Нюрнбергский и токийский трибуналы: их роль в развитии международного права
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ГОУВПО «МАРИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
Юридический факультет
Кафедра частного права России и зарубежных стран
Курсовая работа
Нюрнбергский и токийский трибуналы:
их роль в развитии международного права
Студента 4 курса, 41 гр.
очной формы обучения
Денисова Степана Николаевича
Йошкар-Ола, 2007
Содержание
судебная процедура нюрнбергский токийский трибунал
Содержание
Введение
1. Особенности формирования и судебная процедура в Нюрнбергском военном трибунале
1.1 Формирование трибунала
1.2 Вопросы судебной процедуры
2. Формирование Токийского трибунала и судебная процедура в нём
2.1 Особенности формирования
2.2 Судебная процедура (анализ Устава трибунала)
3. Влияние Нюрнбергских и Токийских принципов на развитие международного публичного права
Заключение
Список использованных источников
Введение
Осенью 2006 года прогрессивное человечество отметило 60-летие Нюрнбергского процесса, юбилейную годовщину суда над главными военными преступниками второй мировой войны. Однако освещение этого события в средствах массовой информации было весьма бледным, и лишь в феврале этого года на одном из центральных каналов вышла двухсерийная программа об одном из величайших судебных процессов XX столетия.
Трудно переоценить роль и не уступающему ему по значимости Токийскому процессу, прошедшему спустя два года.
Почему этим трибуналам отводится особая роль в современной истории? Благодаря чему их установления и по сей день оказывают влияние на международное право? Для чего лидерам стран-победительниц во второй мировой войне понадобилось провести сотни судебных заседаний, тогда как за быструю расправу над оставшимися фашистскими и милитаристскими преступниками их никто бы не осудил?
И сегодня трудно оценить, какие испытания выпали на долю народов Земного шара в годы второй мировой войны. Десятки миллионов загубленных жизней и искалеченных судеб, варварские захваты территорий, беспощадное разрушение памятников истории и культуры – всё это оставило незарубцевавшийся шрам в памяти десятилетий.
По мере приближения второй мировой войны к концу нарастал вопрос о том, каким образом военные преступники фашистской Германии и Японии (главных стран оси Берлин-Рим-Токио) должны будут понести наказание. Главной проблемой оставалась сама процедура предания преступников наказанию, поскольку контекст событий в мире наталкивал лишь на один путь – казнь виновных без какого бы то ни было расследования и иных формальных процедур.
Однако любой исторически важный шаг должен быть сделан лишь в строгом соответствии правовым нормам. Суд над военными преступниками и их суровое наказание – вот тот поворотный момент, отделяющий агрессоров от освободителей, правопорядок – от произвола и бесчинства. Правовая основа для выдвижения обвинения против преступников стран оси и Дальнего востока уже существовала – Гаагские конвенции по мирному урегулированию споров между государствами 1899-1907 гг.; Устав Лиги Наций, содержащий целый ряд ограничений по обращению к войне; Парижский договор 1928 г., признавший отказ от войны как орудия национальной политики; и другие международные акты.
Сформулировав порядок создания будущих судебных учреждений и чёткую регламентированную процедуру суда, правительства Советского Союза, США, Великобритании и Франции создали небывалый прецедент в международном праве – всякое лицо или организация, виновные в совершении тяжкого преступления подлежат суду и справедливому наказанию. Это были первые полномасштабные судебные процессы такого рода.
Цель нашего исследования состоит в подробном анализе роли Нюрнбергского и Токийского трибуналов в формировании и последующем развитии международного публичного права.
В связи с этим представляется необходимым решить следующие задачи:
1. Изучить предпосылки создания и особенности формирования Нюрнбергского и Токийского трибуналов;
2. Раскрыть процедуру суда над преступниками в Нюрнбергском и Токийском трибунале;
3. Проанализировать, какое влияние оказали Нюрнбергский и Токийский трибуналы на становление международного уголовного права;
Глава 1. ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ И СУДЕБНАЯ ПРОЦЕДУРА В НЮРНБЕРГСКОМ ВОЕННОМ ТРИБУНАЛЕ
1.1 Формирование Трибунала
Начавшееся в трех столицах исследование проблемы наказания за международные преступления сконцентрировалось на нескольких общих моментах. Прежде всего, было уделено особое внимание вопросу о том, какого рода правосудие должно быть свершено в отношении тех, кто совершал военные преступления. Англичане предпочитали немедленную смертную казнь наиболее отъявленных преступников, как только они будут захвачены или сдадутся в плен. Американцы отстаивали использование судебного механизма. Советская сторона вела себя так, что казалось, что и она, предпочла бы судебное производство. В конце концов американцы уговорили своих британских родственников пойти судебным путем, и единогласие воцарилось в этом вопросе.
Формулирование пунктов обвинения оказалось довольно сложной задачей, с напряженными спорами о том, что представляют собой преступления против мира и преступления против человечности. В западных кругах раздавались громкие голоса против самой идеи признания за ведением войны состава уголовного преступления. Те же, кто держался противоположной точки зрения, не менее упорно настаивали на том, что в период между двумя мировыми войнами был создан прецедент, позволяющий преследовать нацистских военачальников за систематическое ведение политики развязывания агрессивной войны.
В конце концов, возобладал второй подход, что положило конец значительной части возражений по этому поводу со стороны обвинения на Нюрнбергском процессе; в самом деле, результат судебного спора был бы практически предопределен, если предположить, что уже заранее было решено включить в ряд преступлений, подлежавший исследованию в Нюрнберге, в качестве его элемента преступления против мира и что теперь речь шла лишь о поиске методов, с помощью которых можно было бы обеспечить рост доверия к юридической безупречности первоначального сценария.
Выдвигались также и другие основания для признания лидеров стран оси ответственными по обвинениям в неоднократном развязывании агрессивных войн. Например, со ссылкой на нормы естественного права, выводилось право на наказание за ведение агрессивной войны из теории, по которой презюмируемое право на самооборону присуще международному сообществу, каковое может осуществлять свои полицейские полномочия против любого источника смертельной опасности для сохранения существующего миропорядка.
Само формирование и статус будущего трибунала, перед которым главным нацистским военным преступникам было суждено выслушать выдвинутые против них обвинения, находились в состоянии неопределённости. Неясен был также вопрос от том, в какой форме будет существовать Германия после своего военного поражения. Следует отметить, что в 1943 г. на совещании в Москве члены Большой тройки – правительства СССР, США и Великобритании - еще обсуждали вопрос о перемирии с правительством, которое может быть сформировано в Германии, и, конечно, о том, что следующее из такого перемирия положение Германии нужно будет принять во внимание при определении надлежащего механизма отправления правосудия. Если к исходу войны Германии удастся сохранить за собой международную правосубъектность, союзные державы могли бы оказаться связанными специальным режимом, который предписан Гаагскими конвенциями на случай военной оккупации, и столкнуться с жесткими ограничениями их свободы в практике построения новых судебных институтов. Как мы знаем, в мае 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии, что явилось предпосылкой утраты за ней статуса самостоятельного субъекта международного права.
Один из вопросов, которые были подняты на этой подготовительной стадии, заключался в том, именовать ли суд военным трибуналом. Большинство американских должностных лиц было склонно к тому, чтобы привлечь к участию в этом деле представителей военного командования. Однако, в конце концов Нюрнбергский трибунал оказался вопреки своему официальному наименованию коллегией со смешанным составом гражданских и военных деятелей при явном преобладании первых. Его военное название нисколько не имело целью создать впечатление, что для суда над нацистскими преступниками был созван военный трибунал. Термин «военный» в этом контексте скорее относился к предмету судопроизводства, т. е. к составу преступлений, связанных с ведением войны.
Наконец, вставал вопрос о том, нормы какого права должны будут применяться этим трибуналом к главным немецким военным преступникам. В западных кругах господствовало предположение, что подсудимых будут судить по нормам международного публичного права, поэтому вопрос о статусе каждого отдельного лица в этих целях не вызывал заметных противоречий. Как представляется, исходная позиция заключалась в том, что физических лиц можно было признать ответственными по нормам международного публичного права за нарушение его санкций.
Однако в связи с тем, что советские специалисты по международному праву придерживались более консервативной точки зрения, а именно что субъектами международного публичного права могут быть только государства, согласовать обозначенные выше позиции с их теоретическими постулатами оказалось довольно сложной задачей. В итоге процесс был отнесён нашими специалистами к категории судебных дел, регламентируемых международным уголовным правом. Основываясь на отдельной отрасли права, наделенной специальной юрисдикцией в отношении физических лиц, они получили тем самым возможность предложить плодотворное объяснение того, каким образом можно на международном судебном трибунале обвинить физических лиц в совершении преступлений, направленных против международного правопорядка.
