Нематериальные блага и их защита, моральный вред

Содержание

Введение 2

Глава 1. История возникновения института морального вреда. 4

Глава 2. Нематериальные блага и их защита. 9

2.1. Понятие, содержание нематериальных благ и их виды. 9

2.2. Зашита нематериальных благ. 13

Глава 3. Компенсация морального вреда. 33

3.1. Право на компенсацию морального вреда 33

3. 2. Оценка компенсации морального вреда. 38

3. 3. Компенсация морального вреда и исковая давность 44

Заключение 51

Список использованной литературы 53

Введение

Широк круг социальных связей современного человека, велика зависи­мость его от государства и общества, и, следовательно, высока вероят­ность претерпевания человеком многочисленных обид на своем жизнен­ном пути. Незаконное увольнение работника; врачебная ошибка, привед­шая к потере трудоспособности; сгоревшая в результате неисправности телевизора недавно купленная квартира; туристическая поездка, не состо­явшаяся в результате незаконного отказа чиновника в выдаче загранич­ного паспорта; инвалидность, наступившая вследствие неудачно прове­денной операции, — эти и многие другие правонарушения могут быть со­вершены в отношении каждого человека, причиняя потерпевшему нема­лое горе.

Общепризнанно, что для правового государства характерно наличие высокого уровня обеспеченности прав и свобод человека, верховенство общечеловеческих ценностей. Ряд основополагающих международно-правовых актов, касающихся прав и свобод человека (Всеобщая деклара­ция прав человека; Международный пакт о гражданских и политических правах и др.), предусматривают необходимость обеспечения основных прав человека. Конституция Российской Федерации ставит право на жизнь, здоровье, честь и достоинство в ранг естественных и неотчуждае­мых прав личности, что предполагает их эффективную охрану и защиту. Важнейшей задачей правового государства должно быть обеспечение наи­более справедливого, быстрого и эффективного восстановления нарушен­ного права и (или) возмещение причиненного вреда. Статья 1 Конститу­ции РФ провозгласила Российскую Федерацию правовым государством. Это означает, что она должна отвечать вышеуказанным критериям.

Одним из видов вреда, который может быть причинен человеку, являет­ся так называемый «моральный вред», т. е. страдания, вызванные различны­ми неправомерными действиями. Этот вред подлежит компенсации.

В связи с отсутствием единого подхода в судебной практике к опреде­лению размера компенсации морального вреда может возникнуть сомне­ние, является ли судебное решение в этой части актом применения пра­ва, т. е. применения равной меры к разным людям, существует ли такая мера объективно, возможна ли проверка законности и обоснованности судебного решения в отношении правильности определения размера ком­пенсации морального вреда. Существующая судебная практика по делам, связанным с компенсацией морального вреда (не объединенная общей методологией), зачастую отличается крайней несправедливостью выноси­мых решений в части размера компенсации, поскольку отсутствие едино­го, хотя бы и ориентировочного базиса, приводит к присуждению совер­шенно различных сумм компенсации при сходных обстоятельствах дела. В такой ситуации необходимо концептуальное решение этой проблемы. В настоящей работе впервые предлагается концепция, основанная на на­учном подходе к вопросу компенсации морального вреда вообще и опре­делению денежного размера компенсации в частности и направленная на установление единого методологического подхода в правоприменительной практике.

В отличие от России, где компенсация морального вреда воспринима­ется большинством населения как некая правовая «диковинка», государ­ства, именующие себя правовыми, имеют, как правило, весьма продол­жительный опыт применения института компенсации морального вреда. Еще в семнадцатом веке выдающийся голландский юрист Гуго Гроций указывал: «...возможно также причинение ущерба чести и доброму име­ни, например, нанесением ударов, оскорблением, злословием, прокляти­ем. насмешкой и другими подобными способами. При них не в меньшей мере, чем при воровстве и иных преступлениях, необходимо отличать по­рочность поступка от его последствий... Ибо первой соответствует нака­зание, последней — возмещение причиненного вреда путем признания своей вины. оказания знаков уважения, удостоверения невиновности и тому подобными способами. Хотя и деньги при желании потерпевшего тоже могут оплатить такого рода причиненный достоинству ущерб, пото­му что деньги есть общее мерило полезности вещей...»¹

Глава 1. История возникновения института морального вреда.

Вопрос о моральном вреде длительное время являлся предметом научных правоведческих дискуссии, причем основной центр тяжести этих дискус­сий сводился к вопросу о допустимости возмещения морального вреда в денежной форме. Гражданское законодательство дореволюционной Рос­сии не содержало общих норм, предусматривающих компенсацию мо­рального вреда как способ защиты гражданских прав. Компенсация за личное оскорбление могла быть взыскана в порядке гражданского судо­производства только в случае, если она косвенно отражалась на имуще­ственных интересах потерпевшего. Однако в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве присутствовал относительный аналог этого правового института. Как отмечал Г.Ф. Шершеневич¹, «закон наш, рядом с уголовным удовлетворением, предоставляет на выбор потерпевшему право требовать в свою пользу платежа пени, являющейся остатком того времени, когда все наказания носили частный характер. Размер пени или так называемого бесчестия, смотря по состоянию или званию обиженного и по особым отношениям обидчика к обиженному, не превышает 50 рублей». Дореволюционные российские правоведы, как правило, рассматри­вали в основном личную обиду как возможное основание для предъявле­ния требования о выплате денежной компенсации, понимая под обидой действие, наносящее ущерб чести и достоинству человека, и в большин­стве своем считали предъявление такого требования недопустимым. Доминирующий подход к этому вопросу выразил Г.Ф. Шершеневич: «Личное оскорбление не допускает никакой имущественной оценки, по­тому что оно причиняет нравственный, а не имущественный вред, если только оно не отражается косвенно на материальных интересах, например, на кредите оскорбленного (т. X, ч. 1, ст. 670)... Разве какой-нибудь порядочный человек позволит себе воспользоваться ст. 670 для того, чтобы ценой собственного достоинства получить мнимое возмещение? Разве закон этот не стоит препятствием на пути укрепления в каждом чел веке уважения к личности, поддерживая в малосостоятельных лицах, н пример лакеях при ресторанах, надежду «сорвать» некоторую сумму денег за поступки богатого купчика, которые должны были бы возбудить оскорбление нравственных чувств и заставить испытать именно нравственный вред. Отмена такого закона была бы крупным шагом вперед»². Иными словами, для российского дворянина было естественно отреагировать на оскорбление вызовом «к барьеру», чем требованием о выплате денежно компенсации, — подобный образ действий и мышления был допусти лишь для «подлого» сословия.

После революции 1917 г. менталитет российского общества существенно изменился, но это не изменило отрицательное (хотя уже и по другим основаниям) отношение к возмещению в денежной форме морального вреда. Преобладающим оказалось мнение о недопустимости такого возмещения, в связи с чем гражданское законодательство после революционной России до 1990 г. не предусматривало понятия морального вреда и, соответственно, возможности его возмещения. Судебная практика в соответствии с господствующей доктриной, отличалась стабильностью в этом вопросе, и суды неизменно отказывали в изредка предъявлявшихся исках о возмещении морального вреда в денежной форме. Сущность ука­занной теории заключалось в том, что этот институт рассматривался как классово чуждый социалистическому правосознанию¹. Она была основа­на, в частности, на демагогических утверждениях о невозможности изме­рять достоинство советского человека в презренном металле. Хотя подоб­ных предложений никто и не делал, так как идея сторонников возмеще­ния морального вреда состояла не в измерении личных неимущественных прав в деньгах, а в обязании правонарушителя к совершению действий имущественного характера, направленных на сглаживание остроты пере­живаний, вызванных правонарушением. Деньги рассматривались не в ка­честве эквивалента перенесенных страданий, а в качестве источника по­ложительных эмоций, способных полностью или частично погасить не­гативные последствия, причиненные психике человека в результате нару­шения его прав.

Позитивные взгляды на эту проблему, высказываемые в основном до начала 30-х гг. (например, Брауде И., Утевский Б.), не имели воздействия на законодательство и судебную практику. После «полной победы социализма в СССР» эти дискуссии как-то сами собой прекратились, и в дальнейшем, в результате соответствующей пропаганды, в общественном правосознании представление о недопустимости оценки и возмещения морального вреда в имущественной форме укоренились настолько, что появлявшиеся в печати сообщения о случаях присуждения имущественной компенсации за причинение физических или нравственных страданий (преподносившиеся в достаточно гротескном виде) воспринимались скорее как курьезы, чуждые социалистическому правовому регулированию. Это, однако, не препятствовало использованию норм зарубежного законодательства о компенсации морального вреда при предъявлении советскими гражданами исков к иностранным юридическим и физическим лицам.

В 60-х годах дискуссии по этому поводу возобновились. Принцип компенсации морального вреда поддерживался в работах Беликовой А. М., Братуся С. Н., Малейна Н. С., Тархова В. А., Шаминовой М. Я. и др. Признавалась необходимость введения института имущественного возмещения неимущественного вреда, поскольку область гражданско-правового регулирования охватывает не только имущественные, но и личные неимущественные отношения. Высказываемые в поддержку принципа возмещения морального вреда взгляды в немалой степени обосновывались тем, что правовые системы ряда государств (являвшихся в то время социалистическими) предусматривали возмещение морального вреда. Это Польская Народная Республика, Гражданский кодекс который предусматривает возможность взыскания денежной суммы за нанесенную обиду; Чехословацкая Советская Социалистическая Республика; Венгерская Народная Республика; Германская Демократическая Республика. Как отмечал Малейн Н. С., «и практика СССР шла по пути предъявления исков о возмещении морального вреда в тех случаях, когда, например, повреждения здоровья или причинение смерти советского гражданина произошли в капиталистической стране и дело рассматривалось судом по законодательству места совершения правонарушения («принцип» приносился в жертву во имя получения валюты).

Более серьезный аргумент против возмещения морального вреда в имущественной форме заключался в невозможности или, по крайней мере, трудности ее объективной оценки. Такая позиция отражала представления о свойственном гражданскому праву принципе эквивалентного возмещения, не учитывая, что он не применим при причинении вреда личным неимущественным правам и другим нематериальным благам. Проведение сравнительного анализа соответствия правонарушений и мер ответственности, предусмотренных различными отраслями законодательства, позволяло сделать вывод об относительности и несостоятельности аргументации противников возмещения морального вреда.

Однако до начала 90-х гг. понятие «моральный вред» не было легализовано в российском гражданском праве, что исключало возможность применения гражданско-правовых средств защиты нарушенных прав путем компенсации морального вреда. Лишь 12 июня 1990 года право на возмещение морального вреда было установлено в Законе СССР о печати и других средствах массовой информации¹, хотя содержание понятия морального вреда в нем не было раскрыто. Ст. 39 этого закона предусматривала, что моральный вред, причиненный гражданину в результате распространения средствами массовой информации не соответствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина либо причинивших ему иной неимущественный ущерб, возмещается по решению суда СМИ, а также виновными должностными лицами и гражданами. А также было предусмотрено возмещение морального вреда в денежной форме, в размере, определяемым судом.

И только с принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 31 мая 1991 года¹ (далее – Основы) моральный вред был определен как «физические или нравственные страдания». Российские законодатели внесли нормы о возмещении морального вреда в отдельные законодательные акты. Это: Закон об охране окружающей природной среды от 19 декабря 1991 года², Закон о средствах массовой информации от 27 декабря 1991 года³, Закона о защите прав потребителей от 7 февраля 1992 года⁴, Правила возмещения работодателями вреда, причиненного работникам увечьем, профессиональным заболеванием либо иным повреждение здоровья, связанным с исполнением ими трудовых обязанностей, утвержденные Постановлением ВС РФ от 24 декабря 1992 года⁵, Закон о статусе военнослужащих 22 января 1993 года⁶. Такая законодательная ситуация порождала сомнения в возможности применения системы генерального делик­та в отношении возмещения морального вреда. А столь значительное ко­личество нормативных актов, регулирующих отношения по возмещению морального вреда совместно с регулированием различных видов обще­ственных отношений, порождает дополнительные сложности в правоприменительной практике, усугублявшиеся разными сроками принятия и введения в действие указанных нормативных актов.

Введенные в действие в 1995—1996 гг. части первая и вторая Граждан­ского кодекса РФ (далее — ГК РФ)⁷ имеют несколько иной (по сравне­нию с предшествующими нормативными актами) подход к институту воз­мещения морального вреда, что неизбежно приведет к росту противоре­чий по данному вопросу в судебной практике. Проблема усложняется так­же довольно громоздкой системой конкуренции нормативных актов (Ос­новы, новая Общая часть ГК РФ, прежняя редакция ГК, российские за­коны и подзаконные акты, законодательство СССР). Пленум Верховно­го Суда Российской Федерации в Постановлении от 20 декабря 1994 г.⁸ -рассмотрел некоторые вопросы применения законодательства о компен­сации морального вреда. Оно содействовало установлению единообразия в вопросе конкуренции нормативных актов при применении законода­тельства о возмещении морального вреда, однако существенных указаний о размере компенсации морального вреда не содержало. Более того, в нем содержится явно неверное, как представляется, суждение о возможности компенсации морального вреда юридическому лицу. Мнение о неверно­сти этого суждения разделяют также ряд других авторов⁹.

Приходится с сожалением отметить что с принятием нового Граждан­ского кодекса РФ сделан шаг назад по сравнению с Основами в развитии этого важного института российского законодательства, так как ГК РФ существенно сузил область применения института компенсации мораль­ного вреда по сравнению с Основами; вряд ли можно считать это поло­жительным признаком в процессе становления правового государства.

Глава 2. Нематериальные блага и их защита.

2.1. Понятие, содержание нематериальных благ и их виды.

Понятие нематериального блага. К особой группе объектов граж­данских прав относятся нематериальные блага, под которыми понима­ются не имеющие экономического содержания и не отделимые от личности их носителя блага и свободы, признанные действующим законодательством.

Характерная особенность этой группы объектов состоит в том, что они:

не имеют материального (имущественного) содержания;

неотделимы от личности их носителя;

обладают свойством индиви­дуализации самой личности обладателя этих прав.

