Особенности демографической ситуации в России и мире

Содержание

Введение

Глава 1. Демографическое развитие России

1.1 Демографическое прошлое и настоящее страны

1.2 Россия - страна низкой рождаемости

1.3 Снижение смертности

Глава 2. Миграция

2.1 Внутренние миграции усиливают неравномерность расселения на территории России

2.2 «Западный дрейф»

Глава 3. Пути решения демографических проблем

3.1 Решение проблем демографического развития в России и за рубежом

7.2 Рождаемость в постиндустриальном мире (США, Западная Европа и Италия)

3.3 Смертность в странах с переходной экономикой: различия в глубине и сроках выхода из кризиса

Заключение

Список использованной литературы

Приложения

демографическая рождаемость миграция смертность

Введение

Широко употребляемое слово «народонаселение» возникло как научное понятие около двух веков назад, в начале девятнадцатого века. А от него произошло еще одно слово, впервые употребленное в середине прошлого столетия, ставшее повседневным уже в наше время, - «демография». Вообще, демография – это наука о закономерностях воспроизводства населения в общественно-исторической и социальной обусловленности этого процесса.

Сегодня о демографических проблемах говорят и пишут ученые и журналисты, выходят серии популярных работ, курс демографии преподается в ряде вузов России. Демография сейчас – это наука со всеми присущими атрибутами (собственными методами, теориями, практическими задачами). Более того, демография становится актуальной наукой, порождающей перекрестные области знаний, новые их отрасли. К примеру, на перекрестке двух областей знаний (истории и демографии) постепенно сложилась новая научная дисциплина – историческая демография (или демографическая история), предметом изучения которой является объективный процесс исторической эволюции воспроизводства населения. В последние десятилетия, когда мы стали свидетелями «демографического взрыва» в развивающихся странах и снижения показателей воспроизводства населения в экономически развитых, историческая демография привлекает к себе широкое внимание. В нашей стране на протяжении всей истории существования России, власти скрывали от собственного народа демографическую правду. До 1985 года сведения о численности населения, о количестве родившихся и умерших приводились лишь в специальных изданиях, однако данные о продолжительности жизни, детской смертности и числе абортов не публиковались нигде и никогда. И понятно почему: ведь именно эти данные как ничто иное отражают суть – состояние государства.

В современной России, правопреемнице СССР, неизбежно сохраняются те же демографические тенденции, что отличали ее непосредственного исторического предшественника. Иначе быть и не может: тот же народ, те же традиции. В 1990 году впервые за послевоенное время наблюдалась естественная убыль населения. При этом опережающими темпами растет смертность населения в трудоспособном возрасте. Превышение смертности над рождаемостью, начиная с 1992 года, часто оценивается как депопуляция, т.е. «вымирание» России. Поэтому возникла необходимость информационно-статистических данных относительно демографической ситуации. Всесторонним изучением на основе числовой информации населения, которое проживает на определенной территории, занимается демографическая статистика – одна из старейших отраслей науки. До нас дошли сведения об учете населения еще до н.э. в Древнем Египте и Древнем Риме. Интересные факты относительно учета населения в феодальной Европе и на Руси. [1,c.39]

Многообразные методы демографического анализа предъявляют повышенные требования к их информационному обеспечению. Демографическая информация позволяет получать сведения не только об общем числе демографических событий1, но и их длительные характеристики. Например, если речь идет об изучении рождаемости, то важно знать не просто общее число рождений, но и возраст матерей, состояние их в браке и ряд других характеристик. Если речь идет об изучении смертности, необходимо знать не только число умерших, но и их распределение по полу и возрасту, по причинам смерти, по профессиям, а так же ряд других характеристик. Если такой детальной информации нет, использование всех методов демографического анализа невозможно. А это значит, что при изучении демографических процессов можно прийти к неточным, а иногда и просто неверным выводам.

Другим важным требованием к демографической информации является ее достоверность. Иначе говоря, получаемые данные должны быть свободны как от преднамеренных искажений, так и от неточностей, связанных со спецификой сбора информации.

Источники демографической информации должны позволить получить необходимый объем сведений не только по стране в целом, но и по регионам, то есть в области, крае, автономной республике, а в некоторых случаях и в административном районе. Это очень важно для нашего многонационального государства, поскольку имеются существенные региональные различия не только в природно-климатических условиях, но и в характере процессов воспроизводства населения.[2,c.81]

Наконец, источники данных о населении будут полностью отвечать требованиям практики лишь тогда, когда позволяют получить необходимые сведения за длительный период времени. Только в этом случае можно выявить генеральные тенденции изменения.

Все эти сложные требования к источникам демографической информации обуславливают необходимость существования системы взаимодополняющих методов ее сбора. Каждый из таких методов имеет свои достоинства и недостатки, а вместе они по сути представляют единую информационную систему.

В настоящее время в России используется три основных источника данных о демографических процессах: переписи населения, текущий учет в ЗАГСах, а также выборочные исследования.

Исторически первым источником данных о населении являлись переписи, научные принципы проведения которых были впервые сформулированы известным русским географом и статистиком П.П. Семеновым-Тян-Шанским. А первая всемирная перепись населения была проведена в 1960г. международные рекомендации звучат так: проведение национальных переписей населения осуществляется один раз в 10 лет, в годы близкие к окончанию или началу десятилетия, что теоретически позволяет получать итоговые данные о населении мира.

Демографические прогнозы являются важным элементом комплексного долгосрочного социально-экономического планирования.

Очень трудно найти какую-либо область экономики и социальной жизни, где бы при долгосрочном планировании не использовались данные демографических прогнозов.

Предметом данного курсового проекта является освоение теоретических вопросов, связанных с рассмотрением демографического прошлого и настоящего страны, перспектив рождаемости, роста долголетия, проблем семьи, брачности, миграции населения, демографического развития в России и за рубежом, путей преодоления демографического кризиса.

Что касается обоснования своего выбора данной темы, то он аргументирован актуальностью решения демографических проблем России на сегодняшний день. Вопросы демографического кризиса в нашей стране, без сомнения, заслуживают особого внимания.

Глава 1. Демографическое развитие России

1.1 Демографическое прошлое и настоящее страны

Нынешнюю российскую демографическую ситуацию определяют обычно как кризис. Для современной России характерны: очень низкая рождаемость, высокая смертность, большая естественная убыль населения, быстрое старение населения, очень большая разница в средней продолжительности мужской и женской жизни, большие перемены во всей сфере любовно-брачно-семейной жизни сравнительно с недавним прошлым. Все стороны нынешней демографической ситуации тесно взаимосвязаны. Население страны - сложная система с очень большой инерцией. Современную ситуацию в значительной мере определяет демографическое прошлое страны, а будущую - соответственно, демографическое настоящее. Для реалистичного представления о возможном и наиболее вероятном демографическом будущем России познакомимся со столетней историей страны.

Население досоветской России росло быстро. Для него были характерны очень высокая рождаемость и высокая же смертность (особенно младенческая) и большой естественный прирост населения. Так, за 17 лет, с 1897 г. (первая общероссийская перепись населения) по 1914 г., число ее жителей увеличилось (в нынешних границах РФ) с 67,5 до 89,9 млн., то есть на 33,2%. Первая мировая и гражданская войны, эмиграция "первой волны", голод начала 1920-х годов уменьшили население России. К началу 1923 г. в ней насчитывалось, по официальным данным, 87,8 млн. жителей, то есть на два с лишним миллиона меньше, чем в начале 1914г.

В годы НЭПа произошел мощный "демографический взрыв", то есть резкое увеличение естественного прироста населения из-за сильного снижения смертности при сохранении высокой рождаемости. Этот "взрыв" был прекращен коллективизацией сельского хозяйства и последовавшим за этим "голодомором" 1932-1933 гг. В 1936 г. директивные органы приняли постановление о запрете абортов. Что повысило на несколько лет рождаемость. В 1942-1946 гг. рождаемость, естественно, была особенно низкой. Громадные военные потери в Великой Отечественной привели к сильному уменьшению численности населения. Его довоенная численность была достигнута только в 1955 г. Из-за громадных военных потерь в России не было обычного после длительных войн "бэби-бума". Послевоенная рождаемость была много ниже довоенной. Однако многочисленность "детей НЭПа", младшая часть которых не призывалась по возрасту в армию во время войны, а последние призывные возраста сохранились лучше предшествовавших, привела к появлению предпоследнего в России относительно многолюдного поколения. В 1950-е годы в стране ежегодно рождалось по 2,8 млн. детей. А смертность, особенно младенческая, резко снизилась по сравнению с предвоенной. Это послевоенное поколение до сих пор относительно многолюдно.[3,c.43]

В 60-е гг. прошлого столетия вновь произошел глубокий демографический провал. В 1960 г. в России появилось 2 млн. 783 тысячи детей, в 1968 - всего 1 млн. 817 тысяч, то есть всего 65,3% от уровня 1960г. Это стремительное снижение недемографы обычно понимали как "эхо войны". В то время в возраст наивысшей повозрастной рождаемости вступало малолюдное поколение, рожденное в годы войны и вскоре после нее. Мало потенциальных родителей - мало, соответственно, и рождений. В таком объяснении данного провала есть доля истины. Однако исследования показали, что главным в спаде числа рождений было снижение числа детей у средней женщины, массовый переход к малодетной (с одним-двумя детьми) семье. На это пришлось около 60% спада в то время. В середине 1960-х годов Россия перешла от расширенного воспроизводства населения к суженному, то есть такому, когда родившихся детей недостаточно для количественного замещения родительского поколения.

Этот "недород" постоянно и быстро увеличивался до начала 1980-х годов. В Советском Союзе в целом ситуация была лучше, чем в России, поскольку шесть "мусульманских" азиатских республик, где рождаемость была заметно выше, компенсировали "недород" в России и европейских республиках Союза.

В марте 1981 г. директивные органы приняли постановление, направленное на повышение рождаемости и улучшение воспитания подрастающего поколения. По нему роженицы получали, в частности, частично оплачиваемый отпуск до достижения ребенком одного года (затем продленного до полутора лет), а также ряд иных менее важных льгот. Размеры частичной оплаты этого отпуска составляли для всех работниц 70 рублей в месяц. Это была немалая по тому времени сумма (средняя зарплата рабочих и служащих СССР составляла в 1980 г. 169 рублей). Реализация этого постановления привела к росту рождаемости на 10% за два года. Но уже в 1984 г. она заметно снизилась. Это означает, что принятое стимулирование привело не столько к росту населения, сколько к некоторому сдвигу рождений во времени: часть детей появилась раньше, чем это было бы без государственного стимулирования рождаемости.

Перестройка вызвала еще один подъем рождаемости. На несколько лет Россия возвратилась к простому воспроизводству населения (численному равенству родительского и детского поколений), чего не было с первой половины 60-х годов XX века. В 1986 и 1987 гг. в России родилось по 2,5 млн. младенцев.

Абсолютный минимум — 1,2 млн. рождений пришелся на последефолтный 1999 г. С 2000 г. число ежегодных рождений стало возрастать. В 2003-2005 гг. на свет появилось по 1,5 млн. детей. Это повышение подается в средствах массовой информации как рост рождаемости, но, к сожалению, это грубая ошибка, связанная с невысокой демографической грамотностью журналистов. По официальным данным государственной статистики, суммарный коэффициент рождаемости в стране в 2002 г. был равен 1,286, а в 2005 — 1,287 (Демографический ежегодник России. 2006, с. 93). При таком уровне рождаемости на среднюю женщину за всю ее жизнь придется 1,3 рождения. А для простого воспроизводства населения страны необходимы 2,1 рождения на женщину. Некоторое повышение рождаемости было по сравнению с самым "неурожайным" последефолтным 1999 г. как реакция на самый глубокий спад рождаемости (интенсивности рождений) конца прошлого века.[4,c.2]

Абсолютное число рождений сильно зависит от численности и возрастного состава женщин плодовитого возраста. А эти показатели в России сильно и быстро меняются во времени из-за характерных для нее "демографических волн", то есть перемежающихся, сменяющих друг друга поколений. Размах "демографических волн" последнего полувека российской истории был таким: в 1960 г. родилось 2,8 млн. детей, в 1969 - 1,8, 1987 - 2,5, 1999 - 1,2, 2005 - 1,5 млн.

Последний подъем связан с тем, что в тот возраст, когда большинство заводит детей, вступает многолюдное поколение, рожденное в 80-е годы прошлого века, а отнюдь не из-за повышения рождаемости.

Становится больше потенциальных молодых родителей - больше, соответственно, родится и детей. Уровень воспроизводства населения России в последнее время составляет менее 2/3 от простого. Активизация государственной демографической политики приведет, несомненно, к заметному повышению именно рождаемости, а не только числа рождений. Об этом убедительно свидетельствует прецедент начала 1980-х годов.

К нынешней критической демографической ситуации страна пришла очень быстро. От демографического взрыва 20-х годов прошлого века до начала суженного воспроизводства населения (середина 1960-х) - всего одно поколение. Демографические перемены от первой Всероссийской переписи населения конца 19-го столетия до нынешних дней видны из таблицы 1. (Приложение). Она показывает переход от традиционной модели воспроизводства населения - при очень высокой рождаемости и высокой же смертности к современной - при низкой рождаемости и превышающей ее смертности. Такой переход характерен для всего мира. Раньше всего он начался в передовых, наиболее "продвинутых" в социально-экономическом отношении странах мира в середине XVIII столетия, а в России - в конце прошлого века. Самые высокие за всю российскую историю показатели воспроизводства населения были в 20-е годы прошлого века. Многочисленные "дети НЭПа" дали относительно многолюдное послевоенное поколение, хотя уровень воспроизводства населения сильно снизился.

Демографические показатели конца 1950-х годов близки к оптимальным. Это трехдетная в среднем семья (у несемейных - детей, естественно, меньше), детское поколение примерно на пятую часть многочисленнее родительского. Такое состояние обеспечивает заметный рост населения страны. Большой естественный прирост конца 1950-х годов (см. табл. 1, приложение) - следствие "молодости" населения того времени, то есть высокой доли лиц в возрастах высокой рождаемости, с одной стороны, и малой доли пожилых и старых людей, у которых велика смертность, - с другой.[5,c.87]

Перепись 1959 г. показала тревожные демографические тенденции - сильно суженное воспроизводство городского населения России и неизбежность быстрого роста доли горожан, тем более что в зрелый возраст вступало малочисленное поколение, рожденное в 1942-1946 гг. Это неизбежно вызвало заметное снижение средней рождаемости. Напомню, что суммарный коэффициент рождаемости у горожан России в 1961-1962 гг. был равен всего 1,935, в то время как у сельских жителей - 3,195 (Демографический ежегодник России. 2006, с. 93), то есть на 65% больше.

Официальный демографический прогноз до конца 1980г., сделанный Госпланом и ЦСУ СССР, оказался ошибочным. Прогнозная численность была завышена сравнительно с реальностью на 13,4 млн. человек. Есть основания считать, что в ее основе было представление о прямой связи между рождаемостью и уровнем жизни. Дефицит рабочей силы в народном хозяйстве страны и лучезарный демографический прогноз вызвали политику "вовлечения женщин в общественное производство" (или способствовали ей), которые и без того были "вовлечены" сверх всякой меры. Хорошо помню, как выселяли из городов "тунеядцев", как милиционеры ходили по домам и спрашивали: "а Вы почему не работаете?". Это "вовлечение" дополнительно снижало рождаемость, поскольку у так называемых "домохозяек" детей было заметно больше, чем у "работающих" женщин.

