Первобытные формы религии (работа 1)

Содержание

Введение 3

1. Первобытная община и тотемизм 4

2. Культ мертвых 7

3. Магия и религия 10

4 . От животного-родича к животному-предку 14

5. Брачные и пищевые запреты 19

6. От животного-тотема к животному-богу 22

Заключение 24

Список литературы

Введение

Существует пять основных наук, с помощью которых мы изучаем религию первобытного общества, ее возник­новение и дальнейшее развитие:

археология доисторического времени, которая изу­чает памятники, могильники, местность, где они нахо­дятся, и особенно орудия труда отдаленных эпох и те изменения в образе жизни людей, к которым вело посте­пенное совершенствование орудий;

антропология, занимающаяся проблемой видоизме­нения биологического типа человека во взаимосвязи с преобразованиями структуры общества на протяжении ряда сменявших друг друга исторических эпох;

лингвистика, позволяющая выявлять различные пе­риоды истории человечества, отраженные в языковых формах, письменных или устных;

фольклористика, исследующая легенды, мифы, обы­чаи и традиции, подлинную литературу слаборазвитого в культурном отношении общества;

палеонтология и этнография, единственные науки, к которым обычно прибегают при изучении истоков рели­гии.

Работа по истории первобытного общества Льюиса Генри Моргана «Древнее общество» явилась отправным пунктом для целой серии этнографических изысканий. Выводы, которые Маркс и Энгельс сделали на основании обстоятельного труда Моргана, особенно известная ра­бота «Происхождение семьи, частной собственности и государства», опубликованная Энгельсом в 1884 году, были подтверждены в более поздних трудах Г. Чайльда, Д. Томсона, С. А. Токарева и других совет­ских исследователей.

Этнографические данные, при достаточно серьезном и обдуманном их использовании, имеют большое значение также для выяснения одного из основных свойств религиозной идеологии — устойчивости ее пережитков в сменяющих друг друга фазах развития общества.

1. Первобытная община и тотемизм

На протяжении всего доледникового периода люди жили небольшими группами из десяти — двенадцати чле­нов. Современные социологи назвали эти группы перво­бытной ордой и затем выделили две основные стадии ее существования — состояние дикости и состояние варвар­ства.

В эту эпоху не существовало разделения труда, гос­подствовало беспорядочное половое общение, не было ни вождей, ни каких-либо социальных связей между чле­нами орды. Экономика орды складывалась исключитель­но из присвоения, а не из производства. Люди собирали ягоды и плоды, моллюсков и насекомых. Лишь изредка они охотились на мелких животных. Человек еще не был в состоянии осознать свои связи с другими людьми и с природой и не мог, следовательно, отразить эти связи в какой-либо форме религиозных представлений, хотя бы наиболее элементарной и примитивной. «Для того чтобы могла возникнуть религия, необходима была более широкая общественная база, более сложные общественные отношения».

Сущность религии должна быть выявлена в формах материального мира, которым соответствует каждая фаза идеологического развития человека. Представления первобытного человека о сне и сновидении, о смерти объясняют происхождение религиозных вымыслов, ранних представлений о душе. Но для того, чтобы эти представления могли возникнуть, потребовалось образование «первобытной общины», сменившей первоначальное полуживотное состояние. Этот переход характеризовался открытием ряда орудий труда. К случайному сбору пищи прибавилась организованная, хотя еще и примитивная форма охоты и рыболовства. Понадобилось, наконец, чтобы люди перешли к полуоседлой жизни в разного рода убежищах и пещерах, где они могли размышлять о являющихся в сновидениях животных и людях как о своих «двойниках» и задумываться над тайнами смерти.

Мощные атмосферные и геологические потрясения ледникового периода загнали людей в пещеры и способствовали поискам новых средств защиты и поддержания жизни. Люди научились поддерживать случайно возникающий огонь, затем узнали, как высекать искры, чтобы самим зажечь его. Началась обработка камня для получения орудий охоты. По-прежнему сообща охотились на огромных животных — мамонтов, гигантских носорогов, доисторических оленей, которых холод гнал к местам обитания человека.

Совместно захваченная добыча являлась общей собственностью. Лишь когда были изготовлены более совершенные орудия, такие, как топор с двумя остриями, стрелы, копья с первыми металлическими наконечниками щи, наконец, бронзовый топор, началась охота и зародилась также идея обладания, которая от ве­щей переходит на людей и знаменует переход от перво­бытного коммунизма к новому типу экономики, основан­ному на частной собственности.