Действующий ГК содержит правила, направленные на урегулирование и защиту немате­риальных благ, которые существенно отличаются от прежнего граж­данского законодательства. Если раньше ГК 1964 г. предусматривал правила о защите отдельных личных прав граждан и юридических лиц, то ныне действующий ГК закрепляет общие для всех личных неиму­щественных прав и других нематериальных благ правила об их регла­ментации и защите.

Регулирование и защита нематериальных благ осуществляются комплексно, нормами ряда отраслей права. Применительно к граждан­скому праву в теории права существовали, по крайней мере, две точки зрения на предмет гражданско-правового регулирования отношений по поводу нематериальных благ и связанных с ними личных неимуще­ственных прав. По мнению одной группы ученых, гражданское право не регулирует, а лишь охраняет личные неимущественные права. По мнению других, правовое регулирование и охрана прав не могут противопоставляться, поскольку регулирование означает охрану прав, а их охрана осуществляется путем регулирования соответствующих отношений¹. В последние годы едва ли не господствующим стало мнение, что гражданское право как регулирует, так и охраняет нема­териальные блага².

Действующий ГК подразделил личные неимущественные отноше­ния на регулируемые и защищаемые гражданским законодательством. Личные неимущественные отношения, связанные с имущественными, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самосто­ятельности их участников, регулируются гражданским законодательст­вом (п. 1 ст. 2 ГК). Неотчуждаемые права и свободы человека и другие нематериальные блага защищаются гражданским законодательством, если иное не вытекает из существа этих нематериальных благ (п. 2 ст. 2 ГК).

Нематериальные блага рассматриваются ГК в качестве разновид­ности объектов, по поводу которых могут возникать гражданские правоотношения. Статья 150 ГК дает примерный перечень юридически защищаемых нематериальных благ, подразделяя их на: а) нематериаль­ные блага, приобретаемые гражданами и юридическими лицами в силу рождения (создания), и б) нематериальные блага, приобретаемые ими в силу закона.

То, что ГК дает лишь примерный перечень нематериальных благ, пользующихся гражданско-правовой защитой, позволяет сделать вывод о том, что объектом гражданско-правовых отношений может оказаться и не названное ГК нематериальное благо. К нематериальным благам, приобретаемым гражданами и юридическими лицами в силу рождения (создания), ГК относит жизнь, здоровье, достоинство личности, личную неприкосновенность, честь и доброе имя, деловую репутацию, непри­косновенность частной жизни, личную и семейную тайну; к нематери­альным благам, приобретаемым в силу закона, — право свободного передвижения, право выбора места пребывания и жительства, право на имя, иные личные неимущественные права. В качестве иных немате­риальных прав, принадлежащих личности, могут оказаться право на жизнь, здоровье и пр. Личное неимущественное право, корреспонди­рующее нематериальному благу или существующее отдельно от него, оказывается как бы благом второго уровня, а сами жизнь, здоровье и пр. являются благом, предшествующим праву на него, и в этом смысле могут признаваться благом первого уровня.

По действующему ГК понятие «нематериальное благо» является собирательным, относящимся как к самому «благу», так и к личным неимущественным правам.

Наличием двух слагаемых нематериального блага можно объяснить то, что в ст. 2 ГК, посвященной характеристике отношений, регулиру­емых гражданским законодательством, говорится, с одной стороны, о регулировании (п. 1 ст. 2 ГК), а с другой, о защите нематериальных благ (п. 2 ст. 2 ГК), что не следует понимать как противопоставление регулирования защите и, наоборот, ибо осуществление защиты предполагает регулирование, а регулирование может оказаться бессмыслен­ным при отсутствии защиты.

Блага первого уровня неразрывно связаны с самим существованием личности. Они объективно существуют независимо от их правовой регламентации и только в случаях посягательств на эти блага нуждаются в правовой защите. Право граждан на защиту чести, достоинства деловой репутации является их конституционным правом, а деловая репутация юридических лиц — одним из условий их успешной деятель­ности (см.: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 г. № 11 «0 некоторых вопросах, возник­ших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан и организаций» в редакции постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 1993 г. № 11 и от 25 апреля 1995 г. № б)¹.

Блага второго уровня-, право на имя, право авторства и иные личные неиму­щественные права — являются субъективными правами, образующими содержание конкретного правоотношения и тем самым уже урегулиро­ванными нормами права. В случае же нарушения этих прав они пользуются правовой защитой.

Правоотношение, элементом которого является субъективное пра­во лица на нематериальное благо, является абсолютным, так как управомоченному субъекту противопоставляются абсолютно все, обя­занные воздерживаться от нарушения этого права. Однако в случае его нарушения оно приобретает характер относительного правоотношения.

Для обоих слагаемых «нематериальных благ» характерными оказы­ваются, по крайней мере, два неразрывно связанных между собой признака. Это:

отсутствие материального (имущественного) содер­жания;

неразрывная связь с личностью носителя, предопределяю­щая неотчуждаемость и непередаваемость этого блага.

Неотчуждаемость нематериальных благ не исключает того, что их осуществление и защита может быть поручена третьим лицам, напри­мер, иски о защите чести и достоинства несовершеннолетних могут предъявить их законные представители.

Нетоварность, отсутствие экономического содержания нематери­ального блага, его неразрывная связь с личностью носителя, являются необходимыми, но не исключительными признаками. Будучи неотде­лимым от личности носителя данного нематериального блага, наличие этого блага индивидуализирует, делает неповторимой саму личность носителя. Нематериальные блага характеризуют общественное состоя­ние их обладателя и являются его неотъемлемым, хотя и подверженным изменениям, качеством в течение всего периода его существования. Нематериальные блага существуют без ограничения срока их действия.

Надлежит, впрочем, отметить, что оба эти признака в известной мере носят условный характер. Ущемление нематериальных благ может иметь для их носителя весьма ощутимые последствия экономического характера. Так, подрыв деловой репутации юридического лица или индивидуального предпринимателя может вызвать отток клиентуры, ужесточение условий предоставления кредита и т.д. С другой стороны, сложившаяся деловая репутация служит гарантом того, что лицо, занимающееся предпринимательской деятельностью, останется на пла­ву и тогда, когда его дела временно пошатнулись. Что же касается другого признака нематериальных благ, а именно неотторжимости от их носителя, то и его значение не следует преувеличивать. Многие из них изначально предназначены к тому, чтобы циркулировать в граж­данском обороте и приносить прибыль. Это относится, в частности, к такому нематериальному благу, как интеллектуальная собственность.

Специфично основание возникновения личных неимущественных прав на нематериальные блага: не в силу юридического факта, а непосредственно на основании указания закона.

Содержание личного неимущественного права не включает, по общему правилу, совершение положительных гражданско-правовых действий, хотя управомоченный субъект по своему усмотрению исполь­зует принадлежащие ему личные нематериальные блага. Обязанные лица должны воздерживаться от нарушения соответствующего блага, например, от вторжения в личную жизнь гражданина, от неправомер­ного использования наименования юридического лица (имени граж­данина). Вместе с тем, не допускается использование принадлежащего гражданину (юридическому лицу) права исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах (ч. 1 п. 2 ст. 10 ГК).

Особенность осуществления личных неимущественных прав состо­ит в том, что законом определяются не пределы реализации нематери­альных благ управомоченным лицом, а устанавливаются границы вторжения посторонних лиц в личную сферу и, если эти пределы нарушаются, допускается применение принудительных мер к их вос­становлению. При установлении границ поведения управомоченных и обязанных лиц существенное значение приобретают нормы морали.

Личные нематериальные блага представляют самостоятельную цен­ность для их носителя и существуют независимо от степени и характера их правового урегулирования. В последние годы под влиянием многих факторов экономического, политического, международно-правового характера расширена правовая регламентация личных неимущественных отношений и расширен перечень нематериальных благ, подлежа­щих защите гражданско-правовыми способами.

ГК разделяет нематериальные блага на: 1) принадлежащие гражданам от рождения (нематериальные блага первого уровня) и 2) принад­лежащие гражданам в силу закона (нематериальные блага второго уровня).

По степени связанности личных неимущественных прав с имуще­ственными правами обладателей этих прав личные неимущественные права подразделяются на личные неимущественные права, связанные с имущественными, и личные неимущественные права, не связанные с имущественными.

По целевой направленности личные неимущественные права мож­но классифицировать на:

1) личные неимущественные права, направленные на индивидуа­лизацию личности: право на имя (наименование юридического лица), право на честь, достоинство, деловую репутацию и т. п.;

2) личные неимущественные права, направленные на обеспечение физической неприкосновенности личности (жизнь, свобода, выбор места пребывания, места жительства и т. п.);

3) личные неимущественные права, направленные на неприкосно­венность внутреннего мира личности и ее интересов (личная и семейная тайна, невмешательство в частную жизнь, честь и достоинство).

2.2. Зашита нематериальных благ.

Общие положения. Гражданско-правовые способы защиты распро­страняются на те нематериальные блага «первого» и «второго» уровней, по поводу которых складываются отношения, регулируемые граждан­ским правом.

Специфика гражданско-правовых способов защиты личных нема­териальных благ проявляется в том, что в случаях нарушения немате­риальных благ они подлежат восстановлению (если это возможно) независимо от вины правонарушителя. Гражданско-правовая защита личных нематериальных благ направлена также на то, чтобы предуп­редить их нарушение в будущем. При защите нематериальных благ допустимо использование любых форм и способов защиты гражданских прав, если это не противоречит существу нарушенного блага и характеру правонарушения (например, таких, как признание права, пресечение действий, нарушающих право, возмещение убытков, компенсация мо­рального вреда). Основания и способы защиты нематериальных благ различаются в зависимости от того, нарушены ли права физического или юридического лица. При жизни носителя личных неимуществен­ных прав и других нематериальных благ в первую очередь от него зависит, воспользуется ли он предусмотренными законом способами защиты этих благ и, если воспользуется, то какими именно. Третьи лица могут осуществлять и защищать личные неимущественные права, принадлежащие третьему лицу, если уполномочены на то носителем права или законом и если это не противоречит существу нарушенного права. Личные неимущественные права и иные нематериальные блага, принадлежащие умершему, при наличии юридически значимого инте­реса могут осуществлять и защищать другие лица, в том числе наслед­ники правообладателя.

В силу ст. 208 ГК исковая давность не распространяется на требо­вания о защите личных неимущественных прав и других нематериаль­ных благ, кроме случаев, предусмотренных законом.

Защита чести, достоинства и деловой репутации. Право на честь, достоинство и деловую репутацию — это право на самооценку и соци­ально значимую оценку моральных, деловых и иных черт и свойств гражданина или юридического лица (организации), от которых зависит их положение в обществе. Существует объективная и субъективная оценка этих качеств, и каждая из них имеет право на существование, если она зиждется на фактах, соответствующих действительности.

Под достоинством понимается самооценка личности, осознание ею своих личных качеств, способностей, мировоззрения, выполненного долга и своего общественного значения. Самооценка должна основы­ваться на социально значимых критериях оценки моральных и иных качеств личности. Достоинство определяет субъективную оценку лич­ности.

Честь — объективная оценка личности, определяющая отношение общества к гражданину или юридическому лицу, это социальная оценка моральных и иных качеств личности.

Репутация — сложившееся о лице мнение, основанное на оценке общественно значимых его качеств. Деловая репутация — оценка про­фессиональных качеств.

Действующий ГК устанавливает особый гражданско-правовой спо­соб защиты чести, достоинства и деловой репутации, проводя при этом различия в основаниях и способах защиты нарушенных прав гражда­нина, с одной стороны, и юридического лица, с другой.

Гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распростра­нивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действи­тельности (п. 1 ст. 152 ГК). Из содержания ст. 152 ГК следует, что имеется в виду опровержение по суду таких сведений, которые: 1) порочат честь и достоинство гражданина, 2) распространены ответчи­ком, 3) не соответствуют действительности.

Честь и достоинство является одним из основных естественных прав личности. Пункт 1 ст. 152 ГК РФ устанавливает, что «Гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство и деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности». Пункт 5 той же ста­тьи устанавливает, что гражданин вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причинен­ных их распространением. Ст. 152 несколько выделяет честь, достоинство и деловую репутацию из других неимущественных прав и благ тем, что причинение морального вреда здесь носит более презумпционный характер. Для защиты чести, достоинства и деловой репута­ции путем компенсации морального вреда должны применяться правила ст. 151 ГК ГФ.

Для определения размера компенсации существенное значение имеет широ­та распространения таких сведений. Безусловно заслу­живают внимания и обстоятельства и последствия, которые насту­пили для потерпевшего в связи с распространением позорящих сведений.

К числу таких последствий могут относиться увольнение с работы, неиз­брание на выборную должность, распад семьи и т. п. Бремя доказывания наличия причинной связи между распространением сведений и этими последствиями ложится на истца.

В настоящее время широко распространенным явлением стали публи­кации в прессе, сообщения в средствах массовой информации, содержа­щие различного рода информацию о лидерах политических партий, ра­ботниках руководящего состава органов власти и управления, депутатах и т. д. Эти публикации и сообщения порождают предъявление исков со стороны перечисленных лиц к средствам массовой информации. При рас­смотрении таких исков большое внимание должно уделяться рассмотре­нию вопроса о вине потерпевшего. Как правило, современные россий­ские политики часто выступают по радио, телевидению, публикуют ста­тьи и книги, дают интервью. В этих выступлениях указанные лица сооб­щают сведения, служащие основой для публикаций, по поводу которых предъявляется требование об опровержении сведений и компенсации морального вреда. В таких действиях истца должно признаваться наличие грубой неосторожности, так как он, делая заявление для публичного све­дения, должен и может предвидеть связанные с такими заявлениями по­следствия. Грубая неосторожность истца должна быть принята судом во внимание, в связи с чем в компенсации морального вреда может быть отказано, хотя распространитель сведений и не доказал их соответствия дей­ствительности. Он будет обязан только опровергнуть эти сведения. Кро­ме того, иногда публикации, в основном автобиографического характера, позволяют сделать вывод о шкале нравственных ценностей личности. Если о таком лице распространены сведения о каких-либо его поступках, являющихся для «среднего» человека позорящими, с общепринятых по­зиций — отрицательными, а из публикаций этого лица следует, что оно эти поступки оценивает положительно и считает возможным доводить эго до публичного сведения, то такие публикации могу быть приняты судом в качестве письменного доказательства факта отсутствия нравственных страданий.