В 60-е годы прошлого века происходил массовый переход к малодетной семье, что и привело непосредственно к суженному воспроизводству населения. Для простого воспроизводства (равенства родительских и детских поколений) необходима массовая среднедетная семья с тремя-четырьмя детьми. В демографии "третий - решающий".

А демографический провал 60-х гг. — важный фактор нынешнего (конца прошлого - начала XXI века) провала.

Между первой советской (1926) и первой постсоветской (2002) всеобщими переписями населения России - за 3/4 века — число ее жителей возросло с 92,7 до 145,2 млн. - на 56,6%. Средние темпы роста ее населения оказались много ниже мировых. Население мира стремительно увеличивалось во второй половине прошлого века. В 1950 г. население Земли составляло 2,5 млрд. человек, а в 2007 - 6,6 млрд., то есть в 2,6 раза больше. Россия же перешла к суженному воспроизводству населения, а затем - к его естественной убыли. Удельный вес России в мировом населении быстро падал. Теперь он чуть больше 2%.

Большое снижение рождаемости привело к быстрому старению населения, то есть повышению доли стариков, росту среднего возраста. В начале советского периода население России было демографически молодым, теперь оно - старое .[6,c.25]

Молодость населения 1926 г. сильно помогла стране в Великой Отечественной войне и в восстановлении народного хозяйства после нее. Мальчики 1926 г. (группа в возрасте до 15 лет) были призваны в армию во время войны и составили большинство ее живой силы. Несмотря на то, что численность населения России за три четверти века возросла более чем наполовину, численность детей очень сильно уменьшилась: в 2002 г. их оказалось всего 23,7 млн. - против 34,5 млн. в 1926 г., а их доля в населении уменьшилась более чем вдвое. Доля пожилых и старых возросла в 2,7 раза. Их стало больше, чем детей. Соотношение детей и лиц старшего рабочего возраста говорит о неизбежности большой убыли населения рабочего возраста в ближайшие годы.

Такова, в общих чертах, демографическая ситуация в России, сложившаяся перед, очередным оживлением государственной демографической политики. Начиная с 2001 г. естественная убыль населения России сокращается. Но это сокращение - временное, одно из следствий получения «демографического дивиденда» связанного с российской возрастной пирамидой. Когда изменения соотношений различных возрастных групп было благоприятным, выгодным с экономической, социальной, демографической точек зрения.

С одной стороны, значительный рост числа потенциальных матерей способствовал увеличению числа рождений, с другой, приостановка роста и даже сокращение числа пожилых людей тормозило рост числа смертей (начиная с 2001 г., 60-летний рубеж переходили малочисленные поколения 1941 и последующих лет рождения, вследствие чего число людей в возрасте 60 лет и старше между 2001 и 2006 гг. сократилось на 10%).

Влияние обоих этих факторов уже ослабевает, но какое-то время еще сохранится, что будет содействовать дальнейшему сокращению естественной убыли населения - примерно, до 2012 г. Но к этому времени число потенциальных матерей вернется к уровню начала 90-х годов, с которых началось его увеличение, а рост числа пожилых снова наберет силу за счет самых многочисленных послевоенных поколений, рождавшихся в 1949-1960 гг. Соответственно, возобновится и рост естественной убыли населения. Этот рост может быть большим или меньшим в зависимости от того, насколько в ближайшие годы удастся снизить смертность и повысить рождаемость, но таких изменений смертности и рождаемости, которые могли бы полностью исключить этот рост, никто из прогнозистов не ожидает.

Таким образом, естественная убыль населения не исчезнет, а, пройдя через период временного сокращения, снова начнет расти. Представление о масштабах ожидаемой убыли дает средний вариант демографического прогноза Росстата (2008 г.), согласно которому она, достигнув в 2010 г. минимума в 463 тыс. человек, уже в 2017 г. превысит 600 тыс., а в 2025 г. превзойдет 800 тыс. человек. Всего же за 19 лет (2008-2025 гг.) естественная убыль населения России по этому варианту прогноза превысит 11 млн. человек. Некоторые другие прогнозы предсказывают еще большую убыль населения.[7,c.35]

При этом, в отличие от предыдущего периода, естественная убыль населения будет сопровождаться неизбежным ухудшением структурных соотношений, которое может иметь самые серьезные экономические, социальные и политические последствия.

В ближайшее время страну ожидает резкое сокращение численности населения в рабочем возрасте. В соответствии с принятыми в России критериями, к рабочим (трудоспособным) возрастам принято относить мужчин от 16 до 60 и женщин от 16 до 55 лет. На протяжении последних 5-6 десятилетий численность определяемого таким образом трудоспособного населения, несмотря на некоторые колебания, в целом росла. Однако период этого роста закончился. В 2006 и 2007 гг. численность населения рабочих возрастов снижалась, и это было лишь началом ее резкого и долговременного падения. Согласно среднему варианту прогноза Росстата, за 2009-2025 гг. ее убыль составит 14 млн. человек. Наиболее вероятное значение убыли населения в рабочем возрасте за 2008-20025 гг. - 13,9 млн. человек, в пределах 60-процентного доверительного интервала эта величина может колебаться (округленно) от 11 до 17 млн.

Сокращение численности населения в рабочем возрасте будет сопровождаться падением его доли во всем населении и увеличением демографической нагрузки - числа лиц в дорабочем и послерабочем возрастах в расчете на 1000 лиц трудоспособного возраста. Особенно важно, что заканчивается временная передышка, связанная с некоторым сокращением числа пожилых людей, и оно снова начнет быстро расти. Все это время, начиная с 1992 г., число лиц пенсионного возраста держалось на уровне 29-30 млн. Но сейчас начинается его неуклонный рост, согласно среднему варианту прогноза Росстата, уже в 20011 г. оно превысит 31 млн. - столько пенсионеров у нас никогда не было - и до 2025 г. увеличится еще примерно на 5 млн. человек.

Одновременно будет увеличиваться и число детей и подростков до 16 лет. Сейчас их очень мало - к началу 2008 г. их насчитывалось немногим более 22 млн - самое маленькое значение за всю историю XX века. В ближайшие годы число детей и подростков будет расти - в результате повышения рождаемости, идущего после 1999 г., и вследствие выхода за пределы дорабочего возраста самых малочисленных когорт 1990-х годов рождения. Скорее всего, этот рост будет продолжаться недолго и окажется не очень значительным. Согласно среднему варианту прогноза Росстата, число детей и подростков в начале третьего десятилетия приблизится к 26 млн. Даже если представить себе одновременную реализацию всех наиболее благоприятных прогнозных гипотез в отношении роста рождаемости и снижения смертности, то число детей и подростков к 2024-2026 гг. едва ли сможет достичь 30 млн. (уровень 2000 года), после чего начнется его новое сокращение. Тем не менее, в ближайшие 10-15 лет число детей и подростков будет увеличиваться, и это увеличение будет вносить свой вклад в рост «иждивенческой нагрузки» на одного трудоспособного.

По оценкам Росстата (средний вариант прогноза), общая нагрузка детьми и пожилыми на 1000 лиц рабочего возраста увеличится с 578 на 1000 (исторический минимум, зарегистрированный в 2007 г.) почти до 700 в 2015 г. и до 822 в 2025 г. - соответственно на 20% и на 41%. При этом вклад пожилых в общую нагрузку, который еще в 1970 г. составлял примерно 35%, теперь будет составлять 55-60%. Если же реализуется более оптимистический вариант прогноза, предполагающий быстрый рост рождаемости, то общая демографическая нагрузка в 2025 г. будет еще большей - почти 880 иждивенцев на 1000 трудоспособных.[8,c.76]

Старение населения - глобальная тенденция, вытекающая из нового баланса рождений и смертей, который складывается в процессе демографического перехода. Одно из главных проявлений старения - значительное повышение доли пожилых людей в населении. Оно начинается вследствие снижения рождаемости («старение снизу»), а затем усиливается снижением смертности пожилых («старение сверху»).

В России доля лиц в возрасте 60 лет и старше между 1960 и 2006 г. увеличилась с 9% до 17%, что соответствует доле этой возрастной группы в населении США, но существенно ниже, чем в Европейском Союзе (22%) или в Японии (27%). Старение населения России продолжается, и в 2025 г. доля лиц в возрасте 60 лет и старше достигнет 23%, т.е. превысит нынешний европейский уровень. Одновременно будет быстро увеличиваться и доля престарелых людей в возрасте 80 лет и старше.

Еще одно важное следствие старения - изменение соотношения старших и младших возрастных групп в составе экономически активного населения: доля старших увеличивается, а доля младших сокращается.

Подобных возрастных соотношений в прошлом никогда не существовало, все исторически сложившиеся экономические и социальные институциональные системы — образования, здравоохранения, трудоустройства, обеспечения в старости и т.п. - были приспособлены к гораздо более молодой возрастной структуре. Реформирование всех этих систем с целью их адаптации к необратимо изменившимся возрастным соотношениям - одна из главных задач ближайших десятилетий.

Демографическое будущее России во многом зависит от числа рождающихся в стране детей. Сейчас оно невелико, что вызывает оправданное беспокойство общественного мнения и руководства страны. Принимаются меры по повышению рождаемости и, соответственно, ее роли как компонента будущей динамики населения России, однако решение этой задачи на том этапе демографического развития, в который сейчас вступает Россия, будет еще более сложным, чем на предыдущем этапе.

Нынешние низкая рождаемость и малое число рождений (порядка 1,5 млн. в год против 2,2-2,5 млн. в 1980-е годы) имеют место в близких к идеальным с точки зрения возрастной структуры условиях периода получения «демографического дивиденда». Абсолютное число женщин детородных возрастов в России (в 2002-2003 гг. оно достигло исторического максимума в 40 млн.) велико, как никогда, крайне благоприятна и ситуация на брачном рынке.

Однако в ближайшие годы эти благоприятные условия останутся в прошлом, и изменить в этом смысле ничего нельзя. С 2004 г. идет сокращение числа женщин репродуктивного возраста (15-49 лет), к 2015 г. оно сократится по сравнению с 2003 г. более чем на 5 млн., к 2025 - более чем на 7 млн. Правда, число женщин в возрасте самой высокой репродуктивной активности (18-29 лет - возраста, на которые приходится 75-80% всех рождений) еще продолжало расти. Но после 2008-2009 гг. начнет сокращаться и оно, и к 2015 г. уменьшится примерно на 2,7 млн., а к 2025 г. – на 5,9 млн. Эти оценки практически не зависят от вариантов прогноза, потому что все потенциальные матери 2015 г., равно как и последующих - до середины 2020-х годов, - уже родились.[9,c.2]

В 2004 г., когда число рождений (1502 тыс.) было максимальным за период между 1992 и 2007 гг., на каждую 1000 женщин в возрасте 15-49 лет приходилось 37,7 рождения. Только для того, чтобы такое же число детей родилось при том числе женщин в репродуктивных возрастах, которое ожидается в России в 2025 г., этот показатель должен повыситься примерно до 45,7 на 1000. Однако, учитывая, что ежегодное число смертей на протяжении всего периода до 2025 г. будет превышать 2,2 млн., 1,5 млн. рождений явно недостаточно. Для того, чтобы число рождений устойчиво превышало число смертей, оно должно находиться на уровне, близком к 2300 тыс. в год. Для этого, при числе женщин репродуктивного возраста 2025 г., необходимо, чтобы в 2025 г. на 1000 женщин в возрасте 15-49 лет приходилось 70 рождений. Начиная с середины 1960-х годов, такой показатель в России не отмечался ни разу, его появление не в качестве кратковременного эпизода, а как устойчивой величины в течение ближайших десятилетий маловероятно.[10,c.35]

1.2 Россия - страна низкой рождаемости

Динамика рождаемости в России давно близка к ее динамике в большинстве индустриально развитых стран. Россия перестала выделяться на их фоне уже после Второй мировой войны.

В 1960-е годы Россия не только догнала индустриальные страны по уровню рождаемости, но и оказалась в авангарде движения к ее снижению. К концу этого десятилетия Россия выделялась на общем фоне крайне низкой по тем временам рождаемостью - в 1968 году среди 40 промышленных стран только Чехия (тогда - часть Чехословакии), Латвия и Украина (тогда республики СССР) и Хорватия (одна из республик Югославии) имели рождаемость еще более низкую. К этому списку надо добавить Венгрию, где в 1962-1965 гг. коэффициент суммарной рождаемости (КСР) был самый низкий в мире (1,8).

Впоследствии положение несколько изменилось. Снижение рождаемости в России замедлилось, а во многих индустриальных странах продолжалось довольно высокими темпами. В 1950-е - 1960-е годы еще были индустриальные страны, в которых уровень рождаемости намного превышал российский, но в 1980-е годы таких стран практически не осталось.

Затем последовал период кратковременного роста рождаемости в России, обусловленного мерами демографической политики 80-х годов, а, возможно, и антиалкогольной кампанией, а также - социальными ожиданиями первых лет перестройки. Пик был достигнут в 1987 г., когда КСР повысился до 2,23, и Россия оказалась в ряду развитых стран с самой высокой рождаемостью: среди 40 таких стран более высокий показатель в том же году был зафиксирован только в Эстонии, Македонии, Ирландии, Румынии и Молдавии.[9,c.1]

В целом весь период с конца 1960-х до конца 1980-х годов,' с точки зрения динамики показателя рождаемости условного поколения, был в России более благоприятным, чем в большинстве стран Европы, в США или в Японии. Но высокие уровни рождаемости середины 1980-х годов продержались в России очень недолго, и уже в конце 1980-х она снова оказалась в группе стран с самой низкой рождаемостью, число которых к этому времени резко выросло.

Наибольшей глубины падение достигло в 1999 г., когда КСР упал до 1,16, после чего начался не очень уверенный рост: до 2004 г. коэффициент увеличивался, потом несколько сократился, а в 2006-2007 гг. - вновь увеличение.

Рост 1999-2004 гг. происходил как в городской, так и в сельской местности, хотя у горожан он был большим: если в целом показатель увеличился на 0,18 ребенка на 1 женщину, то у городского населения прирост составил 0,21, у сельского — всего 0,13. В 2005 г. коэффициент суммарной рождаемости у сельских жителей снизился чуть сильнее, чем у горожан, зато в 2006 г. он повысился только в сельской местности. В результате всех этих изменений сохранилась долговременная тенденция сближения уровня рождаемости в городах и селах. В 60-е годы сельская женщина рождала, в среднем, на 60-70% детей больше, чем городская, в 80-е годы -на 50-60%, в 2000-е - на 30-40%.

Пережив с начала 90-х годов несколько колебаний рождаемости, Россия неизменно остается в группе стран со сверхнизким ее уровнем. В 1995 г. с КСР равным 1,34, она занимала 31-32-е место среди 40 промышленно развитых стран мира, в 2006 г. примерно с той же величиной -1,3-27-е место.

Для того, чтобы население не убывало при современном режиме смертности, рождаемость должна поддерживаться на уровне не ниже 2,1. В 2006 г. к такому порогу ближе всего находились США (2,09) и Франция (1,99).

