Советско-Финская война (работа 1)

СОВЕТСКО-ФИНСКАЯ ВОЙНА.

К моменту начала войны с Финляндией для Советского Союза сложилась крайне неблагоприятная международная обстановка. Шла Вторая Мировая война. Англия и Франция предпринимали шаги к тому, чтобы повернуть войну против СССР. Было совершенно ясно, что Советскому Союзу не избежать войны с Германией.

Напряженной складывалась обстановка и на Северо-Западной границе СССР, т.е. на границе с Финляндией.

В декабре 1917 г. Советское государство при­знало самостоятельность и независимость Финляндии. Правовой основой советско-финских отношений стал мирный договор 1920 г. В 1932 г. между СССР и Финлян­дией был заключен Договор о ненападении и о мирном улаживании конфликтов. Все это могло служить хоро­шей предпосылкой для развития дружественных отношений между близкими соседями. Но эта предпосылка тог­да не была реализована.

На протяжении почти двух десятилетий, после того как Финляндия в результате Великой Октябрьской социалистической ре­волюции в России стала независимым государством, ее отношения с Советским Союзом развивались весьма слож­но и противоречиво. Действия Финляндии вы­зывали особую озабоченность советского руководства.

Правительство Рюти вело недружелюбную политику по отношению к Советскому Союзу. Президент страны в 1931 — 1937 го­дах П. Свинхувуд заявлял: “Любой враг России должен быть всегда дру­гом Финляндии”. Финской стороной неоднократно высказывались провокационные претензии на совет­скую территорию, время от времени проводились воинственные выпады шюцкоровцев. Разумеется, сама Финляндия не могла напасть на Со­ветский Союз, однако советское руководство не исклю­чало, что какая-нибудь держава Запада могла даже без ее согласия использовать территорию в агрессивных це­лях.

Особо беспокоящим Советское руководство было то обстоятельство, что граница Финляндии проходила не так далеко от Ленинграда и город, в случае войны, могли обстреливать Финские орудия крупных калибров.

Правящие реакционные круги Финляндии с помощью империа­листических государств, превратили территорию страны в плацдарм для нападения на СССР. В приграничных районах и главным образом на Ка­рельском перешейке, в 32 километрах от Ленинграда, при участии немец­ких, английских, французских и бельгийских военных специалистов и фи­нансовой помощи Великобритании, Франции, Швеции, Германии и США была построена мощная долговременная система укреплений, «линия Маннергейма». Линия Маннергейма протянулась от Финского залива до Ладожского озера, через весь Карельский перешеек, она имела три полосы укреплений общей глубиной почти в 90 км.

Накануне войны при разработке наших планов обороны страны счи­талось (с учетом того, что происходит в Европе), что наиболее вероятным нашим противником будет фашистская Германия в союзе с Италией, Ру­мынией, Венгрией и Финляндией. Предусматривалось, что Германии для сосредоточения сил на советских границах потребуется 10 - 15 дней, Румынии 15 - 20 дней, Финляндии с немецкими частям, которые туда прибудут,- 20 - 25 дней.

Летом 1939 года в Финляндии побывал начальник генерального шта­ба сухопутных войск Германии Гальдер, особый интерес он проявил к ле­нинградскому и мурманскому стратегическим направлениям. У.-К. Кекко­нен позднее писал: «Тень Гитлера в конце 30-х годов распростерлась над нами, и финское общество в целом не может отрекаться оттого, что оно относилось к Германии довольно благосклонно». На территории Финляндии с помощью немецких специалистов в 1939 году были сооружены аэродромы, которые способны были принимать количество самолетов во много раз большее, чем то, которым располагали Финские военно-воздушные силы.

Таким образом, предположения, что территория Финляндии может быть использована в агрессивных целях против СССР, не были лишены оснований.

Некоторые историки и писатели отмечали, что распространенное у нас объяснение возможности агрессии Фин­ляндии против СССР выглядит крайне неубедительно. Они полагали, что может быть, все эти страны и были заинтересованы в столкновении Финляндии и СССР, но по их мнению наступательную агрессивную доктрину характеризуют совсем другие способы подготовки к войне, нежели строительство долговременной оборо­нительной линии. Вести наступательные действия можно, подготовив обыч­ную местность, на которой сосредоточивают войска, и после соответствую­щей подготовки начинают боевые действия. Затрачивать огромный труд и миллиардные капиталы, да еще стольких государств, чтобы построить мо­щную линию якобы для наступления, это по военным понятиям просто без­грамотно. По их мнению, даже не посвященный в военное искусство человек и тот по­нимает наивность подобного объяснения. Конечно же, линия Маннергейма строилась для того, чтобы защитить маленькую Финляндию от такого гроз­ного соседа, каким ей представлялся Советский Союз. Однако и версия, что одна Финляндия с помощью такой линии обороны сможет самостоятельно противостоять нападения Советского Союза, численный состав армии которого превышал все население Финляндии, и что ее территория тоже не будет использована агрессором, тоже неубедительна.

Кстати, правильность предположений Советского руководства, что территория Финляндии может быть использована Германией для агрессии против СССР, подтвердилась сразу же после войны с Финляндией, о чем свидетельствуют многочисленные факты. Министр иностранных дел СССР Молотов в беседах с руководством Германии обращал внимание на демонстративный прием финских делегации в Германии, на пышные приемы, организованные в Германии в честь видных финнов, на появление лозунгов типа: ”Те, кто одобряет последний русско-финский мирный договор,- не финны!” и им подобные. Все эти моменты отмечались в беседах Молотова с Гитлером, при этом подчеркивалось, что советское руководство крайне обеспокоено и не понимает целей присутствия большого количества немецких военных соединений на территории Финляндии.