О существовании религиозной жизни в наиболее древние периоды истории нам свидетельствуют лишь немногие внешние признаки, которые подчас весьма трудно истолковать.

Зародившиеся в первобытном обществе в силу определенных экономических и социальных условий многочисленные обряды перешли затем — без изменений или с незначительными нововведениями — в религию последующих эпох.

Достаточно вспомнить обряды посвящения, которые «сохранились в форме христианских таинств, священную весеннюю трапезу мбанбъума, или интичиума, племени грунта в Центральной Австралии, имеющую все основные признаки причастия, назначение и церемонии похо­рон, сохранившиеся до наших дней, хотя и без своего прежнего магического, смысла, обычаи траура и т. п.

Эпоха первобытного общества растянулась на многие десятки тысяч лет, начиная с первого периода каменного века, или раннего палеолита, когда жил человек, получивший имя неандертальца, и вплоть, до бронзового века, охватывающего второе тысячелетие до нашей эры. Следы первобытного общества сохранились у народов, еще жи­вущих в полудиком состоянии, например у австралийцев. Следует, однако, учесть, что выводы нашей официальной этнографии, изучающей жизнь таких народов в совре­менных условиях, нельзя принимать без оговорок, так как на ней слишком сказывается соприкосновение с более развитыми формами общества.

Первобытное общество еще не знает деления на противостоящие друг другу классы и, следовательно, не имеет никакой государственной организации. Его объе­диняют кровнородственные, половые, возрастные связи, притом эти связи возникают только в силу зависимо­сти, обусловленной специализацией некоторых возрастных групп в изготовлении и использовании примитивных орудий охоты и рыболовства. Естественно, что и религия той древнейшей эпохи коллективной жизни человека основана на представлениях о родстве, о различиях пола и возраста, перенесенных в мир несуществующих, вымышленных отношений, в которых выражено бессилие человека перед природой, его неуверенность в завтраш­нем дне.

Эта мистическая родственная связь по крови и пле­мени выражена в термине «тотем» или «тотам», что на древнем альгонкинском наречии одного из индейских племен Северной Америки значит «родство с братом» или «с сестрой». Термин этот был впервые применен в 1791 году для обозначения религиозных представлений, свойственных смутным и противоречивым проявлениям социальной жизни клана.

Тотемизм, который связывает между собой членов на­иболее древних социальных групп посредством священной мифологии и системы обрядов искупления, гаранти­руя людям существование и единство, является первой формой религии человеческого общества, возникшей в период нижнего палеолита, и именно его необходимо изу­чать, чтобы объяснить обряды, мифы и обычаи первобыт­ного общества начиная с неандертальской эпохи.

2. Культ мертвых

Почти все трактаты об истории религии начинают из­ложение религиозных верований первобытных людей с того, что обычно принято называть культом мертвых.

Однако, хотя обычай захоронения мертвых и пред­ставляется древнейшим, а может быть, даже восходит к самым истокам доисторических времен, возможно к по­следнему межледниковому периоду, то есть к 180-120 тысячелетиям до н. э., ничто не дает нам основания ут­верждать, что он с самого начала связан с верой в существование души покойного и с обязанностью почитать умилостивлять ее посредством определенных обрядов. Различие между материей и духом, а следовательно, и между душой и телом незнакомо первобытному обществу. Представление об этом различии зарождается только тогда, когда человеческая семья, по выражению Энгельса, «раскалывается» и организация общества, основанная на равном распределении работы, уступает место общинно-родовому строю, основанному уже на разных видах частного накопления и первых классовых различиях.

Археологические данные о доисторической эпохе и этнографические исследования подтверждают, что обычай погребения мертвых первоначально отвечает лишь одной потребности обеспечить покойному продолжение его материального существования. Труп укладывали навзничь между двумя каменными плитами или располагали его свернувшимся в клубок, с подвернутыми ногами в позе спящего человека, одетого в его обычные одежды. Рядом с ним складывали его оружие и различные пред­меты обихода. Вполне вероятно, что этот обычай определил развитие примитивной обработки камня и дал толчок первичным проявлениям искусства.