Международные сравнения показывают, что общая тенденция для всех промышленно развитых, урбанизированных стран - снижение итоговой рождаемости реальных поколений. Постепенно все они опускаются ниже планки простого замещения поколений, причем Россия давно уже занимает место в авангарде этого движения.

Остановить снижение может только дальнейшее увеличение рождаемости в возрастах старше 30 лет - в этом случае поколения женщин, родившиеся после 1970 г., будут иметь в итоге в среднем 1,5-1,6 ребенка.

Скажем, женщины, поколений 1975-1979 гг., имевшие в 2006 г. возраст от 27 до 31 года, родили к этому времени, в среднем, по 1,05 ребенка. Если в оставшееся до конца репродуктивного периода время они будут иметь такую же рождаемость, как нынешние женщины в возрасте старше 27-31 года, то конечное число рождений у женщин этих поколений не может быть больше 1,43. Только если они превзойдут женщин предыдущих поколений по рождаемости в этом возрасте, у них появляется шанс затормозить, а то и остановить снижение итоговой рождаемости от поколения к поколению.[8,c.75]

Если же возрастная интенсивность деторождения в возрастах старше 25 лет останется на уровне 2004-2006 гг., а тем более, пойдет вниз, то будет воспроизводиться тенденция к снижению рождаемости, и поколения первой половины 1980-х годов, перешагивающие сегодня порог своего 25-летия, к 2035 г. произведут на свет в среднем 1,3-1,4 ребенка.

Исходя из тенденций, наблюдавшихся до 2007 г., предположение о дальнейшем сокращении рождаемости реальных поколений в России выглядит более обоснованным, чем ее рост. Стабилизация итоговой рождаемости когорт на уровне 1,5-1,6 — самое большее, на что можно рассчитывать в случае эволюционного развития текущих процессов.

Обеспокоенность российского общества и его политической элиты положением с рождаемостью в стране стимулировала подготовку в 2006-2007 гг. нового варианта государственной концепции демографического развития, получившей название «Концепция демографической политики Российской Федерации на период до 2025 г.». По-видимому, новая концепция призвана заменить предыдущую, срок действия которой далеко не истек.

В том, что касается рождаемости, новая Концепция отличается от предыдущей двумя особенностями: (а) появлением целевых ориентиров, выраженных в конкретных значениях КСР: увеличить в 1,3 раза по сравнению с 2006 г. к 2016 и в полтора раза к 2026 г. (соответственно, до 1,7 в 2015 и до 1,95 в 2025 г.); и (б) подчеркиванием важности «укрепления института семьи, возрождения и сохранения духовно-нравственных традиций семейных отношений».

Кроме того, среди мер, направленных на решение задачи по повышению уровня рождаемости и сводящихся к некоторому совершенствованию и повышению финансового обеспечения системы пособий и льгот, сложившейся в 1980-х годах, - развитие системы пособий в связи с рождением и воспитанием детей, обеспечение потребности семей в услугах дошкольного образования, доступность жилья для семей с детьми и т.п. (о чем говорилось и в предыдущей концепции), появилось новая, рассматриваемая как едва ли не центральная мера принятой стратегии «стимулирования рождаемости» - предоставление материнского (семейного) капитала.

Новые меры были введены с 1 января 2007 г., и с тех пор особое общественное внимание в России привлекает восходящая динамика абсолютного числа рождений. Правда, рост числа рождений, пусть и с перерывом, наблюдался и раньше - с 2000 г. В 2006 г. увеличение составило 22 тыс. рождений. Главную роль в этом увеличении сыграл структурный фактор - число женщин основного детородного возраста (до 30 лет) продолжало находиться в фазе роста, и это оказало благотворное влияние на динамику числа рождений. По сути, рост числа рождений был просто «эхом» его повышения в 70-е и особенно 80-е годы, когда появлялись на свет нынешние поколения родителей. Влияние возрастной интенсивности деторождения в 2006 г. хотя и стало, в отличие от предыдущего года, положительным, но было очень слабым - вдвое менее значимым, чем роль структурного фактора.[7,c.34]

В 2007 г. число родившихся увеличилось намного больше - на 130,5 тыс. или на 8,8% по сравнению с предыдущим годом. По предварительной оценке, благоприятное воздействие возрастной структуры объясняет всего 1% этого прироста, тогда как основная его часть произошла за счет подъема интенсивных показателей рождаемости. Это можно считать успехом введенных мер, однако вопрос заключается в том, удастся ли закрепить этот успех, а, самое главное, отражает ли он действительные изменения в прокреативном поведении людей или лишь подвижки «календаря рождений», которые не раз наблюдались в разных странах в ответ на введение пронаталистских мер, но почти никогда не приводили к истинному подъему рождаемости в терминах реальных поколений.

Главный вывод заключается в том, что даже при самом благоприятном развитии событий приблизиться к уровню итоговой рождаемости, обеспечивающему простое воспроизводство населения, смогут лишь поколения женщин, родившихся не ранее последнего пятилетия минувшего века, репродуктивный цикл которых начнется примерно в 2015 г. Рост итоговой рождаемости реальных поколений в обозримой перспективе может начаться раньше и будет более значительным, если возрастное распределение рождений будет сдвигаться в сторону более поздних рождений («шведская» модель).

Теоретически подобное развитие событий вполне реально. При таком сдвиге число рождений у матерей в возрасте 35-39 лет должно составлять 208 на 1000 женщин этого возраста - уровень, который отмечался в России в 1963 г., а до этого он был еще выше. Сейчас такой и даже более высокий уровень рождаемости в этом возрасте наблюдается во многих европейских странах и в США, причем в США, в отличие от европейских стран, сохраняется высокая рождаемость и в возрасте до 25 лет. Так что теоретически рост рождаемости по траектории «шведской модели» вполне возможен.

Однако даже если этот благоприятный вариант развития реализуется, он даст результаты только в тех поколениях женщин, которые появились на свет после 1990 г., у более молодых поколений либо вовсе нет резервов роста рождаемости, либо эти резервы крайне незначительны. Только женщины 1990-х годов рождения могут полноценно отреагировать на меры пронаталистской политики. Так, женщины 1995 года рождения вступят в период активного формирования семей после 2015 г., и при благоприятном развитии событий уровень их итоговой рождаемости превысит 1,8 или даже 1,9 ребенка в расчете на одну женщину. Но это возможно только в том случае, если демографическая политика, ставящая своей целью увеличение числа детей в семьях, будет обладать высокой эффективностью на протяжении не менее двух десятилетий, и при этом будет ориентирована на меры, привлекательные, в первую очередь, для женщин в возрасте старше 25 и особенно старше 30 лет.

Следует также иметь в виду, что поколения 90-х годов, даже если у них есть шанс выправить положение с рождаемостью, крайне малочисленны, поэтому их абсолютный вклад в общее число рождений, даже при более высокой рождаемости, не может быть большим.

В 2007г. был проведен опрос, результаты которого свидетельствуют о высокой поддержке населением мер по усилению семейной политики. Примерно половина опрошенных полагают, что введение «материнского капитала», повышение размеров выплат по всем видам пособий, важно для принятия решения о рождении детей. Такой же популярностью пользуются меры по расширению сети дошкольных учреждений и улучшению графика работы школьных учреждений. Менее важным респонденты полагают работать неполный рабочий день или по гибкому графику, пользоваться сферой услуг по найму нянь с учетом повышения их доступности. Эти меры как важные отметили от 30 до 40% респондентов.[6,c.24]

Но пока особого демографического эффекта не наблюдалось.

Самореализация современных мужчин и женщин происходит одновременно в двух конкурирующих ролях: карьерно-ориентированного работника и успешного родителя. Более успешный работник (как правило, более образованный и квалифицированный) часто проигрывает в рождаемости. Более успешный родитель с несколькими детьми чаще проигрывает в карьере и уровне дохода. Разрешение этого противоречия происходит на индивидуальном/семейном уровне в многообразных конкретных ситуациях и зависит от ценностных ориентации личности. Государственная политика воздействия на рождаемость будет тем более эффективной, чем полнее она сможет учесть в се многообразие индивидуальных жизненных стратегий, интересы всех социальных страт общества.

Можно считать аксиомой, что политика, пытающаяся воздействовать на рождаемость посредством финансовых и прочих стимулов, оказывается гораздо менее эффективной, чем политика, ориентированная на расширение свободы выбора и в отношении деторождения, и в отношении сферы приложения труда, форм трудовой деятельности для обоих родителей.

В новой российской Концепции, как и в прежних официальных документах, посвященных семейной политике, ощущается лишь частичное понимание этой центральной проблемы. Декларируется необходимость расширения доступности сети учреждений дошкольного воспитания, гибких форм женской занятости, ослабляющих проблему «конфликта бюджета времени» для женщин. В то же время никаких конкретных целей в этой сфере, в отличие от весьма конкретных демографических индикаторов, новая Концепция, как и ее предшественницы, не ставит. По-прежнему эти меры рассматриваются как второстепенные. Хотя, как свидетельствует опыт Франции и скандинавских стран, делая упор на максимальном сохранении женщин на рынках труда в течение всего периода воспитания детей с минимальными потерями в качестве воспитания, можно добиться наибольших успехов, особенно, если речь идет о долгосрочных последствиях для рождаемости.

В любом случае, сравнение семейных политик в разных странах показывает, что поддержание прежнего тендерного неравноправия в современном обществе, стремление сохранить традиционное тендерное распределение ролей в семейной и внесемейной сферах, угадываемые в декларации новой концепции - «возродить традиционные семейные ценности», скорее, способны лишь надолго закрепить сверхнизкую рождаемость.

Тот факт, что в условиях экономического роста в российском государстве появились желание и финансово-экономические возможности поддержать систему мер семейной политики, можно только приветствовать. Финансовое обеспечение этих мер в России всегда было недостаточным, а в 1990-х годах произошло практически полное обесценивание пособий семьям с детьми. Сейчас доля в ВВП затрат на поддержку семей с детьми в России намного ниже, чем в развитых европейских странах. С учетом различий в ВВП, это означает, что разрыв в абсолютных значениях этих затрат на душу населения между Россией и этими странами еще больше.

Новация российской демографической политики - материнский капитал - отныне стала частью всей системы мер отечественной семейной политики. Это - типичная форма единовременного бонуса/премии. Хотя в России от нее ожидают высокой демографической отдачи, с точки зрения долгосрочного влияния на рождаемость, подобные меры относятся международным экспертным сообществом к числу наименее эффективных. Обычно они вызывают ее кратковременные всплески, сдвиги в календаре рождений, тем более значимые, чем выше размер премии, но перспективы для поддержания повышенных темпов формирования семьи и увеличения желаемого числа детей на массовом уровне они не имеют. Регулярное повышение эффективного размера премии для сохранения ее притягательности рано или поздно наталкивается на ограниченные экономические возможности государства. Кроме того, эксперты подчеркивают, что премии такого рода вызывают отклик в виде повышенной рождаемости, в первую очередь, в низких социальных стратах, что дополнительно усложняет решение проблемы бедности.

Семейные пособия играют определенную роль в смягчении различий в уровне жизни семей из разных социальных слоев и, соответственно, в выравнивании стартовых возможностей для детей. Эта их функция важна и для России. Впрочем, и относительное выравнивание условий старта во всех странах достигается не только за счет прямой финансовой поддержки, но и за счет государственных систем образования, здравоохранения и т.п. Что же касается компенсации снижения семейного дохода в связи с рождением очередного ребенка, то она не может быть полной, да такая цель никогда и не ставится — не только из-за ограниченных возможностей государственных бюджетов и чрезмерного повышения налогового бремени занятого населения, но и по причине возможного снижения значения трудовых доходов, и, следовательно, мотиваций к эффективному труду.[5,c.86]

Опыт всех стран свидетельствует, что, улучшая социальный климат в обществе, семейные пособия в различных формах и в увеличивающихся размерах нигде не вызвали кардинальных изменений в уровне итоговой рождаемости поколений. Судя по всему, уровень рождаемости в современном мире слабо связан (если связан вообще) с экономическим богатством общества и с перераспределением этого богатства в пользу семей с детьми.

Оценивая перспективы рождаемости, нельзя не учитывать их тесную связь с изменениями, происходящими в области брачно-семейных отношений.

На протяжении всего послевоенного времени повышалась доля лиц, имевших в своей биографии опыт развода. Неблагоприятные тенденции в смертности взрослого населения, обозначившиеся с середины 1960-х гг., увеличивали риск раннего овдовения. В то же время все более широкое распространение получали повторные союзы, что в значительной степени смягчало отрицательные последствия раннего прекращения браков. Кроме того, с конца 1950-х и вплоть до начала 1990-х годов наблюдалась тенденция снижения возраста вступления в брак для мужчин и женщин и уменьшение доли лиц, никогда не вступавших в брак. Суммарное влияние повышения вероятности вступления в брак в раннем возрасте и в повторный брак после прекращения первого союза оказалось более весомым, чем негативное воздействие разводов и раннего овдовения. В результате средняя длительность пребывания в браке для женщин активного репродуктивного возраста в России повышалась, а не снижалась, как можно было бы ожидать, обращая внимание только на растущие показатели разводимое™ и смертности.[5,c.86]

Новый этап в развитии брачно-партнерских отношений в России наступил в середине 1990-х годов.

Во-первых, на смену тенденции медленного снижения возраста вступления в брак пришла тенденция ускоренного его повышения (откладывание первого брака).

Во-вторых, общая интенсивность вступления в брак также заметно снизилась. Правда, снижение брачности в молодых возрастах частично компенсировалось повышением показателей вступления в брак в возрастах после 25 лет, но далеко не в полной мере.

В-третьих, лавинообразный характер приобрело распространение официально незарегистрированных супружеских союзов («сожительств», «консенсуальных союзов», «незарегистрированных браков» или неформальных партнерских союзов). Поворотная точка пришлась на середину 1990-х годов. Если в поколениях россиян 1930-х - 1950-х годов рождения 20-25% первых союзов начинались не с официальной регистрации брака, то в поколениях 1970-х годов рождения эта доля, как минимум, в два раза выше. Если в недавнем прошлом сожительство без регистрации брака было характерной чертой, главным образом, повторных союзов (в 1950-х -1970-х годах 25-30% вторых союзов начинались с регистрации брака, а остальные - с неформальных отношений), то теперь та же пропорция фиксируется для первых союзов. В повторных же союзах регистрация становится все более редким событием вообще, а в начале совместного проживания партнеров в одном домохозяйстве - перешло в разряд исключения из правил. В первых союзах неформальное сожительство пока еще в большинстве случаев перерастает в официальный брак, однако, вероятность регистрации брака от когорты к когорте снижается. Если у поколений россиян, родившихся во второй половине 1950-х годов, свыше 95% суммарного времени пребывания в супружестве для женщин репродуктивного возраста приходилось на зарегистрированные брачные отношения, то у поколений, родившихся во второй половине 1970-х годов, этот показатель едва достигает 75%, и, принимая во внимание текущие тенденции, следует ожидать его дальнейшего снижения.

