Русская книга и русский читатель в Китае

Русская книга и русский читатель в Китае

С.А. Пайчадзе, ГПНТБ СО РАН

Использование мемуаров в качестве историко-книговедческих источников уже имело место в работах специалистов. При этом рассматривались воспоминания людей, непосредственно связанных с книгой - издателей, книготорговцев, библиофилов и пр. Были попытки обобщить эту практику, а также рассмотреть роль крупных военачальников как читателей и создателей книг [1].

В данной статье избран иной подход. Впервые в качестве основных объектов исследования, содержащих сведения историко-книжного характера, рассматривается достаточно специфическая группа воспоминаний - мемуары свидетелей и участников событий в Китае в 20 - 40-егг. нашего столетия. При этом автор специально не уделяет внимания конкретным достижениям или недочетам в различных областях их деятельности: политической, военной, экономической или иной. Не учитывается и разница в подходе очевидцев к оценкам тех или иных этапов китайской истории. В работе предпринимается лишь попытка рассказать об одном из важных обстоятельств зарубежного бытия наших соотечественников. Таким обстоятельством являлось всеобщее, по сути, желание использовать русскую книгу, русское печатное слово.

Изначально в Китай направлялись из Советского Союза специалисты различного профиля, сочетавшие практический опыт профессионалов с солидной теоретической подготовкой. Многие из них имели академическую и университетскую подготовку, ученые степени, владели иностранными языками: китайским, английским, немецким, французским. Весьма нередко упоминается в их мемуарах о книге, чтении, работе типографий и других вопросах, связанных с использованием отечественной и зарубежной печатной продукции. К произведениям такого рода относятся, в частности, мемуары В.В.Вишняковой-Акимовой, П.П.Владимирова, А.Я.Калягина, А.И.Черепанова и др., использованные в статье.

Авторы этих и иных воспоминаний в числе лиц, знающих книгу и с ней взаимодействующих, называли среди эмиссаров нашей страны представителей самых различных социальных групп. Это были бывшие царские офицеры, перешедшие на сторону советской власти, большевики с подпольным стажем и опытом участия в рабочем движении США и Англии, участники гражданской войны в России из рабочих и крестьян, получившие затем высшую военную и востоковедную подготовку и т.п. Для всех этих людей книга была орудием просвещения и труда, важнейшим инструментом познания, позволяющим прикоснуться к идеям, волнующим человека вне зависимости от его социального и национального происхождения.

Русские библиофилы интересовались не только современными, в том числе европейскими изданиями, но и посещали книжные базары и книжные магазины китайских городов, где продавались старые книги и манускрипты. В харбинских магазинах, например, можно было сделать весьма необходимые специалистам приобретения. Книги покупались в них не только местными жителями, но и студентами-востоковедами из СССР, находящимися в Китае на практике. Здесь имелись "...любые китайско-русские, русско-китайские (Попова, Палладия) словари... а также редчайшие книги по Китаю.... Это были лучшие подарки нашим друзьям-китаистам", - вспоминал впоследствии М.И.Сладковский [2]. Один из видных советских военных специалистов Н.И.Кончиц стремился приобретать литературу на китайской территории там, где только это было возможно [3]. Другой военный советник, М.И.Казанин, приобрел в Шанхае историю Голландии. Он не просто читал эту книгу, но стремился использовать ее материалы для сравнительного анализа политической ситуации. Из воспоминаний М.И.Казанина явствует, что среди наших соотечественников имел место и процесс параллельного чтения (очевидно и из-за нехватки изданий), когда одна книга передавалась читателями друг другу [4]. Иногда нашим специалистам удавалось познакомиться и с весьма редкими сведениями историко-книжного характера. Ценность представляет собой, например, и редкое свидетельство о состоянии типографии русской духовной миссии в Китае. Миссия, лишившись правительственной поддержки после Октября 1917г., влачила в Пекине жалкое существование. Но в типографии миссии все же проводились кое-какие работы (литографирование и печатание). Интересно, что к услугам этой типографии прибегали сотрудники советского полпредства, хотя оборудование ее было "просто архаичным" [5].