Люди считали, что умерший продолжает жить. Поэтому его останки окрашивали в красный цвет. Охота уже порождала идею о связи жизни с кровью. Во время похорон тело покойника окрашивали жидкой или порошкообразной красной охрой. Обнаруженные во многих погребениях останки хранят очевидные следы этого обряда. Впрочем, подобный обычай сохранился до наших дней. У некоторых народностей и поныне мертвых опускают в гроб, окрашенный в красный цвет или покрытый материей того же цвета. Перед тем как поместить в соборе Св. Петра прах великого понтифика, его выставляют в гробу, обернутом в красное сукно.

Обычный знак траура в наше время — черный цвет, изредка белый (например, у негров банту). Этот обычай совсем иного происхождения. Когда родилась идея чистого и нечистого и мертвым начали приписывать вредоносную силу, возникла потребность помечать определен­ным цветом предметы, людей и места, которые, как опасался человек, носили следы постоянных или случайных прикосновений покойного. Отсюда изменение одежд и убранства, которое совершается в период траура. Чтобы вернуться к обычной жизни, первобытный человек должен был также подвергнуться определенным очистительным обрядам.

В открытом в окрестностях Ментоны доисторическом могильнике, в том месте, где должны были быть рот и нос погребенного, обнаружили углубление, заполненное красным порошком. Благодаря жизненной силе, которую приписывали охре, умерший мог «дышать». В других слу­чаях труп хоронили вблизи костра, чтобы покойнику не пришлось страдать от недостатка тепла, необходимого для поддержания жизни. Той же цели служили приношения пищи и питья и статуэтки животных, захоронен­ные вместе с трупом..

Очевидно, и животных убивали и хоронили вместе с человеком, полагая, что они еще будут ему полезны. В гроте Шапель-о-Сэн, во Франции, недалеко от могилы нашли кости животных. Впрочем, это могли быть остатки похоронного пиршества, которое происходило тут же в расчете, что и умерший принимает в нем участие.

Ясно, во всяком случае, что вплоть до конца эпохи первобытного общества нет никаких убедительных при­знаков человеческих жертвоприношений. Об этом обы­чае, свойственном всем без исключения народам древности, существует научная литература, обильно уснащенная фактами и подробностями, которые, однако, далеко не всегда истолковываются достаточно критически. Первобытное общество уже разлагалось, и начали формироваться классы с разделением людей на сословие имущих и на порабощенную рабочую силу, когда людей, мужчин и женщин, начали хоронить живыми или убивать при погребении их хозяев (или вдов — при похоронах их мужей, причем интересно отметить, что в период матриархата не отмечено примеров погребения мужчин, убитых на похоронах их жен, поскольку в эту эпоху еще не существовало собственности на супруга).

В более позднюю эпоху, которую характеризует возникновение частной собственности и классового расслоения, совершались известные нам человеческие жертвоприношения, начиная с обычаев ацтеков в Мексике и племени майя в Юкатане и Гватемале и вплоть до финикий­цев, семитских народов в целом, в том числе еврейских племен в Палестине.

Правда, в более ранние периоды мы встречаем следы обрядового каннибализма, который вплоть до наших дней был распространен среди всех первобытных народов. Из черепа умершего (как об этом свидетельствует так называемый «череп Цирцея») или черепов убитых животных посредством особой, порой весьма сложной операции извлекали мозг; затем его поедали, чтобы при­обрести определенные качества. Но все это не имеет ничего общего с человеческими жертвоприношениями. Мысль принести одного человека в жертву другому в момент его смерти не могла зародиться прежде, чем какие-то люди еще при жизни не были «принесены в жертву» другим людям на основе их подчинения и порабощения. Итак, в древнейшие времена обычай хоронить мертвых не имеет подлинно религиозного содержания. Материальная жизнь продолжается, как считали первобытные люди, и в могиле. Загробная жизнь «духа» еще не существует в сознании людей.

3. Магия и религия

Прежде чем перейти к детальному описанию тотемизма, следует определить настоящее место другого явления. На него обычно опираются при попытках отделить религиозную веру от народных предрассудков, представляя в качестве более высокого «момента» духовной жизни, независимого от региональных условий той или иной исторической эпохи. Речь идет о взаимосвязях между магией и религией и якобы существующем различии между ними.

На самом же деле немыслимо полностью разделить понятия магии и религии. Каждый культ включает магическую практику: всякие молитвы, начиная с первобытных и вплоть до современных религий, есть, по существу, форма наивного и иллюзорного воздействия на внешний мир. Невозможно противопоставлять религию магии, не порывая с наукой.

