История становления благотворительности

История становления благотворительности

Для того, что бы лучше понять, какую роль благотворительность играет в развитии общества сегодня, какие формы она принимает и в каких направлениях её стоит осуществлять, рассмотрим историю формирования этого общественного явления. Появление благотворительности как проявления сострадания к ближнему и нравственной обязанности имущего спешить на помощь неимущему связывают с христианством. Ведь основные принципы христианства, например, такие как любовь к ближнему, сострадание, милосердие лежат в основе понятия благотворительности. Именно при христианстве в Римской империи появляются многочисленные богоугодные заведения. К благотворительности стали призывать отцы церкви, считавшие её одной из самых главных добродетелей. На рассматриваемом этапе благотворительная помощь носила индивидуальный характер и осуществлялась в форме милостыни.

С развитием и становлением христианской религии изменялся и характер благотворительной деятельности. В Римской церкви акцент был перенесен с помощи страждущим на сам акт подачи подаяния. Целью благотворения стала не столько помощь ближнему, сколько воздаяние за милостыню, то есть благотворительность совершалась, прежде всего, во имя Бога, а бедные становились своего рода инструментом для получения вечного блаженства, покупаемого за отчуждение излишков. Вопросы уменьшения страданий, предупреждения нищеты отошли на второй план. Средневековая католическая церковь проповедовала, что желающие получить жизнь вечную должны передавать часть своего имущества в пользу церкви как кормилицы обездоленных. Имущество церкви провозглашалось имуществом бедных. Органами благотворительности церкви стали монастыри, в руках которых со временем скопились огромные фонды. Однако монастырская благотворительность, заключавшаяся, прежде всего, в устройстве даровых трапез, скорее плодила нищенство, чем сокращала бедность.

Секуляризация монастырского имущества во времена реформации привела к тому, что нищенство в европейских странах превратилось в социальное бедствие. Возникшую проблему попытались решить карательными мерами, однако это оказалось малоэффективным. Поэтому в начале XVI в. в Англии стали организовывать призрение бедных на общественно-принудительных началах, то есть стали вводить то, что теперь называется социальными программами помощи неимущим. Фактически это положило начало общественной благотворительности. Правительство назначало специальных лиц, в обязанности которых входили сбор и распределение пожертвований по приходам, а епископу и мировым судьям предоставлялось право обязывать к уплате милостыни тех, кто от этого уклонялся. При этом поначалу частная благотворительность запрещалась, поскольку считалось, что она способствует росту числа профессиональных нищих. Однако безличная материальная помощь государства или общественных организаций не может заменить частную благотворительность и индивидуальную заботу о нуждающихся.

Одной из первых удачных моделей, которая сочетала обязательную общественную помощь с личным служением, была так называемая эльберфельдская система, введенная в немецком городе Эльберфельде в 1852 г. Она была основана на убеждении, что каждому нуждающемуся необходимы индивидуальный подход и индивидуальная помощь. Управление общественным призрением было сосредоточено в руках специального комитета, в состав которого входили представители городской администрации и горожане. Город был разбит на округа, где действовали попечители, которые непосредственно общались с нуждающимися семьями и изучали их ситуацию. Нетрудоспособным гражданам назначалось постоянное пособие, а тем, кто мог трудиться, городская администрация подыскивала работу по их силам. Система попечительства, основанная на индивидуальном подходе, легла в основу большинства ныне действующих западных благотворительных обществ и организаций.

Отдельно следует рассмотреть исторические этапы развития благотворительности в России. Началом благотворительной деятельности в России принято считать 988 г. – дату крещения Руси. Поворотным пунктом в развитии благотворительности на Руси, по мнению В.И. Курбатова, стало ее крещение.

С принятием христианства с одной из его основных заповедей – о любви к ближнему – на Руси впервые заговорили о призрении бедных, что тогда нашло свое выражение в раздаче милостыни неимущим.

Князь Владимир, вводя христианство на Руси, глубоко проникся его положениями, обращенными к душе человека. Эти положения призывали людей заботиться о ближнем, быть милосердными. Проникнувшись этими положениями, князь Владимир велел раздавать еду и воду из княжеской казны, а для тех, кто не мог сам дойти до княжеского двора милостыню возили специальные телеги.

Великий князь Ярослав Владимирович, вступивший на престол в 1016 г., внес в Церковный и Земский уставы специальные разделы, связанные с благотворительностью. «Блестящее и счастливое правление Ярослава оставило в России памятник, достойный великого монарха. Сему князю приписывают древнейшее собрание наших гражданских уставов под именем «Русской Правды». Он первый издал законы письменные на языке славянском, которые не полагали никакого различия между россиянами варяжского племени и славянами».

