Преломление социокультурных факторов в языковой образности

Введение

Актуальность исследования. Констатация многовекового интереса философов, культурологов, фольклористов, литературоведов и лингвистов к сущности образа и образности есть трюизм. Отметим, однако, немалые сложности разграничения типов информации в образных единицах, формально принадлежащих ведению разных наук – информации языковой, энциклопедической, текстовой, а также сложности, возникающие в связи с исторической многослойностью самой языковой информации. Неизбежный редукционизм феномена образности при рассмотрении каждой конкретной наукой должен поэтому диалектически дополняться снятием демаркационных линий между образом культурологическим, литературоведческим и лингвистическим как в плане инвариантного содержания понятия «образ».

Образность и образ изучаются такими науками, как философия, психология, культурология, литературоведение и лингвистика. В последние годы образность вновь оказалась в центре внимания ученых многих гуманитарных дисциплин. В каждой науке термин «образ» имеет свое толкование, но в центре каждого определения лежит трактовка образа как предмета в отраженном виде.

Сам терминологический аппарат описания мира исконно образен, в том числе лингвистическая терминология. Язык – это зеркало, которое стоит между человеком и миром. С помощью языка можно узнать не все свойства мира, а наиболее важные. В нем изображен не только реальный мир, окружающий человека, условия его жизни, но и общественное самосознание народа, его менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции, обычаи, мораль, система ценностей, мироощущение, видение мира. Язык – сокровищница культуры.

Отношение к языку как к феномену культуры, описание его с этих позиций требует внимания к признакам национальной ментальности и их отражения в лексике, фразеологии, речевом этикете, этических концептах, в характере дискурсивной деятельности носителя определенной культуры.

В контексте рассматриваемой проблематики культура может быть определена как социально значимая деятельность, представленная в диалектической взаимосвязи ее результатов (опредмеченных в ценностях, нормах, традициях, знаковых и символических системах и т.д.) и ее процессуальности, предполагающей освоение (распредмечивание) людьми уже имеющихся результатов предшествующего творчества, т.е. превращение богатства культурного опыта предшествующих поколений во внутренне богатство индивидов, вновь воплощающих его содержание в своей социальной деятельности, направленной, в свою очередь, на преобразование действительности и самого человека. Культура, таким образом, выступает в качестве не состояния, а процесса, по существу своему не имеющего конечного звена.

В содержание социальной культуры индивида входит в первую очередь усвоение индивидом языка социальной общности, соответствующих способов мышления, присущих данной культуре, принятие индивидом норм, ценностей, традиций, привычек, идеалов и т.д.

Язык – ценнейший источник формирования и проявления ментальности народа, через его посредство культура сохраняется и передается другим поколениям.

Среди основных функций языка многие лингвисты выделяют так называемую национально-культурную функцию. А.А. Леонтьев пишет об этом: «Язык отражает и закрепляет реалии, абстрактные понятия и т.д., отработанные историческим прошлым данного народа, обязанные своим существованием специфическим условиям трудовой, общественной, культурной жизни этого народа».

Несомненно, каждый из способов репрезентации языка содержит национально-культурную информацию.

Касаясь вопроса о разработанности темы, следует сказать, что лингвокультурные особенности картины мира и проблему взаимосвязи языка, культуры и мышления впервые начали рассматривать в аспекте философии и логики. Термин «картина мира» был введен Людвигом Витгенштейном в «Логико-философском трактате» [11], который полагал, что мышление имеет речевой характер и по существу является деятельностью со знаками.

В антропологии термин «картина мира» стал рассматриваться в трудах немецкого ученого Лео Вайсгербера [6], который попытался воплотить философские идеи В. фон Гумбольдта [16] и И.Г. Гердера [15] в концепции языка, где переплелись также взгляды Ф. Де Соссюра [38].

В культурологическом аспекте понятие «картина мира» опирается на труды известных российских культурологов (А.Я. Гуревич, П.С. Гуревич, Ю.М. Лотман [17, 18, 21, 28, 29, 30, 33]).

Значительный вклад внесли в исследования понятия картины мира русские лингвисты (Ю.Д. Апресян, В.Б. Касевич, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова, Б.А. Серебренников, В.Н. Топоров, Е.С. Яковлева.

Исходя из изучения указанной научной литературы по нашей проблеме, мы видим, что чаще всего эта проблема рассматривается с какой-либо одной точки зрения – лингвистической, культурологической, психологической, философской, этнографической и т.д. В предлагаемой исследовательской работе предпринят комплексный анализ данной проблемы.

Актуальность темы, таким образом, определяется необходимостью комплексного, синкретичного описания языковой образности с точки зрения ее генезиса, когнитивного механизма формирования, национальной специфики, языкового бытования и речевого функционирования, обыденной и эстетической ее ипостаси, выражения в образном языковом знаке архаичной и современной части мировоззрения русской языковой личности, стилевых направлений и манеры художника.

Проблема исследования заключается в попытке объединить язык и социально-культурные особенности говорящего на нем народа, а так же объяснить особенности отражения социально-культурных факторов в языковой образности.

Объектом нашего исследования мы выбрали языковую образность. Одним из перспективных направлений изучения проблем лингвистики принято считать исследование в контексте культуры, поэтому объектом нашего рассмотрения стала языковая образность как признак социальной культуры индивида.

Предметом исследования являются образные средства, в частности метафора, метонимия и сравнение.

Образность является феноменом с двоякой сущностью: с одной стороны – это языковой знак с соответствующим содержанием, а с другой – это коммуникативная единица. На знаковую природу языковой образности указывали Г.О. Винокур [10], Б.М. Гаспаров [14], Т.М. Дридзе [19], М.Ю. Ефремова [20], Е.И. Калмыкова [22], М.С. Лебедева [31], А.А. Потебня [36] и др. На то, что языковая образность – это коммуникативная единица указывает Н.Э. Алова [1], основываясь на лингвострановедческом учении Е.М. Верещагина [8] и В.Г. Костомарова [26].

Как языковой знак данное лингвистическое явление абстрактно. Это, своего рода, свойство языка, способность определенных средств языка создавать двойное изображение. Образными могут быть индивидуальные, не воспроизводимые выражения, адекватно отражающие объект.

В роли коммуникативной единицы образность служит средством познания внеязыковой действительности. Тем самым она отражает духовное своеобразие носителя языка, наглядно демонстрируя не только индивидуальные речевые особенности, но и некоторые особенности целой общности, к которой принадлежит данный индивид. Каждый представитель культуры является одновременно индивидом с его постоянными и переменными личностными качествами и членом сообщества. Как член сообщества индивид соотносится с определенным этносом, возрастом, полом, классом, профессией, имеет определенный статус и выполняет определенную социальную роль. Набор показателей социальной культуры у каждого индивида свой.

Целью нашей работы будет рассмотрение языковой образности как признака социальной культуры индивидуума, то есть изучение языковой образности в контексте языковой культуры.

Задачи исследования:

1. выявить особенности взаимосвязи языка и культуры,

2. определить содержание понятия языковая картина мира в современной лингвистике,

3. дать определение понятию образности,

4. составить классификацию образных средств в языковой картине мира.

5. проанализировать отражение в языковой образности социально-культурных факторов английской языковой личности.

Новизна исследования обусловлена выбранной нами темой, целью, гипотезой, которая состоит в нашем предположении о том, что чем больше проявляется культура, тем ярче образность, а также и тем материалом, на котором проводится исследование.

В рамках данной работы анализируются английские и американские художественные литературные произведения.

Теоретическая и методологическая основа исследования.

Основой работы стали, прежде всего, принципы системности и комплексности изучения. Выявление лингвокультурных особенностей картины мира Великобритании потребовало применения сопоставительного, описательного и этимологического анализа в синхронном и диахронном аспектах.

Методологической базой предпринятого исследования является положение о диалектической связи языка, сознания и культуры, их взаимной обусловленности.

Теоретическая основа исследования представлена следующими научными направлениями, которые рассматривают лингвистическую образность как сложное многоплановое явление, принимая во внимание различные аспекты образности:

структурно-логический (И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин и др.),

семантический (В.Г. Гак, Н.А. Илюхина, М.С. Лебедева, В.К. Харченко и др.),

функциональный (Н.Э. Алова, С.Г. Ваняшкин, С.Н. Вохмянин, М.Ю. Ефремова и др.),

экспрессивный (Н.Д. Арутюнова, Н.А. Лукьянова, М.И. Черемисина и др.),

фразеологический (Д.О. Добровольский, Н.Н. Кириллова, И.А. Мошкаров, С.М. Прокопьева и др.)

Одной из наиболее актуальных и, по общему признанию, до конца не решенных проблем в рамках теории образности является проблема образных средств языка (И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин, С.М. Мезенин, М.Ю. Скребнев и др.). Наибольшее количество работ посвящено метафоре (Н.Д. Арутюнова, В.В. Петров, Г.Н. Скляревская, В.Н. Телия, С.А. Хахалова и др.). Целый ряд исследований посвящен метонимии (М.Г. Араратян, М.В. Бондаренко, Э.Г. Рябцева, А.Н. Токмаков, Н.В. Шестеркина и др.), образному сравнению (С.М. Мезенин, Н.М. Сидякова, И.В. Шенько, Д.У. Ашурова, В.Г. Голышева, Ю.В. Литвинов, Л.А. Остапенко, Е.Н. Уздинская и др.), антономасии (Л.Н. Андреева), эпитету (К.В. Голубина, А.М. Кинщак, Л.А. Турсунова и др.), оксюморону (Е.А. Атаева) и т. Д.

Теоретическая значимость состоит в более детальной разработке понятия языковой образности как признака социальной культуры индивидуума, в разграничении таких важных в лингвистике понятий как образ, образные средства и образность, а также в отображении истории развития данной проблемы.

Практическая значимость исследования связана с использованием в учебно-преподавательской деятельности в ВУЗе: при чтении курсов по стилистике и лексикологии современного английского и русского языков, по общему языкознанию, при проведении спецкурсов.

Структура работы. Исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.

1. Научно-теоретические основы соотношения языка и социально-культурных факторов

1 Особенности взаимосвязи языка и культуры

Вопрос о соотношении между культурой и языком далек от своего разрешения, хотя он и обсуждается уже около двух столетий.

Начиная с XIX века и по сей день проблема взаимосвязи, взаимодействия языка и культуры является одной из центральных в языкознании [5, C. 3–7].

Язык – зеркало культуры, в нем отражается не только реальный мир, окружающий человека, не только реальные условия его жизни, но и общественное самосознание народа, его менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции, обычаи, мораль, система ценностей, мироощущение, видение мира.

Язык – сокровищница, кладовая, копилка культуры. Он хранит культурные ценности – в лексике, в грамматике, в идиоматике, в пословицах, поговорках, в фольклоре, в художественной и научной литературе, в формах письменной и устной речи.

Язык – передатчик, носитель культуры, он передает сокровища национальной культуры, хранящейся в нем, из поколения в поколение. Овладевая родным языком, дети усваивают вместе с ним и обобщенный культурный опыт предшествующих поколений.

Язык – орудие, инструмент культуры. Он формирует личность человека, носителя языка, через навязанные ему языком и заложенные в языке видение мира, менталитет, отношение к людям и т. П., то есть через культуру народа, пользующегося данным языком как средством общения.