Первые посланцы Советской России, работу которых в Китае можно рассматривать в качестве примера деятельности политических советников, принадлежали к группе Г.Н.Войтинского, которая прибыла в страну в начале 1920г. Но история плановых и систематических поездок специалистов из Советского Союза в Китай началась с реализации на практике замыслов Сун Ятсена, когда в конце лета 1923г. делегация китайского Народного революционного правительства во главе с Чан Кайши приехала в Москву. Раньше, чем основная часть специалистов из СССР после указанного визита отбыла в эту страну, на китайскую территорию в Китай прибыл М.М.Бородин, назначенный главным политическим советником Гоминьдана. После приезда он много внимания уделял анализу прессы и печатной пропаганде. В его резиденции, в предместье Кантона, имелось оборудование для выпуска литографированных изданий. Здесь в середине 20-хгг. был предпринят выпуск журнала советской колонии, который первоначально назывался "Большевик в Кантоне". После выхода в свет шести номеров название сменили. Журнал стал называться "Кантон". В него охотно писали и его охотно читали. В 1927г. журнал выпускался в Ханькоу. Оборудование, которым располагали советники, позволяло выпускать и другие работы. Так, в Кантоне М.Волин и Е.Йолк издали литографским способом научный труд "Аграрные отношения в провинции Гуандун", которая была уничтожена в 1927г. во время одного из эпизодов гражданской войны в Китае. Такой же труд готовился и по провинции Гуанси [6]. Cудя по мемуарам наших советников, они были не только читателями, но и авторами изданий специального, например, военно-политического характера. Еще в школе Вампу, организованной близ Кантона, большое внимание гоминьдановским руководством и ими уделялось проблеме печати. С 1924г. здесь издавалась газета "Вампуская волна". В типографии школы печатались небольшие брошюры, в том числе с ответами преподавателей на актуальные вопросы слушателей школы (о революции, Красной Армии и др.). Имелись книги и в личном распоряжении у наших специалистов. Некоторые из них имели возможность собирать специальную литературу. М.Е.Шасс, например, пишет о том, что он много работал в Китае над литературой по экономике и финансам и собрал довольно обширную библиотеку по названным вопросам [7].

В различные годы советско-китайские государственные контакты испытывали как бы приливы и отливы дружелюбия и делового сотрудничества. Во второй половине 30-хгг. наблюдался один из таких приливов. Только в 1939г. в Китае находилось 3665 советских военных специалистов, как об этом упоминает ряд авторов. Обстоятельства характеризовались, естественно, не только пребыванием на китайской территории военнослужащих, но и деятельностью многочисленных гражданских лиц из СССР. В этой связи следует отметить, что при оценке вероятности использования книги и иных отечественных изданий русскими людьми, необходимо иметь в виду наличие в рассматриваемый период в Китае немалого числа советских учреждений.

Даже в 20-егг. имелись, например, в Шанхае, помимо генерального консульства Советского Союза и отделения торгового представительства (само представительство располагалось в Тяньцзине) конторы "Центросоюза" и "Нефтесиндиката", представительство "Текстильторга", агентство "Совторгфлота" и другие учреждения.

В последующем десятилетии получают дальнейшее развитие контакты с китайской "глубинкой". Важнейшей базой делового сотрудничества двух стран становится пограничная провинция Синьцзян. С помощью наших специалистов велись геологоразведочные, строительные, монтажно-наладочные и иные работы. В Урумчи был построен завод сельскохозяйственного машиностроения, близ него - самолетосборочный завод с жилым поселком, где была больница и клуб, в Тушанзы был сооружен нефтекомбинат. В провинции действовали также тресты "Совкитнефть", "Совкитметалл" и другие учреждения. Имелись они и в других провинциях Китая. Общая численность водителей и обслуживающего персонала из Советского Союза лишь на шоссе Сыры-Озек-Ланьчжоу составляла около 4000 человек [8]. Но русская книга использовалась не только здесь. Известный кинематографист Роман Кармен вспоминал, что при посещении оборонного завода в Чунцине он видел огромную библиотеку научных книг, в том числе и на русском языке [9].