Установившиеся с незапамятных времен отношения между человеком и природой всегда имели двоякий характер: господство всесильной природы над беспомощным человеком, с одной стороны, и с другой — воздействие на природу, которое человек стремился осуществлять, пусть ^-даже в ограниченных и несовершен­ных формах, свойственных первобытному обществу, — используя свои орудия труда, свои производительные силы, свои способности.

Взаимодействие этих двух лишь внешне несопоставимых сил определяет развитие своеобразных приемов, посредством которых первобытный человек стремился ока­зать вымышленное им влияние на природу. Эти приемы, собственно, и являются магической практикой.

Имитация приемов охоты должна способствовать успеху самой охоты. Прежде чем идти на поиски кенгуру, австралийцы ритмично танцуют вокруг рисунка, изображающего столь желанную добычу, от которой зависит существование племени.

Если жители Каролинских островов хотят, чтобы новорожденный стал хорошим рыболовом, они стараются привязать его только что обрезанную пуповину к пироге или челноку.

Народ айну, коренное население Сахалина, Курильских островов, а также японского острова Хоккайдо, ловит маленького медвежонка. Его вскармливает своим молоком одна из женщин клана. Через несколько лет медведя душат или убивают стрелами. Мясо затем сообща поедают во время священной трапезы. Но перед ритуальным жертвоприношением медведя молят поскорее вернуться на землю, дать себя изловить и продолжать таким образом кормить группу вырастивших его людей.

Таким образом, по происхождению колдовская практика не противоположна религии, а, напротив, сливается с нею. Верно, что магия еще не связана с какими-либо привилегиями социального характера (в первобытном обществе все могут попробовать «оказать давление» на силы природы). Однако очень рано начинают выдвигаться отдельные члены клана, претендующие на обладание особыми данными для этого. С появлением первого «чародея» возникает и понятие «жрец».

Все это — неоспоримые признаки формирования религиозной идеологии.

Мы уже отмечали, что первобытное общество харак­теризуется наивноматериалистическим пониманием жизни, природы и социальных отношений. Элементарные потребности первых людей, всем владевших сообща и незнавших частного присвоения средств к существованию, равномерно удовлетворялись или не удовлетворясь. История природы и история людей сливались воедино: вторая как бы продолжала первую.

Основное противоречие между человеком и силами природы, лежащее в основе первобытного общества, само по себе не достаточно, чтобы объяснить появление идеи потустороннего и тем более представления о «зле», «грехе» и «спасении». Коренящиеся в различиях родства, возраста и пола противоречия не имеют еще классового характера и не породили никакой формы подлинно религиозного ухода от жизни. Потребовалось осознание людьми ограничений, которые новая структура общества наложила на их повседневную жизнь, чтобы вместе с разложением общества на классы возникла также потребность в некоем «духовном» элементе (как принято выражаться в теологической и идеалистической филосо­фии), противостоящем, природе, телесному, материальному.

Строго говоря, первые формы религиозности даже не могут быть признаны проявлениями ритуальной практики, основанной на каком-либо «сверхъестественном» представлении и тем самым противопоставленной нормальным житейским обычаям человека. Отношения между людьми и их тотемом — животным, растением или явлением природы — не выходят за пределы примитивного материалистического миропонимания со всеми, характерными для него нелепостями, которые сохраняются и удерживаются в верованиях последующих эпох. Сама магия вначале представляется своего рода материальным давлением человека на природу или общество для получения определенных ощутимых результатов.

Коллективная жизнь сама собой не могла «объективно проявиться в мифе и обряде», как утверждают различные представители французской социологической школы от Дюркгейма до Леви-Брюля. Общество без социальных противоречий никогда не могло дать начало религиозному «отчуждению».

Когда первобытная община, основанная на равном участии ее членов в получении и присвоении продуктов, распадается и уступает место режиму частной собственности, для этого периода религиозные представления людей не шли дальше воображаемых связей первобытной группы с определенными животными или растениями, которыми питались ее члены (такими так заяц, черепаха, дикобраз, кенгуру, кабан, орел, медведь, олень, различные виды ягод и трав, деревья). Но расслоение семьи и появление классов привели к раздвоению идеологии, имевшему исключительное значение, и дали начало различным взглядам на природу, с одной стороны, и, с другой — на мир явлений, которые отныне были признаны сверхъестественными.

4 . От животного-родича к животному-предку

Тотемизм — наиболее древняя форма религии, которую мы знаем в истории человечества до эпохи возникновения классов.