В практике применения судами ст. 152 ГК РФ при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации граждан и организаций зачастую существенные затруднения вызывает вопрос о содержании чех сведений, распространение которых порождает право потерпевшего на защиту своих личных неимущественных прав способом, предусмотрен­ным в этой правовой норме. Этот вопрос был частично затронут в п. 2 по­становления Пленума Верховного Суда РФ от 18 августа 1992 г. в действу­ющей редакции (далее — Постановление), где указывается, что «пороча­щими являются также не соответствующие действительности сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, быту и другие сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную деятельность, деловую репутацию и т. п.), которые умаляют честь и достоинство гражданина либо деловую репутацию гражданина) или юридического лица».

Таким образом, Пленум Верховного суда РФ определил необходимое условие для признания сведений порочащими — их содержание должно являться утверждение о нарушении лицом законодательства или моральных принципов. Правда, нельзя не обратить внимание на i вполне удачное включение в процитированном выше постановлении слова «также», так как нигде более постановление не касается вопроса о содержании порочащих сведений, а сам пассаж следует непосредственно за описанием действий, которые надлежит квалифицировать как распространение таких сведений. Вряд ли Пленум Верховного суда РФ имел в виду более широкую трактовку термина «порочащие сведения», хотя в принципе она действительно такой может быть. Например, не только нарушение моральных принципов может умалить репутацию человека в глазах его окружения. В каждом обществе существует писаный или неписаный стандарт требовании к морали и нравственности. Однако никто не вправе воспрепятствовать человеку поддерживать свою репутацию в глазах окружающих на более высоком, по сравнению с существующим стандартом, уровне и защищать ее предусмотренными законом способами.

Самостоятельным действием, причиняющим ущерб чести и достоинству граждан, является оскорбление, т. е. унижение чести и достоинства, выраженное в неприличной форме. Прежде всего необходимо остановиться на различиях между распространением ложных, порочащих другое лицо сведений и оскорблением. Если в первом случае умаление чести и достоинства происходит в результате того, что само содержание распространяемых сведений, их смысл носят порочащий характер, то во втором случае отрицательное воздействие на честь и достоинство лица оказывает неприличная форма, в которой дается оценка лица. Под неприличной формой выражения судебная практика понимает циничную форму отрицательной оценки личности потерпевшего, резко противоречащую принятым в обществе правилам поведения (например, использование нецензурных выражений).

Возможен случай, когда порочащие честь и достоинство ложные све­дения выражены в неприличной форме. В этом случае потерпевший впра­ве требовать опровержения этих сведений в порядке ст. 152 ГК РФ и воз­мещения морального вреда, причиненного распространением таких све­дений в оскорбительной форме. Оскорбительная форма может существен­но повысить коэффициент заслуживающих внимания обстоятельств «с». В другом случае распространенные сведения могут соответствовать дей­ствительности, что влечет невозможность требовать их опровержения в порядке ст. 152 ГК РФ, однако оскорбительная форма преподнесения све­дений порождает право требовать компенсации морального вреда в по­рядке ст. 151 ГК РФ. В обоих случаях в состав оснований ответственнос­ти не будет входить вина причинителя вреда, так как ч. 4 ст. 1100 ГК РФ применима к распространению сведений, порочащих честь и достоинство личности, независимо оттого, содержание или оскорбительная форма их умаляет эти неимущественные блага. Безусловно, для определения разме­ра компенсации заслуживающими внимания обстоятельствами должны являться распространение оскорбительных сведений и степень неприли­чия формы их выражения.

Наконец, оскорбление может быть нанесено при отсутствии рас­пространения каких-либо сведений о потерпевшем третьим лицам, «один на один» (например, плевок, непристойный жест, оскорбитель­ное письмо потерпевшему, содержащее нецензурные выражения). Та­кие действия умаляют достоинство человека, подрывая ею уважение к самому себе, и порождают право на компенсацию морального вреда. В этом случае должен применяться общий состав оснований ответствен­ности за причинение морального вреда (включая вину причинителя вреда), так как отсутствие факта распространения сведении не позво­ляет применять ст. 1100 ГК РФ. Размер компенсации морального вре­да может быть уменьшен путем применения коэффициента индивиду­альных особенностей потерпевшего, если причинителю вреда удастся доказать, что такая форма общения являлась общепринятой нормой среди знакомых потерпевшего и применялась им самим в общении с другими лицами. Оскорбление потерпевшим других лиц дает основа­ния предполагать их приемлемость для него самого и может также рас­сматриваться как грубая неосторожность с его стороны, спровоциро­вавшая неправомерное действие правонарушителя.

Возвращаясь к вопросу о возмещении морального вреда, причинен­ного опорочением чести и достоинства, остановимся на случае, затро­нутом в вышеприведенном примере, когда суд взыскал компенсацию морального чреда за распространение сведений о причастности лица к краже, изложенных в направленном в прокуратуру письме. Интересен вопрос — является ли письмо в прокуратуру с сообщением о действи­ях конкретного лица, содержащих признаки состава преступления, распространением порочащих сведении согласно ст. 152 ГК РФ, порож­дающим право на компенсацию морального вреда. Важность его реше­ния несомненна, так как законопослушный гражданин, добросовестно предполагая, что известное ему лицо совершило преступление, и же­лая сообщить об этом в правоохранительные органы, по-видимому, воздержится от такого сообщения, если не будет уверен в том, что ему не придется компенсировать этому лицу моральный вред, когда эти сведения не подтвердятся. Заведомо ложное сообщение подобных све­дений образует состав заведомо ложного доноса (ст. 306 УК РФ). Но нас интересует случай «добросовестного доноса» — воздержание от них вряд ли будет способствовать искоренению преступности в нашем об­ществе, поэтому именно такой случаи является предметом нашего рас­смотрения.

Обращение (письменное или устное) гражданина к должностному лицу, управомоченному принимать сообщения о совершенных или го­товящихся преступлениях и принимать по ним решения о возбуждении уголовного дела, является обращением к государственному служащему, деятельность которого регулируется Федеральным Законом «Об осно­вах государственной службы Российской Федерации»¹. Статья 10 это­го Закон;) предусматривает: государственный служащий, среди проче­го, обязан обеспечивать соблюдение и защиту прав и законных инте­ресов граждан и не разглашать ставшие ему известными в связи с ис­полнением должностных обязанностей сведения, затрагивающие част­ную жизнь, честь и достоинство граждан. Статья 109 УПК РФ управомочивает прокурора, следователя, орган дознания и судью до принятия решения по заявлению провести проверочные действия, заключающи­еся в истребовании материалов и получении объяснений. Предоставлять третьим лицам (в том числе и лицу, о котором идет речь в заявлении) информацию, содержащуюся в заявлении гражданина, эти должност­ные лица не управомочены, поэтому, если они такое распространение совершают или допускают его совершение до подтверждения истинно­сти содержащейся в заявлении информации, они и должны (точнее, го­сударство в порядке ст. 1070 ГК РФ) нести соответствующую ответ­ственность, в том числе компенсировать причиненный потерпевшему моральный вред. Является ли сообщение сведений самому должност­ному лицу распространением информации? Поскольку в данном слу­чае в компетенцию должностного лица входит проверка соответствия действительности сообщенных сведений, а презумпция невиновности (ст. 49 Конституции РФ) обязывает не доверять сообщаемой информа­ции до тех пор, пока она не будет подкреплена соответствующими до­казательствами, умаления чести гражданина в глазах должностного лица изначально произойти не может, а если сведения не подтвердят­ся, это не произойдет и впоследствии. Следовательно, улица, о кото­ром сообщается в заявлении, не может возникнуть право требовать от его подателя компенсации морального вреда.

В последнее время все большую актуальность приобретает вопрос: подпадают ли под действие ст. 152 ГК РФ сведения, содержащие выраже­ние мнения какого-либо лица о событиях и явлениях окружающей дей­ствительности. Этот вопрос безусловно заслуживает внимания, так как он тесно связан с такими конституционными правами и свободами челове­ка и гражданина, как свобода иметь и распространять собственные убеж­дения и действовать в соответствии с ними, свобода мысли и слова, сво­бодная передача и распространение информации любым законным спо­собом, а также со свободой массовой информации (ст. 28, 29 Конститу­ции РФ); и от его решения зависят пределы осуществления гражданами этих прав и свобод. Как мы помним. Постановление, определяя содержа­ние порочащих сведений, упоминает лишь утверждения о фактах ненад­лежащего поведения лица.

Приведем определения некоторых терминов, используя Словарь рус­ского языка С.И. Ожегова:

сведения — известия, сообщения;

факт — действительное, вполне реальное событие, явление;

мнение — суждение, выражающее оценку чего-нибудь, отношение к кому-нибудь или чему-нибудь, взгляд на что-нибудь;

порочить — навлекать позор на кого- или что-нибудь, бесчестить;

честь — 1) достойные уважения и гордости моральные качества чело­века; 2) хорошая, незапятнанная репутация, доброе имя: 3) целомудрие, непорочность; 4) почет, уважение;

достоинство — совокупность высоких моральных качеств, а также ува­жение этих качеств в самом себе.

Взаимосвязь чести и достоинства так же неразрывна, как взаимосвязь личности и общества, в конечном счете самооценка личности основыва­ется на ее общественной оценке. Поэтому опорочение чести, т. е. умале­ние положительных качеств человека в глазах окружающих может отри­цательно сказаться на его чувстве уважения к себе. Пункт 1 ст. 152 ГК РФ устанавливает способ защиты чести, достоинства и деловой репутации гражданина в случае, если вред этим неимущественным благам причинен путем распространения не соответствующих действительности порочащих сведений. Анализ этой нормы показывает, что она может быть примене­на лишь для случая, когда содержанием сведений являются сообщения о фактах, но не мнение, выражающее их оценку. Только сообщение о фак­те может соответствовать либо полностью или частично не соответство­вать действительности: факт, о котором сделано сообщение, либо на­ступил в том виде, в каком он указан в сообщении, или не вполне соответствует сообщению о нем, либо такой факт не наступал вообще. выражением мнения — результата психической деятельности субъекта. Если исходить из предположения о применении ГК РФ в отношении мнения, то под несоответствием в этом случае следовало бы понимать несовпадения с действительным мнением, т. е. с мыслями субъекта по определенному вопросу — так же, как могут не совпадать действительная воля и волеизъявление субъекта при совершении сдел­ки. Но если несовпадение воли и волеизъявления может повлечь не­действительность сделки, поскольку их совпадение является в силу за­кона необходимым условием ее действительности, то в отношении вы­ражения мнения по какому бы то ни было вопросу имеет место иная ситуация: нормы гражданского права не связывают с подобным несов­падением наступление каких-либо правовых последствий. Более того, в силу п. 3 ст. 29 Конституции РФ никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них, в том числе и путем опровержения.

Представляется, что в большинстве случаев «спокойное», выраженное в цивилизованной форме мнение (например, об ошибочной позиции или взглядах лица) не может умалить честь и достоинство гражданина в гла­зах здравомыслящих членов общества. Humanum errare est — человеку свойственно ошибаться, говорили древние римляне. Тем не менее выра­женное мнение может в ряде случаев нанести вред чести, достоинству или деловой репутации лица или затронуть иные охраняемые законом его пра­ва и интересы. Это прежде всего может иметь место в случаях, когда вы­раженное мнение содержит в себе утверждение о порочащих фактах или позволяет сделать прямой вывод о наличии таких фактов.

Таким образом, как выражение мнения, так и утверждение о факте могут умалять честь, достоинство и деловую репутацию либо ущемлять другие права или охраняемые законом интересы граждан либо деловую репутацию юридических лиц, однако способы гражданско-правовой защиты нарушенных прав и интересов будут существенно различными в зависимости от способа нарушения. Если распространенные сведе­ния содержат утверждения о порочащих фактах в открытом или завуа­лированном виде, потерпевший вправе требовать опровержения сведе­ний, возмещения убытков и компенсации морального вреда, причи­ненных их распространением. Если же права или охраняемые законом интересы гражданина ущемлены путем выражения мнения, он вправе требовать опубликования отпета в том же средстве массовой информа­ции и показать несостоятельность выраженного мнения или иным спо­собом защитить свои интересы и в определенных случаях (при оскор­бительной форме выражения мнения) требовать компенсации мораль­ного вреда.

Понятно, что установление действительного характера распростра­ненных сведений может быть осуществлено лишь судом в результате исследования всех обстоятельств дела. Во многих случаях отграничение выраженного субъективного мнения от утверждения о фактах может оказаться весьма затруднительным, а от решения этого вопроса зави­сит правильное определение предмета и пределов доказывания по делу. Поэтому нельзя поддержать мнение С. Полякова¹ о делах этой катего­рии, которые в определенных случаях не должны подлежать рассмот­рению в суде, — это являлось бы нарушением права граждан на судеб­ную защиту хотя бы потому, что существенные для дела обстоятельства (имело место выражение мнения или утверждение о факте) устанавли­вались бы пне рамок гражданского судопроизводства.

Рассмотрим, каким ограничениям подвержена свобода распространения мнений и убеждений. Некоторые ограничения установлены в п. 2 ст. 29 Конституции РФ, где запрещается распространение убеждении, возбуж­дающих чувства социальной, расовой, национальной или религиозной ненависти, вражды или превосходства. Означает ли это, что за указанны­ми пределами свобода выражения мнений и убеждений, в том числе и в средствах массовой информации ничем не ограничены? Общий принцип ограничения в осуществлении прав и свобод установлен в п. 3 ст. 17 Конституции РФ: «...осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы дру­гих лиц». Поэтому абсолютны лишь установленные Конституцией РФ запреты — например, запрет на принуждение гражданина к выражению своих мнений или отказу от них, а дозволения ограничены пределами, установленными в п. 3 ст. 17, обеспечивающей необходимый баланс меж­ду интересами личности и общества. Поэтому, в частности, пределы сво­боды выражения мнения закрепляет п. 1 ст. 21 Конституции РФ: «...дос­тоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления».