Итак, язык не существует вне культуры как «социально унаследованной совокупности практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни» [29]. Как один из видов человеческой деятельности, язык оказывается составной частью культуры, определяемой как совокупность результатов человеческой деятельности в разных сферах жизни человека: производственной, общественной, духовной. Однако в качестве формы существования мышления и, главное, как средство общения язык стоит в одном ряду с культурой

Гораздо сложнее дело обстоит с определением слова-понятия «культура».

Слово культура, к сожалению, многозначно во всех европейских языках. «К сожалению» относится только к терминологическому употреблению этого слова (термины должны быть однозначны, иначе затрудняется передача научной информации), так как многозначность слов – не недостаток, а богатство языка. Благодаря ей возможны стилистические игры, языковая полифония и, соответственно, более широкий диапазон языкового выражения. Итак, определение культуры.

Совокупность достижений человеческого общества в производственной, общественной и духовной жизни. Материальная культура.

Духовная культура. История культуры говорит нам, что знания, которые выработаны трудом людей, накоплены наукой, всё растут… и служат опорой для дальнейшего бесконечного развития наших познавательных способностей. Уровень, степень развития какой-либо отрасли хозяйственной или умственной деятельности. Культура земледелия. Культура речи. Борьба за высокую культуру труда.

Культурология как всякая фундаментальная наука стремится к максимальной объективности и воздерживается от оценок. Поэтому с этой точки зрения правильнее было бы сказать не «совокупность достижений», а «совокупность результатов деятельности».

Определение английского слова culture:

Culture – the way of life, especially general customs and beliefs of a particular group of people at a particular time. Youth / working-class / Russian / Roman / mass culture (CIDE).	Культура – образ жизни, особенно общие обычаи и верования определенной группы людей в определенное время. Молодежная / рабочая / русская / римская / массовая культура.
Culture. 1) Culture or a culture consists of the ideas, customs, and art that are produced or shared by a particular society (e.g. He was a fervent admirer of Roman and Greek culture… the great cultures of Japan and China). 2) A culture is a particular society or civilization, especially one considered in relation to its ideas, its art, or its way of life (e.g. the rich history of African civilizations and cultures) (COBUILD).	Культура. 1) Культура состоит из идей, обычаев, и искусства, которые распределены в определенном обществе (напр.: Он был пылким поклонником римской и греческой культуры… великие культуры Японии и Китая). 2) Культура – определенное общество или цивилизация, особенно та, которая воспринимается в связи с ее идеями, искусством, образом жизни (напр.: богатая история африканских цивилизаций и культур)
Culture – 1) the customs, civilization, and achievements of a particular time or people (studied Chinese culture) (COD).	Культура – 1) обычаи, цивилизация и достижения определенной эпохи или народа (изучал китайскую культуру).
Culture – the customs, beliefs, art, music, and all the other products of human thought made by a particular group of people at a particular time (ancient Greek culture, a tribal culture, pop culture) (DELC).	Культура – обычаи, верования, искусство, музыка и другие плоды человеческой мысли определенной группы людей в определенное время (древнегреческая культура, племенная культура, поп-культура).

Таким образом, культурой мы называем категорию, которой присущи следующие признаки: а) отражение некоторых внутренних ценностей (прекрасное, национально – своеобразное), б) нематериальность, в) продукт мыслительной деятельности на высшей ступени развития общественного сознания, г) условие приспособления к трансвитальному порядку, д) языковая способность индивида, е) эстетика, ж) этика, з) взаимодействие человека и природы.

В процессе изучения особенностей феномена культуры, становится очевидным то, что невозможно разделить индивидуальную и социальную культуры, как трудно представить человека вне общества

Так как индивид – это не изолированный субъект, а представитель определённой социальной группы: этнической общности, субкультуры, профессии, поколения и т.п., то индивидуальная культура – это субъективное воплощение инварианта социальной культуры той группы, к которой относится данный индивидуум. В связи с этим индивидуальная культура реализует те же функции, что и социальная культура, за исключением того, что эти функции субъективируются.

Таким образом, невозможно дать единственное однозначное определение термина «социальная культура», как и категория «культура» в целом. Однако мы можем выделить некоторые признаки социальной культуры, которые могут служить показателем индивидуальной культуры отдельно взятой личности в каком-то конкретном случае:

возрастной показатель;

гендерный показатель;

показатель профессиональной деятельности и увлечений индивида;

показатель общественного положения и принадлежности к социальному классу;

показатель межличностных: взаимоотношений;

показатель принадлежности к определенной культуре, которая включает в себя:

культурную грамотность и уровень образованности,

этническую культуру народа, к которому относится данный индивид и
стереотипы общения,

принадлежность к эпохе,

религиозную принадлежность.

«Первое место среди национально-специфических компонентов культуры занимает язык. Язык в первую очередь способствует тому, что культура может быть как средством общения, так и средством разобщения людей. Язык – это знак принадлежности его носителей к определенному социуму.

На язык как основной специфический признак этноса можно смотреть с двух сторон: по направлению «внутрь», и тогда он выступает как главный фактор этнической интеграции; по направлению «наружу», и в этом случае он – основной этнодифференцирующий признак этноса. Диалектически объединяя в себе эти две противоположные функции, язык оказывается инструментом и самосохранения этноса, и обособления «своих» и «чужих»».

Таким образом, соотношение языка и культуры – вопрос сложный и многоаспектный. Проблемам взаимоотношений, взаимосвязи, взаимовлияния и взаимодействия языка и культуры в процессе общения людей и посвящена эта книга. Прежде чем перейти непосредственно к рассмотрению этих проблем, необходимо сделать несколько оговорок и разъяснений как методологического, так и методического плана.

В настоящее время имеются, по меньшей мере, три точки зрения по данному вопросу. Некоторые специалисты думают, что язык и культура – это разные, не совпадающие по содержанию и функциям сущности. Так полагает, в частности, Ф. Соссюр, который пишет, что если считать культуру достижением человечества, а достижения – это результат сознательной деятельности, то язык таковым не является [38]. Другие (Е.С. Яковлева) подчеркивают неразрывность и единство культуры и языка, утверждая, что можно рассматривать отношение между культурой и языком как отношение целого и его части, что язык – это компонент культуры и орудие культуры (что не одно и то же) и что язык в то же время автономен по отношению к культуре и может изучаться отдельно от культуры или в сравнении с культурой как равнозначным и равноправным феноменом [42].

Мы больше склонны согласиться со вторым подходом к вопросу соотношения культуры и языка, в котором говориться, что язык является неотъемлемой частью культуры.

Общечеловеческие духовные ценности, несомненно, составляют основу бытия человека, определяют смысл и содержание его жизни. Понятие ценности, которую в философии культуры понимают как «незыблемую сокровенную жизненную ориентацию», не может быть рассмотрено в отрыве от языкового ее аспекта, воплощенного в структуре языковой картины мира и языковой личности. По словам Ю.Н. Караулова, «языковая личность не является таким же частноаспектным коррелятом личности вообще, каким является, например, правовая, экономическая или этическая личность. Языковая личность – это углубление, развитие, насыщение дополнительным содержание понятия личность вообще» [23, C. 38].

Одна из интереснейших концепций, объясняющих связь языка и культуры, принадлежит В. Фон Гумбольдту, который считал, что национальный характер культуры находит отражение в языке посредством особого видения мира [16].

Язык и культура, будучи относительно самостоятельными феноменами, связаны через значения языковых знаков, которые обеспечивают онтологическое единство языка и культуры.

Следовательно, каждый конкретный язык представляет собой самобытную систему, которая накладывает свой отпечаток на сознание его носителей и формирует их картину мира. Языковая картина мира отражает реальность через культурную картину мира. Вопрос о соотношении культурной (понятийной, концептуальной) и языковой картин мира чрезвычайно сложен и многопланов. Его суть сводится к различиям в преломлении действительности в языке и в культуре

Таким образом, роль языка состоит не только в передаче сообщения, но, в первую очередь, во внутренней организации того, что подлежит сообщению, то есть закрепленных в языке знаний о мире. Языковая картина мира включает в себя знание о мире, которое выражается в лексике, фразеологии, грамматике. Она специфична для каждой культуры, и степень проникновения научных знаний в систему обыденных представлений отражает определенную точку зрения данного народа на действительность [5, C. 3–7].

Связи языка и культуры проецируются не только на языковую картину мира, но и на языковую личность. Далее мы раскроем содержание названных понятий.

1.2 Содержание понятия языковая картина мира. Языковая личность и ее особенности

Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшее условие его существования в мире. Картины мира чрезвычайно многообразны, так как это всегда своеобразное видение мира, его смысловое конструирование в соответствии с определенной логикой миропонимания и миропредставления. Они обладают исторической, национальной, социальной детерминированностью. Существует столько картин мира, сколько имеется способов мировидения, так как каждый человек воспринимает мир и строит его образ с учетом своего индивидуального опыта, общественного опыта, социальных условий жизни.

Языковая картина мира не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт как общечеловеческий, так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает конкретная языковая картина мира, сквозь призму которой человек видит мир.

Анализируемая картина мира оказывается в системе различных картин мира наиболее долговечной и устойчивой. В свете современной концепции лингвистической философии язык толкуют как форму существования знаний.

Поэтому изучение языковой картины мира оказалось в последние годы особенно значимым для всех сфер научного знания.

Следует особо отметить мнение Ю.Д. Апресяна который, обосновал мысль о том, что языковая картина мира является «наивной» [2, C. 57–59]. Она как бы дополняет объективные знания о реальности, часто искажая их. В модели мира современного человека граница между наивной и научной картинами стала менее отчетливой, поскольку историческая практика человечества неизбежно приводит к все более широкому вторжению научных знаний в сферу бытовых представлений, отпечатываемых в фактах языка, или к расширению сферы этих бытовых представлений за счет научных понятий.

Совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений данного языка, складывается в некую систему взглядов или предписаний. Представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде; человек принимает их на веру, не задумываясь, и часто даже сам не замечая этого. Пользуясь словами, содержащими неявные смыслы, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир.

Напротив, те смысловые компоненты, которые входят в значение слов и выражений в форме непосредственных утверждений, могут быть предметом спора между разными носителями языка и тем самым не входят в тот общий фонд представлений, который формирует языковую картину мира.

Следует, прежде всего, отметить, что к рассмотрению национально-культурной специфики тех или иных аспектов или фрагментов картины мира исследователи подходят с разных позиций: одни берут за исходное язык, анализируют установленные факты межъязыкового сходства или расхождений через призму языковой системности и говорят о языковой картине мира; для других исходной является культура, языковое сознание членов определенной лингвокультурной общности, а в центре внимания оказывается образ мира. Нередки случаи, когда принципиальные различия между этими двумя подходами попросту не замечаются или когда декларируемое исследование образа мира фактически подменяется описанием языковой картины мира с позиций системы языка. Поскольку ниже речь пойдет об исследованиях, выполненных с позиций разных подходов, представляется оправданным в качестве нейтрального использовать термин «картина мира», сопровождая его уточнением «языковая» или заменяя слово «картина» на слово «образ».