В результате длительных и запутанных переговоров между представителями Великобритании, Франции, СССР и Соединенных Штатов 8 августа 1945 г. в Лондоне было заключено соглашение, предусматривавшее учреждение Международного Военного Трибунала. В приложении к этому соглашению содержался Устав МВТ (официальное название – «Устав Международного Военного Трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси»). Согласно Уставу учреждался Трибунал из четырех судей и четырех их заместителей - по одному от каждой из четырех держав, а также комиссия обвинителей от тех же стран для подготовки обвинительного акта и представления доказательств. Преступления, в совершении которых обвинялись подсудимые, были указаны в Уставе: преступления против мира, военные преступления, а также военные преступления. Речь о них пойдёт ниже.
1.2 Вопросы судебной процедуры
В уставе Нюрнбергского военного трибунала предусматривались вопросы организации и юрисдикции Трибунала. Были выработаны общие принципы судебного разбирательства; создавался Комитет по расследованию дел и обвинению главных военных преступников; устанавливались процессуальные гарантии для подсудимых; тщательно регламентировались полномочия и обязанности трибунала, порядок проведения судебного заседания; закреплялись требования к приговору Трибунала; был решён вопрос о расходах, связанных организацией и проведением всего судебного процесса.
До этого судебного процесса не было случая применения такой процедуры, которую можно было бы сравнить с институтом большого жюри в системах общего права или с фигурой juge d’instruction во французском процессе в смысле их пригодности для решения вопроса о том, подлежит ли конкретное лицо обвинению в совершении какого-либо из преступлений, перечисленных в Уставе.
Статья 16 предусматривала предварительный допрос подсудимого. Те подсудимые, которые свидетельствовали по обстоятельствам дела, относящимся к их собственной в нем роли, делали это под присягой и подвергались перекрестному допросу. Согласно статье 24 (к) каждому подсудимому было также разрешено выступить с последним словом, и на этой стадии его не приводили к присяге и не подвергали перекрестному допросу.
В статье 19 Устава было предусмотрено, что Трибунал не будет связан формальными правилами о доказательствах и «допустит к рассмотрению любое доказательство, за которым он признает доказательную силу». Авторы текста устава исходили из теории свободной оценки доказательств. Тем самым исключалось закрепление за доказательствами заранее установленной силы, так как эта сила может существенно варьироваться в зависимости от того или иного обстоятельства дела.
Статьей 4 (в) Устава было предусмотрено, что все решения принимаются большинством голосов, с предоставлением председателю Трибунала права решающего голоса в случае, если голоса разделятся поровну. Исключение было сделано для решений об осуждении и приговоре к наказанию, для вынесения которых требовалось «голосование «за» по меньшей мере трех членов Трибунала». Практический результат действия этого положения состоял в том, что если обвинению не удавалось выставить против того или иного подсудимого убедительные доказательства, это означало, что судьи могут длительное время совещаться сначала для того, чтобы получить три голоса для вынесения вердикта, затем, если будет вынесен вердикт о виновности, - три голоса вынесения приговора.
В связи с тем, что в то время, когда разрабатывался проект Устава, местонахождение некоторых «из числа потенциальных подсудимых известно не было, статья 13 предусматривала возможность суда in absentia (то есть заочного суда – так был осуждён впоследствии Мартин Борман) над лицом, обвиненным в преступлениях, описанных в статье 6, «если оно не было обнаружено или если Трибунал по каким-либо причинам сочтет необходимым в интересах правосудия провести слушание дела в его отсутствие».
В статье 7 Устава получила отчетливое выражение точка зрения союзников, заключавшаяся в том, что должностное положение подсудимых, которое не освобождало их от уголовной ответственности и не обосновывало смягчения им наказания, подразумевало большую степень их виновности. Высокое должностное положение было необходимым компонентом обвинения в совершении преступления против мира.
В качестве вывода из статьи 7 в статье 8 Устава разъяснялось, что подсудимые не могут оправдывать свои действия ссылкой на то, что они выполняли приказы вышестоящих должностных лиц, хотя ссылку на это обстоятельство Трибунал мог бы признать фактором, который способен смягчить приговор. В процессе определения подлежавшего назначению наказания Трибунал применил это положение, истолковав его ограничительно - в том смысле, что для того, чтобы указанная ссылка была признана смягчающим фактором, приказ вышестоящего должностного лица должен был быть таким, чтобы «моральный выбор был действительно невозможен».
Для решения ряда задач была в соответствии со статьей 14 Устава был учреждён Комитет главных обвинителей. Наиболее важными среди этих задач были следующие: договориться о том, кто из главных военных преступников будет подвергнут суду Трибунала; одобрить текст обвинительного акта; подготовить проект процессуальных норм для последующего их одобрения Трибуналом. Представляется, что в связи с подготовкой главными обвинителями процессуальных норм и принятием их Трибуналом (согласно статье 13 на Трибунале лежала ответственность за «составление для самого себя норм подлежавшей применению процедуры») серьёзных проблем не возникало. Это объяснялось тем, что большинство спорных вопросов, которые возникли перед союзниками, уже получили свое разрешение в Уставе. Наиболее примечательная черта подготовки проекта норм процесса для Трибунала заключается в том, что основная ответственность за их подготовку была возложена на обвинителей. По правилам, которые приняты в большинстве национальных правовых систем, это было бы невозможно.
В статье 15 Устава излагались другие обязанности главных обвинителей, которые они могли выполнять самостоятельно или в сотрудничестве друг с другом. Помимо подготовки проекта обвинительного акта самой трудной среди задач, возложенных статьей 15 на обвинителей, возможно, были расследование, сбор и представление доказательств.
В статье 16 Устава были указаны процессуальные нормы, которым надлежало следовать для того, чтобы «подсудимым было обеспечено справедливое судебное разбирательство». Другие заслуживающие внимания положения включали в себя предоставление подсудимому права иметь адвоката для осуществления его защиты, а также права представлять в судебном процессе доказательства в свою защиту и подвергать перекрестному допросу любых свидетелей, вызванных в суд обвинением. В упоминавшихся процессуальных нормах права подсудимых были дополнены некоторыми новыми аспектами.
Согласно статье 17 Устава, Трибуналу были предоставлены дополнительные правомочия по обеспечению подсудимым справедливого судебного рассмотрения их дела. К ним относилось право вызывать в суд свидетелей и задавать им вопросы; требовать представления документов и другого доказательственного материала; назначать чиновников для выполнения задач, указанных Трибуналом, включая отобрание доказательств комиссией.
Процессуально-правовое регулирование деятельности Трибунала базировалось на принципах международной антифашистской солидарности, демократизма и законности.
Пользующиеся равными правами представители четырех держав-победительниц образовали Трибунал, а также Комитет по расследованию и обвинению. Действуя в составе Комитета как одно целое, обвинители определили главных военных преступников, подлежащих преследованию перед Трибуналом. Обвинительное заключение явилось выражением общей позиции всех членов Комитета. Каждый из обвинителей отстаивал перед Трибуналом интересы не только своей страны, но и других стран и народов, пострадавших от нацистской агрессии.
Лондонское соглашение от 8 августа 1945 года и Устав Трибунала последовательно выражают принцип, согласно которому судебное преследование и наказание военных преступников направлено на отстаивание интересов не только государств, поддерживающих обвинение, но и всех других миролюбивых демократических государств и их народов, - принцип публичности. В преамбуле Соглашения правительства четырех держав подтвердили свое намерение совершить правосудие над главными военными преступниками, «действуя в интересах Объединенных Наций». В силу статьи 15 Устава на Комитет обвинителей было возложено расследование, включая предварительные допросы свидетелей и подсудимых, собирание для представления Трибуналу всех иных возможных доказательств, составление обвинительного заключения, поддержание обвинения в суде. На принципе публичности базируются также предусмотренные статьей 17 Устава права Трибунала независимо от ходатайств или возражений сторон вызывать в суд свидетелей, требовать их присутствия и показаний, задавать им вопросы, допрашивать подсудимых, назначать должностных лиц для собирания доказательств. Этот же принцип воплощен в правилах об осуществлении Трибуналом процессуального руководства, о его обязанности обеспечить быстрое рассмотрение вопросов, связанных с обвинением, предотвращать и исключать любые выступления и заявления, не относящиеся к делу (статьи 17, 18 Устава).
Независимость судей - членов Трибунала опиралась на конкретные процессуально-правовые гарантии. Согласно статье 3 Устава ни Трибунал, ни его члены, ни их заместители не могли быть отведены обвинением, подсудимыми или их защитниками. Правительство, подписавшее Соглашение, могло заменить назначенного им члена Трибунала или его заместителя по болезни или по другим уважительным причинам; при этом во время процесса член Трибунала мог быть заменен только его заместителем.
