов.
7) Пустые, или беспомощные паузы - это когда нечего сказать по сути или неизвестно, как сказать по форме. От 1-го вида (паузы размышления) пустые паузы отличаются тем, что там идет выбор из нескольких вариантов, а здесь - из нуля.
Пауза, — заметил К.С.Станиславский, - важнейший элемент нашей речи и один из главных ее козырей.
Наряду с вокальными (голосовыми) качествами оратора важную роль в его воздействии на публику играет язык мимики и жеста. Глаза - зеркало души. Оратор должен умело пользоваться своим взглядом, избегая как блуждания его по всей аудитории, что создает впечатление рассеянности или растерянности, так и сверления им одного человека; золотая середина - обзор 5-6 человек, которые сами охотно смотрят оратору в глаза. Этим завязывается зрительный контакт с аудиторией, который, что любопытно, распространяется на всех слушателей (кроме самых пассивных), словно бы у зала была одна душа!
Люди не любят безразличного, тусклого, отсутствующего взгляда. Но имитировать заинтересованность, придавая себе нарочито оживленный вид - это еще хуже. Фальшь немедленно будет замечена! Автор категорически против встречающихся в ораторских пособиях рекомендаций как-либо регулировать свою мимику в процессе произнесения речи. Регулируйте свое настроение и отношение к выступлению, а нужная мимика и жесты придут сами собой.
Жесты бывают выразительные (эмоциональные), изобразительно-подражательные, указующие и регулирующие. Часто встречаются манеризмы - непроизвольные движения, отвлекающие внимание слушателей (почесывание затылка, топтание на месте, раскачивание из стороны в сторону, подергивание плечом и т.п.). С ними надо бороться, контролируя себя, так же как со словами -паразитами типа понимаете, словом, короче говоря, однако, так сказать, видите ли, вроде как и т.п. Но, подобно тому, как, употребленные к месту и в меру, эти выражения играют полезную роль вводных слов, точно так же к месту можно и дернуть плечом и почесать в затылке. Вспоминается поговорка: грязь - это любое химическое вещество в неположенном месте.
Избавляясь от крайностей в мимике и жестах, стремитесь, чтобы ваше поведение было выражением вашей собственной духовной деятельности. Никого не копируйте. Не переигрывайте. Оратор - лишь отчасти актер, точно так же как и актер - лишь отчасти оратор.
Перед оратором стоит три взаимосвязанных вопроса: что сказать, где сказать и как сказать. Конечно, разработка речи начинается с уяснения темы выступления, ее основной идеи. Тема должна быть актуальной, интересной, конкретной, четко сформулированной, доступной. Не должна быть перегружена проблемами: двух - трех вопросов вполне достаточно.
Каковы же цели оратора? Основная цель - информировать слушателей, т.е. научить их, дать им определенные сведения, воздействовать на них, сформировать у них убеждения, представления, которые станут затем мотивами поведения людей, короче говоря - сформировать стереотип поведения.
Важный вопрос, который встает перед оратором, - оценка обстановки и состава слушателей. Неожиданная, непривычная атмосфера может вызвать у оратора дискомфортное ощущение. Поэтому он должен подготовить себя к ней заранее. Следует как можно обстоятельнее выяснить, в каких условиях состоится выступление, вплоть до таких, казалось бы, мелочей, как количество слушателей, наличие микрофона, трибуны, стола, размер и интерьер зала, время, отведенное оратору, соотношение данного выступления с другими. Чтобы выступать с микрофоном, нужны определенные навыки: с непривычки микрофон будет вас сковывать. Если зал небольшой и слушателей мало, то предпочтительнее выступать за столом. Таким образом вы создаете атмосферу непринужденности, как бы сливаетесь с аудиторией. Если же зал большой и слушателей много, то необходимо выступать с трибуны. Это позволит вам видеть всех, чувствовать реакцию зала. Вечером выступать сложнее, чем в первой половине дня: люди придут уже уставшие. Что же касается соотношения выступления с другими, то здесь наблюдается такая закономерность: каждое последующее, как правило, должно быть интереснее (возможно, значительнее, важнее и т.д.) предыдущего, т.е. иметь какое-либо отличие, оказывающее воздействие на аудиторию.
При подготовке речи необходимо представлять себе, как воспримут ее слушатели и что им будет непонятно. Оратор должен знать и учитывать состав аудитории. Существуют разные подходы к ее оценке. Приведем один из них. Можно оценивать аудиторию по параметрам. Прежде всего учитывается ее социально-профессиональный состав (рабочие, учителя, инженеры и т.п.) и культурно-образовательный уровень (начальное, среднее, высшее образование). Здесь, естественно, принимается во внимание степень подготовленности слушателей, их интеллектуальный потенциал, характер деятельности. Следует учитывать также возраст, пол, национальные особенности аудитории. Но самое главное - однородность или неоднородность ее по всем параметрам. Разумеется, тяжелее всего выступать перед неоднородной аудиторией. Практика показывает, что весьма сложная аудитория - молодежная. Ведь интеллектуальные и физические изменения, которые происходят в молодом возрасте, довольно противоречивы: с одной стороны, преобладает объективное отношение к действительности, положительные оценки людей, с другой - крайний субъективизм, отрицание всего сущего, болезненное самолюбование. Поэтому наиболее эффективны для молодежи эмоциональные речи. В то же время в выступлениях перед всеми возрастными группами требуется логическая убедительность, лаконичность и точность изложения. У взрослой аудитории на первом месте всегда логическое развитие мысли, аргументированность, доказательность изложения.
Эффективность речи возрастает, если она предназначена не аудитории вообще, а определенным группам людей, которые имеют свои интересы, цели. Поэтому следует прежде всего учитывать мотивы, которые побудили их прийти на выступление: интеллектуальные, моральные, эстетические. Чаще всего слушатели хотят получить какую-то новую информацию, иногда они приходят по обязанности, по приглашению, реже - чтобы доставить себе эстетическое удовольствие. Необходимо учитывать также настроение слушателей, их физическое состояние, отношение к теме выступления и оратору, их знакомство с данным вопросом.
Следующий этап - работа над теоретическим, фактическим материалом и составление самой речи, т.е. ее композиционно-стилистическое оформление. Текст речи может быть написан или "составлен в уме" на основе проработанных материалов, прошлых текстов или прошлого опыта. При подготовке выступления можно написать его полный текст, конспект, тезисы, развернутый план или краткий план. Это зависит от привычки выступающего, его опыта, знаний и т.д. Вот мнение известного судебного деятеля П.С. Пороховщикова (П. Сергеича) из книги "Искусство речи на суде". Он утверждал: "Мы не будем повторять старого спора: писать или не писать речи. Знайте, читатель, что, не исписав несколько сажен или аршин бумаги, вы не скажете сильной речи по сложному делу. Если только вы не гений, примите это за аксиому и готовьтесь к речи с пером в руке <...>.
Остерегайтесь импровизации.
Отдавшись вдохновению, вы можете упустить существенное и даже важнейшее.
Можете выставить неверное положение и дать козырь противнику. У вас не будет надлежащей уверенности в себе.
Лучшего не будет в нашей речи. Импровизаторы, говорит Квинтилиан, хотят казаться умными перед дураками, но вместо того оказываются дураками перед умными людьми.
Наконец, имейте в виду, что и крылатый конь может изменить.
Люди, знающие и требовательные, и в древности, и теперь утверждают, что речь судебного оратора должна быть написана от начага до конца. Спасович, Пассовер, Андреевский - это внушительные голоса, не говоря уже о Цицероне.
Но если это не всегда бывает возможно, то во всяком случае речь должна быть написана в виде подробного логического рассуждения; каждая отдельная часть этого рассуждения должна быть изложена в виде самостоятельного логического целого и эти части соединены между собой в общее неуязвимое целое. Вы должны достигнуть неуязвимости, иначе вы не исполнили своего долга" Как видим, начав с категорического утверждения о необходимости писать полный текст речи, П.С. Пороховщиков заканчивает тем, что можно ограничиться "подробным логическим рассуждением", то есть чем-то вроде конспекта. Известно, что многие ораторы пишут именно конспекты, а не полный текст. Например, К.А. Тимирязев составлял сначала краткий план, расширял его до подробного, затем на его основе писал конспект, который неоднократно переписывал, уточняя расположение материала и формулировки.
Но есть и другие суждения по этому поводу. Так, известный судебный деятель А.Ф. Кони в статье "Приемы и задачи прокуратуры (Из воспоминаний судебного деятеля)" рассказывает, что речей своих он никогда не писал. Раза два пробовал набросать вступление, но убедился в бесплодности этого: судебное следствие дает такие житейские краски и так перемещает центр тяжести измерения, что даже несколько слов вступления "оказываются вовсе не той увертюрой, выражаясь музыкальным языком, с которой должна бы начинаться речь". И далее он продолжает: "Самую сущность речи я никогда не писал и даже не излагал в виде конспекта, отмечая лишь для памяти отдельные мысли и соображения, приходившие мне в голову <...> и набрасывая схему речи, перед самим ее произнесением, отдельными словами или условными знаками <...>.
Я всегда чувствовал, что заранее написанная речь должна стеснять оратора, связывать свободу распоряжения материалом и смущать мыслью, что что-то забыто или пропущено". Такое отношение к речи, то есть составление схемы, плана, позволяют себе только опытные, одаренные ораторы. Это зависит также от длительности речи, ее рода и вида.
Умело подобранный фактический и цифровой материал делает речь конкретной, предметной, доходчивой и убедительной. Факты выполняют две функции: иллюстрации положений речи и доказательства их правильности. Факты должны быть яркими, но не случайными, а типичными, отражающими суть явления. К ним предъявляются также требования актуальности и убедительности, практической направленности и значимости, достоверности и абсолютной точности, системности и связи с общей идеей речи, направленности на учет интересов и потребностей слушателей. При подготовке к выступлению необходимо работать с разными источниками.
Параллельно идет работа над стилем изложения и композиционно-логическим расположением частей речи. Каким же должен быть язык выступления? Конечно, грамотным с литературной точки зрения, эмоциональным; нарушение литературной нормы и ее сухость снижают действенность речи.
Яркую и содержательную характеристику стилю речи дал известный судебный деятель прошлого века К.Л. Луцкий. Хотя говорил он о судебном красноречии, его слова с полным правом можно отнести к любому выступлению: "Речь судебного оратора не без основания можно сравнить с глиной в руках скульптора, принимающей по его желанию самые разнообразные формы. Подобно глине у скульптора, речь может быть мягка и податлива, тверда и упруга и заключать в себе самые совершенные образы, надо лишь уметь открывать их в ней и знать, как ими воспользоваться. Великая тайна прекрасного в речи заключена в ее стиле <...> "Мы слушаем, - говорит Расин, - только постольку, поскольку то нравится нашим ушам и воображению благодаря очарованию стиля". Поэтому Цицерон и считал, что нет красноречия, где нет очарования, и Аристотель учил очаровывать слушателей: те, кто охотно слушают, лучше понимают и легче верят. Главное очарование стиля заключается в гармонии речи, той гармонии, которая вызывает представление о соразмерности в повышении и падении, благородстве и изяществе, величии и мягкости, и которая, есть результат порядка, распределения и пропорциональности слов, фраз и периодов и всех составляющих судебную речь частей. Из такого рода пропорциональности, распределения и порядка вытекает так называемая ораторская соразмерность, представляющая мудрый и сложный ораторский механизм, столь необходимый, что без него не существовало бы в красноречии ни движения, ни силы. Механизм этот зависит, главным образом, от выбора слов и их последовательности в речи <...>. В них звучит то грубость и мягкость, то тяжесть и легкость, то быстрота и медленность. И различие это должно непременно приниматься оратором во внимание при выборе слов" [29, 200-201].
Итак, выступление написано полностью, осмыслено, несколько раз, но фрагментарно, по мере подготовки, прочитано. Теперь подошел новый этап работы над речью, очень важный для начинающего оратора, - репетиция. Именно к ней должен чрезвычайно внимательно отнестись начинающий оратор. Полезно прочитать речь полностью, уточнить время ее звучания, ориентируясь на соответствующий нормам публичной речи темп (примерно две минуты - одна машинописная страница). Можно произнести текст либо мысленно (внутренний монолог), либо вслух (внешний монолог). Лучше - вслух и перед зеркалом, чтобы видеть выражение своего лица и жесты, которые будут сопровождать речь.
На этом этапе работы над речью особое внимание необходимо обратить на технику произношения. Прежде всего на орфоэпию - образцовое литературное произношение, соответствующее произносительным нормам, а также на правильное ударение в словах. Ведь неверное произношение и особенно неправильное ударение снижают доверие аудитории к оратору, подрывают его авторитет, вынуждают скептически относиться к словам, которые произносятся с трибуны. "Чему может научить меня человек, который не владеет образцовой речью?" - думают многие слушатели.
Следует обратить внимание и на дикцию - ясное, четкое, "чистое" произношение звуков, на интенсивность, т. е. силу или слабость произнесения, связанную с усилением или ослаблением выдыхания (например, разная по интенсивности речь будет в комнатной обстановке и в большой аудитории). Безусловно, имеет значение интонация, т. е. ритмомелодическая сторона речи, служащая средством выражения синтаксических отношений во фразе и эмоционально-экспрессивной окраски предложения. К интонации относится и темп - скорость протекания речи во времени и паузы между речевыми отрезками. Слишком быстрая речь не позволяет слушателям вникнуть в содержание высказывания, слишком медленная вызывает их раздражение. Большую роль играют паузы: они облегчают дыхание, позволяют обдумать мысль, подчеркнуть и выделить ее. Фразовое и логическое ударения служат средством выделения речевых отрезков или отдельных слов во фразе и также повышают выразительность речи.
Литературному произношению нужно учиться, внимательно вслушиваясь в произношение высокообразованных, культурных, "знающих" людей, владеющих правильной литературной речью, в речь опытных ведущих телевидения и радио, наконец, необходимо специально изучать нормы, пользоваться словарями и справочниками. Важно уметь слышать звучание своей речи, чтобы иметь возможность корректировать и совершенствовать ее.
Существует три способа выступления: чтение текста, воспроизведение его по памяти с чтением отдельных фрагментов, свободная импровизация. Читают текст в следующих случаях: если он представляет собой официальное изложение, от формы и содержания которого нельзя отступать; если оратор "не в форме" (болен, плохо себя чувствует); если материал большого объема и совершенно новый для выступающего. Вообще же чтение текста не производит такого сильного впечатления, как живая речь, во время которой оратор смотрит на слушателей (а не на бумажки) и следит за их реакцией. Нет ничего более утомительного, чем слушать чтение речи, когда оратор перестает контролировать реакцию аудитории. Конечно, искусство свободного выступления приобретается не сразу, а в процессе длительной работы и необходимых тренировок.
После завершения речи могут быть заданы вопросы, в которых иногда заключается прямая или скрытая полемика. Это наиболее трудная часть выступления, поскольку требует быстрой реакции оратора. Вопросы могут быть связаны с уточнением какого-либо факта или теоретического положения, с желанием получить какие-либо дополнительные сведения или разъяснение содержания, с позицией оратора и т.д. Большое количество вопросов свидетельствует об интересе аудитории к выступлению.
Кстати, провал ораторов, читающих текст "по бумажке", во многом объясняется тем, что речь их становится быстрой, монотонной и утомляет слушателей. Подобные "чтецы" не умеют имитировать устную речь при чтении текста, а это очень важно.
Приведем несколько воспоминаний о выступлениях мастеров устного слова. У каждого из них своя манера речи.
Кандидат технических наук И.И. Голованова пишет о выступлениях А.Л. Чижевского, известного биолога: "Чижевский не очень задумывался над тем, как начать свое выступление. "Вот я сегодня вам расскажу..." - были нередко первые его слова. И затем приводился какой-либо факт или общее положение. Он как бы отталкивался от него, бросаясь в самую стихию слова. Цепочка суждений и попутных умозаключений сопровождалась замечаниями, не только усиливающими интерес, но и делающими его все более напряженным.
Он не обременял себя заимствованиями приемов и методических указаний, о которых мог прочитать в книгах (хотя волшебная сила слова занимала его с юношеских лет, он жадно тянулся к трудам филологов-классиков, знаменитых педагогов, писателей, раскрывающих "технологию" своего творчества). Не любил стоять за кафедрой, свободнее чувствовал себя рядом, впереди или в стороне от нее - так, чтобы не было искусственного рубежа между ним и слушателями. Не заботился о том, как звучит его речь, как он сам выглядит. Раскованность, естественность в слове и движении были так характерны для его выступлений! Выразительный, светящийся доброжелательностью взор, свободная мимика, подчеркивающая смысл сказанного, - вот и все. Внимание было сосредоточено на том, чтобы довести мысль до сознания каждого из внимавших <...>.
Его выступления были неповторимы, и вместе с тем в каждом налицо была явная устойчивость определенных навыков. Это приобретается лишь в результате систематических занятий. Четкая дикция, правильная артикуляция, звучный голос, разнообразие интонаций, в меру нарастающий темп, совершенное отсутствие грамматических погрешностей - все это само по себе создавало весьма благоприятное впечатление. Добавим еще воодушевление, уверенность в себе, лишенную всякой натянутости осанку, эмоциональную окраску речи, сдержанную жестикуляцию - в той степени, в какой она служила неназойливым внешним воплощением творческих усилий облегчить восприятие речи. И сама речь - взаимное общение, в котором мысли, слова, манеры постоянно приспосабливались к слушателям, не опускаясь, а подтягивая их до своего уровня" [8, 133-135].
Вот как характеризует историк В.О. Ключевский, блестящий лектор XIX века, манеру выступления историка С.М. Соловьева: "Он именно говорил, а не читал, и говорил отрывисто, точно резал свою мысль тонкими удобоприемлемыми ломтиками, и его было легко записывать, так что я, по поручению курса составлявший его лекции, как борзописец, мог записывать его чтения слово в слово без всяких стенографических приспособлений. Сначала нас смущали эти вечно закрытые глаза на кафедре, и мы даже не верили своему наблюдению, подозревая в этих опущенных ресницах только особую манеру смотреть; но много после на мой вопрос об этом он признался, что действительно никогда не видел студента в своей аудитории.
При отрывистом произношении речь Соловьева не была отрывиста по своему складу, текла ровно и плавно, пространными периодами с придаточными предложениями, обильными эпитетами и пояснительными синонимами. В ней не было фраз: казалось, лектор говорил первыми словами, ему попавшимися. Но нельзя сказать, чтобы он говорил совсем просто: в его импровизации постоянно слышалась ораторская струнка; тон речи всегда был несколько приподнят <…>. С кафедры слышался не профессор, читающий в аудитории, а ученый, размышляющий вслух в своем кабинете. Вслушиваясь в это, как бы сказать, говорящее размышление, мы старались ухватиться за нить развиваемых перед нами мыслей и не замечали слов. Я бы назвал такое изложение прозрачным. Оттого, вероятно, и слушалось так легко: лекция Соловьева далеко не была для нас развлечением, но мы выходили из его аудитории без чувства утомления <...>.
У Соловьева легкость речи происходила от ясности мысли <...> Гармония мысли и слова - это очень важный и даже нередко роковой вопрос для нашего брата преподавателя" [13, 516-517].
Известный судебный деятель К.К. Арсеньев писал о выступлениях А.Ф. Кони:"Какою бы точностью ни отличалась передача речи, как бы хорошо ни сохранилась при переходе в печать мысль оратора и даже словесная ее оболочка, многое теряется при этом переходе непоправимо и бесследно. Для читателей оратор никогда не может быть тем самым, чем он был для слушателей. Кто слышал А.Ф. Кони, тот знает, что отличительное свойство его живой речи - полнейшая гармония между содержанием и формой. Спокойствием, которым проникнута его аргументация, дышит и его ораторская манера. Он говорит негромко, нескоро, редко повышая голос, но постоянно меняя тон, свободно приспосабливающийся ко всем оттенкам мысли и чувства. Он почти не делает жестов; движение сосредоточивается у него в чертах лица. Он не колеблется в выборе выражений; не останавливается в нерешительности, не уклоняется в сторону; слово всецело находится в его власти. Не знаем, в какой мере он подготовляет свои речи заранее, в какой - полагается на вдохновение минуты. Несомненно в наших глазах одно: ему вполне доступна импровизация, так как иначе его реплики заметно уступали бы его первоначальным речам, - а этого нет на самом деле... Глубоко обдуманная и мастерски построенная его речь всегда полна движения и жизни. Ею можно любоваться как произведением искусства - и вместе с тем ее можно изучать как образец обвинительной техники" [29, 44-45].
Как мы видели, существуют общие принципы подготовки и произнесения речи. И все-таки каждая речь - это проявление индивидуальности, чем крупнее фигура оратора, тем ярче проявляется эта индивидуальность. Конечно, имеются в виду не внешнее экстравагантное поведение и не бездумное манипулирование языком, а взвешенный подход и к своему поведению на трибуне, и к использованию слова.
Еще древние мыслители считали, что красноречие истинного оратора должно служить высоким и благородным целям борьбы за общее преуспевание, за настоящую справедливость и законность, за созидательную деятельность. И здесь можно вспомнить слова известного римского теоретика и практика ораторского искусства Марка Фабия Квинтилиана: "Оратор, которого мы воспитываем, оратор совершенный, который не может быть никем иным, кроме как добрым человеком, и потому мы требуем от него не одного только отменного дара речи, но и всех нравственных качеств души. Ибо тот муж - истинный гражданин, способный управлять общественными и личными делами, который может направлять граждан советами, укреплять законами, улучшать здравыми суждениями, будет, конечно, не кто иной, как оратор".
14.Классификация речей в зависимости от целевой установки речи
Роды и виды ораторского искусства формировались постепенно. Так, например, в России XVII-XVIII веков авторы риторик выделяли пять основных типов (родов) красноречия: придворное красноречие, развивающееся в высших кругах дворянства; духовное (церковно-богословское); военное красноречие - обращение полководцев к солдатам; дипломатическое; народное красноречие, особенно развивавшееся в периоды обострения борьбы, во время которой вожаки крестьянских восстаний обращались с пламенными речами к народу.
Роды и виды красноречия выделяются в зависимости от сферы коммуникации, соответствующей одной из основных функций речи: общению, сообщению и воздействию. Существует несколько сфер коммуникации: научная, деловая, информационно-пропагандистская и социально-бытовая . К первой, например, можно отнести вузовскую лекцию или научный доклад, ко второй - дипломатическую речь или выступление на съезде, к третьей - военно-патриотическую речь или речь митинговую, к четвертой - юбилейную (похвальную) речь или застольную речь (тост). Конечно, такое деление не имеет абсолютного характера. Например, выступление на социально-экономическую тему может обслуживать научную сферу (научный доклад), деловую сферу (доклад на съезде), информационно-пропагандистскую сферу (выступление пропагандиста в группе слушателей). По форме они также будут иметь общие черты.
В современной практике публичного общения выделяют следующие роды красноречия: социально-политическое, академическое, судебное, социально-бытовое, духовное (церковно-богословское). Род красноречия - это область ораторского искусства, характеризующаяся наличием определенного объекта речи, специфической системой его разбора и оценки. Результатом дальнейшей дифференциации на основании более конкретных признаков являются виды или жанры. Эта классификация носит ситуативно-тематический характер, так как, во-первых, учитывается ситуация выступления, во-вторых, тема и цель выступления.
К социально-политическому красноречию относятся выступления на социально-политические, политико-экономические, социально-культурные, этико-нравственные темы, выступления по вопросам научно-технического прогресса, отчетные доклады на съездах, собраниях, конференциях, дипломатические, политические, военно-патриотические, митинговые, агитаторские, парламентские речи.
Некоторые жанры красноречия носят черты официально-делового и научного стиля, поскольку в основе их лежат официальные документы. В таких речах анализируются положение в стране, события в мире, основная их цель - дать слушателям конкретную информацию. В этих публичных выступлениях содержатся факты политического, экономического характера и т. п., оцениваются текущие события, даются рекомендации, делается отчет о проделанной работе. Эти речи могут быть посвящены актуальным проблемам или могут носить призывный, разъяснительный, программно-теоретический характер. Выбор и использование языковых средств зависит в первую очередь от темы и целевой установки выступления. Некоторому виду политических речей свойственны те стилевые черты, которые характеризуют официальный стиль: безличность или слабое проявление личности, книжная окраска, функционально окрашенная лексика, политическая лексика, политические, экономические термины. В других политических речах используются самые разнообразные изобразительные и эмоциональные средства для достижения нужного оратору эффекта. Скажем, в митинговых речах, имеющих призывную направленность, часто используется разговорная лексика и синтаксис.
Академическое красноречие - род речи, помогающий формированию научного мировоззрения, отличающийся научным изложением, глубокой аргументированностью, логической культурой. К этому роду относятся вузовская лекция, научный доклад, научный обзор, научное сообщение, научно-популярная лекция. Конечно, академическое красноречие близко научному стилю речи, но в то же время в нем нередко используются выразительные, изобразительные средства. Вот что пишет академик М.В. Нечкина об известном ученом XIX в. В.О. Ключевском: "А.Ф. Кони говорит о "чудесном русском языке" Ключевского, "тайной которого он владел в совершенстве". Словарь Ключевского очень богат. В нем множество слов художественной речи, характерных народных оборотов, немало пословиц, поговорок, умело применяются живые характерные выражения старинных документов.
Ключевский находил простые, свежие слова. У него не встретишь штампов. А свежее слово радостно укладывается в голове слушателя и остается жить в памяти". Вот отрывок из лекции В. О. Ключевского "О взгляде художника на обстановку и убор изображаемого им лица", прочитанной им в Училище живописи, ваяния и зодчества весной 1897 года: "Говорят, лицо есть зеркало души. Конечно так, если зеркало понимать как окно, в которое смотрит на мир человеческая душа и через которое на нее смотрит мир. Но у нас много и других средств выражать себя. Голос, склад речи, манеры, прическа, платье, походка, все, что составляет физиономию и наружность человека, все это окна, чрез которые наблюдатели заглядывают в нас, в нашу душевную жизнь. И внешняя обстановка, в какой живет человек, выразительна не менее его наружности. Его платье, фасад дома, который он себе строит, вещи, которыми он окружает себя в своей комнате, все это говорит про него и прежде всего говорит ему самому, кто он и зачем существует или желает существовать на свете. Человек любит видеть себя вокруг себя и напоминать другим, что он понимает, что он за человек" [13, 29]. Вы видите, насколько прозрачна мысль ученого, как точно она выражена, через какие простые слова, вызывающие конкретные ассоциации, яркие образы. Такая лекция всегда привлекает слушателей, вызывает у них глубокий интерес.
В России академическое красноречие сложилось в первой половине XIX в. с пробуждением общественно-политического сознания. Университетские кафедры становятся трибуной для передовой мысли. Ведь в 40-60-е гг. на многие из них пришли работать молодые ученые, воспитанные на прогрессивных европейских идеях. Можно назвать таких ученых XIX-XX вв., как Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, И.М. Сеченов, Д.И. Менделеев, А.Г. Столетов, К.А. Тимирязев, В.И. Вернадский, А.Е. Ферсман, Н.И. Вавилов, - прекрасных лекторов, которые завораживали аудиторию.
Судебное красноречие - это род речи, призванный оказывать целенаправленное и эффективное воздействие на суд, способствовать формированию убеждений судей и присутствующих в зале суда граждан. Обычно выделяют прокурорскую, или обвинительную, речь и адвокатскую, или защитительную, речь.
Русское судебное красноречие начинает развиваться во второй половине XIX в. после судебной реформы 1864 г., с введением суда присяжных. Судебный процесс - это разбирательство уголовного или гражданского дела, исследование всех материалов, связанных с ним, которое происходит в обстановке поисков истины, борьбы мнений процессуальных оппонентов. Конечная цель данного процесса - вынести законный и обоснованный приговор, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к ответственности и осужден. Достижению этой цели способствуют обвинительная и защитительная речи. Судебные речи талантливых русских юристов дореволюционного периода С.А. Андреевского, А.Ф. Кони, В.Д. Спасовича, К.К. Арсеньева, А.И. Урусова, Н.И. Холева, Н.П. Карабчевского, Ф.Н. Плевако с полным правом называют образцами судебного красноречия.
Приведем отрывок из речи Н.П. Карабчевского в защиту капитана 2-го ранга К.К. Криуна (дело о гибели парохода "Владимир"). В ночь на 27 июля 1894 года на Черном море произошло столкновение парохода "Владимир", следовавшего из Севастополя в Одессу, с итальянским пароходом "Колумбия". Последствием столкновения было потопление парохода "Владимир" и гибель находящихся на нем людей - семидесяти пассажиров, двух матросов и четырех человек пароходной прислуги. Вот начало этой речи: "Гг. судьи! Общественное значение и интерес процесса о гибели "Владимира" выходит далеко за тесные пределы этой судебной залы. Картина исследуемого нами события так глубока по своему содержанию и так печальна по последствиям, что да позволено мне будет хотя на минуту забыть о тех практических целях, которые преследует каждая из сторон в настоящем процессе. Вам предстоит не легкая и притом не механическая, а чисто творческая работа - воссоздать происшествие в том виде, в каком оно отвечает действительности, а не воображаемым обстоятельствам дела". А далее развернутая метафора: "Здесь немало было употреблено усилий на то, чтобы грубыми мазками при помощи искусственного освещения представить вам иллюзию истины. Но это была не сама истина. Все время шла какая-то торопливая и грубая работа импрессионистов, не желавших считаться ни с натурою, ни с сочетанием красок, ни с историческою и бытовою правдою, которую раскрыло нам судебное следствие. Заботились только о грубых эсрфектах и терзающих нервы впечатлениях, рассчитанных на вашу восприимчивость" [11, 135-136]. Разумеется, в судебных речах подробно анализируются фактический материал, данные судебной экспертизы, все доводы за и против, показания свидетелей и т.д. Выяснить, доказать, убедить - вот три взаимосвязанные цели, определяющие содержание судебного красноречия.
К социально-бытовому красноречию относится юбилейная речь, посвященная знаменательной дате или произнесенная в честь отдельной личности, носящая торжественный характер; приветственная речь; застольная речь, произносимая на официальных, например дипломатических, приемах, а также речь бытовая; надгробная речь, посвященная ушедшему из жизни.
Одним из видов социально-бытового красноречия было придворное. Для него характерно пристрастие к высокому слогу, пышным, искусственным метафорам и сравнениям. Таковым является "Слово похвальное блаженной памяти Государю Императору Петру Великому, говоренное апреля 26-го дня 1755-го года" М.В. Ломоносовым. Это светская речь, выдержанная в торжественном стиле. Сначала Ломоносов восхваляет Елизавету, вступившую на престол после смерти Петра I: "Священнейшее помазание и венчание на Всероссийское Государство всемилостивейшей Самодержицы нашей празднуя, слушатели, подобное видим к ней и к общему отечеству Божие снисхождение..." А затем оратор говорит о Петре I, отмечая его заслуги, обрисовывая облик императора. И заключение таково: "А ты, великая душа, сияющая в вечности и героев блистанием помрачающая, красуйся! Дщерь твоя царствует, внук наследник, правнук по желанию нашему родился; мы тобою возвышены, укреплены, просвящены, обогащены, прославлены. Прими в знак благодарности недостойное сие приношение. Твои заслуги больше, нежели все силы наши!" [7, 265]. В таком же стиле М.В. Ломоносов произнес "Слово похвальное Государыне Императрице Елизавете Петровне" 26 ноября 1749 г.
В XIX в. подобная пышность слога утрачивается. Приведем в качестве примера начало речи С.А. Андреевского на юбилее В.Д. Спасовича, произнесенной 31 мая 1891 г.: "Владимир Данилович! Я бы мог в вас приветствовать все, что угодно, - только не юбиляра. Простите мне мою ненависть к времени! Вы глава нашей адвокатуры, славный ученый, большой художник, вечно памятный деятель, - лично для меня: дорогой друг и человек, - все, что хотите, - но только не завоеватель двадцатилетней пряжки, не чиновник-юбиляр! Упаси Боже!" [1, 584]. А затем Андреевский прибегает к свободной импровизации: об итоге жизни (юбилее),, отношении Спасовича к искусству, его творчестве ("Вы - поэт", "Ваш сильный язык поучал", "Ваши слова западали в чужие сердца...").
Для речей такого рода, как представляется, характерны не жесткий план изложения и освещение разных сторон личности, причем только положительных сторон. Это панегирик.
Духовное (церковно-богословское) красноречие - древний род красноречия, имеющий богатый опыт и традиции. Выделяют проповедь (слово), которую произносят с церковного амвона или в другом месте для прихожан и которая соединяется с церковным действием, и речь официальную, адресованную самим служителям церкви или другим лицам, связанным с официальным действием.
После того как князь Владимир Святославич в 988 г. крестил Русь, в истории древнерусской культуры начинается период освоения духовных богатств христианских стран, главным образом Византии, создания оригинальных памятников искусства.
Уже в ораторской речи Киевской Руси выделяют два подвида: красноречие дидактическое, или учительное, которое преследовало цели морального наставления, воспитания, и панегирическое, или торжественное, которое посвящено знаменательным церковным датам или государственным событиям. В речах отражается интерес к внутреннему миру человека, источнику его дурных и хороших привычек. Осуждаются болтливость, лицемерие, гнев, сребролюбие, гордыня, пьянство. Прославляются мудрость, милосердие, трудолюбие, чувство любви к Родине, чувство национального самосознания. Духовное красноречие изучает наука о христианском церковном проповедничестве -гомилетика.
Вот отрывок из наказа-поучения "12-го слова" митрополита Московского Даниила (XVI в.): "Возвысь свой ум и обрати его к началу пути твоего, от чрева матери твоей, вспомни годы и месяцы, дни и часы, и минуты - какие добрые дела успел совершить ты? Укрепи себя смирением и кротостью, чтобы не рассыпал враг добродетели твой и не лишил бы тебя царского чертога! А если же ты злое и пагубное для души творил - кайся, исповедуйся, плачь и рыдай: в один день по блуду согрешил ты, в другой - злопамятством, в третий -пьянством и обжорством, потом еще и подмигиванием и еще - клеветой и осуждением, и оболганием, и роптанием, и укорами. И сколько дней еще проживешь, - все прилагаешь к старым грехам новые грехи.
Больше всего позаботься о том, чтобы избегать греха. Возьми себе за правило: заставь себя не согрешить ни в чем один только день; вытерпев первый, и другой прибавь к нему, потом третий, и мало-помалу обычным это станет - не грешить и, уклоняясь, бежать от греха, как убегают от змеи" [15, 278-279].
Замечательные образцы духовного красноречия - "Слово о законе и благодати" Илариона (XI в.), проповеди Кирилла Туровского (XII в.), Симеона Полоцкого (XVII в.), Тихона Задонского (XVIII в.), митрополита Московского Платона (XIX в.), Митрополита Московского Филарета (XIX в.), Патриарха Московского и всея Руси Пимена (XX в.), митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (XX в.).
Основу речей любого рода составляют общеязыковые и межстилевые средства. Однако каждый род красноречия имеет специфические языковые черты, которые образуют микросистему с одинаковой стилистической окраской.
Форма выражения в ораторской речи может не отрабатываться с той степенью полноты и тщательности, как это бывает в речи письменной. Но нельзя согласиться и с тем, что ораторская речь спонтанна. Ораторы готовятся к выступлению, хотя и в разной степени. Это зависит от их опыта, мастерства, квалификации и, наконец, от темы выступления и ситуации, в которой произносится речь. Одно дело - речь на форуме или конференции, а другое - на митинге: разные формы речи, разное время произнесения, разная аудитория.
15.Повествование как тип речи, разновидности повествования
Повествование — это рассказ, сообщение о каком-либо событии в его временной последовательности. Особенность повествования в том, что в нем говорится о следующих друг за другом действиях. Для всех повествовательных текстов общим является начало события (завязка), развитие события, конец события (развязка). Повествование может вестись от третьего лица. Это авторское повествование. Может оно идти и от первого лица: рассказчик назван или обозначен личным местоимением я.
В таких текстах часто употребляются глаголы в форме прошедшего времени совершенного вида. Но, чтобы придать тексту выразительность, одновременно с ними употребляются и другие: глагол в форме прошедшего времени несовершенного вида дает возможность выделить одно из действий, обозначая его длительность; глаголы настоящего времени позволяют представить действия как бы происходящими на глазах читателя или слушателя; формы будущего времени с частицей как (как прыгнет), а также формы типа хлоп, прыг помогают передать стремительность, неожиданность того или иного действия.
Композиция описания и повествования
На основе универсальной композиционной схемы диспозиция разработала и частные композиционные ходы — такие, как описание, повествование. Н. Ф. Кошанский в «Общей риторике» дает такие рекомендации для описания:
Как описывать предмет.
I. Начало
1. Обратиться к предмету «в живом… чувстве» (О люди!)
2. Сказать о времени дня или года
3.Сказать о месте, где предмет находится или встречен: общая картина, затем взгляд фокусируется на предмете.
II. Середина
1. Если предмет «бездействует» (озеро, холм), описываются перемены в нём в разное время (топ «обстоятельства: время»)
2. Если это неодушевленный предмет и он как целое состоит из частей (город, сад), то описываются отдельные его части, даются картины с разных его сторон (топ «целое: части»)
3. Если это предмет «нравственный», то прибегают к топу «род и вид», «разновидности» (скромность, роскошь и т.д.)
4. Если это действующее лицо («герой»), то описываются его свойства и действия одно за другим, постепенно и отдельно.
5. Особенно полезно использовать топ «сопоставление».
III. Конец
1. Вновь обратиться к предмету
2. В самом конце нужна «нравственная занимательная мысль высокая и разительная истина».
Информирующая речь может быть построена и в форме повествования.
Как рассказывать истории.
I. Начало. Возможны следующие варианты:
1. Обращение к адресату
Общая мысль рассказа в афористической форме
2. Общепринятая истина
3. Место, время, действующие лица
II. Середина. Варианты:
1.Следовать естественному ходу событий. При этом рассказчик должен «нагнетать» степень заинтересованности адресата, продвигаясь к кульминации истории, которая и завершает «середину»
2.Можно начинать, как советует Ломоносов, «не с начала деяния, а с некоторого чудного, знатного или нечаянного приключения, которое было в середине самого действия», т.е. кульминации.
III. Конец:
1.Развязка истории.
2.Нравственный вывод.
Мы обратились к традиционным образцам, которые могут показаться нелепыми или устарелыми. Но хорошие ораторы пользуются и сегодня этими рекомендациями, помня, что риторическое расположение — «не догма, а руководство к действию».
Примеры таких речей можно найти не только в старых учебниках, но и в современных. Например, у Поля Сопера.
Классический образец речи-рассуждения
А теперь обратимся к классическому образу речи — рассуждения, которая является не только основой мастерства оратора — политика, оратора — судьи, оратора — менеджера, но и фундаментом любой полемики, спора, дискуссии.
Рассуждение, в котором избирается дедуктивный метод, называется строгой хрией.
Оратор сначала формулирует тезис, который нужно доказать, а потом приводит аргументы. Однако можно успешно использовать и обратный ход мыслей — от частного к общему, т.е. индуктивный метод (искусственная хрия). Этот метод используется, если аудитория не склонна благожелательно принимать оратора или она плохо подготовлена к восприятию речи. Приведем структуру строгой хрии.
Как говорить рассуждая (строгая хрия)
Приступ — похвала или описание
Парафразис, или разъяснение темы
Причина — доказательство тезиса: Это так, потому что…
Противное (если нет, то…)
Подобие
Пример
Свидетельство
Заключение — вывод.
«Владение структурой рассуждения поможет и в том случае, если вы будете заниматься собственно наукой, академической деятельностью: хорошо написанная современная научная статья, в какой бы области она ни была выполнена, использует именно классическую риторическую схему расположения содержания в речи-рассуждении» (21,188).
ПОВЕСТВОВАНИЕ - тип текста (тип речи): рассказ, сообщение о каком-либо событии, действии, явлении, протекающем во времени; один из функционально-смысловых типов речи наряду с рассуждением и описанием.
Цель повествования – дать представление о событии (ряде событий) в хронологической последовательности или показать переход предмета из одного состояния в другое. Особенность повествования как типа текста заключается в том, что здесь изображаются события или явления, в которых действия происходят не одновременно, а следуют друг за другом или обусловливают друг друга: По дороге Лидия Борисовна рассказала, как чуть ли не сорок лет назад впервые сама приехала сюда, на пепелище Блоковской усадьбы. Добиралась с приключениями, сначала электричкой, потом на попутке… Долго шла пешком по лесу, чуть не заблудилась. Нашла обгорелый фундамент по трём берёзам, растущим в поле на пригорке. Посидела среди кустов, под высоченным серебристым тополем, подобрала осколок кирпича от фундамента сожжённого дома и привезла Чуковскому. Старик прижал этот кусок к щеке, проговорил: «Я ни разу не выбрался туда к Блоку, а ведь он меня звал приехать». Лидия Борисовна спросила: «Корней Иванович, неужели никогда не восстановят этот дом?» Он ответил: «Лида, в России надо жить долго» (Д. Рубина).
В повествовании обычно можно определить место и время действия, действующее лицо, хронологическую последовательность происходящего и т. п. Композиция повествования, как правило, подчинена последовательности развития авторской мысли и той задаче, которую ставит перед собой автор. Примерами самых коротких повествований могут считаться знаменитое письмо Цезаря, рассказывающее о стремительной победе в битве при Зеле (Пришел, увидел, победил), или классическая цитата из кинофильма «Бриллиантовая рука»: Споткнулся, упал, очнулся – гипс. Они очень точно передают сущность повествования - рассказа о том, что произошло.
В зависимости от авторской задачи и стиля речи повествование может быть нейтральным (в научном и официально-деловом стилях речи: Берёза – лиственное дерево. Растёт в средней полосе России. Кора берёзы используется в народных промыслах) или, напротив, пронизанным авторскими эмоциями (в художественном, публицистическом и разговорном стилях речи: Как во сне подхожу к нашей берёзе. Здравствуй! Не узнала меня? <…> Мы с братом нашли тебя на пастбище… Помню, кукушка куковала. Оборвали мы у тебя два больших корня. Посадили, вылили два ведра воды... Ты еле выжила, два лета листочки были мелкие, бледные… (В. Белов).
Повествование характерно прежде всего для художественных текстов, в основе сюжета которых лежит рассказ о событиях. В художественном произведении повествованием называют также речь персонифицированного рассказчика или авторскую монологическую речь (за исключением прямой речи персонажей – монологов и диалогов).
К литературным жанрам, основу которых составляет повествование, традиционно относят рассказ, повесть, роман, роман-эпопею.
Публицистические жанры, в основе которых лежит повествование, - это репортаж (рассказ с места событий), очерк (произведение, основанное на фактах, документах, личных впечатлениях автора), статья, фельетон (произведение обличительной направленности на злободневную тему) и др.
Повествование в художественном и публицистическом тексте может включать в себя описания (для наглядно-образного представления героев, места действия) и рассуждения (для выражения авторского отношения к изображаемому).
К научному повествованию относят сообщение (жанр, характеризующийся лаконизмом изложения, опорой на факты и используемый в научных публикациях, а кроме того в газетных статьях и исторической литературе): После краткого ознакомления с Египтом во время поездки по Нилу Цезарь двинулся в Малую Азию против Фарнака II, сына Митридата, овладевшего провинцией Понт. В августе 47 до н.э. Цезарь с ходу обратил в бегство войско Фарнака в битве при Зеле (Энциклопедия «Кругосвет»).
Жанры делового повествования - это инструкции, отчёты, протоколы: 14 марта 2001 года на перекрестке автодорог Светлоград - Дивное сотрудники ГБДД попытались остановить «ВАЗ 21099» для проверки документов. Машина не остановилась, и автоинспекторы стали ее преследовать. Нарушителей удалось догнать и остановить.
Композицию делового повествования обычно организуют слова-маркеры, указывающие на последовательность изложения материала или рекомендуемых действий: сначала, затем, в результате и др., а также глаголы и слова нужно, необходимо, следует и т. п.
Ведущую роль в повествовании любого типа играют глагольные формы, обеспечивающие развертывание повествования и наглядно представляющие сменяющие друг друга действия, протекание события (явления) во времени и пространстве. Основную смысловую нагрузку обычно несут глаголы совершенного вида, приставочные и бесприставочные: Пугачев уехал; народ бросился за ним (А. Пушкин). Однако если речь идёт не об однократных, а о повторяющихся действиях, используются глаголы прошедшего времени несовершенного вида: Каждый год весной родители отправлялись на дачу. Сажали цветы и овощи, разводили цыплят.
Повествование как тип текста (способ изложения), ориентированный на динамическое отражение явлений действительности, противоположно описанию.
16. Описание как тип речи, структурные части, разновидности описания
ОПИСАНИЕ – тип текста (тип речи): словесное изображение какого-либо предмета, явления или действия через представление его характерных признаков; один из функционально-смысловых типов речи наряду с повествованием и рассуждением. Цель описания – наглядно нарисовать словесную картину, чтобы читающий зримо представил себе предмет изображения.
Описание отличается от других типов текста тем, что оно даёт представление о каком-либо явлении, предмете, лице, состоянии, действии перечислением их признаков и, свойств. Роль описания различна в художественной прозе, поэзии, публицистике, официально-деловой речи. В художественном произведении описание (наряду с повествованием) – один из самых распространенных компонентов монологической речи автора.