После того, как в 1941-1942гг. наступило резкое охлаждение во взаимоотношениях между гоминьдановским правительством и правительством СССР, подавляющее число наших дипломатов и специалистов вернулось на родину. Естественно, что перемены коснулись и чтения книг. Советских читателей практически не стало, а местному населению за чтение не одобренной литературы иной раз угрожали и репрессии [10].

Воспоминания позволяют получить информацию также о том, что предпринималось гоминьдановскими властями в "добрые" 20-е и 30-егг. для обеспечения наших советников и специалистов книгами и периодическими изданиями. К сожалению, сведения об этом весьма скудны. Тем не менее, среди фактов разного рода можно выделить информацию о предоставлении нашим летчикам бывшего японского клуба с богатой библиотекой или о получении ими китайских газет. В числе этих изданий была, например, газета "Авиация Китая". Иногда переводчики знакомили добровольцев из Советского Союза с англоязычными периодическими изданиями, где в положительном плане рассказывалось об экономических успехах нашей страны.

Традиции использования печатного слова в интересах дела продолжались. Советники из нашей страны были в Китае зачастую и авторами служебных изданий различной тематики и в 30-егг. Ими, например, в период войны с японцами разрабатывались "Главные правила обучения новых войск". Инженер А.Я.Калягин, судя по его воспоминаниям, широко применял в работе с китайским персоналом подготовленные им схемы, чертежи, диаграммы. Тот же А.Я.Калягин писал, что в конце 30-хгг. советский устав ПУ-29 (скорее всего переданный кем-то из советников) имелся в военно-учебных заведениях Яньнаня ("Особый район Китая"), где был основным учебным пособием. Говорит этот автор об использовании уставов и при описании подготовки к обороне Уханя. Интересно, что А.Я.Калягин (в будущем высокопоставленный генерал, участник Великой Отечественной войны) к вопросу об использовании специальной литературы обращается в своих мемуарах достаточно часто. После их прочтения становится очевидным, что он интересовался и китайской военной книгой. В то же время А.Я.Калягин пишет о недостаточности военной литературы японцев, о немецких брошюрах, завезенных в Китай для пропаганды идей насаждения агентурной разведки, о труде Шлиффена "Канны" применительно к неудачной стратегии японских войск и пр. [11].

Однако наши соотечественники, командированные в Китай, знали и увлекались не только произведениями политической или специальной тематики. Командир для особых поручений при М.В.Фрунзе полковник Генерального штаба старой русской армии П.П.Каратыгин, командированный председателем Революционного военного совета в Китай, чтобы разобраться в обстановке, характеризовался современником как блестящий знаток художественной литературы [12]. А.И.Черепанов писал о старшем летчике В.Сергееве, вспоминавшем весьма к месту "дедушку Крылова". По вечерам читали стихи в своем доме в Гуанчжоу профессор А.И.Ильяшевич и научный сотрудник НИИ Наркомфина СССР М.Е.Шасс [13]. Читали наизусть наши люди не только любовную лирику или произведения, вспоминавшиеся под влиянием экзотической обстановки. Звучали из их уст и политическая лирика, и стихотворения Н.Тихонова "Баллада о гвоздях", "Поэма о синем пакете". Большим знатоком изданий различной тематики проявил себя среди добровольцев-летчиков конца 30-хгг. А.Шеминас. Он приводил неопровержимые доказательства в спорах на тему об искусстве, литературе, медицине или технике. Один из товарищей А.Шеминаса утверждал, что про таких, как он, говорили: "носил энциклопедию за пазухой" [14].

Весьма важное значение в духовной жизни наших соотечественников имели газеты и журналы. В 30-егг. в сравнении с прошлым десятилетием их роль не могла не стать несколько иной в связи с резким увеличением числа советских добровольцев в Китае. Следует иметь в виду, что Чан Кайши не разрешал политической деятельности военным советникам. Поэтому при командировании из СССР политработникам вменялось в обязанность ориентироваться в политической обстановке, исходя из позиции газеты "Правда". Получали наши специалисты и иные русскоязычные советские издания. Некоторые специалисты привозили с собой на китайскую территорию отдельные экземпляры газет, например "Красную звезду".