Законом, которому подчинялся в своей деятельности Трибунал, служил Устав. Нормативный акт иного характера представлял собой Регламент Трибунала. Согласно статье 13 Устава Трибунал сам установил свой Регламент. Его обязывающая сила простиралась на стороны, но не на состав Трибунала: «Трибунал может в любое время в интересах скорого и справедливого суда отступать от этого Регламента, изменять его и вносить в него дополнения общего характера и в особых случаях — специального по решению Трибунала и в такой форме, которая может быть им принята» (Правило II Регламента).
Устав не содержит предписаний о гласности Процесса. Объясняется это, по-нашему, тем, что гласное проведение процесса для авторов Устава было само собой разумеющимся. Косвенно указывает на это правило VII Регламента, согласно которому проведение судебного заседания при закрытых дверях возможно лишь по специальному решению Трибунала в особых случаях. Практически, однако, двери судебного заседания не закрывались. На процессе присутствовали представители печати, радио, кинохроники из многих стран, и показания свидетелей, подсудимых, оглашаемые в суде документы, выступления обвинителей и защитников вскоре становились широко известными подсудимого». Ради объективного, справедливого, убедительного рассмотрения и разрешения дела авторы Устава и Регламента Трибунала предусмотрели важные гарантии права на защиту. Одна из этих гарантий - вручение подсудимому обвинительного заключения в переводе на понятный для него язык не позднее чем за 30 дней до начала судебного разбирательства (Правило 1, пункт «г» Регламента).
Согласно пункту «а» статьи 16 Устава обвинительное заключение должно содержать не только формулу обвинения (как это принято в англо-американском процессе), но и «все подробности, детально излагающие обвинение против подсудимого».
Трибунал прилагал немалые усилия, чтобы обеспечить подсудимых защитниками. В условиях послевоенного разорения Германии не всех адвокатов, указанных подсудимыми, можно было найти. Других адвокатов нельзя было допустить к участию в процессе, поскольку они сами были замешаны в преступлениях гитлеровцев. Иные же отказывались защищать главных военных преступников. Ввиду этого Трибунал запросил от оккупационных властей списки проживающих в их зонах адвокатов. Это позволило подобрать состав защитников, соответствующий желаниям подсудимых и приемлемый для данного процесса.
Исследование и обсуждение обстоятельств дела осуществлялось на основе оправданного многовековой практикой принципа состязательности. Защите были обеспечены равные с обвинением возможности представлять доказательства, ходатайствовать о вызове свидетелей, производить перекрестный допрос свидетелей обвинения, выступать с речами в защиту подсудимых. Обвинители, в свою очередь, пользовались правом перекрестного допроса подсудимых и свидетелей защиты.
Англосаксонская традиция, как известно, отождествляет принципы состязательности и диспозитивности, ставя возникновение и сам ход процесса в жесткую зависимость от инициативы равноправных сторон; уделом суда при этом до вынесения приговора остается лишь контроль за соблюдением правил процедуры и доказывания. Иную, более активную роль суда определяет статья 24 Устава: «Трибунал может в любое время задавать любые вопросы любому из свидетелей и подсудимых». Это сближается с советской уголовно-процессуальной концепцией состязательности как равноправия сторон в сочетании с руководящей активной ролью суда.
Устав и Регламент Трибунала не содержат замкнутого перечня источников доказательств. В отдельных предписаниях этих нормативных актов названы объяснения подсудимого, «документы и иные материалы, используемые как доказательства», «официальные правительственные документы и доклады Объединенных Наций» (статьи 16, 17, 20 Устава), показания свидетелей, протоколы, вещественные доказательства (правила 2, 3, б, 9, 10 Регламента). Помимо того, Трибунал использовал и другие виды доказательств, например заключения экспертов по вопросам о состоянии здоровья обвиняемых Г. Крупна, Ю. Штрайхера, Р. Гесса.
В Уставе Трибунала, как уже отмечено, различаются объяснения подсудимого и показания свидетеля. Такое различие известно процессуальному законодательству СССР, а также Франции. В процессе же Англии и США действует иной принцип: подсудимый, пожелавший дать показания, подлежит допросу в качестве свидетеля защиты.
Собиранию и рассмотрению доказательств на Нюрнбергском процессе присуща одна парадоксальная черта. Обычно при расследовании испытывают затруднения от дефицита информации. Здесь же возникло нечто противоположное – информации оказалось слишком много. Судьба каждой жертвы нацистских злодеяний среди миллионов других могла бы послужить основанием самостоятельного судебного разбирательства.
В этих условиях попытка исчерпать все возможные источники доказательств привела бы к тому, что процесс затянулся бы на неопределенно долгое время. Поэтому первостепенное значение приобрела задача выбора необходимых и достаточных доказательств. Эту задачу обвинение решало в разных направлениях. Во-первых, были отобраны документы, непосредственно фиксирующие преступные действия и решения подсудимых - их распоряжения, приказы, инструкции, дневники, письма друг к другу и к подчиненным, полученные ими отчеты о выполнении приказов и пр. Во-вторых, для доказывания преступных последствий широко использовались документы, в которых сконцентрирована информация о преступлениях, совершенных во исполнение приказов подсудимых. Применение документов такого рода было специально предусмотрено статьей 21 Устава Трибунала: «Трибунал… будет принимать без доказательств официальные правительственные документы и доклады Объединенных Наций, включая акты и документы комитетов, созданных в различных союзных странах для расследования преступлений, протоколы и приговоры военных или других трибуналов каждой из Объединенных Наций». Авторы Устава разумно исходили из того, что каждый такой документ представляет собой итог собирания и оценки множества показаний, протоколов осмотра и других доказательств, к которым не нужно без особых оснований возвращаться вторично.
Как уже было сказано, Нюрнбергский трибунал рассматривал три группы преступлений, за совершение которых осуждались нацистские преступники – преступления против мира, военные преступления и преступления против человечности.
Преступления против мира предусматривали целый ряд составов: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений, или участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий.
Под военными преступлениями Устав понимал нарушения законов или обычаев войны. К этим нарушениям были отнесены убийства, истязания или увод в рабство или для других целей гражданского населения оккупированной территории; убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; убийства заложников; ограбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень; разорение, не оправданное военной необходимостью, и другие преступления.
В группе преступлений против человечности выделялись следующие виды: убийства, истребление, порабощение, ссылка и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала, независимо от того, являлись ли эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет.
Разрешая вопрос об индивидуальной ответственности лиц, преданных суду, Трибунал изложил соображения, по которым признает виновными и подвергает наказанию одних подсудимых и освобождает от наказания других.
Трибунал приговорил Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка, Фрика, Штрейхера, Заукеля, Йодля, Зейсс-Инкварта и (заочно) Бормана к смертной казни через повешение; Гесса, Функа и Редера - к пожизненному тюремному заключению; Шираха и Шпеера - каждого к тюремному заключению сроком на 20 лет, Нейрата - на 15 лет и Деница - на 10 лет. Подсудимые Папен, Шахт, Фриче были оправданы. Напомним, что согласно ст. 27 Устава Трибунал имел право приговорить виновного к смертной казни или к другому наказанию, которое признал бы справедливым. Специального рассмотрения заслуживает вопрос о правомерности приговора с точки зрения тех норм, которые применялись Трибуналом в ходе Нюрнбергского процесса. Этот вопрос имеет формальный и содержательный аспекты. Формально вступление в законную силу означает наличие предусмотренных законом условий, необходимых и достаточных для обращения приговора к исполнению.
Международный Военный Трибунал постановил считать приговор от 1 октября 1946 г. в качестве единственного и высшего суда над главными военными преступниками. Никакой судебной инстанции, правомочной его пересмотреть и отменить, не существовало. Следовательно, приговор Трибунала вступил в законную силу с момента провозглашения. Не противоречат этому положения статьи 29 Устава Международного Военного Трибунала, которая предусматривает: «В случае осуждения приговор приводится в исполнение согласно приказу Контрольного Совета в Германии; Контрольный Совет может в любое время смягчить или каким-либо образом изменить приговор, но не может повысить наказание». В то время когда проходил Нюрнбергский процесс, верховная власть в Германии по вопросам, затрагивающим Германию в целом, была возложена на Главнокомандующих военными силами СССР, США, Великобритании и Франции, действующих совместно в составе Контрольного Совета. Как суверен, носитель верховной власти, Контрольный Совет обладал функцией применения помилования, а также административными функциями, включая и исполнение приговоров.
Не противоречат этому положения статьи 29 Устава Международного Военного Трибунала, которая предусматривает: «В случае осуждения приговор приводится в исполнение согласно приказу Контрольного Совета в Германии; Контрольный Совет может в любое время смягчить или каким-либо образом изменить приговор, но не может повысить наказание». В то время когда проходил Нюрнбергский процесс, верховная власть в Германии по вопросам, затрагивающим Германию в целом, была возложена на Главнокомандующих военными силами СССР, США, Великобритании и Франции, действующих совместно в составе Контрольного Совета. Как суверен, носитель верховной власти, Контрольный Совет обладал функцией применения помилования, а также административными функциями, включая и исполнение приговоров.