Обычно выделяют следующие виды описания: портрет – изображение внешности персонажа (лица, фигуры, одежды, манеры поведения и т. п.): Длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно [лицо Базарова] оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум (И. Тургенев); динамический портрет, рисующий выражение лица, глаз, мимику, жесты, позу, действия и состояния персонажа: Странная улыбка искривила его лицо, жалкая, печальная, слабая улыбка… (Ф. Достоевский); психологический портрет – описание внутреннего состояния персонажа, позволяющее автору приоткрыть внутренний мир или душевные переживания героя: Глаза его не смеялись, когда он смеялся (М. Лермонтов); пейзаж – описание природы как части реальной обстановки, в которой разворачивается действие: Нивы сжаты, рощи голы. // Над водой – туман и сырость… (С. Есенин); интерьер – изображение внутренней обстановки помещения: Посреди комнаты – тяжелый, как гробница, стол, накрытый белой скатертью, а на ней два прибора, салфетки, свернутые в виде папских тиар, и три темных бутылки (М. Булгаков), изображение места и времени действия: Меж торфяными низинами беспорядочно разбросался поселок – однообразные худо штукатуренные бараки тридцатых годов и, с резьбой по фасаду, с остекленными верандами, домики пятидесятых (А. Солженицын).
В художественном тексте описание выполняет многообразные функции. Так, описание природы часто рисует атмосферу действия, помогает осмыслить состояние персонажа. Оно может гармонировать с внутренним миром героя: И он посмотрел кругом, как бы желая понять, как можно не сочувствовать природе. Уже вечерело; солнце скрылось за небольшую осиновую рощу, лежавшую в полверсте от сада (И. Тургенев) – или диссонировать с ним: Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве так редко бывает. Купол собора <…> так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчетливо разглядеть даже каждое его украшение. <…> Необъяснимым холодом веяло на него [Раскольникова] всегда от этой великолепной панорамы (Ф. Достоевский).
В публицистике документальное, точное воспроизведение деталей делает читателя как будто очевидцем происходящего: Памятник маленькому отважному существу с острыми ушками – Мумми-Тролю... Бронзовая фигурка примерно в половину человеческого роста… (журнал «Всемирный следопыт»). Однако нередко описание дается через восприятие автора: Воздушный, эльфический поэт был деловитым, крайне бытовым, заземлённым по всем своим привычкам человеком. Внешность Фета, особенно в старые годы, была вызывающе антипоэтична: грузный, тяжёлый, с грубым, прихмуренным, часто брюзгливым лицом (Ю. Нагибин).
Описание как самостоятельный компонент композиции художественного или публицистического текста, как правило, прерывает развитие действия, однако если описание невелико по объему, оно может и не приостанавливать развертывание действия, а быть органично включенным в повествование (так называемое повествование с элементами описания): Я пробрался за толпою в церковь и увидал жениха. Это был маленький, кругленький, сытенький человечек с брюшком, весьма разукрашенный. <…> Наконец раздался говор, что привезли невесту. Я протеснился сквозь толпу и увидел чудную красавицу, для которой едва настала первая весна. <…> Говорили, что ей едва минуло шестнадцать лет (Ф. Достоевский).
Для художественного и публицистического описания характерно широкое использование средств языковой выразительности (метафор, олицетворений, сравнений, эпитетов и др.): В широкий пролет окна видны были черепичные крыши Берлина – очертанья их менялись, благодаря неверным внутренним переливам стекла, – и среди крыш бронзовым арбузом вздымался дальний купол. Облака летели и прорывались, обнажая на мгновенье легкую изумленную осеннюю синеву (В. Набоков).
В текстах официально-делового стиля речи встречаются такие разновидности описания, как характеристика предмета, его техническое и информационное описание. При этом ставится задача точно назвать черты описываемого предмета или устройства, поэтому из делового описания всегда исключены художественно-эстетические средства: Автомат системы моментальных платежей – вандалостойкое (то есть способное выдерживать агрессивные воздействия при сохранении полной работоспособности) устройство для приема наличных средств и перевода их на счета обслуживающих компаний.
Ведущую роль в описании играют прилагательные и причастия, а также назывные предложения, обеспечивающие выразительность и наглядность изображения: Кустарник и мелколесье. Жутковатая предвечерняя тишина. Молчаливые заросли (В. Песков).
Глаголы, причастия и деепричастия в текстах-описаниях обычно стоят в форме настоящего времени, а сказуемое, как правило, располагается после подлежащего: Дверь на крыльцо распахнута (Т. Толстая).
Описание как тип текста (способ изложения), ориентированный на статическое отражение явлений действительности, противоположно повествованию.
7.Рассуждение как тип речи, структура доказательства
РАССУЖДЕНИЕ - тип текста (тип речи): словесное изложение, разъяснение, развитие, подтверждение или опровержение какой-либо мысли; один из функционально-смысловых типов речи наряду с повествованием и описанием.
Цель рассуждения – исследовать предмет или явление, раскрыть их внутренние признаки, рассмотреть (представить читающему) причинно-следственные связи событий или явлений, передать размышления о них автора, оценить их, обосновать, доказать или опровергнуть ту или иную мысль, положение. Особенность рассуждения как типа текста заключается в том, что в нем используется не сюжетный (как в повествовании), а логический принцип построения. Как правило, композиция рассуждения строится по модели: тезис, доказательство (ряд аргументов, в качестве которых используются факты, умозаключения, ссылки на авторитеты, заведомо истинные положения (аксиомы, законы), описания, примеры, аналогии и т. п.) и вывод.
Например: Потратив уйму времени и сил на изучение “заумных” орфографических правил и исключений, я задумался: почему не договориться писать «как слышится»? (тезис) Это облегчит жизнь не только школьникам, но и взрослым. Не надо будет лезть в словари для проверки написания незнакомого слова или в справочник, чтобы вспомнить забытое правило. Да и выпуск подобных научных изданий будет не нужен, достаточно маленькой брошюрки, изучив которую каждый сможет с гордостью сказать, что он грамотный человек. Без особых затрат мы упростим свою жизнь. Но так ли всё просто на самом деле? Во-первых, от ошибок в письменной речи нам всё равно полностью не избавиться, так как произношение у разных людей неодинаково. Например, не все знают, как правильно говорить: звонъшь или звунишь. Человек, который говорит правильно, напишет званъшь, а второй - звунишь. И таких слов немало. Во-вторых, лексический запас русского языка изменится: появится много омонимов, многие слова потеряют своё лексическое значение. Например, слова "распивать" и "распевать" будут писать как "распивать". И разве можно будет понять, о чем говорится в таком, например, предложении: В общественных местах запрещается расп(и/е)вать... (доказательство). Взвесив все за и против, я решил, что эта реформа не только не приведёт к желаемому результату, но нанесёт огромный ущёрб в первую очередь нам, говорящим, пишущим на русском языке и владеющим богатствами этого великого языка (вывод) (Из ученического сочинения).
В композиционной структуре рассуждения обычно соблюдается условие, при котором тезис (положение, гипотеза, версия, которая рассматривается, доказывается, оценивается) является зачином, доказательства же и выводы могут быть расположены в последовательности, обусловленной авторским замыслом, например: Так как в русском языке почти уже не употребляются фита, ижица и звательный падеж (тезис), то, рассуждая по справедливости, следовало бы убавить жалованье учителям русского языка (вывод), ибо с уменьшением букв и падежей уменьшилась и их работа (доказательство справедливости тезиса) (А. Чехов). Тезис в этом тексте стоит в начале рассуждения, далее следует вывод, а затем доказательство (почему это так).
Рассуждение характерно прежде всего для научных и публицистических текстов, задача которых - сравнить, резюмировать, обобщить, обосновать, доказать, опровергнуть ту или иную информацию, дать определение или объяснение факту, явлению, событию.
В научной речи выделяют такие подтипы рассуждения, как рассуждение-объяснение: Различают так называемого биографического автора, то есть историческое лицо, частного человека (А.С. Пушкин, 1799 - 1837), и автора-творца, чьи представления о мире и человеке отражаются в создаваемом им произведении (А.С. Пушкин, автор романа «Евгений Онегин») (Словарь литературоведческих терминов), и рассуждение-умозаключение: Если автор-творец изображает в произведении себя, то можно говорить об образе автора как персонаже художественного произведения и рассматривать его в ряду других действующих лиц (образ автора в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин») (Словарь литературоведческих терминов).
В художественных текстах рассуждение используется в авторских отступлениях, объясняющих психологию и поведение персонажей, при выражении морально-нравственной позиции автора, его оценки изображаемого и др.: Предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12-го года. <…> Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты (Л. Толстой).
К жанрам рассуждения относят научные, научно-популярные и публицистические статьи, эссе ([фр. essai - попытка, проба, очерк] - произведение, обычно посвященное литературно-критическим, публицистическим и философским темам и передающее индивидуальные впечатления и соображения автора о том или ином предмете или явлении. Эссе характеризуется свободной композицией: последовательность изложения в нём подчинена только внутренней логике авторских размышлений, а мотивировки, связи между частями текста часто носят ассоциативный характер: Картина в хрестоматии: босой старик. // Я поворачивал страницу; // мое воображенье оставалось // холодным. То ли дело - Пушкин: // плащ, скала, морская пена... (В. Набоков)).
В рамках рассуждения для доказательства тезиса могут использоваться все типы речи: собственно рассуждение-умозаключение (логическое доказательство): Все пернатые - птицы – страус пернатый => страус – птица; повествование и описание (эмоциональное доказательство): Как не любить мне эту землю, <…> И эту синь, и эту зелень, И тропку тайную во ржи! (В. Лазарев).
В рассуждении часто встречаются лексические сигналы причинно-следственной связи, своеобразные маркеры рассуждения: вводные слова и предложения во-первых, во-вторых, следовательно, итак, кроме того, наконец, далее, в заключение и др.; условные и уступительные сложные предложения, показывающие наличие причинно-следственных связей: Надо заметить насчет гимназиста: если он сделался совсем зелен, значит, он созрел в науке и может получить аттестат зрелости. С другими фруктами бывает иначе (А. Чехов); вопросительные конструкции: К чему послужило мне то, что почти в утробе матери я был уже гвардии сержантом? Куда это меня завело? (А. Пушкин) и др.
Рассуждение как тип текста (способ изложения) широко используется в таких речевых ситуациях, как объяснение нового научного и учебного материала, полемика с оппонентами и т. п.
18.Проявление законов логики в речи
Проявление законов логики в научном творчестве
Текст научной работы отличается всякого другого своей логичностью. Познание окружающего мира, как и научный поиск новых закономерностей и осмысление полученных данных о новых явлениях, базируется на применении законов философии и логики, которые помогают ученому формулировать научные положения по результатам своих исследований. В этой связи соискатель должен владеть элементарными знаниями в этих отраслях науки. Безусловно, глубина и обширность таких знаний у соискателя зависит от того, в каком объеме они будут востребованы при проведении научных исследований, а это определяется спецификой выбранной отрасли науки. Особенно важны эти знания в области гуманитарных наук [6]. Рассмотрим проявление в научных рассуждениях основных законов логики. Используемые в научном тексте понятия и суждения должны отвечать требованиям определенности, которому соответствует закон тождества. Согласно этому закону, предмет мысли в пределах одного рассуждения должен оставаться неизменным, т.е. А есть А или А = А, где А - мысль. Это означает, что все понятия и суждения в пределах текста должны носить однозначный характер, исключающий двусмысленность и неопределенность изложения материла. В научном тексте должно быть обеспечено единство содержания мысли и ее словесной формы. Отожествление различных понятий является одной из распространенных логических ошибок в научном тексте, т.е. в тексте часто случается подмена понятий. Такая подмена бывает как неосознанная, так и сознательная или преднамеренная. В первом случае это является следствием значительной инвариантности синонимов, относящихся к одному и тому же понятию, которую начинающему ученому порой трудно понять и правильно интерпретировать. Внешне словесные конструкции могут иметь разное содержание и наоборот, одна и та же мысль может быть изложена по-разному. Во втором случае это происходит из-за отступления соискателя от требований «кодекса чести ученого», т.е. подмена истинного на надуманное [87]. Вторым по значимости для научного текста законом логики является закон противоречия, который чаще называют еще законом непротиворечия. С его помощью обычно подчеркивают истинность отображения содержания предмета описания. Сознательное применение закона помогает обнаруживать и устранять противоречия в объяснении фактов и явлений, а также формирует критическое отношение ко всякого рода неточностям и непоследовательности в изложении и анализе научной информации. Согласно этому закону, в научном тексте не могут быть одновременно истинными два высказывания, одно из которых что-то утверждает, а второе - отрицает это же. Закон противоречия формулируется в логике таким образом: «Неверно, что А и не А одновременно истинны». В его основе лежит качественная определенность явлений, и он не допускает противоречивых утверждений. Если предмету А свойственно определенное свойство, то в своих суждениях об этом предмете соискатель в научном тексте должен утверждать это свойство. При этом недопустимо как отрицание свойства, так и приписывание данному предмету того, чего у него нет. Из этого закона следует, что, если одно из противоречивых суждений истинно, то другое – ложно, и это должно быть выдержано во всем научном труде. Соискатель должен помнить, что обвинение в противоречивости является убедительным аргументом в опровержении любых теорий и выводов. Вместе с тем, надо помнить, что действие закона распространяется на конкретный предмет и конкретные условия (в частности, временной период) его наблюдения (изучения, применения). В качестве примера можно привести следующие утверждения одного и того же человека, сказанные в разное время: «Дождь благоприятен для сельского хозяйства» и «Дождь неблагоприятен для сельского хозяйства». В первом случае он мог сказать это в период интенсивного роста растений, а во втором - при уборке созревшего урожая. Другим примером, отражающим возможность ошибочного использования закона, служит представление теплоизоляционных свойств пенопласта. В случае использования пенопласта в холодильных устройствах, некоторых строительных конструкциях можно утверждать, что он является хорошим теплоизоляционным материалом. Вместе с тем, для использования в нагревательных приборах пенопласт является плохим теплоизолятором, т.к. при нагревании он разрушается. При выполнении научной работы сталкивается еще с одним законом логики - законом исключенного третьего. Согласно этому закону, одно из двух противоречащих друг другу суждений ложно, а другое - истинно. Этот закон формулируется таким образом: «А есть либо В, либо не В». Например, вывод «Модель адекватно описывает изучаемый процесс» истинно, то вывод «Модель неадекватно описывает изучаемый процесс» - ложно и наоборот. Одновременно два эти вывода по одному и тому же объекту не могут быть сделаны. При этом надо иметь в виду, что может быть так, что второе суждение не просто отрицает первое, но и сообщает дополнительную информацию. Например, есть два суждения: «Этот лес хвойный» и «Этот лес смешанный». Второе суждение не просто отрицает первое, а дает дополнительную информацию о том, что неверно, будто лес хвойный, и раскрывает тот факт, какой именно этот лес в действительности. Этот закон требует соблюдения последовательности в изложении материала текста и не допускает противоречий. Научный работник, согласно этому закону, не должен уклоняться от признания истинным одного из двух противоречащих друг другу суждений и искать какое-то третье, зачастую и несуществующее. Для обеспечения доказательности научных выводов и обоснованности суждений в научном поиске важную роль играет также закон достаточного основания. Он формулируется в логике таким образом: «Всякая истинная мысль имеет достаточное основание» [32]. В логике применяется именно термин «достаточное основание», так как для одного и того же утверждения можно подвести множество оснований, однако только одно из них истинно. Может быть и такой случай, когда и ни одно из них не будет достаточным, если оно ложно. Исходя из этого закона можно утверждать, что в научной работе, прежде всего в диссертации, должны быть приведены достаточные основания, подтверждающие истинность выводов или положений. При этом внимание читателя, а при научном докладе внимание слушателей, должно фиксироваться на суждениях, обосновывающих истинность выдвинутых положений. Широко применяются в научных исследованиях и методы логики. Значительная часть научной информации носит характер выводных суждений, т.е. выведенных из других суждений. Логическим средством получения таких выводных знаний является умозаключение. Под ним в логике понимается мыслительная операция, с помощью которой из некоторого количества суждений или фактов выводится иное суждение, связанное с исходными. Все умозаключения принято разделять на индуктивные и дедуктивные [37]. Дедуктивным называется такое умозаключение, в котором вывод о некотором элементе множества делается на основании знания общих свойств всего множества. Например, «Все гибриды этого вида растений обладают хорошей всхожестью. Сорт «Урожайный» - гибрид этого вида растений. Следовательно, сорт «Урожайный» обладает хорошей всхожестью». При всех положительных сторонах этого метода надо помнить, что без получения истинных исходных знаний о конкретном объекте истинное представление с помощью только метода дедукции обоснованный вывод о самом объекте получить нельзя Вместе с тем дедукция - кратчайший путь к познанию. Она состоит из трех основных суждений:
общего положения, именуемого большой посылкой;
связанного с ним суждения, ведущего к его применению под названием малой посылки;
заключения.
Этот трехзвенный процесс в логике называется силлогизмом. Пример: «Ни один соискатель без сдачи кандидатского экзамена по специальности не будет утвержден в ученой степени кандидата наук. Петров не сдавал экзамен. Следовательно, он не будет утвержден в ученой степени кандидата наук». Приведенный пример можно назвать категорическим силлогизмом. Однако иногда одна из посылок не указывается. Такой сокращенный силлогизм в логике называют еще энтимемой. В качестве такого примера можно привести заключение: «Наше предприятие не может работать, потому что все малые предприятия не умеют работать в современных экономических условиях». Здесь пропущена малая посылка: наше предприятие - малое. Чтобы восстановить энтимему в полный силлогизм в логике руководствуются правилами, которые приведены в специальной литературе по логике. В ней же заинтересованный соискатель может найти и рекомендации, как можно эффективно применять их в конкретных ситуациях. Под индуктивным умозаключением (его часто называют еще обобщением) обычно понимают умозаключение от частного к общему, когда на основании знания о части предметов класса делается вывод о классе в целом. Под индуктивным методом обычно понимают совокупность познавательных операций, с помощью которых осуществляется развитие мысли от менее общих положений к более общим. Направленность индуктивного метода противоположна дедуктивному. Соискатель, обобщая эмпирический материал с помощью индукции, выдвигает предположения о причине исследуемых явлений, а посредством дедукции теоретически обосновывает полученные в результате этого выводы и превращает их в достоверное знание. Индукция бывает полной и частной. Полная индукция требует исследования каждого случая, входящего в класс явлений, по которому делаются выводы. Частная же индукция применяется тогда, когда обобщается значительное по объему множество фактов или экспериментальных данных, иногда даже бесконечное множество. В этом случае проанализировать всю область полученных данных не представляется возможным, и обобщение делается на основе изучения типичных случаев. При этом нельзя быть уверенным, что получены окончательные достоверные выводы об истинности полученных выводов. Этот метод можно применять при ступенчатом движении к окончательному заключению. На каждой ступени делаются промежуточные выводы, которые затем обобщаются. В логике разработаны рекомендации по практическому применению индукции и дедукции при оценке обоснованности отдельных перечней и промежуточных выводов. Ф.А.Кузин приводит классификацию и характеристику оценки способов обоснованности их использования в научных текстах, разработанную американским специалистом в области логики Полем Сопером [88 , с.22-23]. «Первый способ - установить, правилен ли пример, положенный в основу обобщения, поскольку неправильность такого примера может резко подорвать доверие не только к данному обобщению, но и к самому автору научной работы. Второй способ - выяснить, имеет ли пример отношение к заключению. Допустим, что краска марки А стоит дешевле, чем краска марок Б, В и Г. Казалось бы, неизбежен вывод, что краска марки А выгоднее других. Но такое заключение было бы неправильным, потому что приведенные примеры не обладают качеством относимости к выводу. Они относимы только к заключению, что краска марки А самая дешевая. Лучшие качества краски других марок делает их более выгодными. Это одна из самых обычных ошибок в индуктивных заключениях. Третий способ - определить, достаточно ли приведено примеров. Решение вопроса, достаточно ли взято примеров, зависит от их количества, способа и видоизменяемости. Взяв наугад два случая некомпетентности отечественных бизнесменов, еще нельзя прийти к выводу, что все наши бизнесмены - люди некомпетентные. В России, много тысяч предпринимателей. При отборе нескольких примеров большую роль играет фактор случайности. Российские бизнесмены, как и вообще все люди, очень различны. Четвертый способ - установить, типичны ли подобранные примеры. Этот способ проверки имеет прямое отношение к изложенному выше. Достаточно или недостаточно примеров, зависит от того, насколько они типичны». В научных исследованиях, связанных с фиксацией смены явлений, для установления истины следует применять еще один вариант индукции - суждение о причинной зависимости. Заключение о причине является логическим рассуждением о такой смене явлений. При этом возможны два пути формирования суждения в виде вывода: во-первых, при развитии мысли от причины к следствию, и во-вторых, наоборот от следствия к причине. Первый путь приводит к выводу, что при данном положении вещей или наличии фактов результатом будет то или иное заключение, а второй - тогда, когда устанавливается, что данное положение обусловлено известными другими условиями. Возможет и вариант на основе обоих видов умозаключений, т.е. получение вывода от следствия к следствию, если у них общая причина. Эти положения можно проиллюстрировать на следующих примерах. Пример 1: «Стоимость фуражного зерна поднялась, следовательно, поднимется цена и на комбикорм» (заключение от причины к следствию, причина известна, и из нее выводится следствие). В Пример 2: «У промышленных предприятий, где уровень механизации и автоматизации производственных процессов приближается к максимально возможному, производительность выше, чем у небольших предприятий, где уровень механизации и автоматизации этих процессов невысок. Следовательно, уровень механизации и автоматизации - причина разницы в производительности труда» (заключение от следствия к причине, известно следствие, и о причине делается вывод). Безусловно, применение этого метода является достаточно сложным делом. При этом могут возникать и спорные оценки умозаключения о причинной зависимости явлений и фактов. В связи с этим Ф.А.Кузин рекомендует использовать правила проверки, разработанные упоминавшим выше Полем Сопером:
Возникает ли предполагаемое следствие, когда отсутствует предполагаемая причина? Если ответ - «да», то вы не вправе утверждать, что предшествующее явление - единственно возможная причина. Или нет никакой связи между явлениями, или есть другая возможная причина.
Отсутствует ли предполагаемое следствие, когда предполагаемая причина налицо? Если ответ - «да», то вы не вправе утверждать, что последующее явление есть единственно возможное следствие. Или нет никакой связи между двумя явлениями, или есть другое возможное следствие.
Не представляет ли единственная связь между следствием и его предлагаемой причиной только случайное возникновение одного после другого? Этот способ позволяет выявить характерное заблуждение в умозаключении о причине, хорошо известное под названием «после этого, следовательно, по причине этого». Данная ошибка представляет форму беспечного обобщения отрывочных сведений.
Нет ли других возможных причин? Волнующая нас причина или ближайший повод явления обычно кажутся более очевидными, чем основная причина. Уклонение от установления основной причины - обычная форма уловок.
Нет ли других возможных последствий? В большинстве случаев заключение от причины к следствию представляет на самом деле предсказание будущих событий. В таких случаях абсолютная проверка невозможна. Так как заключение от причины к следствию имеет в виду будущее, оно подвержено влиянию произвольного мышления, т.е. мышления, которое определяется желаниями и чаяниями.
Еще одним методом логики, широко применяемым в научных исследованиях, является аналогия. Им пользуются тогда, когда сравнивают новое явление с известным и сходным с ним по свойствам или характеристикам, что позволяет распространять на него ранее полученную информацию по другим объектам. История науки и техники свидетельствует о том, что этот метод лежал в основе многих открытий. Особое значение он имеет для гуманитарных наук. Социологи и историки, не располагая достаточным фактическим материалом, объясняют новые факты и явления общественной жизни путем сравнения с ранее исследованными и аналогичными из жизни других народов или из более ранних периодов развития цивилизации при наличии сходства в уровне развития экономики, культуры и политической организации общества. Вместе с тем начинающему ученому надо помнить, что применение этого метода имеет и свои особенности. Всегда ли аналогии логичны? Существуют два способа их проверки. Первый способ должен дать ответ на вопрос, действительно ли уместно сравнение явлений. По второму способу определяется, нет ли существенного различия между ними. Без обоснованного и четкого ответа на эти вопросы соискатель не может быть уверен в истинности своих выводов. Поэтому надо внимательно изучить объекты на предмет того, есть ли по основным характеристикам или свойствам подобие изучаемых объектов или нет. В учебниках по логике для пояснения этого положения часто приводят пример, убедительно показывающий ошибку в применении метода аналогии: «Киты и слоны - млекопитающие, следовательно, и те и другие водятся на суше». Только наши знания и накопленный опыт могут защитить от подобного ошибочного вывода, хотя по формальным признакам применения метода аналогии здесь все и кажется на месте. Ф.А.Кузин прав в своем выводе: «Истина в том, что нет полной логической аналогии, ибо не бывает двух совершенно одинаковых совокупностей обстоятельств. Поэтому аналогией редко можно пользоваться, не обращаясь к другим видам доказательств». Особенностью научных исследований, а также письменного изложения их результатов в диссертации и в ходе публичной защиты, является умение доказать свои суждения и, если это необходимо, опровергнуть доводы оппонентов. Аргументирование - это логический процесс, суть которого состоит в том, что в нем обосновывается истинность нашего суждения с помощью других суждений или аргументов. Аргументация помогает достичь цели тогда, когда соблюдаются правила доказательства истины [33]. Правило первое. Тезис доказательства следует формулировать ясно и четко, исключая всякую возможную двусмысленность. Любая ошибка в выборе слов, возможность двоякого истолкования и нечеткость формы изложения мыслей - все это может быть истолковано оппонентами против автора научной работы. При этом затраты труда и времени на поиск дополнительных аргументов весьма значительны по сравнению с тем временем, когда подготавливается первоначальный вариант тезиса доказательств. В литературе по логике принято приводить такой классический пример двусмысленности вывода: «Законы надо выполнять». Двусмысленность такого тезиса не вызывает сомнений. Из этой формулировки не ясно, о каких законах идет речь: о законах природы или о законах развития общественной жизни, которые не зависят от человечества, или же о правовых законах, установленных в соответствующих государствах законодательством и которые зависят от воли людей. Правило второе. В ходе доказательств тезис должен оставаться неизменным, т.е. должно доказываться одно и то же положение. Соискатель должен помнить то, что, если он не будет выполнять это правило, то шанс доказать у него свою мысль невысок. В течение всего доказательства нельзя отступать от первоначального варианта тезиса; соискатель в ходе любого диспута должен держать его формулировку под контролем и постоянно отклонять попытки участников отступить от него. Наиболее характерными ошибками в этом плане являются следующие: - Потеря тезиса. Сформулировав тезис, соискатель забывает его и переходит к иному тезису, связанному напрямую или косвенно с предыдущим, но в принципе уже относящемся к другому положению. Затем затрагивается третий следующий т.д. В конце теряется исходная мысль и «размывается» первоначальная идея диспута. Соискатель должен иметь постоянный самоконтроль за ходом рассмотрения его идеи. - Полная подмена тезиса. Выдвинув определенное положение, соискатель начинает доказывать нечто другое, близкое или сходное по значению, т.е. происходит подмена основной мысли другой. Подмена тезиса возникает из-за небрежности в рассуждениях и недостаточной подготовки к диспуту. Тезис подменяется и тогда, когда в дискуссии соискатель вместо ясного ответа на поставленный вопрос начинает «ходить вокруг да около». Разновидностью подмены тезиса является уловка отдельных участников дискуссии, заключающаяся в незаметном переводе обсуждения конкретных действий определенного лица или предложенных им решений к обсуждению персональных качеств этого человека, т.е. «переходят на личность» и начинают вспоминать его «прежние грехи и заслуги», не связанные с рассматриваемым вопросом. Еще одна подмена тезиса в обиходе носит название «логической диверсии». Чувствуя невозможность доказать или опровергнуть выдвинутое положение, выступающий пытается переключить внимание на обсуждение другого, даже возможно и более важного утверждения, но не имеющего прямой связи с первоначальным тезисом. Вопрос об истинности тезиса при этом остается открытым, т.к. обсуждение искусственно переключился на другую тему. Полезность использования такой подмены тезиса дискуссии для переноса рассмотрения данного вопроса на другое время с целью более глубокой подготовки соискателя не вызывает сомнений, т.к. откладывается принятия отрицательного конкретного решения. - Частичная подмена тезиса. Он использует тогда, когда в ходе доказательств соискатель пытается видоизменить собственный тезис, сужая или смягчая свое первоначальное слишком общее, иногда преувеличенное или излишне критическое утверждение, а иногда наоборот усилить или расширить. Это позволяет сформулировать тезис в таком виде, который легче защитить самому или опровергнуть оппонентам. Аргументы убедительны тогда, когда они отвечают требованиям:
в качестве них взяты такие положения, истинность которых была доказана и ни у кого из участников дискуссии не вызывает сомнений;
они могут быть доказаны независимо от тезиса, т.е. соблюдено правило их автономного обоснования;
они непротиворечивы;
они достаточны.
Главное в любой научной работе выдержать требование истинности аргументов. Соискатель должен всегда помнить, что достаточно опытному оппоненту, желающему найти изъян в его работе, поставить под сомнение хотя бы один из аргументов, как ставятся под угрозу все доказательства истинности. При этом оппонентом могут быть использованы два приема. Первый состоит в использовании «ложного аргумента», т.е. назван несуществующий факт, ссылка на событие, которого не было, указание на несуществующих очевидцев и т.д. Второй заключается в применении «предвосхищения основания». Это когда истинность аргумента не устанавливается с несомненностью, а только делается предположение, что это может быть. При этом используются недоказанные или произвольно взятые положения; ссылки «на расхожее мнение» или высказанные кем-то и когда-то предположения, якобы доказывающие, что, возможно, это и соответствует истине. Важное значение имеет и требование автономности аргументов, которое означает, что они могут быть доказаны независимо друг от друга. Поэтому прежде, чем доказывать какой-то тезис, надо тщательно проверить аргументы в его пользу. Требование непротиворечивости аргументов состоит в том, что аргументы не должны противоречить друг другу. Требование достаточности аргументов определяется тем, что аргументы в своей совокупности должны быть такими, чтобы из них был легко сформулирован доказываемый тезис. Нарушение этого требования заключается в том, что в ходе доказательства используются аргументы, логически не связанные с тезисом и потому не доказывающие его истинность. Это нарушение обычно сопровождается фразой: «не следует», «не вытекает», «не допускает» и т.д. Соискатели здесь допускают два типа характерных ошибок: - Недостаточность аргументов. Это когда отдельными фактами пытаются обосновать очень широкий тезис: обобщение в этом случае будет всегда оцениваться как «слишком поспешное». Основная причина заключается в недостаточном анализе фактического материала и отсутствии тщательного выбора из множества фактов лишь достоверных и наиболее убедительно доказывающих выдвинутый тезис. Обычно оппонент в этом случае ставит вопрос: «Чем это подтверждается?». - Чрезмерное доказательства. Принцип «кашу маслом не испортишь» или «чем больше аргументов, тем лучше» в научной дискуссии не всегда помогает. Рассуждения не выглядят убедительными лишь потому, что не обоснованно увеличивается число аргументов в пользу выдвинутого тезиса. Соискателю надо помнить, что может быть и такое стечение обстоятельств, когда будет потеряна достаточность и наступит время, когда незаметно для себя он начнет использовать нелогичные и малоубедительные аргументы, а иногда и противоречащие друг другу и первоначальной цели. Это принято оценивать в научной среде согласно народной мудрости, как «кто много доказывает, тот ничего не доказывает». Следовательно, достоверность аргументов состоит не количестве, а в их весомости и логичности. Соискателями часто допускаются ошибки и выборе способа доказательства. Их еще называют «ошибками в демонстрации» или «ошибками мнимого следования». Они связаны с отсутствием логической связи между аргументами и тезисом. Особенно легко и просто такую ошибку улавливают в научной среде, где присутствуют специалисты узкого профиля, имеющие углубленные знания по вопросам, близким рассматриваемому. В научной дискуссии редко помогает «жонглирование» многочисленными фактами, цитирование солидных документов, ссылки на авторитетное мнение отдельных ученых, если при внимательном рассмотрении специалистом выявляются неувязки и поверхностный подход к использованию таких аргументов. Такая форма несоответствия проявляется двояко: - Логически неоправданный переход от узкой области к более широкой. Например, когда в аргументах описываются свойства определенного вида наименований изделий, а в тезисе необоснованно утверждается свойства данного изделия независимо от его сорта. - Переход от сказанного с условием к сказанному безусловно. Например, когда используются аргументы, справедливые лишь при определенных условиях или в определенное время, или в определенном месте, а соискатель утверждает о них, как верных при любых обстоятельствах. В диссертационной работе часто приходится доказывать не истинность, а ложность суждения или неправильность доказательств других исследователей, т.е. делать опровержение их доводов. При этом опровержение направлено на разрушение доказательств других исследователей путем установления ложности или необоснованности их утверждений. В зависимости от целей критического разбирательства оно может быть выполнено тремя способами: - Критика (опровержение) тезиса. Цель такого способа является стремление показать несостоятельность (ложность или ошибочность) ранее выдвинутого другим исследователем подобного тезиса или вывода. При этом такое опровержение может быть прямым или косвенным. Прямое опровержение выполняет разрушительную функцию, и при этом, как правило, не выдвигается никакой новой идеи. Прямое опровержение обычно строится в форме рассуждения, получившего в логике название «сведение к абсурду». Приводится такая аргументация: вначале условно допускается истинность выдвинутого положения и выводят логически из него следствие. Рассуждения при этом делаются в таком порядке: допустим, что предшественник прав, его тезис является истинным, и из него вытекают какие-то следствия. Если при сопоставлении этих следствий или выводов с фактами окажется, что они противоречат объективным данным, то тем самым их признают несостоятельными. На этой основе делается вывод и о несостоятельности и самого тезиса, исходя из принципа: «Ложные следствия всегда свидетельствуют о ложности их основания». В качестве примера Ф.А. Кузин приводит пример опровержения положения: «Земля является плоскостью». Им дается логика построения такого аргументирования: «Временно примем за истинное это утверждение. Из него следует, что Полярная звезда должна быть видна везде одинаково над горизонтом. Однако это противоречит установленному факту: на различной географической широте высота Полярной звезды над горизонтом различна. Значит, утверждение «Земля плоская» является несостоятельным, т.к. Земля не плоская». Косвенное опровержение основывается на том, что оппонент может прямо не анализировать тезис противоположной стороны, не проверяя ее аргументов. При этом он сосредотачивает внимание на тщательном и всестороннем обосновании собственных тезисов или выводов. Если аргументация основательна и воспринимается окружающими, то делается второй шаг в виде перехода к заключению о ложности тезисов противоположной стороны. Такое опровержение применяется тогда, когда тезис и антитезис рассматриваются в ситуации «третьего не дано», т.е. в результате дискуссии может быть принят только одно из доказываемых утверждений. - Критика аргументов. При этом используется операция доказательств, основанная на аргументах, истинность которых не вызывает сомнений. Если оппоненту удается показать ложность или несостоятельность аргументов, то позиции противоположной стороны существенно ослабляются, т.к. такая критика показывает необоснованность ее тезиса. Ф.А.Кузин приводит такой пример: «Пусть кто-либо попытается доказать, что «Некто Иванов как предприниматель обладает собственностью» и при этом рассуждает так: «Все предприниматели обладают собственностью. Иванов - предприниматель. Следовательно, Иванов обладает собственностью». Опровергаем это доказательство указанием на сомнительность аргумента «Все предприниматели обладают собственностью», т.к. есть предприниматели, собственностью не обладающие. Здесь мы не опровергаем тезис «Иванов обладает собственностью». Этот тезис может оказаться истинным, хотя в данном случае и не доказанным в должной мере. Но позиция того, кто этот тезис доказывал, оказалась существенно ослабленной». Кроме рассмотренного варианта критики аргументов может быть использован и такой подход, заключающийся в указании оппонентом на неточное изложение фактов, на недостатки в выборе и применении методики результатов обработки статистических данных, двусмысленности выводов из проведенных исследований, в выражении сомнения в компетентности экспертов, на заключение которых ссылается противоположная сторона и т.д. Обоснованные сомнения в справедливости доводов и истинности аргументов автоматически переносятся на тезис, который базируется на этих аргументах. При этом, как правило, он расценивается сомнительным и требует новых дополнительных подтверждений. - Критика демонстрации. В этом случае оппоненты показывают, что в рассуждениях противоположной стороны нет логической связи между аргументами и рассматриваемом тезисом. Это разрушает доказательную базу и у участников дискуссии создается мнение о недостаточной обоснованности самого тезиса. Следует помнить, что этот способ, как и предыдущий по критике аргументов, лишь разрушает доказательства и доводы, но не отвергает тезис сам по себе полностью. Оппонент вправе лишь только поставить вопрос о необходимости приведения противоположной стороной новых более обстоятельных доказательств или аргументов в его пользу, т.к. тезис опирается на неубедительные аргументы или же они не имеют прямого отношения к нему. Безусловно, соискатель должен помнить, что, используя вышеприведенные способы опровержения, он сам может стать объектом их применения. Его доводы или аргументы с помощью таких способов могут быть опровергнуты оппонентами. Следовательно, соискателю надо быть всегда готовым в ходе научной дискуссии к повороту от критики противоположной стороны к рассмотрению и опровержению участниками его доводов и аргументов. Для качественной подготовки текста научной работы соискателю следует иметь представление и о правилах построения логических определений. Правило соразмерности требует того, чтобы объем определяемого понятия был равен объему определяющего понятия, т.е. соблюдалось между ними тождество. Ф.А.Кузин [87] рассматривает такой пример: «Банкир - это собственник денежного капитала, который специализируется на ведении банковских операций». При рассмотрении понятий, заложенных в этот тезис, могут быть допущены две ошибки, которые в логике называются «ошибкой слишком узкого определения» и «ошибкой слишком широкого определения». Первая просматривается тогда, когда «банкир» определяется как лицо, специализирующееся на ведении банковских операций. В этом случае объем определяющего понятия (лицо, специализирующееся на ведении банковских операций) уже объема определяемого понятия («банкир»). Вторая ошибка будет иметь место тогда, когда банкир определяется как собственник денежного капитала. В этом случае определяющее понятие будет значительно шире, чем определяемое, поскольку собственниками денежного капитала являются не только банкиры. Правило исключения круга, которое состоит в том, что в научных работах необходимо избегать ситуации, когда при определении понятия используется другое понятие, определяемое, в свою очередь, при помощи первого. Разновидностью круга является тавтология, к которой можно ситуацию, когда определяющее понятие повторяет определяемое. Например, «Научный сотрудник - это лицо, занимающееся наукой». Подобное определение не раскрывает содержание понятия и ничего не добавляет в знаниях. В некоторых случаях при определении понятий указывается не один видовой признак, а несколько. Обычно такая ситуация создается тогда, когда невозможно указать единственный признак, отличающий данное понятие от всех остальных и раскрывающий его содержание. Поэтому следует рекомендовать указание в тексте нескольких признаков, достаточных для отличия определяемого понятия и раскрытия его содержания.
19.Аргументация: основные виды аргументов
Аргументирование в ораторском искусстве
К аргументам, чтобы они были убедительными, предъявляются следующие требования:
1) в качестве аргументов могут выступать лишь такие положения, истинность которых была доказана или они вообще ни у кого не вызы-вают сомнения;
2) аргументы должны быть доказаны независимо от тезиса, т.е. дол-жно соблюдаться правило их автономного обоснования;
3) аргументы должны быть непротиворечивы;
4) аргументы должны быть достаточны.
Итак, требование истинности аргументов определяется тем, что они выполняют роль фундамента, на котором строится все доказательство. Аргументы должны быть такими, чтобы ни у кого не возникло сомнения в их бесспорности, или они должны быть доказаны ранее. Опытному критику достаточно поставить под сомнение хотя бы один из наших аргументов, как сразу ставится под угрозу весь ход нашего доказательства.
Требование достаточности аргументов определяется тем, что ар-гументы в своей совокупности должны быть такими, чтобы из них с необходимостью вытекал доказываемый тезис. Нарушение этого тре-бования часто заключается в том, что в ходе доказательства использу-ют аргументы, логически не связанные с тезисом и потому не доказы-вающие его истинность. Это нарушение обозначается словами: «не вытекает», «не следует». Здесь встречается два вида ошибок.
1. Недостаточность аргументов, когда отдельными фактами пытаются обосновать очень широкий тезис: обобщение в этом случае всегда будет «слишком поспешным». Причина: недостаточность анализа фактического материала с целью отбора из множества фактов лишь достоверных и наиболее убедительно доказывающих наш тезис. Обычно оппоненту в этом случае говорят: «Чем еще вы это можете подтвердить?»
2. «Чрезмерное доказательство». Принцип «чем больше аргументов - тем лучше» не всегда подходит. Трудно признать убедительными рассуждения, когда, стремясь во что бы то ни стало доказать свое предположение, увеличивают число аргументов. Действуя таким образом, вы незаметно для себя начнете приводить явно противоречащие друг другу или малоубедительные аргументы. Но, как известно, «кто много доказывает, тот ничего не доказывает». Таким образом, достаточность аргументов надо понимать не в смысле их количества, а с учетом их весомости и убеждающей силы.
Каковы же основные положения тактики аргументирования?
Применение аргументов. Фаза аргументации имеет три уровня: уровень главных аргументов, которыми вы оперируете в процессе самой аргументации; уровень вспомогательных аргументов, которыми вы подкрепляете главные аргументы и которые редко используются более одного раза; уровень фактов, с помощью которых доказываются все вспомогательные, а через них и главные положения.
Главные аргументы вы излагаете при любом удобном случае, но по возможности каждый раз в новом месте или в новом свете. Если речь идет о длительных переговорах, то не следует сразу использовать все оружие из вашего арсенала - нужно что-то оставить и напоследок. Выкладывая аргументы, нужно не спешить принимать решения. (Вольтер сказал: «Слишком скорые выводы - результат замедленного размышления». Ладанов ИД. Мастерство делового взаимодействия.- М.: НТК «Менеджер», 1999. С. 176)
Выбор способа аргументирования. В зависимости от особенностей партнеров выбираются различные способы аргументирования. Так, для инженера несколько цифр будут значить больше, чем сотня слов. В таком случае следует применить фундаментальный метод с цифровыми данными.
Устранение противоречий. Важно избегать обострений или конфронтации. Если все же это произойдет, нужно сразу перестроиться и заключить с партнером мир, чтобы следующие вопросы можно было рассмотреть без конфликта и профессионально. Здесь существуют некоторые особенности:
· критические вопросы лучше рассматривать либо в начале, либо в конце фазы аргументации;
· по особо деликатным вопросам следует переговорить с партнером наедине до начала переговоров, так как с глазу на глаз можно достигнуть гораздо больших результатов, чем в зале заседаний;
· в исключительно сложных ситуациях полезно сделать перерыв, чтобы страсти утихли, а потом вновь вернуться к тому же вопросу.
«Стимулирование аппетита». Удобнее всего предложить партнеру варианты и информацию для предварительного пробуждения у него интереса, а затем указать возможные варианты решений с подробным обоснованием преимуществ.
Двусторонняя аргументация. Может применяться, когда вы указываете как на преимущества, так и на слабые стороны предлагаемого решения. В любом случае следует указывать на недостатки, о которых партнер мог бы узнать из других источников информации.
Односторонняя аргументация может применяться в тех случаях, когда партнер менее образован, или у него уже сложилось свое мнение, или он открыто выражает положительное отношение к вашей точке зрения.
Очередность преимуществ и недостатков. Из психологии известно, что решающее влияние на формирование позиции партнера оказывает начальная информация. Поэтому во время аргументации сначала перечисляются преимущества, а потом недостатки.
Обратная очередность, т.е. сначала перечисляются недостатки, а потом преимущества, неудобна тем, что партнер может прервать вас до того, как вы дойдете до преимуществ, и тогда его действительно трудно будет переубедить.
Персонификация аргументации. Нужно сначала попытаться выявить позицию вашего партнера и потом включить ее в вашу аргументацию или же, по крайней мере, не допустить, чтобы она противоречила вашим аргументам. Проще всего это достигается путем прямого обращения, например: «Что вы думаете об этом?», «Как, по вашему мнению, можно это сделать?» Можно также выразить свое одобрение, например: «Вы совершенно правы!»
Признав правоту или поддержав партнера, вы тем самым заставите его почувствовать себя обязанным. В результате он примет вашу аргументацию с меньшим сопротивлением.
Во всех случаях аргументацию следует вести корректно. Надо всегда открыто признавать правоту собеседника, когда он действительно прав, даже если для вас это невыгодно. Это дает вам право ожидать и требовать такого же поведения со стороны вашего собеседника. Кроме того, поступая таким образом, вы не нарушаете деловую этику.
20. Логические и фактические ошибки в доказательстве
Самыми обычными и излюбленными уловками автор называет софизмы, или намеренные ошибки в доказательстве. Все софизмы он делит на несколько больших групп.
1. Отступление от задачи спора. Сюда автор относит прежде всего софизм умышленной неопределенности или запутанности (тезиса, доводов или всего доказательства), когда доказывающий говорит так, что сразу не поймешь, что именно он хотел сказать. К этому виду софизмов относятся также "подмена спора из-за тезиса спором из-за доказательства", когда опровергается не тезис, а ход доказательства, но делается вывод, что опровергнут тезис. Софистическим отступлением от задачи спора является и такая уловка, когда опровергается не существо тезиса, а его маловажные частности, но делается вид, что опровергнут тезис.
2. Отступление от тезиса. К числу таких приемов автор относит прежде всего уловку, известную под названием "сделать диверсию", когда спорщик с самого начала оставляет довод или тезис и хватается за другой. Сюда же автор относит и "переход на личную почву". От диверсии автор отличает "подмену тезиса" (см. выше), когда от тезиса спорщик не отказывается, но, наоборот, делает вид, что все время его держится, но на самом деле защищает другой тезис. К числу видов такой подмены автор относит сужение или расширение тезиса. Например, спорщик видит, что его тезис "Все люди трусливы" доказать не удается, тогда он старается сузить его и заявляет, что он имел в виду не всех людей, а большинство. Одной из самых частых подмен тезиса автор считает такую подмену, когда мысль, которая приводится с известной оговоркой, при которой эта мысль истинна, подменивается той же мыслью, но уже высказанной вообще, без всякой оговорки.