Как бы то ни было, нельзя не признать, что постепенно происходит осознание необходимости решительной переориентации подобных исследований с сопоставительного анализа языковых систем на изучение национально-культурной специфики реального функционирования языка и увязываемых с ним культурных ценностей, языкового сознания, языковой / лингвокультурной компетенции и т.п. Так В.Н. Телия определяет предмет лингвокультурологии как изучение и описание культурной семантики языковых знаков (номинативного инвентаря и текстов) в их живом, синхронно действующем употреблении, отображающем культурно-национальную ментальность носителей языка [39, C. 14–15]. При этом указывается, что интерактивные процессы взаимодействия двух семиотических систем (языка и культуры) исследуются с позиций культурно-языковой компетенции говорящего / слушающего; экспликация когнитивных процедур, осуществляемых субъектом при интерпретации культурно значимой референции языковых знаков, проводится на материале живого функционирования языка в дискурсах разных типов с целью изучения «культурного самосознания, или ментальности, как отдельного субъекта, так и сообщества в его полифонической цельности» [39, C. 14–15].

Любой язык есть уникальная структурированная сеть элементов, являющих свое этническое ядро через систему значений и ассоциаций. Системы видения мира различны в разных языках. По выражению А. Вежбицкой: Каждый язык образует свою семантическую вселенную. Не только мысли могут быть подуманы на одном языке, но и чувства могут быть испытаны в рамках одного языкового сознания, но не другого [7, C. 6–34].

Как верно заметил В.В. Воробьев, развитие культуры происходит в недрах нации, народа в условиях безусловного существенного национального единства [12, C. 170]. Язык представляет собой воплощение неповторимости народа, своеобразия видения мира, этнической культуры. В мире не существует двух абсолютно идентичных национальных культур. Еще В. Фон Гумбольдт говорил о том, что различные языки по своей сути, по своему влиянию на познание и на чувства являются в действительности различными мировидениями. В языке мы всегда находим сплав исконно языкового характера с тем, что воспринято языком от характера нации. Влияние характера языка на субъективный мир неоспоримо [16].

Каждый язык является, прежде всего, национальным средством общения и, по мнению Е.О. Опариной, в нем отражаются специфические национальные факты материальной и духовной культуры общества, которое он (язык) обслуживает. Выступая в качестве транслятора культуры, язык способен оказывать влияние на способ миропонимания, характерный для той или иной лингвокультурной общности.

Язык это, прежде всего, инструмент для передачи мыслей. Он не есть сама реальность, а лишь ее видение, навязанное носителям языка, имеющимися в их сознании представлениями об этой реальности. Язык как основной хранитель этнокультурной информации является носителем и средством выражения специфических черт этнической ментальности.

По мнению В. фон Гумбольдта, характер нации сказывается на характере языка, а он, в свою очередь, представляет собой объединенную духовную энергию народа и воплощает в себе своеобразие целого народа, язык выражает определенное видение мира, а не просто отпечаток идей народа.

По мнению В.Ю. Апресяна, менталитет и языковая картина мира взаимосвязаны и взаимообусловлены. Знания об идиоэтнических по своей сути ментальных мирах образуют языковую картину мира своеобразную сферу существования культур [2, C. 57–59].

В лингвокультурологии, помимо понятия языковая картина мира, существуют также понятия концептуальная картина мира, этническая (национальная) картина мира.

Большинство лингвистов при этом сходятся во мнении, что концептуальная картина мира более широкое понятие, чем языковая, поскольку, как справедливо отмечает Е.С. Кубрякова: Картина мира то, каким себе рисует мир человек в своем воображении, феномен более сложный, чем языковая картина мира, т.е. та часть концептуального мира человека, которая имеет привязку к языку и преломление через языковые формы. Не все воспринятое и познанное человеком, не все прошедшее и проходящее через разные органы чувств и поступающее извне по разным каналам в голову человека имеет или приобретает вербальную форму. То есть концептуальная картина мира это система представлений, знаний человека об окружающем мире, она ментальное отражение культурного опыта нации, языковая же картина мира ее вербальное воплощение. В картине мира отражаются наивные представления о внутреннем мире человека, в ней конденсируется опыт интроспекции десятков поколений и в силу этого она служит надежным проводником в этот мир. Человек смотрит на мир не только сквозь призму своего индивидуального опыта, но, прежде всего, через призму общественного опыта [27].

Национальная картина мира отражается в семантике языковых единиц через систему значений и ассоциаций, слова с особыми культурно-специфическими значениями отражают не только образ жизни, характерный для языкового коллектива, но и образ мышления.

Итак, национальная специфика в семантике языка является результатом влияния экстралингвистических факторов культурных и исторических особенностей развития народа.

На основе триады – язык, культура, человеческая личность языковая картина мира и представляет лингвокультуру как линзу, через которую можно увидеть материальную и духовную самобытность этноса.

Язык самым непосредственным образом связан с выражением личностных качеств человека, а в грамматической системе многих естественных языков закреплено отношение к личности в той или иной её ипостаси. Тем не менее, понятие языковой личности возникает лишь в последние десятилетия в лоне антропологической лингвистики, где оно, естественно, занимает центральное место.

Понятие «языковая личность», образовано проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность. Прежде всего под «языковой личностью» понимается человек как носитель языка, взятый со стороны его способности к речевой деятельности, т.е. комплекс психофизических свойств индивида, позволяющий ему производить и воспринимать речевые произведения – по существу личность речевая. Под «языковой личностью» понимается также совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения, – личность коммуникативная.

И, наконец, под «языковой личностью» может пониматься закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, своего рода «семантический фоторобот», составляемый на основе мировоззренческих установок, ценностных приоритетов и поведенческих реакций, отраженных в словаре – личность словарная, этносемантическая.

«Наивная картина мира» как факт обыденного сознания воспроизводится пофрагментно в лексических единицах языка, однако сам язык непосредственно этот мир не отражает, он отражает лишь способ представления (концептуализации) этого мира национальной языковой личностью, и поэтому выражение «языковая картина мира» в достаточной мере условно: образ мира, воссоздаваемый по данным одной лишь языковой семантики, скорее схематичен, поскольку его фактура сплетается преимущественно из отличительных признаков, положенных в основу категоризации и номинации предметов, явлений и их свойств, и для адекватности языковой образ мира корректируется эмпирическими знаниями о действительности, общими для пользователей определенного естественного языка.

«Языковая личность», – концепция которой в последние годы развивается Ю.Н. Карауловым. В его работах языковая личность определяется как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью. В этом определении соединены способности человека с особенностями порождаемых им текстов» [23], – а потому, добавим мы, скорее это определение языковой личностности, а не личности как проявления последней. Ю.Н. Караулов представляет структуру языковой личности, состоящей из трех уровней: «1) вербально-семантического, предполагающего для носителя нормальное владение естественным языком, а для исследователя – традиционное описание формальных средств выражения определенных значений; 2) когнитивного, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную «картину мира», отражающую иерархию ценностей. Когнитивный уровень устройства языковой личности и ее анализа предполагает расширение значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллектуальную сферу личности, давая исследователю выход через язык, через процессы говорения и понимания – к знанию, сознанию, процессам познания человека; 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы, установки и интенциональности. Эти уровни обеспечивают в анализе языковой личности закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению речевой деятельности в мире» [23].

Когнитивный и прагматический уровни языковой личности имеют непосредственную связь с образностью, которая является предметом изучения данной работы, к рассмотрению которого мы переходим.

1.3 Понятие образности. Классификация образных средств

В настоящее время языковая образность является объектом изучения литературоведения, лингвостилистики и лексикологии.

Образность и образ – два теснейшим образом взаимосвязанных, неотделимых друг от друга понятия. Под образом в широком смысле слова понимается способ выражения поэтической мысли, картина действительности, созданная творческим сознанием автора. В лингвистической литературе наблюдается некоторая диффузность в подходе к определению образности и образа. Как правило, эти понятия рассматриваются неразрывно друг с другом и определяются одно через другое.

В языкознании термин «образность» понимается более узко. Е.Н. Колодкина рассматривает образность как способность слова вызывать в индивидуальном сознании некоторый чувственный образ, зрительные, слуховые, осязательные, моторно-двигательные и другие представления об обозначаемом. В лингвистической литературе имеет место термин «первичная образность», то есть образность, свойственная прямым значениям слов и имеющая отражательный характер. Чувственно-наглядный образ понимается как компонент лексического значения слова, денотат которого характеризуется чувственно воспринимаемым признаком.

В.В. Виноградов трактует образность как семантическую двуплановость, перенос названия с одного объекта на другой.

Образность противопоставляется автологии – употреблению слов в прямом значении. Образность является формой отражения более высокого, сложного порядка, чем автология. М.С. Мезенин отмечает, что образность вторична по отношению к автологии, как образ вторичен по отношению к объекту – «предмет существует независимо от отражения, но возможность отражения определяется существованием предмета» [34].

Словесная образность базируется на законе асимметричного дуализма языкового знака, выражающемся в отсутствии однозначного соответствия плана выражения плану содержания: «один и тот же знак имеет несколько функций, одно и то же значение выражается несколькими знаками».

Харченко К.В. отмечает, что условность связи между означаемым и означающим определяет возможность переноса наименования с одного объекта на другой, а устойчивость этой связи обеспечивает сохранение означающим связи со старым объектом [41].

И.Р. Гальперин подчеркивает, что понимание образности как отношения между двумя типами лексического значения слова отражено в определении лингвистического образа как результата взаимодействия словарного и контекстуального значений [13].

В определении образа исходят из сложности его структуры.

С. Ульман определяет образ как сложное психолингвистическое явление. Согласно Э.С. Азнауровой, образ представляет собой психолингвистическое явление – наглядное представление о каком-либо факте действительности, такое неадекватное отражение явлений и предметов, в которых сознательно отобраны те их признаки, через которые возможно передать данное понятие в конкретно-изобразительной форме [25].

Свойство образности совмещать два понятия на основании некой общности между ними обусловливает основную черту лингвистического образа – его трехчленную структуру. В структуре образа М.С. Мезенин выделяет следующие компоненты [34]:

1) референт, коррелирующий с гносеологическим понятием предмета отражения;

2) агент – т.е. предмет в отраженном виде;

3) основание – т.е. общее свойство предмета и его отражения, обязательное наличие которых вытекает из принципа подобия.

Термины «референт», «агент», «основание» применимы как к понятиям, так и к их материальному воплощению – словам. Трехчленная структура свойственна любому образу, однако, полное эксплицитное выражение она находит только в трехчленном сравнении.

В лингвистике до сих пор отсутствует единая терминология для обозначения компонентов структуры образа. Различные терминологии отражают разные подходы (функциональный, позиционный и прочие) к проблеме структуры образа.

Значительная часть обозначений основана на функциональном принципе. И. Ричардс и М. Блэк, с опорой на теорию референции, на примере метафоры, определяют образ как процесс взаимодействия двух референтов: 'primary sub>ject' (основной субъект, то, что обозначается) и 'secondary sub>ject' (второстепенный субъект, то, с чем сопоставляется основной субъект).

В отечественной лингвистике относительно универсальным является название третьего структурного компонента образа «основание сравнения», в остальном терминологическое единообразие отсутствует.

И.В. Арнольд для обозначения первого и второго компонентов образной структуры применяет такие термины как «означаемое» и «означающее». М.В. Никитин вводит понятия «прообраз» и «образ» [4].