В решениях 4-го чрезвычайного заседания Контрольного Совета 9 и 10 октября 1946 г., посвященного итогам Нюрнбергского процесса, проводится мысль о том, что к юрисдикции Совета относятся вопросы отмены, замены и смягчения мер наказания в рамках института помилования, но не пересмотр приговора по существу, т. е. по вопросам виновности и ответственности.
Глава 2. ФОРМИРОВАНИЕ ТОКИЙСКОГО ТРИБУНАЛА И СУДЕБНАЯ ПРОЦЕДУРА В НЁМ
2.1 Особенности формирования
Токийский трибунал был учрежден 19 января 1946 года с целью привлечения к судебной ответственности главных военных преступников на Дальнем Востоке, деяния которых включали преступления против мира. В отличие от Нюренбергского трибунала, Токийский трибунал был создан на основании Специальной прокламации Верховного командующего союзными войсками генерала Дугласа Макартура в соответствии с Потсдамской декларацией от 26 июля 1945 года, в которой союзные державы, находившиеся в состоянии войны с Японией, заявили, что передача в руки правосудия преступников будет одним из условий капитуляции, а также в соответствии с Актом о капитуляции Японии от 2 сентября 1945 года, в котором Япония приняла условия Декларации. Устав, предусматривающий учреждение, юрисдикцию и функции Токийского трибунала, был утвержден также Верховным командующим союзными войсками генералом Макартуром 19 января 1946 года, а впоследствии, согласно его приказу от 26 апреля 1946 года, в него были внесены поправки. Поскольку Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций вновь подтвердила принципы международного права, признанные Уставом и приговором Нюренбергского трибунала, она лишь приняла к сведению аналогичные принципы, принятые Токийским уставом.
Токийский трибунал получил право судить и наказывать военных преступников на Дальнем Востоке, которые, в частности, совершили преступления против мира, в том числе планировали, готовили, развязывали или вели объявленную или необъявленную агрессивную войну или войну в нарушение международного права, договоров, соглашений или заверений, или участвовали в общем плане или заговоре с целью совершения любого из вышеперечисленных действий.
В отличие от Нюренбергского устава в Токийском уставе преступления против мира определяются со ссылкой на «объявленную или необъявленную агрессивную войну». Различие в определении преступлений против мира в двух Уставах может быть вызвано тем, что нацистская Германия развязывала и вела различные агрессивные войны без объявления войны. Комиссия Организации Объединенных Наций по расследованию военных преступлений пришла к выводу, что различия в определениях, предусмотренных в двух Уставах, носили «чисто редакционный характер и не затрагивали существа права, регулирующего юрисдикцию Международного трибунала для Дальнего Востока в отношении преступлений против мира, по сравнению с Нюренбергским уставом». Комиссия аргументировала свои выводы следующим образом:
«Вопрос, поднятый в связи с вышеуказанным определением преступлений против мира, заключается в том, что, в то время как Нюренбергский устав объявляет «ведение агрессивной войны» преступным деянием без ссылки на надлежащее «объявление» или без проведения разграничения между войнами, начатыми с надлежащим «объявлением» или без него, Устав для Дальнего Востока конкретно расценивает «ведение объявленной или необъявленной агрессивной войны» как преступление.
Последнее определение дает совершенно ясно понять, что предварение развязывания войны ее формальным объявлением, как того требуют Гаагские конвенции, не лишает такую войну преступного характера, если она является «агрессивной».
В связи с этим важно отметить, что различие между двумя Уставами носит чисто редакционный характер, в том смысле, что подпункт «а» статьи 5 Устава для Дальнего Востока содержит дополнительную характеристику, которая, однако, подразумевается в определении, данном в Нюренбергском уставе.
Хотя Нюренбергский устав не заявляет, что «объявленная» агрессивная война является преступной, так же как и «необъявленная» война, он, тем не менее, расценивает как решающий тот факт, что война была «агрессивной». Из этого следует, что любой другой элемент, связанный с «агрессией», такой как наличие или отсутствие объявления войны должен рассматриваться как второстепенный и не имеющий отношения к преступному характеру самой агрессивной войны. Иными словами, элемент «агрессии» является существенно важным, но одновременно достаточен сам по себе.
Следовательно, все, с чем мы здесь сталкиваемся, это различие в юридической методике; в Уставе для Дальнего Востока безотносительность «объявления» войны выражена прямо; в Нюренбергском уставе тот же результат достигается посредством отсутствия упоминания.
В связи с этим стоит отметить, что именно безотносительность объявления войны является главной чертой развития международного права, сформулированной в двух Уставах и закрепленной в Приговоре Нюренбергского трибунала».
Токийский устав предусматривает, что главный обвинитель, назначенный Верховным командующим, будет отвечать за проведение расследования и предъявление обвинений военным преступникам в рамках юрисдикции Токийского трибунала. Любой «член Организации Объединенных Наций, с которым Япония находилась в состоянии войны», мог также назначить помощника обвинителя для оказания помощи главному обвинителю в выполнении его функций. Международный военный трибунал для Дальнего Востока был сформирован из следующих одиннадцати судей: В. Пэл — Индия; Б. Роллинг — Голландия; С. Макдугалл — Канада; У. Патрик — Великобритания; М. Крамер — США; У. Уэбб — Австралия; Д. Мэй — Китай; И.М. Зарянов — СССР; А. Бернар — Франция; Э. Норткрофт — Новая Зеландия; Д. Джаранилла — Филиппины. Председателем трибунала был назначен австралийский судья У. Уэбб. На скамье подсудимых находились 28 главных японских военных преступников. Вот список подсудимых, составленный в порядке английского алфавита.
С. Араки — генерал, военный министр, позже министр просвещения; К. Доихара — генерал, известный разведчик, говоривший на 13 азиатских и европейских языках, специалист по организации «инцидентов» в Китае, командующий воздушной армией; К. Хасимото — «идеолог» японского империализма и агрессии, издатель и редактор молодежной фашистской газеты; С. Хата — фельдмаршал, командующий экспедиционными войсками в Центральном Китае; К. Хиранума — барон, премьер-министр, позже председатель Тайного совета; К. Хирота — министр иностранных дел, позже советник кабинета; М. Хосино — председатель планового бюро, вице-премьер-министр; С. Итагаки — генерал, военный министр, позже командующий японской армией в Корее; О. Кайя — министр финансов; К. Кидо — маркиз, министр двора, позже лорд-хранитель печати и главный тайный советник императора; Х. Кимура — генерал, заместитель военного министра; К. Койсо — генерал, министр колоний, позже премьер-министр; И. Мацуи — генерал, командующий экспедиционными силами в Китае, председатель Общества развития Великой Восточной Азии, советник Ассоциации помощи трону; Е. Мацуока — министр иностранных дел; Д. Минами — генерал, военный министр, позже командующий Квантунской армией, председатель общества «Великая Япония»; А. Муто — генерал, начальник бюро военных дел военного министерства; О. Нагано — адмирал, военно-морской министр; Т. Ока — адмирал, вице-морской министр, командующий военно-морской базой в Корее; С. Окава — философ, идеолог японского милитаризма; Х. Осима — генерал, посол в Германии; К. Сато — генерал, начальник бюро военных дел военного министерства; М. Сигэмицу — посол в СССР в 1936–1938 гг., министр иностранных дел в 1943–1945 гг. и одновременно с 1944 до апреля 1945 года — министр по делам Великой Восточной Азии; С. Симада — адмирал, морской министр, начальник главного морского штаба; Т. Сиратори — посол в Италии, советник министерства иностранных дел; Т.Судзуки — генерал, председатель планового бюро, позже советник кабинета; С. Того — посол в СССР в 1938–1941 гг., в 1945 г. — министр иностранных дел и министр по делам Великой Восточной Азии; Х. Тодзио — полный генерал, военный министр в 1940–1941 гг., с декабря 1941 до июля 1944 г. — премьер-министр и одновременно военный министр; Е. Умэдзу — генерал, командующий Квантунской армией, последний начальник генштаба японской армии. Самым главным японским преступником, находившимся на скамье подсудимых, являлся Тодзио, занимавший посты премьер-министра и одновременно военного министра в период развязывания и ведения Тихоокеанской войны.
Токийский процесс длился с 3 мая 1946 года по 12 ноября 1948 года, в течение двух с половиной лет, и явился самым продолжительным в истории.
2.2 Судебная процедура (анализ Устава трибунала)
Анализируя устав Токийского трибунала (официальное название – «Устав Международного военного Трибунала для Дальнего Востока), можно прийти к выводу, что в целом его положения повторяли принципы Нюрнбергского устава.
Трибунал был правомочен при наличии определённого кворума – числа его членов, при котором Трибунал мог вести весь комплекс процессуальных действий. Статья 6 Устава установила, что для кворума было необходимо присутствие большинства членов Трибунала. Все решения и постановления принимались большинством голосов присутствующих членов Трибунала, включая признание виновности и вынесение приговора.