В ответ Гитлер пояснил, что у Германии нет там политических интересов. Русское правительство знает это. Во время рус­ско-финской войны Германия выполняла все свои обязательства по соб­людению абсолютного благожелательного нейтралитета... Германия при­знает, что политически Финляндия представляет для России первостепен­ный интерес и находится в ее зоне влияния... Однако, чтобы понять позицию Германии необходимо иметь в виду, что:

1. Пока идет война, Германия крайне заинтересована в получении из Фин­ляндии никеля и леса.

2. Она не желает в Балтийском море каких-либо новых конфликтов, которые еще больше ограничат ее свободу передвижения в одном из не­многих районов торгового мореплавания, все еще остающихся открытыми для Германии. Было бы совершенно неправильно утверждать, что Финлян­дия оккупирована германскими войсками. Войска лишь транспортируются через Финляндию в Киркенес, о чем Германия официально информирова­ла Россию... Как только транзитная перевозка военных контингентов бу­дет закончена, никаких дополнительных войск через Финляндию посылать­ся не будет. Он (фюрер) подчеркивает, что как Германия, так и Россия заинтересованы в недопущении того, чтобы Балтийское море снова стало зоной войны. Со времени русско-финской войны произошли существенные изменения в перспективах военных операций, так как Англия имеет в сво­ем распоряжении бомбардировщики и истребители-бомбардировщики даль­него действия. И у Англии, таким образом, есть шанс захватить неболь­шой плацдарм на финских аэродромах, поэтому там необходимо присутствие немецких частей.

Вот таким образом складывалась обстановка на нашей Северо-Западной границе с Финляндией в 1939 году.

Шло время, но улучшения советско-финляндских от­ношений не наблюдалось. В такой обстановке в марте 1939 года руководство Советского Союза по дипломатическим каналам предложило следующее: СССР гарантирует неприкосновенность Финляндии, представит ей необходимую помощь против возможной агрессии... В порядке встречных мер, Финляндия должна будет сопротивляться любой агрессии, оказать Советскому Союзу содействие в укреплении безопасности Ленинграда и с этой целью предоставить Советскому Союзу в аренду сроком на 30 лет остров Сурсари (Гогланд) и несколько других мелких островов в Финском заливе.

Финляндия, ссылаясь на свой нейтралитет, к этой идее интереса не проявила. Советское правительство тут же внесло новое пред­ложение: на Карельском перешейке отодвинуть на не­сколько десятков километров границу, передать Совет­скому Союзу несколько островов в Финском заливе и часть полуостровов Рыбачий и Средний в Баренцевом море в обмен па двойную по размерам территорию в Советской Карелии, сдать в аренду, либо продать или обменять по­луостров Ханко для строительства на нем советской во­енно-морской базы.

На переговорах Сталин предложил заключить совет­ско-финляндский пакт о взаимопомощи по образцу подоб­ных договоров, заключенных в конце сентября — начале октября с Латвией, Литвой и Эстонией. Один из пунктов этих документов предусматривал дислокацию континген­та советских войск и создание военных баз на террито­рии этих стран. Финляндия, опасаясь, что и на ее терри­тории появятся такие базы, отвергла предложение, заявив, будто это противоречило бы запятой ею позиции нейтралитета.

Предложение советской стороны отвести войска на 20-25 км. были неприемлемы для Финской стороны, ибо это означало оставление мощных укреплений линий Маннергейма пустыми и как раз в тот момент, когда возникла реальная угроза вторжения, в отношении чего Финское руководство несомненно имело соответствующие разведывательные сведения. Поэтому вряд ли можно было ожидать, что финская сторона согласиться с таким предложением. Правда в Советских руководящих кругах поначалу считали, что военного конфликта не будет и Финляндия примет наши предложения. Однако явно обмен был неравноценным, т.к. на Карельском перешейке находились мощные укрепления, а то, что предлагала Советская сторона взамен - было землей, не имевшей никакой ценности – ни экономической, ни военной.

Новую ситуацию создало заключение 23 августа 1939 года советско-гер­манского пакта о ненападении. Как отмечала финская печать, в секретном приложении к это­му договору Финляндия была отнесена к сфере совет­ского влияния. Справедливости ради следует сказать: стороны не те­ряли надежды на политическое урегулирование возник­шего спора. Свидетельством тому стало решение о возоб­новлении переговоров представителей обеих стран с 12 октября 1939 года.

13 ноября переговоры финской стороной были пре­рваны, и ее делегация покинула Москву, так как, по сло­вам министра иностранных дел Финляндии Э. Эркко, у нее есть «более важные дела»...