Все выше обозначенные тенденции находят свое отражение в изменениях брачной структуры россиян, фиксируемых обследованиями населения. Так, всеобщая перепись населения 2002 г. показала, что, по сравнению с данными микропереписи 1994 г., существенно снизилась доля мужчин и женщин, состоящих в браке. Особенно значительным было снижение в молодых репродуктивных возрастах. Браки в возрасте до 25, а тем более до 20 лет, становятся все более редким явлением. Так, в возрасте 20-24 года доля лиц, считающих себя состоящими в браке, снизилась за двенадцать лет на 15 процентных пунктов (в 2002 г. менее половины женщин и менее четверти мужчин данного возраста указали, что состоят в браке). Вплоть до недавнего времени именно эта возрастная группа в России характеризовалась и максимальной брачностью, и максимальной рождаемостью. Перепись 2002 г. зафиксировала также, что среди состоящих «в браке» возрастает доля тех союзов, в которых супруги брак не зарегистрировали. В то же время есть все основания полагать, что переписная статистика преуменьшает распространенность неформальных союзов.[4,c.1]

Налицо тенденция к более позднему созданию семьи в России, которая сопровождается расширением практики отказа от регистрации брака в уже состоявшихся союзах.

Отмеченные выше тенденции в сфере брачности и брачно-партнерских отношений нередко трактуются как причина низкой рождаемости.

Как уже отмечалось, несмотря на все изменения, средняя длительность пребывания в браке для женщин активного репродуктивного возраста в России повышалась, что едва ли могло оказывать значимое отрицательные влияние на итоговые показатели рождаемости российских поколений.

С другой стороны, серьезные изменения брачно-партнерских отношений в России не могли не влиять на структурные характеристики рождаемости. Изучение этого влияния затруднено ограниченностью имеющейся информации. Официальная регулярная и переписная статистика в России не позволяет анализировать рождаемость в разрезе очередности брачно-партнерского союза, типа союза (зарегистрированный брак, неформальный союз), продолжительности союзов и многих других важнейших характеристик; она не располагает сведениями о совместном проживании родителей в момент рождения, что не позволяет выделить, в частичности, такую социальную категорию как «матери-одиночки».

Поскольку распространенность повторных союзов и длительность пребывания в них от поколения к поколению увеличивались, то и вклад повторных союзов в рождаемость повышался. Либерализация брачно-семейного законодательства во второй половине 1960-х годов не только привела к облегчению процедуры развода, но и повысила шансы на повторный брак в возрасте, когда еще не исчерпан потенциал деторождения.

В 1950-х годах доминирование первого союза было полным - в нем происходило более 99% первых по порядку рождений, и 98% вторых и последующих рождений в союзах с совместным проживанием брачных партнеров. Если же рассматривать все рождения, включая в расчет тех детей, что появились на свет вне партнерских союзов (т.е. рождения у одиноких матерей), то становится очевидным, что в 1950-х годах альтернативой рождения ребенка в первом союзе было только внебрачное рождение, каковых было, по нашей оценке, около 20% от общего числа рождений. При таком расчете вклад повторных союзов становится совсем ничтожным.

На рубеже XX и XXI веков распределение рождений по очередности брачного союза становится совсем иным. Повторные союзы обеспечили . более 16% всех рождений, почти 10% первых, более 23% вторых и более 35% третьих и последующих рождений, состоявшихся в союзах с совместным проживанием обоих родителей, а вклад одиноких матерей снизился за 50 лет более чем двукратно. Это означает, что общий уровень рождаемости в стране, в частности, частота рождения вторых и последующих детей, все более зависит от репродуктивного поведения супругов в повторных союзах. Как уже было сказано выше, повторный союз сегодня редко начинается с регистрации брака, и лишь в одном случае из трех партнеры решают его зарегистрировать когда-либо, что придает дополнительный импульс к росту доли «внебрачных» рождений.[3,c.42]

Тридцать лет назад доля внебрачных рождений едва превышала 10%. Основной вклад во внебрачную рождаемость вносили молодые матери (до 20 лет) и матери старше 35 лет. Эти же крайние возрастные группы позднее обеспечили увеличение внебрачной рождаемости в 1980-х годах. В возрастах максимальной брачности (20-29 лет) рождение ребенка вне брака оставалось редким событием. В случае наступления незапланированной добрачной и внебрачной беременности, «позор» чаще всего прикрывался скоропалительным браком.

В последнее десятилетие рост внебрачной рождаемости не только ускорился, но и затронул, в первую очередь, возраста с максимальной вероятностью вступления в брак. Сегодня внебрачные рождения, достигнув 29-30% от общего числа рождений, характерны для всех возрастов примерно в равной степени.

На фоне других развитых стран тенденции в России не выглядят исключительными. По доле внебрачных рождений она занимает среднее положение - 20-е место среди 37 стран, по которым были данные за 2000-2005 гг. Есть такие страны, как Швеция и Эстония, где доля внебрачных детей превышает 55%, тогда как в Греции она составляет всего 5%, а в Японии - 2%. Следует заметить, что по странам наблюдается скорее положительная зависимость между общим уровнем рождаемости и долей внебрачных рождений. Если среди стран с коэффициентами суммарной рождаемости ниже среднего для развитых стран можно обнаружить и страны с высокой, и с низкой долей внебрачных рождений, то для стран, которые характеризуются относительно более высокой рождаемостью, низкая доля внебрачных рождений не характерна.

Внебрачная рождаемость стала массовым феноменом и охватывает самые широкие социальные слои. Среди самых распространенных заблуждений - отождествление внебрачной рождаемости с одиноким материнством. Когда-то так оно и было, особенно в первые десятилетия после Второй мировой войны, однако сегодня, как показывают специальные исследования, внебрачную рождаемость формируют, главным образом, не одинокие матери, а супружеские пары, в которых брак по каким-то причинам не зарегистрирован.

Доказательством служит динамика доли внебрачных рождений, в том числе рождений, зарегистрированных на основании заявления одинокой матери, полученных как по данным официальной регистрации в ЗАГСах. Если верить обследованию, то у одиноких матерей рождается сегодня не более 8-10% всех детей, что менее трети от числа всех рождений вне официального брака. По данным текущей регистрации рождений, произведенных на основе заявления одинокой матери, пропорция в два раза выше.

Поскольку для 1970-х годов наблюдается хорошая согласованность показателей, характеризующих долю рождений у одиноких матерей по данным официальной регистрации то остается предположить, что это связано с действием некоего специфического фактора. Им вполне может быть усиление государственной помощи одиноким матерям, начавшееся во второй половине 1970-х годов. В современных условиях, когда существующие меры социальной политики представляют дополнительные пособия и льготы одиноким матерям, декларация формально внебрачного статуса рожденного ребенка в экономическом отношении может иметь преимущества. В результате реальное семейное положение матери в момент рождения ребенка родителями может сознательно искажаться, а статистическая оценка распространенности матерей-одиночек в России, в свою очередь - преувеличиваться.

Итак, подавляющее большинство внебрачных рождений - это, в первую очередь, результат массового распространения незарегистрированных супружеских союзов. Второй важный вывод заключается в том, что многие матери, не состоящие в браке, даже проживая совместно с отцом ребенка, предпочитают не регистрировать ребенка на основании совместного заявления обоих родителей. И, видимо, находят в этом поддержку своих партнеров по союзу.[2,c.80]

Вклад первых партнерских союзов остается стабильным - на уровне 40-50% - в течение всего послевоенного периода. Зато вклад повторных союзов устойчиво растет. Пятьдесят лет назад повторные союзы играли едва заметную роль во внебрачной рождаемости, что неудивительно при их тогдашней низкой распространенности. В настоящий момент в повторных союзах рождается каждый третий внебрачный ребенок. Важно отметить, что за послевоенный период в два раза сократился вклад женщин, никогда не живших с супругом в одном домохозяйстве, - с более чем весомых 40% до 15-20%. Практически потеряли свое значение для формирования внебрачной рождаемости беременности, реализовавшиеся в рождениях до начала первого партнерского союза: временное увеличение этой компоненты до 20% в 1970-1980-х гг. (возврат к уровню первых послевоенных лет) сменилось стремительным снижением к нулевой отметке в 1990-х - начале 2000-х годов. По-видимому, в последнее десятилетие усилился контроль над незапланированными беременностями в самом начале «взрослой жизни», т.е. в период обретения первого сексуального опыта.

Расширение многообразия типов супружеских союзов за счет относительного роста числа повторных союзов и союзов без регистрации брака оказывает возрастающее влияние не только на структурные компоненты рождаемости в России, но и на семейные условия, в которых появляются на свет и воспитываются дети. Они становятся более сложными и разнообразными.

Часто полагают, что если неформальные союзы сильно проигрывают в рождаемости традиционному браку, то расширение практики незарегистрированных сожительств будет негативно влиять на общий уровень рождаемости.

Однако так ли уж сильно отличается рождаемость в союзах различного типа?

Обратимся к такому показателю, как среднее число рожденных детей в первом для женщины супружеском союзе, который, как было показано выше, продолжает вносить главный вклад в общий уровень рождаемости. Рассмотрим, как различается величина этого показателя в союзах трех типов: (1) начавшихся с регистрации брака (около 50% всех первых союзов для женских поколений 1975-1979 гг. рождения); (2) начавшихся как сожительство с последующей регистрацией брака (около 40%); (3) остающихся неформальным союзом без регистрации брака на всем протяжении его существования (около 10%).[1,c.38]

Союзы, начавшиеся с брака, и союзы, в которых брак был когда-либо зарегистрирован, сегодня практически не различаются уровнем рождаемости для женщин ни к возрасту 25 лет, ни к возрасту 35 лет. Да и в прошлом изменение соотношения итоговой рождаемости между ними не имело устойчивой тенденции. Следует, правда, отметить, что для поколений второй половины 1950-х — первой половины 1960-х годов рождения, формировавших свои семьи в период активизации семейной политики в 1980-х годах, различия в уровне рождаемости в пользу «традиционного» брака были максимальными - на уровне 0,2 рождения в расчете на одну женщину к 35 годам. А для женских поколений второй половины 1930-х -первой половины 1940-х годов рождения отмечаются различия такого же масштаба, но в противоположную сторону - в пользу союзов, начавшихся с сожительства, с последующей регистрацией брака.

Первые союзы, в которых брак вообще не регистрировался, характеризуются вдвое более низкой итоговой рождаемостью, чем союзы, в которых когда-либо регистрировался брак. Никакой особой долговременной тенденцией изменения уровня рождаемости такие союзы не отличаются. В результате не меняется сколько-нибудь значимым образом и соотношение между рождаемостью в «брачных» и в «безбрачных» союзах.

В приведенных выше расчетах не учтен один принципиальный момент: союзы рассматриваемых типов сильно отличаются друг от друга по продолжительности пребывания в них. По сути, мы сравниваем итоговые характеристики рождаемости, достигнутые за разный период времени - в течение различной средней продолжительности пребывания в союзах разного типа. Действительно, средняя длительность пребывания в союзе, в котором брак не регистрировался, оказывается в два раза ниже, чем в союзе, в котором брак когда-либо регистрировался (6,5 года против 11-12 лет для женщин к возрасту 35 лет). При этом союзы, начавшиеся с регистрации брака, лишь совсем несущественно выигрывают в длительности на фоне союзов с отложенной регистрацией брака (не более 0,5 года).

Если же рассчитать нормированную «продуктивность» различных типов союзов - среднее число рождений, приходящееся на один год пребывания в союзе, разделив среднюю величину итогового числа рождений на среднюю величину длительности пребывания в соответствующем союзе, то разница в рождаемости между разными типами союзов почти исчезает. Если сравнить между собой трех условных женщин из поколения 1965-1969 гг. рождения, каждая из которых проживала бы с партнером к возрасту 35 лет по десять лет, но в разных по типу первых союзах, то тогда итоговая рождаемость к этому возрасту составила бы 1,2 рождения для женщины, начавшей свой союз с регистрации брака, 1,3 рождения -для женщины, начавшей свой союз с неформальных отношений и зарегистрировавшей брак спустя какое-то время, и 1,1 рождения для женщины, так и не зарегистрировавшей свой союз. Итак, если бы продолжительность союзов была одинаковой, то и репродуктивный результат был бы приблизительно равным.

С точки зрения рождаемости, в современной России, по-видимому, не имеет большого значения, начинается ли первый союз с регистрации брака или нет, хотя психологическое ощущение повышенной нестабильности отношений, которые испытывают партнеры в союзах, в которых не регистрируется брак, все-таки, вероятно, оказывает негативное влияние на принятие решения о рождении детей. С другой стороны, может быть в этих союзах и брак не регистрируется, и союз имеет повышенный риск прекратиться, поскольку решение о рождении совместного ребенка не всегда удается согласовать между партнерами?[2,c.79]

Большую часть первых по очередности союзов, никогда не регистрировавших брак, составляют неудавшиеся «пробные» браки, изначально имевшие матримониальные устремления, но не прошедшие «проверку на прочность» и прекратившие свое существование. Именно такие неудавшиеся партнерские союзы л предопределяют низкую среднюю длительность существования союзов данного типа. Судя по нашим предварительным данным, «пробные браки» зачастую «разбиваются о скалу», возникшую в связи с незапланированной беременностью и несвоевременным рождением ребенка. В то же время, среди неформальных союзов, прекративших свое существование, на протяжении последних десятилетий уменьшается доля союзов с детьми, и, напротив, повышается вероятность прекращения бездетных союзов. Однако каким бы ни было репродуктивное поведение в окончательно «безбрачных» союзах, их демографическое значение в современной России пока крайне незначительно по причине их относительной малочисленности (не более 10% от общего числа первых союзов.

Партнеры, начавшие свой союз с неформального сожительства, в случае успешного развития супружеских отношений, что и происходит в подавляющем большинстве случаев, узаконивают свои отношения посредством регистрации брака и, соответ ственно, образуют в принятой нами типологии второй тип союзов, которые ни по продолжительности, ни по рождаемости практически ничем не уступают союзам, начинавшим совместную жизнь с формальной процедуры регистрации брака. Поскольку неформальные союзы с последующей регистрацией брака представляют собой быстро растущий тип первого союза, постепенно вытесняющий традиционный брачный союз, к ним должно быть приковано самое пристальное внимание. Не исключено, что в среднесрочной перспективе, через 10-20 лет, эти союзы станут преобладающей формой не только повторных, но и первых союзов в России, как это уже имеет место во многих странах Европы, в частности во Франции и в скандинавских странах, а также в США, то есть в странах с уровнем рождаемости выше среднего для развитых стран.

По мере того, как на протяжении первой половины XX в. в России, как и в других развитых странах, происходило снижение младенческой и детской смертности, желаемое число взрослых (выживших) детей сближалось с числом рожденных. Повышение доли эффективных рождений и, соответственно, снижение бесполезной рождаемости - было одной из основных задач, которую решало общество в ходе демографической модернизации (демографического перехода).[3,c.40]

Следующий исторический этап эволюции рождаемости связан с процессом максимально возможного сближения числа рождений с числом беременностей и повышением шансов наступления беременностей (рождений) в желательные сроки. Это стало возможно благодаря «контрацептивной революции», открывшей доступ к высокоэффективным инструментам контроля зачатий - речь, в первую очередь, идет о появлении гормональных и совершенствовании внутриматочных средств. Возможность иметь желанных детей в желаемые сроки несоизмеримо повысилась за последние четыре десятилетия, и эффективное планирование семьи из поведенческой практики в наиболее продвинутых социальных слоях стало доминирующей нормой поведения для большинства населения.