Любое выраженное мнение имеет определенную форму и содержание. Содержанием является умозаключение лица, и его выражение не подвержено никаким ограничениям, кроме установленных в п. 2 ст. 29 Конституции РФ. Иначе обстоит дело с формой выражения мнения. Во-первых, эта форма не должна унижать честь и достоинство личности. Во-вторых, поскольку целью выражения мнения является восприятие его третьими лицами, форма выра­жения мнения должна исключать возможность заблуждения здравомыслящих третьих лиц по поводу того, является ли сообщение выражением субъективного мнения или утверждением о факте. Если эти требования не выполняются, вы­разитель мнения должен нести связанные с их невыполнением возможные отрицательные последствия. С учетом изложенного, при рассмотрении со­ответствующих дел суд должен определить, чем является содержание сооб­щения: утверждением о факте или выражением мнения. Если в сообщении это не указано явно, суд должен оценить, в каком качестве оно могло быть воспринято здравомыслящим членом общества. Признав равновероятной возможность обоих вариантов восприятия сведений, суд должен сделать вы­вод, что имело место сообщение о факте. Дальнейшее исследование зависит от вывода суда по этому вопросу. Если он придет к выводу, что имело место утверждение о факте, и исследует, является ли этот факт порочащим честь, достоинство или деловую репутацию истца (это обстоятельство суд опреде­ляет сам) и соответствовали ли распространенные сведения действительно­сти (это обстоятельство должен доказать ответчик). Если же суд придет к вы­воду, что имело место выражение ответчиком собственного мнения, а истец предъявляет требование об опровержении сведений, суду целесообразно предложить истцу изменить предмет иска, заменив первоначальное требова­ние требованием опубликовать ответ. В случае несогласия истца на измене­ние предмета иска суд отказывает в удовлетворении требования об опровер­жении сведений. Если истец требует опубликования ответа на выраженное мнение, суд устанавливает, затрагивает ли содержание мнения права и охра­няемые законом интересы и, в случае положительного ответа на этот вопрос, удовлетворяет иск. При предъявлении истцом в связи с распространением мнения в средстве массовой информации требования о компенсации мо­рального вреда суд устанавливает, являлась ли унижающей честь и достоин­ство истца форма выражения мнения. Содержание мнения в этом случае вообще не входит в предмет судебного исследования. Следовательно, оно может быть предметом судебного рассмотрения (после того, как суд при­дет к выводу, что имело место именно выражение мнения) в отношении его способности затронуть права и охраняемые законом интересы истца и только при предъявлении требования об опубликовании ответа в поряд­ке п. 3 ст. 152 ГК РФ.

В случае признания судом утверждения о фактах, завуалированных под выражение мнения, опровержение факта может быть сделано ответчиком путем сообщения о ранее сделанном сообщении, не являющемся утвержде­нием о соответствующем факте, а представляющем собой его собственное умозаключение по поводу тех или иных явлений или событий. Он может по своей инициативе указать, что по-прежнему убежден в правильности этого умозаключения или мнения. Если ответчик делает опровержение таким спо­собом, это становится новым выражением мнения, и истец приобретает пра­во на опубликование ответа в том же средстве массовой информации.

Если выражаемое негативное мнение не подкрепляется какими-либо доводами, то у здравомыслящего человека оно способно вызвать негатив­ное впечатление скорее о его выразителе, чем об авторе публикации. Если же были приведены доводы, то наилучшее и надлежащее средство право­вого реагирования — опубликование ответа, в котором может быть пока­зана несостоятельность выраженного мнения.

Умаление деловой репутации гражданина не имеет каких-либо прин­ципиальных особенностей с точки зрения определения размера возмеще­ния морального вреда. Можно сказать, что это умаление его чести как уча­стника делового оборота в глазах его участников. Таким образом, это предполагает принятие в качестве заслуживающих внимания обстоя­тельств, связанных с участием лица в предпринимательской и иной, на­правленной на получение дохода деятельности (выполнение договорных обязательств, соблюдение обычаев делового оборота и т. п.).

Нарушение права на жизнь и здоровье. В соответствии со ст. 20 Конституции РФ право каждого человека на жизнь является главенствующим среди основных прав и свобод человека и гражданина, неотчуждаемых и принадлежащих каждому от рождения. Это не означает, что право на жизнь является более значимым в ряду дру­гих основных прав и свобод, а скорее подчеркивает неразрывный харак­тер понятий «рождение» и «жизнь».

Хотя понятия рождения и жизни присутствуют в российском законо­дательстве, их законодательное определение до настоящего времени от­сутствует. Такая ситуация характерна не только для российского, но и для зарубежного законодательства, что предопределяет наличие разнообраз­ных концепций по этому вопросу. Практическую ценность представляет собой определение момента начала жизни человека и момента ее прекра­щения, так как именно они определяют начало и прекращение действия соответствующих правовых норм применительно к конкретному челове­ку. Преобладающим в российской правовой доктрине является подход, согласно которому под моментом рождения человека понимается физи­ческое отделение плода от организма матери и переход его к автономному физиологическому функционированию, которое начинается с момента первого вздоха ребенка, обуславливающего возможность самостоятельно­го кислородного обмена в его организме. Определение момента смерти упоминается в ст. 46 Основ законодательства РФ об охране здоровья граж­дан¹, она имеет отсылочный характер; а также в ст. 9 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»², из ее содержания следует, что состояние смерти человека возникает с момента необратимой гибе­ли всего головного мозга (смерть мозга), это устанавливается в соответ­ствии с процедурой, утверждаемой Министерством здравоохранения РФ.

Другие взгляды на этот вопрос заключаются в понимании момента на­чала жизни как момента зарождения эмбриона, при этом содержание по­нятия «рождение» понимается, как правило, в вышеуказанном смысле, что приводит к выводу о возможности возникновения права на жизнь и ряда других субъективных правде момента рождения. Несомненно, даль­нейшее развитие науки и техники, в особенности достижения в области медицины, поставят перед правоведами новые проблемы в этой области.

Российское законодательство, в соответствии с преобладающей докт­риной, связывает возникновение и прекращение гражданской правоспо­собности, т. е. способности гражданина иметь гражданские права и нести обязанности, с моментами, соответственно, его рождения и смерти (ст. 17 ГК РФ). Нормами в российском гражданском законодательстве, направ­ленными на охрану нрав неродившегося ребенка, являются ст. 530 ГК РСФСР 1964 г., указывающая в круге наследников по закону ребенка наследодателя, зачатого при его жизни и родившегося после его смерти, а в круге наследников но завещанию — любое лицо, зачатое при жизни наследодателя и родившееся после его смерти, и ст. 1088 ГК РФ, указыва­ющая в круге имеющих право на возмещение в случае потерн кормильца вреда его ребенка, родившегося после его смерти. Однако эти нормы предполагают возникновение соответствующих субъективных прав только у родившихся живыми детей.

Хотя в нормах Конституции РФ прямо не упоминается право челове­ка на здоровье, это право по своему содержанию также несомненно яв­ляется одним из неотчуждаемых и принадлежащих каждому от рождения прав. Такая позиция подтверждается как ст. 41 Конституции РФ, устанав­ливающей право каждого на охрану здоровья и гарантирующей, таким образом, право каждого на здоровье, так и п. 1 ст. 150 ГК РФ, где жизнь и здоровье входят в перечень принадлежащих гражданину от рождения нематериальных благ. Право человека на охрану здоровья является по сво­ему содержанию самостоятельным личным неимущественным нравом, тесно связанным с правом на здоровье. Реализация права на здоровье обеспечивается различными отраслями права.

В российском законодательстве до настоящего времени отсутствует определение жизни и здоровья, доктринальные воззрения по этому вопросу достаточно противоречивы и неопределенны. Всемирная организа­ция здравоохранения, например, определяет здоровье как «состояние пол­ного социального, психического и физического благополучия» Ст.1 Ос­нов законодательства РФ об охране здоровья граждан определяет охрану здоровья граждан как совокупность мер политического, экономического, правового, социального, культурного, научного, медицинского, санитарно-гигиенического и противоэпидемического характера, направленных на сохранение и укрепление физического и психического здоровья каж­дого человека, поддержание его долголетней активной жизни, предостав­ление ему медицинской помощи в случае утраты здоровья. Из этого оп­ределения вытекает следующее определение понятия здоровья человека применительно к российскому законодательству: «здоровье человека — это состояние его полного физического и психического благополучия». Соответственно, повреждением здоровья должно признаваться действие или бездействие, влекущее утрату человеком полного физического или психического благополучия. Право человека на здоровье конструируется как его личное поимущественное право находиться в состоянии полного физического и психического благополучия. Оно имеет абсолютный харак­тер, так как ему соответствует обязанность всех остальных членов обще­ства воздерживаться от действий, нарушающих это право.

Среди нарушений права лица на здоровье причинение тяжкого вреда здоровью является одним из наиболее опасных.

Согласно ст. 111 УК РФ, под тяжким вредом здоровью понимается вред здоровые, опасный для жизни человека или повлекший за собой по­терю зрения, речи, слуха или какого-либо органа либо утрату органом его функций, душевную болезнь или иное расстройство здоровья, соединен­ное со стойкой утратой трудоспособности не менее чем на одну треть или повлекшее прерывание беременности либо выразившееся в неизгладимом обезображении лица. Степень тяжести вреда здоровью определяется в ходе судебно-медицинской экспертизы согласно Правилам судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений¹. Для целей компенсации морального вреда совершенно необязательно, чтобы причинение тяжких телесных повреждений было преступным, достаточ­но, чтобы оно было противоправным и виновным (кроме случаев, когда вина не входит в состав оснований ответственности за причинение мо­рального вреда).

Как видно из перечня видов тяжкого вреда здоровью, они достаточно разнородны и могут сопровождаться разными обстоятельствами. Напри­мер, в некоторых, достаточно редких случаях может быть установлено, что у человека более низкий или более высокий по сравнению с нормальным уровень болевых реакций.

В случае смерти потерпевшего у третьих лиц может возникнуть право на возмещение морального вреда, причиненного смертью потерпевшего. Очевидно, что круг лиц, имеющих право па возмещение такого вреда, не может быть необоснованно широким. Он должен быть ограничен род­ственниками первой и второй степени и членами семьи потерпевшего. Необходимо отметить, что в данном случае не имеет место какое-либо правопреемство в отношении права на возмещение морального вреда. В соответствии со ст. 151 ГК РФ, моральный вред, причиненный граждани­ну, компенсируется, если он причинен действиями, нарушающими его (гражданина) неимущественные права либо посягающими на принадле­жащие ему (гражданину) другие нематериальные блага. Поэтому необхо­димо определить, какие права родственников и членов семьи нарушают­ся при смерти потерпевшего. Поскольку здоровье понимается нами как состояние полного социального, психического и физического благополу­чия, то несомненно, что по крайней мере психическое благополучие род­ственника или члена семьи нарушается, а также его право на здоровье, неимущественное право на обладание родственными и семейными свя­зями. Нарушение этих видов прав и порождает право на компенсацию морального вреда. Под членом семьи понимается лицо, которое совмест­но проживало и вело общее хозяйство с потерпевшим.

Презюмируемый моральный вред в этом случае равен презюмируемому моральному вреду при причинении менее тяжких телесных повреждении. На размер компенсации влияют такие обстоятельства, как степень родства, длительность совместного про­живания— для членов семьи, способность к созданию в последующем аналогичных родственных или семейных связей. Важно подчеркнуть, что каждый из указанных лиц будет иметь самостоятельное право на компен­сацию морального вреда.

Нарушения права на свободу и личную неприкосновенность, неприкосновенность жилища. В соответствии со ст. 22 Конституции РФ:

«1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.

2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допуска­ются только по судебному решению. До судебного решения лицо не мо­жет быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов».

Статья 25 Конституции РФ устанавливает:

«Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом или на основании судебного решения».

Нарушение права на свободу и личную неприкосновенность может проявляться в незаконном лишении свободы лицом, не управомоченным ни при каких условиях на ограничение свободы других лиц; а также управомоченным на это лицом при соблюдении установленных законом усло­вий, которые оно не выполняет. Лишение свободы всегда причиняет мо­ральный вред, если человек осознает, что он лишен свободы. Но только в случае незаконного лишения свободы причиняемый моральный пред подлежит возмещению. На пресечение незаконных действий направлены соответствующие нормы УК РФ.

В случае незаконного лишения свободы, то есть являю­щегося результатом незаконных действий органов дознания, предвари­тельного следствия, прокуратуры и суда, во внимание должны принимать­ся несколько иные обстоятельства. В первую очередь это может касаться индивидуальных особенностей потерпевшего. Если в такую ситуацию по­падает лицо, до этого неоднократно отбывавшее законно назначенное наказание в виде лишения свободы, логично предположить, что нрав­ственные страдания, связанные с обстановкой заключения (в том числе с неизбежным контактом с соответствующим контингентом), будут мень­ше, чем для лица, впервые подвергшегося лишению свободы. С позиции учета фактических обстоятельств во внимание могут быть при­няты особенности пребывания в заключении: несоблюдение установлен­ной нормы площади камеры в расчете на одного заключенного; наличие издевательств со стороны других заключенных; иные нарушения поряд­ка содержания под стражей; негативные последствия на работе. вызванные информацией о применении данной меры пресечения.

К числу посягательств на свободу могут быть отнесены посягательства на половую свободу лица. Эти посягательства могут проявляться в фор­ме изнасилования женщины, понуждения женщины ко вступлению в по­ловую связь, насильственного мужеложства, лесбиянства и иных действий сексуального характера.