Таким образом, проведенные осенью 1939 года переговоры между СССР и Финляндией по вопросам взаимной безопасности результатов не принесли. Финское прави­тельство, подогреваемое своими западными доброжелателями, не пошло на заключение предлагаемого оборонительного союза. Свою поддержку финнам обещали как Германия, так и Англия, Франция и даже Америка. В Германии финских представителей уверяли, что в случае войны с СССР финны только выиграют, (немцы не открывали свои планы, но, видимо, имели в виду свое решение о нападении на Советский Союз). Они даже гарантировали, что помогут впоследствии Финляндии возместить возмож­ные территориальные потери. Необходимо при этом еще раз обратить внима­ние на вероломство руководителей третьего рейха. Давая такие гарантии дружественной им Финляндии, они ведь прекрасно знали, что уже подписан секретный дополнительный протокол, в котором обещано Совет­скому Союзу не вмешиваться в какие-либо конфликтные ситуации, кото­рые могут у него возникнуть не только с Эстонией, Латвией и Литвой, но и с Финляндией! И действительно, когда началась советско-финская вой­на, Германия строго соблюдала нейтралитет.

Правительства обеих стран решили действовать по параллельным направлениям: не отказываясь от полити­ческих переговоров, они начали предпринимать опасные меры, причем военного характера. Советский Союз — на­ступательные, а Финляндия — оборонительные.

Однако, видя бесперспективность решения вопросов дипломатическим путем, Сталин решился на военный конфликт.

О том, что широкие боевые действия были подготовлены с нашей сто­роны заранее, говорят сегодня и документы и сосредоточение войск, которые уже были готовы к активным боевым действиям. Об этом свидетельствуют многие материалы. В частности в своих воспоминаниях маршал К. А. Мерецков пишет: «В конце июня 1939 года меня вызвал И. В. Сталин. У него в кабинете я застал видного работника Коминтерна, известного деятеля ВКП(б) и мирового Коммуни­стического движения О. В. Куусинена... Меня детально ввели в курс об­щей политической обстановки и рассказали об опасениях, которые воз­никли у нашего руководства в связи с антисоветской линией финляндско­го правительства...»

Далее К. А. Мерецков излагает известную концепцию о том, что Фин­ляндия «легко может стать плацдармом антисоветских действий для каж­дой из двух главных буржуазных империалистических группировок — немецкой и англо-франко-американской» и тем самым может превратить­ся «в науськиваемого на нас застрельщика большой войны...». В этой связи Мерецкову предлагалось подготовить докладную записку с «планом прикрытия границы от агрессии и контрудара по вооруженным силам Фин­ляндии в случае военной провокации с их стороны».

Как видим, Сталин говорил Мерецкову лишь о возможном нападении финской стороны, умалчивая о том, что нападение маленькой Финляндии на такого гиганта, как Советский Союз, маловероятно, и явно скрывая, что он сам намеревается первым нанести удар. Видимо, поэтому он, пред­лагая Мерецкову составить докладную записку о прикрытии границы от агрессора и о контрударе как противодействии возможному нападению, при этом все-таки приказал готовить войска к боевым действиям — скрыт­но, не вызывая никаких подозрений у окружающих.

Далее Мерецков пишет:

«Во второй половине июля я был снова вызван в Москву. Мой док­лад слушали И. В. Сталин и К. Е. Ворошилов. Предложенный план при­крытия границы и контрудара по Финляндии в случае ее нападения на СССР одобрили, посоветовав контрудар осуществить в максимально сжа­тые сроки. Когда я стал говорить, что несколько недель на операцию та­кого масштаба не хватит, мне заметили, что я исхожу из возможностей Ленинградского военного округа, а надо учитывать силы Советского Союза в целом. Я попытался сделать еще одно возражение, связав его с возможностью участия в ан­тисоветской провокации вместе с Финляндией и других стран. Мне от­ветили, что об этом думаю не я один, и предупредили, что в начале осени я опять буду докладывать о том, как осуществляется план оборонитель­ных мероприятий».

В своих воспоминаниях Мерецков указывает на то, что «имелись как будто бы и другие варианты контрудара. Каждый из них Сталин не выносил на общее обсуждение в Главном Военном совете, а рассматривал отдельно, с определенной группой лиц, почти всякий раз иных». Одним из таких вариантов был план Шапошникова. «Борис Михайлович,— подтверждает Мерецков,— считал контрудар по Финлян­дии непростым делом и полагал, что он потребует не менее нескольких месяцев напряженной и трудной войны даже в случае, если крупные им­периалистические державы не войдут прямо в столкновение».

Осенью 1939 года был проведен Главный Военный совет, на кото­ром был разработан план военных действий против Финляндии. План этот был составлен под руководством начальника Генерального штаба марша­ла Шапошникова. Шапошников, зная характер укреплений на финской границе, учитывал в плане и те реальные трудности, которые неизбежно возникнут в связи с необходимостью их прорыва, а также силы, которые потребуются для этого. Следует напомнить, что когда Сталин обсуждал возможные итоги войны с Финляндией с наркомом обороны Ворошиловым, последний заверил его, что война будет легкой, малокровной и короткой. Сталин, настроенный Ворошиловым на легкую победу, резко раскритиковал этот план, и он был отвергнут. Было пору­чено штабу Ленинградского военного округа разработать новый. Такой план был разработан, и ориентирован он был на мнение Сталина, что вой­на будет недолгой и победа будет одержана малой кровью. Поэтому в плане даже не предусматривалось сосредоточение необходимых резервов. "Вера в то, что война будет завершена буквально в течение несколь­ких дней, у Сталина была настолько сильна, что начальника Генераль­ного штаба даже не поставили в известность о ее начале: Шапошников в это время был в отпуске.