Россия, как и другие республики бывшего СССР, сильно отставала и в разработке, и в производстве, и в доступности эффективных средств контрацепции. Аборт на протяжении многих десятилетий оставался наиболее распространенным способом регулирования числа рождений. Не менее полувека тема планирования семьи, профилактики абортов, также как и проблемы сексуальности, оставалась табуированной в советских средствах массовой информации. Более того, в начале 1970-х гг. Минздрав СССР, ссылаясь на якобы «доказанную» вредность для здоровья, специальными решениями остановил разработку отечественных гормональных контрацептивных средств и запретил их закупки за рубежом. Продолжая консервативно-традиционалистскую политику в области планирования семьи, сложившуюся в 1930-х - 1950-х годов, государство, по сути, тормозило переход к современным средствам контрацепции, несмотря на декларативную приверженность «борьбе с абортным злом».

В 1980-х гг лишь 8-10% замужних женщин репродуктивного возраста в России использовали гормональные и внутриматочные средства, в то время как в развитых странах - от 20 до 40%. Если к этому добавить контрацептивную стерилизацию, весьма распространенную во многих странах и совершенно неиспользуемую в нашей стране в советский период, то уровень максимально эффективного контроля беременности составит в западных странах 50-60 %. При таких различиях в контрацептивных практиках неудивительно, что в России в 1980-х годах регистрировалось 120 абортов на 1000 женщин репродуктивного возраста, а в странах запада - менее 20.

Только в 1990-х годах, вследствие демонополизации рынка средств контрацепции, либерализации информационного пространства, и благодаря активной деятельности Российской ассоциации планирования семьи, получившей поддержку государства, удалось добиться коренного сдвига. Впервые в отечественной истории, несмотря на падение уровня рождаемости, наблюдавшееся в первой половине 1990-х годов, не произошло увеличения интенсивности производства искусственных абортов. Более того, число абортов в стране начало быстро снижаться, за 15 лет в расчете на 100 живорождений сокращение было двукратным, а в расчете на 1 000 женщин более чем двукратным. В результате, если в начале 1990-х годов ожидаемое число абортов в течение жизни для одной женщины составляло 3,4, то в 2006 г. - 1,4, т.е. на 2 аборта, или почти в 2,5 раза меньше.

Решающую роль в снижении числа абортов сыграло достаточно быстрое приобщение населения к практике эффективного контроля беременностей.

Несмотря на очевидные позитивные сдвиги, стратегическая цель «желанные дети в желаемые сроки» для подавляющего большинства супружеских пар в России еще далеко не достигнута. По данным 2004, текущая беременность оценивалась респондентами как «желанная и своевременная» лишь в 58% случаев, «желанная, но несвоевременная» -в 23%, нежеланная - в 19%'. Для развитых стран с высокой культурой планирования семьи процент «неожиданных беременностей» существенно ниже. Так, в Нидерландах, славящихся одним из самых низких показателей абортов в мире, процент нежелательных беременностей уже двадцать лет назад был более чем вдвое ниже, чем в сегодняшней России, при том, что рождаемость там существенно выше российской. Своевременная государственная поддержка программам планируемого родительства и специальные образовательные программы для юношества обеспечили этой стране почетное мировое лидерство.[4,c.2]

Позитивные сдвиги в рождаемости, отмеченные в самые последние годы, не должны порождать чрезмерной эйфории: в лучшем случае, мы находимся лишь в самом начале пути. В то же время, в экспертной среде существуют опасения, что новые, меры демографической политики, вступившие в действие в 2007 г., могут неоднозначно сказаться на динамике показателей рождаемости. Не исключено, что наблюдаемые позитивные результаты окажутся временными, нарушат монотонность динамики рождаемости, но в долговременном плане не принесут заметных количественных результатов. Кризисные явления в мировой экономике в 2008 г. лишь усиливают эти опасения.

Опираясь на собственный опыт России, равно как и на опыт других стран, в частности, скандинавских, можно предположить, что в первые пять-семь лет после введения новых мер политики, т.е. в фазе активного подъема конъюнктурных показателей рождаемости, увеличение возраста материнства может замедлиться. Но затем, в фазе весьма вероятного спада, будет происходить интенсивное «старение» возрастного профиля рождаемости, и переход к календарю рождений, свойственному сегодня большинству развитых стран, станет окончательно необратимым.

Действующая политика в своей концептуальной основе слабо учитывает фундаментальные структурные изменения в брачно-семейных отношениях, микроэкономике домохозяйств и рождаемости, в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Между тем, усложнение типов и форм супружеских союзов, структурных характеристик семьи и домохозяйств, в которых сегодня появляются на свет дети в России, - неоспоримый факт, требующий внимательного изучения и учета при выработке решений в области социальной и демографической политики. Есть все основания полагать, что в рождаемости будет происходить дальнейшее усиление роли незарегистрированных союзов, повторных союзов, которые еще реже принимают форму зарегистрированного брака, чем первые союзы. Вплоть до последнего времени, указанные структурные изменения оказывали слабое влияние на общий уровень рождаемости в стране, однако, не исключено, что в будущем эти процессы будут играть принципиальную роль в динамике рождаемости.

Закрепление успеха последних лет требует последовательного развития государственной семейной политики и ее совершенствования с учетом экономических, социальных и демографических реалий, ставших намного более сложными и многообразными, чем прежде. Соответственно успешной может быть только такая политика, которая способствует расширению свободы выбора индивида и семьи, их возможности родить и воспитывать детей в условиях этого нового экономического, социального и демографического многообразия.[5,c.82]

1.3 Снижение смертности

Одним из наиболее явных проявлений долговременного демографического кризиса в России стал кризис смертности.

Очевидные признаки этого кризиса обнаружились уже в середине 1960-х годов. К этому моменту Россия не совсем догнала западные страны, но значительно сблизилась с ними, и можно было ожидать, что ее многолетнее отставание от Запада по показателям смертности в скором времени будет окончательно преодолено. Однако этого не произошло. Начиная с 1965 г., отставание снова стало увеличиваться, и к концу XX в. стало примерно таким же, каким оно было в начале столетия.

Ожидаемая продолжительность жизни населения при рождении - обобщающий показатель, который позволяет проследить нарастание кризиса смертности в России с середины 1960-х годов и оценить масштабы ее нынешнего отставания от развитых и даже от многих развивающихся стран.

В отношении смертности женщин можно с некоторой натяжкой говорить о более чем 40-летней стагнации: ожидаемая продолжительность жизни женщин то снижалась, то возвращалась к уровню 1964 г., в 1986— 1992 гг. даже несколько превышала его. В 2006 г. показатель был ниже, чем в 1964 г., на 0,33 года. Но смертность мужчин демонстрировала явный рост. Продолжительность жизни мужчин за все эти десятилетия ни разу не достигла уровня 1964 г., когда она, единственный раз за всю историю России, превысила 65 лет. В 2006 г. она была на 4,75 года ниже, чем в 1964.[6,c.23]

После 1964 г. происходило нарастание отставания России от других развитых стран, в 2004 г. по продолжительности жизни обоих полов Россия занимала последнее место среди европейских стран. Намного опережают Россию и развитые неевропейские страны - США, Япония и другие.

Во многих международных публикациях приводятся данные о том, что Россия отстает не только от развитых, но и от развивающихся стран, которые 40 лет назад не могли даже сравниться с ней по продолжительности жизни. Например, согласно данным мирового Доклада о развитии человеческого потенциала, по ожидаемой продолжительности жизни для обоих полов в 2000-2005 гг. Россия занимала 119 место в мире, находясь по этому показателю позади многих развивающихся стран.

Россия - не единственная промышленно развитая страна, в которой с середины 1960-х годов тенденции смертности были неблагоприятными и обусловили нарастающее отставание от большинства стран такого же уровня развития. В той или иной степени сходные процессы были характерны для всех бывших «социалистических» государств Восточной Европы, равно как и для бывших европейских республик СССР.

Хотя Россия всегда выделялась высокой смертностью и среди этих стран, тенденции динамики смертности в 70-е - 80-е годы в них были общими, наблюдались стагнация или сокращение продолжительности жизни, что давало основание говорить об общих для всех этих стран кризисных тенденциях. Однако примерно с конца 1980-х годов общность тенденций стала исчезать, и в ряде восточноевропейских стран начался уверенный рост продолжительности жизни, что свидетельствовало о постепенном преодолении кризиса. После 2000 г. исторический максимум ожидаемой продолжительности жизни мужчин, достигнутый до 1990 г., был превзойден в 6 из 12 стран, женщин - в 9 из 12. И только в России, Белоруссии и на Украине даже лучшие показатели, достигнутые после 2000 г., оставались существенно ниже, чем наблюдались до того, как кризис смертности набрал силу. Судя по всему, кризис смертности в этих трех странах более глубок, приобрел более затяжной характер, а выход из него оказался более сложным, чем у их соседей, в послевоенный период развивавшихся в сходных социально-экономических и политических условиях. В то же время, опыт соседних стран показывает, что кризис смертности, в принципе, преодолим и переход от негативных к устойчиво позитивным тенденциям смертности возможен.

Кризис затронул смертность во всех возрастных группах, хотя и не i равной степени.[7,c.32]

Примерно с середины 60-х годов тенденции младенческой смертности в России пошли вразрез с общемировыми тенденциями для стран такого же уровня развития.

Но интенсивно шедшее до этого времени снижение младенческой смертности в России замедлилось, а в первой половине 70-х годов показатель даже рос, в то время как в большинстве стран он быстро снижался. В результате, многие страны, находившиеся далеко позади России, стали ее догонять, а затем и обгонять, и уже к середине 1980-х годов сложилось огромное отставание России по уровню младенческой смертности от Европейского Союза, США, а тем более от Японии, разрыв с которой был более чем троекратным.

В конце 70-х годов рост младенческой смертности в России удалось преодолеть, в 80-е годы она медленно снижалась, в 90-е годы это снижение даже ускорилось. В целом динамика младенческой смертности в России в последние десятилетия позитивная, но довольно вялая. До возвращения утраченных позиций по уровню младенческой смертности среди развитых стран России пока далеко. Сейчас она занимает среди них одно из последних мест, с уровнем по-прежнему почти в 3 раза выше, чем в большинстве развитых стран. И это несмотря на то, что в России, в отличие от всех этих странах, включая бывшие европейские республики СССР, по-прежнему фактически (несмотря на формальный переход в 1993 г. на определение живорождения ВОЗ) действует архаичное определение живорождения, согласно которому ребенок с массой тела от 500 до 999 грамм, родившийся живым при одноплодных родах и умерший до возраста 7 дней, не считается живорожденным и не регистрируется в этом качестве в органах ЗАГС. Если реально перейти на определение живорождения ВОЗ, то уровень младенческой смертности окажется выше, чем официально фиксируемый сейчас'. В то же время, следует отдавать себе отчет в том, что, несмотря на все сделанные оговорки, по историческим меркам, младенческая смертность в России достаточно низка, и не она определяет главные проблемы российской смертности.

Тенденции смертности детей в возрасте от 1 года до 5 лет имеют сходство с тенденциями младенческой смертности: 70-е годы ознаменовались медленным снижением показателя, которое, однако, не позволило преодолеть нарастающего отставания от большинства развитых стран, где этот показатель снижался намного быстрее. В результате, в 2005 г., вероятность для новорожденного умереть до достижения возраста 5 лет в России (14,1 на 1000) была в 1,9 раза выше, чем в Венгрии или Польше. Тогда как в 1980 г. превышение составляло всего 1,1 раза, в 2,4 раза выше, чем в Великобритании (против 2 в 1980 г.), в 2,8 раза выше, чем в Австрии (1,6), в 2,9 раза - чем в Ирландии (2,0), в 3 раза - чем в Испании (1,9), в 3 раза - чем в Греции (1,4), в 3,4 раза - чем в Финляндии (3,1), в 3,7 раза - чем в Норвегии (2,9), в 4,6 раза выше, чем в Исландии (2,8).

Снижалась, пусть и несколько медленнее, смертность детей в возрасте от 5 до 15 лет. За четыре десятилетия - с 1965 по 2006 гг. - в возрасте 5-9 лет она сократилась примерно вдвое, в возрасте 10-14 лет - несколько менее чем на 40%. Но главным проявлением российского кризиса смертности стала крайне неблагоприятная динамика смертности населения трудоспособного возраста - от 15 до 60 лет. В детских возрастах на протяжении более чем четырех десятилетий после 1964 г. преобладала все же тенденция снижения смертности, хотя и прерываемая иногда ее подъемами. А отставание от других стран нарастало в основном за счет того, что в них смертность в этих возрастах снижалась быстрее, чем в России. У населения же в трудоспособных возрастах, особенно у его мужской части, преобладающей была тенденция роста смертности, тогда как случаи ее снижения были лишь кратковременными эпизодами.[8,c.74]

В 1970-е годы смертность увеличивалась у мужчин во всех возрастных группах от 20 до 60 лет и у женщин - от 30 до 60 лет. В начале 80-х годов появились признаки снижения смертности во всех возрастах, которые стали намного более выраженными после 1985 г., в период антиалкогольной кампании. Но закрепить это достижение не удалось, и уже в конце 80-х годов начался новый рост смертности взрослого населения, закончившийся пиком 1994 г. Этот пик и последовавшее за ним снижение заставляют предположить, что в 1993-1994 гг. реализовались не только смерти в группах риска, «отложенные» с предыдущего периода, но и какая-то часть преждевременных смертей в группах риска, которые в противном случае наступили бы несколько позднее. Эти годы, несомненно, были периодом обострения общего кризиса смертности. Но когда обострение закончилось, кризис не прекратился и факторы, обусловливавшие рост смертности в трудоспособных возрастах, не перестали действовать.

После 2003 г. возрастные коэффициенты смертности снова снижаются. Однако пока это снижение напоминает снижение начала 80-х годов, которое так и не привело к перелому тенденции. Кроме того, достигнутые в ходе нынешнего снижения уровни смертности остаются намного выше самых высоких значений, отмечавшихся в ходе роста смертности до ее всплеска в начале 90-х годов и уже тогда намного превосходивших соответствующие показатели для развитых стран. Все это пока не позволяет всерьез говорить о начале преодоления кризиса.

Одна из главных особенностей российского кризиса смертности заключается в том, что он в меньшей степени затрагивает обычно наиболее уязвимые возрастные группы населения. Мы уже видели это на примере детской смертности, о том же говорит и смертность пожилых. Хотя, в отличие от детской смертности, смертность пожилых на протяжении последних четырех десятилетий не снижалась. Но она и не особенно росла, за исключением женщин в возрасте старше 85 лет и мужчин старше 90 лет, для нее, скорее, были характерны колебания вокруг более или менее постоянного уровня.