В мемуарах советских специалистов содержатся, но едва ли не в минимальных дозах, сведения о книге, чтении и читателях из среды русских эмигрантов и контактах людей из СССР с ними. Эти сведения носят к тому же иной раз не очень конкретный, а скорее косвенный характер. К лицам, которые могли бы использовать издания на русском языке, относились в первую очередь представители старой военной интеллигенции, оказавшиеся в Китае. К их числу, безусловно, следует отнести "белого" генерала Бехтеева, который служил у китайцев начальником бюро по строительству дорог в Синьцзяне. К этой же категории можно отнести вступившего в деловой контакт с советскими летчиками полковника Иванова - командира кавалерийского полка русских эмигрантов, находившихся на службе у главы названной провинции [15].

Были среди военных чинов старой армии и генералы, стремившиеся вернуться в Россию. Так, вместе с советскими военными советниками служил бывший военный министр колчаковского правительства Иванов-Ринов. Генералы Шалавин и Тонких (бывший начальник штаба атамана Анненкова) также служили вместе с советскими военными специалистами и вместе с ними возвратились на родину.

Социальные катаклизмы, сотрясавшие мир, отражались, естественно, и на взаимоотношениях внутри русской диаспоры. В рассматриваемый период тысячи белогвардейцев и молодых русских людей нанимались на службу в колониальную полицию или к китайским милитаристам. Среди русских эмигрантов соответствующих настроений в эти годы был популярен антисоветский роман генерала Краснова "От белого орла к красному знамени", по которому был поставлен кинофильм. Не рассматривая из-за отсутствия достаточного числа фактов все упомянутые в предыдущих абзацах категории русских людей в качестве активных читателей религиозных, технических или иных изданий, отметим, что их судьба нашла отражение в художественной литературе. Ситуация с русскими наемниками описана, например, в повести Вс.Н.Иванова "Дочь маршала" [16]. Психологическая достоверность произведения обусловлена авторским знанием действительности: как руководящий сотрудник прессы Вс.Н. Иванов во времена правления адмирала Колчака был вынужден эмигрировать в Китай. Здесь в 1931г. он добился получения гражданства СССР, но на Родину сумел вернуться лишь в 1945г.

Сказанное вовсе не означает (и это понимает читатель), хотя и поэтапного, но всеобщего изменения взглядов у наших соотечественников, бывших в Китае не по своей воле. Часть из них стремилась к конфронтации с Советским Союзом и в этой связи проводила различного рода силовые акции. Но часть эмигрантов стремилась вернуться на родину любым путем, как это сделала группа русских, захватившая пароход "Монгугай" [17]. Довести корабль с юга Китая до Владивостока без знания и наличия соответствующих пособий представляется автору этих строк все же делом весьма маловероятным.

И в 20-е, и в 30-е гг. острие не только разведывательной деятельности зарубежных спецслужб, но и китайской контрразведки было направлено против специалистов из СССР. Бывало, что в качестве орудия провокации властей выступали и русские по национальности люди. Иной раз эти провокации приносили свои плоды. Так, судя по мемуарам, был широко известен случай с Е.Пиком (Кедроливанским), которому удалось войти в доверие к советникам из Советского Союза. Впоследствии он часто принимал личное участие в акциях против представителей нашей страны. В Шанхае Е.Пик опубликовал на английском языке брошюру "Китай в когтях красных". Были среди русских эмигрантов и японские шпионы. "Подчас за нами шпионили люди, - вспоминал С.П.Константинов, - казавшиеся более, чем лояльными, пробиравшиеся в аппарат обслуживания советского посольства, военного атташе и, конечно, в окружение советских военных добровольцев" [18]. Можно предположить, что в целях своей маскировки "контингент" такого рода стремился казаться активными читателями советских изданий.