Как уже отмечалось, командующему Ленинградским Военным Округа было приказано срочно подгото­вить план «прикрытия и контрудара», тайно форсиро­вать подготовку войск и ускорить военное строительство. Расчет строился на том, что «контрудар» должен быть осуществлен в максимально короткие сроки. (Странно лишь, почему эти действия назывались «контрударом». Ведь никто серьезно не рассчитывал на опасность «уда­ра» с финской стороны.).

Интересно отметить и такие детали: Когда переговоры с Финляндией не увенчались успехом, Сталин, созвав Военный совет, поставил вопрос о том, что раз так, то нам придется воевать с Финляндией. Шапош­ников как начальник Генерального штаба был вызван для обсуждения плана войны. Оперативный план войны с Финляндией, разумеется, существовал, и Шапошников доложил его. Этот план исходил из реальной оценки финской армии и реальной оценки построенных финнами укрепленных районов. И в соответствии с этим он пред­полагал сосредоточение больших сил и средств, необхо­димых для решительного успеха этой операции.

Когда Шапошников назвал все эти запланированные Генеральным штабом силы и средства, которые до на­чала этой операции надо было сосредоточить, то Сталин поднял его на смех. Было сказано что-то вроде того, что, дескать, вы для того, чтобы управиться с этой самой... Финляндией, требуете таких огромных сил п средств. В таких масштабах в них нет никакой необходи­мости.

...Сталин принял решение: «Поручить всю операцию против Финляндии целиком Ленинградскому фронту. Генеральному штабу этим не заниматься, заниматься другими долами».

Он таким образом заранее отключил Генеральный штаб от руководства предстоящей операцией. Более того, сказал Шапошникову тут же, что ему надо отдохнуть, предложил ему дачу в Сочи и отправил его на отдых...

Получив по разведывательным каналам информацию о сосредоточении Советских войск на границе, Финское правительство открыто просило защиты у Германии, о чем свидетельствует хотя бы обращение финского посланника Вуоримаа к им­перскому министру иностранных дел Германии. Он писал: «Есть осно­вание предполагать, что Россия намерена предъявить Финляндии требо­вания, аналогичные предъявленным прибалтийским государствам». И спра­шивал: «Остается ли Германия безразличной к русскому продвижению в этом районе, и, если найдутся подтверждения тому, что это не так, какую позицию намерена занять Германия?» Как повела себя в этих условиях Германия, мы уже знаем.

Советская же сторона в соответствии с принятым планом, о котором шла речь выше, и главным образом в соответствии с желанием лично Сталина, искала предлог для военного конфликта.

26 ноября нарком ино­странных дел Молотов пригласил к себе посланника Финляндии Ирме Коскинена и вручил ему ноту правительства СССР по поводу якобы имевшего место провокационного обстрела советских войск финляндскими во­инскими частями, сосредоточенными на Карельском перешейке. В ноте в частности говорилось:

«Господе» посланник, по информации Генерального штаба Красной Армии сегодня, 26 но­ября, 8 часов 45 минут наши войска, расположенные на Карельском перешейке у границы Финляндии около села Майнила, были неожидан­но обстреляны с финской территории артиллерийским огнем. Всего было произведено семь орудийных выстрелов, в результате чего убито трое ря­довых и один младший командир, ранено семь рядовых и двое из команд­ного состава. Советские войска, имея строгое приказание не поддаваться на провокации, воздержались от ответного обстрела... Советское прави­тельство вынуждено констатировать, что сосредоточение финляндских войск под Ленинградом не только создает угрозу для Ленинграда, но и представляет на деле враждебный акт против СССР, уже приведший к нападению на советские войска и к жертвам...

Ввиду этого советское правительство, заявляя решительный протест по поводу случившегося, предлагает финляндскому правительству неза­медлительно отвести свои войска подальше от границы на Карельском перешейке — на 20— 25 километров и тем самым предупредить возмож­ность повторных провокаций.

Примите, господин посланник, уверения в совершеннейшем к Вам почтении”.

В ответ Финская сторона сообщила в своей ноте: «В связи с якобы имевшим место нарушением границы финское пра­вительство в срочном порядке произвело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы, о которых упоминает ваше письмо, были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных расследования вытекает, что упомянутые выстрелы были произведены 26 ноября. Между 15 часами 45 минутами и 16 часа­ми 5 минутами по советскому времени с советской пограничной полосы, близ упомянутого вами селения Майнила».

Далее в ноте говорится о том, что Финляндия согласна на то, чтобы войска были отведены, но — с обеих сторон. Предлагалось также, чтобы советские пограничные комиссары совместно с финскими на месте, по во­ронкам и другим данным, убедились, что обстреляна была именно их тер­ритория.

Вечером 29 ноября из Хельсинки были отозваны по­литические и хозяйственные представители Советского Союза.

Хотя официально состояние войны Советским Союзом не было объявлено, но приказ войскам Ленинградского военного округа за подписью Мерецкова и Жданова по­требовал от войск «перейти границу и разгромить фин­ские войска».

В приказе содержалось нечто такое, что далеко выходило за рамки обеспечения безопасности го­рода на Неве. В нем, например, сказано, что «мы идем в Финляндию не как завоеватели, а как друзья и освобо­дители финского народа от гнета помещиков и капитали­стов». 30 ноября 1939 года в 8 часов утра войска Красной Армии начали военные действия. В тот же день прези­дент Финляндии Каллио сделал следующее заявление: «В целях поддержания обороны страны Финляндия объ­являет состояние войны».