Сложившаяся в России архаичная структура смертности по причинам смерти свидетельствует о незавершенности фундаментального процесса модернизации этой структуры, получившего название эпидемиологического перехода. Этот переход начался давно, Россия, следом за другими странами, довольно успешно прошла первый его этап. Но она до сих пор не может преодолеть второй этап перехода, начавшийся в развитых странах в 1960-е годы и принесший большинству из них значительные успехи. Более того, ситуация в России вообще выпадает из традиционной схемы перехода: беспрецедентный рост насильственной смертности и столь же беспрецедентный рост смертности от болезней системы кровообращения в молодых возрастах есть обратное движение, по сравнению с путем, пройденным развитыми странами, эпидемиологический регресс. Реально второй эпидемиологический переход затронул только детские возраста и, возможно, некоторые достаточно малочисленные группы взрослого населения.

Успехи, достигнутые странами Запада, стали возможны благодаря тому, что были правильно осмыслены конкретные причины смерти, вышедшие на первый план на новом этапе борьбы за снижение смертности.

Если на предыдущем этапе главные усилия были направлены, прежде всего, на снижение смертности от инфекционных и других острых болезней, то новый этап был связан со снижением и перераспределением в сторону старших возрастов смертности от болезней системы кровообращения, новообразований, других хронических болезней, которые иногда называют дегенеративными: диабет, язва желудка и кишечника, хронические болезни мочевыделительной системы и т.д., а также с повсеместным снижением смертности от внешних причин. Соответственно были переориентированы и усилия здравоохранения. Осознание новых задач, отвечающих наступившему этапу эпидемиологического перехода, (иногда говорят о «втором эпидемиологическом переходе» или «второй эпидемиологической революции») позволило выработать новую стратегию действий.[9,c.2]

Эта стратегия понималась очень широко, требовала ужесточить охрану окружающей среды, укрепить защиту от несчастных случаев, усилить индивидуальную профилактику болезней, борьбу с вредными и опасными привычками, по сути, в значительной степени изменить весь образ жизни людей. Конечно, не все необходимые изменения были полностью реализованы и на Западе, тем не менее, там очень многое было сделано, и вся деятельность по охране и восстановлению здоровья, оттеснению смерти к более поздним возрастам оказалась на новом этапе.

На этом этапе система здравоохранения и население как бы меняются местами - инициатива переходит к населению, поскольку источники опасности для здоровья и жизни сегодня часто находятся вне зон прямого влияния медицины: в питании, в окружающей среде, в привычках, поведении и стиле жизни. Соответственно, и новая стратегия борьбы со смертью требует, чтобы население не ограничивалось пассивным принятием проводимых органами здравоохранения мер (эпидемиологического надзора, массовой вакцинации и т.п.), но и проявляло заинтересованную индивидуальную активность, направленную на оздоровление среды обитания, собственного образа жизни, заботу о своем здоровье, искоренение вредных и внедрение полезных привычек и т.п.

Это, в значительной мере, и произошло в западных странах, что, в свою очередь, потребовало соответствующих перемен и в медицинской науке, системах здравоохранения и т.п. Стала развиваться эпидемиология неинфекционных заболеваний и даже внешних факторов заболеваемости и смертности. Изменились требования к профессиональной подготовке специалистов здравоохранения, которые не только не обязаны быть хорошими клиницистами, но даже, напротив, должны иметь «неклиницистское» мышление, ибо хороший клиницист эффективен при общении с пациентом, но может оказаться беспомощным при решении задач на уровне всего населения. Намного выросла информированность населения об опасностях, грозящих здоровью и жизни людей, о способах предотвращения этих опасностей.[10,c.29]

В результате успехов в борьбе со смертью ранняя смерть становилась все более редким, необычным явлением, что, в свою очередь, способствовало повышению ценности здоровья и жизни в общественном сознании, оправдывало и даже делало необходимыми растущие затраты на их сохранение.

К сожалению, Россия все еще топчется в самом начале второго этапа эпидемиологического перехода. Основные направления борьбы со смертью по-прежнему связываются с усилиями системы здравоохранения, торжествует медикалистский подход, когда главных успехов ожидают от внедрения новейших методов лечения, развития высоких медицинских технологий и т.п. В то же время в жизнеохранительном поведении населения мало что меняется, и оно оказывается главным препятствием на пути снижения смертности.

Наиболее яркой иллюстрацией зависимости уровня смертности в России от образа жизни и поведения людей служат хорошо известные последствия злоупотребления алкоголем. Может быть, наиболее убедительным свидетельством связи между потреблением алкоголя и смертностью стала динамика смертности в период антиалкогольной кампании 1985-1987 гг. За три года ожидаемая продолжительность жизни у мужчин выросла на 3,1 года и почти вернулась к максимальному уровню 1964 г., а у женщин увеличилась на 1,3 года и достигла своего исторического максимума в России. Впоследствии антиалкогольная кампания сошла на нет, и все полученные достижения были утрачены, но сам факт благотворных последствий снижения потребления алкоголя в тот период сомнений не вызывает. Существует предположение, которое нуждается, конечно, в проверке и подтверждении, что и самое последнее снижение смертности - после 2004 г. - также связано с некоторым ограничением потребления алкоголя.

В любом случае, по мнению экспертов, влияние «алкогольного фактора» на сохранение ранней смертности, прежде всего, от таких ключевых причин, как болезни системы кровообращения и внешние причины, огромен.

В начале XXI века в России на второе место вышла совокупность «неестественных» причин, в которую входят: несчастные случаи на дорогах и на производстве, отравления алкоголем и наркотиками, травмы, убийства и самоубийства, что непосредственно связано с пьянством, разгулом криминала, нищетой значительной части населения страны. Россия вышла на первое место в мире поп потреблению чистого алкоголя на душу населения – 19 литров год, травмам и убийствам на дорогах и улицах городов, при пьяных, криминальных разборках, а также из-за самоубийств по причине разочарования в жизни, особенно среди бездомных бродяг, безработных низкооплачиваемых слоев населения. Приводимые в печати цифры – 60 самоубийств на 100тыс. населения – совершенно несопоставимы ни с одной страной в мире. Особое беспокойство общественности вызывает рост числа самоубийств среди детей, подростков, молодежи (до 8 тыс. в год). Все эти причины в основном социального характера, они порождены безработицей, неустроенностью в личной жизни, плохими условиями существования, отсутствием жилья, невозможностью содержать семью и т.д.

Еще один ключевой фактор, препятствующий завершению эпидемиологического перехода в России, - недостаточность экономических ресурсов, направляемых на охрану и восстановление здоровья.

Достижения западных стран были бы невозможны, если бы повышение места здоровой и продолжительной жизни на шкале ценностей западных обществ не отразилось на распределении их материальных ресурсов. Было осознано, что за сохранение долгой и здоровой жизни надо платить, и затраты на охрану здоровья - в абсолютном и в относительном выражении - повсеместно выросли. В России такого роста не было, а нынешние затраты на охрану здоровья в России несопоставимо меньше, чем в большинстве развитых стран. Конечно, деньги решают не все, тем не менее, корреляция между величиной затрат и уровнем смертности несомненно существует.[1,c.37]

В любом случае, рассчитывать на достижение тех же показателей здоровья и смертности, что и в странах, в которых затраты на нужды здравоохранения превышают российские в разы, было бы нереалистично. Уже советский опыт показал, что экстенсивный рост некоторых ключевых характеристик системы здравоохранения - количества медицинского персонала, числа больничных коек и т.п., не подкрепленный более быстрым ростом финансирования, позволяющим повышать зарплату медицинского персонала и совершенствовать инфраструктуру здравоохранения, был малоэффективным, в частности, не приводил к росту продолжительности жизни.

Российский кризис смертности - не изолированное явление. В 60-е -80-е годы этот кризис в более или менее острой форме охватил не только Россию, но все бывшие «социалистические» страны Восточной Европы, равно как и все бывшие европейские республики СССР. Однако примерно с конца 1980-х годов во многих восточноевропейских странах начался уверенный рост продолжительности жизни, их опыт показывает, что кризис смертности, в принципе, преодолим, и переход от негативных к устойчиво позитивным тенденциям смертности возможен. В России же пока этот поворот не наступил, даже достигнутые в ходе нынешнего снижения (2005-2007 гг.) уровни смертности все еще остаются очень высокими, намного превосходя соответствующие показатели для развитых стран. Все это пока не позволяет всерьез говорить о начале преодоления кризиса.

Его особенность в России состоит в том, что он далеко не в равной степени затронул смертность в различных половозрастных группах. Главное и наиболее опасное проявление российского кризиса смертности – это крайне неблагоприятная динамика смертности населения трудоспособной возраста - от 15 до 60 лет, особенно мужчин.

К сожалению, Россия все еще топчется в самом начале второго этап; эпидемиологического перехода, не справляясь с установлением эффективного контроля над смертностью от тех причин, которые выходят на первый план на этом этапе. Главные из них - это болезни системы кровообращения в относительно молодых возрастах и внешние причины, особенно у мужчин, их доля в общем числе мужских смертей почти втрое выше, чем на Западе.

Глава 2. Миграция

2.1 Внутренние миграции усиливают неравномерность расселения на территории России

Естественная убыль населения России может быть частично компенсирована миграционным приростом. Внутренняя миграция в России всегда играла важную роль в перераспределении населения по территории страны, заселении огромных пространств. В XX в. многомиллионная миграция из села в город за относительно короткое время изменила всю картину расселения населения России, превратила ее из сельской страны в городскую.[2,c.76]

Центробежные тенденции межрегиональных миграций, преобладавшие еще со времен царской России, на какое-то время были усилены процессами урбанизации, создания новых и развития старых городов в отдаленных районах. Но со второй половины 1960-х годов центробежные тенденции постепенно стали уступать место центростремительным. При сохранении притягательности для мигрантов восточных районов, усилился приток населения в области Центра и Северо-Запада, который практически полностью поглощался Москвой, Ленинградом и их областями. Вторым после Центра районом притяжения мигрантов стала Западная Сибирь (прежде всего, Тюменская область, где развивался крупнейший нефтегазовый комплекс). На протяжении 1960-1980-х годов основными поставщи ками мигрантов были регионы Волго-Вятского, Центрально-Черноземного и Уральского экономических районов.

С конца 1980-х годов наиболее привлекательными для мигрантов продолжали оставаться регионы Центрального, части Северо-Западного округов, но в то же время усилилась привлекательность Юга и Приволжья, а за Уралом — областей, пограничных с Казахстаном. Эта часть страны, исторически представляющая собой основную полосу расселения, одновременно стала стягивать людей и с малонаселенных окраин. Такие же предпочтения обнаружились и при распределении миграционного прироста населения, полученного Россией в 1990-е годы. Он распределялся по территории страны неравномерно, причем одни и те же регионы страны привлекали как внутренних, так и международных мигрантов.

В результате возникла новая поляризация миграционного пространства России. Все территории Европейского Севера, востока Сибири и Дальнего Востока, за редким исключением, стали терять население. Тем самым был сломан длительный колонизационный тренд, который сохранялся многие десятилетия и даже столетия. В тех регионах, где миграционный отток населения был наиболее интенсивным, существовавшая система расселения к настоящему времени существенно трансформировалась, что выражается в исчезновении многих сельских населенных пунктов и ПГТ в результате их обезлюдения.

Особенно существенным был отток населения с северных территорий с экстремальными природно-климатическими условиями. Сложности, с которыми столкнулось большинство регионов российского Севера при переходе к рынку, безработица, деградация социальной инфраструктуры многих городов и поселков, обнажили проблемы их частичной перенаселенности. Установленные ранее государством льготы и надбавки к заработной плате в условиях галопирующей инфляции потеряли стимулирующую роль, экономических стимулов к переезду в эти регионы практически не осталось. В силу сурового климата у населения практически полностью отсутствовала возможность компенсации снижения доходов за счет занятости в личном подсобном хозяйстве. Отток населения из регионов Забайкалья и юга Дальнего Востока усиливало сокращение армии.

Пик миграционных потерь восточных и северных регионов пришелся на начало и середину 1990-х годов, к настоящему времени выезд повсеместно сократился.

Теряли население и республики Южного федерального округа. Еще во времена Советского Союза здесь была довольно напряженная ситуация на рынке труда, что вынуждало коренное население выезжать на «шабашки» в другие регионы страны. Задолго до вооруженных конфликтов регион начало покидать славянское население, но этот процесс шел довольно медленно.

В начале 1990-х годов отток населения из региона усилился под воздействием региональных конфликтов, в т.ч. событий в Чеченской Республике. Одновременно с этим падение уровня жизни подавляющей части населения вынудило его искать занятия в других регионах страны, многие семьи еще больше стали зависеть от заработков, получаемых «на стороне». Заметно увеличились диаспоры народов Кавказа, прежде всего в Краснодарском и Ставропольском краях, а также во многих регионах Центральной России и Поволжья.[3,c.40]

В условиях сокращения прироста населения России за счет внешней миграции, особенно заметного в начале текущего десятилетия, миграционный баланс всех федеральных округов, за исключением Центрального, приблизился к нулю. Чем ниже миграционный прирост населения России, тем большая часть положительной нетто-миграции в стране перераспределяется в Центральный округ. В 1991-1995 гг. этот округ впитал 36% положительной нетто-миграции в стране, в следующем пятилетии - половину, в 2001-2005 гг. — 83%, и только увеличение миграционного прироста в 2006 и 2007 гг. сократило его долю до 75% и 66% соответственно.

Несмотря на значительные масштабы внутренней миграции, основной миграционный прирост большинство регионов получало за счет потоков переселенцев из постсоветских стран. Сокращение миграции из этих стран привело к снижению роли миграции в компенсации потерь населения регионов в результате депопуляции. Во многих регионах, ранее привлекающих население, внешняя миграция лишь компенсирует потери населения за счет выезда в Москву и другие растущие центры.

Сокращение внешней миграции (по крайней мере, той ее части, которая связана с изменением постоянного места жительства) высветило небольшой круг регионов - центров притяжения мигрантов. Устойчивый миграционный прирост в 2001-2006 гг. имели Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область, Калининградская, Белгородская, Воронежская, Ярославская, Нижегородская, Самарская, Саратовская области, республика Татарстан, Краснодарский и Ставропольский края. За Уралом только Свердловская область демонстрирует способность удерживать стабильный миграционный приток населения, в Сибири и на Дальнем Востоке таких регионов не осталось.

Из 13 регионов, возглавляемых городами-миллионниками, в 2001-2005 гг. 8 имели устойчивый миграционный прирост, в 2006 г. - 10, в 2007 г. - 11. Мигранты, как внутренние, так и внешние, стремятся в крупные города, где есть много возможностей для трудоустройства, получения высоких заработков, самореализации.

По предварительным итогам последней переписи населения, которая проводилась в 2010 году население России за 8 лет уменьшилось на 2 миллиона 200 тысяч человек (сос145,1 до 142,9 млн.), т.е. на1,6%. По данным статистики, мужское население в России составляет 46,3%, женское – 53,7%. Причиной сокращения мужского населения Росстат называет высокую смертность.

В минусе – 63 российских региона. Больше всех (свыше 10%) потеряла Магаданская область, Камчатка, Ингушетия и Коми. Пустеют многие области нечерноземья и Сибири. В 20 субъектах РФ число жителей напротив, выросло. В этом списке регионы с относительно высоким уровнем жизни: Москва, Санкт-Петербург, богатые сырьем Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа и др. Но в лидерах (прирост 15%) Дагестан и Чечня, где даже на фоне высокой безработицы сохраняется бум рождаемости.[4,c.1]

Многие региональные столицы способны лучше удерживать население за счет его постепенного стягивания из других городов и сельской местности «подведомственной» территории, а также других городов и районов регионов-соседей. Даже в регионах, где наблюдается устойчивый миграционный отток населения, столицы, прирастают за счет мигрантов, пример - города Иркутской агломерации.