3. Лживые доводы. К этой группе относится прежде всего "умножение довода", когда один и тот же довод повторяется в разных формах и словах и выдается за несколько доводов. Но бывает, что спорщик выдвигает просто ложный довод. Сюда же относятся нелепые доводы, произвольные доводы.
4. Мнимые доказательства. Они относятся к приемам произвольного довода. Здесь возможно несколько уловок: а) тождесловие, когда в виде довода приводится для доказательства тот же тезис, только выраженный в других словах; б) обращенное доказательство, когда мысль достоверную делают тезисом, а мысль вероятную — доводом; в) "круг в доказательстве", когда мысль А доказывают с помощью мысли Б, а потом мысль Б доказывают с помощью мысли А (см. выше).
5. Приемы непоследовательности, которые автор называет софизмами неправильного рассуждения и в которых тезис "не вытекает" из доводов.
Причиной многих споров, как показывает опыт, является употребление слов в разных смыслах. Поэтому прежде чем начать спор, необходимо уточнить понятия (см. выше).
Особенно надо следить за тем, чтобы спор не превращался в самоцель, когда внимание сосредоточивается не на том, чтобы найти истину, а только на том, чтобы выйти победителем, оказаться правым во что бы то ни стало. Такие споры вырождаются в перебранку, сплетни и дрязги. В "балаганных" спорах, как правило, переходят на личную почву, когда вместо обоснования истинности тезиса все сводят к отрицательной характеристике оппонента; начинают прибегать к софистическим уловкам, к психологическим приемам (раздражение противника, отвлечение внимания от основной мысли и т.д.), к ложным доводам, к оскорбительным эпитетам, к брани и прочим недостойным приемам. Но такие "методы" обычно не достигают цели.
Когда спор переходит на личную почву, надо уметь отклонить попытку уйти от обсуждения тезиса на сведение личных счетов, разоблачить софистические и психологические уловки, а для этого нужно их знать.
В публичном выступлении, если оно является элементом ораторской речи, т.е. однократным речевым актом, особенно важно внимание аудитории, поскольку фактически у оратора нет времени ни повторять, ни уточнять. Завоевание внимания аудитории и есть реализованное ораторское мастерство. Все предлагаемые правила могут быть рассмотрены только как рекомендательные, возможность применения которых диктуется конкретной коммуникативной ситуацией.
Как советовал Плутарх, говорить надо "или как можно короче, или как можно приятнее". Можно начинать и с цели выступления, с напоминания известного факта, с незнакомых статистических данных. Но всякий раз ищите приемы возбуждения интереса, которые, конечно, в каждом случае будут разными.
Сначала желательно поляризовать внимание аудитории, вызвать интерес, динамично увеличить эмоциональный фон, а затем можно развивать главную мысль речи.
Дайте слушающим вас возможность ухватить основную мысль уже во вступлении. Это достигается четкой формулировкой тезиса, мудрым афоризмом, цитатой авторитетного лица или документа. Цель речи тоже должна быть всем понятна, тогда люди начинают следить за развитием мысли и тем, как вы ее аргументируете.
Но не только для начала выступления пригодятся какие-либо "сюрпризы" — случай, какая-то приятная неожиданность, юмористическое замечание, комплимент и другие "крючки", как называл их А.Ф. Кони, — они необходимы на протяжении всего выступления. Добивайтесь внимания и расположения аудитории.
21.Композиция публичного выступления
Композиция речи обусловлена психологией восприятия человека (речь строится так, чтобы оратору было удобно ее воспринимать). Речи могут быть различными (по типам): академические, политические, судебные, информативные, развлекательные. Но любая речь с точки зрения ее структуры строится по единому принципу.
Речь состоит из трех частей: 1. Вступление, 2. Основная часть, 3. Заключение. Их основное назначение таково (см. табл. 2).
Таблица 2
Назначение частей речи
|
Часть речи |
Назначение |
|
Вступление |
Привлечь внимание слушателей, подготовить аудиторию к восприятию основной части; завоевать доверие, симпатию аудитории; вызвать интерес к предмету |
|
Основная часть |
Сообщить информацию; обосновать ее |
|
Заключение |
Суммировать сказанное; сделать выводы; закрепить основную мысль в памяти слушателей (повторить вкратце); призвать к действию |
Следует соблюдать пропорции речи. Вступление плюс заключение должны составлять не более 1/3 всего выступления. От того, как построено вступление, зависит первое впечатление слушателей об ораторе. Каждый оратор должен стремиться к тому, чтобы сделать начало речи возможно более конструктивным. Вот некоторые речевые приемы, которые обычно используются ораторами во вступительной части:
изложение плана предстоящей речи;
актуальность темы с позиции сегодняшнего дня;
история вопроса.
При изложении основной части оратор должен следить за тем, чтобы предмет речи оставался неизменным, чтобы на него "нанизывались" все аргументы, подчеркивая и укрепляя те или иные аспекты.
В заключении подводится итог выступления. Здесь особенно важен регламент. Прерванное выступление на полуслове придает речи в целом незавершенность, недосказанность. С другой стороны, излишне затянутое заключение поневоле воспринимается как новая (основная) часть речи. Заключение должно быть естественным, кратким и вытекать из содержания.
Композиция речи состоит из восьми форм, расположенных в определенном порядке, однако их можно компоновать по-разному, в зависимости от того, каково расположение речи, т.е. в зависимости от объема речи и выводов по содержанию. Эти восемь форм древнегреческие риторики называли частями речи.
Композиция речи складывается как последовательность частей речи в той или иной конфигурации, когда одна форма сменяется другой, повторяется, комбинируется с другими различным образом. Искусное использование частей речи составляет основу ее расположения.
Части речи — это крупные риторические аргументы, средства риторического доказывания. Вот их классическая последовательность: обращение, называние темы, повествование, описание, доказательство, опровержение, воззвание, заключение.
Первая часть речи — обращение. Это аргумент от личности говорящего. Здесь убеждает сам образ оратора. Но образ оратора действует через обращенную к аудитории речь. Поэтому содержание обращения — так или иначе высказанная просьба прослушать все то, что последует за ним.
Обращение действует как отдельный риторический аргумент только в совещательной речи. Если оратор хорошо известен публике, публика уважает и доверяет ему, то одно его обращение к аудитории в состоянии решить дело. Особенно в том случае, когда дискуссия требует перехода к действиям. В остальных случаях обращение употребляется обязательно вместе с другими частями речи.
Непосредственная задача обращения — расположить аудиторию к оратору. Поэтому в обращении оратор представляет себя как человека определенного духовного склада и общественного положения, прямо или косвенно призывает выслушать речь, показывая свою осведомленность в нуждах, настроении и образе мыслей аудитории. Он как бы говорит: "Я вам сейчас нужен".
Сила обращения в том, что по правилам ведения речи всякий говорящий должен быть выслушан. Следует прервать любое занятие и выслушать того, кто обращается к вам. Правило предпочтения слушания любым действиям заучивается с детства и приобретает характер автоматизма. Поэтому на обращение аудитория всегда отвечает напряжением внимания. Лекторы нередко пользуются обращением в ходе лекции, когда внимание слушателей начинает ослабевать.
Обращение создает и развивает фактическую функцию речи. Оно непосредственно связано с эмоцией любви. Поэтому в обращении важно быть обильным в словах, уметь отозваться о своей аудитории с похвалой, как прямой, так и косвенной, можно прибегать к отступлениям. В обращении нельзя быть скучным, сердить публику или показывать пренебрежение к ней, кроме исключительных случаев.
Иногда можно опустить обращение, если аудитория уже расположена слушать.
Вторая часть речи — называние, или обозначение темы. Это тоже важный риторический аргумент. Само название темы и ее объяснение составляют смысловой центр аргументации. Бывает, что, выслушав только одно название, публика не хочет слушать дальше или, наоборот, уже согласна с оратором. Аудитория понимает, что тема — центр содержания речи, и предполагает все возможные аргументы.
Название темы должно, во-первых, соответствовать предмету речи, во-вторых, быть понятным аудитории и, в-третьих, быть построено стилистически так, чтобы заинтересовать слушателей. Это значит, что из разных по стилю высказываний нужно выбрать яркое и современное, отвечающее вкусам аудитории и описывающее предмет лекции.
Название темы — необходимая часть композиции любой лекции. Этой частью после обращения или значимого пропуска обращения открывается публичная речь. Название темы в гомилетической публичной лекции опустить нельзя. В ораторике же, напротив, название, как правило, опускается.
Если тема сформулирована с применением выражений, содержащих загадку, или если название имеет описательный характер, оратор обычно раскрывает его содержание, комментирует или делает слова комментария как бы названием отдельных частей своей речи, используя их как оглавление в последующем построении речи.
Следующая часть речи — повествование. Здесь предмет лекции развивается в его историческом становлении. История становления предмета (либо как вещи, либо как мысли) обычно проста для восприятия аудитории. Но всякое повествование заведомо неполно. События, составляющие повествование, подбираются так, чтобы подвести слушателя к определенным выводам. Яркий состав частей исторического повествования — предмет искусства слова. Благодаря тому, что повествование удобно для восприятия, аудитория обычно охотно следит за последовательностью и составом событий.
Но принципиальная невозможность дать полный состав событий делает повествование легкоуязвимым для критики. Кто-либо из присутствующих в аудитории может вспомнить опущенные в повествовании события и тем опровергнуть ход и смысловое содержание этой части речи, а то и речи в целом. Поэтому при повествовании выбор событий необходимо хорошо обосновать, а не просто опустить невыгодные для говорящего эпизоды (как это нередко делают судебные ораторы). В повествование входит также рассмотрение предмета лекции как части более широкой проблемы.
Четвертая часть речи — описание, в котором дается систематическая картина предмета. Предмет рассматривается и по частям в их соотношении, и в целом. Это всегда системный анализ предмета.
В описание обычно вводятся примеры, содержащие мысленный эксперимент. В этом случае описание непосредственно предшествует доказательству.
Пятая часть речи — доказательство. Она содержит логическое доказывание, в котором применяются разные виды аргументации, примеры и другие формы доказывания, несловесные — например, вещественные доказательства. Избрание формы доказательства зависит от характера аудитории и от направления доказывания, а также от убеждений и от настроений слушателей.
В древности говорили: "Аргументы не перечисляются, а взвешиваются". Действительно, важно не количество доказательств, а их весомость, уместность. Сразу же нужно отводить в сторону доводы, не относящиеся к сути дела.
Доказательство — центральная часть речи. Поскольку речь может занимать разный объем, то по конкретным условиям речи доказательство может быть опущено. Однако опущение доказательства не означает его отсутствия. Оратор должен держать в уме доказательство и предварительно хорошо проработать его.
Шестая часть речи — опровержение — следует за доказательством. Опровержение в риторической теории частей речи представляет собой доказательство от противного. Выдвигаются возможные возражения против доказательства, и затем они опровергаются. Благодаря этому путем всестороннего обсуждения темы укрепляется доказательство.
В конкретной ораторской практике опровержение может стать не только абстрактным, но и реальным. Это бывает тогда, когда лектор получает вопросы и возражения, начинающие спор. Тогда опровержение в зависимости от характера аудитории может вестись как диалектика, полемика или эристика.
Под диалектикой в данном (античном) смысле слова понимается логическое доказывание с употреблением примеров и энтимем, а не одних силлогизмов, в диалектике говорящий и слушающие совместно ищут истину.
В ораторике, т.е. судебной, совещательной и показательной речи, всегда преследуют интерес, а не ищут истину. Поскольку интересы различны, возникает полемика или спор.
В письменной речи диалектическая позиция возможна в литературном тексте и невозможна в письмах, документах и средствах массовой информации.
Диалектические отношения к предмету речи специально оговариваются. Это делается путем обращения к аудитории: необходимо призвать ее отнестись к предмету диалектически, т.е. начать совместно искать истину, а не просто утверждать самого себя.
В условиях публичной лекции спор может вестись либо с абстрактным оппонентом, когда лектор и аудитория выступают как бы совместно против него, либо с кем-либо из слушателей, а то и со всей аудиторией.
Бывает (и нередко), когда аудитория в целом или кто-либо из присутствующих склонен "дать бой лектору", т.е. настроен на полемику. Тогда переходят к полемическому опровержению.
При полемическом опровержении целью является доказать оппоненту справедливость своей точки зрения и склонить его принять ее. Успех полемики определяется тем, что оппонент оказался убежденным и признал справедливость и правильность аргументов, выдвинутых противником.
Полемика выгодна лектору. Она помогает развить и укрепить его точку зрения. Обычно полемика принимает форму вопросов аудитории и ответов лектора.
При эристическом споре понятие правильности и справедливости аргументов практически не меняется, здесь происходит утверждение своего интереса (простейший пример эристики — умение торговаться на базаре). Результатом эристического спора должно быть соглашение, в определенной степени устраивающее обе стороны.
Седьмая часть речи — воззвание. Это обращение к сердцам слушателей и к их эмоциям.
Восьмая часть речи — заключение, в котором обычно подводится итог лекции и даются перспективы на будущее.
Остановимся на некоторых особенностях публичного выступления.
В композиции ораторской речи, таким образом, первый крупный этап — установление контакта с аудиторией — имеет очень большое значение. Лучшее начало — это как бы приглашение к размышлению, приглашение заманчивое, от которого невозможно отказаться.
Первыми фразами вам удалось привлечь внимание и даже заинтриговать перспективой речи. Но слушатель пойдет за вами, если уяснит, зачем все это. Человек должен ощутить потребность в информации лично для себя. Возможно, он и думает о голоде в Эфиопии, но невольно задается вопросом, какое отношение данная проблема имеет к нему лично. Надо помочь слушателю осознать его сопричастность к теме. Второй этап подчинения аудитории воле оратора, таким образом, — "перекидывание моста" от общих интересов и потребностей (государственных, групповых и т.д.) к личным, индивидуальным.
До тех пор, пока оратор не настроил человека на слушание речи, не выявил мотивации, потребности в восприятии сообщаемого не будет. Основную часть речи следуют посвятить обоснованию главной мысли — начните общим целевым утверждением тезиса.
Излагайте позицию открыто. Умолчание о чем-либо вызывает оживление оппозиции. Побольше искренности, не скупитесь на чувства. Демонстрируйте свою личную убежденность. "Посеете скрытность — пожнете недоверие". Показывайте пользу ваших предложений не вообще, а конкретно, вплоть до деталей. Чем ниже образовательный уровень аудитории, тем больше надо заботиться о примерах, как можно чаще использовать наглядные средства, подключая также и внутреннее зрение. Что это такое? "Слушать на нашем языке означает видеть то, о чем говорят, а говорить — значит рисовать зрительные образы. Природа устроена так, — писал К.С. Станиславский, — что мы при словесном общении с другими сначала видим внутренним взором то, о чем идет речь, а потом уже говорим о виденном. Если же мы слушаем других, то сначала воспринимаем ухом то, что нам говорят, а потом видим глазом услышанное". Порой люди помнят, о чем шла речь, только благодаря примерам. Они видят предмет, воображают и фиксируют его в памяти (так реализуется образное мышление).
Сенека говорил: "Длинен путь через наставления, короток и легок — через примеры". Примеры подразделяются на краткие или подробные иллюстрации (ссылка на случай, известный аудитории, или рассказ, событие), фактические истории или анекдотические курьезы; шуточные повествования или строгую констатацию фактов и др.
1. Примеры в виде историй.
Допустим, вы ставите перед публикой вопрос, можно ли победить, будучи приговоренным к смерти. И далее уместна история. Приведем такую. В Древней Греции красавицу Фрину, по преданию, судьи приговорили к смертной казни за то, что она слишком любовалась своим обнаженным телом. Чтобы спасти красавицу, на суде защитник сорвал с нее одежду. Судьи увидели ее наготу и, ошеломленные красотой ее тела, отменили приговор.
2. Примеры из жизни известных слушателям людей.
3. Примеры, в которых используются новые статистические данные.
"В Швеции за последние годы возрос ассортимент продуктов для домашних животных — в нем теперь около 200 позиций. Консервы собачьи и кошачьи, галеты, потроха, косточки... Что еще? Не хватает фантазии".
4. Примеры, построенные на контрастных или красочных сравнениях.
Наиболее эффектное сравнение построено на аналогиях, зафиксированных в индивидуальном жизненном опыте.
5. Визуально оформленный пример.
Если оратор не пытается достичь образности, используя слова, которые будоражат воображение, не реконструирует сцены из личного опыта слушателей, то речь его останется абстрактной, не произведет на аудиторию впечатления. Яркая, т.е. стимулирующая воображение, эмоциональная, т.е. апеллирующая к чувствам, искренняя, т.е. демонстрирующая убежденность говорящего, речь — произведение ораторского искусства. В этой связи ораторское искусство — особая форма воздействия не только и не столько на разум слушателя, сколько на его чувства и воображение. Не случайно один древний китайский философ заключил: "Искренний человек, исповедующий ложное учение, делает его истинным, неискренний человек, исповедующий истинное учение, делает его ложным".
Говорите ясно. Все великие ораторы придерживались правила, сформулированного еще Аристотелем: ясность мысли — ясность речи — ясность общественного интереса.
Непоследовательность — типичный порок нелогичного мышления, когда оратор, докладчик, автор или участник спора высказывает какое-либо положение, а затем тут же отрицает его. Непоследовательность всегда является нарушением требований формально-логического закона противоречия. Непоследовательность — это и такое положение, когда из посылок не делают того вывода, который из них неизбежно следует.
Обязательно включайте в свои рассуждения доводы сомневающихся (оппонентов) в выгодном для своего рассуждения ракурсе. Для этого определите заранее слабые стороны аргументации соперников. Возможно, вам удастся посеять предубеждение к выступлению противника, если вы уверены, что полемики не избежать.
Если вы предполагаете явное противодействие со стороны незаинтересованных лиц, дайте фундаментальное обоснование своих взглядов, ошеломите слушателей оригинальным теоретическим доказательством, удивите логичностью обоснования.
Избегайте давать собственные оценки, использовать превосходные степени сравнения, частые ссылки на авторитеты. Это обижает собеседников.
Ведите мысль по трем ступенькам: вначале дайте определение понятию (дефиниция), далее сравните предмет с чем-либо известным (идентификация), а после приведите аргументы. Этим вы обеспечите доступность вашей аргументации и логичность изложения.
Выступая первыми, сначала докажите свой тезис, а в конце постарайтесь посеять сомнение в отношении антитезиса, слегка покритикуйте оппонентов. Тем самым вы затрудните их задачу. Ведь в этом случае им надо будет начинать не с убеждения, а с нейтрализации брошенных вами посылок — время на обоснование альтернативы будет потеряно. В любом случае начинайте с того, что вас объединяет. Существуют два известных латинских изречения: "Cum principia negante non est disputandum" и "Contra principia negantem disputari non potest", которые означают, что против отрицающего основные положения спорить невозможно, нельзя спорить с тем, кто отрицает принципы, спорящие стороны должны признавать какие-то общие начала, на основании которых может быть разрешен их спор. В каждой аудитории есть определенные области содержания, которые признаются как правильные и проверенные общественным опытом. Они носят название общих мест. Необходимо различать общие места и предрассудки. Общие места — категории содержания речи, проверенные историческим опытом людей и поэтому правильные. Предрассудки — заблуждения, временно разделяемые большинством людей. Так, например, общим местом будет то, что дети рождаются только благодаря союзу женщины и мужчины. Предрассудком — что в этот союз могут вмешаться нечистые силы.
Общие места — результаты познавательной деятельности человечества. Они развиваются вместе с развитием знания и речи. Поэтому общие места бывают основные, не зависящие от вида словесности, и дополнительные, принятые только в ее определенном виде. Основные общие места возникают прежде всего в фольклоре. Фольклор является всеобщим знанием, он содержит исходную систему знания, от которой отправляются все другие знания в последующем развитии общественной мысли. Эти общие места сформулированы в самом кратком фольклорном жанре — пословицах и поговорках.
Топика, т.е. совокупность общих мест (словом топ или топос называют общее место; топ и общее место — синонимы), у Аристотеля связана с логической формой противопоставлений, свойственных пословицам, которая характеризуется сочетанием утверждений и частных отрицаний уже утвержденного, по типу: Много — хорошо, а больше — лучше того; Мал золотник, да дорог. Этот тип суждений вошел в "Риторику" Аристотеля при описании им топики.
Общие места основного характера были разработаны рационалистической риторикой, образцом которой может служить риторика Ломоносова: "Все идеи изобретены бывают из общих мест риторических, которые суть: 1) род и вид, 2) целое и части, 3) свойства материальные, 4) свойства жизненные, 5) имя, 6) действия и страдания, 7) место, 8) время, 9) происхождение, 10) причина, 11) предыдущее и последующее, 12) признаки, 13) обстоятельства, 14) подобия, 15) противные и несходные вещи, 16) уравнения".
Дополнительные общие места характеризуются тем, что они применяются в текстах с определенным смысловым содержанием, например в научных. Но при этом они как бы разделяют данный вид словесности на диаметрально противоположные группировки. Так противопоставляются в пределах науки диаметрально противоположные виды фундаментального знания: естественно-исторические и общественно-исторические.
Совокупность таких дополнительных общих мест в области науки есть образ научного предмета. Развитие общих мест — итог познавательной деятельности. Информационные классификации знаний выстраиваются с ориентацией на общие места. Впервые эта мысль была сформулирована в "Частной риторике" К.П. Зеленецкого.
Кроме общих мест и предрассудков, позитивный познавательный процесс в речевой коммуникации содержит и временные итоги познания. Это такие явления, как распространенные научные гипотезы, оправданные положения разных идеологий, религиозные догматы, термины, стандарты и, наконец, общепринятые в данном состоянии общества или определенной его части положения в области права, администрации, идейных построений массовой информации и т.п.
Для убедительности изложения содержания речи необходимо держаться общих мест, мнений, распространенных в настоящее время, и отдавать себе отчет в том, что существовали и существуют предрассудки, с которыми нужно бороться.
Общие места в схоластической риторике понимались как механистическое средство изобретения речи. Не избегла такого понимания общих мест и рационалистическая риторика. В ней общие места понимались как средство изобрести мысль путем соединения общих мест, их логического перемножения. Этот метод, как оказалось, годится только при формировании догматической речи, когда целью изобретения является напоминание или дополнительное освещение истин, уже известных слушателям, т.е. изобретается новая словесная форма для тривиального знания. Общие места — только средство установления речевой коммуникации, для которой нужна смысловая общепонятность. Опираясь на общепринятое и общепонятное, оратор развивает принципиально новую мысль.
Если вы выступаете вторыми, то существуют два варианта начала речи.
Можно сразу доказывать свою точку зрения, не принимая в расчет то, что говорил оппонент. Этот порядок выигрышный, когда вы уверены в неуязвимости своей аргументации. У вас есть чем удивить аудиторию, и атмосфера благоприятствует вашей позиции.
Если же силы примерно равны, то следует начать с анализа, разбора аргументации соперника, расшатать демонстрацию и тем самым ослабить состоявшееся на слушателей воздействие. После этого можно приступить к доказательству своего положения. Второй случай требует больше времени и сильной контраргументации. При этом "Из доводов сильные и важные должно положить наперед, и те, которые других слабее, в середине, а самые сильные — на конце утверждения, ибо слушатели и читатели больше началу и концу внимают и оных больше помнят" (М.В. Ломоносов).
Как только вы почувствуете, что цель достигнута, просите определенных действий от аудитории. Здесь уместны призывы и обращения. Финал речи должен прозвучать мощно, чтобы люди услышали вас.
Трудным собеседником следует считать человека, о котором мы ничего не знаем. Самым же сильным может оказаться тот, о котором мы ничего не желаем знать. С другой стороны, не подготовленный к разговору человек может быстро вызвать у доброжелательного и позитивно настроенного собеседника активную неприязнь, переходящую в конфронтацию. Некоторым людям свойственна "врожденная испорченность": они считают себя всегда правыми, а собеседника — заблуждающимся. Отсюда неуважительное отношение к чужим принципам, мнениям, суждениям; предвзятость и недоброжелательность в общении. Такой человек даже не скрывает нежелания слушать вас. Сверните разговор, так как он приведет лишь к ссоре, обидным упрекам, психологическому барьеру. "Многие только потому и спорят против истины, что пропадут, признав ее за таковую" (И.В. Гете).
Психологический барьер в общении создают повышенный эгоцентризм (все внимание концентрируется на себе, возвышении себя), недисциплинированность, лень, нежелание думать, нечестность, грубость, болезненное самолюбие, тщеславие, консерватизм в мышлении, неуравновешенность, беспринципность, властолюбие, вспыльчивость и др. Как видим, есть что принять во внимание. Значит, умейте "смоделировать" своего собеседника и до разговора с ним спрогнозировать ситуации общения.
Готовиться к противоборству, защите вынуждают многие обстоятельства, но главное из них — стремление к истине. "Люди умные и энергичные борются до конца, а люди пустые и никуда не годные подчиняются без малейшей борьбы всем мелким случайностям своего бессмысленного существования", — замечал Писарев.
Почему необходимо готовиться к противодействию?
Во-первых, из-за того, что к спору подключаются и некомпетентные, недальновидные, ограниченные в своем представлении об обсуждаемом предмете люди. Приходится сталкиваться и с упрямством оппонентов.
Во-вторых, из-за непримиримости позиций спорящих, их "престижных" побуждений, конъюнктурных соображений, расхождения целей.
В-третьих, из-за неприятия участниками спора взглядов и гипотез до тех пор, пока их очевидность не станет неотвратимой необходимостью.
В-четвертых, из-за привлечения к дискуссии общественности, мнение которой может быть случайным, умышленно неправильно сформированным.
В-пятых, из-за неумения слушать и понимать собеседника.
Если перед вами вздорный человек, сохраняйте спокойствие, не давайте вывести себя из равновесия. Предоставьте критику его позиции другим — сохраните силы и со стороны обнаружите уязвимые места соперника.
Позитивно настроенного собеседника не следует подталкивать к одобрению ("ну что же вы молчите?"), форсировать его активность. Так как он ваш потенциальный соратник, лучше дайте ему возможность подвести итог, высказать резюме.
Демагогов следует очень тактично останавливать контрвопросами, уточнениями. В этом случае уместна ирония.
В робких же надо укрепить уверенность (быть замеченным публикой всегда приятно.) Смотришь, у кого-то из них появится желание выступить в поддержку вашей идеи.
Что касается признанного авторитета, то лучше всего ограничиться комплиментом в его адрес. Если же вы проявите внимание к его мнению, попросите советов в отношении вашей аргументации, то ваш собеседник ощутит значимость своей персоны и охотно поддержит вас.
Незаинтересованные скептики отличаются обостренным чувством собственного достоинства. Их не стоит лишний раз задевать, возражения лучше оставлять без внимания либо в мягкой форме нейтрализовывать их негативную реакцию.
22.Вступления: цели, виды, особенности, распространенные ошибки
С классических времен в риториках выделяют два типа начал: естественное и искусственное.
1. Естественное начало. Оно сразу же, без предварительной подготовки вводит слушателей в суть дела. Содержание этого вступления тесно связано с содержанием речи, представляет его. Этот тип хорош для деловой речи и в доброжелательно настроенной аудитории. Самыми распространенными разновидностями естественного начала в современной ораторской практике применительно к агитационной речи можно считать следующие:
а) Сообщение причины, заставившей оратора выйти на трибуну. Ср.: "Уважаемые коллеги! Подняться на эту трибуну меня заставило то, что представленные поправки к законопроекту, несмотря на то, что он был уже принят в первом чтении, на мой взгляд, не решают двух принципиальных вопросов, которые по крайней мере в моем округе избиратели задают постоянно." (В.И. Жигулин)
б) Сообщение цели выступления. Ср.: "Товарищи депутаты! Я вышел на эту трибуну для того, чтобы дать некоторые разъяснения и прежде всего выразить несогласие с теми двумя коллегами, с судьей и следователем, которые уже высказали свое отношение к созданию данной комиссии." (А.А. Собчак)
в) Обоснование темы выступления. Ср.: "Есть одно слово на свете, которым в последнее время все чаще пугают людей: это слово — пропаганда. Чтобы не было никаких недоразумений насчет моего доклада, я, прежде всего, должен заявить, что буду заниматься пропагандой за мир против поджигателей войны." (А.А. Фадеев)
г) Постановка проблемы. В жанре речь в прениях этот тип хорош в том случае, когда оратор затрагивает новый аспект обсуждаемого вопроса или считает, что аудитория недооценивает серьезность проблемы. Ср.: "Уважаемые депутаты! Я хотел бы привлечь особо ваше внимание к проблеме правового обеспечения экономических преобразований. Я думаю, что этот вопрос имеет стратегическое значение, и полагаю, что если не будет должного правового обеспечения реформы, то не будет никакой реформы." (В.Ф. Яковлев) Важно обратить внимание на то, что за пределами указанного жанра этот тип вступления встречается в подавляющем большинстве речей, поскольку указание на проблему, заставившую оратора выйти на трибуну, является обязательным требованием к агитационной речи.
д) Указание на единомышленников, сторонников и т. п. Иногда оратору приходится выступать против господствующего мнения, возражать руководителям высокого ранга и т. п. В этом случае он может опереться на мнение большой группы людей, подчеркнуть весомость своего выступления ссылкой на поручение партии, избирателей и т. п. Эта мысль может органически сочетаться с сообщением задачи выступления, ср.: "Уважаемые товарищи депутаты! Сегодня здесь я представляю около 400 тысяч жителей г. Ленинграда, из которых примерно 270 тысяч — избиратели. За мной сегодня стоит ответственность за решения, которые нам всем предстоит принять. Именно с этих позиций я и выступаю здесь. Мы не привыкли сегодня задавать вопросы тому человеку, который завтра будет нашим президентом. Но необходимо всем нам понять, что сегодня время обидных вопросов, но не время обижаться на них. Поэтому, Михаил Сергеевич, я задам Вам те вопросы, ответы на которые я хочу получить перед принятием решения, те вопросы, которые сегодня в умах и на устах людей." (А.А. Щелканов)
е) Исторический обзор. К этому типу вступления прибегают в тех случаях, когда экскурс в историю вопроса может помочь лучшему его разрешению или указание на долгий путь принятия решения подчеркивает его продуманность, весомость. Ср.: "Уважаемые народные депутаты! Путь к реформе системы государственных органов, к введению института Президента РСФСР был довольно долгим: референдум, третий (внеочередной) Съезд народных депутатов, Верховный Совет, выполнивший поручение Съезда и принявший законы о выборах, о Президенте, о Конституционном Суде и о правовом режиме чрезвычайного положения. Началась предвыборная кампания. И вот теперь — четвертый Съезд народных депутатов, который должен поставить все точки над i в этой проблеме. Какие точки может поставить Съезд народных депутатов?" (С.М. Шахрай)
Для активизации усталой или рассеянной аудитории возможно применение дополнительных средств привлечения внимания вместе с естественным началом. К ним относятся:
а) Парадокс. Хороший прием для привлечения внимания рассеянной или усталой аудитории. В основе парадокса лежит некоторое противоречие. Внешне он может напоминать софизм, однако сходство здесь только внешнее: софизм — это ложь, обряженная в тогу истины, а парадокс — это истина, скрытая за покровами лжи. Это значит, что софизм правдоподобен лишь внешне, парадокс, напротив, лишь производит впечатление алогизма. Главное назначение парадокса — служить показателем неполноты знаний. Ср.: "Уважаемые коллеги! Мы выслушали великолепный доклад Председателя Верховного Совета Хасбулатова. Этот доклад, будучи великолепным, вызвал у меня глубокое сожаление и глубокую озабоченность. Я горячо поздравляю с великолепным докладом депутата Хасбулатова и глубоко опечален докладом Председателя Верховного Совета Хасбулатова, ибо слова его резко расходятся с делами." (М.Б. Челноков)
б) Ироническое замечание или шутка, связанные с содержанием речи. Возможно в разных случаях, но особенно эффективно тогда, когда аудитория не очень хорошо относится к оратору или излагаемым им идеям или оратор хочет разрядить напряженную атмосферу собрания. Однако необходимо помнить, что шутить лучше всего над собой или отношением к себе аудитории и ни в коем случае не задевать того, что дорого слушателям. Ср.: "Уважаемые коллеги депутаты! Я хотел бы начать с того, чтобы заявить протест днепропетровскому депутату, который претендовал с этой трибуны на то, что он является представителем "родины застоя". Весь мир знает, что это совершенно не так. Все знают, что застой расправил свои крылья на молдавских холмах." (Далее говорит о кадровой политике периода застоя в Молдавии и Союзе в целом) (И.П. Друцэ)
в) Вопрос к аудитории, помогающий создать проблемную ситуацию. Ср.: "Уважаемые товарищи! Я хочу задать вам всего один вопрос: почему наши прекрасные, трудолюбивые, бесконечно терпеливые женщины перестают рожать детей? Это что, антикризисная истерия? Ответ, я думаю, ясен. Наши женщины перестали рожать детей потому, что они не имеют средств для их содержания, они не могут их вырастить людьми, они не видят их будущего. Народ, Россию лишили будущего, обрекли на вымирание и уничтожение." (В.А. Тихонов)
Разумеется, возможны и другие типы естественных начал, но в современной ораторской практике для агитационной речи они, по нашим наблюдениям, встречаются гораздо реже.
2. Искусственное начало, или, как говорили риторы прошлого, — начало с предосторожностью. Это вступление, на первый взгляд, не связанное по смыслу с основной частью. Однако такое вступление нельзя считать зачином, поскольку, хотя формальной связи с основной темой и нет, внутренняя, часто метафорическая связь обязательно присутствует. Это не посторонние замечания о составе аудитории или о погоде, это заранее продуманная и выверенная часть, призванная настроить аудиторию на восприятие речи. При таком начале формулы естественного вступления уже не используются. Искусственное начало больше подходит для недоброжелательной, критически настроенной аудитории или в тех случаях, когда слушатели очень невнимательны, несобранны. Такое вступление может помочь сконцентрировать внимание публики или, что еще важнее, сделать попытку найти общую платформу, объединяющую интересы и взгляды оратора и аудитории. Оригинальное начало кроме того должно давать эмоциональный ключ к пониманию всей речи. Вот как определял особенности начала с предосторожностью известный судебный оратор XIX века А.Ф. Кони: "… этих зацепляющих внимание крючков — вступлений может быть очень много: что-нибудь из жизни, что-нибудь неожиданное, какой-нибудь парадокс, какая-нибудь странность, как будто не идущая ни к месту, ни к делу (но на самом-то деле связанная со всей речью), неожиданный и неглупый вопрос и т. п… Чтобы открыть такое начало, надо думать, взвесить всю речь и сообразить, какое из указанных выше начал и однородных с ними, здесь не помеченных, может подходить и быть в тесной связи хоть какой-нибудь стороной с речью."
Фактически все формы искусственного начала являются средством привлечения внимания, по содержанию же они обычно сводятся к формулированию проблемы, которая будет решаться в речи. Сейчас в качестве разновидностей искусственного начала для агитационной речи чаще всего используются следующие разновидности:
а) Притча, легенда, сказка. Необходимо помнить, что это должна быть связанная с темой речи притча или сказка. Ее мораль должна помогать разрешению поставленной в речи проблемы. Причем оратор обязан сам обосновать эту связь. Ср.: "Товарищи судьи! В одной средневековой легенде рассказывается о колоколе, обладавшем волшебным свойством: в его звоне каждый путник слышал тот напев, который ему хотелось услышать. Как часто прения сторон напоминают этот колокол из легенды: одни и те же факты, одни и те же лица, но как по-разному, как несхоже они видятся обвинителю и защитнику." (Я.С. Киселев)
б) Афоризм. Он может выполнять ту же роль, что и притча или льстить самолюбию слушателей, что тоже немаловажно в критически настроенной аудитории. Ср., например, как начинает свою речь на симпозиуме в Париже профессор Юдин из романа А. Крона «Бессонница»: "Есть что-то замечательное в том, что одна из первых международных встреч ученых, посвященных защите жизни, происходит в городе, начертавшем на своем щите — колеблется, но не тонет — гордый девиз, который в наше время мог бы стать девизом всей нашей планеты…" — Сведения о гербе Парижа — гонимый волнами кораблик с латинской надписью "колеблется, но не тонет" — я почерпнул из путеводителя. Не бог весть какое начало, но оно понравилось. Аудитория мгновенно оценила, что человек, прибывший “оттуда”, свободно говорит по-французски, улыбается, шутит, и, кажется, не собирается никого поучать. Мне удалось походя польстить городскому патриотизму парижан, по белозубому оскалу коллеги Дени я понял, что началом он доволен."
в) Аналогия. В этом случае оратор использует фигуральную аналогию, чтобы заинтересовать аудиторию, привлечь ее внимание, подчеркнуть важную мысль. Ср.: "Глубокоуважаемые депутаты! Я хотел бы поздравить вас с началом учебного года в пятилетнем политическом университете на факультете "Демократизация парламентским путем". Начало у нас хорошее. А литовская пословица гласит: "Хорошее начало — полработы". Для того, чтобы ее вторая половина была не хуже, а мы будем работать, я думаю, не день, не два, и не год, и не два, у меня есть два предложения." (Г.-И.А. Какарас) Таким образом депутат поздравил коллег с открытием первого Съезда народных депутатов СССР и создал к себе положительное отношение.
г) Ироническое замечание или шутка, не связанные с содержанием речи. Ср.: "Уважаемые народные депутаты! Я не буду тратить ваше время, пытаясь убедить, что в правительстве не собрались агенты международного империализма, иностранные шпионы. Убежден, что подавляющее большинство все равно в это не верит, а тех, кто верит, и так не переубедишь." (Далее говорит об экономическом положении России) (Е.Т. Гайдар)
д) Вопросы философского или оценочного характера, имеющие к теме косвенное отношение. Такое начало часто используется в судебной практике. Ср.: "Товарищи судьи! Завершается наш длительный судебный процесс. Однако назойливо преследует мысль — как все это запомнить и учесть, как оценить обстоятельства и выводы, относительно которых высказывались разные, подчас резко противоречивые суждения и мысли. Как справиться со всем этим, решить безошибочно, логично и объективно? Где взять такую электронно-вычислительную машину, заложив в которую всю многообразную и обширную информацию, можно было бы получить алгебраически точный ответ, который удовлетворял бы высоким идеалам правосудия и справедливости? Такой ЭВМ нет и никогда не будет, ибо сложность человеческих отношений и оценок исключает возможность создания такого компьютера и сколько-нибудь совершенных систем социального и правового программирования!" (И.М. Кисенишский)
е) Общественная или моральная оценка обсуждаемого события. Этот тип вступления также более характерен для судебной речи и в какой-то мере может считаться разновидностью предыдущего типа, однако в отличие от него имеет более близкое отношение к предмету речи: "Товарищи судьи! Среди миллионов честных граждан вряд ли найдется человек, которого не охватило бы чувство негодования, презрения и ненависти к преступникам, осмелившимся убить или ограбить человека, или совершить другое тяжкое преступление против здоровья, чести и достоинства. В сознании честных людей не укладывается мысль о том, что в обществе, где человек широко пользуется конституционным правом на труд, отдых и образование, где созданы необходимые условия для всестороннего развития личности, могут существовать жестокие люди, способные убить или причинить тяжкое телесное повреждение ударом ножа, или совершить другое уголовное преступление. Но, к сожалению, такие люди существуют." (Пример Н.Н. Ивакиной)
ж) Оценка аудитории. Отрицательная оценка должна быть очень тактичной и направлена на преодоление какого-то недостатка: невнимания, упущения и т. п. Однако гораздо чаще используется положительная оценка и даже лесть аудитории, что обычно направлено на преодоление недоброжелательного или предвзятого отношения к оратору или проблеме. Ср.: "Товарищи судьи! В нашей стране справедливо принято называть писателей инженерами человеческих душ. Мне кажется, что с не меньшим правом следовало бы назвать инженерами человеческих душ и вас, советских судей. Какие только люди ни проходят перед вами! Какие только конфликты вам ни приходится разрешать! Ведь каждый человек, стоящий перед судом, приходит в суд своим особым путем. И кем, как ни подлинными инженерами человеческих душ, надо вам быть, чтобы в течение непродолжительного общения со стоящими перед вами людьми суметь проникнуть в души этих людей, разглядеть их истинный характер." (М.С. Киселев)
Прекрасный образец начала с предосторожностью демонстрирует К.И. Чуковский в известной Оксфордской речи (см. Приложение). Он первым из советских писателей, после нескольких десятилетий полного отсутствия неофициальных контактов, в период хрущевской оттепели приехал в Англию. Свое выступление в Оксфордском университете писатель начинает с простого и доброго рассказа о своей первой встрече с английской литературой — как в детстве получил в награду за пойманного попугая книжки на английском языке, как с трудом разбирал текст, поминутно заглядывая в словарь, как, несмотря на это, с каждой страницей все больше влюблялся в героя, в автора, в литературу, в страну и о том, что из этого вышло, — английская литература прочно вошла в его жизнь, повлияв на его судьбу. Это вступление позволило оратору постепенно завоевать доверие чопорной высокообразованной публики, наверняка опасавшейся каких-нибудь резких пропагандистских выходок от большевистского писателя из враждебного ей мира.
3. Кроме естественного и искусственного начала в ораторской практике иногда используется так называемое внезапное начало, когда оратор, взволнованный каким-либо событием, начинает речь неожиданно, раскрывая перед слушателями охватившее его чувство. Ср., например, как, оказавшись под сильным впечатлением защитительной речи П.А. Александрова, Н.П. Карабичевский, который выступал сразу после него, начал свою речь такими словами: "Я должен говорить, но я еще слушаю". Или еще пример: "Как это обыкновенно делают защитники, я по настоящему делу прочитал бумаги, беседовал с подсудимым и составил себе программу о чем, что и зачем говорить перед вами. Думалось, о чем будет говорить прокурор, на что будет особенно ударять, где в нашем деле будет место горячему спору, — и свои мысли я держал про запас, чтобы на его слово был ответ, на его удар — отраженье. Но вот теперь, когда г. прокурор свое дело сделал, я вижу, что мне мои заметки надо бросить, программу изорвать. Я такого содержания речи не ожидал." (Ф.Н. Плевако) Нередко внезапное начало не является импровизацией, а готовится заранее. Но и в этом случае оно должно выглядеть как непосредственная реакция на события в момент произнесения, а не как домашняя заготовка. Таков, например, известный приступ Цицерона в речи против Катилины, в присутствии которого оратор как бы вышел из себя. "Доколе же, Катилина, будешь ты злоупотреблять терпением нашим?"
Начинающему оратору лучше избегать такого типа вступлений, так как для создания удачного внезапного начала требуется большой опыт и эрудиция.
В заключение необходимо отметить одно обстоятельство. Для целей классификации важно перечислить возможные типы вступлений. Однако нужно помнить, что их актуальность, употребительность в ораторской практике совсем не одинакова. Содержание начала очень в большой степени зависит от жанра речи. Так, для судебной речи актуальны вступления, содержащие оценку события или аудитории, для предложения подойдет лишь указание на общественную значимость проблемы. Практически, только в одном жанре — речь в прениях — встретились все разновидности вступлений, что несомненно также является показателем жанровой специфики. Афоризмы, притчи, аналогии чрезвычайно редко употребляются ораторами, в то же время указание на причину, задачу, своих сторонников, вопрос к аудитории распространены довольно широко.
23.Общие принципы расположения материала, построение основной части
Способы расположения микротем в основной части
Начинать рассматривать композицию необходимо с основной части, ее функций, задач, структуры, способов организации, потому что, во-первых, в литературе по риторике "совсем плохо трактуется главная часть, о которой зачастую просто нечего сказать (а ведь она действительно самая важная)"[77]; во-вторых, именно такая логика изложения (последовательность) соответствует логике создания композиции в ораторской практике. Ведь начинаем мы работу над речью с разработки главной части.
Приступая к работе над композицией, мы имеем подробный план-конспект речи и массу аргументативного материала к нему, и наша задача состоит в том, чтобы выстроить все это наилучшим образом. Первая процедура работы над композицией состоит в том, чтобы из каждого пункта плана-конспекта создать микротему, построенную как рассуждение: суждение U аргументы U вывод. Правда, вывод, являясь общим для всех микротем, может как бы выноситься "за скобки". Этот вывод собственно и является тезисом речи, который обосновывается всей речью (т. е. вытекает из каждой микротемы) и только в заключении принимает вид формального вывода. Несмотря на это, каждая микротема укрепляется внутри жесткими подчинительными связями, приобретает вид целостного блока, независимого от других блоков речи и может свободно передвигаться по речи: микротемы второго уровня перемещаются в случае надобности внутри микротемы первого уровня, а микротемы первого уровня — внутри речи. Таким образом, оратор должен стремиться к тому, чтобы все микротемы в тексте были независимы друг от друга, находились в сочинительной связи, располагались параллельно между собой и стремились к одному центру — тезису речи. Независимость (параллельность, однородное соподчинение) микротем является основой их способности к свободному перемещению в тексте в зависимости от конкретной ситуации общения, в которой может потребоваться изменить порядок следования микротем или вовсе отказаться от какой-нибудь. Например, в речи Квинтилиана микротемы вполне могут поменяться местами, но от этого смысл речи не изменится. Именно поэтому способ построения ораторской речи нельзя свести к традиционному «рассуждению», являющемуся жестким способом построения текста, при котором компоненты речи следуют в строго фиксированной линейной последовательности. В отличие от этого рассуждение в риторическом тексте представляет собой гибкий (не регламентированный) порядок следования структурных компонентов. (см. об этом: [26, 9-10])
Как показывает ораторская практика, по принципу параллельного соподчинения микротем одного уровня построено большинство речей. Например, Горгий, выстраивая похвальное слово Елене, (см. задание № 16) делит его на четыре соподчиненных единой задаче доказать ее невиновность микротемы (которые называет речами: "Теперь четвертой речью четвертое я разберу ее обвинение"). Или А.Н. Островский в торжественном слове на открытии памятника А.С. Пушкину (см. задание № 16) рассуждает о двух величайших заслугах поэта, соответственно чему делит речь на две микротемы, границы между которыми обозначены словами "Первая заслуга поэта", "Другое благодеяние", что свидетельствует об отношениях параллельной соподчиненности микротем. Этот же принцип построения можно увидеть и в других речах. (см. Приложение) Все это позволяет сделать вывод, что риторическое произведение является особой разновидностью рассуждения — риторическим рассуждением. Специфика его композиции в том, что тезис обосновывается аргументами, распределенными по микротемам, связанным с тезисом подчиненными (причинными) отношениями, а между собой — сочинительными.