Итак, после инцидента в Майниле, последовало правительственное заявле­ние со стороны СССР, и в 8 часов утра 30 ноября регу­лярные части Красной Армии приступили к отпору ан­тисоветских действий. Советско-финляндская война ста­ла фактом».

Наше командование сосредоточило против Финляндии четыре армии на всем протяжении ее границы. На главном направлении, на Карельском перешейке, была 7-я армия в составе девяти стрелковых дивизий, одного танкового корпуса, трех танковых бригад, плюс очень много артиллерии, авиации. Еще 7-ю армию поддерживал Балтийский флот.

Имея перед собой огромную протяженность фронта (всю советско-финскую границу) и располагая четырьмя армиями, советское командо­вание не нашло ничего более разумного, как ударить в лоб по мощней­шим, пожалуй, самым мощным для того времени в мире сооружениям — по линии Маннергейма. За двенадцать дней наступления, к 12 декабря, армия с огромными трудностями и потерями преодолела только сильную полосу обеспечения и не смогла с ходу вклиниться в основную позицию линии Маннергейма. Армия была полностью обескровлена и не могла даль­ше наступать.

На севере 14-я армия продвинулась в глубь территории Финляндии на 150 — 200 километров, левее ее 9-я армия вклинилась на глубину до 45 километров, а 8-я армия — на 50 — 80 километров.

Финская армия, хотя и значительно уступала нашей в силах, но, ох­ваченная большим патриотическим подъемом, защищалась упорно и уме­ло. Она нанесла советским частям огромные потери.

Ведь тогда, в то морозное утро, на границе с Финлян­дией начался не просто ординарный «военный конфликт, а настоящая война со всеми ее специфическими призна­ками. Она продолжалась 105 дней. В ходе боев со стороны Финляндии были задействованы практически все ее вооруженные силы — 10 дивизий, 7 специальных ори, » I и военизированная организация — шюцкор — всего около 1миллиона 400 тысяч человек. С нашей стороны в марте 1940 года — в период наибольшей концентрации войск - в активных боевых действиях участвовали 52 стрелковые и кавалерийские дивизии, несколько десятков бригад и полков, входивших в специально сформированный Северо-Западный фронт. Сухопутные войска поддерживали корабли Краснознаменного Балтийского и Северного флотов и Ладожской военной флотилии. Численность этой крупной группировки сухопутных войск, ВВС и сил флота составляло около 960 тысяч человек.

Что дальше произошло — известно. Ленинградский фронт начал воину, не подготовившись к ней, с недоста­точными силами и средствами и топтался на Карельском перешейке целый месяц, понес тяжелые потери и, по существу, преодолел только предполье. Лишь через ме­сяц подошел к самой линии Маннергейма, но подошел выдохшийся, брать ее было уже нечем.

Пораженное неожиданным упорным сопротивлением маленькой стра­ны, советское командование было вынуждено приостановить боевые дей­ствия, создать на Карельском перешейке еще одну новую — 13-ю — ар­мию и образовать Северо-Западный фронт под командованием командарма первого ранга С. К. Тимошенко, члена Военного Совета А. А. Жданова, начальника штаба командарма 2-го ранга И. В. Смородинова. Таким об­разом, к пополнившимся дивизиям 7-й армии прибавилась еще 13-я ар­мия, в которую входили 9 дивизий, много артиллерии и танков.

Вот тут-то Сталин и вызвал из отпуска Шапошникова, и на Военном совете обсуждался вопрос о дальнейшем ведении войны. Шапошников доложил, по существу, тот же самый план, который он докладывал месяц назад. Этот план был принят. Встал вопрос о том, кто будет командовать войсками на Карельском перешейке. Как пишет Владимир Карпов, Сталин сказал на совещании , что Мерецкову мы это не поручим, он с этим не справится. Спросил:

— Так кто готов взять на себя командование вой­сками на Карельском перешейке?

Наступило молчание, довольно долгое. Наконец под­нялся Тимошенко и сказал:

— Если вы мне дадите все то, о чем здесь было ска­зано, то я готов взять командование войсками на себя и надеюсь, что не подведу вас.

Так был назначен Тимошенко.

На фронте наступила месячная пауза. По существу, военные действия заново начались только в феврале. Этот месяц ушел на детальную разработку плана опера­ции, на подтягивание войск и техники, на обучение войск. Этим занимался там, на Карельском перешейке, Тимошенко, и занимался, надо отдать ему должное, очень энергично — тренировал, обучал войска, готовил их. Были подброшены авиация, танки, тяжелая самоходная артиллерия.

Однако командование вновь созданного Северо-Западного фронта тоже не нашло никаких более гибких форм военного искусства и продолжало ло­бовое наступление на линию Маннергейма, Главный удар наносился смеж­ными флангами двух армий. Артиллерии на Карельском перешейке было столько, что участники боев говорят — места для орудий не хватало, они стояли чуть ли не колесом к колесу. Почти вся советская авиация была сосредоточена здесь и наносила удары на главном направлении.

После трехдневных кровопролитных боев, понеся огромные потери, наша армия прорвала первую полосу линии Маннергейма, но вклиниться с ходу во вторую линию ей не удалось. Опять началась подготовка к новому удару — пополнялись обескров­ленные дивизии. 11 февраля советские части возобновили наступление. Наконец-то командование использовало возможность сделать обход пра­вого фланга противника по льду замерзшего Выборгского залива. Выйдя в тыл Выборгского укрепленного района, наши части перерезали шоссе Выборг — Хельсинки. В итоге, когда заново начали операцию с этими силами и средствами, которые были для этого необходимы, она увенчалась успехом, — линия Маннергейма была прорвана к 12 марта 1940 года.