Традиционно выделяемая трехкомпонентная структура образа была подробно рассмотрена и дополнена современными отечественными и зарубежными лингвистами. Так, Т.А. Тулина и И.В. Арнольд добавляют к компаративной триаде четвертый элемент – грамматический или лексический оформитель сравнения. Ряд зарубежных лингвистов выделяют в качестве дополнительного компонента образа сложный характер взаимодействия между референтом и агентом образа (С. Ульман, А. Ричарде и др.). В целом, как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике структура образа определяется как диалектическое единство его первичного и вторичного субъектов.

И.А. Арнольд пишет о том, что образ имеет знаковую природу. При этом понятия образа и знака разграничиваются. В отличие от знака, который объективен, имеет тройственную природу (слово, понятие, предмет) и произволен (асимметричный дуализм), отличительными чертами образа являются:

– субъективность и идеальность;

– двойственная природа;

– изоморфность, сходство с изображаемым предметом, но не тождественность ему;

– ограниченный, огрубленный характер, который на уровне человеческого восприятия есть сознательный процесс.

Образ не является адекватным отражением действительности, в нем осознанно отобраны и переданы те признаки, через которые можно выразить отношение к изображаемому, вызвать у читателя целенаправленное восприятие фактов.

Лингвистический образ представляет собой абстрактное понятие, которое находит реальное воплощение в языке и речи. Материальную основу лингвистического образа формируют языковые единицы различных уровней. В качестве минимальной единицы языка, способной передавать образ, традиционно рассматривается слово, «ниже уровня быть не может, т. к. в создание образа всегда вовлекаются процессы семантического характера».

С.М. Мезенин отмечает, что фонема и морфема также обладают образными потенциями, однако, он подчеркивает, что слово обладает максимальным образным потенциалом в силу широты своей семантики, совмещающей денотативную и десигнативную функции [34].

Кроме знаменательного слова лингвистический образ может быть выражен словосочетанием, предложением, сверхфразовым единством, а также отдельным отрывком или главой художественного произведения, «посредством семантических контактов слов с содержанием отдельных отрывков текста». Образ может охватывать композицию всего произведения.

В лингвистике выделяют два подхода к изучению образа. В рамках первого подхода рассматриваются образы, выраженные посредством слов, словосочетаний и предложений. В рамках второго подхода рассматривается образ, выраженный отдельным литературным произведением.

Термин «образное средство» понимается в лингвистике двояко:

1) как конкретное воплощение образа в языке или речи,

2) как абстрактный, обобщенный тип вербального воплощения образа, выделенный из ряда других на основании какого-либо отличительного признака (И.В. Арнольд, С.М. Мезенин, Ю.М. Скребнев и др.).

Образные средства традиционно понимаются как форма художественного отражения двойственной природы. Отмечается, что образные средства одновременно коррелируют как с категорией образности – атрибутом искусства в целом, так и с языком вообще, его грамматикой, лексикой, словообразованием, фразеологией.

И.Р. Гальперин пишет о том, что некоторые стилистические средства языка обособились как приемы лишь художественной речи; в других стилях речи они не употребляются, например, несобственно-прямая речь. Однако языковые особенности других стилей речи – газетного, научного, делового и пр. – также оказывают влияние на формирование отдельных стилистических средств и определяют их полифункциональность. Языковые средства, используемые в одних и тех же функциях, постепенно вырабатывают своего рода новые качества, становятся условными средствами выразительности и, постепенно складываясь в отдельные группы, образуют определенные стилистические приемы. Поэтому анализ лингвистической природы стилистических приемов, (многие из которых были описаны еще в античных риториках, а впоследствии в курсах по теории словесности), представляет собой непременное условие для правильного понимания особенностей их функционирования. Так, в основу классификации некоторых лексических стилистических средств языка положен принцип взаимодействия различных типов лексических значений [13].

Наблюдения над лингвистической природой и функциями образных и стилистических средств языка позволяют разбить их на несколько групп (Классификация И.Р. Гальперина):

Стилистические и образные средства, основанные на взаимодействии словарных и контекстуальных предметно-логических значений.

1) Метафора

Отношение предметно-логического значения и значения контекстуального, основанное на сходстве признаков двух понятий, называется метафорой.

Метафора может быть выражена любой значимой частью речи.

Например, в предложении – As his unusual emotions sub>sided, these misgivings gradually melted away – метафора выражена глаголом, который выступает в функции сказуемого в предложении. В глаголе to melt (в форме melted) реализуется отношение двух значений. Одно значение предметно-логическое – таяние; второе значение контекстуальное – исчезновение (один из признаков таяния). Образность создается взаимодействием предметно-логического значения с контекстуальным; причем, основой образности всегда является предметно-логическое значение.

2) Метонимия

Метонимия, так же как и метафора, с одной стороны, – способ образования новых слов, и стилистическое средство – с другой. Таким образом, метонимия делится на «языковую и речевую».

Метонимия по-разному определяется в лингвистике. Некоторые лингвисты определяют метонимию как перенос названия по смежности понятий. Другие определяют метонимию значительно шире, как замену одного названия предмета другим названием по отношениям, которые существуют между этими двумя понятиями. Метонимия это отношение между двумя типами лексических значений – предметно-логического и контекстуального, основанное на выявлении конкретных связей между предметами.

Примеры метонимии: в английском языке слово bench, основное значение которого – скамья, употребляется как общий термин для понятия юриспруденции; слово hand получило значение – рабочий; слово pulpit – кафедра (проповедника) означает духовенство; слово press – от значения типографский пресс получило значение пресса, печать, а также – газетно-издательские работники.

3) Ирония

Ирония – это стилистический прием (средство), посредством которого в каком-либо слове появляется взаимодействие двух типов лексических значений: предметно-логического и контекстуального, основанного на отношении противоположности (противоречивости).

Например, It must be delightful to find oneself in a foreign country without a penny in one's pocket. Слово delightful как видно из контекста, имеет значение, противоположное основному предметно-логическому значению. Стилистический эффект создается тем, что основное предметно-логическое значение слова delightful не уничтожается контекстуальным значением, а сосуществует с ним, ярко проявляя отношения противоречивости.

2. Стилистические и образные средства описания явлений и предметов.

1) Сравнение

Сущность этого стилистического приема раскрывается самим его названием. Два понятия, обычно относящиеся к разным классам явлений, сравниваются между собой по какой-либо одной из черт, причем это сравнение получает формальное выражение в виде таких слов, как: as, such as, as if, like, seem и др.

Обязательным условием для стилистического приема сравнения является сходство какой-нибудь одной черты при полном расхождении других черт. Более того, сходство, обычно усматривается в тех чертах, признаках, которые не являются существенными, характерными для обоих сравниваемых предметов (явлений), а лишь для одного из членов сравнения. Например:

The gap caused by the fall of the house had changed the aspect of the street as the loss of a tooth changes that of a face.

Единственным признаком, общим в этих двух разнородных понятиях (street и face) является пустое пространство. Естественно, что пустое пространство (между домами) не является характерной чертой понятия – улица; в равной степени оно не является характерной чертой, признаком понятия лицо. Случайный признак поднят сравнением до положения существенного.

2) Эвфемизм

Эвфемизмы – это слова и словосочетания, появляющиеся в языке для обозначения понятий, которые уже имеют названия, но считаются почему-либо неприятными, грубыми, неприличными или низкими. Они находятся в словарном составе языка и являются синонимами слов, ранее обозначавших эти понятия.

В английском языке существует группа слов, которые называются дисфемизмами или какофемизмами. Их стилистическая функция обратна той, которую выполняют эвфемизмы. Они выражают понятие в более резкой и грубой форме, – обычно нелитературной форме, – по сравнению с тем словом, которое закреплено за данным понятием. Так, например, понятие смерти в английском языке имеет следующие какофемизмы: to kick the bucket, to go off the hooks и др. (ср. в русском: «дать дуба», «сыграть в ящик»). К таким какофемизмам можно отнести и слово benders вместо legs, to be wrong in the upper storey вместо to be mad и другие.

3) Поговорки и пословицы

К числу фразеологических сочетаний, которые являются эмоционально-образными ресурсами языка, относятся также пословицы и поговорки.

Разница между поговоркой и пословицей заключается в следующем: поговорка – это обычно такое сочетание слов, которое выражает понятие, т.е. обладает лишь номинативной функцией. Пословица, в отличие от поговорки, выражает законченное суждение. Общее в поговорках и пословицах то, что они в большинстве случаев образны по своей природе. Например: adding fuel to fire; as mad as a March hare; an ass in a lion's skin; to put all one's eggs in one basket; to be more sinned against than sinning и др. Использование таких поговорок служит, главным образом, целям более образного, эмоционального отображения фактов объективной действительности.

4) сентенции

Сентенция – это пословица, но созданная не народом, а каким-то отдельным его представителем – писателем, мыслителем и т.п.

Используя наиболее характерные лингвистические черты пословицы, т.е. ее краткость, ритмическую организацию и другие указанные выше черты, писатели создают свои «пословицы». Сентенции могут войти в словарный состав языка наряду с народными пословицами. Таково большинство сентенций Шекспира, например, to be or not to be – that is the question.

5) фразеологизмы [13]

Фразеологизмы – устойчивые сочетания слов, имеющие определенное лексико-грамматическое значение.

Например, фразеологизм to sit above the salt (в дословном переводе сидеть выше соли), а в русском языке его эквивалент – занимать видное положение.

В качестве минимальной единицы языка, способной передавать образ, традиционно рассматривается слово, «ниже уровня быть не может, т. к. в создание образа всегда вовлекаются процессы семантического характера». С.М. Мезенин отмечает, что фонема и морфема также обладают образными потенциями, однако, он подчеркивает, что слово обладает максимальным образным потенциалом в силу широты своей семантики, совмещающей денотативную и десигнативную функции. Кроме знаменательного слова лингвистический образ может быть выражен словосочетанием, предложением, сверхфразовым единством, а также отдельным отрывком или главой художественного произведения, «посредством семантических контактов слов с содержанием отдельных отрывков текста». Образ может охватывать композицию всего произведения [34].

Термин «образное средство» понимается в работе двояко: 1) как конкретное воплощение образа в языке или речи, 2) как абстрактный, обобщенный тип вербального воплощения образа, выделенный из ряда других на основании какого-либо отличительного признака (И.В. Арнольд, С.М. Мезенин, Ю.М. Скребнев и др.). Синонимично термину «образное средство» в первом значении в работе употребляется термин «образ», во втором значении – термин «тип образного средства».

Основной чертой всех образных средств является семантическая двуплановость, возможность вызывать в сознании человека одновременное представление о двух различных сущностях, указывая на одну из них посредством другой (Н.Э. Алова и др.) [1].

Образные средства языка объединяются каким-то общим, характеризующим признаком, являющимся содержанием образа. На основе этого общего признака происходит процесс образного сравнения. В процессе сопряжения выделяются два сопрягаемых понятия с общим признаком (tertium comparationis) и, соответственно, две картины накладываются друг на друга. Но, содержание нового компонента не является простой суммой значений слов, которые лежат в основе образного сравнения или подчинением значения одного слова другим. При изучении образности важно правильно употреблять термины «образ», «образность» и «образные средства». Образность – абстрактна. Это, своего рода, качество языка, свойство, способность определенных средств языка создавать двойное изображение, а образ – конкретен. Это реализация образности с помощью различных образных средств, наглядное видение изображаемой картины в голове индивида. Образность подразделяется на языковую и речевую. Они соответствуют уровню языка и уровню речи. Речевая образность реализует одновременно предметно-логическое и контекстуальное значения, а языковая образность реализует два предметно-логических значения: основное и производное.