Что в точности означает «тотем»? Это слово, как мы уже видели, первоначально означало родственную связь между членами, определенной группы людей и их предполагаемым или фактическим родоначальником. Позже эта родственная связь была распространена на животных и растения, которые служат данной группе для поддержания существования. Само это расширение представлений является определенным религиозным процессом. Из представления о тотеме со временем разовьется культ животных, растений и природных явлений, кото­рые определяют жизнь человека.

Часто утверждают, что тотемизм нельзя считать ре­лигиозным явлением, поскольку мифический родич и по­кровитель группы еще не признается стоящим над чело­веком и не отождествляется с каким-либо божеством. Сторонники этой точки зрения, которую поддерживают теологи и некоторые ученые-рационалисты, попросту не принимают во внимание, что процесс утверждения идеи высшего существа и тем более персонифицированного божества не мог начаться до того, как в обществе стали преобладать привилегированные группы, сложились руководящие слои, общественные классы.

В обществе с разделением труда на основе родственных отношений и возрастных различий отношения родства, естественно, становятся основным типом религиозных связей. Животное, от которого зависит снабжение пищей клана, в то же время рассматривается как родич группы. Члены данного клана не едят его мясо, точно так же как мужчины и женщины одной группы не вступают друг с другом в брак. Этот запрет выражен в слове полинезийского происхождения — «табу» («тапу»), которое впер­вые услыхал мореплаватель Кук в Танге (1771 год). Первоначальное значение этого слова — отделенный, удаленный прочь. В первобытном обществе табу — все, что таит в себе, по представлению первобытного человека, опасность.

Табу налагается на больных, на трупы, на чужеземцев, на женщин в определенные периоды их физиологической жизни и вообще на все предметы, которые, как кажется первобытному человеку, имеют необычайный характер. Позже в ту же категорию войдут племенные вожди, монархи и жрецы. Все то, что табу, неприкасаемо и несет в себе заразу; впрочем, эти представления породили некоторые оздоравливающие и очищающие запреты.

Все эти верования находят объяснение в различных формах реальной жизни и общественных отношений, действие которых люди испытывали на себе. Не религия породила идею чистого и нечистого, святого и мирского, дозволенного и запрещенного, а общественная практика, которая создала отраженный мир легенд и обрядов, названных священными. Но, появившись на свет, эти представления проделали путь самостоятельного развития. И тот вывод, что к тем или иным представлениям привел образ жизни людей и способ производства, а не их образ мыслей, вовсе не означает пренебрежения конкретным значением идеологии или объяснением вопросов религии простыми экономическими справками.

Кто из исследователей первобытного общества сможет отрицать решающую роль общественных производственных отношений?

Группа людей живет охотой, которая повсеместно была обязательным этапом развития общества. Но, чтобы настичь добычу, необходимо владеть исключительно сложным охотничьим искусством, идеологическое отражение которого можно видеть в так называемых обрядах посвящения, к которым пока допускаются только мужчины. Это — очищение, посвящение и введение юноши в число охотников (или ловцов рыбы).

В ходе обрядовых празднеств, нередко длящихся неделями, посвященный символически умирает, чтобы возродиться к новой жизни и быть в состоянии выполнять свои обязанности по отношению к обществу. Мы еще далеки от представлений об искуплении и спасении, воз­никающих только в эпоху наивысшего развития рабовла­дения, когда неосуществимое на земле спасение было перенесено в сферу вымысла, в мир потустороннего. Но переход юноши в более ответственную категорию в связи с его возрастом или приобретенными им навыками не­сет в себе зародыш идеи тех обрядов, которые позже разовьются в религии «мистерий» и в самое христиан­ство.

Бессильный перед лицом природы и коллектива, пер­вобытный человек отождествляет себя с животным-пред­ком, со своим тотемом, посредством сложных и нередко мучительных церемоний, что в конечном счете увеличи­вает его зависимость от природы и общественного окру­жения. Из обряда, из деталей культа возникает мало-помалу стремление истолковывать действительность с точки зрения мифа и предания.

При восстановлении процесса развития первых форм религиозной идеологии всегда необходимо остерегаться приписывать человеку заботы и верования, которые мо­гут возникнуть лишь в последующих фазах развития об­щества.