Причинно-следственные связи тезиса с аргументами являются для аргументативной речи основными, т. к. изыскивая аргументы, оратор задает каждый раз вопрос, почему некое утверждение (тезис) верно. "Люди всегда хотят знать почему — почему совершено убийство, почему цены растут или падают или почему утверждают, что один кандидат на общественный пост лучше другого".[98, 235] Например: Нашим городом можно гордиться (почему?), потому что 1) у него долгая и славная история, 2) сегодня это крупный промышленный и культурный центр, 3) он красив. Или: Необходимо читать хорошую классическую литературу (почему?), 1) потому что книги из прошлого — это своеобразная машина времени, позволяющая заглядывать в другие эпохи, 2) потому что книги писателей-классиков развивают интеллект, так как беседовать с гением непросто, 3) потому что книги великих помогают развить творческие способности, так как будят воображение. Поэтому, суммируя приведенные выше рассуждения, представим схему взаимоотношений микротем с тезисом и между собой в речи (структуру ее основной части, так как именно в ней располагается основной содержательный материал — подтезисы и аргументы) следующим образом:
Почему на схеме изображены только три блока? Вернемся к вопросу о количестве микротем в основной части. Вот что об этом пишет П. Сопер: "Обилие основных разделов обычно указывает на то, что автор досконально не продумал главную мысль. Нет необходимости намечать более 4–5 основных положений, так как аудитория не в состоянии удержать больше в памяти. Иногда даже два раздела могут оказаться достаточными, особенно когда вы желаете сравнить две книги, два учреждения или закона, двух людей… В объяснении явления должно быть не больше трех причин, в описании предмета — не больше четырех частей."[98, 210, 212]
Согласимся,
что указание в подтверждение тезиса
агитационной речи на три причины, т. е.
создание в основной части речи трех
смысловых блоков делает речь содержательно
насыщенной и убедительной (хотя, как
уже говорилось, количество микротем не
может задаваться жестко).
Восходящий и нисходящий порядок построения
Чем же руководствуется оратор, выбирая последовательность в расположении компонентов главной части, их количество и качество?
Со времен Цицерона риторы уделяли много внимания этому вопросу, указывая на необходимость отбора только ценных аргументов и расположения их по нарастающей. Приведем в качестве примера правила, которые Н.А. Безменова предлагает как обобщение опыта классической риторики: "1) В подтверждении должны быть собраны воедино все замечания касательно применения необходимых доказательств; 2) с этой целью нужно осуществить ревизию всех общих мест, рассмотренных в инвенции; 3) при выборе аргументов менее заботиться об их количестве, нежели качестве; 4) наилучшим признается так называемый гомеров порядок: вначале сильные аргументы, затем масса доказательств средней силы, в конце — один наиболее мощный аргумент; 5) тщательно избегать нисходящего порядка аргументов; 6) сильные аргументы следует изолировать и преподносить в самой простой форме, слабые — группировать по несколько для "самоподдержки"."[12, 29–34]
Впрочем, к построению речи возможны и другие подходы. Так, например, И.А. Стернин пишет: "Способы аргументации. Существуют различные классификации способов аргументации. Обобщая их, можно говорить о следующих способах.
1. Нисходящая и восходящая. Эти способы аргументации различаются по тому, усиливается или ослабевает аргументация к концу выступления.
Нисходящая аргументация заключается в том, что в начале оратор приводит наиболее сильные аргументы, затем — менее сильные, а завершает выступление эмоциональной просьбой, побуждением или выводом.
По такому принципу, например, будет построено заявление с просьбой помочь в решении квартирного вопроса: "Прошу обратить внимание на мое бедственное положение с жильем. Я живу… У меня… Прошу помочь мне".«…»
Восходящая аргументация предполагает, что аргументация и накал чувств усиливаются к концу выступления. По такому принципу строится, к примеру, такое выступление: "Хорошо, мы посмотрим, кто окажется прав в конце концов… Мы уже имеем опыт… Мы создали организационные структуры… Нам удалось привлечь ведущих специалистов… Мы теперь точно знаем, что надо делать… В общем, за одного битого двух небитых дают!".”[100, 64–65]
Нетрудно заметить, что в тех примерах, которые приводятся в этом отрывке, как раз нет никакой аргументации, а показаны только общие схемы построения речи. Поэтому по этим примерам невозможно судить, восходящее или нисходящее построение аргументации используется. Это зависит от конкретного наполнения предложенной схемы. Ср., например: "Прошу обратить внимание на то, что на площади 27 м у нас проживает семья из шести человек, так что санитарные нормы явно нарушены. Я живу в доме без всяких удобств, ремонт в нем не проводился уже 20 лет, в квартире сырость. При этом у меня мать — инвалид первой группы и ребенок, склонный к хроническому воспалению легких, поэтому ему противопоказано жить в сырых помещениях. Прошу предоставить мне жилье вне очереди". В этом случае по предложенной автором схеме имеем не нисходящую, а восходящую аргументацию, поскольку нарушение санитарных норм — самый слабый аргумент, минимальное условие обращения за жильем; плохое состояние дома и отсутствие удобств — более сильный аргумент, выделяющий просящего из массы других нуждающихся. И наконец, наличие больных родственников — самый сильный аргумент, предоставляющий ему право на внеочередное получение жилья. Аналогично вторая схема при соответствующем наполнении может стать нисходящей аргументацией.
Главное различие восходящей и нисходящей аргументаций состоит в том, что при восходящей аргументации сила воздействия к концу речи возрастает, а при нисходящей — убывает. Причем для публичной речи более свойственна восходящая аргументация, которая помогает оратору постепенно наращивать впечатление и подводить слушателей к желательному для него выводу. "Не спешите выложить перед покупателем самый ценный свой товар, — пишет М.Р. Львов, — пусть ваша главная идея засияет не сразу, к ней вы подведете слушателей постепенно, по логическим ступеням. Интерес к вашему выступлению должен нарастать, чтобы слушатель не сказал, что оратор начал неплохо, но вскоре выдохся (как это, заметим, бывает и в театре, если второй и третий акты ничего не добавляют к характерам героев). Держать аудиторию в напряжении ожидания — вот идеальная ситуация для оратора."[59, 44] Ср., также: Оратор "это человек, который умеет сообщить своей речи эмоциональное развитие и движение по нарастающей, вплоть до эмоционального пика — кульминации повествования, некоего crescendo. Нарастают темп, громкость, эмоциональная сила речи внутри каждого эпизода повествования: после чего следует кульминация и спад эмоционального напряжения." [71,111]
П.С. Пороховщиков [96] вообще считал, что любая речь должна строиться исключительно по восходящей. Эта позиция совершенно оправданна по отношению к судебной речи, поскольку и адвокат, и прокурор имеют целью максимально воздействовать на присяжных и склонить их к принятию выгодного для себя решения. Однако в общественной жизни встречаются ситуации, в которых необходимо обратиться к нисходящей аргументации и добиться снижения эмоционального накала и силы впечатления, успокоить аудиторию, свести на нет разбушевавшиеся страсти. Примерами таких ситуаций могут быть собрание, где чересчур накалились страсти, или митинг.
При таком построении речи часто используют градацию.
Градация — это риторическая фигура, состоящая в таком расположении слов, при котором каждое следующее содержит более сильное значение, благодаря чему создается нарастание производимого впечатления: "Они вынуждены были вернуться в свой пыльный, скучный, затхлый городишко."
В ораторской практике она состоит в том, что аргументы или микротемы располагаются по восходящей, постепенно подводя аудиторию к желаемому выводу. Ср. пример расположения по восходящей аргументов внутри микротемы: "По делу о продаже дома Котомину мы имеем журнал правления, который несомненно подходит под 362 ст. Уложения. Дом продан по долгосрочной ссуде на 18 лет, а переведен без согласия владельца его на краткосрочную ссуду на 3 года, с обязательством ее возобновления после каждых 3 лет (первая неверность), в случае требования нотариусами сведений журнал правления постановляет сообщать им, что ссуда выдана из 15 серий на срок 26 лет (вторая неверность или, вернее сказать, ложь) и поручить бухгалтерии банка провести эту операцию по книгам, согласно журналу (прямое поручение совершить подлог). Что бы ни говорили представители Тульского банка о невинности этой операции, журнал представляет несомненный уголовный материал для 362 ст. Уложения." (П.Я. Александров) Здесь мы видим, как оратор сначала сообщает о несоответствии документа факту, что еще может трактоваться как ошибка ("неверность"); затем указывает на постановление правления, что говорит о намеренности деяния ("ложь"); и, наконец, указывает на распоряжение внести в книги заведомо ложные сведения ("подлог").
В качестве примера расположения по восходящей микротем можно рассмотреть упоминавшуюся речь Квинтилиана (см. Задание № 49) Квинтилиан в этой речи начинает с очевидной мысли о том, что научиться "не страшиться многолюдства" и избежать некоторых вредных комплексов ребенок может, только с детства общаясь с себе подобными, т. е. в школе, затем, перечислив еще некоторые преимущества общественного образования, он предъявляет главное соображение в конце — мысли о том, что здоровая состязательность с соучениками лучше всяких понуканий родителей и учителей возбудит в ребенке "пламенное усердие" в учебе, и о том, что обучение в школе позволит ученику получить гораздо больше знаний от учителя, более вдохновенно работающего с многими учениками, чем с одним.
Принцип построения речи по возрастающей, конечно, не означает, что начинать следует со слабого (некачественного) аргумента. Ведь в этом случае существует риск вызвать отторжение или агрессивное сопротивление аудитории. Все аргументы должны быть достаточно действенными.
Зависимость порядка микротем от характера аудитории
И все-таки, из чего исходить, определяя силу аргументов и, следовательно, порядок микротем? Что окажется наиболее значимым для данной аудитории? И сохранится ли избранный для данной речи порядок, если аудитория изменится? Еще раз обратимся к классической риторике. Н.Ф. Кошанский советовал располагать материал "по мере увеличивающегося интереса" для слушателей. Аристотель считал, что доказательство находится в зависимости от самих слушателей, от того, что они признают разумным, правильным, приятным, что они любят или ненавидят, т. е. в зависимости от их ценностной системы. Таким образом, оратор, желающий добиться воздействия, должен учитывать и общую характеристику слушателей, и их ценностные ориентиры, и сферу их интересов, и т. п. Поэтому можно предложить лишь общие принципы расположения микротем по возрастающей.
Микротема, которая содержит суждение, обращенное к разуму в единстве с рациональными аргументами, будет обладать наибольшим убеждающим эффектом и, следовательно, располагаться в конце цепочки аргументов, если речь обращена к мужчинам, к высокообразованным людям, к представителям профессий, связанных с точными науками, вообще к тем людям, которые предпочитают логические рассуждения эмоциональному воздействию. Если оратор разговаривает с молодежью, с женщинами, с малообразованными слушателями, с представителями творческих профессий, вообще с теми людьми, которые предпочитают эмоциональную речь языку фактов, то будет правильнее, если последней в аргументации он расположит микротему, содержащую эмоциональное суждение и эмоциональные аргументы. Проиллюстрируем это положение на простом примере композиции речи о необходимости посещения театра. “В театр ходить необходимо, так как 1) театр — это прекрасный отдых (+ эмоциональные аргументы, например, описание праздничной атмосферы и интерьера театра); 2) театр — это всегда новые впечатления и новые знания (+ рациональные аргументы, например, рассуждения и факты, связанные с новыми спектаклями, и эмоциональные, например, иллюстрации, описание личных впечатлений); 3) театр — это приобщение к творчеству (+ рациональные аргументы, например, факты и данные наук относительно влияния творческого импульса извне на психику зрителей, и эмоциональные, например, описание своих ощущений, возникших в связи с конкретным спектаклем). Первая микротема адресована эмоциям (содержит эмоциональный топос), вторая обращена в равной степени и к эмоциям, и к разуму (содержит эмоциональный, эстетический и интеллектуальный топосы), третья — в большей степени к разуму (содержит интеллектуальный топос). Причем в отличие от первых двух микротем, смысл которых понятен для всех категорий слушателей, смысл третьей не вполне очевиден для многих современных аудиторий. Поэтому такой порядок микротем будет хорош для такой аудитории, о которой оратор может предположить, что приобщение к творчеству — станет очевидной ценностью, то есть для аудитории, в интеллигентности которой у оратора нет оснований сомневаться. Напротив, если слушатели не очень образованны, если их интересы обращены к сфере развлечений, если в их ценностной системе преобладает тяга к наслаждению, то и порядок микротем следует изменить: начать речь с третьей и завершить первой. А если предположить, что слушателями окажутся совсем недалекие люди, практически лишенные интересов и ценностных ориентиров, не любящие читать хорошие книги, не знающие, что такое творчество (например, худший вариант сегодняшних "новых русских", пэтэушники, необразованная часть пролетариата и т. п.; оратор потому и рискнул зазвать их в театр, что надеется на положительное воздействие искусства на их эмоциональную сферу), то оратору придется отказаться и от второй, и тем более от третьей микротемы (как бы они ни были дороги ему самому) и оставить только первую микротему, обращенную к эмоциям, т. е. изменить композицию коренным образом.
Главная сложность расположения микротем по возрастающей состоит в том, чтобы определить, какая именно черта для каждой аудитории в связи с конкретной темой окажется преобладающей. Так, если речь идет о политике, экономике, образовании, театре и т. п., девушки-студентки технического вуза (несмотря на молодость и женский пол) могут оказаться во много раз рациональнее, чем мужчины-крестьяне; но если речь идет о взаимоотношениях между людьми, о семье, о жизни и смерти и т. п. — даже весьма интеллектуальные взрослые женщины окажутся более эмоциональными, чем самые необразованные мужчины. Каждый раз определение наиболее значимого для данной аудитории аргумента — это вопрос интуиции оратора.
Принципом возрастания значимости для аудитории следует руководствоваться и в расположении материала внутри микротем. Высказать ли суждение, а потом аргументативный материал, или наоборот; из аргументов привести сначала факты, а потом эмоциональные доводы или все расположить в обратном порядке? Все становится ясно, если оратор будет исходить из того, что лучше для данной аудитории, что окажет на нее наибольшее влияние. Так, на школьников больше повлияют иллюстрации, на молодежь — психологический довод, на женщин — мнения и оценки, на мужчин — факты и статистика; для людей с ограниченным кругом интересов лучше использовать прагматический топос, для интеллигенции — интеллектуальный, для человека с крепкими моральными устоями — морально-этический, для любителя наслаждений — эмоциональный. И опять самая большая сложность для оратора состоит в том, чтобы определить преобладающую характеристику (что в связи с данной темой окажется важнее: что слушатели молоды, что это женщины, что они интеллигенты, что они морально устойчивы или что-то еще) Особенно это важно, если характеристики вступают в противоречие: какой вариант выбрать для девушек-студенток — рациональный (как для интеллигенции) или эмоциональный (как для женщин)? Часто это невозможно определить для незнакомой аудитории заранее, поэтому оратор должен уметь, сориентировавшись на месте, перестроить композицию наилучшим для данных слушателей образом. Именно для этого и необходимо добиваться смысловой и структурной завершенности микротем. В этом случае, меняя их местами, оратор не разрушает смысловую и структурную целостность всей речи.
24.3аключенис: цели, виды, особенности, распространенные ошибки. Закон края
Начало и конец речи
Всякое дело должно правильно начинаться и достойно заканчиваться. Теперь, когда продумана и структурирована основная часть будущей речи, разработана основательная и исчерпывающая аргументация главного тезиса, следует подумать о вступлении и заключении. "Хотите ли вы знать, в каких разделах своей речи вы скорее всего проявите опытность или неопытность, мастерство или отсутствие навыков? В начале и в конце. Начало и конец! Они являются самыми трудными почти в любом виде деятельности."
В конце XIX в. Герман Эбингауз установил закон края: лучше всего запоминается информация, расположенная в начале и в конце речи. Создание вступления и заключения — проблема сугубо композиционная, так как разрабатывать их можно только после того, как структурирована основная часть и определен порядок следования микротем. Вступление и заключение имеют собственные функции и задачи в общей структуре речи, о чем теперь и следует поразмышлять.
Не менее сложно удачно завершить свою речь. О том, каким должно быть заключение, писал А.Ф. Кони: "Конец — разрешение всей речи (как в музыке последний аккорд — разрешение предыдущего; кто имеет музыкальное чутье, тот всегда может сказать, не зная пьесы, судя только по аккорду, что пьеса кончилась); конец должен быть таким, чтобы слушатели почувствовали (не только в тоне лектора, это обязательно), что дальше говорить нечего.
В структуре речи заключение имеет (как и все прочие части) свое особое значение: "Завершение выступления действительно представляет собой стратегически наиболее важный раздел речи. То, что оратор говорит в заключении, его последние слова продолжают звучать в ушах слушателей, когда он уже закончил выступление, и, видимо, их будут помнить дольше всего."[42, 52] Именно для того, чтобы так и случилось — чтобы последние слова, а вместе с ними и главные идеи запоминались надолго, следует знать, что и как для этого сделать.
Каковы задачи и функции заключения? Первое требование — речь не может оборваться на полуслове, не может остаться без конца, нельзя в конце начать разработку новой проблемы. Это обусловливает специфику именно риторического заключения — быть речью о предшествующей речи. Эту особенность риторического заключения подметил А.Ф. Кони и изобрел очень точный термин — речь должна «закругляться», т. е. возвращаться мыслью к началу, как бы напоминая слушателям, о чем хотели говорить, о чем говорили и к каким выводам пришли. Необходимость именно такого заключения продиктована тем, что ораторская речь воспринимается на слух и слушатели не могут «заглянуть» в начало, где им объяснили значение предстоящего разговора. Напоминание этого после прослушанного обоснования, разбора разнообразных аргументов и т. п. помогает слушателю связать все воедино и испытать чувство удовлетворения от продуктивного общения. С точки зрения расположения риторических элементов, в заключении следует подвести итог обоснованию тезиса и прояснить сверхзадачу, если она имелась в речи, важна для оратора, но он не очень уверен, что слушатели ее восприняли: “Выводы и выход в решение задачи и сверхзадачи — удел заключительной части выступления. Кратко суммируется все, что успел сказать оратор, выделяется главное, ради чего было организовано общение, желательно в такой форме, которая запоминается."
Конечно, когда мы говорим о расположении, нас интересует именно форма, в которой будут реализовываться главные задачи заключительной части: подведение итогов, закрепление и усиление впечатления.
Н.Н. Кохтев в заключительной части речи, как и во вступительной, выделяет два элемента: заключение и концовку. При этом заключение понимается как содержательное завершение речи, концовка же представляет собой мало связанную с содержанием речи часть, содержащую этикетные формулы, посторонние замечания или информацию и т. п., помогающую оратору завершить выступление в нужном эмоциональном ключе. Наличие или отсутствие концовки, видимо, зависит от реальных обстоятельств, в которых произносится речь. И если так, то ее, как и рассмотренный ранее зачин, нет смысла включать в структуру речи. Таким образом, в дальнейшем будем рассматривать только заключение как смысловой итог речи.
Специфика построения заключения
Обратимся теперь к конкретным речевым формам заключения, наиболее распространенным в современной общественной практике, особенно в агитационной речи.
Какие же цели может ставить перед собой оратор в заключении и каким образом он будет их реализовывать?
1. Чаще всего оратор стремится подвести итог сказанному, суммировать идеи речи. Ср.: "…Давайте же сделаем выводы из нашего страшного прошлого, чтобы такое не повторилось в будущем. Необходимо выработать конституционные гарантии категорической неприкосновенности народов как этнического целого, категорической недопустимости депортации народов по каким бы то ни было политическим, государственным, расовым причинам и мотивировкам во имя равной для всех справедливости. Место каждого народа должно быть там, где он произрос." (Ч. Айтматов)
2. Заострить проблему, усилить впечатление от речи. Ср.: "…Экология наряду с экономикой и национальными отношениями стала одной из главных болевых проблем страны. Мы считаем, что комплекс мер, кратко обозначенный в этом выступлении, ознаменовал бы важный шаг в резком улучшении экологической обстановки. Если воздухом нельзя дышать, воду нельзя пить, а пищу нельзя есть, то все социальные проблемы теряют свой смысл. И «левые» и «правые» за то, чтобы немедленно решать экологические проблемы. А мы обязательно должны искать пути консолидации нашего общества." (А.В. Яблоков)
3. Повторить основные этапы развития темы с тем, чтобы она предстала в целом, а не по частям. Ср.: "…Итак, мы видели Ломоносова мальчиком-рыбаком, студентом, исследователем, академиком. Где причина такой чудесной судьбы? Причина только в жажде знаний, в богатырском труде и умноженном таланте, отпущенном ему природой. Все это вознесло бедного сына рыбака и прославило его имя." (А.Ф. Кони)
4. Показать пути выхода из проблемы, наметить ее возможное развитие. Ср.: "…В заключение вот что еще хочу сказать. Сегодня в обществе существует значительная напряженность. Она выплескивается в дискуссиях, на митингах, даже в работе Съезда. Но я уверена, что выход есть, и он — в уважительном диалоге, в совместном поиске решений, в стремлении не только высказать претензии, но и слушать друг друга, в объединении всех наших сил." (З.П. Пухова)
5. Выдвинуть конкретное предложение, вытекающее из смысла речи. Речь в прениях должна обязательно содержать такое предложение по разрешению проблемы, иначе все выступление оказывается беспредметным, и нередко место этому предложению отводится именно в заключении, это своеобразное резюме из сказанного в основной части, где обосновывалась важность поднятого вопроса. Ср.: (говорит о тяжелом положении экономики и жизни в Сибири) "…Прошу рассматривать мое выступление как постановку вопроса о повышении поясного коэффициента для сибиряков. Убежден, что приоритетный подъем жизненного уровня населения в районах Сибири не только отвечает принципам социальной справедливости, но и является необходимым условием осуществления важнейших общесоюзных экономических программ." (В.В. Казарезов)
6. Высказать пожелания аудитории или обратиться к ней с прямым призывом.
Конечно, возможны и другие типы заключений. Причем несколько конкретных целей могут совмещаться и переплетаться в одной концовке. Однако важно помнить, что в заключении не следует высказывать совершенно новые мысли и идеи, чтобы избежать «выхода» в новую речь. Все должно свидетельствовать о том, что обсуждение проблемы завершено.
Что касается формы заключения, то прежде всего важно отметить, что здесь должны появляться топосы и даже прямая похвала аудитории. Особенно важно это в конфликтных аудиториях и в тех случаях, когда оратор выступает с призывающей речью, требуя от аудитории выполнения сложных или трудоемких действий. Эти и подобные средства позволяют усилить эмоциональность и емкость концовки, сделать ее более броской, запоминающейся, что особенно важно в агитационной речи. Поэтому здесь часто появляются различные средства выразительности, позволяющие усилить воздействующую силу речи. Ср.:
– цитаты, ср.: "…Те, у кого есть настоящий запал в сердцах и желание трудиться по-настоящему, — те и будут расти преодолевая все и всяческие трудности, стоящие на пути большого искусства. Помните, как говорил Маяковский: “Где, когда, какой великий выбирал путь, чтоб протоптаннее и легче?”." (А.А. Фадеев);
– сравнения, ср.: "…Почему мы выиграли Великую Отечественную войну? Потому что у всех нас было и желание общей победы, и чувство общего врага. Не будем искать сейчас врагов друг в друге, ибо у всех нас общие враги — это угроза ядерной войны, страшные стихийные бедствия, национальные конфликты, экономический кризис, экологические беды, бюрократическая трясина. Перестройка — это не только наша духовная революция, это наша Великая Отечественная война. Мы не имеем права не победить в ней, но эта победа не должна нам стоить человеческих жертв." (Е.А. Евтушенко);
– парадоксы, ср.:"…Мне ужасно трудно заканчивать мою защиту. Я никогда ничего не прошу у присяжных заседателей. Я могу вам указать только на следующее: никаких истязаний тут не было. Но ведь убийство все-таки остается. Я, право, не знаю, что с этим делать. Убийство — самое страшное преступление именно потому, что оно зверское, что в нем исчезает образ человеческий. А между тем, как это ни странно, Наумов убил Чернецкую именно потому, что он был человек, а она была зверем." (С.А. Андреевский);
– лозунги и призывы, ср.: "…Никогда не забывайте, что для того, чтобы распахнуть двери к свету и знанию для всех вас без исключения и навсегда оставить эти двери открытыми, много положили сил и много пролили крови ваши предки, ваши деды, отцы и матери, старшие братья и сестры. Шагайте смелее к свету и любите книгу всей душой! Она не только ваш лучший друг, но и до конца верный спутник!" (М.А. Шолохов
Очень хорошо, если оратору удается связать зацепляющий внимание крючок из вступления с выводом в конце речи. Это делает композицию еще более яркой и выразительной. Ср., например: "Уважаемые народные избранники! Сегодня в программе «Утро» доктор В.И. Лебедев показал на опыте с котом Пашкой, как в условиях постоянного стресса слабеет, заболевает и гибнет организм. И он же рекомендовал во избежание обострения болезни убрать источник постоянного стресса — и организм будет выздоравливать. Нечто подобное происходит и с нашим обществом, где источником постоянного всеобщего стресса являются не столько отношения двух или трех ветвей власти, сколько отношения двух заглавных фигур нашего общества… (далее говорит о недопустимости конфронтации между президентом и спикером парламента и предлагает в качестве пути разрешения конфликта немедленные досрочные выборы парламента и президента)…Не сомневайтесь, досрочные выборы пройдут, новая Конституция будет принята, и рынок не погибнет, но стрессовое состояние явно ослабнет, и организм государства российского начнет выздоравливать. А пока жить уже невмоготу. Больно, горько и стыдно за Русь великую. Поймите это и примите мудрый совет опытного доктора Лебедева: снимите стресс. Россия этого ждет." (В.Н. Егоров)
Таким образом, заключение должно быть, во-первых, связано с предыдущим изложением, логически подводить итог обоснованию тезиса, предпринятому в основной части, во-вторых, усиливать впечатление, "зацеплять страсти", рождать желание идти навстречу устремлениям оратора. Оно — разрешение всей речи. Поэтому над заключением надо тщательно потрудиться, выбрав наиболее оптимальный вариант, краткий по форме, емкий по содержанию, помогающий оратору решить все проблемы разом, как говорил М.М. Сперанский, "делать заключения сухие и холодные значит терять плод своего слова."[99]
Анализ примера удачного вступления и заключения
В качестве примера удачной композиции рассмотрим "речь, получившую премию," из книги Д. Карнеги . Она не отличается оригинальностью содержания, и тезис, содержащий похвалу Филадельфии, американцам и американскому духу, как нельзя лучше иллюстрирует мысль Сократа о том, что нетрудно хвалить афинян среди афинян же. Но тогда в чем же ее достоинство? В безупречном построении. "Прежде всего, в ней [речи] есть начало и концовка. Это достоинство встречается редко, реже, чем вы, может быть, склонны думать. Она начинается и неуклонно движется вперед, как стая диких гусей в полете. В ней нет лишних слов, оратор не теряет даром времени", — пишет Д. Карнеги.[42, 314] Добавим, что не просто есть начало и конец, но они безупречно «сделаны». Вступление представляет собой одну фразу, в которой заявлен тезис полностью, что дает представление о будущем развитии речи: она будет о Филадельфии, матери Америки, о ее красоте, о ее трудовых достижениях, о необыкновенных богатствах, принадлежащих простым американцам, — о торжестве великого американского духа (эта мысль к тому же является топосом, с которого и необходимо начинать агитационную речь). А такие слова: "основы нашей великой страны", "могучий американский дух" и т. п. — несомненно вызвали расположение аудитории, позволили установить с нею контакт. И все это — одной фразой. Далее речь как бы набирает силу, чтобы завершиться триумфальным заключением. Здесь вновь повторяется основной тезис, но с усилением: если во вступлении Филадельфия названа началом Америки, то теперь — «матерью». Затем впечатление усиливается перечислением дорогих сердцу каждого американца реликвий. И наконец, осуществлен выход в сверхзадачу — косвенный призыв к распространению американского духа среди всего человечества. Можно только догадываться, какой гром аплодисментов обрушился на оратора при его последних словах. И по заслугам.
25.Словесное оформление публичного выступления. Понятность, информативность и выразительность публичной речи
Для того чтобы выступление на публике было успешным, необходимо не только знание основ ораторского мастерства. Не менее важно знать и о том, как правильно заранее подготовиться к речи.
Правильная подготовка публичной речи осуществляется в несколько этапов. Этап I. Подготовка содержательной стороны речи. Этап II. Словесное оформление выступления. Этап III. Окончательная подготовка выступления.
На каждом этапе у будущего оратора образуются свои объекты внимания, т.е. то, чем он должен заняться именно сейчас.
Словесное оформление выступления
Второй этап подготовки – подготовка к непосредственному изложению текста, словесное оформление публичного выступления по законам красноречия.
Давайте вспомним о том, что слово красноречие означает умение говорить и писать красиво, убедительно и увлекательно (так этот термин объяснил В.И. Даль в "Толковом словаре живого великорусского языка"). В основе красноречия лежит высокая культура речи, поэтому ее требования имеют первостепенное значение для ораторов, а также для всех, кто стремится говорить правильно, красиво и убедительно.
На этапе словесного оформления выступления объектами внимания оратора должны стать 1) изобразительные возможности, или богатство языка, а также 2) явления, "засоряющие" речь. Первые необходимо развивать, а вторых – избегать в своей речи.
Богатство языка
В отзывах о стиле хороших писателей можно услышать: "Какой богатый язык!" А о плохом писателе или ораторе говорят: "У него язык такой бедный…" Чем же отличается богатая речь от бедной?
Количество слов (активный словарь). Самый первый критерий богатства и бедности речи – это количество слов, которые использует оратор. У Пушкина, например, в активном обращении было более 20 тысяч слов, а известная героиня Ильфа и Петрова Эллочка Щукина "легко и свободно обходилась тридцатью", о чем уже шла речь выше. Так что активный словарный запас человека, выступающего перед публикой, должен быть достаточно богатым.
Многозначность. Богатая речь характеризуется также правильным использованием многозначных слов. Например, слово дом. В каких значениях оно употребляется Пушкиным? 1) Господский дом уединенный, горой от ветров огражденный, стоял над речкою" (дом – "здание, строение"); 2) Страшно выйти мне из дому (дом – "жилище, где кто-нибудь живет"); 3) Всем домом правила одна Параша (дом – "домашнее хозяйство"); 4) Три дома на вечер зовут (дом – "семья"); 5) Дом был в движении (дом – "люди, живущие вместе"). Таким образом, разные значения слова расширяют границы его использования в речи. И мы сами можем приумножать богатства родного языка, если научимся открывать в словах их новые значения.
Синонимы. Ничто так не обогащает речь оратора, как синонимы родного языка. Совершенно однозначных слов в русском языке совсем немного: лингвистика – языкознание. Но зато распространены синонимы, имеющие различные смысловые и стилистические оттенки. Например:
Смеяться – хихикать, хохотать, ржать, умирать со смеху, кататься от смеха, посмеиваться, гоготать, ухохатываться, смеяться до слез, до упаду.
Любить – быть неравнодушным, питать слабость, обожать, пылать любовью, страдать по кому-либо, вздыхать, сохнуть, быть без ума, души не чаять.
Нет – избавь, уволь, дудки, ни за что, вот еще, еще чего, ни за какие коврижки, держи карман шире, ни в коем разе! Никогда!
Передавая ту или иную мысль, следует использовать богатые синонимические возможности русского языка!
Сравнения. Пополнение словарного запаса оратора происходит также за счет сравнений. Сравнения создают неповторимые образы.
Д. Карнеги в книге "Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично" дает сравнения, например, к слову холодный: холодный, как … лягушка, шомпол, гробница, соль, осенний дождь, глина, ледяная вершина
Удачное сравнение делает речь богатой, украшает ее.
Фразеологизмы. Особые образы в языке оратора создают фразеологизмы, т.е. сложные по составу языковые единицы, имеющие устойчивый характер (ломать голову, сгущать краски, кот наплакал, вверх тормашками).
Главное условие правильности речи – употребление фразеологизмов в соответствии с их точным значением. Невнимательные к своей речи ораторы чаще всего искажают состав фразеологизмов. При этом они ошибочно вставляют в устойчивые сочетания лишние слова, например: Писатель идет в одну ногу со своим временем; Главным гвоздем программы на этом вечере было выступление фокусника. Недопустимо также смешение фразеологизмов, например: 3десь собрался узкий круг ограниченных людей (правильно: узкий круг или ограниченный круг людей).
Итак, богатство и разнообразие публичной речи создается богатым активным словарем, использованием многозначных слов, синонимов, образных сравнений, фразеологизмов.
Явления, засоряющие речь
У косноязычного человека речевая бедность, неумение выразить мысль часто соседствуют с негативными явлениями, "засоряющими" речь. В их числе:
1) "заезженные" формулировки: более-менее, нормально, ничего;
2) слова-паразиты: так-сказать, типа, типа того, чисто конкретно, как бы;
3) сленговые формы: отпад! круто! классно! прикол! тащусь!
4) сокращения слов: коммуналка, Б МБ-ушка, видак, телик;
5) фонетические стяжения: тыща, щас, воще, чё?
6) иноязычные "вкрапления": о'кей, ноу-проблем, вау!
7) орфоэпические ошибки: *катлог, инциндент.
Названные явления недопустимы в речи оратора.
ЕЩЕ: ВЫРАЖЕНИЕ Значение этапа выражения
Мысли, не обличенные в достойную словесную форму, не способны зажигать интерес, создавать настроение, будить ответную мысль, желание действовать, т. е. не способны воздействовать. Еще Аристотель писал: "Недостаточно знать, что следует сказать, но необходимо также сказать это, как должно; это много способствует тому, чтобы речь произвела нужное впечатление."[6, 127] Эта мысль актуальна до сих пор. Современные ораторы дорожат словесным оформлением мысли ничуть не меньше, чем древние: "Нужна яркая форма, в которой сверкает пламень мысли и искренность чувства." (А.Ф. Кони)
Итак, «выражение» (elocutio) — это третий этап работы над речью — ее словесное оформление. Конечно, и до этого этапа мы пользовались ничем иным, как словом. Но словом "для себя". Теперь, создавая текст, мы подумаем о слушателях, ибо мысль для других осуществляется в слове, и если слово "не то", то мысль воспринята неадекватно или не воспринята вовсе. Поэтому главная задача работы над Выражением — найти "единственно нужное размещение единственно нужных слов." (Л.Н. Толстой) О значении этапа Выражения хорошо сказал М.М. Сперанский: "Слово есть род картины, оно может быть превосходно в своей рисовке или в первом очертании. Но без красок картина будет мертва. Одно выражение может дать ему жизнь. Оно может украсить мысли низкие и ослабить высокие. Великие ораторы не по чему другому были велики, как только по выражению. Вергилий и Мевий, Расин и Прадон мыслили одинаково, но первых читает и будет читать потомство, а последние лежат во прахе, и имя их бессмертно только по презрению." [94,83] Поскольку речевой, словесной форме выступления уделяется внимание в очень многих риторических трудах, нет необходимости подробно останавливаться на всех аспектах этого этапа. Определим для себя проблемы Выражения с точки зрения риторики как науки о воздействующей речи.
Причем разговор будет идти только о значении речи для реализации замысла оратора, а не о речи оратора вообще. "Существенно, что элокуция, как инвенция и диспозиция, имеет специфический смысл только внутри риторической схемы как ее неотъемлемая часть."[12, 34] Именно поэтому здесь невозможны отвлеченные рассуждения о системе стилей русского языка или рассмотрение списочного состава тропов. Речь может идти только о языковых средствах достижения в речи поставленной цели.
Очень важно не смешивать риторический этап Выражения со стилистикой и культурой речи. Нельзя, например, провозгласив: "Оратор не должен нарушать в речи стилистические нормы", изложить далее все нормы и законы стилистики. Тем более, что такой подход совершенно неэффективен и не приносит хороших результатов ни для риторики, ни для стилистики. Об этом свидетельствует тщетность попыток внедрения стилистики вместо риторики в систему обучения, которая наблюдалась у нас в течение многих десятилетий. "Но, как показала практика, ни стилистика, ни практическая стилистика не справились с теми задачами, которые на протяжении двух тысяч лет реально решала в европейской речевой культуре «старушка-Риторика»: люди не стали говорить лучше — легче, эффективней, красивей ("изящней" — вспомним старый термин "изящная словесность"). В нашем обществе, несмотря на развитие стилистики, практической стилистики, культуры речи, произошло почти полное отлучение человека от слова, в настоящее время уже давшее прямо катастрофические последствия."[70, 211]
Таким образом, подмена, хотя бы и частичная риторики смежными лингвистическими дисциплинами недопустима, хотя каждая из них может быть использована и используется в риторических целях.
Необходимо предостеречь и от другой ошибки, которая часто допускается: от полной подмены всей риторики одним выражением. О пагубных последствиях замены изучения всего риторического канона разбором тропов и фигур речи уже говорилось, поэтому определим главную проблему Выражения как риторический выбор слова, т. е. выбор с целью воздействия на слушателей.
Риторический выбор — это более высокий уровень использования речевых средств, чем просто нахождение слов для выражения мыслей. Последнее является необходимым условием и лишь предпосылкой ораторства. Слово, отобранное риторически, должно формировать мысль, создавать образ, воздействовать на чувство, задавать форму предложению и целому тексту, выступать представителем единственно возможного для конкретного общения стиля. Так, в своей речи на I Съезде народных депутатов СССР академик Д.С. Лихачев, рисуя крайне бедственное положение библиотек, сказал: "Между тем наши важнейшие библиотеки в Москве, в Ленинграде и в других городах горят, как свечки." Можно было соответственно ситуации сказать, что "в главных библиотеках часто происходят пожары". Но слова разговорного стиля, идеоматическое выражение, не только выразили мысль о противопожарной незащищенности библиотек, но и заставили «увидеть» и почувствовать степень этой незащищенности. К тому же они сделали совсем обычное по своей организации предложение ярким и запоминающимся, создали неповторимый стиль взволнованной речи неравнодушного человека, наконец, помогли реализовать замысел всей речи — убедить спасать библиотеки.
Риторический выбор слова всегда обусловлен ситуацией, аудиторией, жанром, предметом речи и ораторским типом. Можно представить себе последовательность шагов, совершаемых на этапе Выражения, таким образом: 1) Выбор нужного по смыслу слова и построение текста; 2) Работа над выразительностью и стилем текста; 3) Окончательное редактирование текста. Первый этап ставит целью точно, логично и понятно изложить свои мысли. Второй этап предполагает обращение к чувствам, «страстям» аудитории, поскольку это — непременный элемент воздействия. Третий этап — последний взгляд на текст, когда оратор размышляет об общем впечатлении, производимом текстом, оценивает действенность речи.
Для облегчения дальнейшего разговора о Выражении разделим единую и цельную в жизни проблему на две составляющие: средства, обращенные к рацио, обеспечивающие понимание, и средства, обращенные к эмоцио, обеспечивающие выразительность, изобразительность речи.
Условия адекватного восприятия речи
Общая проблема выбора слова. Быть понятым означает донести содержание речи до слушателей без смысловых потерь, сделать «свою» мысль «их» мыслью, и таким образом воздействовать и на рациональную, и на эмоциональную сферу, ибо, как говорил Гете, "человек слышит только то, что понимает". Этому в немалой степени способствуют правильность речи, точное словоупотребление, осмотрительное использование терминов и иностранных слов, конкретность речи.
Правильность как следование нормам родного языка называется во многих учебниках в качестве первостепенного качества речи оратора, изначального, само собой разумеющегося. Так, еще Цицерон писал: "Уметь правильно говорить по-латыни — еще не заслуга, а не уметь — уже позор, потому что правильная речь, по-моему, не столько достоинство хорошего оратора, сколько свойство каждого римлянина". Это считалось установленным две тысячи лет тому назад.
Грамматическая правильность речи дает оратору чувство уверенности. Нельзя рассчитывать на то, что малообразованная аудитория не заметит ошибку оратора. Как правило, люди склонны допускать не одинаковые ошибки в речи, поэтому, несмотря на собственную невысокую грамотность, они вполне могут заметить ошибки в речи другого человека. В этом случае внимание останавливается на форме речи в ущерб содержанию. С другой стороны, боязнь допустить в речи ошибки и тем подорвать свой авторитет в глазах слушателей приводит к зажатости оратора.
Речь позволяет судить об уровне образованности оратора, формирует определенный речевой имидж. "О. Помните у Пушкина: "Вмиг по речи те спознали, что царевну принимали"? Мне кажется, отличная беседа могла бы получиться на основе такой «загадки»: почему братья-разбойники в оборванной и босой девушке, забредшей в их терем, по речи узнали царевну? Что есть в языке такого, что моментально открывает людям уровень интеллигентности, культуры говорящего? А. Я с этой целью использую образ, который создала Н. Мордюкова в сатирической комедии "Тридцать три". Ее героиня — заведующая райздравотделом, современная, модно одетая дама, с претензией на интеллигентность, по бумажке читает наукообразный доклад. Но ее безграмотность выдает одно неверное ударение, когда она с апломбом громогласно восклицает: "Нужны средствa!"[35, 177]
В этой общекультурной проблеме есть и собственно риторический аспект. Правильность как категория культуры речи ориентируется на установленные языком нормы, и всякое отклонение от них считает речевой ошибкой. С этой точки зрения, речь, например, героев Шолохова оказывается совершенно ненормативной, и следовательно, неправильной. Риторический аспект возникает, как только мы задаемся вопросом: а зачем нам нужно выражаться правильно?
1) Чтобы быть правильно понятыми.
Всевозможные ошибки в речи затрудняют ее восприятие, могут привести к полному непониманию смысла сказанного (ср. примеры из публичной речи: "Этот фонд имеет непосредственное участие к организации конференции" (Радио, 29.09.1993); "Посмотрев на работу компании, было создано ее отделение" (ТВ, "Без ретуши", 22.11.1993); "Я боюсь сегодня о том, что старение села будет продолжаться" (ТВ, "Час избирателя", 2.12.1993) и т. п.). И даже если в целом смысл понятен, подобные ошибки останавливают внимание слушателей, и запланированное воздействие вряд ли состоится. Слушатели «спотыкаются» о них, отвлекаются от содержания речи. Вот еще примеры таких ошибок, которые наверняка привели к полному провалу всей речи: "Если бизнесмен едет в другую страну, ему нужно там питание, проживание, а главное — контакты, с которыми он мог бы наладить отношения." (ТВ, «Телемикст», 10.03.1993); "Я хочу сегодня выступить не от имени партии или фракции, я хочу сегодня выступить от имени того духа, который был у нас на первых Съездах народных депутатов." (Сессия ВС, 21.03.1993).
Но с другой стороны, далекая от грамматической правильности речь героев Шолохова — это единственная форма, которая может быть без усилий воспринята их слушателями, поскольку так принято говорить в той среде. Поэтому, с риторической точки зрения, они говорят совершенно верно. Как рафинированная, так и неправильная речь не должна затруднять понимания смысла сказанного для аудитории.
2) Чтобы создать определенный образ оратора в глазах слушателей.
Именно по речи (а не по одежде) надежнее всего можно распознать царевну, безграмотную бабу и т. п. Поэтому прав, например, студент, который на ученом совете института говорит исключительно правильно и несколько наукообразно, а перед своей группой — эмоционально и с жаргонизмами. Вспомните и часто цитируемый пример: академик И.П. Бардин в ответ на вопрос, как он говорит: киломeтр или килoметр, ответил: "На заседании президиума академии, конечно, киломeтр, а то председатель морщиться станет; а на Уральском металлургическом комбинате, конечно, килoметр, а то рабочие подумают: зазнался Бардин". Желание создать о себе хорошее мнение в аудитории заставляет оратора сознательно выбирать тот или иной произносительный вариант, а не руководствоваться исключительно нормами литературного языка.
Однако здесь важно помнить, что сознательное употребление того или иного варианта возможно только в том случае, когда оратор хорошо знаком с нормами языка и может правильно оценить, какое впечатление на слушателей произведет тот или иной вариант. В противном случае мы легко можем попасть в положение героини Н. Мордюковой, нечаянно выдав слушателям свою безграмотность и потеряв у них всякое уважение.
Важно помнить и еще об одной типичной ошибке. Выбирая произносительный вариант, нельзя перегибать палку, "впадать в пошлость". Хочется предостеречь ораторов от намеренного перехода на неправильную речь якобы для лучшего взаимопонимания с малообразованной аудиторией. Такая аудитория в большинстве случаев слушает радио и смотрит телевидение и прекрасно понимает правильную речь. Намеренное же каверканье языка и воспринимается как таковое. Стремление оратора казаться, а не быть «своим» такая аудитория воспримет настороженно, или враждебно, или даже будет оскорблена тем, что ей так явно демонстрируют ее уровень культуры. Простая и правильная родная речь будет понятна любому слушателю.