Если член Трибунала отсутствовал на заседаниях в течение некоторого времени, а затем получал возможность присутствовать вновь, то он мог участвовать во всех последующих заседаниях, если только он не заявил в открытом судебном заседании, что он не компетентен вследствие недостаточного знакомства с работой суда, происходившей в его отсутствие.
Трибунал в Токио, как уже было сказано, имел право судить и наказывать военных преступников на Дальнем Востоке, которые обвинялись либо персонально, либо как члены организаций в преступлениях, включая и преступления против мира. Устав подробно давал перечислял виды, преступлений, которые вменялись подсудимым:
1. Преступления против мира, а именно: планирование, подготовка, развязывание или ведение объявленной или необъявленной агрессивной войны или войны, нарушающей международное право, договоры, соглашения или заверения, или же участие в совместном плане или заговоре в целях осуществления любого из вышеупомянутых действий.
2. Военные преступления, предусмотренные конвенциями, а именно: преступления против законов и обычаев войны.
3. Преступления против человечности, а именно: убийство, истребление, порабощение, ссылка, а также другие бесчеловечные акты, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим или расовым мотивам, которые были произведены при совершении любого преступления или в связи с любым преступлением, подсудным Трибуналу, независимо от того, нарушало или нет такое действие внутренние законы той страны, где оно совершалось.
Немаловажным было то установление, что руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, принимавшие участие в разработке или осуществлении совместного плана или заговора, предусматривавших совершение какого-либо из вышеупомянутых преступлений, несли ответственность за все действия, совершенные любым лицом при выполнении подобных планов.
Ещё один принцип, который был воспринят данным уставом, впервые применённый на Нюрнбергском процессе, а, позднее, закреплён в международном праве, гласил следующее: «Ни служебное положение подсудимого в любой период времени, ни то, что он действовал по приказу правительства или вышестоящего начальника, не освобождают его от ответственности за совершение любого преступления, в котором его обвиняют, однако эти обстоятельства могут быть учтены Трибуналом при определении наказания, если Трибунал признает, что этого требуют интересы правосудия».
Устав устанавливал несение ответственности Главным обвинителем за ведение следствия и поддержание обвинения против военных преступников в пределах юрисдикции Трибунала. Главным обвинителем на Токийском судебном процессе был назначен представитель США — видный адвокат Дж. Кинан. Он был близок к президенту США Трумэну и, будучи в Токио, являлся ближайшим сотрудником и юридическим советником Макартура. Дополнительными обвинителями были представители других десяти стран, участвовавших в суде. Защита главных японских военных преступников была представлена американскими и японскими юристами из расчета один американский и один японский защитник на каждого подсудимого. Необходимо подчеркнуть, что устав Нюрнбергского трибунала ещё не предусматривал возможность назначения защитника Трибуналом, тогда как Токийский устав вводил такое новое правило. В наши дни процессуальные акты многих стран предусматривают назначение защитника судом за счёт средств государства.
Особо Устав выделял процессуальные гарантии для подсудимых в целях обеспечения справедливого суда над ними. Обвинительный акт должен был состоять из ясной, краткой и соответствующей требованиям формулировки каждого инкриминируемого деяния. Каждому обвиняемому должна была быть вручена копия обвинительного акта со всеми приложениями на понятном обвиняемому языке. Обвинительный акт вручался заблаговременно с тем, чтобы предоставить обвиняемому необходимое время для подготовки к защите. Заседание суда и всё судопроизводство велись на английском языке и языке обвиняемых с тем, чтобы обвиняемые в любой момент могли делать замечания и другие поправки в ходе разбирательства.
Подсудимый имел право либо непосредственно, либо через своего защитника вести защиту, включая право допрашивать любого свидетеля, подчиняясь, однако, определённым ограничениям, которые мог установить сам Трибунал.
Устав устанавливал правила допустимости и значимости доказательств. Трибунал не должен был быть связан техническими правилами предоставления доказательств. Трибунал устанавливал и применял возможно более быструю и неосложненную формальностями процедуру и допускал любые доказательства, которые, по его мнению, имели доказательную ценность. Допустимы были как доказательства все признания и заявления подсудимых. Таким образом, принцип законности получения доказательств, согласно которому ни одно доказательство, полученное незаконным путём, не могло иметь доказательственной силы, не действовал. Трибунал также мог потребовать, чтобы ему сообщили о характере любых доказательств до их представления на суде для определения, относятся ли они к делу.
В качестве доказательства мог быть представлен любой документ, независимо от степени его секретности; доклад, который, по мнению Трибунала, был подписан или издан организацией Международного красного Креста или членом этой организации; письменное свидетельское показание, данное под присягой; дневник, письмо или какой-либо другой документ; копия документа или какие-либо другие производные доказательства.
Не требовалось отдельного доказывания общеизвестных фактов, а также подлинности официальных правительственных документов и докладов любого государства, равно как судебных дел, протоколов и приговоров военных и других судов любой из Объединенных Наций. Такой принцип сейчас закреплён не только в нормах международного процессуального права, но и в национальном праве многих стран мира.
Руководящее значение имел процессуальный порядок судебного разбирательства, которое должно было проходить следующим образом:
1. На судебном заседании зачитывался обвинительный акт, если только все подсудимые не отказывались от его оглашения.
2. Трибунал опрашивал каждого подсудимого, признавал ли он себя «виновным» или «невиновным».
3. Обвинение и каждый из подсудимых (но только через защитника, если таковой имеется) могли выступить с краткой вступительной речью.
4. Обвинение и защита могли представить доказательства, допустимость которых определялась Трибуналом.
5. Обвинение и каждый подсудимый (но только через защитника, если таковой имеется) могли допрашивать любого свидетеля или любого подсудимого, который давал показания.
6. Подсудимые (но только через защитника, если таковой имеется) могли обращаться к Трибуналу и произносить защитительную речь.
7. Обвинение могло обращаться к Трибуналу и произносить обвинительную речь.
8. Трибунал выносил приговор и определял меру наказания.
По аналогии с Нюрнбергским процессом Токийский Трибунал имел право приговорить подсудимого, признанного виновным, к смертной казни или любому другому наказанию, которое признавал справедливым.
Приговор Трибунала объявлялся в открытом судебном заседании и должен был содержать мотивы, на основании которых он вынесен. Приговор приводился в исполнение в соответствии с приказом Верховного Главнокомандующего Союзных Держав, который имел право в любое время смягчить наказание или иным образом изменить приговор, но не мог повысить наказание. Это правило было воспринято после Нюрнбергского процесса, где помиловать обвиняемых мог Контрольный совет, состоящий из состава военных сил СССР, США, Великобритании и Франции. Как и в Нюрнберге, приговор не мог быть пересмотрен по существу, пересматривалась лишь мера наказания.
Глава 3. ВЛИЯНИЕ НЮРНБЕРГСКИХ И ТОКИЙСКИХ ПРИНЦИПОВ НА РАЗВИТИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ПУБЛИЧНОГ ПРАВА
В этой главе рассматриваются, во-первых, последующее развитие сформулированных в Нюрнберге и Токио понятий преступлений - преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности и, во-вторых, создание, главным образом путем заключения международных договоров, значительного комплекса норм международного уголовного права. Трибуналы не только породили желание дополнительно разъяснить природу преступлений, в которых было обвинено руководство фашистской Германии и милитаристской Японии, но и содействовали резкому расширению предмета международного уголовного права. Влияние Нюрнбергского и Токийского трибуналов на развитие международного права можно дифференцировать по следующим аспектам:
1. Кодификация и развитие принципов трибуналов;
Развитие самих сформулированных в Нюрнберге и Токио понятий преступлений идет по двум направлениям: расширения и разъяснения составов конкретных преступлений и попыток включить их в более широкую категорию «преступлений против мира и безопасности человечества». Можно выделить, в частности, резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г., где содержится «Признанное Уставом Нюрнбергского трибунала подтверждение принципов международного права», резолюцию Ассамблеи о геноциде, датированную тем же днем; Конвенцию о геноциде, принятую Ассамблеей 9 декабря 1948 г.; кодификацию принципов Нюрнберга Комиссией по международному праву 1950 г.; Международную конвенцию о запрещении и наказании апартеида; Конвенцию о неприменении установленных законом сроков давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности; Принципы международного сотрудничества в розыске, аресте, выдаче и наказании лиц, виновных в военных преступлениях и в преступлениях против человечности, Женевские конвенции 1949 г. и Протоколы к ним 1977 г. и другие основополагающие международные правовые акты.
Все эти документы можно рассматривать как попытки закрепить и конкретизировать сформулированные в Нюрнберге понятия преступлений и в то же время как подтверждение этих принципов мировым сообществом в целом, а не малым количеством государств, которые выступали от его имени в Нюрнберге и Токио.