Говоря о первом периоде войны, надо добавить, что при огромных потерях, которые мы там несли, пополня­лись они самым непродуманным образом. Щаденко, по распоря­жению Сталина, в тот период брал из разных округов, в том числе из особых пограничных округов, по одной роте из каждого полка в качестве пополнения для воевавших на Карельском перешейке частей.

В ходе боевых действий обе стороны несли большие потери. С нашей стороны погибло и пропало без вести 70 тысяч человек, число раненых и особенно обморожен­ных составило 176 тысяч человек. Наши воины, выпол­няя приказы командования, проявляли массовый ге­роизм. Около 50 тысяч из них награждены орденами и медалями, а 405 бойцов и командиров стали Героями Советского Союза. Потери финнов (по их официальным данным) составили 23 тысячи убитых и пропавших без вести, а также около 44 тысяч раненых...

К началу января финская сторона проводила зондаж через шведских представителей по вопросу прекращению военных действий и заключению мирного договора. В январе 1940 года финская писательница Х. Вуолиоке с одобрения премьер-министра Р. Рюти вступила в контакт с полпредом СССР в Швеции А.М. Коллонтай и с другими советскими представителями по вопросу о начале мирных переговоров. Советское правительство пошло навстречу, сообщив свои условия правительству Финляндии 23 февраля 1940 г. через полпреда СССР в Швеции А. М. Коллонтай. Речь шла о передаче СССР Карельского перешейка, северо-восточного побережья Ладожского озера и сдаче в аренду полуострова Ханко с прилегающими к нему не­большими островами для создания там военно-морской базы СССР, способной оборонять вход в Финский залив. При этом Советское правительство проявило готовность эвакуировать район Петсамо и заключить договор с Финляндией и Эстонией о совместной обороне Финского залива.

Первоначально финская сторона отказалась обсуждать эти условия, однако 1 марта 1940 года ввиду успехов Красной Армии финляндскому кабинету пришлось принять решение о начале мирных переговоров. В результате 12 марта 1940 года в Москве был подписан мирный договор между СССР и Финляндией.

По договору устанавли­валась новая линия советско-финляндской государствен­ной границы. СССР отошли исконные русские земли — Карельский перешеек с городом Выборгом, северное и западное побережье Ладожского озера, район западнее Мурманской железной дороги и часть полуостровов Ры бачьего и Среднего на побережье Баренцева моря. На арендных началах Советскому Союзу передавался на 30 лет полуостров Ханко для создания там военно-мор­ской базы.

Одним из важнейших постановлений мирного догово­ра была статья III, в которой говорилось: «Обе Дого­варивающиеся Стороны обязуются взаимно воздержи­ваться от всякого нападения одна на другую и не заклю­чать каких-либо союзов или участвовать в коалициях, направленных против одной из Договаривающихся Сто­рон»¹. Если первая часть статьи не была новым прин­ципом советско-финляндских отношений и ранее фикси­ровалась в договоре о ненападении 1932 г. (это положение было включено в договор 1940 г. по просьбе финской стороны), то вторая часть о неучастии во враждебных СССР союзах и коалициях была принципи­ально новым обязательством, которое взяло на себя правительство Финляндии. С советской стороны этому придавалось особое значение как политической гарантии будущего курса внешней политики Финляндии.

Для демаркации новой государственной границы между СССР и Финляндией была создана смешанная комиссия, которой поручалось окончательно уточнить, провести и оформить границу на местности. С советской стороны комиссию возглавил А. М. Василевский, рабо­тавший тогда в качестве заместителя начальника Гене­рального штаба Красной Армии по оперативным вопро­сам. «В течение двух месяцев комиссии пришлось осно­вательно потрудиться,— вспоминал А. М. Василевский.— Тщательно изучались участки проведения погранлинии — как с точки зрения природной характеристики местности, так и с учетом экономической целесообразно­сти для той и другой стороны. При этом некоторые воп­росы решались на месте, в условиях довольно острых разногласий.

В конечном счете работа была признана удовлетво­рительной. Ее результаты вполне обеспечивали государ­ственные интересы СССР и в то же время позволяли нам сохранять добрососедские отношения с Финляндией»

Подводя итоги войны, нарком иностранных дел Молотов заявил: “Таким образом, цель, поставленная нами, достигнута, и мы можем выразить полное удовлетворение договором с Финляндией...

Заключение мирного договора с Финляндией завер­шает выполнение задачи, поставленной в прошлом году, по обеспечению безопасности Советского Союза со сто­роны Балтийского моря”.

Несмотря на то, что уже шла Вторая Мировая война начало войны с Финляндией вызвало на Западе целую бурю. Совет Лиги Нации принял 14 декабря резолюцию об «исключении» СССР из Лиги Наций с осуждением «действий СССР, направленных против Финляндского госу­дарства»...