Учебники по риторике не случайно призывают нас повышать свою культуру и выражаться только правильно. Это объясняется тем, что в подавляющем большинстве случаев мы обращаемся к образованным, культурным людям и при этом стремимся создать о себе у них хорошее впечатление. Исключения из этого правила крайне редки, хотя и возможны.
Правильность речи как риторическая категория
"Употребляйте слова в соответствии со значением, и вы избавите мир от половины недоразумений", — говорил Декарт. Действительно, ведь в слове отражается сложная картина мира. Оно является как бы неразложимым единством внешнего (знакового) плана и внутреннего (смыслового). Однако слово — не механический передатчик мыслей и эмоций, а сигнал, который будит сходные мысли и эмоции у слушателя. Оно социально по своей природе и является достоянием всех говорящих на данном языке. Поэтому задача оратора — употреблять слова в соответствии с их значением, каждый раз отыскивая те из них, которые будут восприняты одинаково и говорящим, и слушающим. Нарушение этого правила приводит к печальным результатам. "Времени без двух минут восемь, и поэтому на сегодня последняя рекламация — о погоде." (Радио, 11.01.1993) Остается совершенно непонятным, кому именно диктор направляет рекламацию на погоду — может быть, Богу? Скорее всего, он просто не видит разницы между словами реклама и рекламация, или объединил в одном слове два: реклама и информация. "Я бы не сказал, что нас приглашают в НАТО. Нас приглашают даже не в предбанник НАТО, а в горничную при предбаннике НАТО." (ТВ, «Подробности», 4.04.1994) Куда же все-таки нас приглашают: в горницу? в гостиную? — ответ на этот вопрос на совести гостя студии. Когда "результаты голосования деформируются" и подается "расширительный список" можно, конечно, догадаться, о чем идет речь, но насколько это затрудняет восприятие, особенно для тех, кто знает значение этих слов. Иногда ораторы создают новые слова ("вникнуть в конкретику проблемы") или наполняют известные новым содержанием ("от него исходит какая-то особенная энергетика") без достаточных на то оснований, и главное, без учета того, готова ли аудитория понять их адекватно и без усилий. Ср. еще: "Молодые люди вольно или невольно становятся пособниками проведения линии Запада по наплеванию в умственный колодец нашего народа." (ТВ, "Парламентский час", 24.07.1993) "Его книга — это бесконечная одиссея по мукам." (ТВ, «Новости», 28.01.1994)
"Но мало сказать: нужна ясная речь; на суде нужна необыкновенная, исключительная ясность. Слушатели должны понимать без усилий. Оратор может рассчитывать на их воображение, но не на их ум и проницательность. Поняв его, они пойдут дальше; но поняв не вполне, попадут в тупик или забредут в сторону. "Нельзя рассчитывать на непрерывно чуткое внимание судьи, — говорит Квинтилиан, — нельзя надеяться, что он собственными силами рассеет туман речи, внесет свет своего разума в ее темноту; напротив того, оратору часто приходится отвлекать его от множества посторонних мыслей; для этого речь должна быть настолько ясной, чтобы проникать ему в душу помимо его воли, как солнце в глаза". Quare non ut intelligere possit, sed ne omnino possit non intelligere, curandum: не так говорите, чтобы мог понять, а так, чтобы не мог не понять вас судья".[96, 17–18]
Ориентация на аудиторию заставляет оратора отбирать слова не только в соответствии с их значением, но и в соответствии с уровнем интеллекта и образованности слушателей, количеством и качеством их опыта.
Итак, тщательный отбор слов в соответствии с их значением (семантикой) и способностью слушателей это значение воспринять и усвоить, т. е. с их интеллектуальным и образовательным уровнем, степенью развития, жизненным опытом — и будем называть отбором речевых средств в соответствии с аудиторией и ситуацией общения.
Эмоциональность речи
Лексическое богатство и уместность речи
Все, о чем говорилось прежде, так или иначе могло затрагивать эмоциональную сферу, т. к. переживание по поводу услышанного возможно лишь, если высказывание понятно. Но если прежде мы отбирали слова для того, чтобы данная аудитория поняла и представила себе то, о чем идет речь, то теперь следует потрудиться над тем, чтобы отобранные слова пробуждали в слушателях «страсти». Слова должны быть направлены как бы по двум адресам одновременно: и к уму, и к сердцу слушателей.
Вот, пожалуй, два главных способа воздействия на эмоции слушателей через слово: отыскивать слова, от которых "каждая страсть возбуждается", (М.В. Ломоносов) и прибегать к живым, образным описаниям и иллюстрациям, которые позволяли бы слушателям "ясно видеть предлагаемое дело" (М.В. Ломоносов).
Что же поможет оратору сделать речь эмоциональной и заставить слушателей видеть и переживать сказанное? Прежде всего это обширный словарный запас — сокровищница, из которой говорящий черпает необходимую ему лексику, ибо вид человека, во время выступления мучительно подыскивающего слова для выражения собственной мысли, вряд ли может произвести благоприятное впечатление на аудиторию, вряд ли будет способствовать воздействующей силе речи. Чем больше слов в запасе у оратора, тем больше вероятность выразить мысль тоньше, понятнее, доступнее, зримее; тем больше возможности избавиться от всего того, что делает речь тяжелой для слуха, неэстетичной, мало воздействующей. Понятно, что прежде, чем почерпнуть что-нибудь из сокровищницы, нужно в нее что-нибудь положить, следовательно, работать над своим словарным запасом оратор должен всю жизнь. Однако учить этому — задача развития речи, а не риторики. Поэтому поговорим здесь лишь о том, как использовать имеющиеся богатства.
Любое слово может сделать ораторскую речь эмоционально воздействующей. Например, Д.С. Лихачев в своей речи на I Съезде народных депутатов СССР говорил: "Вчера в обеденный перерыв я ходил в реставрационные мастерские Кремля, лазил по железной приставной лестнице на чердачное помещение". Вряд ли можно отыскать в этом предложении что-либо особенное, экспрессивное, если рассматривать его изолированно от ситуации общения, аудитории и личности самого оратора. Но ведь говорит очень пожилой человек, слушатели в подавляющем большинстве много моложе его. Поэтому слова "лазил по железной приставной лестнице на чердачное помещение" приобретают особенную значимость. И люди с душой и сердцем (на которых Д.С. Лихачев и ориентируется) не могут не испытать чувство неловкости при этих словах, которое может перерасти в чувство стыда, когда, продолжая, оратор обращается к аудитории с вопросом и сам же дает на него ответ: "Интересно, кто из министров культуры ходил в эти мастерские? Я думаю, что и забраться туда им было трудно".
Пожалуй, из этого примера совершенно ясно, в чем секрет ораторской экспрессивности: слово должно затрагивать ценностную систему слушателей. Это общее правило по-разному используется в различных ситуациях публичной речи. Иногда выбор слова обусловлен соображениями приличия: способностью слушателей согласиться на определенную степень резкости. Вспомним, например, как в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души" Чичиков в беседе с помещиками по-разному называет предмет покупки: иногда собственно "мертвые души", но чаще как «неживые», "несуществующие", "ревизские души", "окончившие жизненное поприще" или использует другие эвфемизмы, что определяется тем, способен ли слушатель воспринять истинный смысл сделки. На то, что слова с близким значением, но разной эмоциональной окраской оказывают на людей совершенно разное воздействие, ученые обратили внимание довольно давно. Так, Ф. Бэкон пишет: "Ведь существует множество форм словесного выражения, имеющих одно и то же содержание, однако по-разному действующих на слушателя. Действительно, намного сильнее ранит острое оружие, чем тупое, хотя на самый удар были затрачены одинаковые силы. И конечно же, нельзя найти человека, на которого бы не произвели большее впечатление слова: "Твои враги будут ликовать из-за этого", чем слова: "Это повредит твоим делам". Поэтому-то ни в коем случае не следует пренебрегать этими, если так можно выразиться, "кинжалами и иглами" языка."[15, 355]
В политической речи выбор слова часто диктуется требованием формирования общественного мнения по определенному вопросу. Причем очень часто это мнение формируется почти незаметно, минуя сознание. Поэтому здесь именно уровень Выражения оказывается решающим. Сущность этого явления обусловлена тем, что одно и то же событие, один и тот же предмет могут быть названы совершенно по-разному в зависимости от отношения автора к тому, о чем он говорит. (Ср. известный пример: про один и тот же предмет можно сказать "бутылка наполовину полная" и "бутылка наполовину пустая" — и то, и другое правда, однако отношение аудитории формирует разное). "В самом деле, если в рассказе об одном человеке в качестве синонимов глагола «говорить» используются такие слова как «отрезал», "рявкнул", «прервал», а в рассказе о другом "мягко согласился", "с удовлетворением подчеркнул", "выразил признательность" то у вас, безусловно, сложатся весьма различные представления об этих людях, даже если рассказы о них в принципе будут одинаковы."[1, 206]
Интересен в этом смысле приводимый А.Н. Барановым [10, 21] пример постепенной замены заголовка статьи, посвященной расстрелу демонстрации в Южной Родезии под воздействием политических соображений, которая приводит к полному изменению отношения к рассматриваемому событию: "Police shoot dead Africans (Полиция расстреляла африканцев) ? Africans shot dead by the police (Африканцы расстреляны полицией) ? Africans shot dead (Африканцы убиты) ? Africans died (Погибли африканцы) ? Factionalism caused deaths (Фракционность ведет к жертвам)." Ср. еще: "Политическая коммуникация широко использует эмоционально нагруженные слова или действия, чтобы создать нужное отношение публики к тому или иному объекту или явлению. Это может происходить более или менее явно. Так, например, политический лидер может говорить о солдатах как о «героях», "защитниках", «воинах», когда хочет поднять боевой дух нации, уверить ее в надежности армии и нацелить на победу. Он может говорить о них как о «мальчиках», "наших детях, ушедших на войну", если хочет вызвать у публики сострадание и сочувствие, а также подчеркнуть свою отеческую заботу об армии. О вражеских же солдатах лидер, скорее всего, будет говорить как о «варварах», "злодеях", «чудовищах» и т. п. В некоторых случаях то, что говорится, практически невозможно отделить от того, как говорится."[1, 204–205]
Экспрессивно окрашенная лексика
В языке есть и специальные средства для выражения эмоций — экспрессивная, ассоциативная и оценочная лексика.
Оценочная лексика позволяет выявить своеобразие интеллектуального и эмоционального в слове, т. к. оценка (отличать от аргумента), как непременный момент познания, предполагает единство интеллектуального и эмоционального подхода к предметам и явлениям и становится проявлением единства объективного и субъективного. Объективность оценки заключается в том, что она обусловлена признаками, присущими самому предмету. Субъективность оценки проявляется в том, что эти признаки, присущие предмету, оцениваются говорящим с его субъективной точки зрения и сопровождаются соответствующей эмоциональной реакцией. Для ораторской практики оценочность — настолько важная категория, что она поглощает, подчиняет себе категории эмоциональности и экспрессивности.
Особенно большое значение имеет оценочная лексика для агитационных речей. От ее умелого употребления часто в значительной степени зависит успех всей речи. Как уже говорилось, в начале должна быть показана острота проблемы и сформировано желание эту проблему решать. Для этой цели весьма успешно используется отрицательно-оценочная лексика. В основной части оратор показывает возможные пути разрешения проблемы, используя для этого положительно-оценочную лексику. Так, в речи "Благовоспитанность и вежливость" автор, желая побудить слушателей изучать этикет, возбуждает у них отвращение к тем, кто отрицает правила приличия как ограничение их свободы, и вызывает положительное отношение к тем, кто отдает предпочтение благовоспитанности: "Нынче мы, к горю нашему, видим между молодыми людьми таких, манеры которых до того грубы, что производят отвращение, а говор нахален до такой степени, что даже простонародье, одаренное присущим ему как бы инстинктом верным и чутким, с омерзением относится к этим субъектам мужского и женского пола.
Но оставим этих нравственных нерях и обратимся к тем милым, добрым, благонамеренным представителям русской образцовой молодежи обоего пола, которые понимают всю прелесть порядочности и потому готовы будут со старанием изучить свод законов общественных и светских приличий…" (Выделено нами. — Е.Г.)
Оценочная лексика не только украшает речь, но и служит более точному выражению смысла и позиции автора. Это особенно актуально в выступлениях общественно-политического характера, где оценка личная поглощается оценкой групповой, партийной, национальной и т. п. и поэтому требует еще большего такта и осмотрительности. В качестве самого простого примера такой оценки вспомним идеологические штампы советской эпохи, когда все социалистическое имело яркую положительную оценку, а все капиталистическое — отрицательную: "социалистическая демократия" — "буржуазный плюрализм"; "общество социальной защищенности" — "общество бесправия и угнетения"; "все прогрессивное человечество" — "силы империализма и реакции". С этой же целью употребляется идеологически нагруженная лексика, имеющая целью оценить действия, поступки, слова «своего» как положительные, вызывающие уважение, а действия, поступки, слова «чужого» как неправильные, заслуживающие осуждения — даже в том случае, когда это совершенно одинаковые действия, поступки и слова. Ср.: визит — вояж, возмездие — зверства, вера — фанатизм и т. п. Оценки такого рода неизбежны, однако здесь следует еще раз со всей категоричностью напомнить об этосе оратора, устанавливающем для него ту грань, за которую нельзя переходить ни при каких условиях, грань, не позволяющую заменить осуждение поруганием и оскорблением. Поэтому должны быть решительно осуждаемы и наказываемы ораторы, позволяющие себе эту грань перейти (независимо от того, разделяем ли мы их идеологические взгляды).
Особенно часто нарушения этики наблюдаются в периоды предвыборных кампаний, когда спекулятивность оценки начинается уже с провозглашения справедливости притязаний на искомое кресло своего претендента и категорического осуждения притязаний конкурента, ср.: "Все их крики о том, что он [действующий губернатор] областью не управляет, мотивированы только одним — собственным бешеным желанием дорваться до этого управления." ("Экстра-КП", 17.10.1996) (выделено нами. — Е.Г.) В этом случае ни одна оценка не получает какого-либо обоснования, а является чистой воды софизмом.
Признаками неэтичности таких выступлений обычно являются: 1) чрезмерная преувеличенность отрицательной оценки конкурента ("бешеное желание"; "циничные издевательские воззвания о «чистоте» выборов"; "злобно настроенная по отношению к действующему губернатору пресса, пытаясь самовнушиться своей героической значимостью, твердит о некоем "информационном терроре" в отношении «оппозиционного», "гонимого" в области бедного мэра" — «Экстра-КП», 17.10.1996); 2) приписывание своих пороков и софизмов оппоненту; 3) излишнее количество оценочных слов на единицу текста. Нельзя забывать о том, что оценки должны быть достаточно редкими в тексте, появляться только после аргументов, обосновывающих их правомерность. Оценки в тексте играют ту же роль, что изюм в хлебе. Однако если хлеб испечен из одного изюма, он не выполняет своего назначения, отвергается даже любителями изюма. Переполненная оценками речь также должна вызывать неприятие и отторжение у аудитории.
Хотя в политической практике эта ошибка встречается чаще всего, однако она возможна и в других типах речей. Так, например, о недопустимости произвольного выбора оценочного наименования в рамках судебного процесса писал П.С. Пороховщиков: "Неразборчивые защитники при первой возможности спешат назвать неприятного свидетеля "добровольным сыщиком". Если свидетель действительно соглядатайствовал, не имея в этом надобности, и притом прибегал к обманам и лжи, это может быть справедливым; но в большинстве случаев это делается безо всякого разумного основания, и человек, честно исполнивший свою обязанность перед судом, подвергается незаслуженному поруганию на глазах присяжных, нередко к явному вреду для подсудимого."[96, 33]
Поэтому в связи с разговором о речевых средствах, создающих доверительные отношения с аудиторией, хочется поднять вопрос об ответственности оратора за свои слова — проблему "Не навреди!", памятуя о силе слова, которое может и возвеличить человека, и подвигнуть на прекрасные дела, и причинить боль, и даже убить. Вот что об этом пишет П. Сопер: «Увесистые» слова обладают большей аффективной силой, чем другие, отчасти благодаря прочным — приятным или неприятным — ассоциациям, которые они вызывают. «…» «Увесистые» слова могут быть сильным оружием, потому что они направлены непосредственно на эмоциональное восприятие. Если оратор говорит: "Мой противник — лжец!" — он применяет слово, сверхперегруженное таким ассоциативным смыслом, который не только оскорбит оппонента, но и покоробит аудиторию. Сказав, что противник "умышленно позволил себе неправильное утверждение" или "сознательно извратил факты", оратор действительно выразит то же, но без излишней эмоциональной нагрузки."[98, 310]
И проблема даже не в том (хотя и в том), что оратор оскорбит оппонента или покоробит аудиторию, а в том, что обиженный или оскорбленный слушатель вряд ли сердечно откликнется на призыв, захочет думать и действовать в соответствии с целями оратора. В результате — полный ораторский неуспех.
Особенно принцип "Не навреди!" приобретает важное значение в условиях демократического общества, когда каждый может отстаивать свое мнение.
26.Голосовой и зрительный контакт оратора с аудиторией
Голос имеет для оратора большое значение. Это индивидуальная характеристика человека, такая же уникальная, как отпечатки пальцев.
Голос имеет многие акустические характеристики. Оратор должен уметь владеть своим голосом: 1) говорить достаточно громко для того, чтобы его было хорошо слышно; 2) менять силу звука ("громко" – "тихо") для создания особого сценического эффекта речи; 3) заботиться о том, чтобы голос был приятным (не крикливым, не сиплым, без кашля и т.д.).
Итак, владение техникой речи – важный показатель ораторского мастерства. Оратор должен стремиться к тому, чтобы его техника речи отвечала положительным критериям оценки (см. табл. 3).
Таблица 3
Критерии оценки речи оратора
|
Составляющие техники речи |
Критерии оценки речи оратора |
||
|
положительные |
отрицательные |
||
|
1 |
2 |
3 |
|
|
Дикция |
четкое произнесение звуков и слов |
невнятное произнесение; дефекты речи; "глотание" звуков и слогов |
|
|
Темп |
1) нормальный: 120 слов в минуту; 2) умение менять (замедлять или убыстрять) темп при необходимости |
1) темп слишком быстрый или слишком медленный, 2) однородный темп на протяжении всего выступления |
|
|
Интонация |
мелодическое разнообразие речи; необходимые логические акценты и паузы |
мелодическое однообразие; непредвиденные затянутые паузы |
|
|
Голос |
1) умение менять (повышать и понижать) тон; 2) достаточно громкий (уверенный) голос; 3) приятный голос |
1) монотонный голос (одинаково высокий либо низкий); 2) тихий, неуверенный, затухающий голос; 3) неприятный голос ("крикливый", "хриплый" и т.д.) |
|
Контакт с аудиторией
Контакт с аудиторией – важнейшая составляющая ораторского искусства, важнейший момент общения, эмоциональное соприкосновение оратора и его слушателей.
Два оратора (два лектора) могут говорить одно и то же, но слушать одного интересно, а другого – скучно, даже невозможно.
Контакт с аудиторией необходим а) для привлечения внимания слушателей, для того чтобы речь воспринималась легко и с интересом, б) чтобы воздействовать на слушателей (для этого мы и говорим!).
Контакт с аудиторией начинается с начальной паузы (перед началом выступления, пока люди не сосредоточились). Ошибкой оратора будет одергивать аудиторию, требовать тишины, делать замечания опоздавшим.
Мощное средство контакта с аудиторией – зрительный контакт. Время от времени надо смотреть в глаза слушателям, тогда аудитория чувствует заботу о себе, а оратор видит, интересно ли, не пора ли завершать.
Распространенные ошибки ораторов: 1) смотреть поверх голов; 2) смотреть в упор на одного и того же человека; 3) смотреть только в текст доклада.
Контакт с аудиторией восстанавливается с помощью мастерства изложения материла, это: 1) вопросы к аудитории (тогда аудитория оживляется, принимая участие в обсуждении), 2) интригование (Об этом я скажу чуть позже, Сейчас я расскажу удивительный факт…), 3) так называемые зацепки (автобиографический рассказ, анекдот, интересный факт, легенда), 4) небольшие отступления от темы.
Настраивают аудиторию против выступающего и разрушают контакт и энергетику зала высокомерие, менторский тон, презрение, выказывание превосходства, спор со слушателями, публичные замечания, выражение вслух своих предпочтений или антипатий, враждебные выпады в адрес аудитории.
Визуальный контакт
Глаза - это, как известно, зеркало души, поэтому визуальный контакт можно выделить в качестве отдельного специфического умения. Прямой визуальный контакт - это еще один способ сказать: “Я с тобой, я хочу услышать то, что ты хочешь сказать”. Как писал Станиславский. К.С. “взгляд - это прямое, непосредственное общение в чистом виде, из души - в душу” (цит. по Лабунской. В.А. 1999). Однако оптимальный вариант на мой взгляд, состоит в том, чтобы поддерживать визуальный контакт, но вместе с тем периодически позволять себе отвлекаться и смотреть на другие объекты, не задерживаясь надолго на них. То есть, визуальный контакт не нарушается, если время от времени вы отводите взгляд. Но если слишком часто отводить взгляд, клиент может воспринять это как нерасположение к нему, а также свидетельствовать о вашем дискомфорте, вызванном уровнем близости в ваших отношениях или личными проблемами, связанными с интимностью. Существует разница между открытым прямым взглядом и его крайностью - пристальным взглядом. Пристальный взгляд производит впечатление активного участия в контакте, на самом же деле зачастую он свидетельствует о “мёртвом контакте”. Пристальный взгляд, как будто человек хочет что-то разглядеть в глазах собеседника, может свидетельствовать также о специфической потребности в отзеркаливании, характерной для клиента с нарциссическим типом личности.
Визуальный контакт - это также средство взаимной регуляции процесса беседы. Всем нам из опыта повседневного общения известно, что визуальный контакт легко поддерживается при обсуждении приятной темы, однако собеседники обычно избегают его, когда речь заходит о запутанных или неприятных вопросах. Если говорящий то смотрит в глаза, то отводит взгляд в сторону, это обычно значит, что он ещё не закончил говорить. По завершении высказывания говорящий, как правило, прямо смотрит в глаза собеседнику, как бы предлагая тому вступить в разговор.
Некоторым людям трудно вступать в прямой визуальный контакт, и поэтому они избегают его, некоторые боятся выражения какой-то идеи или эмоции и обсуждения определённых тем и отводят глаза, как только “на горизонте” появляется что-то подобное. Если у консультанта есть проблемы с визуальным контактом, если он избегает его, переводит взгляд с объекта на объект, или не сводит глаз с клиента это озадачивает клиента и вызывает напряженность.
Следя за тем, как складывается контакт между вами и клиентом, помните, что визуальный контакт - это процесс взаимодействия двух личностей. Если те или иные проблемы с визуальным контактом возникают не со всеми, а лишь с каким-либо одним клиентом, то тогда имеет смысл рассматривать их как потенциальный источник информации о клиенте. Так, например, если клиент избегает прямого взгляда, отводит глаза и изредка бросает на психолога взгляд исподлобья, то причиной этого может быть, например, пережитый в детстве опыт унижения, когда значимый для него человек ругал его и при этом требовал, чтобы он смотрел ему в глаза.
27.Невербальные средства общения
Итак, рассмотрим невербальные средства общения. Чтобы четко понять их многообразную структуру, приведем их классификацию:
1. Движения экспрессивно-выразительные (поза тела, мимика, жесты, походка). 2. Тактильные движения (рукопожатие, похлопывание по спине или плечу, прикосновения, поцелуи). 3. Взгляд визуально-контактный (направление взгляда, его длительность, частота контакта). 4. Пространственные движения (ориентация, дистанция, размещение за столом).
В этой части статьи подробно остановимся на первых двух группах средств невербального общения и постараемся охарактеризовать их смысл. Следует помнить, что интерпретировать отдельно взятый жест без совокупности других сигналов тела, значит, ввести себя в заблуждение. Поэтому, прежде чем сделать конкретные выводы, нужно учесть все нюансы поведения собеседника, а также его физическое и психологическое состояние.
Движения экспрессивно-выразительные Открытые жесты и позы тела
Открытость Открытость Руки собеседника повернуты ладонями вверх и широко раскинуты в стороны. Посадка головы прямая, плечи расправлены. Взгляд прямой. Мимика лица естественная, без напряжения и скованности. Эта поза дружелюбия, как средство невербального общения говорит об открытости, искренности. О ней также говорит пожатие руки с обхватом ее двумя своими руками. Мужчины могут в разговоре расстегнуть рубашку или пиджак. Общаясь с таким человеком, невольно расслабляешься и испытываешь к нему доверие. Этот прием рекомендуется применять при общении со значимыми для вас людьми. В сочетании с искренним тоном вы быстро завоюете к себе расположение.
Симпатия В невербальном общении существует понятие ментального контакта, которое выражается в непроизвольном копировании жестов друг друга или всего поведения. Друг другу посылается сигнал: «Я тебя прекрасно понимаю». И действительно, если бросить взгляд на мирно беседующую пару за столиком, увидим схожие позы, одинаковое расположение рук вплоть до зеркальности. Если вы хотите убедить другого человека в безоговорочном разделении его мнения, просто скопируйте его положение тела.
Если понаблюдать за походкой счастливого влюбленного человека, отметим летящую походку, которая сильно бросается в глаза. Она также характерна для уверенных в себе, энергичных людей. Создается впечатление, что все проблемы им нипочем.
Закрытые жесты и позы (защита, подозрительность, скрытность)
Обман Оборона Вы наверно видели, как в разговоре кто-то прячет руки? Вполне вероятно, что он говорит неправду, так как подсознательно мозг человека посылает сигналы телу и при сказанной лжи возникает сильное желание убрать руки в карман, почесать нос, потереть глаза. Все это типичные признаки, однако объяснять значение невербальных жестов надо в совокупности. Почесать нос может человек, страдающий насморком, потереть глаза – ребенок, только что проснувшийся и т.д.
Оборона Руки, скрещенные на груди, перекрещенные ноги в положениях стоя и сидя – классический жест закрытости, недоступности. Частое моргание является признаком защиты, растерянности. Эмоциональный статус человека не позволяет чувствовать себя свободно и непринужденно. Если вы попробуете договориться о чем-то с таким собеседником, вполне вероятно, что получите отказ. Чтобы «растопить лед», Советуем использовать уже описанное выше средство невербального общения, попытайтесь принять открытую позу с ладонями вверх.
Жесты размышления и оценки
Сосредоточенность Сосредоточенность Выражается в пощипывании переносицы с закрытыми глазами. Когда человек, с которым вы общаетесь, решает, как поступить или что делать, в общем думает над решением определённого вопроса – в это время он может потирать подбородок.
Критичность Если человек держит руку у подбородка, с вытягиванием указательного пальца вдоль щеки, а другой рукой поддерживает локоть, его левая бровь опущена – вы поймете, что у него созрела негативная оценка к происходящему.
Позитивность Интерпретируется как небольшой наклон головы вперед и легкое касание рукой щеки. Корпус тела наклонен вперед. Перед вами заинтересованный в происходящем, положительно относящийся к информации человек.
Жесты сомнения и неуверенности
Недоверие Непонимание, сомнение, неуверенность Наверно, вы замечали, как некоторые студенты, слушая говорящего, прикрывают рот ладонью? Этот жест говорит о несогласии с мнением лектора. Они как бы сдерживают свои высказывания, подавляют истинные чувства и переживания. Если в беседе ваш друг неожиданно сделал жест недоверия, остановитесь и подумайте, какие слова вызвали такую его реакцию? Наблюдая за поведением начальника, подчиненный поймет, что нужно сказать, а о чем лучше промолчать. Недоверие быстро переходит в непринятие, а затем в отказ.
Неуверенность Такой невербальный жест как почесывание или потирание сзади уха или шеи может свидетельствовать о том, что человек не вполне понимает, что от него хотят или что в беседе вы имеете в виду. Как интерпретировать такой жест, если вам сказали о полном понимании? Здесь предпочтение следует отдать невербальному сигналу тела. В данном случае человек ничего не понял. Рука, обхватывающая другую за локоть сзади, также говорит о неуверенности, вероятно, ее хозяин находится в малознакомом обществе.
Жесты и позы, свидетельствующие о нежелании слушать
Скука Скука Собеседник подпирает свою голову рукой. Понятно, что он безразличен к происходящему. Если же он сидит в аудитории, можно с уверенностью сказать: излагаемый лектором материал совершенно неинтересен. В таких случаях MyShine рекомендует сменить тему разговора на волнующую его или «встряхнуть» неожиданным вопросом. Будьте уверены, что тот очнется, а это вам как раз и нужно.
Неодобрение Стряхивание с себя несуществующих ворсинок, расправление складок одежды, одергивание юбки в невербальном общении признак несогласия вашего оппонента с излагаемой точкой зрения. Вы быстро поймете необходимость перейти на нейтральные темы. Однако, если к рукаву пиджака действительно прилипла ниточка, помялась одежда, не стоит расценивать подобное как жест неодобрения.
Готовность уйти Можно определить по таким признакам как опускание век (потеря интереса), почесывание уха (отгорожение от потока речи), потягивание мочки уха (не хочет высказываться), поворачивание всем корпусом тела к двери или направление ноги в эту сторону. Жест в виде снятия очков также дает сигнал для окончания беседы.
Раздражение Когда человек говорит явную ложь, и понимает, что вы его раскусили, он будет испытывать раздражение от вашей правоты, которое может проявиться в непроизвольном ослаблении галстука или воротника. В невербальном общении это может также проявляться в потирании шеи, лишних движениях руками, пощипывании сумочки у дамы, машинальном черчении на бумаге.
Жесты доминирования
Превосходство Превосходство Так называемая «директорская поза» или «поза босса» в сидячем положении. Руки лежат за головой, одна нога на другой. Если веки едва прикрыты или уголки глаз чуть прищурены, взгляд направлен вниз – перед вами высокомерие, пренебрежение. Это положение тела как средство невербального общения часто принимают начальники, люди руководящих должностей. Они уверены в себе, демонстративно выражают свою значимость перед другими. Попытка скопировать данный жест грозит скорым увольнением с работы.
Равенство Подобный жест употребляют практически все мужчины, женщины намного меньше. Характер рукопожатия может о многом сказать, в первую очередь раскроет намерения другого человека. Если в момент соединения двух рук одна оказывается выше тыльной стороной, ее владелец демонстрирует свое ведущее положение. Можно проверить, насколько прочно тот отстаивает свой статус лидера простым способом: повернуть свою руку вверх. Если почувствовали сопротивление, значит, вам не удастся убедить его занять равенство между вами.
Сексуальные жесты Сексуальный женский жест Когда мужчине нравится какая-то женщина, он демонстрирует большие пальцы, заткнутые за ремень, располагает руки на бедрах или широко расставляет ноги. Взгляд на женщину, как правило, интимный, и может надолго задержаться на избранных частях тела. Мужчина может непроизвольно поправлять рукой галстук или воротник. Если женщина стремится заинтересовать, она бессознательно вскидывает голову, поправляет прическу, расправляет кофточку. Более тонкое искусство обольщения с помощью средств невербального общения заключается в обнажении запястий, раздвинутых ногах в сидячем или стоячем положении. Если женщина демонстрирует интимный взгляд в совокупности со случайно соскользнувшей бретелькой на плече, полуодетой туфельки на скрещенной ноге, будьте уверены в ее желании начать флирт. Приоткрытый рот и влажные губы относятся к типичному сексуальному призыву.
Тактильные движения. К ним относятся объятия, рукопожатия, похлопывания по плечу или спине, прикосновения, поцелуи.
По характеру объятий, их силе, длительности определяют значение выражаемых человеком чувств. Закадычные друзья, находившиеся в долгой разлуке, при встрече чуть ли не душат друг друга в крепких объятиях. Влюбленные задерживаются в нежных объятиях продолжительное время. Объятия между дальними родственниками, в зависимости от поддерживаемых ранее контактов, могут быть как сдержанными, холодными, так и пылкими. Между близкими людьми они носят мягкий задушевный смысл. На соревнованиях по борьбе, например, участники коротко обнимаются и расходятся. Такое средство невербального общения как объятия чаще встречаются у представителей сильной половины человечества, между женщинами они встречаются немного реже. Сейчас можно на улицах увидеть двух девчонок-подростков, бегущих друг к другу с распростертыми объятиями. В этом возрасте частота подобных контактов, как между мальчиками, так и между девочками носит экспрессивный характер, когда хочется выплеснуть наружу избыток радости, восторга и восхищения встречей. Если вы видите однополые пары, медленно прохаживающиеся по тротуару в сплетенных объятиях, это невольно может навести на мысль о нетрадиционной ориентации.
Рукопожатия Рукопожатие Рукопожатия, как одно из средств невербального общения, тоже различаются по способу их совершения, силе и длительности. Крепкое, энергичное потряхивание руки собеседника вкупе с радостным восклицанием говорит об искренности партнера, его желании продолжить беседу. Обхват руки своими в виде «перчатки» также говорит о дружелюбии. Но если вам протягивают неживую руку, словно дохлую рыбу, с вами не хотят контактировать. Холодная рука в пожатии может сигнализировать о том, что ее владелец либо замерз, либо сильно волнуется. О нервном переживании говорят запотевшие ладони. Рука, оказывающаяся ладонью вниз в пожатии, свидетельствует о желании доминировать над другим человеком. Если наоборот, повернута ладонью вверх – ее обладатель бессознательно признает себя подчиненным собеседнику.
Похлопывания по спине или плечу Похлопывание по плечу Похлопывания по спине или плечу в основном характерно для мужчин. Эти невербальные жесты часто интерпретируются как проявление дружеского расположения, участия или ободрения. Их можно увидеть практически во всех возрастных категориях. Похлопывание как бы демонстрирует мужскую силу и готовность его обладателя прийти на помощь. Кстати, не следует путать этот жест с применяемым в медицинской практике. По спине хлопают новорожденного ребенка, чтобы тот закричал и расправил легкие, сзади хлопают подавившегося человека. Похлопывание является разновидностью приемов в массажной практике. То есть, от текущей ситуации зависит конкретное значение данного жеста.
Прикосновения широко встречаются в мире невербального общения. В учебной деятельности оно помогает остановить расшалившегося озорника, в случае с глухим человеком – обратить на себя его внимание, во врачебной практике с помощью данного жеста диагностируют состояние здоровья, техника массажа построена на совокупности способов прикосновения к телу, в интимной сфере между супругами они служат прелюдией к соединению. Различного характера прикосновения являются индикатором невысказанных чувств партнера. Они могут быть нежными, ласковыми, легкими, сильными, грубыми, ранящими и т.д.
Поцелуи, как разновидность тактильного жеста, широко применяется во всех аспектах жизни человека. По отношению к конкретному объекту меняется характер поцелуев. Мать целует ребенка нежно и с любовью, между любящими людьми они могут варьировать от легкого прикосновения губ до страстного поцелуя. Здесь мы отметим, что поцелуи могут быть как искренними проявлениями чувств, так и формальными, холодными, традиционными.
Почитай статью: это интересно!
Невербальная коммуникация (от лат. verbalis – устный и лат. cоmmunicatiо – общаться) — поведение, сигнализирующее о характере взаимодействия и эмоциональных состояниях общающихся индивидов. Является дополнительным источником информации к собственно вербальному сообщению. Выделяют следующие формы: паралингвистические компоненты к которым относятся неязыковые звуки (вскрики, стоны, оханья) и такие признаки, как высота и интенсивность звука, тембр речи. Кроме того как эмоциональные индикаторы (в частности напряжения) могут выступать запинки, оговорки, паузы и молчание; мимические выражения; кинестезические выражения (поза, телодвижения); движения глаз (частота и длительность фиксации глаз другого человека); проксемику (характеристики межличностной дистанции).
С помощью невербальной коммуникации передается до 93% информации, большая часть которой воспринимается бессознательно. Таким образом, мы можем сказать, что невербальная коммуникация, являясь важнейшей частью любой коммуникации, тем не менее мало управляется сознательно. Человек, сам того не зная, может отправлять и получать невербальные сообщения. Это означает, что человек, осознанно владеющий навыком невербальной коммуникации, получает огромное преимущество в коммуникации.
НЕВЕРБАЛЬНАЯ КОММУНИКАЦИЯ
Межличностное пространство. Взгляд. Язык поз и жестов.
Невербальное общение, более известное как язык поз и жестов, включает в себя все формы самовыражения человека, которые не опираются на слова. Психологи считают, что чтение невербальных сигналов является важнейшим условием эффективного общения. Почему же невербальные сигналы так важны в общении?
• около 70% информации человек воспринимает именно по зрительному (визуальному) каналу;
• невербальные сигналы позволяют понять истинные чувства и мысли собеседника;
• наше отношение к собеседнику нередко формируется под влиянием первого впечатления, а оно, в свою очередь, является результатом воздействия невербальных факторов – походки, выражения лица, взгляда, манеры держаться, стиля одежды и т.д.
Особенно ценны невербальные сигналы потому, что они спонтанны, бессознательны и, в отличие от слов, всегда искренни.
Огромное значение невербальных сигналов в деловом общении подтверждается экспериментальными исследованиями, которые гласят, что слова (которым мы придаем такое большое значение) раскрывают лишь 7% смысла, звуки, 38% значения несут звуки и интонации и 55 % - позы и жесты.
Невербальное общение включает в себя пять подсистем:
1. Пространственная подсистема (межличностное пространство).
2. Взгляд.
3. Оптико-кинетическая подсистема, которая включает в себя:
- внешний вид собеседника,
- мимика (выражение лица),
- пантомимика (позы и жесты).
4. Паралингвистическая или околоречевая подсистема, включающая:
- вокальные качества голоса,
- его диапазон,
- тональность,
- тембр.
5. Экстралингвистическая или внеречевая подсистема, к которой относятся:
- темп речи,
- паузы,
- смех и т.д.
Мы будем изучать три подсистемы, имеющие наибольшее значение, несущие максимум информации о собеседнике – взгляд, пространственную и оптико-кинетическую подсистемы.
К средствам кинесики (внешние проявления человеческих чувств и эмоций) относят выражение лица, мимику, жестикуляцию, позы, визуальную коммуникацию (движение глаз, взгляды). Эти невербальные компоненты несут также большую информационную нагрузку. Наиболее показательными являются случаи, когда к помощи кинесики прибегают люди, говорящие на разных языках. Жестикуляция при этом становится единственно возможным средством общения и выполняет сугубо коммуникативную функцию.
Проксемика объединяет следующие характеристики: расстояния между коммуникантами при различных видах общения, их векторные направления. Нередко в область проксемики включают тактильную коммуникацию (прикосновения, похлопывание адресата по плечу и т. д.), которая рассматривается в рамках аспекта межсубъектного дистантного поведения.
Проксемические средства также выполняют разнообразные функции в общении. Так, например, тактильная коммуникация становится чуть ли не единственным инструментом общения для слепоглухонемых (чисто коммуникативная функция). Средства проксемики также выполняют регулирующую функцию при общении. Так, расстояния между коммуникантами во время речевого общения определяются характером их отношений (официальные / неофициальные, интимные / публичные). Кроме того, кинесические и проксемические средства могут выполнять роль метакоммуникативных маркеров отдельных фаз речевого общения (Почепцов, Г. Г. Фатическая метакоммуникация // Семантика и прагматика синтаксических единств. Калинин, 1981. 52стр). Например, снятие головного убора, рукопожатие, приветственный или прощальный поцелуй и т. п.
Т. А. ван Дейк (Ван Дейк, Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. 34ст) в качестве одного из уровней анализа высказывания выделяет Паралингвистическую деятельность и относит к ней дейктические и прочие жесты, выражение лица, движение тела и физические контакты между участниками.
В принципе, к невербальной сфере относятся силенциальные и акциональные компоненты общения. Акциональные компоненты представляют собой действия коммуникантов, сопровождающие речь. Например, в ответ на просьбу говорящего что-либо сделать (скажем, включить свет, передать газету и т. д.) адресат может выполнить требуемое действие. Таким образом, невербальные действия могут чередоваться с вербальными в процессе коммуникации. Тем не менее природа таких невербальных действий сугубо поведенческая (практическая).
Невербальными по своей сути являются компоненты и других семиотических систем (например, изображения, явления культуры, формулы этикета и т. д.), а также предметный, или ситуативный, мир . Под ним понимаются объекты, окружающие участников коммуникации, а также ситуации, в которых они заняты.
Обмен невербальной информацией.
Хотя вербальные символы (слова) — основное наше средство для кодирования идей, предназначенных к передаче, мы используем и невербальные символы для трансляции сообщений. В невербальной коммуникации используются любые символы, кроме слов. Зачастую невербальная передача происходит одновременно с вербальной и может усиливать или изменять смысл слов. Обмен взглядами, выражение лица, например, улыбки и выражения неодобрения, поднятые в недоумении брови, живой или остановившийся взгляд, взгляд с выражением одобрения или неодобрения — все это примеры невербальной коммуникации. Использование пальца как указующего перста, прикрывание рта рукой, прикосновение, вялая поза также относятся к невербальным способам передачи значения (смысла).
По мнению антрополога Эдуарда Т. Холла, лидер ООП Ясир Арафат носит темные очки, чтобы люди не могли наблюдать за его реакциями по расширению его зрачков. Ученые недавно установили, что зрачки расширяются, когда вас что-то заинтересовывает. По Холлу, о реакции зрачков в арабском мире знают уже сотни лет.
Еще одна разновидность невербальной коммуникации формируется тем, как мы произносим слова. Имеются в виду интонация, модуляция голоса, плавность речи и т.п. Как известно из опыта, то, как мы произносим слова, может существенно изменять их смысл. Вопрос: “У вас есть какие-нибудь идеи?” — на бумаге означает очевидный запрос о предложениях. Произнесенный резким авторитарным тоном с раздражением во взгляде этот же вопрос может быть истолкован следующим образом: “Если вы знаете, что для вас хорошо, а что плохо, не предлагайте никаких идей, которые противоречат моим”.
Согласно исследованиям, значительная часть речевой информации при обмене воспринимается через язык поз и жестов и звучание голоса. 55% сообщений воспринимается через выражение лица, позы и жесты, а 38% — через интонации и модуляции голоса. Отсюда следует, что всего 7% остается словам, воспринимаемым получателем, когда мы говорим. Это имеет принципиальное значение. Другими словами, во многих случаях то, как мы говорим, важнее слов, которые мы произносим. Подобным образом если кто-то говорит: “Хорошо... я дам поручение” — то пауза после слова “хорошо” может служить признаком того, что руководитель не хочет этого делать, сейчас слишком занят, не хочет давать поручения или не знает, что именно следует предпринять.
Вообразите сцену, которая иллюстрирует, как невербальные символы могут создавать шум в процессе обмена информацией. Вы входите в кабинет вашего руководителя, чтобы получить определенную информацию о проекте, над которым вы работаете. Вы вошли, а он несколько секунд продолжает рассматривать бумаги у себя на столе. Затем смотрит на часы и говорит отчужденным невыразительным голосом: “Чем могу быть вам полезен?”
Хотя его слова сами по себе не имеют негативного смысла, язык поз и жестов ясно указывает, что вы — нежелательное отвлечение от его работы. С каким чувством вы будете задавать вопросы? Какие мысли придут вам в голову скорее всего, когда в следующий раз у вас возникнет вопрос к руководителю? Можно думать, они никоим образом не будут позитивными. Представьте теперь, как при вашем появлении в кабинете, руководитель, напротив, сразу поднимает на вас взор, приветливо улыбается и бодрым тоном обращается к вам: “Как продвигается проект? Чем могу быть вам полезен?”
Руководитель, который использовал негативные символы языка поз и жестов, может быть, на самом деле хочет помочь подчиненным так же, как тот, чьи невербальные символы излучают тепло. Слова-то в обоих случаях произносятся одни и те же. Однако в данном случае, как часто бывает в разговорах людей, невербальные символы полностью подавляют вербальные. Важный вывод из этого примера таков: нужно добиваться, чтобы используемые вами для передачи невербальные символы соответствовали идее, которую вы намереваетесь сообщить. В противном случае невербальные символы создают такой шум, что реципиенты почти наверняка неправильно воспримут сообщение.
Как и семантические барьеры, культурные различия при обмене невербальной информацией могут создавать значительные преграды для понимания. Так, приняв от японца визитную карточку, следует сразу же прочитать ее и усвоить. Если вы положите ее в карман, вы тем самым сообщите японцу, что его считают несущественным человеком. Еще один пример культурных различий в невербальной коммуникации — склонность американцев с недоумением реагировать на “каменное выражение” лица у собеседников, в то время как улыбка не часто гостит на лицах русских и немцев.
Итак, через невербальные проявления собеседник демонстрирует свое истинное отношение к происходящему. И наша задача, в данном случае, эти проявления увидеть и интерпретировать, т.е. понять, что за ними кроется. Кроме этого, осознавая и управляя своим собственным невербальным поведением, Вы получаете в пользование очень действенный инструмент присоединения к собеседнику и воздействия на него.
Общее представление о языке телодвижений
К концу XX столетия появился новый тип ученого-социолога -специалиста в области невербалики. Как орнитолог наслаждается наблюдением за поведением птиц, так и невербалика наслаждается наблюдением за невербальными знаками и сигналами при общении людей. Он наблюдает за ними на официальных приемах, на пляже, по телевидению, на работе - повсюду, где люди взаимодействуют между собой. Он изучает поведение людей, стремясь больше узнать о поступках своих товарищей для того, чтобы тем самым больше узнать о себе и о том, как улучшить свои взаимоотношения с другими людьми. Кажется почти невероятным, что более чем за миллион лет эволюции человека невербальные аспекты коммуникации начали серьезно изучаться только с начала шестидесятых годов, а общественности стало известно об их существовании только после того, как Юлий Фаст опубликовал свою книгу в 1970 году. Эта книга обобщала исследования о невербальных аспектах коммуникации, проделанные учеными - бихевиористами до 1970 года, но даже сегодня большинство людей все еще не знают о существовании языка телодвижений, несмотря на его важность в их жизни.