Итак, языковая образность – это свойство, способность определённых средств языка чувственно изображать абстрактную сущность явлений и, предметов окружающей нас действительности.

Выводы

Первая глава данной дипломной работы посвящена выявлению взаимосвязей культуры и языка, раскрытию содержания понятий языковой картины мира и языковой личности, а также языковой образности.

Анализ научной литературы показал, что термин «культура», несмотря на его широкую распространенность, все еще не получил однозначное определение. На сегодняшний день в мире насчитывается более 200 определений культуры, что позволяет нам прийти к выводу о том, что невозможно дать точное определение данного понятия в силу многоаспектности самого слова «культура». Поэтому мы предлагаем выделить признаки, определяющие данную категорию. Таким образом, культурой мы называем категорию, которой присущи следующие признаки: а) отражение некоторых внутренних ценностей (прекрасное, национально – своеобразное), б) нематериальность, в) продукт мыслительной деятельности на высшей ступени развития общественного сознания, г) условие приспособления к трансвитальному порядку, д) языковая способность индивида, е) эстетика, ж) этика, з) взаимодействие человека и природы. В процессе изучения особенностей феномена культуры, становится очевидным то, что невозможно разделить индивидуальную и социальную культуры, как трудно представить человека вне общества.

Таким образом, невозможно дать единственное однозначное определение термина «социальная культура», как и категория «культура» в целом. Однако мы можем выделить некоторые признаки социальной культуры, которые могут служить показателем индивидуальной культуры отдельно взятой языковой личности в каком-то конкретном случае:

возрастной показатель;

гендерный показатель;

показатель профессиональной деятельности и увлечений индивида;

показатель общественного положения и принадлежности к социальному классу;

показатель межличностных: взаимоотношений;

6. показатель принадлежности к определенной культуре, которая включает в себя:

культурную грамотность и уровень образованности,

этническую культуру народа, к которому относится данный индивид и
стереотипы общения,

принадлежность к эпохе,

религиозную принадлежность.

Рассмотрев вопрос взаимодействия языка и культуры мы склонны утверждать, что язык является неотъемлемой частью культуры. Язык и культура, будучи относительно самостоятельными феноменами, связаны через значения языковых знаков, которые обеспечивают онтологическое единство языка и культуры.

В первой главе мы установили, что языковая картина мира – это исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности.

Языковая личность, в свою очередь, представляет собой совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определенной целевой направленностью. При создании речевых произведений языковая личность широко пользуется образностью.

Образность подразделяется на языковую и речевую. Они соответствуют уровню языка и уровню речи. Речевая образность реализует одновременно предметно-логическое и контекстуальное значения, а языковая образность реализует два предметно-логических значения: основное и производное. Итак, языковая образность – это свойство, способность определённых средств языка чувственно изображать абстрактную сущность явлений и, предметов окружающей нас действительности.

2. Отражение в языковой образности социально-культурных факторов английской языковой личности

2.1 Культурно-социальная образность

Термины образ и образность имеют много коннотаций и значений. Образность как общий термин обозначает использование языка для представления предметов, действий, чувств, мыслей, идей, состояний души или любого сенсорного или экстрасенсорного опыта. Образность, как было указано выше, создается при помощи художественных средств языка, как метафора, сравнение, синекдоха, метонимии.

Социальная образность переводит изображаемый предмет или событие из внешнего мира во внутренний.

Ассоциативные характеристики, возникающие при использовании того или иного образа в сознании носителей языка, весьма разнообразны. За одним и тем же образом могут быть закреплены разные предикативные характеристики, актуализация которых происходит в зависимости от контекстуальных, индивидуальных и социальных языковых средств и в соответствии с целевыми установками автора; и наоборот, одному и тому же признаку могут ставиться в соответствие различные субъекты. В случае существования в сознании носителей языка нескольких коннотативных образов для выражения одно и того же признака, при окончательном выборе учитываются многие факторы: контекстуально-семантическое значение признака, отрицательный или положительный статус образа, частотность его употребления, наличие в нем стилистической маркированности, его потенциальное восприятие адресатом речи.

Культурно – социальная образность отражает наиболее высокую степень информированности автора высказывания по рассматриваемому вопросу. Основой в данном случае служит индивидуальное знание социального опыта. Образы, появляющиеся в результате данного типа, воспринимаются с помощью культурно – образовательного или интеллектуального уровня человека, и могут декодироваться только с привлечением кругозора человека. Именно данный тип образности наиболее убедительно доказывает наше предположение о том, что языковая образность может служить признаком индивидуальной и социальной культуры, поэтому он представляется нам наиболее интересным.

Так, например, отец при разговоре с сыном употребляет слово «Dartmoor». Не зная того, что это метонимический перенос, сделанный с названия места на тюрьму, которая там расположена, трудно до конца понять значение данного образного выражения, того смысла, который вкладывает отец и, соответственно, отношения отца к сыну. Как и любой отец, Джеффри переживает за своего ребенка даже тогда, когда он вырос и в принципе уже поздно что-либо изменить. Наверное, из-за своего бессилия в вопросе воспитания он действует в основном угрозами, что и отражается в следующем примере:

Geoffrey: He’ll go to Dartmoor if he’s not careful. He’s to stop on there until he’s paid this money back – and I know I’m not paying it, if he goes down on his bent knees I’m not paying it. (Waterhouse K. and Hall. W. Billy Liar.)

Читая об освоении земель в Америке, мы знакомимся с культурой коренных жителей – индейцев – с их своеобразным мировоззрением. Читатель узнает о том, что индейцы поклоняются солнцу, обожествляя его, считают, что их вождь является посланником, ставленником и даже сыном Солнца. Это находит свое отражение в следующем отрывке:

Chief: He is son of the Sun. He needs no wedding mother. He is God. (Shaffer P. The royal hunt of the sun)

Для создания культурно – социальной образности авторы используют прием контрастности общей литературно-книжной лексики и разговорной лексики, для достижения создания образа героя. Так в рассказе О. Генри «By Courier» противопоставление общей литературно-книжной лексики разговорной (значительно приправленной нелитературными формами речи и усиленной образными выражениями) приобретает особую стилистическую функцию – подчеркнуть различие в социальном положении героев рассказа:

«Tell her I am on my way to the station, to leave for San Francisco, where I shall join that Alaska moose-hunting expedition. Tell her that, since she has commanded me neither to speak nor to write to her I take this means of making one last appeal to her sense of justice, for the sake of what has been. Tell her that to condemn and discard one who has not deserved such treatment, without giving him her reason or a chance to explain is contrary to her nature as I believe it to be.»

«He told me to tell yer he's got his collars and cuffs in dat grip for a scoot clean out to 'Frisco. Den he's goin' to shoot snowbirds in de Klondike. He says yer told him not to send 'round no more pink notes nor come hangin' over de garden gate, and he takes dis mean (sending the boy to speak for him – И.Г.) of putting yer wise. He says yer referred him like a has-been, and never give him no chance to kick at de decision. He says yer swiped him, and never said why.»

В данном примере мы видим как одна и та же информация, воспроизведенная двумя персонажами выглядит совершенно по-разному. Первый монолог, несомненно, принадлежит человеку грамотному и высокообразованному, автор же второго имеет низкий уровень образованности и культуры. Таким образом, автор демонстрирует нам принадлежность героев к разным социальным классам.

Аналогичный пример можно привести из пьесы Б. Шоу «Fanny's First Play», где живая разговорная речь противопоставлена строгой, точной, литературно-книжной речи. Здесь контрастность достигается только лексическими средствами:

Dora: Oh Ive let it out. Have I! (Contemplating Juggins approvingly as he places a chair for her between the table and the sideboard) But hes the right sort: I can see that. (Buttonholing him). You won't let on downstairs, old man, will you?

Juggins: The Family can rely on my absolute discretion.

Дора употребляет слова разговорного слоя лексики. В речи Джагинса выбор слов характеризуется нейтральной и литературно-книжной окраской. Тем самым автор подчеркивает разное социальное положение героев и уровень их грамотности.

С точки зрения создания культурно – социальной языковой образности, авторы художественных произведений в речи героев используют специальную терминологию в прямой речи героев, которая создает не столько речевой портрет, сколько сатирический эффект. Например:

«What a fool Rawdon Crawley has been,» Clump replied, «to go and marry a governess! There was something about the girl, too.»

«Green eyes, fair skin, pretty figure, famous frontal development,» Squills remarked. (W.M. Thackeray. Vanity Fair.)

Медицинский термин frontal в сочетании со словом development образует здесь перифрастический оборот с эвфемистическим и сатирическим оттенком.

Такое же использование научных терминов из области генетики мы находим в романе Голсуорси «The Man of Property», где молодой Джолион, сравнивая семейство Форсайтов с миром животных, использует термины в развернутой метафоре.

«I should like,» said young Jolyon, «to lecture on it: Properties and quality of a Forsyte. This little animal, disturbed by the ridicule of his own sort, is unaffected in his motions by the laughter of strange creatures (you or I). Hereditarily disposed of myopia, he recognises only the persons and habitats of his own species, amongst which he passes an existence of competitive tranquillity?»

В этом отрывке появление терминов в сатирической функции вызвано ироническим употреблением глагола to lecture.

Иногда иностранные слова вводятся автором в прямую речь героев с целью создать впечатление беседы на иностранном языке, создавая, таким образом, особую языковую образность данного героя. Так, например, речь на немецком языке представлена в следующем предложении лишь словами Deutsche Soldaten:

«Deutsche Soldaten – a little while ago, you received a sample of American strength. We fired only one round from each of our guns – you know enough to realise what effect a sustained barrage would have on you in your positions.» (S. Heim. The Crusaders)

Аналогичную функцию несут в языке художественного произведения варваризмы. Они также могут служить средством речевой характеристики персонажей.

Варваризмы нередко используются для создания впечатления аффектированной речи. Такова, например, речь Кокейна в пьесе Б. Шоу «Widowers' Houses», где варваризмы (neglige) и иностранные слова (en regie) использованы в качестве приема речевой характеристики:

Trench: What's wrong with our appearance?

Соkane: Négligé, my dear fellow, négligé. On the steamboat a little négligé is quite en règle: but here, in this hotel, some of them are sure to dress for dinner; and you have nothing but that Norfolk jacket. How are they to know that you are well connected if you do not show it by your manners?

В романе «Vanity Fair» Теккерей высмеивает пристрастие к французским словам устами старого купца Осборна: Lords, indeed! – why, at one of her swarreys I saw one of them… Французское soirée (вечер, прием гостей) искажено, так как варваризму придана английская форма.

Вот еще несколько примеров употребления варваризмов:»… that hair, couleur de – what was it?… And as to Mr. Bosinney – … she maintained that he was very chic. (J. Galsworthy.)

Варваризмы иногда приравниваются к жаргонному словоупотреблению. Некоторые писатели устами своих героев прямо об этом говорят:

'Epatant!' he heard one say.

'Jargon!' growled Soames to himself. (J. Galsworthy.)

Таким образом автор подчеркивает презрительное отношение Сомса к людям, употребляющим в речи жаргон.

Создание языковой образности создается так же с помощью сленгов в речи персонажей.