На личные средства он основал училище для сирот. При Ярославе получило распространение бесплатное оказание медицинской помощи при монастырях. Благотворительные традиции Ярослава продолжили его сыновья Изяслав и Всеволод.

Активно помогал неимущим и недужным сын Всеволода и внук Ярослава князь Владимир Мономах. Сестра Владимира Мономаха Анна Всеволодовна открыла в Киеве и содержала на собственные средства женское училище для всех сословий. Другими словами, рассматриваемый период развития благотворительности можно назвать княжеским попечительством. Проблемы княжеского попечительства и защиты нуждающихся рассматривались в работах А. Стога, Е. Максимова, В. Горемыкиной, Т. Бибанова. Так, например, ученый А. Стог рассматривает благотворительную деятельность князей как древнейшую форму общественного призрения. Е. Максимов, оценивая княжескую систему поддержки как благотворение на основе внутренних, индивидуальных мотивов и потребностей отдельных личностей в контексте христианских представлений о сущности милосердия, приходит к выводу, что «нищелюбие» князей не было связано с «государственными обязанностями», а носило благотворительный, добровольный характер, исходя из «религиозно-нравственных побуждений».

Эти тенденции развития общественного призрения в Киевской Руси были прерваны, как и весь ход исторического процесса формирования российской государственности, татаро-монгольским нашествием, явившимся тяжелым испытанием для ее жизнестойкости. В условиях краха единой государственной системы и иностранного владычества на первый план, с точки зрения сохранения и объединения духовных сил народа, объективно выдвигается русская православная церковь, ставшая одновременно и единственным прибежищем для нуждающихся в помощи людей убогих, престарелых и нищих. Церковь со своей довольно распространенной к тому времени сетью монастырей фактически полностью взяла на себя благотворительные функции, пользуясь тем, что татарские ханы, особенно в первый период господства над Россией, уважительно относились к духовенству, неоднократно давали Российским Митрополитам грамоты (ярлыки), освобождали церкви и монастыри от даней и поборов, оставляли за духовенством заботу о призрении нуждающихся. Таким образом, развитие и укрепление получила церковно-монастырская система благотворительности. И в тоже время из традиций княжеского нищелюбия, как формы княжьего права, постепенно формируется государственная система защиты нуждающихся.

Царь Иван IV (Грозный) предпринял ряд мер, направленных на узаконивание благотворительности в рамках государственной политики. В те времена расходование средств государственной казны, являвшейся одновременно и царской казной, находилось практически полностью в ведении правителя, и при отсутствии какой-либо социальной политики любые траты на помощь малоимущим слоям населения вполне могли считаться благотворительностью. Были изданы специальные законы, направленные на оказание помощи нуждающимся. В короткое время был создан ряд благотворительных учреждений, финансируемых как из государственной казны, так и за счет частных пожертвований. Милосердие и благотворительность стали основными ценностями православия: монастыри и церковные приходы содержали больницы, приюты, школы для сирот, библиотеки, организовывали бесплатные обеды.

Стоглавый Собор, созванный в 1551 г. по инициативе Ивана Грозного, постановил проводить перепись нуждающихся и создавать в каждом городе богадельни, а также определил перечень средств на их содержание. Однако эти решения не выполнялись: денег у разоренного войнами и опричниной государства не было. По всей стране нищих просили милостыню, но лишь немногие могли обрести кров и еду при монастырях и в частных богадельнях. Именно в этот период благотворительность из общественного феномена стала переходить в объект государственного призрения.

Первый русский царь из династии Романовых, Михаил Федорович, поручил патриаршему приказу открытие сиротских домов. В 1635 г. Михаил Федорович пожертвовал землю бывшего «убогого дома» (места, куда свозили тела умерших «дурной смертью», то есть без покаяния), для нового Покровского мужского монастыря. Позже, при царе Алексее Михайловиче были созданы специальные приказы, занимавшиеся призрением бедных.

Накануне Рождества и Пасхи, в ознаменование военных побед или рождения наследников, царь со свитой посещал тюрьмы и богадельни, где раздавал милостыню. Примеру царя следовали приближенные, духовенство, знатные горожане. Алексей Михайлович занимался благотворительностью не от случая к случаю: в царском дворце на полном обеспечении постоянно жили богомольцы, юродивые, странники.