К числу заслуживающих внимания обстоятельств, подлежащих учету как повышающих размер компенсации морального вреда, относятся: при­чинение в процессе изнасилования телесных повреждении, не относя­щихся к тяжким; заражение венерической болезнью; беременность в ре­зультате изнасилования; совершение изнасилования на глазах детей, суп­руга или иного лица, чьим отношением женщина дорожит: наступившее ухудшение семейной обстановки или распад семьи: изнасилование в из­вращенной форме.

К числу обстоятельств, понижающих размер компенсации морально­го вреда, относятся следующие обстоятельства: неспособность женщины сознавать характер производимых с нею действий ввиду слабоумия или алкогольного или наркотического опьянения; провоцирование женщиной изнасилования, т. е. проявление ею грубой неосторожности, что может повлечь снижение размера компенсации морального вреда или отказ в таковой.

Рассматривая вопрос о размере компенсации за нарушение неприкос­новенности жилища, следует заметить, что, согласно судебному толкова­нию, «жилище — это предназначенное для постоянного или временного проживания людей помещение, в котором находится имеющееся у них имущество или часть его»¹. Действиями, нарушающими неприкосновен­ность жилища, могут быть незаконный обыск, незаконное выселение, вторжение в жилище против воли проживающих в нем лиц. вхождение в жилое помещение в отсутствие владельца. Из приведенного перечня сле­дует, что эти действия неравноценны с точки зрения причиняемого мо­рального вреда. Видимо, моральный вред будет наибольшим в случае не­законного выселения из жилого помещения. В качестве заслуживающих внимания обстоятельств учету под­лежат: наличие у потерпевшего иного жилья; возникновение вреда имуще­ству или здоровью вследствие выселения, наличие в семье несовершеннолет­них детей или престарелых, которые не могут о себе заботиться, продолжи­тельность восстановления нарушенных жилищных прав. Необходимо учиты­вать, что право на неприкосновенность неразрывно связано с имуществен­ным правом на само жилище, и рассматриваемый способ нарушения непри­косновенности жилища нарушает оба права.

В случае вторжения в жилище следует учитывать интенсивность втор­жения, наличие в момент вторжения в жилище малолетних детей, пове­дение вторгшихся после вторжения. При незаконном обыске в большин­стве случаев реальный моральный вред следует принимать равным презюмируемому моральному вреду, если в ходе судебного разбирательства не будет установлено каких-либо специфических обстоятельств, относя­щихся к личности потерпевшего или сопутствующих обыску. Обстоятель­ством, определяющим необходимость установления большего размера компенсации, могут служить имевшие место ранее незаконные действия правоохранительных органов в отношении потерпевшего, например, реп­рессии и иного рода незаконные преследования.

Нарушения права на личную и семейную тайну. Согласно п. 1 ст. 23 Конституции РФ, каждый имеет право на личную и семейную тайну. Они относятся к личным неимущественным правам гражданина и охраняются различными отраслями права. Предметом лич­ной и семейной тайны является информация о лице, определенная зако­ном закрытой для общего сведения. В настоящее время законодательство предусматривает право лица на тайну переписки, телефонных перегово­ров и телеграфных сообщении, тайну усыновления, тайну искусственно­го оплодотворения и имплантации эмбриона, адвокатскую, врачебную, нотариальную тайну. Так, право на адвокатскую тайну установлено ст. 16 Положения об адвокатуре РСФСР¹, запрещающей адвокату разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием юридичес­кой помощи; банки, в соответствии со ст. 25 Закона о банках и банков­ской деятельности, должны сохранять тайну в отношении счетов и вкла­дов клиентов; в соответствии со ст. 14 Закона РФ о трансплантации ор­ганов и тканей врачам и иным сотрудникам учреждения здравоохранения запрещается разглашать информацию о доноре и реципиенте¹; согласно ст. 30, 35, 61 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан² не подлежит разглашению информация о факте обра­щения за медицинской помощью, о состоянии здоровья, диагнозе и иных сведениях, полученных при лечении и обследовании пациента, сведения о произведенном оплодотворении и имплантации эмбриона, а также о личности донора; ст. 16 Основ законодательства РФ о нотариате³ обязы­вает нотариуса хранить в тайне сведения, которые стали ему известны в связи с осуществлением его профессиональной деятельности.

В предмет настоящего исследования не входит подробное исследова­ние достаточно сложных проблем, касающихся осуществления и защиты прав граждан на личную и семейную тайну. Следует отметить, что ком­пенсация морального вреда является одним из гражданско-правовых ме­тодов защиты права на личную и семейную тайну. С позиций определе­ния размера компенсации причиненного морального вреда необходимо обратить внимание, что уголовное законодательство предусматривает сравнительно мягкие виды наказания за такое преступление, как разгла­шение тайны усыновления. По нашему мнению, презюмируемый мораль­ный вред за такое правонарушение, как и за разглашение тайны искусст­венного оплодотворения, должен быть принят рапным моральному вре­ду за причинение менее тяжких телесных повреждений. Эти правонару­шения создают последствия, имеющие необратимый характер и ставят семейные связи под угрозу на неопределенно долгое время.

При разглашении тайны любого рода существенным обстоятельством, подлежащим учету, является характер разглашенных сведений. Так, при разглашении банковской тайны размер компенсации морального вреда должен быть различен в зависимости от того, разглашены ли сведения о самом факте наличия вклада или также о размере вклада. R случае разгла­шения адвокатской тайны существенны характер дела и ставшие извест­ными сведения. При рассмотрении дел, свя­занных с нарушением врачебной тайны, большое значение приобретает характер заболевания пациента и вызванные разглашением последствия (распад семьи, увольнение с работы, необходимость перемены места жи­тельства). Во всех случаях, связанных с нарушением права на личную и семенную тайну, существенное значение имеет широта круга лиц. став­ших или могущих стать осведомленными о сведениях, составляющих лич­ную или семейную тайну.

Нарушение права на идентификацию национальной принадлежности. Среди гарантированных Конституцией РФ прав и свобод человека и граж­данина отдельное место занимает право на идентификацию националь­ной принадлежности. Это право установлено в п. 1 ст. 26 Конституции РФ и сформулировано в ней следующим образом: «...каждый вправе опреде­лять и указывать свою национальную принадлежность. Никто не может быть принужден к определению и указанию своей национальной принад­лежности». Как следует из конструкции этой нормы, ее первая часть адресована любому человеку и носит управомочиваюший характер, наделяя каждого правом по своему усмотрению определять и указывать свою национальную принадлежность; а вторая часть предписывает всем остальным воздерживаться от нарушения этого абсолютного личного неимущественного права, принадлежащего человеку с момента рождения, не отчуждаемому и непередаваемому иным способом.

Как и любое иное право, право на идентификацию национальной принадлежности в случае его нарушения должно обеспечиваться средствами правовой защиты со стороны государства.

Нарушение авторских прав. Личные и неимущественные права авторов произведений науки, литературы и искусства являются одним из видов личных неимущественных прав, принадлежащих гражданину в силу закона, неотчуждаемых и непередаваемых иным способом. Вопрос об эффективной защите и охране этих прав, нарушение которых причиняет авторам значительные нравственные страдания (моральный вред), не утрачивает свою актуальность и в настоящее время.

Нарушение прав потребителей и иных прав граждан. Любое неправомерное действие причиняет страдания лицу в отношении которого они совершены. Однако, не любой моральный вред подлежит возмещению. Гражданский кодекс РФ существенно сузил область применения такого способа защиты гражданских прав, как компенсация морального вреда. В соответствии со статьей 151 ГК РФ, моральный вред возмещается, если он причинен действиями, нарушающими личные неимущественные права гражданина или посягающие на принадлежащие ему другие нематериальные блага. При причинении морального вреда другими действиями он подлежит компенсации в случаях, предусмотренных законом. В настоящее время единственным законом, предусматривающим компенсацию морального вреда в случае нарушения имущественных прав гражданина, является Закон РФ «О защите прав потребителей». Статья 13 которого устанавливает, что «Моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом) его прав предусмотренных законодательством о защите прав потребителей, подлежит возмещению причинителя вреда при наличии его вины.

Защита нематериальных благ при нарушении трудовых прав. Реалии сегодняшнего дня не позволяют считать проблему защиты трудовых прав граждан утратившей свою актуальность. Вхождение экономики в новые условия и появление большого количества субъектов хозяйственной деятельности различных организационно-правовых форм усилило напряженность на рынке труда, и, хотя количество нарушений трудовых прав работников в результате незаконных действий работодателей возросло, они далеко не всегда прибегают к судебной защите своих нарушенных прав. Такая ситуация обусловлена рядом причин, среди которых следует назвать нежелание вступать в конфликт с работодателем по поводу отдельных нарушений трудового договора из-за боязни потерять рабочее место, неуверенность работника в реальной исполнимости судебного решения, а зачастую – неосведомленность работника о своих правах и способах их защиты. Между тем нормы трудового законодательства обязательны для предприятия и организаций любых форм собственности; гражданское законодательство с 3 августа 1992 года предусматривает возможность компенсации в денежной форме морального вреда (физических и нравственных страданий), причиненного правонарушением. Этот способ гражданско-правовой защиты применим и в случаях нарушения трудовых прав.

Право свободного передвижения, выбора места пребывания и жительства обеспечивается тем, что только сам гражданин может решить по своему личному усмотрению, где и как долго ему проживать, какие места посещать, где будет находиться его постоянное или временное место жительства. Он может свободно перемещаться внутри страны, покидать ее пределы и возвращаться вновь. Свобода передвижения предполагает не только изменение места жительства и пребывания, но и оседлость, неизменность места жительства (нахождения) гражданина в пределах государства (его части), если постоянное пребывание в этом месте соответствует воле и желанию самого гражданина.

Право на имя – наиболее существенное из прав, индивидуализирующих личность гражданина. Русское официальное имя состоит из фамилии, имени, отчества и подтверждается официально выданным документом: паспортом, свидетельством о рождении, другими документами удостоверяющими личность гражданина. Родившемуся ребенку уже в течении месяца должно быть присвоено определенное имя, достоверно записанное в актовых записях и в свидетельстве о рождении. Неправильная (с ошибкой составленная) запись имени подлежит в установленном законом порядке. Присвоение чужого имени пресекается различными, в том числе гражданско-правовыми средствами. На ряду с правом на имя, данное при рождении гражданину предоставлено право на его перемену, например, в случае неблагозвучности имени, желание гражданина, обоснованного уважительными причинами, изменить фамилию, имя или отчество. Родителям ребенка предоставляется право на выбор имени и, если имя ребенку дано без учета пожеланий родителей, актовая запись должна быть исправлена по заявлению родителей, поданному в пределах установленного срока в органы загса. Способом защиты можно признать и правило в соответствии с которым может быть изменено имя ребенка в связи с тем, что в быту он известен под другим именем. Широкое применение гражданско-правовые способы защиты права на имя находят в случаях, когда присвоение чужого имени, использование его с искажением причиняет его носителю нравственные страдания, а возможно и имущественный вред.

Глава 3. Компенсация морального вреда.

3.1. Право на компенсацию морального вреда

При различных обстоятельствах человек претерпевает страдания, в том числе и в результате неправомерных действий других лиц, но это не озна­чает, что во всех случаях он приобретает право на компенсацию мораль­ного вреда. Оно возникает при наличии предусмотренных законом усло­вии, или оснований ответственности, за причинение морального вреда.

Обязательство по компенсации морального вреда в общем случае воз­никает при наличии одновременно следующих условий:

1. Претерпевание морального вреда.

2. Неправомерное действие причинителя вреда.

3. Причинная связь между неправомерным действием и моральным вредом.

4. Вина причинителя вреда.

Рассмотрим более подробно каждое из этих условий. Первым являет­ся наличие морального вреда, то есть негативных изменений в психичес­кой сфере человека, выражающихся в претерпевании последним физичес­ких и нравственных страданий.

Одной из важнейших особенностей морального вреда является то, что сами негативные изменения происходят в сознании потерпевшего и фор­ма, в которой они выражаются вовне (если они вообще находят доступ­ное внешнему восприятию выражение), имеет сильную зависимость от особенностей психики субъекта. Например, слезотечение является одной из наиболее распространенных реакций на причинение боли, состояние горя, но факт слезотечения может явиться только косвенным доказатель­ством самого факта причинения морального вреда, но не размера такого вреда. Законодатель обоснованно устанавливает только неправомерные действия в качестве условия ответственности за причинение морального вреда. Должен действовать принцип «презумпции морального вреда» со­держание которого можно сформулировать следующим образом: «Любое физическое лицо, в отношении которого совершено неправомерное дея­ние (действие или бездействие), признается претерпевшим моральный вред, если совершивший деяние не докажет обратное». Это существенно упрощает позицию потерпевшего. В то же время совершивший деяние может опровергнуть эту презумпцию. Например, клеветник вправе ссы­латься на неспособность потерпевшего осознавать позорящий характер распространяемых о нем сведений (допустим, вследствие слабоумия) и, .доказав это обстоятельство, будет освобожден от ответственности за при­чинение морального вреда.

Специфика дел о клевете в аспекте возмещения морального вреда (так же как и дел о защите чести и достоинства) заключается в том, что поро­чащий характер распространяемых сведений является обязательным эле­ментом состава правонарушения, и в то же время именно это обязывает презюмировать наличие у потерпевшего морального вреда, причиненно­го их распространением. Следует заметить, что презумпция морального вреда прямо не следует из российского законодательства. Скорее наобо­рот, так как гражданское процессуальное законодательство в ч.1 ст. 50 ГПК РСФСР предусматривает: каждая сторона должна доказать те обсто­ятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений. Поскольку для доказывания факта причинения вреда (в отличие от доказывания вины) гражданское законодательство не устанав­ливает каких-либо особых правил, принцип ст. 50 ГПК должен приме­няться и полном объеме. Таким образом, в соответствии с российским за­конодательством потерпевший должен был бы доказать факт причинения ему морального вреда для вынесения судебного решения о возмещении в его пользу. Обзор практики российских судов показывает, что они фактичес­ки применяют презумпцию морального вреда, установив факт соверше­ния неправомерного действия, предполагают моральный вред причинен­ным, рассматривая далее вопрос о размере его компенсации в денежной форме. Такая практика даже при сегод­няшнем состоянии гражданского законодательства не может быть при­знана не имеющей законных основании. В соответствии со ст. 49 ГПК средствами доказывания в гражданском процессе являются: объяснения сторон и третьих лиц, показания свидетели, письменные доказательства, вещественные доказательства, заключения эксперта. Объяснение истца о том, что он претерпел физические или нравственные страдания, являет­ся прямым доказательством факта причинения морального вреда. Причем прямых доказательств противоположного ответчик представить не может. Показания свидетелей могут являться лишь косвенными доказательства­ми причинения морального вреда (например свидетель видел, как потер­певший плакал, слышал, как потерпевший стонал и т. п.). Заключения эксперта также могут являться косвенными доказательствами причинения морального вреда.