Здесь следует различать, с одной стороны, образные профессионализмы, например, shark (буквально – акула) – в значении студент-отличник (из студенческой лексики); suicide ditch (буквально – траншея самоубийства) – в значении передовая (из военной лексики); black coat – (буквально – черная сутана) – священник; а с другой стороны, общеупотребительные образные слова; например: rabbit heart (буквально – заячье сердце) в значении трус или belly-acher (буквально – страдающий животом) – т.е. человек, который всегда на что-нибудь жалуется.

Сленгизмы ярко эмоционально окрашены, чаще всего образны. Наиболее употребительное средство образования сленгизмов – это а) изменение значения слов (чаще всего путем метафоризации и метонимизации), б) сокращения и в) конверсия.

Сленгизмы должны быть отграничены от жаргонизмов, диалектизмов и вульгаризмов, которые со значительно большей трудностью попадают в число общеупотребительной литературно-разговорной лексики.

Однако, в качестве языковой образности авторы используют и жаргоны. Жаргонизмы могут быть использованы в стиле художественной речи в целях речевой характеристики героев. Обычно в таких случаях автор поясняет значение жаргонизмов. Например:

Mrs. Gilby: What's a squiffer?

Dora: Oh, of course: excuse my vulgarity: a concertina.

Или

Dora:… and I gave his helmet a chuck behind that knocked it over his

eyes and did a bunk.

Mrs. Gilby: Did a what?

Dora: A bunk, Holy Joe did one too all right: he sprinted faster than he ever did in college. (B. Shaw. Fanny's First Play.)

Значение жаргонизма bunk поясняется через профессионализм sprinted. Этот профессионализм предполагается известным широким кругам и поэтому не требует разъяснения. Сам же жаргонизм без пояснения в контексте непонятен. Тем самым автор указывает нам на профессиональную деятельность и увлечения героев произведения: Миссис Гилби не знает значения жаргонизмов и Доре приходится ей пояснять.

Диалектизмы используются главным образом в целях речевой характеристики персонажей не с точки зрения их психологических особенностей, а с точки зрения их принадлежности к определенной социальной группе или определенной части Англии.

В качестве примера можно привести реплику Mrs. Burlacombe из пьесы Голсуорси «A Bit O'Love», в которой почти все слова либо фонетико-морфологические, либо лексические диалектизмы:

Mrs. Burlacombe: Zurely! I give 'im a nummit afore 'e gets up; an' 'e 'as 'is brekjus reg'lar at nine. Must feed un up. He'm on 'is feet all day, goin' to zee folk that widden want to zee an angel, they'm that buzy; an' when 'e comes in 'e'll play 'is flute there. He'm wastin' away for want of 'is wife. That's what 'tis. An' 'im so sweet-spoken, tu, 'tes a pleasure to year 'im – Never says a word!

В основе культурно – социального типа образности лежит общественный опыт. Ее результатом являются так называемые «мертвые образы». Такие образные выражения почти всегда фиксируются в лингвистических словарях. К ним относятся устойчивые сочетания, фразеологические единицы, идиомы, клише, а также пословицы и поговорки.

Примерами могут служить следующие выражения:

F/Sgt: Many hands make light work. (Rattigan T. Ross)

В рассматриваемом нами примере образность передается посредством метонимии «many hands» в значении «много людей», которая фиксируется словарями. Поскольку в древние времена был распространен в основном физический труд, который, соответственно, выполнялся руками, в языке сохранилась форма, употребляемая в переносном значении, «many hands». В наше время значение данного образного выражения является привычным и воспринимается как обычное.

Lombard: …he’s mad as a hatter. (Christie A. The ten little Indians)

Основой для понимания фразеологического оборота «to be mad as a hatter» служит образ болванщика из знаменитой сказки Л. Кэролла «Алиса в стране чудес». Поскольку данное выражение принято в британском обществе, то данный пример образности можно отнести к культурно – социальному типу.

Метафорическое выражение «to be armed to the teeth» также общепринято и фиксируется словарями, а значит, передает культурно – социальный тип образности.

Pizarro: Are they armed?

De Candia: To the teeth! (Shaffer P. The royal hunt of the sun)

Культурно – социальная образность возникает благодаря использованию поговорок и пословиц, которые содержат так называемые «мертвые образы». В этом типе образности отражается общественный опыт:

«Frank was far more sinned against than sinning» (Dreiser); He's young and I have no doubt he wants to sow his wild oats before he settles down to married life (S Maugham); Walter knew which side his bread was buttered (S. Maugham); It may be that like most of us he wanted to eat his cake and have it (S. Maugham.)

Пословицы и поговорки могут служить членом сравнения. Например:

«As the last straw breaks the laden camel's back this piece of underground information crushed the sinking spirits of Mr. Dombey.» (Ch. Dickens)

В качестве примеров стилистического использования сентенции для создания культурно – социальной образности можно привести следующее интересное место из романа Кронина «The Keys of the Kingdom». Описывая одного из персонажей романа, Кронин характеризует его следующим образом:

Не had a number of such clichès, from «Women and beer don't mix» to «A man's best friend is his own pound note», which, through frequency and profundity of utterance, had been hallowed into epigrams.

Таким образом, культурно – социальная образность основывается прежде всего на знание автором социального опыта. Образы, появляющиеся в результате данного типа, могут интерпретироваться с привлечением интеллектуального уровня человека, его кругозора.

2.2 Контекстуальная образность

На данный тип образности влияет не столько индивидуальное творчество автора, сколько его общественный опыт. Творчество же автора выражается в основном в частичном обновлении структуры образного выражения или контекста. Контекст в данном случае играет важную роль. В результате контекстуального типа образности появляются частично новые образы, созданные на основе уже существующих, но употребленные либо в новом, либо в частично модифицированном, не свойственном для них ранее контексте. Примером образности данного типа может послужить следующий отрывок:

First Comedian: And we can write off these kidneys.

Second Comedian: I hardly use them, Doctor. (Simpson N.F. A resounding tinkle)

Подобное уточнение значения стандартного сочетания «to write off», изменение его в «to wrote off these kidneys» добавляет комичность в восприятие данного выражения.

Следующий пример иллюстрирует речь героя-мафиози. Достаточно грубое выражение «to be fed up» воспринимается в данном случае сатирично благодаря тому контексту, в котором оно употреблено, и такому стилистическому приему как декомпозиция или вклинивание.

Ben: Look at me. What have I got?

Gus: I don’t know. What?

Ben: I’ve got my woodwork. I’ve got my model boats. Have you ever seen me idle? I’m never idle. I know how to occupy my time, to its best advantage. Then when a call comes, I’m ready.

Gus: Don’t you ever get a bit fed up?

Ben: Fed up? What with? (Hall. W. The dumb waiter)

Контекстуальная образность связана прежде всего с выражением текстовых понятий и изобразительных средств. Ярким примером контекстной образности являются эллиптические обороты. В качестве примеров эллиптических оборотов, закрепленных в языке как типичные нормы непосредственного живого повседневного общения, можно привести следующие выражения: See you tomorrow. Pity you didn't come. Happy to meet you. Ready?

Опущение подлежащего (часто вместе с глаголом-связкой), именной части сказуемого или вспомогательного глагола является наиболее употребительной формой эллипса разговорной речи. Например:

Ellie: Are you very rich?

Capitain Shotover: No. Living from hand to mouth. (B. Shaw. Heartbreak House.)

Или:

Augustus: Tush! Where are the others?

The clerk: At the front.

Augustus: Quite right. Most proper. Why aren't уоu at the front?

The clerk: Over age. Fifty seven. (B. Shaw. Augustus Does His Bit.)

Некоторые из таких эллиптических оборотов закреплены уже общественной практикой и используются в виде своего рода штампов разговорной речи. (Например, Glad to meet you. Most proper.)

Иными словами, они не создаются заново, а повторяются в речи и тем самым приближаются, в какой-то степени, к фразеологическим единицам.

Другое дело эллиптические обороты, которые возникают только в самом диалоге. Например:

«You may lose more than your fees!» «Can't!» (G. Galsworthy).

Ср. также вышеприведенные Over age; Fifty seven и др.

Диалогическая речь, в связи с указанными выше условиями устного типа речи, характеризуется еще и другим свойством: процесс формирования мысли протекает почти одновременно с процессом непосредственной коммуникации, как бы «на ходу». Синтаксис поэтому получает характер непоследовательности, – следствие непродуманности. Эта непоследовательность, в частности, сказывается и в нарушении синтаксических норм.

В этой связи интересно следующее замечание акад. Виноградова: «Многие небрежности и вольности языка Гоголя объясняются его стремлением более свободно пересаживать в литературу формы, выражения и обороты устной, звучащей речи» [9, C. 11].

Для устной речи в современном английском языке характерно и употребление вопроса в синтаксической форме утвердительного предложения. Например:

«You have been to school?»

«Yes, sir,» I answered; «for a short time.» (Ch. Dickens)

Или в следующем отрывке, где второй из двух вопросов оформлен в виде утвердительного предложения:

Augustus:… Have you carried out my orders about the war saving?

The Clerk: Yes.

Augustus: The allowance of petrol has been reduced by three quarters? (B. Shaw. Augustus Does His Bit.)

Иногда вопросительное предложение употребляется в эллиптической форме: опускается вспомогательный глагол to do например: Miss Holland look after you and all that? Такие предложения стоят на грани нелитературных, просторечных оборотов, которые употребляются в живой разговорной речи.

Характерная черта диалогической речи персонажей – это бессоюзие. Интонации, жест, ситуации, в которой ведется общение, и, наконец, формы и семантика сказуемого в предложении часто несут в себе связующую функцию в высказывании. Поэтому союзное сочинение и подчинение, особенно развившееся в письменном типе речи, вообще не характерно для устного типа. Развернутые союзные речения накладывают отпечаток книжности на устную речь.

Отсутствие союзной связи, наоборот, придает устной речи, воспроизведенной в художественной литературе, оттенок естественности. Например:

«That's the point, Mrs. Latham. Nat Donahue knows what you saw and aren't telling – he saw it himself and he's not telling. Why did he send you around to the front door? He could have broken that flimsy lock with no trouble at all. He's so much in love with Thore Kimmball he doesn't know which end he's on.» (L. Ford. Siren in the Night.)

Связь между частями высказывания поддерживается только смыслом отдельных предложений. Например:

Then one doctor had told him, «Let them be. They'll go away some time. They're psychosmatic».

«Psychosmatic.» Yates has said, «I see.»

«No, you don't,» the doctor had said. «But don't let it bother you. They'll go away?. "(S. Heim. The Crusaders.)

Таким образом, бессоюзие в устной речи – норма. Она формируется как следствие типических условий, в которых протекает общение и о которых говорилось выше. Другое дело бессоюзие в стилях письменного типа речи [13]. Здесь отсутствие союзных слов и речений не определяется условиями общения и поэтому не является нормой. Во многих стилях письменной речи бессоюзие выступает в качестве стилистического приема. Таковы, например, функции бессоюзия в стилях художественной речи и в особенности в поэтической речи.