Видным московским благотворителем был близкий советник царя Алексея Михайловича – Федор Ртищев. Он первым в России предпринял попытку объединить частную благотворительность с государственной. Во время войн с Речью Посполитой и Швецией (1654–1656 гг.) Ртищев организовал ряд больниц для раненых солдат, причем не только русских, но и пленных польских и шведских. На личные и государственные средства он выкупал русских солдат из плена. По его инициативе на улицах Москвы подбирали калек, немощных, старых и даже пьяниц, и свозили их в специальные дома, где лечили или содержали до конца жизни. Все это Федор Ртищев организовывал в основном на собственные деньги. Значительную сумму ему передала царица Марья Ильинична.

В 1682 г., в царствование Федора Алексеевича, был издан указ об открытии домов для беспризорных детей, где обучали грамоте, ремеслу, наукам. В том же году в Москве открылись две богадельни, а к концу века их в столице стало уже десять.

Много внимания строительству больниц, богаделен, разного рода приютов уделял великий реформатор России Петр I. В 1706 г. митрополит Иов неподалеку от Великого Новгорода учредил приют для незаконнорожденных детей. Петр одобрил это начинание и выделил на содержание приюта доходы с нескольких монастырских вотчин. Вскоре и в других городах России были открыты приюты для незаконнорожденных.

В 1712 г. был обнародован указ «Об учреждении во всех губерниях госпиталей». Основным источником финансирования всех этих учреждений при Петре были частные пожертвования: царь для примера сам жертвовал на эти цели до трети своего жалования. Монахинь в монастырях обучали ремеслам. Доходы от продаж отчислялись на благотворительность, на эти же цели шли штрафы, которым подвергались раскольники. В то же время серьезным репрессиям подвергались профессиональные, так называемые «притворные» нищие. Согласно указу от 1691 г. за «притворное нищенство» полагалось наказание вплоть до ссылки в Сибирь. Милостыню же царским указом предписывалось передавать непосредственно в госпитали, где содержатся убогие и нищие.

В 1700 г. царь указал строить богадельни лишь для стариков, инвалидов и беспризорных детей. В 1710 г. Петр приказал провести ревизию всех богаделен и немедленно выселить из них тех, кто имел семьи и знал ремесла. В конце жизни Петр намеревался провести в стране перепись нуждающихся для выяснения их количества и распределения по разрядам, но затея так и не была осуществлена. Так при Петре I благотворительность принимает форму общественного призрения и оформляется в достаточно разветвленную систему социальной защиты. Происходит ограничение роли церкви в социальной политике, а забота о бедных и немощных передается государственным структурам (городским и губернским магистрам, финансовому ведомству и старостам). Складывающиеся в это время институты призрения можно условно разделить на институты социального контроля и социальной помощи. К первым можно отнести смирительные и прядильные дома, предназначенные для насильственного привлечения мужчин и женщин к общественно полезному труду. Ко вторым причисляли гошпитали, которые предназначались для призрения сирот, убогих, больных, увечных, престарелых.

Планы Петра I были до известной степени реализованы Екатериной II. В 1764 г. в России было создано первое благотворительное общество – Воспитательное общество благородных девиц. В 1775 г. императрица учредила Приказы общественного призрения – прообразы органов социальной защиты. При Екатерине были созданы дома призрения для бедных в Гатчине, богадельни для подопечных Воспитательного дома, повивальный институт с родильным отделением для бедных женщин.

Исключительное значение для развития государственной системы призрения имел указ царицы о создании в каждой губернии Приказов общественного призрения. Эти учреждения должны были организовывать и содержать школы, сиротские дома, аптеки, богадельни, дома для неизлечимо больных, «работные дома» и многое другое. Каждому Приказу из государственной казны выделялись 15 тысяч рублей, которые разрешалось выдавать под проценты. Сумма увеличивалась за счет частных пожертвований. Императрица личным примером поддерживала и укрепляла частную благотворительность. Таким образом, губернская реформа 1775 г. породила совершенно новые для России учреждения: губернские приказы общественного призрения, сиротские ссуды, дворянские опеки. В 33 губерниях появились приказы, в чье ведение были переданы все медицинские и благотворительные учреждения, все категории населения, нуждающиеся в призрении и пенсионном обеспечении. Продолжила традиции благотворительности и много сделала для их расширения и укрепления супруга Павла I императрица Мария Федоровна. В ноябре 1796 г. она встала во главе Воспитательное общество благородных девиц – так в стране появилась одна из крупнейших филантропических организаций дореволюционной России, вошедшая в историю под названием «Учреждения Императрицы Марии». Таким образом, наряду с общественным призрением свое развитие получила и частная благотворительность. Представители императорской фамилии активно занимались филантропической деятельностью и привлекали к ней общественность. Они непосредственно покровительствовали таким благотворительным учреждениям, как Человеколюбивое общество, Императорское женское благотворительное общество, Российское общество Красного Креста, Воинское благотворительное общество Белого Креста и др. Крупные пожертвования постоянно делали не только члены императорской фамилии. Осуществляли благотворительную деятельность также многие представители высшей аристократии.