Посол Советского Союза в Англии Майский в своих воспоминаниях писал: “За семь лет моей предшествующей работы в Лондоне в качестве посла СССР я пережил немало антисоветских бурь, но то, что последовало после 30 ноября 1939 г., побило всякие рекорды. Причины тому были сложные, но в основе лежало стремление правящей английской (и французской) верхушки «переиграть» войну, т. е. за­менить столь неприятную для нее войну с Гитлером гораздо более привлекательной для нее войной с «совет­ским коммунизмом». Втайне эта верхушка рассчитывала на то, что при такой переориентировке ей рано или позд­но удастся создать единый фронт с нацистами и общими силами подавить «большевистскую революцию», которая доставляет Западу столько хлопот”.

Начало буре положила речь Чемберлена 30 ноября в парламенте, где он резко выступил против СССР и в поддержку Финляндии. Не менее резко выступил про­тив СССР и Галифакс 5 декабря в палате лордов. Одно­временно Рузвельт провозгласил «моральное эмбарго» в отношении Советской страны, а бывший президент Гувер потребовал даже отзыва американского посла из Москвы, Вслед за тем в США развернулась шумная антисоветская кампания в печати, по радио и с церков­ной кафедры.

Здесь следует отметить, что в дни советско-финской войны Франция занимала в отношении СССР даже более агрессивную позицию, чем Англия.

Не удивительно, что во время советско-финской вой­ны правительство Даладье всемирно стремилось обострить отношения Англии и Франции с СССР и разрабатывало самые авантюристические планы «помощи» Финляндии. Среди них был также проект (подробности которого нам стали известны позднее) устроить воздушную атаку че­рез Турцию и Иран на нефтяные промыслы в Баку. Однако обе эти страны не обнаружили желания быть вовлеченными в войну против СССР, а более трезвые головы в Англии и Франции поняли военную бессмыс­ленность такой операции; в результате она, как и по­сылка англо-французских войск в Финляндию через Скандинавию, не состоялась.

Финская война была для нас большим позором, как отмечают некоторые историки и создала о нашей армии глубоко неблагоприятные впечат­ления за рубежом, да и внутри страны.

Престиж Советского Союза в военном отношении сильно по­колебался, хотя с самого начала было ясно, что финнам не избежать поражения. Спрашивалось: почему удалось достигнуть успеха только после трехмесячных кровопролитных боев? Конечно, наступление было начато слиш­ком слабыми силами. Но в течение всей войны мы проявили такую тактическую неповоротливость и такое плохое командование, несли такие огромные потери во время борьбы за линию Маннергейма, что во всем миро сложилось неблагоприятное мнение относительно боеспо­собности Красной Армии.

Все это требовало детального анализа и объяснения. А также необходимо было в стратегических целях сохранить лицо перед нашими будущими противниками.

После окончания этой тяжелейшей, кровопролитной войны, которую когда-либо вела Красная Армия, в марте 1940 года со­стоялось заседание Политбюро ЦКВКП(б), на котором К. Е. Ворошилов доложил об итогах войны с Финляндией. На этом заседании были разобраны и обсуждены довольно откровенно итоги финской кампании и особенно при­чины наших неудач, и было рекомендовано провести совещание Главного военного совета. Расширенное совещание состоялось в апреле месяце. Главный Воен­ный совет заседал в Кремле 14—17 апреля 1940 года. В нем принимали участие как высший командный состав с финского фронта, так и командующие округов и армий, в том числе и Жуков. На этом совещании Сталин говорил о том, что командному составу необходимо изу­чить особенности современной войны, что культ опыта гражданской вой­ны помешал нашему командному составу перестроиться на новый лад. Главный Военный-советник принял ряд постановлений по улучшению во­оружения, оснащения, обобщения боевого опыта и других мер укрепле­ния боеспособности Красной Армии.

После этого сове­щания был издан приказ новым наркомом обороны С. К. Тимошенко «О боевой и политической подготовке войск на летний период 1940 года». Жуков в своих воспоминаниях писал об этом времени: «Учитывая итоги советско-финляндского конфликта, а самое главное характер боевых дей­ствий начавшейся мировой войны, перед войсками была поставлена, остро и во всем объеме, задача учить сегодня тому, что завтра будет нужно на войне. Началась реорганизация всех видов вооруженных сил и родов войск, году переименованного в Генеральный штаб. В мае 1937 года назначен заместителем наркома обороны СССР.

По итогам заседания Ворошилов был освобожден от обязанностей наркома и на его место был назначен Тимошенко. Кроме звания Героя Советского Союза за дей­ствия в этой войне, С. К. Тимошенко было присвоено звание маршала. Вызванному на заседание Политбюро Тимошенко Сталин ска­зал:

— Война с финнами показала слабость в подготовке высших команд­ных кадров и резкое снижение дисциплины в войсках. Все это произошло при товарище Ворошилове. И теперь ему трудно будет в короткие сроки выправить эти крупные вопросы. А время нас поджимает: в Европе Гит­лер развязал войну. Политбюро решило заменить товарища Ворошилова другим лицом и остановилось на вас.

Тимошенко стал отказываться, ссылаясь на то, что у него нет нужных знаний и государственной мудрости для работы на таком высоком и от­ветственном посту. Говорил он и о том, что он едва ли достоин заменить товарища Ворошилова, которого не только армия, но и весь народ хоро­шо знает и любит. Однако Сталин настоял на своем.