Попытки сформулировать, обобщить и систематизировать уроки Нюрнберга имели место в работе Комиссии по международному праву, результатом которой явились сначала Проект кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества 1954 г. и затем возобновление работы над этим проектом.
Кроме того, в проекте Кодекса были предусмотрены наказания за действия, которые составляли сговор о совершении указанных преступлений, соучастие в них или покушение на их совершение. В Проекте было также предусмотрено, что то обстоятельство, что лицо действовало в качестве главы государства или в качестве ответственного правительственного чиновника, не освобождает его от ответственности. То обстоятельство, что оно действовало в соответствии с приказом своего правительства или вышестоящего должностного лица, также не освобождает его от ответственности, если по обстоятельствам времени оно имело возможность не подчиниться приказу. Эти последние положения были единственными в Проекте 1954 г. формулировками, которые имели характер норм «общей части».
2. Создание комплекса норм международного уголовного права;
В следующие после Нюрнбергского и Токийского процессов годы был принят целый ряд международных актов, в которых нашли отражение принципы, сформулированные на этих трибуналах:
Конвенция ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948г.; Женевские конвенции Международного комитета Красного Креста 1949 г.; Конвенция ООН о пресечении торговли людьми и эксплуатации проституции 1949 г.; Гаагская конвенция ЮНЕСКО о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта 1954 г.; Дополнительная конвенция ООН об упразднении рабства, работорговли и аналогичных им институтов и практики 1956 г.; Общая конвенция ООН о наркотиках 1961 г.; Токийская конвенция Международной организации по вопросам гражданской авиации о преступлениях и некоторых других действиях, совершенных на борту самолета 1963 г.; Гаагская конвенция Международной организации по вопросам гражданской авиации о пресечении незаконных захватов самолетов 1970 г.; Конвенция американских государств Организации американских государств о предупреждении и наказании террористических актов в форме преступлений против лиц, находящихся под международной защитой, и связанного с этим вымогательства имущества в случаях, когда эти акты имеют международное значение, 1971 г; Конвенция ООН против пыток и других видов жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство личности обращения или наказания 1984 г.; Европейская конвенция Совета Европы о посягательствах на культурные ценности 1985 г. Данный список можно продолжать.
Следует заметить, что многие из этих международных договоров - примеры того, как международное сообщество сумело в совершенно разрозненных сферах своих интересов прийти к согласию относительно борьбы с помощью норм международного уголовного права против конкретных разновидностей бедствия, именуемого международным терроризмом. В резолюции, которая была единогласно принята в 1985 г., Генеральная Ассамблея ООН недвусмысленно объявила его «преступлением».
В соответствии с положениями этого внушительного собрания международных договоров государств стороны правомочны, а в большинстве случаев они обязаны подвергать - на основе установленной их внутренним законодательством административной или уголовно-судебной процедуры — преследованию физических лиц, обвиняемых в том, что они занимаются широким кругом таких деяний, которые международное сообщество признает преступными. В отсутствие до недавнего времени постоянно действующего международного уголовного трибунала по типу тех, что были учреждены ad hoc в Нюрнберге и Токио, национальные суды вполне можно было рассматривать как представителей международно-правовой системы.
Основной предмет вышеуказанных международных договоров достаточно виден из их названий – пресечение международных преступлений и борьба с ними. Тем не менее, попытаемся синтезировать некоторые аспекты содержания этих договоров как процессуального, так и материально-правового характера, рассмотрев три крупные группы вопросов, которые возникают в связи со многими договорами из числа включенных в указанный список:
А) Вопрос о юрисдикции и экстрадиции; то, что можно назвать «экстрадиция, предоставление убежища, исключение политических преступников, выдавать или подвергать уголовно-судебному преследованию» - очень сложный комплекс взаимосвязанных вопросов; права обвиняемого; защита ссылкой на выполнение акта государственной власти или приказов вышестоящих должностных лиц. Конечно, все эти вопросы имели непосредственное отношение к Нюрнбергу и Токио, и исследование их даст правильное представление о том, каковы были те обязательства, которые государства готовы были на себя принимать на протяжении десятилетий после окончания Нюрнбергского и Токийского процессов.
Специалисты по международному публичному праву обсуждают различные принципы, на основе которых государства претендуют на осуществление уголовной юрисдикции, в особенности такие, как принцип территории, принцип последствий, принцип гражданства (или активной правосубъектности), принцип пассивной правосубъектности (основанной на гражданстве потерпевшего) и принцип универсальности. Применение этих принципов в конкретных случаях является предметом значительных разногласий. Судя по всему, Нюрнбергский и Токийский трибуналы приняли за основу своей юрисдикции некий вариант принципа универсальности, хотя можно найти серьезные доводы в пользу того, что учредившие трибуналы страны действовали совместно в качестве представителей международного сообщества в целом.
Задача, которая в послевоенный период стояла перед всеми международными договорами уголовно-правового характера, заключалась в том, чтобы учредить суд для осуществления международной юрисдикции. Однако концепция Трибунала, учрежденного в качестве органа международного правосудия, продолжала оставаться лишь формальностью. Среди указанных выше международных договоров возможность учреждения Международного Трибунала рассматривалась только в конвенциях о геноциде и апартеиде, но подобного рода судебный орган долгое время учрежден не был. Действительно, указанными договорами редко предоставляется универсальная юрисдикция по типу установленной обычным правом традиционной юрисдикции в отношении пиратов - простым заявлением, что все стороны в договоре могут осуществлять юрисдикцию в отношении преступлений независимо от места их совершения.
В порядке исключения универсальная юрисдикция узаконена Женевскими конвенциями 1949 г. и Конвенцией об апартеиде. В некоторых международных договорах, таких, как, например, Конвенция о геноциде (которая предоставляет юрисдикцию либо по территориальному признаку, либо международному трибуналу, если таковой будет учрежден), прослеживается тенденция в сторону отказа отдельным государствам в праве осуществлять универсальную юрисдикцию. Чаще бывает так, что международные договоры требуют от государства осуществления юрисдикции на основе иной или иных концепций юрисдикции при условии, что, если нельзя будет определить государство для осуществления юрисдикции на основе «иных концепций», действовать будет принцип вторичной или уступленной универсальной юрисдикции.
Примером подхода такого типа, который мы обнаруживаем почти во всех международных договорах, заключенных после 1970 г., является статья 3 конвенции 1973 г. «О наказании за преступления против лиц, находящихся под международной защитой, включая дипломатических агентов». Параграф 1 статьи 3 требует от государства-стороны принятия таких мер, которые могут быть необходимы для установления юрисдикции в случаях, когда (а) преступление совершено на территории этого государства или на борту корабля или самолета, зарегистрированного в этом государстве, (б) предполагаемый преступник является гражданином этого государства и (в) преступление совершено против лица, находящегося под международной защитой, которое пользуется своим статусом как таковым ввиду функций, которые оно осуществляет от имени этого государства.
Здесь мы можем наблюдать пример интенсивного смешения принципов территории, гражданства и пассивной правосубъектности. Как и в других международных договорах аналогичного характера, налицо совпадающая юрисдикция, однако приоритетность принципа юрисдикции - на случай, если те или иные государства пожелают ее осуществлять - прямо не указана. Такого рода вопросы о приоритетности просто оставлены для решения их путем переговоров между сторонами. Однако «первичный» характер этих концепций юрисдикции с очевидностью вытекает из формулировок и конструкции норм, трактующих о «вторичной» универсальной юрисдикции. Параграф 2 статьи 3 Конвенции 1973 г. связывает уступленную универсальную юрисдикцию с общим обязательством выдавать преступников одному из государств, осуществляющих первичную юрисдикцию. В нем предусмотрено, что каждое государство-сторона должно принимать такие меры, которые могут оказаться необходимыми для установления юрисдикции в отношении преступлений в случаях, когда преступник находится на его территории, а не выдавать его какому-либо из государств с первичной юрисдикцией, перечисленных ранее в этой статье. Общим здесь является принцип «выдавать или подвергать уголовно-судебному преследованию», однако решение в пользу уголовно-судебного преследования, основанного на принципе универсальной юрисдикции, здесь не может быть признано предпочтительным. А решение об экстрадиции может быть. С другой стороны, международные договоры, подобные этому, явно ставят дополнительным условием юрисдикции, основанной на принципе пассивной правосубъектности, одобрение ее международным сообществом.
Важным аспектом этих международных договоров является комплекс сложных вопросов, которые следует рассмотреть в их совокупности - экстрадиция, предоставление убежища, исключение политических преступлений и обязанность выдавать или подвергать уголовно-судебному преследованию.