Русская книга в Китае, как, впрочем, и на других языках и в иных районах планеты, становилась не только свидетелем истории, но и участником событий драматического характера. Так случилось, например, когда белогвардейцы-налетчики в апреле 1927г. не только разгромили советское посольство в Пекине, но и вывезли его библиотеку. Во время антисоветских акций подвергались опасности и насилию не только библиотечные фонды. Конфисковывались во время обысков и книги, принадлежащие советским гражданам, ставшим жертвами провокаций [19].

В связи с фактами такого рода и, надо полагать, в соответствии со своими принципами, некоторые из военных советских представителей были крайне негативно настроены против части эмигрантов, даже когда некоторые из них (в основном женщины) стремились ухаживать за русскими в госпиталях или как соотечественников приглашали добровольцев в свои клубы и библиотеки [20].

Вместе с тем эти же советники с чувством симпатии и жалости относились к молодым соотечественникам, особенно когда слышали от них "мы не знаем родины". В мемуарах приводится, например, разговор наших добровольцев с двумя девушками, которые рассказывали, что они только и думают о России, а учиться им негде. Даже читать и писать по-русски их научили подружки, и они "теперь сами учат маленьких по букварю" [21].

К числу весьма немногих советских граждан, оставшихся после 1941-1942гг. на территории Китая, принадлежал и П.П.Владимиров. Его дневник позволяет получить дополнительные сведения о русской книге в "Особом районе Китая" и относится к событиям 1942-1945гг. В "Особом" или, как еще его называют, "Пограничном" районе действовала небольшая группа представителей СССР (военные корреспонденты, радисты, начальник госпиталя). В гоминьдановской столице - Чунцине - возможности читателей русских изданий, естественно, были иными, большими. Однако и здесь, в Особом районе, несмотря на сложности с доставкой личного груза, почти у каждого имелось хотя бы по одной книге на русском языке. Так, П.П.Владимиров писал о постоянном обращении к томику стихотворений А.С.Пушкина, называя его "память о родине". Среди книг у русских представителей (А.Я.Орлов, Н.М.Риммар и др.) имелись и иные издания, например, избранные произведения Н.В.Гоголя, книга немецкого военного теоретика Клаузевица [22] и пр. В центре Особого района - Яньани - имелись и московские газеты. Анализ материалов дневниковых записей П.П.Владимирова позволяет сделать вывод о вероятном наличии у автора работ В.И.Ленина, чтении русского перевода произведений Лу Синя, снабженных предисловием Ван Мина, и иных изданий [23].

Послевоенный период истории социального бытования русской книги в Китае, заметим, еще не изученный достаточно глубоко (исключение составляют несколько публикаций и материалы диссертации Т.В.Кузнецовой) также нуждается в тщательном и всестороннем изучении. Уже первые подходы к теме позволяют считать вероятным выявление по данному историческому отрезку времени новых сведений из истории отечественной книги. Так, со сложными проблемами, связанными с распространением печатных изданий (с целью воздействия на обстановку), с необходимостью контактов с представителями многонационального населения, в т.ч. русскими литераторами, столкнулась советская военная администрация в Маньчжурии. Очевидно, что в среде русских здесь шли непростые процессы, но были желание сотрудничать в советской прессе и мотивы для чтения политической книги у новых граждан страны (многие русские стремились получить советский паспорт) в связи с подготовкой к выборам в Верховный Совет СССР в 1946г. [24].

Подала заявления о восстановлении в гражданстве СССР (по праву подданных бывшей российской империи), например, группа читателей и знатоков богословской литературы - священнослужителей во главе с архиепископом Пекинским и Китайским Виктором (бывший белогвардейский офицер Л.Святин). Возглавляемая высокопреосвященным Виктором Пекинская духовная миссия со всем своим имуществом (включая книжный фонд) с октября 1945г. добровольно признала юрисдикцию московской Патриархии [25].