Радикальные общественные реформы, осуществленные во время правления Александра II, стали благоприятной почвой для развития меценатства и благотворительности. Возникали новые благотворительные общества и фонды, появились организации, объединявшие людей по профессиональным признакам, уровню образования, месту проживания, склонностям. Широкое распространение получили бесплатные учебные заведения для малообеспеченных, где педагоги работали безвозмездно – например, воскресные школы.

Частная благотворительность особенно широко развивается во второй половине XIX в. К 1890-м годам 75% средств, израсходованных на благотворительные цели, приходилось на частные пожертвования. Первоначально основными жертвователями и меценатами были представители аристократических родов. Так, князь Д.М. Голицын финансировал строительство в Москве больницы, граф Н.П. Шереметев на свои средства построил Странноприимный дом. К концу XIX в. социальная помощь в России отличалась многообразием форм и уровней: общественным призрением занимались городские благотворительные общества, деревенские, земства. В деревнях открывались общества призрения для крестьян и ясли-приюты. В городах была налажена система попечительства о бедных. В рамках городского самоуправления создавались специальные комитеты. Благотворительность стала настолько масштабным общественным явлением, что в 1892 г. была создана специальная комиссия, в ведении которой были законодательные, финансовые и даже сословные аспекты благотворительности. В конце века в среде состоятельных промышленников и богатых купцов становится модным вкладывать деньги в развитие культуры и искусства. Музеи, библиотеки, школы, картинные галереи, выставки – вот спектр благотворительной деятельности русских меценатов, фамилии которых навсегда вошли в историю России: Третьяковы, Мамонтовы, Бахрушины, Морозовы, Прохоровы, Щукины, Найденовы, Боткины и многие другие.

Традиция российской благотворительности была нарушена революцией 1917 г. Идеология первых революции не допускала никаких форм благотворительности. Все средства общественных и частных благотворительных организаций были в короткие сроки национализированы, их имущество передано государству, а сами организации упразднены специальными декретами. В целях соблюдения «революционного порядка» любая частная (как, впрочем, и общественная) благотворительная деятельность пресекались.

Потом функции благотворительности опять целиком взяло на себя государство, но коллективный труд на благо общества (распространенные формы – субботник, сбор макулатуры и металлолома, движение школьников-тимуровцев, помощь пенсионерам) приветствовался.

Анализируя историю развития благотворительности, можно сделать вывод о том, что как общественное явление она прошла довольно непростой и длинный путь становления в обществе. Мы проследили, как происходили изменения форм благотворительной деятельности от стихийной индивидуальной до организованной общественной. Конечно же, такой богатый исторический опыт влияет на развитие благотворительности в современном обществе.

Научные взгляды на благотворительность

История объясняет нам существующее многообразие форм, а так же раскрывает источники государственной и частной благотворительной деятельности. А для того, что бы понять мотивы и отношение к этому общественному явлению нужно рассмотреть мнение ученых по данному вопросу.

В самом общем виде в содержательном смысле под благотворительностью понимается оказание безвозмездной добровольной помощи тем, кто в этом нуждается. Причем, речь идет о добровольной помощи частных лиц или частных предприятий. В другом определении – это добровольные действия по созданию общественных благ, причем создание общественных благ государством исключается, поскольку оно создает общественные блага не на добровольную помощь, а на обязательные налоговые отчисления. Являются ли данные определения идентичными? И если нет, то в чем состоит различие.