Большинство государств практикуют заключение двусторонних и иногда многосторонних договоров, что облегчает выдачу скрывающихся от правосудия преступников в другие государства или из других государств. Некоторые государства осуществляют процедуру выдачи на основе собственного законодательства, не прибегая к заключению международных договоров. В условиях системы, подобной той, что была представлена нами выше в виде перечня международных договоров, заключенных после Нюрнберга и Токио, другими словами - в условиях системы, где нормой является национальное, а не международное правоприменение, нужны были определённые меры для того, чтобы обеспечить экстрадицию лиц, обвиненных в совершении международных преступлений.
Самое простое, что следовало сделать, это дополнить содержащийся в данном договоре или законе перечень преступлений, являющихся основанием для экстрадиции, теми или иными конкретными составами преступлений.
Б. Права обвиняемого;
В статье 16 Нюрнбергского устава содержалось несколько норм, обязывающих к проведению по делу справедливого судебного разбирательства. Обвинительный акт, должен был быть составлен со всеми подробностями и переведен на язык, понятный подсудимому. Подсудимый имел право на то, чтобы судопроизводство по его делу велось с переводом на понятный ему язык, был вправе давать любые объяснения, имеющие отношение к выдвинутым против него обвинениям, представлять доказательства лично или через своего участвующего в деле адвоката, а также подвергать перекрестному допросу любых свидетелей, вызванных в суд обвинением.
За годы, прошедшие после Нюрнберга, в рамках норм международного права о правах человека - в частности, во Всеобщей декларации прав человека и в Международном пакте о гражданских и политических правах — получил развитие впечатляющий массив нормативного материала, регламентирующего права обвиняемого. Речь идет об основных правах на справедливое обращение, включая право быть информированным об основаниях ареста, быть незамедлительно представленным судебному должностному лицу, право на справедливое судебное рассмотрение дела, на помощь участвующего в деле адвоката, на апелляцию и на возмещение в случае судебной ошибки. Более того, применительно к тем случаям, когда лицо обвиняется в совершении преступления за пределами своей страны, Венской конвенцией о консульских отношениях кодифицированы правовые нормы, относящиеся к праву обвиняемого на контакт с представителями своего государства.
При наличии подобной массы правовых норм, очевидно, нет ничего удивительного в том, что права обвиняемого не находятся в фокусе ни одного из международных договоров уголовно-правового характера. Связанные с этим подробности получили отражение только в Женевских конвенциях. Действительно, есть такие международные договоры, в которых об этом вообще ничего не говорится; в нескольких имеется только норма о запрете «двойного риска», препятствующая тому, чтобы лица, судимые в одной стране, были затем где бы то ни было судимы еще раз за то же преступление; иногда в международных договорах разрешается отказ в экстрадиции по мотивам защиты прав человека; во множестве других воспроизводится общий стандарт справедливого судебного разбирательства по делу и права на контакт с консульским персоналом. Таким образом, можно сказать следующее: обвиняемый, признание которого преступником происходит в рамках аутентичных (то есть соответствующих оригинальному тексту документа) формулировок международного сообщества, имеет право на защиту своих основных прав, которые также формулируются указанным сообществом. Сколь ужасны ни были бы выдвинутые против него обвинения, ему в элементарной человечности не отказывают.
В. Официальное положение подсудимых и приказы вышестоящих должностных лиц;
Своё развитие впоследствии получил (отразившийся в обоих уставах) принцип ответственности лица за международное преступление вне зависимости от его официального положения, будь то в качестве главы государства или ответственного должностного лица в правительственных ведомствах.
Тот факт, что подсудимый действовал в соответствии с приказом своего правительства или высшего по отношению к нему должностного лица, не освобождал его от ответственности, но мог рассматриваться как смягчающий наказание, если Трибунал решал, что того требует правосудие. Позднее Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН было подтверждено, что это положение является основополагающим принципом международного права.
Нюрнбергский трибунал истолковал эти слова следующим своим заявлением: «Истинное мерило, которое в той или иной степени присутствует в уголовном праве большинства стран, это не наличие приказа, а наличие или отсутствие при этом реальной возможности морального выбора». Тем не менее, он воспринял основную позицию - защита ссылкой на положение подсудимого в правительственной иерархии или на какие-либо приказы свыше недопустима.
Если и существовало мнение, что Нюрнбергский и Токийский уставы и приговоры стали по обеим этим позициям источниками вполне определенной по своему содержанию нормы международного обычного права, нормы, вообще применимой к международным преступлениям как к таковым, то во время подготовки проекта Конвенции о геноциде оно поколебалось. Подтверждение в конечном счете получила лишь одна из этих позиций, другая же не получила. В статье IV Конвенции предусматривается, что «лица, совершающие преступления, предусмотренные Конвенцией, подлежат наказанию; независимо от того, являются ли они ответственными перед конституцией правителями, государственными чиновниками или частными лицами». Поправка о дополнении этой статьи параграфом «Требование закона или приказы вышестоящих должностных лиц не оправдывают геноцида» принята не была. Аналогичным образом не имели успеха попытки регламентировать вопрос о приказах вышестоящих должностных лиц пи в Женевских конвенциях 1949 г., ни при подготовке в 1977 г. протоколов к этим конвенциям.
Действительно, за вычетом трех документов, вопросы официального положения подсудимых и приказов вышестоящих должностных лиц не получили регламентации в тех международных договорах, которые были заключены в последующее время.
Первым таким исключением является Конвенция об апартеиде, в статье 3 которой заявляется, что ответственность за преступления по международному праву возникает независимо от мотивов поведения для частных лиц, членов организаций и учреждений и представителей государства. В подготовительных материалах Конвенции есть свидетельства в поддержку утверждения о том, что по замыслу ее создателей статья 3 означает, что к решению вопроса об уголовной ответственности не имеют отношения ни положение подсудимого как государственного чиновника, ни какие бы то ни было соображения о приказах вышестоящих должностных лиц. Судя по всему, таков на самом деле очевидный смысл этой статьи.
Вторым исключением является Конвенция о пытках. При определении понятия пытки в статье 1 Конвенции указывается на острую боль или страдания, физические или психические, умышленно причиняемые в определенных целях, «когда такие боль или страдания причиняются государственным должностным лицом или другим лицом, действующим в качестве должностного лица, либо по его подстрекательству, либо с его согласия, явно выраженного или молчаливого». Цитированная формулировка не имела бы смысла, если бы не подразумевала, что ни должностное положение обвиняемого, ни любые приказы, которые он мог получить свыше, не влияют на решение вопроса о его вине. В самом деле, этот пункт о приказах вышестоящих должностных лиц четко регламентирован в параграфе 3 статьи 2, где предусмотрено, что «в оправдание пытки нельзя ссылаться на приказ вышестоящего должностного лица или органа государственной власти».
Третьим таким исключением является региональный договор, Межамериканская конвенция о пытках, которая исключает защиту ссылкой как на участие в акте государственной власти, так и на исполнение приказа вышестоящего должностного лица.
Вызывает удивление, что эта основная правовая норма не была со всей определенностью воспроизведена в последующих документах. Только в Римском статуте Международного уголовного суда этот принцип нашёл своё подтверждение. В то же время складывается впечатление, что противоположная ей позиция в практике государств, к сожалению, продолжает в какой-то мере существовать.
Первые судебные процессы, в ходе которых было реализовано требование народов о привлечении к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении массовых преступлений против мира и человечности, военных преступлений на оккупированных гитлеровской Германией землях, состоялись еще во время второй мировой войны в июле 1943 г. - в городе Краснодаре, в конце 1943 и в 1944 г. - в Харькове, Минске, Риге и т. д. Это была первая судебная практика по делам о преступлениях и уголовной ответственности гитлеровцев, которая стала своеобразной прелюдией Нюрнбергского и Токийского процессов, проложившей дорогу применению и реализации многих норм и принципов, составивших позже основу уставов этих трибуналов.
После Нюрнбергского и Токийского процессов во всём мире стали проводиться локальные суды над фашистскими и милитаристскими преступниками. Этому способствовала также проделанная работа по инкорпорированию их принципов в национальное право.
Обязанность государств осуществлять преследование и наказание военных преступников расценивалась ими как универсальная. Не подлежащая давности и вытекающая из принципа уголовной ответственности физических лиц за международные преступления, она была четко выражена и, безусловно, закреплена во многих международно-правовых документах, принятых странами антигитлеровской коалиции еще в период войны (Сент-Джеймская декларация 1942 г., Московская - 1943 г., Ялтинская - 1945 г.), а затем и в послевоенных документах - Потсдамском соглашении, Лондонском соглашении от 8 августа 1945 г., Уставе МВТ, резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН 1946 и 1947 гг. В той или иной форме в каждом из этих документов подчеркивалось, что военные преступники подлежат суду и наказанию независимо от места и времени совершения преступлений и что союзники найдут их даже на краю света с тем, чтобы правосудие свершилось.