Анализ судебных решений показывает, что суды фактически применя­ют презумпцию морального вреда, и этот подход представляется правиль­ным. Однако следовало бы закрепить это законодательно. В настоящее время суды должны руководствоваться при рассмотрении дел, связанных с компенсацией морального вреда, Постановлением Пленума Верховно­го Суда № 10 от 20 декабря 1994 г. «Суду необходимо также выяснить, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или фи­зических страданий, при каких обстоятельствах и какими действиями (бездействием) они нанесены, степень вины причинителя вреда, какие нравственные или физические страдания перенесены потерпевшим, в ка­кой сумме или иной материальной форме он оценивает их компенсацию и другие обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретно­го спора». Здесь суд определил предмет доказывали:; по спорам, связан­ным с компенсацией морального вреда.

Рассмотрим второе условие ответственности за причинение морально­го вреда — противоправность. Противоправность деянии заключается в их противоречии нормам объективного права. Учитывая недостаточную юридическую грамотность населения, можно предположить, что по мно­гих случаях правонарушитель избегает ответственности за причинение ^-морального вреда только потому, что потерпевший не в состоянии квали­фицировать происшедшее как правонарушение и не предъявляет соответ­ствующий иск. Например, далеко не всегда пресекаются незаконные дей­ствия административных органов, связанные с отказом в предоставлении информации, которую, согласно закону, они обязаны предоставлять лю­бому заинтересованному лицу. Так, например, согласно п. 2 ст. 24 Кон­ституции РФ, «органы государственной власти и органы местного само­управления, их должностные лица обязаны обеспечить каждому возмож­ность ознакомления с документами и материалами, непосредственно зат­рагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом»,

Необходимым признаком действий, совершение которых порождает право потерпевшего на компенсацию морального вреда, является наруше­ние ими неимущественных прав и благ гражданина. Поскольку такие пра­ва и блага не отчуждаемы и не передаваемы иным способом, они не мо­гут являться предметом сделок, в связи с чем обязательства из причине­ния морального вреда в большинстве случаев возникают при отсутствии между сторонами гражданско-правовых договорных отношений. Между тем возможны случаи, когда и при наличии таких отношений возникает право на компенсацию морального вреда — например, если в процессе исполнения авторского договора об издании произведения издатель нарушает личные неимущественные права автора (право автора на имя или на неприкосновенность произведения). В новом ГК РФ законодатель, поместив ст. 151 в раздел I «Общие положе­ния», переместил акцент на вид нарушаемых неправомерным действием , прав, установив тем самым принцип неограниченной (т. е. не требующей специального установления в нормативных актах) защиты личных неиму­щественных прав и благ путем компенсации морального вреда и ограни­ченной (в вышеуказанном смысле) защиты этим способом имуществен­ных прав.

Если неправомерное действие нарушает имущественные права граж­данина, то, хотя бы такое действие и причинило моральный вред, право на его компенсацию возникает только в случаях, специально предусмот­ренных законом. Единственным примером такого закона в российском законодательстве является Закон РФ «О защите прав потребителей» от 7 февраля 1992 г., где в ст. 13 указывается, что моральный вред, причи­ненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполните­лем, продавцом) его прав, предусмотренных законодательством о защи­те прав потребителей, подлежит возмещению причинителем вреда при наличии его пилы. Таким образом, при нарушении имущественных прав гражданина моральный пред возмещению в настоящее время не подле­жит, за исключением отношений, регулируемых Законом РФ «О защите прав потребителей»

Третье условие ответственности за причинение морального вреда — причинная связь между противоправным действием и моральным вредом. Противоправное действие должно быть необходимым условием наступ­ления негативных последствий в виде физических или нравственных страданий. Таким образом, содержание причинной связи заключается в том, что совершенное неправомерное деяние должно быть главной при­чиной, влекущей причинение морального вреда. Наличие причинной свя­зи не всегда легко установить. Так, в случае возмещения морального вре­да, причиненного повреждением здоровья в виде специфического забо­левания, вызванного неблагоприятным воздействием окружающей среды, требуется прежде всего установить наличие причинной связи между забо­леванием и неблагоприятным воздействием. Для этого, как отмечалось в литературе, «необходимо решить следующие частные проблемы: устано­вить вредное вещество, вызвавшее заболевание или иное расстройство здоровья, и медицинские аспекты его действия; определить возможные пути и момент проникновения его в организм; определить принадлеж­ность этого вещества какому-то источнику эмиссии»¹.

Ответственность за причинение морального вреда в общем случае воз­никает при наличии вины причинителя вреда — это четвертое условие. Вина, т. е. психическое отношение причинителя вреда к своим противо­правным действиям и их последствиям, может проявляться в форме умыс­ла и неосторожности. Под умыслом понимается предвидение вредных последствий противоправного поведения и желания (прямой умысел) или сознательное допущение их наступления (косвенный умысел). Следует заметить, что правильное определение вида умысла является существен­ным для определения размера компенсации за причиненный моральный вред. Что касается неосторожности, она может выражаться в виде само­надеянности или небрежности. Различие между этими видами неосторож­ности заключается в следующем: в случае самонадеянности правонаруши­тель предвидит возможные вредные последствия своего противоправно­го поведения, но легкомысленно рассчитывает их предотвратить, в то же время в случае небрежности он не предвидит этих последствий, хотя дол­жен и может их предвидеть. Хотя гражданское законодательство не под­разделяет неосторожность на ее виды, оно предусматривает наступление разных правовых последствий в зависимости от формы неосторожности — простой или грубой неосторожности.

Законодательство не всегда определяет вину в качестве необходимого условия ответственности за причинение морального вреда. Статья 1100 Г'К РФ устанавливает, что компенсация морального вреда осуществляет­ся независимо от вины причинителя вреда, когда вред причинен жизни или здоровью гражданина источником повышенной опасности; вред при­чинен гражданину в результате его незаконного осуждения, незаконного привлечения к уголовной ответственности, незаконного применения в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невы­езде, незаконного наложения административного взыскания в виде аре­ста или исправительных работ; распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию; в иных случаях, предусмотрен­ных законом. Владельцы источников повышенной опасности солидарно несут ответственность за вред, причиненный третьим лицам в результате взаимодействия этих источников (столкновения транспортных средств и т. п.). Вред, причиненный в результате взаимодействия источников повы­шенной опасности их владельцам, возмещается на общих основаниях (п. 3 ст. 1079 ГК РФ). Из этого следует, что выплата компенсации морального вреда пострадавшему владельцу источника повышенной опасности может быть возложена только на другого виновного владельца повышенной опасности. Следует иметь в виду, что под источником повышенной опас­ности понимается деятельность граждан н юридических лиц, связанная с повышенной опасностью для окружающих: использование транспортных средств, механизмов, электрической энергии высокого напряжения, атомной энергии, взрывчатых веществ, сильнодействующих ядов и т. п.; осуществление строительной и иной связанной с нею деятельности и др.

3. 2. Оценка компенсации морального вреда.

Про­блема отсутствия точно сформулированных критериев оценки размера ком­пенсации морального вреда и общего метода количественной оценки разме­ра компенсации порождала сложности. Эта ситуация усугубляется как отсут­ствием каких-либо значимых рекомендаций или разъяснений Верховного Суда по этому вопросу, так и введением в действие с 1 марта 1996 г. ч. II Гражданского кодекса РФ (далее ГКРФ), где в ст. 1099—1101 были установ­лены дополнительные требования, подлежащие учету судами при опреде­лении размеры компенсации. Единственное пока посвященное вопросам компенсации морального вреда Постановление Пленума Верховного Суда РФ «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» от 20 декабря 1994 г. не содержит указании, позволя­ющих суду обоснованно определять размер компенсации при разрешении конкретного дела. При исследовании этой темы автором обсуждался с су­дьями вопрос о проблемах, возникающих у них при рассмотрении дел, связанных с компенсацией морального вреда. Судьи в подавляющем большинстве сообщали, что они «не любят» дела о компенсации вреда и чувствуют себя нелепо, так как вынуждены либо пассивно и немотивиро­ванно следовать за требованиями истцов или столь же немотивированно отклоняться от этих требований и присуждать иные суммы компенсации. Основную причину такого положения судьи видят в отсутствии общей методологии и базиса для определения размера компенсации. Поэтому одной из основных целей настоящей работы является проведение анали­за установленных в ГК РФ критериев оценки размера компенсации мо­рального вреда и предложение общего метода применения указанных критериев в судебной практике при определении размера компенсации.

В ст. 151 ГК РФ законодатель установил ряд критериев, которые дол­жны учитываться судом при определении размера компенсации мораль­ного вреда:

степень вины нарушителя;

степень физических и нравственных страдании, связанных с инди­видуальными особенностями лица, которому причинен вред;

иные заслуживающие внимания обстоятельства.

С введением в действие ч. II ГК РФ эти критерии были дополнены критериями, установленными в ст. 1101 ГКРФ:

характер физических и нравственных страданий, который должен оцениваться с учетом фактических обстоятельств, при которых был при­чинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего;

требования разумности и справедливости.

Поскольку из содержания ст. 1099 ГК РФ следует, что размер компен­сации морального вреда должен определяться по правилам ст. 151,1101 ГК РФ, рассмотрим, какие критерии оценки размера компенсации опреде­ляются совокупным применением этих норм.

Одним из критериев является, как было указано выше, степень вины причинителя вреда в случаях, когда вина является основанием возмещения вреда. Перечень случаев, когда вина не является основанием ответствен­ности, указан в ст. 1100 ГК РФ.

Следующими критериями являются степень и характер физических и нравственных страданий потерпевшего, которые, как следует из анализиру­емых норм, должны приниматься во внимание во взаимосвязи с рядом других обстоятельств. Так, законодатель предписывает учитывать степень страданий, связанных с индивидуальными особенностями потерпевшего (ст. 151 ГК РФ). Такая формулировка может дать основания для предпо­ложения, что возможно причинение неправомерным деянием иных, не связанных с индивидуальными особенностями потерпевшего страдании, но их степень не следует учитывать при определении размера компенса­ции, однако подобный вывод вряд ли следует считать соответствующим действительным намерениям законодателя. Под степенью страдании сле­дует понимать глубину страданий («глубина страданий» — возможно, не очень хорошее сочетание, но именно в таком смысле мы говорим, испы­тывая, например, боль, — «слабая боль», «терпимая боль», «сильная боль», «нестерпимая боль», что определяет, насколько глубоко мы при этом стра­даем). При этом глубина страданий человека зависит в основном от вида того неимущественного блага, которому причиняется вред, и степени его умаления, а индивидуальные особенности потерпевшего могут повышать или понижать эту глубину (степень). Поэтому во внимание должны при­ниматься как «средняя» глубина страданий (презюмируемый моральный вред, как мы назовем ее ниже), так и обусловленное индивидуальными особенностями потерпевшего отклонение от нее, что даст возможность суду учесть действительный моральный вред и определить соответствую­щий ему размер компенсации. Таким образом, индивидуальные особен­ности потерпевшего в смысле ст. 151, 1101 ГК РФ — это подлежащее доказыванию обстоятельство, которое суд должен устанавливать предусмот­ренными процессуальным законодательством способами и принимать во внимание для оценки действительной глубины (степени) физических или нравственных страданий и определения соответствующего размера ком­пенсации. Итак, упоминание законодателем степени страданий, связан­ной с индивидуальными особенностями потерпевшего, предполагает на­личие некоей средней глубины страданий, но об ее учете законодатель не делает специального указания, поскольку наличие страданий, т. е. мо­рального вреда — это необходимое условие возникновения нрава на ком­пенсацию морального вреда вообще, и законодатель делает акцент на те критерии, которые позволяют определить размер компенсации примени­тельно к конкретному делу.

Таким образом, необходимым критерием размера компенсации во всех случаях будет средняя глубина страдании, или презюмируемый моральный вред для определенного вида правонарушения.

Презюмируемый моральный вред — это страдания, которые, по обще­му представлению, должен испытывать (т.е. не может не испытывать) «средний», «нормально» реагирующий на совершение в отношении него противоправного деяния человек. По существу, презюмируемый мораль­ный вред отражает в себе общественную оценку противоправного деяния. Так, например, если по телевидению сообщается информация о совершен­ном преступлении против личности или ином правонарушении, умаляющем принадлежащие человеку личные неимущественные блага, то у каждого че­ловека, составляющего неопределенно большую телевизионную аудиторию, сложится представление о глубине страданий (моральном вреде), перенесен­ных потерпевшим. Поскольку в данном случае для подавляющего большин­ства аудитории потерпевший представляет собой абстрактную личность, в основе выносимого каждым составляющим аудиторию лицом суждения бу­дут лежать его предположения о той глубине страданий, которую само это лицо перенесло бы в случае совершения в отношении него соответствующего противоправного деяния. Разумеется, оценки отдельно взятых лиц несколько различались бы, однако усредненная оценка имела бы наиболее объектив­ный характер. Оценка глубины страданий такой аудиторией выражалась бы в качественных критериях (сильные, не очень сильные, незначительные и т. и. страдания), но если бы каждому при этом был задан вопрос: «Какая сумма денежных средств должна быть выплачена потерпевшему для полно­го сглаживания перенесенных страданий?», то среднее значение названных в ответах сумм следовало бы считать наиболее справедливой количественной оценкой размера компенсации презюмируемого морального вреда. Он мог бы явиться основой для определения размера компенсации действительного мо­рального вреда путем учета всех особенностей конкретного случая. Однако проведение массовых опросов в целях выявления размера компенсации презюмируемого морального вреда вряд ли возможно и целесообразно, поэто­му в настоящей работе предлагается иной метод оценки размера компенса­ции, на чем более подробно мы остановимся ниже.