Очевидцами послевоенных событий в Китае, в чьих работах содержатся интересные факты историко-книжного характера (некоторые из них приводились выше), были академик С.Л.Тихвинский, член-корреспондент Академии Наук М.И.Сладковский, известный писатель К.М.Симонов [26]. Однако при дальнейшем исследовании проблемы может выясниться, что не все воспоминания напечатаны или, как уже известно о некоторых, опубликованы не в полном объеме. В этой связи предстоит изучить и личные дела граждан нашей страны, работавших в Китае. Кроме того, многие материалы могут храниться в архивах Министерства обороны. В ЦГАВМФ вероятно обнаружение сведений об использовании произведений печати моряками в "культурном гнезде" - районе Порт-Артура и Дальнего, где в 1945-1949гг. не могли не использоваться издания на русском языке. После 40-хгг. история социального бытования произведений печати на русском языке в Китае не закончилась. В этой стране продолжали находиться представители СССР, а книга оставалась свидетелем и участником их деятельности. Достижения в области литературы и техники, а также общая ситуация в Советском Союзе привлекали, как и в иные времена, внимание китайского читателя. Ясно, что изучение таких весьма не простых проблем, как "Советская и русская книга в Китае во второй половине XXстолетия", требует особого внимания и специальной научной разработки. Данные материалы являются лишь малой частью большой книговедческой темы.

Список литературы

АндрееваО.В. Мемуары как историко-книговедческий источник // Восьмая научная конференция по проблемам книговедения: Тез. докл. М., 1996. С.128-129; АстраханскийВ.С. Полководцы, флотоводцы и военачальники как читатели и создатели книг // Там же. С.131-132.

СладковскийМ.И. Знакомство с Китаем и китайцами. М., 1984. С.118-119.

КончицН.И. Китайские дневники. 1925-1926гг. М., 1969. С.114-116.

КазанинМ.И. В штабе Блюхера. М., 1966. С.64-66.

Вишнякова-АкимоваВ.В. Два года в восставшем Китае. 1925-1927. Воспоминания. М., 1965. С.43, 50, 53.

Вишнякова-АкимоваВ.В. Два года... С.250.

ШассМ.Е. Год работы в революционном Китае (из воспоминаний финансового советника) // На китайской земле. М., 1974. С.112.

ИваненкоВ.И. Тропою памяти. М., 1968. С.24, 29, 53, 54 и др.; СладковскийМ.И. Знакомство с Китаем и китайцами. М., 1984. С.80, 261-263 и др.

КарменР. Год в Китае // Знамя. М., 1940. Кн.8. С.51.

ИваненкоВ.И. Тропою...С.56.

КалягинА.Я. По незнакомым дорогам. М., 1979. С.185, 186, 209 и др.

БлагодатовА.В. Записки о китайской революции. 1925-1927гг. М., 1975. С.43-44.

ЧерепановА.И. Записки военного советника в Китае. 2-еизд. М., 1976. С.439; ШассМ.Е. Год работы...С.109.

КозловН.Г. В небе Китая. М.,1966. С.23.

ПолынинФ.П. Выполняя интернациональный долг // В небе Китая. 2-еизд. М., 1986. С.20.

ИвановВс.Н. Дочь маршала. Хабаровск, 1973. 96с.

СладковскийМ.И. Знакомство... С.63.

КонстантиновС.П. Страницы прошлого // На китайской земле. М., 1974. С.323.

Вишнякова-АкимоваВ.В. Два года...С.333, 370.

КудымовД.А. "Короли неба" теряют короны // В небе Китая.. С.144; КозловИ.Г. В небе Китая // Там же. С.177.

ЗемлянскийВ.Д. За тебя, Суин! // Там же. С.354.

Очевидно, в книге П.П.Владимирова речь идет о работах Клаузевица, опубликованных на русском языке Воениздатом незадолго до начала Великой Отечественной войны.

ВладимировП.П. Особый район Китая. 1942-1945. М., 1973. С.267, 268, 271, 391 и др.

Ковтун-СтанкевичА.И. Комендант Мукдена // На китайской земле. М., 1974. С.345-371.

ТихвинскийС.Л. Китай в моей жизни. 30-90-егоды. М., 1992. С.49-50.

Там же. С.46.

Для подготовки данной применялись материалы сети Интернет из общего доступа