Особенно часто в устной речи употребляется союз and, причем употребление его большей частью немотивированно. Иными словами союз and в устной речи может выполнять, кроме своей основной функции, вытекающей из значения этого союза, другие функции, как, например, разделительную функцию, присоединительную функцию, функции перечисления и др. Например:

«Не came to our house for a drink one night and next Sunday the paper had the low-down on Mrs. B's bar. Sounded like an illicit hellhole with everybody lying around stiff. And he told Freddie it was cherry brandy killed Loring Kimball and wanted to know if it was Mr. B's cherry brandy. Freddie said of course it was, what did he think we'd been saving it for.» (L. Ford. Siren in the Night.)

В этом отрывке союз and выполняет разные синтаксические функции. В первом случае and выражает подчинение: отношения причинно-следственные. Союз and, которым начинается второе предложение, употребляется в типичной для разговорной речи функции присоединения. В третьем случае and выражает отношения не совсем ясно очерченные – отношения причины и следствия или последовательности описываемых фактов. Интересны в этом отрывке и формы эллиптических оборотов, типичных для разговорной речи – it was cherry brandy (that) killed… соединения прямой и косвенной речи:… what did he think we'd been saving it for и др.

Только интонация дает возможность существования такого эллиптического оборота, который дан в приведенном выше отрывке. Только интонация (в какой-то степени сопровождаемая жестом и мимикой) может придать формально грамматически незаконченному предложению смысловую законченность.

Известно, что экспрессивно-окрашенная является особенно образной и характеризуется не только фрагментарностью и некоторой алогичностью построения, но и повторением отдельных частей высказывания. Такое повторение слов и целых сочетаний в эмоциональной, возбужденной речи является закономерностью. Например:

«By the Lord,» he suddenly cried, «you're pale. You – you, Hilma, do you feel well?»

Или:

«No,» said Hilma, at length. «I–I–I can say it for myself. I –» All at once she turned to him and put her arms around his neck. (F. Norris.)

В этих примерах повторение слов выражает эмоционально-возбужденное состояние говорящего. Чаще всего в авторской речи дается указание на такое состояние.

Существует прием, известный под названием сентенции. Сущность этого приема заключается в воспроизведении характерных, типических черт народной пословицы, в частности ее структурно-семантических характеристик. Высказывание – сентенция имеет ритм, рифму, иногда аллитерацию; сентенция – образна и эпиграмматична, т.е. в сжатой форме выражает какую-либо обобщенную мысль. Например:

«…in the days of old Men made the manners; manners now make men.» (G. Byron.) по форме и по характеру высказанной мысли напоминает народную пословицу.

Контекстуальная образность создается взаимодействием предметно-логического значения с контекстуальным; причем, основой образности всегда является предметно-логическое значение.

В предложении: «And winds are rude in Biscay's sleepless bay» (G. Byron) метафора выражена прилагательным.

Для реализации метафоры необходим контекст, в котором члены сочетания выступают только в одном предметно-логическом значении, уточняя то слово, которое несет двойное значение – метафору. В следующем примере контекстуальная образность выражена посредством метонимии:

Wherefore feed, and clothe, and save, From the cradle to the grave Those ungrateful drones who would Drain your sweat – nay, drink your blood! (Shelley.)

Речевые метонимии в данном случае художественно-осмысленны. Слова cradle и grave являются художественно-осмысленными метонимиями. Здесь совершенно очевидны отношения между конкретным понятием могила и абстрактным понятием смерть. То же и в слове cradle – конкретное понятие колыбель выступает в качестве замены абстрактного – рождение. Конкретное здесь является символом абстрактного. Отношения такого типа можно назвать заменой по отношениям между конкретным выражением абстрактного понятия и самим абстрактным понятием. Точно также слова реn и sword в предложении: «Sometimes the pen is mightier than the sword.» обозначают конкретные предметы. И здесь они выражают абстрактные понятия: pen – слово, речь, литература, пресса; sword – армия, война, сражение и т.д.

Особенности метонимии по сравнению с метафорой заключаются в том, как это правильно отмечает А.А. Потебня, что метонимия, создавая образ, при расшифровке образа сохраняет его, в метафоре же расшифровка образа фактически уничтожает, разрушает этот образ [36]. Метонимия обычно используется так же, как и метафора, в целях образного изображения фактов действительности, создания чувственных, зрительно более ощутимых представлений об описываемом явлении. Она одновременно может выявить и субъективно-оценочное отношение автора к описываемому явлению.

В следующем примере контекстуальная образность выражена посредством эвфемизма:

«Of course, there are many very nice models indeed», – said the voice of Mrs. Tallents Small peace, «I don't mean that they are necessarily at all – if they are girls of strong character, and especially if they don't sit for the – the altogether.»

Художественные эвфемизмы требуют соответствующих условий для своей расшифровки. Обычно это контекст. Действительно, слово altogether никогда не будет обозначать нагая (натурщица). Только в контексте, приведенном выше, оно приобретает это значение.

Пословицы могут модифицироваться. Так, в романе Голсуорси «Freelands» представлен пример частично обновленной структуры хорошо известной пословицы:

«Yes,» he said, «let'em look out, I'll be even with 'em yet!» «None o' that,» I told him, «you know which side the law's buttered.»

Английская поговорка «to know on which side one's bread is buttered» в значении умело использовать все с выгодой для себя, в вышеприведенном примере изменена: вместо слова bread введено слово law, что, однако, не меняет общего значения поговорки. Все выражение приобретает значение знать, как выгодно использовать закон в своих интересах.

Контекстуальная образность зависит непосредственно от общественного опыта автора. Образы, появляющиеся в результате данного типа, представляют собой частично новые образные выражения, употребленные в несвойственном для них ранее контексте.

2.3 Индивидуальная образность

Индивидуальная образность – это образность, основанием для которой служат особенности индивидуального восприятия. В результате чувственного восприятия и на основе чувственного опыта появляются конкретные образы, воспринимаемые воображением. Это ступень чувственного и неосознанного. По смысловому содержанию она характеризует действие или состояние. Воплощение индивидуальной образности характеризуется варьированием какого-либо компонента, создающего образ, а его выбор зависит от индивидуальных особенностей индивида. Таким образом, необходимо отметить то, что важность социального опыта и контекста постепенно сменилась важностью индивидуального опыта. Так, например, красный цвет может восприниматься совершенно по-разному разными индивидами. Кто-то сравнивает красный с кровью, кто-то – с розой, для кого-то этот цвет ассоциируется с индюком или петухом, а для кого-то важнее его схожесть с пламенем. Выбор варианта объясняется особенностью индивидуального восприятия, а также конкретной ситуацией, в которой происходит сравнение.

Eg. Red as blood, red as rose, red as turkey cock, red as fire.

Поэтому индивидуальная образность является одной из наиболее ярких и неожиданных по своему употреблению групп.

Например:

Anna: The wedding would be the last I’d see of you – you’d be off across the world like a dog with a fire cracker tied to its tail. (Lessing D. Play with a tiger)

В данном случае Лессинг сравнивает старания мужчины с собакой, которая устала носиться с привязанной к хвосту зажженной хлопушкой, ничего не понимая. Здесь демонстрируется сарказм, разочарование главной героини пьесы в мужчине, который, как он считает, «любит» ее.

С помощью индивидуальной образности передается и шутливое отношение к описываемым событиям, как, например, в метонимическом переносе «that glass takes all your weight» Мистер Парадок подшучивает над собеседниками, которые выпивают с ними вино:

Mr. Paradock: (in the same tone) Oedipus! Oedipus! You’re letting that glass takes all your weight! (Simpson N.F. A resounding tinkle)

В другом примере описывается ссора между мужчиной и женщиной, которая является очередной ступенью в их отношениях. Чтобы показать, что их любовь постепенно угасла, что Адам и Беатрис злы друг на друга, раздражают друг друга, автор употребляет метафорический оборот «You dry up the air around me» от лица главного героя пьесы «Четыре времени года»:

Beatrice: Go home. To your wife, go home.

Adam: You dry up the air around me. (Wesker A. The four seasons)

Индивидуальная образность представляет собой мир, который может послужить материалом для создания многообразного мироощущения, дающего возможность получить своеобразную картину мира, увиденную глазами этого художника и воссозданную этим художником. Если принять определение художественного образа как способа конкретно-чувственного воспроизведения действительности в соответствии с избранным эстетическим идеалом, можно поставить и следующую цель в развитии идей, связанных с изучением образной речи. Возможна ли хотя бы условная классификация словесных образов, попытка чисто теоретически дифференцировать это сложное понятие – понятие образа? Такие попытки есть. Обычно этот вопрос интересует авторов, исследующих сам механизм создания, сотворения художественного текста. Это Б.М. Эйхенбаум, Б.В. Томашевский, Ю.Н. Тынянов, Ю.М. Лотман, В.В. Кожинов, Д.Н. Шмелев и др.

Если избрать в качестве отправной точки какой-либо определенный критерий в подходе к определению «образа», то можно наметить некоторую дифференциацию. В частности, можно усмотреть градацию, ступенчатость в образной системе, например последовательность в восхождении от конкретного смысла к отвлеченному и обобщенному. В таком случае можно выявить три ступени восхождения: образ-индикатор (использование буквального, прямого значения слова); образ-троп (переносное значение); образ-символ (обобщенное значение на базе частных переносных).

На первой ступени образ рождается часто в результате «оживления внутренней формы слова» (выражение А.А. Потебни). Это образ-индикатор, проявитель смысла.

На второй ступени возникает переосмысление. Это система тропов, в основе которой лежит метафоризация. И наконец, образы-символы, являющие собой образы, выходящие за пределы контекста, закрепленные обычно традицией употребления.

Разное видение рождает разную образную систему, увиденный образ мира воплощается в своеобразный образ стиля. Маршак воспроизводит индивидуальную образность шекспировской лирики, тесня традиционное начало («sweet birds») и все же сохраняя его для стилистического фона («купол неба», «наши сердца»), но Пастернак идет гораздо дальше, – настолько, что 73 й сонет совсем удаляется от Шекспира и вплотную приближается к Пастернаку. Он переходит ту грань, за которой перестает быть переводом, ибо утрачивает даже и следы стилистической системы, заданной оригиналом. Так, в «памятку» Пастернак вкладывает особый смысл, несвойственный этому слову; оно Пастернаком не придумано – у Даля «памятка» объяснена как «урок, наука, пример; случай, который не скоро забудешь, который заставляет думать, помнить о себе или остерегаться», и в наше время Ушаков толкует его сходно, снабдив пометой «разг. устар.». У Пастернака «памятка» – субъективный неологизм: он вкладывает в старое слово новое значение, понятное благодаря и звуковому составу этого слова и контексту, – нечто вроде «след», «воспоминание». Пастернак нередко так поступает в своей оригинальной поэзии, это характерный для него, Пастернака, смысловой сдвиг, очень ярко стилистически окрашенный – и далекий от шекспировской поэтики. Равно далекими от этой поэтики кажутся в той же фразе и сочетание «взявши перевес», и дерзкий образ, характерный для поэзии XX века: «их (небеса) опечатывает темнота» (при том, что это слово буквально соответствует английскому «seals up»!). Да и концовка, блестящая сама по себе своей назидательностью («помни»), далека от философской идеи Шекспира.

Ярким примером индивидуальной образности являются образы созданные в романе Голсуорси «Сага о Форсайтах».

Although with her infallible instinct Mrs. Small had said the very thing to make her guest 'more intriguee than ever, ' it is difficult to see how else she could truthfully have spoken.