Перейдем к анализу критерия «характер физических и нравственных страданий» Вряд ли под характером страдании может пониматься что-либо иное, чем их вид. Для целен компенсации морального вреда законо­датель подразделил страдания как общее понятие на нравственные и фи­зические страдания. Исходя из требования оценивать при определении размера компенсации характер физических и нравственных страданий, можно предположить, что законодатель намерен поставить размер ком­пенсации в зависимость от видов как физических, так и нравственных страданий. Под видами физических страдании можно понимать боль, уду­шье. тошноту, головокружение, зуд и другие болезненные симптомы (ощущения), под видами нравственных страдании — страх, горе, стыд, беспокой­ство, унижение и другие негативные эмоции. Характер физических и нрав­ственных страдании в таком понимании можно было бы учитывать и оце­нивать, если бы законодатель оказался в состоянии установить некую ко­личественную соотносительность между их вышеперечисленными разно­видностями. Однако не представляется возможным и целесообразным ни теоретически, ни практически ввести какое-либо объективное соотноше­ние между тошнотой и удушьем, зудом и головокружением, страхом и го­рем, стыдом и унижением. По нашему мнению, «учитывать» характер фи­зических страданий можно лишь принятием во внимание тех нравствен­ных страданий, которые могут оказаться с ним сопряжены (например, ощущение удушья может сопровождаться негативной эмоцией в виде страха за свою жизнь). Поэтому, на наш взгляд, для определения разме­ра компенсации следует учитывать не вид (характер) нравственных или физических страданий, а характер и значимость тех нематериальных благ, которым причинен вред, поскольку именно их характер и значимость для человека и определяют величину причиненного морального вреда. Метод и принципы такого учета будут рассмотрены ниже.

Упоминание в ст. 1101 ГК РФ об оценке характера физических и нрав­ственных страданий с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, не привносит чего-либо существенно нового по сравнению со ст. 151 ГК РФ, поскольку фактически дублирует установ­ленное в ней требование учета всех заслуживающих внимания обстоя­тельств, связанных с причинением морального вреда. Сравнительный ана­лиз этих норм показывает, что учитывать в целях определения размера ком­пенсации следует не все фактические обстоятельства, при которых был при­чинен моральный вред, а только заслуживающие внимания для определения размера компенсации. Их перечень дифференцируется в зависимости от вида неимущественных благ, затронутых правонарушением.

Далее рассмотрим указанные в ст. 1101 ГК РФ совершенно новые (по сравнению с ранее действовавшим законодательством) критерии — тре­бования разумности и справедливости. На первый взгляд это кажется не­сколько необычным и даже странным, будучи применено к отдельному институту гражданского права — компенсации морального вреда, так как трудно предположить, что законодатель не предъявляет подобного требо­вания к судебному решению по любому делу. Анализ ст. 1101 ГК РФ г ча­сти требовании разумности и справедливости целесообразно проводить с учетом п. 2 ст. 6 ГК РФ, устанавливающего правила применения аналогии права. Согласно этой норме, при невозможности использования ана­логии закона права и обязанности сторон определяются, исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требо­ваний добросовестности, разумности и справедливости. В принципе, эти понятия, «каучуковые», как они метко названы в юридической литерату­ре, представляют собой своего рода «опору», которой суд мог воспользо­ваться в случае пробела в законе, а также для того, чтобы дать больший простор судейскому усмотрению при решении конкретного дела. Не слу­чайно, компенсация морального вреда оказалась единственным гражданско-правовым институтом (понятие разумности содержится также в ст. 10 ГК РФ, но имеет там иное содержание), где законодатель специально предписал учитывать требования разумности и справедливости при опре­делении размера компенсации морального вреда. Какой же смысл вкла­дывает законодатель в эти понятия в данном случае? Очевидно, прежде всего принималось по внимание, что нет инструментов для точною измере­ния абсолютной глубины страданий человека, а также оснований для выра­жения их глубины в деньгах. Лишь компенсация за перенесенные страдания может быть выражена в деньгах, т. е. своеобразный штраф, взыскиваемый с причинителя вреда в пользу потерпевшего и предназначенный для сглажи­вания негативного воздействия на психику потерпевшего перенесенных и связи с правонарушением страданий. Поскольку глубина страданий не под­дается точному измерению, а в деньгах неизмерима в принципе, то невоз­можно говорить о какой-либо эквивалентности глубины страданий размеру компенсации. Однако разумно и справедливо предположить, что большей глубине с градации должен соответствовать больший размер компенсации, и наоборот, т. е. ее размер должен быть адекватен перенесенным страданиям.

Неразумно и несправедливо было бы присудить при прочих равных об­стоятельствах (равной степени вины причинителя вреда, отсутствии существенных индивидуальных особенностей потерпевшего и других заслужива­ющих внимания обстоятельств) компенсацию лицу, перенесшему страдания в связи с нарушением его личного неимущественного права на неприкосно­венность произведения, в размере равном или большем, чем размер компен­сации, присужденной лицу, перенесшему страдания в связи с нарушением его личною неимущественного права на здоровье, выразившемся в утрате зрения или слуха (обобщение судебной практики позволяет сделать вывод о том, подобные случаи нередки), причем такая ситуация будет одинако­во неразумной и несправедливой независимо от того, одним и тем же или разными судебными составами вынесены такие решения. Поэтому требова­ние о соблюдении разумных и справедливых соотношении присуждаемых по разным делам размеров компенсации морального вреда следует рассматри­вать как обращенное к суду. Если бы на территории РФ действовал один су­дебный состав, рассматривающий все иски, связанные с компенсацией мо­рального вреда, требование разумности и справедливости могло бы быть до­статочно легко выполнимо. Вынося свое первое решение о компенсации морального вреда, судебный состав тем самым установил бы для себя опре­деленный неписаный базисный уровень размера компенсации, опираясь на него, выполнял бы требования разумности и справедливости при вынесении всех последующих решений. Однако, как известно, такая гипотетическая ситуация в действительности недостижима, так как в России действует боль­шое количество судов и еще большее — судебных составов. Следовательно, требование разумности и справедливости применительно к определению размера компенсации морального вреда следует считать обращенным не только к конкретному судебному составу, но и к судебной системе в целом. Поэтому должны существовать писаные, единые для всех судов базисный уровень размера компенсации и методика определения ее окончательного размера; придерживаясь их, конкретный судебный состав сможет определять размер компенсации так, как предписывает закон, т. е. с учетом требований разумности и справедливости. Поскольку законодатель отказался от норма­тивного установления базисного уровня и методики определения размера компенсации (ибо обозначенные законодателем критерии, и силу их «каучуковости», совершенно не помогают суду обосновать хотя бы для самого себя указываемый в решении размер компенсации) и, таким образом, предоста­вил этот вопрос усмотрению суда, то этим судом следует считать Верховный Суд РФ, который должен, в порядке обеспечения единообразного примене­ния законов при осуществлении правосудия, предложить судам общий под­ход к определению размера компенсации морального вреда, оставляя при этом достаточный простор усмотрению суда при решении конкретных дел.

3. 3. Компенсация морального вреда и исковая давность

Пленум Вер­ховного Суда ГФ в Постановлении № 10 от 20 декабря 1994 г. (далее — Постановление) отметил, что «на требования о компенсации морального вреда исковая давность не распространяется, поскольку они вытекают из нарушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ», основываясь на положениях п. 2 ст. 43 Основ гражданского, законодательства Союза ССР и республик (далее — Основ) по правоотноше­ниям, возникшим после 3 августа 1992 г., и п. 1 ст. 208 ГК РФ по право­отношениям. возникшим после 1 января 1995 г. Верховный суд РФ почти дословно воспроизвел формулировку п. 2 ст. 43 Основ о нераспростране­нии исковой давности «на требования, вытекающие из нарушения лич­ных неимущественных прав...». Ст. 208 ГК РФ в соответствующей части сформулирована несколько по-иному. В ней устанавливается, что исковая давность не распространяется «на требования о защите личных неимуще­ственных прав и других нематериальных благ...». Рассмотрим отдельно для Основ и ГК РФ, позволяют ли упомянутые нормы этих актов прийти к иным выводам относительно применения исковой давности к требованиям о воз­мещении (Основы) и компенсации (ГК РФ) морального вреда.

Исходя из перечисленных в ст. 6 Основ способов защиты гражданских прав из нарушения личных неимущественных прав могут вытекать следу­ющие требования: о признании права (например, права авторства); о вос­становлении положения, существовавшего до нарушения права (специальный случай — восстановление чести, достоинства и деловой репутации путем опровержения порочащих сведений в соответствии со ст. 7 Основ), и пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения; признания недействительным несоответствующего законода­тельству ненормативного акта органа государственного управления, на­рушающего личные неимущественные права; возмещение морального вреда и вреда, причиненного жизни и здоровью — эти способы прямо не предусмотрены в ст. 6 Основ, но по смыслу этой нормы их следует счи­тать одними из иных способов, предусмотренных законодательными актами.

Итак, возмещение вреда — это одно из требований, которые могут вы­текать из нарушения личных неимущественных прав. Моральный вред и вред, причиненный жизни и здоровью, являются разновидностями не­имущественного вреда. Вернемся к п. 2 ст. 43 Основ. Среди требований, на которые не распространяется исковая давность, в этой норме указаны и требования о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью гражданина. Но ведь это требование вытекает из нарушения личных неимуще­ственных прав, а законодатель во втором абзаце п. 2 ст. 43 Основ уже пре­дусмотрел неприменимость исковой давности к таким требованиям. По­чему же он повторяет это еще раз?

Один из возможных ответов на этот вопрос — потому что в отноше­нии требования о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина, законодатель предусматривает специальные правила о неприменении исковой давности. Он вводит здесь ограниченное неприменение исковой давности: требования, предъявленные по истечении трех лет с момента возникновения права на возмещение такого вреда, удовлет­воряются за прошлое время не более чем за три гола, предшествовавшие предъявлению иска. По существу, это означает, что исковая давность при­меняется к этим требованиям в той их части, которая находится за пре­делами общего давностного срока. Законодатель учитывает здесь перма­нентно проявляющийся результат неправомерного действия и предостав­ляет потерпевшему возможность в любой момент устранить в ограниченных тремя годами пределах негативные последствия нарушения его неимущественных прав. Но этой цели законодатель мог бы достигнуть, например, следующим изложением первого и второго абзацев п. 2 ст. 43 Основ: «Исковая давность не распространяется на: требования о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ, кроме случаев, предусмотренных законом. Однако требования о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью, предъявленные по истечении срока давности, удовлетворяются не более чем за три года, предшествовавшие предъявлению иска…» Однако законодатель выделяет требования о возмещении причиненного жизни и здоровью вреда в самостоятельный абзац. Более того, этот абзац не следует непосредственно за абзацем о требованиях, вытекающих из нарушения личных неимущественных прав. Напротив, эти абзацы разделены абзацем о требованиях вкладчиков к банку о выдаче вкладов, т.е. требованиях, вытекающих из нарушения сугубо имущественных прав.

В свете изложенного более обоснованным представляется другой ответ: во втором абзаце п. 2 ст. 43 Основ законодатель не включает требо­вания о возмещении неимущественного вреда в состав тех требований, вытекающих из нарушения личных неимущественных прав, на которые не распространяется исковая давность. В упомянутом абзаце имеются в виду лишь те требования, которые направлены на восстановление личных неимущественных прав. Отсюда следует, что на требования о возмещении морального вреда исковая давность должна распространяться. На особен­ностях применения исковой давности к требованиям о компенсации мо­рального вреда мы остановимся ниже.

Завершая рассмотрение вопроса о применимости исковой давности к требованиям о возмещении морального вреда в аспекте п. 2 ст. 43 Основ, обратим внимание, что Постановление принималось 20.12.94, т. е. в пе­риод окончания действия Основ ГЗ, и Пленум Верховного суда РФ, формулируя Постановление, ориентировался уже только на новый ГК РФ. Так, указывая на неприменимость исковой давности к требованиям о компенсации морального вреда (кстати, Пленум упоминает лишь компен­сацию, но не возмещение морального вреда), Пленум обосновывает это неприменимостью исковой давности к требованиям, вытекающим из на­рушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ. Но это могло обосновывать лишь неприменение исковой данности к тре­бованиям о компенсации морального вреда, причиненного нарушением именно неимущественных прав и других нематериальных благ (хотя про­веденный выше анализ показывает, что обратный вывод в большей сте­пени соответствует намерениям законодателя), в то время как в Постанов­лении указывается на неприменимость исковой давности к требованиям о компенсации морального вреда вообще, без дифференциации основа­ний возникновения таких требований.

Но ведь ст. 131 Основ позволяла применять принцип генерального де­ликта в отношении возмещения морального вреда, и лишь ст. 151 ГК РФ сузила деликтную область до действий, противоправно умаляющих лич­ные неимущественные права и иные нематериальные блага, неисчерпывающий перечень которых приведен в ст. 150 ГК РФ. За пределами упо­мянутой области ст. 151 и 1099 ГК РФ устанавливают принцип сингуляр­ного деликта. т. е. компенсация морального вреда при нарушении иных прав возможна лишь в случаях, специально предусмотренных законом (например. Закон РФ «О защите прав потребителей» от 7 февраля 1992 г., Федеральный закон РФ «Об основах туристской деятельности в Россий­ской Федерации» от 24 ноября 1996 г.). Под иными (т. е. отличными от упомянутых в ст. 150 ГК РФ) правами следует понимать, во-первых, иму­щественные права и, во-вторых, неимущественные права, не имеющие признаков, свойственных личным неимущественным правам, упомяну­тым в ст. 150 ГК РФ (например, неимущественные права акционеров, установленные Федеральным Законом РФ «Об акционерных обществах» от 26 декабря 1995 г.). Таким образом, в период действия Основ компен­сация морального вреда была возможна при внедоговорном нарушении как неимущественных, так и имущественных прав, и в последнем случае исковая давность к требованиям о компенсации морального вреда приме­нима со всей очевидностью, поскольку такие требования явно не охваты­ваются п. 2 ст. 43 Основ. Такая же ситуация имеет место и с требования­ми о компенсации морального вреда, причиненного нарушением имуще­ственных прав потребителей — ст. 208 ГК РФ не дает никаких оснований для неприменения исковой давности к таким требованиям. Перейдем к анализу ст. 208 ГК РФ.