Чарли Чаплин и другие актеры немого кино были родоначальниками невербальной коммуникации, для них это было единственным средством общения на экране. Каждый актер классифицировался как хороший или плохой судя по тому, как он мог использовать жесты и другие телодвижения для коммуникации. Когда стали популярными звуковые фильмы и уже меньше внимания уделялось невербальным аспектам актерского мастерства, многие актеры немого кино ушли со сцены, а на экране стали преобладать актеры с ярко выраженными вербальными способностями.
Альберт Мейерабиан установил, что передача информации происходит за счет вербальных средств (только слов) на, за счет звуковых средств (включая тон голоса, интонацию звука) на 38%, и за счет невербальных средств на 55%. Профессор Бердвислл проделал аналогичные исследования относительно доли невербальных средств в общении людей. Он установил, что в среднем человек говорит словами только в течение 10-11 минут в день, и что каждое предложение в среднем звучит не более 2,5 секунд. Как и Мейерабиан, он обнаружил, что словесное общение в беседе занимает менее 35%, а более 65% информации передается с помощью невербальных средств общения.
Большинство исследователей разделяют мнение, что словесный (вербальный) канал используется для передачи информации, в то время как невербальный канал применяется для "обсуждения" межличностных отношений, а в некоторых случаях используется вместо словесных сообщений. Например, женщина может послать мужчине убийственный взгляд, и она совершенно четко передаст ему свое отношение, даже не раскрыв при этом рта.
Восприимчивость, Интуиция и Предчувствия
Когда мы говорим, что человек чувствителен и обладает интуицией, мы имеем в виду, что он (или она) обладает способностью читать невербальные сигналы другого человека и сравнивать эти сигналы с вербальными сигналами. Другими словами, когда мы говорим, что у нас предчувствие, или что "шестое чувство" подсказывает нам, что кто-то сказал неправду, мы в действительности имеем в виду, что заметили разногласие между языком тела и сказанными этим человеком словами. Лекторы называют это чувством аудитории. Например, если слушающие сидят глубоко в креслах с опущенными подбородками и скрещенными на груди руками, у восприимчивого человека появится предчувствие, что его сообщение не имеет успеха. Он поймет, что нужно что-то изменить, чтобы заинтересовать аудиторию. А невосприимчивый человек, соответственно, не обратит на это внимания и усугубит свою ошибку.
Женщины обычно более чувствительны, чем мужчины и этим объясняется существование такого понятия, как женская интуиция. Женщины обладают врожденной способностью замечать и расшифровывать невербальные сигналы, фиксировать самые мельчайшие подробности. Поэтому мало кто из мужей может обмануть своих жен, и, соответственно, большинство женщин могут узнать тайну мужчины по его глазам, о чем он даже не подозревает.
Эта женская интуиция особенно хорошо развита у женщин, занимающихся воспитанием маленьких детей.
Врожденные, Генетические, Приобретенные и Культурно Обусловленные Сигналы.
Несмотря на то, что проделано много исследований, ведутся горячие дискуссии по поводу того, являются ли невербальные сигналы врожденными или приобретенными, передаются ли они генетически или приобретаются каким-то другим путем. Доказательства были получены через наблюдения за слепыми, глухими, и глухонемыми людьми, которые не могли бы обучиться невербалике благодаря слуховым или зрительным рецепторам. Проводились также наблюдения за жестикулярным поведением различных наций и изучалось поведение наших ближайших антропологических родственников - обезьян и макак.
Немецкий ученый Айбль - Айбесфельдт установил, что способность улыбаться глухих или слепых от рождения детей проявляется без всякого обучения или копирования, что подтверждает гипотезу о врожденных жестах. Экман, Фризен и Зорензан подтвердили некоторые высказанные Дарвином предположения о врожденных жестах, когда они изучали выражения лица у людей, представителей пяти глубоко отличных друг от друга культур. Они установили, что представители различных культур использовали одинаковые выражения лица при проявлении определенных эмоции, что позволило им заключить, что эти жесты должны быть врожденными.
Существуют также разногласия по поводу того, являются ли некоторые жесты приобретенными и культурно обусловленными или генетическими. Например, большинство мужчин надевают свое пальто, начиная с правого рукава, большинство же женщин начинают надевать пальто с левого рукава. Когда мужчина пропускает женщину на многолюдной улице, он, проходя, обычно разворачивает тело к женщине; женщина же обычно проходит, отвернувшись от него. Делает ли она это инстинктивно, защищая грудь? Является ли это врожденным жестом женщины, или она научилась этому неосознанно, наблюдая за другими женщинами?
Большинство жестов невербального поведения являются приобретенными, и значение многих движений и жестов культурно обусловлено. Рассмотрим эти аспекты "языка тела".
Психологи давно установили, что существующий “язык тела” выражает то, что мы не хотим или не можем сказать. Он гораздо более правдив и искренен, чем все те слова, которые мы говорим друг другу. Врачи-психологи долго изучали этот феномен и пришли к ряду интереснейших выводов. Оказывается, что человек подсознательно доверяет больше не словам, а тому, как они были сказаны. Было установлено, что степень доверия человека словам составляет всего лишь 20%, тогда как степень доверия к невербальному общению (позе, жестам, взаиморасположению собеседников) – 30%. Но больше всего, как ни странно, мы доверяем интонациям собеседника и другим паралингвистическим компонентам невербального общения (темп речи, пауза, смешки и т.д.).
Если вы проникните в загадки этого удивительного “языка тела”, то без труда сможете понимать все тайные мысли вашего собеседника, сможете понять скучно ли ему с вами, лжет он вам или говорит правду.
Качество присутствия и элементы невербального общения
Всем нам из собственного опыта известно, что в критические моменты жизни простое присутствие другого человеческого существа может быть чрезвычайно благотворным. Люди часто обращаются за психологической помощью именно в такие критические периоды, стремясь обрести в лице свидетеля их личной драмы того, кто обеспечит им поддержку и понимание.
Каждый из нас в той или иной степени чувствителен к проявлениям внимания или невнимания со стороны других людей. Восприимчивость к невербальным проявлениям отношения к нам другого человека отражает базисную человеческую потребность в межличностных отношениях. Чувствительность к невербальным проявлениям предъявляет консультантам требование уделять особое внимание способам “бытия с” клиентом, которые показывают их способность к установлению контакта. Ведь невербальное поведение и те сообщения, которые консультант передаёт посредством него, могут влиять на клиента как позитивным, так и негативным образом. Невербальные проявления могут способствовать доверию, открытости клиента и исследованию важнейших измерений его проблемы, но могут также приводить к недоверию и даже сопротивлению усилиям консультанта.
В данном реферате я хотела бы рассмотреть компоненты качества присутствия, которое можно определить как степень невербального выражения вовлечённости консультанта в контакт с клиентом в ситуации здесь и теперь.
Демонстрация качества присутствия консультантом служит основой установления контакта с клиентом в течение первой встречи и поддержания контакта на протяжении всего процесса психологического консультирования.
Качество присутствия включает в себя как физическое, так и психологическое присутствие в их единстве. Конгруэнтность здесь крайне желательна, однако не стоит забывать, что демонстрация присутствия - это процесс, который требует времени и специальных усилий. В этом процессе произвольное, пусть и неконгруэнтное выражение физического присутствия позволяет настроиться на одну волну с клиентом и приводит к увеличению степени психологического присутствия и аутентичности.
Теперь давайте перейдём к рассмотрению отдельных элементов невербального общения и тех сообщений, которые они могут передавать.
Позиция и дистанция
Расположение лицом к лицу - это наиболее часто практикуемая, хотя и не единственная возможность расположения консультанта и клиента друг к другу. Позиция лицом к лицу, которая задаётся расположением кресел консультанта и клиента в пространстве кабинета - это приглашение к диалогу. “Я расположен к вам, я с вами прямо сейчас” - вот то послание, которое консультант стремится передать клиенту. Такая позиция свидетельствует о готовности консультанта к контакту, сообщает о его вовлечённости в беседу и приглашает клиента к открытому самопредъявлению. Однако иногда готовность консультанта к прямой встрече воспринимается клиентом как угроза. Эта проблема может быть разрешена, если изменить положение кресел и увеличить дистанции между консультантом и клиентом. Располагая кресла под некоторым углом и изменяя дистанцию, можно регулировать степень открытости и участия в контакте. Изначальное расположение кресел под определённым углом и на определённой дистанции задаёт последующие возможности регуляции контактной границы обоими участниками, поэтому обычно кресла ставят на расстоянии 1.5 - 2 метра под небольшим углом.
В разговоре труднее с теми, кто откидывается назад или разваливается в кресле. Наклон консультанта вперед передаёт сообщение “Я с тобой, мне интересен ты и то, что ты хочешь сказать”. А отклонение назад часто сообщает - “Я не совсем с тобой” или “Мне скучно”. Наклон вперёд может переживаться клиентом, погруженным в болезненные чувства, как поддержка со стороны консультанта, и, наоборот, отклонение назад - как отстранение и нежелание иметь дело с его чувствами. Слишком быстрый, внезапный наклон сокращает дистанцию между консультантом и клиентом, что может нарушить контакт и восприниматься как вызов. Так, например, консультант может сказать: “Итак, я выслушал ваши жалобы, а теперь я хотел бы узнать, в чём вы видите причины всех этих трудностей?”, при этом, как бы нависая над клиентом, резко наклониться вперед. Такое невербальное поведение может придать нежелательный смысл вполне уместному вопросу консультанта. И наоборот, если консультант резко отклонится назад после данной фразы, клиент может воспринять это как нежелание слушать его жалобы и пренебрежение к объяснениям их причин.
Хороший консультант с уважением относится к психологическим границам другого человеческого существа, он внимателен к расстоянию, комфортному для клиента, и использует реакции клиента в качестве обратной связи относительно оптимальной физической дистанции и психологической близости.
Открытая поза
Серьёзно упрощая положение дел, традиционно выделяют открытую и закрытую позы. Открытая поза свидетельствует об открытости консультанта и его восприимчивости к тому, что скажет клиент. Закрытая же поза, явными маркерами которой считаются скрещивания ног или рук, свидетельствует о меньшей вовлечённости в беседу.
Консультанту полезно периодически спрашивать себя: “В какой степени моя поза передает клиенту мою открытость и доступность?” Идеальным вариантом здесь можно считать ситуацию, когда принятие открытой позы является для консультанта естественным, аутентичным поведением. Типичным же является выбор между открытой, но при этом в той или иной степени неудобной, неестественной позой и комфортной, закрытой позой. В такой ситуации нужно как минимум отслеживать перипетии смен открытых и закрытых поз и использовать результаты наблюдения как информацию об особенностях вашего взаимодействия с клиентом. Это возможно, если периодически задаваться вопросом: “Что именно в поведении, реакциях клиента вызывает у меня желание сменить позу?” В ситуации же выбора, например, когда консультант непреклонно сохраняет открытую позу, но при этом всё его внимание сосредотачивается на злости на себя и клиента, пожалуй, лучше занять закрытую, но естественную позу и сконцентрироваться на природе взаимодействия и скрытых в вашей позе посланиях.
Открытая поза не предполагает, что заняв её, консультант отсидит в ней весь сеанс без изменений. Открытая поза только тогда произведёт должное впечатление, когда она будет не напряженной и естественной. Невербальная естественность включает в себя свободное и спокойное использование вашего тела в качестве средства коммуникации. Активная жестикуляция часто отражает положительные эмоции и воспринимается как проявления заинтересованности и дружелюбия, а плавная смена поз и естественное использование жестов свидетельствует о спокойствии консультанта и включенности в контакт и порой напоминает танец.
Выражение лица
Выражение лица является важнейшим источником информации о человеке, особенно о его чувствах. Именно мимические реакции собеседника свидетельствуют о его эмоциональном отклике, служат в качестве средства регуляции процесса коммуникации. Кроме того, лицевая экспрессия является для клиента непосредственной информацией не только об испытываемых консультантом чувствах, но и о его способности сохранять над ними контроль.
Коротко коснёмся некоторых проявлений лицевой экспрессии и тех сообщений, которые они могут с собою нести. Наиболее заметным проявлением мимики является улыбка, которая, не будучи чрезмерно используемой, является хорошим позитивным стимулом. “Улыбка, как правило, выражает дружелюбие, однако чрезмерная улыбчивость зачастую отражает потребность в одобрении... Натянутая улыбка в неприятной ситуации выдаёт чувства извинения и беспокойства... Улыбка, сопровождаемая приподнятыми бровями, выражает готовность подчиняться, а улыбка с опущенными бровями выражает превосходство”
Сдвинутые брови сами по себе обычно передают неодобрение, однако если консультант изредка сдвигает брови, он тем самым может сообщить клиенту, что не вполне следует за содержанием его речи. Сжатые челюсти могут свидетельствовать о твердости и уверенности, а также об агрессивном настрое. Страх, восторг, или удивление могут заставить слушателя открыть рот, как будто этим чувствам не хватает места внутри. А человек с напряженными ноздрями и опущенными уголками губ мог бы сказать: “Я дышу этим воздухом и нахожусь рядом с вами, но я не одобряю ни этот воздух, ни вас”. Это лишь немногие примеры тех сообщений, которые могут передаваться выражением лица в процессе взаимодействия консультанта и клиента. Отслеживание консультантом подобного рода мимических реакций, как собственных, так и клиента, рефлексия скрытых в них смыслов, могут существенно обогатить процесс терапевтической коммуникации.
Визуальный контакт
Глаза - это, как известно, зеркало души, поэтому визуальный контакт можно выделить в качестве отдельного специфического умения. Прямой визуальный контакт - это еще один способ сказать: “Я с тобой, я хочу услышать то, что ты хочешь сказать”. Как писал Станиславский. К.С. “взгляд - это прямое, непосредственное общение в чистом виде, из души - в душу” (цит. по Лабунской. В.А. 1999). Однако оптимальный вариант на мой взгляд, состоит в том, чтобы поддерживать визуальный контакт, но вместе с тем периодически позволять себе отвлекаться и смотреть на другие объекты, не задерживаясь надолго на них. То есть, визуальный контакт не нарушается, если время от времени вы отводите взгляд. Но если слишком часто отводить взгляд, клиент может воспринять это как нерасположение к нему, а также свидетельствовать о вашем дискомфорте, вызванном уровнем близости в ваших отношениях или личными проблемами, связанными с интимностью. Существует разница между открытым прямым взглядом и его крайностью - пристальным взглядом. Пристальный взгляд производит впечатление активного участия в контакте, на самом же деле зачастую он свидетельствует о “мёртвом контакте”. Пристальный взгляд, как будто человек хочет что-то разглядеть в глазах собеседника, может свидетельствовать также о специфической потребности в отзеркаливании, характерной для клиента с нарциссическим типом личности.
Визуальный контакт - это также средство взаимной регуляции процесса беседы. Всем нам из опыта повседневного общения известно, что визуальный контакт легко поддерживается при обсуждении приятной темы, однако собеседники обычно избегают его, когда речь заходит о запутанных или неприятных вопросах. Если говорящий то смотрит в глаза, то отводит взгляд в сторону, это обычно значит, что он ещё не закончил говорить. По завершении высказывания говорящий, как правило, прямо смотрит в глаза собеседнику, как бы предлагая тому вступить в разговор.
Некоторым людям трудно вступать в прямой визуальный контакт, и поэтому они избегают его, некоторые боятся выражения какой-то идеи или эмоции и обсуждения определённых тем и отводят глаза, как только “на горизонте” появляется что-то подобное. Если у консультанта есть проблемы с визуальным контактом, если он избегает его, переводит взгляд с объекта на объект, или не сводит глаз с клиента это озадачивает клиента и вызывает напряженность.
Следя за тем, как складывается контакт между вами и клиентом, помните, что визуальный контакт - это процесс взаимодействия двух личностей. Если те или иные проблемы с визуальным контактом возникают не со всеми, а лишь с каким-либо одним клиентом, то тогда имеет смысл рассматривать их как потенциальный источник информации о клиенте. Так, например, если клиент избегает прямого взгляда, отводит глаза и изредка бросает на психолога взгляд исподлобья, то причиной этого может быть, например, пережитый в детстве опыт унижения, когда значимый для него человек ругал его и при этом требовал, чтобы он смотрел ему в глаза.
Кивки головой
Кивки головой - очень хороший способ показать клиенту, что вы его слушаете. Наблюдая за работой профессионалов, убеждаешься в том, насколько терапевтичным оказывается простое кивание головой, в сочетании с хорошим визуальным контактом и реакциями типа “Угу” и “Я понимаю”. Пожалуй, не превзойдённым мастером в этом “простом” деле был Карл Роджерс. К сожалению, на собственным опыте убеждаешься в том, насколько это сложно. Кивки головой являются для клиента непосредственным подтверждением того, что вы следуете за ним, шаг за шагом понимая сказанное. Это простейшее умение, если его последовательно использовать, начинает выполнять функцию обратной связи. Отсутствие кивков сообщает клиенту о недостатке понимания и необходимости прояснения, а их появление - о том, что смысл, который пытается выразить клиент, ухвачен. В заключение хочется заметить, что кивки головой как ничто другое требуют меры, так как при их чрезмерном использовании они скорее раздражают и сбивают с толку, чем способствуют диалогу.
Тон, темп и громкость голоса
Голос является важным средством выражения целого диапазона субъективных чувств и смыслов. Тон и темп речи может многое сказать о эмоциональном состоянии человека. Как правило, скорость речи возрастает, когда говорящий взволнован, возбуждён или обеспокоен. Быстро также говорит тот, кто пытается убедить своего собеседника. Медленная же речь часто свидетельствует об угнетённом состоянии, высокомерии или усталости.
То, насколько громко произносятся отдельные слова, может служить индикатором силы чувств. Та или иная фраза, в зависимости от интонации, может приобретать различный смысл. Так можно говорить уверенным и ноющим, принимающим и извиняющимся, ликующим и пренебрежительным тоном. Зачастую люди реагируют именно на интонацию, а не слова. Реакция клиента на то, что говорит консультант, во многом связана с тем, каким тоном с ним говорят. Поэтому консультанту нужно постоянно стремиться расширять диапазон интонационной выразительности и точно, без двойных посланий, выражать главное послание. Тон голоса должен быть не просто доброжелательным, он должен соответствовать тому, что говорится. С клиентом не стоит говорить слишком громко. Приглушенный голос в большей мере способствуют возникновению у собеседника ощущения доверительности.
Одним из проявлений голоса является смех. Смех может звучать мягко и с металлическими нотками, искренне и деланно. В некоторых ситуациях смех - это лучший способ снять напряжённость или избежать погружения в болезненные чувства. Смех и юмор в целом имеют большой положительный потенциал в консультативной практике, и его наличие в умеренных дозах - это признак хорошей атмосферы, однако слишком частые весёлые сессии требуют исследования. Кроме того, не стоит забывать, что такие слова как “высмеивать” и “насмехаться” отражают негативный аспект смеха. Очень важно, чтобы клиент не воспринимал ваши шутки как высмеивание его качеств, поэтому нужно крайне осторожно использовать шутки, в которых мишенью является клиент.
Паузы и молчание
Умение выдерживать паузу является одним из важнейших профессиональных навыков консультанта. Соблюдая паузу, консультант предоставляет возможность говорить клиенту, стимулирует диалог. Наличие пауз создаёт в беседе ощущение неторопливости, продуманности происходящего, поэтому не следует слишком спешить задавать вопросы или комментировать то, что говорит клиент. Пауза даёт возможность добавить что-то к уже сказанному, поправить, уточнить сообщение. Пауза подчёркивает значительность того, что сказано, необходимость осмыслить и понять это. Молчание консультанта акцентирует предоставленную клиенту возможность говорить и, поэтому, когда консультант заговорит в свою очередь, есть основания ожидать, что его будут внимательно слушать.
Время паузы воспринимается в беседе по-особому. Минутная пауза может восприниматься как вечность. Следует помнить, что чрезмерная пауза вызывает тревогу и провоцирует агрессию. Допустимая длительность паузы зависит от стадии консультирования и состояния клиента. Фактически, консультанту следует выдерживать некоторую паузу практически после любого высказывания клиента, кроме тех интеракций, которые содержат непосредственный вопрос. На первой встрече вряд ли стоит затягивать паузу более чем на 20 секунд. В последующем нормальная пауза обычно не превышает 30-40 секунд. А в длительном курсе психологического консультирования пауза может длиться минуты.
Многим начинающим консультантам молчание представляется чем-то угрожающим, фокусирующим на них всё внимание, демонстрируя их профессиональную слабость. Именно так начинающие консультанты описывают периоды молчания. В результате появляется желание сказать хоть что-нибудь - лишь бы прервать молчание. Обычно в таких случаях консультант задаёт не самый лучший вопрос, который приводит к минимальному отклику клиента. В такой ситуации ответ клиента не столь уж важен, так как и вопрос не был продуман. Консультант может даже не слушать ответ. Такая ситуация возникает всякий раз, когда консультант придерживается мнения, что он несёт ответственность за рассказывание клиента. Как будто говорение является единственным свидетельством того, что клиент работает, а молчание - есть лишь бесполезная трата времени.
На клиентов молчание зачастую оказывает сходное влияние. Они также чувствуют требование говорить и испытывают потребность отвечать, заполняя пустоты в беседе. В связи с этим между консультантом и клиентом может возникнуть тайный договор о заполнении пустот бесполезной болтовнёй клиента. Осознав это, консультант может исправить ситуацию, предложив клиенту при очередной паузе помолчать и сосредоточиться на внутренних переживаниях. Тем самым молчание обретает другой смысл. Сосредоточение на внутреннем опыте (ощущениях, чувствах, образах, фантазиях) требует времени и пауза в данной ситуации является адекватной реакцией консультанта.
Еще одной причиной молчания может быть желание обоих участников остановиться на некоторое время, чтобы осмыслить, суммировать ранее произошедшее, подумать о следствиях. Кроме того, клиент часто нуждается в паузе после периодов самовыражения или вслед за достигнутым инсайтом, чтобы усвоить полученный опыт, интегрировать его в существующую систему внутренних представлений. Для некоторых клиентов такие периоды интегрирующего молчания являются ранее не испытываемым опытом человеческого взаимодействия, прерывание которого было бы серьёзной ошибкой.
Молчание может иметь самые разные значения. Так, например, молчание может свидетельствовать о стремлении скрываться, уединяться и защищаться от других людей. Клиент может использовать молчание, чтобы передать консультанту сообщение: “Я приближаюсь к страшащей меня теме и нуждаюсь в поддержке” или “Я независим и не нуждаюсь в вашем понимании”. Консультант, в свою очередь, посредством молчания может передавать следующие послания: “Я хочу, чтобы мы двигались немного медленнее”, или “Я хочу, чтобы вы больше подумали о только что сказанном”, или “В данный момент я очень внимателен к вашим чувствам”.
Хорошие консультанты часто используют молчание как лучшую технику для особых ситуаций. Это вовсе не значит, что при этом они не активны. Наиболее полезным средством для сосредоточения внимания на текущем моменте является молчаливое фокусирование с целью услышать эхо - эхо внутреннего отклика как клиента, так и консультанта. Молчание также может быть использовано как средство усиления происходящего, например, усиления определённых защитных механизмов и паттернов поведения, чтобы затем, когда они станут более выраженными, сделать их очевидными для клиента. Также можно говорить о молчаливой заботе. Такое молчание имеет место, когда нет подходящих слов для отклика на переживания клиента, например, на чувства, связанные с болезненным опытом утраты. В такой ситуации переживание и выражение чувств важнее всего. В данном случае молчание, прежде всего, передаёт сострадание.
Вышеперечисленные элементы невербальной коммуникации являются очень важными составляющими человеческого общения, постижение которого может стать “царской дорогой” к внутренней жизни клиента, а также в ваш собственный внутренний мир. Невербальные проявления более спонтанны, чем вербальные, и их труднее контролировать. Для консультанта важно уметь “читать” как невербальное поведение клиента, так и собственные невербальные проявления. Отслеживание невербальных проявлений в ходе беседы позволяет их исследовать и выявлять скрытое в них значение. Так, например, если по мере того, как клиент говорит, вы чувствуете возрастание скованности и напряжения в теле, вы можете спросить себя: “ Что вызвало мою тревогу?... Какое невербальное послание я передаю сейчас клиенту?” Ваши скрытые сообщения могут быть очень важной информацией о ваших отношениях, поэтому поиск ответов на вопрос - “Что именно вы неосознанно хотели сообщить клиенту, и почему эти сообщения не могут быть выражены вами открыто?” является важной составляющей профессиональной рефлексии. Чем раньше консультант осознает собственную невербальную реакцию, тем больше у него времени для её понимания и возможности для сохранения контроля над ней. Так например, если клиент сказал или сделал что-то, что вызвало у вас враждебность, следует попытаться контролировать внешнее выражение агрессии и некоторое время порефлексировать о произошедшем. Стремление понять источники вашей агрессии и размышление о том, уместно ли её проявлять, позволяет в некоторой степени отстраниться от эмоции, а значит, и удержаться от её выражения. В обращении с внутренними реакциями консультант сталкивается с противоречивыми требованиями: быть открытым к собственным чувствам и вместе с тем воздерживаться от их внешнего выражения. Это трудная, но заслуживающая усилий задача.
Помимо того, что невербальное поведение само по себе является каналом коммуникации, через невербальные проявления (мимику, жесты, телесные движения и т.д) консультант может осознанно или неосознанно дополнять и модифицировать своё вербальное сообщение. Кнап выделил следующие виды невербальных проявлений:
(1) Подтверждение и повторение. Невербальное поведение может подтверждать и повторять то, что было сказано словами. Например, если в ответ на выражение клиентом болезненных чувств, связанных с воспоминанием ситуации из прошлого, консультант медленно кивая головой, с сопереживающим выражением лица говорит: “Я понимаю, как тяжело вам было в тот момент”, то он невербально подтверждает сообщение сочувствия и понимания.
(2) Отрицание или запутывание. Невербальное поведение может отрицать или запутывать вербальное сообщение. Если консультант в ответ на обращённый к нему вопрос клиента “Кажется, я задел вас своей критикой?” дрожащим голосом отвечает, что он не расстроен и при этом отводит взгляд, избегая визуального контакта, то его невербальное послание отрицает сказанное им. Примером запутывания можно считать ситуацию, когда человек говорит, что он злится на кого-то, но при этом улыбается. В таком случае невербальная реакция запутывает другого. Улыбка в данной ситуации может означать “Я зол на тебя, но опасаюсь, что ты от меня отдалишься” или “Я зол, но мне очень некомфортно говорить об этом”.
(3) Усиление и акцентирование. Невербальное поведение может усиливать и акцентировать сказанное, то есть увеличивать интенсивность сказанного и придавать ему ту или иную эмоциональную окраску. Например, если консультант предлагает клиенту обсудить какой-то вопрос с женой, он может ответить: “Я не могу даже представить себе этого”, закрывая при этом глаза руками. Или, например, если консультант отказывает в совете клиенту, пытающемуся в очередной раз переложить ответственность на его плечи, и при этом пристально смотрит на него хмурым взглядом, то он даёт понять клиенту, что он решительно настроен, сердит и готов к конфронтации.
(4) Контроль и регуляция. Невербальные послания часто используются для регуляции и контроля над тем, что происходит в процессе взаимодействия, для контроля над поведением другого. Например, нахмуренные брови одного из участников беседы могут служить для говорящего сообщением о том, что его мысль не вполне понятна, что он нуждается в пояснении. И, наоборот, кивки консультанта свидетельствуют о последовательном понимании речи клиента. Таким образом, осуществляется регуляция темпа рассказа. А посредством отклонения тела консультант может сообщить клиенту о нежелании углубляться в какую-то тему, например в связи с тем, что он не знает, как реагировать и уровень тревоги становится слишком высоким.
В заключение хочется заметить, что все эти, способствующие высокому качеству присутствия специфические умения, несмотря на их очевидную простоту, требуют достаточно большого времени для их практического освоения. И хотя профессиональный тренинг навыков невербального общения может дать хороший результат, постоянная демонстрация, с помощью выше приведённых умений, внимательности, заботы и чувствительности, то есть вовлечённости в контакт с клиентом - это весьма сложная задача, которая может быть решена только тогда, когда они станут расширением человеческих качеств консультанта, реализацией его личных ценностей, а не только составляющими технологии психологической помощи.
28.Интонация, ее акустические компоненты. Нормы произношения.
Интонация (от лат. intonare – "громко произносить") – важное смыслоразличительное средство языка. Одно и то же предложение, произнесенное с разной интонацией, приобретает разный смысл. Например:
1) Вы поедете на юг осенью? (Вы или не Вы?)
2) Вы поедете на юг осенью? (на юг или на север?)
3) Вы поедете на юг осенью? (осенью или летом?)
С помощью интонации выражаются основные коммуникативные значения: утверждение, вопрос, восклицание, побуждение.
Часто интонации, с которой произнесена фраза, доверяют больше, чем словам, т.е. прямому смыслу фразы. И это уникальное явление в русском языке. Например:
1) Ребенок: – Мама! Я пойду в кино!
Мать: – Иди! Иди! (смысл: "Можешь идти, но последствия будут не самыми лучшими!" – угроза)
2) Преподаватель в аудитории:
– Так, я вижу все готовы сдавать контрольную работу, все разговаривают друг с другом… (смысл: "Если вы разговариваете, я соберу контрольные работы" – предупреждение)
Оратор должен владеть интонацией: делать логические акценты, повышать и понижать тон, придавать речи мелодическое разнообразие, а также делать необходимые паузы.
Интонация тесно связана с собственно голосовыми характеристиками.
Интонация — одно из важнейших фонетических средств языка, выполняющее в речи следующие функции.
1. Обеспечивает фонетическую цельнооформленность высказывания или его части.
2. Служит для членения целого связного текста на части, обладающие признаками смысловой и фонетической цельнооформленности.
3. Передает важнейшие коммуникативные значения — такие, как повествование, вопрос, побуждение и др.
4. Указывает на определенные семантические отношения между единицами, образующими высказывание, и между высказываниями.
5. Передает отношение говорящего к содержанию своего высказывания или высказывания собеседника.
6. Несет информацию об эмоциональном состоянии говорящего.
В устной звучащей речи используются разнообразные средства, которые ее обогащают, делают выразительной, эмоциональной, усиливают ее воздействие на слушателей.
Что же это за средства? Что они собой представляют?
Известный русский лингвист А.Б. Шапиро характеризует их таким образом:
...В устной речи мы делаем много таких пауз, повышений и понижений тона, замедлений и убыстрений темпа речи, изменений тембра голоса и т. п., которые никогда не отмечаются и не могут отмечаться в письменном тексте уже по одному тому, что дня этого потребовалось бы огромное количество разнообразных знаков, — наверное, не меньше, а возможно и больше, чем их требуется для музыкальных текстов (ср.: диезы, бемоли, синкопы и т. п.).
Автор цитаты, называя тон, темп, тембр голоса, имеет в виду интонацию, которая играет значительную роль в устной речи.
Интонация передает смысловые и эмоциональные различия высказываний, отражает состояние и настроение говорящих, их отношение к предмету беседы или друг к другу.
Передавая интонацию речи героев, писатель раскрывает их внутреннее состояние, их переживания: чувство вины Степана Аркадьевича (жалким голосом, с дрожанием голоса); обиду, отчаяние его жены (с болью и злобой). Душевное напряжение обманутой
По интонации героев произведения читатель понимает, в каком состоянии они находятся, какие чувства охватили их.
Интонация отличает устную речь от письменной, делает ее богаче, выразительнее, придает ей неповторимый, индивидуальный характер.
Однако этим не исчерпывается назначение интонации. Она выполняет и синтаксическую функцию: указывает конец фразы, ее законченность или незаконченность, то, к какому типу относится предложение, содержит ли оно вопрос, восклицание или повествование. В письменной речи о синтаксической роли интонации читатель узнает по знакам препинания.
Интонация — сложное явление. Она включает в себя четыре акустических компонента: тон голоса, интенсивность или силу звучания, темп речи и тембр голоса. Что же собой представляют слагаемые интонации?
Но прежде вспомним, что звук как акустическая единица также заключает в себе признаки высоты, силы, тембра и длительности. Высота звука — количество колебаний голосовых связок. Оно измеряется в герцах в секунду: чем больше герц в секунду, тем выше звук. Сила звука, его интенсивность зависят от амплитуды колебаний голосовых связок и измеряются в децибелах. Тембр — совокупность основного тона и обертонов. Обертоны (разкочастотные колебания частиц воздуха) образуются в ротовой полости. Их различие зависит от формы и объема рта, меняющихся во время артикуляции звуков. Длительность звука определяется количеством времени, необходимого для произнесения звука.
Следует подчеркнуть, что звуки и интонация состоят из одних и тех же акустических компонентов. Это объясняется тем, что образование звуков и интонации — единый артикуляционно-акустический процесс.
Акустические компоненты интонации
Теперь рассмотрим акустические компоненты интонации. Начнем с тона.
Термин тон восходит к греческому слову tonos (буквально “натянутая веревка, натяжение, напряжение”). Используется этот термин в разных науках. В физике он означает “звук, порождаемый периодическим колебанием воздуха”; в музыке — “музыкальный звук определенной высоты”; в живописи — “оттенок цвета или светотени”; в медицине — “звук работающего сердца, его клапанов”.
Слово это употребляется в устойчивых сочетаниях: задавать тон — “показывать пример, влиять собственным поступком, поведением”, попадать в тон — “говорить или делать что-либо уместное или приятное кому-либо”.
Когда говорят о тоне звуков речи, то имеют в виду высоту гласных, сонорных и звонких шумных согласных. Тон формируется при прохождении воздуха через глотку, голосовые связки, полости рта и носа. В результате колебания голосовых связок возникает основной тон звука — важнейший компонент речевой интонации.
Ученые подсчитали, что мужчины говорят на частоте 85-200 Гц, а женщины — 160-340 Гц. Это средний тон речи.
Знаете ли вы, сколько колебаний в секунду совершают голосовые связки певицы с самым высоким женским голосом (колоратурное сопрано), когда она поет на самой высокой ноте (fa третьей октавы)? Частота колебаний поразительна. 1397! Такая частота голосовых связок — не только дар природы, но и результат напряженного труда певицы. А вот примеры В.П. Морозова:
В природе, однако, существуют “певцы”, частотный диапазон голоса которых намного превосходит возможности голосового аппарата человека. Такими феноменальными голосами природа одарила некоторых представителей из мира животных. Знакомство с ними оказалось для человека не только интересным, но и во многих отношениях даже полезным.
Диапазон голоса маленького ночного зверька — обыкновенной летучей мыши — составляет около семи октав! Самые низкие ноты у летучей мыши похожи на свист, а самые высокие лежат далеко за пределами нашего слуха, в области ультразвуковых частот, доходя до 140000 Гц.
Еще более поразителен диапазон голоса морского “певца” — дельфина. Его голос простирается от самых низких басовых (хрюкающих) звуков, перекрывает все диапазоны баритона, тенора, сопрано и даже летучей мыши, доходя до 160000-180000 Гц, т. е. до fa десятой октавы. Б общей сложности голос дельфина охватывает более 12 октав — никем из живых существ не превзойденная, рекордная цифра!
Другой компонент интонации — интенсивность звучания. Она зависит от напряженности и амплитуды колебания голосовых связок. Чем больше амплитуда колебания, тем интенсивнее звук.
На слух различают уровень интенсивности. Он бывает низким, средним и высоким. Уровень силы звучания может не изменяться (ровный, спокойный голос), но чаще всего направление и характер интенсивности меняются: увеличиваются или уменьшаются, и это может происходить резко или плавно.
Взаимодействие тона и интенсивности усиливает громкость речи.
Жизненная ситуация, психическое состояние человека, его воспитанность, уважительное отношение к окружающим определяют,, каким тоном он будет вести речь. Так, на митинге, параде, на вокзале, когда разговаривающие находятся один в вагоне>5> а другой на перроне; если -собеседники разделены рас-стоянием или их окружает беспрерывный шум, а необходимо сказать что-то важнее, — в таких ситуациях позволительно говорить громко. Когда же человек находится в семье или в кругу друзей, на приеме у врача, в кабинете начальника, в трамвае, в магазине или в другом общественном месте, то громкая речь будет свидетельствовать о невоспитанности или чрезмерной нервозности, возбужденном состоянии или, наконец, о стремлении говорящего обратить на себя внимание.