Хотя, руководствуясь своим безошибочным инстинктом, миссис Смолл сказала именно том, что могло лишь еще сильнее заинтриговать ее гостью, более правдивый ответ придумать ей было трудно.

It was not a sub>ject which the Forsytes could talk about even among themselves–to use the word Soames had invented to characterize to himself the situation, it was 'sub>terranean.'

На эту тему Форсайты не разговаривали даже между собой. Воспользовавшись тем словом, которым Сомс охарактеризовал свое собственное положение, можно сказать, что дела шли теперь «подземными путями».

Yet, within a week of Mrs. MacAnder's encounter in Richmond Park, to all of them–save Timothy, from whom it was carefully kept–to James on his domestic beat from the Poultry to Park Lane, to George the wild one, on his daily adventure from the bow window at the Haversnake to the billiard room at the 'Red Pottle, ' was it known that 'those two' had gone to extremes.

И все же не прошло и недели после встречи в Ричмонд-парке, как всем им – исключая Тимоти, от которого это тщательно скрывалось, – всем, и Джемсу, ходившему привычной дорожкой с Полтри на Парк-Лейн, и сумасброду Джорджу, ежедневно совершавшему путешествие от окна у Хаверснейка до бильярдной в «Красной кружке», – всем стало известно, что «эти двое» перешли границы.

Индивидуальная образность является самым ярким видом образности в силу того, что основывается на индивидуальном восприятии автора. Таким образом, важность социального опыта и контекста здесь сменилась важностью индивидуального опыта.

Выводы

Во второй главе данной дипломной работы рассматриваются три вида языковой образности: 1) культурно-социальная образность; 2) контекстуальная образность; 3) индивидуальная образность, а также их особенности.

Проделанное исследование позволяет сделать вывод о том, что культурно – социальная образность отражает наиболее высокую степень информированности автора высказывания по рассматриваемому вопросу. Основой в данном случае служит индивидуальное знание социального опыта. Образы, появляющиеся в результате данного типа, воспринимаются с помощью культурно-образовательного или интеллектуального уровня человека, и могут декодироваться только с привлечением кругозора человека. Именно данный тип образности наиболее убедительно доказывает наше предположение о том, что языковая образность может служить признаком индивидуальной и социальной культуры. Данный тип образности представлен в наибольшем количестве.

Контекстуальная образность зависит в большей степени от общественного опыта автора, нежели от его индивидуального творчества. Примеры контекстуального вида образности представляют собой частично обновленные образные средства, созданные на основе уже существующих, но употребленные в новом либо измененном контексте.

Индивидуальная образность является наиболее ярким видом образности в силу того, что зависит непосредственно от индивидуального восприятия автора, однако вместе с тем является наименее распространенной. Примеры индивидуальной образности никогда не воспроизводятся в речи, они всегда заново создаются.

Заключение

В результате проведённого исследования подчёркивается, что каждый тип культуры вырабатывает свой образ мира, свою аксиологию.

Культура непосредственно связана с этническим мировидением. Этнический компонент картины мира представляет собой присущий членам этой культуры взгляд на внешний мир, их концепцию природы, себя и общества, их приоритеты и модусы. Особо подчеркивается, что традиционное сознание этноса, нашедшее отражение в пословичном фонде, практически гомогенно, оно составляет комплекс культурных представлений, связанных с этнической картиной мира. Межъязыковое сравнение слов-символов и ассоциатов позволило выявить универсальное и этноспецифическое в языковой картине мира англичан. И это, на наш взгляд, бесспорное достижение данного исследования.

Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и устройства мира, или «языковую картину мира. Совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений данного языка, складывается в некую единую систему взглядов, или предписаний (таких как, например: хорошо, если другие люди знают, что человек чувствует), и навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Пользуясь словами, содержащими неявные смыслы, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. Напротив, те смысловые компоненты, которые входят в значение слов и выражений в форме непосредственных утверждений, могут быть предметом спора между разными носителями языка и тем самым не входят в тот общий фонд представлений, который формирует языковую картину мира.

Когда речь идет о языковой картине мира, обычно имеется в виду прежде всего национально-языковая картина мира. Национально-языковая картина мира, отражается в специфических образных ассоциациях, сопровождающих восприятие действительности представителями соответствующей культуры.

Языковая картина мира – это информация, рассеянная по всему концептуальному каркасу и связанная с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми знаками и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка.

Категория образности, являясь обязательной структурной характеристикой каждой языковой картины мира, охватывает все уровни отражения мира.

Образность традиционно понимается как семантическая двуплановость, перенос названия с одного объекта на другой. Лингвистический образ рассматривается как созданное средствами языка двуплановое изображение одного предмета через другой.

Образность рассматривается как в системе языка, так и в восприятии его носителей. Итак, образность по своей природе не однородна, поскольку в ней объединены языковые свойства языковой картины мира и языковой личности.

Таким образом, образность языковой картины мира рассматривается в четырех основных аспектах: как явление литературного языка (; как элемент художественного стиля, традиционные или индивидуальные сравнения-символы как строевой элемент композиции художественного произведения и его идейного замысла

В языковом аспекте исследуются единицы текста (слово, словосочетание, предложение, их собственная семантика и употребление), во стилевом – только семиотические свойства образа в относительном отвлечении от речевой формы представления; в композиционном аспекте – функции словесно обозначаемого предмета (вещи, пейзажа, воспоминания) в произведении, выводимые из семантически маркированных компонентов текста или его части. При этом нет твердого представления о том, что представляет собой эта часть текста с формальной или содержательной стороны. Образ репрезентируется как композит, абзац, образное описание.

В исследовании обосновано, что собственно «языковой» и «литературный» образы оба в равной степени выводятся из пределов художественного текста либо в систему идиостиля (например, типы метафор, структура сравнений в речи какого-либо писателя), либо в идеальную знаково-символическую сферу замысла автора (образ персонажа) и композиции произведения.

Проведенное исследование позволило нам выявить три вида языковой образности: 1) культурно-социальная образность; 2) контекстуальная образность; 3) индивидуальная образность.

Результаты исследования показали, что наиболее ярким видом образности является индивидуальная образность. Культурно – социальная образность не всегда является достаточно яркой. Объяснением этого, на наш взгляд, может служить то, что в данном случае происходит перенасыщение культурным компонентом. При этом уменьшается сила яркости образности, и неожиданность языковой образности, то есть акцент перемещается со значимости языкового компонента на значимость культурного явления.

Проведя исследование представленности различных видов образности в художественной литературе, можно сделать вывод о том, что социальная образность является традиционным видом образности, поэтому наиболее распространена, контекстуальная встречается реже, а примеры индивидуальной образности представлены в наименьшем количестве.

Список использованной литературы

Алова Н.Э. Динамический аспект образности газетного текста (на материале английского языка): автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук: (10.02.04) / Н.Э. Алова. – М.: [s. n.], 1989. – 22 с.

Апресян В.Ю. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы Языкознания. – 1995. – №1. – С. 57–59.

Апресян Ю.Д. Языковая картина мира и системная лексикография. – М.: Языки славянских культур, 2006

Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык. – М. 2004

Архипов, И.К. Картина мира, живой язык и классификация его системы // Вопросы романо-германской филологии (лексикология, грамматика и текстология). – Пятигорск, 1994. – С. 3–7

Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. – М.: УРСС, 2004.

Вежбицкая А. Русские культурные скрипты и их отражение в языке // Рус. яз. в науч. освещении. -2002. – №2. – С. 6–34.

Верещагин ЕМ. Мир как кольцо: итеративность клише в славянорусской гимнографии // Фразеология в контексте культуры / Отв. ред. В.Н. Телия. – М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. – С. 240–249.

Виноградов В.В. Язык Гоголя и его значение в истории русского литературного языка. «Материалы и исследования по истории русского литературного языка». Изд. АН СССР, 1953, т. III, – С. 11

Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений / Г.О. Винокур // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста: Антология. – М.: Academia, 1997

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. – М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007.

Воробьев, В.В. Лингвокультурологическая парадигма личности / В.В. Воробьев. М.: Рос. ун т дружбы народов, 1996. 170 с.

Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. – М: Издательство литературы на иностранных языках. – М., 2004.

Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. – М.: Новое Литературное Обозрение, 1996

Гердер И.Г. Трактат о происхождении языка. – М.: URSS, 2007.

Гумбольдт В. Язык и философия культуры. – М.: Прогресс, 1985.

Гуревич А.Я. Индивид и социум на средневековом Западе. – М.: РОССПЭН, 2005

Гуревич П.С. Философия человека (лекция 5) // Личность. Культура. Общество. Междисциплинарный научно-практический ж-л социальных и гуманитарных наук. Вып. 2 (30). – М., 2006

Дридзе Т.М. Язык и социальная психология / Под ред. проф. А.А. Леонтьева. М.: Высш. шк., 1980.

Ефремова, М.Ю. Библейская образность в английской драме елизаветинского периода: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук (10.02.04) / М.Ю. Ефремова. – М.: [s. n.], 1999. – 16 с.

Каган М.С. Проблема «Запад-Восток» в культурологии: Взаимодействие худож. культур. – М.: Наука: Изд. фирма «Вост. лит.», 1994

Калмыкова Е.И. Образность как лингвостилистическая категория в современной научной прозе. М.: Наука», 1979

Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. 5 е изд. – М., 2006. – С. 38

Касевич В.Б. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Сб. науч. тр./ Под ред. И.А. Стернина. – Воронеж, 2001

Кондракова И.А. Образные средства, содержащие топонимы, в английском языке. // автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. – Киров, 2004

Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. – Изд. третье, испр. и доп. – СПб.: Златоуст, 1999. – 320 с. – (Язык и время. Вып. I).

Кубрякова Е.С. Язык и знание. – М.: Языки славянской культуры, 2004

Кучмаева И.К. Культура общения: этикет и стиль. – М., 2002

Кучмаева И.К. Путь к всечеловеку. Мир как целое в концепции культуры М.М. Пришвина. – М., 1997; Лотман Ю.М. Семиосфера. – СПб., 2000.

Кучмаева И.К., Громов М.Н. Культура как способ общения // Труды ГАСК. – Вып.2.: Мир культуры, 2000, С. 3–7

Лебедева М.С. Семантические аспекты языковой образности / М.С. Лебедева // Вопросы теории перевода и методики его преподавания в языковом вузе: сб. науч. тр. – М., 1980. – С. 75–90.

Леонтьев А.А. Психология общения. 5 е изд. – М.: Academia, Смысл, 2008, – С. 45

Лотман Ю.М. Семиосфера. – СПб., 2000.

Мезенин С.М. Образные средства языка (на примере произведений Шекспира). – Тюмень, 2002

Постовалова В.И. Наука о языке в свете идеала цельного знания // Язык и наука конца XX века. – М.: Наука, 1998

Потебня А.А. Эстетика и поэтика. – М.: Искусство, 1976.

Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление – М.: Наука, 1988

Соссюр Ф. Заметки по общей лингвистике. – М.: Прогресс, 2000.

Телия В.Н. Основные постулаты лингвокультурологии // Филология и культура: Мат-лы II й международн. конф. В 3 ч. Тамбов, 1999. Ч. 3. С. 14–15.

Топоров В.Н. Исследования по этимологии и семантике. Том 1. – М.: Языки славянской культуры, 2004

Харченко К.В. Путеводитель по научному стилю английского языка. – Уфа, 2002