В литературе встречается попытка развести эти понятия через различие между понятиями «благотворительность» и «филантропия». Смысл различения не в том, что филантропия подразумевает «любовь к людям», тогда как благотворительность может осуществляться по отношению к любым объектам, это не сильно меняет содержательное значение обоих терминов. Более существенно то, что в англоязычной литературе благотворительность как эмоционально окрашенное индивидуальное действие по оказанию помощи нуждающимся противопоставляется филантропии как институционализированному процессу создания общественных благ. Карнеги и Рокфеллер, которые одни из первых в конце XIX в. стали заниматься благотворительностью, видели различие между данными понятиями в том, что филантропия является попыткой сформировать социально одобряемый способ (систему) перераспределения части средств богатых в пользу тех слоев населения, которые могут использовать данные средства с большей пользой. Тогда как благотворительность сводится к несистематичной помощи бедным и убогим. Поэтому, будучи филантропами, они выступали против благотворительности.

Интересный аспект в различении данных терминов встречается при сопоставлении американского и британского подходов к данному феномену. К. Райт указывает на то, что термин «филантропия» в современной Великобритании в отличие от США имеет негативный оттенок из-за ассоциаций с Викторианской моралью, ее элитизмом, покровительственным, снисходительным отношением к бедным сословиям, морализаторством, чувством благодушного превосходства. Тогда как термин «благотворительность» более современен и вызывает больше уважения. В США же использование и отношение к обоим терминам противоположно: «благотворительность» там считается устаревшим и морально нагруженным термином, предпочтение отдается «филантропии».

Однако помощь бедным в двух рассматриваемых подходах определяется по-разному: в случае благотворительной «помощи бедным» подчеркивается мотив сострадательности при сохранении различий статусов доноров и реципиентов и воспроизводства существующего неравенства, тогда как во втором – речь идет о вкладе в групповое членство, поддержании групповой идентичности. Дженкс в 1987 г. в своей работе «Кто на что дает?» подчеркивал, что благотворительность – это финансирование гражданского общества через создание общественных благ, поэтому она не является помощью бедным, например, в США основной реципиент благотворительной помощи – это церковь, которую никак нельзя назвать бедной.

Такое понимание благотворительности онтологически основывается на идеи солидарности Дюркгейма и теории консенсуса структурно-функционалистского подхода. Некоторые ученые оценивают благотворительность как отрицательное явление в обществе. Каковы типичные аргументы, выдвигавшиеся против благотворительности? Наиболее радикальной по негативизму является точка зрения, согласно которой филантропия как таковая бессмысленна и безнравственна, поскольку она не исправляет, но только усугубляет положение бедных и обездоленных людей. Эта точка зрения развивалась, в частности, в марксизме и была последовательно выражена, например, в очерке П. Лафарга «О благотворительности». В характерной для марксизма манере филантропия в этом очерке рассматривается лишь как респектабельное прикрытие эксплуататорской природы классово-антагонистического общества. Если отвлечься от пролетарски-классовой идеологии, то можно заметить, что по существу близкие аргументы высказывали и другие мыслители, например Л. Толстой. Организованная представителями высших классов, филантропия оборачивается разновидностью бизнеса (порой весьма выгодного), инструментом политического и идеологического влияния или средством организованного для буржуазии развлечения, так что сплошь и рядом организация филантропической деятельности стоит больших денег, чем те, что идут на действительную помощь страждущим. При этом сами благотворительные мероприятия обставляются с такой помпезностью, что именно своей формой привлекают внимание, манят к себе. Или, например, П. Гольбах указывал на тесную зависимость между благотворительностью и властью, в частности властью церкви, которая проповедует милосердие и настаивает на его пользе. Пастыри, писал Гольбах, не только собирали милостыню; они ее также распределяли, и «это, естественно давало им абсолютную власть над бедняками, т.е. над самой многочисленной группой верующих».

При такой негативной критике филантропии бросается в глаза то, что феномен благотворительности оценивается в ней не сам по себе, а в контексте конкретных обстоятельств и лиц. Это характерный прием любой негативистской критики. Понятно, что, как и во всем другом, за филантропическими акциями могут просматриваться разные цели, в них могут использоваться разные средства, люди, их реализующие, могут руководствоваться разными мотивами и так далее. Но конкретные формы, в которых осуществляется та или иная благотворительная акция, и конкретные ошибки или злоупотребления, которые делаются по ходу ее, еще не дают основания для отрицательной оценки самой идеи благотворительного вспомоществования как такового. То, что благотворительность может быть организована как развлечение, конечно, дурно, но значит ли это, что надо отказаться от благотворительности вообще, в том числе организованной как развлечение? Так же и то, что благотворительность используется с целью достижения власти, расширения влияния, хотя бы влияния на общественное мнение, еще не повод для того, чтобы осуждать благотворительность саму по себе и отказываться от нее.