Многие средние и малые города испытывают в последние годы миграционный отток населения. Исключение составляют города в составе крупных городских агломераций, некоторые курортно-рекреационные центры, а также центры нефте- и газодобычи. Как и сельская местность, небольшие города теряют в основном молодежь, которая формирует контингента учебных мигрантов и составляет значительную часть трудовых мигрантов, устремляющихся в крупные города. Города, не имеющие достаточно диверсифицированного рынка труда и крупных образовательных центров, теряют 20-30% молодежи. Население их подвержено ускоренному старению, существенно сокращается потенциал его воспроизводства.

Выезд молодежи из малых городов в крупные - не новая ситуация. Отличие ситуации последних одного-двух десятилетий в том, что в России близок к исчерпанию потенциал сельско-городской миграции. Малым и средним городам в нынешней ситуации практически неоткуда черпать население. Только в начале 1990-х гг., когда миграционный приток русского и русскоязычного населения из республик бывшего СССР, в т.ч. вынужденных переселенцев, был ориентирован в значительной мере на малые и средние города и сельскую местность (здесь переселенцам проще было решить жилищную проблему), они получали миграционную подпитку. В последние годы рост экономики восстановил спрос на труд прежде всего в крупных городах, и они стали нуждаться в дополнительных рабочих руках, что послужило серьезным стимулом для миграции из малых городов.

Во многих малых городах, в т.ч. с моноотраслевой экономикой, экономическое положение также неблагополучно. Из 1097 городов России около 500 имели моноструктурную специализацию, а из 1864 ПГТ монопрофильных - не менее 1200. В таких городах и ПГТ проживает не менее 16 млн. человек, сюда же относятся около 400 мелких монопрофильных поселков, не имеющих статуса ПГТ, с числом жителей как правило менее 3 тыс. человек, в которых население занято несельскохозяйственной деятельностью. В монопрофильных поселениях без больших вложений средств в перепрофилирование производств, развитие малого бизнеса, будет сохраняться слабая конкурентоспособность производств, чрезвычайно низкая (даже по российским меркам) оплата труда, скрытая безработица.

Потенциальная мобильность молодого населения малых городов и сельской местности достаточно высока. По данным опроса учащихся одиннадцатых (выпускных) классов школ малых городов, твердо намерены покинуть свои города 70% девушек и 54% юношей. Исследование потенциальной миграции в Томской области показывает, что чаще всего миграционные намерения демонстрируют жители наименее благополучной в социально-экономическом отношении сельской местности, в то время как в сельскохозяйственных районах на юге области, расположенных рядом с областным центром, миграционные намерения ниже, чем в среднем по области. О достаточно высоком миграционном потенциале молодежи сельской местности свидетельствуют данные обследования сельской местности 10-ти регионов России, согласно которому 54% от всех респондентов желают, чтобы их дети уехали из села.[5,c.85]

Выезд молодежи усугубляет многие хронические проблемы малых городов и сельской местности. Особенно серьезным вызовом времени является проблема жизнеобеспечения для пожилого населения в небольших сельских населенных пунктах в условиях сильно разреженного расселения большей части страны.

Все предыдущее столетие миграция из села в город обеспечивала высокую в целом мобильность населения России. Эта миграция была обусловлена интенсивной урбанизацией, мощно развернувшейся к годы первых советских пятилеток, миграционный поток сельского населения в города в конце 1960-х - начале 1970-х годов превышал 1 млн. в год, или 2% всего населения. Однако уже во второй половине 1970-х годов выезд из села резко снизился. Причины снижения оттока населения из сел, во-первых, в истощении демографических ресурсов села, во-вторых в резко возросшей концентрации сельского населения вокруг больших городов, благодаря более высокому благосостоянию и более разнообразному образу жизни, население пригородов более устойчиво в миграционном отношении по сравнению с периферией.

Примерно с этого времени миграции между городскими поселениями превзошли по масштабам сельско-городскую миграцию.

2.2 «Западный дрейф»

Осевым вектором межрегиональных внутренних миграций был в 90-е годы и остается в нынешнем десятилетии «западный дрейф» - движение с востока в Центр, Приволжье и на Юг, отражающее стремление жителей Сибири и Дальнего Востока переселиться в европейскую часть страны. Это не новое явление, оно существует в течение последних 50 лет, временами то усиливаясь, то ослабевая, отличие ситуации последних полутора десятков лет заключается в том, что выезд населения не компенсируется встречным потоком мигрантов из регионов западной части страны.

Масштабы западного дрейфа постепенно сокращаются, что выражается в снижении миграционной убыли восточных регионов страны. Видимо, «пик» выезда был пройден в середине 1990-х годов, и это несмотря на открывшиеся новые возможности для переселения на запад вследствие сокращения иммиграции из стран СНГ и Балтии.

Сокращение масштабов западного дрейфа - прежде всего следствие существенного исчерпания миграционного потенциала регионов Дальнего Востока. В последние годы сократилось как число прибывших в округ (119,6 тыс. в 2007 г. против 484 тыс. в 1990 г.), так и число выбывших из округа (135,5 тыс. против 524 тыс. в 1990 г.).[6,c.19]

Данные переписи 2002 года показали, что все регионы восточной части страны (за исключением Алтайского края) недосчитались населения, т.е. фактическая численность их жителей меньше, чем показывали расчеты на основе данных текущего учета населения. Иными словами, в 1989-2002 гг. имел место недоучтенный выезд населения из этих регионов в европейскую часть России, он мог достигать ориентировочно 1 млн. человек. Таким образом, масштабы западного дрейфа могли быть примерно вдвое выше, чем показывают данные текущей статистики (1,3 млн. за 1991-2007 гг.).

Ослабление западного дрейфа позволяет рассчитывать на более медленное сокращение населения Дальнего Востока и других округов азиатской части страны. Но для округов европейской части это означает снижение миграционной подпитки с востока.

Одновременно с ослаблением западного дрейфа снижается перераспределение населения между регионами Сибири и Дальнего Востока. Для многих регионов востока страны западный дрейф приводил к сильным потерям населения за счет выезда на запад, но уже начиная с юга дальнего Востока, этот отток в какой-то мере компенсировался за счет миграции с севера округа. Чем западнее, тем компенсация была больше. Например, в новосибирской области поток с востока перекрыл выезд на запад более чем в 4 раза.

С сокращением размеров западного переноса многие восточные регионы, лежащие на пути дрейфа, потеряли возможность возмещать часть своих потерь в западные регионы за счет более восточных. Так, Амурская область, Бурятия стали чистыми донорами. Иркутская область компенсировала в 2001-2007 гг. только примерно четверть потерь за счет миграции с востока, тогда как в 90-е годы половину; немногим лучше положение Красноярского края.

Ослабление западного дрейфа привело к тому, что даже Новосибирская область стала терять население во внутрироссийской миграции. Небольшой миграционный прирост получила только Свердловская область.

Продолжают терять население северные территории. После всплеска в 90-е годы размеры потерь сократились примерно в 2 раза и стабилизировались на уровне 40-50 тыс. человек в год.

Наиболее существенно сократились миграционные потери регионов севера Дальнего Востока (Магаданской, Камчатской областей, Республики Саха, Чукотского АО), понесших в начале и середине 1990-х годе наиболее серьезные потерн в результате миграции.

Пока не видно причин, по которым западный дрейф населения России мог бы быть остановлен или, тем более, повернут вспять. Десятилетиями миграционный прирост в этих регионах стимулировался государством, и, действительно, население здесь росло во многом за счет миграции. Возникает иллюзия, что достаточно восстановить «правильное» управление миграционными процессами, создавать в регионе новые рабочие места, и миграционный приток в регион возобновится. Оставим за скобками ослабевшие по сравнению со временами плановой экономики возможности государства управлять чем бы то ни было, в т.ч. населением. Не упускается из виду важное отличие текущей и перспективной ситуации и России, связанное с воздействием депопуляции и сокращением численности населения в трудоспособном возрасте.[7,c.29]

В стране, в отличие от предыдущих десятилетий, просто нет ресурсов, которые можно было бы направить «на восток». Ресурс села и малых городов практически полностью исчерпан: если там и сохраняется потенциал выезда молодежи, то в условиях высокого спроса на труд в крупных городах Европейской части он полностью поглощается последними. Города Сибири и Дальнего Востока не выдерживают конкуренции с городами Европейской части страны ни по экономическому потенциалу, ни по развитости социальной инфраструктуры, ни, наконец, по климату. 11ока на востоке России нет ни одного центра, сопоставимого по миграционной привлекательности не только с регионами двух столиц, но и с таким регионам, как Краснодарский край; восточнее Новосибирска нет ни одного города с миллионным населением.

Глава 3. Пути решения демографических проблем

3.1 Решение проблем демографического развития в России и за рубежом

В соответствии с результатами статистико-математических расчетов и прогнозов, выскажем гипотезу, что повышение уровня производства ВВП, уровня жизни, основных показателей занятости населения и других экономических показателей способны вернуть демографическую ситуацию в России на ту стадию "демографического перехода", на которой он был прерван в начале 1990-х годов с началом экономического, социального и демографического кризисов. Таким образом, перспективные задачи распадаются на две группы. Первая группа задач актуальна в настоящее время и решается на стадии выхода России из демографического кризиса и возвращения на рельсы "демографического перехода". Вторая группа задач связана с отдаленной перспективой и началом движения России вслед за странами, наиболее далеко ушедшими по траектории "демографического перехода", особенно в части снижения смертности и увеличения продолжительности жизни. Разумеется, двигаясь за этими странами, Россия неизбежно будет сталкиваться с угрозами старения населения, балансирования рождаемости на сравнительно низком уровне, не обеспечивающем естественного воспроизводства, проблемами в сфере иммиграции.[1,c.27]

Можно сделать вывод, что повышение рождаемости и снижение смертности до уровней, близких к наблюдавшимся в конце 1980-х годов, может произойти в результате роста ВВП и уровня жизни до соответствующих значений. Это означает, что основу демографической политики на ближайшие годы составляют рост производства, занятости, доходов населения, увеличение строительства жилья и его реальной доступности для населения. То есть демографическая политика в широком смысле - это вся экономическая политика. Тем не менее, это не означает, что государство вправе устраниться от проведения демографической политики в узком смысле - решения конкретных проблем воспроизводства населения методами, давно апробированными во Франции и других зарубежных странах и частично применявшимися в нашей стране до 1991 года.

В первую очередь необходимо усилить стимулирование рождаемости путем повышения семейных пособий в связи с рождением и воспитанием детей до уровней, сопоставимых с прожиточным минимумом (в расчете на каждого ребенка соответствующего возраста). Расходы, которые могут при этом быть возложены на государственный бюджет, несопоставимы с будущим ущербом от депопуляции, если меры против этой последней не будут безотлагательно приняты. Разумеется, необходимы также специальные программы развития здравоохранения, оздоровления условий труда, борьбы с бытовым травматизмом и другие меры по борьбе со смертностью.

Кроме того необходимо: обеспечение потребности семей в услугах дошкольного образования; доступность жилья для семей с детьми; стимулирование рождаемости – предоставление материнского (семейного) капитала, гибкость форм…, запрет на пропаганду абортов, укрепление семьи, улучшение материальных условий жизни; улучшение здоровья, особенно молодежи; сокращение смертности (борьба с алкоголизмом, наркоманией); повышение средней продолжительности жизни (борьба с массовыми заболеваниями, подъем благосостояния, улучшение здоровья); стремиться к изменению нравственных ценностей, когда приоритетом семейной жизни становится потребность не водном ребенке, а в нескольких; в любви к детям; необходимо поднимать престижность многодетной семьи.

В дополнение к перечисленным мерам могут быть полезны усилия по формированию установок на самосохранительное поведение, здоровый образ жизни населения.

Стратегические цели миграционной политики исходят из приоритетов, которыми являются: сохранение демографического, трудового и оборонного потенциала, геополитическое равновесие, нормализация пропорций расселения, в первую очередь - заселение слабоосвоенных и приграничных территорий и др. Реализация эффективной политики в области регулирования миграции и населения, в частности, предполагает использование миграционного потенциала стран СНГ и Балтии в интересах демографического развития РФ, действенную защиту прав вынужденных переселенцев и беженцев на всей территории страны, содействие интеграции вынужденных мигрантов в российское общество.[2,c.78]

Остается необходимым профилирование различных категорий иммигрантов в Россию и переход к дифференцированной полните привилегированного привлечения на территорию России соотечественников (репатриантов) из числа представителей коренных народов РФ и стран, находящихся с ней в интеграционных отношениях – в настоящее время это Белоруссия, - с соответствующим обеспечением их жильем, работой, всеми видами социальных пособий (по образцам Германии и Израиля), ограниченного допуска, на основе жестких критериев, всех прочих категорий иностранных граждан (безотносительно к их происхождению из стран СНГ и Балтии или иных стран). Среди критериев допуска последней категории мигрантов в Россию могут быть воссоединение семей, веские основания для получения статуса политического беженца, наличие капитала для инвестиций в российскую экономику, наличие дефицитных на российском рынке труда специальностей и квалификации (по образцу США и ряда других стран). Целесообразно также введение квот для последней категории иммигрантов и проведение жесткой политики депортации лиц, необоснованно (нелегально) находящихся на территории Российской Федерации. При проведении миграционной политики следует иметь в виду, что прием и достойное размещение желательных (привилегированных) категорий иммигрантов должны носить массовый характер и послужить как восполнению демографических потерь России (в частности, отрицательного естественного прироста), так и повышению качества ее рабочей силы в результате притока квалифицированных специалистов и лиц, имеющих достаточно высокий уровень образования.

В середине 1970-х гг. уровни рождаемости в "старом" и "новом" свете практически совпадали. Однонаправленными были и изменения институционального контроля над сферой сексуальности и деторождения. Острие молодежных волнений второй половины 1960-х гг. по обе стороны Атлантики было не в последнюю очередь направлено против неприемлемых для нового поколения форм такого контроля. Хотя "майская революция" 1968 г. в Париже закончилась, как тогда казалось, поражением молодежи, бунтовавшей против "системы", спустя всего несколько лет и в Европе, и в США началась существенная либерализация семейного и репродуктивного законодательства. Отчасти это произошло потому, что в термоядерную эру "демографическое соревнование" великих держав утратило военно-политическую актуальность, отчасти - в силу повсеместно начавшегося пересмотра функций государства.[3,c.34]

Законодательные акты, легализующие аборт, были приняты: в Англии в 1967 г., Дании и США - в 1973 г., Швеции - в 1974 г., Франции - 1975-1979 гг., ФРГ - 1976 г. В Италии на референдумах 1974 и 1978 гг. большинство избирателей высказались против отмены законов, разрешивших разводы и легализовавших аборт. События складывались в столь согласованную картину триумфа либеральных ценностей, что впору было говорить о "конце истории" за десятилетие до того, как об этом (в более широком контексте) написал Ф. Фукуяма. Неожиданно эта картина начала распадаться. Сформировались три уровня рождаемости:

- наиболее высокий, близкий к уровню простого воспроизводства - в США;

- относительно низкий - западноевропейский;

- сверхнизкий - южноевропейский (наиболее ярко выражен в Италии).