НОРМЫ ПРОИЗНОШЕНИЯ
Норма – это совокупность наиболее устойчивых традиционных реализаций элементов языковой структуры, отобранных и закрепленных общественной языковой практикой. И чем большее число диалектов объединяет литературный язык (а русский язык объединил огромное число диалектов), тем традиционнее и неподвижнее должны быть его нормы. Язык не может следовать за изменениями в разговорном языке того или иного диалекта. Московское и ленинградское произношение. Русский народ сложился в северо-восточной Владимиро-Суздальской Руси. Москва, бывшая сердцем России, постепенно объединяла русские земли и стала во главе централизованного Российского государства. В Москве складываются нормы разговорного языка, а также языка письменного приказного, который лег в основу литературного языка. Установившиеся в Москве нормы передавались в другие культурные центры в качестве единого образца, постепенно усваиваясь там на почве своих местных особенностей. Таким образом, первоначально московские нормы перерастали в нормы общенациональные. Разговорный язык Москвы характеризовался: а) аканьем, т.е. совпадением о и а после твердых согласных в [а]: каторыя, тарговля, привадили; б) еканьем, т.е. совпадением в одном звуке [е] гласных на месте е и ь, а также на месте я и а после мягких согласных: десеть, тысеча, чесов, не исключено также произношение [а] в этом положении на месте а, я: [ч'а]сы; в) различением именительного и местного падежей единственного числа в случаях типа поле, море, о чем свидетельствует написания поля и в поли: [пол'ъ] и [ф-пол'и]; г) взрывным г, о чем можно судить по написаниям с [к] на месте г: денек, дарок вместо денег, дорог; д) произношением окончаний прилагательных -кий, -гий, -хий как [-къi], [гъi], [хъi]; е) произношением твердого звука [с] в частице -сь, ся. Можно не сомневаться, что говор старой Москвы характеризовался наличием [о] после мягких согласных вместо [е]. В начале XVIII в столица была переведена из Москвы в Петербург. В новой столице в политическом и культурном отношении в первое время преобладали москвичи, но в дальнейшем под влиянием северновеликорусских говоров, бюрократизации и наличии в городе большого количества иностранцев произношение в Петербурге подвергается некоторым изменениям. К числу буквенных произношений относятся такие, как ти[х'иi], тон[к'иi], старал[с'а], мою[с'], [ч'то], коне[ч'н]о, до[шт'], до[жд'а] (при старомосковском до[ш'], [д ш';а]) и др. К числу северных по происхождению черт, распространенных в Петербурге, относится одноступенная редукция гласной [о] после твердых согласных ([мълъко], [гъръда]), еканье ([н'есу], [п'етак], [т'ену]), твердые губные вместо мягких на конце слова ([с'ем], [голуп], [кроф]), произношение мя[к:]ий, ле[к:]ий, [шч'и]тать, [шч'от], су[шн]ость, худо[ж'н']ик, пре[ж'д']е. Петербургское произношение не стало орфоэпической нормой, но некоторые его особенности повлияли на направление развития современного русского литературного произношения. Московское произношение эволюционировало, впитав в себя некоторые черты ленинградского происхождения, так, например, под воздействием многих говоров, петербургского произношения и написания форма 3-го лица мн. ч. глаголов II спряжения стала произноситься с [-ът]: го[н'ът], но[с'ът] вместо старомосковского го[н'ут], но[с'ут]. Долгое мягкое [ж':] уступает твердому под влиянием петербургского произношения и заложенных в самой фонетической системе причин. Сейчас доминируют во[ж:и], ви[ж:т], стали реже старомосковские во[ж':и], ви[ж':ат]. Но русское литературное произношение было и осталось в своей основе и основных чертах московским, переросшим после ряда изменений в общенациональное. Произношение заимствованных слов. В русском литературном языке, как и во всяком литературном языке с длительной историей имеется немалое количество слов иноязычного происхождения, нередко неточно называемых «иностранными словами». Заимствованное слово редко усваивалось русским языком в том виде, в каком оно бытовало в языке-источнике. Различия в произношение между русским языком и иностранными вели к тому, что чужое слово изменялось, приспосабливалось к русским фонетическим нормам, в нем исчезали несвойственные русскому языку звуки. Сейчас значительная часть таких слов по своему произношению ничем не отличается от слов исконно русских. Но некоторые из них – слова из разных областей техники, науки, культуры, политики и в особенности иноязычные собственные имена, – выделяются среди других слов русского литературного языка своим произношением, нарушая правила. Далее описаны некоторые особенности произношения слов иноязычного происхождения. Сочетания [дж], [дз]. В словах иноязычного происхождения не редко представлено сочетание [дж], соответствующее фонеме [?] других языков, представляющей собой аффрикату [z], но произносимую с голосом. В русском же языке сочетание дж произносится так же, как то же сочетание в исконно русских словах, а именно как [?ж]: [?ж]ем, [?ж]емпер, [?ж]игит, [?ж]ентельмен. В единичных случаях встречается сочетание [дз], соответствующее звуку [z]. Этот звук представляет собой озвонченное [ц]. Как и дж, сочетание дз в русском языке произносится так же, как соответствующее сочетание в исконно русских словах, а именно как [zз]: муэ[zз]инь. Звук [h]. В отдельных словах иноязычного происхождения на месте буквы г произносится придыхательный звук [h], например, [h]абитус или бюстгальтер, в котором возможно произношение [h] наряду с [г]. С этим звуком могут произноситься некоторые из иностранных собственных именах, например, Гейне: [ha?нэ]. Звук [о] в безударных слогах. Лишь в немногих заимствованных словах в 1-м предударном слоге сохраняется [о], и то несколько ослабленное: б[о]а, д[о]сье, б[о]рдо. Сохраняется [о] и в некоторых сложных словах, например, в слове компартия. Во 2-м предударном слоге при отсутствии редукции гласных возможно произношение [о] в таких словах как к[о]нс[о]ме, м[о]дерат[о], б[о]леро. Невелико количество слов, в которых на месте буквы о произносится гласный [о] в заударных слогах после согласных и гласных: вет[о], авид[о], кред[о], ради[о], кака[о], ха[о]с. Безударный гласный нередко сохраняется в иноязычных собственных именах: Б[о]длер, З[о]ля, В[о]льтер, Д[о]лорес, Р[о]ден. Произношение безударного [о] имеет стилистическое значение. При объявлении об исполнении произведения композитора уместнее произнести Ш[о]пен, а в повседневной речи можно и Ш[ ]пен. Согласные перед е. В иноязычных нерусифицировавшихся словах согласные перед е не смягчаются, как в исконно русских. Это относится прежде всего к зубным согласным (кроме л) – т, д, с, з, н, р. Твердый [т] произносится в таких словах, как атеизм, ателье, стенд, эстетика. Сохраняется твердый [т] и в иноязычной приставке интер-: ин[тэ]рью; а также в ряде географических названий и других собственных именах: Амс[тэ]рдам, Дан[тэ]. Звук [д] не смягчается в словах кодекс, модель, модерн и др., а также в таких географических названиях как Дели, Родезия и фамилиях Декарт, Мендельсон. Звуки [з] и [с] произносятся твердо лишь в немногих словах: [сэ]нтенция, мор[зэ]. Также твердые [з] и [с] встречаются в именах и фамилиях, таких, как Жозеф, Сенека. Звук [н] так же остается твердым в именах и фамилиях (Ре[нэ], [нэ]льсон). Большинство слов произносится с твердым [н], но появляются случаи, когда [н] перед е смягчается: неолит, неологизм. Но в большинстве слов иноязычного происхождения согласные пред е смягчаются в соответствии с нормами русского литературного произношения, поэтому совершенно недопустимо такое произношение, как про[фэ]ссор, аг[рэ]ссор, [бэрэ]т и т.д. Сценическое произношение и его особенности. Театр всегда был крайне заинтересован в наличии единых произносительных норм литературного языка и сыграл в выработке их выдающуюся роль. Именно театр стал школой общепринятого орфоэпического произношения и хранителем орфоэпических традиций. Общепринятым хранителем чистоты литературного произношения дооктябрьского времени был Московский Малый театр. Великие актеры этого театра – М.С. Щепкин, П.М. Садовский, Г.Н. Федотова, М.Н. Ермакова, О.О. Садовская, Н.И. Музиль и другие – выработали русские сценические нормы произношения. Их традицию уже в советскую эпоху продолжали А.А. Яблокина, Е.А. Гоголева, Е.М. Шатрова и многие другие. В создании норм русского сценического произношения очень существенную роль сыграл великий драматург А.Н. Островский. Например, он непосредственно работал с П.М. Садовским. М.Ф. Горбунов писал: «Колоссальный талант П.М. Садовского после исполнения им купца Русакова в «Не в свои сани не садись» Островского вырос во всю меру.» Премьеры пьес А.Н. Островского окончательно отшлифовывали русское сценическое произношение, которое было принято русским театром в Москве, Петербурге и других центрах. Сценическая речь находится в особых отношениях со всеми языковыми стилями нашей общественной бытовой практики. Основой сценического произношения является нейтральный стиль произношения общества. Но хотя последний и выработал достаточно четко свои нормы, он имеет немало вариантных элементов. Кроме того, нормы литературного произношения не кодифицированы в полной мере, между тем сцена требует более жестких норм, иначе говоря, кодификации их, чтобы сценическая речь легко и беспрепятственно воспринималась зрителями, была красивой и могла бы служить для них образцом. Поэтому при наличии произносительных вариантов сценическая речь стремится освободиться от них, приняв только один из них, чаще всего тот, который принят в строгой разновидности нейтрального стиля и который соответствует старомосковской норме. Произношение в сценической речи является не только ее внешней формой, но и важным выразительным средством актерской игры наряду с интонацией, жестом, костюмом, гримом. Поэтому в зависимости от стиля пьесы, времени и места действия, характера действующих лиц сценической речи приходится обращаться ко всем реально существующим в общественной практике языковым стилям, в том числе и находящимся за пределами литературного языка. Но нельзя переоценивать роль произношения как выразительного средства, стилистическое использование на сцене разных типов произношения, их выразительность значительно выигрывают при наличии в обществе высокой орфоэпической культуры. Важнейшие черты сценического произношения. 1.Еканье, произношение в предударном слоге на месте е и я, а после ч и щ на месте а звука типа [е]: [в'е]сна, [р'е]ка, [пр'е]ду вместо пряду, [ч'е]сы. Это – черта старшей нормы как московского, так и ленинградского произношения. Впоследствии, когда литературное произношение восприняло икинье, сцена его не приняла. 2.При взрывном [г] допускается фрикативный звук [?] как речевая краска ограниченном кругу слов церковного происхождения: бла[?]го, бла[?]одать, бо[?]а-тый, бо[?]ородица. 3. Для имитации старого московского произношения, в качестве речевой краски на месте к перед глухими [к], [п], [т] и звонкими [г], [б], [д] соответственно может произноситься [х] или [?]: [х]-кому, [х]-полю, [х]то, [х]-тебе, [?]-городу, [?]-бою, [?]де, ко[?]да, [?]-дому. 4.На месте щ, а также сч при отсутствии ясно членимого морфологического стыка произносится [ш':]: [ш':]ука, [ш':]от (счет). То же на месте сч, зч, жч на стыке корня и суффикса: разно[ш':]ик, изво[ш':]ик, перебе[ш':]ик. 5.Сцена стремится удерживать старое московское произношение [ж':] на месте жж, а также на месте зж не на стыке морфем: во[ж':]и, жу[ж':]ать, е[ж':]у, ви[ж':]ать. 6.В соответствии с буквой ь на конце слова после букв губных сцена твердо придерживается московского произношения с мягкими губными: сте[п'], сы[п'], голу[п'] (голубь), се[м'], впря[м'], кро[ф'] (кровь), бро[ф'] (бровь). 7.Сценическое произношение стремится придерживаться старомосковских норм ассимилятивного смягчения согласных шире, чем оно сейчас бытует в общественной практике: [з'м']ей, [т'в']ерь, [с'м']есь, [с'в']ет, го[с'т']и. Звук [р] произносится мягко в таких случаях как Пе[р'м'], ве[р'ф'], ве[р'с']ия, се[р'д']ится. Но старомосковское произношение слов армия, партия с мягким [р'] сейчас используется как речевая краска. 8.Сочетание согласных на месте ств при мягкости [в'] произносится целиком мягко: торже[с'т'в']енный, обще[с'т'в']енный, рожде[с'т'в']енский. Сочетание согласных [т] или [д] с суффиксом -ств- произносится целиком мягко, если мягок последний согласный [в], при этом на месте дс или тс произносится [ц']: сле[ц'т'в']ие, бе[ц'т'в']ие, препя[ц'т'в']ие. В сценической речи предпочтительно мягкое [н] перед -ств-, если мягок согласный [в], как в слове женственный. 9. Сценическая речь принимает только [што] (что), а так же ш на месте буквы ч в ряде слов с чн: коне[шн]о, ску[шн]о, яи[шн']ица и другие, а так же в женских отчествах на –ична: Фомини[шн]а. 10. Сценическая речь удерживает старомосковское произношение отчеств в сочетании с именами: Николай Алек[с'еич'], Софья Анд[р'е]вна. 11. В произношении ряда грамматических форм сценическая речь также стремится сохранить старые московские нормы. Сюда относится: а) прилагательные на -кий, -гий, -хий (Островс[къi], ти[хъi], дол[гъi]); б) глаголы на -кивать, -гивать, -хивать (вытас[къвъ]ть, распа[хъвъ]ть, натя[гъвъ]ть); в) возвратная частица -сь, -ся (бою[с], беру[с], мою[с]). Из сказанного выше видно, что сценическая речь придерживается старомосковских норм. Но в двух существенных пунктах оно отходит от них, принимая существующую в общественной практике норму. Одна из них – это произношение гласного [а] на месте а в 1-м предударном слоге после твердых шипящих: [ша]гать, [жа]ра и т.д. Старомосковское произношение [жы]ра, [шы]мпанское, [шы]ляпин на сцене употребляется только в качестве речевой краски. Другая черта – это безударное окончание глаголов 3-го лица мн. ч. II спряжения. В соответствии с современной общепринятой нормой сценическая речь принимает ды[шът], го[н'ът], лю[б'ът] и т.д. Только в качестве речевой краски сцена обращается к старомосковскому произношению ви[д'ут], но[с'ут]. Этих норм стремится придерживаться русская сцена, но идеальные требования и практическое их воплощение не совпадают полностью, как не совпадали и ранее. Театру больше всего приходится иметь дело с обычной речью, т.е. с речью стилистически нейтральной. Но театр, строже относится к произносительной норме, крепче держится установившихся и исторически отстоявшихся норм и отвергает многие из тех произносительных новшеств, которые постепенно накапливаются в непосредственной общественной практике. Театральное произношение консервативнее литературного произношения, первое как бы на шаг отстает от второго, является идеалом, эталоном, к которому следует стремиться. Произношение орфографического сочетания чн. С давних пор существовало разное произношение чн: [шн] в словах бытовых, повседневных и [ч'н] в словах книжных, «высоких». Существовало также колебание в произношении многих слов с сочетанием чн. Со временем победило произношение, соответствующее написанию. Произношение [шн] на месте чн сохранилось в сравнительно небольшом количестве случаев, иногда как обязательное, чаще как допустимое. Согласно нормам старого московского произношения в словах живого языка, в словах, многие из которых проникли в литературный язык из просторечия, на месте сочетания чн произносилось [шн]: коне[шн]о, наро[шн]о, пустя[шн]ый и т. д. То, что некогда [шн] произносилось значительно шире, чем теперь, видно из укрепления [шн] не только в произношении, но и на письме в таких случаях, когда смысловые связи с непроизводным словом, имевшем в своем составе [ч], ослабли или утратились, например, дото[шн]ый, дото[ш]ен (и в произношении, и на письме) вместо этимологического доточный, доточен, фамилии Калашников, Кирпишников, Шапошников, Рукавишников, с сочетанием [шн] в произношении и на письме вместо этимологического чн, также Столешников переулок в Москве с [шн] вместо чн. Связь между произношением сочетания [шн] и живым разговорным, народным языком и до сих пор сказывается в том, что [шн] вместо чн произносится и даже иногда пишется в сравнительно новых для литературного языка словах некнижного происхождения, идущих из живого разговорного языка: двурушный, потошник, городошник. Однако, в тех случаях, когда сохранение ч в сочетании чн поддерживается родственными образованиями со звуком [ч], написанию чн и по старым московским нормам соответствовало в произношении [ч’н]: да[ч'н]ый при дача, све[ч'н]ой при свеча, ре[ч’н]ой при речка и т. д. Всегда как [ч'н] сочетание чн произносилось в словах книжного происхождения: беспе[ч'н]ый, поро[ч'н]ый, ал[ч'н]ый, цини[ч'н]ый, мра[ч'н]ый, ве[ч'н]ый и т. д. Употребление [шн] на месте чн в старом московском произношении укрепилось как черта, соответственная значительной части русских диалектов, в особенности южнорусских. В дальнейшем под влиянием ряда факторов – правописания, значительного количества слов книжного язык, в которых на месте чн всегда произносилось [ч’н], а также под влиянием других диалектов, где также произносилось [ч’н] – произношение [шн] в литературном языке постепенно стало вытесняться произношением [ч’н]. В современном литературном произношении [шн] обязательно лишь в немногих словах, в ряде других слов оно допустимо наряду с [ч’н]. В остальных же случаях произносится [ч’н]. В настоящее время произношение [шн] вместо чн по старым московским нормам во многих ситуациях приобрело просторечную сниженную стилистическую окраску, а для ряда слов характеризует диалектную речь. Следует отметить, что в словах нового происхождения, в особенности в словах, появившихся в Советскую эпоху, произносится только [ч’н]: маскирово[ч’н]ый халат, библиоте[ч’н]ый, посадо[ч’н]ая полоса и т. д. Это говорит о реликтовом, остаточном характере старой нормы, о ее отмирании в литературном языке. В современном русском литературном языке на месте орфографического чн произносится [шн], [шн'] в словах коне[шн]о, ску[шн]о, яи[шн']ица, пустя[шн]ый, скворе[шн]ик, праче[шн]ая, горчи[шн']ик, горяче[шн]ый, а также в женских отчествах на –ична: Никити[шн]а, Кузьмини[шн]а, Ильини[шн]а и др. В ряде случаев произношение [шн] существует наряду с [ч'н], [ч'н'], например: сливочное, молочный, копеечный, шапочный и т. д. Нередко слышится [шн] в таких бытовых словах, как двое[шн']ик, трое[шн']ик, в устаревших словах, обозначающих ушедшие из жизни понятия: соба[шн']ик, лаво[шн']ик. Важна семантическая связь с производящим. Иногда неодинаково произносятся различные производные слова от одного и того же непроизводного, например, при возможности произношения прилагательного молочный с [шн] и [ч'н], существительное молочница произносится предпочтительно и чаще с [шн]: моло[шн']ица. Напротив, книжное слово молочность (способность давать то или иное количество молока) произносится только с [ч'н]: моло[ч'н]ость. Бывают такие случаи, когда одно и то же слово в разных сочетаниях может произноситься неодинаково. Так, например, в сочетании молочная каша возможно произношение [шн], в сочетании же молочная железа, носящем не бытовой, а научных характер, произносится только [ч'н]. Обязательно произношение [шн] в слове кала[шн]ый в выражении с суконным рылом в калачный ряд и в слове шапо[шн]ый в выражении шапочное знакомство. Следует иметь в виду, что произношение с сочетание [шн] идет резко на убыль и сейчас сохранилось как обязательное лишь в немногих словах. Поэтому в тех случаях, когда допустимо произношение как [шн], так и [ч'н], последнее нельзя считать неправильным, и его не следует заменять на сочетание [шн]. В заключение описания этого явления можно заметить, что [шн] на месте чн не произносится в словах, которые в предыдущем слоге имеют согласный [ш]: пуше[ч'н]ый, игруше[ч'н]ый, кроше[ч'н]ый, подмыше[ч'н]ый. В прошлом произношение [шн] в этих и подобных словах было возможно. Таким образом, в произношении орфографического чн в современном русском языке существуют значительные колебания: в ряде случаев произносят и [шн] и [ч'н]. На почве этого возникает стилистическая дифференциация. Произношение с [шн] (кроме слов, в которых [шн] обязательно или допустимо наряду с [ч'н]), свойственное разговорному стилю, постепенно становится признаком выходящего за пределы литературного языка просторечного, сниженного стиля: таба[шн]ый, шуто[шн]ый, цвето[шн']ик, убыто[шн]ый и т. д. В отдельных случаях, кроме этого, возникает также дифференциация смысловая, например, сердечный – серде[ч'н]ая болезнь и друг серде[шн]ый. В настоящее время вопрос о произношении на месте орфографического сочетания чн звуков [шн] или [ч'н] решается в словарном порядке. Практическая часть. В дополнение к приведенным выше примерам хотелось бы отметить некоторые распространенные ошибки в произношении, не относящиеся к данным темам. К сожалению в наше время очень немногие люди говорят грамотно. И одна из распространенных ошибок – это произношение слов звонит и т.п. с ударением на первый слог, т.е. на о. Хотя правильно говорить звонт. Так же мало кто знает, что в словах торты, тортов ударение падает на о. Очень часто можно услышать ску[ч'н]о, коне[ч'н]о вместо ску[шн]о и коне[шн]о. Но это не единственные из распространенных ошибок. Кроме того, я хочу привести примеры неправильного словоупотребления. Один преподаватель сказал такую фразу: «Он умер академиком за два года до смерти». Думаю, эта фраза в комментариях не нуждается. А другой преподаватель употребил слово возникаемых. Данное причастие никак не может быть страдательным, поэтому правильно было сказать возникающих. И это опять же не единственные в своем роде ошибки. Таких ошибок очень много.
29.Эристика, требования к спору, характеристика и классификация споров
Особым видом речевой коммуникации, в которой реализуются все виды демонстрации, является спор.
Спором называют доказательство чего-либо, в ходе которого каждая из сторон отстаивает свое понимание обсуждаемого вопроса и опровергает мнение противника. Частной, однако очень распространенной разновидностью спора является полемика (греч. polemikуs — воинственный, враждебный) — спор на собрании, диспуте, в печати и т.д. по какому-либо вопросу, при обсуждении какой-либо проблемы. Иногда в этом значении употребляют термин "дискуссия", который сам по себе многозначен. Под дискуссией может пониматься обсуждение спорного вопроса, основанное на искусстве рассуждать и излагать свои мысли соответственно законам разума, а также форма научного общения и получения нового знания, т.е. логика научного поиска.
Приведем суждение Аристотеля о дискуссии: "Что касается диалектических бесед, в которых рассуждают не ради спора, а ради приобретения навыка или исследования истины, то еще никто не разобрался, к чему должен стремиться в них отвечающий, с чем соглашаться и с чем не соглашаться для того, чтобы надлежащим или ненадлежащим образом защитить тезис; так как, стало быть, у нас нет для них, а именно для тех, которые беседуют друг с другом ради исследования истины, правил, оставленных нам предшественниками, то мы должны попытаться сказать кое-что сами".
Понятно, что в основе дискуссии лежит спор, искусство ведения которого всегда интересовало мыслителей. Мастерство спора, искусство вести полемику, пользуясь при этом всеми приемами, рассчитанными только на то, чтобы победить противника, так называемая "эристика" (греч. eristikуs — спорящий) в наиболее классическом виде оформилась у философов V в. до н.э. Древнегреческому философу, главе античных софистов Протагору из Абдер приписывают сочинение "Искусство спора". Античные философы-софисты выдвинули учение о всеобщей относительности, о том, что о каждом явлении можно высказать два противоположных мнения, что человек есть мера всех вещей (см. выше).
Аристотель рассматривал вопросы полемики в связи с риторикой, логикой, эстетикой и диалектикой.
Последователи китайского философа Мо-цзы различали семь методов ведения спора: 1) аналогия (сопоставление вещей), 2) сравнение суждений по частям, 3) использование противоречий в аргументах противника, 4) подражание противнику и др.
Еще древнеиндийские логики высоко ценили такие черты участника спора, как умение найти ошибки в рассуждениях противника, способность быстро понять то, что высказано оппонентами, вникнуть в их мысли и найти ответы на них, не проявлять во время спора депрессии, сохранять присутствие духа, не обнаруживать усталости, не раздражаться, не сердиться, не допускать грубости и колкости по отношению к оппоненту: "Нельзя выходить из себя, даже когда бываешь прав".
После средневековья с его схоластическими словопрениями в эпоху Возрождения снова появилось полнокровное, непосредственно связанное с острыми жизненными проблемами искусство спора. Попытки обобщить теоретические основы и практические приемы полемики предпринимались и в Новое время. В 1820 году вышла в свет книга А. Шопенгауэра "Эристика, или Искусство спорить". Рассуждения и рекомендации философа основывались на мысли о том, что в борьбе все средства хороши. Шопенгауэр перечисляет около четырех десятков уловок, среди которых есть, например, такие как сбивание с толку бессмысленным набором слов, возбуждение гнева придирками и т.п.
Научные споры имеют огромное значение для нахождения истины. Недаром говорится, что истина рождается в споре, в борьбе мнений. Но как спорить, с чего начинать спор и чем его завершать, — совета на все случаи споров дать невозможно. Специально разработанной процедуры спора не существует. Спор требует умственной активности, творческого напряжения сил, и невозможно найти такое средство, которое автоматически научило бы, как быть оригинальным, так как такое средство в первую очередь исключало бы оригинальность. Правда, уже Сократ применил ряд приемов спора. Немало содержится указаний на технику спора в "диалогах" у Галилея, Беркли, Юма и других авторов. Немецкий логик и математик П. Лоренцен разработал "логику спора", напоминающую по своему характеру так называемые таблицы голландского логика Э. Бета. Но обобщающего и систематического труда о приемах спора пока не создано.
Нет и какой-то общепринятой классификации споров. В начале XX века широко стала известна работа русского профессора С.И. Поварнина, в которой автор различает два вида спора: 1) из-за истинности мысли, когда в результате спора устанавливается истинность или ошибочность доказываемого тезиса, и 2) из-за доказательства, когда в результате спора устанавливается, что тезис противника им не оправдан или что собственный тезис не опровергнут противником. Кроме этих двух основных видов спора, автор анализирует много других (сосредоточенный и бесформенный, простой и сложный, письменный и устный и др.). Второй раздел книги посвящен выяснению различных уловок в споре. Уловкой в споре автор называет всякий прием, с помощью которого хотят облегчить спор для себя или затруднить спор для противника. Уловки могут быть позволительные ("оттягивание возражения", выявление слабых пунктов аргументации и др.) и непозволительные ("срыв спора криком", угроза чем-либо и др.). Могут быть также психологические уловки (раздражение противника; отвлечение внимания противника от какой-нибудь мысли, которую необходимо провести без критики, и др.).
З0.Этос, логос, пафос. Виды пафоса
Термины "этос", "пафос", "логос" --- основные для риторики. Этосом принято называть те условия, которые получатель речи предлагает ее создателю . Эти условия касаются времени, места, сроков ведения речи, и этим определяется часть содержания речи, по крайней мере, ее тема, которую получатель речи может считать уместной или неуместной. Неуместную речь получатель речи вправе отклонить. Главным признаком уместности является тема речи, при условии, что время, место и сроки речи согласованы между участниками речевой коммуникации.
Пафосом принято называть намерение, замысел создателя речи, имеющего цель развить перед получателем определенную и интересующую его тему. Пафос ограничивается категорией этоса с одной стороны, т.е. может реализоватьс лишь в пределах ее места и времени. Другим ограничением пафоса являютс словесные средства, которыми располагает создатель для установления контакта с получателем речи.
Логосом принято называть словесные средства, использованные создателем речи в данной речи при реализации замысла речи. Логос требует, помимо воплощени замысла, использовать такие словесные средства, понимание которых было бы доступно получателю речи.
Таким образом, этос создает условия для речи, пафос --- источник создания смысла речи, а логос --- словесное воплощение пафоса на условиях этоса.
Проиллюстрируем это на примерах: Франциск Асизский проповедовал птицам. Его пафос был ничем не стеснен, но птицы не предложили проповеднику никаких условий этоса, и поэтому само воплощение пафоса в логос в проповеди никого не затронуло. Вот пример чистого пафоса.
Гулливер попал в страну Гуингмов. Гуингмы --- существа вежливые, они позволяли Гулливеру говорить, но он не знал языка гуингмов, поэтому не мог им объяснить своих мыслей. Вот пример нужды в логосе.
Дурак из сказки приветствовал похоронную процессию словами: "Таскать вам --- не перетаскать" и был бит. Эти слова он выучил от людей, занятых уборкой урожая, и применил неуместно. Вот пример этоса.
Это литературные примеры. Теперь жизненный пример. Собрание назначается в определенном месте, в определенное время и на определенную тему. Это --- этос. Замсел речи у участника собрания должен быть им продуман в связи со временем, местом и темой собрания. Это пафос. Участники собрания должны применять только те языковые средства, которые понятны всем. Так, на ученом совете Киевского университета можно выступать и поукраински, и порусски, а на ученом совете Колумбийского университета можно построить речь только поанглийски. Это логос.
Три основные категории риторики --- этос, пафос, логос --- находятся в связи друг с другом и как бы переходят одна в другую.
Три центральных категории риторики – логос, этос и пафос. Попробуем разобраться, что это такое. Вот три определения.
В древней риторике использовались понятия: этос – нравственное начало; логос – мысль, заключенная в речи; пафос – чувство, воодушевление, вложенное в речь» (М.Р. Львов).
Под словом этос античная традиция понимает те условия и соглашения, на основании которых ритору дозволено действовать. Под словом пафос понимается замысел речи. Пафос ритора есть внесение новизны в тему и форму речи и представляет собою детализацию темы и формы, т.е. индивидуального акта речи. Под словом логос – словесное наполнение замысла, элокуция» (Ю.В. Рождественский).
Этос – этическая, нравственная позиция человека, готовящегося своей речью подвигнуть людей на определенные действия, призвать к изменению взглядов, отношения к предмету высказывания; этос самым прямым образом соотносится с чувством гражданской ответственности за сказанное или написанное слово. Логос – та важная для людей мысль, идея, которая должна стать предметом их активного размышления и усвоения на диалектическом уровне. Пафос – это соответствующая ситуации, цели высказывания форма речевого выражения, в наибольшей степени способствующая пониманию и усвоению смысла высказывания» (С.Ф. Иванова).
Еще:
Образ ритора отражает основные свойства риторической аргументации, которые обозначаются в риторике терминами пафос, логос, этос.
Пафос
Пафосом называется "намерение, замысел создателя речи, имеющего цель развить перед получателем определенную и интересующую его тему"( Рождественский Ю.В. Там же. С.69). Содержание пафоса - мысль-воление, направленная на принятие решения и действие. Пафос создает речевую эмоцию аудитории, благодаря которой становится возможным решение и целесообразное действие.
Повышающим является пафос, который развивает в сообществе свойства соборности; понижающим является пафос, который развивает в сообществе свойства сборища. Понятно, что повышающий пафос стремится предложить решение проблемы и обосновать его с позиций духовной нравственности, а понижающий - с позиций материального интереса.
Создать повышающий пафос значительно труднее, чем понижающий. Во-первых, собственная выгода более популярна, чем общее духовное благо, а практический интерес привлекательнее, чем нравственный долг (исполнение которого сопряжено со многими неприятностями). Во-вторых, ритор, который создает повышающий пафос, предлагает идеи, осуществимость и реальная польза которых далеко не очевидны аудитории.
Правила пафоса:
пафос является основой замысла;
без пафоса невозможны решения и действия;
следует избегать понижающего пафоса;
ритор не должен создавать искусственный пафос, не соответствующий замыслу и предмету речи;
пафос речи связан с эмоциями, которые могут возникнуть в аудитории, поэтому ритор должен предвидеть эмоции, которые его слово может создать в аудитории;
ритор должен контролировать собственные речевые эмоции;
слишком сильный и неуместный пафос компрометирует ритора.
Логос
Логосом называются словесные средства, которые используются ритором в аргументации выдвинутых предложений. Логос порождается пафосом и предстает как аргументация - система целесообразных средств выражения замысла речи и его обоснования в форме, приемлемой и убедительной для аудитории. Строение аргументации основано на общепринятых моделях и правилах, которые позволяют представить замысел в форме, приемлемой для аудитории, то есть объединить мысли ритора и аудитории, достичь согласия аудитории с доводами и ее присоединения к предложениям ритора. Аргументация может быть рассмотрена с точки зрения характера и состояния проблемы, задач и техники убеждения, с точки зрения состояния и динамики аудитории. С точки зрения состояния проблемы аргументация подразделяется на эпидейктическую (показательную), судебную (судительную) и совещательную. Это разделение видов аргументации основано на отношении предмета речи ко времени и на последовательности решения проблемы. Предметом совещательной речи является будущее, так как мы совещаемся о том, что возможно и в качестве возможного желательно или нежелательно. Но возможность и желательность предполагаемой ситуации определяются наличием подобных фактов в прошлом и их оценкой. Следовательно, прогнозировать будущие события как результат решения мы можем, только опираясь на опыт прошлого. Предметом судебной (точнее ее назвать судительной) речи является прошлое. Она сложилась как судебная именно потому, что о том или ином деянии выносится суждение как о факте, а судить, то есть оценить как хороший или дурной можно только свободный поступок. Но такой поступок мы можем оценить как хороший или плохой, правильный или неправильный, лишь если мы согласны в том, что есть добро и зло, что правильно и что неправильно. Предметом эпидейктической, или показательной, речи и являются ценности и нормы. Но поскольку в судительной и совещательной речи мы говорим о прошлом, настоящем и будущем, то понятно, что эти ценности и нормы должны оставаться равными себе в прошлом, настоящем и будущем, иными словами, рассматриваться вне времени и вне конкретных обстоятельств, при которых принимаются решения. Стало быть, обосновать эти нормы и ценности можно только как бывшие всегда и будущие всегда, то есть пребывающие во век. Итак, совещательная, судительная и показательная речь образуют цепь, в которой показательная речь выступает в качестве ключевого звена: если нет согласия о ценностях и нормах, становятся невозможными оценки прошлого и решения о будущем. Из этого не следует, что всякое высказывание будет либо показательным, либо судительным, либо совещательным: в зависимости от состояния проблемы, уровня однородности аудитории, степени ее предметной подготовки эти три вида аргументации могут в различных пропорциях соотноситься между собой в любом высказывании. Вместе с тем очевидно, что речь в суде или речь историка будет судительной, речь проповедника или философа - показательной, речь политика или руководителя предприятия - совещательной. С точки зрения техники и задач убеждения аргументацию можно подразделить на научную, диалектическую, учительную, эристическую и софистическую. Задача научной аргументации состоит в установлении истины как достоверного знания в конкретных науках. В зависимости от типа науки и конкретной задачи научного исследования такая аргументация может иметь или строго доказательный (аподиктический), или гипотетический характер. Но в любом случае научная аргументация требует обсуждения и соответствующей оценки идей с позиций научной методологии степени достоверности научного вывода. Задача учительной аргументации состоит в таком обосновании принятых и установленных (церковью, обществом, наукой) положений или знаний, которое обеспечивает их понимание, усвоение и использование учащимся. Учительная аргументация основана на принципе доверия учащегося к учащему и на приемах и способах обоснования положений, которые исходят из состояния души и умственных возможностей учащегося. Цель учительной аргументации - обучение и воспитание. Задача диалектической аргументации состоит в обосновании положений, относительно правдоподобия или правильности которых существуют различные точки зрения, и в решении проблемы, относительно которой "ни одна из сторон не имеет определенного мнения" (Аристотель. Топика. Соч. Т. 2. С.358-362.) Диалектическая аргументация связана с ценностями, целями и интересами отдельной личности или общественной группы и применяется в основном в тех сферах, где действует свобода воли и где требуется принять правильное или наилучшее решение. Цель диалектической аргументации - убеждение и достижение согласия. Поэтому обсуждение богословских, философских, правовых, технических, хозяйственных и иных вопросов связано с диалектическими доводами. Задача эристической аргументации - достижение победы в споре независимо от того, приведет такой спор (полемика) к изменению взглядов оппонента или нет. Эристическая аргументация рассчитана не столько на переубеждение оппонента, сколько на убеждение тех, кто присутствует при споре, и за чье присоединение к своей позиции борются полемические противники. Эристическая аргументация состоит в защите принятых положений или в опровержении положений, противоположных принятым, всеми уместными и этически приемлемыми средствами убеждения. Показательным признаком аргументации является использование различных форм так называемого аргумента к человеку - включения слов или свойств говорящего в систему доводов: "Вы утверждаете то-то и то-то, потому что это вам выгодно". В традиционной риторике эристическая аргументация отождествляется с софистической и отвергается (Аристотель. О софистических опровержениях. Соч. Т. 2. С. 535-537). Это неразличение эристики и софистики, восходящее к Платону и Аристотелю, однако, не соответствует реальности: в некоторых диалогах самого Платона, как в "Софисте", ведется явно эристическая и даже отчасти софистическая полемика против софистов и софистики. Вся история публичной аргументации от древности до нашего времени свидетельствует о том, что люди стремятся защищать и отстаивать свои убеждения или, наоборот, изменять неверные с их точки зрения или враждебные им взгляды наиболее эффективными средствами. Иное дело, что приемы эристической аргументации могут оказаться этичными и неэтичными. Этичной эристика остается до тех пор, пока аудитория в состоянии по собственному произволению принять или не принять аргументацию. Это значит, что за пределами этичной эристики находятся воздействие словом (или иными средствами) на подсознание; намеренное или ненамеренное введение в заблуждение относительно оппонента, предмета или содержания речи, как собственной, так и оппонента; соблазнение аудитории, запугивание оппонента и возбуждение в аудитории разрушительных эмоций. Задача софистической аргументации - введение в заблуждение относительно действительного замысла или содержания речи, то есть подмена предмета согласия и достижение присоединения путем обмана. Софизмы подразделяются на три разряда: (1) софизмы слов, как, например, использование эвфемизмов для слов, обозначающих нравственные пороки: "иной" или "нетрадиционное поведение" вместо "безнравственный" или "противоестественный порок"; (2) софизмы мыслей (логические софизмы), как, например: "Все вулканы - горы, все гейзеры - вулканы, следовательно, все гейзеры - горы"; (3) софизмы содержания, как подстановка ответственности: "Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел" /Быт. 3:12/. Софистическая аргументация противостоит в этом смысле всем остальным видам аргументации, но в основном она выдается за научную или диалектическую аргументацию, подделкой которой и является. Софистика как мировоззрение настаивает на относительности всякой веры, знания, общественных норм и отвергает способность человека найти и познать истину в любой ее форме. Но особенно настойчиво осуждает софист аргументацию эристическую, что также не случайно. Разоблачение софизмов, в особенности софизмов слов и содержания, предполагает использование полемической техники аргументации, а аргумент к человеку - основная эристическая техника для разоблачения софистики: где обман, там и обманщик со своим интересом. Правила логоса Ритор не должен использовать софистическую аргументацию;
создавать необоснованные суждения;
создавать аргументацию, понимание и оценка которой недоступны аудитории;
использовать неприемлемые речевые средства и выражения. Этосом называются условия ведения речи, которые общество ставит ритору. Эти условия предполагают возможность обсуждения значимых для общества проблем, когда участники обсуждения не только придерживаются различных взглядов, но занимают различные мировоззренческие позиции.
Этос Русские риторики XVIII-XIX веков не разрабатывали вопросы риторического этоса, поскольку считалось, что русское общество придерживается, в основном, единых духовно-нравственных принципов. В наше время вопросы риторического этоса занимают ведущее место в организации речевых отношений в обществе, поэтому этическая составляющая образа ритора оказывается определяющей. В риторике выработалось понятие ораторских нравов - этических требований, предъявляемых обществом любому ритору независимо от его убеждений и дающих в этом качестве принципиальное право на публичную речь. Правила этоса
Честность Ритор не должен: создавать заведомо ложные высказывания и вводить аудиторию в заблуждение относительно содержания и целей речи;
вводить аудиторию в заблуждение относительно своих личных интересов, связанных с предметом речи и предложениями;
вводить аудиторию в заблуждение относительно своей мировоззренческой позиции;
вводить аудиторию в заблуждение относительно своего права на публичную речь;
ритор принимает на себя личную ответственность за последствия решений, которые он предлагает;
ритор несет ответственность за свою компетентность в предмете речи;
ритор несет ответственность за свою речевую компетентность - ясность, определенность, последовательность, доказательность аргументации.
Скромность
Ритор обязан:
уважать нравственные принципы, убеждения и верования аудитории, к которой он обращается;
и ритор не должен:
наносить публичные оскорбления конкретным лицам;
разглашать в публичной речи факты личной жизни конкретных лиц;
предавать публичному осмеянию физические особенности конкретных лиц или народов;
в явной форме публично высказывать пренебрежение своим оппонентам;
высказывать бездоказательные прямые оценки и характеристики действий и поступков конкретных лиц или организаций, связанные с нарушением законодательства.
Доброжелательность Ритор не должен: проповедовать в публичной речи отвержение норм духовной морали и побуждать аудиторию к нарушению норм духовной морали (безбожие, религиозный индифферентизм, богохульство, нарушение религиозных обычаев, неуважение к старшим и антиобщественные действия, убийство, прелюбодеяние и разрушение семейных устоев, присвоение чужого имущества, клевета и лжесвидетельство, зависть);
соблазнять аудиторию на нарушение этических норм ради материальных интересов;
создавать высказывания, наносящие ущерб интересам аудитории; любое высказывание ритора имеет целью благо аудитории;
использовать лесть для достижения своих целей;
побуждать аудиторию к физическому насилию в пределах общества;
возбуждать вражду внутри аудитории;
провоцировать своих оппонентов на действия, запрещенные обычаем или законом;
провоцировать своих оппонентов на необдуманные слова и поступки.
Предусмотрительность
Ритор не должен:
ставить перед аудиторией проблемы, которые она не в состоянии разрешить;
необоснованно прерывать или прекращать речь (Это правило относится в основном к продолженной речи - проповеди или преподаванию: если, например, преподаватель позволяет себе пропускать занятия, а проповедник отказывается от регулярного поучения паствы, его аудитория сокращается и распадается; остановить начавшийся распад аудитории бывает очень трудно или вообще невозможно. Поэтому начавший преподавать или проповедовать не имеет права прекратить или прервать речь по собственному усмотрению);
создавать мнимые проблемы и вызывать искусственные конфликты;
возбуждать аудиторию сообщениями о мнимой опасности;
возбуждать панику в аудитории;
публично высказываться на неактуальные или не имеющие общественного значения темы;
сообщать недостоверную или непроверяемую информацию;
публично разглашать конфиденциальную информацию;
высказывать необдуманные суждения;
давать невыполнимые обещания;
создавать неуместные высказывания;
быть излишне многословным.
Образ ритора в изобретении
При анализе проблемной ситуации и при разработке темы ритор принимает во внимание как свои возможности, так и те черты своего образа, которые могут проявиться в речи. Поэтому он выбирает такой предмет речи, строит такой тезис и отбирает такие аргументы и средства выражения, чтобы его индивидуальный образ в глазах аудитории максимально соответствовал ее представлениям об идеальном образе ритора. Правильный образ ритора является важнейшей предпосылкой приемлемости аргументации и влиятельности речи, поскольку от доверия и симпатии к ритору зависит доброжелательное или настороженное отношение аудитории к содержанию речи.
Индивидуальный образ ритора складывается в его практической деятельности и во многом зависит от культуры аудитории, к которой ритор обращается: аудитории с высокой культурой формируют влиятельный образ ритора, аудитории с низкой культурой формируют образ ритора, сомнительный с точки зрения пафоса, логоса и этоса, поскольку ритору всегда приходится в большей или меньшей степени подстраиваться под аудиторию.
С другой стороны, и аудитория является продуктом речевых действий ритора: в ходе продолженной речи (например, духовной или учебной гомилетики) в аудитории происходят изменения: одна часть ее меняется в ходе речи, другая - покидает ритора, третья постепенно приходит и осваивается с аргументацией.
Это развитие аудитории срастается со становлением образа ритора. В результате ритор и аудитория в определенный момент развития аргументации обнаруживают, что оба отражающие друг друга образа - образ ритора и образ аудитории - в своих основных чертах сложились и их, оказывается, можно достаточно точно охарактеризовать. Это будет означать, что у ритора на самом деле сложилась более широкая потенциальная аудитория: найдутся группы людей, которые по тем или иным причинам проявят интерес к ритору и станут искать контакта с ним.
Риторический пафос является сложной категорией, поскольку представляет собой отношение речевой эмоции к предмету речи. Такие категории, как любовь, чувство долга, патриотизм, любознательность, чувство чести, милосердие, щедрость, идеализм, с одной стороны, и эгоизм, корыстолюбие, пошлость, трусливость, тщеславие, равнодушие, безверие, материализм, с другой стороны, представляют собой риторические эмоции или виды пафоса.
31. Коммуникативные качества «хорошей речи»
Коммуникативные качества речи: правильность, точность, логичность, чистота, богатство, выразительность, уместность, коммуникативная целесообразность, толерантность, ассертивность.
В процессе общения мы, безусловно, хотим, чтобы наша речь была понятна собеседнику, а информация, которую мы ему сообщаем, была воспринята именно так, как этого хотим мы, а не каким-либо иным образом. Когда мы говорим о сочинении, мы должны помнить, что сочинение – это особая форма речи, письменной. А раз это форма речи, то она тоже должна следовать параметрам хорошей речи. Чтобы письменная и устная речь была воспринята читающим или слушающим именно так, как мы этого хотим, она должна соответствовать условиям общения и коммуникативным задачам речевых партнеров, то есть должна быть коммуникативно целесообразной. Именно такой подход осуществляется при оценке речи с позиций ее коммуникативных качеств (термин Б.Н. Головина, введенный им в 1976 г. в работе «Основы культуры речи»). По определению ученого, «коммуникативные качества речи — это реальные свойства ее содержательной или формальной стороны. Именно система этих свойств определяет степень коммуникативного совершенства речи » (стр. 125). Коммуникативная ситуация и ее составляющие тесно связаны с коммуникативными качествами речи. Коммуникативные качества речи - параметры, которые охватывают все аспекты текста, а их соотношение и степень проявления в тексте зависят от жанра и стиля высказывания, от индивидуальных особенностей коммуникантов. Всего принято выделять девять коммуникативных качеств, в соответствии с которыми речь оценивается как «хорошая» или «плохая». Вот эти качества:
Правильность.
Разнообразие (богатство).
Чистота.
Точность.
Логичность.
Выразительность.
Уместность.
Доступность (понятность).
Действенность.
Правильность, чистота и богатство (разнообразие) речи относятся к структурным коммуникативным качествам. Точность, логичность, выразительность, уместность, доступность, действенность – к функциональным коммуникативным качествам.
КОММУНИКАТИВНЫЕ КАЧЕСТВА ХОРОШЕЙ РЕЧИ
Плохо воспринимается слишком медленный темп речи. Текст звучит не фразами, а отдельными словами.
Особенно внимательно нужно относиться к выразительной роли интонации (высота, сила, тембр, темп речи, паузы)Существует гипотеза о том, что интонация предшествовала языку По экспериментальным данным, интонационными моделями (например, выражение удовольствия, гнева) ребенок овладевает в возрасте от полугода до года и значительно позже осваивает лексику и грамматику родного языка В общении интонация служит конкретизатором смысла высказывания в определенной ситуации Благодаря ей мы понимаем, например, что сказанные нам хорошие слова на самом деле содержат угрозу, а нейтральная официальная фраза – расположенность.
Интонация позволяет подчеркнуть логическую и эмоциональную значимость высказывания Чем ярче эмоциональная отзывчивость человека, тем богаче его речь мелодичной выразительностью Речь, лишенная должных мелодичных акцентов, бесчувственна Здесь нельзя дать готовых рецептов, связанных с использованием интонации в повседневной жизниНужно помнить лишь одно правило: интонация – это зеркало нашей эмоциональной жизни; культура чувств и эмоциональных взаимоотношений неразрывно связана с культурой интонационного оформления высказывания.
Для интонации важным является соблюдение пауз Гладкая речь производит иногда впечатление заученности, поэтому может не нравиться слушателям, и некоторые ораторы, чтобы создать впечатление импровизированной речи, используют паузы припоминания Логические же паузы, как уже говорилось выше, способствуют прояснению смысла высказывания Расставьте логические паузы, прочитайте: И над Отечеством свободы просвещенной взойдет ли наконец прекрасная заря?
Для работы над интонацией полезно выполнять следующие упражнения.
1Прочитайте вслух любую пьесу по ролям, запишите чтение на магнитофон, проанализируйте.
2По ролям читайте любимое прозаическое произведение.
3Читайте пьесу по ролям с товарищем.
4Рассказывайте какую-либо интересную историю разным слушателям с разной интонацией
Следующее задание:
Попробуйте здороваться в течение двух дней со всеми как можно доброжелательнее и мягче, используя слова: здравствуйте, добрый день, добрый вечер, приятно вас видеть, привет и др
При произнесении этих слов улыбайтесь и старайтесь вызвать ответную улыбку у тех, к кому они обращены
Для того, чтобы речь была выразительной, используют пословицы, поговорки, афоризмы, а также тропы: метафоры, сравнения гиперболы, эпитетыОднако следует помнить, что этими изобразительными средствами не следует злоупотреблять.
В заключение же можно сказать: для того, чтобы речь была выразительной, у говорящего должна быть установка на выразительную речь.
32.Литературные язык: коммуникативный, нормативный, этический аспекты
Литературный язык Ї высшая форма национального языка и основа культуры речи. Он обслуживает различные сферы человеческой деятельности: политику, культуру, делопроизводство, законодательство, словесное искусство, бытовое общение, межнациональное общение.
О том, какое социальное и политическое значение придавалось литературному языку в развитых странах, свидетельствуют следующие факты:
первые академии были созданы с целью изучения и совершенствования языка;
первые звания академиков присваивались лингвистам (ХVI в.);
первые школы были созданы для обучения литературному языку.
Многие выдающиеся ученые подчёркивают значимость литературного языка, как для отдельного человека, так и для всего народа, нации.
Исследователь литературы и культуры Древней Руси академик Д.С. Лихачев, говоря о языковой культуре, подчёркивает воспитательное значение языка, его роль в формировании мышления.
Литературный язык обладает своими особенностями. К ним относятся:
устойчивость (стабильность);
обязательность для всех носителей языка;
обработанность;
наличие устной и письменной формы;
наличие функциональных стилей;
нормированность.
Отличительной чертой литературного языка является наличие двух форм: устной и письменной речи. Первая Ї звучащая речь, вторая Ї графически оформленная. Это их основное различие. Устная форма изначальна. Для языков, не имеющих письменности, устная форма является единственной формой существования. Письменная речь обычно обращается к отсутствующему. Пишущий не видит своего читателя, а может только мысленно представить его себе. На письменную речь не влияет реакция тех, кто ее читает. Устная речь предполагает наличие собеседника. Говорящий и слушающий не только слышат, но и видят друг друга. Поэтому устная речь нередко зависит от того, как ее воспринимают. Говорящий создает, творит свою речь сразу. Он одновременно работает над ее содержанием и формой. Пишущий имеет возможность совершенствовать написанный текст, исправлять его.
Таким образом, письменная и устная формы отличаются по трем параметрам.
|
Параметры |
Письменная речь |
Устная речь |
|
1) форма реализации |
графически закреплена, подчиняется нормам: орфографическим и пунктуационным |
звучащая, подчиняется орфоэпическим и интонационным. |
|
2) порождение формы |
возможна обработка, редактирование |
создается спонтанно |
|
3) отношение к адресату |
опосредованное, отсутствие адресата не оказывает влияния |
непосредственное, присутствие адресата оказывает влияние |
При реализации каждой из форм пишущий или говорящий отбирает для выражения своих мыслей слова, сочетание слов, составляет предложения. В зависимости от того, из какого материала строится речь, она приобретает книжный или разговорный характер.
С литературным языком тесно связано понятие "культура речи". Умение четко и ясно выразить свои мысли, говорить грамотно, умение не только привлечь внимание своей речью, но и воздействовать на слушателей, владение культурой речи - своеобразная характеристика профессиональной пригодности для людей самых различных профессий: дипломатов, юристов, политиков, преподавателей, работников радио и телевидения, менеджеров, журналистов и т.д.
Культурой речи важно владеть всем, кто по роду своей деятельности связан с людьми, организует и направляет их работу, ведет деловые переговоры, воспитывает, заботится о здоровье, оказывает людям различные услуги.
Культура речи содержит три составляющих компонента: нормативный, коммуникативный и этический.
Культура речи предполагает, прежде всего, правильность речи, т.е. соблюдение норм литературного языка, которые воспринимаются говорящими или пишущими в качестве образца. Языковая норма - это центральное понятие речевой культуры, а нормативный аспект культуры речи считается одним из важнейших.
Однако культура речи не может быть сведена к перечню запретов и определений "правильно-неправильно". Понятие "культура речи" связано с закономерностями и особенностями функционирования языка, а также с речевой деятельностью во всем ее многообразии.
Культура речи вырабатывает навыки отбора и употребления языковых средств в процессе речевого общения, помогает сформировать сознательное отношение к их использованию в речевой практике в соответствии с коммуникативными задачами. Выбор необходимых для данной цели языковых средств - основа коммуникативного аспекта культуры речи.
"Для каждой цели свои средства, таков должен быть лозунг лингвистически культурного общества", - писал Г.О. Винокур, известный филолог, крупный специалист по культуре речи.
Этический аспект культуры речи предписывает знание и применение правил языкового поведения в конкретных ситуациях. Под этическими нормами общения понимается речевой этикет (речевые формулы приветствия, просьбы, вопросы, благодарности и т.п., обращение на "ты" и "Вы" и т.д.). Этический компонент культуры речи накладывает строгий запрет на сквернословие в процессе общения, осуждает разговор на "повышенных тонах".
33.Этика речевого общения и этикетные формулы речи
Этикет по происхождению французское слово (etiquette). Первоначально оно обозначало товарную бирку ярлык (ср. этикетка), а затем так стали называть придворный церемониал. Именно в этом значении слово этикет получило распространение в немецком, польском, русском и др. языках. Все большее распространение в деловых кругах, особенно в последнее время, получает деловой этикет, отражающий опыт, нравственные представления и вкусы определенных социальных групп.
Деловой этикет предусматривает соблюдение норм поведения и общения. А при общении в первую очередь учитываются особенности речевого этикета.
Речевой этикет - это разработанные правила речевого поведения, система речевых формул общения.