Спору нет, когда мы стремимся судить об обычаях и взглядах, относящихся к эпохе, в которой еще не суще­ствовало эксплуатации человека человеком, нам трудно избавиться от груза старых, накопленных тысячелетиями представлений, которые отражаются в самом языке, на котором мы говорим обо всех этих вопросах. Это так же трудно, как описать сейчас, даже в общих чертах, те изменения, что произойдут в характере, морали и уме людей с исчезновением классов и установлением общества, где свобода и равенство не будут, как теперь, сомнительными выражениями.

Когда, например, мы говорим о культе, мы вводим понятие, которое не могло иметь смысла на древнейшей стадии развития человеческого общества.

Ведь и этимологически идея культа связана с прак­тикой возделывания земли и предполагает общество, в котором производственные отношения уже основываются на примитивной форме земледелия и на соответствую­щем разделении труда между старыми и молодыми, осо­бенно же между мужчинами и женщинами.

Именно женщинам племя поручало в этот период по­мимо приготовления пищи полевые работы, выращива­ние фруктов и растений, в то же время мужчины по-прежнему занимались охотой. К этому периоду истории первобытного общества относится выдвижение женщины в обществе, характеризующее эпоху матриархата.

Следы этой эпохи сохраняются не только в религиоз­ной жизни, в народных традициях и в языке, но и в обы­чаях многих народностей нашего времени: на Малаккском полуострове, в Индии, на Суматре, в Новой Гвинее, у эскимосов, среди нильских племен, в Конго, Танганьике, Анголе и в Южной Америке.

Эпоха матриархата объясняет, почему известным нам наиболее древним обрядам плодородия свойствен прежде всего культ женщины или атрибутов женщины (схемати­ческие изображения деталей анатомии женщины, магические вульварные культы и т. д.).

Но прежде, чем принудить землю покориться воле обрабатывающего ее человека, общество пережило пе­риод сбора средств существования, которым все занимались на равных правах, период охоты, скотоводства и пастушества. Пока разделение труда совершалось в рам­ках возрастных и родственных отношений, связь между индивидом и тотемом не могла еще приобрести харак­тера подлинного культа.

Каждая группа людей в пределах более крупного объединения — термины клан и племя предполагают уже достаточно развитую социальную организацию — спе­циализируется в охоте на определенное животное: вепря, оленя, змей, медведя, кенгуру. Но в обществе, где отдель­ный человек зависит от других в добыче пропитания, это животное в конце концов перестает отделяться от самой группы — оно становится его символом, его покровите­лем, наконец, предком.

Сложные церемонии постепенно превращают пред­ставление о биологической связи в связь воображаемую. И мало-помалу из подобных представлений возникает культ предков, который возможен при значительно более высокой степени социальной дифференциации и сохра­нился у различных народностей Индии, Китая, Африки и Полинезии.

Человек определенной тотемической группы обхо­дится со своим животным-предком с особенной почти­тельностью. Те, к примеру, что охотятся на медведя, из­бегают есть его мясо, по крайней мере в период священ­ного поста, но кормятся дичиной, добытой охотниками других групп, у которых другой тотем. Общность людей, сформированная на месте распавшейся первобытной орды, походит на обширный кооператив, в котором каж­дый должен заботиться о пище для других и в свою очередь зависит от других в получении средств существо­вания.

Так социально-экономические в своей основе факторы объясняют странные обычаи и запреты, для истолкова­ния которых часто прибегают к самым фантастическим домыслам.

5. Брачные и пищевые запреты

Рассмотрим правила экзогамного брака, практикуемого, как показывает само слово, за пределами маленькой группки, к которой принадлежит первобытный человек.

Может быть, закон экзогамии¹, строжайше воспрещающий половые союзы внутри данной группы, представляет собой, как многие утверждают, стихийное средство защиты от опасностей кровосмешения? Или же это просто официальное освящение древнейшей формы умыкания женщины? Рассуждающие таким образом явно приписывают первобытному человеку идеологические процессы, которые развились лишь в более близкие к нам времена.

Человек одной тотемической группы ищет супругу в других группах (при этом всегда в пределах более широкого социального объединения, в которое эти группы входят, так как об экзогамии можно говорить только по отношению к клану, в племени существует только эндогамия²). Это зависит прежде всего от того, что расширение таким путем родственных отношений приводит к значительному улучшению средств существования. Проще говоря, отдать из клана женщину в жены члену другого клана означает обеспечить себе новый вид питания.

Этот стимул сохранялся, пока существовал запрет питаться мясом своего дикого родича — тотема.

Благодаря экзогамии все еще незначительная и изо­лированная человеческая группа становится более мно­гочисленной, оставаясь при этом внутренне сплоченной.