Судебное преследование продолжало осуществляться военными трибуналами оккупационных властей в соответствующих оккупационных зонах. В Нюрнберге начали свою деятельность шесть составов американских военных трибуналов. С 1947 по 1949 г. состоялось 12 процессов. Было осуждено 1814 нацистских военных преступников.
Военные трибуналы Франции, которые осуществляли правосудие в ее зоне оккупации, рассмотрели дела 2107 нацистских военных преступников по обвинению во всех трех категориях преступлений. Во многих из них рассматривался вопрос о репрессалиях - коллективных расстрелах или других массовых казнях, широко применявшихся гитлеровцами в отношении гражданского населения оккупированной Франции. Деятельность ее трибуналов отличалась тем, что ими было вынесено несколько сотен заочных приговоров, в том числе и в отношении таких преступников, как Клаус Барбье (заочно дважды смертный приговор), палач французской деревни Орадур-сюр-Глан, гитлеровский генерал Ламмердинг и многие другие. В ходе процессов французские трибуналы обоснованно считали, что репрессалии в отношении мирного населения оккупированной страны, использовавшиеся оккупантами для подавления движения Сопротивления, должны квалифицироваться как преступные нарушения законов и обычаев ведения войны. Гитлеровские военачальники совершали военные преступления и преступления против человечности, отдавая приказы о массовых расстрелах мирного населения.
Военные трибуналы были образованы и действовали также в британской зоне оккупации. В отличие от других зон в британской основным нормативным актом преследования и наказания нацистских военных преступников считался специальный королевский указ от 14 января 1946 г. На нем основывали свою деятельность, принципы процедуры и вынесения приговоров британские суды. Решения МВТ они расценивали не как неоспоримые доказательства, а лишь как аргументы наряду с другими фактами и обстоятельствами. В противоположность судам других оккупационных держав британские состояли из непрофессиональных юристов. Они осудили 1085 нацистских преступников, из них 240 приговорили к смерти. По вопросу о принадлежности к преступным организациям британские суды придерживались особого мнения, не считаясь с принципами МВТ, согласно которому членство в преступных организациях гитлеровской Германии является уголовно наказуемым деянием и в дополнительных доказательствах не нуждается. Такая позиция проявилась, например, в процессе по делу М. Велени и 17 других нацистских военных преступников по обвинению в зверском убийстве 50 военнопленных английских летчиков в концлагере в Жагане. За одним исключением все подсудимые служили в гестапо, признанной МВТ преступной организацией. Несмотря на это, английский трибунал много усилий потратил на добывание и принятие доказательств в качестве неоспоримых.
Устав и приговор Международных военных трибуналов в Нюрнберге и Токио по делу главных военных преступников - это акты особого юридического значения: они составляют неотъемлемую часть современного международного права, костяк норм и принципов об уголовной ответственности физических лиц за международные преступления - против мира, человечности и военные преступления.
Приведение национального законодательства в соответствие с принципами и нормами действующего международного права является необходимым условием осуждения и наказания нацистских и потенциально иных военных преступников. Выполнение международно-правовой обязанности в деле преследования и наказания за международные преступления имело и имеет огромное значение в борьбе за мир и обеспечение безопасности на планете. Осуждая агрессивную войну и порожденные ею страшные злодеяния, наказывая виновных, Нюрнбергский и Токийский трибуналы и действовавшие в соответствии с его принципами национальные трибуналы защищали глубоко гуманные ценности - жизнь, свободу, человеческое достоинство, культуру, мир и права человека.
Заключение
Детально изучив предпосылки создания и историю формирования Нюрнбергского и Токийского военных трибуналов, судебную процедуру в них на основе соответствующих уставов, а также проанализировав то влияние, какое оказали эти процессы на нормы международного уголовного права, мы можем прийти к выводу, что их роль международном праве огромна.
Учитывая напряженнейшую международную обстановку, в которой они создавались, мы сознаём бесценность усилий людей, их создавших. Уже сам факт создания полномочных учреждений для суда над нацистскими и милитаристскими преступниками говорит о кардинальном изменении общественного правосознания в послевоенные годы. Никто не мог быть подвергнут наказанию иначе как по решению компетентного суда.
Формирование трибуналов осуществлялось на основании специальных международных документов. Различие заключалось в том, что если в Нюрнберге это было особое коллективное соглашение между союзными державами, то в Токио – единоличный акт Главнокомандующего союзными войсками генерала Д. Макартура.
Особняком в положениях Уставов Нюрнбергского и Токийского трибуналов стояла судебная процедура. В основном, она была схожей за некоторыми исключениями. В частности, Токийский трибунал имел возможность сам назначать подсудимым защитника, что не предусматривалось в уставе Нюрнбергского трибунала. Ни один из уставов не предусматривал возможность пересмотра приговора, что в современном мире расценивалось бы как нарушение прав подсудимых. Представляется, что такая норма была продиктована сложившейся исторической обстановкой – ведь сам факт проведения цивилизованного суда над преступниками заслуживает уважения. Никакое доказательство не имело заранее установленной силы, его значение могло определяться только исходя из подтверждаемых ими обстоятельств и их значения для судебного разбирательства. Постановка ответственности подсудимого вне зависимости от его служебного положения как принцип легла в основу всех последующих международных актов. Этот принцип подтвердил правовое равенство всех лиц перед законом и судом.
На твёрдой основе Нюрнбергских и Токийских принципов создавалось практически всё международное право послевоенного периода – будь то конвенции ООН и её специализированных учреждений или уставы международных трибуналов (например, Римский статут Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г., конкретизировавший Нюрнбергские и Токийские правила). Уставы трибуналов в Нюрнберге и Токио впервые дали чёткое определение военным преступлениям, преступлениям против мира и преступлениям против человечности, которое использовалось при квалификации преступных деяний после второй мировой войны.
Трибуналы дали мощный толчок становлению целого комплекса норм международного уголовного права, положили начало его кодификации. Резолюции Организации Объединённых Наций подтвердили важность Нюрнбергских и токийских принципов, признав их основополагающими постулатами международного права.
Наконец, Нюрнбергский и Токийский процессы явились живым свидетельством подлинного единения стран и народов мира, а главное – правителей государств с принципиально разным общественно-политическим строем. Противоречия в отношениях между СССР, США и Великобританией копились и нарастали ещё в ходе войны, однако это не помешало ответственным людям собрать всю казуистику по кирпичикам в единый монолит Нюрнбергского и Токийского процессов, повернув его во благо всей человеческой цивилизации, навеки покарав бесчеловечных преступников.
Уроки Нюрнберга и Токио не должен забывать никто. Помешать процессу не могла даже стремительно менявшаяся политическая обстановка (вспомним, хотя бы, речь У. Черчилля в университетском городке Фултон и антисоветскую доктрину Трумэна, с интервалом в год имевших место в аккурат проведению судебных заседаний). В этой связи следует предостеречь сегодняшних мировых лидеров от двойных стандартов, когда геополитические интересы некоторых держав с попытками расширения сфер влияния выходят на первое место по сравнению с борьбой с реальной угрозой – угрозой мирового терроризма.
Список использованных источников
1. Законодательство и специальные документы
Устав Международного Военного Трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси (Лондон, 8 августа 1945 г.). – СПС «Гарант»;
Соглашение между правительствами Союза Советских Социалистических Республик, Соединенных Штатов Америки и Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии и Временным Правительством Французской Республики о судебном преследовании и наказании главных военныхпреступников европейских стран оси (Лондон, 8 августа 1945 г.). – СПС «Гарант»;
Устав Международного военного Трибунала для Дальнего Востока (Токио, 19 января 1946 г.). – СПС «Гарант»;
Римский статут Международного уголовного суда (Рим, 17 июля 1998 г.). – СПС «Гарант»;
2. Специальная литература
Сафиуллина И.П. Нюрнбергские принципы и их влияние на формирование международных условиях: Автореф. дис. на соиск. учён. степ. к. ю. н: 12.00.10 / И.П. Сафиуллина;
Шинкарецкая Г.Г.: Разгром фашизма и перспективы международного правосудия / Г.Г. Шинкарецкая // Государство и право: №8. – 2005. - с. 50-56;
Котляров И.: Нюрнбергский процесс: взгляд через десятилетия / И. Котляров // Власть: №10. – 2006. – с.3-9;
Мацкевич И.М.: Нюрнбергский процесс / И.М. Мацкевич // Прокурорская и следственная практика: №3-4. – 2005. – с.302-320;
Валеев Р.М.: Нюрнбергские принципы и их влияние на развитие современного международного права (к 60-летию Нюрнбергского процесса) / Р.М. Валеев // Московский журнал международного права: №3. – 2006. – с. 185-200;
Ледях И.А. – Нюрнбергский процесс право против войны и фашизма / И.А. Ледях, И.И. Лукашук; под общ. ред. Ледях И.А., Лукашук. И.И. - М: 1995. – с. 30-43, 43-64, 64-86, 218-253.