Почти одновременно с расхождением тенденций рождаемости начали проявляться различия в тенденциях институционального контроля над сферой сексуальности и деторождения. По мере того, как отношение европейских политиков и общественности к абортам, внебрачным сожительствам и однополым бракам становилось все более либеральным, в США набирали силу консервативные тенденции.

"Первой ласточкой" стал отказ в 1984 г. администрации Р. Рейгана - непримиримого противника абортов — финансировать иностранные организации, способствующие их проведению. В 2003 г. Дж. Буш-младший подписал указ, запрещающий аборты на поздних сроках беременности, а год спустя - акт о защите нерожденных жертв насилия. В феврале 2004 г. он также выступил с предложением внести в Конституцию США поправку, исключающую возможность юридической регистрации однополых браков. Эти инициативы обосновывались соображениями морали и основополагающим значением христианских ценностей для американской нации.

Вообще, различия в отношении американцев и европейцев к религии все более увеличиваются. Так, недавние сравнительные исследования показали: в жизни 59% жителей США религия играет очень важную роль. Это намного больше, чем в Великобритании (33%), Италии (27%), Германии (21%), России (14%), Франции (11%). В американском: обществе усиливаются позиции противников абортов. Если в середине 1990-х гг., судя по опросам Института Геллапа, определяли свою позицию как pro-life (в защиту жизни, против абортов) 33% опрошенных американцев, a pro-choice (за свободу выбора, против запрета абортов) - 56%, то в 2000 г. эти показатели составили, соответственно, 45% и 47%. Инициированные республиканской администрацией изменения в репродуктивном законодательстве поддерживаются подавляющим большинством консервативно настроенных избирателей-христиан

На протяжении последних десятилетий среди населения США были по-прежнему широко распространены консервативные модели демографического поведения. Коэффициент суммарной рождаемости белых жительниц страны нелатиноамериканского происхождения составляет 1,9, что заметно выше, чем в подавляющем большинстве стран Европы. К 2002 г. 40,4% американок упомянутой категории в возрасте 40-44 лет, состоящих (или ранее состоявших) в браке, уже родили двоих детей, еще 20,1% - троих, а 8,7% - четверых и более детей. Экономически неактивны (то есть не работают и не ищут работу или не готовы приступить к ней) 45% американских женщин в возрасте от 15 до 44 лет, имеющих детей. Можно, таким образом, говорить о широкой распространенности в США "консервативно-демографического" синдрома, включающего взаимосвязанные консервативные модели не только политического и электорального, но и демографического поведения.[4,c.2]

Необходимо отметить и ряд других факторов, положительно влияющих на рождаемость в США. Это - быстрый рост заработной платы американских женщин, позволивший многим из них рожать детей "без оглядки" на не слишком надежных партнеров; бурный рост рынка услуг по уходу за детьми; достаточно щедрое субсидирование расходов родителей на оплату таких услуг из федеральных фондов. Кроме того, структурные изменения рынка труда повлекли за собой расширение числа рабочих мест с частичной занятостью (на них трудятся 32% работающих женщин в возрасте от 15 до 44 лет, имеющих детей). Наконец, следует упомянуть быстрый рост численности выходцев из Латинской Америки (в настоящий момент около 13% всех жителей США), для которых характерна несколько более высокая, чем для остального населения страны, рождаемость (значения суммарного коэффициента рождаемости составляли в 2000 г., соответственно, 3,1 и 2,1).

С начала 1980-х гг. стали расходиться и тенденции рождаемости в странах Западной Европы. Если в последних произошла стабилизация суммарного коэффициента рождаемости на уровне (в среднем по региону) 1,6-1,7 при быстром росте доли внебрачных рождений, то в Италии суммарный коэффициент рождаемости упал до небывало низких (около 1,2) отметок, тогда как доля внебрачных рождений росла гораздо медленнее.

Корни данного феномена лежат в характерных для Италии специфических отношениях между такими институтами, как государство, церковь, семья и брак. Крепость семейных уз и семейное предпринимательство издавна компенсировали в Италии слабость и неэффективность государства. Подобная организация общества резко усиливает зависимость индивида от семьи и накладывает на старших членов семьи особые обязанности перед младшими, ибо без родственной протекции найти достойное место в жизни весьма сложно.

В Италии брак по-прежнему имеет безусловный моральный приоритет перед внебрачным союзом. Отношение к институту брака остается достаточно серьезным - в возрастной группе 20-24 лет этот институт представляется устаревшим лишь 11,6% женщин и 15,3% мужчин. Кроме того, процедура развода все еще остается достаточно сложной. В результате люди не вступают в брак, потому что это слишком ответственно, и не создают внебрачного союза ввиду его предосудительности. Если в Северной и Западной Европе внебрачная рождаемость вносит значительный вклад в общее число рождений, то на юге Европы этого не происходит.

Низким оказывается и уровень брачной рождаемости. Итальянцам по-прежнему хотелось бы, чтобы в их семьях было двое-трое детей5. Однако нормы итальянского фамилизма (familismo), то есть семейственности, оказывают понижающее влияние на рождаемость, ибо требуют от родителей ревностной заботы об образовании и профессиональной карьере детей, а это - весьма дорогостоящие предприятия. Вдобавок рынок труда в Италии предлагает меньшие по сравнению с другими экономически развитыми странами возможности для гибкой занятости женщин. В результате молодые люди до последней возможности откладывают вступление в брак, что неблагоприятно сказывается на уровне брачной рождаемости. Поздней брачности способствуют также многовековые традиции совместного проживания родителей и Детей в ряде областей Италии, дороговизна арендуемого жилья, высокий, хотя и имеющий тенденцию к снижению, уровень молодежной безработицы. Многое из вышесказанного характерно и для Испании, где рождаемость также заметно ниже западноевропейской.[10,c.28]

3.3Смертность в странах с переходной экономикой: различия в глубине и сроках выхода из кризиса.

СССР и страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) с середины 1960-х гг. столкнулись со стагнацией или снижением продолжительности жизни. Трансформационный спад повсеместно ухудшил ситуацию. Доклад ООН в этой связи называет потери человеческих жизней, связанные со снижением продолжительности жизни мужчин молодого и среднего в возраста в ряде стран ЦВЕ (особенно в России), наиболее тяжелой "человеческой ценой" перехода от одной социально-экономической системы к другой. Тем не менее, величина такого снижения и последующая динамика показателей на востоке и западе рассматриваемого региона были различны.

Первыми вышли из спада продолжительности жизни Чехия и Словакия (в 1991 г.), Польша (в 1992 г.), Венгрия (в 1994 г.), вслед за ними - Румыния, Болгария и Молдавия (соответственно, в 1997, 1998 и 1999 гг.). В России, Белоруссии и Украине устойчивый рост продолжительности жизни не начался до настоящего времени.[4,c.2]

Глубина кризиса продолжительности жизни в различных странах региона и сроки выхода из него определялись характером взаимодействия институтов различного типа и уровня: правоохранительных и здравоохранительных институтов; прав собственности; постоянных способов мышления и действия, ставших привычкой и обычаем. Быстрее и с меньшими потерями из кризиса - как социально-экономического, так и демографического - вышли страны, в. которых: характер социально-экономических преобразований соответствовал умонастроениям большинства населения; институты охраны правопорядка и здравоохранения легче поддавались реформированию; алкогольная субкультура оказывала меньшую роль на экономическую, политическую и повседневную жизнь; уровень жизни до трансформационного спада был относительно высоким; существовали благоприятные политические и экономические условия для иностранных инвестиций.

Заключение

В заключении хотелось бы сказать, что в краткосрочной перспективе, то есть до конца нашего века, будет продолжаться активный процесс снижения интенсивности рождаемости по регионам страны. Так же будет наблюдаться процесс снижения интенсивности рождаемости, особенно в сельском населении. Здесь, по всей вероятности, произойдет окончательный переход к малодетной семье. В этих условиях важно активизировать демографическую политику с тем, чтобы не допустить перехода основной части населения к малодетной семье.

Тенденции заболеваемости и смертности во многом будут зависеть от успехов развития науки и эффективности функционирования органов здравоохранения. Можно полагать, что и в этой сфере сохранится прогрессивная тенденция к снижению продолжительности жизни за счет возможного дальнейшего увеличения младенческой смертности, смертности от различных болезней, травматизма, несчастных случаев в быту и на производстве у лиц средних возрастов.[7,c.33]

В перспективе будет расти и территориальная подвижность населения, особенно в восточные районы страны. В то же время в районах с низким уровнем рождаемости интенсивность перемещения населения по направлению село-город может снизиться, тем более что потенциальные резервы мигрантов в этих районах незначительны.

Что касается демографической политики государства, то, исходя из приведённых в работе данных, она должна строиться на следующих базовых принципах и целях.

Во-первых, необходимо избавить семью от унизительной зависимости от государственных щедрот, помочь избавиться всем нормальным семьям от пока еще сильной потребности в социальной защите, поддерживать само-обеспечение, а не иждивенчество. Для этого нужно создать условия, в которых семья с работоспособными родителями имела бы от своей экономической деятельности доход, достаточный для нормального развития детей (это предполагает совершенствование системы оплаты труда, занятости и подготовки кадров, налогообложения, кредитования и т.п.).

Необходимо сохранить поддержку семей с детьми, оказавшихся в особо трудных условиях (многодетные, неполные семьи, семьи беженцев, безработных, семьи с инвалидами и т.п.).

Следует сохранить и совершенствовать систему семейных пособий, а также минимальных (бесплатных) социальных гарантий для детей в сфере образования, здравоохранения, культуры, оздоровительного отдыха, развитие социального страхования и частичной компенсации расходов в сфере платных услуг.

Надо содействовать семье в реализации воспитательных функций, создавая льготные режимы занятости для родителей, сохраняя и развивая системы дошкольного воспитания, не подменяющего семью, а помогающего ей воспитывать детей, педагогического просвещения родителей и т.п.

Наконец, в стремлении к новой социально-экономической системе в стране государство должно обеспечить сочетание рыночной экономики и государственной системы социальной защиты семей с детьми, активизацию демографической политики в регионах с тенденцией к депопуляции.

Выполнение этих общих требований и целей - залог нормального демографического развития страны.

Список использованной литературы

1. Л. Тарлецкая. Статья «Международная демографическая статистика: оценки и прогнозы ООН». Журнал «Мировая экономика и международные отношения», 2008г., №3, с. 32-39

2. Л.Л. Рыбаковский. Статья «Демографическое будущее России и миграционные процессы». Журнал «Социс», №3, 2005г., с. 71-81

3. Б. Руденко. Статья «Исчезающая Россия. Заметки со Всероссийской конференции по демографии». Журнал «Наука и жизнь», №1, 2007г., с. 38-43

4. Газета «Комсомольская правда» 31 марта – 7 апреля 2011г. Статья «Перепись населения: На десять девчонок, по статистике, меньше девяти ребят». с. 2

5. Л.Л. Рыбаковский. Статья «Сравнительная оценка демографического неблагополучия регионов России». Журнал «Социс», №10, 2008г., с. 81-87

6. М.Н. Руткевич. Статья «Воспроизводство населения и социально-демографическая ситуация в России». Журнал «Социс», №7, 2005г., с. 22-25

7. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации 2008г., подготовленного Программой развития Организации Объединенных Наций (ПРООН). Авторы: А. Вишневский, д.э.н.; С. Захаров, к.э.н.; Е. Андреев, к.ф-м.н.; Е. Кваша, к.э.н.; Т. Харькова, к.э.н.; Н. Мкртиян, к.г.н.; Ж. Зайончиковская, к.г.н.; Е. Тюрюканова, к.э.н.

8. Статья «Россия перед лицом демографических взрывов». Журнал «Общество и экономика», №4-5, 2009г. с.35

9. Статья «Демографические дискуссии». Журнал «Общественные науки и современность», №2, 2005г. с.76

10. Газета «Аргументы и факты». Статья «Где Россия «похудела»?», апрель 2011г. с. 2

11. Д. Шелестов, В. Минаев. «Миграционные процессы в России». Журнал «Рожина», № 10, 2005г. с.35

Приложение 1

Годы	На 100 человек населения	Суммарный коэффициент рождаемости	Чистый коэффициент воспроизводства
рождений	смертей	прирост
1896-1897	50,5	34,8	15,7	7,5	1,4
1926-1927	44,7	21,3	23,4	6,8	1,8
1938-1939	38,5	19,9	18,6	4,5	1,4
1958-1959	21,4	7,6	16,5	2,6	1,19
1978-1979	15,9	10,6	5,3	1,9	0,88
1989	14,6	10,6	4,0	2,0	0,96
2002	9,7	16,2	-6,5	1,3	0,61
2005	10,2	16,1	-5,9	1,3	0,61

Приложение 2

Страны	Население на середину года (млн.чел.)	Территория (тыс.кв.км.)	Человек на кв.км.	На 1000 населе-ния	Прогнозная численность на 2005г. (млн.)	Суммарный коэффициент рождаемости	Доля в населении (%)	Ожидаемая продолжи-тельность жизни при рождении	ВВПппс на одного жителя в 2003г. (в долл. США)
Рождений	Смертей	Детей до 15 лет	Стариков (65 лет и более)	М	Ж
Весь мир	6477	134288	48	21	9	7956	2,7	29	7	65	69	7970
Россия	143	17095	8	11	16	130,2	1,3	16	13	59	72	8950
Китай	1303,6	9584	136	12	6	1476	1,6	22	8	70	74	7980
Индия	1103,7	3291	335	25	8	1363	3	36	4	61	63	2880
США	296,5	9640	31	14	8	349	2	21	12	75	80	37750
Индонезия	221,9	1907	116	22	6	275,4	2,6	30	5	66	70	3210
Бразилия	184,2	8557	22	21	7	228,9	2,4	29	6	68	75	7510
Пакистан	163,4	797	204	34	10	228,8	4,8	42	4	61	63	2040
Бангладеш	144,2	144	1000	27	8	190	3	35	3	61	62	1870
Япония	127,7	378	338	9	8	121,1	1,3	14	20	78	85	28485
Германия	82,5	357	231	9	10	82	1,3	15	18	76	81	27610
Франция	60,7	552	110	13	8	63,4	1,9	19	16	77	84	27640
Великобритания	60,1	245	245	12	10	64,7	1,7	18	16	76	81	27690
Италия	58,7	302	195	9	10	57,6	1,3	14	19	77	83	26830
Канада	32,2	9982	3	10	7	36	1,5	18	13	77	82	30040

ВВПппс – валовой внутренний продукт с учетом паритета покупательской способности на одного жителя в 2003г. (в дол. США)

Приложение 3

Возраст (лет)	Число женщин по переписи 2002г.	Число рождений на 1000 женщин в 2005г.
0-4	3123	-
5-9	3393	-
10-14	5094	-
15-19	6294	27,5
20-24	5683	86,8
25-29	5299	77,9
30-34	4922	45,5
35-39	5192	17,8
40-44	6462	3
45-49	6112	0,2
15-49	-	36,8

TYPE=RANDOM FORMAT=PAGE>75