Подобная же картина выясняется при изучении раз­личных пищевых запретов.

Историки религии до сих пор продолжают спор о происхождении обычая не есть свиного мяса, пытаясь решить, от арабов идет ли он или от законопослушных евреев. Запрещение есть свиное мясо проистекает попросту из того факта, что в какой-то определенный период своего развития семитские народы переживали, как и все прочие народы, эпоху тотемизма и изначально считали свиней и вепрей своими животными-родичами, священными животными. Соответственно они были табу для всех охотников. Впоследствии представление об этом древнейшем явлении было утрачено, но запрет сохранился и был узаконен религией, а для его оправдания изобрели фантастические обоснования.

Христианская обрядность полна символики и преданий, касающихся целого ряда различных животных, вошедших в фонд поэзии, искусств и часто также в теоло­гические учения. Агнец и пастырь, чудесный лов рыбы в преданиях обитателей катакомб и первых апологетов христианства, отождествленная со «святым духом» го­лубка, сказание о змее-искусителе — все это темы, кото­рые ныне стали неотъемлемой частью христианского вероучения. Но они же встречаются и во множестве дру­гих религий и не являются одним только порождением богатого поэтического воображения. Искусство впослед­ствии обработало реальный материал того периода ис­тории общества, когда все эти животные находились в определенных отношениях с людьми.

Чтобы объяснить зарождение этих символов, мы должны всегда обращаться к фазе тотемизма.

На деле же, прежде чем войти в христианскую сим­волику, рыба была тотемом различных палестинских племен, промышлявших рыбной ловлей. С переходом к более развитым формам общественной жизни этот тотем преобразовался в персонифицированного бога. Божества с головой рыбы часто встречаются во многих других ре­лигиях той же эпохи.

Подобным же образом можно истолковать христиан­ский мотив голубки — «священного» животного в Малой Азии и у ряда славянских племен — или змеи, которую израильтяне района пустыни почитали как символ таин­ственного божества, иногда отождествляемого со «злой силой», а также упоминания о баране, агнце и козлище. Известна древняя тотемическая традиция «козла отпущения», которая вновь оживает в истории еврейского народа: животное, обремененное грехами целого пле Чтобы объяснить зарождение этих символов, мы должны всегда обращаться к фазе тотемизма.

На деле же, прежде чем войти в христианскую сим­волику, рыба была тотемом различных палестинских племен, промышлявших рыбной ловлей. мени, отягченное всем, что рассматривается как нечистое, изгоняется из поселения в пустыню, где издыхает, тем самым племя избавляется от проклятия или наказания.

И вот на этой стадии мы уже встречаем глубокие из­менения, происшедшие в структуре общества.

6. От животного-тотема к животному-богу

Вполне возможно, что особенные заботы по отноше­нию к животному-тотему способствовали приручению и выращиванию отдельных животных.

В самом деле, для магических обрядов, способствующих охоте, и для ритуальных трапез, которые в конце концов превратились в коллективное причастие верую­щих,— для всего этого необходимо было иметь под рукой, в клетках или специальных загонах, «священных» животных. Если это объяснение верно, мы сталкиваемся с одним из типичных случаев обратного воздействия на экономическую структуру возникшей из нее идеологии, в какой-то мере изменяющей первоначальные производ­ственные отношения.

Несомненно, однако, что переход от первого фазиса общества, основанного на охоте, к скотоводству и ранним формам земледелия определяется не религиозными мотивами, а развитием новых орудий труда и формированием новых экономических и общественных отношений между людьми.

Возникновение земледелия, последовавшее вслед за открытием первых грубых земледельческих орудий для обработки земли, означало распад и уничтожение куль­тов, основанных на тотемизме. На смену магическим танцам, которые должны были способствовать успешной охоте, пришли различные обряды плодородия, вульвар­ные и фаллические культы, которые еще не представ­ляли собой ничего скандального или вакханального, а попросту считались благоприятными для плодородия полей.

Поклонение животному-предку мало-помалу растворяется в поклонении природе. Это очень медленный процесс, в котором различаются отдельные этапы.