Эта норма во многом сходна с п. 2 ст. 43 Основ, и основная часть про­веденного выше в отношении п. 2 ст. 43 Основ анализа применима так­же к ст. 208 ГК РФ. Пожалуй, основное различие в аспекте рассматрива­емого вопроса состоит в тексте вторых абзацев этих норм: ст. 43 Основ говорит о требованиях, вытекающих из нарушения личных неимуще­ственных прав, а ст. 208 ГК РФ — о требованиях о защите личных неиму­щественных прав и других нематериальных благ. Но это различие пред­ставляется несущественным. Более значимым, на наш взгляд, могло бы оказаться то, что с принятием нового Гражданского кодекса такой способ защиты гражданских прав, как возмещение морального вреда, прекратил свое существование, и ему на смену пришел новый способ — компенса­ция морального вреда (ст. 12, 151 ГК РФ). Возмещение морального вре­да в ГК РФ не упоминается. Исходя из общих принципов толкования нормативных актов, следует применять принцип презумпции значимос­ти тех изменений в устоявшейся терминологии, которые законодатель считает необходимым ввести. Напомним, что институт возмещения мо­рального вреда просуществовал в законодательстве, сначала в союзном, а затем в российском около 5 лет, появившись впервые в Законе СССР «О печати и других средствах массовой информации» от 12 июня 1990 г. и прекратив свое существование с 1 января 1995 г. — даты введения в дей­ствие первой части ГК РФ.

Презумпция о наличии существенных различий между понятиями «возмещение» и «компенсация» применительно к моральному вреду оп­ровергается, если проанализировать, какие изменения появились в инсти­туте ответственности за причинение морального вреда в российском за­конодательстве в связи с принятием ГК РФ. Содержание самого понятия «моральный вред» не подверглось изменению — под моральным вредом, так же как и в ст. 131 Основ, законодатель понимает в ст. 151 ГК РФ фи­зические и нравственные страдания человека. Изменению подвергся пе­речень неправомерных действий, совершение которых порождает право гражданина на денежную компенсацию причиненных этими действиями страданий, а также форма, в которой возмещается (компенсируется) мо­ральный вред — любая материальная форма возмещения (ст. 131 Основ) превращается в исключительно денежную форму компенсации морально­го вреда (ст. 151 ГК РФ).Отметим также, что термин «возмещение» в Ос­новах относился к любому вреду: имущественному вреду, вреду, причи­ненному жизни и здоровью; моральному вреду. В Гражданском кодексе РФ законодатель использует термин «компенсация» лишь применитель­но к моральному вреду; во всех остальных случаях причинения вреда он использует термин «возмещение». Наконец, в ст. 12 ГК РФ законодатель выделяет компенсацию морального вреда в качестве специального спосо­ба защиты гражданских прав. Возмещение вреда в качестве способа защи­ты гражданских прав в ст. 12 ГК РФ прямо не упоминается. Однако с вве­дением в действие ч. II ГК РФ, где параграф «Компенсация морального вреда» помещен в главу «Обязательства вследствие причинения мораль­ного вреда» наряду с нормами о возмещении других видов вреда неопре­деленность устраняется. Существенных различий между возмещением и компенсацией морального вреда нет. Очевидно, законодатель хотел изме­нением терминологии подчеркнуть лишь особый характер этого вида вре­да. Итак, по аналогии с проведенным выше в отношении ст. 43 Основ анализом можно сделать вывод о том, что и с позиций ГК на требования о компенсации морального вреда распространяется исковая давность, при­менение которой должно осуществляться по общим правилам.

Такой вывод соответствует и основным началам и смыслу гражданс­кого законодательства. Требование о компенсации морального вреда — это требование имущественного характера, возникающее в связи с ума­лением личных неимущественных прав и других нематериальных благ, принадлежащих гражданину. Компенсация морального вреда представля­ет собой один из видов имущественной ответственности. Предположение о неприменении к имущественной ответственности срока исковой давно­сти в данном случае противоречило бы, на наш взгляд, основным нача­лам и смыслу гражданского законодательства, регулятивная функция ко­торого направлена на придание устойчивости отношениям, возникаю­щим в гражданском обороте.

Изъятие, которое законодатель делает в отношении применения сро­ка исковой давности для требований, вытекающих из причинения вреда жизни и здоровью, оправдано тем, что в большинстве случаев причинитель вреда знает или должен знать о самом факте причинения вреда и мо­жет предполагать возможный размер ответственности. В случае причине­ния морального вреда возникает иная ситуация. Страдания, физические и нравственные, представляют собой результат психической деятельнос­ти человека. Эти страдания имеют наибольшую интенсивность либо в момент умаления принадлежащих лицу нематериальных благ, либо в мо­мент осознания лицом факта такого умаления. Часто эти моменты совпа­дают — например, умаление чести лица наступает в момент распростра­нения о нем порочащих сведений, но нравственные страдания это лицо претерпит только тогда, когда оно узнает о факте распространения, что может произойти через определенный, иногда весьма значительный, про­межуток времени: в тот же момент наступит и умаление достоинства лица, т. е. собственной оценки лицом своих положительных качеств.

Разумеется, причинитель вреда может предполагать наличие у потер­певшего определенной психической реакции на факт совершения непра­вомерного действия, но уровень этой реакции ему может быть известен лишь весьма приблизительно. Что касается размера компенсации, то о нем причинитель вреда не может иметь вообще никакого представления, если потерпевший не заявил соответствующего требования; действительный же размер компенсации может быть определен только судом (ст. 151, 1101 ГК ГФ). Вряд ли справедливо было бы поставить причинителя вреда в такое положение когда без ограничения срока он мог бы подвергнуться наступ­лению ответственности, размер которой он изначально не мог и не дол­жен был предвидеть. Наконец, если исковая давность действительно была бы неприменимой к требованиям о компенсации морального вреда в слу­чае нарушения неимущественных прав и благ (как мы отметили выше, в случае нарушения иных прав и благ исковая давность применима безус­ловно), неоправданное промедление с предъявлением соответствующего иска, несомненно, входит в круг иных заслуживающих внимания обсто­ятельств, в смысле ст. 151, 1101 ГК РФ, которые следует учитывать при определении размера компенсации. Общий срок исковой давности со­ставляет три года — если в течение этого срока с момента совершения не­правомерного действия иск не был предъявлен, разумно и справедливо считать, что страдания отсутствовали, и во взыскании компенсации мо­рального вреда должно быть отказано.

По общим правилам срок исковой давности начинает течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (ст. 200 ГК РФ). Применительно к компенсации морального вреда это означает, что течение срока исковой давности должно начинаться в момент начала претерпевания страданий, но не ранее момента осознания потерпевшим причинной связи между претерпеваемыми страданиями и нарушением его прав. Последнее условие в особенности существенно при нарушении личных неимущественных прав детей, а также при причинении вреда здо­ровью, поскольку вышеуказанные моменты могут не совпадать.

Претерпевание страданий лишает человека психического благополу­чия (полностью или частично). По нашему мнению, психическое благо­получие — это одно из нематериальных благ, принадлежащих граждани­ну от рождения, и одновременно одно из составляющих другого немате­риального блага — здоровья в широком смысле. Нарушение психическо­го благополучия как результат неправомерных действий (бездействия) со стороны правонарушителя никогда не наступает само по себе, но лишь в соединении с нарушением какого-либо иного вида принадлежащих граж­данину прав или умалением иных благ. Поэтому при совершении право­нарушения для возникновения права потерпевшего требовать компенса­ции морального вреда и корреспондирующей этому праву обязанности правонарушителя выплатить такую компенсацию необходимо наличие причинной связи между триадой юридических фактов: неправомерное действие (бездействие) — нарушение неимущественного права или ума­ление иного нематериального блага — нарушение психического благопо­лучия (возникновение страданий). Между наступлением этих фактов воз­можно истечение некоторого промежутка времени (например, между мо­ментом распространения порочащих сведений и моментом умаления до­стоинства гражданина либо моментом умаления его чести и началом пре­терпевания страдания по этому поводу). Это обстоятельство следует учи­тывать при применении правила о моменте начала течения срока иско­вой давности к требованиям о компенсации морального вреда. Особое внимание должно уделяться способности потерпевшего осознавать харак­тер совершенного в отношении него неправомерного действия и его по­следствий, а также взаимную связь между ними, которая далеко не все­гда бывает очевидной для потерпевшего.

Заключение

При всех различиях конкретных жизненных си­туаций, когда гражданин страдает из-за неправомерных действий государственных органов и должностных лиц, их можно разделить на две группы.

Суть одной из них выражается в том, что непра­вомерные действия создают для истца препятствия на пути осуществления своих законных прав и свобод, из-за которых он не может заниматься тем, что ему разрешено Конституцией (свободно и безопасно жить и действовать, распоряжаться своей собствен­ностью, заниматься предпринимательской деятель­ностью, свободно передвигаться, осуществлять поли­тические права и т. д.) и при этом чувствовать себя достойной личностью. В сфере этих отношений, ко­торые называются регулятивными, наиболее надеж­ным и эффективным средством юридической зашиты своих прав и свобод является обращение в суд на общих основаниях и в общем порядке, предусмот­ренных законом «Об обжаловании в суд действии и решений, нарушающих права и свободы граждан» от 25 февраля 1993 г., который как раз и предусматри­вает юридический механизм устранения неправомер­ных препятствий, о которых идет речь.

Другая ситуация характеризуется тем, что свершившееся нарушение прав и свобод гражданина причинило ему моральный, физический или имущественный вред, но для дальнейшей жизнедеятельности препятствий не создало. У нас складывается в результате неправомерного нарушения тайны частной жизни, личной или семейной тайны, унижение достоинства, неприкосновенности жилища и т.п. Во всех этих случаях гражданское законодательство предоставляет потерпевшему гражданину универсальную возможность требовать по суду не только возмещения убытков, но и денежной компенсации за моральный вред в самом широком значении этого понятия. За этим законодательством в правовом государстве – большое будущее. Видимо, оно будет развиваться и совершенствоваться в соответствии с запросами судебной практики, которая в свою очередь во многом зависит от настойчивости граждан в защите своих прав.

В связи с этим является весьма актуальной тема дипломной работы «Нематериальные блага и их защита». В которой были подробно раскрыты следующие вопросы:

В главе 1 были сформулированы основные этапы развития понятия нематериальные блага, начиная с дореволюционного времени до наших дней .

В главе 2 были раскрыты понятия, содержания нематериальных благ и их виды. Кроме этого произведено деление на блага первого и второго уровней приобретаемых в силу рождения и в силу закона.

Далее эта глава была посвящена защите нематериальных благ, таких как: Честь, достоинство и деловая репутация; права на жизнь и здоровье; права на свободу и личную неприкосновенность, неприкосновенность жилища; права на личную и семейную тайну; права на идентификацию национальной принадлежности; авторских прав; прав потребителей и иных прав граждан; трудовых прав; право свободного передвижения; право на имя.

Глава 3 была посвящена компенсации морального вреда в которой были изложены основные условия по компенсации морального вреда, такие как: претерпевание морального вреда, неправомерное действие причинителя вреда, причинная связь между неправомерным действием и моральным вредом и вина причинителя вреда. Были подробно рассмотрены каждые из этих условий.

Также в этой главе рассматривался вопрос об оценке компенсации морального вреда и исковая давность.

Список использованной литературы

1 Гуго Гроций. О праве войны и мира: Репринт. с изд. 1956 г. – М.: Ладомир, 1994.

1 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). М.: Фирма «СПАРК», 1995. С.402

2 Там же.

1 Зейц А. Возмещение морального вреда по советскому праву // Еженедельник советской юстиции, 1927, №47. С. 1465.

1 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1990. №26. Ст. 492.

1 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1991. №26. Ст. 733.

2 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1992. №10. Ст. 457.

3 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1992. №7. Ст. 300.

4 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1992. №15. Ст. 766.

5 Российская газета. 1992. 26 января.

6 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1993. №6. Ст. 188.

7 Собрание законодательства РФ. 1995. №32. Ст. 3301.

8 Российская газета. 1995. 8 февр.

9 Комментарий к гражданскому кодексу РФ, части первой/Отв. ред. О. Н. Садиков. М.: Юринформцентр, 1995. С. 33.

1 Развитие советского гражданского права на современном этапе. М., 1986. С. 205

2 Красавчикова Л. О. Личная жизнь граждан под охраной закона. М., 1983. С.32-33; Ярошенко К.Б. Жизнь и здоровье людей под охраной закона. Гражданско-правовая защита личных неимущественных прав граждан. М., 1990. С. 9-20; Егоров Н. Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений. Л., 1988. С. 117; Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве РФ. Екатеринбург. 1994. С. 12 и др.

1 Бюллетень Верховного суда РФ. 1992. №11; 1994. №3; 1995. №7.

1 Собрание законодательства РФ. 1995. №31. Ст. 2990.

1 Поляков С. Свобода мнения и защита чести. Российская юстиция, 1997, №4. С. 48.

1 Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. №33. Ст.1318.

2 Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. №2. Ст.62.

1 Бюллетень министерства юстиции РСФСР, 1979, №1-2.

1 Бюллетени Верховного суда СССР. 1984. №3. С. 23.

1 Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1980. №48. С. 1596.

1 Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1983. №2. Ст. 62.

2 Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1983. №33. Ст. 1318.

3 Российская газета. 1983. 13 мар.

1 Васильева М. Возмещение вреда, причиненного здоровью граждан неблагоприятным воздействием природной среды // Законность. 1997. №7. С. 30.

8