Также освобожден был от обязанностей начальника генерального штаба, Шапошников. Понимая несправедливость освобождения Шапошникова, Сталин пригласил его к себе на беседу, на которой вел разговор в очень любезной и уважительной форме. “После советско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошен­ко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложи­лись так, как предполагали. Но это знаем только Мы. Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе ру­ководят вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложившейся обстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограни­чимся одним народным комиссаром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для то­го, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление и охладить го­рячие головы империалистов. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель”.

Произошли изменения не только в руководстве Генерального штаба, они совпали с изменением и политической обстановки. Осенью 1939 года и весной 1940 года, как уже рассказывалось ранее. Государственная гра­ница СССР в Европе была отнесена на несколько сот километров на запад. В Красной Армии быстро росла численность соединений, которые оснаща­лись новейшей техникой и вооружением. В связи с этим план стратегиче­ского развертывания вооруженных сил опять надо было перерабатывать, что и проводилось с осени 1939 года в Генеральном штабе. Первый ва­риант был готов к июлю 1940 года.

Не трудно видеть, что война в Финляндии была не просто столкновением с финскими войсками. Нет, здесь дело обстояло посложнее. Здесь произошло столкновение наших войск не просто с финскими войсками, а с соеди­ненными силами империалистов ряда стран, включая английских, французских и других...

И в наши дни в Финляндии существуют две разные точки зрения на проблему войны: одни утверждают, что войны с СССР были неизбежны; по мнению других, она принесли огромные страдания и явились грубой ошибкой финской внешней политики.

Неоднозначные оценки войн появились практически сразу же после наступления мира. В феврале 1946 года тогдашний премьер-министр Финляндии Ю. К. Паасикиви очень резко высказался о сторонниках политики войны и оценил их позицию как образчик невежествен­ной пропаганды. «Я полагаю, — писал он, — политика Финляндии была бы последовательной, если бы ею руко­водили дальновидные политики».

Маршал Маннергейм придерживался такого же мне­ния. Он считал, что финляндское правительство в 1938—-1939 годы действовало неумно. По его мнению, прави­тельству следовало бы заключить с Советским Союзом договор. «Я говорил, что Финляндии было бы гораздо выгодней передвинуть, за компенсацию, разумеется, госу­дарственную границу от Петербурга на несколько миль западней», — писал он и далее добавлял: «Я серьезно предупреждал о том, что нельзя отпускать в Москву советского посла Штейна с пустыми руками. Но именно так и случилось. 6 апреля он уехал из Хельсинки, так и не выполнив поручения. Даже парламент не соизво­лили информировать о миссии Штейна. Не могу это на­звать иначе, как близорукостью».

Пожалуй, следует признать, что на полях сражений финской войны мы показали бездарность нашего военного руководства, потеряли международный авторитет как страна, допустившая агрессивные дейст­вия. Один факт исключения Советского Союза из Лиги наций чего стоит! И еще очень важны психологические последствия этой неудачной войны. Сталин, как уже говорилось, настолько внутренне разуверился в возмож­ностях Красной Армии, что стал всячески и во всем уступать гитлеров­ской Германии, которая к этому времени показала, как молниеносно она может громить очень сильных противников.

Любопытно воспоминание Хрущева о психологическом состоянии Ста­лина после финской войны и разбора итогов на Главном Военном совете: «Сталин буквально перетрусил, он оценил в результате войны с Финлян­дией, что наша армия слабая, что наш командный состав слаб и что вооружением мы слабы... После войны с Финляндией Сталин буквально дрожал перед Гитлером, он, видимо, пришел к выводу, что наша армия не может противостоять гитлеровской армии...»

Следует отметить еще одну причину растерянности Сталина — он, видимо, увидел последствия массовых репрессий среди военных. Интересно отметить, что на заседании Политбюро произошла перепалка между Сталиным и Ворошиловым. В ответ на обвинение Сталина в некомпетентности Ворошилов, единственный кроме Молотова человек в Советском Союзе, который обращался к Сталину на “ты” и называл его Коба, бросил фразу: “Это ты виноват во всем т.к. уничтожил руководство Красной армии”. После финской кампании начался известный спад в арестах, хотя репрессии про­должались до последнего дня жизни Сталина.

Несмотря на крайне отрицательную оценку нападения на Финляндию, следует помнить, что мы стояли на пороге войны с Германией. Как известно, в самом начале войны в планах Гитлеровской армии были разработаны три главных направления нанесения ударов, один из которых был нацелен на Ленинград. План захвата Ленинграда не удался. И, пожалуй, следует признать, что одной из причин было отнесение Советско-Финской границы на 30 км. В тоже время следует признать и отрицательный психологический фактор результата войны. Если до войны с Финляндией Сталин и понимал, что Красную армию необходимо срочно укреплять ввиду возрастающей угрозы со стороны Германии, то в результате Финской войны он понял, что нам необходимо всячески оттягивать возникновения конфликта с Германией, для того чтобы укрепить мощь Красной Армии. И в этой боязни дать повод Гитлеру для нападения на Советский Союз, Сталин пожалуй перегнул палку, а произошло это в результате психологического давления, вызванного ходом войны с Финляндией и зашел неоправданно далеко, в результате чего мы понесли огромные потери в первые дни войны с гитлеровской Германией.

Литература:

“Страницы истории” Лениздат, 91г. “Канун и начало войны. Документы и материалы”

Владимир Карпов “Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира”.

Н.С. Хрущев “Воспоминания”.

П.П.Севостьянов “Перед великим испытанием”.

Изд. Полит. Литературы, 81г, Москва