В свое время Б. Мандевиль указывал на то, что мотивом благотворительности и милосердия, как правило, является желание заслужить похвалу современников, остаться в памяти потомков: «Гордость и тщеславие построили больше больниц, чем все добродетели вместе взятые».

Негативистская критика по-своему рациональна: она направлена на вскрытие различных социальных смыслов благотворительности. Она предостерегает от эйфории и упования на то, что посредством развития благотворительности можно покончить с общественными болячками. Другое дело, что, перенося на благотворительность как таковую огрехи и пороки организаторов и попечителей благотворительных акций, такая критика напрочь закрывает вопрос о позитивной и конструктивной общественной функции благотворительности.

Французский просветитель К.Ф. Вольней считал что, милосердия, следует избегать, если оно противоречит справедливости, т.е. принципу, регулирующему баланс отданного и полученного: «приносить благо другому без счета и без меры… это верный способ обесценить его». Милостыня, если она нарушает равновесие обмена, есть неблагоразумие и порок, ибо «способствует безделью, которое наносит вред и нищему, и обществу». Об этом же говорил английский моральный философ XIX в. Т. Фаулер: «Безразборчивая раздача милостыни нищим и бедным является источником огромного зла».

О том же говорил Гегель: благотворительность, даже если ее в действительности можно было материально обеспечить, удовлетворяет потребности нуждающихся без опосредования трудом. Это, во-первых, нарушает принцип гражданского общества, выражающийся, в частности, в правиле равного воздаяния, или эквивалентности обмена, и, во-вторых, чувство независимости и чести людей, входящих в гражданское общество.

С общесоциологической точки зрения, посредством благотворительности решаются две важные социальные функции: во-первых, функция сохранения и воспроизводства общества и, во-вторых, функция развития общества. К первой относится попечение о бездомных, голодающих, об одиноких стариках и брошенных детях, о тяжелобольных и попавших из-за независящих от них обстоятельств в беду и т.д. Ко второй – поддержка социально перспективных инициатив и начинаний, даже частичное осуществление которых оказывается невозможным из-за отсутствия средств.

В этой второй функции благотворительность должна иметь четкие критерии и иметь единственной целью поощрение людей в их начинаниях, а не потворствование им в их материальной необеспеченности. Проблема, строго говоря, заключается в том, чтобы предоставление максимально необходимой помощи, в минимальной степени поощряло людей к тому, чтобы они особенно на нее полагались. В таком виде эту проблему сформулировал Дж.С. Милль. Ее теоретическое осмысление может способствовать определению критериев принятия филантропических решений, с одной стороны, и оценки эффективности филантропических действий – с другой. Очевидно, что помощь не всегда развращает. Помощь может стимулировать инициативу, активность, изобретательность. Но для этого, за исключением случаев, когда необходимо обеспечить удовлетворение элементарных потребностей людей, сама помощь должна строиться таким образом, чтобы именно тонизировать, а не расслаблять нуждающегося, чтобы внешняя помощь не заменяла необходимости самопомощи. В этом должен состоять главный критерий любых благотворительных программ. Милль сформулировал своеобразное «прагматическое правило» благотворительности: «Если помощь предоставляется таким образом, что положение лица, получающего ее. оказывается не хуже положения человека, обходившегося без таковой, и если к тому же на эту помощь могли заранее рассчитывать, то она вредна; но если, будучи доступной для каждого, эта помощь побуждает человека по возможности обходиться без нее, то она в большинстве случаев полезна». Благотворительность, безусловно, должна спасать от голода и нищеты, но благотворительность теряет всякий смысл, если подрывает индивидуальное трудолюбие и способность человека к самообеспечению. Итак, мы видим, что ученые и философы дают неоднозначную оценку благотворительности. И всё же стоит отметить, что в основном критике подвергают неблаговидные мотивы, которыми могут руководствоваться люди, осуществляющие благотворительную деятельность, а также нерациональное распределение благотворительных средств, порождающее иждивенческие настроения в обществе. С другой стороны, критический подход позволяет осознать и выявить основные проблемы этого общественного явления, анализ которых позволит определить в каких направлениях и формах надо развивать благотворительность, что бы она способствовала разрешению социальных проблем, а не усугубляла их.

Литература

1. История Государства Российского. – М., 1987–1988

2. История социальной работы. / Под ред. О.П. Артемьева. – М., 2002

3. Курбатов В.И. Социальная работа. Учебное пособие. – М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К», 2006

4. Львовский Е.М. Статистические методы построения эмпирических формул. М.: Высшая школа, 1988