Не все тотемы были животными. Бедность фауны в некоторых районах и быстрое увеличение количества объединенных между собой групп людей уже приводили и ранее к использованию отдельных органов или частей тела животных в качестве суррогатов тотема. Таковы, например, ягодичные утолщения кенгуру (в Австралии) или хвосты ряда животных. В других случаях тотемом постепенно, путем ассимиляции становились травы, овощи, растения. Когда же мы обнаруживаем использование в качестве тотемов неодушевленных предметов или явлений природы, это означает, что в недрах общества начались существенные изменения. Возникает новая форма разделения труда между группами охотников; появляется специализация, лежащая в основе ремесла; начинается возделывание земли, и солнце, ветер, дождь, луна, облака приобретают все большее значение в жизни общества.

Животное-предок, пока еще в свойственном ему образе зверя, начинает приобретать качества, характерные для явлений природы. Превратившийся в пастуха и земледельца человек чувствует себя в новых отношениях с атмосферными явлениями, которые постоянно воздействуют на его труд. Тотем все чаще переносит свое местопребывание с земли ввысь — на небо, в горы, облака. Зарождаются олицетворенные силы, которые, как кажется человеку, главенствуют в развитии жизни и общества.

Здесь мы обнаруживаем другой, производный процесс. Одновременно с возникновением новых форм труда и организации общества зарождается частная собственность, появляются классы и возникает режим эксплуата­ции человека человеком.

Преобразование животного-тотема в животное-боже­ство, которое может также причинять зло и потому дол­жно быть обезврежено и умилостивлено,— это религиоз­ное отражение новой общественной структуры, основан­ной на дискриминирующей власти касты, вождя, руково­дящего слоя.

Заключение

Религия не появляется вместе с человеком. Сотни и, может быть, тысячи веков на нашей земле, возраст которой, вероятно, равен 4 миллиардам лет, группы людей, подобно животным, питались травами, кореньями, соками растений, улитками и насекомыми, бро­дили в теплых и сырых лесах доледникового периода.

Они еще не знали огня и не испытывали потребности в жилище и одеждах.

Первым орудием труда, которое вызвало подлинный переворот как в физическом облике людей, так и в их об­ществе в ходе все большего выделения человека из жи­вотного мира, явилась рука. Тот процесс, который антро­пологи назвали открытием руки, ставшей в одно и то же время орудием и продуктом труда, послужил образова­нию основных признаков человека: мышления, языка и вертикального положения тела.

В данной работе авторы попытались раскрыть становлении религии, ее зарождение в первобытном обществе, проследили путь ее возникновения от тотема до персонифицированного бога.

Список литературы

Гараджа В. И. Религиеведение: Учеб. пособие для студентов высш. Учеб. заведений. – М.: Аспект Пресс, 1995.

Донини А. Люди, идолы и боги. Очерки истории религий. М.: Издательство политической литературы, 1966.

Доусон К. Г. Религия и культура пер. с англ., вступ. ст. и коммент. К. Я. Кожурина.-СПб.: Алетейя, 2000.

Зыбковец В. Ф. Человек без религии. У истоков общественного сознания. М.: Издательство политической литературы, 1967.

Квеннелл М. Первобытные люди. Быт, религия, культура пер. с англ. Т. М. Шуликовой.- М.: Центрполиграф, 2005

Крывелев И. А. История религий. Очерки в двух томах. Т. 1. М.: «Мысль», 1975.

Мень А. В. История религии в 7 т. В поисках пути, истины и жизни. Т. 2. Магизм и единобожие: Религиозный путь человечества до эпохи великих Учителей.- М.: Слово, 1991.

Померанц Г. С. Великие религии мира.- М.: Унив. кн.: Per Se, 2001.

Тайлор Э. Б. Миф и обряд в первобытной культуре пер. с англ. Д. А. Коробчевского.-Смоленск: Русич, 2000.

Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1976.

Угринович Д. М. Искусство и религия: (Теорет. очерк). – М.: Политиздат, 1982.

Философский энциклопедический словарь ред.-сост. Е. Ф. Губский [и др.].- М.: ИНФРА-М, 1999.

Хомутов А. Е. Антропология учеб. пособие.- Ростов н/Д: Феникс, 2003.

Элиаде М. Словарь религий, обрядов и верований При участии Г. С. Винер.- М.; СПб.: Рудомино: Унив. кн., 1997.

Миголатьев А.А. Философия культуры //Соц.-гуманит. знания.-2002.- № 6.-С.75-82.

1 Экзогамия (от греч. ехо — «вне» и gatnos — «брак») — обычай, запрещающий браки внутри определенной группы людей.

2 Эндогамия (от греч. endon — «внутри» и gamos — «брак») — обычай, запрещающий браки вне определенной группы людей.

2