Степень владения речевым этикетом определяет степень профессиональной пригодности человека. Владение речевым этикетом способствует приобретению авторитета, порождает доверие и уважение. Знание правил речевого этикета, их соблюдение позволяет человеку чувствовать себя уверенно и непринужденно, не испытывать неловкости из-за промашек и неправильных действий, избежать насмешек со стороны окружающих.
Речевой этикет определяется ситуацией, в которой происходит общение. Речевой этикет имеет национальную специфику. Каждый народ создал свою систему правил речевого поведения. Например, в японском этикете не принято произносить слова "нет", "не могу", "не знаю", необходимо их заменить какими-нибудь иносказательными оборотами, обиняками. Например, отказываясь от второй чашки чая, гость вместо "нет, спасибо" употребляет выражение, дословно обозначающее "мне уже и так прекрасно".
Особенностью русского языка является наличие в нем двух местоимений ты и Вы, которые могут восприниматься как формы второго лица единственного числа. Выбор той или иной формы зависит от социального положения собеседников, характера их отношений, от официально-неофициальной обстановки.
|
ВЫ |
ТЫ |
|
1 К незнакомому, малознакомому адресату |
1 К хорошо знакомому адресату |
|
2 В официальной обстановке общения |
2 В неофициальной обстановке |
|
3 При подчеркнуто вежливом, сдержанном отношении к адресату |
3 При дружеском, фамильярном, интимном отношении к адресату |
|
4 К равному и старшему (по положению, возрасту) адресату |
4 К равному и младшему (по положению, возрасту) адресату |
В официальной обстановке, когда в разговоре принимает участие несколько лиц, русский речевой этикет рекомендует даже с хорошо знакомым, с которым установлены дружеские отношения и обиходно-бытовое обращение на ты, перейти на Вы.
Знание особенностей национального этикета, его речевых формул, понимание специфики делового общения той или иной страны, народа помогают при ведении переговоров, установлении контактов с зарубежными партнерами.
Любой акт общения имеет начало, основную часть и заключительную. Если адресат незнаком субъекту речи, то общение начинается со знакомства. При этом оно может происходить непосредственно и опосредованно. По правилам хорошего тона не принято вступать в разговор с незнакомым человеком и самому представляться. Однако бывают случаи, когда это необходимо сделать. Этикет предписывает следующие формулы:
Разреши(те) с Вами (с тобой) познакомиться.
Позволь(те) с Вами (с тобой) познакомиться.
Будем знакомы.
Хорошо бы познакомиться.
Во многих странах уже давно при знакомстве используются визитные карточки. Это теперь практикуется и у нас. Визитная карточка подается во время представления. Тот, кому представляются, должен взять карточку и прочитать ее вслух, а затем во время разговора держать визитку перед собой, чтобы правильно называть собеседника.
Этикет определяет и норму поведения. Принято мужчину представлять женщине, младшего по возрасту - старшему, сотрудника - начальнику.
Официальные и неофициальные встречи начинаются с приветствия.
В русском языке основное приветствие - здравствуйте. Оно восходит к старославянскому глаголу здравствовать, что означает "быть здравым", т.е. здоровым. Глагол здравствовать в давние времена имел и значение "приветствовать" (ср. здороваться), о чем свидетельствует текст "Онежской былины": "Как приходит Илья тут Муромец, а здравствует он князя с княгинею". Впервые приветствие "здравствуй" встречается в "Письмах и бумагах Петра Великого 1688-1701".
Кроме этого существуют приветствия, указывающие на время встречи:
Доброе утро!
Добрый день!
Добрый вечер!
Немаловажным компонентом речевого этикета является комплимент. Тактично и вовремя сказанный, он поднимает настроение у адресата, настраивает его на положительное отношение к оппоненту. Комплимент говорится в начале разговора, при встрече, знакомстве или во время беседы, при расставании. Комплимент всегда приятен. Опасен только неискренний комплимент, комплимент ради комплимента, чрезмерно восторженный комплимент.
Общение предполагает наличие еще одного слагаемого, еще одного компонента, который проявляет себя на всем протяжении общения, является его неотъемлемой частью. И в то же время норма употребления и сама форма слагаемого окончательно не установлены, вызывают разногласия, являются больным местом русского речевого этикета.
"У нас, наверное, в одной-единственной стране нет обращения людей друг к другу. Мы не знаем, как обратиться к человеку! Мужчина, женщина, девушка, бабуся, товарищ, гражданин - тьфу! А может, лицо женского пола, лицо мужского пола! А легче - эй! Мы - никто! Ни для государства, ни друг для друга!" - так пишет один из читателей "Комсомольской правды" (24.01.91).
Итак, речь идет об обращении. Обращение испокон веков выполняло несколько функций. Главная из них - привлечь внимание собеседника. Кроме этого, обращение указывает на соответствующий признак, оно может быть экспрессивно и эмоционально окрашенным, содержать оценку. Отличительной чертой официально принятых обращений на Руси было отражение социального расслоения общества, такой его характерной черты, как чинопочитание. Социальное расслоение общества, неравенство, существовавшие в России несколько веков, нашли отражение в системе официальных обращений.
Во-первых, существовал документ "Табель о рангах", в котором перечислялись чины, и каждая категория чинов подразделялась на 14 классов.
Во-вторых, монархический строй в России до ХХ века сохранял разделение людей на сословия. Выделялись сословия: дворяне, духовенство, разночинцы, купцы, мещане и т. д. Отсюда обращения "господин", "госпожа" - к людям привилегированных групп; "сударь", "сударыня" - для среднего сословия и отсутствие единого обращения к представителям низшего сословия.
В языках других цивилизованных стран существовали обращения, которые использовались и к человеку, занимающему высокое положение, и к рядовому гражданину: мистер, миссис, мисс; сеньор, сеньора, сеньорита и т. д.
После Октябрьской революции особым декретом упраздняются все старые чины и звания. Вместо этого получают распространение обращения "товарищ" и "гражданин". История этих слов примечательна и поучительна. Слово гражданин зафиксировано в памятниках ХI века. Оно пришло в древнерусский язык из старославянского и служило фонетическим вариантом слова горожанин. В 18 веке это слово приобретает значение "полноправный член общества, государства". Но, к сожалению, в ХХ веке это слово не стало общеупотребительным обращением друг к другу.
В 20-30-е гг. это слово стало нормой при обращении арестованных, заключенных, судимых к органам правопорядка. В результате слово гражданин для многих стало ассоциироваться с арестом, милицией, прокуратурой.
Слово товарищ зафиксировано в памятниках 15 века и первоначально обозначало "компаньон в торговле". Затем значение расширяется: товарищ - не только "компаньон", но и "друг". С ростом революционного движения слово товарищ приобретает новое общественно-политическое значение: "единомышленник, борющийся за интересы народа". В первые годы после революции это слово становится основным обращением в новой России. После Отечественной войны слово товарищ постепенно начинает выходить из повседневного неофициального обращения людей друг к другу. Возникает проблема: как обратиться к незнакомому человеку? На улице, в магазине, в городском транспорте все чаще слышится обращение мужчина, женщина, дед, отец, бабуля, парень, тетенька и т. д. Подобные обращения не являются нейтральными. Они могут восприниматься адресатом как неуважение к нему, даже оскорбление, недопустимое фамильярничание. Слова мужчина, женщина нарушают норму речевого этикета, свидетельствуют о недостаточной культуре говорящего. В таком случае предпочтительнее начинать разговор без обращений, используя этикетные формулы: будьте любезны, будьте добры, извините, простите.
Таким образом, проблема общеупотребительного обращения в неофициальной обстановке остается открытой.
Формулы речевого этикета
Любой акт общения имеет начало, основную часть и заключительную. Если адресат незнаком субъекту речи, то общение начинается со знакомства. При этом оно может происходить непосредственно и опосредованно. По правилам хорошего тона не принято вступать в разговор с незнакомым человеком и самому представляться. Однако бывают случаи, когда это необходимо сделать. Этикет предписывает следующие формулы:
— Разреши(те) с вами (с тобой) познакомиться.
— Я хотел бы с вами (с тобой) познакомиться.
— Позволь(те) с вами (с тобой) познакомиться.
— Позволь(те) познакомиться.
— Давай(те) познакомимся.
— Будем знакомы.
— Хорошо бы познакомиться.
При посещении паспортного стола, общежития, приемной комиссии учебного заведения, какого-либо учреждения, конторы, когда предстоит разговор с официальным лицом, необходимо ему представиться, используя одну из формул:
— Позвольте (разрешите) представиться.
— Моя фамилия Колесников.
— Я Павлов.
— Мое имя Юрий Владимирович.
— Николай Колесников.
— Анастасия Игоревна.
Если же посетитель не называет себя, тогда тот, к кому пришли, сам спрашивает:
— Как ваша (твоя) фамилия?
— Как ваше (твое) имя, отчество?
— Как ваше (твое) имя?
— Как вас (тебя) зовут?
Официальные и неофициальные встречи знакомых, а иногда и незнакомых людей начинаются с приветствия.
В русском языке основное приветствие — здравствуйте. Оно восходит к старославянскому глаголу здравствовать, что означает “быть здравым”, т. е. здоровым. Глагол здравствовать в давние времена имел и значение “приветствовать” (ср.: здороваться), о чем свидетельствует текст “Онежской былины”: “Как приходит Илья тут Муромец, а здравствует он князя с княгинею”. Следовательно, в основе этого приветствия содержится пожелание здоровья. Впервые приветствие здравствуй встречается в “Письмах и бумагах Петра Великого 1688-1701”.
Наряду с этой формой распространено приветствие, указывающее на время встречи:
— Доброе утро!
— Добрый день!
— Добрый вечер!
Помимо общеупотребительных приветствий существуют приветствия, которые подчеркивают радость от встречи, уважительное отношение, желание общения:
— (Очень) рад вас видеть (приветствовать)!
— Разрешите (позвольте) вас приветствовать.
— Добро пожаловать!
— Мое почтение.
Среди военнослужащих принято приветствовать словами:
— Здравия желаю!
По этому приветствию узнают военных в отставке.
Приветствие часто сопровождается рукопожатием, которое может даже заменять вербально выраженное приветствие.
Однако следует знать: если встречаются мужчина и женщина, то мужчина должен выждать, когда женщина протянет руку для пожатия, иначе он только делает легкий поклон,
Невербальным эквивалентом приветствия, когда встретившиеся отдалены друг от друга, служит поклон головой; покачивание сжатыми в ладонях руками, слегка приподнятыми и вытянутыми перед грудью вперед; для мужчин — чуть-чуть приподнятая над головой шляпа.
Речевой этикет приветствий предусматривает и характер поведения, т. е, очередность приветствия. Первыми приветствуют:
— мужчина — женщину;
— младший (младшая) по возрасту — старшего (старшую);
— младшая по возрасту женщина — мужчину, который значительно старше ее;
— младший по должности — старшего;
— член делегации — ее руководителя (независимо от того, сбоя делегация или зарубежная).
Начальным формулам общения противостоят формулы, используемые в конце общения. Это формулы расставания, прекращения общения. Они выражают:
— пожелание: Всего вам доброго (хорошего)! До свидания;
— надежду на новую встречу: До вечера (завтра, субботы). Надеюсь, мы расстаемся ненадолго. Надеюсь на скорую встречу;
— сомнение в возможности еще раз встретиться; понимание, что расставание будет надолго: Прощайте! Вряд ли удастся еще раз встретиться. Не поминаете лихом.
После приветствия обычно завязывается деловой разговор. Речевой этикет предусматривает несколько зачинов, которые обусловлены ситуацией.
Наиболее типичны три ситуации: 1) торжественная; 2) скорбная; 3) рабочая, деловая.
К первой относятся государственные праздники, юбилеи предприятия и сотрудников; получение наград; открытие спортивного зала; презентация и т. д.
По любому торжественному поводу, знаменательному событию следуют приглашения и поздравления. В зависимости от обстановки (официальной, полуофициальной, неофициальной) пригласительные и поздравительные клише меняются.
Приглашение:
— Позвольте (разрешите) пригласить вас...
— Приходите на праздник (юбилей, встречу...), будем рады (встретить вас).
— Приглашаю вас (тебя)...
Если необходимо выразить неуверенность в уместности приглашения или неуверенность в принятии адресатом приглашения, тогда оно выражается вопросительным предложением:
— Я могу (могу ли, не могу ли, можно ли, нельзя ли) пригласить вас... Поздравление:
— Разрешите (позвольте) поздравить вас с...
— Примите мои (самые) сердечные (теплые, горячие, искренние) поздравления...
— От имени (по поручению)... поздравляем...
— От (всей) души (всего сердца) поздравляю...
— Сердечно (горячо) поздравляю...
Скорбная ситуация связана со смертью, гибелью, убийством, стихийным бедствием, терактами, разорением, ограблением и другими событиями, приносящими несчастье, горе.
В таком случае выражается соболезнование. Оно не должно быть сухим, казенным. Формулы соболезнования, как правило, стилистически приподняты, эмоционально окрашены:
— Разрешите (позвольте) выразить (вам) мои глубокие (искренние) соболезнования.
— Приношу (вам) мои (примите мои, прошу принять мои) глубокие (искренние) соболезнования.
— Я вам искренне (глубоко, сердечно, от всей души) соболезную.
— Скорблю вместе с вами.
— Разделяю (понимаю) вашу печаль (ваше горе, несчастье).
Наиболее эмоционально-экспрессивны выражения:
— Какое (большое, непоправимое, ужасное) горе (несчастье) обрушилось на вас!
— Какая большая (невосполнимая, ужасная) утрата постигла вас!
— Какое горе (несчастье) обрушилось на вас!
В трагической, скорбней или неприятной ситуации люди нуждаются в сочувствии, утешении. Этикетные формулы сочувствия, утешения рассчитаны на разные случаи и имеют различное назначение.
Утешение выражает сопереживание:
— (Как) я вам сочувствую!
— (Как) я вас понимаю!
Утешение сопровождается уверением в благополучном исходе:
— Я вам (так) сочувствую, но, поверьте мне (но я так уверен), что все кончится хорошо!
— Не впадайте в отчаяние (не падайте духом). Все (еще) изменится (к лучшему).
— Все будет в порядке!
— Все это изменится (обойдется, пройдет)! Утешение сопровождается советом:
— Не нужно (надо) (так) волноваться (беспокоиться, расстраиваться, огорчаться, переживать, страдать).
— Вы не должны терять самообладание (голову, выдержку).
— Нужно (надо) успокоиться (держать себя в руках, взять себя в руки).
— Вы должны надеяться на лучшее (выбросить это из головы).
Перечисленные зачины (приглашение, поздравление, соболезнование, утешение, выражение сочувствия) не всегда переходят в деловое общение, иногда ими разговор и заканчивается.
В повседневной деловой обстановке (деловая, рабочая ситуация) также используются формулы речевого этикета. Например, при подведении итогов учебного года, при определении результатов участия в выставках, при организации различных мероприятий, встреч возникает необходимость кого-то поблагодарить или, наоборот, вынести порицание, сделать замечание. На любой работе, в любой организации у кого-то может появиться необходимость дать совет, высказать предложение, обратиться с просьбой, выразить согласие, разрешить, запретить, отказать кому-то.
Приведем речевые клише, которые используются в данных ситуациях.
Выражение благодарности:
— Позвольте (разрешите) выразить (большую, огромную) благодарность Николаю Петровичу Быстрову за отлично (прекрасно) организованную выставку.
— Фирма (дирекция, ректорат) выражает благодарность всем сотрудникам (преподавательскому составу) за…
— Должен выразить учащимся 10а класса (свою) благодарность за…
— Позвольте (разрешите) выразить большую (огромную) благодарност.
За оказание какой-либо услуги, за помощь, важное сообщение, подарок принято благодарить словами:
— Я благодарен вам за то, что…
— (Большое, огромное) спасибо вам (тебе) за…
— (Я) очень (так) благодарен вам! Эмоциональность, экспрессивность выражения благодарности усиливается, если сказать:
— Нет слов, чтобы выразить вам (мою) благодарность!
— Я до такой степени благодарен вам, что мне трудно найти слова!
— Вы не можете себе представить, как я благодарен вам!
— Моя благодарность не имеет (не знает) границ!
Совет, предложение:
Нередко люди, особенно наделенные властью, считают необходимым высказывать свои предложения, советы в категорической форме:
— Все (вы) обязаны (должны)…
— Вам непременно следует поступить так…
— Категорически (настойчиво) советую (предлагаю) сделать…
Советы, предложения, высказанные в такой форме, похожи на приказание или распоряжение и не всегда рождают желание следовать им, особенно если разговор происходит между коллегами одного ранга. Побуждение к действию советом, предложением может быть выражено в деликатной, вежливой или нейтральной форме:
— Разрешите (позвольте) дать вам совет (посоветовать вам)…
— Разрешите предложить вам…
— (Я) хочу (мне хотелось бы, мне хочется) посоветовать (предложить) вам…
— Я посоветовал бы (предложил бы) вам…
Я советую (предлагаю) вам…
Обращение с просьбой должно быть деликатным, предельно вежливым, но без излишнего заискивания:
— Сделайте одолжение, выполните (мою) просьбу...
— Если вам не трудно (вас это не затруднит)...
— Не сочтите за труд, пожалуйста, отнесите...
— (Не) могу ли я попросить вас...
— (Пожалуйста), (очень вас прошу) разрешите мне.... Просьба может быть выражена с некоторой категоричностью:
— Настоятельно (убедительно, очень) прошу вас (тебя)...
Согласие, разрешение формулируется следующим образом:
— (Сейчас, незамедлительно) будет сделано (выполнено).
— Пожалуйста (разрешаю, не возражаю).
— Согласен отпустить вас.
— Согласен, поступайте (делайте) так, как вы считаете нужным.
При отказе используются выражения:
— (Я) не могу (не в силах, не в состоянии) помочь (разрешить, оказать содействие)…
— (Я) не могу (не в силах, не в состоянии) выполнить вашу просьбу.
— В настоящее время это (сделать) невозможно.
— Поймите, сейчас не время просить (обращаться с такой просьбой),
— Простите, ко мы (я) не можем (могу) выполнить вашу просьбу.
— Я вынужден запретить (отказать, не разрешить).
Немаловажным компонентом речевого этикета является комплимент. Тактично и вовремя сказанный, он поднимает настроение у адресата, настраивает его на положительное отношение к оппоненту. Комплимент говорится в начале разговора, при встрече, знакомстве или во время беседы, при расставании. Комплимент всегда приятен. Опасен только неискренний комплимент, комплимент ради комплимента, чрезмерно восторженный комплимент.
Комплимент относится к внешнему виду, свидетельствует об отличных профессиональных способностях адресата, его высокой нравственности, дает общую положительную оценку:
— Вы хорошо (отлично, прекрасно, превосходно, великолепно, молодо) выглядите.
— Вы (так, очень) обаятельны (умны, сообразительны, находчивы, рассудительны, практичны).
— Вы хороший (отличный, прекрасный, превосходный) партнер (компаньон).
— Вы умеете хорошо (прекрасно) руководить (управлять) людьми, организовывать их.
Этикет делового общения – это система нравственных норм и принципов, правил и стандартов, ритуалов и традиций, обычаев и представлений, регулирующих деятельность и поведение людей, их речевую культуру в сфере деловых отношений.
Спецификой делового общения является его регламентированность, т.е. подчиненность установленным правилам. Правила в свою очередь определяются типом делового общения, конкретными целями и задачами, национально-культурными традициями и общественными нормами поведения.
С точки зрения формы речи деловое общение делится на устное и письменное.
Устная деловая речь представлена деловыми беседами и переговорами, встречами, консультациями и т.д. Письменная деловая речь – документами, фиксирующими социально-правовые отношения (контракты, договоры, соглашения, деловые письма).
Особый тип протокольного устно-письменного общения представляют собой совещания и собрания, состоящие из монологической деловой речи и существующие сразу в двух формах – устной и письменной.
34.«Цветы красноречия»: приемы привлечения внимания
“Цветы красноречия” – специальные фигуры и тропы, служащие для украшения и эстетического наслаждения речью.
Риторические тропы
Риторика насчитывает десятки риторических тропов и фигур.
В своем учебнике «Риторика» Е. В. Клюев дает понятие о 37 (тридцати семи) тропах и 44 (сорока четырех) риторических фигурах. Мы рассмотрим главные из них: метафору, метонимию, синекдоху, аллегорию, антомасию, парафразис, оксюморон и др.
Итак, «троп» в переводе с греческого «tropos» обозначает поворот, т.е. употребление слова или выражения в переносном смысле. При этом в сознании говорящего и адресата речи одновременно присутствуют два смысла, два значения — прямое и переносное.
Понятия «метафора», «метонимия», «синекдоха» знакомы вам из курсов русского языка и литературы. Чем же они отличаются, от риторических тропов с тем же названием? В языке с помощью метафор возникают «словарные» значения многозначного слова. Метафора, становясь языковой, теряет образность, выразительность, её называют «стертой метафорой». Когда мы говорим «спинка стула», то в нашем сознании отсутствует основное значение слова «спинка» — спина — часть тела. То же самое в выражениях «ручка чайника», «гусеница трактора» и т.д. Они стали «словарными», утратили свою выразительность и меньше всего интересуют риторику.
Риторические тропы — это важнейшее средство создания выразительности речи. Они делают речь привлекательной, доставляют удовольствие слушателю, т.к. содержат элемент загадки. Использование метафор делает речь ёмкой, краткой (пример: жизнь — игра). Кроме того, метафора отражает ход познавательной деятельности человека, т.к. ищет сходное между предметами, группирует их по близости, смежности.
«Метафора и метонимия принадлежат к области аналогического мышления. В этом качестве они органически связаны с творческим сознанием как таковым». (Ю. М. Лотман. Риторика. Избранные статьи в 3-х томах, С.175). Метафора в переводе с греческого — «перенос» (от meta — пере, phoro — несу).
В метафоре происходит перенос названия с одного предмета на другой по сходству этих предметов или контрасту. Например: говор волн.
Со времен античности существуют несколько видов метафоры, их называет Е. В. Клюев в своем пособии.
Резкая метафора, которая сводит далеко отстоящие друг от друга понятия. Пример: начинка высказывания.
Стёртая метафора — общепринятая, фигуральный характер которой уже не ощущается. (О ней мы говорили выше). Пример: ножка стула.
Метафора–формула, которая близка к стёртой метафоре, но отличается от нее еще большей стереотипностью. Пример: червь сомнения.
Развернутая метафора, которая последовательно осуществляется на протяжении большого фрагмента сообщения или всего сообщения в целом. Пример: «книжный голод». Это понятие подробно расшифровывается: Книжный голод не проходит: продукты с книжного рынка все чаще оказываются несвежими — их приходиться выбрасывать, даже не попробовав.
Реализованная метафора, т.е. когда переносное значение используется как прямое, в результате возникает комический эффект. Пример: Я вышел из себя и вошел в автобус.
Итак, в основе метафоры лежит сравнение. Овладев механизмом сравнения, можно самому научиться строить метафору.
При этом нужно соблюдать следующие правила:
1. Сравниваемые предметы (члены сравнения) должны быть разнородны, далеки друг от друга. Нельзя сказать: дуб как вяз, но можно: дуб как великан.
2. Термин сравнения должен выявлять не любой, а важный признак сравниваемых объектов. Причем этот признак опущен, скрыт (ещё одно определение метафоры — это «скрытое» сравнение)
В примере «дуб — великан» опущен термин сравнения «могучий». (Дуб могуч как великан).
Обратимся к другим тропам.
Метонимия — замена одного слова другим на основании близости выражаемых ими понятий. Пример: любить Пушкина, т.е. любить стихи Пушкина; или он здесь первая рука — он здесь главная персона. Слово «рука» исходно обозначает порядок карточных ходов. Первая рука — первый ход в картах, начало игры. Первая рука — лицо, начинающее дело, отсюда — главное лицо. Перенос происходит по роли в общем деле.
Синекдоха (разновидность метонимии) — употребление названия большего в значении меньшего, целого в значении части и наоборот. Например: все флаги в гости будут к нам или мастер золотые руки.
Поскольку руки — та часть тела, которая выполняет работу, то слово «руки» переносится на человека как на целого деятеля. Слово «золотой» метафорически значит «лучший».
Аллегория — иносказания, выражение отвеченного понятия при помощи конкретного образа. Например, в баснях лиса — «хитрость».
Аллегория последовательно переводит мысль в «картину». Впоследствии «картина» должна быть снова разгадана как мысль. Пример: митрофаны высших учебных заведений; голгофа российской власти.
Антомасия — замена имён собственных на нарицательные (или наоборот). Пример: Время от времени он просто Цицерон.
Перефразис — троп, посредствам которого одно понятие представляется через несколько понятий, т.е. описывается, а не называется. Пример: Бесплатные сосиски для всех, афишки, рекламки и значки — по желанию, короткая речь про «наши беды»; рукопожатия, объятия, поцелуи с выхваченными из толпы желающими... Глядишь, и мандат в кармане! Т.е. не называется прямо, что описывается избирательная кампания, а лишь косвенно обозначается — глядишь, и мандат в кармане!
Эпитет — образное определение.
Пример: воздушный почерк, изящная теория, безголовый директор и др.
Гипербола — образное преувеличение. Пример: ждать целую вечность, или а денег у него — пять раз Россию купит и ещё на мороженое останется.
Оксюморон — подчёркнутое соединение противоположностей, несоединимых слов. Греческое слово «oxymoron» состоит из двух значений:
«oxys» — острый (остроумный) и «moros» — глупый, нелепый. Пример: живой труп, передовые отстающие, всем известные новости.
Антифразис — слово берётся в значении, контрастном по отношению к обычно присущему ему. Обычное же значение «утаивается».
Пример: О безобразном человеке говорят: «Красив как Аполлон», о лгуне — «кристально честный человек» и т.д.
Антифразис — простейший вид иронии.
Ирония нередко осуществляется посредством парадокса.
Парадокс — утверждение, изречение, противоречащее на первый взгляд здравому смыслу, но таящее в себе более глубокое значение, чем то общепринятое, банальное высказывание, которое служит в парадоксе предметом иронии.
Пример: «Лучшее правительство то, которое меньше всего правит» (Джефферсон). Тише едешь — дальше будешь (Пословица).
Аллюзия — (лат. «allusio» — намёк) — средство непрямого информирования. Адресату самому предлагается догадаться, какой из известных ему фактов имеет в виду говорящий. Пример: Нестабильные политические обстоятельства, как известно, иногда вынуждают вспомнить о фригийском колпаке.
Намёк поймёт тот, кто знает, что фригийский колпак, который носили древние фригийцы, в своё время стал образцом для головных уборов деятелей Французской революции. Потому «вспомнить о фригийском колпаке» означает взятие за оружие, готовить новую революцию.
Не менее важным средством украшения речи являются риторические фигуры.
Фигуры речи — это особые формы синтаксических конструкций, с помощью которых усиливается выразительность (экспрессивность) речи, увеличивается сила её воздействия на адресата.
Как уже было сказано, риторических фигур несколько десятков. Мы остановимся на тех, которые эффективны и просты в употреблении и часто встречаются как в публичных выступлениях, так и в обыденной речи.
Антитеза — оборот, в котором для усиления выразительности речи резко противопоставляются противоположные понятия.
Пример: Жизнь коротка — искусство вечно; претензии велики, да возможностей мало.
Градация — такое расположение слов, при котором каждое последующее превосходит предыдущее по интенсивности.
Пример: Время летит: минута, век, эра.
Анафора — повторение слова (нескольких слов) в начале нескольких фраз, следующих одна за другой.
Пример: Суров закон. Суров, но справедлив. Из двух спорящих один всегда не прав. Из двух спорящих не прав тот, кто умнее.
Эпифора — повтор заключительных элементов последовательных фраз.
Пример: Кто должен взяться за это, если не мэр? И кто в любом случае потом получит по шапке, если не мэр?
Анадиплозис — последующая фраза начинает с повтора элемента, завершающего фразу предыдущую.
Пример: Он не прав. Не прав любой, кто сердится.
Параллелизм — однотипность синтаксических конструкции в смежных или отстоящих недалеко друг от друга частях сообщения.
Пример: Но что же сказать о любви чистой и ясной, о любви идейной, о любви к Родине? Она бескорыстна, но это потому, что и всякая любовь бескорыстна (или она не есть любовь). Она готова на жертвы, но это потому, что нет любви без жертвы и подвига, нет любви без самоотверженности и самоотречения… (А. Лосев)
Период — это такое построение фразы, при котором и говорящий и слушающий уже в начале этой фразы предчувствуют, ожидают, каково будет её развитие и завершение.
Сегодня периодически структура — единственная синтаксическая конструкция, которая позволяет строить длинные предложения, хорошо воспринимаемые слушателями, аудиторий.
Существует несколько типов периодов, которые во многом аналогичны классификации сложноподчинённых и сложносочинённых предложений.
1. Временной период.
Модель: в одной из частей периода имеем: когда…, когда…, когда...
в другой части — тогда.
Пример: Когда нам говорят о великом преступлении…; когда нам кажется, что оно было направлено против целой семьи; когда жертва его — слабая девушка…; каждый из нас, возмущённый, становится на сторону обиженных (П. Сергеич).
2. Условный период.
Модель: если…, если…, если…, то…
3. Определительный период.
Модель: кто…, кто…, кто…, тот… и другие.
Перечисленные фигуры создают ритм речи, который в свою очередь вызывает эмоции у слушателей. (Вспомните стихи: они гораздо больше влияют на человека, потому что в них есть ритм, т.е. музыка).
Особенно важны те риторические фигуры, которые помогают установить контакт между говорящим и слушателем, диалогизируют речь.
Рассмотрим их.
Риторический вопрос — утверждение или отрицание, облеченное в форму вопроса: оно содержит ответ в самом себе и преследует цель активизировать внимание и интерес слушателей. Пример: Есть ли где народ, есть ли город такой, как наш? Умело поставленный риторический вопрос формирует мнение и чувство аудитории, выделяет важные мысли в речи.
Риторическое восклицание — особо эмоциональное утверждение или отрицание с целью привлечь внимание аудитории, побудить ее разделить мнение оратора. Пример: О времена! О нравы!
Сермоцинацио — это «прямая речь» в ткани устной монологической речи (выступления), но не любая, а выдуманная, додуманная или в обработанной форме восстановленная оратором.
Пример из «Обращения к юношеству» Льва Толстого: Что же любить?... Любить не для того, кого любишь, не для себя, а для любви». Стоит понять это, и сразу уничтожится все зло человеческой жизни и становиться ясным и радостным смысл ее. «Да, это хорошо бы было. Чего же лучше, — скажут люди. — Хорошо бы было любить и жить для любви, если бы все так жили. А то я буду жить для любви, отдавать все другому, а другие будут жить для себя; для своего тела, что же будет со мной?».
Вот что писал П. Сергеич о сермоцинацио: «Этот прием незаменим как выражение нравственной оценки поступков… человека».
Итак, риторические тропы и фигуры и по сей день являются важным средством выражения мысли автора, тем рычагом, с помощью которого можно овладеть вниманием аудитории и установить с нею контакт.
Место и роль изобразительных средств в создании речи
Оратору, выступающему с воздействующей речью, совершенно недостаточно, чтобы его только понимали. Надо, чтобы его слушали с увлечением, чтобы сказанное запечатлелось в памяти людей, чтобы оно подчинило их себе. Как добиться того, чтобы слушателей захватила выдвигаемая вами идея? Важную роль здесь играет степень выразительности речи оратора. Образно выраженная мысль воспринимается осязаемо, зримо, вследствие этого мысли, содержащиеся в речи, делаются для слушателей более убедительными, легче ими усваиваются и тверже запоминаются. Образ воздействует не только на разум, но и на сердце слушателей. Другими словами, благодаря образу "мысль входит в сознание вратами чувств." (Гельвеций) "Впечатление, сохраняющееся в представлении слушателей после настоящей ораторской речи, есть ряд образов. Люди не столько слушают большую речь, сколько видят и чувствуют ее. Вследствие этого слова, не вызывающие образов, утомляют их. Ребенок, перелистывающий книгу без картинок, — это совершенно то же, что слушатель перед человеком, способным только к словоизвержению." (Р. Гаррис) [Цит. по: 96,49]
Разумеется, выразительность речи не сводится только к образности. Иной выступающий за всю речь не употребит ни одного образа, а его слушают, затаив дыхание. Однако это возможно только у очень опытных и талантливых ораторов. С другой стороны, даже начинающий оратор может добиться хороших успехов, если будет применять в своей речи тропы и фигуры.
Практически в каждом пособии по риторике (а иногда и по стилистике) можно найти более или менее длинный перечень тропов и фигур с указанием на их выразительные возможности и с примерами из художественной литературы, которые совершенно не дают представления об особенностях использования этих приемов в ораторской практике. Традиция сводить этап Выражения к рассмотрению только тропов и фигур восходит к римской риторике и стала особенно активной в 19 веке, когда не только Выражение, но подчас и всю риторику сводили к искусству украшения речи. Тенденция эта видна и в наше время. См., например: "Содержанием риторического раздела "Выражение", — пишет Т.М. Зыбина, — как уже говорилось, являются тропы и фигуры, которые в современной научной и учебной литературе называют образными средствами (изобразительно-выразительными средствами, средствами художественной выразительности, стилистическими приемами, стилистическими фигурами и др.)."[63, 71]
Вместе с тем время разделило некогда единый ряд риторических фигур и указало их место в риторике, причем далеко не каждая нашла его именно в Выражении. Как мы уже говорили, многие традиционные тропы и фигуры имеют гораздо более важное риторическое значение, чем простое украшение речи. Указания на это имеются во многих старых и новых риториках, в особенности написанных не теоретиками, а практиками, теми, кто сам активно выступал с публичными речами, умел воздействовать на аудиторию. Самой характерной в этом отношении является, пожалуй, книга П.С. Пороховщикова "Искусство речи на суде", уже цитированная нами, в которой автор пишет: "Риторические украшения, как и прочие элементы судебной речи, имеют право на существование только как средства успеха, а не как источник эстетического наслаждения. Цветы красноречия — это курсив в печати, красные чернила в рукописи."[96, 46] Традиционные метафора, градация, концессия и т. п. рассматриваются автором не столько как приемы украшения слога, сколько как средства аргументации или построения воздействующей речи.
Поэтому прежде чем сказать что-нибудь о тропах и фигурах речи как средствах выразительности, напомним о том, что метафора и сравнение могут быть важными риторическими аргументами, помогающими сделать понятной и приемлемой позицию оратора, градация и антитеза могут служить основой для построения всей речи, выполнять роль композиционного текстообразующего элемента. Другие приемы тоже уже были описаны в тех разделах, где они наиболее важны и могут помочь правильно изобрести и расположить содержание (напомним, что это, например, такие фигуры, как умолчание, предупреждение, гипербола, мейозис, концессия и т. п.). Об этом важно помнить, разбирая достоинства тропов и фигур речи как элементов выражения. Метафора может быть средством выразительности, средством украшения речи (Ср.: "Сердечность иногда очень хорошо прокрадывалась в чугунное литье колокола Маяковского" — А.В. Луначарский), а может быть доводом воздействующей речи. (Ср.: "На юге опять назревает конфликт, и бороться с ним нужно сейчас, пока он еще в зародыше. Наша реакция на события постоянно запаздывает. Сколько можно реагировать только на пожары, таская ведра и заливая пламя. Не лучше ли наступить ногой на горящую спичку?" — ТВ, "Эхо недели", 12.03.1994 г.)
Нелишне также заметить, что у современного человека украшения в ораторской речи не вызывают, как правило, ни умиления, ни восхищения. Гораздо больше ценится простота слога при глубине и выразительности мысли. Поэтому оратор должен в основном заботиться о воздействующей силе доводов и правильности их расположения, а не о цветах красноречия. Впрочем, это пожелание было актуально для убеждающей речи во все времена, ср., например, как писал о Демосфене Г.Д. Давыдов: "Не ищите у него украшений: там имеются только доводы. Аргументы и доказательства скрещиваются, подталкивают друг друга, стремительно бегут перед вашими глазами, выбрасывая на ходу восхитительные блестки антитез." [Цит. по: 70, 15] Во все времена хорошие ораторы использовали тропы и фигуры не как самостоятельную ценность, а как средство воздействия. "Риторическая фигура не существует вне текста, тем более вопреки ему. Ритор не имеет права на самозамкнутую структуру эмоций: он воздействует не «взвизгиваниями», а фактами и аргументацией, обращенными к конкретной аудитории, в конкретный момент, для реализации конкретной цели. Излишняя эмоциональность вредна не менее, чем ее полное отсутствие: лектор делает попытку воздействия на аудиторию своими эмоциями, и видны только они, а не материал лекции; остается впечатление, что лектор прикрывает своей аффектированностью незнание материала."[74, 168]
Теперь, после такого напоминания, можно переходить к рассмотрению выразительных возможностей тропов и фигур речи.
Теория риторики об изобразительных средствах
Начало особого интереса к украшению речи было положено, как уже говорилось, в Древнем Риме во времена Цицерона. Именно римляне стали уделять внимание не только содержанию, но и форме речи. Поэтому Цицерон в трактате "Об ораторе."[106, 89–90] приводит чрезвычайно обширный список фигур речи, причем они еще никак не классифицируются, а приводятся вполне однородным, хотя и весьма обширным списком (около 70). Среди них такие, который считаются тропами и фигурами до сих пор (ирония, предвосхищение, олицетворение, повторение), и такие, которые современной наукой к этой категории не относятся (извинение, самооправдание, поддразнивание, пожелание, проклятие).
В дальнейшем однако средства выразительности не только упорядочили и подвергли тщательной классификации, но и сильно сократили. Практически в любой риторике можно найти указание на неравнозначность для ораторской практики разных тропов и фигур.
Так, Н.Н. Ивакина [34] считает наиболее важными для судебной речи риторический вопрос, метафору, сравнение, парономазию, инверсию, повторы, антонимию, градацию, парцелляцию, анафору; И.А. Стернин [100] обращает внимание на риторический вопрос, повтор, анафору, градацию, антитезу, перечислительный ряд, аналогию, гиперболу, инверсию; Н.Н. Кохтев [46] называет тропы (метафора, эпитет, сравнение, олицетворение) средствами создания наглядности речи и перечисляет в одном месте, но фигуры распределены по назначению в других разделах: синтаксические средства контакта (обращение, риторический вопрос, вопросительное единство), способы связи речи (повтор и анафора) и т. д. Другие авторы предлагают иные подходы к определению роли тропов и фигур в ораторской практике.
В целом можно сказать, что в современной риторике роль и состав тропов и фигур точно не определены, несмотря на то, что в античности именно риторика положила начало их описанию и классификации. Однако и мы не станем предлагать какую-либо классификацию тропов и фигур, поскольку подробное их описание, возможно, и имеет теоретический смысл в риторике, однако для практических нужд знакомство с ними и тем более тщательное их изучение совершенно излишне. Это объясняется, во-первых, тем, что большинство фигур не обладает такой степенью выразительности, чтобы придать речи какую-то окраску, а во-вторых, если в художественном тексте их употребление "не свидетельствует о его художественности" [13], то тем более не свидетельствует о выразительности их употребление в риторическом тексте. Главное: тропы и фигуры для риторики — не средства украшения речи, не цветы красноречия, а средство воздействия на аудиторию.
Метафора-троп и метафора-аргумент
Из тропов в современной ораторской практике регулярно встречаются и осознаются слушателями (что очень важно!) как средства выразительности только сравнения и метафоры. Остальные тропы (олицетворение, перифраза, аллегория, оксюморон и т. д.) хотя и встречаются иногда в речах наиболее подготовленных ораторов, но обладают меньшей воздействующей силой, а иногда и просто не воспринимаются нашей неискушенной публикой. Именно поэтому рассмотрим в этом параграфе только самые значимые тропы.
Сущность и специфика построения сравнения и метафоры уже была описана в Изобретении, (§ 44) поэтому здесь нет необходимости повторять это еще раз. Отметим однако, что для оратора полезно уметь различать метафору (сравнение)-аргумент и метафору (сравнение)-троп для более осознанного подхода к ораторской практике. Механизм создания метафоры-аргумента и метафоры-тропа один и тот же, но оратор должен знать, что он в данном случае делает: отбирает для обоснования тезиса один из действенных эмоциональных аргументов или использует выразительное средство украшения, т. е. работает на этапе Изобретения или Выражения.
Метафора-аргумент уместна в любой ситуации (торжественной, официальной, академической), в любой аудитории, в любой речи (не только агитационной, где это — один из главных типов аргументов, но и в поздравлении, академической лекции и т. д.), т. к. собственно не являясь украшением, представляет тезис в наглядной форме, что делает его более запоминающимся; позволяет выстроить доказательство, пояснить одно с помощью другого. Ср., например, сравнение-аргумент из научного текста, где употребление сравнения помогает сделать сложную мысль более понятной аудитории: "Правда, этот факт можно объяснить и по-другому: появление средств массовой коммуникации разрушило традиционную схему общения, заменив ее суррогатом — текстом массовой коммуникации, который соотносится с живой речью примерно так же, как свежемолотый кофе с растворимым." (В.Н. Маров) Это особенно важно для агитационной речи: позволяет подкрепить воздействие на разум эмоциональным воздействием, что делает речь более убедительной. Вот пример такого использования: "Да и сам учитель, который старается быть более полезным, чем блистать умом, не должен вдруг обременять слабые умы, но обязан соразмерять свои силы с умственными силами учащихся. Как небольшие и с узким горлом сосуды не могут принять много воды зараз, а наполняются постепенно, капля за каплей, так следует судить и о детских умах: что превосходит их понятия, то не пойдет в их ум, еще мало способный к усвоению знаний."(М.Ф. Квинтилиан) В данном случае сравнение не воспринимается как украшательство, оно делает мысль понятнее, зримее, следовательно, затрагивает эмоции и тем самым помогает реализовать замысел. Перед нами как раз тот случай, когда сравнение является доводом воздействующей речи, выполняет роль топоса при утверждении (относительно детских умов), которое, по мнению оратора, аудитория не могла не принять сразу и безоговорочно.
Использование метафор-аргументов, во-вторых, необходимо для общения с неподготовленной аудиторией: они помогают зримо представить то, что отсутствует в опыте слушателей. Ср., например, как Г. Явлинский в передаче "Час пик" объясняет, почему «Яблоко» выступает против заключения договора об объединении между Россией и Белоруссией: "Экономический союз — это как минимум 25–30 конкретных соглашений. Нужно идти по выработке одного, второго, третьего и т. д. На это понадобится очень много времени. Европа делала свой экономический союз с сорок седьмого года! Почти 50 лет! Пока это все постепенно, шаг за шагом, со срывами и трудностями ни заработало. Теперь нам предстоит похожая работа. Поэтому мы отвергаем не идею объединения с Белоруссией, а то шаманство, которое нам предлагают. Вот скажите, Вы любите пельмени? Да? Однако если Вам скажут, что это пельмени, но с тухлым мясом, вы все равно есть не станете. Так и здесь: это объединение, но что внутри? Мы хотим интеграции не только с Белоруссией, но и с другими республиками. Но мы принципиально настаиваем, чтобы были прекращены всякие авантюры. Это должно быть серьезным, важным делом."
Далее. Лекции о Петре I читались С. Соловьевым в Благородном собрании для очень подготовленной аудитории. Но чем сложнее предмет, тем большей должна быть степень наглядности. Поэтому, желая пояснить публике значение заслуг Петра Первого, оратор вводит метафору народа-младенца; а необходимость нового исторического подхода к изучению деятельности Петра аргументирует так: "Если великие люди суть светила, поставленные в известном расстоянии друг от друга, чтоб освещать народу исторический путь, им пройденный, уяснять связь, непрерывную, тесно сомкнутую цепь явлений, а не разрывать эту связь, не спутывать кольца цепи, не вносить смуту в сознание народа о самом себе, — то из этого ясно, как трудна становится биографическая задача изображения одного исторического лица".
В любой аудитории метафора-аргумент, оставаясь все-таки образом, позволяет, кроме пояснения мысли, поддерживать контакт со слушателями, удерживать их внимание, осуществлять конструктивный принцип (В.Н. Маров) — чередовать «холодные» тона (мысль) и «горячие» (образ). Что изменится, если изъять метафору-аргумент из текста речи? Останутся голые логические рассуждения, что приведет к утрате речью воздействующей силы (как в первом примере); сделает речь непонятной (как во втором); затруднит восприятие значительной по объему речи (как в третьем).
Метафора-троп — особая форма выражения мысли. В этом случае, ничего не поясняя и не подтверждая, она является ее более нарядной одеждой. В речи А.А. Блока о Пушкине видим метафоры-украшения: "Похищенные у стихии и приведенные в гармонию звуки, внесенные в мир, сами начинают творить свое дело"; "Над смертным одром Пушкина раздавался младенческий лепет Белинского"; "Пушкина тоже убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха". Можно ли было те же самые мысли высказать иначе — в более скромной, обычной форме, используя нейтральную лексику? Можно, например, сказать: "Пушкину было невыносимо жить в условиях подозрительности, открытой неприязни светской черни, чиновников, правительства, бесцеремонного вмешательства в его дела и личную жизнь." Мысль в этом случае не изменится, просто получится не так красиво и больше подойдет для академической лекции, чем для торжественной речи. Из этого следует, что без метафор-украшений обойтись можно, а иногда и нужно: в ситуациях официального или делового общения и в соответствующих им жанрах (доклад на научной конференции, приказ, речь-инструктаж и т. п.), в общении со слушателями, не способными воспринимать образную речь или не признающими "цветов красноречия". "Оратор пользуется метафорой для того, чтобы предотвратить возражения аудитории, в то время как поэт прибегает к ней потому, что она ему приятна; но и в том и в другом случае метафора эффективна лишь в той мере, в какой она развлекает читателя, лишь в той мере, в какой она способна пробудить его воображение.»